Любовь? Что для вас любовь? Пустой, как карман бродяги, звук? Волшебное слово, с помощью которого вам удается забраться под юбку очередной простушки? А может быть вы уже много лет удерживаете возле себя не любящего вас человека, словно заклинание повторяя: "люблю, люблю, люблю....".
Нет? Значит вы счастливчик, вы познали цену любви. Любили.
Лето 2006 года выдалось жарким. Мир сходил с ума от жары, наблюдая за баталиями на мундиале. Даже я, не самый ярый поклонник футбола, старался по мере возможности следить за событиями в Германии.
Матч был скучным и вязким, как теплое пиво в пластиковом стакане на столе. Летнее кафе забито ярыми болельщиками, которые шумно обсуждали последние новости чемпионата, гадая, кто же все-таки получит заветный Кубок Мира.
Мой приятель обнял за плечи подругу, смазливую брюнетку, чем-то похожую на Джулию Робертс в "Красотке", и попытался вызвать меня на спор:
- Чемпионами мира станут немцы, это точно. Веришь?
Нет. Я не верил. Я хотел чтобы чемпионом мира стала Франция. Мне нравилась эта команда, эта страна. Я даже мечтал увидеть Париж и умереть. Хотя и против немцев, честно говоря, нечего не имел.
- А мне нравится Италия! - вдруг вмешалась в разговор его подруга.
Приятель презрительно скривил губы и с жаром стал ей доказывать, что у итальянцев вообще нет никаких шансов. Но мне кажется ей было абсолютно наплевать на Кубок Мира. Не думаю, что ее интересовал возраст Дель-Пьеро, слабый дриблинг Тотти или травмы Каннаваро. Италия обычно манит женщин лишь магическими брендами "Armanni", "Covalli", "Versache", живописными развалинами Колизея и ласковым южным климатом.
- Максимум для итальяшек - это полуфинал! - утверждал мой приятель.
А подруга даже не слушала его. Казалось, ее мысли были где-то далеко от этого кафе, футбола. Может быть, в этом виновато теплое пиво и проклятая жара, выжимавшая из пор всю влагу, а может быть, ей было просто плевать на моего приятеля.
Приятель был без ума от нее, хотя и догадывался, что ее интересует лишь деньги. К тому же она изменяла ему, но приятель делал вид, что его это не беспокоит.
- У нас свободные отношения! - говорил он.
Но я то знал, как тяжело он переживает ее измены. Наверное, как друг, я должен был ему помочь, что-то посоветовать, раскрыть глаза. Но к своим тридцати я уже понимал, что лучше не лезть в чужие "свободные отношения". Она нужна ему именно такой: неверной, алчной. Любая другая, пусть даже самая красивая, верная, любящая - другая.
- Привет! - услышал я.
Оторвав взгляд от экрана телевизора, я поднял глаза на подошедшую к столу блондинку. Она была красива. Стройна. С потрясающими серыми глазами. Тогда я еще не знал, что это и есть моя Любовь.
Это не была любовь с первого взгляда. Мы были знакомы уже давно. Правда, только так, просто: "привет-пока". Мне она всегда казалась всего лишь куклой, пусть и чертовски красивой. Она была подругой подруги моего приятеля, и этим все сказано. Ведь сказал же мудрец: "Скажи мне кто твой друг...". А мы часто верим мудрецам. Наверное, потому что сами наивны и глупы.
Она была мне симпатична, но не более. К тому же я был беден, некрасив и единственное, чем мог удержать возле себя женщину, это напускная загадочность, подвешенный язык и мечты. Обычно этого хватало на одну ночь. Но для того чтобы влюбить в себя - никогда.
- Что будете заказывать? - спросил подоспевший официант.
- "Колу"! - не раскрывая меню, ответила она.
Я с завистью взглянул на запотевшую банку "Сoca-Cola", которую бармен выудил из морозильника и отодвинул от себя стакан с теплым пивом.
Матч подошел к концу. Камера оператора вывела на экран покидающих стадион болельщиков. Я тоже засобирался домой, мысленно пересчитывая в кармане мелочь, гадал, хватит ли денег на такси.
- Будешь "Колу"? - спросила вдруг она и протянула мне банку "Coca-Cola".
- Спасибо! - улыбнувшись, отказался я.
Ее забота меня удивила.
- Я лучше выпью пиво.
- Ну, ладно! - поднялся вдруг из-за стола мой приятель. - Мы поехали! Не скучайте тут!
