В эпоху раннего средневековья на земле восточных славян сложилось огромное, по тем временам просто грандиозное государство - Киевская Русь. Процесс становления государства сложен и продолжается не одно столетие. В V-VI веках начались активные передвижения славян, захватившие и земли Киевщиы, в результате здесь сформировалась новая группировка восточнославянских племен - поляне, а уж из их поселения и вырос Киев. Киевский летописец собрал все доступные ему сведения о полянах, которым он явно симпатизировал:
"По мнозЪхъ же времянЪхъ сЪли суть СловЪни по Дунаеви, гдЪ есть ныне Угорьска земля и Болгарьска. И от техъ СловЪнъ разидошася по землЪ и прозвашася имены своими <...> Такоже и ти СловЪне пришедше и сЪдоша по ДнЪпру и нарекошася Поляне, а друзии Древляне, зане сЪдоша в лЪсЪхъ <...>
Поляномъ же жившимъ особЪ по горамъ симъ, бЪ путь изъ Варягъ въ Греки и изъ Грекъ по ДнЪпру <...>
Полем же жившем особЪ и володЪющемъ роды своими, иже и до сее братьЪ бяху Поляне, и живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ мЪстЪхъ, владЪюще кождо родомъ своимъ. И быша 3 братья, единому имя Кий, а другому Щекъ, а третьему Хоривъ, и сестра ихъ Лыбедь. СЪдяше Кий на горЪ, идЪже ныне оувозъ Боричевъ, а Щекъ сЪдяше на горЪ, идЪже ныне зовется Щековица, а Хоривъ на третьей горЪ, отъ негоже прозвася Хоривица; и створиша градъ во имя брата своего старЪйшаго, и нарекоша имя ему Киевъ. И бяше около града лЪсъ и боръ великъ, и бяху ловяща звЪрь, бяху мужи мудри и смыслени, и нарицахуся Поляне, отъ нихже суть Поляне в КиевЪ и до сего дне.
Ини же, не свЪдуще рекоша яко Кий есть перевозникъ былъ, у Киева бо бяше перевозъ тогда с оноя стороны ДнЪпра, темъ глаголаху: на перевозъ на Киевъ. Аще бо бы перевозникъ Кий, то не бы ходилъ Царюгороду; но се Кий княжаше в родЪ своемъ; и приходившю ему ко царю, якоже сказаютъ, яко велику честь приялъ есть отъ царя, при которомъ приходивъ цари; идущу же ему вспять, приде къ Дунаеви, и возлюби мЪсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше сЪсти с родомъ своимъ, и не даша ему ту близь живущии; еже и до нынЪ наричуть Дунайци городище Киевець. Киеви же пришедшю въ свой градъ Киевъ, ту животъ свой сконча; и братъ его Щекъ и Хоривъ и сестра ихъ Лыбедь ту скончашася.
И по сихъ братьи держати почаша родъ их княженье в Поляхъ, а в Деревляхъ свое <...>
Поляномъ же живущимъ особЪ, якоже рекохомъ, сущимъ отъ рода СловЪньска, и нарекошася Поляне, а Деревляне от СловЪнъ же, и нарекошася Древляне <...> И живяху в мирЪ Поляне и Деревляне, и СЪверъ, и Радимичи <...>
Поляне бо своихъ отець обычай имуть кротокъ и тихъ <...> А Древляне живяху звЪриньскимъ образомъ <...>
По сихъ же лЪтЪхъ, по смерти братьЪ сея быша обидимы Древлями и инЪми околними<...>
...аще и Поляне звахуся, но Словеньскаа рЪчь бЪ. Полями же прозвании быша, зане в поли сЪдяху, а языкъ Словенски имъ единъ"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 5-28, Рязань, 2001)
"Такие подробности биографии Кия не могли быть выдуманными", - заявил украинский историк П.П. Толочко (П.П. Толочко "Древний Киев", с. 3, Киев, 1970). А другой историк - А.Н. Сахаров - заметил, что для летописца это хорошо известный факт: "Автор ничего не доказывает, никого не убеждает, он просто сообщает об общеизвестном событии" (А.Н. Сахаров "Кий: легенда и реальность" // "Вопросы истории", ? 10, 1975, с. 136). Так что летописному сообщению вполне можно доверять, тем более что дунайский Киев, как определил болгарский исследователь Р. Стойков, действительно существовал вплоть до XV века (М.Н. Тихомиров "Русское летописание", с. 53, М., "Наука", 1979). Но все же, как ни судить о Кие, фигура эта весьма смутная и даже почти мифическая.
Среди восточных славян летописец постоянно выделял объединения полян и древлян, то сближая, то противопоставляя, но всегда отдавая их взаимоотношениям первостепенное значение. Можно подумать, что такое соперничество имело давнюю традицию, так бескомпромиссно соперничают близкие родичи, оспаривающие продолжительную совместную историю. К тому же, летописец подозрительно настойчиво напоминал, что это были исконно славянские народы, как будто бы кто-то сомневался в происхождении и полян, и древлян. Должно быть, причины для сомнений заключались в каких-то старинных и малопонятных преданиях.
Названия обоих народов истолкованы в летописи просто: древляне "зане сЪдоша в лЪсЪхъ", поляне "зане в поли сЪдяху". Но если древляне действительно обитали среди лесов, то поляне, по утверждению той же летописи, жили вовсе не "в поли", а "по горамъ симъ" и вокруг был "лЪсъ и боръ великъ". Так что оба этнонима явно образовались в более раннее время, ещё до того, как поляне и древляне переселились в Восточную Европу. Об этом переселении летописец кое-что слышал и поспешил сообщить: "... пришедше и сЪдоша по ДнЪпру и нарекошася Поляне, а друзии Древляне". Предыдущим местом обитания славян в летописи названы области вокруг Дуная, но и эти земли летописец не считал первоначальной славянской родиной. Прежде, чем "сЪли суть СловЪни по Дунаеви", они откуда-то пришли, но откуда именно - этого летописец не знал. Знал он только, что другая часть полян во время этих перемещений поселилась на землях будущей Польши: "... СловЪни же ови пришедше сЪдоша на ВислЪ, и прозвашася Ляхове, а отъ тЪхъ Ляховъ прозвашася Поляне..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 5, Рязань, 2001). Это дало повод польскому историку Яну Длугошу (XV в.) приписать своим соотечественникам заслугу основания Руси:
"Также Киев, основанный одним из польских языческих князей Кием и получивший название от звучания его имени"
(Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша", с. 224, М., 2004)
Шито белыми нитками, но поляки пытались таким способом скомпенсировать свои военные неудачи. К тому времени Русь наконец-то освободилась от татарской зависимости и перешла в наступление на Польшу, отвоёвывая русские земли, захваченные и присвоенные поляками. Вот в Польше и придумывали исторические обоснования своих претензий. Доказательства пытались найти в русских летописях. То, что поляне участвовали в этногенезе как поляков, так и русских, не даёт Польше ровным счётом никакого преимущества, да и не было тогда никакой Польши. В каждом государстве шёл отдельный этногенез, а поляне, жившие у Днепра и у Вислы, составляли уже два разных народа. Конечно, не пропустили поляки и летописного сообщения, будто вятичи и радимичи пришли на Русь "отъ Ляховъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 11, Рязань, 2001). Длугош тут же объявил Вятко и Радима польскими князьями (Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша", с. 226, М., 2004), хотя очевидно, что летопись указывала лишь направление расселения, а вовсе не этническое происхождение народов. Фраза о том, что русские "в своих анналах гордятся тем, что происходят от корня князя Леха" (Там же, с. 219), это уже очевидная фальсификация. Ничего подобного в русских летописях нет и быть не могло.
Но существует в летописном сказании одна зацепка, позволяющая связать полян со славянским Поморьем (Южная Прибалтика). Горы, на которых жили Хорив и Щек, назывались киевлянами - Хоривица и Щекавица, а это свидетельствует о том, что первоначально имена братьев Кия звучали как Хоривит и Щекавит, по типу имён балтийских славян: имена богов - Свентовит, Ругевит, Яровит и имена людей - Добровит, Земовит, Лютовит (М.Я. Морошкин "Славянский именослов или собрание славянских личных имен в алфавитном порядке", с. 72, 91, 116, С.-Петербург, 1867). А на балтийском побережье с давних времён стоял (и стоит сейчас) город Щецин. Города нередко называли по имени родоначальника (хотя бы и мифического), получается, что имя основателя Щецина совпадает с именем летописного Щека. Этот город принадлежал славянскому объединению поморян и считался у них главным. По оценке А.Ф. Гильфердинга: "Щетин был старейшим городом на Поморье, мать и глава всех городов поморских <...> Щетинцы глава всего Поморского народа, многочисленнее и сильнее всех прочих городов" (А.Ф. Гильфердинг "История балтийских славян", с. 124, М., 2013). На вершине одного из трёх городских холмов стоял идол верховного бога поморян, которого немцы называли "Триглав". Такой же идол находился в другом поморянском городе - Волыне, соперничавшем со Щецином. Идол действительно был трёхголовым. Рассуждения о нём А.Ф. Гильфердинга убедительны и логичны:
"Имя Триглав произошло, конечно, лишь от наружного вида идола, а не было собственным названием божества. Такого примера нет ни у какого народа, сколь бы ни были грубы его языческие понятия, чтобы божество называлось единственно по той или другой внешней примете истукана, и Триглав могло быть только обиходным прозвищем изображавшегося в известном кумире бога: чаще других слышанное немцами в Штетине и Волыне и наиболее для них понятное, оно и попало в их повествование"
(Там же, с. 240)
"Щетинцы <...> изобразили его господство не над четырьмя концами света, а над всем миром, видимым и невидимым; так именно их жрецы и объясняли три головы своего кумира: "Они означают, говорили они, что наш бог управляет тремя царствами, небесным, земным и преисподней"
(Там же, с. 242)
Тремя царствами должны были управлять три главных бога, а Щецин как раз и вмещал три холма. Значит, первоначально на каждом из священных холмов стояло по отдельному идолу, это уже позднее горожане объединили их вместе. И вот какое совпадение: три щецинских бога сначала располагались на трёх разных холмах, а затем обосновались вместе, и в летописном сказании три брата жили на трёх киевских горах, а затем поселились рядом со старшим из братьев. Похоже, что в киевском предании зафиксирована религиозная реформа у поморян. Уже не определить наверняка, какие три бога оказались совмещены в трёхголовом идоле, хотя А.Ф. Гильфердинг отмечал его близость с культом рюгенского Свентовита (там же, с. 242). Но именно земли в низовьях Одры когда-то населяла славянская группировка, считавшая своим родоначальником летописного Щека.
