- Товарищ Бендер, Остап Ибрагимович, вами интересуется НКВД, - начальник финотдела Кукушкинд наклонился над бывшим великим комбинатором и очень тихо шептал ему в самое ухо нервно оглядываясь при этом по сторонам. - Серна Михайловна невольно подслушала как Полыхаев по телефону докладывал вашу биографию.
- Ну и что тут такого, - Бендер снял коричневые нарукавники и отодвинул счеты. - Может, ему звонили из коммунотдела.
- Ну да. Полыхаев во время разговора стоял по стойке "смирно". А он всегда так стоит, когда разговаривает с органами. - Кукушкинд тяжело вздохнул. - Только, чур, я вам ничего не говорил.
Тут прозвенел звонок на обед и все сотрудники "Геркулеса", как обычно, ринулись в буфет.
"Позавчера пропал Бомзе. Вчера Борисохлебский. Похоже, что сегодня моя очередь. Похоже, что началась большая чистка "Геркулеса", - размышлял Остап, доедая лежащий на блюдечке с голубым орнаментом в виде змеи бутерброд с колбасой и запивая его прозрачной жидкостью почему-то считавшуюся в буфете чаем. Тем временем вокруг Бендера образовалось пустое пространство, и он обедал в гордом одиночестве. "Да, слухи быстро расходятся по нашему учреждению", - с горечью подумал Остап. Прошло почти десять лет с тех пор, как бывший турецко-поданный пытался перейти румынскую границу. И был с позором отправлен румынскими же пограничниками без гроша на Родину.
"Где родился, там и умру", - решил тогда Остап и дал сам себе клятву больше ни в какие авантюры не лезть и жить как все. Как Зося Синицкая, как завхоз 2-го дома Старсобеса Александр Яковлевич, как Виктор Михайлович Полесов или даже как Елена Станиславна Боур. Остап тяжело вздохнул, вспоминая события далеких уже дней. Потом было возвращение в Черноморск и унизительное устройство на работу в "Геркулес" по протекции его директора Полыхаева. С некоторой долей издевки предложившего тогда освободившееся место Корейко. С окладом 46 рублей 50 копеек.
И вот прошло почти десять лет после тех событий. Десять лет Остап Ибрагимович, забывший навсегда о Рио-де-Жанейро, трудился на благо советской власти перебирая накладные, отчеты о командировках и другие несомненно важные и нужные бумаги. Десять лет его никто никогда не тревожил. И тут на тебе. НКВД. "Возможно они раскопали историю тайного общества "Союз "Меча и орала", - продолжал размышлять Остап. - Или им в руки попался гражданин Корейко, который и дал на меня показания. В любом случае надо срочно делать отсюда ноги". Слухи о методах работы органов постоянно носились по Черноморску и не давали Остапу поводов для проявления оптимизма.
Доев бутерброд, Остап вспомнил, что Полыхаев давным-давно поручал ему проверить одну подчиненную "Геркулесу" и находящуюся на другом конце города контору. Возможно, что директор давным-давно уже забыл об этом поручении, но повод уйти с работы был найден. В приемной Остап грациозно поклонился секретарше Полыхаева Серне Михайловне и обворожительно ей улыбнулся. В результате чего получил разрешение уйти с работы до самого вечера. Правда, Серна Михайловна как-то очень тяжело вздохнула, когда Остап закрывал дверь в приемную и незаметно его перекрестила.
Выйдя на улицу из здания бывшей гостиницы "Каир" Остап огляделся по сторонам и ничего необычного не заметил. Разве что ларек с мороженым стоял не на своем месте, но возможно его просто передвинула продавщица, прячась от палящего июльского солнца. Гулко каркали вороны, в уличной будке спал милиционер, стайки детей перебегали дорогу устремляясь к морю. К морю отправился и Остап, на ходу придумывая план дальнейших действий. И тут его за рукав кто-то дернул.
