Аннотация: мой рассказ трехлетней давности) был в свое время жутко раскритикован на Царконе
- Введите новообращенного, - торжественно раздался голос того, чьим именем пугают детей невежественные существа, гордо именующие себя людьми...
В величественный и, пожалуй, слишком помпезный зал, давящий обилием черных красок, через медленно раскрывшиеся двери вошел взъерошенный худощавый молодой человек, еще мальчишка в свои неполные восемнадцать, а за спиной его виднелись две темные фигуры, мгновенно испарившиеся в неизвестность. Облаченный в церемониальный черный костюм он не отрываясь смотрел на нового Повелителя и Властелина его теперь уже навеки проклятой души. Ведь так учит людей всепрощающая церковь - ей нет дел до заблудших овец, которые не в состоянии сами найти свой путь. При этих мыслях паренька передернуло. Он опустил скорбный взгляд на мраморный пол и ощутил, что его холод неприятен босым ступням "новообращенного"... Но не это волновало его.
- Подойди поближе, - достаточно доброжелательно произнес его теперешний Хозяин, единственное живое существо в этом безжизненном зале, за исключением мальчишки, разумеется. Хотя живое ли? Вот в чем вопрос...
- Боишься меня? Зря... Не меня тебе надо остерегаться, а носителей твоей прошлой сущности, тех, кто остался по ту сторону.
- Кого?
- Людей, - просто и кратко ответил тот, кого называют Великим. Ну, если совсем честно, разными словами его называют, но в лицо произнести хоть одно из них не решался никто. Слишком уж жить хотелось. Странное желание, не правда ли? Особенно для таких же, как он...
- Людей? Но ведь я тоже человек, значит, Вы меня должны бояться?
- Ты уже не человек, хотя выбор у тебя еще остался, не скрою. Нам о многом придется сейчас с тобой поговорить, а потом у тебя будет время подумать, выбрать. Что же до меня, то не родился еще тот человек, который в состоянии противостоять Сильнейшему. Но это не значит, что он так никогда и не родится. На мою голову. А бояться я должен лишь себя самого, ведь просто так Сила и Власть не даются.
- Но ведь помимо приобретений есть еще и потери...
- Ты говоришь о жизни? -- Повелитель, казалось, был доволен своим новым учеником, даже его багровые глаза потеплели и цвет их приблизился к орехово-карим.
- И о ней тоже, -- мальчишка зажмурился, собирая остатки разбегающейся храбрости, ведь он прекрасно понимал с кем разговаривает -- со своим ночным кошмаром, из-за которого он не раз в детстве просыпался в холодном поту, -- не-жизнь отвратительна по природе своей, но не об этом речь. И дело даже не в вечном проклятии, которое падает на душу каждого, кто станет в один ряд с вами -- Призраками Ночи, дело не в невозможности увидеть солнце...
- А в чем? -- Правитель решил подтолкнуть парня, погрузившегося в размышления о своей несчастной судьбе. Ход его мыслей импонировал Всеведающему, по крайней мере, облегчал ему задачу.
- В Свободе, - решительно и твердо произнес он стараясь скрыть легкую дрожь в голосе.
- Что ты понимаешь под этим словом?
Он мог позволить себе усмешку над новеньким, не понимающим, что Свобода и есть главная Сила Детей Луны, не подчиняющихся никому. Повелителя все уважали, его слово было законом не потому, что его боялись ослушаться, а потому, что признавали неоспоримую Мудрость его решений. Непосвященным казалось, что в этом клане царит диктатура, но те, кого хоть раз причащал сам Император, Король Ночи, сами с благоговением вручали ему право распоряжаться их не-жизнями. Свобода - вот то немногое, чем дорожили его подданные...
- Вы все несвободны, вы скованы Голодом, а точнее, Жаждой, которая иссушает ваши сердца, ваши погибшие души. Будь вы свободны, вы могли бы не пить ее...
- А люди могут не есть? Что замолчал? - он несколько злорадно ухмыльнулся, представляя, как мальчишка начнет искать выход из тупика, в который загнал себя сам. Он, конечно, может отмолчаться, но кто сказал, что его душа, которой он так дорожит, не отравит его этим вопросом?
- Но мы можем не есть что-то конкретное, что нам противно. Мы же можем не есть брокколи и тому подобную гадость! Да и можно всю жизнь пить только воду.
- А не пить даже воду вы можете? - вечный юноша помрачнел, вспомнив себя в его годы. Он тоже мечтал умереть героем, и в его рукаве тоже был спрятан маленький серебряный кинжальчик... Как же давно это было...
- Но вода - это же совсем другое! Кому причиняет вред то, что мы пьем ее? - он не мог позволить себе отступить, ведь согласиться с Проклятыми и Проклинаемыми, значит погибнуть. Бессмертной душой, последней человеческой ценностью.