Имя Кий вообще богато представлено в западнославянской топонимике: в Польше имеется несколько сёл с названием Киево, есть сёла Киевица, Киевская воля, Кияна, Кии, одно село Киев стоит над Вартой, а другое находится в Силезии, в Мазовше есть село Киевицы (М.Ю. Брайчевский "Когда и как возник Киев", с. 92-93, Киев, 1964). Сёла с названием Кияны есть на Волыни и в двух южных (славянских) районах Литвы. Есть город Киев в Моравии, село Киев в Венгрии, село Кий в сербской Лужице (Там же, стр. 93). Все эти названия отмечают места расселения древних полян, а также свидетельствуют о том, что легенда о родоначальнике Кие существовала у полян задолго до их прихода к Днепру.
Хорив мог произойти от Яровита - бога, которому в древности поклонялись поморяне в городе Вольгасте и лютичи в Гавельберге (А.С. Фаминцин "Божества древних славян", с. 194-196, С.-Петербург, 1995). Немцы произносили его имя как Геровит, отсюда недалеко до Хоривит, при сокращении же получилось Хорив, а возможно, что и Хорс. Предание о трёх святилищах, слившихся в одно, трансформировалось в летописный рассказ о трёх объединившихся городах, тем более что Киев действительно вырос из трёх поселений VIII-X веков, позднее слившихся в один город (М.К. Каргер "Древний Киев", т. I, с. 115, М.-Л.,1958).
Прозвище "Триглав" было лишь немецким соответствием славянского понятия, обозначавшего главную тройку языческих богов. А у славян для этого понятия имелся свой термин - Троян. В апокрифическом "Хождении богородицы по мукам" (XII в.) он упомянут в качестве языческого бога ("Апокрифы Древней Руси", сост. М.В. Рождественская, с. 160, М., 2002), ещё он - известный персонаж южнославянских сказок, в одной сербской сказке Троян тоже трёхголовый: одна голова пожирает людей, вторая - скот, а третья - рыбу ("Троян" // "Славянская мифология. Энциклопедический словарь", с. 377, М., 1995). Это уже прямое соответствие рассказу Эбона (XII в.) о Триглаве: "Как объясняют жрецы идолов, главный бог имеет три головы, потому что надзирает за тремя царствами, то есть небом, землей и преисподней..." (Эбон "Житие Оттона, епископа Бамбергского" // М.Д. Дудко "Матерь Лада. Божественное родословие славян", с. 397, М., 2002). Таким же образом в индийской мифологии главные боги (Брахма, Вишну и Шива) объединялись в священную тройку - Тримурти ("Тримурти" // "Мифы народов мира", т. II, с. 525, М., 1992). Индийский термин не только сходен по звучанию со славянским, у них явно общее происхождение, а традиция почитания священных триад теряется в глубокой древности. В "Слове о полку Игореве" находим "тропу Трояню", "вЪчи Трояни", "землю Трояню" ("Слово о полку Игореве", ЛП, с. 11, 15, 17, М.-Л., 1950). Земля Троянова - это, конечно, Русь (владение трёх верховных богов), века Трояновы - языческие времена, эпоха владычества этих богов, а тропа Троянова обозначала расселение славян, она вела с берегов Балтики к берегам Днепра и дальше - к Чёрному морю.
Не одни поляне вступили на тропу Троянову, их западные соседи древляне тоже когда-то жили на Балтике. На левом берегу Эльбы вплоть до XVIII века были известны древане (Drevani), уничтоженные немцами после многовековой борьбы - последний крестьянин, говоривший по-славянски, умер там в 1798 году (Л. Нидерле "Славянские древности", с. 110, 121, 126, М., 2000). Славяне расселялись на юг широким потоком вдоль Днепра и Дуная.
II
И вот тут история расселения славян тесно смыкается с историей готов, продвигавшихся на юг в те же сроки и теми же путями. Готам очень повезло, что у них нашёлся историк Иордан, усердно прославлявший своих сородичей. Не менее величественную историю могли бы получить руги, герулы и многие другие народы, да не позаботились о рекламе вовремя. Весь огромный вал из народов, катившийся с севера на юг, Иордан отождествил с одними только готами, что, конечно, неправомерно. Как отмечал австрийский историк Хервиг Вольфрам: "Имя "готы", которое сменило название "скифы", с конца V в. н. э. охватывало различные германские и негерманские народы - готов в Италии, вандалов, готов в Испании, гепидов, ругиев, скиров и бургундов, даже аланов" (Х. Вольфрам "Готы. От истоков до середины VI века", с. 35, "Ювента", 2003).
Но сейчас для нас интересно конкретное обстоятельство: в III-IV веках н. э. существовало две группы готов - западная "Tervingi" и восточная "Greutungi" (Там же, с. 42). Названия связаны с ландшафтом и означали, соответственно, "люди лесов" и "жители степей" (Там же, с. 44). Совпадение с русской летописью очевидно - названия древлян и полян летописцами трактовались точно так же, оба народа тоже противопоставлялись друг другу и тоже некогда жили в Южной Прибалтике. Нет, те тервинги и грейтунги, что были известны римлянам на Дунае, уже не имели ничего общего с нашими древлянами и полянами, это полиэтничные объединения, собранные из осколков всевозможных народов. Их названия сохранялись лишь по традиции. А традиция зародилась в Южной Прибалтике.
На роль готов до прихода их к Дунаю подходят только гитоны, гутоны или готоны, которых Страбон, Птолемей, Плиний Старший, Тацит помещали на правом берегу Вислы. Это, конечно, предположительно, но других кандидатов просто нет. Если венедов (будущих славян) Клавдий Птолемей включал в список "очень многочисленные племена", то гитонов (готов) он относил к градации "менее значительные племена" (Клавдий Птолемей "Географическое руководство", кн. III, гл. 5 // "Античная география", сост. М.С. Боднарский, с. 320-321, М., 1953). Кстати, в списке "менее значительные племена" упомянуты некие буланы (Там же, с. 321) - не наши ли это поляне? А по утверждению Плиния Старшего, готы в то время даже были подчинены вандалам: "... вандилы, часть которых составляют бургодионы, варинны, харины и гутоны" (Гай Плиний Секунд Старший "Естественная история", кн. VI. 99 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская "Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший", с. 179, М., "ИНДРИК", 2011). Ничего похожего на блистательную готскую историю, сочинённую (высосанную из пальца) Иорданом. Правда, как рассказывал Тацит, в 19 году н. э. готоны (готы) приняли участие в добивании остатков воинства маркоманов, уже вдребезги разбитого перед этим херусками ("Анналы", кн. II. 62 // Корнелий Тацит "Сочинения в двух томах", ЛП, т. I, с. 68, С.-Петербург, 1993), но героического тут ничего не заметно, скорее, похоже на примитивное мародёрство.
Второстепенный народ мог стать известным, лишь объединив вокруг себя множество других народов и распространив на них своё имя. Не силой, нет - активные народы, первыми сдвинувшиеся с места, становятся центром притяжения для прочих переселенцев, и такое объединение постоянно растёт, как снежный ком. Вот только возвышение всегда недолговечно. И не обязательно возглавлять родственные народы, язычники легко объединялись и так же легко расходились. А имя и слава оставались. В исторических источниках нет прямых указаний насчёт участия славян в готских перемещениях, но многозначителен такой факт: литовцы называли белорусов и живущих рядом русских "gudas", что значит - готы (Х. Вольфрам "Готы. От истоков до середины VI века", с. 38, "Ювента", 2003).
Обычно, хотя и не единодушно, с готами связывают вельбарскую археологическую культуру. Она впервые появляется на территории Польского Поморья в середине I века н. э. и занимает земли более ранней оксывской культуры (междуречье Вислы и Одера). В конце II-IV веках вельбарская культура распространяется по Висле и Бугу, занимает Волынь и в Белорусском Полесье достигает низовьев Горыни. При этом западная часть Повисленья и Поморья оказалась оставлена вельбарцами (сб. "Славяне и их соседи в конце I тыс. до н. э. - I тыс. н. э.", с. 182, "Наука", М., 1993). Археолог В.В. Седов высказался однозначно и решительно: "Не подлежит сомнению, что эти древности принадлежат переселенцам из-за моря, в которых можно видеть только готов Иордана" (В.В. Седов "Славяне: Историко-археологическое расследование", с. 144, М., 2002). Сомнения всё-таки появлялись, и будут появляться впредь, однако исторические источники помещают готов именно в тех краях, так что хотя бы часть вельбарской культуры должна принадлежать готам. Приморские земли, занятые готами в первую фазу их расселения, это, по-видимому, та самая Готискандза, которую Иордан считал первоначальным обиталищем готов на материке (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 65, С.-Петербург, 1997).
Перемещение готов на восток можно объяснить военным давлением вандалов, которым, по сведениям Плиния Старшего, готы были подчинены. Хервиг Вольфрам трактовал эти сведения как "вандальскую зависимость", имевшую для готов "самые тяжёлые последствия" (Х. Вольфрам "Готы. От истоков до середины VI века", с. 66, "Ювента", 2003). Бегство от вандалов Иордан живописал как победу готов. Такими же липовыми были и остальные, описанные Иорданом, "победы" готов над жителями Прибалтики. В.В. Седов, на основании археологических данных, пришёл к другим выводам: в пустовавших регионах готы основывали собственные поселения, а в плотно заселённых - подселялись к аборигенам (В.В. Седов "Славяне: Историко-археологическое расследование", с. 144, М., 2002). Не завоевание, как похвалялся Иордан, а мирное подселение. Вельбарская культура сформировалась в результате взаимодействия готской культуры и местной, местные племена и составляли большинство её жителей. В целом же все жители именовались готами, хотя настоящие готы составляли небольшую, но наиболее активную часть населения (Там же, с. 144-145).
