"Молодой человек, не скажете, где здесь метро?" Молодой человек, которого звали Валентин, и который гулял по набережной Москвы-реки, обернулся. Он увидел девушку - она незаметно нагнала его и теперь шла от него в двух шагах, вдоль лип и кустов сирени. Они остановились. Солнце светило с голубого неба прямо на его собеседницу, заставляя ее щуриться. Ее узкое лицо обрамляли короткие кудри, а глаза, хотя и прищуренные, смотрели весело и дружелюбно. Девушку нельзя было назвать красавицей, но ее лицо привлекало своей живостью, той живостью, которая иногда западает в душу сильнее красоты.
Оказалось, что проводить ее до метро будет проще, чем объяснить, где повернуть направо или налево и по какой стороне идти. Они пошли вместе, разговаривая, как старые знакомые, и девушка даже взяла его под руку, очень ловко и деликатно.
По пути к станции - мимо искрящейся воды, мимо скверов и больших домов-, Валентин узнал о ней почти все: как ее зовут, что привело ее в эти места, кем она работает и где живет, он понял, что она старше него и умнее. Она рассказала ему одну смешную историю из своей жизни и одну грустную, но, когда они спустились, наконец, к платформе и посмотрели друг на друга, ему показалось отчего-то, что он знает ее еще меньше, чем полчаса назад, когда увидел ее в первый раз.
Стоявшие неподалеку беспризорные музыканты взмахнули смычками - и от струн отделился и поплыл под белыми сводами, над толпой людей, чистый и отчетливый звук. Он рассыпался, смешался с тысячей других звуков, наполнявших шумный зал, но вслед ему уже летела чудесная мелодия.
"Спасибо", - сказала девушка серьезно и немного смущенно. Валентин, помедлив, спросил, не будет ли она возражать, если он проводит ее и до ее станции тоже, потому что у него все равно нет на сегодня больше никаких дел.
"Зачем тебе это, - ответила она, рассмеявшись, - мы еще увидимся, если ты хочешь".
2.
На следующее утро Валентин набрал номер телефона, который она написала ему на страничке, вырванной из маленькой записной книжки. "Это ты?" - сразу спросила она.
Уславливаясь о встрече, они несколько раз переспросили друг друга, у какого фонтана нужно будет ждать, словно на старой московской площади мог вдруг рассыпаться хрустальными брызгами еще один фонтан.
...Солнце только что зашло за дома, и в светлом предвечернем небе сияли золотые облака. Садовники в оранжевых жилетах стригли газон, легкий ветер доносил до Валентина стрекот их машинок и резкий аромат скошенной травы.
Месяц назад Валентин встречался с девушкой, которая однажды забыла у него свои вещи - пластиковый пакет с яркой надписью, а в нем только расческа и растрепанная книжка с телефонами и именами. Содержимое пакета выпало случайно на пол, и Валентина, пока он складывал его обратно, удивило, какими по-детски огромными буквами писала его подружка. А до этого у него была другая пассия, у которой каждое слово имело не одно или два значения, а целых пять и даже десять. Сказав что-нибудь, она пристально смотрела на него, словно чего-то от него ожидая. Однажды она позвонила ему по телефону поздно вечером и сказала, что звонит с Тополиной улицы - и многозначительно умолкла. А когда Валентин без всякой задней мысли спросил, где такая улица, она на него ужасно обиделась. А еще раньше ...
Когда он увидел, за пять минут до назначенного часа, свою новую знакомую, которая помахала ему издали тонкой рукой и улыбнулась, сердце вдруг стукнуло в самую его грудь.
...Наступила уже ночь, и пришла пора прощаться. Они стояли в тихом переулке, возле подъезда серого дома. Тени у стен домов и в арке казались чернее, чем ночное городское небо с редкими звездами. Аня (так звали девушку) еще днем рассказывала, что за кирпичной стеной, которая давно уже ничего не отгораживает, до сих пор растет груша, и мамы, гуляющие здесь с детьми, даже срывают с нее плоды. "Тебя не будут ругать, если ты не придешь домой? - спросила она Валентина, - я не хочу, чтобы ты возвращался ночью".
Они поднялись по лестнице, которая была вся забрызгана пятнами краски. Валентин заметил в углу еще мешки с цементом, большие свертки и ящики.
Валентин уже знал, что они идут в квартиру, которую оставил Ане ее дед, умерший в прошлом году. Аня редко бывала в ней и заранее извинилась за возможный беспорядок.
...Она закрыла дверь и зажгла свет в коридоре и в единственной комнате, включила телевизор и магнитофон. "Не скучай, я сейчас приду" - сказала она Валентину. Осмотревшись, Валентин не увидел ни малейших признаков беспорядка, о котором говорила Аня. Напротив, повсюду царил образцовый порядок.
