Донская Анна : другие произведения.

Федорино горе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Асфальт, щебенка, сгнившие доски и, наконец, естественная земля". Это повесть о человеке, который на пути к естественному откровению жизни застрял в качетсве "гнилых досок", так и не сумев из этого качества выбраться.

Федорино горе

повесть1.

   На улице стояла жуткая жара, и не такая жара, благодаря которой обычно пробуждается тяга к жизни, а наоборот, давящая и прошибающая в пот.
   Белолицый молодой человек лежал в своей комнате на диване и смотрел на постепенно оседающую на подоконнике пыль. Затем он подложил локоть под голову, закрыл глаза и неизвестно чему улыбнулся.
   Белолицые у нас нынче не в моде. Они как бы олицетворяют собой болезнь или нездоровую обстановку. Но что делать, не идти же против воли божией, тем более когда все остальное вроде как здоровое и даже как-то немного приятное. Лоб высокий, нос месяцем, глаз не видно - закрыты; волосы черные, по плечи, он до того уж сальные и спутанные, что можно подумать - не человек лежит, а покойник.
   Телефонный звонок заставил Федора очнуться, отбросить свои мысли в сторону. Он открыл глаза. Улыбка спала с его лица, он больше ни единым движением он не показал, что что-то слышит. Телефон прозвонил еще ровно три раза и замолчал, словно устыдясь своим неуместным крикам. И снова тишина. И снова пылинки на окне.
   -Меня не угнетает тишина, меня не угнетает мое одиночество, - пробормотал Федор чуть слышно, - наоборот, я только рад, когда предоставляется возможность не наблюдать всех этих тупых рож, а просто полежать вот так в тишине и посмотреть на эти живые стены. Ведь только одинокий человек может действительно мыслить, а не выдавать свои желания за высокие побуждения.
   Солнце скрылось за крыши близлежащих пятиэтажек. В комнате сразу стало по-вечернему сумрачно, но зато и прохладнее.
   -Ведь если без чувств, - продолжал он, - прожить и можно - это я на собственном опыте знаю - то без мыслей никак нельзя. Люди без мыслей похожи не на людей, а на... на...
   Так и не сумев подобрать подходящей аналогии, Федор встал с дивана и в нерешительности стал поглаживать свой гладкий белый подбородок.
   -Если мысли - это голова, то чувства - это желудок...
   Он медленно вышел из комнаты, так же медленно зашел в кухню и открыл дверце заляпанного жиром холодильника. Холодильник оказался пустым.
   За окном, несмотря на вечер, было все еще светло. Не так, конечно, светло, как днем или, хотя бы, утром, но и не темно, как ночью, а значит светло еще.
   Федор вернулся в комнату, замер неожиданно, будто что-то припоминая, но тут же повалился на диван.
   Ему снилась большая светлая комната с голубоватыми обоями, задрапированными синей тканью, канителью, блестками и елочными игрушками. Пугливые дети по углам, елка в середине, и он, Федор, коротко стриженный, в белой рубашке с черной блестящей бабочкой, разворачивает подарки. Красный пакет с огромным бантом, зеленый пакет, желтая коробка - и всё конфеты, конфеты, конфеты... Он схватил конфеты ладонью и начал есть...
   И дети встали в хоровод, кружатся, смеются, в ладошки хлопают и всё на Федора показывают: "Дай конфетку! Дай конфетку!"
  