Отступив из Поморья в зону пшеворской культуры, готы смешивались с местными жителями. Местная культура приобретает вельбарский облик, но сама вельбарская культура при этом заполняется пшеворскими элементами. Военные столкновения отмечены "только в очень немногих случаях" (Там же, с. 146). Соотношение сил не позволяло готам утвердить свою власть на славянской земле, среди пшеворцев они не удержались и вынуждены были уходить дальше, в сопровождении большого числа славянских и балтских племён. По дороге славяне отделялись от них и селились среди родственных народов, порой сохраняя прозвище "готы", как, например, полочане на территории Белоруссии (Там же, с. 148). Летописец название полочан связывал с рекой Полотой: "... рЪчьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, отъ сея прозвашася Полочане" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 5-6, Рязань, 2001). Но сближение с готами вызывает соблазн попытаться названия как полочан, так и реки увязать с готским аристократическим родом - Балты, гипотетической родиной которых мог быть остров, который Плиний Старший называл Balcia или Baltia (Гай Плиний Секунд Старший "Естественная история", кн. II. 95 // Подосинов A.B., Скржинская М.В. "Римские географические источники. Помпоний Мела и Плиний Старший", с. 177, 291, М., "ИНДРИК", 2011). Тогда выстраивается цепочка: полочане - полоты - Балты. А у тервингов, должно быть, правящим родом стали Амалы - отсюда и древлянское имя Мал (А.И. Попов "Названия народов СССР", с. 25, Л., 1973). Лишь сами готы были вынуждены продвигаться дальше в поисках свободных мест для поселения.
По дороге готы разделились на две части, по уверению Иордана, из-за рухнувшего моста через неназванную реку (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 66, С.-Петербург, 1997). Утвердилось мнение, что этой рекой был Днепр (Там же, Е.Ч. Скржинская, примечание 69, с. 189). А вот В.В. Седов доказывал, что это - Висла, потому что только после переправы готы оказались в Скифии, а западной границей Скифии как раз и считалась Висла (В.В. Седов "Славяне: Историко-археологическое расследование", с. 147, М., 2002). Тут ещё вопрос в том, кем считать спалов, во владениях которых, по уверению Иордана, оказались готы после переправы. Если это, упомянутые Плинием Старшим, скифы cпалеи или палеи (Гай Плиний Секунд Старший "Естественная история", кн. VI. 22, 50 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская "Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший", с. 189, 197, М., "ИНДРИК", 2011), то указанной рекой всё-таки следует считать Днепр. Иордан придумал свою байку про мост просто, чтобы правдоподобно объяснить разделение готов на тервингов и грейтунгов. Тервинги и грейтунги ушли в чужие края, а на славянской земле остались древляне и поляне.
Возможно, именно эти события отражены в некоторых рукописях, рассказы которых о князе Кие и его братьях существенно отличаются от официальной летописной версии. Правда, эти рукописи постоянно и даже неумеренно превозносят превосходство Новгорода над Киевом, но главное - там последовательно проводится мысль, что Кий со своим родом пришёл с севера:
"Сказуеть же, яко сiи князи (т. е. Кiй, Щекъ Хоривъ) бяху новаграда жiтели; посадники i крамолы ради и нестроения выслаша ихъ из новаграда велiкого; тогда изыдоша они из града с племенемъ своимъ на горы брега реки днепра, начаша грады и места ради тишайшаго житiя и прибежища созыдати"
"Въ то время бвша въ великомъ НовЪгородЪ три брата кижики (Кiй, Щекъ и ?) Хоривъ и сестра ихъ ЛыбЪдь. И се братенiки i съ сестрою ихъ люти разбойницы великую пакость Новгородцемъ творяще. Новгородцы яшя ихъ тритцать человЪкъ, вси храбри и мочни вельми, осудиша ихъ повЪсити. Кий же зъ братiею своею моляша князя Ольга со слезами, дабы ихъ отпустилъ, i обЪщастася iти, идЪже нЪсть вотчины и державы. Олехъ же оумилосердися над ними, отпусти ихъ. Они же iдоша отъ великаго Нова града два мЪсяца i приидоша же на реку Непр, iже течет iзъ Руския земли на полдни въ море теплое, по ней же живяху Варяхи, i обрЪте нЪкия горы высокия i обрЪте на нихъ крестъ, его же востави апостолъ Христовъ ОндрЪй Перьвозванный. И вселися Кiй на горе, яже нарицается Киевица, а еще (Щекъ?) вселися на другой горЪ близъ егоже, еже ныне нарицается Щековица, а Оуривъ (sic!) вселися на третьей горЪ, яже ныне словеть Хоривица; i начаша землю пахати своима рукама i славно жить, i к нимъ прихожаху многие i вселяхуся тутъ. I потомъ созда градецъ, iмя ему Киевецъ. Въ лЪто 6490-го году по убиенiи Кия великiй кня (князь?) Ольгъ пришедъ i заложи градъ Киевъ великiй i по начальномъ имени и"
"Быша въ великомъ НовЪ градЪ нЪцыи мужие воини, сиi рЪчь, разбоiницы люти зЪло, три брата: первый братъ Киi, вторый братъ Щекъ, третиi ж братъ Хоривъ, да у нихъ же сестра Лыбядь такоже была храбра i велми красна. И много тЪ мужие и сестра ихъ зла творяху Новгородцемъ, разбоi чиняху во градЪ и по селомъ. Новгородцы граждане мужеi Кия и братию его и сестру ихъ Лыбедь поимавъ и посадиша ихъ в порубъ и жены и дЪти ихъ и всЪхъ ихъ числомъ до тридесяти душъ, вси были храбры и силны велми. И сЪдяху тЪ мужие много лЪтъ въ темницЪ. Новгородцы же их повелЪша обЪсити. Киi же и братъ его начаша плакати и бити челомъ князю Олгу: господине княже Олег! Яви милость рабомъ своимъ, вели ис темницы выпустить, и мы отидемъ отъ града сего и от твоея области, идеже, господине, держава твоя не есть. И умилосердися Олегъ князь и отпусти Кия и братию его i весь родъ его. Они же идяху дебриемъ до дву мЪсяць и доидоша рЪки великия, рекома до Днепра, иже течетъ из Руси на полдень в море теплое, по нему жь живутъ Варяги <...> И полюби Киi мЪсто сие i вселися на горЪ, иже есть i донынЪ Киевица, а братъ его Щекъ вселися близъ его на другоi горЪ, иже есть Щековица, а Хоривъ вселися на третиеi горЪ, иже есть Хоровица, а Лыбедь, сестра ихъ, такоже вселися со всЪми роды своими. И посемъ Киi i весь родъ его начаша дЪлати землю рукама своима и начаша славно жити. И прихождаху к нимъ многие людi отъ всЪхъ странъ i веселяхуся тамо с Киемъ, и распространися мЪсто сие, и людеi многое множество в немъ. I тогда наченьше Кия и дружину его наiмовати Древляне. I в то время Киi з дружиною своею сотвори себЪ градецъ малъ КиевЪцъ, и нача слыти первоi Киевъ по всЪмъ странамъ, и болши того множество множащихся людеi къ мЪсту тому прихождаху"
(Гиляров Ф.А. "Предания Русской Начальной летописи по 969 год. Приложения", с. 69-70, М, 1878)
Рассказ, безусловно, пристрастен, он тешит новгородскую гордость. И очевидно, что в нём произошло совмещение преданий о двух разных князьях - Кие и Аскольде, на самом деле Аскольд, а не Кий, был убит Олегом при взятии Киева. Новгородцы приписывали Кию и его братьям морской поход на Царьград, в действительности осуществлённый Аскольдом (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 105, М., 2000). Путаница получит объяснение, если допустить принадлежность Аскольда к роду Кия. В летописи сохранилось свидетельство о княжеской династии в земле полян: "И по сихъ братьи держати почаша родъ их княженье в Поляхъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 9, Рязань, 2001). Прямо не говорится о происхождении Аскольда из Киевичей, зато не сомневались в этом польские историки.
Ян Длугош (XV в.):
"Были у них три мужа, происходившие от одного отца и одной утробы: Кий, Щек, Корев и четвертая - сестра Лыбедь, выдающиеся как умом, так и силой. Легко добившись главенства в роде, они подчинили прочих своей власти <...> Затем, после смерти Кия, Щека и Корева, их сыновья и потомки, наследуя по прямой линии, княжили у русских много лет, пока такого рода наследование не привело к двум родным братьям - Оскальду и Диру"
(Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша (книги I-VI)", с. 226, М., 2004)
Мачей Стрыйковский (XVI в.):
"Когда на Руси, лежащей на юге, Аскольд и Дир, потомки Кия, в Киевском княжестве господствовали, народы русские широко размножились на северных и восточных землях"
(М.Ю. Брайчевский "Когда и как возник Киев", с. 159, Киев, 1964)
Одна из поздних летописей называет Аскольда и Дира "Киевыми племянниками" (Н.Ф. Котляр "Древняя Русь и Киев в летописных сказаниях и легендах", с. 53, Киев, 1986). Аскольд пришёл в Киев с севера, но киевляне всё равно признали его своим князем. Захватчик княжить не мог в принципе, он навсегда остался бы разбойником в чужом доме. Княжить можно только по закону, по согласию с обществом, пригласившим князя. Польские историки в своих суждениях опирались либо на какие-то неизвестные нам сведения, либо на очевидную для них европейскую традицию. А традиция, как доказывает Л.П. Грот, в Европе была такая:
"При призвании со стороны обращались, как правило, к потомству по материнской линии, т. е. к сыновьям принцесс или княжон, выданных замуж в другие страны, - эти сыновья обладали законными правами на престол в отчем доме своей матери. Такая традиция наследования называется матрилатеральной, т. е. наследование со стороны матери"
(Л.П. Грот "Прерванная история русов. Соединяем разделённые эпохи", с. 50, М., 2013)
Аскольд принадлежал к роду Киевичей как раз по материнской линии. Уже поэтому он никак не мог быть боярином Рюрика, да и с новгородцами он крепко враждовал, чем и объясняется пассаж о разбойниках в рукописных текстах. Но одним происхождением Аскольда невозможно объяснить подмену княжеских имён в этих текстах - Аскольда в Новгороде хорошо знали. Сходные фольклорные сюжеты обычно сливаются в один, и, если слились сюжеты сказаний про Кия и про Аскольда, значит, они действительно были сходны. Значит, Кия и его братьев сказания выводили из каких-то северных областей.
