Долгая Галина Альбертовна. День осла

День осла

Кишлак Сентяб притулился на склоне горы, не сказать, что высокой, но почти голой. Из растительности только редкие кустики полыни сереют среди камней. Всю арчу еще прошлые поколения жителей извели на дрова, траву скот вытоптал. Самые лучшие пастбища остались по берегам сая*, который, хоть и мельчал летом, а все же воды для полива хватало. Повезло тем, чьи деды-прадеды свои мазанки* поближе к саю поставили - и огород какой-никакой посадить можно, и за водой для своих нужд ходить недалеко, да и скот по весне, считай, рядом с домом пасется. А как приватизацию в стране объявили, так все шибче стали за своим хозяйством присматривать. Упаси Аллах какой чужой осел в провал дувала* пролезет!..

- Омар, вай, Омар, погляди, это не Хабибуллы ишак, разрази его гром, нашу траву жует? - завопила старая Ульджай и не по годам резво поспешила к дувалу, рядом с которым облезлый осел с ушами, окантованными черной полосой, похрустывал сочным клевером.

Отстегав голодное животное хворостиной, но так и не прогнав его, Ульджай зашлась в крике, поминая все природные катаклизмы и наглого соседа, который за скотиной не следит, а все норовит за чужой счет ее прокормить.

- Ай, шайтан, - выругался Омар, наблюдая, как жена толкает упрямого осла, - нет, не выдворит, э-э! - разозлился Омар и сполз с айвана*, сунул ноги в калоши и посеменил на помощь.

За кишлаком Сентяб давным-давно устроили заповедник для баранов Северцева, и туда по весне, пока еще солнце не успело выжечь всю траву на склонах, а река бурлила талыми водами, возили туристов. Даже дорогу махаллинский комитет* на свои средства починил - где дыры залатали, а где и новое бетонное покрытие положили. А как же?! Такие автобусы ездить в кишлак стали, да все с иностранцами! Те на козлов посмотрят и назад через кишлак возвращаются, зайдут к кому - интересуются национальным бытом. Жители продают им, что есть из старых вещей. Иностранцы все берут, порой даже драные сюзане* покупают. А у Касымходжи - главы махаллинского комитета, бывшего председателя колхоза - обедают. Касым теперь как бай живет: многие кишлачные на него батрачат. Своя семья у Касыма хоть и большая, а прокормить по шестьдесят-восемьдесят человек в день не могут, рук не хватает, чтобы готовить да обслуживать.

Вот и сейчас дело шло как раз к обеду, и надо было так случиться, что как раз, когда Ульджай с Омаром осла со своего участка выдворяли, мимо автобус с туристами ехал. Туристы, как увидели такую картину, так и высыпали все с камерами и давай затворами щелкать. Омар с женой вдвоем уперлись ослу в зад, толкают. А у того ноги разъехались, он ими упирается, никак не желая оставлять целую поляну клевера. Когда хозяева почти взяли реванш, осел голову ушастую вытянул, да как завопит.

- И-и-и-а-иа-иа-иа!

- Ай, шайтан, ай ослиное отродье! - ругается Омар.

- Я-я! - поддакивают туристы.

Надо сказать, что орет осел так пронзительно, что мертвого из могилы поднимет. Сын Омара, Абдулла, услышал шум в огороде и побежал к своим родителям на помощь. А как увидел толпу туристов, испугался.

- Что это вы тут представление устроили, - выговорил старикам, ухватив при этом осла за загривок, - эти же по всему миру ваши фотки покажут.

- И-и-и-а, иа! - еще громче орет осел, как бы подтверждая сказанное.

- Я, я! - вторят туристы, снимая кадр за кадром.

В конце концов, осел сдался: вышел с чужой территории и опустив голову поплелся по пыльной обочине. Туристы уехали к Касыму, а Омар с Ульджай вернулись на свой айван, наказав сыну заделать провал.

Прошел год. Снова весна пришла, снова туристы в кишлак повалили, и в один из дней пожаловала к Омару в дом целая делегация во главе с председателем Касымом. Пять человек, два иностранца среди них, переводчик и солидный мужчина из прокуратуры. А за ними толпа соседей: любопытно, что за дело у таких уважаемых людей к старому Омару.

Гостей, как положено, в дом пригласили, дастархан* накрыли. Когда все чаю напились, плова поели, Касым к делу приступил.

- Вот, уважаемый Омар, люди специально из далекой Германии приехали, к прокурору республики обратились! Доказательства принесли, кх-кх, - Касым в кулак крякнул, медленно обвел взглядом присутствующих.

- Какие доказательства, уважаемый, чего доказательства? - пожимает плечами Омар. - Ничего не понимаю, зачем к прокурору ходили?

Ульджай за занавеской подслушивает, руки к груди прижала, к стене привалилась от испуга.

- А такие, уважаемый Омар! - возвысил голос Касым. - Обвиняют тебя в жестоком обращении с животными! У них в Европе за это статья полагается.

Немцы, что с прокурором приехали, закивали головами, заякали, когда щупленький паренек перевел им слова главы махаллинского комитета.

- Ты, Касымходжа, человек в нашем кишлаке уважаемый, а сейчас чушь какую-то несешь. Какая статья, какие животные? У нас кроме ишаков и баранов тут и нет никого! Козлов, вон, как гарем охраняют, разве какого обидишь?! Нет, уважаемый, что-то ты путаешь...