   Удар по плечу. Размытые черты, но Федор все же узнал Марата, своего приятеля. Сон и детские воспоминания сразу отодвинулись куда-то вдаль, за границы беспредельной памяти.
   Марат улыбался своей желтоватой улыбкой, которая практический ничего, кроме удивления или насмешки не вызывала. Но на Федора помимо его воли напал дикий страх... Страх за собственную жизнь.
   Они прошли несколько подворотен и узких переулков прежде, чем перед ними предстало лесное пространство. По ту сторону дороги - город с тепловыми трубами, с водопроводной системой и системой электрификации, с бетонными комнатами и пыльными стеклами, а здесь, прямо перед глазами, воздух, свежесть, свобода. Здесь нет границ и территорий, здесь нет клеток и запретов. Здесь нет врагов и предателей...
   Хиппи сидели посреди вытоптанной поляны практически не разговаривая, погруженные каждый в себя. Будто истинный мир существует только в них внутри, а вокруг - лишь фон, лишь атмосфера.
   Федор развалился на траве, подставив свое бледное лицо солнцу. Он вовсе не собирался никуда идти, его вполне устраивала его бетонная квартира с желтыми стенами, провалившимся диваном с торчащими пружинами и пустым холодильником. Он любил это, он привык к этому.
   Марат протянул ему полупустую бутылку пива.
   -Эй, приятель, не грузись. Не последний раз живем. Думаешь, ты один такой... с проблемами? Мы все тут такие... и я, и он, и все мы... Только все мы не лежим вот так под солнцем, поворачиваясь вслед за ним, а делаем так, чтобы оно поворачивалось вслед за нами.
   Федор окинул взглядом засыпающую поляну и пробормотал:
   -Как можно что-то предпринимать, когда разочарование от несостоявшейся затеи может в сотни и даже в тысячи раз превышать мое теперешнее неспокойное настроение.

***

   Федор проснулся оттого, что кто-то с жаром дышал ему в подбородок и плечо. Слегка приоткрыв глаза, он увидел грязные волосы и гладкий женский лоб...
   Где он? Что делает здесь? Как оказался в этой комнате?!
   Он лежит на кровати, железной, пружинистой и с решетчатым щитком. По полу разбросаны вещи, скомканные грязные... Среди них Федор заметил свои, тут же встал и подобрал их. Он силился вспомнить, что же случилось такое, что заставило оказаться его здесь с незнакомой ему женщиной в совершенно чужой комнате.
   Федор быстро спускался по лестнице, чтобы не дай бог его кто-нибудь заметил. Но стоило ему выйти на улицу, как он тут же замер не то от страха, не то от удивления. Был поздний вечер, почти ночь, и вокруг стояла кромешная тьма.
   Он шел вперед. Он шел один.
   - Я ненавижу одиночество, я боюсь его, как боюсь темноты или собак, которые выскакивают из-за повалившихся подворотен или перепутанных кустов. Одиночество угнетает меня, особенно после того, как я собственноручно уничтожил последнюю возможность сгладить его... Это ведь темнота так действует на меня. Днем я и не думал бы о таких низких вещах. А сейчас мрак, темень, посланники ночи...
   Федор уже подходил к своему дому. Свет горел в некоторых окнах - там смотрят телевизор или развлекают припозднившихся гостей. Но Федору суждено зайти в пустую квартиру без гостей и телевизора.
  
   Взгляд его упал на гитару в углу комнаты. Высокий гриф и тонкая фигура. Федор взял ее в руки, мечтательно цокнул языком и медленно перебрал струны. Струны ответили легкой дрожью и мелодичным смехом. Но что-то в этом смехе раздражало, угнетало и даже вселяло страх в какой-то степени.
   Музыка отдавалась в ушах, ударялась о стены, пол, потолок, пытаясь вырваться на волю. Надрывистый голос Федора злил музыку, подогревал ее гнев и страсть.
   Пустая и желтая до этого комната вдруг стала огненно-красной, горячей и наполненной одиночеством.

2.

   Федор не хотел никуда идти. Он бы и не пошел, если бы не властный, так всегда этой властностью раздражающий, голос Марата.
   Хотя они никуда и не шли. Они просто стояли на черной от отсутствия солнечного света улице и наблюдали за убегающими куда-то назад домами, дорогами и целыми улицами.
   -Я любил бы солнце, - чуть слышно проговорил Федор, - если бы оно ассоциировалось у меня хоть с чем-нибудь еще, кроме бесконечных восходов и закатов.
   -А свет? - еще тише спросил Марат.
   -Свет?.. Свет мне дает еще и электричество. Но ты же не будешь заставлять меня любить его, верно?
   Марат не ответил, его взгляд был направлен куда-то вдаль. Федор проследил за ним.
   -Черт возьми! Что он делает?! - только и смог он воскликнуть.
   Девушка пыталась вырваться, но крепкая, как тиски, мужская рука держала ее, выворачивала.
  