Я вопросительно поднял на него глаза. В мои планы не входило сегодня задерживаться. В понедельник утром наш начальник всегда проводил планерку, а за опоздания он наказывал строго.
- Поухаживай за ней! - подмигнула мне "Джулия Робертс".
"Черт" - глядя им вслед, выругался я про себя. Конечно, моих денег хватило бы, чтоб заплатить за кружку пива и банку "Колы", но идти пешком через весь город.... Мне, конечно, не привыкать, а вот моей спутнице....
- Ты читал "Код да Винчи"? - спросила вдруг она.
Я судорожно проглотил пиво. Именно этот вопрос заставил меня взглянуть на нее поновому. "Она читает книги?" - удивившись, подумал я. Сам я книг не читал уже давно, хотя и слыл среди приятелей книжным червем.
- Нет! - честно ответил я.
- Я тоже, - грустно вздохнула она. - Купила книгу, но все никак не могу дочитать.
У меня такое бывало. Часто, едва открыв роман, я читал всего несколько глав и уже угадывал финал. Скучно и однообразно.
- Сложный язык? - вежливо поинтересовался я.
- Нет, что ты, язык отличный! Просто роман слишком большой!
- Если роман слишком большой, значит это неплохая повесть! - так говорил моя дядя, известный в городе писатель. - Любишь читать?
- Ну, не то чтобы очень... - она смутилась.
Смущение было ей к лицу, такое искреннее, трогательное, настоящее, что у меня подозрительно сжалось в груди.
Бармен включил музыкальный канал. Матч закончился со счетом 1:0. Скучнейший матч всего чемпионата.
- Тебе нравится Шакира? - спросила она.
- Так себе, - ответил я. - Мне больше нравится инструментальная музыка, рок, блюз...
- Классика? - удивилась она.
- Так себе... - классику я слушал мало и очень давно.
- Что-то еще будете заказывать? - официант занес над блокнотом остро отточенный карандаш.
- Еще "Колы"? - повернулся я к ней.
- Нет, спасибо.
- Я тоже уже полон! - улыбнулся я и хлопнул себя по заметно заплывшему жирком животу.
Официант спрятал блокнот и собрал со стола пустую посуду.
- Я на минуту! - поднялся я и поспешил к туалету.
Заперев дверь на ржавую щеколду, я выгреб из кармана деньги и пересчитал. На такси бы не хватило. Я поднял взгляд на свое отражение в заляпанном зеркале. Не помешало бы подстричься - густая челка свисала до глаз, впалые щеки покрыла густая недельная щетина, а под красными от хронического недосыпа глазами повисли тяжелые мешки.
"Красавец, блин!" - грустно подумал я, выходя из туалета.
- Официант, счет! - крикнул я, садясь за стол.
- Не нужно! Я уже заплатила! - сказала она.
- Но зачем? Ты ставишь меня в неловкое положение! - я и вправду смутился.
- В следующий раз заплатишь ты! - улыбнулась она.
"Следующий раз"- это мне понравилось. Хотя понимал, что этого "следующего раза" может быть никогда и не будет.
- Хорошо! - сказал я. - Но сейчас за такси плачу я!
- Давай лучше прогуляемся пешком? - она снова не оставила мне шансов расчитаться. - Погода такая классная!
Действительно, ночная прохлада слегка остудила раскалившийся за день воздух, небо укуталось в звездное покрывало, город медленного погрузился во тьму, даже на дорогах стало меньше машин - завтра понедельник.
- Постой! - окликнула она меня.
Я обернулся. Она оперлась на мое плечо и стянула с ног босоножки на высоком каблуке-шпильке. Я опустил глаза на свои потрепанные кеды. "Блин, мог бы и туфли натянуть!" - подумал я.
- Ноги устали! - улыбнувшись, сказала она.
Как же она была красива. В этом белом коротком платье, с распущенными по оголенным плечам волосами, босая. Сейчас она была красива, как никто, такая непохожая на расфуфыренных девушек, которых я знал до нее.
- Смотри, какое небо красивое! - подняв лицо к звездам, сказала она.
Я с трудом оторвал от нее взгляд. Небо. Ночное небо, пусть и красивое, было далеко, а она рядом, в сто раз прекраснее чем эта летняя ночь.
Но это была еще не любовь. Я любовался ее красотой, как восхищаются скульптурой Венеры Милосской, портретом Моны Лизы, поражаясь искусством мастера, но не пытаясь даже заглянуть в душу его творения. Это еще не была любовь. Но тогда почему снова так сжало в груди, когда она сказал:
- Ну вот мы и пришли! Здесь я живу.