Род князя Кия не считался изначально полянским, он пришёл к полянам откуда-то со стороны: "Полем же жившем особЪ и володЪющемъ роды своими, иже и до сее братьЪ бяху Поляне, и живяху кождо съ своимъ родомъ и на своихъ мЪстЪхъ, владЪюще кождо родомъ своимъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 8, Рязань, 2001). Сказано достаточно ясно: объединение полян существовало ещё до появления среди них Кия и его братьев, князья у полян тогда тоже имелись, но при этом у каждого рода свой. С князем Кием народная память связывала объединение всех полянских родов воедино под его верховенством. Возможно, причиной тому была смертельная опасность иноземного нашествия и необходимость совместного отпора врагам. Ведь, не просто так появились народные предания о чудесном спасении Киева от ужасного Змея, требовавшего человеческих жертв. Победителем Змея стал кузнец (божий коваль), он запряг Змея в плуг и заставил вспахать Змиев вал до Чёрного моря (В.В. Иванов, В.Н. Топоров "Мифологические географические названия как источник для реконструкции этногенеза и древнейшей истории славян" // "Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев", с. 109-110, М., 1976). Б.А. Рыбаков напоминал, что слово "кий" по-русски обозначает палку, палицу, молот (Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 31, М., 2016). Значит, понятие "божий коваль" вполне могло прилагаться к Кию (В.В. Иванов, В.Н. Топоров "Исследования в области славянских древностей", с. 176, М.,1974). Очень похоже на иранский миф, где кузнец Кава победил змея Заххака.
В сочинениях мусульманских писателей (ал-Истахри, Ибн Хаукаль) Киев упорно назывался Куяба, Куява (А.Я. Гаркави "Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по Р.Х.)", с. 193, 220, С.-Петербург, 1870). Конечно, иноземцы нередко искажали незнакомые названия, однако в Польше на земле полян и в самом деле располагалась Куявия, населённая куявами. Эту область неоднократно упоминал немецкий хронист XIV века Пётр из Дусбурга (Пётр из Дусбурга "Хроника земли Прусской", с. 17, 19, 55, 72, 79, М., 1997). В БСЭ (изд. 3, т. XIV за 1973 год) сообщается:
"Куявия (Kujawy), историческая область Польши между средним течением р. Вислы и верхним течением р. Нотец. В древности была населена западнославянским племенем куявов.
Куявы, куявяне (Kujawiacy, Kujawianie), западнославянское племя, жившее между средним течением р. Вислы и верхним течением р. Нотец, главным образом в районе оз. Гопло и цепи озёр, связанных с р. Нотец. В 10 в. Куявы вошли в состав единой польской народности"
Следовательно, мусульмане воспроизводили реально существовавшее название киевской округи - Куява. Тогда можно иначе рассудить о черниговских ковуях (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 296, 354, 372, 431-434, Рязань, 2001). То, что они регулярно упоминались вместе с торками и берендеями, ничего не говорит об их этнической принадлежности. Чёрные Клобуки сами жили на русской земле и служили в княжеской дружине. Нигде не известны тюркские племена, называвшее себя ковуями, и нет надобности искать на стороне то, что вполне можно найти у себя. Если куявы входили в состав западных, висленских полян, то неизбежно должны были присутствовать и среди полян восточных, днепровских - корни-то у обоих народов одни.
Польский лингвист С. Роспонд (со ссылкой на Т. Лер-Сплавинского), утверждал, "что араб. Kujava полностью соответствует слав. Кыевъ" (С. Роспонд "Значение древнерусской ономастики для истории (К этимологии топонима Киев)" // "Вопросы языкознания", # 1, 1968, с. 106). То есть, звучание названия города к нашему времени постепенно видоизменилось. Возможно, что причины этого явления объясняются версией, которую предложил В.В. Макаренко. Слово "кий" он истолковал как - мост, порог, переправа, ну и, соответственно, летописное выражение "на перевозъ на Киевъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 9, Рязань, 2001) как просто - перевоз. Убедительных лингвистических доказательств, правда, автор не привёл, однако же, напомнил, что в Белом море находится остров Кий, прямо в устье реки Онеги. Как утверждает местная легенда, когда-то во время отлива с острова можно было переправиться на материк по камням. Вот и повод для отождествления: кий-переправа (В.В. Макаренко "Из истории названий городов и сёл, связанных со становлением и развитием Государства Российского", с. 122-124, М., 2012). Ещё автор вспомнил, что в Москве у Крымского брода было местечко Киевец (там же, с. 125). Да и С. Роспонд высказал мнение, что Нестор "... скомбинировал из местных и даже речных названий такие имена, как Кий..." (С. Роспонд "Структура и классификация древневосточнославянских антропонимов (имена)" // "Вопросы языкознания", 1965, # 3, с. 12). Польское слово "Куява", означало "песчаный холм" (В.А. Кучкин "Кем и когда был основан Киев" // "Татарский мир", # 3, 2004), но это могла быть и песчаная отмель. В Баренцевом море в заливе Варангер-фьёрд (Мурманская область) расположены острова Большой Кий и Малый Кий, образующие Кийский архипелаг.
Версия В.В. Макаренко позволяет объяснить появление предание о Кие - перевозчике через Днепр. Славяне селились вдоль рек, но только при переправах на скрещении торговых путей селение могло вырасти в город. Позабытое слово, обозначавшее переправу, жители Киева сблизили со сходным по звучанию именем своего родоначальника, тем более что и летописцы постоянно путались, когда писали то "бяше перевозъ", то "бяше перевозникъ" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 9, Рязань, 2001) - никак не могли прийти к общему выводу.
III
Однако же, вернёмся на тропу Троянову. Восточные славяне принимали к себе сородичей, сопровождавших готов (либо расселявшихся самостоятельно), самих же готов они считали чужаками и бесцеремонно выдавливали к югу, подальше от своих границ. Тем не менее, к Чёрному морю готы пришли в окружении большого числа племён и народов, славянских и неславянских. Иордан упоённо расписывал, как его любимые готы завоёвывали причерноморские земли, как воевали с антами и гуннами. Неожиданно его рассказы получили весомое подтверждение в легендах адыгов, собранных Ш.Б. Ногмовым. Там фигурируют и готы, и анты, и гунны, и хазары, и гуннский вождь Аттила (Адиль), и аварский хан Баян (Байкан).
Антскому князю Божу и его 70 старейшинам, казнённым готами (Иордан "О происхождении и деяниях гетов", ВБ, с. 108, С.-Петербург, 1997), в легендах соответствует знаменитый нарт Баксан, сын князя Дауо (подозрительно похоже на имя родоначальника болгарской династии Дуло - "Именник болгарских ханов" // "Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков", с.176-177, М., 1990), живший у реки Баксан и казнённый готами вместе с 80 знатнейшими нартами (Ш.Б. Ногмов "История адыхейского народа", с. 80-81, Нальчик, 1994). Восточнославянский народ анты воспринимался в легендах в качестве адыгейцев, кабардинская река Баксан заменила собой другую реку с похожим названием. По-видимому, это Южный Буг - он сближается верховьями с Западным Бугом, вдоль которого когда-то жили летописные бужане. История, рассказанная Иорданом и (в переработанном виде) Ш.Б. Ногмовым, повествует о злосчастной судьбе бужан, вынужденных из-за войны с готами сдвинуться к северу, в более спокойные края. А новую реку, берега которой они заселили, бужане назвали прежним привычным именем.
Хотя в предании прославляются анты, сюжет передавал готский вариант событий. Объяснение этому лежит на поверхности - известно, что кочевники гунны разгромили готов, но не тронули антов. Побеждённые готы разбегались во все стороны, в том числе и на Кавказ. От них предки адыгов и узнавали подробности готско-антских взаимоотношений.
Не только готы осваивали южные области Восточной Европы. На тех же направлениях активно действовали славянские военные дружины и в их числе - неугомонные поляне. Об этом свидетельствует весьма примечательное сказание из "Истории Тарона", армянского историка сирийского происхождения Зеноба Глака, опубликованное советским востоковедом Н.Я. Марром (1864-1934), и поразительно точно повторяющее летописный рассказ о полянах:
"...Деметр и Гисаней были князья индов и братья племенами. Они замыслили против царя своего Динаскея (Dinasqea) козни, узнав о чем, царь послал за ними (с наказом) или убить их, или изгнать их из страны. Оказавшись на волосок от смерти, они искали убежища у венценосца Валаршака, и он пожаловал им землю Тарон с правом владеть, где они построили город и назвали его Вишап. Придя затем в Аштишат, они поставили здесь идолов по именам тех идолов [Деметра и Гисанея], которых они почитали в Индах. Спустя пятнадцать лет (армянский) венценосец убил обоих братьев, не знаю из-за чего, и дал власть трем их сыновьям - Куару, Мелтею и hОреану, а Куар построил город Куары, и назван он был Куарами по его имени; а Мелтей построил на поле том свой город и назвал его по имени Мелтий; а hОреан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени hОреан.
"И по прошествии времен, посоветовавшись, Куар и Мелтей и hОреан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением (воздуха) так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев, и построили они там селение, и поставили они двух идолов, одного по имени Гисанея, другого по имени Деметра"
("Книжные легенды об основании Куара в Армении и Киева на Руси" // Н.Я. Марр "Избранные работы", т. V. "Этно- и глоттогония Восточной Европы", с. 60, М.-Л., 1935)
Совпадение с русской летописью очевидно, несмотря на то, что описание у Зеноба Глака получилось более пышное, на восточный манер. Но всё же, пусть и в искажённом виде, сохранились даже речевые обороты из летописного рассказа, их легко узнать: "и бяху ловяща звЪрь" - "простор для охоты"; "лЪсъ и боръ великъ" - "обилие травы и деревьев". И происходит действие "в области Палуни", которая соответствует земле полян. Вот только сочинение Зеноба Глака на 3-4 века старше русской летописи. "Историю Тарона" Н.Я Марр датировал VII веком н. э. и пояснил ещё потом: "... сама легенда своим существом, обстоятельным ядром, восходит ко временам, значительно более древним, чем IV-V вв. н. э." (Там же, с. 54), а советский лингвист, академик М.Х. Абегян (1865-1944 гг.) осторожно предположил, что автор "мог жить самое раннее в начале VIII века" (М.Х. Абегян "История древнеармянской литературы", с. 230, Ереван, 1975). Разберём теперь армянское сказание по пунктам.