Не тот, правда, порядок, который наводит в доме женская рука. Человек, живший здесь, искал не гармонию, а удобство. Мебель выглядела старой, но она была не просто старой, а старинной. Ей, однако, странным образом не противоречили большой телевизор в черном корпусе и музыкальный центр с желтыми и зелеными огоньками. Так же на месте оказались флаконы с духами и шелковое платье, брошенное на спинку стула.
На стенах висели небольшие картины и гравюры, отчасти похожие на чертежи, на которых были изображены люди, деревья, животные, геометрические фигуры и города.
Аня вошла с тарелками в руках. Поставив их на стол, она достала из шкафа бутылку с диковинной наклейкой и две хрустальные рюмки. Она открыла другой шкаф, чтобы найти чистое полотенце для Валентина, и, когда она вынимала его из шкафа, что-то выпало оттуда вслед за полотенцем и тяжело ударилось о пол.
Валентин увидел зажигалку в форме пистолета. Он поднял ее, чтобы передать Ане - "Осторожно, - сказала она, - это настоящий". И правда, Валентин держал в руках маленький, похожий на игрушку пистолет. Но законченность его форм и холодная тяжесть не оставляли сомнений в том, что это опасная игрушка, и ею играют в опасные же игры. "Беретта" - сразу определил Валентин.
...Через какое-то время их разговор вернулся к пистолету и к Аниному деду, которому он принадлежал. По словам Ани, ее дед был ученым, а пистолет привез с войны.
Наконец, вино и позднее время, а, главное, обилие впечатлений, взяли свое, и Валентин уснул прямо в большом кресле, а Аня - на таком же большом диване. Они забыли про телевизор и музыкальный центр, и всю ночь по экрану беззвучно прыгали цветные тени, а из динамиков лилась тихая музыка.
Утром, прощаясь с ним в дверях, она обняла его и поцеловала в губы.
3.
Аня согласилась поехать с Валентином за город и испытать пистолет где-нибудь в укромном месте, и сейчас они шли по еле заметной тропинке, ведущей от маленькой станции в сторону леса. День был жарким, и они чувствовали, как от нагретой солнцем травы, от листьев поднимается влажный и терпкий воздух.
"Беретта", почищенная и смазанная, лежала у Ани в сумочке вместе с горстью патронов, среди ключей, коробочек с косметикой и прочих вещиц.
Тропинка уводила их все дальше в лес, пока, наконец, лесная тишина не окружила их со всех сторон, и даже неумолчные голоса птиц стали как будто тише. Они вышли на поляну, всю покрытую лесными цветами.
Пока Валентин прикреплял к кусту мишень, нарисованную от руки на листе бумаги, Аня расстелила на дальнем краю поляны, в тени, большой плед и положила на него сумочку и бутылку с лимонадом.
...Аня стояла рядом и напряженно следила за каждым движением Валентина. Наконец, он прицелился и выстрелил. Аня сначала подумала - рядом с ней лопнул в руках какого-то шутника надутый воздухом бумажный пакет, но, когда белая мишень слетела с куста и над поляной повис едкий дымок, она поняла, что это был выстрел.
Птицы разом умолкли, и они словно слышали настороженное молчание птиц, как мгновение назад - их голоса.
Аня тоже выстрелила несколько раз, но не попала. Промах не огорчил ее, а, напротив, развеселил. Ее веселили серьезный вид, с каким Валентин изучал пробоины в мишени, гул выстрелов, сам летний день.
Они сели на плед и начали целоваться, но в ее поцелуях, уже таких знакомых ему, появилось сейчас нечто новое. Она больше не смеялась, и Валентин никак не мог уловить взгляд ее полузакрытых глаз.
Вдруг она высвободилась из его рук, быстро и неловко сняла блузку, и Валентин увидел ее груди, похожие на белых голубей. На белых голубей с розовыми клювами, которых он поил когда-то с губ чистой водой, чувствуя их трепет и нетерпение.
...Гроза, которая давно уже виднелась на краю неба сизой тучей, в считанные минуты оказалась совсем близко. Небо потемнело, и гром ударил прямо над лесом. Валентин и Аня едва успели добежать до станции и спрятаться под навес, как на него упали сначала крупные капли, а потом обрушился проливной дождь.
Теперь тучи застилали уже все небо, и яркие молнии вдруг вставали вдали между ними и землей - словно сквозь черные тучи прорастали в один миг корни волшебных деревьев, и сверкающий эликсир бежал по ним, питая за тучами волшебный сад. В одно мгновение расцветал этот сад, наливался золотыми плодами, и увядал, но это мгновение казалось в нем вечностью.
4.
