Тихий скрип ступеней. Ну конечно, Он проснулся раньше, как всегда. Тихий перестук когтей по крышке и тихий голос, отдающийся эхом в каждой клеточке тела.
- Просыпайся, Майер, пришла ночь, настало время охоты, - я так жаждал услышать этот голос и так боялся засыпать, зная, что сейчас беспокойно и что я могу не проснутся.
- Я... уже проснулся...
- Молодец, идём, - Вы так скупы на слова, но можете столько передать одной фразой. Я восхищён и только в эти моменты рад, что Вы не можете слышать меня теперь, когда сделали своим наследником.
Охота. Испуганная загнанная жертва. Тёплая кровь, струящаяся в горло, согревающая тело до кончиков пальцев. Странные образы в сознании, о них нужно поговорить с Вами, Мастер. Лёгкость во всём теле, мне кажется, что я могу взлететь, не только из-за насыщения, но скорее из-за тепла и одобрения в Ваших глазах. Я не испытываю жалости к этому доходяге, ставшему нашим ужином, хоть это не первая моя жертва, но в Ваших глазах всё так же светится гордость за наследника. Для Вас, на первой охоте я убил для Вас, принося жертву любви и восхищению. А ведь тогда за нами наблюдали другие, с удивлением наблюдающие за мной, лишь пару лет спустя, я узнал, что я единственный Ваш созданный. Мне было страшно, я многого не понимал, я чувствовал вину, глупую вину за то, что жив, а та девушка ставшая жертвой умерла, но я молчал, молчал до того, как мы прибыли в поместье. Но и там я не хотел, чтобы эта гордость в Ваших глазах потухла, поэтому попросту забился в свою комнату и, сжавшись в комочек, стал пережидать, когда закончит выгорать что-то внутри меня. Вы поняли всё и пришли сами, обняв и защитив собой от подступающего сумасшествия...
Вот и сейчас, уже в поместье. Я играю для Вас, благодаря за то, что сделали меня тем, кто я есть, за то, что поддерживали и поддерживаете меня. Эта печальная песнь скрипки нравится Вам больше всего, за те 8 лет, что я с Вами, я успел узнать до мелочей, что Вам нравится. Я знаю, что Вы гордитесь моей сдержанностью чувств и стремлением самому решать проблемы, но, наверное, я всё-таки не настолько хорош, как Вы думаете. Эту проблему я не могу решить. Эту жажду не утолит кровь. Я прерываю игру, ибо не могу сдержать рвущиеся наружу слова.
- Я люблю вас, мастер... - я не выделяю интонацией слова, что всегда ярче в моих мыслях, но Вы и так морщитесь, как обычно... очень и очень мило. На юном лице проступают складочки на лбу, давая лицу ожить ненадолго.
- Я уже говорил тебе, Майер... Такие, как мы, не умеют любить, - Вы повторяете это каждый раз с того вечера, когда я признался Вам в своих чувствах.
Мы грелись у камина, в ту студёную зиму даже кровь не спасала от холода. Вы сидели, привалившись к креслу спиной и мягко приобнимали меня за плечи. Вы закутали меня в плед со словами, что молодые носферату плохо переносят холод и жар. Было так хорошо и уютно, мысли текли плавно, будто цепляясь одна за другую. Хотя порой несли в себе совершенно разные размышления. Это казалось сном, и было так легко сказать.
- Я люблю вас, мастер...
- Носферату не умеют любить, - Ваш ровный голос разбил иллюзию сна, и я не смог повторить этих кощунственных слов. Но шло время, и эти слова прозвучали снова. А потом снова. Вы каждый раз обрывали меня, и я не решался повторить их тот час же. Но в этот раз всё по-другому, мне всегда нравилось число восемь. Восьмое число, восьмого месяца, восьмого года, что я с Вами... Символично, не правда ли?
- Но я люблю вас, мастер...
- Тогда докажи мне это, - в Ваших глазах загорелось пламя тёмной надежды. - Подари мне то, чего я жажду больше крови...
Слёзы застилают глаза, когда смычок скрипки пронзает Ваше сердце. На Ваших губах улыбка, нежная и радостная, как у того юноши, каким Вы были много веков назад, до своего перерождения.
