Я родился на свет, хотя меня никто не ждал и не хотел. Так мне всегда говорили. Я отравил жизнь всей своей семье, а особенно - своей молоденькой матери. В маленьком городке, где она жила вместе со своим старшим братом и его женой, к таким вещам относились с осуждением. Там, в Остинвилле, утопавшем в зелени и предрассудках, девицы вначале выходили замуж, а уж после производили детишек, по одному каждые два года. Моей матери было всего шестнадцать лет, когда я стал причиной ее горя и позора. Дядя был старше ее на девять лет, и после смерти родителей опекал младшую сестру. Мари, так ее звали, жила в его семье, в строгости и размеренности провинциальной жизни. Тем не менее, она забеременела, будучи в старшем классе. Имени негодяя, соблазнившего ее, она так никому и не открыла. Я всегда подозревал, что дядюшка прекрасно знал этого человека, но на все мои вопросы он отвечал суровыми наказаниями.
Через три года после моего рождения мать вышла замуж и уехала с мужем, мелким банковским служащим из Хаддли, в его родной городок, за триста миль от Остинвилля. Став миссис Джеймс Корвелл, моя мать постаралась забыть обо мне. Это было счастьем, что хоть кто-то согласился взять ее в жены, и она не желала портить свою жизнь. После отъезда матери и ее мужа, я остался с дядей. К тому времени у меня имелись уже двоюродные брат и сестра. Карл был моим одногодком, а Ванесса - двумя годами моложе.
Вскоре дядя перебрался из маленького городка в Денвилль, пригород Тайро, административного центра Долины. Это был почти такой же маленький, как и Остинвилль, город, но тут имелись приличные школы, несколько крупных заводов и фабрик. Дядя устроился на один из заводов, принадлежащий концерну "Керрайт", что было удачей. Жизнь текла с прежней размеренностью, но все-таки это было не прежнее захолустье. Прошло несколько лет, и дядя завел собственное дело - сервисный центр по обслуживанию частных автолетов.
В округе стояли добротные особняки, в которых проживали не самые бедные семьи. У многих имелось по два, а то и по три аппарата, и все они ломались или требовали профилактики. Соседи быстро стали клиентами дяди, потому что он установил разумные цены и был щепетилен относительно качества своей работы, так говорил сам дядя. Благосостояние семьи росло с каждым годом.
Меня воспитывали в сознании, что я должен быть вечно благодарен дяде и тете за их доброту.
-Мы могли бы определить тебя в приют или закрытую школу, - назидательно говорил дядя несколько раз в месяц, - но мы позволили тебе расти вместе с нашими родными детьми, хотя ты, как незаконнорожденный, являешься для нашей семьи вечным позором!
Я привычно молчал во время таких нотаций, потому что любые возражения приводили к взрыву ярости. В раннем детстве я верил, что дядя совершил чуть ли не подвиг, но, став старше, задумался. Мой содержание оплачивалось из Фонда Комиссии по охране детства, так как я не имел отца. С восьми лет я работал в мастерской дяди два часа до школы и четыре после нее. По сути, я был бесплатным работником и экономил дядюшке приличную сумму. К пятнадцати годам мне доверялись практически любые работы, и двое других служащих, Харви и Дин, говорили, что у меня золотые руки и светлая голова. Дядя на это всегда мрачно ронял, что мне далеко еще до признания и нужно больше работать. К этому времени я уже привык не принимать близко к сердцу слова дяди. Тетя вообще почти не замечала меня, если я не опаздывал к обеду или не портил вещей в доме.
Мой брат Карл и старшая из двух моих сестер, Ванесса, вот кто отравлял мне существование. На свое несчастье, я уродился высоким и крепким, у меня было приятное, как говорили, чистое лицо. Моему кузену досталась невыразительная внешность его отца и невысокий рост его матери. Он ненавидел меня с тех пор, как понял, что это можно делать, не опасаясь наказания. Ванесса, миленькая белокурая девчушка, превращалась с возрастом в точную копию своей вечно всем недовольной матери. Эта парочка открыто третировала меня.
