С радостным предвкушением включил Олег Петрович вечерний телевизор. Мельтешение рекламы не раздражало. Наоборот, хватило времени собрать на журнальный столик вишневую наливку, одинокую рюмку, сигареты, зажигалку и пепельницу. Наконец, под призывную мелодию заставки он разнеженно опустился в велюровое кресло под торшером. Чемпионат мира по фигурному катанию.
Время позднее, жена осталась в спальне со вторым телевизором, кошками, ток-шоу, пивом и орешками. За тридцать лет привыкла, что, когда он смотрит свои чемпионаты, ее не существует. Какой же это кайф, когда никто и ничто не мешает.
Олежкины отношения с фигурным катанием не были любовью с первого взгляда. Но что еще можно было смотреть по телевизору в шестидесятые, да и семидесятые? Кино про войну, вести с полей, речи на съездах, 'огоньки' по праздникам.
А тут вдруг музыка, танцы, феерические костюмы. Виртуозные вращения, умопомрачительные прыжки, элегантные тодесы, головокружительные поддержки. Голубой лед на черно-белом экране 'Рекорда'. Комментатор, всегда говорящий, какого цвета костюмы у фигуристов. Слова красивые какие: Лутц, Риттбергер, Сальхов, качающийся либела. Накал страстей, парад флагов. Слезы под гимн на пьедестале. У Олежки тоже выступали слезы, от гордости за наших.
С каждым годом комментаторы все больше халтурят и борзеют, подумал Олег Петрович. До чего болтливы и косноязычны! Ну как он смеет заглушать своим трепом Вебера! Пригласил в кабину дуру какую-то из вчерашних, и громко перетирают судейские интрижки. Меж тем мальчик швейцарский-то хорош, 'Дениз-Бильман' вытянул на раз!
Олег Петрович налил вишневки.
Когда он пошел в первый класс, то получил от бабушки неожиданный подарок. Ни одному подарку в жизни он так не радовался. Это были фигурные коньки. Настоящие, чешские. Правда, ботинки были розовые, девчоночьи. Старые, с потертыми носками, чуть великоватые, но ведь настоящие. Бабушка купила их на барахолке, с пенсии.
В сентябре мама отвела Олежку в платную секцию. Для матери-одиночки это было на грани подвига. Стоило дороже, чем музыкальная школа.
Вот это флип! Олег Петрович вернулся мыслями на лед. Три оборота, нет, четыре! С ума сойти! Размашисто, высоко, чистый выезд. Эх, артистичности бы этому канадцу. Да, не Толер Крэнстон: Ну что за руки, плетьми болтаются. Разбежка, прыжок, разбежка, прыжок, на дорожке шагов споткнулся. Нет, ну кто им подбирает музыку? Что за дребедень, саундтрэком они теперь это называют, что ли, тьфу:
Но на лед не сразу. Несколько месяцев занятий на матах и паркете. Атлетика, гимнастика, акробатика. Кристина Викторовна - строгий тренер в красном шерстяном костюме и с вечным свистком на шее. Герб СССР на груди внушал почтение, ребята поговаривали, что когда-то выступала в сборной. В ноябре после спортзала всей секцией бегали проверять, не заливают ли уже каток.
Со времен Белоусовой и Протопопова Олег Петрович не пропустил ни одной трансляции, будь то чемпионат страны, Европы, мира, Олимпийские игры. Болел, ох как болел. Когда в курилке разгорались страсти сотрудников по хоккею, незаметно отходил к соседнему окну и смотрел на заснеженные ангары таксопарка, представляя, что это спортзал и крытый каток.
А в те времена в Олежкином городе ледовых дворцов еще не было. Выходили двое рабочих на прямоугольник, огороженный деревянным бортиком, и заливали поле из шланга.
Наконец, наступил долгожданный день, когда Кристина Викторовна объявила, чтобы на следующее занятие все принесли коньки. И не забыли их наточить.
Олежка прибежал домой взволнованный и тут же позвонил матери на работу. Не было важнее дела в тот день, чем точить коньки. Как не сегодня?! Тогда он позвонил бабушке, срывающимся голосом рассказал о горе. С бабушкой они пошли на рынок, к точильщику. С каждой праздничной искрой из-под точильного круга сердечко билось сильней, улыбка становилась шире, глупее и счастливей.
По дороге домой Олежка повесил коньки на связанных шнурках на плечо. Ему казалось, что все оборачиваются, а в автобусе все смотрят на него уважительно: настоящий фигурист!
Как, Ягудин пропускает и этот чемпионат?! Неужели тоже в профи собрался? Хорошо хоть Плющенко будет. Посмотрим, в какой форме наш лидер.
В предвкушении самого интересного Олег Петрович с наслажденьем закурил.
Накануне первой тренировки Олежка развел розовую акварель и кисточкой закрасил потертые носки. Когда краска высохла и впиталась, эффект разочаровал. Ночью он не мог уснуть. Тихонько достал новые тюбики с масляными красками, пробрался в ванную, и смешал на палитре белую с красной, добавив уайт-спирита. Перемазавшись сам и заляпав раковину, он почти добился желаемого эффекта: при тусклом свете в ванной носки ботинок как бы и не отличались по цвету.
