В 1905 г. Русский философ Л.Шестов издал свою книгу "Апофеоз беспочвенности". В 1991 г., незадолго до крушения СССР, она была переиздана массовым тиражом. Во многом благодаря ей я серьезно увлекся философией. Книга была построена как сборник разных, и по объему и по содержанию, мыслей, никак не связанных одной общей идеей. И даже иногда прямо противоречащих друг другу. При прочтении такой книги остается ощущение ее незаконченности, недосказанности, связанное с тем, что из-за краткости изложения каждой мысли, слишком мало места уделяется раскрытию ее основного посыла. Сам автор объясняет причины такого построения своей книги так: " Современный законодатель мысли устанавливает незыблемый принцип: уметь кончать. Но попробуйте допросить его: что дает ему право с такой уверенностью провозглашать свой закон - и вы увидите, что у него, в сущности, ничего, кроме "доказательств по аналогии", нет за душой. Дом без крыши никуда не годится, - ergoразмышления без начала и конца должны быть отвергнуты. Но ведь дом и без печей не удовлетворяет своему назначению - неужели же из-за этого писателям обзаводиться дымовыми трубами и заслонками? Да и вообще доказательства по аналогии самые бедные и неубедительные доказательства, собственно говоря, даже совсем и не доказательства. А меж тем сколько я ни напрягаю память, я не могу припомнить в пользу законченности больше ни одного серьезного довода. Домом с крышей исчерпывается все. Ведь нельзя же в данном случае ссылаться на стремления нашего разума!? К чему только не стремился уже наш бедный разум и чего только не оправдывали его стремлениями! Когда-то по крайней мере на него возлагали большие надежды - и тогда было естественно потакать его потребностям, даже дурным привычкам, вкусам и капризам. Но теперь, когда все так ясно сознали его бессилие, когда даже метафизики взялись за естественные науки и ни на минуту не спускают глаз с теории познания - неужели и теперь имеет смысл считаться с потребностями разума?! Не наоборот ли? Не является ли главной задачей нашего времени научиться искусству обходить (а то и разрушать) все те многочисленные заставы, которые под разными предлогами выстраивались в старину могущественными феодалами духа и лишь в силу вечного консерватизма трусливой и близорукой человеческой природы и доныне продолжают еще считаться непреодолимыми, даже "естественными" преградами для движения нашей мысли? Зачем кончать? Зачем последнее слово? Зачем мировоззрение?... Разумеется я говорю о философии и о философах, о людях, стремящихся как можно более увидеть, узнать, испытать в жизни. Для обыкновенной житейской практики законченность по-прежнему останется неизменным догматом. Дом без крыши, точно, никуда не годится... Но незаконченные, беспорядочные, хаотические, не ведущие к заранее поставленной разумом цели, противоречивые, как сама жизнь, размышления - разве они не ближе нашей душе, нежели системы, хотя бы и великие системы, творцы которых не столько заботились о том, чтобы узнать действительность, сколько о том, чтобы "понять ее"?". Я уважаю точку зрения автора, но меня, написать свою книгу в подобном, афористичном изложении, заставили другие причины, нежели стремление к апофеозу беспочвенности философа начала ХХв.
Дело в том, что, по моему глубокому убеждению, кончилась эпоха больших философских трудов. Нет. Писать их еще конечно не прекратили. Всегда найдутся люди, главным мерилом ценности исследования которых, является его обстоятельность. Да и полно просто чудаков, всю жизнь посвятивших написанию одного главного, и вследствие этого, объемного труда. Но мир неуклонно движется в сторону массовой культуры. И с этим ничего не поделаешь. А массовая культура, кроме всего прочего, предполагает существенное ограничение умственной нагрузки на читателя. Она конечно нужна. Но строго дозированными порциями в строго определенные моменты повествования. Ну, представьте себе издателя, которому принесут текст неизвестного сочинителя, по глубине, обстоятельности и объему сравнимый, например с "Критикой чистого разума" И.Канта. Пусть это будет самый наигениальнейший труд, но выпускать его в свет - значит, напрасно тратить деньги издательства. И тут не поможет никакая реклама, поскольку взяв книгу в руки перед тем как ее купить, неподготовленный, массовый читатель, из любопытства прочитав хотя бы одну страницу наугад, сразу положит ее обратно на полку. Этот язык будет для него глубоко чужд, особенно в таких объемах. А издавать ее для небольшой касты философов тоже невыгодно, поскольку они, как правило, небогаты и не станут тратить большие деньги на тексты неизвестного философа, когда достаточно еще имеется небольших книжек малого формата известных и раскрученных авторитетов, которые они еще не прочли. Особенно богат такими текстами Интернет. Конечно, стоят еще многотомные "монстры" на полках книжных магазинов. Но в основном это книги больших мыслителей прежних времен и многочисленные учебники и хрестоматии, необходимые сегодняшним студентам, благо есть еще в университетах такая дисциплина, как философия.
