Доронин Вячеслав : другие произведения.

Мой. Чёртов. Мир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сбежать от старого имени, от друзей, врагов, от памяти? Почему бы и нет. Вот только однажды мир, которому ты принадлежишь, все равно за тобой вернется.
    Эпос Хромого-6

  Глава 1
  Где происходит странная встреча с прошлым.
  
  
  1
  
  Дверь внезапно распахнулась, и прекрасная темноволосая женщина стремительно ворвалась в нудную, сонную жизнь Академии. Зевающие челюсти застыли на полпути; лекция по высшей математике, и без того не особо интересовавшая присутствующих, была забыта напрочь. Даже пожилая, но бодрая доцент Фастовец, видевшая на своем веку немало экстравагантных студенческих выходок, выглядела ошарашенной. Не то чтобы раньше никто не вламывался в аудиторию под конец лекции - такое, хотя и редко, но случалось - но уж точно никто не приходил на лекцию с мечом на боку...
  Незнакомка, нимало не смущаясь, вышла уверенным шагом на середину лектория и внимательно пробежалась взглядом по амфитеатру. Ее глаза, отсвечивая в солнечных лучах, падающих из окон, игнорировали девушек, а на высоких, здоровых и красивых парнях задерживались подольше. Особенно пристально она изучала мужчин, переваливших второй десяток. Таких оказалось всего четверо - двое отслужили в армии, одного вообще туда не брали, четвертый, похоже, учился уже пятый год на первом курсе, но выглядел солидным и семейным человеком. Его незнакомка изучала дольше всего, но вот в ее глазах мелькнуло разочарование и яркий свет зеленых глаз несколько потускнел.
  Я сидел неподвижно, успешно сохраняя каменное лицо. Изучающий луч глаз прошелся и по мне, но меня это не волновало - если прекрасная незнакомка кого-то ищет, то этот кто-то заранее не я. Все считают меня умным, даже те, кто впервые меня видит, но девушки обычно обращают внимание совсем на других парней. Так и есть, взгляд скользнул по мне, даже не задержавшись.
  Хотя, в принципе, меня никогда не забывали - ни меня, ни моего имени. С любым другим человеком может быть так: говорит Наташа, скажем, Инне, зажигая сигарету, помнишь, мол... "Вадима... такого белобрысого, высокого, он еще на Новый год заснул под елкой, упившись вдрызг." Та ей в ответ: "...Вадим... Вадим... а как же! Помню!" А сама в этот миг представляет высокое, белобрысое существо с туманом вместо лица, сидящего под елкой. Помнит случай, а человека забыла. Со мной не так. Совсем не так.
  От раздумий меня отвлек глубокий, свободный голос, произнесший с заметным акцентом:
  - Мне нужен Аксак! Кто-нибудь его знает?
  Н-да, ну и вопросик. Аудитория оживленно зашевелилась - прекрасная иностранка ищет какой-то аксак, или может, Аксака. Сразу началось обсуждение, зачем оно или он ей нужен. Мнения разделились.
  Меня охватило чувство "deja vu", сильное и повелительное. Уже давно я замечал за собой эту странность - все сильные события кажутся странно знакомыми. Сдавая экзамен или смотря новости по телевизору, я почти знаю, что дальше произойдёт. А иногда и просто знаю - без всяких почти. Интересно, "deja vu" у меня - это признак шизофрении или подсознательной умственной деятельности, делающей далеко идущие выводы?
  Незнакомка растерянно оглядывается, её засыпают вопросами. Позади неё, у доски, Фастовец пытается справиться то ли со ступором, то ли с любопытством. Но пока неудачно.
  Я решил сделать запрос туда, в тёмную область памяти, откуда не пробивается ни один образ, ни один звук. Только мёртвая чернота. Ответ пришёл сразу. Странно, что это не было обычное "ДАННЫХ НЕТ". Нет. Это было как вспышка света, разложенного в спектр, как выхлест спокойной некогда реки, снёсшей обжитые берега, заглотив в себя заодно радугу. Шарик лопнул и тебя обдало брызгами.
  Я на мгновение оглох, световые пятна заскакали в глазах. Когда же ощущение мира вернулось, я негромко спросил:
  - Аксак говоришь?
  Мгновенно установилась тишина. Незнакомка повернулась, недоумение и надежда отразились на её лице. Странно, что я не видел, как она подошла к двери. Плевать.
  Она посмотрела на меня. Судя по глазам, я мог с тем же успехом назваться её покойным дедушкой. На Аксака, её Аксака, я не походил. На Ленга тоже.
  Какого ещё Ленга?! - проорало подсознание. "Не твоё собачье дело!" - я был, как всегда, колоритен и лаконичен.
  - Ты знаешь, где он?
  Ага, это уже незнакомка. Странно, куда подевался её акцент; говорит как на родном языке; чисто, но без искусственности. Плевать.
  Выходить из-за парты не хотелось, тем более что я сижу - как на зло! - посередине ряда: справа пять человек, слева шесть. Но надо.
  Медленно встал. Уловив моё намерение, группа справа освободила дорогу. Вот только почему у них такие жутко заинтригованные и не менее удивлённые лица? Ничего, потом разберусь, тем более что двое из них наши. Коробков и Дорошенко. Ладно, потом...
  Она на меня смотрит. Спускаюсь; левая нога плоховато гнётся и колено болит. Чёрт, опять на неё что-то нашло (имеется в виду нога, а не незнакомка)! Колено иногда болит неделями, иногда отпускает на месяцы, но здесь это не причём. Сейчас всё дело в имени. Аксак. Ленг. Кто ещё?
  Бывшая тёмная, а ныне сверкающая, подобно остывающему металлу, зона памяти искрится образами, но почерпнуть их нет никакой возможности. Попытка оставила плывуще - кричащий образ вспышек и мазков, не несущий никакой информации. Плевать.
  - Кто тебе нужен? Аксак... или Ленг? Кто? - говорю я.
  Аудитория напряжённо вслушивается, но, похоже, ничего не понимает из моих слов. Странно...
  Акцент исчез из речи незнакомки, но появился у меня. Едва заметный, как будто я долгое время жил за границей и не говорил на родном языке. На родном?! - восклицает подсознание. "Что?" И тут понимаю. "Мой родной язык - русский, а мы с ней говорим по-норманнски." Откуда я его знаю? Аксак оттуда же. Немного непривычно - я владею иностранными языками, причём уже не существующими в наше время. Древними языками. Вот, вот...
  Теперь все смотрят на меня. Я подхожу к незнакомке и, не доходя, двух метров, останавливаюсь. Знаю, что ближе нельзя. Как будто и без него не ясно.
  Провожу взглядом по её красивой ладной фигурке, слегка цепляю взглядом вырезы в одеянии амазонки, но тут моё внимание притягивает к себе меч.
  Странно видеть в индустриальном городе, в Москве, в техническом институте, в окружении благ и проклятий цивилизации такой меч.
  Не дешёвая декоративная подделка, не ветхий музейный экспонат. Нет. Боевой меч. И не простой боевой клинок. Особенный. Из тех, что по поверьям пьют кровь врага, удесятеряя силы воина. Из тех, в чьём стальном, покрытом серебристым узором лезвии можно увидеть Валгаллу и свою смерть. Из тех, что имеют собственное имя.
  Но я не помнил имени меча. Хотя мне страшно хотелось снова взяться за рукоять и почувствовать свою силу.
  Я поднял голову и встретил ответный взгляд. В глубине её зеленых глаз таились золотые искры, вспыхивая от лучей солнца, угасая от тени... Похоже я прослушал ответ.
  - Что ты говоришь? Повтори.
  Хм-м, я опять перешёл на русский. Незнакомка недоверчиво, но с едва заметной надеждой в голосе сказала:
  - Я не знаю Ленга. Мне... нужен Аксак.
  Что ж, если Ленг ей не известен... Ну ладно, пришла пора сделать то, из-за чего вылазил со своего места. Пристально глядя в её глаза, я сказал, твёрдо и спокойно:
  - Я Аксак. Зачем я тебе нужен?
  Аудитория взорвалась возбуждёнными криками и горячим обсуждением. Незнакомка, однако, не проявила особой радости. Меч вылетел из ножен, и у меня появилась прекрасная возможность получше изучить его остриё. Причём - застывшее у меня под самым носом. Однако! Мне не доверяют? Однако! - поддержало меня подсознание. Пришла пора во всём разобраться.
  - Ты лжёшь!
  Голос её слегка подрагивал. Как и кончик меча у меня перед глазами. Сохраняя спокойствие, я спросил:
  - С чего ты решила?
  Незнакомка тщательно взвесила, рассказывать мне что-нибудь или не стоит. Решилась.
  - Он намного старше. Лет на двадцать или даже больше...
  Вот так да! Мне уже сорок, оказывается... Может, это какой-нибудь другой Аксак? Вот совпадение - два Аксака, оба говорящие по-норманнски, обоих ищут в нашем институте, только один из них на двадцать лет старше другого... И почему именно на двадцать?
  Я задал следующий вопрос, чувствуя, что повторяюсь:
  - Но зачем он тебе нужен?
  Правда, в прошлый раз мне не ответили. Поэтому я изобразил очаровательную, немного наивную улыбку, не раз поражавшую троллейбусных старушек в самое сердце. Странно, но моя улыбка подействовала и на эту юную красавицу. А её ответ поверг меня в шок, даже челюсть отвалилась.
  - Он мой отец.
  Аудитория на несколько секунд затихла, а затем взорвалась гомерическим хохотом.
  Несмотря на шок, рассмеялся и я. Совершенно напрасно. Меч нервно дёрнулся, едва не угодив мне в глаз. Мне начинало это надоедать.
  Рванувшись вперёд и едва избежав удара клинком, я подхватил незнакомку под локоть, другой рукой за кисть руки с оружием. Плавным движением завернул ей руку за спину, уложив воительницу лицом вниз на пол. Меч упал рядом.
  Я уселся верхом и слегка надавил на её локоть. Наверно, жестокость - неотъемлимая часть моей натуры, так как жалобный крик доставил мне удовольствие. Незнакомка как змея извивалась подо мной и шипела, словно кошка.
  - Отпусти! Отпусти, тебе говорят!!
  Ярость в её голосе рассмешила меня. Я усмехнулся и собрался уже задать ей несколько вопросов, касающихся Аксака, её отца и всего остального, как чья-то сильная рука дёрнула меня за плечо.
  Меня развернули. И я оказался лицом к лицу с несколькими крупными и, судя по выражению их физиономий, крутыми парнями. Лицом к лицу, ой не могу! - надрывалось подсознание. Определение "лицом к лицу" здесь действительно было неуместно - скорее уж моё лицо да к их могучей груди.
  - Ты, хамло! Чего к девчонке пристаёшь?!
  Да, джентльменов у нас хватает. А вот насчёт хамла я не согласен...
  Я очаровательно улыбнулся, заметив недоумение на лице ближайшего ко мне "джентльмена" и воспользовался грязным приёмчиком, оставив "джентльмена" верещать тонким голосом, валяясь на полу. Резко выкинув в бок ногу, свалил ещё одного.
  Меч! - всплыло в подсознании. Да, это главное. "Джентльмены", ошеломлённые отпором, временно отступили. Я повернулся.
  Незнакомка уже была на ногах и схватилась за меч. Застыла в боевой стойке, словно приглашая.
  Вокруг бушевал хаос. Студенты неистовствовали; шум стоял невообразимый, доцент схватилась за сердце. Н-да, такой экстравагантной студенческой выходки она ещё не видела.
  Я двинулся к незнакомке, ещё не зная, что хочу сделать. " Голой пяткой да на мою саблю!" -- издевалось подсознание. Вдруг, в открытой позади незнакомки двери появилась фигура женщины.
  Знакомая фигура.
  Бывшая тёмная область моей памяти, игравшая теперь многоцветьем красок и звуком, взорвалась вновь. Зрение погасло, забитое вспышками образов. Звуки резанули по ушам. Старые, непонятные крики, стоны, голоса, команды, грохот и затмевающий всё плавный свист разрываемого воздуха оглушили меня. Чувствуя, как гаснет сознание, я прыгнул, бессмысленно раскидывая руки и выбрасывая вперёд правую ногу...
  
  2
  
  Очнулся, сидя на полу, чувствуя что-то горячее над правой бровью. Тонкая струйка закапала на пол, разбиваясь чёрно-красными каплями.
  Кровь?
  А ты чего ожидал? Томатной пасты?!
  Заткнись! - я разозлился.
  Есть, сэр! - вытянувшись по струнке и щёлкая воображаемыми каблуками отозвалось подсознание. И действительно заткнулось.
  Я поднял взгляд. Юная незнакомка держала меч направленным на меня; лицо её исказилось сомнением и недоверием. Ухватившись за её руку и что-то быстро и умоляюще говоря, стояла женщина в расцвете зрелости и красоты. Лицо её было мне страшно знакомо. Только вот я знал её совсем юной...
  Заметив, что я очнулся, она отпустила руку дочери (сейчас их сходство бросилось мне в глаза) и сказала дрожащим от волнения голосом:
  - Как похож... Ты сын Аксака?
  Я недовольно буркнул:
  - Я и есть Аксак!
  Она охнула. Меч её дочери приблизился, угрожая задеть моё "нежное личико". Я добавил, глядя на эту парочку:
  - Я никогда не меняюсь... Здравствуй, Данка.
  Вслед за матерью охнула и дочь. Уронив меч, она закрыла лицо руками и расплакалась.
  Только слёз мне сегодня не хватало!
  Она безусловно похожа на мою мать. - сообщило подсознание. Сам знаю.
  Теперь мне всё стало ясно, и волна радости всколыхнула тело, разогнав завесу над неизведанной областью памяти. Мешанина в мозгу сменилась чёткими образами. Весьма болезненно, но теперь я вспомнил всё. Или почти всё.
  - Здравствуй, дочка. Аксак, он же Ленг, что в переводе на норманнский означает всего-навсего Хромой, твой отец, приветствует тебя.
  Молчание затянулось. Она вытирала слёзы; я ждал, когда она назовёт своё имя. Имя моей дочери.
  Первой не выдержала Данка.
  - Двадцать лет... А ты всё такой же?! Как это может быть?
  Женская обида так явственно прозвучала в её голосе, что я чуть было не рассмеялся. Но сдержался и лишь повторил:
  - Я никогда не меняюсь.
  Идиотское объяснение. Я и сам понимаю, но что сказать ещё ?
  Я поднялся, чувствуя как на лбу засыхает кровь. Потёр висок. Моя новоприобретённая дочка слегка меня задела. Сильная, уверенная, упрямая (это родовая черта), красивая (это тоже родовая черта, но по женской линии) и юная. Ей сейчас девятнадцать.
  Тебе тоже, - ехидно подсказало подсознание. Да, мой биологический возраст - 19 лет. Но прожил я намного больше. Намного.
  Я поднял меч. На лезвии осталось несколько капель моей крови. Потрогал лоб. Ничего страшного - поверхностный вертикальный надрез над правым глазом. Но этот шрам останется мне на память, в отличие от тех страшных ран и переломов, которые я получал раньше. Ничего.
  Осмотрелся. Студенты стеной окружили нас: в первых рядах самые крутые и крепкие, позади более робкие и с ними девушки. Н-да! Разговоров теперь хватит на семестр. Или больше. А это происшествие, вполне может быть, пополнит студенческий фольклор ещё одной легендой.
  Выбрав ближайшего "крутого", вытер о его красный пиджак лезвие. Лицо его приняло возмущённое выражение, но свои возражения он оставил при себе. Правильно. Красное на красном в глаза не бросается! Всё-таки у моего подсознания извращённый юморок.
  Я подошёл вплотную к заплаканной дочери и осторожно вложил оружие в ножны. Она открыла прекрасное лицо; зелёные глаза странно сверкнули. Посмотрела на меня долгим взглядом. Боль в её глазах постепенно сменилась пониманием; лицо выразило что-то вроде симпатии. Она сказала:
  - Моё имя Табитина,... отец.
  В глазах у меня потемнело. Я почувствовал себя так, словно получил по голове прикладом винтовки "Бур" образца 1896 года. Дикая боль сжала сердце, лицо исказилось. Сквозь черноту, заволакивающую зрение, я видел, как в испуге отшатнулась Та... Табитина... Табитина! Заткнись! - крикнул я подсознанию и тут понял, какую со мной сыграли шутку. Дикий, истерический хохот согнул меня пополам. Уже лёжа на полу, содрогаясь от приступов смеха, я оценил чёрный юмор случайности. Так пошутить могла только судьба!
  