Аня взяла отпуск, и они с Валентином поехали в Петербург на белые ночи. Вечером они вышли из гостиницы, открыв ее тяжелые бронзовые двери, на прямой как стрела проспект, в конце которого дома как будто расступались, и там, между далекими берегами, текла Нева.
Сумерки опустились на сумрачный город, и его дворцы дрожали в тихой воде. Его улицы заполнял народ, как будто сейчас была не ночь, а день, просто таким был день в сказочном городе, куда они попали. За необыкновенной ночью, которая слепила блеском и оглушала шумом, наступал здесь необыкновенный день. День, при свете которого можно было говорить обо всем, говорить о том, о чем люди боялись говорить солнечной ночью.
Валентин и Аня сидели на каменных ступенях почти у самой воды и смотрели, как она медленно течет мимо них, мимо всего мира. Аня говорила с ним, положив голову ему на плечо, и он не видел ее лица, только ощущал прикосновение ее невесомых волос. Непривычная грусть звучала в ее словах.
"Ты боишься жизни?" - спросил ее Валентин. "Нет, я не боюсь жизни, я боюсь скуки. Дедушка говорил - скука это смерть бессмертных". Ее слова поразили Валентина. Словно камни великого города, словно сама ночь придумали их. Холодом повеяло на него от гранита набережной и от тихих волн.
"Что с тобой?" - вдруг спросила она, повернувшись к нему. В сумерках ее лицо казалось бледным, а глаза темными, почти черными. Но на ее лице он увидел выражение такой нежности, такой печали и тайны, какого никогда не видел прежде.
А вскоре они танцевали в летнем ресторане, залитом разноцветными огнями, и веселые люди окружали их. Кто знает, может быть, совсем недавно они тоже шептались о чем-то запретном и темном в темных садах над зеркальной водой, а сейчас забыли обо всем, смеялись и громко разговаривали, стараясь перекричать гром оркестра.
5.
Они уже не могли прожить друг без друга и одного дня, а между тем их жизнь текла своим чередом. Аня ходила на работу в банк, а Валентин - учиться в электромеханический техникум. Аня познакомила его со своими родителями, а он ее - со своими. Он показал Ане своего щенка, а Аня ему - своего хомяка, который впрочем, выглядел очень озабоченным и не проявил к Валентину никакого интереса, в отличие от щенка, сразу начавшего приставать к Ане с играми. Почти каждую ночь Валентин ночевал у Ани, но говорил дома, что ночует у друзей.
В один из вечеров Аня остановилась на улице у витрины и долго рассматривала белое подвенечное платье, и незнакомое ему до тех пор чувство охватило его. "Как в девятнадцатом веке",- сказала она с улыбкой.
А когда они шли по большому мосту, с которого, в ясном свете высокого неба, открывался до самого горизонта город, его крыши и золотые купола, его пестрые улицы, то решили снова прийти туда в новогоднюю ночь, на мост между двумя берегами, а как будто между двумя веками.
"Я боюсь тебя потерять, - сказала она как-то раз, - я не смогу без тебя жить". "Мы никогда не расстанемся", - ответил Валентин, а она несильно прижала мизинец к его губам - и он больше ничего не сказал.
А однажды он увидел, как она сидит за столом в комнате деда и задумчиво смотрит на лиловые осенние цветы в вазе. Она встала и обняла его.
"В детстве, - прошептала она чуть погодя, - я читала историю о сыне австрийского императора и о красивой девушке. Они любили друг друга, но однажды уехали в горы и застрелились там в охотничьем домике -и никто не знал, почему. Но мне казалось, что я знаю. А вот ты бы со мной..."- и она замолчала, прижавшись щекой к его груди.
Ему почудилось на мгновение, что не одна она ждет его ответа, а весь огромный мир замер за дверями, маляры на лестнице и крошечный хомяк в клетке. "Да",- только и сказал он.
ЛЮБОВЬ К КОШКАМ
1.
Ярким летним днем Сережа и его знакомая девушка, на даче у которой он был в гостях, возвращались в Москву вместе с пестрой толпой самых разных людей, переполняющих московские электрички в это время года.
Едва войдя в вагон, девушка купила у разносчика два или три журнала и начала листать их цветные страницы, что-то в них вычитывая.
Вскоре Сережа уже смотрел в окно на пролетавшие и проплывавшие мимо пейзажи. Леса, обрывы, поля, огороды - и повсюду маленькие дома, то вдали, словно за солнечной пылью, то совсем близко, так, что Сережа успевал разглядеть занавески на их окнах, кусты смородины и какие-то хижины в садах. Потом поезд проезжал мимо длинных кирпичных корпусов с немытыми стеклами, мимо труб и заборов, и снова мимо домов и лесов.
