Помнишь, ты как-то зимой 2005г сказал, что за мной следит целый отдел ФСБ? Я тогда училась на последнем курсе МГУ и ездила на красной хонде-цивик. Ты не стал ничего объяснять, а я подумала, что ты странный и хочешь меня запугать непонятно зачем. Но, тем не менее, твои слова заставили меня призадуматься слегка. Я думала так: "Ты, наверное, какой-нибудь супер секретный агент, тебя все в ФСБ знают, а за мной следят, потому что я с тобой тусуюсь. Но я-то ничего не знаю! А вдруг меня начнут допрашивать, как мне доказать им, что я ничего такого не знаю о тебе...Да, ладно, наврал, наверное, никто за мной не следит, там же не дураки работают, должны понимать, что я не знаю никаких государственных тайн, да и вообще, мне надо университет заканчивать и еще у меня ребенок маленький ...а он тут ,как всегда, со своими тайнами. То же мне, Джеймс Бонд, называется...". Пару недель я еще вспоминала твои слова, и мне даже стал попадаться на глаза один и тот же черный джип. И этот дурацкий джип стал последней каплей. Я помню, как сидела в своей хондочке и плакала оттого, что я же никому ничего плохого не сделала, зачем я им нужна. И для меня ты был всему виной. Но поплакав, пожалев себя, я решила утешиться тем, что ты все наврал, ну, а если что, то у меня своя жизнь, у тебя своя. И вообще, ты сам должен меня обезопасить от всей этой сверхсекретной фигни.
А теперь я понимаю, что отряд супер агентов не следит, а охраняет, и все они мои преданные доберманы, а во главе самый главный доберман Артемон - Дрёма. А ты Артемон бультерьерной породы, потому ты и держишься особнячком от всех и над всеми. Отдельно меня охраняешь и воспитываешь, ругаешь и благославляешь. Ты Павел - Godfather. И вообще, ты крутой, а мне очень сложно тебя понять, поскольку ты постоянно мною недоволен, всегда найдешь к чему придраться. Но зато, когда ты хвалишь, у меня ощущение, будто крылья вырастают.
Признаться, духом не сильна я
И властвовать собой ещё не научилась,
Хоть классиков читала в школе,
Пока что мне ученье их не пригодилось.
Мне стыдно за несдержанность свою,
За тягу к булочкам и шоколаду,
За фразы непотребные себя корю,
Корю себя за то, что надо и не надо.
И в страстном порыве я умные книги
Читать продолжаю неистово
Мне нужно узнать этой жизни интриги,
Найти её суть, понять её истину.
Так много мыслей толковых
Я в строках и между встречаю,
А в жизни так много людей безголовых
Всё чаще и чаще вокруг замечаю.
А себя я всегда оправдаю -
Я женщина, слабая я
Не сильна я духом, знаю,
Но ведь ты полюбил меня...
Дрема мне поведал, что ты брат моего отца и знал мою маму до моего рождения. И был влюблен в нее, несмотря на то, что она старше тебя на пятнадцать лет. Возможно, потому ты и взял шефство надо мной после её смерти. Крестик сам мне одел и в купель сам окунул в церкви на Соколе.
Я помню, как ты приезжал к нам в Липки в модной яркой курточке, а потом подарил её дяде Саше Белову. И ты разговаривал со мной, как со своей дочкой и называл "моя деточка".
А еще я помню тебя в спортшколе на ул. Жуковского в Туле. Дело было в мае и мне уже было почти шестнадцать.
Я была в раздевалке, а девчонки уже оделись и вышли в холл к зеркалу. А потом кто-то из них крикнул:"Черноротова, давай быстрей одевайся. Тут к тебе мужик какой-то из Москвы приехал". Я смеялась, думала, девочки шутят, а они стали чуть ли не хором говорить, что меня ждет какой то мужчина, сказал, что из Москвы, возможно, он тренер и хочет меня пригласить в московскую команду. Я вышла и увидела тебя. Ты стоял у зеркала. Лысый высокий атлет в черной водолазке с трепетным, но пристальным взглядом. А рядом стоял Митечка -худощавый подросток в бело-оранжевой футболке с длинным рукавом. Помню как мне стало неловко и почему-то стыдно от твоего взгляда. Я стала смущаться, но Дрёма меня разговорил, и мы потом втроем шли-гуляли до троллейбусной остановки. Был потрясающий майский вечер, я даже помню те весенние запахи, тот свежий легкий ветерок и розово-голубое небо. Мы еще остановились посмотреть на закат и ты сказал мне запомнить мгновение.
