Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Одно короткое лето (Все главы + Одинокое озеро)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Будущее - это царство зимы. Одиннадцать месяцев холода и одно короткое лето в середине июля. Люди поставлены на грань выживания: не хватает тепла, не хватает пищи... Каждый спасается в меру своих собственных сил: кто-то организует маленькие, враждебные к чужакам общины, а кто-то и вовсе спустился под землю. И там, в темноте, возвращается к старым обрядам и языческим верованиям. В произведении "Одно Короткое Лето" повествуется о судьбе двух скитальцев, идущих через остывающий мир. Они несут новости и сказания увиденные в пути всем, кто готов обменять их на необходимые вещи. Однажды судьба приводит этих людей в разрушенную деревню, где они встречают девушку пришедшую из давно забытого мира...
  
  
  Глава 1
  Глава 2
  Глава 3
  Глава 4
  Глава 5
  Глава 6
  Глава 7
  Глава 8
  Глава 9
  Глава 10
  Одинокое озеро
  
  Server: connecting to server...
  
  User: ********
  
  Server: password confirmed!
  
  User: Launch file_news_release#28_06_2052
  
  - ...Возвращаясь к вопросу глобального потепления, что вы можете сказать по этому поводу нашим зрителям?
  
  - Сложно назвать предстоящую катастрофу - "потеплением". Этот термин используется начиная с 1975 года, но то, что нас ожидает, находится далеко за рамками данного понятия, хотя климатические изменения повлияют на планету ничуть не меньше. Я бы даже сказал - это глобальное обледенение, причём человеческий фактор в нём выражен гораздо более ярко. Это случится не через десять лет и не через столетие, а уже совсем скоро.
  
  - "Скоро" - весьма расплывчатое утверждение для учёного.
  
  - Сергей Иванович? Вам есть, что возразить вашему оппоненту?
  
  - Да, господин ведущий, есть. Господин Родионов давно продвигает эту надуманную проблему "Обледенения" не только в средствах массовой информации, но и отсылает свои инициативы в правительство. А конкретно: в министерство природных ресурсов и экологии. Не хотелось бы переходить на личности, но в свои тридцать два года он оказался излишне очарован чужими идеями. А попросту говоря - пропагандой. Глобальное обледенение - теория выдвинутая на западе против прогрессивного развития нашей страны. Не секрет, что сенс-топливо было исключительно отечественной разработкой. Оно превосходит любые другие мировые аналоги: экономично и идеально для большинства современных двигателей. Когда вы в следующий раз полетите на скайрене, задайтесь вопросом: не пытаются ли такие, лжеученые, насильно посадить вас на землю?
  
  - Евгений Михайлович, что вы на это ответите?
  
  - Новогептил крайне опасен...
  
  - О! Да бросьте! Только не употребляйте этот модный "интернетовский" термин! Вы же выдаёте себя за учёного, так хотя бы соответствуйте, в самом деле...
  
  - Я вас не перебивал, так извольте послушать. Новогептил - очень точное определение для синтетического горючего. В виду острой нехватки нефтересурсов его использование казалось нам выходом, но каковы последствия? Новогептил ядовит, как и то ракетное топливо, которое известно ещё со времён СССР. Его испарения опасны, при попадании на кожу остаются ожоги, на экологию он воздействует катастрофически, и я...
  
  - Парами бензина тоже, знаете ли, дышать не рекомендуется, однако, человечество использовало его добрых два века! При элементарных мерах безопасности, сенс-топливо не опасней воды!
  
  - Вы опять меня перебили, но я не удивлён. Моя коллега, file_is_cleared, отмечает изменения в строении живых организмов даже при непродолжительном воздействии выделений Новогептила. file_is_cleared считает, что эта отрава не только пагубно воздействует на атмосферу, но и скапливаясь в ней, погубит всё живое на нашей планете...
  
  - Десятилетие испытаний и столько же лет открытого применения не выявили этой проблемы. Зная, во что верит file_is_cleared, я легко предположу, что её "научные" опасения, ещё большая чушь, чем вы говорите! Западная теория Обледенения создана лишь для того, чтобы подорвать развитие экономики нашего государства. Их политики зря посчитали, что как только у нас закончится нефть, экономика нашей страны снизойдёт до развала. Однако, сенс-топливо стало для них неприятным сюрпризом, а вы позволяете себе вести на этом канале проплаченную западом пропаганду!
  
  - Я лишь хочу предупредить...
  
  - О чём?!
  
  - Представьте себе: вечно серое, холодное небо, затянутое непреодолимой для тёплых солнечных лучей пеленой. Одиннадцать месяцев зимы при стандартной температуре в минус пятьдесят градусов Цельсия. Лишь сорок дней тепла в самую жаркую пору. Всё живое неминуемо умрёт: деревья, растения, звери, люди - всё погибнет, без шанса спастись. Экономика и престиж государства? Само государство уже перестанет существовать! К чему мы придём, если продолжим сжигать Новогептил? В какую тьму свалимся, во что тогда будем верить? Задумайтесь же об этом хоть на одно единственное мгновение!
  
  - Я уже подумал! Вы с file_is_cleared утверждаете полнейшую чушь! Таких зим быть просто не может! Это же Арктика - белая, безжизненная пустыня!
  
  - Господа, у нас в студии принято уважать оппонента! Каждое мнение ценно и достойно остаться в истории!
  
  User: File_deleted news_release#28_06_2052
  
  Server: file deleted...
  
  User: exit_server
  
  ...
  
  
  
  
  

Глава 1

  
  Ярило под снегом
  
  
   Сколько мне Зим? Спросите это, и вы узнаете насколько я силен. Пережить Зиму в моё время считается большой заслугой. Не каждому дано найти столько тепла сколько требуется. Когда вам станет ясно, что мне уже сорок две Зимы, спросите: есть ли у меня дети? И я отвечу - да. У меня есть сын и ему семнадцать Зим. Узнав об этом, вы поймёте, что я гораздо сильнее, чем вам думалось раньше. Выжить самому и вырастить ребёнка среди холодов - в разы тяжелее. Особенно, когда ты скитаешься по мёртвым деревням и обледеневшим дорогам.
  
   В своём слове мы несём то, что узнали в пути...
  
   Мы те, кто держится в стороне от других...
  
   Мы одиночки.
  
   Зовите нас скитальцами, нас теперь все так зовут.
  
   Нас всегда было немного и мы не из тех, кто пытается выжить совместно с другими. Мы не уходим под землю в поисках Тепла, не убиваем в обледеневших городах за кусок скудной пищи. Мы выбрали свой путь, на котором увидели многое... И мы можем рассказать вам о многом, ведь больше никто не расскажет... Из людей почти никого не осталось...
  
  
  
  
  Когда мне было шесть, мой отец заметил, что зима стала холоднее, весна пришла позже обычного, но никто кроме него не придал значения этому. С каждым годом зимы становились суровее, злее, а лето задерживалось. Первый снег выпадал в начале сентября, сходя лишь к июню. Славные были времена. Тогда ещё было тепло...
  
   Мать... Да, я немного помню её. Она умерла, когда мне было девять лет. Тогда мы ещё считали года по тёплому лету. Тогда ещё могло быть Тёплое Лето. Но в свой десятый год мне пришлось сосчитать первую Зиму. Мы с отцом с трудом выжили. Однажды мы пили кровь, чтобы не умереть. Чужую, человеческую кровь...
  С каждым годом мир погружался в метель, стужа и белая смерть задерживались всё на дольше.
  
  Отец жертвовал всем ради моего выживания. Мы пытались удержаться в своём городе, но очень скоро поняли, что оставшись там - просто умрем. И не от холода, а от рук человеческих.
  
   Нам пришлось искать Тепло в другом месте, выйти на дороги, изведать всю жестокость нового застывшего мира. Я видел, как люди убивают других за еду, отбирают Тепло, обрекая прежних хозяев на жуткую смерть. Выгнав за двери, они не считаются со слабыми и больными, оставляют на холоде, чтобы Зима прибрала обречённых. Я видел, как большие толпы отчаявшихся умерщвляют себя добровольно, находя в этом выход из замёрзшего мира...
  
   Когда нас с отцом впервые спросили: "Что же вы видели в своём пути?", - я разрыдался. Но он смог рассказать всё в подробностях, неожиданно получив скромную долю пищи. Это потрясло меня, но позже я понял, почему всё было именно так.
  
   Выжившие забились в щели, потеряли между собой всякую связь, не видели мира. Они не знали, что происходит на его замёрзших дорогах и в покрытых льдом городах. Люди держались только за своё Тепло, до тех пор пока чужаки или нарастающий холод Зимы не выгоняли наружу. Они не знали о новом мире практически ничего, они ни видели и ни слышали того, что видели и слышали в своём пути мы. Только мы могли рассказать им об этом, и за новости нам были готовы платить последним куском. Даже слово обрело свою цену...
  
   Мы стали теми, кого позже назовут скитальцами - людьми без Тепла. Теми, кто в вечном пути выживает на обочине одинокой дороги.
  
   Став сорокалетним стариком, отец однажды сказал, что не продержится в следующих холодах. Он обещал найти мне жену, чтобы я не оставался один. Она могла быть одной из тех, кто жил в Тепле и в общинах. Мы даже думали вырвать девушку из одичавших городов на востоке, но это оказалось слишком опасно. Удача не улыбнулась нам и за целое лето: никто из женщин не хотел разделить свою судьбу со скитальцем. Умыкать же насильно из родного Тепла я отказывался. Моя судьба решилась, когда на нашей дороге повстречались такие же путники, как и мы...
  
   Семья. Их было четверо: мужчина, старая женщина, молодой парень и девушка. Настоящая редкость, ведь скитальцев так мало, повстречать одного - уже было удачей. Девять дней мы стояли в разрушенном селении ведя Мен новостями и объединяя запасы, а когда снова двинулись в путь - Светлана отправилась с нами. Со мной.
  
   Мой отец чувствовал приближение своего последнего дня. Он умер во сне, в ночь великого мора. Костёр под ветром угас и от смерти меня спасло лишь тепло обнимавшей Светланы. Я был обязан ей жизнью, а она мне своей. То была одна из тех ужасных ночей, которые саваном смерти опускались на мир раз в несколько месяцев. Каждый живущий среди холода знает - это мор. Ночь, когда температура падает почти до минус семидесяти градусов.
  
   Отец не продержался, а нам со Светланой судьба дала ещё один шанс. Так Зима забрала моих родителей, и я поклялся, что последний оставшийся у меня дорогой человек никогда не умрёт от морозов. И я держал свою клятву. Мы прожили вместе почти десять Зим, у нас родился сын наречённый Олегом. Но в свой девятый год ему пришлось сосчитать первую Зиму без матери...
  
  
  
  - Что ты видишь?
  
  - Речку, - ответил Олежка и неловко протёр слипавшиеся ото сна глаза. Ещё было рано, утро только-только заливало мир золотым светом восходящего солнца. Не смотря на вечно серое небо, мир дышал теплом последнего летнего дня. Отец улыбнулся и взлохматил тёмные волосы сына - ему скоро десять, мальчик уже давно учится делу скитальца. Они со Светланой четыре года ходили за сказами вместе с ребёнком. Олежка знает, что это не легко, что это опасно, и что он должен слушаться. Семья - это всё, что было у молодого отца...
  
   Михаил присел рядом и обнял сына за плечи.
  
  - Здесь не только река. Смотри: за ней есть столб дыма. Или совсем не заметил?
  
   Олежка прищурился и наконец разглядел сизый дымок, стелившийся над кромкой деревьев.
  