Любимой штукой Карла было наскочить на меня из-за угла, сбить с ног и отвесить оплеуху. Нам было лет по шесть, когда я единственный раз попытался ответить ему тем же. Стоило Карлу завопить, прибежала тетя, затем явился дядя. Естественно, виновным признали меня. Жестокая порка заставила меня два дня провести в кровати в моей крохотной комнатке и навсегда забыть о том, что я имею право защищаться от брата. А Ванесса просто обожала говорить мне милым тоном гадости в лицо и толкать меня, когда я что-то нес. Моей обязанностью было носить из кухни в столовую тяжелые блюда с едой, и сколько же я переколоти посуды за все эти годы! Каждый раз меня наказывали, а Ванесса, по мнению ее родителей, всего лишь шутила со мной. Каждая шутка Карла и Ванессы оставляла следы на моей спине, но это мало кого трогало.
Вторая моя сестра была почти столь же нелюбимым ребенком в семье, как и я. Ее угораздило уродиться похожей на мою мать, а тетя ненавидела сестру мужа, считая ее виновницей всех бед. Даже через много лет после того, как мать уехала в Хаддли, когда что-то ломалось или шло не так, как ей хотелось бы, она говорила, что это золовка виновата в происшествии.
За все это время я видел мать лишь два раза. В день, когда мне исполнилось десять лет, она приехала с одним из своих детей, робким малышом лет трех, просить заем у дяди. Она почти не смотрела на меня, лишь кивнув мне на прощанье. В ту пору я еще надеялся, что она вспомнит обо мне и заберет с собой... Через три года мы встретились с ней случайно, на праздничном параде, она была с мужем, в окружении пяти шумных ребятишек. Мистер Корвелл исповедовал Новую веру, которая требовала многодетности.
Я узнал мать с трудом, она стала грузной женщиной, в ее лице не было ничего, что напомнило бы мне ту, что улыбалась мне с единственного голофото, висевшего над моей кроватью. На снимке Мари было лет восемнадцать. Лишь волосы, сверкавшие в солнечных лучах, да ее застывшее, когда она заметила меня, лицо, подсказали мне, что это моя мать. Ее муж тоже увидел меня и мрачно отдал какой-то приказ. Все семейство немедленно двинулось в противоположную сторону, а я не пошел следом. Тогда я уже понимал, что матери, как и отца, у меня нет, и никогда не было.
Теперь мне было почти шестнадцать, я учился в выпускном классе. Моя дальнейшая судьба была решена - окончив школу, я стану работать в дядиной мастерской полный день. Фонд КОДа прекращал выплаты по достижении ребенка шестнадцати лет, и дядя ясно дал мне понять, что о колледже я могу даже не мечтать. Мне предстояло всю жизнь работать на дядю, а потом на Карла. Эта мысль была невыносима сама по себе. К тому же я прекрасно учился и был на втором месте по успеваемости, хотя мой школьный терминал, именуемы попросту учебник, давным-давно устарел. Мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы выполнить задания по большинству предметов, потому что мощности моего учебника не хватало. В результате я научился делать необъемные, но эффективные программы. Мне понравилось заставлять слабенький аппарат работать в усиленном режиме, и я, в редкие свободные часы, штудировал университетский курс Прикладной кибернетики. Об этом знал только Билли, мой единственный друг.
Карл был со мной в одном классе, и он постарался, чтобы ко мне там относились, как к низшему существу. В этом он преуспел, и Билли, один из всех, дружил со мной с первого дня. Он знал мою историю и считал, что глупо следовать приказам человека, который вовсе не думал о племяннике, как о родном ему существе.
-Он сделал из тебя раба, - уверенно говорил Билли, когда мы, ускользнув с занятий, слонялись около порта. - Если ты хочешь стать кем-то, тебе нужно бежать из дома и поступать на Флот, к примеру. Через пару лет уволишься, но при этом ты будешь Почетным Гражданином, и тебе оплатят любой курс в любом университете.
В его словах была доля истины, но... На Флот принимали любого, кто мог черкнуть свое имя в Списке, но им должно быть больше восемнадцати. Правда, я выглядел гораздо старше своих лет, вот только за такой обман вполне можно было попасть в муниципальную тюрьму. Это навсегда сделало бы меня изгоем. Я и без того был слишком одинок, чтобы становиться еще и преступником.