"Вот оно. Началось", - подумал Бендер медленно поворачиваясь к остановившему его мужчине в полосатых шортах и белой футболке. Но тот внезапно широко улыбнулся и закричал на всю улицу:
- Остап Ибрагимович, как я рад вас видеть!
- Балаганов? - только и смог сказать Остап, унимая начавшуюся было дрожь. - Шура! Родной ты мой брат по линии лейтенанта Шмидта!
Потом минут пять они хлопали друг друга по бокам и кричали:
- А ты помнишь?
- Нет, а ты помнишь!
Тут прохожие начали обращать на них внимание и Остап, обняв Шуру за плечи и забыв про все свои неприятности, повел его в пивной бар "Золотой якорь". В котором геркулесовцы любили коротать вечера после напряженного рабочего дня. Отстояв очередь и показав корочку члена профсоюза, Остап купил две кружки пива, и они уселись с Балагановым за шатающийся из-за отсутствия одной ножки столик.
- Ну, Шура, рассказывайте. Где были, что видели. Все-таки десять лет прошло с тех пор, как вас тогда арестовали в трамвае.
- Да я все по-прежнему. Правда, сыном лейтенанта Шмидта уже не работаю. Пару раз сидел в ДОПРе. Хотели даже на Беломорканал отправить, но как-то отвертелся. Работы только совсем не стало. Нас, свободных художников этого мира зажали так, что и не пикнуть. Как жить дальше - ума не приложу.
- Да, Шура. Эти места по-прежнему не Рио-де-Жанейро.
- Остап Ибрагимович, а зачем вам тогда так нужно было это Рио?
- Понимаете, Шура, такие как я здесь не нужны. Мой пытливый ум мешает здесь строительству социализма. Хотя я, поверьте, очень, очень стараюсь.
- А вот вы бы что здесь построили? Если бы, конечно, вам дали тут строить.
- Я бы построил страну, в которой пиво продают не членам профсоюза, а тем у кого есть на это деньги. А потом все равно бы уехал в Рио-де-Жанейро.
- Но почему?
- Потому что, Шура, здесь никто и ничего путного построить не может. Даже я со своим аналитическим умом и курсами бухгалтерского учета. В этом есть какая-то загадка, Шура, но пусть ее разгадывают другие. Мне она не по плечу. Давайте лучше выпьем и помолчим. И заодно помянем Паниковского. Мир его праху.
- Да, Михаил Самуэльевич был великий человек. Помнится он говорил мне: "Оставьте, оставьте эту дурацкую мечту о Рио-де-Жанейро товарищу Бендеру. Ведь мечтать надо только о Париже. Шура, вы не представляете какие там варьете, какие там шансонетки". А ведь Паниковский никогда дальше Бердичева не был.
- Бердичев, что Бердичев. Если так пойдет и дальше, то мы Шура в лучшем случае окажемся с вами где-нибудь на Соловках.
- А в худшем?
- Вот об этом лучше и не думать. Видите вон того молодого человека, который подсматривает за нами через дырку в газете "Правда".
- Да, вижу. Вы думаете, что за нами уже следят?
- Я не думаю, Шура, я в этом уверен. Спасибо товарищам, что хоть дают допить пиво. Нет, Шура, в этом мире больше блюдечка с голубой каемочкой на котором лежит ключ от квартиры с деньгами. А есть стол, стул в финотделе и оклад 46 рублей 50 копеек. Все, мне пора сдаваться. Прощайте. Шура.
- Остап Ибрагимович. Все вовсе не так уж и плохо. Я вам помогу. Я тут все ходы-выходы знаю. Вы сейчас идете в уборную, открываете там форточку и потом тикаете на шестой причал.
- Шура, я сейчас так располнел, что не пролезу ни в какую форточку. Впрочем, что там у нас есть на шестом причале?
- Катер. Катер Козлевича. Он называется "20 лет Октябрьской революции". Адам Казимирович специально придумал такое название, чтобы возить на нем контрабанду из Житомира. Козлевич нам поможет. Ведь я уже три ночи как ночую на его катере. Будем уходить из Черноморска водным путем.