Незаметно для Сережи поезд съехал, наконец, как ему показалось, в некий пруд, и катился дальше в его зеленой воде, пронизанной солнечными бликами. Она свободно вливалась в вагон и выливалась из него, пронося мимо Сережи людей и вещи, журча, и гремя, и разговаривая.
Сережа задремал и не увидел, как напротив него сели новые попутчики - женщина и две девочки. Между ними стояла корзина с ягодами, а на коленях у одной из девочек лежал огромный букет не знакомых Сереже цветов. Девочка постарше держала на руках красивого черного кота.
Еще мгновение Сережа рассматривал их, а потом, уже совсем проснувшись, быстро отвел глаза в сторону.
Девочка с котом больше не казалась ему совсем юной - только чуть, может быть, моложе его спутницы, голова которой мирно лежала у него на плече.
Она, наверное, тоже ехала домой и поэтому надела нарядное платье, которое очень подходило к ее золотисто-рыжим волосам. Цветы из пышного букета задевали ее колени и блестящую шерсть кота.
Черный кот не находил себе места, его желтые глаза блуждали вокруг, ни на чем не задерживаясь. На мгновение взгляд Сережи встретился с его взглядом, полным тоски и ярости. Как, должно быть, хотел он сейчас обратно в сиреневый сад, под ночные небо, по которому катила среди туч луна!
Что-то дрогнуло в душе Сережи, словно и в ее глубине жила невыразимая словами мечта, словно и его томила она.
Девушка тоже обратила на него внимание и изредка взглядывала на него с каким-то сочувствием, и со скрытым вызовом - на его спутницу.
Поезд подъезжал все ближе к Москве, в вагоне становилось заметно многолюднее и жарче. Сережа уступил свое место толстой женщине, и теперь мог видеть ее только из-за дачных спин и рюкзаков.
Вот поезд проехал между огромными домами, над улицами города, и остановился, наконец, на вокзале.
Пассажиры разом двинулись к выходу. Девушка шла где-то впереди, и Сережа подумал, что больше не увидит ее - но она оказалась совсем рядом. Она обернулась, и ее глаза вдруг словно вспыхнули и приблизились.
2.
Лил холодный дождь, его капли разбивались о стекло, и тут же будто ураган уносил их куда-то назад. Сережа снова ехал домой в пригородном поезде, на этот раз в компании маленькой кошечки, которая смирно сидела у него под курткой.
Вначале она нервничала и упиралась ему в грудь своими лапками, но потом, наверное, решила, что такие поездки - просто часть жизни котят на земле, и понемногу притихла.
Вагон был почти пуст - только в разных его местах сидели люди, которых неведомые дела тоже заставили отправиться в путь в этот осенний день.
Сережа машинально перебирал шерстку за ухом котенка и смотрел на капли, которые все летели и летели по стеклу. Совсем недавно, может быть, тысячу лет назад, он ехал в таком же поезде, а напротив него была девушка с золотыми, как солнце, волосами. Сережа ни разу больше не видел ее, хотя безотчетно надеялся встретить ее снова - в вагоне ли поезда, на улице в толпе людей или посреди зеленого луга.
Но ее нигде не было. С самого начала своей жизни, думал сейчас Сережа, он, не зная о том, мечтал как раз об этой девушке, и теперь до самого ее конца он будет искать ее и никогда не найдет.
Земля вдоль дороги была вся усыпана желтыми листьями, желтые деревья уходили в низкое небо.
И вдруг Сережа увидел ее. Она вошла в вагон и села одна в его дальнем конце. На ней был мокрый плащ, а ее волосы были спрятаны под шапочку. Сережа как зачарованный не мог оторвать от нее взгляд, но она как будто его не заметила - или не узнала. Только раз или два она посмотрела в его сторону, но, похоже, видела только котенка у него на руках.
А поезд между тем с грохотом пролетал уже по московским мостам, разбивая вдребезги потоки дождя, и вдруг остановился - на последней своей остановке.
Отчаяние охватило Сережу. Последний пассажир пробежал мимо него и стукнул железной дверью у него за спиной, когда он, наконец, медленно пошел к дальнему выходу.
Выйдя на черный от воды перрон, Сережа едва не столкнулся с ней - она стояла под дождем у самых дверей вагона.
"Простите..." - сказал он ей, не зная, что говорить дальше.
"Да?" - ответила она с улыбкой.
*****
Милая, ведь я влюблен в тебя не первый,
И не первый я твои целую очи,
И тебе я нравлюсь, как и те, наверное,
Может, меньше, может, больше,
но всегда не очень.
Лунным молоком отбелен лик твой нежный,
И ресницы тонут в голубой тени ...