Уже достаточно редко, но все-таки попадаются здесь и книги современных "докторов философии". Повторяю. Не философов, а именно, "докторов философии". Они не предназначены для массового читателя, поскольку написаны на глубоко наукообразном языке, очень богато насыщенным туманными философскими терминами, чтобы их неясностью скрыть полное отсутствие новизны мысли автора. Их читают такие же "доктора философии", чтобы надергать из них цитат для собственных "трудов". Не более того. Я тоже написал одну подобную книгу с обилием узкоспециальных философских терминов и с огромным списком цитируемой литературы. И даже сделал одну наивную попытку ее издать. Конечно из этой затеи ничего не получилось. Мой текст даже никто не стал читать. Издательство, ссылаясь на свою некомпетентность, отправило меня за рецензиями к тем же самым "докторам философии", а те, в свою очередь, попросили получить сначала высшее философское образование, а пока, не досаждать их умам пустой тратой времени на чтение, изначально никчемного по их мнению, текста.
Нет. Философия не исчезла из культурного мира. Всегда человек будет мечтать понять то, что он не в силах познать. Только форма философских размышлений на сегодняшний день кардинально изменилась. Они изменилась вместе с изменением приоритета источников получения человеком о "состоянии дел" в окружающем его мире. Ранее он непосредственно узнавал это из толстых научных трудов авторитетных ученых, либо из личных встреч с ними самими. Это же целиком относилось и к философии. Затем ему стало лень тратить огромное время на чтение очень трудных порой для понимания текстов и он обратился к услугам толкователей этих текстов, выбирая авторитетов уже из их числа. Но авторитеты эти тоже относили себя к когорте ученых, а значит объяснения их также были скучны и непонятны. И тогда он обратился к толкователям толкователей. Художественные и документальные фильмы (вспомните хотя бы Матрицу братьев Вачовских), глянцевые журналы, скульптурные композиции и технические инсталляции, небольшие по объему книги, в мягких обложках (тот же Пелевин, Кастанеда, или Коэльо), тексты, аудио и видеоролики из Интернета заменили толстые фолианты. Обыкновенные художники, не претендующие на абсолютное знание всех истин мира, стали выдумывать собственные концепции объяснения этого мира. Причем эти концепции они стараются сделать максимально понятными даже для не очень образованного слушателя. Их цель - обратиться не к разуму человека, через цепь малопонятных логико-математических доказательств, а напрямую к его сердцу, заставив его биться в унисон с их собственными сердцами.
Рациональная Философия Нового Времени целиком вышла из мистики средневекового богословия. Сейчас начинается, по моему мнению, обратный процесс, связанный с во многом с кризисом современной физической теории мира. Глубоко научная философия ХХ века мало помалу уступает место глубоко неконкретному и субъективному, но зато понятному и искреннему исследованию бытия в философии постмодерна.
МЫСЛИ ВСЛУХ
Кто-нибудь из нас, живущих в этом мире людей, просил ли, перед тем, как появиться на свет, родить его именно в этом месте и в это время, да и просил ли он вообще вытаскивать его из тьмы небытия и кидать в лапы такого несовершенного мира? Вряд ли. Все происходило против, либо помимо воли рожденного. Тогда на каком юридическом (справедливом) основании каждый живущий обязан исполнять законы и негласные моральные правила общества, в которое он попал по совершенно независящим от него причинам?