1) Откуда в сказании появились инды? Античные авторы иногда упоминали каких-то индов на севере Европы, только к жителям Индии они не имели никакого отношения. Так называли прибалтийских венедов - непосредственных предков славян. Это о них рассказывал римский писатель Корнелий Непот (94-24 г. до н. э.). Правда, подлинник его сочинения утерян, зато в своё время к нему обращались другие римские авторы:
"Но, кроме физиков и Гомера, которые говорили, что весь мир окружен морем, можно положиться также на Корнелия Непота, [мнение которого] тем более авторитетно, что оно более современно. Он приводит свидетельство об этом Квинта Метелла Целера и припоминает такой его рассказ: когда тот управлял Галлией в качестве проконсула, царь бойев подарил ему каких-то индов. Расспросив их, откуда они прибыли в эти земли, он узнал, что они были бурей унесены из индийских морей и, проплыв весь путь [от Индии], пристали, наконец, к берегам Германии"
(Помпоний Мела "Хорография", кн. III. 45 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская "Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший", с. 61, М., "ИНДРИК", 2011)
"Тот же Непот относительно северного побережья рассказывает, что Квинту Метеллу Целеру, коллеге Афрания по консульству и в то же время проконсулу Галлии, царь свебов подарил индийцев, которые, отправившись для торговли из Индии на кораблях, были бурями отброшены в Германию"
(Гай Плиний Секунд "Естественная история", кн. II. 170 // Там же, с. 163)
Разумеется, никакая буря не могла занести корабли из Индии на Балтику. Эти купцы были жителями балтийского побережья, их называли венды, винды, инды - как услышали слово, так и писали. Софокл (495-406 г. до н. э.) уверял, что у северной реки, где добывают янтарь, якобы живут инды. Однако, Геродот (484-425 г. до н. э.) сообщал, что янтарь привозят с реки Эридан в земле энетов (венедов), чем устанавливал абсолютное тождество между европейскими индами и прибалтийскими венедами (М.П. Погодин "Из истории славянских передвижений", с. 7, С.-Петербург, 1901). Венеды с давних времён плавали на своих судах по Балтийскому морю, а их занятие торговлей всем хорошо известно. Так что, Корнелий Непот писал именно о венедах (П.Й. Шафарик "Славянские древности. От Геродота до падения Гуннской и Римской держав (456 до н. э. - 469-476 н. э.)", с. 123-125, М., 2015; Л. Нидерле "Славянские древности, 34-35, М., 2000; В.В. Мавродин "Происхождение русского народа", с. 31, Л., 1978). Во времена Зеноба Глака термин "славяне" ещё не стал общими самоназванием для всех славянских народов, и выходцы с Балтики именовали себя, по старинке, венедами, а диалектные варианты: венды, инды, анты - один из них и попал с армянское сказание.
2) Странные имена - Гисаней и Деметр. Ясно, что у двух братьев сыновей быть не может, и один из них непременно должен оказаться женским персонажем. Деметр - это переделка имени греческой богини Деметры. Х.М. Абегян, исследуя "Историю Тарона", указал: "Сама Деметра у армян переводится Сандрапет, Сандраметапет или Сандрамет...Слово "Сандрамет" довольно употребительно и означает: земля, недра земли..." (М.Х.Абегян "История древнеармянской литературы", с. 232, Ереван, 1975). Таким образом, под Деметром следует понимать славянскую богиню земли, почитавшуюся полянами. Под разными именами она известна у всех славян. Западные славяне эту богиню называли Зела (а может Села):
"Имели [чехи] также некоего идола, которого как своего бога почитали; имя же идолу было Зелу"
("Хроника Неплахи" (XIV в.) // Д.М. Дудко "Матерь Лада. Божественное родословие славян", с. 386, М., 2002)
"Зелу был их бог"
("Немецкий перевод хроник Далимила и Неплахи" (XIV в.) // Там же)
"...статуя из золота в виде человека, сидящего на троне, была вылита, что несла образ и имя бога Зелу"
(Вацлав Гаек из Либочан "Чешская хроника" (1541) //Там же, с. 387)
Балтийские славяне Великую богиню именовали Жива (Гельмольд "Славянская хроника", с. 129, М., 1963), а восточные - Мокошь (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 77, Рязань, 2001). Пускай поляне пришли с балтийского побережья, но обосновались-то они на восточнославянских землях, воплощением которых считалась Мокошь, тогда как Зела и Жива остались далеко на западе и помогать бывшим соплеменникам больше не могли. Рассуждая логически, придётся остановиться на Мокоши, вот её идол и был установлен на горе Каркея.
Имя Гисаней Х.М. Абегян привёл в форме Гисанэ, Гисанэс и выводил от "гэс", "гисан" - коса, волосы (М.Х.Абегян "История древнеармянской литературы", с. 232, Ереван, 1975). С этими же словами связывал имя и сам Зеноб Глак: "Так как Гисанэ был длинноволосый, то и служители его отпускали длинные волосы" (Там же, с. 231). Муж богини земли обязательно должен быть богом неба (пара противоположностей), его длинные волосы люди уподобляли нитям дождя. У восточных славян это - Сварог (Ипатьевская летопись, РЛ, т. XI, с. 200, Рязань, 2001). Но он же почитался и на Балтике - немецкий автор Титмар Мерзебургский (976-1018) главного бога лютичей Радегаста назвал Сварожичем, то есть сыном Сварога (Титмар Мерзебургский "Хроника", 2 изд., кн. VI.23, с. 102-103, М., 2009). Итак, божественную пару, воплощённую в идолах на горе Каркея, составляли Сварог и Мокошь.
Реальная жизнь сложнее умозрительных построений. Зеноб Глак мог знать и о двух более древних статуях, воздвигнутых на Таманском полуострове по велению царицы Боспора Комосарии (IV в. до н. э.), дабы умилостивить богов. Людей очень пугали усилившиеся землетрясения и извержения вулканов. Остатки этих статуй, ныне утраченных, были найдены в 1804 году российским археологом Е.Е. Кёлером. Одна из них была мужская, а другая - женская, обе сильно разрушены. На пьедестале обнаружена посвятительная надпись царицы Комосарии:
"Комосария, дочь Горгиппа, жена Перисада, по обету посвятила сильному богу Санергу и Астаре, при Перисаде, архонте Боспора и Феодосии и царе синдов и всех меотов и фатеев"
(Н.П. Розанова "Посвятительная надпись Санергу и Астаре" // "Вестник древней истории", # 2 (28), 1949, с. 86-93)
Астара, это, безусловно, Астарта - греческий вариант имени семитской богини Иштар. Из-за широкой популярности этой богини её имя зачастую прилагалось к самым разным местным божествам. В Боспоре под этим именем могла скрываться, например, скифская богиня Аргимпаса (Геродот "История", кн. IV.59, с. 276, М., 2006), которой поклонялись меоты и синды.
Санерга Е.Е. Кёллер отождествлял с ассиро-вавилонским Нергалом, сыном Иштар (А.Б. Ашик "Керченские древности. О пантикапейской катакомбе, украшенной фресками", гл. IV, с. 10, 1845). Некоторое сходство заметно, но не более того. Нергал не пользовался такой популярностью, как Астарта, потому его имя на Боспоре забылось, разве что слегка подправив имя местного бога. А первоначально имя, скорее всего, звучало как Симург - других близких вариантов нет. Из тех краёв и пришёл он в Иран, мифической горе Альбурз, на которой обитал Симург, соответствует Эльбрус.
Воспоминания о боспорских статуях могли отложиться в фольклоре кавказских народов и оказать влияние на армянское сказание, записанное Зенобом Глаком. Больше того, они могли повлиять даже и на предания днепровских полян. Ведь в списке киевских богов, которым были установлены идолы, нет Сварога, зато там появился Симаргл: "...постави кумиры на холму внЪ двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симрьгла, и Мокошь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 77, Рязань, 2001). Если поляне действительно побывали на Кавказе, общались с окрестным населением, порой братались (для язычников это не проблема), то их собственные религиозные представления неизбежно видоизменялись.
Великий и непостижимый Сварог оставался недоступен для людей, он заботился о Мироздании и его не занимали ничтожные людские беды. Сварогу не молились, ему не ставили идолов, его нельзя было отвлекать пустяками, когда он направлял ход Вселенной. Это следует из рассказа о славянах немецкого автора XII века Гельмольда:
"Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они [другие боги], повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности, и что от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов"
(Гельмольд "Славянская хроника", кн.I.83, с. 186, 1963)
Значит, требовалось промежуточное звено между людьми и царящим на небесах великим и непостижимым. Вот рядом с Мокошью и появился Симаргл - ему можно высказать свои просьбы, а уж он, если повезёт, попытается решить вопрос на высшем уровне. Если полянам довелось увидеть статуи Санерга и Астары, то впечатления, конечно, должны быть незабываемые. Вот и одна из причин, по которым в славянском пантеоне появился неславянский бог.
3) Братья Куар, Хореан и Мелтей. Куар соответствует летописному Кию, но его имя, как заметил Б.А. Рыбаков, ближе к наименованию Киева в передаче восточных авторов - "Куяба", "Куява" (Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 32, М., 2016). Имена Хореан и Хорив тоже сходны, но в Иоакимовской летописи В.Н. Татищев обнаружил упоминание о народе, чьё название практически совпадает с именем из армянского предания: "Славяне, живусчие по Днепру, зовомии поляне и горяне..." ("История Российская", ч. I, гл. 4 // В.Н. Татищев "Собрание сочинений", т. I, с. 110, М., 1994). Хореан - горяне, на слух почти не различить, да и жили горяне как раз в земле полян. Вспоминаются и "харины", которых Плиний Старший помещал между варинами и гутонами: "... варинны, харины и гутоны" (Гай Плиний Секунд Старший "Естественная история", кн. VI. 99 // A.B. Подосинов, М.В. Скржинская "Римские географические источники: Помпоний Мела и Плиний Старший", с. 179, М., "ИНДРИК", 2011).
