Ильина Николая призвали в Красную армию весной 1939 года. Родом он был из села Кульсеитово, что под Казанью. Дома у него остались родители да две милые сестрёнки-непоседы - Настёна и Татьянка.
Когда Николай взял в руки мешок с провизией с привязанными понизу и сверху верёвками на манер рюкзака, чтобы идти на сборный пункт, все домашние встали перед ним у родимого крыльца.
Утирая ладонью лоб, отец сказал:
- Время нынче неспокойное... Прими, Николай, наше Родительское Благословение! В роду нашем так всех сынов в солдаты провожают. Служи, сынок, России честно! Командира заместо отца слушай, и ежели война грянет - не боись! Россия корнем своим свята, и потому - с нами Бог. Вот потому Господь всех, кто пал за Россию - к Себе принимает... Да хранит тебя, Николай, на земле пресвятая Богородица, а на воде - Никола Угодник! С тем, дорогой ты наш сын, мы, родители твои, благословляем тебя на службу ратную и предаём тебя в руки Божьи!
А мать, поднимая родовую икону Николы Угодника и осеняя ею сына несколько раз, произнесла:
- Вот ещё тебе, сын мой, покров молитвенный. Верные люди мне говорили, что если кто получил его от отца, а ещё лучше - от матери, он от всех бед защитит.
Душа Христова, освяти меня.
Тело Христово, спаси меня.
Кровь Христова, напои меня.
Вода Христова, умой меня
Раны ж твои глубокие,
Господи, прикрой меня
Я в час с Тобою, Господи.
Оборони меня, Господи,
От лютого ворога, от наглой смерти,
Помилуй меня, Господи!
Аминь
Обе сестрёнки от слов таких глаза ладошками утёрли.
Ещё до армии стал Николай знатным слесарем на машинно-тракторной станции. В воинской части уменья его пригодились, и он стал оружейником. Где бы ни был он - Бога не забывал и всегда творил краткую, но честную молитву. Больше двух лет отслужил Николай рядовым в железнодорожных войсках в Прибайкальском военном округе. Перед самой войной отдельный их полк переброшен был в теплушках под Брест-Литовск.
* * *
Полевой лагерь отдельного полка железнодорожников устроен был по законам мирного времени. Командиры его поставили в самом красивом месте - на пологом холме среди сочных зелёных трав с густо пестреющими неяркими луговыми цветами. Всюду стояли перелески. С севера между двух лесочков видна была красная водонапорная башня и белые хатки, теснящиеся подле железнодорожной станции. В самом войсковом лагере ровными рядами стояли шатровые палатки серо-зелёного цвета. Весь внешний периметр его, а также края всех дорог и дорожек, проложенных между палаток - к тому времени уже довольно утоптанных - были ровно отсыпаны белым мелом.
В тот памятный день в небе голубом ярко светило солнце. И было это не просто небо, а сущая бездонная голубизна. Близилось время к обеду. От полевых кухонь, стоящих в отдалении, ветер приносил вкусные запахи. По всем дорожкам между палатками поротно и повзводно с песнями чеканили шаг солдаты.
Война, между тем, шла уже несколько дней. Где-то далеко к западу и к югу от лагеря ухали взрывы, время от времени сливаясь в гулкую канонаду. С запада на восток высоко над ними то и дело пролетали фашистские бомбардировщики. Шли они целыми армадами, и вгоняли многих солдат в трепет своим чётким строем. С востока на запад самолёты эти тянулись уже без всякого строя, будто бы стаи воронья. И вот тогда, глядя в небо, привыкшие к кувалдам железнодорожники грозили им тяжелыми кулаками. А канонада, доносящаяся с запада, в тот день совсем утихла, и оттого дышалось легче.
Хозяйство оружейников было развёрнуто в большой палатке, поставленной подле грунтовой дороги, на самом краю лагеря. Стояли в ней штабелем ящики с ветошью и ряд канистр с оружейным маслом. Впереди у больших окон стояли три стола с деревянными зажимами. Однако никакого оружия, требующего наводки или починки, на них не было. И вообще никакого оружия во всём лагере не было, даже сапёрных лопат у солдат... В новую форму весь полк одели ещё в Прибайкалье, а вот винтовки, пулемёты, ружья противотанковые, патроны к ним, гранаты, а может, и ещё что... должен был выдать Западный военный округ. Вчера со складов округа им отправлены были пять вагонов с оружием и боеприпасами. Ещё затемно на станцию были посланы все машины. И теперь многие с надеждой смотрели на дорогу, петляющую средь полей к красной водонапорной башне и посёлку, белеющему вдали.