* * *
Существуют три основополагающих взгляда человека на окружающий его мир. Исторически первым, выделен и описан в произведениях древних мудрецов, взгляд логоцентрический. Это, когда человек как бы воспаряет над окружающей действительностью и рассматривает ее сверху вниз, подобно космонавту, рассматривающему Землю с борта космической станции. Картина мира, увиденного в рамках такого взгляда, называется еще метафизической, поскольку она описывается терминами метафизики - учения, рассказывающего о вещах, превосходящих их физические представления. Как и в обычной физике, здесь рассматриваются некоторые первичные субстанции, обнаруживаемые в логическом, прежде всего, опыте, и ищутся их свойства и законы функционирования этих субстанций. Этот взгляд на мир был открыт еще древними греками, но к XVI в. философы обнаружили, что он поверхностный, неполный и, главное, не дает Истины, а лишь туманные гипотетические картины. Ведь даже самыми совершенными научными приборами не проникнуть к истокам мироздания и не увидеть из чего те состоят в действительности. Реально, человек находится внутри мира и в принципе, не в состоянии выйти за его пределы и судить о нем, как о цельном явлении. Он может только исследовать свои ощущения от встречи с этим миром, и ничего более. Так появляется другой взгляд - взгляд антропоцентрический, взгляд на мир изнутри человеческого тела. Его выводы обычно описываются в терминах гносеологии - теории познания. Но и этот взгляд, оказывается, не несет нам окончательной истины об окружающем мире. Ведь ощущения, которые человек получает извне во многом, если не целиком, определяются строением его организма. А строение организма каждого человека уникально и, следовательно, все люди по разному воспринимают окружающий мир. У них у всех разная восприимчивость органов чувств. Это факт. Слепой "видит" мир совсем иначе чем зрячий и т.д. Получается, что ощущения, проходя через органы восприятия человека, искажаются ими и на "выходе" мы имеем совсем не то же самое, что и на "входе". Причем это искажение будет различно для каждого человека. Как быть, чтобы пробиться к истинной реальности, не искаженной органами чувств? В конце XIX в. в философии появляется направление, называемое экзистенциализмом, которое открывает нам еще один, последний на сегодняшний день, взгляд на окружающую реальность - взгляд эгоцентрический, взгляд изнутри человеческого Я. Теперь уже не мое сознание, более или менее развитое, строит окружающий мир из ощущений, пропущенных через мои, опять же, более или менее развитые, более или менее восприимчивые, органы чувств, а мое внутреннее Я, одинаково устроенное у всех людей, непосредственно получает "данные" извне. И, вследствие отсутствия здесь каких бы то ни было искажающих факторов, они принципиально не могут быть фальшивыми.
Я смотрю на мир уже не умом, а сердцем, и это все меняет. Такой взгляд на мир описывается в психологии. Он самый искренний, но и самый неконкретный из всех остальных. Если в метафизике взываю к объективности логических построений, в гносеологии - к объективности собственных ощущений, то в психологии - к абсолютной объективности своих переживаний. Я испытываю страх, и значит рядом со мной находится пугающий меня мир. Это не вызывает сомнений и потому для меня - абсолютная истина. Пугающий и радующий, печальный и тревожный, дарующий счастье и свободу и наоборот, жестокий и несправедливый - таким предстает мир с эгоцентрической точки зрения. Но парадокс здесь заключается в том, что, открыв наконец Истину для себя, я не могу рассказать о ней другим, ибо, отсутствие в моем рассказе, искажающих картину, логики и образности, для них будет признаком полной ничтожности этого рассказа.
Три взгляда на мир - как три лика Бога; Бог-отец, Бог-сын и Бог-святой дух. Каждый из них по отдельности неполон, но все они необходимы для придания полноты и смысла общей картине и потому все они должны быть упомянуты в тексте, претендующим на звание тотальной философской системы.
* * *
Все знают что абсолютно счастливыми бывают одни лишь дураки. Отсюда вывод: самые умные всегда самые несчастные.
* * *
Пропаганда здорового образа жизни является ничем иным, кроме как желанием Господина иметь в своем распоряжении здоровых и сильных рабов.
* * *
Мне тебя не понять, как бы ты ни кричала.