  3
  
  Наверно, я опять потерял сознание, так как открыв глаза в следующий раз, увидел склонившихся ко мне Данку и Табитину. На лбу у меня лежала влажная тряпочка; прохладные дорожки, оставляемые стекающими каплями, создавали ощущение свежести и спокойствия.
  Мать и дочь вздохнули с облегчением и переглянулись. Табитина (странное имя, где я его слышал?) с тревогой спросила:
  - Как ты?
  Я улыбнулся.
  Лучше некуда.
  Давно мне не было так хорошо. Только что я делаю в медпункте? А это, судя по особой формы и "мягкости" ложу и стоящим у стены стеллажам со специфического вида баночками, именно медпункт.
  - Хорошо. И кстати, раз мы с тобой выглядим как одногодки, можешь звать меня просто Юрием. Или Аксаком.
  Данка взяла меня за руку:
  - Тебя настолько потрясло обращение... "отец"?
  - Ничего подобного! С чего вы так решили?
  Они переглянулись. Странно и многозначительно. И, как мне показалось, с тревогой. Наверно я опять вырубился и меня оттащили в медпункт. Всего-то!
  Я снял со лба тряпку и сел.
  Табитина начала:
  - Но ты...
  - Плевать! - перебил я. Не хватало ещё выслушивать замечания о моём здоровье. - Лучше расскажите, зачем я вам понадобился. Кроме установления отцовства. Должна быть более важная причина, заставившая вас решиться на Переход.
  - Какой ещё переход? - удивлённо спросила Табитина.
  "Что-то она кажется чересчур удивлённой. По-детски." Однако я начал объяснять:
  - Переход из вашего мира в этот. Ведь вы входили в зеленовато отсвечивающую воронку?
  Они дружно кивнули. Я продолжал:
  - Вам казалось, что вас затягивает, всасывает туда, и деревья вырастают в гигантов, затем в горы - всё растут и растут. Одновременно всё вокруг обесцвечивается, то есть нет... Всё вокруг становится одного и того же цвета - зелёного. Всё ярче и насыщенней...
  Они зачарованно подтвердили.
  - Затем чёрно-зелёная вспышка; боль и ужас... - рассказывая, я так ярко представил всё это, что по спине забегали мурашки. Появилось ощущение, что я лишился скальпа и подставил голову под струю воздуха из кондиционера. Бр-р-р!
  - Ужас, - я двигался дальше; ветерок лизал мою обнажённую голову. - Ужас, от которого встают дыбом волосы и леденеет хребет. Потом ужас резко сменяется ощущением чужеродности и... вневременности. Время обтекает тебя подобно водам тихой реки, желая и не в силах унести тебя с собой... Потом к этому чувству привыкаешь и... забываешь его. Так было?
  Можно было не спрашивать.
  Однако я успел заметить лукавый отблеск в глазах моей доченьки.
  Так, так... Попался старый дурак! Меня ловко увели от основной темы, и кто? Девчонка. Вот тебе и детское удивление! Завели в лес из трёх сосен и оставили умирать.
  Я пристально посмотрел в её лукавые зелёные глаза и сказал как мог строже:
  - Не надо водить меня за нос, девочка! Ты ловко увела разговор в сторону, но пора и честь знать. Причина?!
  Данка попыталась что-то сказать, но тут Табитина положила ей руку на плечо, подавая знак. Данка неуверенно и моляще посмотрела на меня, но промолчала. Ну и кто тут главный? Не сейчас, позже...
  Я ждал ответа. Табитина ровным голосом сказала:
  - Причина?.. Дастин ибн Дейр.
  Н-да... И чего я удивляюсь? Прошло двадцать лет и Дастин превратился из крепкого, угрюмого паренька в гордого, сильного мужчину. И что дальше?
  - Не совсем понятно.
  - Дастин теперь лорд дома Дейров.
  - Лорд дома Дейров? Странно, при мне Дейр был всего-навсего комтаром, управителем города. Ни о каком доме Дейров, а тем более лордстве не было и речи.
  - Прошло двадцать лет.
  - Спасибо, что напомнила.
  - Не за что. Император присвоил Дейру и его, а значит и нашему, роду лордство, а также отдал Торк и прилежащие земли нам в наследственное владение. Теперь мы с мамой лорди.
  - Леди. - машинально поправил я.
  - Пусть так. Но не это главное. Я - незаконнорожденная...
  Теперь до меня дошло. Данка сохранила ребёнка, рождённого не по закону. А Дейр признал её своей внучкой. На него похоже. Но он создал своим потомкам массу проблем - Торк сам по себе неплохое наследство, а с землями... Впору основывать отдельное королевство. В котором Табитине, как законной внучке, полагается изрядной кусок.
  - Н-да... Я, похоже, многое пропустил. Но у меня парочка вопросов. Можно?
  Я не смог удержаться от иронии. Табитина поняла намёк и смутилась. Я вскочил и заходил по комнате. Специфический запах лекарств лез в нос, вызывая неприятные ассоциации.
  Комтар Дейр. Торк. - напомнило подсознание и, покопавшись, вытащило ворох образов: тяжёлый, грузный Дейр, полуседой, с больными глазами и умным твёрдым лицом. Он вздрагивает, нервным рывком оправляет дорогую норманнскую рубаху. Страдание искажает сильные черты; серые глаза давят своей болью:
  - Ты!? Зачем ты пришёл?
  Я cлышу свой язвительный голос:
  - В гости, дорогой друг. В гости. Посмотреть, как поживают твои тридцать серебряников!
  - Лучше уходи! Я не хочу тебя убивать.
  "Зато я хочу." Ярость сжигала тогда мою душу.
  "Почему ты это сделал, Дейр?! Я дал имя твоему сыну - почему, Дейр?! Почему ты меня предал?"
  Я терпел поражения, терял друзей, солдат, надежду. Одинокий, измученный, израненный, преследуемый всеми и вся, я потерял все чувства, кроме жажды мести. Выжив в страшном Саккаремском сражении, я бесцельно бродил по земле, опустошённой войнами. Сожжённые, разграбленные города, мёртвые деревни и иссохшие трупы людей и животных. И моя ярость. Ярость павших...
  Неведомыми путями я оказался в Торке. Тоже изрядно потрёпанный войной город, но живой. Однако я шёл ничего не замечая, ни оживлённых улиц, где солдат было удивительно мало, ни шумного рынка, где торговля отличалась почти мирным разнообразием, но где при всём желании вы не нашли бы ни оружия, ни даже простеньких доспехов из бычьей кожи.
  Шёл, не замечая удивлённых взглядов. Что они видели? Измождённого солдата с мечом на боку? Таких много бродило в то время, и им уже никто не удивлялся. Ордынца? Саккаремское сражение произошло полгода назад, и последние верные Демону люди погибли в нём. Ордынцы больше не представляли угрозы, их преследовали повсюду. Имперский указ запретил ордынцам носить оружие, даже нож считался преступлением. А я был вооружён... Дорогой меч на витой кожаной перевязи и отчаяние ярости, горящее в безумных глазах на вечно юном лице. Люди расступались, всадники отворачивали с моего пути.
  Так я шёл бы и шёл, ничего не замечая вокруг себя. И оставил бы позади Торк и другие земли, но... вот тут-то меня остановили. Патруль, вызванный каким-то добропорядочным горожанином, опознал во мне воина-ордынца, пугающего мирный город навешанным на себя оружием. Меня грубо схватили, сорвали меч и потащили куда-то. И куда девалась их вежливость? Я даже не думал сопротивляться - оцепенение накинуло на меня покров безразличия, внешние раздражители не задевали сознания.
  И вот я перед этим грузным человеком, моим бывшим соратником. "И другом." Вот он, терзаемый внутренней болью, говорит, что не хочет меня убивать. Ха-ха-ха!
  - Ты и так почти убил меня - в тот самый миг, когда впервые подумал о выборе между нашей дружбой и... Что тебе предложили, а Дейр?
  Он снова повторяет, тщательно выговаривая слова:
  - Я не хочу тебя убивать.
  Он что думает, я глухой и не слышал как он говорил это раньше? Н-да... Наверно, он думает, что моё появление здесь неслучайно...
  Но именно Дейр, сам того не зная, вернул моё сознание к жизни.
  - Ты причинишь вред гостю?
  Я изображаю изумление. "Я хочу тебя убить." Почему бы и нет, нас в этом покое только двое. Дейр странно смотрит на меня, затем говорит:
  - Да. Да. И ещё раз - Да.
  - Хорошо. Но прежде ответь мне на один вопрос...
  - Почему ты не можешь просто уйти!!
  - Один вопрос. Как тебе служение Империи?
  Я вижу, как в нём чёрной волной поднимается гнев.
  - Я должен заботиться о будущем своих детей! У тебя же будущего нет и никогда не было!
  - Будущее? - я криво усмехаюсь. - Ты уверен, что оно у них будет?
  Дейр вздрагивает, страшно бледнеет, вся кровь отхлынула от лица и ушла к сердцу.
  - Нет!! Ты не можешь... - почти шепчет Дейр, но сам понимает, что - да, я могу. Я многое могу.
  Дейр молчит; бескровные губы криво и безвольно изогнулись в букву "О".
  - И падут грехи отцов на детей до седьмого колена.
  Я печатаю слова; жестокая мстительность руководит мной.
  В Дейре под звуки моих слов снова разгорается гнев, лицо багровеет, кулаки наливаются чёрной кровью. Он обречённо выхватывает меч и замахивается. "Что он делает?" У него же нет шансов со мной один на один. Я вижу выражение глаз Дейра; я вижу, как он подхлёстывает себя гневом; я понимаю - он жаждет смерти, рассчитывая, что вместе с ней искупятся и его грехи. "Значит, жить тебе уже невмоготу?"
  Я резко ухожу от рубящего удара и пинком в грудь сбиваю Дейра с ног. Р-р-раз! Он растягивается на полу. Тяжело дыша ушибленными лёгкими, смотрит мне в глаза ненавидящим взглядом.
  И вот тут я совершил ошибку - недооценил ярость Дейра. Ярость, которую ордынцы называют яростью павших - не безумие берсерка, а то, что вело в бой камикадзе - людей, мёртвых ещё при жизни.
  Без надежды.
  Без исхода.
  Без пощады.
  Ему хватило секунды.
  Он ударил всем телом, и я почувствовал себя так, словно попал под поезд-экспресс, мчащийся на полной скорости.
  Захрустели рёбра. Ломовая боль пронзила тело. Я отлетел к стене и бессильно начал сползать по ней. Мелькнули безумные глаза Дейра. Стальные клещи стиснули моё горло, и мир стремительно отдалился. Кровавая муть поглотила очертания предметов...
  Я захрипел как засорившийся кран. Уходили мои последние секунды. Как будто клепсидра с водой моей жизни дала трещину, и... Капля за каплей, капля за каплей...
  Последние... А я почему-то думал о том, как жаль сиамского кота Кларка, последнего моего друга. Кто говорит, что кошки не умеют дружить - ещё глупее собственной собаки. Кларк погиб в Саккаремском сражении, когда мы попали в окружение, и норманны врубились в наши ряды. Кларка разрубило пополам - он пытался защитить меня своими когтями. Бедняга! Он погиб как воин.
  Эх, Кларк, как бы сейчас пригодились твои когти! Хотя не думаю, что в таком состоянии Дейра остановит потеря глаз.
  Я терял сознание. Дейр наконец догадался упереть колено мне в грудь и теперь от смерти меня отделяли всего три секунды. Три. Два.
  Мой язык вывалился изо рта; сосуды в глазах набухли и я потерял способность видеть...
  "Ты умираешь, чёртов дурак!"
  Один...
  И я ещё жив.
  До сих пор.
  Пелена...
  