- Шура, я вас люблю как родного сына!
- Как брата, Остап Ибрагимович. Как брата. У нас с вами все-таки один отец. Пусть и придуманный. Вперед, товарищ Бендер. Через форточку в уборной к новой жизни. Долой уныние и этот, как его... Пессимизм!
И Остап через несколько минут с трудом протискиваясь через форточку на волю сказал сам себе:
"Ну что ж. Командовать парадом снова похоже придется мне".
Глава 2
Адам Казимирович Козлевич мирно дремал на корме своего катера, когда кто-то прыгнул на его палубу с причала. Этот кто-то потом подошел к нему и потрогал за плечо:
- Адам, а как раньше назывался этот крейсер?
Козлевич протер глаза и потряс головой. Кто-то превратился в его старого знакомого. Настолько старого, что Адам Каземирович не мог его вспомнить.
- Это же я, Бендер. Ну просыпайтесь же скорее. Пора заводить моторы. Мы с вами отплываем через несколько минут. Только дождемся Балаганова и в путь!
- Бендер. Какой еще Бендер? Тот, который угробил мой "Лоран-Дитрих"?
- "Лоран-Дитрих" скончался своей естественной смертью. А я вот еще жив. Да просыпайтесь вы наконец, черт вас побери! За нами гонятся все секретные агенты этого города. Бензин по-прежнему ваш, идеи наши. Нас ждут великие дела впереди. И великие события. Если, конечно, никто нас не поймает в этом надоевшем до чертиков городе.
- Не бензин, а солярка, - поправил Бендера окончательно проснувшийся Козлевич. - Здравствуйте, Остап Ибрагимович. Рад вас видеть на борту моего катера. Кстати, раньше он назывался "Империатрица Мария". Потом "Борец за свободу товарищ Троцкий".
- Вы правильно делаете меняя названия в соответствие с политической ситуацией, - похвалил Козлевича Бендер. - Лет через пятьдесят он, возможно, будет называться "Наше будущее - капитализм". Или что-то в этом роде. Если, конечно, не заржавеет и не будет сдан на базу металлолома.
Тут на пирсе показался запыхавшийся от долго бега Балаганов и приветственно замахал оттуда руками.
- Вот и Шура, - облегченно сказал Остап. - Ну что ж. Раз все в сборе, то в путь. Нас опять ждут шторма и приключения!
- На свою пятую точку, - пробормотал Козлевич, но пошел заводить мотор. Ему порядком надоело куковать возле берега без всякой понятной для него цели.
- Шура, отдайте швартовы, - скомандовал Бендер подошедшему Балаганову и прыгайте на борт нашей "Куин Мэри".
- Как, катер снова переименован, - удивился Балаганов сбегая по трапу на палубу.
- Ну не можем же мы удирать от чекистов на корабле с названием "20 лет Октябрьской революции", - пояснил Остап. Вы, Шура, назначаетесь моим старшим помощником. Козлевич рулевым. Я так и быть снова возьму на себя роль Командора. - Баковые на бак, ютовые на ют, шкафутовые на шкафут правого борта. Отдать концы. Поднять все паруса. Курс - зюйд-ост.
- Есть, командор, - радостно ответил ему Балаганов и оттолкнулся багром от причала. Старенький катер медленно лавируя пошел мимо больших кораблей, стоящих на рейде и удивленно смотрящих на маленькую букашку, путающуюся у них под бортами. Черноморск постепенно исчезал из виду вместе с работниками "Геркулеса" оживленно обсуждавшими исчезновение товарища Бендера и агентами НКВД бегающими в растерянности по городу и не подозревающими, что гражданин Бендер вместо того чтобы сидеть в каталажке и подписывать свои показания умываясь при этом кровью только что выскользнул из их теплых объятий и теперь плывет... Кстати, а куда направляется маленький, затерявшийся в волнах Черного моря катерок с громким новым названием "Куин Мэри"? Кажется, этого не знает даже сам Остап.