Я стою у конца, ты стоишь у начала.
Горечь прожитых лет ты еще не познала.
От любви и побед ты еще не устала.
* * *
Говорят, что деньги освобождают. Я же утверждаю, что наоборот, богатство сковывает, и сковывает гораздо сильнее, чем все железные цепи этого мира. Ведь деньги - это власть, власть над вещами ( в числе которых попадаются и люди), и чем больше денег, тем больше вещей окружает богатого человека. Вещей, реально принадлежащих ему и вещей, принадлежащих ему виртуально, то есть тех, которых у него в данный момент нет, но которые в любое время он может получить себе во владение. А вещи требуют заботы. Заботы, отнимающей подчас все свободное время. Иногда она заключается хотя бы в том, что приходится периодически вспоминать о своих вещах; не пора ли их отремонтировать, заменить на новые, или просто продать пока складывается удачная рыночная конъюнктура. И пусть не говорят, что богатый человек счастливее нас бедных, ибо свободно путешествует по миру, свободно выбирая себе занятия и развлечения. Все дело в том, что для богатого весь мир - это маленький городок, в котором живем мы, завидующие ему люди. А в своем городе даже мы свободны идти туда, куда хотим, и последний бомж абсолютно свободен бродить от свалки к свалке, абсолютно свободно подбирая там одежду и пропитание. Свобода богатых - это свобода родителей глазами их собственных детей. А кто счастливее в этом мире - бедные дети или их богатые родители?
* * *
Настоящий мудрец видит то, чего не видят другие, но при этом делает вид что не замечает даже того, что видно всем.
Настоящий мудрец слышит то, чего не слышат другие, но при этом делает вид что не слышит даже то, что слышно всем.
Настоящий мудрец умеет сказать так глубоко, как не умеют другие, но при этом молчит даже в обществе самых посредственных толкователей бытия.
* * *
Если время бесконечно, значит все возможно в это время.
* * *
Наша культура в последнее время стала похожа на столитровый сосуд, в который влили каплю сильнодействующего американского красителя. Да, цвет напитка изменился, но его вкус остался прежним.
* * *
Да в сущности вся жизнь - это одна большая клетка, за границы которой нельзя переступить. Человек навсегда заброшен в Пространство, куда-то между Страхом и Абсурдом, между бессмысленной деятельностью и пугающим бездействием, и язык его, зажатый между невозможностью его полного объективного понимания и невозможностью разглядеть его "божественную" индивидуальность, вынужден лишь мечтать о неограниченной свободе своего выражения.
* * *
Философия - это ностальгия по реальности, тяга погрязшего в искусственной суете человека к настоящему, к тому, чем является и он сам; не вещью, не хозяином, но вечным собирателем вещей и ниспровергателем хозяев.
* * *
Армия - идеальное правовое "государство". Ведь именно в ней все базируется на Его Величество Законе, именуемом здесь Уставом. Сделайте из государства одну большую армию и вы получите идеальное правовое государство.
* * *
Маятник, мерно отбивающий удары жизни, с убийственной необходимостью кидает нас: то в пламень страха, то в холод абсурда, то к красоте гармонии, то к логике рассудка, то к абсолютной свободе, то к подавляющей необходимости. Потенциальная сила тяготения к неподвижному, неизменному, идеальному центру бытия заставляет реализовывать свое влечение, превращая идеалы в реальность, чтобы видеть в каком направлении следует двигаться. Но такая же по величине и обратная по направлению кинетическая сила Общения, требует от нас создания из конкретной реальности идеальных образов, слов, общих схем, только посредством которых каждый отдельный индивид мог бы общаться с другими и, таким образом, сумел бы заявить о своем уникальном членстве в объединенном обществе мира.
* * *
Русские христиане стремятся приблизить свою обыденную жизнь к требованиям Божественного учения. Американцы приближают Божественное учение к своей обыденной жизни.
* * *
Вся мировая мудрость в сущности сводится лишь к одному. Чтобы жить счастливо, забудьте о мудрствовании.
* * *
Сказавший слово не знает Всего, ибо, зачем стучаться в закрытую дверь тому, кто имеет ключ от нее.
* * *
Смысла нету стучаться в открытую дверь.