- Я люблю вас, мастер... - повторяю тихо, Ваши тонкие пальцы стирают слёзы с моей щеки и рука опадает бессильно.
- Я верю тебе, Майер... - это были последние Ваши слова перед тем, как Ваше тело полыхнуло, опаляя жаром, и опало мне на руки невесомым тленом.
- Я люблю вас, мастер... люблю, мастер... - и кровавые слёзы падают в прах. - ...я люблю вас...
Убить Вас, значит любить Вас? Но я хотел быть с Вами. Почему так, Мастер? Я люблю Вас, и я убил Вас...
...Грохот, кто-то ломится в дом... Пусть ломятся, мне уже всё равно. Мысли в голове - единственное, что важно. Почему Вы не остались со мной, Мастер? Раз Вы не остались со мной, я пойду за Вами, Мастер...
Из хроник Святой Инквизиции, "Сожжение демонов"
Выследив целую стаю кровососущих монстров, мы сожгли их прямо в их логове. Лишь один из них смог вырваться и помчаться по городу охваченный пламенем. Возможно, он надеялся сбить пламя и излечиться, убив кого-нибудь из жителей, но в эту ночь все были дома по приказу Его Превосходительства. Поняв это, он понёсся куда-то ещё, и наши лучшие экзорцисты еле поспевали за ним. Лишь на пороге большого поместья нам удалось нагнать его, пробитый осиновым болтом в сердце, он на бегу полыхнул пламенем и осыпался прахом.
Мы решили, что просто так он не будет рваться к старому поместью. Дверь сдержала три или четыре удара, а потом сломался замок. Войдя, мы поняли, что если те, кто был внутри, закрыли бы двери на засов, а не на замок, и опустили бы в пазы окованный брус, то мы не смогли бы сломать дверь даже тараном. Но никто этого не сделал, нас не ждали. Ободрённые этим успехом, мы двинулись в глубь дома.
Все комнаты были пусты, но носили след обитаемости, пыли почти не было, а некоторые вещи явно не так давно использовались. Там же мы нашли фотографию. Два юноши, я бы сказал семнадцати и двадцати трёх лет, если бы не старые уставшие глаза того, что помладше. Эти глаза, два омута боли, усталости, хранящие в своей глубине пыль веков. Это явно были вампиры. Мы поняли, что не ошиблись и двинулись дальше.
Когда мы вошли в залу долженствующую быть гостиной, нашим глазам предстало необычное, даже скорей невероятное зрелище. На длинноворсном ковре на коленях сидел вампир, а перед ним был рассыпан прах, всё ещё хранящий очертания тела. То щекам носферату текла кровь, как слёзы вытекая из глаз. Он тихо повторял " Я люблю вас, мастер... только вас... люблю, мастер..." По началу мы решили, что его мастера кто-то убил, но никто из нас не спустил тетивы. Когда вампир повернулся к нам, в его глазах было столько боли и любви, что мы даже испугались, что ошиблись. Но вот взгляд, носферату стал, чуть более осмысленным и он проговорил: "Вы попросили подарить Вам желаемое, но не запретили мне идти за вами в Ад, мастер... мы будем вместе, хоть и в Аду..."
Потом его бледные пальцы подхватили обугленный предмет, лежащий среди праха. Прикрыв глаза, приставил его к своей груди и, замерев на миг, резко вонзил в себя. Вспышка пламени поглотила его плоть, прах смешался с прахом, а сверху упал обуглившийся скелет, видимо это был один из молодых носферату.
После осмотра стало ясно, что предметом самоубийства стал смычок от скрипки, а судя по тому, что он уже был обуглен к нашему приходу, то от него же упокоился и вампир-мастер.
Скелет и прах мы забрали с собой, позже они были похоронены на святой земле. На камне были написаны только два имени, ставшие нам известными из дневников старейшего. Их отпели, как истинных христиан. Я надеюсь, что они вместе в Раю. Ибо Бог есть любовь сказано в Библии, а такая любовь достойна вознаграждения. Но если он и не в Раю, всё равно надеюсь, что они вместе.
Марк Ионгель, экзорцист второго класса ордена "Марии-Магдаллены" и Священной Инквизиции