Глава 3.
- Срочно принесите мне личное дело гражданина Бендера, - отдав тихим голосом распоряжение стоящему возле двери по стойке "Смирно" сержанту майор государственной безопасности Корейко Александр Иванович обратил, наконец, внимание на затаившегося в углу бывшего бухгалтера "Геркулеса" Берлагу. - Итак, гражданин Берлага, продолжим нашу беседу. Так кто, все-таки, отдал приказ об устройстве Бендера в "Геркулес". Кто допустил его в святая святых организации - ее финотдел. Полыхаев или Скумбриевич?
- Я точно не знаю, - дрожащим от волнения голосом ответил ему Берлага. - По идее, это должен был быть Полыхаев. Он, как директор подписывает приказы. Но вполне возможно, в тот момент он был в отпуске и всем распоряжался Скумбриевич. Я, чистая правда, мамой клянусь, сейчас не помню. Помню только, как все сотрудники тогда очень удивились появлению товарища, извините, гражданина Бендера у нас в "Геркулесе". Александр Иванович, можно мне воды?
- Воды? Да вы мне еще ничего путного и не рассказали. И для вас я никакой больше не Александр Иванович, а товарищ майор государственной безопасности. Вам все понятно?
Берлага послушно закивал головой. Он сейчас очень и очень раскаивался, что в далекие уже времена не дал в долг до зарплаты Корейко пять рублей и вполне справедливо полагал, что Александр Иванович обязательно вспомнит об этом омрачающим их отношения факте.
- Пять рублей мне пожалел, видите ли, десять лет назад. "Вы Александр Иванович живете не по средствам". Сейчас ты, Берлага, всю правду мне выложишь про гражданина Бендера. Устроили, понимаешь, врага народа в самое сердце лесной промышленности снабжая того данными о заготовки древесины в Южном округе.
Корейко открыл принесенное ему личное дело Бендера.
- Так, так. В деле есть показания гражданки Грицацуевой об исчезновении ее гражданского мужа товарища Бендера О.И. Есть также показания отца Федора Вострикова из сумасшедшего дома. Про какие-то бриллианты рассказывает. Полная чушь. Чарушникова Максима Петровича, перед расстрелом сознавшегося о существовании тайного "Союза меча и орала". И, наконец, Ипполита Матвеевича Воробьянинова - отца русской демократии, как он сам себя называет, прибывшего к нам из Берлина с целью свержения Советской власти. Оказывается, гражданин Бендер вовсе не мелкий мошенник, как мы предполагали ранее, а глава крупной антисоветской организации, бывший белый офицер, раскинувшей контрреволюционные сети от Москвы до Черноморска. И целью этой организации, судя по всему, было убийство самого товарища Сталина!
Берлага при этих словах вжал голову в плечи и мелко затрясся.
- Поверьте, я тут ни причем. Я всего-навсего мелкий советский служащий.
- Мелкий? А когда вы давали против меня показания этому врагу народа - о чем тогда думали? Увести! - Корейко кивнул головой в сторону конвоира.
Берлага едва поднялся со стула, но перед уходом спросил, едва шевеля трясущимися губами:
- Александр Иванович, и все же, как вы здесь оказались. Откуда у вас такая высокая должность?
Корейко усмехнулся одними глазами и очень тихо, чтобы слышал только Берлага, сказал:
- Вы не поверите. Я ее купил.
Глава 4.
- Опять инженер Тимофеев пробки пережег, - жена управдома Бунши Ульяна Андреевна стояла возле электрощитка и громко кричала на весь подъезд. - Когда он уже закончит эти свои опыты. Мало нам было царя в нашем доме в три года назад!
- А что царь, что царь. - хриплым, простуженным голосом урезонивал ее маленького роста мужчина в модным пиджаке держащий на поводке маленькую собачку неизвестной породы. - Меня вот в тот год обокрали. Все, все нажитое непосильным трудом унесли. Три портсигара, три куртки замшевые...