Жители селений по реке Сейм (Левобережная Украина) ещё в начале XX века называли себя "горюнами" - их М.Г. Халанский сопоставил с "горянами" из Иоакимовской летописи. Язык "горюнов", резко отличавшийся от языка соседнего украинского населения, М.Г. Халанский определил как великорусский с белорусско-украинскими чертами. В.В. Мавродин, возражая ему, видел в "горюнах" потомков летописных северян, сохранивших свой древний язык (В.В. Мавродин "Очерки истории Левобережной Украины", с. 77-78, С.-Петербург, 2002). Уважаемый профессор исходил из того, что "горюны" представляли собой реликтовую группу среди украинских переселенцев, с древности постоянно проживающую на северянской территории. Но сам же отмечал, что население там было смешанное: кроме северян, обнаружены вятичи, радимичи и вообще непонятно кто (Там же, с. 71-73). Была же причина, по которой "горюны" взяли себе такое самоназвание? После образования единого древнерусского государства, ничего не мешало им из земли полян подселяться к северянам. Особенно при Владимире Святославиче, который построил много городов на южной границе Руси и заботился об их заселении: "... поча нарубати мужЪьлучьшихъ отъ словнъ, и отъ Кривичъ, и отъ Чюди, и отъ Вятичь, и отъ сихъ насели грады..." (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 119, Рязань, 20001).
Различие между летописным и армянским сказаниями состоит в том, что в первом приведены имена родоначальников, а во втором - этнонимы. Вот потому имена Щек и Мелтей совершенно не похожи - имя родоначальника не совпало с этнонимом. Соответствие имени Мелтей надо искать среди этнических названий у балтийских славян. Ближе всего по звучанию термин велеты (лютичи). Н.Я. Марр коротко отметил: "Племенное название mel (vel) представляет достояние племени со спирантной речью..." ("Книжные легенды об основании Куара в Армении и Киева на Руси" // Н.Я. Марр "Избранные работы", т. V. "Этно- и глоттогония Восточной Европы", с. 56, М.-Л., 1935). Велеты и поморяне граничили между собой, и при расселении на юг им было нетрудно смешаться в один народ. Поляне при движении собрали вокруг себя много народов, но главных этнических компонентов было три - куявы, горяне и велеты.
Зеноб Глак записал ранний вариант полянского сказания: в нём отсутствует сестра трёх братьев. Б.А. Рыбаков заметил по этому поводу: "Введение в легенду четвёртого персонажа - сестры - не типично для фольклора" (Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 30, М., 2016). В VII-VIII веках поляне ещё не присоединили Лыбедь к основателям Киева, это произошло позднее. Польский историк М. Стрыйковский где-то нашёл версию сказания, связывавшего Лыбедь с основанием Любеча:
"Тот Кий, или Киг, Щек и Корево, князья русские, были родными братьями. А четвертая сестра их Лебеда, или Лебедь, из народа и потомства Яфетова и Мосохова, сына его. А те, господствуя над русскими народами, начали закладывать и строить оборонительные города и замки. Кий, или Киг, старший, заложил замок и город Киев от своего имени над рекой Днепр, где потом была глава и славная столица единодержавия русского. Второй брат Щек недалеко от Киева построил замок и город на горе Щекавица, от своего имени. Также Корево, третий их брат, заложил в своем удельном княжестве Коревицу, которую затем называли Вышгородом. А сестра их Либеда над рекой Либедой основала свое поселение, там же замок Либец, или Любеч, построила на высоком холме"
(М.Ю. Брайчевский "Когда и как возник Киев", с. 91-92, Киев, 1964)
Поначалу сказание о Лыбеди бытовало отдельно и не имело отношения к Киеву, но централизация власти в земле полян привела к объединению фольклорных персонажей. Представления о мудрых женщинах-правительницах известны у западных славян, а предки полян тоже в древности жили среди них. Козьма Пражский писал о трёх дочерях Крока, из которых младшая - Либуше - стала правительницей у чехов:
"Третья, по рождению самая младшая, но превосходившая всех мудростью, называлась Либуше; в те времена она также построила очень мощный град возле леса, который тянется до деревни Збечно, и назвала его по своему имени - Либушин"
(Козьма Пражский "Чешская хроника", ПСИНЦВЕ, с. 37, М., 1962)
В польском предании рассказано про мудрую женщину Ванду, дочь Крака, успешно правившую поляками:
"Она, благоразумнейшая женщина, пренебрегая брачным ложем, великолепно правила Польским королевством согласно воле народа <...> принесла богам жертвоприношения, соответствующие ее великой славе и выдающимся успехам. Прыгнув в реку Вислу, воздала должное человеческой природе и переступила порог подземного царства. С этих пор река Висла получила название Вандал по имени королевы Ванды, и от этого названия поляки и другие славянские народы, примыкающие к их государствам, стали называться не лехитами, а вандалитами"
("Великая хроника" о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв.", с. 58, Изд-во Моск. университета, 1987)
Имя Ванды явно связано с прибалтийскими венедами, а история с её жертвоприношением может быть отзвуком венедского языческого мифа. С тем же мифом, быть может, связана русская былина о Дунае, где кровь погибшего богатыря Дуная и жены его Настасьи королевичны дала начало двум рекам ("Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года", #81, с. 511, С.-Петербург, 1873). На роль этих рек подходят Днепр и Южный Буг - они сливаются устьями, образуя общий Днепровско-Бугский лиман, как пара влюбленных.
В "Историю Тарона" включён рассказ о борьбе армян с нашествием войск персидского царя Хосрова и прославлялись победы над ним. Соратником армянского героя Смбата в народных сказаниях назван князь Вараз Палуни (то есть, полянин) "который был так могуч, что второго такого среди людей нельзя было отыскать" (М.Х.Абегян "История древнеармянской литературы", с. 235, Ереван, 1975). Имя не имеет значения, в эпосе "связь между именем и мотивом весьма слаба; имена часто меняются, мотивы более стойки" (Там же, с. 231). Но вот прозвище выдаёт жителя никогда не существовавшей в Армении страны Палуни. Выходит, что поляне действительно добрались до Армении и сражались там с войсками Хосрова II. Доказательства привёл, сам того не зная, византийский император Константин VII Багрянородный (905-959):
"... приходящие из внешней России в Константинополь моноксилы <...> спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас"
(Константин Багрянородный "Об управлении империей", с. 45, М. Наука, 1991)
Получается, что под Киевом вплоть до X века стояла крепость, основатель которой носил армянское имя. Армян княжеского рода в Киеве не бывало, тут может быть только одно объяснение: вернувшийся из далёкого похода полянский князь назвал новорожденного сына именем соратника, с которым он успел сдружиться. Так появился на свет князь Самбат - сын, ну, может, Вартислава (имя, употребительное у балтийских славян). Это веское подтверждение реальности боевого союза между дружинами полян и восставшими армянами, документально зафиксированного в Степенной книге:
"... при Ираклiи Цари ходиша Русь и на Царя Хоздроя Персьскаго"
(Книга Степенная царского родословия, ч. 1, ПСРЛ, т. XXI, с. 63, С.-Петербург, 1908)
Воинству Хосрова II довелось испытать на себе остроту русских мечей. О русах на Кавказе, сообщал мусульманский историк ат-Табари (X в.), его рассказ относился к 643 году:
"В Баб-аль-Абвабе находился тогда царь, по имени Шахриар, который пошел к Абдуррахману обратно (на встречу), заключил мир с ним, чтоб не платить дани (Арабам) и сказал следующее: "Я нахожусь между двумя врагами, один - Хазары, а другой - Русы, которые суть враги целому миру, в особенности же Арабам, а воевать с ними, кроме здешних людей, никто не умеет. Вместо того, чтоб мы платили дань, будем воевать с Русами сами и собственным оружием и будем их удерживать, чтоб они не вышли из своей страны. Считайте это нам данью и податью, чтоб мы ежегодно это давали" <...> Абдуррахман же сказал: "я с этим не согласен. В этих дербендах по ту сторону, когда проходят мимо Руса и Джуран, то находят государство и многие города..."
(А.Я. Гаркави "Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по р.х.)", с. 74-75,С.-Петербург, 1870)
Вот не случайно рядом с русами у ат-Табари упомянуты "Джуран" - грузины. Что-то общее связывало эти два народа, ведь именно в грузинском монастыре найден манускрипт 1041 года (? 471), в котором славяне, вместе с аварами осаждавшие Константинополь в 626 году, прямо объявлены русскими (М.Г. Джанашвили "Осада Константинополя скифами, кои суть русские" // "Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа", выпуск 27, Тифлис, 1900, отдел I, с. 1-64). В 622 году византийский император Ираклий за большую сумму денег уговорил "скифов, кои суть русские" не тревожить империю своими нападениями и только тогда смог дать отпор войскам Хосрова II (Там же, с. 5). Но когда русские присоединились к аварам для осады Константинополя, ситуация вновь изменилась и судьба Византии висела на волоске. Осаждавших насчитывалось якобы 80 тыс. (Там же, с. 23), так же русские летописцы оценивали численность войска Олега (совпадение или заимствование?). Потом в манускрипте рассказывается о штурме Константинополя с суши и моря, о чуде у храма Влахернской богородицы, о буре, разметавшей вражеский флот и тем самым спасшей Константинополь (Там же, с. 19-31) - всё, что более поздние легенды совершенно безосновательно перенесли на поход князя Аскольда 860 года. Но этот перенос подтверждает, что византийцы нападавших на них в 626 и в 860 годах славян считали за один народ.
Два мусульманских историка - ас-Са'алиби (XI в.) и Захир ад-дин (XV в.) - помещали русов возле Кавказа ещё в VI веке (А.П. Новосельцев "Восточные источники о восточных славянах и руси VI - IX вв." // "Древнерусское государство и его международное значение", c. 362-363). Сирийский автор Псевдо-Захария в приписке к "Церковной истории" под 555 годом упоминал русов по соседству с "гуннами" и "амазонками": "Соседний с ними народ hrus (hros), мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей". Н.В. Пигулевская полагает, что это сообщение относилось к "рослому и мощному народу", имя которого сирийцам было известно в транскрипции, принятой в кавказских языках, а конкретно - в армянском (Пигулевская Н.В. "Сирийская средневековая историография. Исследования и переводы", с. 368-369, С.-Петербург, 2000). И.И. Срезневский перечислил большое число русских названий рек и местностей в Причерноморье, сохранившихся с древнейших времён, он доказывал, что русское население осваивало эти территории задолго до появления там печенегов и половцев (И.И. Срезневский "Русское население степей и южного поморья в XI-XIV вв." // "Известия Императорской Академии наук по Отделению русского языка и словесности", т. VIII, вып. IV, с. 313-320, С.-Петербург, 1860).