Билли было легко говорить. Он был романтиком и бунтарем. Имея любящих и понимающих родителей, можно было предаваться мечтам о борьбе хоть со всем миром. Иногда, бывая у него в доме, я завидовал тому, что лицо его матери расцветает, когда сын входит в комнату. Тому, что его отец с уверенностью говорит, что его парня ждет отличное будущее. Тому... Почти всему. Я не говорил об этом, но старался поменьше бывать у Хоганов.
В школе дела у меня шли все же лучше, чем дома. Здесь никому не было дела до того, что моя мать родила меня, не имея мужа. Тайро был более цивилизованным городом, чем Остинвилль. То, что мной не особенно церемонились, было заслугой Карла, который всем разболтал, что я из милости жил у его отца. Для всех я был нищим парнишкой без будущего. Меня это не волновало, пока я не обнаружил, что не могу оторвать глаз от Аллен Тервокс. Она была самой красивой девочкой школы. Яркая блондинка с такими синими глазами, что захватывало дух, с точеной фигуркой и изящными порывистыми движениями. Как и многие другие, она имела автолет. Ее отец был управляющим "Керрайт", и Аллен каталась на прошлогодней юношеской новинке концерна, шикарном и мощном "Вейсторте". Даже сын муниципального советника Томми Шоган владел лишь "Темп-Каром". Впрочем, Аллен редко пользовалась своим автолетом, ее подвозили. За эту честь бились многие, но она милостиво принимала приглашения Томми, Эд Макинроя или Терри Уилкса, все прочие получали надменный отказ.
Поняв, что за один взгляд Аллен я готов вытерпеть все муки ада, я растерялся. Одетый в мешковатый костюм, летающий рейсовым гравилетом, я не представлял никакого интереса для этой холеной красотки. Разве что мог развеселить ее своей попыткой завязать с ней близкое знакомство. Это Билли мне так сказал, когда я поделился с ним этой новостью.
С этих пор он подшучивал надо мной. И, наконец, мы поссорились. Тот день вообще был крайне неудачным...
Утром дядя вызвал меня к себе из мастерской. Я не помнил за собой ничего, что могло бы быть поставлено мне в вину, и спокойно вошел в его кабинет. В этой комнате мне доводилось бывать лишь для получения порции упреков или порки, так что я не любил здесь находиться. Но в это утро все было спокойно.
-Гарэн, до меня дошли слухи, что ты запрашиваешь материалы по Кибернетике... Разве того, что есть в школьном курсе, недостаточно?
-Я... Мне просто интересно, дядя, - опустив голову, пробормотал я.
-Тебе что, не чем заняться? Так я обеспечу тебе занятость! - я видел, что он вот-вот придет в ярость. - Как ты смеешь тратить мои деньги на всякие глупые затеи?!?
Так вот в чем дело, с облегчением подумал я.
-Я использую только бесплатные ресурсы, дядя, - начал я, но он хлопнул ладонью по столу, и я умолк.
Тяжелый, злой взгляд заставил меня съежиться. Я был почти с него ростом, и, скорее всего, не намного слабее, но как же я его боялся!
-Тебе... Ты... Ты сгниешь в моей мастерской!!! - заорал он. - Тебе нужно только то, что считаю необходимым для тебя! Хватит уже свободы! Эта свобода сделала нашу семью посмешищем! Твоя мать была очень свободной!!! Убирайся вон! И если только еще раз ты...
Я вылетел из кабинета, не дослушав. Ну почему дядя всегда так суров со мной, а Карлу все сходит с рук? Еще и месяца не прошло, как на дядин адрес пришел огромный счет от "Взрослой сети", но он и глазом не моргнул...
В школу я едва не опоздал, потому что от расстройства забыл учебник, а рейсовый грав, при всех его достоинствах, никого не ждет.
Я как раз успел к тому моменту, когда Томми Шоган лихо опустился на парковку и помог выбраться из салона своего автолета Аллен.
-Когда-нибудь она будет просить меня подвезти ее, - сказал я Билли после уроков, когда мы вышли во двор школы и увидели, как Эд бережно усаживает первую красавицу в свой "Стиллво".
-Подумай о том, кто ты, и кто она, - здраво заметил он. - Эта девица никогда не станет даже смотреть на тебя.
-Пока я просто бедный парень, может быть, но...