  - Вижу! А там хорошие люди живут? Ты будешь им что-то рассказывать?
  
  - Не знаю. Может хорошие, а может и нет. Они выживают, а мы принесём для них новости. Я как всегда выйду первый, скажу правильные слова и начну вести Мен. А потом вы с мамой к нам подойдёте. До этого - прячьтесь.
  
  - Когда Оседлые меня видят, они ведь добреют, - беспечно и по детски наивно улыбнулся Олежка. - Если они не захотят тебе ничего отдавать, можно я тогда подойду?
  
   Лицо скитальца помрачнело и сын сразу это заметил. Он не отпускал мальчика ни на шаг, требуя абсолютного подчинения. Только так можно выжить. Только так сохранить себя...
  
  - Нет. Если они наставят оружие, или будут гнать прочь - тогда просто уйдем. Не показывайся.
  
  - Ладно...
  
   Ведь так уже случалось не раз, им часто стреляли в спину. Видели, что у семьи малый ребёнок, но всё равно продолжали стрелять. Люди в Долгой Зиме изменились...
  
   Олежка заторопился:
  
  - Давай маму позовём и покажем ей дым?
  
  - Она не далеко, сейчас...
  
   Скитальца оборвал отчаянный женский крик. Сердце пропустило удар - кричала Светлана и этот вопль разнёсся в утренней тишине самым страшным из звуков. Олежка вздрогнул, схватив отца за руку, как учили. Они бросились обратно сквозь лес, спеша и петляя между влажных от тумана деревьев. Резкие крики опять повторились:
  
  - Отпусти меня, тварь!!!
  
  - Светлана! (Лишь бы только она слышала голос!) Я рядом, я близко, я сейчас!
  
  - Мама! - испугался Олежка. - Не трогайте её! Пожалуйста, не трогайте!
  
   "Кто это может быть?! Кто?! Шатуны? Дикое зверьё?! Почему она не стреляет?!" - бешено стучало в голове Михаила. Они с сыном отошли всего на сотню шагов! Светлана была вооружена, она захотела остаться на ближайшей прогалине, когда увидела последние скороцветы. Отец отвёл Олежку взглянуть на реку с высокого места. Как же могла успеть случиться беда?!
  
  - Помогите!!! Ми... - её голос оборвался так, словно его заставили насильно умолкнуть.
  
  "Нет! Нет! Не может быть такого! Нет!"
  
   Скиталец выскочил на поляну: земля истоптана, на ней лежит сумка, из которой рассыпались травы. Рядом брошенная снайперская винтовка - оружие подаренное домовыми за сказанья в Поднебесье. Винтовка не могла подвести, Светлана просто не успела сделать свой выстрел!
  
   И лишь приглядевшись ко мраку в еловых ветвях Михаил осознал почему...
  
  - Нет! Нет! Только не это!
  
   В зарослях был спрятан вход в глубокую нору - Светлану утащили под землю!
  
  - Только не они, только не эти звери!
  
   Подхватывая винтовку, мужчина опрометью ринулся к подземелью. Нельзя медлить, нельзя упустить их, он...
  
  - Папа! - вдруг крикнул Олежка и душа леденеет под рёбрами. Если оставить здесь сына - его точно убьют. Если взять с собой в темноту - тогда они оба погибнут. Мальчику даже не спрятаться, эти твари хорошо находят людей!
  
  - Иди сюда, Олежка, быстрее! - отдавая в маленькие руки винтовку, зашептал Михаил. - Знаешь, как нужно стрелять?
  
   Олег закивал, мать ему показала. Отец выдохнул, стараясь не думать, что сейчас погубит обоих. Но он не мог просто так уйти от норы: нужно спускаться внутрь!
  
  - Сядь перед входом, упрись прикладом в землю и держи оружие изо всех сил! Если из норы что-то появится, что угодно, кроме нас с мамой - сразу стреляй!
  
  - Ты ведь спасешь её?! Спасёшь её, верно?!
  
  - Верно! Я никогда её не оставлю, никогда не брошу одну! Ты всё понял?
  
   Кивок головы, но скиталец больше не ждёт и забегает под покрытый корнями свод подземелья...
  
   Темнота, запах свежей земли и потусторонний гул ветра. Тоннели прорыты здесь торопливо, но они глубоки. Так глубоки, что об этом даже не хочется думать.
  
  - Светлана! - но ответом на крик стала лишь тишина. Сняв с плеча автомат, Михаил медленно двинулся внутрь. В норе слишком темно, шаги по мягкому дну заглушает биение сердца. Потаённый, первобытный страх заставляет руки трястись. С каждым пройденным метром он углублялся в чёрное царство чудовищ. И ведь раньше сказалец только слышал о них, но это имя, похожее на хриплый лай пса, всегда отражалось в дрожащем человеческом страхе...
  
  Из тоннеля ударом пощёчины разнёсся новый отчаянный крик:
  
  - Умоляю, не надо! У меня ребёнок!!!
  
  - Светлана! - очертя голову скиталец бросается в темноту, но не пройдя и десятка шагов, сталкивается с первой из тварей...
  
  
  ...Я помню это, как сейчас...
  
  Глаза - они горят в темноте и они меня видят. Удар и адская боль в правом предплечье - мою руку что-то вспарывает до самой кости. Палец невольно давит на спуск и тоннель освещается всполохами автоматных очередей. В скачущем свете огня видятся острые зубы и тут же сознание оглушает яростный рык. Нельзя было соваться под землю - это их дом, здесь они убивают!
  
   Меня валят с ног и по бедру приходится новый удар. Рвут живьем, безжалостно кромсают тело на части! Отбиваться уже нечем - автомат выбит и болтался на ослабевшем ремне.
  
  "Когда они добьют меня, то возьмутся за сына! Я не смог спасти никого! Я нас всех погубил!" - эти слова должны были стать последней моей осознанной мыслью, но неожиданно придают сил для борьбы. Не взирая на боль, я перекатываюсь на четвереньки, поджимаю ноги, делаю рывок и вскакиваю избежав смертельных ударов. Позади раздаются звуки погони - я бегу обратно к выходу, но твари преследуют меня в темноте, они легко настигнут, легко убьют - они просто забавляются с жертвой!
  
  "Не убивайте, не убивайте!", - лихорадочно стучит последняя, самая острая мысль - желание выжить, победившее разум.
  
   Словно в ответ мне закричала Светлана:
  
  - Не трогайте меня! Кто-нибудь!!!
  
  "Я не дойду, я должен спасти сына! Хотя бы сына!"
  
  - Мишенька! Миша!!!
  
  "Не кричи! Пожалуйста, не кричи! Олежка, там, наверху, он один!"
  
  - Помогите!!! Мишень... - её крик оборвался навеки. Грубо, насильно, под десятками тонн тяжелой земли. Я бежал прочь по тоннелю, но мои ноги в тот миг подкосились. Позади не оказалось погони, вокруг уже стало светлее. Истекая кровью, я медленно пополз по тоннелю к светлому пятну выхода. Из груди рвался жалкий скулёж - я не смог... Один... Теперь я остался один в этом мире... Почти совершенно один... У меня есть только он - мой единственный сын...
  
  
   Руки Олежки дрожали. Он смотрел в темноту и ему показалось, что в ней что-то шевелится. Оно выглядывало из норы, тянулась к нему холодными порывами ветра. Мальчик лишь крепче сжал винтовку матери за рукоять. Ствол был направлен прямо на выход, но отец должен вернуться. Родители придут вместе и у этой истории будет хороший конец. Так было всегда - они никогда его не бросали.
  
   Из непроглядного сумрака появилось окровавленное существо. Олежка помнил, что нужно делать. Затаив дыхание, он нажал на спусковой крючок. Винтовка подскочила в слабых руках, словно пытаясь лягнуть ребёнка прикладом. Ствол задрался и пуля сверкнула мимо выбранной цели. Пальцы попытались сделать ещё один выстрел, но тут чудище захрипело:
  
  - Олежка, сынок, не стреляй...
  
  
  
   ...Так мы остались одни под серой хмарью...
  
  Светлану забрал не холод, от него я был готов защищать жену ценой собственной жизни. Это была Навь - омерзительное подобие живых существ, выползающее из-под земли в конце каждого лета. Навь забрала Светлану под землю, её крик до сих пор звучал в моей памяти, но я оказался в тот час непростительно далеко...
  
   Да, теперь мы остались одни... Как и мой отец, я воспитывал сына, учил его выживать в мире смерти и холода. Но главное - я учил его уметь говорить среди людей, уподобившихся диким животным.
  
  Ему уже семнадцать Зим, а значит мне семнадцать раз удалось обмануть его смерть. Возможно он проживет столько же, сколько было отведено мне. Я мечтаю о том, чтобы он прожил ещё немного сверх этого...
  
  Осталось лишь рассказать вам о самом последнем, поведать о том коротком лете, когда мы повстречались со своей судьбой. Да, это будет последний мой сказ. Ведь сердце бьётся всё медленнее, оно замерзает...
  
  
  
   Над лесом плыл густой полог дыма. На холме стоял человек с первой сединой в давно нестриженных волосах. Насторожившись как зверь, он смотрел на этот смолянисто-чёрный столб копоти и видел в нём знак для себя, предупреждение...
  Это был не костёр и не случайный пожар - дым возвещал о смерти и чудовищном ужасе, который был совсем близко.
  
  Олежка подошёл к отцу со спины - он тоже давно заметил далёкий дым, но промолчал. За холмом шумно собирались кочевники - Мен был окончен и пятнадцать человек в облаченьях из шкур и остатков старой одежды спешили прочь со всем своим скарбом. Михаил хорошо понимал этот страх, он сам бы охотно отправился следом, но между скитальцами и кочевниками не было общего. Поэтому сорокалетний старик оставался на месте, смотрел на дым и решал: не отправиться ли навстречу к нему?
  
  - Что достал? - не оборачиваясь, спросил он у сына.
  
  - Мясо, немного, сушёного. Бумагу кусками. Патронов почти не было, отдали только десяток.
  
  - Что рассказал?
  
  - О Седой скале, Повелителе Серых Городов, и... - Олежка замялся. Михаил обернулся и сразу всё понял: он рассказал что-то важное, чего просто так делать не следовало.
  
  - О чём ещё?
  
  - Об источнике к югу. Знаю, ты просил держать это в тайне, но... - юноша виновато бормочет, не поднимет глаза. Значит точно выменял что-то стоящее.
  
  - Что ты хотел от них? Что они предложили?
  
   Не говоря больше ни слова, Олежка сунул руку в карман своей истрёпанной куртки, и извлёк оттуда... Золотистый футляр - всего лишь женская помада.
  
  - Это?.. Ты так себе жену не найдешь. Легче стать кочевником и отрастить рога, - ухмылка сама трогает губы мужчины, когда он провожает взглядом рогатые шапки. - Вещь конечно редкая, за неё какая угодно схватится, особенно из молодых... Зим так с пятнадцати. Но такое "приданое" тебе не поможет. Не забывай, кто ты есть.
  - Скиталец, как и ты. Но, если я не найду её, то...
  
  - Всего одно лето. Я говорил, что мы не найдём тебе жену за одно лето. Не спеши - мы отыщем её в следующем году. Этот нам уже ничего не принесёт.
  
   Будто в подтверждение слов Михаила, мимо пролетели первые хлопья белого снега. Они закружились в холодном воздухе, ложась на чахлую траву сероватых оттенков. За те жалкие дни тепла, что дарила им жизнь, почти ничего не успевало вырасти в полную силу.
  