Еще я помню, ты прилетал к нам в пионерлагерь в Анапе. И Челси тоже прилетал туда с тобой. У тебя была взрослая тусовка с Ингой и Бородой, а мы тусовались рядом, но своей детской компанией. Челсу было уже семь, а мне четырнадцать, но мне с ним было очень интересно и весело. На нем были длинные шорты с карманами. И на тебе были бежевые длинные шорты с накладными карманами.
И в спортлагерь на Оке ты прилетал с компанией. Еще ты привез тогда Лео - американца. Ему было ,как и мне, двенадцать лет. Челсу было пять, а его брату Уилли четыре года. Мы с Челсом играли в куклы. Он их привез с собой. Я была куколкой в красной юбочке с длинными темными волосами , а Челси куклой - мальчиком со светло русыми волосам, в белой рубашечке и черных брючках. Было очень интересно. А Лео подарил мне куклу барби. Она была ничего, но я в нее не стала играть, и он обиделся. И всячески потом мешал нам с Челси играть в наших куколок.
А еще я помню Ледовый Дворец Спорта в Москве, куда мы ездили кататься на коньках во время каникул. У меня в восьмом классе были свои дополнительные зимние каникулы. Я их проводила с родным отцом в Москве, и ты был тоже с нами.
На каток мы ездили каждый день. И каждый день у нас был особенный. На время нашего катания лёд принадлежал только нам. Мой папа сам закрывал двери на каток, чтобы не было никого лишнего. И делалось это в целях безопасности.
Мне нравилось кружиться на льду. Дома перед зеркалом я репетировала всякие кружения и верчения на одной ноге. В седьмом классе я даже хотела уходить из волейбольной секции и заняться фигурным катанием по-серьезному. У нас с Чернышом была чудесная пара. К нам даже тренер приезжал из Москвы и сказал, что нашу пару ждет грандиозный успех, если нас согласятся отпустить в спорт интернат для фигуристов. Но меня, само собой, никто и не собирался отпускать, и я осталась волейболисткой. А Черныш стал великим фигуристом-одиночкой, при этом он здорово играет в волейбол, ничуть не хуже Дрёмы. А Дрёме тоже нравится кружиться на льду. Только он не любит один кружиться. Мы с ним вместе делаем ласточку или просто обнимемся и кружимся. А с Чернышом мы танцуем танцы. И движения, удивительным образом, получаются синхронными. Мы чувствуем друг друга и без слов понимаем, что нужно делать.
В первый день нашего появления в ледовом дворце произошел неприятный инцидент, после чего мы и стали закрывать все двери.
У нас было произвольное катание, то есть мы были предоставлены сами себе, никаких тренеров, никаких заданий. Мы поиграли в догонялки, я станцевала с Чернышом польку-бабочку, сделала ласточку с Дрёмой, а потом мальчишки взяли клюшки и стали гонять в хоккей. Я подъехала к выходу и хотела уже переобуться, но не смогла сойти со льда, так как у выхода скучковалась толпа каких-то старушенций, якобы пришедших посмотреть на своих внучат. Выход был закрыт жующей толпой. Они ели мороженое. И тут одна женщина, грымзятской наружности, сунула бабуле, которая стояла передо мной, коробку с тремя морожеными и кивнув на меня, сказала "ей дай". Я помню, как смотрела на мороженое, ничего не говоря, и чувствовала, как начинаю зависать с широко открытыми глазами, как программа, наткнувшаяся на вирус. А грымзятина стала тихо приговаривать :"Черноротова, чтож ты так вырядилась-то как шалава. Мини-юбку напялила, да еще в сапогах на лёд вышла. Не умеешь кататься, дома сиди, а то вишь в Москву приперлась...". И бабульки все стали поддакивать в один голос: " Шалава-шалава".А мне сразу стало очень обидно и стыдно. Я удивленно думала:"Зачем я мини-юбку одела, у меня же есть костюмчик для катания и почему я в сапогах здесь стою, и вообще, что я тут делаю?". Оторвать взгляд от мороженого меня заставил Дрёмин окрик: "Черноротова!!". Я посмотрела на него и увидела, как он размахнулся клюшкой, ударил по шайбе, и все закричали "Гол". Шайба пролетела рядом со мной и попала грымзе в лоб. Потом мальчики подхватили меня под руки и покатили от выхода, а я ехала на деревенеющих ногах и думала, что у меня сапоги хорошо скользят.
Старух с мороженым и грымзу забрали в милицию. Оказывается мороженое они ели отравленное, которое в Советском Союзе можно было легко купить и легко отравить окружающих. Но в данном эпизоде старухи с мороженым в ледовом дворце не случайность, а спланированная акция одной нашей знакомой грымзы и её подруги. И дело даже не во мне было, а в моем отце и в его антинаркоманской деятельности в масштабах страны. Он как комиссар Катани в фильме "Спрут" - один против наркомафии. Почти один.