- Да? - глупо переспросил я.
- Да! - улыбнулась она.
- Ну... пока?
- Пока!
Я неловко повернулся и пошел прочь, судорожно пытаясь понять, что не успел сказать, чего не спросил. Черт возьми, я взывал к разуму, когда нужно было слушать сердце.
- Позвонишь мне? - вдруг услышал я.
- Да, конечно! - не успев даже обернуться, ответил я, наконец-то доверившись чувствам.
- Запиши мой номер....
Я вытянул из кармана мобильный и только тогда вспомнил, что батарея села еще днем.
- Блин, аккумулятор сел... - я закусил губу от досады.
- Сейчас... - она раскрыла сумочку и вытянула из нее бумажную салфетку.
- Ручка есть? - спросила она.
- Нет... - ответил я, продолжая лихорадочно шарить по карманам.
Она достала из косметички губную помаду, зубами стянула колпачок и вывела на салфетке номер своего телефона.
- Ну, пока? - спросила она.
- Пока-пока! Я позвоню, хорошо?
- Хорошо!
Я не позвонил. Испугался. Испугался сильного чувства, которое уже пустило корни в моей щедро удобренной одиночеством душе. Не позвонил, надеясь, что слабый росток любви, погибнет без ее тепла. Глупец. Я снова и снова взывал к разуму, уговаривал себя забыть, выбросить из головы то, что уже давно поселилось в сердце. Любовь не может быть разумной. Любовь это всегда безумие. Поэтому любить по-настоящему могут только глупцы и дети.
Мы встретились через месяц, в ресторане "Астория", на дне рождения того самого приятеля. Ему исполнилось двадцать девять. Собрались его друзья бизнесмены, влиятельные знакомые из налоговой инспекции, еще один то ли депутат, то ли какой-то важный чиновник. И я, менеджер едва сводящего концы с концами рекламного агентства, хронический неудачник и глупец.
Она появилась чуть позже, вместе с подругой, той самой, которая была похожа на Джулию Робертс в "Красотке".
- Привет! - улыбнулась она.
- Привет... - выдавил я и отвернулся к своему приятелю. Я боялся, что она заметит в моих глазах то, что уже давно огнем пылало в моей душе.
"Как же она красива! - стонал я про себя. А вокруг нее, облизываясь словно голодные хищники, кружились друзья моего приятеля.
"Она не для тебя!" - твердил мой разум. - "Ты нищ, некрасив, неужели ты думаешь ей нужна твоя никчемная душонка?" .
Я уже пожалел, что пришел на эту вечеринку. Размышляя, как бы поскорее свалить с торжества, я нерешительно мялся у входной двери, пока гости степенно рассаживались за столом. Как вдруг почувствал чью-то теплую ладонь в своей руке. В ту же секунду, забившись в темные уголки сознания, мой разум затих, а нахлынувшие горячей волной чувства обожгли и сердце, и душу. Она молча взяла меня за руку и повела за собой к столу. Наверное мы были странной парой: она высокая, красивая, стройная, в недорогом, но очень стильном платье и я - среднего роста, с четко наметившимся пивным животом, в старом, чуть помятом костюме. Друзья моего приятеля с недоумением и завистью следили за нами, о чем-то, негодуя, перешептываясь между собой.
- Почему ты не позвонил? - спросила она, как только мы сели за стол.
Я смешался. Но тут, к счастью, вокруг зааплодировали, приветствуя вышедшую в центр зала подругу моего приятеля. В руках у нее был микрофон. Она спела "Happy birthday" и довольно неплохо, даже несмотря на то, что похожа на Джулию Робертс. Как только она закончила, зал взорвался аплодисментами, под которые они с приятелем сплелись в страстных объятиях. А я снова почувствовал, как ладонь моей спутницы легла в мою руку. Черт возьми, в эту минуту я наконец-то признался самому себе, что без ума от нее. Мы мало разговаривали, вокруг было слишком шумно. Она все время ухаживала за мной, подкладывала в тарелку лакомства, все это поначалу жутко смущало меня, но, честное слово, это было приятно.
- Потанцуем? - услышал я чей-то требовательный голос.
- Нет, спасибо! - вежливо отказалась она.
Я едва успел заметить, как кто-то грубо схватил ее за локоть и рванул.