   Пожалуй, поступок Федора и Марата можно было бы назвать героическим, он сами они его таковым не считали. Каждый, по их словам, в подобной ситуации поступил бы так же. Тогда в чем героизм?
   Красота Синдереллы резко контрастировала с грязью и убожеством кирпичного подъезда, в котором он втроем сидели. Чем-то она напоминала Федора: та же мертвенная бледность лица, те же черные грязные волосы, только глаза у нее большие, черные, ясные...
   -Мы разошлись с ним, - рассказывала она, - давно уже, с месяц назад, но он все равно не оставляет меня в покое. Он говорит, что это предрассудки и глупые детские страхи, что моя любовь ему не нужна, главное, чтобы я не отвергала его... Он, будто бы, этого пережить не сможет.
   Федор усмехнулся. Марат кашлянул. Синдерелла замолчала. Молчание продолжалось долго, но Синдерелла первой нарушила его:
   -Темно, не видно солнца. Я не люблю темноту.
   Федор долгим сочувствующим взглядом посмотрел на нее, потом снова отвернулся. Ему было холодно, хотелось есть и спать.
   -Когда я жила в Киеве, я видела каждый день свет. Мне даже иногда казалось, что другого просто нет; нет фонарей, потому что они не нужны, нет электростанций и прочей устрашающей ерунды. А теперь я боюсь темноты...
   -Ты правда видела только это? - тихо спросил Марат.
   -Да. И если бы я могла сейчас вернуть то время, я ни за что не выключила бы свет.

***

   Завтра будет Rainbow *. От этой мысли Федор приходил в бешенство. Он ненавидел общество "себе подобных" и любым способом пытался избежать встречи с ними. Но завтра это, увы, было невозможно.
   Жара на улице и в комнате достигла своей высочайшей отметки. Казалось, еще чуть-чуть и остатки обоев на стенах вспыхнут, а потом спалят весь дом.
   Федору снился сон: "Самое страшное в жизни - это ночь. Ночь - это воплощение того, чего я так боюсь. Ночью другая жизнь. Смертельная. Ночью я один, и некому спасти меня. Я боюсь Ночи. Стоит мне только закрыть глаза, как появляются посланники Ночи. Черные, без лиц, они хватают меня за руки и ведут к Ней. А я не могу идти... Я еще ни разу не доходил до нее, потому что не мог....
А сейчас я в плену собственных страхов. Я снова один, и меня окружают только те, кто каждую ночь приходят в мои сны. Что?... Они ничего не делают, просто стоят рядом, а я не могу сосредоточиться, не могу успокоиться, и от этого мне еще страшнее. Они даже не двигаются, просто стоят, как бронзовые статуи, только черные и без лиц. Если бы я увидел их лица, мне бы стало легче. Всегда, когда видишь лицо, становится легче, потому что ты знаешь тогда, чего ожидать... А я ожидаю только движения, малейшего движения.
И эта оглохшая тишина! О, как я ненавижу тишину!... Мне бы только пережить собственную смерть, и было бы не так страшно.
И снова меня ведут. Сегодня я дойду и увижу Ее. Я должен Ее увидеть. Радоваться нечему... В черном коридоре мелькнула тень, шелест смерти и среднего возраста. Ночь стара. Но Она не признавала этого, ибо была молода, как день, как утро... как вечер. Я кланялся Ей, без устали кланялся, потому что ничего больше не мог делать. Ночь смотрела на меня, как на ошалелого мальчишку из царства мертвых, а я был всего-навсего из царства сонных... Ох, как я боюсь Ночи... Когда я перестал кланяться, Она заговорила. Я не слышал Ее голоса, у Нее не было голоса, я просто видел, как открываются Ее губы на лице, которого не было. Они открывались в воспоминаниях чужой ошибки. Роковой ошибки... Радоваться нечему... И банальным кружевом полетели на меня мои страхи и посланники Ночи. Я не чувствовал ничего и только видел, как интересно у меня на ладони линия жизни заканчивается.
Лучше бы бессмысленно смотреть в пустые глаза, чем сжимать черной силой в кулаке надежду. Надежу в качестве одного из экспонатов. С непредсказуемой и невероятной скоростью она вырвалась из моего кулака и понеслась прочь. Только и видны были лохмотья ее ног.
А по другую мою сторону Ночь отдавала приказание отправить меня в царство мертвых. Лучшее приказание в Ее жизни."