  - Каждая Зима, как последняя, - слова Олежки показались отцу знакомыми. Верно - он сказал их ему ещё в детстве. Мальчик был прав, но скитальцам будет трудно найти женщину, пройди хоть десяток Зим. Олег не был уродлив, наоборот - высок и силён, хоть немного худ в плечах, но всё же красив. Под чёрными, вечно растрёпанными волосами сверкали серые глаза его матери. Он часто пытался бороться за то, что казалось правильным. Михаил тоже был таким в его годы. Но Олежка по-прежнему видел мир не так, как бы следовало. Думал, что среди холода и людской остервенелости осталась ещё доброта. Сколько его не учи, какие бы ужасы не показывай - всё было напрасно. Молодое сердце Олежки не остыло в груди, оно хотело жалеть, хотело страдать, хотело любить. Отец обещал найти для него невесту на семнадцатый год, хотя понимал, что скитальцу придётся провести в этих поисках гораздо больше, чем одно короткое лето.
  
   Снег всё падал, белые хлопья путались в тёмных Олежкиных волосах и холодало так быстро, что Зима, казалось, уже наступила... Глядя на дым среди леса, Михаилу приходилось решать...
  
  - Не стоит ходить туда, - раздался позади голос сына.
  
  - Ты знаешь, что я пойду туда не за припасами.
  
  - Если мы встретим Навь, если они всё ещё там - мы не выживем. Уж лучше холодная смерть от Зимы.
  
  - Лучше? - взгляд предостерёг его от таких рассуждений. Олежка осёкся, потупился, отступил. Свои следующие слова он произнёс совсем тихо, надеялся, что его не услышат.
  
  - Мы всё равно не найдём мать...
  
   Стиснув зубы до скрежещущей боли, отец шагнул с холма в сторону леса.
  Он шёл между хвойных деревьев, прекрасно зная, что откроется среди их густых лап. До дыма оставалось не более двух километров, нашлась и тропа, которая вела прямо к пожару. Это было совсем не хорошо - за дорогой могли следить.
  
  Сняв винтовку, скиталец передёрнул затвор и проверил прицел. За спиной раздался щелчок досылавшего патрон автомата Олежки. Они могли встретиться с Навью уже прямо здесь, на тропе, а значит должны быть готовы выстрелить первыми. В этом случае пришлось бы бежать, а Михаилу хотелось дойти до самого дыма. Он надеялся, что они не столкнутся с чудовищами и одновременно желал такой встречи.
  
   Всё оказалось так, как и представлялось вначале: разрушенное городище уже не горело, лишь чадило углями. Многое не сожгли, лишь разбили. Вокруг лежали сломанные деревянные балки и вырванные доски заборов.
  
   Это селение построили когда-то Оседлые - люди, что пытались выжить все вместе, широкой общиной. Они искали Тепло в крепко сбитых домах с хорошо сложенными печами внутри. Выходили наружу лишь летом, когда солнце становилось способно растопить Зимний снег. К несчастью, лето было тем временем, когда много кто отправлялся на поиски пищи, и убивать за неё никогда не стеснялись.
  
   То, что пепелище устроила Навь - не оставляло сомнений. Это можно было понять по растерзанным телам на земле, по обугленным мумиям сожжённых заживо жителей, по оставленным всюду следам и запаху человеческой крови.
  
   Олег зашёл в один из домов... Увиденное внутри тесных комнат любого бы заставило бежать со всех ног, а потом ещё долго вскакивать с криками среди ночи. Но сын привык к зрелищу холодной жестокости и не отводил своих глаз. Он запоминал все детали, чтобы потом поведать у костров раздиравшие душу сказы. В этом и был хлеб скитальца, часто только такими новостями они зарабатывали пропитание...
  
  - Твари знатно здесь поживились. Должно быть, рядом нора, - огляделся по сторонам Михаил. Воздух вокруг становился колючим, снег летел всё быстрее. - Нашёл что-нибудь?
  
  - Всё, что осталось - это одежда. Но я не трону её...
  
  - И не нужно...
  
   Возле одного из домов стоял оберег - высокая жердь с привязанной на вершине крестовиной из веток. С конца каждой ветки свисали заветные вещи, что должны были защитить живших в этом месте людей: птичье крыло, ржавая подкова, сломанный от старости пистолет. Оберег не помог - у подножия сжались окоченевшие тела молодой семьи - двое взрослых и одна фигурка поменьше. Глядя на них, старик вспомнил Светлану...
  
  Когда-то давно они тоже были семьёй, но ему даже не выпало шанса увидеть легка ли была смерть любимой. Он хотел найти её след, поверить в призрачную надежду, что каким-то чудом Светлана жива. Но чтобы доподлинно это узнать, нужно спуститься под землю и встретиться с Навью. Когда старик почувствует, что Олежка готов жить самостоятельно, когда его сын будет уже не один, он поступит именно так. Умрёт в той норе, в которой остыл крик его женщины. Единственной, что имела значение в этом мире. Но перед смертью он всё же вызнает правду, найдёт хотя бы обрывок от истинны, хотя бы могилу...
  
   За спиной раздался хруст снега. Знакомый шаг - сзади подошёл сын.
  
  - Здесь ничего нет, отец. Ничего, что ещё можно забрать. Только смерть и память о страшной бойне.
  
  - Память, - повторил Михаил за Олегом. - То, что мы видели, то что запомнили - это и есть самое ценное. Это место называлось Заячья Пустошь, теперь его больше нет. Люди узнают об этом.
  
   Олежка окинул взглядом руины и нетерпеливо спросил:
  
  - Теперь можем идти? Нужно добраться до Тепла, пока мороз не усилился. Мы готовы к Зиме, но наш путь будет не близким.
  
  - Подожди, есть ещё кое-что, - Михаил указал между зарослей на окраину сожжённой деревни. Чуть в стороне от селения высился столб из цельного ствола почерневшего дерева. Он был обмотан яркими кусками истлевшей ткани. На вершине оказалось прибито кольцо, пронизанное металлическими шипами. Кольцо являло собой солнечный диск, а шипы были лучами давно не гревшего землю светила. Первое дыханье Зимы трепало яркие ленты, стараясь сорвать с деревянного солнца каждый кусок.
  Этой вещи не должно было быть здесь.
  
  - Ярило, - сказал старый скиталец, направляясь к столбу.
  
  - Ты уже видел раньше такое?
  
  - Да, когда ты был ещё совсем маленький. Нави здесь нет. Они ставят ярило, когда возвращаются обратно под землю. Значит набег завершён. Если нам повезёт, мы найдем у подножья дары.
  
   Олег ничего не ответил, он ещё не видел ярила, не знал насколько ужасны могут быть те дары, о которых ему говорилось. Вспомнив это, отец вдруг остановился. Он осознал, что парню не следует приближаться.
  
  - Останься здесь.
  
  - Почему?
  
  - Говорю - останься здесь!
  
   Михаил двинулся дальше и даже не обернулся. Он знал - сын будет слушаться, иначе и быть не могло. Каждое слово отца в пути имело решающее значение, только его опыт помогал семье выжить. Олег остался на месте, сверля спину непонимающим взглядом. Вот и славно, приглядит за дорогой, а он...
  
  Уже через двадцать шагов он вышел к гудящему от ветра столбу. Нави не было - подземные звери ушли, но стоило по-прежнему держать наготове винтовку. Кольцо на вершине смотрело на лес пустым оком. В железных шипах деревянного обруча свистел стылый ветер. Зима мчалась навстречу этому миру, безжалостно выгоняла из него остатки дневного тепла. Уже к ночи будет сильный мороз.
  
   Михаил оказался прав - у ярила были разложены жертвы: еда, ткань, украшения, оружие и патроны. Многое из этого наверняка было отнято у оседлых из Заячьей Пустоши. Вещи оставила Навь, дабы набег в конце следующего лета был успешным для них. Подземники славили солнце, ибо оно давало тепло, привлекало людей на поверхность, позволяло убивать, грабить, заключать новых пленников.
  
   К несчастью, он оказался прав дважды - скитальцу встретился человек...
  
   Женщина была привязана к столбу в одной лишь лёгкой рубашке из грубой материи - очередная жертва, очередное подношение Нави. Спутанные русые волосы, побелевшая кожа, рассеянный взгляд - она была почти мертва, почти что замёрзла. Губы дрожали, дыхание маленькими толчками рвалось из груди. Уже не жилец.
  
  Не обращая никакого внимания, старик стал молча собирать подношения. Как он и думал, оружие было непригодно к использованию, кроме ножа с рукоятью красного цвета. Еда ещё годилась, но самым ценным были патроны. Без них выжить в лесах, да и среди людей, было попросту невозможно.
  
  Михаил расправил ткань, аккуратно собрав всё до последнего и даже те боеприпасы, что не подходили к их с сыном оружию. Можно было выменять позже на что-нибудь ценное в отдалённых общинах. Украшения для этого тоже сгодятся. Складывая в рюкзак небольшую добычу, Михаил уже решал, кому до наступления сильных морозов удастся предложить Мен вещами.
  
  Задумавшись, он сидел перебирая поклажу и готовясь уйти, как вдруг женщина у столба издала слабый стон. Она смотрела на скитальца голубыми глазами, так, словно во взгляде уже выстыл лёд близкой смерти. Для неё всё было кончено, пора заботиться о своём собственном выживании. Старик поднялся, закинул рюкзак на плечо и развернулся чтобы покинуть разграбленное капище... В нескольких шагах впереди, не двигаясь от потрясения, замер Олежка. В его взгляде отчётливо светилось непонимание.
  
  - Отец, развяжи её...
  
  - Нет. Она почти мертва, мы не можем позволить себе взять попутчиков. Просто замёрзнем, пытаясь дотащить до Тепла.
  
  - Отец, прошу...
  
  - Я сказал - нет! Для неё всё кончено, она принесена в жертву Зиме и мороз почти забрал её душу.
  
   Он решительно прошёл мимо сына. Вся твёрдость была показной, а в голове бешеным хороводом метели кружились мысли: "Пожалуйста, иди! Просто развернись и следуй за мной. Оставим это место, пожалуйста, Олежка!"
  
   Но он не двинулся.
  
  - Отец! Умоляю, спаси её!
  
   Скиталец остановился... Прикрыв глаза, он чувствовал, как к горлу подкатывает ком. Михаил обернулся, схватил сына за рукав куртки и резко подтащил прямо к женщине. Та перевела взгляд на юношу, её сердце должно было скоро остановиться.
  Женщина - слишком громкое слово. Не больше девятнадцати Зим, возможно столько же, сколько и самому Олегу. Отцу было прекрасно известно, почему тот просит спасти обречённую. Сын видит в ней дар своего лета, обещание готовое сбыться. Но Олег ошибался...
  
  Михаил откинул русые волосы и показал татуировку за правым ухом: два треугольника сошедшиеся вершинами - проклятый знак Марены. Бесцеремонно разжав треснувшие от холода губы, указал на заточенные клыки. Обойдя столб, наконец разрезал веревки, и пленница без сил упала прямо в Олежкины руки. По отчаянному взгляду сына, Михаил уже понял, что тот догадался. Но оставалось последнее. Схватив ту, кого Олег желал себе в жёны, он показал на кистях знаки солнца - круг с извилистыми лучами и точкой в центре - ярило.
  
  - Она Навь... - Сорвалось с губ Олега.
  
  - Верно подметил. Дикари приносят в жертву одного из своих и далеко не каждый язычник так делает, спроси в Поднебесье. Душа уходит властительнице Зимней стужи Марене, чтобы защитить себя от холодов, а набег в конце следующего лета сделать удачным.
  