- Но вы же едите мясо животных, лишая их жизни, а в чем провинились эти невинные создания твоего любимого Творца, никому не желающие зла? Нет существа добрее коровы, а вы убиваете их, едите их плоть даже не задумываясь о том, что оборвали чью-то жизнь, причем безвозвратно. Знаешь ли ты, что коровы, предчувствуя свою скорую смерть, плачут, плачут от вашего жестокосердия за день до того момента, когда мясник занесет свой нож над несчастным животным?
- А вы поступаете не так же? С людьми.
- Заметил, ты не сказал "с нами"? Ты очень перспективен, я не ошибся в тебе. Сам был таким. Как же давно это было... Но я отвлекся. Мальчик мой, ты упускаешь одну немаловажную деталь: мы не отнимаем жизнь, мы лишь заимствуем немного крови. Потеря столь ничтожного количества жидкости, дарующей нам бессмертие, для человека не смертельна, - менторским тоном разносилось по залу, - а опустошать жертву полностью рискуют лишь одиночки, которым и так долго не прожить. Многие из укушенных даже не могут вспомнить об этом маленьком эпизоде, продлившем существование моих братьев и сестер по Жажде.
- Вы сами сказали - "существование", не жизнь.
- Скорее не-жизнь, но я вижу ты еще не понял разницы. Так что ты скажешь о нашей Жажде и людском Голоде, бывший человек?
- Но ведь существуют и вегетарианцы, - голос парнишки звучал растеряно, как-то обречено... Некогда светящиеся бунтом голубые глаза теперь тонули лишь в отчаянии. Он понял, что проиграл, ведь спорить с Мудрейшим... Но у него еще остался туз в рукаве, еще посмотрим, кто кого...
- У нас тоже есть подобная разновидность. Они пьют кровь животных, но я даже не знаю, не большее ли это преступление против природы. Не расстраивайся, к этому привыкают, причем очень быстро. Всего каких-то несколько лет... Поверь, для нас это не срок. И еще кое-что. Положи свой ножик. Не тебе суждено меня упокоить.
Кинжал выпал из ослабевших рук юноши. Не в силах устоять на ногах, он тихо опустился на холодные плиты, устилающие мрачную залу.
- Откуда Вы... - он поднял на бессмертного голубые-голубые глаза, полные полудетских слез искренней обиды.
- Мальчик мой, ты не поверишь, но когда-то давно, на свое посвящение я тоже пронес подобную штуковину. Как же давно это было... И не смотри так на меня, я не вру, я вообще не вижу необходимости врать ни тебе, ни кому-либо еще. Со временем ты это поймешь. Знаешь, когда ты вошел сюда, я сразу выделил тебя. Что-то в тебе есть, что напомнило мне себя еще мальчишкой, просто Избранным, но не Посвященным. Я входил в эту дверь с мыслью, что теперь у меня три пути: воспользоваться кинжалом и убить тогдашнего Властителя, или вонзить его в свою горящую бесшабашной отвагой грудь, умертвить свое протестующее сердце, чтобы не достаться врагам рода человеческого... Я мечтал умереть героем. И не бледней так, я прекрасно понимаю, что ничего умнее ты придумать не мог. Все вы поначалу такие. Боже, как же давно это было...
Странно, что из уст Проклятого это слово не прозвучало кощунственно. Его всегда жесткие, в чем-то даже жестокие черты лица казались расслабленными, словно воспоминания о том, что ушло так далеко в прошлое, разбудили в нем частичку его старой души, свернувшейся калачиком в обнимку с тихо посапывающей совестью. Красный бархат его одеяния отбрасывал невесомую тень на его вечномолодое и мертвенно-прекрасное лицо, отчего со стороны казалось, будто в его лице еще теплится жизнь. Хотя... почему сразу "казалось"? Кто знает, что на душе у Сына Луны и есть ли у него душа...
- А какой же третий вариант? Я не вижу его...
- Видишь, но не принимаешь, как и я тогда. Как же давно это было...
- Но что же это?
- На этот вопрос ты мне ответишь сам. Через шесть дней, когда истечет твой срок, данный на раздумье. А теперь иди, тебя проводят в твои покои, где у тебя ни в чем не будет недостатка. Только помни одно, герои забываются, людская память мимолетна, а у Смерти так темно и холодно... Пора взрослеть, мой мальчик, пора... Героям место лишь в сказках. Думай, думай. Через шесть дней поговорим, ступай.
Глядя вслед уходящей хрупкой фигурке он тоже думал. О себе, о своей жизни. Он помнил свой ответ и не сомневался, что мальчишка ответит так же. А потом займет его место...