- Замки надо было врезать покрепче, товарищ Шпак, - одним взглядом Ульяна Андреевна заставила человека с собачкой замолчать. - Жулика тогда того поймали и посадили. А вот с Тимофеевым никто справиться не может. Вдруг, в следующий раз он к нам какого-нибудь Чингис-хана притащит. И начнем мы все тут дань платить монголам-татарам.
Тут по лестнице сбежал человек в очках и в белом халате:
- Ульяна Андреевна, вы не беспокойтесь. Пробки я сейчас заменю. Вы просто не представляете на пороге какого грандиозного открытия я сейчас нахожусь. Мы сможем перемещаться не только в прошлое, но и в будущее. Вот вы хотите переместиться лет так на пятьдесят в будущее и увидеть коммунизм?
- А кто, извините, вам позволил приближать к нам коммунизм? Это что - трактор какой-то, который можно передвигать туда-сюда. Как нас учит товарищ Сталин...
- Дорогой мой, Антон Семенович. Товарищ Сталин учит нас не бояться трудностей и смело идти на социальные эксперименты. И сегодня я докажу, что через пятьдесят лет на нашей земле будет построено единое коммунистическое общество. Вот только пробки починю, и моя машина времени будет снова готова к эксперименту.
Тут в подъезд вошли двое. Один - с рыжим чубом на голове, в белых парусиновых штанах и футболке с надписью "Динамо" на груди. Второй, лет сорока, гладко выбритый. Сверкая золотым зубом и поправляя пиджак в полоску второй человек сказал:
- Здравствуйте, товарищи. Проверка счетчиков. Мосэнерго. Кто тут главный?
- Мой муж. Иван Васильевич Бунша, - ответила Ульяна Андреевна с интересом разглядывая вновь пришедших. - Только он сейчас занят. Я за него. А почему проверка? У нас совсем недавно проверяли счетчики.
- Участились случаи краж электроэнергии, - пояснил человек в пиджаке и снова сверкнул зубом. - И именно в вашем доме.
- Это все он, - Ульяна Андреевна показала пухлой ручкой на человека в белом халате. - Это все его дьявольская машина жрет наше электричество. Инженер Тимофеев во всем виноват.
Тут человек в пиджаке внезапно обрадовался и, подойдя к инженеру, начал со всех сил трясти его руку:
- Рад. Очень рад. Премного наслышан. А ведь у нас к вам есть дело. Такое, что вы ахнете. Давайте пройдем к вам. Чтобы так сказать тет-о-тет. - И схватив инженера Тимофеева в охапку человек в пиджаке ушел с ним вверх по лестнице. Следом, сунув руки в штаны, шел за ними присвистывая человек с рыжим чубом.
- Органы, - ахнул Шпак, когда странная компания удалилась.
Раздался звук падающего тела. Это было тело жены управдома Бунши Ульяны Андреевной.
В квартире номер 49 человек в пиджаке наконец-то выпустил из своих объятий инженера Тимофеева. И тут буквально рухнул на диван.
- Что, что вы хотите?
- О, не беспокойтесь. Мы к вам от вашего старого знакомого - Жоржа Милославского. Помните такого?
- Конечно, помню. Так ведь он же в тюрьме!
- Он - да. А вот мы пока нет. Я слышал кусочек вашего разговора с той милой дамой в подъезде. Так вот - идея увидеть коммунизм через пятьдесят лет меня с моим товарищем очень, очень прельщает. Особенно, если учитывать сложившиеся обстоятельства.
- Но кто вы такой, черт вас побери. Кто вы такой?
- О, я забыл представиться. Миль пардон. Бендер. Остап Ибрагимович. А это мой напарник - Шура. Шура Балаганов. Мы только сегодня прибыли в столицу с юга и сразу, сразу к вам. Так вот какое у нас есть предложение...