   Глаза Олежки остекленели. Он вновь взглянул на девушку в своих руках, провёл ладонью по русым, спутанным волосам и... Прижал к себе ещё крепче...
  
  - Отец, спаси её, - тихо повторил юноша, не размыкая объятий. В тело скитальца будто пробился мороз из внешнего мира - он ведь ненавидел их всех! Ненавидел каждую Навь, она заслужила смерть и похуже!
  
   Но вопящий внутри голос ярости удалось заткнуть жестоким расчётом. Светланы здесь не было, однако... Навь могла знать, видеть её в своих подземельях, говорить с ней, указать верный путь! Пленных дикарей не встречалось, взять живым одного - почитай за удачу...
  
  - Хорошо, - слово согласия ударило его изнутри, но выбор был сделан...
  
   Им нужно было скорей уходить. Хоть скитальцы не верили в то, во что верила Навь, но осквернять их капища было делом опасным. Многобожцы могли вернуться, они точно вернутся, чтобы проверить дошла ли их жертва. Олежка подхватил девушку на руки, и люди поспешили прочь, через лес, через заросли - в стороне от дороги! Скиталец думал, что Навь умрёт и не доживёт до Тепла, но она была сильной. Они все были сильными. Михаил с сыном сами погибнут из-за неё.
  
  - Нам нужен огонь! - и ведь знал, что сын попросит об этом, но смолчал. Они не могли рисковать, не могли останавливаться и разводить костёр возле Навьей норы.
  
  - Она погибает! Нам нужно Тепло, мы могли бы вырыть "колодец"! - процедил сквозь сжатые зубы Олежка. Он вцепился в девушку, словно в добычу вырванную у самой смерти. По сути так оно и оказалось.
  
   Предложение вырыть "колодец" - бездымный костер, огонь в котором горит весьма скрытно, было опасным и на взгляд отца очень глупым. Он слишком хорошо знал чутьё Навьего племени - подземники найдут их, как бы не скрывали костёр. Однако, если племя уже напало на след, убежать они и так не могли. Из двух бед: замёрзнуть или погибнуть в бою, Михаил выбрал меньшую.
  
   Зло зарычав, он скинул рюкзак и достал из него складную лопату. Четыре части свободно помещались в кармане, а чтобы собрать их нужно не больше минуты. Олег поспешил присесть рядом, положил девушку к себе на колени, уже извлекая из поклажи тёплое одеяло. Он бережно укутал старым пледом озябшие плечи, прижал её к теплу своего тела. Сердце Михаила прыгало где-то у горла, может быть лишь от быстрого бега, может от ожиданья погони, а может просто от злости...
  
   Это придало ему сил, заставило работать быстрее. Скиталец вгрызся лопатой в замерзавшую землю и выкопал неглубокий колодец. Рядом с первой, сделал ещё одну яму с отводом, прорыл ход по земле, чтобы дыму было куда рассеиваться. Забросав дымоход хвойными ветками, он достал из рюкзака моток тряпья пропитанный старым горючим - непременный запас на случай неожиданных заморозков. Огонь разжёгся быстро, багряно засиял внутри ямы. Костёр без дыма, огонь, которого не будет видно издалека. Олежка мог думать, что это спасёт их, а отец лишь ближе придвинул винтовку. В сумерках быстро наступавшего вечера мерещились тени. Навь следовало бояться, их нужно было бояться и совершенно не стоило даже думать спасать...
  
   Костёр горел жарко, но питать его было нечем. У Олежки имелось с собой лишь ещё одна такая сухая связка для быстрой растопки, они подбросили этот куль в огонь самым первым. Отходить и собирать сырые ветви в дали от света никто не решался, и вскоре пришло время вещей, которые они нашли в Заячьей Пустоши. Вначале в пламя полетела ткань, затем ещё немного тепла дала бумага добытая у кочевников. Скитальцы жертвовали самым ценным, чтобы спасти девушку, которая давно должна быть мертва. Положив её возле жара, они с сыном молча перебрасывались быстрыми взглядами. Михаил не мог знать выживет ли подземная гадина. Был почти уверен, что скорее всего умрёт. Очень большая часть его тогда желала, чтобы так оно и случилось, и удалось бы вздохнуть с облегчением. Олежка бы пережил. Сказалец совершил глупость, позволив себя убедить, и жалел об этом прямо сейчас. К чему рваться спасать врага, когда семья теперь может погибнуть? Она будет обузой, скитальцы не рассчитывали на её пропитание, когда собирали запасы. Она может зарезать их ночью, пока они спят. Она едва ли хоть раз говорила с людьми на поверхности. Она...
  
   Она открыла глаза...
  
   Как два осколка голубого льда - холодные, непонимающие, испуганные.
  
  - Как тебя зовут? - нагнулся ближе скиталец, желая услышать ответ. Её замерзшие губы беззвучно зашевелились, между них вырывалось только дыхание.
  
   В лесу неосторожно хрустнула ветка! Олежка вскинул автомат и вечерние сумерки расколола острая очередь. Гром оружия ударил по теням кравшимся между деревьев. В ответ послышался вой - леденящий, на два страшных голоса!
  
   ...Снег густо повалил с черневшего неба. Падая, он растворялся в ярко алой крови, пролившейся этой ночью.
  
   Так закончились для двух скитальцев сорок дней короткого лета. Впереди было одиннадцать месяцев Долгой Зимы...
  
  

Глава 2

  
  Явь
  
   Ему снилось тепло. Не то жалкое "Тепло", что искали люди среди Долгой Зимы, не подземные убежища или яркие костры, а настоящее тепло лета. В дни вечных морозов "летом" называли лишь три-четыре недели в середине июля, когда снег почти сходит с отвердевшей земли. К середине августа холода крепчали и начиналась следующая Долгая Зима. Люди старались использовать каждый час скудного летнего солнца. Нужно было добыть запасы, узнать новости, а если мёрз прошлой Зимой, то найти Тепло лучше. Сделать всё, чтобы попытаться прожить следующий год...
  
   Природа вокруг изменилась. Лиственные деревья почти исчезли, остались лишь хвойные и самые стойкие. В подлеске царствовал низкорослый кустарник, а у земли поднимались маленькие скороцветы. Голод стал вечным спутником не только человека, но и животных. Звери пока выживали. Людей становилось всё меньше...
  
   Но человечество продолжало бороться и видело тёплое лето во снах. Только в них солнце светило до жара, а деревья по-прежнему зеленели листвой и одаривали плодами голодных.
  
   Каждому человеку хотя бы раз снилось Тёплое Лето. Даже тем, кто был рождён в эпоху Долгой Зимы и мог о нём только слышать. Старикам же лето грезилось особенно часто, ведь они помнили те времена, когда не нужно было беречь еду или топливо...
  Михаил никогда не говорил о том, что ему грезилось. Среди зелени трав и янтарного солнца ему виделся образ Светланы, и в конце каждого сна её забирали под землю. Навь отнимала её у скитальца и, вздрагивая, тот просыпался; не мог поверить, что это было только старым кошмаром...
  
  
   ...Она лежала рядом и улыбалась. Капюшон отделанный мехом был скинут и в непокрытой голове заигрался русым волосом ветер. Навь крепко прижалась к нему, даря тепло своего тела...
  
  ...С того дня, как они спасли эту девушку, прошло одиннадцать месяцев. Никто так и не узнал её настоящего имени, и отец с сыном выбрали для неё новое - Анюта. Много сил и запасов ушло, чтобы выходить Навь, отвратить её от почти неминуемой смерти. Больше всего старался Олежка. Юноша не отходил от своей избранницы ни на шаг, ничего не жалел.
  
   Их убежищем на Зиму стал глубокий подвал полуразрушенного дома. Проход внутрь зарос мелким кустарником, что скрывал Тепло от нежелательных глаз - надёжное место, чтобы провести Долгую Зиму.
  
   После того, как Анюта очнулась она вела себя словно дикий, испуганный зверь. За первые две недели люди не услышали и полслова. Девушка и сейчас была молчалива, но тогда ни на один из заданных вопросов попросту не отвечала.
  
  Сидя на ложе из старого одеяла и обхватив колени, Анюта с насторожённостью изучала спасителей. Михаил тоже следил за каждым движением Нави, ожидая от подземной твари только плохого. Ему пришлось спрятать оружие, а по ночам делать вид будто спит.
  
  Но вскоре, скиталец понял, что девушка не желает им смерти. Видимо, она уже осознала, что назад пути нет. За ухом Анюты стоял знак избранницы древних богов, на руках накололи солярные символы жертвы, но она осталась жива. Её спасли, увели от ярила.
  
   Пришло время, и она начала говорить.
  
  - Щур? - первое слово, которое довелось услышать мужчинам. Анюта кивнула головой на отца и перевела взгляд на Олежку. Михаил долго охотился за любыми сведениями о племени Нави. Это странное слово означало вопрос адресованный лично ему. Она спрашивала: являлся ли он предком Олежки, основатель ли рода?
  
  - Да.
  
   Кивнув, девушка отвела глаза и вновь замолчала. Навь жила под землёй уже очень давно, их редко видели на поверхности. Почти никогда. Племя поднималось один раз в конце каждого лета, чтобы в последний день солнца устроить набег. Хватали всё и всех, кто оказался поблизости от страшных нор, тащили запасы и пленников под землю, в бесконечные извилистые галереи. Так, чтобы хватило на целую Зиму...
  
   Никто не знал, как они выслеживают людей, но каждый Навий набег был исключительно кровав и жесток. Вырываясь из-под земли дикари никого не щадили, хотя об их собственной жизни оседлым было почти ничего не известно. Казалось, лучше погибнуть, чем оказаться во тьме мрачных тоннелей.
  
   И вот, одна из Навьего рода провела Зиму рядом с семьёй Михаила.
   Он не говорил с Олежкой о том, стоило ли спасать эту девушку. Сын и так знал. Каждый грамм пищи, что собрали за лето, каждый кусок топлива, который сжигался сейчас - добывался совместно. Теперь они редко общались друг с другом, в когда-то крепкой семье росло непонимание.
  
   Олежка пытался разговорить спасённую девушку, проводя в этих бесплодных попытках все Зимние дни. Выходило так, что юноша больше рассказывал о себе, об отце, а также о мире, который их окружал. Анюта отмалчивалась, сверля его недоверчивым взглядом.
  
   Но, когда Навь заговорила, скитальцы с трудом её поняли. Обычный язык принятый на поверхности был сильно исковеркан, смешан с тем, что использовали в её племени. В нём оказалось удивительно много непонятных и лишь отдалённо знакомых для слуха слов. Чтобы немного выровнять положение, Михаил решил научить Анюту привычной для поверхности речи. Указывая ей на предметы, или просто объясняя "на пальцах", удалось донести основные слова и короткие фразы. Спустя почти год, она вполне сносно общалась, но даже сейчас рассказывала о таких вещах, которые никто не мог осознать. Эти слова отражали быт и жизнь её подземного рода - понятия, которыми люди уже давно не мерили мир.
  
   Один старый кочевник однажды сказал Михаилу, что спустившись под землю, Навь вернулись к древним обычаям. Эти верования давно умерли среди Тёплого Лета, но с треском жарких костров вернулись к людям Зимой. Теперь не только подземнки поклонялось забытым богам. Михаил услышал о проповедниках, что приходили в общины и пытались обратить местных жителей в "веру предков". Но Навь была хуже всех - они многое извратили, толковали по-своему. Скиталец долго и внимательно расспрашивал кочевника о многобожцах, но тот сам почти ничего что не знал.
  