НОЧЬ
Я проснулся глубокой ночью, еще чувствуя себя во сне. Я чувствовал еще, как мои глаза движутся под опущенными веками, словно разглядывая что-то. Какое-то движение происходило во мне, какая-то сила переполняла мою грудь. Не открывая глаз, я вдруг увидел комнату, в которой лежал, а за окном - пустынную улицу и большие дома. Тихий свет лился с неба, от желтых туч, озаряя комнату и улицу.
Я знал, что я должен делать. Мгновение спустя я был уже внизу, на дне лунной реки, а еще через минуту - возле ее дома. Я помню, как в два шага поднялся по темной лестнице, перед тем, как войти к ней.
Она сидела на краю постели, сложив на коленях руки и склонив голову - и вдруг взглянула на меня синими, как небо, глазами. Я опустился на колени рядом с ней, и ее горячие руки обвили меня.
На следующий день я пришел на фирму, где она работала - секретарем, скорее всего. Я часто бывал там с разными делами и почти каждый раз видел ее.
Я сидел в холле, в кожаном кресле, утопая в его подушках. Через пять минут меня должны были позвать в кабинет.
Она вошла с маленькой лейкой в руках, чтобы полить цветы. Она не поздоровалась со мной и как будто совсем меня не заметила. И по одному этому я понял, что она, может быть, ничего не видела сейчас, кроме меня. Я смотрел на ее нежное лицо, наклоненное над цветами. Синие, розовые, фиолетовые лепестки переливались в солнечных лучах.
Я больше не сомневался - я целовал ночью это лицо и эти тонкие руки. Я знал теперь, что она всегда будет помнить тебя, и я, что бы ни случилось со мной, никогда ее не забуду.
СЛУЧАЙ НА ДОРОГЕ
1.
Каждую субботу Коля и Рита ездили за город на дачу. Уже в пятницу, делясь за обедом с товарищами по работе планами на воскресные дни, Коля говорил серьезно: " А я опять в деревню, картошку копать". И если его в пути останавливал дорожный инспектор, он и ему говорил, разводя руками: "Вот в деревню еду, картошку сажать". - "Что-то больно поздно сажаете", - равнодушно замечал инспектор, вцепившись в Колины документы, на что Коля опять разводил руками.
Деревней Коля называл небольшой дом с огородом и садом, где жили родители Риты - когда-то только летом, а сейчас круглый год. Свою квартиру в городе они оставили молодым, как и свой автомобиль, на котором раз в неделю Коля привозил к ним Риту.
Закрыв за собой ворота и поздоровавшись со стариками, Коля обычно обходил двор и все внимательно оглядывал. Дом и забор стояли еще крепко, но двери уже как-то цеплялись за пол, а часть огорода еще с прошлой весны заросла травой.
Вернувшись в дом, где уже заканчивали накрывать на стол, Коля садился на свое место и сидел молча, словно что-то обдумывая и прикидывая. Выпив с тестем первую рюмку, Коля говорил: "Надо дорогой перед воротами заняться, и дверями тоже". Еще через полчаса он шел куда-то в темноту искать инструменты и долго чем-то гремел и переговаривался с хозяевами через стену.
На следующее утро Коля просыпался один и долго сидел в доме, глядя через окно, как его жена со своими родителями работает в огороде. Потом Коля шел за водой, чтобы помыть машину, и пока он искал тряпку и мыл холодной водой ее потертые бока, незаметно проходил весь день.
2.
... В тот вечер, прощаясь после ужина со стариками, Коля выглядел, как всегда, немного обиженным. Как всегда, первое время он ехал молча, а потом заговорил с женой о новых товарах, которые привезли в соседний магазин, о своем знакомом, попавшем в больницу с болезнью желудка, и о разных других вещах.
Между тем для сокращения пути Коля свернул на боковую дорогу и ехал теперь почти в полной темноте, только неяркие огни его машины освещали камешки и траву на обочине. Высокие деревья росли вдоль дороги. Коля видел их осенью, когда они шумели желтой листвой, зимою, когда их обледенелые ветви сверкали под солнцем, словно облитые золотом, а сейчас они стояли по бокам берегами некой реки, и яркое созвездие легко перебросилось между ними, словно волшебный мост.
Вдруг совсем близко перед собой, на самой середине дороги, Коля увидел темную фигуру - как ему показалось, старика. Коля нарочно остановил машину с громким скрипом в пяти шагах от фигуры. "Не надо, Коля", - негромко сказала ему Рита. "Какого черта..." - начал Коля, приоткрывая дверь. Незнакомец, ничуть не испугавшись, стоял перед ним в лучах фар. Вблизи он оказался не таким уж и старым, скорее сухощавым и прямым, и стоял неподвижно, выставив вперед ногу, словно в па некоего танца. Он смотрел прямо в лицо Коле, и в глазах его было такое выражение... такое, будто его злое сердце вдруг сказало глазам: дайте я погляжу, - и глянуло из широко раскрытых глаз. Мгновение смотрели так они друг на друга, а потом Коля, не сказав больше ни слова, захлопнул дверь и начал объезжать незнакомца.