Раньше было веселье, похмелье теперь.
У судьбы не бывает иного исхода.
Жизнь в итоге - погоня за ветром, поверь.
* * *
Все, что есть на свете - один сплошной обман. Обман чувств, обман зрения, обман самой мысли. Но не стоит отчаиваться. Просто надо выбрать наугад свою дорогу и идти по ней до конца не обращая внимание: ни на бессмысленность этого пути в никуда, ни на отставших, либо избравших иное направление попутчиков, ни на стоящих по обочинам дороги и смеющихся прямо в лицо о общественных шутов. Не обмануть того, кто уже обманут собственным существованием. Новое обмануто старым. Старое - новым. И пусть нельзя увидеть подлинное настоящее, оно лишь - неуловимый миг между прошлым и будущим, то хотя бы насладиться видом того, как оно, это настоящее создается, хотя бы изумиться мастерством незримого фокусника, из ничего строящего целый мир, поразительно близких к реальности искусственных образов Природы. Вот цель путника, заброшенного в существование, полное несбывшихся иллюзий и радужных надежд.
* * *
Объективный мир есть пьеса, в которой режиссер никак не может заставить актеров забыть о неестественности окружающей обстановки, мешающей им полностью отдаться своей роли.
* * *
Вера и знание - одно и то же. Вера - это знание одного, знание - это вера многих.
Человеческие переживания тревоги и тоски в сущности можно объединить одним, еще более широким психологическим понятием - Печаль. Тревога - это печаль о настоящем, о том, что еще есть, но чего скоро не будет ибо все когда-то должно обратиться в прах. Тоска же - это печаль о прошлом, о безвозвратно ушедшем времени юношеской пылкой борьбы за обладание, теперь кажется, такими несущественными и мелкими, истинами бытия.
* * *
Реальность искусственна, искусство реально.
* * *
Меня всегда удивляли разговоры о таинственности русского характера. Что же тут таинственного? Пытаться во всем поступать так, как хочешь ты, а не так, как того требует от тебя окружающая толпа зевак. Гораздо непонятнее поведение человека Запада, который сам, безо всякого принуждения извне, отдает себя целиком служению идолам толпы, прекрасно зная что они (эти идолы) несовершенны и, более того, через мгновение обращаются в прах, уступая место новым, еще более модным "божествам".
* * *
Что такое свобода? Это пустое, ничем определенным не занятое пространство. Пространство географическое, информационное, культурное, рыночное наконец. Свобода - это не свобода выбора. Свобода - это свобода от выбора, оставление себя наедине с самим собой среди полной тишины окружающего бытия. И в этом смысле, где больше свободы: в России, с ее бескрайними полями и отсутствием глобальных информационных сетей, или на урбанизированном Западе, среди мрачных громад небоскребов, заслоняющих собой свободный Простор, среди груд наваливающегося со всех сторон информационного мусора и среди жестоких законов конкурентной борьбы? Ответ по моему очевиден.
* * *
Велик не тот художник которого понимают, а тот, которого хотят понять.
* * *
Любой, всецело отдавший себя служению искусству деятель велик для какой-то эпохи и всегда наступает такое время, когда, вытащенные после веков забвения на свет, его произведения, отдают тепло вложенной в них когда-то энергии, озябшему от погони за призрачным всеобщим счастьем, человечеству. Духовные усилия, затраченные художником на создание своих произведений, рано или поздно, но востребуются, снова вернутся людям в виде импульса вдохновляющей энергии, льющейся со страниц старых, забытых текстов. И всегда они будут эквивалентны степени его будущего величия. Ничего не пропадает даром на этом свете. Таков уж непреложный закон бытия. Нежелание современников копаться в том, что находится на периферии общего внимания, так мучающее непризнанного художника, когда-нибудь, когда взгляд общественного субъекта повернется в его направлении, обернется для них обвинением в служении ложным, сиюминутным идолам толпы. Те же из счастливчиков, кто уже сейчас, в расцвете своих творческих сил, купается в лучах славы - либо гении, сумевшие силой собственного таланта и воли покорить общественное сознание, либо, в большинстве своем, безвольные мотыльки, случайно попавшие в центр общего внимания и так же случайно, через мгновение, из него выпадающие.