  Пелена упала, замутив дальнейшие воспоминания. Я тряхнул головой - что было, то прошло...
  А меч... Меч вот он, на боку Табитины. Похоже, долгие годы пролежал в сундуке. Дейр забрал, Дейр вернул.
  - Так что за вопросы? - напомнила Табитина.
  Я ухмыльнулся.
  - Ах, да! Кто сейчас император?
  - Брайан.
  - А Генрих?
  - Он умер пять лет назад. Брайан - племянник Генриха и, соответственно, один из прямых потомков самого Святого. Брайану двадцать три или двадцать четыре года.
  - Хм-м, понятно... Старина Генрих, ты всё-таки не смог пережить меня, как мечтал. А с таким жаром обещал это на нашей последней встрече, что я чуть было не поверил.
  Табитина ошеломлённо посмотрела на меня, и я увидел в её зелёных с золотом глазах недоверие.
  Так, так... Мне снова не доверяют? Однако! Просто трудно принять тебя таким, какой ты есть - стариком в теле юноши. Ничего подобного - я отнюдь не старик! Прекрасно известно, что связь внешнего вида и здоровья с внутренним миром очень прочна - если я выгляжу на девятнадцать, то и думаю, как двадцатилетний. Маленькая собачка до старости щенок. Ха-ха-ха! Верно!
  Лёгкая улыбка скользнула по моим губам.
  - Ты не можешь этого принять? - спросил я Табитину. - Что ж... Я понимаю - это трудно, если вообще возможно...
  Она твёрдо и насмешливо посмотрела в мои глаза.
  - Я как-нибудь это приму - за меня не беспокойся. А вот мама...
  Данка вздрогнула. "Сейчас опять заплачет - чёрт! "
  Но она не успела. Дверь распахнулась (сегодня что - день открытых дверей?) и... вошёл декан нашего факультета.
   Попытался войти.
  Табитина резко повернулась к нему.
  Я никогда не был на такое способен. Даже там, в другом мире. Именно поэтому в моём шатре всегда было море народу. Я - прежде, чем послать кого-нибудь подальше - всегда давал ему сказать пару слов, иногда заранее зная, какую чушь услышу. Порою я вынужден был прятаться от посетителей в чужих шатрах.
  ...Декан вылетел, как ошпаренный. В приоткрытую дверь мелькнули лица, излучающие жгучее любопытство, но войти не решающиеся.
  Табитина закрыла за деканом дверь.
  Слава богу!
  Определённо, моя дочка мне нравится. Всегда о такой мечтал... Слушай, давай без этого дешёвого сарказма, а?
  - Леди, говоришь..? - усмехнулся я, пытаясь скрыть глупую гордость. Увидев озадаченное лицо Табитины и виноватое - Данки, я едва не расхохотался.
  - Пошли отсюда! - сказал я наконец. - Сейчас не время для вопросов. И не место.
  - Даже ты это понял. - изумилась Табитина. Данка улыбнулась.
  Так... Насмешник-профессионал сел в лужу. Она уже надо мной издевается! Ничего, ничего - будет время...
  Я открыл дверь.
  Мы пошли.
  Тут я понял, что ощущал Ли Харви Освальд за несколько секунд до своей смерти. Нас толкали, осматривали, обсуждали (хм-м, а Табитина очаровательно смущается...), перемывали нам косточки (...да не изучал я никакой школы Ханагерю - дзюцу... с пяти лет... я и слова-то такого не знаю... какая ещё бойня на лекции?!), задевали руками, ногами и головами, оглушали криками и вопросами. Каждое мгновение я ждал появления из беснующейся толпы зевак неприметного психа в сером плаще и мятой шляпе, который (псих, а не плащ) вытащит револьвер 38-го калибра и, с криком: Это тебе за Дже - Эф - Кея!! всадит мне в грудь парочку пуль. А все будут стоять над моим скрюченным в последней агонии телом и, приоткрыв рот, смотреть, смотреть, смотреть... Иногда мне становится понятным выражение - питаться падалью.
  Студенты всех мастей и всех курсов: те, кто присутствовал на незабвенной лекции по высшей математике, те, кто не присутствовал, но кое-что (о-го-го!) слышал, и, наконец, те, кто ничего не видел, ничего не слышал, а нуждался в медицинской помощи (были и такие). А также: несколько преподавателей, две технички со швабрами, начальник охраны ГАНГа в пятнистой униформе и с уоки-токи в руках, две медсестры (их Табитина выставила за дверь после оказания мне первой помощи) и...
  Я открыл рот и тут же его закрыл.
  "Нельзя же так людей пугать!"
  ...здоровенный мавр в чёрно-зелёном бурнусе. Кривая сабля в бархатных ножнах с левого бока. Бесстрастное лицо, кремовая кожа - лицо дворцового охранника, никогда не испытывавшего иссушающего жара пустыни. В отличие от Мулея и меня.
  Его окружали любопытные кумушки, а также не менее любопытные кумы. Надо признать, что под этим стихийным бедствием он держался с горделивой выдержкой.
  Цвета Мулея. Чёрный и зелёный.
  Я инстинктивно напрягся. Правая нога чуть согнута, вес на левой ноге. Правая рука потянулась к левому бедру. Чёрт! Я забыл, что безоружен.
  Мавр заметил меня. Секунда!
  Семиметровое расстояние между нами рассчистилось как по волшебству. Я стоял на полусогнутых и чувствовал себя полным идиотом.
  В отличие от меня мавр казался опытным воином. Его глаза блеснули, меч (это всё-таки был кривой меч, а не сабля) выпорхнул из ножен и мы оценивающе ощупали друг друга взглядами.
  Сукин сын! Неужели Мулей здесь? Я не сомневался, что передо мной гвардеец Исмаила , но почему только один?
  Я протянул руку назад. К Табитине.
  - Меч! Быстро!
  Я ждал, истекая холодным потом. Время растянулось на часы - хотя шли секунды... Дай мне меч, Таби, дай мне меч - билось в висках. "Таби?!"
  Кровь забурлила адреналином. Меч!
  Твёрдая рука тронула моё плечо.
  - Остановись, Аксак...
  О чём она говорит? Чёрт возьми!
  Я перестал воспринимать окружающий гомон, но это - остановись! -- ввинтилось в кору мозга.
  Предательство? Опять?! Неужели... Нет! Не может быть.
  Идиот! - вмешалось подсознание. - Пора научиться доверять людям... Табитине! Ведь ей ты веряешь?! Она не может предать. А Данка? Неужели ты думаешь, что Данка..?
  Не знаю. Иногда я не способен понять даже себя.
  - Аксак! - голоса Табитины и Данки прозвучали в унисон. - Всё в порядке - мавр с нами.
  Я чуть не свалился.
  - Что-о-о?!
  Повинуясь невидимому мне знаку, мавр убрал оружие в ножны и улыбнулся, глядя на моё перекошенное лицо.
  - Вам придётся многое мне рассказать... - прохрипел я, сам не заметив, что перешёл на меж-язык Орды. Неудивительно, что меня не поняли.
  Передо мной появилось лицо Табитины.
  - Мавр с нами. Мулей Исмаил дал нам пятерых своих лучших людей. Для охраны.
  - От кого?
  - От тебя.
  Н-да... Мягко говоря, такой поворот меня несколько ошарашил. Хотя и не слишком удивил.
  - Что с тобой, Аксак? Ты испуган?
  - Ещё как! - я понемногу пришёл в себя. "Ну и денёк!" - Нельзя же так людей пугать! Чуть заикой не стал. Я уж подумал... В общем, с Мулеем у меня несколько натянутые отношения, а видя его цвета здесь... Ладно, пошли! Потом всё объясните.
  - За двадцать лет многое могло измениться. - пробормотала Табитина.
  Я промолчал.
  Поживём - увидим...
  
  Прекрасное далеко,
  Не будь ко мне жестоко.
  Не будь ко мне жестоко,
  Жестоко не будь.
  От чистого истока,
  Прекрасное далеко.
  Прекрасное далеко,
  Я начинаю путь...
  
  
  Глава 2
  Где я все еще один, но есть сомнения
  
  
  1
  
  Олег, Проводник Данки и Табитины, мне сразу не понравился. Было в нем что-то такое -- в долговязой фигуре, костлявых плечах, узком, словно лезвие топора, лице с близко посаженными бесцветными бусинами глаз -- что вызывало ассоциацию с Иудой Искариотом и недобитым тараканом одновременно. Зеленый "крутой" пиджак не улучшал (по крайней мере - в моих глазах) первого впечатления, хотя был и дорогим и престижным...
  Когда мы - я, Данка, Табитина, мавр и толпа зевак - спустились в вестибюль Академии, Олег развязной походкой направился прямиком к Таби и с поклоном, должным изображать утонченную вежливость, поцеловал ей руку. Таби приняла это как само собой разумеющееся , и моя ухмылка была полностью проигнорирована.
  Дурак, - высказалось подсознание неизвестно в чей адрес, и в ту же секунду я понял, что могу убить Олега без всяких угрызений совести...
  Вот так.
  Я снова становлюсь ордынцем.
  Олег тем же манером поздоровался с Данкой - меня он проигнорировал, а с мавром обменялся холодным кивком, из чего я заключил, что мавр мне определенно симпатичен...
  - Олег, - сказала Табитина, - познакомься ... Это - Аксак.
  Он обвел меня презрительным взглядом. Тонкие губы его на секунду искривились в снисходительную ухмылку, которую мог видеть только я.
  Ну что ж... Я всегда не очень любил Проводников, да и они не испытывали ко мне особо теплых чувств. Так сказать - взаимно...
  Но к сожалению (и по необходимости!) мы теперь - одна команда.
  Мы пожали друг другу руки , и - пить!!! - разошлись в разные стороны - я ближе к мавру, он - к Таби. Данка оказалась посередине.
  Пить!! - ледяные иглы проиграли по моему хребту заунывную мелодию, и такое знакомое чувство всасывающей Пустоты внутри себя, что жаждала прильнуть иссохшими губами к источнику, Истоку, силе...
  Я подавил - пить!! - нельзя! стоп! здесь я хозяин! - жажду Пустоты, к обычной жажде никакого отношения не имеющей. Я - Проводник со знаком минус, и... Все! Этим все сказано.
  Воспоминания теснятся в моей голове, отдавливая друг другу ноги, задевая локтями и тихонько, что б, не дай бог, не помешать мне, переругиваясь... Пустота, Странник, Старые, пылающий закат над белыми башнями Етугарда, степная конница, оскалившиеся черепа на фоне вырванной копытами травы...
  Ты псих. Шизофреник, если уж на то пошло... -- откуда - то из темного угла констатировало подсознание. - У тебя крыша съехала. Кстати, давно пора. Уже один только факт наличия внутреннего голоса должен был привести к раздвоению личности... Но не привел же! Вот это-то меня и беспокоит...
  Олег, Данка, взрослая (даже слишком!) дочь - я чувствовал, что падаю в бездонную пропасть и нужно ухватится за что - то конкретное, материальное; иначе пользы от меня будет ни на грош - не хватало только в нашей команде психов, и так дело запутанное до невозможности...
  Так, что мы имеем? Сомнения мы имеем, и еще какие - ну просто загляденье: женщина, любившая беспутного бродягу двадцать лет назад и родившая после его ухода... как вовремя!... дочь. Дочь, которую по странному капризу Мулея Исмаила, заклятого друга хромого бродяги, назвали не совсем обычным для тех мест именем Табитина (что мне это имя напоминает?), Проводник Олег, обладающий Силой, пределы которой не смог оценить даже я, и, наконец, сам бродяга, то есть ваш покорный слуга, потерявший и снова нашедший свою память, отягощенный кучей комплексов, одержимый навязчивым внутренним голосом и в придачу желающий выпить до дна собственного проводника!
  Ну как все это тебе?
  ...Чертова толпа и не думала расступаться, забив пробкой тел единственный выход из Академии. Стояли плотно, словно отражая очередной внеплановый набег Мамая, и вопли о праве на выход не помогли. Тогда мы с мавром, не сговариваясь, превратились в острие нашего маленького отряда, проламывая женщинам дорогу, причем если мавр пер бульдозерным ковшом, то я - алюминиевой ложкой...
  ...А на улице кружилось в осеннем вальсе бабье лето, щедро одаривая прохожих солнечными лучами, и бальное платье трепетало в такт безмолвной музыке тысячами оттенков золотой, красной и огненно-рыжей листвы...
  Мы спускались по ступеням, и все о чем - то болтали, и мавр сказал , что зовут его Абу-Салим, а я ответил, что меня как только не называли, но обычно зовут Аксак, но не здесь, а там, здесь же у меня такое имя, что правоверный скорее сломает язык, чем произнесет правильно и...
  И тут я увидел его...
  Серые глаза, где уютно разместилась Смерть, подмяв под свои высохшие чресла заплесневевшие останки души.
  Обычное, слегка обветренное лицо обычного человека. Темные волосы с коричневым оттенком, синяя ветровка, сидящая на нем немного странно, как бы мешком, черные брюки.
  Самый обычный человек.
  Если бы не его глаза, в которых...
  Если бы не глаза!
  ...Прервавшись на полуслове, не давая себе времени на сомнения, я швырнул тело вперед, через клумбу, что превращала строгий квадратный двор нашей Академии в подобие сквера, и тело словно вспомнило, каким прекрасным боевым механизмом было когда-то.
  Перекатившись через голову, я рванулся вперед, к нему, и движения получались сами собой, и нож, вылетевший из рукава убийцы, ушел в молоко, я же ударил всей силой инерции и умения, отшлифованного годами непрерывных боев и достал-таки его, достал - он хрипло хэкнул, выталкивая из разбитых легких воздух и упал, чтобы больше не подняться...
  Мое тело умело многое.
  А вместе с головой - ещё больше.
  Я привычно отряхнул руки, словно они были чем-то испачканы, и лишь через некоторое время до меня дошло, что я только что убил человека.
  Голыми руками.
  Всего полчаса назад меня вырубила необученная девчонка, а сейчас я одним ударом проломил грудную клетку профессионального убийцы...
  Что это? Выброс адреналина в кровь вызвал к жизни защитные рефлексы, - глубокомысленно пояснило подсознание. Ну как же без тебя, Эйнштейн ты наш доморощенный! О боже! Он уже язвит. А только что, между прочим, убил человека...
  Договорить нам не дали.
  - Аксак, сзади!! - отчаянный вопль Табитины рванул за уши. Я развернулся лицом к новой опасности, что в лице крепкого, коротко стриженного человека в черном плаще собиралась стукнуть меня по голове мечом, совершенно игнорируя правила рыцарских поединков...
  ...От первого удара я чудом увернулся. Второй мог стать для меня роковым, замешкайся мавр на секунду, но этого не произошло. Я остался при своей голове, а "Черный Плащ" потерял свою - о чем я нисколько не жалею. Мавр обтёр меч, улыбнулся. Я в ответ прижал руки к сердцу и поклонился.
  Два трупа, - легкомысленно заметило подсознание. - А сейчас будет третий. Это чей же? - я огляделся. Скорее всего твой. Потому что вон тот, на скамейке, целится в твою сторону из пистолета, что у него под курткой... ДЕЙСТВУЙ, БОЛВАН!! НАС... ТЕБЯ ЖЕ СЕЙЧАС УБЬЮТ!!!
  Я...
  Как-то само собой получилось, что меч мавра перекочевал из его рук в мои. И не успел парень вытащить пистолет - огромное сверкающее колесо ударило его в правое плечо. Пистолет, само собой, вылетел, рука в клочья (кто не верит, может попробовать сунуть руку под работающий нож дисковой электропилы...), а мы с мавром - поблизости. Скажу честно, даже в пьяном виде я не рискнул бы полезть на этого потомка сарацинов, особенно если он не в духе. А Абу-Салим точно был не в духе, можете мне поверить... Мало того, он был разъярён.
   Парень оказался не дурак и дожидаться нас не стал. Рванул так, что пятки засверкали. Перескочил низкую ограду, пробежал мимо завывших сиренами машин на стоянке, добежал до Ленинского проспекта, вскочил в поджидающую его белую "девятку" и был таков. С места взял разгон, только дымок из-под шин взвился. Круто, одним словом. Полный облом и подстраховка... Только вот пользоваться надо было калашом и стрелять с едущей машины. Хрен бы я тогда уцелел. А ещё лучше, со снайперской винтовкой Драгунова залёг бы на чердаке Академии, у окон, что над входом, и стреляй себе сколько влезет, плоди жмуриков, обеспечивай морг работой...
  Придурки. Дилетанты, - скривилось подсознание. - Вот если бы ты стрелял, ты б не промазал!
  Ага... Похвалили, называется...
  