   Долгие годы Михаил по крупицам собирал правду о Нави, и особенно ценны для него были свидетельства тех немногих, кто смог вырваться из подземелий. Испуганные люди говорили о мрачных обрядах, тёмных заговорах и о странных рисунках по стенам. Всякий раз он задавал вопрос о женщине с золотистыми волосами, надеясь, что кто-то мог увидеть Светлану. Но никто из спасшихся не дал даже лучика самой малой надежды...
  
   Теперь между Олежкой и Михаилом была девушка из Навьего племени... Поверхность и людей она именовала не иначе как "Явь". Это было точное и меткое определение, скитальцы не стали её переучивать. Опираясь на это, Михаил рассказал, как устроена жизнь в мире Яви. Олежка помогал ему чем только мог, но очень скоро заметил - при разговорах Анюта тянется ближе к отцу. Сын был не глуп и сразу почувствовал, что становится лишним. Он хотел её в жены. Близость девушки всё больше распаляла огонь в юном сердце. Но он молчал, не решался заговорить о самых сокровенных желаниях. Для Олежки Анюта была неопытна, словно ребёнок. Он считал преступлением требовать от неё что-то большее, чем простое осознание себя в верхнем мире. Однако, такой безобидной она оставалась лишь для молодого скитальца. Михаил не впадал в заблуждение. Навий мир был другим - в нём девчонка могла быть кем угодно.
  
   С каждым днём становилось всё хуже. Анюта смеялась и улыбалась только с отцом - с Олежкой держалась холодно и была немногословна. Сын не мог добиться внимания, не говоря уже о взаимности.
  
   Однажды ночью она пришла к Михаилу, легла рядом с ним и прижалась всем телом. В темноте подвала слышалось учащённое дыхание и шорох одежды. Михаил был уверен - стоит лишь захотеть и Анюта позволит сделать с собой всё, что угодно... Он прогнал её тогда в первый раз...
  
   Олежка конечно же узнал обо всём, в тесном подвале сложно что-то скрывать. Помрачнев, словно туча, парень покинул Тепло. Ушёл на поверхность, где провёл целый день под лучами ослабевшего солнца. Отец его не держал, знал, что сыну нужно побыть в одиночестве, разобраться в том, что он чувствовал, чего хотел. При желании Олег мог получить это силой. Одиннадцать месяцев взаперти с молодой девушкой... Попадись Анюта другим, от неё бы иного не требовали. Но для Олега всё было гораздо сложнее...
  
   Не мало остывшего Тепла находили люди в весенние дни, где из-за личных обид и ссор жильцы убили друг друга. Михаил знал об этом и не желал, чтобы из-за Анюты в его семье вышло также.
  
   Пока сына не было, он присел к Анюте на ложе и обратил внимание девушки на себя. Улыбнувшись, та прижалась поближе. Михаил, как всегда, отстранился. Навь была не нужна ему и вызывала лишь приступы омерзенья и злости.
  
  - Почему ко мне? - спрашивал прямо, так, чтобы всё воспринималось чётко и ясно. - Почему не Олежка?
  
  - Олежка меня не спас. Ты спас. Моя жизнь теперь буде с тобой, - таков был ответ.
  
  - Он спас тебя. Если бы не Олег, то я бы ушёл, ты же видела это.
  
  - Да, - кивнула Анюта, - но ежели бы ты не захотел, отверг, то я была бы отдана Маре. Ты захотел, позволил спасти меня, отвязал от ярила. Ежели бы ты запретил - Олежка не спас.
  
  - Ты предназначена для него. Он хочет, чтобы ты стала его женой. Ты знаешь, что мы спасли тебя из-за этого?
  
  - Я не веста.
  
  - Да, ты невеста для моего сына. Это его выбор, но, если честно: у столба, да и сейчас тоже - я был против...
  
  - Нет, ты не осмыслил, - Анюта словно старалась что-то до него донести. - Я НЕ веста. Не гожусь - это брак.
  
   Скиталец умолк, переваривая только что сказанное. Вестами у Нави называли тех девочек, что с юного возраста воспитывалась для замужества, обучались всему, что было нужно в семье: уходу за детьми, приготовлению пищи. Анюта была не одной из них - НЕ вестой...
  
  - Тогда, кто же ты? - в Михаиле всё острее начинало расти подозрение.
  
  - Охотник. С тринадцатой Зимы я охочусь на зверя... И на людей, - её голубые глаза заблестели, как острые осколки льда. - Я охочусь во время набегов.
  И мужчина увидел перед собой настоящую Навь... Лицо девушки стало жестоким и отрешённым, губы раскололись в усмешке. В глазах не было ничего, кроме воспоминаний о чужой смерти. Кончик языка медленно прошёлся по заостренным клыкам. Захотелось ударить её...
  
   Но видение бездушной убийцы быстро исчезло. К ней вернулся прежний вид настороженной пленницы, которая не знала, чего ждать от верхнего мира.
  
  - Но теперь я не Навий охотник. Я стала Явь. Теперь я в живе с тобой и с Олежкой.
  
   Оставалось молчать и сжимать кулаки. Когда скитальцы отвязали её от столба, Анюта словно переродилась. Можно изменить её, использовать желание начать новый путь в верхнем мире, показать его добрую сторону. В чём-то она была так похожа на сына. Олег также наивно воспринимал этот мир, верил в то, что в нём ещё оставались добрые люди... Будто Зима не забрала первыми именно их. Но если воспитывать так же Анюту, Олежка с ней точно не выживет.
  
   Подойдя к тайнику, который был припрятан в подвале, Михаил достал оттуда винтовку. Анюта внимательно следила за ним и, увидев оружие, насторожилась.
  
  - Идём, - коротко сказал ей мужчина. Пленница вздрогнула.
  
   Поднявшись на ноги, она начала одеваться в то, что ей подарили: отделанная мехом куртка с глубоким капюшоном, тёплые штаны и высокие ботинки - это были самые ценные сокровища, запасённые Олегом для будущей суженой. Бережно застегнув молнию, Анюта робко посмотрела на Михаила. Она старалась угадать, что тот задумал. На дне голубых глаз плескался затаившийся страх - винтовка в руках человека не нравилась Нави.
  
   Они покинули укрытый подвал и вышли наружу. Острый холод Зимы сразу добрался до самого сердца, хотя день был спокойным и мертвенно тихим. Лишь с востока медленно наползали тяжёлые снежные тучи. Неожиданный холод после натопленного Тепла заставил Анюту поёжиться, но похоже не испугал. Значит, Навье племя всё же выходило на поверхность во время Зимы. Быть может ради охоты, чтобы пополнить запасы, или разведать округу у нор.
  
   По колючему воздуху и инею заблестевшему от дыхания скиталец понял, что стоит "сороковник" - самые лютые холода ещё не наступили. Люди могли позволить себе передвигаться, а не безвылазно сидеть в тесноте, как большую часть Зимних месяцев.
  
  - Иди вперёд, - приказал он девчонке, сжимая ружье.
  
   Опустив взгляд, Анюта побрела по глубокому снегу. Михаил последовал в нескольких шагах позади. Плечи Нави опустились, руки обхватили себя так, словно ей было холодно. Но не Зимняя стужа холодила Анюту, а страх. Михаила же одолевало другое чувство - искушение. Сейчас всё было так просто. Он чётко представил себе картину: остановиться, поднять ружье, прицелиться в спину. Выстрел с дистанции в несколько жалких шагов убьёт подземную тварь без шанса промазать. Но нужно отойти подальше от спрятанного Тепла, чтобы звуки стрельбы не привлекли внимания случайных людей.
  
   Они шли почти двадцать минут на восток, навстречу далёкому пологу снежной бури. Михаилу послышалось, как Анюта что-то бормочет, но голос был настолько тих, что разобрать слова не удалось. Однако, он догадался - Навь обращается к роду, готовится к смерти. Чувствует. Знает.
  
  Сглотнув, Михаил постарался успокоить колотившееся в волнении сердце.
  
  - Стой. Хватит идти...
  
   Она вздрогнула и медленно обернулась. Мужчина с щелчком передёрнул затвор и проверил патроны. Анюта сняла капюшон, подставив лицо яркому блику солнца. Лёгкий ветер сразу забрался в её русые волосы, ласково тронув густые неровные пряди. Палец Михаила лёг на холодный металл спускового крючка. Закрыв глаза, скиталец медленно выдохнул.
  
   Вот она - грань. Пора было сделать свой выбор. Здесь и сейчас ему удастся вернуть судьбу в прежнее русло, хотя для этого придётся разбить мечты сына о счастье. Или же пощадить эту девушку ради Олега, через неё научить видеть мир, к которому тот ещё не был готов. Оба варианта страшили, каждый из них был хуже другого. Убей он Анюту - Олег навсегда мог уйти, погибнуть в одиночестве из-за глупых чувств в своём сердце. Он не понял бы, объяснения ничего бы не дали. Чтобы принять решенье отца, сын должен был научиться выживать в Зиме самостоятельно, а холода не дадут ему этого шанса - так думал скиталец. Один, среди морозов, Олежка не доживёт до восемнадцатого года. Михаилу нужно было снова спасать его, как уже много раз делал это. Он не мог стрелять в Навь. Как оказалось - выбор был очевиден.
  
   Открыв глаза, Михаил тяжело подошел к оцепеневшей Анюте.
  
  - Ты когда-нибудь слышала о женщине с золотистыми волосами? Видела её? Знаешь хоть что-то?
  
   Анюта молчала. Не знает. Племён не одно, глупо было надеяться. Вздохнув, скиталец протянул ей винтовку.
  
  - Знаешь, что это такое? Ты сказала, что была когда-то охотником, обращаться умеешь?
  
  Она только кивнула.
  
  - Покажи.
  
   Приняв оружие, Анюта бережно провела пальцами по деревянному ложу. Кончики ногтей пробежались по оптике. Приложив винтовку к плечу, охотница взглянула в сетку прицела. Голубые глаза вопросительно посмотрели на стоявшего рядом скитальца. В двух сотнях шагов, на погибшем дереве, сидела стая ворон. Чёрными мазками сажи они отчётливо виделись на фоне Зимнего неба. Мужчина указал рукой в сторону птиц и Анюта выдохнула, замедляя стучащее сердце. Винтовка грянула и подскочила в руках. Вороны с шумным карканьем поднялись на крыло и... Умчались всей стаей никого не потеряв по пути. Выстрел Анюты сверкнул мимо.
  
  - Помощи с тебя будет, - проворчал Михаил, отбирая винтовку. Девушка выглядела растерянной. Развернувшись, она вдруг побежала прочь от скитальца.
  
  - Эй! Куда ты?! - окрикнул старик. Ему пришлось броситься следом, но догнать Навь удалось лишь у того самого дерева - она двигалась быстро, без устали перебирая ногами в снегу.
  
  - Почему ты не слушаешь?! Тебе действительно жить надоело?! Клянусь, я пристрелю тебя! - винтовка угрожающе легла на плечо.
  
  Не спуская настороженного взгляда с чёрной метки ствола, девушка нагнулась к сугробам. Через мгновение у неё в руках оказалась подстреленная белка - у зверька не было головы, винтовочная пуля полностью разнесла ему череп. А ведь скиталец даже не заметил грызуна на том дереве...
  
   Анюта с улыбкой держала серую тушку за хвост. Её хищный взгляд не понравился Михаилу. Охотница радовалась не меткому выстрелу, Анюта испытывала наслаждение от чужой смерти. Он должен был немедленно прекратить это, окликнуть её, вернуть ту прежнюю девушку, что готова принять мир без зла... Но решил всё иначе.
  