Но тот уже сошел с места и тут же пропал за деревьями. "Ходят всякие", - пробормотал Коля, отъехав уже довольно далеко, и молчал потом почти все время.
Так же тихо они въехали в город, и, когда машина замедлила ход, Рита как обычно перекрестилась на маленькую церковь, с которой еще не сняли после ремонта леса.
3.
Через месяц Коля ехал по той же темной дороге, возвращаясь вместе с Ритой домой. Было уже совсем поздно, у Коли от долгого сна болела голова, и к тому же его злила Рита, которая, как ему казалось, совсем не обращает на это внимания.
Неожиданно фары, которые и так светили как-то тускло, погасли совсем. Машина в полной темноте прокатилась еще немного и стала. Коля изумленно посмотрел на приборы, а потом вышел и плюнул на дорогу.
Звезды сияли в небе, и, как ни странно, в их свете можно было разглядеть каждый камень под ногами, как на дне чистого ручья. За стволами деревьев виднелось черное поле, на дальнем краю которого мелькали несколько огоньков.
Коля открыл капот, нагнулся над мотором и начал что-то в нем отрывать и грызть, как показалось Рите, по-прежнему сидевшей в машине.
Рита отвернулась и вдруг увидела старика, которого они встретили месяц назад - "...и на том же самом месте!" - с ужасом подумала Рита. Легко наклонившись, он заглянул внутрь, и только тонкое стекло отделяло его лицо от лица Риты. Она вскрикнула, и в то же мгновение разноцветными огнями зажглись циферблаты приборов, и фары вспыхнули, сразу отодвинув темноту.
Машина резко дернулась вперед и тут же снова остановилась. Рита услышала страшный крик мужа и потеряла сознание.
4.
Начальнику ...-го
Отделения дорожной инспекции
N-ского района Московской области
Рапорт
Во время выполнения патрулирования на шоссе вблизи поселка С., такого-то числа, месяца и года, в такое-то время нами была замечена автомашина "Москвич" зеленого цвета, номер такой-то. Рядом с автомашиной находилась в состоянии шока гражданка Н. 30-ти лет. При осмотре места происшествия и путем опроса гражданки Н. было установлено следующее:
Автомашина следовала в Москву и у поселка С. остановилась из-за неисправности в цепи электропитания. Водитель, муж гражданки Н., вышел из машины, чтобы устранить неисправность, и при этом он оставил включенной первую скорость. Во время ремонта автомашина на стартере тронулась с места, нанеся водителю гражданину Н. повреждения, от которых он скончался на месте. Свидетелем происшествия, кроме гражданки Н., был еще, по ее словам, мужчина пожилого возраста, судя по описанию - без определенного места жительства, личность которого не установлена. Материалы по факту дорожного-транспортного происшествия переданы в отдел такой-то.
Дата, подпись
*****
Вокруг меня цветы и травы,
И тихо грусть мне в сердце льет,
В тени вечерней остывая,
Их золотистый дикий мед.
И мне все кажется, как будто
Из-за закатного огня,
Тревогой незнакомой полня,
Другая жизнь зовет меня.
И мне сквозь солнечные дали
Другая показалась даль,
И так безмолвна, так туманна
Ее холодная печаль.
ЗОМБИ
1.
Я не знаю, в чем причина моей грусти, и почему жизнь причиняет мне боль. Как ночное небо глядит сквозь ветви в зимнем лесу, так в мою грудь проникает какая-то звездная пустота. Я иду по улице, опустив глаза. Мне кажется, что эти бескрайние ночь и отчаяние вдруг вырвутся из моих глаз, и люди отпрянут от меня.
2.
Дима П. жил в тихом городке, которых так много разбросано возле самой Москвы. Ни архитектурой, ни порядками маленький город почти не отличался от окраины большого, но было в нем что-то особенное, чего не было у Москвы - то ли река, которая текла среди кустарника прямо в конце главной улицы, то ли старые деревья с аккуратно побеленными стволами, которые росли вдоль той же улицы.
Дима П. полгода назад женился и отказался от кое-каких своих привычек. Показав этим свое благоразумие, он все же не бросил старых товарищей, и они по-прежнему приходили к нему почти каждый день - на полчаса или на целый вечер. Семейная жизнь еще не перевернула все существование Димы, и он еще жил так, словно и его юная жена тоже была его другом, только необыкновенным.
В тот вечер Дима, его жена и двое его друзей поужинали и собрались смотреть новый видеофильм. Новая жизнь почти никак не сказалась и на рационе Димы П., разве что он теперь ел иногда такие блюда, которые раньше даже не мог себе представить. И в тот вечер Димина жена угостила всех не то супом, не то салатом - очень, однако, вкусным.
