Аннотация: И что только не случается с нашей тенью. Иногда кажется, она ступает впереди своего хозяина. Но с какой стороны на нее смотреть?
Они любили его. Иначе, как любовью это исступление не назовешь. Каждый ловил всплеск его взгляда так, будто именно сейчас от этого зависела его жизнь. А может и зависела?
Кто из нас не любит собственную жизнь, когда до смерти остается одно прикосновение? В облаке поэтической метафоры, в доверительной душевности мягкой фразы ленивого рантье, мы пресыщены жизнью до самых краев. Краев, вызывающего тошноту горлышка. И что нам какая-то, возможная смерть. Но когда непосредственная, вкрадчивая опасность палача вонзает нам в спину острый коготь саблезубого тигра, мы становимся совершенно другими.
Пот течет по впуклости позвонка. Насыщенный трупным ядом пот, несмываемый даже ласковой рукой единственной женщины. Пот, выступающий предательскими каплями из пор. И мы торопимся, торопимся, всхлипывая от восторга, выражаем все наши чувства, сделаем все что угодно, лишь для того, чтобы жить.
Нет, они любили его. Власть вызывает к жизни безумство рабского, иступленного почитания, когда кажется, что сам мир не смог бы просуществовать и секунды без величавого, царского взгляда Тирана твоей судьбы.
Факела трещали, будто канонады аркебуз. Начищенные до блеска, латунные кирасы бессмертной стражи, бессмертного тела, слепили глаза. Они любили его. О, их бесконечная жажда обожания! Хотя бы тень от улыбки, тень росплесков звезд у зовущей вдаль бесконечности ночного неба. Судорожная рвота мечты, сжимающая горло, наполняющая влагой слезные, праведные каналы.
Но, Боже мой! Как ему было скучно. Среди скабрезных оскалов напыщенных стариков, их нафталиновых суставов, среди розовых сосков юных дев, среди вывернутых наизнанку губ умелых прелестниц, готовых на такое, что нам и не снилось. Как скучно взирать на их мелкие, копошливые движения тел.
Тиран еще не был стар, скорее юн, но изморозь пресыщения, усыпала угрями лицо, сдвинула брови, легла складкой поперек лба. Он видел в лицо все, даже смерть до ее роковой черты, откуда не возвращаются. Он коллекционировал последние вздохи умерших.
Нет, назвать его злым, было бы откровенной глупостью. Не убивать своих старших, кровных родственников - глупый прием. Он может закончится кровью куда большей, чем кровь всех этих придворных павианов и мартышек, жующих его пищу, за его столом.
Нерона воспитывал Сенека. Подсказчиком Тирана был немощный, пропахший пыльными книгами старик с именем, уже известным на всю Европу. Он материалист, но, Боже мой, как это скучно.
- Есть ли у нас маг и астролог?
- Есть! Ваше величество, самый искусный маг Европы и мира. Ваш двор, Ваше величество, лучший среди лучших.
- Приведите его к Нам!
В позе советника вдруг засквозила некоторая неуверенность и оторопь. Похоже, тот сомневался.
- Он занят, мой государь. Да и облик его не приличествует сегодняшнему случаю. Он даже не дворянин...
- Занят? Чем занят мул, когда его понужают доброй, рейтарской шпорой? Чем занят ты, когда на волосок висишь от нашей немилости?
- Розами, мой государь, его знания о них бесподобны.
- Розами?! Но у меня нет роз, я ненавижу их запах. А может, ты скрываешь их от меня?!
- Ваше Величество не любит цветов в горшках, а срывать их Садовник не дозволяет. Зато его духи из лепестков тюльпана прославили ваше имя во всех государствах. Они Ваш божественный аромат. Они ваше сияние. Мы продаем их в тридцать четыре государства, это такой доход...
- Ты сравниваешь его духи со мной?! Ты болен или тебя поразило безумие. Как вшивый садовник не дозволяет срывать цветы? Как кто-то может распоряжаться моим имуществом? Ведите его! И если все это ложь, я отрублю тебе голову!
Через несколько минут, напуганная молчаливая толпа царедворцев сдавленно расступилась. Прокаженный немилостью Тирана, глупый человечек, накликавший на себя беду, был чист, длинноволос, опрятен и удивительно спокоен.
- Ты!
- Я, Ваше Величество. Ваш Маг и садовник в одном лице. Что Вам угодно?
Молодость и простота его были вопиюще. Одежды чисты, но неподобающе убоги. Взгляд полон недосказанной силы и неведомого лизоблюдам величия.
- Как смеешь разговаривать в присутствии Нас, убогий!
- Вы спросили меня. Я понял, пришел час мой, и ответил.
Рокот ветра прошел по головам толпы. Будто выкосив поле, он заставил согнуться и седины, и тонкие, мягкие женские локоны, и неподатливые вихры лихих рубак, вихры храбрости выигрывающей сражения. Но Тиран сделал усилие и не отправил его на плаху. Может быть, может быть...
- Покажите мне чудо! Я повелеваю!
- Выйдете в сад, они благоухают с утра, до полуночи. Ваши розы, Ваше Величество.
- Розы? Мы желаем настоящего чуда. К чему Нам нелепые, хрупкие розы.