- Пустите! - вскрикнула она.
Уронив стул, я вскочил на ноги и что есть силы влепил кулаком по лицу наглеца. Черт возьми, пять лет в спортивном зале не прошли даром. На мгновение вокруг повисла изумленная тишина - на полу, схватившись за разбитое в кровь лицо, корчился хам-депутат. А ко мне угрожающе двинулись друзья моего приятеля, его знакомые из налоговой инспекции схватились за мобильные телефоны. Даже мой приятель, помогая депутату подняться, зло процедил мне:
- Идиот!
Пять лет в спорте - это было очень давно, а сейчас вокруг меня, потирая кулаки, столпились друзья-бизнесмены, плевать, рядом была она - в ту минуту я бросил бы вызов хоть всему миру. Никто и ничто не отнимет ее у меня.
- Стойте! - услышал я, и все удивленно обернулись к поднявшемуся с пола депутату.
Все-таки он оказался мужиком - меня не побили. Правда, нам с ней пришлось покинуть ресторан, чему, честно говоря, были искренне рады.
Мы гуляли по ночному проспекту, считали падающие в августовское небо звезды. А у меня никак не получалось загадать желание. Звезды слишком быстро растворялись в глубоком небе.. Правда, единственное мое желанием, это, чтобы она была рядом. И она была. Рядом.
Далеко за полночь мы каким-то чудом оказались у маленького заросшего камышами пруда на окраине города.
- Смотри! - воскликнула она. - Лилии!
Что еще, кроме любви, могло меня в тридцать лет толкнуть на безумный поступок? Сбросив одежду, я прыгнул в уже довольно прохладную воду и быстрыми саженками устремился к водяной клумбе. Я грыз зубами толстые, покрытые слизью стебли лилий, пока не нарвал солидный букет из бледных ничем не пахнущих, но таких красивых цветов. Я никогда не забуду слезы счастья, которые блеснули в ее глазах, когда она прижала этот мокрый букет к груди. А наши губы слились в горячем, нежном поцелуе. Я плохо помню свой первый поцелуй, черт возьми, я даже не помню лица своей первой возлюбленной, но этот пруд, этот букет и этот поцелуй я не забуду никогда.
Это был самый счастливый месяц в моей жизни. Цветы, поцелуи, бессоные ночи, нежность и любовь. У меня кружилась голова, стоило к ней прикоснуться. Я сходил с ума, даже если на минуту мы расставались. Мне казалось, я сгораю в этой любви, растворяюсь в ней, как кубик льда в бокале с мартини. Растворяюсь, чтобы уже не расставаться вовек.
Мы делились самым сокровенным. Она была единственной, кому я доверял, больше чем чем себе. Доверие, вот чего мне так никогда не хватало в моих прошлых отношениях. Я даже узнал, что она пишет стихи, прозу. Но на этот раз это меня даже не удивило. Несмотря на ослепительную внешность, она была очень ранима и нежна. Жаль только, она так и не дала мне ничего прочитать.
- Позже! - тихо сказала она.
Это был самый счастливый месяц в моей жизни.
- Мы сегодня увидимся? - спросил я, прижимая к уху трубку телефона.
- Нет, извини, сегодня меня пригласили на девишник, - услышал я ее тихий голос, - подруга выходит....
- Хорошо! - я перебил ее и положил трубку.
Откуда-то из потаенных уголков сознания выбрался мой разум и злобно зашептал:
"Ну, а что я говорил? Доигрался? Влюбился? Глупец! Девишник? Ха-ха! Вспомни ваши мальчишники! Ну как? Я же тебе говорил - она не для тебя!!!"
Ревность градом обрушилась на сад любви, распустившийся в моей душе. У любви нет врага страшнее, чем ревность. Ревность отравляет любовь, терзает душу сомнениями, забивая камнями все самое светлое, выпускает на волю все самое отвратительное, мерзкое, подлое.
В тот вечер я напился, молча, наслаждаясь собственными страданиями заливал и заливал алкоголь в кровь, чтобы заткнуть ненавистный разум, который рисовал в моем воображении страшные картины: она в кругу парней, она в танце, она целуется с другим....
Утро встретило меня приступом тошноты. Меня рвало от отравления алкоголем, ревностью. Тошнило от самого себя.