Объяснить такую военную активность славян можно тем, что они не сразу выбрали для себя наилучшие места для поселения, а стремились продвинуться как можно дальше и узнать об окружающем мире, что только возможно. Лишь обследовав доступные для себя территории, оценив их выгоды и свои силы, славяне занимали приглянувшиеся им земли. Жить на Кавказе полянам не понравилось, хотя, может, некоторые из них и остались, сохранив для потомков предание о построении Киева. Но большая часть полян предпочла вернуться к Днепру, где всё для них привычно.
Используя летописные сведения и рассказы иноземцев, можно сделать ещё один вывод: уже в VI-VII веках термин "поляне" выходил из употребления, замещаясь более общим этнонимом - "русь". Русов, а не полян знали на Кавказе мусульмане, а по сообщению из Степенной книги именно русские воины сражались с Хосровом II. Поляне, ведь, поселились не на пустом месте и оказались включены в состав местного сообщества. Их самоназвание вскоре было низведено до уровня территориального обозначения, а сами они приняли местное самоназвание: "Поляне, яже нынЪ зовомая Русь" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 25, Рязань, 2001).
Так может, права Л.П. Грот, считающая русов коренным населением Восточной Европы, жившим там ещё со времён ариев и соседившим с ними? ("Арии ушли в Азию, русы - остались в Восточной Европе" // Л.П. Грот "Прерванная история русов. Соединяем разделённые эпохи", с. 94-121, М., 2013). Собрать всех восточных славян воедино и утвердить над ними своё имя мог только сильный и многочисленный народ. Такой народ не появляется внезапно, он всегда имеет продолжительную историю. Немецкий историк И. Херрман (ГДР), анализируя сведения "Баварского Географа" (IX в.), тоже пришёл к заключению, что среди жителей Руси "русы занимали там уже преимущественное положение" (И. Херрман "Ruzzi. Forsderen liudi. Fresiti. К вопросу об исторических и этнографических основах "Баварского Географа" (первая половина IX в.)" // "Древности славян и Руси", с. 168, М., 1988).
IV
Славяне расселялись не только вдоль Днепра - не менее мощный поток переселенцев двигался по Дунаю. Сокрушив оборону Византии, славяне беспрепятственно распространились по Балканам. И среди них выявляются не только западнославянские народы, но и восточнославянские - те, что известны нам по летописным текстам: смоляне, дреговичи, северяне (М.Н. Тихомиров "Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времён до половины XVII в. " // "Славянский сборник", с. 129-130, ОГИЗ, М., 1947). А у венгров распространилось имя Ант (Там же, с. 127). Свидетельство о том, что славяне прорывались к Балканам ещё и с востока, помещено в Степенной книге:
"... еще же древле и царь Феодосiй Великiй имЪяше брань съ Русскими вои, его же укрепи молитвою великiй старец Египтянин именемъ Иванъ Пустынникъ"
(Книга Степенная царского родословия, ч. 1, ПСРЛ, т. XXI, с. 63, С.-Петербург, 1908)
Сведения получены явно не из русского источника, потому что в сообщении недвусмысленно выражено сочувствие византийскому императору. Уже поэтому летописцев нельзя заподозрить в недобросовестности. Феодосий I Великий жил в IV веке и его главными противниками были готы. Но учитывая, что готами в империи тогда называли вообще всех обитателей Причерноморья, мы можем допустить и участие славян в натиске варварских народов на границы Византии. Если же произошла путаница, и сообщение относилось к Феодосию II, то возможно, что в Степенной книге сказано о славянах в составе войска гуннов под властью Аттилы.
Самостоятельные действия славян отмечены с VI века, расселялись они двумя основными потоками. Одни из них продвигались из земель, расположенных между Вислой и Карпатами. Эту группу племен ромеи называли "склавины" (словене), они-то и представляли главную опасность для Византии. Племена, пришедшие из Северного Причерноморья, византийцы называли антами и, как сообщал Феофилакт Симокатта, нередко заключали с ними союзы (Феофилакт Симокатта "История", кн. VIII.V.8, с. 180, 1957). Б.А. Рыбаков пришел к выводу, что основное ядро антской культура располагалось вокруг Киева и Чернигова (Б.А. Рыбаков "Анты и Киевская Русь" // "Вестник древней истории", ? 1, 1939, с. 322). Антов он считал не только прямыми предками восточных славян, но и создателями их культуры (Там же, с.323). На Балканах анты столкнулись со словенами, и вражду между ними византийцы сумели использовать к своей выгоде. Высокие посты в имперской армии занимали анты Анагаст, Доброгаст, Всегорд (Там же, с. 328). По утверждению Иоанна Эфесского, ромеи и анты заключили между собой союз после опустошительного вторжения за Дунай кочевников аваров в союзе со словенами и лангобардами: "Тогда ромеи побудили народ антов напасть на страну словен..." (А.А. Шахматов "Древнейшие судьбы русского племени" // "Русский народ: Терминология, исследования, анализ", с. 29, М., 2001). Проникновение восточных славян на Балканы можно сопоставить с летописным рассказом о намерении князя Кия обосноваться на Дунае. Б.А. Рыбаков называл этот рассказ отзвуком древних антских походов (Б.А. Рыбаков "Анты и Киевская Русь" // "Вестник древней истории", ? 1, 1939, с. 337):
"... се Кий княжаше в родЪ своемъ; и приходившю ему ко царю, якоже сказаютъ, яко велику честь приялъ есть отъ царя, при которомъ приходивъ цари; идущу же ему вспять, приде къ Дунаеви, и возлюби мЪсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше сЪсти с родомъ своимъ, и не даша ему ту близь живущии; еже и до нынЪ наричуть Дунайци городище Киевець"
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 9, Рязань, 2001)
В.Н. Татищев решил, что речь тут шла о военном походе на Царьград: "Ежели бы Кий был перевозник, то не ходил бы к Царюграду с сильным войском" (В.Н. Татищев "История Российская", ч. II // Собрание сочинений, т. II-III, с. 30, М., 1995). Он основывался на сообщении Никоновской летописи, где к этому известию добавлены слова "съ силою ратью" (Никоновская летопись, ПСРЛ, т. IX, с. 4, М., 2000). Но А.Н.Сахаров на это резонно возразил, что в летописи Кий ходил не на Царьград, а "ходил Царюгороду" - так в ней, обычно сообщалось о мирных путешествиях. В этом событии историк видел зарождение русской дипломатии периода военной демократии (А.Н.Сахаров "Кий: легенда и реальность" // "Вопросы истории", ? 1, 1975, с. 139). Мостик между днепровским Киевом и дунайским Киевцем протягивает надпись на надгробии, найденном в 1902 г. возле Константинополя, её опубликовал болгарский учёный Йордан Иванов:
"Здесь погребен Хильбудий, сын Санбата, умерший месяца ноября индикта 7. Супруга Хилъбудия"
(Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 42, М., 2016)
Опять в истории появляется Самбат, основавший крепость под Киевом. Отец его ходил походом на Кавказ, а сын сложил голову где-то за Дунаем. Беспокойная семья. Человека по имени Хильбудий знал византийский писатель Прокопий Кесарийский (VI в.), и рассказ его очень напоминает летописную историю князя Кия:
"Был некто Хильбудий, близкий к императорскому дому, в военном деле человек исключительно энергичный и настолько чуждый жажде стяжательства, что вместо величайших богатств он не приобрел никакого состояния. На четвертом году своей единодержавной власти император, назначив этого Хильбудия начальником Фракии, поставил его для охраны реки Истра, приказав ему следить за тем, чтобы жившие там варвары не переходили реку <...> Хильбудий настолько был страшен варварам, что в течение трех лет, пока он был облечен званием военачальника, не только никто из варваров не осмеливался перейти Истр для войны с римлянами, но сами римляне, неоднократно переходя под начальством Хильбудия земли по ту сторону реки, избивали и забирали в рабство живших там варваров. Спустя три года после своего прибытия Хидьбудий по обычаю перешел реку с небольшим отрядом, славяне же выступили против него все поголовно. Битва была жестокая, пало много римлян, в том числе и их начальник Хильбудий. После этого река навсегда стала доступной для переходов варваров по их желанию и римская область совершенно открытой для их вторжения. Таким образом, оказалось, что все могущество Римской империи в этом деле совершенно не может равняться доблести одного человека"
(Прокопий из Кесарии "Война с готами", кн. VII(III).14, с. 294-295, М., 1950)
История получила такое продолжение. Среди антов жил один молодой человек, которого тоже звали Хильбудием, из чего мы можем заключить, что имя его было антским. Так вот, этого второго Хильбудия сородичи попытались выдать за первого, знаменитого:
"В то время, когда все это происходило, император Юстиниан, отправив некоторых лиц послами к этим варварам, предлагал им поселиться в древнем городе, по имени Туррис, расположенном у самого берега реки Истра. Этот город построил римский император Траян, но он уже издавна был покинут, так как местные варвары его постоянно грабили. Император Юстиниан соглашался одарить их этим городом и окружающей его областью, так как искони она принадлежала римлянам, обещая, что будет жить с ними, всячески стараясь сохранить мир, и даст им много денег с тем только, чтобы на будущее время они клятвенно обещали соблюдать с ним мир и всегда бы выступали против гуннов, когда те захотят сделать набег на Римскую империю. Варвары все это выслушали, одобрили и обещали сделать все это, если он восстановит начальником римского вождя Хильбудия и даст ему жить вместе с ними, утверждая, как они и задумали, что этот человек и есть Хильбудий"
(Там же, с. 298)
Антам, конечно же, хотелось большего, тогда-то они и объявили, будто знаменитый военачальник жив, и потребовали возвращения ему прежнего положения. Наивные! Византийский полководец Нарзес знал в лицо настоящего Хильбудия и без труда разоблачил обманщика, несмотря на то, что тот хорошо говорил на латинском языке.
Хильбудий - это искаженное славянское имя Хвилибуд или Велебуд, а значит, он был вовсе не ромеем, а славянином на византийской службе в должности претора (Там же, с. 294) и, скорее всего, еще и князем, потому что лишь человеку, облечённому властью, греки могли доверить управление такой большой областью, как Фракия. Неудачная попытка антов обмануть византийцев подтверждает, что Хильбудия они считали своим и благодаря этому надеялись на политические выгоды. В.В. Мавродин назвал его "могущественным вождём антов" (В.В. Мавродин "Образование древнерусского государства", с. 52, Л., 1945). Этот антский князь заключил договор с императором, приняв под свое начало еще и византийское войско, состоявшее, в основном, тоже из варваров. Его, дружина стала важным звеном в системе обороны Византии. Настолько важным, что без Хильбудия рухнула и сама оборона.