  * * *
  
  2
  
  ...Машина затормозила под надсадный визг насилуемых тормозов и надрывные гудки клаксона, оставляя за собой черные дымящиеся полосы стертой резины. Из кабины вывалился красный как рак шофер, вопя что-то нечленораздельное и брызгая слюной.
  Я молча показал ему пистолет. Шофер сразу заткнулся, и почти не протестовал, когда у него отняли сначала ключи, а затем и машину. Только физиономия сменила цвет с красного на синевато-бледный.
  ЗИЛ был старый, такие ещё в фильмах показывали про вечные проблемы молодёжи на селе; лет десять назад, когда и смотреть их было невмоготу и не смотреть не получалось, потому как весёлые добрые фильмы, навроде "Кавказской пленницы" и "Белого солнца пустыни" показывали раз в год, да и то по большим праздникам. И цвет у машины архаичный до крайности: бледно-голубая кабина и кузов типа "самосвал" родного ржаво-железного оттенка. Дай бог, чтобы коробка скоростей не подкачала - у таких машин она всегда раздолбана до состояния "пьяного ваньки", или, как выражается мой друг Андрей: "дрочливого типа".
  Я рывком вскочил на подножку, сорвал с панели выездные документы, швырнул водителю в руки. Затем пошарил в кармане и в лицо бедняги полетело небольшое и блестящее, но с изумрудными искорками кольцо. Тот рефлекторно уклонился, совсем не солидно взвизгнув, и упал, закрывая голову руками. Кольцо я на бегу выхватил у Данки, решив извиниться потом, когда времени будет побольше, а наёмных убийц, делающих от меня на ноги на белых девятках - поменьше.
  Завёлся старичок с пол оборота, как-то даже стыдно стало за свои крамольные о нём мысли. А когда без проблем включилась первая, а затем вторая и третья скорости, я мысленно попросил прощения у машины и её безвестного хозяина. Я, как часто уже бывало, наделал поспешных выводов, толком не ознакомившись с фактами.
   "Торопыга" - обозвало меня подсознание. Согласен, отозвался я, но хвалить друг друга будем позже. По окончании погони.
  Я швырнул ЗИЛ на красный свет, чудом проскочил мимо вишнёвой иномарки, вывернув руль влево, юзом вылетел на встречную полосу. Завизжали тормоза. В судорожно тормозящем бежевом "жигули" мужик хватал ртом воздух, глаза лезли на лоб. Я сам взмок, пока не выехал обратно на свою полосу. Это случилось уже ближе к блистающему стёклами универмагу "Москва", я по диагонали пересёк клумбу с жиденькой травой, разделяющей полосы движения и выйдя в чистое от машин разгонное пространство, вдавил педаль газа до упора. Не помогло... Хотя скорость поднялась до девяносто с лишним - почти предел для ЗИЛа - белая "девятка" ушла в отрыв и виднелась метрах в трёхстах дальше, грозя исчезнуть с горизонта совсем... А вместе с ней и мой несостоявшийся убийца.
  Девятка между тем застряла на том перекрёстке, где поворот на улицу Ермолова. Машин там будь здоров, даже если хочешь - не пролезешь. Разрыв между нами сразу же сократился метров до ста. Потом зажёгся зелёный и всё пришлось начинать сначала...
  
  * * *
  
  ...Догнал я её лишь около кинотеатра "Ударник". Прижал к обочине, ударил бортом и опрокинул. Что "девятка" против грузовика, даже такого маленького как ЗИЛ? Ничего, игрушка, пушинка - смял и не заметил. Лёгкая машина завертелась, опрокинулась на бок, закувыркалась, как бывает только в западных боевиках, треснули стёкла, грохот и огонь, лижущий помятые борта... И тут я понял, что перестарался. Вошёл в роль - будь она проклята... Будь оно всё проклято! Как ребёнок, играющий с новорожденным котёнком, вдруг замечает, что лапки у того похолодели, шея свёрнута набок, а сам он больше не пищит и не пытается выпустить когти... Будь всё проклято! Доигрался.
  
  * * *
  
  ... - Дурак. - сказал человек, повернулся и пошел.
  А за его спиной догорало то, что некогда было белой девяткой, и несло горелым мясом того, что некогда было человеком...
  Рядом завалился на бок старенький ЗИЛ, что уже отжил свое в роли средства передвижения, и теперь представлял интерес разве что как груда металлолома. Да и то - не цветного...
  А над всем этим высилась серая громада кинотеатра "Ударник", в котором при почти пустом зале шла премьера нового западного боевика, где накачанный герой крошит черепа врагов десятками, не испытывая никаких угрызений совести.
  - Больно... - сказал человек и зачем-то отряхнул руки.
  
  * * *
  
  ...Такси остановилось рядом со мной, стекло опустилось.
  - Едем! - бросил Олег, беспокойно оглядываясь по сторонам - было от чего заволноваться: невдалеке, через мост, около " Ударника " поднимался в нежно голубое небо столб дыма, выли на разные голоса сирены и кричали люди.
  - Куда? - спросил я по инерции.
  - Куда - куда - вот заладил! -- нервно дернулся Олег, - В гостиницу, куда же еще...
  Я пожал плечами и сел в машину: в гостиницу так в гостиницу - мне уже все равно...
  
  3
  
  - Ты плохо выглядишь. - сказала Табитина. Странно так сказала - с участием...
  Я невольно выпрямился - не хватало мне только жалости, - и поймал обеспокоенный взгляд Данки.
  Не смотри на меня так. - мысленно попросил я. А лицом изобразил ехидную усмешку:
  - Видели бы вы того, с кем я дрался!
  Ага. Он сейчас больше напоминает кусок мяса, забытый в духовке... - отозвалось подсознание. Заткнись!! - зло бросил я, - Без тебя тошно. Давишь на нервы, нудишь, а ты ведь видел, что я делаю, видел, но почему тогда не предупредил, не сказал простейшее, ни к чему не обязывающее... "Стой!" было бы вполне достаточно!
  Извини... - ответило подсознание с заминкой, и я поразился - до чего усталый у него голос. Наверно я действительно вымотался.
  - Пошли. Нам нужно отдохнуть... - мой голос сдал, и мне пришлось откашляться. - Нам всем сейчас необходим отдых. Завтра выезжаем...
  Табитина заглянула мне в глаза:
  - Так ты решился ?
  - Решился? Нет. Решил? Да. - усмехнулся я. - Великий могучий русский язык... Не люблю, когда на меня покушаются по три раза на день. Кто это был?
  Табитина и Олег переглянулись. Мавр невозмутимо покачал головой - что - что, а подбирать людей Мулей умеет... Не уверен - не говори. Поэтому он молчал, а вот Олег распелся соловьем:
  - Скорее всего это были люди лорда Дастина - он наиболее заинтересован в вашей смерти... Но не стоит сбрасывать со счетов и другие дома. Например: дом Химейни дорого бы дал за вашу голову.
  - Это еще почему?
  - Он враг Мулея Исмаила!
  - Да ну! - притворно изумился я, - А я по вашему кто? Друг что ли?
  - Но Химейни мог узнать, что Мулей зачем-то помогает леди Дане и ее дочери. А всему, что делает Мулей, Химейни противиться изо всех сил!
  Как он ее назвал? Леди Дана? Хм -м...
  - Положим, вы правы. - сказал я, хотя в душе был уверен, что Олег ошибается, и все намного сложнее, чем кажется. - Но ответьте мне на один вопрос... Много ли осталось Проводников вашего класса?
  Он изо всех сил попытался скрыть ту растерянность, что вызвал в нем мой вопрос, но получалось у него, прямо скажем, плохо...
  - Откуда? - он словно выжимал из себя слова, - Откуда ты знаешь?
  - От верблюда. - отрезал я, - Отвечайте на вопрос!
  - Немного. Я... один из последних... Но есть еще двое.
  - Старуху Гузель я знаю. Кто еще?
  - Пороша. Из молодых. Остальные не могут... Переходить. - последнее слово явно далось ему с трудом, - Но Пороша не водит больше никого! Принципиально!
  - На халяву пьют и трезвенники и язвенники... Значит - убедили. Еще вопрос: ты знаешь - кто я?
  - Нет. Я думал -- вы какой - нибудь родовитый изгнанник... Наследник княжеского рода или что-то подобное. Но теперь...
  - Что - теперь?
  Олег надолго задумался.
  - Я думаю: вы что-то много большее, чем очередной кандидат на горностаевую мантию.
  Я помолчал.
  - Олег... Извините, как вас по - отчеству?
  - Петрович.
  - Скажите мне Олег Петрович... Если так мало знали обо мне вы -Проводник, тот, кому поручили разыскать меня в ином мире, то что могли знать остальные? Тот же Химейни? Неужели желание насолить своему врагу настолько сильно, что Химейни пускается на поиски Проводника, которые - не в обиду будет сказано - все поголовно упрямы как ослы, и уговорить их практически невозможно? Стоит ли это таких затрат?
  - Не стоит. - сказал Олег. - Если только они не считают, что вы из Ушедших...
  Такой ответ поразил даже меня.
  - Ушедшие... Которые могут стать Вернувшимися. Так? - спросил я. Олег кивнул.
  ..."Старые" - до сих пор пугало, которым матери стращают детей перед сном. А дети вырастают, хотя и не верят больше в материнские россказни, по крайней мере, так говорят... но страшные сказки - они ведь живучи. Больше, чем хотелось бы. Ушедшие - старая, очень старая и очень страшная сказка. Даже Папа со своего священного престола заявляет порой, неофициально конечно, но ведь суть от этого не меняется... Ушедшие могут вернуться. Станут Вернувшимися и Мир содрогнётся...
  - Не знал, что кто-то еще верит в эту чушь... - я начинал понимать, что если дело действительно обстоит так, то положение мое хуже некуда. - Вы верите?
  - Иногда. Но не верю, что это - Вы... Я бы почувствовал.
  Дурак, - вяло откликнулось подсознание на очередную глупость. Ещё ни одному Проводнику не удавалось почувствовать Странника, как бы близко он не подошёл. Разве что когда становилось слишком поздно...
  На моём лице сохранилось озабоченное выражение:
  - Логично. Как бы в этом еще и остальных убедить...
  Тут вмешалась доселе молча слушавшая Таби.
  - Но ты не стареешь? Почему?
  Кабы самому знать... Расскажи сказку - ты всегда так делал... Врешь и не краснеешь, - подсказал насмешливый голос подсознания.
  - Вы верите в богов? - спросил я, обводя всех жёстким взглядом.
  Олег, единственный из всех пожал плечами. Остальные ответили утвердительно.
  - Я - христианка. - сказала Таби столь серьезно, что я поневоле испугался. Ничего, я отучу тебя от этой вредной привычки - дай только время...
  - Что ж... Я же о боге знаю только то, что он существует. - сказал я, бесстыдно присвоив чью-то крылатую фразу. - Посмотрите на меня. Вы думаете, что мне нравиться оставаться таким... вечным юношей? Нет! Я не хочу быть таким до конца своих дней - смотреть, как стареют те, кого я знал еще детьми, и так и не узнать, что значит быть дедом...
  Таби смутилась. Ай-яй-яй, старый ты похабник, камешек-то в её огород!
  - "Старые" очень медленно стареют... - заметил Олег.
  - Но все же стареют! А я даже повзрослеть не могу... Черт! Считайте это наказанием Господним.
  - За что? - спросила Таби, и любопытство в ее голосе смешалось с сочуствием. Давай, давай! - сказало подсознание ехидно. - Главное - вызвать жалость!
  - Да уж поверьте - было за что! - я вышел из себя. - Я тогда еле на ногах стоял, а он приходит и говорит: большего наказания для тебя я придумать не смог, теперь ты обречен вечно бежать за уходящим временем, прося взять тебя с собой, но время все равно уйдет, а ты останешься...
  - Кто - он?
  - А я откуда знаю? Бог наверно... До этого я не верил, что Он существует. Да и тогда - рассмеялся Ему в лицо. Какого черта, сказал я, и это по-твоему наказание? Через пять лет я начал сомневаться. Через пятнадцать - поверил... Через двадцать - я проклял и Его и себя. Сейчас... Сейчас мне плевать.
  Я ожег всех яростным взглядом.
  - Еще вопросы будут?! Нет? Отлично. Спать пора.
  Отличная сказка, - сказало подсознание. - Только чего ж не рассказал, за что тебя наказали, да еще так? Не твое дело. Так ведь все равно вранье... От первого до последнего слова.
  Не все. Было за что наказывать. Да еще и так...
  Только не встречал я богов.
  А жаль...
  Морду бы набил.
  
  Хоп, хей, ла - ла - лей,
  Где вопросы, где ответ?
  Хоп, хей, ла - ла - лей,
  Что ни говори...
  Хоп, хей, ла - ла - лей,
  То ли верить, то ли нет?
  Хоп, хей, ла - ла - лей,
  Но бог тебя хранит...
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 3
  В которой я убеждаюсь, что летать самолётами Аэрофлота
   не всегда приятно, но больше, в принципе, не на чем.
  
  1
  
  - Так куда мы направимся? - спросила Таби.
  - Твое мнение? - обратился я к Олегу. - Ты можешь Перейти?
  Он на мгновение задумался.
  - Нет. Здесь - нет. Неактивная точка... - сказал он, прислушиваясь к чему-то в себе. - Я могу перейти сам, но... Для того, чтобы перевести всех вас требуется очень мощная зона. Рядом есть пара подходящих зон, но больше чем на два человека их не хватит. Сделать я смогу всего один Переход, а следующий... Два месяца - по меньшей мере.
  - Н-да... Не пойдет. - я потер лоб, мучительно роясь в новообретенной памяти. Девять зон я помнил, но... Все слабые, кроме одной, что возле Вологодского Монастыря, но и та зона... Дромос, - сказало подсознание. Пускай будет Дромос. Неважно. Вологодский Дромос имеет сезонный цикл, набирая мощь в середине лета, а к осени почти совсем угасая. Черт! Вечно так - когда что-нибудь позарез нужно, ничего не найдешь. Хотя...
  - Пермь. - сказал я.
  - Чего? - не понял Олег, а когда понял:
  - Ты уверен? Ты же не Проводник.
  Я - Странник, ты... болван! - подумал я, но промолчал.
  - Почему Пермь?
  - Ты там когда-нибудь был? - спросил я.
  - Нет, но...
  - Доверься мне. Я там Переходил. Не сам, конечно... Но добра мы тащили будь здоров. Оружие, медикаменты, ну и тому подобное.
  - Сколько?
  - Тонн пять - не меньше.
  Олег присвистнул.
  - Ничего себе. Так ты еще и контрабандист?
  - Иногда. Так мы едем, или нет?
  Ты уверен, что поступаешь правильно? Пусти козла в огород... Олег мне не нравится. Не уверен. Но другого выхода нет. Врешь! Вру. Теперь ты заткнешься? Да, сэр!
  - Едем! - сказал Олег, и мы начали собираться.
  
  * * *
  
  Никогда не позволяйте женщине собирать вам вещи в дорогу - одна женщина наберет столько всего, что потом десять мужиков не утащат. Следуя этому золотому правилу, я собирался отправиться в Люберцы один, рассчитывая к двенадцати быть там, час на сборы и - вперед.
  Не тут-то было...
  - Я с тобой! - сказала Таби, да так, что я понял - убедить ее не удастся, как бы мне не хотелось.
  - Ладно... - буркнул я.
  - Я тоже! - подняла голову от сумки Данка, и мне захотелось сию же минуту оказаться на необитаемом острове. Таби, уловив в моем взгляде мольбу, быстренько пресекла активность матери, направив ее по другому руслу.
  - Мама, - сказала она по - норманнски, - А кто соберет наши вещи? Да и Олегу надо помочь... Займись, а?
  - Хорошо. - смирилась Данка, я же с облегчением вздохнул, стараясь сделать это незаметно.
  Мы вышли из гостиницы "Рэдисон - Славянская", я поймал такси и мы поехали.
  
  * * *
  
  - Ты здесь живешь? - спросила Табитина, входя.
  - Как видишь.
  - Не слишком... э-э-э... роскошно.
  - Зато не дует из всех щелей, как в ваших дворцах. - усмехнулся я. Видела бы она, где я только не жил за свою жизнь. - Присаживайся, или постой - мне все равно. Я быстро.
  Я нашел спортивную сумку, скидал туда самое необходимое, вплоть до аптечки с запасом антибиотиков и антисептиков, нашел пластиковую баночку с витаминами - в дороге все сгодиться, долго и старательно искал тайник, но так и не вспомнил, куда я с прошлого раза запихал немного камешков, имеющих хождение в любом из миров...
  Черт! Это было самое неприятное - не люблю ни от кого зависеть.
  - Аксак! - позвала Таби.
  - Да? - я повернулся.
  - Расскажи немного о себе... Мама... Она рассказывала, но...
  - Я не похож на того героя из саг, о котором она тебе говорила?
  - Нет. Совершенно непохож. - интересно, от кого у нее привычка резать правду-матку в глаза? - Я представляла тебя высоким, красивым, сильным, благородным...
  - Да ну? А разве ж я не такой? - я гордо, как петух, выпрямился. - Нет, ты скажи! Разве я не высокий, разве я не красив, как Хеймдалль, разве не силен, как бык, разве благородством не затмеваю Беовульфа?! Разве...
  Она фыркнула и засмеялась. Я стоял и слушал, и смотрел на нее. И понимал, какой я счастливый человек все-таки, если у меня такая дочь...
  ...Через полтора часа мы уже были у гостиницы...
  