-Ты планируешь стать богатым повесой? - хмыкнул Билли. - Брось, ты всегда будешь всего лишь работником мастерской, получающим гроши.
Он сказал так не со зла, просто это было правдой. Но я все равно помрачнел, насупился и, коротко попрощавшись, пошел к станции гравов.
Возможно, не брось мой папочка мою мамочку, я вообще бы сейчас подметал улицы, но кто знает?.. Билли догнал меня уже на станции. Вид у него был виноватый, но начал он напористо:
-Чего ты надулся? Я же не хотел тебя обидеть!
-Еще бы ты хотел, - буркнул я и зашагал быстрее.
Я думал, что он пойдет следом, и мы помиримся, но он остался стоять. Я спиной ощущал его горестный взгляд. Впервые в жизни мне стало не чем дышать, как будто из атмосферы улетучился воздух. Но я не оглянулся, хотя понимал, что вот прямо сейчас, сию минуту, теряю единственного друга.
На станции было пусто и прохладно, мирно жужжал климатер, неслышно скользили по плитам пола уборщики, которым не находилось работы. Я прошел к огромному окну, точнее, прозрачной стене, называвшейся Панорамой. Такие были на каждой станции. Вдоль нее стояли мягкие кресла, а вид открывался замечательный. Уходящие гравы оставляли в момент запуска двигателей серебристую полосу, медленно таявшую и слегка мерцавшую. Эта станция была промежуточной для множества линий, и стартов было много. Кроме меня ту сидела только парочка влюбленных в другом конце ряда кресел. Они не обратили на меня внимания и о чем-то тихо переговаривались, глядя перед собой. Мне показалось, что они даже не видят стартов...
У меня тут было любимое кресло, третье с левого края. Изредка я позволял себе задержаться на станции, чтобы поразмышлять о чем-нибудь. Вот и сейчас я погрузился в упругую глубину, хотя настроение было совсем не для обдумывания чего-либо. Мне хотелось очутиться совсем в другой жизни. Там, где были бы отец и мама, заботливые и понимающие, уверенность в собственном будущем, возможность быть полноправным человеком, а не приложением к чужой мастерской... Конечно, Билли был прав, говоря, что лучше всего мне было бы завербоваться на Флот, но все равно нужно ждать еще два бесконечных тоскливых года...
-Внимание, - похожий на женский, но отчетливо искусственный голос, лился из динамиков, - технический перерыв. Желающие могут отправиться на станцию Денвер. Внимание...
Я обмер. Технический перерыв начинался в четыре пополудни. В это время я уже час должен был трудиться в мастерской, а не сидеть у Панорамы. Меня затрясло, когда я представил, что со мной сделают дома. Дядюшка никогда не выбирал выражения и не был противником телесных наказаний... Из-за перерыва я попаду на ближайшую к дому станцию Олд-Келтон только через два часа. Моя карточка позволяла мне только две поездки в день, и я не мог лететь через несколько линий с пересадками. Дядя меня убьет...
Все в этот день шло не так! Лучше бы я учился в обычной муниципальной школе рядом с домом, а не в Высшем лицее. Дядя послал меня учиться сюда, потому что ему это ни стоило ни копейки, все оплачивал КОД... А мне лишние мучения...
В шесть пятнадцать я медленно подходил к воротам нашего дома. Теперь я понимал, что чувствуют осужденные на казнь, о которых я читал и видел игровые фильмы. Мен мучительно хотелось, чтобы узкая лента дорожки никогда не кончалась. Я шагнул еще пару раз и остановился перед узорчатой оградкой. Дорожка кончилась...
-Явился? - дядя стоял в дверях. - Паршивец... Иди сюда.
Медленно, обреченно, опустив плечи, я шел навстречу боли и унижениям...
Утром в школе мне пришлось несладко. Все тело ныло и саднило. Сидеть в туго обхватывающем спину кресле было практически невозможно, но не мог же я стоять среди урока. Карл понимающе хмыкал и, я был уверен, рассказывал всем желающим, из-за чего у меня такой напряженный вид. Из-за этой пытки я даже не сразу сообразил, что Билли прошел мимо меня, не поздоровавшись, уселся за свободный стол в другом углу аудитории.
