Оживление, которое он испытал после случая на реке, прошло довольно быстро. Боль, которая терзала его душу, вернулась. Она не становилась слабей, к ней нельзя было привыкнуть. Она каждую секунду изменялась, была другой, еще более острой, более мучительной.
Мир потерял краски. Нет, они были, конечно, но не такие яркие, не живые. Запахи тоже утратили свое значение.
Генри жил. Он не мог себе позволить опустить руки, просто сидеть на месте и смотреть в одну точку, хотя это было его самым сильным желанием.
Он поднимался каждое утро, приводил себя в порядок, выбирал себе тщательнейшим образом одежду, ел, шел в контору и работал. Работал так, чтобы забыться, чтобы в голове кроме статей, форм и установленных фраз ничего не оставалось. Он отдавался работе целиком. Юриспруденция - единственная любовь, что у него осталось, и он не мог ее подвести.
Через год после трагедии он был уже не помощником, а полноценным членом конторы, который одновременно вел около пяти дел. И редко, крайне редко, почти никогда, не проигрывал.
О нем начали ходить слухи, легенды.
Он мог уложить любого обвинителя на обе лопатки, если у Генри находилось хотя бы одно доказательство невиновности своего подопечного.
И побеждал.
Арье стал его другом. Он пытался тормошить его, водил по фуршетам, спектаклям, заставил записаться на курсы единоборств, где его должны были научить владеть и душой, и телом. Генри преуспевал и там. Не сразу, конечно. Он всегда был слаб физически, Анна не раз над этим потешалась. Но он вник, втянулся, стал одним из лучших учеников. Он отдавался занятиям полностью, не оставляя ни капли для себя. И это давало результаты...
Генри всячески пытался заполнить пустоту, но не мог до конца от нее убежать. Поужинав, почитав книгу, он ложился в кровать, и оставался один на один с собой. Со своей болью и одиночеством.
Никто не знал, что он чувствовал в эти бессонные ночи.
Для него неделя, месяц, год превращались в один сплошной день, который все тянулся, тянулся, тянулся...
Генри реже стал появляться в обществе. Крайне редко ходил на разные мероприятия, отвергая почти все приглашения. Он был редким гостем в домах сеньоров и сеньор. Арье, чтобы вытащить друга хоть куда-то, приходилось прокладывать фантастические усилия, но даже эти усилия часто не помогали.
Он работал, учился, самосовершенствовался, чтобы не останавливаться, потому что знал, краткий миг спокойствия может его сломить, и тогда он уже ничего не сможет делать.
Год шел за годом, а он все жил в этом сумрачном мире полусна, полу яви, где он просто существовал.
Он выкупил землю, где был завод-13. Генри не мог позволить, чтобы там что-то строили. Просто не мог. Когда он узнал, что старый мэр, перед своим уходом, хочет там построить какой-то памятник, Генри заплатил огромные деньги из своих личных средств и своего наследства, чтобы выкупить этот огарок земли.
Остатки завода оставили в покое.
Где-то через четыре года, когда она понял, что работа в конторе, пусть одной из ведущих, ему тесна, Генри открыл свою контору.
Он работал там вместе с помощником, которого нашел на последнем курсе университета - Альберта Куинни. Тот был на седьмом небе от счастья, что его с отсутствием опыта берет такой адвокат к себе на работу. А Генри взял его потому, что это парень был лучшим кандидатом - очень умен, сообразителен, но у него и его родителей не было достаточных средств и связей, чтобы устроить сына. Зачем попадать таланту? Так Куинни стал правой рукой Генри.
День проходил за днем, год за годом...
Это было невыносимо. Каждая минута и мгновение были настоящей пыткой для Генри.
Но он держался. Держался, потому что надеялся, что наступит день, когда боль отступит.