В полной темноте экран телевизора светился, словно волшебный аквариум с разноцветными рыбами. Лицо главного героя - зомби - своей неподвижностью резко противоречило той нервности, которая истекала от его рук, от всей его фигуры. Исход отчаянной борьбы с ним остальных персонажей фильма остался неясным до самого конца. Димины товарищи, уже посмотревшие фильм пару дней назад, были почему-то уверены, что в тот раз он закончился по-другому. Один из них - очень крупный молодой человек - к сожалению, совсем не умел излагать свои мысли. Другой, напротив, мог легко спорить о чем угодно. Их спор ни к чему не привел, и, кроме того, оба они признались, что смотрели тогда фильм о зомби будучи сильно навеселе.
Дима П. засыпал, и впечатления прошедшего дня уплывали одно за другим в ночной тишине. Только неподвижное лицо зомби стояло у него перед глазами, и его горячие руки словно сжимали Димино сердце.
На другое утро Дима П., как обычно, ехал в Москву, и, когда поезд уже набрал скорость и лица людей, стоявших на платформе, стали почти неразличимы, ему вдруг показалось, что он увидел среди них темную фигуру зомби. Тут же платформа осталась позади, и Дима видел только желтые деревья да серое небо, пересеченное проводами.
Несколько дней странная тревога не оставляла Диму П., как он ни старался от нее избавиться. Вдобавок видеокассета с фильмом о зомби исчезла, к большому неудовольствию всех людей, через руки которых она попала к Диме.
Прошла неделя. Поздно вечером Дима лег в постель и сразу утонул в каком-то полузабытьи. Предметы, которые его окружали, были внешне теми же, но словно перенесенными из другого мира. Сам его дом, казалось, тонул вместе с ним в страшной глубине. Дверь комнаты начала тихо открываться...
3.
... Сколько их ходит вокруг, существ, так обманчиво похожих на людей, существ, которые пришли в этот мир словно бы за одной единственной вещью - за твоей душой! Солнечный полдень стал тем временем, когда открываются тайные двери, и они выходят к людям.
Любовь моя, я помню твои губы, твои золотые волосы. Кровь обжигает мне сердце, когда я случайно встречаю тебя. Моя жизнь бежит, как капли дождя по стеклу, как ручьи по асфальту.
Е.Ф.
... Роженица напряглась, вскрикнула - и Елена Федоровна появилась на свет. Над ней склонились участливые лица, быстрые руки подхватили ее и понесли куда-то по коридору. Она не плакала, а только морщилась и как будто переводила свой взгляд с одного лица на другое...
Какое-то время мы с Еленой Федоровной ходили в один детский садик, и я помню, как она стояла, прижавшись к ногам строгой воспитательницы, смотрела неотрывно на детей и словно что-то мучительно соображала.
Через несколько лет я попал в ту же школу, в которой училась Елена Федоровна. От ее былой рассеянности не осталось и следа, она выглядела вполне освоившейся и уверенной в себе. Мама Елены Федоровны работала на фабрике - правда, говорила не раз: " Кто же будет работать за такие деньги!", и вроде бы и не работала на этой фабрике, потому что других денег на ней не платили. Отца Елены Федоровны никто никогда не видел, и его, судя по разговорам взрослых, забрали к себе лешие.
Лицо Елены Федоровны было как будто вырезано из куска желтого сливочного масла, ее глаза в комнате казались серыми, на улице же в них появлялась некая голубизна. Елена Федоровна была довольно высокого роста и широкой в кости, а ее неопределенного цвета волосы всегда были гладко причесаны.
Елена Федоровна на всех школьных собраниях сидела в президиуме, за учительским столом с накинутой на него зеленой скатертью. Она, правда, говорила мало и не задавала на них тон, но пытливо смотрела в зал, иногда поворачиваясь к оратору и согласно кивая головой.
Если на уроках физкультуры Елена Федоровна бросала мяч, то он летел прямо ей под ноги или в стену в сторону от нее, во время же бега она обязательно падала на ровном месте с ужасным грохотом. Впрочем, чаще всего ее освобождали от занятий спортом по болезни, и она сидела в углу, морщась от криков и запаха пота.
Елена Федоровна часто болела и пропускала уроки, но ее неизменно переводили в следующий класс. Ее на моей памяти всего один или два раза вызывали к доске, и оба раза она не сказала почти ничего кроме "Да" и "Нет". Отсутствие Елены Федоровны в школе почему-то замечали все, так же замечался и ее каждый приход в школу после болезни.