Тощая мисс Николс что-то объясняла про влияние литературы и бумажных книг на современную жизнь общества, а мне стоило стоических усилий не морщиться и не поскуливать от боли. Наверное, она что-то заметила, но надо сказать, ей всегда казалось, что на ее лекциях я невнимателен. Ее лицо на мгновение стало каменным, потом она покраснела в праведном гневе.
-Гарэн Торн! Что является основной причиной забвения, которому преданы бумажные книги?
Я скосил глаза в учебник. Мгновения мне хватило, чтобы ухватить пару строк, и я уверенно выпалил ответ. Судя по позеленевшему лицу мисс Николс, я ответил верно, вопреки ее надеждам. Класс замер и притих в ожидании выволочки, на которые эта леди была большая мастерица. Все знали, что она всегда возражала против присутствия в лицее таких, как я.
-КОДу следовало бы более рационально распределять гранты на обучение, - завела она привычно. - Такие, как ты только портят впечатление о лицее! Что толку, что ты обучаешься здесь? Ведь тебе не видать университета, как своих ушей! И при этом ты осмеливаешься предаваться мечтам во время урока и отвлекать своих одноклассников! Я извещу твоего опекуна и Совет о твоем поведении. Возможно, наказание сделает тебя более примерным!
Злорадный смешок Карла за моей спиной был лишним поводом задуматься о том, что ждет меня дома после такого извещения... Я вздохнул и машинально откинулся на жесткую спинку кресла. Все, что мне удалось сделать в этой ситуации - это не взвыть во весь голос, но я не удержался от того, чтобы вскрикнуть и взвиться над партой. Николс обрадовано подлетела ко мне:
-Что ты себе позволяешь, негодяй?!? Ты добиваешься срыва занятия?!? Немедленно к Распорядителю, я вызываю твоего опекуна! Я добьюсь, чтобы тебя исключили из лицея!!!
Ужас, отразившийся на моем лице, на секунду привел ее в замешательство, но она уже не могла остановиться.
-Карл Торн, мне нужно связаться с твоим отцом прямо сейчас!
И мой милый кузен, ядовито улыбнувшись мне, вытащил свою новую игрушку - волновой визор.
Хуже мне уже все равно не будет, решил я, и, хлопнув крышкой учебника, пошел в дверям. Класс остолбенел.
В нашем заведении порядки были очень строгие. В муниципальных школах царил полный беспорядок по сравнению с лицеем. Ученики могли покидать класс в любое время, перебивать лекторов вопросами, требовать пересмотра оценок, ходить в чем угодно. У нас за это наказывали. Разве что в начальном классе проявлялось снисхождение к нарушителям установленного и веками каменевшего порядка.
Я вылетел из аудитории, дверь мягко закрылась за моей спиной. Оказавшись в тишине и прохладе коридора, я опомнился. Только что мною был совершен ужасающий проступок - я самовольно покинул урок. За это меня могли исключить на несколько дней из школы, отправить на комиссию КОДа... А дома дядя получал прекрасный шанс добавить к полученному мной накануне... Стоп! Пришедшая в мою голову мысль была простой и гениальной. Николс велела мне идти к распорядителю. Что я и сделал...
Пустыми коридорами и переходами я поспешил к кабинету Распорядителя.
Вечером, уже после работы и ужина, дядя приказал мне вымыть парковочную площадку на заднем дворе. Обычно она использовалась для стоянки автолетов, присланных на ремонт, чаще всего там царил беспорядок. Я поднял два запаркованных авто в воздух и взялся за уборку.
Днем в школе мне пришлось пережить несколько неприятных минут во время разговора с Распорядителем. Он корил меня за то, что я не ценю представленного мне гранта, убеждал признать вину. Зато после этого он связался с дядей и сказал, что звонок мисс Николс аннулируется, поскольку она неправильно поняла ученика. То есть меня. Когда я пришел домой, дядя ограничился лишь выговором за то, что из-за меня все беспокоятся, вплоть до Распорядителя.
Если бы Карл стал причиной переполоха, его еще и похвалили бы. Дядя искренне считал, что мальчики должны быть бунтарями, но это относилось только к его сыну. Обо мне он говорил, что единственное, чем я искуплю свое появление на свет - это смирение и благодарность тем, кто позволил мне вырасти. То есть - ему.