Выплюнув желчь, я немного пришел в себя. Принял душ. Выгреб из кармана джинсов мобильный телефон. СМС. Она. "Очень соскучилась. Целую. Люблю." Этих нескольких строчек достаточно чтобы разогнать тучи на садом любви в моей душе. Проклиная себя, я наспех оделся и помчался к цветочной лавке. Она любила дикие, полевые цветы, но таких не найти ни в одном цветочном магазине.
Она еще спала, когда я с букетом роз постучался в ее дверь. Это я понял по ее сонному голосу:
- Кто там?
Наконец, она открыла, зажмурилась от яркого дневного света. Я протянул ей цветы, и ее прекрасные серые глаза засияли счастьем. Я обнял ее, прижал к груди, вдыхая теплый со сна аромат ее волос.
Я пытался забыть свой позорный приступ ревности. Надеялся, что все будет по-прежнему. Но ревность уже рассеяла сорняки сомнения в моей несчастной душе. Прогуливаясь с ней по улицам, я ловил завистливые взгляды молодых людей, слышал несущееся ей вслед призывные гудки комфортабельных автомобилей. Ревность душила меня, выбивала из сил, я страдал, и она не могла не заметить этой перемены.
- Что с тобой происходит? - встревоженно спрашивала она.
- Все в порядке! - отвечал я, натягивая на лицо фальшивую улыбку.
В тот злополучный вечер мы как обычно договорились встретиться, чтобы пойти погулять. Она любила пешие прогулки, любила гулять босиком.
- Абонент находится вне зоны доступа... - сухо ответил мне механический голос.
Такое случается. Связь ни к черту. Я снова набрал ее номер.
- Абонент находится...
Я звонил. Снова и снова. И с каждым разом чувствовал, как казалось бы забытое отвратительное чувство ревности вновь пробуждается во мне. Я гнал прочь сомнения, подозрения, но:
- Абонент находится вне зоны доступа!
Я бросился к городскому телефону, но в трубке были слышны только длинные гудки. Ее нет.
- Абонент вне зоны доступа! - сухим механическим голосом сказал мой разум и захохотал.
- Ну и черт с ней! - зло отозвался я и отключил свой мобильный.
Да, я снова напился. Не помню, как оказался в ночном клубе. Снова пил, танцевал. Встретил старую знакомую. Дыхнув винным ароматом, она залепила мои губы горячим поцелуем. Да, черт возьми, это было то, что нужно. Я прижал ее к себе, целовал, сжимал в руках ее пышное тело, как вдруг почувствовал как кто-то рванул меня за плечо.
Подруга приятеля, похожая на Джулию Робертс.
- Привет! - черт возьми, я был рад, что она видит меня с другой. "Джулия Робертс" расскажет ей, что и я не терял времени даром. Это меня даже порадовало. Ревность выпускает на волю все самое отвратительное, мерзкое, подлое.
Подруга приятеля одарила меня презрительным взглядом и пошла прочь.
- Ну и катись к черту! - кричал я ей вслед. - Шалава!
Эту ночь и весь следующий день я провел в постели у своей старой знакомой. Пьяный. Довольный собой.
Но похмелье неизбежно. Обнимая унитаз, я проклинал себя, алкоголь, зарекался больше ни капли в рот. Но что такое физическая боль по сравнению с душевными страданиями. Я включил телефон. Спустя почти двое суток. Куча СМС. Все от нее.
"Милый, ты где?"
"Позвони мне!"
"Любимый!!!"
"Ну где же ты???"
Я позвонил. Она долго не брала трубку. Очень долго. Я боялся. Боялся, что она больше не ответит. Никогда.
- Да... - ее холодный голос, словно ледяной душ окатил меня с головы до ног.
- Привет...
- Привет...
- Как дела? - глупо спросил я.
- Плохо!
- Что-то случилось? - встревожился я.
- А разве нет?
Черт. Значит, "Джулия Робертс" уже донесла.
- Я сейчас подъеду к тебе... можно? - спросил я.
- Я в больнице... - ответила она.
- Что случилось?!
- Не важно! - ответила она и положила трубку.
Ее положили в больницу как раз в тот злополучный вечер. Приступ. Что-то по-женской части. В палату к ней меня не пустили. Хорошо, разрешили передать букет роз. Дешевый способ заслужить прощения. Обхватив голову руками, я сидел на ступенях больницы. Вместо сада любви в моей душе остался лишь голый заросший сорняками пустырь. В считанные дни я уничтожил самое светлой чувство в моей жизни. Конечно, она простит. Она любит. Но это будет уже другая любовь. Запятнанная изменой. Как у моего приятеля. Он называет ее "свободные отношения".