- Они чудо. Стоит, только всмотреться в их нежные венчики...
- Он шарлатан! Он не умеет ничего. Он ест Наш хлеб даром, а это подлежит наказанию.
Придвинулась хмурая, дворцовая стража. Они ждали кивка, намека. А впрочем, все было уже решено. Оставалось лишь последнее слово приговоренного.
- Я делаю вам духи...
- Но это не работа для придворного волшебника. Даже хорошие духи не будут оправданием наглости и лени. Ты умрешь.
- Нельзя, Ваше Величество. Предсказано, что вы не проживете после меня и заката.
- Ха-ха-ха! Старые трюки безмозглых шутов и негодяев. Я гений просвещения. Мой наставник покорил логикой всю Европу. Ты глуп! Смертен и глуп вдвойне.
Неожиданно в руке Мага оказался садовый нож. Он широко размахнулся, блеснул лезвием. Личный телохранитель ласточкой прикрыл державное тело, но было поздно. Садовник всадил нож себе в ногу по самую рукоятку. Тиран смеялся.
- Неверная рука! Не лишай работы моих палачей! В отличие от тебя, они профессионалы и будет не столь больно.
- Посмотри на себя, Тиран! Я твоя Тень!
Слово хлопнуло хлесткой плетью, заставило броситься в жар чужие, дворцовые щеки. Оно было правдой, но никогда не произносилось под сводами власти.
Тиран оторопел. Прямо на его глазах, в его теле, в том месте, где ударил себя садовник, вскрылась ужасная рана. Она ползла вниз, рваностью расширяла края, истекала набрякшей густотами кровью. Она была точно такой. Тирана охватил ужас. Они двое стали зеркальны. Садовник упал, король вытянулся на кресле.
Тиран не был глуп, и все видевшие чудо были наказаны для примера, с подобающей власти жестокостью. Двор сменил тысячу лиц, но стал только моложе и угодливее. У Садовника теперь тоже был свой двор, правда, периметр его пространства заключен в громадные, каменные стены тюрьмы. Но пища...
Приходилось поставлять ему женщин. Вялость мужского естества не могла поразить Тирана. А от долгого воздержания, Тень могла потускнеть и пойти трещинами. Он ухаживал за вторым телом, почти так же, как за своим собственным.
Пару раз Садовник заболевал, и тогда принималось сумасшествие. Тратя последние силы, Тиран вызывал лучших докторов, лично проверял лекарства, но его Тени помогали только живые розы. В конце концов, пришлось согласиться и на сад, и на пруд, и на конные прогулки под неусыпным взором дворцовой стражи и телохранителей.
Однажды Тень сломал ногу, и целый месяц государством управляли министры. После их вакханалии и трусливого вольнодумства, опять пришлось проявить силу на широких массах. От столь обильных выделений народной крови могла ослабнуть вся нация. Могла произойти революция!
Шли годы. Тиран старел, утрачивал юношескую уверенность, обретал камни в почках и изжогу в желудке. Он боялся смерти Тени больше, чем своей. Костлявая придет за ним первой.
По вечерам, его мучил геморрой, и он живо представлял, как загибается и мучается жалкая Тень. Как липкие кишки его ржавого отголоска стремятся наружу, а голова исходится холодной опаленой боли и непроходимостью.
Вдобавок его мучил кашель, а ломота в поврежденной ноге отпускала только после изрядной порции вина. Он грезил наяву, как страдает его Тень, он знал его каждую болячку, каждый укол страха за мерзкую, мелочную душонку. И Тиран верил.
Он верил, что перед своим смертным часом, он насладится телом Садовника. Он надругается над ним самым изуверским способом. Он утвердится над его гнилью перед тем, как стать прахом самому.
Пусть она там, в далекой ссылке на краю страны. Пусть он не видел ее тысячу лет, да и как можно встречаться с собственной Тенью? Пусть. Час настанет.
И он настал. Тиран чувствовал, что умирает и ринулся к своей жертве. Тряска в карете, чуть не добила его бедные внутренности. В тюремный замок Тирана вносили на паланкине. Он даже удивился, узнав, что Тень все еще жива. Он возрадовался в предвкушении. Он хотел все сделать сам. А подданные, уже жаждали его смерти. Но Тиран все еще был королем.
Они ушли вон из комнаты. Они принесли Тирану его тень, и тот самый, садовый нож жаждал праздника плоти и крови, ибо свою смерть Тиран не доверял никому. Она становилась истинным наслаждением.
Скрипнула кованая дверь, и в комнату вошел Садовник. В его руках был целый горшок живых, красных роз. Он знал о тщетности надежд Тирана, но простил его и опустил цветы к изголовью.
- Ка-а-к!? - почечной коликой прохрипел Тиран, и его бессильные руки потянулись к горлу Садовника. - Как ты обманул смерть и старость? Ты здоров! Ты выглядишь так же, как и в день нашей последней встречи. К-а-а-к!?
- А я и не обещал тебе своей смерти перед твоею. Ты можешь быть первым, предсказание не связывает нас столь жестко. Вот если бы что случилось со мной? Но я слишком люблю розы. Пусть они станут последним, что тебе отпущено видеть. Хоть в смерти человек должен перестать быть Тираном.