Радуясь уже тому, что мне не пришлось и сегодня отведать дядиного воспитания, я привычно водил раструбом уборочной машины по площадке, следя, чтобы не захватить кусочек теткиного газона, которым она окружила парковку. Удивительно, сколько мусора скапливалось на ремонтной стоянке...
-Эй, парень!
Я обернулся на оклик, и тут же раструб предательски пробороздил несчастный газон. Охнув, я отключил машину и посмотрел на незнакомца, одетого в странный костюм, похожий на пилотный комбинезон, прислонившегося к корпусу флаера. На нашей улице такие люди прежде не появлялись. И, окончательно изумился я, никто из наших соседей не имел последнюю модель "Энгари", полностью копировавшую корпус космического катера "Унгаро"...
-Да, сэр? - я постарался говорить ровно и спокойно.
-Торны здесь живут?
-Да, вам нужно обойти дом, там вход.
Мужчина выглядел лет на тридцать с небольшим, опасным и похожим на героев сериала про лигеров. Его движения, когда он оттолкнулся от флаера и пошел вдоль силовой ограды, были обманчиво мягкими и неспешными. Я дорого бы отдал, чтобы уметь производить такое впечатление... Но сейчас мне некогда было предаваться глупым мечтам - следовало поскорее скрыть следы своего преступления. Проплешина на газоне была небольшой, но заметной, а тетке и меньшего было бы достаточно, чтобы устроить мне выволочку.
Мне было не впервой исправлять собственную небрежность. Встав на колени, я принялся за работу. Она была не сложной, но кропотливой. Травка, которую выращивала тетка, росла маленькими пучками, неравномерно. Если быть осторожным, вполне можно было воссоздать утраченную часть газона, проредив его остатки и высадив вырванные пучки в оголенную землю. Заметить изменения было почти невозможно. Во всяком случае, тетка ни разу не догадалась, что я натворил и как скрыл это... Через двадцать минут все было готово, и я с облегчением распрямился. Спина ныла, затекшие плечи словно покрылись изнутри иголками, которые теперь прорывались наружу через кожу.
Оглядев парковку и убедившись, что все в порядке, я убрал машину, опустил оба флаера на их места и побрел в сторону задней двери.
-Поглядите на этого замарашку!
Карл, в отличие от меня, был одет в свой лучший костюм, его волосы еще не просохли после душа и были тщательно расчесаны. Мой братец явно куда-то собрался. Ах, да... Сегодня пятница, вечеринка у Аллен Тервокс, о которой все судачили уже примерно месяц. Естественно, меня туда никто не додумался пригласить. Да меня дядя и не пустил бы.
-Ты выглядишь сегодня так, как всегда должен бы, - издевательски заметил Карл. - Грязный, унылый работяга, годный лишь для самой черной работы.
Его насмешки перестали на меня действовать уже давно, и я лишь пожал плечами, не желая отвечать. Ввязываться в перепалку с ним означало доставлять ему удовольствие, поскольку он мог пользоваться всем арсеналом, у меня было лишь право слабо отругиваться от него. Из этих схваток Карл всегда выходил победителем.
-Ладно, мне пора. Аллен настоятельно просила меня не опаздывать.
Аллен вряд ли хоть раз говорила с ним, но апломбу его можно было позавидовать. Было видно, что он очень гордиться приглашением к самим Тервоксам. Впрочем, этим мог бы гордиться любой. Я так вообще прыгал бы от восторга до потолка.
Флаер Карла стоял перед домом, и он пошел по дорожке. Потом остановился и повернулся ко мне.
-Иди протри мою машину, Гарэн, да поживее, через пять минут мне нужно вылетать.
Я постоял, глядя ему вслед. Потом пошел в пристройку, взял губку и банку полировки. Я даже не был зол, только горечь разливалась во мне черной тягучей волной.
Моими заботами флаер выглядел вполне прилично. Я не любил Карла, но машина была ни при чем, и я старательно навел лоск на ее борта. Посмотрел, как Карл неловко взлетает. Он так и не научился как следует водить и не смог преодолеть свой страх перед высотой и скоростью. Он делал вид, что тщательно следует правилам, но я-то знал, что Карл страшится мощи и неудержимости спрятанного под пластиметовыми пластинами реактора.