  * * *
  
  2
  
  - Пассажиров, вылетающих рейсом 5301 до Перми, просим пройти на посадку к выходу номер один. Повторяю...
  Я нервничал. Стыдно признаться, но ожидание начинало сводить меня с ума. Терпеть не могу ждать. Верно, но не только. Мне начинало казаться, что вон за тем столбом притаился убийца, холодно ищущий меня бесцветными глазами. Среди пассажиров засел еще один, и я не могу его опознать, а когда смогу - будет уже поздно.
  Назовём это комплексом Освальда, - сказало подсознание. - В честь Ли Харви... Убийца боится быть убитым.
  Подошли Таби с Данкой.
  - Аксак, что с тобой? - спросила Таби, уплетая за обе щеки пирожок с картошкой, купленный в буфете, каких в аэропорту развелось просто море. Опрятно ела, не то что я - свой пирог я сожрал в два приема, забыв разжевать куски.
  - Со мной? Ничего. - рассеянно ответил я, машинально окинув взглядом зал ожидания. Затем застыл и поправился, - Почти ничего...
  Человек, что привлек мое внимание, был одет в черную кожаную куртку и линялые джинсы. Голову его украшала угольно-черная шевелюра; волосы жирно блестят под толстым слоем геля. Лицо обычное, только глаза какие-то...
  Бегающие глаза.
  Тонкой рукой этот человек аккуратно залез в сумочку красивой женщины. Легким незаметным движением прикрыл свои действия от моих глаз и уже через секунду отошел, делая вид, что его жутко заинтересовало содержимое барахольного ларька.
  Карманник.
  В естественной суете аэровокзала кража осталась незамеченной.
  - Объявили посадку. - сказал подошедший Олег. - Пора идти.
  - Идите. - ответил я. - Я догоню.
  
  * * *
  Карманник отошел уже довольно далеко от своей жертвы, и думал, кого бы щипнуть еще, но тут перед ним возник человек в светло-зеленой рубахе с подвернутыми рукавами и в такого же цвета брюках.
  - Дай сюда. - негромко сказал человек.
  - Чего? - опешил вор.
  Человек посмотрел ему в глаза. Желтое пламя медленно тлело. Карманник дернулся, но гипнотический взгляд не отпускал.
  - Дай сюда. - теперь слова походили на шипение разъяренной кошки. Аксак протянул руку. - Быстро!
  Парень явно не привык к такому обращению, но слишком уж странным казался тот, кто встал у него на пути. Поэтому он решил не рисковать и дождаться подстраховщика.
  Аксак краем глаза подметил приближающуюся фигуру. Будь у него побольше времени, он сдал бы этих двоих в милицию. Но время поджимало...
  Он без замаха ударил карманника в грудь, одновременно вытащив молниеносным движением кошелек у того из-за пазухи. И через секунду отошел, оставив онемевшего вора глотать обиду в обществе напарника.
  Преследовать Аксака они не решились.
  
  * * *
  - Ваше? - подошел я к женщине, уже обнаружившей потерю.
  - Мое! - она схватила кошелек и быстро пересчитала деньги. Посмотрела на меня:
  - Спасибо.
  - Не за что. Больше не теряйте. - я повернулся и пошел к первому выходу на посадку. Паспортный контроль, билетный контроль, вещевой контроль...
  Я вошел в набитый народом зал, что служит последним перевалочным пунктом между землей и креслами самолета. Таби помахала мне рукой.
  Я направился к ней. И вот тут моя нога вошла в соприкосновение с чьей-то лодыжкой в армейском ботинке со шнуровкой.
  - Извините... - пробормотал я, чувствуя себя неуклюжим остолопом.
  - Пся крев!
  Это было настолько неожиданно, что я замер, как столб, глядя в серо-зелёные равнодушно-ледяные глаза... Проводника!
  Похоже, у тебя проблемы, - лаконично вылезло подсознание. У нас, поправил я автоматически, и мысленно сплюнул. Докатился! Скоро начну беседовать по душам с самим собой...
  Проводник, а это был именно Проводник - в таких делах я не могу ошибиться - молча и без улыбки оттолкнул меня в сторону, не ведая, что и его жизнь и его Сила находятся в огромной опасности. Пустота внутри меня завыла от жажды, но я скрутил её волевым усилием и бросил подыхать в угол.
  - Извините, я случайно... - смущённый лепет. Надеюсь, этого хватит ввести Проводника в заблуждение. Тот милостиво кивнул с высоты своих двух с лишним метров, и я скользнул в сторону.
  Так вот ты какой, Пороша... Рост что надо. Два десять, если не больше... И взгляд. Королю впору. Причём такому, кого ещё при жизни станут звать Грозным, Железным, Драконом. У Эрманариха был такой взгляд. У Всеслава... Но ты не король, Пороша, и слава богу! Обладай Генрих такой внутренней силой, я бы болтался на виселице ещё двадцать пять лет назад. А я жив. До сих пор.
  Он отошёл, а я стоял и чувствовал себя маленьким и слабым. Противно, чёрт! Не люблю Проводников. Не люблю и всё тут.
  Я нагнулся, делая вид, что завязываю шнурки. Пороша подошёл к двум подозрительным (на мой паранояльный взгляд) личностям, что-то негромко приказал. Один из них, в молодёжной бандане, хотя на вид ему можно было дать лет тридцать, склонил голову и исчез в толпе. Воин, понял я. А его манеру завязывать косынку я узнал. Когда-то я немало плавал с критскими пиратами и сам носил подобную.
  Второй... Он не пират - это точно. Слишком уверенные для моряка движения. И нож в рукаве... Храмовый убийца? Нет. Глаза не те. Без фанатизма. А вот самоуверенности хоть отбавляй. Воин и хороший. Не помню, кто сказал, что хороший солдат должен быть самоуверенным, но я полностью с этим согласен.
  Пороша закончил свою речь, второй кивнул и тоже отошёл, куртка сзади слегка топорщится - кроме ножа второй запасся чем-то посерьёзнее. Да и у Пороши что-то определённо есть. Ума не приложу, как они весь арсенал пронесли через контрольный пункт? И это сейчас, когда все специальные службы кидает в нервную дрожь при упоминании о террористах!
  И что ты будешь делать? - поинтересовалось подсознание. Ничего. Пока ничего. Дураку ясно, что Пороша собирается взять самолёт с заложниками и... Перейти. Да, у него хватит смелости и ума сотворить такое. А там, за Гранью, можно отсортировать пассажиров и найти меня. Запросто! Какой смысл мелочиться и выискивать одного из трёх миллионов москвичей? Гораздо проще с тремя сотнями пасажиров одного самолёта! Но его затея меня устраивает. Так что я буду молчать и сопеть в тряпочку.
  А люди? О них ты подумал? Заткнись! Так, так. Цель оправдывает средства? Старый добрый принцип, оправдывающий отсутствие принципов! Как ты похож на себя прежнего! Того, кто убил Мансура. Того, кто пустил Рахиль стрелу в спину... А она ведь не предавала тебя! Она всего лишь ехала к любимому человеку... Ты так боишься предательства, что сам предаёшь направо и налево! Заткнись!! Вспомни Кончака, вспомни Дейн! Хватит, замолчи! Посмотри в глаза правде, Аксак. Хорошо, устало подумал я, хорошо... Я встану и посмотрю. Но... потом. Сначала надо помочь Таби и Данке. На-до помочь... Надо.
  - Ты выглядишь как оживший труп. - поприветствовал меня Олег, - Тебя укачивает в самолёте или заранее?
  Таби хмыкнула.
  - Очень смешно. - угрюмо буркнул я. - Смотрите, чтобы вас самих не укачало... Вы пронесли оружие?
  Таби и Олег переглянулись. На гладком бесстрастном лице мавра ничего не отразилось, но мне показалось, что он про себя улыбается.
  - Да. - сказал Олег. - Как антиквариат.
  - Отлично. Дай мне нож.
  - Ты кого-то встретил? - нахмурился Олег.
  - Себя самого с гнусной ухмылкой... Давай нож.
  Табитина холодно посмотрела мне в глаза.
  - Ты что-то скрываешь? Зачем тебе оружие?
  Я нагло ухмыльнулся.
  - Ногти подрезать. На ногах уже во какие вымахали...
  Нож я получил, но заодно посеял недоверие в нашей команде. Правду говорить я пока не собирался, а врать... Нет уж, хватит. И так наворотил с три короба, скоро путаться в собственном художественном плетении начну.
  Наконец подъехал автобус. Мы запихались в раскалённое нутро и через пару минут, кругами покатавшись по залитому солнцем бетону, увидели наш ТУ-134. Сказать, что зрелище железной "птички" потрясло Данку и Табитину, значит не сказать ничего. Я уж думал, что без нашатыря и поллитры спирта тут не обойтись... Данка была близка к обмороку, её трясло. Таби держалась, но судя по цвету лица, ей сейчас было не до романтики покорения воздуха. Пришлось ими заняться. Олег всучил Данке что-то успокаивающее, подумал и дал по таблетке ещё и мавру с Табитиной.
  - Противохимический запас? - спросил я, имея в виду армейскую аптечку на случай ядерной войны. В комплекте там есть такие розовые таблетки, погружающие человека в эйфорию, чтобы избежать постядерного шока, когда земля плавиться от радиации и весь мир катится в тартары. Очень эффективно. Гражданские широко используют их как "колёса".
  Олег странно посмотрел на меня.
  - В общем-то тоже самое. - сказал он, - Хочешь?
  - Нет, спасибо... А ты сам?
  Он пожал плечами.
  - Кто-то должен мыслить здраво...
  Я усмехнулся.
  - Не доверяешь?
  Олег сверкнул глазами, но решил не упоминать о бессовестно выклянченном мной ноже.
  Что ж... Хорошо. Ты умнее, чем кажешься.
  ...Я сунул сумку под сиденье и плюхнулся сверху. Глянул в иллюминатор. Таби разместилась слева от меня, ближе к проходу - ей было уже лучше, успокаивающее действовало, но сесть у окна она категорически отказалась.
  - Спи. - сказал я, и получил взгляд типа: "Ты совсем идиот или притворяешься?" Н-да, какой уж тут сон.
  Но когда самолёт пошёл на разгон, она уже мирно спала. Я укрыл её одеялом (смотри какой заботливый отец... Заткнись, будь другом, а?) и невольно залюбовался. Точёный профиль, идеально прямой нос, резные розовые губы и ни следа косметики. Нежное розовое ушко, тёмные локоны волос, небрежно облегающие открытый чистый лоб - да уж, не скажешь, что такую в темноте делали...
  Опять пошлишь? Нет... Точнее да, но ненамеренно. Лучше бы приглядел за Порошей и остальными. Рано, ещё слишком рано. Если я не ошибаюсь в расчётах, Пороша начнёт действовать на подлёте к Перми - примерно через час после вылета. Почему? Очень просто. Мы будем в зоне действия Пермского Дромоса, а там Перейти, даже вместе с самолётом, сможет и не самый сильный Проводник.
  Я сидел в мягком кресле и тупо вертел взглядом дырки в раскладном столике. Стюардесса что-то спросила, но я безразлично пожал плечами. Ожидание изматывало хуже похмелья - хотелось немного повыть, чтобы расслабиться.
  Проснулась Таби.
  - Хорошо спалось? - я усмехнулся.
  - Отлично. - ответила она по-нормански. - Спасибо.
  Н-да. Со сна она само очарование.
  - Возьми воды. И, кстати, мы уже летим. - я продолжал ухмыляться, глупо, наивно, по-идиотски счастливо, но Таби улыбнулась в ответ и я растаял.
  Жизнь хороша и жить хорошо. Собачья радость. Ты ещё попрыгай и повизжи как щенок. Только этого мне и не хватало для полного счастья!
  Я устроился в кресле поуютней, закрыл глаза...
  Пробуждение было как удар по лбу. Я растерянно протёр слезящиеся глаза и выпрямился, оглядывая салон. Нет, пока всё спокойно. Рядом дремлет Таби, сзади похрапывает Олег, и солидарная с ними большая часть пассажиров тоже мирно сопит в тряпочку. Лишь сидящий рядом с Данкой мавр ответил мне немигающим взглядом. Старая выучка. Узнаю школу Мулея Исмаила.
  Время, - шепнуло подсознание. Иду, иду...
  Я ловко скользнул мимо Таби в проход между рядами кресел. Немилосердно зевая, прошёл к туалету в хвосте самолёта, на ходу отмечая - так, один здесь; пират... ага, вот он, изображает спящего - с таким же успехом немой может петь в опере. Пороша что-то пьёт из бутылки коричневого стекла с надписью "Miller" - готов поспорить, там у него не пиво... Второй пират... Стоп, вот и туалет.
  Свободно. Я зашёл и закрыл дверь. Тусклый, чересчур электрический жёлтый свет. Надписи "No Smoking", "НЕ КУРИТЬ" и "Вызов стюардессы ".
   Ага, сейчас вызову! Шутка.
  Я облегчился, взглянул на себя в зеркало - рожа как рожа, только мятая, сонная и растрёпанная. Глаза маньяка-убийцы - тусклые, цвета старого мёда, в кровавых прожилках. Белок отдаёт желтизной. Нездоровую я вёл жизнь до сих пор. Ой, нездоровую! Жрал что придётся, в сухомятку, когда придётся и главное - когда. Никакого режима питания.
  И где ты шатался последние двадцать лет? - спросил я своё отражение.
  Сам знаешь. - усмехнулось оно, невесело так, с кривотцой , но ладно хоть усмехнулось, а не плюнуло мне в бесстыжие и больные глаза. И на том спасибо.
  Что будем делать, дружище?
  Ждать.
  А нож?
  Я чертыхнулся про себя. Нож! Чуть не забыл. Тоже мне Павлик Морозов - голой грудью на пулемёт бросаться!
  Павлик Морозов не бросался на пулемёт. Он отца закладывал, - наставительно изрекло подсознание. Без тебя знаю.
  Какой у нас план?
  А вот это проблема и немалая. Все мои планы - стратегические, а не тактические. Я уже распланировал, что буду делать в ближайшие два месяца и наметил цели на этот год, однако чем я займусь ближайшие двадцать минут? Не знаю. По крайней мере - пока не знаю.
  Зато я знаю твои задумки... За версту тянет разгильдяйством. Нахрапом хочешь взять?
  Я всегда так делал. На ходу перекраивал планы, менял методы и способы достижения поставленной цели. Тактика!
  Не ругайся. Впрочем, ты и в шахматы так играешь - ходишь как бог на душу пошлёт, и лишь в тяжёлой невыгодной позиции начинаешь думать головой. И странное дело - выигрываешь. Иногда.
  Я задрал на животе рубаху и вытащил нож, завёрнутый в тряпку и кожу. Запахло маслом и дубильными веществами. Орудие безжалостного убийства оказалось довольно банальным. Обычный охотничий тесак. Широкое лезвие, односторонняя заточка, сток крови. Длина лезвия - сантиметров двадцать пять, не больше. Резиновая рукоять по форме руки. Символическая гарда. Всё. Так сказать - флаг в руки и вперёд.
  К героической смерти, - съехидничало подсознание. Наш план - "Краш, килл энд дестрой"! Вырежем всех бледнолицых! Малайские крис-ножи против английских винтовок! Смерть неверным! Может...
  Заткнись. Спасибо. Так держать.
  Я глубоко вдохнул. Выдохнул. Расслабил кисти, покрутил головой, разминая шею. Прощёлкал суставы, морщась при скрипе. Заржавел, однако! Запустил тело - теперь прежней эффективности не жди.
  Лёгкая медитация - глубокое дыхание, глаза смотрят в одну точку, мыслей нет... Нет? Хм-м... Заткнись. Если я сказал нет - значит нет. И не будет.
  Я стал ждать.
  