  - Молодец, Анюта, - похвалил старый скиталец. - Ты должна стать полезной, должна понять, как устроен наш мир. Явь также жестока, как и подземелья Нави. Возможно даже более жестока. Прими это, если хочешь быть с нами.
  
  - Я в живе с вами, - охотно повторила в след девушка. Вид её острозубой улыбки уже не пугал. Она поселила в скитальце мрачную решимость идти до конца. С помощью Анюты он воспитает в Олежке то самое чувство уверенной равнодушности, которого ему так не хватало. Рядом с сыном будет тот, кто готов жертвовать чужими жизнями ради семьи. Никакие слова или уроки не заменят такого.
  
  - Мы отдадим тебе одну из винтовок, научим тебя быть скитальцем. Быть может из этого что-то получиться. Постараемся сделать из тебя человека.
  
  Анюта по-прежнему улыбалась, она доверяла ему. Михаил должен был указать подземной убийце путь в верхнем мире, и он действительно собирался сделать такое...
  
  
  
  ...Пришли первые дни весны. Когда солнце подтопило снега, скитальцы покинули своё Зимнее убежище и поднялись на поверхность. Из-под сходивших сугробов появились жидкая поросль трав. Они слишком быстро стремились к весеннему ветру, превращая окрестности в изумрудно-белый ковёр. Холод возвращался теперь только ночами, отдавая Зиме её прежнюю власть.
  
   Михаил смотрел на Анюту и видел в ней лишь причину раздора. Олежка почти перестал с ним разговаривать и каждый день пропасть между ними росла. Однако, перед собой мужчина оставался полностью честен - Анюта ему была не нужна.
  
  - Что ты тут делаешь? - холодно поинтересовался скиталец, снова обнаружив девушку рядом с собой. Улыбка Анюты померкла. - Тебе велено было больше не лезть ко мне. Слышишь? Уходи прочь...
  
   Зло скривив губы, она вскочила с ложа и вернулась к своему месту возле костра. С её уст сорвались тихие ругательства, услышав которые, покраснел бы любой взрослый мужчина. Они смешивались с наречием Нави, что делало брань ещё более жуткой.
  
  - По подземному не ругаться, - напомнил Михаил заключённый ещё в Тепле уговор и, оглядывая стоянку, встретился взглядом с Олегом. Сын хмуро смотрел на их ссору со своего спального места.
  
  - Анюта, иди ко мне, - позвал он злившуюся на весь свет Навь. Несмотря на то, что Олежка не мог завоевать её расположение, он по-прежнему относился к ней с лаской. Вся злость и разочарование доставались отцу. С молчаливым упорством Михаил нёс это бремя; Анюта же наоборот - пользовалась ситуацией со всем женским коварством. Когда глава семьи её отвергал, она нарочно сближалась с сыном, стараясь вызвать ответную ревность.
  
  - Вот, садись рядом, - пригласил её парень. Им было вместе теплее, в потухшем кострище ещё тлели угли. Когда девушка устроилась, Олежка достал из рюкзака старую брошюру в заклеенной скотчем обложке. Вместе с Анютой они могли часами разглядывать цветные картинки, но при этом каждый понимал увиденное по-своему.
  
  - Смотри, - указал Олежка на потускневшую за долгое время страницу, - так жили люди до прихода Зимы - до долгого хлада и белой смерти.
  
  - Мара была всегда, - возразила ему в ответ Навь.
  
  - Да, Зима была всегда, но не такая, как сейчас, а короткая - всего в три месяца. Мало кто умирал от её холодов. Морозы стояли слабее, люди знали, как с ними бороться. А лето - удивительно длинное и тёплое. Было много деревьев, животных, плодов и столько солнца, что от него даже приходилось нарочно искать себе тень и прохладу.
  
   Анюта недоверчиво хмурилась. Её сильно озадачила фотография изображавшая тропический остров. Вероятно, Навь до конца не понимала того, что видит перед собой. Ей просто не с чем было сравнить. Всё то, о чём Олег пытался сейчас рассказать, звучало как красивая сказка. Но эта сказка нравилась девушке - она улыбнулась.
  
  - Смотри дальше. Вот такими были люди до прихода Долгой Зимы, - Олежка указал на семью за накрытым столом - дешёвую рекламу печенья с бесполезным ценником в красной "вспышке". - Они были счастливы...
  
  - Счастье? Кого они убили? - непонимающе подняла бровь Анюта.
  
  - Чего?! Да ты что! Они никого не убивали! Почему ты так решила?
  
   Анюта с удивлением наблюдала за реакцией парня. Между ними явно возникло недопонимание, и скиталец знал от чего.
  
   Не ожидая никакой благодарности, Михаил решил подсказать:
  
  - Знаешь, что Навь называет "счастьем?" Счастье - это процесс делёжки добычи после набега, когда каждый получает то, что ему причитается - свою часть.
  
   Скиталец был прав, сын ему не ответил. Олег вздохнул и снова обратился к Анюте:
  
  - Люди не должны убивать друг друга, понимаешь? Не должны убивать больных, женщин, детей лишь из-за того, что те просто слабее. Нас и так мало осталось. Люди на картинке жили в Тёплом Лете и не убивали. Вообще не любили убивать! Убийство - это страшное преступление, это неправильно...
  
   Именно из-за таких речей Михаил не любил оставлять Анюту с Олегом.
  
   Сын не изменился, наивно приучал подземницу к миру, которого давно не существовало. Анюта, как губка, впитывала эти слова, верила в добро, а ведь оно давно покинуло остывшую землю. С такими разговорами, она начинала считать, что Явь совсем другая нежели подземный мир. Но реальность была страшна - в холоде Долгой Зимы царило лишь острое желание выжить.
  
  - Хватит пялиться на старые журналы, - проворчал Михаил, поднимаясь с постели. - Анюта, силки что мы поставили вчера - проверь их. Неплохо бы позавтракать перед дорогой. После этого отправимся к горе Заветри. Там мы и взглянем, на что ты годишься.
  
   Обещание сделать из девушки скитальца оставалось по-прежнему в силе. Михаил думал о том, что когда срок настанет, Анюта с Олежкой окажутся одни посреди холодов. Женщина должна стать для сына опорой, уметь всё, что умеют они. В первую очередь видеть, запоминать и рассказывать новости. Для человека, прожившего всю свою жизнь под землёй, это было делом отнюдь непростым. Возможно даже совершенно невозможным.
  
   Вздохнув, Анюта взяла из костра остывший уголь, растёрла его между пальцев и нанесла под глазами две чёрные полосы. Никто точно не знал, зачем она это делает. На вопросы о значении такого странного "макияжа" Навь не отвечала. Скиталец предполагал, что этому её научили другие охотники. Тёмная сажа помогает лучше видеть цель на снегу, когда в глаза светит солнце - это единственное разумное объяснение, которое могло прийти в голову.
  
   После этого Анюта вернулась к спальному месту и достала из мехового чехла винтовку, которую ей подарили. Никто не стрелял из этого оружия с того самого дня, когда пропала Светлана. Это было хорошее оружие: полуавтоматическое, самозарядное, с магазином на десять патронов - точное и смертоносное. Хотя, оказавшись в руках у Анюты, оно быстро потеряло часть своего грозного вида. Ствол был обмотан промасленной тканью, под которую девушка старательно подсунула пучки прошлогодней травы - хорошая маскировка. Но рисунки вырезанные на деревянных накладках, не несли уже никакой практической пользы. Столбцы, лучистые солнца, узоры из странных символов - все эти знаки можно было увидеть на сторожевых камнях Навьих нор. О значении рун скитальцам было ничего не известно, они не верили в силу знаков. Зато Навь верила.
  
   Самым заметным рисунком среди орнамента - был знак молнии. Заметив в подвале, как девушка возится с ножом над прикладом, Михаил подскочил и чуть не отнял винтовку. Его вопрос звучал прямо: почему "сволочь" портит оружие? Но в ответ скиталец удостоился лишь удивленного взгляда. Охотница пояснила, что "раня" наоборот "красит" винтовку. Символ молнии назывался "пера" и был посвящён какому-то грозному богу. Слово означало "бить" или "удар". "Пера" стала не только клеймом, но и личным именем для оружия. Скиталец смирился с тем, что теперь оно будет принадлежать только Нави...
  
  Прошлое тяготило, но у винтовки Светланы начиналась новая жизнь.
  Анюта окружила себя не только загадочными изображениями. Её интересовали предметы, которые даже скитальцы сочли бы за мусор. При любом удобном случае она собирала ложки, старые ключи и старательно пришивала всё это к своему рюкзаку. Всего за несколько дней на поверхности, Навь порядком набрала такого добра. Теперь барахло безбожно звенело при каждом шаге охотницы. Михаил знал, чем такое может закончиться и потребовал избавиться от сверкающего обвеса. По его мнению железо только мешало снайперскому делу. Но, взглянув на скитальца с неожиданным подозрением, та заявила, что "сгинет" без "оберегов" быстрее.
  
   Перед ночёвкой семья поставила силки чуть в стороне от своего лагеря. Когда Анюта наконец отправилась проверить ловушки, старик её задержал.
  
  - Послушай, выкинь из головы всё то, что тебе Олежка рассказал. Хороших людей давно нет, их поглотила Зима - Мара, понимаешь? Они умерли первыми, просто не выдержали, остались только плохие. Береги себя, береги свою жизнь, заботиться надо только о тех, кто рядом с тобой. Только о своей семье, никогда её не оставлять. Ты меня понимаешь?
  
  - Я в живе с вами, - с полной серьезностью в голосе повторила она. Внимательно посмотрев в голубые глаза, скиталец наконец отпустил девушку прочь.
  
   Олег уже собирал свои вещи и готовил оружие. Совсем скоро они должны были вновь отправиться в путь: собрать новости, подготовить запасы. Только на это и хватало короткого времени тёплого солнца. Однако, молчание людей живущих за счёт сказа непозволительно затянулось. Вздохнув, Михаил присел рядом с сыном. Смерив отца презрительным взглядом, тот постарался игнорировать его появление.
  
  - Послушай, Олежка, - слова подбирались с трудом. - Долгие годы мы были только вдвоём, и этого вполне хватало. Но теперь всё изменилось...
  
   Молчание.
  
  - Это было твоё желание, твоя просьба! - продолжал говорить Михаил, чувствуя, как попытка примирения перерастает в нём в раздражение. Обвинения смешались с путанной речью. Чёткий план разговора начал медленно катиться к чёрту. - Только из-за тебя мы спасли Анюту! Я этого не хотел, сразу говорил, но теперь что уж?! Сейчас уже поздно! Я понял, что из-за этой девушки наша жизнь изменится навсегда, сойдет с привычной колеи, любое необдуманное решение смертельно опасно! Всё должно было идти по-другому, но теперь уж не будет. Просто не может...
  
  - Не может? - желчно переспросил его сын.
  
  - Да, не может... Дьявол! Сколько мне ещё гнать её от себя, чтобы ты убедился?! Это не любовь! Это какая-то первобытная традиция передачи своей жизни спасителю. Посмотри на неё - Навь совершенно не похожа на нас. Она чужая и всё ещё живет по старым подземным порядкам!
  
  - Ты не прав, отец, - с вызовом ответил Олежка. - Я многое видел и многое понял. Все люди рано или поздно придут к этому. Нам остаётся лишь жаться в Тепле, ни на что ни рассчитывая. Мы бьёмся за место у костра, превращаясь в такое же первобытное племя. Навь проделала этот путь лишь гораздо быстрее. Прежде чем забрать людей окончательно, Долгие Зимы вначале отнимут у нас человечность! Если мы не остановимся, то погибнем гораздо раньше, чем телесно умрём. Погибнем в душе!
  
