Наш двор в Тбилиси, где я жил еще будучи дошколенком, был огромным, засаженным могучими деревьями и непролазными кустами. У нас был дворник, старый, но бодрый дедушка, который каждое утро поливал из шланга многочисленные лозы черного винограда. Эти лозы росли, обвиваясь вокруг специально для них сделанных металлических столбиков, а наверху образовывали настоящую зелено-черную крышу над нашим двором. Старый дворник гонял нас от лоз, но мы все равно лазили по ним, как маленькие обезьянки, объедаясь сладким виноградом.
Этот двор, где мы, дети военных, проводили большую часть летнего времени, оставил много воспоминаний, и хороших и не очень. Наши игры часто проходили в кронах деревьев, по которым вполне можно перемещаться аки Тарзан, перепрыгивая с ветки на ветку на высоте второго, а то и третьего этажа. Особенно интересно было так делать по вечерам, которые в Тбилиси были какие-то особенно темные, непроглядные, наполненные запахами и слабым движением ветра, вечерней прохладой, и тенями под высокими фонарями, светившими волшебным желтым светом. Каждый уголок, что днем был скучен и изучен досконально, по вечерам превращался во что-то таинственное и немножко опасное.
А еще летучие мыши! Они метались под фонарями, попискивали, и иногда в темноте пролетали так низко, что касались крылом головы, встрепывая волосы. Естественно, что все мальчишки просто обожали это время. Младшие висели на деревьях, а те, кто постарше изображали себя жутко взрослыми, жгли костер недалеко от двух турников, рядом с гаражами, и курили. Иногда еще и пили, и явно не молоко. Тогда кругом разносились пьяные вопли, попытки песен, иногда случались драки. Безобразия длились до тех пор, пока из ворот ближайшей военной части не выходил военный патруль, и не разгонял тусовку.
За всем этим мы и смотрели обычно сидя на деревьях, будучи совершенно невидимыми для стороннего наблюдателя. В тот вечер мы сидели так же, на том же дереве, совсем недалеко от гаражей и костра, и смотрели как "взрослые" оттягиваются, хрипло смеясь и стараясь казаться круче вареного яйца. Они пили какую-то бурду из длинной бутылки, пуская ее по кругу, напились довольно быстро, буквально на глазах.
- Мля, ненавижу кошек! - каркнул один из сидящих, и плюнул в костер, потом резко дернулся в сторону. Теперь в руке он держал тощего, ободранного котенка. Точнее даже молодого кота. Животное яростно шипело и пыталось вырваться, - Вот сученок! Поцарапал! Тварь!
Парень затряс рукой, но добычу не выпустил.
- Да че ты его держишь, выброси нафиг! - сказал кто-то из темноты, и булькнул из бутылки.
- Да нет уж! Мля, ненавижу, сссука! Я его... О! Я его щас повешу.
- А ты знаешь - у кошек девять жизней, - хихикнула девчонка сидящая справа.
- Вот щас и проверим.
Оцарапанный встал, пошуровал возле гаражей и нашел обрывок веревки, долго матерясь, примотал ее на тощенькую шейку котенка и подошел к турнику. Тому, что пониже, детскому.
И подвесил котенка. Тот принялся бешено извиваться и крутиться, стараясь дотянуться лапами до веревки, но не мог. Но хорошо было то, что он оказался достаточно легким, чтобы петля стала его душить. А мы сидели на ветвях, и обалдело смотрели на это все. Еще не доводилось такого видеть. Кричать мы не стали, иначе пришлось бы убегать, а помочь мы ничем не могли.
Серега, что сидел рядом со мной, мой сосед по лестничной клетке, скрипнул зубами:
- Уроды! Надо что-то сделать. Щас я в часть сбегаю, у меня там папка дежурит сегодня. Посидишь? - спросил он меня.
- Посижу. Дай-ка самострел. - Серега кивнул, вручил мне самострел, который так долго и кропотливо делал своими руками, тайком сперев дедовы инструмента. У меня тоже был такой, но не настолько мощный. Я достал из кармашка несколько камней, тщательно подобранный для стрельбы. Серега тем временем тихонько ушел по веткам в сторону части.
- Вот тварь, а! - разорялся тем временем внизу парень, - Даже не дохнет!
- А ты к хвосту привяжи чего-нибудь тяжелое, - посоветовал какой-то умник. Я зарядил самострел и тщательно прицелился. Расстояние в принципе было небольшое, всего-то метров десять, но было темно, и я боялся промахнуться. Пока самодеятельный палач-недоучка искал кирпич и еще одну веревку, я выстрелил...
Основной плюс Серегиного самострела - практически полная беззвучность, а уж возле костра слышно не было вовсе ничего. Еще один плюс - дальнобойность.
Я попал в глаз "советчику". Надеюсь, что выбил. Тот взвыл, схватился за раненое место и заскакал вокруг костра. Я перезарядил самострел и прицелился в палача. Но не успел, тот уже подцепил кирпич на веревку к хвосту бедного кота. Тот сдавленный крик, полухрип, до сих пор мне снится... Я дернулся и промахнулся, камешек пролетел совсем близко и попал в девчонку сидевшую у костра справа.
Теперь уже времени было очень мало, и я стал расстреливать весь свой небогатый "боезапас", не особенно беспокоясь о меткости. Досталось всем. Потом пришлось убегать, прятаться в подвале, в который смог протиснуться только я, потому что был маленький.
Серега сказал, что патруль не смог никого поймать. И кота не смог спасти. Эти сволочи, уходя, еще и подожгли ему шерсть. Солдаты только обрезали веревку, и помогли плачущему Сереге выкопать неглубокую ямку, в которой котенка и схоронили. Место в темноте не запомнили, хотя и искали потом.
Самое странное, что месяц спустя, когда каникулы уже заканчивались, и мы всей семьей собирались улетать домой, я вышел во двор, все так же вечером, дошел до тех гаражей, и увидел молодого кота. Тощего и ободранного. Мне показалось, что его шерсть была обгорелой, и кое-где светила кожа. И вроде бы на шее был обрывок черной веревки...
Но я видел только мельком - котенок промчался мимо, и сиганул в узкую щель между гаражами... Но ведь у кошек же правда девять жизней?
Надеюсь, что я не ошибся. Хотя... в темноте все кошки серы.