  * * *
  Человек, опознанный Аксаком как Пороша, тоже ждал.
  Ждал момента.
  Он всегда, насколько себя помнил, был нетерпелив и жаден до жизни, рвался к поставленной цели несмотря ни на какие преграды, оставляя позади пожары и раздавленных катком своей судьбы людей...
  Пороша верил в судьбу.
  В свою судьбу.
  Бога для него не было, а вот судьба... Он с детства понял, что способен на многое. Он был странным, замкнутым мальчишкой, угрюмым подростком, человеком с тяжёлым, властным характером. Друзей у него было мало - сверстники его не любили, шестым чувством улавливая чужеродность в сыне боярина Ануфрия Протасьева. Не любили и - боялись.
  Было за что.
  Он умел добиваться своего, а обнаружившиеся магические способности сразу поставили его на равных с князем. Когда Пороше было четырнадцать, он поссорился с отцовым кметем, получил в ухо, и, вскипев, мысленно пожелал тому сдохнуть. Страстно пожелал. Кровь кипела - юношеские гормоны разгулялись, и вот уже здоровенный мужик, воин - кровь с молоком, отроду ничем не болел, спотыкается на ровном месте, неуклюже падает, неловко подворачивая ногу...
  Встать он так и не смог.
  Двухсторонний паралич...
  Следующим утром Пороша ушёл в священную рощу, к волхвам.
  Чтобы вернуться через четыре с половиной года. Четыре с половиной года безвылазно, ежедневная учёба и работа, а в теле - кипение юности. Добровольный монастырь.
  Но он знал, чего хочет, и он это получил.
  Он стал самым молодым советником при княжеском дворе. Ему завидовали, его боялись. Но судьба...
  Судьба требовала большего.
  С княжеским посольством он побывал в Ётугарде - сердце Империи. И был очарован.
  Империя... Да, теперь она стала его мечтой.
  Пороша Протасьев, сын боярский, тверской уроженец, маг и Проводник волей божьей, бывший советник князя Михаила Тверского волей собственной, знал, что эта поездка - шанс стать одним из влиятельных людей Империи, и не собирался его упускать...
  Он посмотрел на часы. Лететь оставалось ещё пятьдесят минут, и он уже начинал чувствовать нечто - токи Силы, Магия. Но ещё слишком рано.
  Через десять минут, решил Пороша, я дам знак.
  
  3
  
  ...Пассажиры успели уже, как это водится, отоспаться и попить "казённого" чаю или кофе, оставив горы пустых пластиковых чашек, прошли стюардессы, толкая перед собой металлические тележки, собирая искомую тару и бумажные обёртки, потянулись очереди в хвостовой туалет, олицетворяя картину, когда много, дружно и всем приспичило... Полёт продолжался успешно.
  Олег с Данкой болтали на норманнском, Данка часто и охотно смеялась, поглядывая на излучающую надёжность фигуру мавра. Тот невозмутимо, подобно Будде, созерцал царившее в самолёте оживление, ни разу так и не улыбнувшись, хотя по-норманнски понимал и на глухоту не жаловался.
  Место Аксака пустовало.
  На вопрос Табитины мавр молча показал рукой назад. Давно? - пожал плечами.
  Знаменитая выучка Мулея Исмаила.
  Табитина нахмурилась. Затем мысленно обругала себя дурой и попыталась успокоится. Получалось плохо.
  А потом началось такое...
  Высокий, даже по меркам норманнов, человек с холодными серо-зелёными глазами встал со своего места и вынул странное металлическое оружие, уже знакомое Таби по фильмам и объяснениям Олега. Пистолет. Оружие, убивающее на расстоянии. Вроде лука или самострела, но намного страшнее и смертоноснее. Оружие легендарных и проклятых Старых.
  Этот мир не был Миром Старых, так по крайней мере утверждал Олег, но оружие здесь было Оружием Старых там. Проклятым и желанным. Таби никогда бы не взяла такое в руки. Оружие Ада, сделано руками демонов...
  А высокий человек с холодными смертоносными глазами вполне мог быть тем самым Старым.
  - Всем сесть на свои места. - властно приказал человек. Затем повернулся к Таби. - Вас это тоже касается, миледи!
  Вскрикнула Данка. Таби машинально посмотрела в её сторону и едва подавила собственный крик.
  Олег безвольно обмяк в кресле, опустив голову на грудь. Затылок его расцвёл кровавым цветком. Стоя за спинкой его кресла, довольно усмехался черноволосый парень лет двадцати. На молодом красивом лице задорно щурились светлые глаза.
  - Готово, вельможный пан. Як дите...
  Рука Таби рванулась к поясу, но напрасно. Ни меча, ни кинжала там не было. Человек, названный "вельможным паном", усмехнулся и слегка поклонился.
  У его ног, в проходе, уже лежал неподвижный мавр. Ещё один человек, на это раз лет сорока, не глядя спрятал нож в рукаве. Наработанным движением профессионала встал за спиной у высокого.
  - Как видите, леди, сопротивление бесполезно.
  Табитина нехотя признала, что он прав. Самолёт уже был под контролем воздушных пиратов - со своих мест поднялись ещё трое - один в самом хвосте самолёта, двое, в одинаково повязанных платках на голове, у пилотской кабины. Все - с огненными самострелами.
  - Всем сесть! - на этот раз голос высокого звучал как боевой рог. Затем он добавил по-норманнски:
  - Посади их, Мелетос! Если что - убей.
  Заплакали дети. Они, как всегда, среагировали первыми. Потом было несколько истерических вскриков и жалких попыток запоздалого сопротивления. Мелетос - им оказался человек с чёрной пиратской повязкой, довольно быстро успокоил недовольных в передней части салона. Тоже самое, но ещё более радикально, проделал его коллега в хвостовой части.
  К мавру прибавилось ещё двое. И все - без единого выстрела. Ножами.
   Самое банальное в нынешнее время происшествие - захват пассажирского самолёта террористами, был выполнен практически одним холодным оружием.
  - Возьми его, Ждан. Только быстро, - приказал высокий. И Таби поняла, что речь идёт об Аксаке.
  Крикнуть ей не дали. Кулак опустился на макушку, напрочь выбив оттуда сознание...
  ...Светлоглазый и смешливый Ждан и не подозревал, на какое "приключение" нарывается. Команда была - взять. Что может быть проще для одного из лучших, несмотря на молодость, волкодавов Империи?
  Только на бабу залезть - по собственному определению Ждана из Неспыховец, прозванного рысью за светлые кошачьи глаза и хищные повадки.
  Знал бы он, с кем связывается...
  Он махнул рукой Климу, своему постоянному напарнику, немногословному и угрюмому парню. Тот не обладал талантами Ждана, но дело знал отменно.
  ...Дверь туалета открывалась внутрь, а вылетела наружу - прямиком на Ждана. Он успел откатиться, отделавшись только исцарапанным лицом, поудобнее перехватил нож и ударил наугад, благо рассматривать было некогда. И - угадал.
  Почти. Нож вошёл в мягкое, упёрся в кость. Ждан оставил нож в ране, отступил на шаг, одновременно вынимая другой из-за спины...
  В лицо ему смотрел страшно побледневший напарник... с его ножом в бедре. Ждан помнил, что тот оставался по левую руку, пока дверь была ещё цела, но потом...
  Напарник неестественно выгнулся, дёрнулся раз, другой. И повалился на Ждана. Тот с воплем отскочил.
  То, что только что было другом и напарником волкодава, лежало теперь у его ног с ножом в спине. И в бедре.
  - Убийца. - укоризненно сказал человек, неведомо как оказавшийся перед ним, и поднял пистолет.
  Пуля вошла Ждану в левый глаз...
  ...А он был хорош, очень хорош, этот парень с неестественно светлыми глазами дикой кошки. Я действовал по просчитанному до долей секунд сценарию. Он - по ситуации. И он всё равно опережал меня на полтакта. И если бы не случайность... Второй дуром налез на нож, закрыв меня.
  Повезло. Потому что человек, мажущий в такого врага три раза подряд и оставшийся при этом в живых, может смело ставить на "тридцать шесть" в лучшем казино Монте-Карло.
  Будет время - выберусь на недельку. Отдохнуть от везения.
  Светлоглазый упал. Решил пораскинуть мозгами! Да уж, девятимиллиметровая пуля из ПCМ может и не такое сделать с человеком...
  - Пся крев, Пороша! - крикнул я, держа пистолет в вытянутой вперёд руке. Высокий человек дёрнул щекой. - Поговорим?
  В ответ ударила очередь.
  Меня смело назад, в загончик. Я упал на мертвеца (рукоять ножа ударила под лопатку), перекатился вбок, оказавшись в том же туалете, где и начал свою эпопею.
  Кричали люди. Страшно, надрывно кричали, как могут кричать только легкораненые. 9-мм пули из "Узи" - это вам не шутки. 99%-ное останавливающее действие. Мне повезло, что Пороша практически не имеет опыта стрельбы из него - только первый выстрел в цель, остальные - как бог и законы баллистики на душу положат...
  Как больно. Я был не прав, точнее, не совсем прав... Меня зацепило, и не одной, как можно было ожидать, а аж двумя пулями. Одна, судя по всему, в брюхе. Другая скользнула по рёбрам и ушла дальше... Странно, что я не чувствую боли. То есть в животе не чувствую, а рёбра... Рёбра горят. Это шок?
  Это - смерть. Перетягивай, не перетягивай, а кровью истечёшь. Надо было стрелять, а не играть в переговоры. - хмуро заметило подсознание.- Ты слышишь крики за стенкой?
  Нет. Только стук... Это входят пули в стену туалета... Какая лёгкость во всём теле. И не больно... Почти.
  А вот это - шок... Действуй, ты должен успеть, - сказало подсознание. Потом криво усмехнулось: Даю добро.
  Я выдернул полы рубахи из брюк - с треском полетели пуговицы, жёстко стянул узлом, и прижал брючным ремнём. На первое время хватит.
  Рукоять ПМ плотно легла в правую ладонь.
  ...Пороша заставил свой палец отпустить пусковой крючок. Глупо получилось, ой, как глупо... Когда незнакомец назвал его по имени, он выстрелил больше от неожиданности, чем по расчёту. Глупо стрелять в того, кто нужен живым.
  Огненный самострел, называемый здесь "пистолет" или "автомат" - (Пороша до сих пор толком не понял, в чём между ними разница, а по внешнему виду отличить и тем более не мог; то, что он счёл сначала пистолетом, оказалось "Узи" - "автоматом", но маленьким и довольно удобным. Игорь называл его ласково "адская машинка".) - загрохотал, задёргался, человека отбросило. Пороша даже не понял - попал или нет, как "Узи" повело направо и вверх...
  Потом закричали люди.
  Это было страшно. Так страшно, что Порошу чуть не вывернуло. Он убивал много раз раньше. Мечом, рукой, заклинанием, усилием мысли... Но это! Одно нажатие - и вот грохот, пламя, корчащиеся в агонии люди. Кровь.
  Без всякого усилия - это было страшнее всего.
  Нельзя, чтобы убийство становилось настолько лёгким делом, когда не нужно ни умения, ни силы... Да и желания в принципе не нужно.
  Словно правитель, ленивым жестом отдающий приказ палачу...
  Пороша заставил палец отпустить пусковой крючок. Малиновые вспышки маячили перед глазами.
  Вокруг был мятущийся ад. Справа, в задних рядах кресел, попавших под самый шквал пулемётного огня, выли раненые. Черноволосая молодая женщина поддерживала залитое кровью тело мужчины. Может быть - мужа. Громко стонал, лёжа в проходе, какой-то толстячок. Безжизненно глядя перед собой расширенными глазами застыл одетый в чёрное пальто мужчина. На его груди расплывалось тёмное пятно.
  И детский плач.
  Затем появился откуда-то сбоку и встал в проходе чёрноволосый человек в некогда зелёной рубашке. Одну руку он неловко прижимал к животу. Левая штанина зелёных брюк почернела от пояса и ниже колена. И вся рука тоже была в крови.
  - Зря, Пороша, зря. - весело сказал человек. И Пороша узнал в нём свою мишень.
  Раздался выстрел. Ещё один.
  За спиной Пороши глухо упало чьё-то тело. Потом человек рванулся вперёд, приставил пистолет вплотную к руке Пороши, державшей "Узи"...
  Выстрел.
  Волна боли сбила его с ног. Опрокинула и смяла. Боль выпустила свои кривые клыки.
  Он кричал. Надрывая горло, раздирая лёгкие, но вокруг не было ни звука.
  А потом он потерял сознание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава 4
  Слово о Некромантии
  