Олег Петрович все силился вспомнить, из какого балета мелодия, под которую катался француз. Комментаторам же было не до музыки, и вообще не до фигуриста. Они трещали, заглушая музыку, о том единственном, в чем понимали: если француз наберет третью сумму мест, то у нашего появится шанс подняться на ступеньку, а то и две. Как бы отключить этих трепачей?
В первый же день был шок. Дети встали полукругом и гоготали над розовыми ботинками. У мальчиков ботинки были черными, у девочек - белыми. Олежка почувствовал себя гадким утенком на этом лебедином озере. Стая так бы и заклевала, если б не Кристина Викторовна. О, какой редкий, дефицитный цвет, - сказала она громко, - тебе, наверно, из-за границы привезли, да? Олежка кивнул, глядя под ноги, и вытер нос рукавом курточки с заштопанными локтями.
Ирина, дочь Олега Петровича, давно была замужем и жила отдельно. Любовь к фигурному катанию ей привить так и не удалось. С детства предпочитала сериалы с попкорном или попсовые концерты. На предложения устроить в секцию отвечала: ты что, они ж там падают каждый день, руки-ноги ломают!
Да, падать и вправду было больно. Лед - он скользкий. Кости ныли, Олежка ходил весь в синяках. Но какое это было счастье, когда впервые получились пистолетик и ласточка! А к весне первый прыжок! В один оборот. Первым в группе. Даже Кристина Викторовна хвалила перед всеми.
Американец сорвал каскад из Акселя и флипа, на тройном Сальхове сделал 'бабочку'. А как зажигательно начинал: тройной Риттбергер с хорошего хода, с чистым наружным ребром, большим пролетом и четким выездом. Холодный серо-синий костюм под музыку Грига. Жаль, что парень не в лучшей форме.
Как жалко было в марте расставаться со льдом! Уж и выщербленный он был, и с лужами по углам. А как хотелось прыгать и прыгать, закрепить первые успехи. Для бабушки Олежка выполнил три прыжка на последней тренировке и ни разу не упал!
А еще мальчик мечтал найти волшебную лампу Аладдина. Он приготовил для джинна просьбу: научить его прыжкам сразу в три оборота, нет - в четыре! В те времена этого еще никто не делал, Олежка будет первым.
Перерыв на уборку льда. Олег Петрович вышел с сигаретой в темноту балкона. Легкие глотнули озона оттепельной свежести раннего марта. Вдали поблескивали светлячки нового крытого катка.
Внуку Виталику шесть исполнится через неделю. Предлагал дочери отдать на фигурное - ни в какую. Даже обещал возить его каждый раз на тренировки. Зятек Валерий влез: возить ребенка, мол, и шофер его мог бы, только зачем? Пусть лучше английский учит, учительницу вон купили, домой к ним ходит.
С тревогой Олежка примерял по осени коньки. Ботинки уже поджимали. И неважно, что потеряли вид и облупились вдрызг, что шнурки, многажды порванные, топорщились узелками. Олежка знал, что на новые коньки у матери нет денег, да и дефицит это страшный.
Когда в декабре он вышел на лед, то к концу тренировки просто хромал и еле волочил ноги. Пальцы стер в сплошные мозоли. Но и на следующую тренировку пошел. Но с первыми движениями понял, что это уже конец. И тогда он незаметно ушел в пустую раздевалку, снял ботинки непонятного уже цвета, обнял их и дал волю слезам.
Домой Олежка брел, не поднимая глаз. Он разбрасывал пригоршнями рассеянные взгляды по обочинам тротуара, казалось, что вот-вот глаз наткнется на волшебную лампу. Тогда он попросит у джинна новые коньки, с черными ботинками, всех размеров.
Олег Петрович снова опустился в кресло, выпил наливки. Вспомнился забавный стишок, который он написал в семнадцать, когда провалился на экзаменах.
Хочу умереть.
Хочу жить.
Хочу отшельником стать.
Хочу кумиром быть.
Хочу. Но промолчу.
Я проживу как все, солидно,
до дня последнего в тиши. Обидно.
Да, где-то обидно: а впрочем:
Телефонная трель.
- Пап, у нас новость! Валерку переводят в торгпредство в Лондоне, через месяц уезжаем. Вот только Виталика заберем не сразу. Надо ж как-то обустроиться, подготовиться. Как вы с мамой посмотрите, если вам подкинем? Ну, может на годик:
- Да я:
- Знаю-знаю, вы не против. Пап, мы еще подумали: фигурное - это сейчас престижно, вон бабки какие там крутятся. Может, еще не поздно отдать Виталика? Ты ж вроде хотел поводить его:
Плющенко, наконец!
- Пап, ты не беспокойся, мы все оплатим и коньки ему купим:
Какой роскошный прыжок! Четыре оборота, овации.
- Пап, ты меня слышишь?
Весь зал скандирует в такт музыке. После каждого прыжка буря на трибунах.
- А, поняла, фигурное идет. Извини, пап, завтра все обговорим. А мама уже спит?
С каким настроением он катает! Точно, в ударе. Браво!
- Браво, Плющенко! : Нет, дочь, это я не тебе: А коньки я сам куплю, вы не беспокойтесь.
:5.9 5.9 6.0! Эх...
-----------------------------------
No Дмитрий Александрович, 2003г.
По вопросам перепечатки текстов в сети и на бумаге обращаться к автору: d.alexandrovich@mail.ru
Другие тексты можно читать на http://www.proza.ru:8004/author.html?dalexandrovich