* * *
Ни на солнце, ни в глубь вещей нельзя смотреть в упор. Первое приводит к слепоте, второе - к абсурду.
* * *
Радостный человек - человек, верующий в то, что дано, того и достаточно. Радость слепа и слепота эта, с одной стороны, защищает от палящих лучей страха и абсурда, но с другой - существенно ограничивает пределы познания истины.
* * *
Художник дарит радость тоскующим о прошлом, Ученый - встревоженным перед будущей неопределенностью. Радостным же дарит ее сама жизнь, через созерцание абсолютной гармонии вещей, в которых искусственного, сотворенного высшим Разумом, начала, ровно столько же, сколько и начала естественного, начала рационально познаваемого, встраивающего все вещи предметного мира необходимыми кирпичиками в бесконечно огромную картину мироздания.
* * *
Побудительный импульс к действию, несомый произведением искусства, если не направить его в определенной русло, сам направляется туда, куда зовет окружающая обстановка, и это, с одной стороны преимущество, с другой стороны, низводит искусство до роли подручного материала для пропаганды тех ценностей, которые в данный момент желает внедрить в общество волеизъявляющая верхушка власти.
* * *
Многократное повторение в тексте одной и той же фразы делает из искусства религию. Молчание превращает религию в веру.
* * *
Сущность искусства укоренена в искусственности существования. Любое произведение природы; лес, небо, море, трава, звезды обнаруживает в себе ту же самую окончательную непостижимость, ту же "вещь-в-себе", что и художественный вымысел. Но ведь мы не храним фотографий, окружающего нас, подлинно живописного пейзажа, в музеях. Да, но зачем хранить в музеях то, что всегда с тобой. Изумляясь каждый день окружающей природе, мы, поневоле, вынуждены общаться с ней, узнавать ее слабые и сильные стороны, и, со временем, ее вид становится для нас настолько привычным, что вся таинственность, заключенная в ней, как бы улетучивается, скрывается за нагромождением объективного знания, и мы уже не останавливаемся в восхищении перед ее загадочной красотой.
* * *
Женская эмоциональность, не просчитываемое далеко во времени ее поведение, отнюдь не характеризует женскую сущность, а является лишь искусственным приемом позволяющим ей обратить на себя внимание окружающих, чтобы те заметили и оценили ее, именно ее клятву в преданности служения общим целям. На самом деле женщина, существо сугубо рациональное, не мыслящее себя вне законов, которые диктует ей свыше субъект окружающего в данный момент общественного мнения.
Аналогично, но с противоположных позиций, выглядит и феномен мужчины. Внешне, рационально объясняющий свое поведение, мужчина, использует эту рациональность как инструмент для вовлечения окружающих в орбиту своего влияния, для вербовки из них помощников а осуществлении его личных, сугубо индивидуальных желаний и планов.
* * *
Явления видимого мира подобны айсбергу: чем меньше выходит на поверхность, тем глубже внутреннее содержание. И наоборот.
* * *
Философия - это квинтэссенция искусства, искусство, возведенное в квадрат.