Вдруг сквозь мерный стрёкот кузнечиков Николай стал различать грозный какой-то лязг. От этого гула захотелось спрятаться. Но в большие окна их палатки ярко били солнечные лучи, и, забыв всё это сиюминутное, он с надеждою вышел из палатки... Нигде на дороге, идущей со станции, машин не было. Тогда он посмотрел в другую сторону, да так и застыл... С запада на их лагерь широким фронтом очень быстро надвигались десятки пятнисто-зелёных танков с чёрно-белыми свастиками... И в том состоянии он как бы в замедленном кино видел, как все они открыли огонь из башенных орудий. Справа и слева от него встали клубы дыма и огня, и какие-то палатки взметнулись вверх. Красноармейцы устроили давку меж палатками подле него, бежали дальше на восток... Полетев на землю от удара взрывной волны, Николай очнулся. Вскочив, он проскользнул в свою палатку, сунул за пазуху жестянку со своими инструментами и, как и все, бросился со всех ног бежать на восток.
Где-то позади Николая танки утюжили полевой лагерь: пулемёты их строчили взахлёб. Но вот некоторые танки повернули на восток и, быстро набрав скорость, стали давить беглецов. При этом они били из пулемётов по бегущим, в упор. Впереди была невысокая гряда холмов, и основная масса красноармейцев всем фронтом перевалила через неё. Пули стали теперь свистеть выше. Но вот снаряды, пущенные навесом, вновь начали взрываться среди них там и тут.
А дальше бойцам бежать было некуда. Перед ними текла река с обрывистыми берегами. Вода в ней двигалась так быстро, что буквально кипела. Солдаты все сгрудились на краю обрыва и ошалевшими глазами смотрели по сторонам.
Въехав на гряду холмов, танки остановились... Кинжальный огонь всех пулемётов они открыли одновременно. И вот все бойцы, живые и мёртвые, стали прыгать, падать и валиться с обрыва вниз.
Лишь за миг до этого Николай снял сапоги, перехватил их бечёвкой, приладил её под воротник и, перекрутив обувку между собой, закинул её за спину. В их селе всегда так делали, когда нужно было переплыть Казанку с вещами... И едва он спрыгнул вниз, вода его понесла. Многие из бойцов, кто не умел плавать, сразу начали тонуть. Николай вырос на реке и умел хорошо плавать. Но эта вот река была совсем другой. Справа и слева от него крутились водовороты и утягивали бойцов под воду. Когда он спрыгнул в реку, сапоги его выручили - потянули вверх, как поплавки. Но, набрав воду, они очень мешали плыть.
Попав посреди реки в водоворот, Николай едва сумел выплыть. Его снова увлекло под воду, и он вновь выплыл. И вот вниз его потянуло ещё сильней. Он грёб, грёб вверх... До поверхности воды оставалось всего несколько сантиметров, но одолеть их уже не было никаких сил...
И вот тогда внутри него, как бы прямо из вечности, зазвучали слова:
Опускаясь вглубь, он всё повторял и повторял эти слова.
И вот тогда под ногами Николая возникла как бы упругая доска и мощно вытолкнула его на поверхность. Ухватив ртом воздух, а затем и ещё, и ещё раз, он огляделся. Был он уже у другого берега и стоял на его песчаном дне. А вокруг по-прежнему свистели и вспарывали воду пули.
- Господи, помилуй! Господи, помилуй!... - быстро повторяла сама душа. Увидев перед собою широкий овраг, Николай бросился к нему. И затем, спотыкаясь и часто падая на топком его днище, он бежал вверх по нему...
Добравшись до вершины оврага, укрытого перелеском, Николай сел... Отдышавшись, он вылил из сапог воду и надел их. Достал и жестяную коробку с инструментами из-за пазухи и вылил воду из неё. Никто его больше не преследовал. Перейти вброд такую реку танки не могли.
Мало кто от всего их полка спасся. И только по Родительскому Благословению Николай был в их числе. Да и потом - без единого ранения он прошёл всю войну...
* * *
По окончании войны поселился Николай в деревне Кульсеитово, у северо-восточной окраины города Казани. И всем близким он говорил, что тогда на реке, в первые дни войны, его Николай Угодник спас.
Через много лет сын его стал активным строителем Храма Успения Пресвятой Богородицы и старостой церковного прихода в посёлке Дербышки.