- Не отпирайтесь, гражданин Хидоятов, - вступил прокурор, - лучше на доказательства посмотрите, - и вытащил из своих бумаг пачку фотографий.

Взял Омар фотографии и дар речи потерял. Смотрит на глянцевые картинки и только мычит. Ульджай за мужа испугалась, в комнату забежала, на колени упала, давай причитать. Соседи услышали ее плач, разволновались, в дом пошли, узнать, что в такой хорошей и уважаемой семье случилось.

Омар в фотографии тычет и гостей своих непонимающим взглядом обводит.

- Это - животное? Нет, это - не животное, это - ишак! Это Хабибуллы ишак, он такой же наглый, как его хозяин, шайтан его побери, все норовит с чужого огорода стянуть что-нибудь!

- Вай-дод! - вопит Ульджай. - Этот ишак опять дувал сломал, весь клевер сожрал, чем корову кормить буду?

Немцы головами вращают, ничего не поймут. Переводчик едва успевает объяснять, что происходит. Каримходжа не зря главой махаллинского комитета был. Руку поднял, громче всех заговорил:

- Так! Все! Хватит тут кричать! Что о нас люди подумают? - немцам улыбнулся, глаза его, и так узкие, совсем в щелочки превратились. Немцы кивают, якают, Каримходжа, чувствуя поддержку, снова на хозяев голос повысил: - Я вас спрашиваю: что люди из Европы о нас думать будут? Что мы отсталые какие, дикие, а? И... ишака... э... осла бьем, не уважаем... животное, а?

Ульджай с Омаром глазами хлопают, и ответить нечего. Соседи во дворе притихли, меж собой шушукаются, плечами пожимают. А тут Хабибулла пришел. Чинно так халат запахнул перед всеми, тюбетейку поправил и в дом к Омару протискивается.

- Хабибулла, а Хабибулла, а ты куда?

- Куда, куда, мне моральная компенсация за ишака полагается, пусть Омар платит! - Хабибулла, как петух надулся, на соседей не смотрит, а те ему путь преграждают.

- Хабибулла, а я сегодня видел, как ты ишака своего нагайкой хлестал...

- А я видел, ты такой мешок на него нагрузил, что бедное животное даже голос потеряло!

- Вай, Хабибулла, это не тебе, это Омару компенсация полагается за причиненный ущерб. Сколько твой ишак у него травы поел?

- Он не ел, он нюхал, - выкрутился Хабибулла.

- А-а, силен твой ишак! Пол гектара снюхал!

Хабибулла споткнулся, его ответ потонул в громком хохоте соседей.

Тем временем из дома Омара гости уже выходят. Сам Омар впереди всех: идет, оглядывается, немцам кланяется, прокурора благодарит. Женщины окружили Ульджай, спрашивают, что да как.

- Испытательный срок дали. Касымходжа - да продлит Аллах дни его! - лично на себя ответственность взял. Будет сам прокурору докладывать, как мы исправляемся, - голосом, полным достоинства, доложила Ульджай.

- А как исправляться? - не поняла соседка. - Самим мешки таскать вместо ослов?

Ульджай плечами пожала.

- Не знаю, будем с Омаром думать.

На следующий день снова соседи у дома Омара собрались. Даже на иностранцев такой толпой смотреть не ходили. Мальчишки по всем дворам пробежались, всех позвали. И было на что посмотреть! Омар в руках целую охапку свежего клевера держит, ослу Хабибуллы в морду тычет, а тот жует, головой кивает. Шея ослиная повязана шерстяным шарфом - красные нитки бахромы с него свисают, как мишура с новогодней елки. А Ульджай хвост ишака расчесывает, и такие же нитки на нем бантиками завязывает. Сын их Абдулла фотоаппаратом щелкает, факты собирает.

Осел наелся, что лишнее в брюхе было на дворе Омара оставил, помахал хвостом с нитками и как заорет:

- И-и-иа-иа-иа!

Ему в ответ все ослы кишлака вторят:

- Иа! Иа! Иа!

- Слышь, Омар, это он друзей зовет, еще траву щипай! - советуют соседи.

Омар в сердцах траву бросил, руки за спину заложил и под дружный хохот пошел домой:

- Ай, ишак! Ай, шайтан... Животное... тьфу...

Примечания:

Сай - горная река,

Мазанка - национальный узбекский дом из сырцового кирпича,

Дувал - низкий забор из сырцового кирпича,

Айван - место для отдыха, настил над речкой или рядом с домом,

Махаллинский комитет - орган управления, махалля - сообщество жителей в кишлаке, районе,

Сюзане - вышитый платок, или скатерть.

Дастархан - стол, расстеленная на кошме скатерть.

Ташкент, февраль, 2012 г.

Комментарии: 109, последний от 24/02/2018. © Copyright Долгая Галина Альбертовна (DolgayaGA@yandex.ru) Размещен: 27/02/2012, изменен: 24/08/2017. 10k. Статистика. Рассказ: Юмор Проза Иллюстрации/приложения: 2 шт. Скачать FB2		Оценка: *6.003** Ваша оценка:
Аннотация: Автор стал лауреатом конкурса юмористического рассказа "Стоп-Ка" (2012 года), как пропагандист гуманного отношения к животным. Рассказ занял третье место на конкурсе МГП "Барабан Страдивари" в 2017 году.

Долгая Галина Альбертовна : другие произведения.

День осла