  1
  
  - Положи его... Так, нужна вода. И шприц... У вас есть обезболивающее? Что, пусть мучается? Неверно.
  - Убийца!! - истерический крик.
  - Вон! Капитан, успокойте её... Как? По морде. Самое лучшее средство... И от этого тоже. Нет, не болит... У меня шок. Самое лучшее обезболивающее... Крови у меня много, не беспокойтесь, выдержу... Капитан, попробуйте навести порядок... Что?! Ну что ж...
  Звук удара. Возмущённый возглас.
  - Простите, капитан... Я же говорил, лучшее средство... Идите и командуйте - я сейчас приду, помогу вам. Зачем я с ним вожусь? Он мне нужен. Вы знаете, что у нас остался всего один пилот?.. И он умирает. Этот заменит... Да, я уверен. Выполняйте приказ, капитан. Ни пуха, ни пера...
  Новые голоса. Женский, звенящий сталью:
  - Убей его, Аксак!
  - Таби, тихо... Стоять! А теперь слушай. Ты пойдёшь сейчас и будешь помогать капитану... Большой, волосы с сединой, привык командовать - узнаешь.
  И - по-норманнски:
  - Иди, родная. Я на тебя надеюсь...
  Звук шагов.
   Ещё один, тоже женский, но помягче:
  - Вот вода. Возьмите аптечку...
  - Большое спасибо... Помогите мне затащить его в рубку... Так, взяли... Тяжёлый, чёрт!..
  Чьи-то руки хватают его за шиворот, волокут. Раненая рука взрывается новой болью. Он громко стонет.
  -...А вы сильная. Спасибо... Что бы я без вас делал. Что та девушка?.. Нет, меня так зовут... Нет, не имя. Скорее псевдоним. Аксак. А вас как?.. Очень приятно познакомиться... За что спасибо? За это? Так я вас ещё не спас... Вот посажу самолёт - буду принимать поздравления... Очередь?! Ха-ха-ха! Тогда вас я запишу первой... Спасибо, идите... Мы уж тут сами...
  Звук поцелуя.
  - Что-то я сегодня популярен... Куда летим, командир?.. Ах, чёрт, уже готов... Ну извини, тогда я сяду... Кровь хлещет, как из ведра... И что-то холодно становиться. Эй ты, не спи - замёрзнешь!
  Удар по лицу. Ещё один. И ещё.
  К носу подносят что-то жутко вонючее. Пороша не хочет, но просыпается. Выплывает из забытья.
  Открывает глаза. Как больно!
  Чьи-то ярко-золотые сумасшедшие глаза. Ниже - прямой нос с раздувающимися ноздрями и криво ухмыляющийся маленький рот.
  - Очухался? Вовремя... А теперь слушай. Мы в воздухе, на этой большой железной птичке. Тот, кто всем этим управлял, убит твоими молодцами... Потом их прикончил я. Тебе прострелили руку...
  Пороша скашивает глаза. Вместо правого предплечья - гора окровавленных бинтов. Вообще руки он почти не чувствует - как бывает после применения некоторых дурманов, например мухомора. Да и голова словно не своя...
  Лицо человека чуть отдаляется. Потом следует удар по щеке. Сильный и с оттяжкой, так, что голова грозит отлететь.
  - Слушай и не вздумай спать, иначе все сдохнем... Самолёт идёт на автопилоте - что это, объяснять не буду, но пока падение нам не грозит... Но это только пока. Дальше будет так. Любая стрела, даже запущенная самой сильной рукой, когда-нибудь всё равно падает на землю. Упадём и мы... Если не найдём другой способ. Осознал? Поможешь?
  Человек внимательно вглядывается в его глаза. Пороша кивает - да мол, понял.
  - Скажи. - предлагает человек.
  - Да, если обещаешь отпустить живым и невредимым.
  Человек усмехается:
  - Теперь верю. Даю слово.
  Пороша качает чересчур лёгкой головой:
  - Слово без имени?
  - Вот ты как? - удивляется человек с улыбкой. - А ты уверен, что хочешь его знать?
  - Мне нечего терять.
  Человек наклоняется к уху Пороши. Помедлив две секунды, шепчет что-то. Пороша вздрагивает, неверяще смотрит...
  - А ты попробуй. - предлагает человек.
  Он пробует. Потом ещё раз.
  - Вот так-то... Мне это как слону горошина. Сожрал и не заметил. Теперь веришь?
  - Верю. Но что это?
  Вся левая рука человека в крови. Штаны - черны от крови. Под сиденье второго пилота натекла лужа. И лицо у человека - смертельно бледное, без единой кровинки.
  - Это? Ты меня эдак... Из "Узи". Но давай, займёмся делом...
  - А если ты умрёшь? Меня разорвут на части...
  Человек хмурится. Затем берёт в руку пилотские наушники, щёлкает тумблером.
  - Капитан? Это Аксак. Зайди в пилотскую... Таби, замени его на пару минут...
  Глухой металлический стук в дверь.
  Человек кивает - открой.
  Пороша тяжело встаёт. Забинтованная рука на перевязи отдаёт болью на каждом шаге.
  Он путается в незнакомых затворах. Сзади голос:
  - Ключ поверни налево. Ручку - вниз.
  Дверь открывается. На пороге - крепкий мужик лет сорока с лишним, полуседой. Волевое, словно вырубленное из камня лицо, на котором проступает удивление, затем угроза, рука тянется за спину...
  - Заходи, капитан - всё в порядке. Мы теперь в одной лодке... с ним.
  Капитан - сдержанная ненависть в глазах - проходит вперёд.
  - Извини, сам открыть не мог. Как там дела?
  Капитан с тревогой вглядывается в бледное лицо человека. Переводит взгляд на лужу крови на полу.
  - Ты истекаешь кровью! Тебе врач нужен, чёрт возьми! Сейчас...
  - Сядь! - резко обрывает его человек.
   Такая воля сконцентрирована в этом слове, что капитан, далеко не слабовольный человек, мешком опускается в кресло.
  - Слушай, капитан, и не надо звать врача - он мне не поможет, да у вас его и нет. Если мы не посадим самолёт - умрут все... Если посадим - может быть я и выживу. Дальше. - тон Аксака становится властным, не терпящим возражений. - Я даю ему, - кивок в сторону Пороши. - своё слово. Если он посадит самолёт - я его отпущу, живым и невредимым - то есть как он есть сейчас. Если я умру - а это возможно - то моё слово переходит на тебя... Согласен?
  - Он что - пилот?
  - В некотором смысле - да. Так что, капитан?
  Капитан смотрит на Порошу, потом кивает и говорит: да.
  - Всё, капитан. А теперь - иди... И - передай Табитине и Данке, что я их люблю. Сделаешь? Ну хорошо, иди. Иди, иди, катись - скатертью дорога. Счастливо.
  - Ни пуха, ни пера.
  - К чёрту!
  Дверь закрывается.
  Пороша осторожно садится в пилотское кресло.
  - Вот так-то. - Аксак ухмыляется. Он уже белее белого. Как вампир. Только ещё и губы бескровные. - Ты мёртвых оживлять умеешь?
  - ?!
  Пороша смешался.
  - Да. - ответил после раздумья. - Приходилось...
  - Не буду спрашивать - где... Берись за дело. Вот тебе свежий труп. - Аксак показал большим пальцем через плечо.
  Пороша глянул. Там лежали два мертвеца в одинаковой форме - тёмно-синие брюки и небесно-голубые рубашки с погонами. Один - лицом вниз. На спине тёмное пятно. Второй, как на зло, искажённым гладко выбритым лицом вверх. На шее - смятый галстук. Чуть пониже галстука - рваная рана.
  - Которого? - спросил Пороша.
  - Да хоть двоих - мне не жалко...
  Он осмотрел обоих, хотя и понимал, что потянет от силы одного. Да и то... Слишком давно он последний раз занимался некромантией.
  Хотя Сила... Он чувствовал её целый океан. Много, очень много. Магия, волховство, некромантия - всё держалось на таких вот источниках. И на людях, умеющих этими источниками пользоваться.
  Он был одним из них. Проводник, как называли их Старые.
  - Ну что там? - голос Аксака.
  - Только один. У второго голова повреждена.
  - Так действуй. Время поджимает - топлива минут на тридцать. Потом будем падать.
  Пороша оттащил одно из тел в угол - подальше. Разорвал другому рубашку на груди...
  - Мне нужен нож.
  Кресло повернулось. Аксак, скрючившись, правой рукой достал нож и подал рукояткой вперёд.
  - Смотри, эскулап...
  Вычертить пентаграммы было делом нескольких минут. На голой груди мёртвого пилота пятиконечная звезда в круге соседствовала с арабской вязью. Ровно в полночь...
  - Сейчас же не ночь. - спохватился Пороша.
  - В Нью-Йорке - ночь. - отрезал Аксак. - Да не волнуйся ты из-за пустяков - тибетские монахи оживляли в полдень... Лучше подумай, как сделать, чтобы у него память не исчезла! Нам ещё один идиот здесь не нужен, тем более что от живых не знаешь куда деться...
  Пороша поразился - этот полумертвец ещё шутил. Но от незамысловатой шутки стало легче.
  Пороша задумался. Потом вспомнил:
  - Мне нужен ритм.
  - Будет тебе ритм... и хоровое пение в придачу. Какой ритм?
  Прослушав Порошино выстукивание пять раз подряд, Аксак сказал:
  - Лучше дай слова.
  Пороша подозрительно взглянул на него. Но делать нечего, он пропел первую строфу.
  Аксак запомнил сложнейшие строки с первого раза, на подлокотнике кресла выстучал мелодию так, что Пороша поразился её соответствию нужной.
  - Готово? - спросил Аксак.
  - Да, начинай стучать...
  ... Пилот открыл глаза. Затем сел, равнодушно глядя перед собой.
  Пороша выдохнул сквозь зубы - получилось. Не с первой попытки, но - получилось. Что теперь? - спросил он сам себя. Сам же и ответил: не знаю...
  Аксак скрючился в кресле, непонятно чему ухмыляясь.
  - Отлично. - сказал он. - Вижу, что мастер.
  Пороша никогда не любил похвал, но мраморный человек в вычерненном кровью кресле не хвалил его, нет - он констатировал факт. И это было так... Тепло от этого стало, надёжно.
  - Командуй. - Аксак вывалился из кресла на пол. По подлокотнику словно мазнули грязной кистью, предварительно омоченной в багровой краске. Жизнь уходила из него быстро, слишком быстро...
  
  2
  
  ...В голову бил молот. С каждым ударом я страшился одного - что черепная коробка не выдержит, и лопнет под страшным напором извне. Треск перезрелого арбуза, мякоть наружу и бледно-жёлтые мозги сметанными брызгами по загаженным стенам.
  Боль пришла. Вернее, она никуда и не уходила, а затаилась рядом, в пяти шагах, в рваной тени развалин. Но до этого ей что-то мешало...
  Я сам.
  Умеющий Забывать.
  Тот, кто был Юрием Станиславовичем Андреевым... Аксаком... сознанием...
  И то, что я считал шоком, чьим последствием было полное обезболивание и вливание гигантской порции адреналина в медленно, но верно уходящую кровь...
  То было - Умение Забывать.
  Защитная реакция на жесточайшие условия. Порция морфия. Умение забыть отчаянный вопль нервов.
  Я это умел...
  А сейчас, сию секунду... Словно огромный военный корабль, капитан которого вышел покурить и не вернулся. Стучат машины, тысячи смолотых в фарш лошадей крутят пятиметровые винты, тяжёлый дым мешком перьев вываливается из труб, канониры на своих постах, штурман прокладывает курс... Сотни людей ждут приказа. Которого не будет, покуда не вернётся капитан. Или первый помощник не решится взять командование на себя.
  Корабль корчит под огнём неприятеля...
  ...Рывком очнулся, словно некто повернул рубильник, и вот оно - сознание.
  Боли не было.
  Наконец-то, чёрт тебя возьми! Не время спать, батенька - Родина в опасности...
  А вот это - подсознание.
  Я сел на полу, превозмогая страшную слабость. Боли всё ещё не было. Шок.
  Огляделся. Перед глазами плыли цветные пятна, и пол пытался убежать. В моём кресле сидел пилот - бледное безжизненное лицо, светлые, словно выцветшие глаза без всякого выражения. Обеими руками он держал штурвал. За лобовым стеклом - пронзительно ясное небо, солнце над полем ватных облаков.
  - Жив? - с интересом спросил Пороша, появляясь откуда-то сбоку.
  Я усмехнулся:
  - Не уверен. Если, конечно, ты не применил некромантию и к моему трупу...
  - Не применил. И не думаю, что тебя можно будет поднять после смерти. - Пороша прикусил губу, пытаясь не стонать. Но разговор продолжил:
  - Что дальше? У нас есть мертвец, управляющий этой птичкой. Теперь приказать посадить нас на землю?
  Я задумался. До посадочной полосы мы дотянем. По крайней мере, до военного аэродрома - их тут пруд пруди. Но стоит ли? Олег, по всей видимости, мёртв. Остаётся Пороша... Но! Он - террорист. Если ему не дадут высшую меру, если лет через пятнадцать мы его дождёмся, если он не Перейдёт раньше, если... Короче, надо решать: или здесь и сейчас, или никогда.
  Ты забыл про людей? Там раненые. Без медицинской помощи им - хана! А ты собираешься затащить их в примитивный мир, где все болезни лечат кровопусканием...
  Цель оправдывает средства. И это сказал не я.
  - А теперь, Пороша, ты должен Перейти... Вместе со всем самолётом.
  Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. Потом иронично улыбнулся:
  - Мне всегда нравились бредовые идеи...
  
  3
  
  ...Посреди бескрайнего белоснежно-ватного поля облаков разверзся зеленоватой просвечивающей глоткой Дромос, и люди замолчали, сжавшись на своих местах.
  ВОЙ.
  Треск рвущейся ткани миров.
  Грань.
  Мурашки бежали по коже. Волосы сами, без всякой видимой причины норовили стать дыбом.
  ПЕРЕХОД.
  - Здравствуй. - беззвучно сказал я. - Я вернулся. Несите шампанское.
  
  Не впускай зверя в дверь,
  Он опасен, поверь!
  Он несёт свой покой,
  Он играет с тобой.
  И в безмолвии льда,
  Тонешь ты навсегда,
  Не оставив следа...
  
  
  
  
  Глава 5
  О том, что если ударится в воспоминания очень
   сильно, то можно нешуточно пострадать.
  
  1
  
  Здесь небо было другим. Совершенно.
  Я сидел на полу, а вернее сказать - лежал, прислонившись спиной к запертой бронированной двери. До сих пор не могу понять, почему пилоты не заперли её сразу после первых выстрелов? Идиоты. Остались бы в живых.
  ...ВЫСТРЕЛ. Резкий толчок в правую ладонь, медленно летящая гильза... Пороша кричит и падает. Крик обрывается так же резко, как возник... Я прыгаю через лежащие в проходе тела и налетаю коленом на спинку кресла. Удар...
  Я проснулся. Страшно. Спать нельзя, если держишься в живых на одном упрямстве. А я держусь. И буду держаться ещё долго. Если не засну...
  ... - Лошади падают, Аксак! Кто-то отравил воду в колодцах...
  Всё. Это катастрофа. Трёхсотенный ордынский отряд - отборные рубаки, готовые со мной в огонь и воду, выведен из строя. Без коней мы - ничто! Жалкая кучка смертников...
  Сокол заваливается набок. Проклятье!! И он тоже. Низкорослый арабский скакун молча падает на землю - я едва успеваю отскочить в сторону.
  Сокол запрокидывает умную голову, смотрит на меня почти человеческими глазами... Сейчас, друг, сейчас...
  Солнце безжалостным огнём вспыхивает на клинке.
  Прощай, друг, счастливого пути на заоблачные луга...
  Рядом плачет Тенгиз, вытирая слёзы рукавом малахая. Ничего, ничего, держаться...
  - Салмат умер. - негромко говорит кто-то рядом. Я оборачиваюсь и вижу, что пострадали не только кони.
  - Тенгу! - окликаю я висак-баши первой сотни.
  Он мгновенно оказывается рядом, прямой и собранный, и даже вроде бы весёлый, но я вижу, как в глубине тёмных глаз умирают слёзы.
  - Сколько?
  Глаза его на мгновение становятся бешеными. Я молча бью ему в ухо.
  - Сколько, я спрашиваю?
  Он отвечает, лёжа на рассохшейся бурой земле:
  - Лошади - все, люди... Десятка полтора умерло, ещё полсотни маются животами. Мой повелитель?
  - Встань. - разрешаю я...
  ... очнулся. Что за чёрт!
  Лошади падают, Аксак!
  Было. И это - было. Но только почему во сне меня называли - Аксак? Для них я всегда был Ленгом. Или...
  Да, я помню. Мы шли на выручку легиону, но отравленные колодцы... Хорошо, что я тогда жутко боялся холеры - целые селения вымирали, зараза распространялась подобно молнии - и воду для людей приказал брать с собой. Это нас и спасло...
  А в конечном счёте, спасло и легион.
  Да, дивное зрелище - ордынцы, совершающие пеший марш-бросок. Сколько до Чекменя было километров - двадцать, тридцать? Они пробежали... Первая Всеордынская Олимпиада - Марафонский забег кривоногих кочевников. Сколько умерло по дороге, а, Аксак?
  Не твоё дело.
  Ах, да... Лучше спросить - сколько выжило? Молчишь?.. Правильно. Из трёх с лишним сотен - сто восемьдесят четыре. Примерно половина.
  Слушай ты, зануда с большой буквы! Это было правильное решение. Пра-виль-ное! Мы ударили в тыл норманнского отряда и соединились с Легионом, практически разгромленным к тому времени. Осталось три из четырёх с половиной тысяч... А потом нам пришлось с боями отступать через пустыню к Саккарему. И мы это сделали!
  Я это сделал.
  "Анабазис" по-ордынски...
  ... - Воды больше нет, повелитель...
  Роковые слова отзвучали, и жизнь, их жизнь - тех, за кого я в ответе, подобно песку высыпается сквозь пальцы.
  Я вытираю вспотевший лоб (бешеный, невозможный расход влаги - в этом случае плотные, толстые малахаи и халаты ордынцев намного лучше лёгких плащей и накидок легионеров. Не так легко уходит драгоценная влага.) и смотрю вперёд.
  Безбрежное море песка. Барханы. Солнце.
  СМЕРТЬ.
  Приходилось идти днём - арабская конница висела у нас на хвосте, не позволяя остановиться и передохнуть, не позволяя расслабиться хоть на минуту; подтянуть отстающий арьергард или подождать ночной прохлады. Смуглые всадники в белых, коричневых, песочного цвета бурнусах появлялись словно из-под земли, сея смерть, вырезая целые отряды. Легион терял в день до полутора сотен человек, не считая раненых, отставших, обессилевших и больных. Холера шла с нами, выхватывая из рядов десятки жизней. Легион оставлял за собой гигантский след, подобный следу чудовищного червя: вздыбленный сотнями ног песок, трупы, сухое дерьмо, брошенное оружие, сломанные доспехи, пустые фляги, раздавленные в надежде добыть оттуда последние капли влаги. И десятки стонущих людей, ещё живых, но уже мёртвых. Для всех... Даже отчаянные спаги, головорезы с кипящей кровью и каменными сердцами, обходили несчастных далеко стороной. Холера не знает жалости. Как не знали её мы...
  