Я ушел. Навсегда. Чтобы сохранить ту настоящую любовь хотя бы в воспоминаниях. Я сменил номер телефона, чтобы не ждать от нее звонка, которого не будет. Я не заслуживаю прощения. Я не заслуживаю жалости. Единственное, чего я достоин - это презрение. И я презираю себя. За ревность, за сомнения, за слабость.
Каждый день я возвращаюсь в пустой, холодный дом. Включаю телевизор, смотрю новости, которые уже не пугают меня даже катастрофами, жуткими болезнями, количеством жертв. Чемпионы мира итальянцы празднуют долгожданную победу. Зидан ушел на покой. А я в полном одиночестве поедаю вчерашние пельмени, которые мне даже лень разогреть. Жизнь для меня потеряла всякий смысл. Пустырь в моей душе огражден высоким забором с колючей проволокой, никогда и ничто не посеет на нем семени чувств. Очень скоро пустырь превратиться в пустыню, по которому холодный ветер памяти будет гонять перекати-поле воспоминаний. Иногда мне хочется, чтобы все это поскорее кончилось.
Но сегодня я нашел в своем ржавом почтовом ящике маленький белый конверт. Без подписи отправителя. Забравшись в с натужно скрипнувшее кресло, я развернул пакет и извлек под слабый свет абажура небольшой клочок бумаги, и что-то до боли знакомое сжало мне грудь. Я узнал ее почерк.
"ПРИЛИВ, КЕДЫ И БЛЮЗ...
Опустив подбородок в чашу из собранных ладоней, он сидел на узком пятачке черной скалы, которая высилась из воды словно одинокий зуб во рту старца. На нем была выцветшая голубая футболка и потертые джинсы. Изредка, в такт волнам, бьющимся о скалу, он постукивал потрепанным кедом по вросшей в камень раковине.
Он не был музыкантом, но слышал музыку волн, которые играли старый добрый блюз. Он не рисовал, но легко и с удовольствием различал краски в скучном сером небе. Он слушал стихи ветра, но не был поэтом.
Он ждал прилива, который поднял бы к нему плот, который покачивался на волнах у самого подножья скалы. Он ждал прилива очень давно, но бледное море словно перестало подчиняться законам луны, а может быть ее уже и не было - слишком долго он не видел ни луны, ни солнца, только серое небо, море и черный клык скалы.....
Волны играли блюз, ветер напевал стихи, а небо, скучное серое небо, как в старом кино, переливалось черно-белыми красками, рисуя замысловатые картины.
Волны вдруг взяли финальный аккорд, ветер грустно взвыл, а он встал, широко раскинул руки, оттолкнулся от скалы и прыгнул в небо. Он летел. Летел, как птицы, которых давно уж не было в пустом и сером небе. Он упал в мертвый океан без рыб. Он вынырнул из бездны, шумно вдохнул в легкие воздух и взгляд его упал на плот.
Как же он был глуп, столько времени ждать прилива от непокорного луне моря, когда можно было вот так, сразу одним прыжком опустится к спасительному плоту....
Он сел на плот, встал на заплесневелые бревна и волны понесли его прочь. Прочь от одинокой черной скалы....
Она стояла на желтом берегу, остовы мертвых деревьев возвышались за ее спиной, волны ласкали босые ноги, а ветер-поэт играл прядями длинных золотых волос, тихо нашептывая: "Жди... жди... жди...". Она ждала прилива. Прилив принесет его. Но море уже давно не слушало луны, которой не было...
Ветер нес его к ней, нашептывал о красоте ее золотых волос, небо черно-белым рисовало ее лицо, а волны играли блюз...
Он опустил ноги в море, нащупал дно и по колено в воде пошел к ней. Она была красива, непохожая на негатив, который рисовало небо. Ее серые, цвета неба, глаза смотрели вдаль, на море. Он шагнул к ней, протянул руку, коснулся ее тонких пальчиков. Она не видела его. Она смотрела только на море и мягко отняла у него руку. Она ждала не его, она ждала того, кого принесет прилив...
Хлюпая кедами по желтому песку, он отступил. С тоской взглянул на ее тонкий обнаженный стан и медленно поплелся к плоту.
Он взобрался на черную скалу, опустил подбородок в чашу из ладоней. Волны играли блюз, ветер-поэт читал стихи, серое небо рисовало графитом, а он, постукивая кедом по раковине, ждал прилива от непокорного луне моря..."