Я навсегда запомню одно школьное собрание - на нем разбиралось дело девочки, в которую в нашей школе были влюблены все, и я тоже. Боже мой, в ее русых волосах словно всегда играли золотые солнечные зайчики, а кожу как будто покрывал легкий и тоже золотистый загар. В ее карие глаза можно было глядеть, казалось, всю жизнь. А когда она выходила в спортивный зал в шортах и белой футболке ...
Ее вина, которую должно было осудить собрание, состояла в любви, хотя я забыл уже, как она была действительно сформулирована в повестке дня. Больше всех на том собрании говорила, против обыкновения, Елена Федоровна. Ее слова падали в зал с низкой сцены, а, казалось, это вороны падают из-под черных туч, черные вороны - пока, наконец, бедная девочка не закрыла лицо руками, и горячие слезы не побежали по ее тонким пальцам. А Елена Федоровна смотрела на нее насмешливо - любовь! Елена Федоровна тоже раз попробовала - ничего особенного. На следующий день Елена Федоровна не пришла в школу, и нам сказали, что на нее на темной улице напали хулиганы.
С тех пор прошло много лет, и я не встречал Елену Федоровну все эти годы. Говорили, что, окончив школу, она сама стала учительницей, или не учительницей, а в министерстве образования начальником над учительницами. По-моему, однажды я все же увидел ее - в магазине, из конца огромной очереди. Она - или не она? - стояла почти у горизонта, у самого прилавка, и спокойно отчитывала продавщицу, а заодно и всех волновавшихся вокруг граждан.
Елена Федоровна часто и подолгу лежала в больницах с разными болезнями. Мой знакомый врач рассказывал, что она сразу занимала лучшее место и вообще располагалась как дома. Врачи боялись ее, а санитарки спешили выполнить любое ее желание. Она сразу выбирала себе из толпы больных компаньонку - с лицом зеленым как трава или серым как камень - и командовала остальными пациентами, которые испуганно переводили глаза с желтого лица Елены Федоровны на зеленые или серые лица ее компаньонок. Лежа на больничной кровати, Елена Федоровна читала газеты, интересуясь событиями внутренними и особенно внешними.
Вскоре, однако, над родной землей подули другие ветры, и Елену Федоровну, как я случайно услышал, уволили из министерства вместе с большим числом других служащих. Ничего страшного, подумал я тогда, теперь она хотя бы выспится утром. Дело в том, что Елена Федоровна очень любила поспать, и спала всегда крепким сном, запрокинув голову и подняв брови.
Но вдруг ее показали по телевизору - она стояла посреди площади и что-то внушала репортеру, который вился вокруг нее с микрофоном в руке.
И с тех пор я видел ее опять чуть ли не каждый день. Вот ее показали через стол, за которым она сидела вместе с пожилыми девушками и бородатыми скитальцами, держа в руках картонный пакет из-под молока. На пакете, уверенно говорила Елена Федоровна, налепили зачем-то рекламу банка, но ни слова нет, куда можно пожаловаться на молоко - в банк мне, что ли, идти жаловаться! Зачем Елене Федоровне обязательно нужно куда-то жаловаться на молоко, она не сказала - да никто и не спросил, словно и так всем ясно было, что жаловаться нужно. А вот мы видим ее все с теми же девушками и бородачами в какой-то общественной комиссии, на которой она требует, в том числе, срочно запретить яйца из шоколада, ибо ребенок может незаметно съесть игрушку-сюрприз, которая лежит внутри - с самыми роковыми последствиями. Мой сын, например - говорила Елена Федоровна почти с гордостью. Бедная Елена Федоровна, она жила с убеждением, что молоко существует лишь для того, чтобы на него жаловаться, а шоколадные конфеты с сюрпризом - чтобы ими давиться.
Так я узнал, что у Елены Федоровны есть сын. Я узнал позже, что у нее был и муж, который все наскакивал на нее, как на скалу, пока, наконец, не исчез бесследно, не забрали его лешие, как когда-то забрали они ее папу. Мама же Елены Федоровны по-прежнему продолжала работать-не работать на фабрике, на которой ей, однако, уже совсем ничего не платили.
Последнее время я вижу Елену Федоровну на телеэкране и утром, и вечером. Правда, тема ее выступлений переменилась. На пакетах с молоком больше не печатают рекламу, и шоколадные яйца с сюрпризом тоже мало помалу пропали из торговых ларьков. Пропадают и сами ларьки, столь не любимые, кстати, Еленой Федоровной. "Шанхай", - презрительно называет она каждое скопление разноцветных домиков, окруженных толпами людей. Почему она выбрала в качестве обидного слова название великого города - неизвестно.
Теперь Елена Федоровна говорит на людях почти исключительно о благотворительности. По-видимому, это слово ей гораздо приятнее, чем слово Шанхай, и произносит она его голосом громким и требовательным.