  2
  
  ...глухой шум в ушах... Толчок в бок, ещё один. Идите вы все на... Удар по щеке. Глухой шум в ушах сменяется звоном. Я дёргаюсь и выплываю на поверхность.
  Ну и рожа у тебя , мужик.
  Пороша отодвинулся дальше, довольно потирая щёку здоровой рукой.
  - Извини, не смог удержаться. - вежливо сказал он. Тут только я понял, почему голова у меня болит, а в ушах колокольный звон. Мне дали по морде. И то, что сделано это в чисто медицинских целях, не оправдывает выражения радости на лице исполнителя.
  - Ты ещё жив? - участливо спросил Пороша. Я прислушался к своим ощущениям. Кроме больной головы наличествовал зуд в позвоночнике и простреленных внутренностях. Кроме того, из раны на животе перестала сочиться кровь.
  - Жив, наверное... Ты меня уже об этом спрашивал!
  Он усмехнулся:
  - Это было днём. А сейчас утро...
  - Мы Перешли!
  - Точно не уверен. Посмотри в окно.
  Он помог мне подняться. Я чувствовал себя настолько слабым, что счёл это помощью - Пороша тоже едва держался на ногах.
  За окном была степь. Вернее - полупустыня. Слепое солнце в безоблачном голубом небе. Красновато-коричневая земля, вся в трещинах и почти голая. Белесые кустики саксаула. Трава, словно волосы в носу. Отвратительное зрелище... Давно я здесь не был, успел позабыть, как всё это выглядит. И что тут кони могут жрать? Разве что самих ордынцев.
  - Степь как степь. - сказал я. - Что тебя смущает?
  - Она и смущает. Я здесь никогда не был!
  - Ну и что из этого?
  - Я НЕ ВИДЕЛ никогда этого места, НЕ БЫЛ никогда здесь, и никогда даже НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ, что такое место существует. У меня появились сомнения даже насчёт Мира, в который мы попали!
  - Успокойся, - сказал я. - Мы там, где и должны быть: где-то в районе Южной Орды. Готов в этом поклясться...
  Он замолчал. Потом повернулся ко мне.
  - Значит, это всё ты.
  - Это вопрос или...
  - Утверждение. Ты не тот, за кого себя выдавал. Я думал, что ты из Старых, а ты...
  - Ну-ну... - подначил я.
  - Ты - СТРАННИК!
  Ужас исказил его лицо. Он отступил в угол, здоровой рукой шаря по поясу в поисках оружия.
  - Спокойно. - сказал я, и сам поразился ледяному тону своего голоса. - Спокойно. Ты ошибаешься, Пороша, сильно ошибаешься...
  - Не подходи, ублюдок! Я знаю, кто ты, и я убью тебя...
  Он замахнулся ремнём, вытащенным из брюк мёртвого пилота.
  Я расхохотался.
  - Уж не думаешь ли ты, что меня легко убить?
  - Я читал древние летописи, Странник. И знаю, как это делается...
  - Но не ремнём?
  - Лучше не подходи, Странник! Да, ремень против тебя бесполезен... но найдётся кое-что получше!
  Он отбросил ремень в сторону. Вынул из кармана и навёл на меня мой же ПCМ.
  - Если я попаду в сердце или голову - ты умрёшь.
  - Отлично. - сказал я, чувствуя как заныли раны. - Может обсудим это?
  Тёмное жерло ствола нацелилось мне в лоб.
  - Назад. - приказал Пороша. Взглянув в его глаза, я решил, что лучше подчиниться.
  Я сел, упёршись спиной в стену и сложил руки на груди. Выпить Порошу с такого расстояния я не мог - не стоило даже пытаться. Да и не хотелось мне подобного исхода: я дал слово оставить Порошу в живых.
  - Я читал про таких, как ты, Странник. Мне нужно было догадаться раньше...
  - Что бы это изменило, а, искатель истины? - я усмехнулся. Тянуть время, ничего другого мне не оставалось. Пускай Пороша дилетант, но с пяти метров у него неплохие шансы меня уложить. Тем более, при полном магазине двойной плотности - тринадцать патронов...
  - Многое. Я не слишком люблю свой Мир, многое в нём мне не нравится, многое я ненавижу или презираю, кое-что считаю глупым и устарелым, меня бесит людская косность, невежество, неприятие наделённых частичкой Дара, преследование и злоба... Но это МОЙ МИР. МОЙ ЧЁРТОВ МИР! И я никому не позволю уничтожить его. Даже Страннику! Чёрт ты, или Бог, но ты тоже смертен - я убью тебя, даже если мне придётся разрезать твоё тело на тысячи мелких кусков и топить каждый в кислоте...
  - Красочное описание. Чем я всё-таки тебе насолил... пардон, не тебе, а твоему миру? Я же не монстр какой-нибудь, а один человек мало что может сделать, будь он хоть трижды Старый... Вопрос ясен?
  Порошу передёрнуло от тона, каким был задан вопрос. Он широко раздвинул плечи; огромный, сильный, похожий на оленя во время гона - раздувающиеся ноздри, безумные, полные жажды жизни глаза... И в них - осознание неотвратимости. Он понимал на что идёт. И как ни странно, его это не пугало.
  - Зачем ты пришёл сюда Странник? Перед тобой - сотни Миров. Тысячи. Миллионы. Непонятные страны, неизвестные острова, порождения самых безумных фантазий... В скольких Мирах ты уже побывал, Странник? И сколько ещё осталось?
  - В скольких? Если отвечать честно, то... В восьми.
  Он замолчал на долгое время, поражённый.
  - Так мало. - сказал он наконец. - Так мало... Я всего лишь Проводник, не самый сильный... но даже я - в двадцати трёх.
  - А что ты видел, Проводник?! - я вложил в звание Пороши столько презрения, столько горечи и ненависти, что он вздрогнул, едва не выронив пистолет. Я рванулся и... снова сел на место. Адаптация к новому Миру сделала меня слабым, словно младенец и беспомощным, как новорождённый котёнок. Пока перестройка организма не закончится, а на это нужно часов десять - двенадцать, Странника можно брать голыми руками.
  Пороша сдержался, и курок не был спущен. Только в глазах, в серых, мутных от усталости, недосыпа и наркотиков глазах его появилось что-то новое...
  Торжество. Я в твоей власти, дикарь с пистолетом, и ты это слишком хорошо знаешь. Я убью тебя, Пороша! Если успею. Если - смогу.
  Он не спешил пользоваться своим преимуществом. Нет, ему захотелось знать! Покопаться голыми руками в моих внутренностях, в моей душе, запустить их туда по локоть - теперь я начинаю понимать, почему злодеи, маньяки, и разные говнюки в американских фильмах так любят поговорить по душам с главным героем, когда он беспомощен, разбит, связан и один удар, один единственный удар, а то и просто лёгкое нажатие указательного пальца, лежащего на спусковом крючке, приведёт действие к трагическому, но честному финалу... Да, я понял.
  - А что я должен был увидеть, Странник?
  - Перестань называть меня так, ты - Проводник! Мы с тобой одной крови, дорогой друг, - язвительно заметил я. - Одной проклятой крови... Тебя ещё не тянуло убивать близких? Не тянуло достать нож и избавиться к чёртовой матери от этой ноши - любви? Или тебе некого любить? Если так, то тебе повезло, сказочно повезло, ибо горечь памяти не жжёт твой мозг подобно раскалённому свинцу в глазницах вора, казнимого на саккаремской площади! Мы с тобой одной Крови - ты и я. Найди смелость признать, что немногим от меня отличаешься. Я - убийца. Всё верно, всё правильно... Но и ты - не ангел. Наши с тобой отцы и деды огнём и мечом прошли по Миру, заливая кровью каждый шаг, и не нам с тобой жаловаться на гонения от потомков тех, кто встал на пути Старых. Я восхищён Генрихом Святым и тем, что он сумел сделать. Они сумели выстоять. Выстоять против огненных самострелов, железных черепах, науки и магии Старых, против подневольных Проводников, крушивших крепостные стены голой мыслью и чистой энергией... Да - подневольных! Слушай, Проводник, слушай, больше ты ни от кого не услышишь подобного - твои предки были рабами, хуже - скотом, который не имеет своей воли и идёт туда, куда направит его пастух. А пастухами были мы - Кнуты, Направляющие, Звери, Проглоты, мы - безумные вместилища Великой Пустоты, способные лишить Силы, выпить любого из таких, как ты, Проводник, сын и внук Проводников, ходивших в рабском ярме!
  - НЕТ!!
  - ДА! Посмотри в глаза правде, последний Проводник. Вы - рабы, скот, всемогущие над людьми, но бессильные против нас, Нерождённых. А Генрих... он ведь не был твоим родственником, не так ли? Генрих сумел бежать, сбросить колодки, сумел освободиться, и пойти против нас, Старых, но он ведь не твой дед? Так я и знал. Ты внук рабов и сын рабов, Пороша... Генрих сделал ставку на людей, на обычных, самых обычных людей, не могущих сдвинуть силой мысли и травинку, но зато они верили в свою свободу. Оставим на совести Генриха и религиозный туман и игру на человеческих, не всегда оправданных страхах. Неважно. Важно лишь то, что за всю войну он не приблизил к себе ни одного Проводника, ни один человек из его окружения ни имел даже частички Дара. Он использовал пленных Одарённых, но только как вспомогательную силу, никогда не доверяя вам ни на йоту. Рабы остаются рабами, уж ты извини, Пороша... Рабы остаются рабами, ибо клеймо раба, оно ведь не на теле, оно в душе. В твоей душе, Пороша. Загляни туда, что ты видишь? Дрожащего в ожидании хозяйской плётки недомерка? Не нравится? А это ведь ты, Пороша, ты и не надо мне объяснять, что пытаешься спасти свой Мир от меня - в первую очередь ты пытаешься спасти себя от меня, потому что раб в твоей душе силён, как бы не смешно это звучало. Игра слов, Пороша, но как много за этой игрой... Раб - силён. Смешно. И страшно. Потому что нет ничего хуже, чем раб в роли хозяина. Такое уже бывало в истории, нет не здесь... хотя и здесь бывало тоже... Ты помнишь, был такой правитель в Марокко - Абу Син-а-дин? Ренегат, бывший раб, волей случая ставший правителем древней страны - страна умылась кровавыми слезами, пожары, трупы, жиреющее вороньё - ты всего этого не видел, а жаль... Но хотя бы знать об этом ты должен?
  - Это было давно. - глухо ответил белый как покойник Пороша. Внезапно он взъярился.- Ещё слово и я тебя убью!
  - Давай! - я разошёлся не на шутку. Голос мой гремел, как в старые времена, когда я командовал ордынским отрядом. - Давай, пора решить спор, начатый нашими дедами - мне надоело ждать пули, тебе надоело вздрагивать по ночам, ожидая прихода Хозяина...
  - Заткнись!! - пистолет в руке Пороши ходил ходуном. - Ты считаешь себя Хозяином?! Ты?!..
  Я устало вздохнул.
  - Я никогда так не считал. Я - Странник, пойми ты наконец, Странник, а не Направляющий или кто-там-ещё-у-нас-есть-за-пазухой... Я - не мой дед, и не мой отец - кстати, они никогда не знали, что чем-то отличаются от других людей. Они до сих пор живут в одном Мире и знать не знают о других. Разве что дед иногда заикается о Загробном, но это, думаю, у него возрастное... Но главное - я никогда не буду надсмотрщиком.
  - Ты закончил? - спросил он тихо, едва слышно.
  - Да. - сказал я. - Но помирать что-то не очень хочется...
  Пороша выпрямился во весь рост, бледные губы сурово сжались, по лицу прошла судорога и исчезла, не оставив следа, только брови странно изогнулись. Правая искалеченная рука в набухшей кровью повязке прикручена к груди, глаза полны боли. Он направил пистолет мне в грудь.
  - Всем не хочется. - просто сказал он, нажимая на курок.
  За миг до выстрела я распластался на полу. Громыхнуло. Запахло порохом, забивая вонь свернувшейся крови. Я покатился по полу в сторону Пороши, следующая пуля ударила в пол рядом с моей головой, разом оглушив. Голова наполнилась металлическим звоном, казалось, барабанные перепонки не выдержат и лопнут, но... Обошлось. Потому что Пороша вдруг замер, дёрнулся и осел на пол, роняя пистолет. В следующую секунду на меня посыпалось мелко битое стекло.
  Выстрел раздался, мальчик поник. Сорок второй - улыбнулся старик...
  Я медленно перевернулся на спину.
  - Ты жив? - обратилась ко мне размытая из-за солнца за спиной фигура и помахала пистолетом-пулемётом системы "Узи".
  Ты жив? Я жив? - вопрос на засыпку. И ответить надо с трёх раз! - радостно зашевелилось подсознание. - Да. Нет. Не исключаю такой возможности.
  - Всё может быть. - сказал я внезапно севшим голосом. - Всё может быть... Капитан. Спасибо!
  Вверху засмеялись.
  - Не стоит благодарности... не знаю Вашего звания, молодой человек.
  - Сочувствующий. - улыбнулся я.
  В дверь забарабанили. Капитан махнул мне рукой через разбитое окно кабины и исчез. Наверное, спрыгнул вниз. Я поднялся на четвереньки и пополз открывать дверь.
  В забеге на три метра я стал бы третьим. После черепахи и ленивца. Не так уж плохо - для моих лет...
  Мне как-никак - шестьдесят с лишним.
   конец 1-ой части
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"