***

   Вокруг туда и сюда сновали уже порядком захмелевшие хиппи. В цветных беретах, с грязными волосами, в белых футболках с цветами. Непохожие на других, но одинаковые между собой.
   Федор сразу заметил Синдереллу. Она сидела у костра и курила.
   -Посмотри на эту сигарету, - обратилась она к нему, - теперь я буду жить меньше... Хотя еще минуту назад у меня впереди было больше событий, чем сейчас.
   -Не думал встретить тебя здесь, - Федор сел рядом с ней.
   -А я ждала тебя...
   -Как дела?
   -Жива, - Синдерелла засмеялась. Федор был рад.
   -Ты красивая, - сказал он.
   -Тело - воплощение души. Просто как одежда... ты когда-нибудь видел на мне красивую одежду?
   Федор окинул взглядом ее рваную рубашку и светло-голубые джинсы, измазанные в летней грязи, встал, взял ее за руки и сказал:
   -Пойдем.

***

  
   Они сидели в желтой комнате.
   -Если бы каждый человек воспринимал жизнь, как я, то никто не говорил бы о глобальных катастрофах и экономических кризисах. Все сидели бы вот так, как я сейчас, и заплетали косы...
   -Было бы лучше?
   -Было бы спокойнее. Покой - это самое главное...- тихо закончил Федор.
   -Странный ты, - тихо сказала Синдерелла и поцеловала его в щеку.
   -Почему ты живешь здесь? - спустя некоторое время спросила она. - Неужели ты здесь родился?
   -Нет, - помолчав, ответил он, - я родился в прекрасной стране елочных игрушек. Меня любили мои родители, мои бабушки и дедушки, соседи, воспитатели в детском саду. У меня было все самое лучшее... И однажды мне сказали, что у кого-то есть только снег и грязная дорога впереди...
   -Как Будда, - воскликнула Синдерелла.
   -Да, -кивнул Федор, замолчал, встал и пошел на кухню.
   -А потом что? Ты решил пожертвовать всем ради других? - не отставала Синдерелла.
   -Нет, я никогда ничем не жертвовал для других. Простоя возненавидел окружавший меня мир и всех, кто в нем находился. Я сбежал из дома. Тогда думал, что по своей воле, а теперь...
   -А теперь?
   -А теперь понял, что это было глупое позерство.
   Синдерелла обняла Федора:
   -Скажи, кто я для тебя? Что ты чувствуешь?
   -Разве без слов не ясно? Неужели ты думаешь, что сказав это, что-то можно изменить?
   -Да, можно. Нам будет легче понять друг друга.
   -А так мы не понимаем? Как иначе мы могли бы быть вместе?

Эпилог

  
   Ночь за окном, а здесь - жесткая кровать и запах сгнившей души.
   Синдерелла уснула, отвернувшись к стене. Федору не спалось. Он думал о звездах и о том, куда они падают, отжив свой срок.
   Одевшись, он вышел на улицу. Ночь и темнота больше не страшили его. Впереди была длинная дорога. Асфальт, щебенка, сгнившие доски и, наконец, естественная земля. Федор сел на берегу реки и закурил. Тишина вокруг и в его душе.
   Плеск воды и голос из кустов заставили Федора очнуться:
   -Эй, приятель, поди сюда, посмотри на красавца.
   Федор пошел туда, откуда доносился голос. Большая, килограмма на три рыба лежала в мокрой траве, жадно хватала ртом воздух и судорожно дергала хвостом.
   Лицо рыбака было старым, желтым и морщинистым. Прямой нос и узкие темные горящие восхищением и счастьем глаза.
   * Rainbow (англ. "радуга") - всемирный фестиваль хиппи в начале июня. В России проходит в г. Жуковском
  
  
  
  
   5
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"