Вечер в городе был настолько обычным, что никто не заговорил бы о нём, и никто бы его впоследствии не вспомнил. Улица так же была озарена тёплым светом старых фонарей, так же прогуливались хорошо одетые люди, уставшие и радовавшиеся свободному вечеру. В парке цветными лампами зажглось колесо обозрения и продолжило, как вчера, отвлекать горожан, независимо от их возраста. Ещё раньше зажглись всяческие вывески всяких заведений: кафе и магазинов.
В обычный вечерний шум закрался несуразный звук, часто пропадая насовсем и снова возобновляясь.
Мороженщик долепливал ложкой рожок для маленькой покупательницы. Ребёнок, застывший от счастья, получил лакомство прямо в руки, мама поблагодарила продавца, и они продолжили путь к многолюдной набережной спокойной реки. Праздник и уют, как всегда, воцарились на этой улице, и так бывало только в детстве.
Расплывчатый силуэт великана с трудом обрисовывался за вершинами самых высоких и старых домов. Говор людей не прекращался. Они все в свою очередь обратили внимание на волнообразные звуки, но никто не посчитал их подходящими для вечерней болтовни. Пару раз некоторые, не знавшие, как встрять в разговор, было, обратили на них внимание, но все лишь пожали плечами.
На скамейке расположилась пара не молодых и не старых людей, довершавшая еду из бургер кинга. Женщина со сосредоточенным взглядом, но усталостью в лице и мужчина, собравшийся, видимо, что-то сказать.
Звук продолжал усиливаться и не становился при этом отчётливей. Земля подёргивалась под ногами. Все люди до одного не понимали, в чём дело, и некоторые из них уже начинали волноваться. К их счастью, как раз в момент, когда один и тот же неожиданный вопрос застрял в их головах, силуэт великана обозначился безупречно чётко, ни одна городская мелочь не помешала его рассмотреть. и стало ещё тише.
Великан огляделся с детским любопытством и всё время безмятежно улыбался, и нельзя было понять, что он такого увидел. Горожане даже не переглядывались, заткнулись и не дышали. Их общий вопрос готов был рассыпаться и превратиться в крик или во что-то еще более простое и дикое.
- Смотрите... - сказал ещё более неожиданно великан, и они все смотрели, хоть он не указал, куда, и медленно пошёл по широкой пешеходной улице, ненамеренно сотрясая землю и ненамеренно радуясь своему величию.
Люди разбежались с криками, вне себя от страха, спотыкаясь о покрытие и бордюры.
Великан шагал десятиметровыми шагами, сшибая скамейки, клумбы, наматывая на ноги провода и гирлянды с треском, искрами и скрежетом.
Ветер качался в верхушках прибрежных елей, стряхивая золото почти скрывшегося солнца, и лениво волновал длинные провода, стянувшие между собой высоченные дома.
Великан хватался за крыши многоэтажек, как за перила, и посыпалась облицовка вместе с погнутыми антеннами. Площадь давно освободилась от людей, но неизбежно нашлись среди них слишком любопытные, остановившиеся подальше и повиднее, и сами никогда не объяснившие бы своих безрассудных действий. Великан с довольством потянулся, запрокинув руки за спину. Выдохнув, он осмотрел разрушения, не понятно, с досадой или с удивлением, а, может вообще с тихим восторгом... Но улыбка с его лица не слезла. Он продолжил свой путь к берегу, чтоба проверить, не стала ли река ручьём для него. Великан расставил руки, всё ещё не отошедши ото сна, и продолжил сеять безумие.
Теперь эта огромная улица, по которой когда-то, в забытом детстве за ручку водила его мама, показалась ему тропинкой. Он достиг обустроенной набережной и сел, с шумом опустил ноги в воду, уничтожив гладкое отражение, а потом резко перевёл взгляд вперёд, на стемневший и одичавший сосновый лес, река, беспардонно всё отражавшая, ужасно ему надоела. "Что ж, теперь я могу просто перешагнуть её". - так думал он, волнуя воду носком. Люди уже не путались у него под ногами, и как-то все сразу исчезли и стихли. Время остановилось.