* * *
Я знал, что рано или поздно это случится. Но я не ожидал что так скоро. Мужчины всегда были головной болью цивилизации. Вечно воюют, пьют и лезут из кожи вон чтобы показать всему миру свое мерзкое Я. Но раньше они были нужны. Только в союзе с мужчиной создается главный строительный материал цивилизации - люди. Они были нужны еще потому, что на начальном этапе строительства любого общества , чтобы выжить в мире хищных и безжалостных соседей, необходима сила и решительность. А этого у мужчин в достатке. Но времена изменились. Экстенсивный путь развития цивилизации закончился. Для дальнейшего повышения эффективности системы нужна дисциплина. Поголовное подчинение конкретно невидимому, а потому безответственному большинству в форме соблюдения неких демократических правил поведения в обществе. А дисциплина - это примат рассудительности над эмоциональностью, мышления над слепым упрямством. И поэтому мужчины должны уйти. Как самые упрямые и твердолобые представители цивилизации. И вот оно наконец случилось. Клонирование. Теперь даже теоретически не требуется участие мужчины в процессе появления на свет нового человека. Это смертный приговор всему мужскому роду. Приговор женского большинства. И естественно, что тут же ученые совершили еще одно открытие, подводящее некую теоретическую базу под процесс грядущего вымирания мужчин. Известно, что генетический набор женского организма содержит две хромосомы типа Х, а генетический набор мужчины содержит как хромосому Х, так и специфическую "мужскую" хромосому Y. Так вот, последние исследования генетиков выявили, что из 1098 генов, обнаруженных в Х-хромосоме (а это примерно 4% от общего числа всех человеческих генов), более трехсот имеют прямое или косвенное отношение к различным наследственным заболеваниям, что, в свою очередь, составляет более 10% от всех известных науке генных болезней. У женщин, если в одной хромосоме происходят какие-либо мутации, они тут же нивелируются благодаря эффективной компенсационной деятельности второй Х-хромосомы". У мужчин же нет запасной "здоровой" копии этой хромосомы и поэтому они обречены на вымирание. К тому же вторая мужская хромосома Y постоянно деградирует. Поначалу в ней, так же как и в Х-хромосоме находилось 1000 генов. Большинство же из оставшихся сегодня 78 генов Y-хромосомы имеют крайне узкую специализацию и отвечают за образование сперматозоидов и развитие семенников.
* * *
Философия есть нирвана, высказанная в слове, венец пути от несовершенства этого мира к совершенству его отражения в Логосе.
* * *
Человеческие переживания тревоги и тоски, в сущности можно объединить одним, более широким определением - Печаль. Тревога - это печаль о настоящем, о том, что еще есть, но чего скоро не будет, ибо все когда-то должно обратиться в прах. Тоска же - это печаль о прошлом, о безвозвратно ушедшем времени юношеской пылкой борьбы за обладание, теперь кажется такими несущественными и мелкими, истинами бытия.
* * *
Только разделив неделимое, можно его победить. Заставляющий окаменеть в бессловесном созерцании страх перед Единым проходит, когда оно заменяется множеством мелких деталей.
* * *
Вот еще один образ, навеянный понятием "счастье". Оно(счастье), подобно морковке, висящей на палке перед мордой осла, которая дразнит его желудок, но схватить которую он не в состоянии, поскольку палку, на которой висит эта морковка держит сидящий верхом на нем ездок. И что остается бедному ослу? Либо, покорно плестись за вкусной пищей, в предвкушении будущего ужина, либо, выйти за собственные пределы, совершить чудо трансцендирования и, перестав быть ослом, презрев все объективные препятствия, схватить заслуженную морковку.
* * *
Лучше счастливый конец, чем счастье без конца.
* * *
Счастье - это только укрепляющая силы мечта. Но не стоит унывать из-за ее объективной недостижимости. Ведь, как и всякая мечта, она всегда с нами. Мы носим ее в своем сердце, время от времени любуясь ее несбыточной красотой. Все мы в сущности счастливы, поскольку существуем в этом мире, а значит - свободны, а значит - можем выбирать: между объектом и субъектом, между деятельностью и отдыхом, между моральным долгом и сиюминутным желанием. Так уж устроена наша психика, наш чувствительный аппарат, что мы ищем счастливую гармонию вне нас, хотя искать ее нужно совсем в другом месте, в месте соприкосновения ума и сердца, там где настоящее торжествует над горестями прошлого и будущего.
. * * *
Если хочешь быть счастливым - будь им. И не пеняй на отсутствие у тебя модных вещей - объективных идолов, кидаемых Случаем на алтарь бытия. Их власть временна. А "все преходящее только подобие", и не стоит внимания вечного Существования. Общение и свобода - вот непреходящие ценности этого мира, а они то всегда имеются под рукой. Чтобы стать счастливым, достаточно иметь возможность выбора из нескольких возможностей. Все остальное - от лукавого.
* * *
Наркотик - это лекарство против бессмысленности бытия.
* * *
Каждый человек периодически меняет свою одежду. Это понятно. Одежда стареет, ветшает, приходит в негодность. Со временем стареет даже собственное тело но, когда человек сбрасывает его в поисках нового, более подходящего "материала", мы, близкие люди, приходим в ужас и оплакиваем этот факт, казалось бы абсолютно естественного события. Бывшую его "одежду", его тело, мы зачем-то закапываем в землю иногда приходим поклониться этой куче ветхого тряпья.