  - Мы не из тех, кто может рассуждать, Олег, - со стоном отринул его доводы старый отец. - Мы ничего не можем изменить, как никто уже никогда не изменит! Люди угробили этот мир, чтобы сорок Зим мёрзнут на дне его незакрытой могилы! Прежнего не вернуть - города вымерзли, одичали, остались лишь анклавы из тех, кто никогда не протянет руки. Люди привыкли доверять только тем, с кем Зимуют. Они даже не хотят ничего видеть вокруг себя, кроме своих же порядков, а ты...
  
  - Мы можем изменить себя сами! - вскочил Олежка. - Хоть раз помочь кому-нибудь, не проходить мимо обреченных на смерть, не смотреть на ужасы, что творятся, а помогать! Мы можем оставаться людьми! Какой толк бороться за жизнь, в которой нет места для этого?
  
  - Толк? Если так поступать, то сам не долго протянешь! Помнишь, в детстве я рассказывал тебе, что людям верить нельзя? Знаешь, сколько сердобольных помощников погибло в ловушках? Их убили те, кто не оглядывался на других, брал всё лишь для себя! Перестань говорить наивные вещи, перестань убеждать в этом Анюту, иначе вы оба погибнете!
  
   Скитальцы умолкли, разговор дался каждому не легко. Откровения бурным потоком прорвались через плотину терпения...
  
   Солнце поднималось всё выше, повеяло тёплым ветром, впервые за долгое время почувствовался запах весны. Это очистило от мрачный мыслей, разрушило возведенные за Зиму стены недоверия и обиды. Михаил посмотрел на Олега, встретившись с тем же извиняющимся взглядом сына. Они вновь были единой семьёй на извечной дороге скитальцев. Прощать и уметь сдерживаться - слишком важное умение во время зимовок. Так было нужно, так было правильно, чтобы сохранить семью в целости.
  
  - Я не трону Анюту, обещаю тебе, - как можно легче улыбнулся скиталец. - Всё, что делалось - было ради тебя. Придёт время и она сама от меня отстранится. Ты моложе, красивее, а я уже стар, во мне нет ничего привлекательного. Она это поймёт.
  
   Тут его взгляд заметил неладное. Над лесом стелился лёгкий дым от костра, поблизости оказались люди, нужно было скорей уходить со стоянки.
  Будто сбрасывая со своего сердца груз, Олежка ответил:
  
  - Я ведь всегда знал, что ты её не тронешь, но всё же боялся. Вернее сказать - был разочарован. Я представлял, что у нас выйдет всё по-другому... Куда после Заветри? Будем искать сказы для мена?
  
  - Нет. Отправимся в Блок. Наши запасы иссякли, на троих уходит слишком много еды. Пора...
  
  Резкий гром близкого выстрела и женский крик не дали скитальцу закончить. С деревьев сорвалась стая ворон, своим глухим карканьем птицы предвещали беду. Скитальцы бросились в сторону выстрела, но по звуку уже было ясно - стреляла винтовка Анюты. Не следовало разводить костёр в этом месте! Здесь хоть и редко, но всё же случались встречи с людьми. Выжившие выходили весной из Тепла и начинали поиски пищи. Анюта вполне могла столкнуться с большой группой таких шатунов. Руки машинально схватили оружие, отец и сын приготовились к стычке. С каждым шагом отчаянные крики становились всё ближе.
  
   Через каких-то полминуты они вбежали в небольшую лощину. Здесь прошлым вечером были поставлены силки на мелкого зверя и представшая картина сразу дала ответы на все вопросы. Анюта была цела. Подняв винтовку она держала на прицеле голосящую женщину. Возле силков лежало тело убитого старика. Заливаясь слезами, несчастная пыталась поднять его и привести в чувство. Но даже со своего места Михаилу было видно выходное отверстие среди грязных седин. Анюта не промахивалась. Никогда не промахивалась. Но теперь колебалась. Она то вскидывала винтовку, то со злостью опускала "Пера", не решаясь выстрелить снова. Заметив подоспевших скитальцев, девушка совсем растерялась.
  
   Олежка подскочил прямо к Нави и еле сдерживаясь, закричал:
  
  - Что ты наделала?!
  
  Она уставилась на парня большими глазами, не понимая причин его злости.
  
  - Крали нашу еду. Наших зайцев украли...
  
  - Это же просто женщина и старик! Ты убила его за двух зайцев?!
  
  - И её надо убить. Зачем она? - девушка посмотрела на Михаила в поисках хоть какой-то поддержки. Не в силах сказать больше ни слова, Олежка остолбенело глядел на неё. Анюта продолжила:
  
  - Сыщем нору, заберём снедь. Они ж недалече...
  
  - Хватит! - резко оборвал её парень и Навь вздрогнула, как будто получила удар.
  
  - Она всё правильно сделала. Это были наши силки, наша добыча.
  
   Олежка пораженно открыл рот, пытаясь возразить отцу, но тот уже обернулся к рыдающей женщине.
  
  - Неужели ты думала, что ловушка не охраняется, когда решилась на воровство?
  
  - Будьте вы прокляты! - безумно завопила она. - Вы убили отца! Моего отца! Как мне теперь выжить?!
  
  - Держаться за то, что у вас было раньше. За тех, кто вам сможет помочь, а мы ничем не поможем, - мрачно произнес Михаил, подзывая Анюту. Девушка быстро спустилась со своего снайперского места и встала рядом со старшим. Олежка медлил лишь на несколько секунд дольше. Ему было больно видеть плачь сироты, но и он в конце концов последовал за своей семьей не оборачиваясь.
  
  - Убейте меня! Лучше убейте меня сейчас! Изверги! Будьте вы прокляты! - кричала им в спины женщина. Михаил на ходу стиснул зубы, стараясь не слушать её, оглохнуть, не обращать никакого внимания.
  
   Когда они отошли достаточно далеко, крики стихли. Скиталец посмотрел на Анюту и та учуяла взгляд.
  
  - Зайцев жалко. Зачем оставили? - сверкнули глаза охотницы из-под капюшона.
  
  - Зайцев тебе жалко, а старика нет? - скитальцу хотелось услышать честный ответ, потому в голосе нарочно не было осуждения.
  
  - Нечего было еду нашу хитить. Ты сказывал, что все люди худые, токмо родным можно верить. Значит и жалеть других нечего.
  
  - Если все люди худые, зачем ты тогда не убила ту женщину?
  
   Размышляя над ответом, Анюта прикусила губу.
  
  - Олежка рёк, будто бы убивать хворых, женщин и детей нам буде всегда заповедно. Вот и не убила...
  
  - Олежка, - проворчал Михаил. К чему привели их разговоры с сыном о лучшем мире? К одной спасённой человеческой жизни? Но если бы Анюта повстречала не двух одиночек, а шатунов? Среди одичавших нередко бывали и женщины. Что тогда бы случилось?
  
  Но в слух он задал вопрос о другом:
  
  - Раньше доводилось убивать таких беззащитных? Когда ты была Навью, стреляла в детей и женщин?
  
  - Теперь я Явь, - резко сказала Анюта, но по её мрачному лицу было понятно без слов...
  
  

Глава 3

  
  Ветер и раны
  
   Скитальцы не говорили больше об этом. Дорога, выступившая из-под снега, вела к горе, которую все звали Заветрь. Они шагали втроём среди остатков былого, того, что ещё сохранилось от прежнего мира - проржавевшие знаки на трассе, почерневшие руины придорожных домов. Заходить сюда и что-то искать было уже бесполезно. Эти останки давно перебрали и присвоили тысячи голодных человеческих рук.
  Над миром, обещая скорый снегопад, плыли низкие тучи. Весна рождалась в муках и солнце с трудом изгоняло Долгую Зиму. Снег ещё не сошёл, даже к концу лета он не сойдёт до конца.
  
   Начинались самые тёплые дни - лучшее время, когда люди могли свободно передвигаться в поисках пищи. Скитальцы жили сказом - тем, что увидели в дальней дороге и не привыкли держаться за единственное Тепло. Зато в пути видели многое. Охотясь за новостями, семьи сказальцев бывали там, куда уже никогда не придут остальные.
  
  
  
   Одинокая гора возвышалась над ближайшей округой. Там не было еды и не шла охота. Всё, что там было, - это сказ. С вершины Заветри можно было увидеть многое: пересчитать дымы от костров, понять, кто смог пережить Зиму, а кто был побежден её лютым холодом. Это была самая первая, самая главная новость весны. Это скитальцы и расскажут оседлым, с которыми устроят Мен при своей встрече.
  
   Вскоре Михаил увёл семью с пустынной дороги и вновь углубился в леса. Низкорослый кустарник здесь уже хвастался первой редкой листвой. Мир словно чувствовал - тепло будет коротким; спешил жить, спешил увидеть солнце.
  
   С ветки на ветку скакали птицы. Анюта с любопытством следила за каждой из них и слушала весенние трели. Птицы никогда не пели Зимой, лишь только в короткое лето, а затем улетали туда, где, вероятно, было теплее. Насколько теплее? Остались ли те острова с пальмами, которые разглядывал в своих старых журналах Олежка? Отец не верил в такое. Вся Земля для него навсегда была скованна льдом.
  
   На гору вела лишь одна небольшая тропинка, скитальцы проложили её, когда каждый год поднимались к вершине. По одному из хребтов Заветри траурным маршем тянулись скелеты проржавевших ЛЭП. На них уже давно не осталось ни единого целого провода. Гора была заброшена и совсем заросла, кустарник расправил цепкие ветви там, где раньше проходили свободно. Но как бы сложен не был путь, через полчаса люди взошли на вершину.
  
   Ветер тут же обдал их порывами тёплого воздуха. Наслаждаясь весной, Михаил прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. То же самое, словно запомнившийся ритуал повторил и Олежка. Отец и сын встречали ветер на Заветри, как хорошего друга. Им казалось, что ветер помнит их прошлое появление и всегда ждёт новой встречи. Ветер был первым признаком долгожданной весны. Увидев на горе нового человека, крепкий порыв сорвал капюшон и с Анюты, забрался в русые волосы и заставил её улыбнуться.
  
  - Погода во благо. Стрибог даровал. Леля пришла на смену Марене...
  
  - О чём она? - тихо осведомился Олежка.
  
  - О весне, - ответил отец.
  
   В его сердце затаилась хрупкая радость. Здесь, на Заветри, Михаил завершил свои Зимние тяготы, и начал новый год, несущий надежду. Не спеша, опасаясь нарушить уединение этого места, он прошёл по вершине. Нарочно не смотрел на красоты, что простирались внизу, оставляя сказ тем, кому требовалось обучение делу скитальца. Указав рукой на окрестности, Михаил велел Олежке с Анютой запомнить всё, что там видно. Сын взял девушку за руку и аккуратно подвёл её к краю вершины.
  
  - На юге я вижу с десяток дымов - девять столбов от людского Тепла, - Олег начал свой сказ и отец молча кивнул - всё внимание было занято землёй под ногами. Пришлось осматривать то, что было несвойственно одиночеству этого места.
  
  - Раньше их было одиннадцать... Людей на юге стало меньше, - взглянув на Михаила, добавил сын. Жестом сказалец велел продолжать, и парень обратился на север.
  
  - Отец, не вижу двух высоких труб, что стояли на севере! Они просто исчезли!
  