На сходство этой истории с русским летописным рассказом обращали внимание Б.А. Рыбаков (Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 41-44, М., 2016), П.П. Толочко (П.П. Толочко "Древняя Русь", с. 15-16, Киев, 1987). В обоих случаях говорится о славянском князе, договор которого с императором имел важное значение для безопасности Византии. В обоих случаях князь пытался обосноваться на Дунае, но в результате оказался во враждебных отношениях с окрестным населением. Б.А. Рыбаков не раз возвращался к этой теме в своих работах и все же так окончательно и не решил вопрос о тождестве Хильбудия с летописным Кием. Не рискнул делать выводы и П.П. Толочко, хоть и назвал Хильбудия славянином (П.П. Толочко "Ранняя Русь: История и археология", с. 25, С.-Петербург, 2013).
Но рассказ о визите князя Кия в Царьград не мог сложиться на пустом месте, ему должны предшествовать исторические события, отложившиеся в народной памяти. А из всех сообщении византийских писателей одно лишь известие Прокопия Кесарийского совпадает с летописным рассказом о Кие. Надпись на надгробии Хильбудия даже откровенно указывает на Киев. Й. Иванов датировал эту надпись 529г., а Б.А. Рыбаков отметил близость этой даты к указанной Прокопием Кесарийским (Б.А. Рыбаков "Древняя Русь: Сказания. Былины. Летописи", с. 42, М., 2016). Существовал только один знаменитый Хильбудий и никто другой не мог быть там погребён. Погребён же оказался Хильбудий не на своей родине, а под Константинополем, на родине его жены, потому что это от её имени сделана надпись на надгробии. Здесь, должно быть, находилось её имение, а значит, происходила жена Хильбудия из знатного рода, из патрициев. Непременным условием такого брака являлось принятие христианства, вот почему своё последнее пристанище Хильбудий нашёл в христианской земле.
Ход событий можно представить так. Хвилибуд (Велебуд) из рода Киевичей княжил в городке под Киевом. Единое княжество еще только складывалось и пока лишь предстояло собрать полян в крепкий союз. Способ же для этого всегда был один - подчинять их силой. Так что, история полян VI-VIII веков была, надо думать, весьма бурная. С одной стороны, родовая знать сопротивлялась центральной власти Киева, а с другой - войны с древлянами и уличами, с хазарами и болгарами поневоле вынуждали объединяться. Главенствующий род постепенно распространял свою власть на прочие, а мифические Кий, Щек и Хорив стали представлять всех полян. Какие-то сведения, видимо, дошли до Я. Длугоша, который писал об этих братьях:
"... Кий, Щек, Корев и четвертая - их сестра Лыбедь, выдающиеся как умом, так и силой. Легко добившись главенства в роде, они подчинили прочих своей власти. От них произошли прочие племена, соответственно их родам и домам"
(Н.И. Щавелева "Древняя Русь в "Польской истории" Яна Длугоша (книги I-VI)", с. 226, М., 2004)
Ему вторил М. Стрыйковский:
"А те, господствуя над русскими народами, начали закладывать и строить оборонительные города и замки"
(М.Ю. Брайчевский "Когда и как возник Киев", с. 91, Киев, 1964)
В общем, ясно, что киевляне покоряли сородичей, используя свое военное превосходство. И у сородичей оставалось только два выхода: либо подчиниться силе, либо уходить. Хвилибуд предпочел второе.
Уход целыми родами на службу в Византию считался на Руси в порядке вещей. Вот, например: "... и та испросистася ко Царюгороду с родом своим" (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 20, Рязань, 2001) или: "... да покажи ны путь в Греки" (Там же, с. 77). Военные профессионалы везде были желанными гостями.
Византии в VI веке жилось очень непросто: на западе шла тяжёлая война с готами, на востоке приходилось отбиваться от персов, а тут ещё и оборона на Дунае затрещала под яростным напором авар, болгар и славян. Поэтому империя охотно принимала на службу варварских вождей, приводивших сформированные воинские отряды. Новым союзникам передавались земли, которые империя всё равно не могла удержать, передавались в надежде, что варвары спасут ромеев от других варваров. Ну, вот как Прокопий писал про город Туррис, который Юстиниан предлагал антам: "...он уже издавна был покинут, так как местные варвары его постоянно грабили. Император Юстиниан соглашался одарить их этим городом и окружающей его областью". Щедрый подарок: ромеи отдавали то, что уже и так потеряли, дескать, завоюете - будете владеть, а нет - мы не виноваты. Вот и Хильбудия Юстиниан отправил на Дунай, так как по этой реке проходила граница империи, которую ромеи тогда ещё надеялись сохранить.
В Константинополе полянский князь "велику честь приялъ есть отъ царя". В число почестей входила, очевидно, и женитьба на какой-то родственнице императора, отчего и назвал Прокопий князя "близкий к императорскому дому". Должно быть, здорово припекло ромеев, если они так обхаживали варварского вождя. А уж пускать пыль в глаза они умели, и Хвилибуд без колебаний вступил на путь, ведущий его к гибели. Византийцы поспешили заключить союз с воинственным князем: они ему уступали часть своих земель, которые все равно окончательно потеряны, и обязывались выплачивать ежегодную дань, а Хвилибуд за это брал под свою защиту границы империи.
После успешного завершения переговоров князь направился к пожалованным ему землям: "... идущу же ему вспять, приде къ Дунаеви, и возлюби мЪсто, и сруби градокъ малъ, и хотяше сЪсти с родомъ своимъ". Летописец подзабыл, что окрестности Дуная, пусть и номинально, принадлежали Византии и занять их самовольно, да ещё после того, как принял от ромеев "велику честь", князь никак не мог. История с построением Киевца на Дунае непосредственно вытекает из рассказа о путешествии князя Кия в Царьград.
Хвилибуд привёл свой род на Дунай, где надеялся создать отдельное государство. Решительно взявшись за дело, он три года честно выполнял договор. Главным противником Прокопий назвал гуннов - вероятно, имелись в виду авары и болгары, которых следовало не допускать в пределы империи. Хотя, конечно, едва ли князь мог опуститься до положения простого наемника, наверняка у него имелись и собственные устремления. Используя союз с Византией, Хвилибуд надеялся подчинить славянские племена и создать сильное государство со столицей в дунайском Киеве. Местоположение было очень удачным - на скрещении торговых путей, позднее выгоды этого места с восторгом перечислял Святослав (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 66 , Рязань, 2001).
Вот только ромеев такие планы никак не устраивали - славянское государство могло стать опасным соперником империи. Случайно ли "славяне же выступили против него все поголовно", когда Хильбудий (Хвилибуд) переправился через Дунай с небольшим отрядом? Кто сообщил им время и место переправы, откуда они узнали, что отряд будет невелик? Все эти сведения составляли военную тайну. Похоже, что греки просто сдали славянам своего союзника. Подобные случаи - не редкость. Обман, вероломство, предательство издавна называют красивым словом "политика". Высшие интересы империи оправдывают любое преступление, так чего уж церемониться с варваром?
Достойного преемника Хвилибуду не нашлось, созданный им союз начал распадаться, и Византия прекратила соблюдать договор с антами. Попытка антов выставить самозванца ясно показывает, что ни один из их вождей не обладал необходимой силой, властью и славой, чтобы сплотись всех вместе. Все же Хвилибуд был незаурядной личностью, впрочем, и византийцам пришлось несладко после опустошительных вторжений славян и они вновь обратились за помощью к антам. Вот тут анты и попытались их надуть, правда, очень уж неумело.
Поляне еще долго продолжали жить на Балканах, постепенно смешиваясь с остальным населением. Часть их все же вернулась на Днепр к своим сородичам и от них киевляне узнали о событиях на Дунае. Только, как обычно и бывает в эпосе, поступки разных людей оказались связанными в народной памяти с одним персонажем - князем Кием.
***
Разбор сказаний о князе Кие уводит то к мифам, то к реальным людям, но с другими именами. Летописцы пользовались устными рассказами, не отличая исторических воспоминаний от фольклора. С версией о княжеском достоинстве Кия не вроде бы вязалось представление о Кие - перевозчике через Днепр. Но в Степенной книге утверждалось, что и Ольга, когда ещё жила в Пскове, будто бы зарабатывала на жизнь перевозом через реку Великую, где её и увидел молодой Игорь (Книга Степенная царского родословия, ч. 1, ПСРЛ, т. XXI, с. 7, С.-Петербург, 1908). Об этом же рассказывалось и в местных псковских преданиях (П.И.Якушкин "Путевые письма из Новгородской и Псковской губерний", с. 155-156, С.-Петербург, 1860). Сюжет о перевозчике не был придуман новгородцами для унижения Киева, он действительно существовал в фольклоре. Ущерба для княжеской чести Кия тут нет. И у других славян родоначальником правящей династии считался человек простого происхождения, но зато отмеченный благоволением богов. У чехов это был пахарь Пржемысл (Козьма Пражский "Чешская хроника", ПСИНЦВЕ, с. 42, М., 1962), у поляков - бедный земледелец Пяст ("Великая хроника" о Польше, Руси и их соседях XI-XIII вв.", с. 62-63, Изд-во Моск. университета, 1987; Галл Аноним "Хроника и деяния князей или правителей польских", кн. I, гл. 2, с. 29-30, М., 1961). Вот и Кий, с рождения предназначенный судьбой для великих деяний, дожидался наступления своего срока под видом простого лодочника.
Ну, хорошо, рассказ о Кие либо связан с фольклорными сюжетами, либо уводит к полузабытым воспоминаниям о древней истории полян. Неясно только - существовал ли когда-нибудь в действительности живой человек по имени Кий? А почему - нет? Наличие фольклорного Владимира, известного с незапамятных времён, вовсе не мешало называть этим же именем настоящих князей. И если в летописи упомянута княжившая у полян династия Киевичей, то у неё должен быть и родоначальник. Мы не можем наверняка знать его имя, но примем хотя бы условно, что его звали Кий.