* * *
Молиться можно по-разному. Одни это делают у себя дома, вставая на колени перед иконой. Другие идут в церковь. Третьи - в театр. Четвертым же, для общения со всевышним нужна высота. И Они лезут в горы.
* * *
Демократия - это власть толпы. Диктатура - власть над толпой.
* * *
Счастливый - это тот, для кого то, что есть, того и достаточно.
* * *
Нет истины в том, что нам говорят. Там только гипнотическое внушение, преследующее цель насилия над нашей свободой. Там - театр марионеток, которыми управляют искусные обманщики - невидимые воли. Но раз уж выпало нам это нелегкое бремя - существовать в придуманном чьей-то злой волей мире объективных вещей, давящим и изматывающим бессмысленностью бесконечного развития, не нужно сетовать: ни на ограниченность мировосприятия, ни на его искусственность, а надо научиться пользоваться и тем и другим, чтобы, среди шайки карточных шулеров, не остаться без копейки денег, не опуститься на дно жизни, а наоборот, приобрести новые, более изощренные формы мошенничества и обыграв наконец весь мир, обрести над ним власть и сбросить наброшенную на него маску подавляющей законообразности.
* * *
Во истину, нет пророка в своем отечестве. Тот, кто говорит с нами на нашем же языке, говорит нам не все. И любая схема, как бы она ни стремилась к абсолютной тотальности миро воспроизведения, не в состоянии объять необъятное. Мир есть нечто большее, чем его проекция в область объективного понимания.
* * *
Когда у нас нет денег наш мозг полностью занят проблемой - как их достать? Когда у нас есть деньги мозг занят не менее сложной проблемой - куда их с пользой потратить?
* * *
И снова, в который уж раз, общество пытается нас надуть предлагая нам в качестве награды за отличное служение общим целям, не спасительный отдых на просторах Свободы, а Вещи, еще сильнее закрепляющие нашу несвободу. Эти, так называемые, модные, или по-другому, престижные вещи даются нам только для того, чтобы скрыть за ними, за их универсальной формой, за их яркой, привлекающей глаз картинкой, уникальную индивидуальность обладающей этими вещами конкретной личности. Что такое модная вещь? Это вещь, которой в данный момент хотят обладать все члены общества (у которых ее еще нет), по крайней мере большинство из них.
Иначе говоря, стремление быть модным - это стремление быть таким как все, самым средним среди всех. За модной одеждой, автомобилями, предметами домашней обстановки, исчезает сам Человек, ибо все взгляды теперь направлены не на Него, а на его вещи. Сами эти вещи как бы становятся персонификацией незримого Хозяина общества, у которого на службе оказывается любой, кто эти вещи получает в личное, неотьемлимое владение.
* * *
Свобода - это последнее основание ни на чем ином не основанном выборе.
* * *
Испуганная свобода существования выбирает необходимость бытия.
* * *
Разнообразие и свобода. Кажется что любое из этих слов является дополнением другого. Но вглядимся же в них получше. В действительности, находясь в разнообразии я обнаруживаю, что не могу реализовать свою свободу ибо всюду, куда бы ни побуждал меня свободный выбор, натыкаюсь уже на занятый уже кем-то другим участок. Чего бы только ни захотело мое воспаленное воображение, все оказывается в принципе возможным. Чего бы ни придумал мой холодный разум, подобное уже давным-давно придумано другими. Моя свобода страстно ищет хоть какой-нибудь кусочек не занятого никем пространства, куда бы она могла устремиться в творческом порыве, а натыкается лишь на плотную стену из давно известных и потому отталкивающе надоедливых, разнообразных вещей. Когда вокруг ничего не ясно: цели не определены, действия не осознанны - вот там подлинная свобода. Неразличимое манит различить, неопознанное - познать. И в бешеном порыве чувств, освобожденная из под оков необходимости, свобода воплощается в Истину, созерцая которую я обретаю силы для каждодневной борьбы с давящим со всех сторон разнообразием сущего.