Я все еще стоял у ограды, когда дядя и незнакомец вышли из дома. Впервые в жизни я видел, что мой опекун растерян и не знает куда деть руки.
-Я хочу видеть мальчика, - незнакомец мрачно посмотрел в сторону соседнего коттеджа.
-Он будет здесь через несколько месяцев, не раньше. Его мать не отпустит его раньше, чем... Иди в мастерскую, парень, - вдруг резко приказал мне дядя. - Вечно эти работники прохлаждаются за мой счет, - с неловкой улыбкой качнул он головой, взглянув на мужчину.
Я хотел сказать обычное: "Да, дядя", но он схватил меня за руку и почти швырнул по дорожке, ведущей на задний двор.
-Я знаю, когда ему исполнится шестнадцать. В тот день я буду здесь. Если ты не представишь мне мальчика, мы...
Дальше я уже не услышал, хотя голос мужчины не предвещал ничего хорошего. Интересно, что за мальчишку требовал он показать? Я никогда не слышал, чтобы дядя говорил о какой-нибудь семье с детьми, с которой он был бы знаком. Родственников, кроме моей матери, у него не было, а ее дети были младше меня и до их шестнадцатилетия было еще далеко. И еще мне показалось странным, что дядя отправил меня в мастерскую, ведь она закрылась два часа назад, по пятницам мы работали только до шести часов пополудни.
Я послонялся по заднему двору, надеясь увидеть незнакомца. Вернее, мне хотелось увидеть взлет "Энгари", но мне не повезло. Не прошло и пяти минут, как тетка крикнула из дома, чтобы я шел в пристройку.
Приземистое строение, единственное, что дядя оставил, когда перестраивал старый коттедж, служило складом различных вещей и хранилищем для хлама, который копился там годами. Я застал дядюшку за тем, что он рылся в куче старой одежды, которую не сожгли из-за его скаредности.
-Вы звали меня, дядя? - спросил я после минутной паузы.
Он резко вскинулся.
-Гарэн! Ты отравляешь жизнь нашей семьи уже почти шестнадцать лет. Я долго думал и решил, что тебе пора принести нам пользу. Я отошлю тебя к своему давнему приятелю. Он содержит заведение для путешественников на Колонии Дарса и недавно прислал мне письмо о том, что ему нужен крепкий и честный парнишка в помощь. Он станет тебе платить, на твой счет. До своего совершеннолетия ты проработаешь у него. Я уже оформил все бумаги. Ты вылетаешь через три дня. Оставшееся время тебе запрещается всякое сношение с внешним миром. В школу я уже сообщил, с КОДом все согласовал. Отправляйся в свою комнату.
Он отвернулся и занялся прерванным занятием. Сказать, что я был ошеломлен, означало бы ничего не сказать. Меня высылали из дома, с планеты даже. Почему-то я был уверен, что дядя решил отправить меня к своему приятелю, о котором, к слову, я ни разу не слышал, только сейчас... Уж не меня ли искал незнакомец? Если это так, то послать его мог лишь один человек - мой неведомый отец. И, можно было быть уверенным, я не узнаю, так ли это, до тех пор, пока мне не исполнится двадцать, и я не стану совершеннолетним.
-Это был посланник моего отца? - неожиданно даже для себя спросил я, и спина моего опекуна окаменела.
-Твой отец - мираж, вымысел! Твоя мать совершила в юности такую глупость, что и описать нельзя!!! Ты вырос похожим на нее по характеру, суешь нос не в свои дела! Убирайся в свою комнату и не смей выводить меня из себя!
Когда он впадал в такое состояние, мне становилось страшно заранее. Мне было лет восемь, когда я невольно стал причиной дядиной ярости, разлив кувшин с водой на сенсорную панель управления тестера в мастерской. Это была дорогая современная машина, ремонт встал дорого. Я не видел, как техник, посмеиваясь, чинил ее, в это время я лежал в бреду, избитый дядюшкой так сильно, что мне даже вызывали врача... И сейчас я поспешил выполнить его приказ. Несмотря на то, что мне было почти шестнадцать, а не восемь как тогда, я опасался, что он вот-вот ринется на меня с кулаками.