   Михаилу захотелось посмотреть самому, но он сдержался и лишь пояснил:
  
  - На севере стоял город Вечного Огня. Две тысячи человек искали Тепло на металолитейном заводе - это его трубы. Если их нет, значит и Тепла больше нет - что-то случилось. Смотри дальше. Что на востоке?
  
   Сын перевёл взгляд в указанном направлении. Долго, слишком долго он ничего не говорил. Это начало казаться странным. Глава семьи бросил обследовать землю и распрямился. К его великому удивлению первой заговорила Анюта.
  
  - Дым. Много дыма. Много людей за рекой...
  
   Михаил быстро подошёл и встал на краю вместе с ними. На востоке за рекой Хмарью действительно поднимались тысячи дымных столбов. Широкая лента воды отделила костры от знакомого края. Было далеко, очень далеко чтобы рассмотреть, что же там происходит. Скиталец достал бинокль из рюкзака, а Анюта прильнула к прицелу винтовки. Даже с оптикой они почти ничего не увидели, но и из этого узнали достаточно.
  
  - Серые знамёна, - прошептал мужчина, опуская бинокль. Глаза Олежки заблестели от страха.
  
  - Серые Города начали войну?
  
  - Да. И на этот раз они идут к нам. Вероятно, вышли в поход, когда морозы чуть ослабели. Повелитель Серых Городов разрушил Вечный Огонь на севере, вот почему труб больше нет. Они смогут переправиться через реку. Два дня, и окажутся здесь.
  
  - Кто ж он есть? - спросила Анюта.
  
  - Самый страшный человек, который родился среди холодов, - отозвался скиталец.
  
  - Говорят, мать Повелителя Городов родила его в Моровую ночь, когда в их Тепле скончалось более сотни душ. В одной из рук младенец держал сгусток крови, - тихо добавил Олежка.
  
  - Этим только пугают. А вот кем стал этот младенец, мы прекрасно знаем из его сегодняшних дел. Он вырос и захватил больше городов, чем пальцев на ваших руках. Его армии полнятся, следуя от одного города до другого. Они разрушают чужое Тепло, добывают себе пропитанье, а потом грабят дальше. Это нашествие - орда, вал от которого не спастись, и теперь Серые идут прямо сюда. После резни царствуют только холод и смерть. Орду не заботит то, что остаётся у них позади, орду манит лишь ещё не разграбленное.
  
  - Они пойдут в Блок! - дрогнувшим голосом крикнул Олежка. - Мы должны предупредить их!
  
  - Глупо, - отрезал отец. - Блок нам не поверит, они живут лишь собственным миром. За такие новости - нас там просто убьют. А даже если поверят, то куда они уйдут от своего Великого Жара? У них нет ни шанса устоять против Серых, но и найти новое место до холодов тоже не выйдет.
  
  - Ты предлагаешь молчать?! - Олежка встал перед ним, и с вызовом посмотрел.
  
  - Не всё то, что знает скиталец, должно быть рассказано, - равнодушно ответил мужчина. - Ты в Блоке бывал и видел, как они выживают. Знаешь, что за угрозу Теплу у них кара одна, - это смерть. Лишь за одну дурную новость они могут убить.
  
  - Так значит мы не пойдем туда? Не спасем людей Блока?
  
  - Пойдем, но не скажем. Запасы нам очень нужны, а время есть. От этого судьба остальных не изменится.
  
  - Как ты можешь?
  
  - Могу.
  
   Повисла тишина. Олежка смотрел на отца, не сводя глаз. Анюта стояла рядом, нервно сжимая на плече ремень от винтовки. В этой молчаливой борьбе скиталец чувствовал, как в семье вновь поднимается стена разногласий, но на этот раз девушка была не при чём. Сын был просто другим, он не хотел понимать очевидного.
  
  - Говорить нельзя, - повторил мужчина, выдержав взгляд Олежки. Юноша отвернулся и отступил прочь. Добро в нём было слабым, Олег пока не умел его защищать, но Михаил понимал, что однажды он не уступит. Вся жизнь пойдет прахом из-за стремления Олега следовать порядкам далёкого прошлого.
  
  - Не об этом сейчас надо думать, - указал Михаил на вытоптанную под ногами землю. - Тут уже кто-то был. День или два назад.
  
  - На Заветри? Что понадобилось на горе людям? - сын ещё не отошел от отказа, но следы определенно его заинтересовали.
  
  - Возможно простое любопытство привлекло сюда посторонних, или же рядом есть другие скитальцы. Судя по следам - их было двое. Возвышенности наш брат стороной не обходит, если достаточно опытны.
  
  - Куда они могли отправиться? Кто?
  
   Ответов у Михаила, к сожалению, не оказалось. На горе больше нечего делать, нужно двигаться дальше. Если на Заветри побывали другие скитальцы, ему не хотелось встречаться. Это могли быть самые разные люди и то, что у них общее дело, вовсе не гарантировало дружелюбия при неожиданной встрече. Михаил вспомнил Светлану и её близких. Едва ли кто-то из них ещё жив. Но если так, увидеться снова станет событием не из приятных. Он не хотел таких встреч...
  
   Дорога вновь вывела на разбитую ленту асфальта. Двое мужчин и девушка шли знакомым путем к месту отмеченному высокой трубой. Всего в нескольких километрах располагалась крупная людская община.
  
   Блок - место обитания не менее двух тысяч человек. Это старое здание теплостанции, где работал один из котлов. Его нашли и смогли запустить, топлива тоже было в избытке. Местные умельцы доработали котёл таким образом, что теперь он обогревал только станцию. По нынешним временам - настоящий рай, если бы не то, что случилось после починки котла. Спустя многие Зимы люди жившие в Блоке изменились достаточно сильно. Они заперли себя за воротами станции, соорудив крепость недоступную для посторонних. Чужаков в Блоке не жаловали - там правил строгий порядок, о котором скитальцы знали не понаслышке. Отец с сыном не раз бывали в этой общине, вели Мен, рассказывали об увиденных в пути новостях.
  
   Но сейчас всё было иначе - вместе с ними шагала Анюта, так что ещё на дороге глава семьи решил дать ей несколько важных советов.
  
  - Послушай, сейчас мы дойдем туда, где будем выменивать еду и патроны. Но люди в этом месте, они... Плохие.
  
  - Все плохие? - спросила девушка, насторожившись.
  
   Вспомнив убитого старика, тот ответил:
  
  - Нет. Там много женщин с детьми и их трогать нельзя. Но ещё там много опричников. Опричники подчиняются Голове - старейшему правителю поселения. То, что он говорит - закон для каждого из его людей. Это место называется Блок. Видишь большую трубу впереди?
  
   Михаил указал рукой в сторону сорокаметровой громады. Труба мрачно нависала над окрестными землями, словно наблюдая за каждым, кто подходил к теплостанции. Так оно по сути и было - на трубе всегда находилось несколько снайперов. Любой чужак будет замечен задолго до того, как окажемся у главных ворот. Анюта посмотрела на трубу и прищурилась. Сказалец знал этот взгляд - она оценивала дистанцию для меткого выстрела. Неужели увидела стрелков на помостах? В такое верилось мало.
  
  - Мне нужно только одно - молчи. Говорить будем я и Олежка. Слова - это наш хлеб. То, что мы расскажем, принесёт немного еды и может даже патроны. Мы уже не раз делали в Блоке такое.
  
   - Я не сдюжила? Своё... Испытание? - с неожиданной обидой в голосе спросила Анюта. Михаил вспомнил, что на Заветри она впервые испытала себя, как скитальца. Девушка запомнила всё, что увидела там и теперь хотела кому-нибудь рассказать.
  
  - Прошла. Но это не те люди, которые станут тебя легко слушать. Мы сами поговорим с ними, ты поняла?
  
   Анюта кивнула, но Михаила по-прежнему терзали сомнения. Как отнесётся опричнина к тому, что они водят Навь вместе с собой? Никто не любил подземное племя, и даже в Блоке о нём уже слышали. Оседлыши всегда боялись Навьих набегов. Всё лето люди искали вокруг своих стен свежие норы, и ежели находили... Ужасу не было тогда предела.
  
  - Одень перчатки и никому не показывай солнца у себя на руках, - велел Михаил. - Не улыбайся, скрывай свои зубы и не говори! Если что-то спросят, отвечай: "да" или "нет". Внутри делай всё, что скажу и не возражай. Запомнила?
  
  - Да, - кивнула девушка, натягивая тёплые перчатки на пальцы. Она слушалась беспрекословно и на мгновение показалось, что всё кончится хорошо.
  
   Начал накрапывать дождь. Вороньё расселось на нижних ветвях и громко закаркало - скоро хлынет первый весенний ливень или даже разыграется буря. Попасть в Блок до этих событий было бы вовсе не дурно. Мокрая одежда легко пропускала холод, а замерзать не хотелось.
  
   Вскоре путники смогли увидеть стены теплостанции совсем близко. Каждая секция бетонного ограждения была укреплена толстыми брёвнами. На верхней кромке стены растянулись кольца ржавой, колючей проволоки. Но люди жившие здесь надеялись не только на защиту бетона, железа и дерева. Стены украшали алые рисунки: скрещенные мечи, черепа, замысловатые сочетания кругов, треугольников и волнистых линий. Взглянув на это, Анюта вдруг рассмеялась. На вопросительный взгляд Михаила она сразу ответила:
  
  - Руны на покляп сделаны. Толку не буде.
  
  - А по-нашему?
  
  - Не спасут.
  
  - А ты знаешь, что спасёт?
  
  - Ведати, но не сказати. Пусть свои стены ранят по свому разумению.
  
  - "Ранить", значит наносить руны, так? - догадался скиталец, бросив взгляд на винтовку.
  
  - Вырезать, - поправила тут же Анюта. - А они малюют.
  
  - Хорошо, чёрт с ними, мы уже...
  
   Анюта вдруг резко остановилась. Михаил совсем позабыл о том, что возвышалось на пути к Блоку.
  
   На обочинах грязной дороги стояли два ряда виселиц. Мрачной стражей они встречали всех приходивших к воротам. Руки каждого повешенного человека были крепко связаны за спиной, ветхая одежда еле как прикрывала наготу тел покойников. Здесь были мужчины, женщины и даже дети. В их плечи вцепились крупные вороны - птицы пировали уже несколько дней. Вид повешенных заставил Анюту нахмуриться и помрачнеть. Навь не ожидала увидеть здесь смерть. Столько смерти.
  
  - Они делают это каждую весну. Подводят итог и карают виновных, - Михаил постарался хоть как-то объяснить этот вид человеческой жестокости, испытывая колкое неудобство перед подземной убийцей. Показав ей растопыренную ладонь, он добавил:
  
   - Эти люди нарушили пять главных законов Головы: нельзя осквернять Великий Жар, нельзя воровать, нельзя лгать опричнине, нельзя прятать от них что-то или кого-то, а также - нельзя убивать.
  
   Перечисляя законы станции, Михаил по очереди загибал свои пальцы. Анюта смотрела на это так, словно старалась запомнить каждое слово. Кажется, она начинала понимать, куда они направляются.
  
  - Это неправда, - вдруг вмешался Олежка. Закрыв глаза, отец медленно выдохнул. Все его слова сейчас обесценятся по прихоти сына. Не следовало говорить такого при Анюте, и всё же тот начал:
  
  - Голова просто избавляется от лишних ртов. Каждую весну они считают людей в своём Блоке, узнают, сколько нужно еды и выводят разницу - кому жить, а кому умереть. Виновные всегда найдутся, для этого и создаются законы. Но в итоге - всё делается, чтобы просто не кормить неугодных.
  
  - Люд на требу Леле? Негодный дар, - скривилась девушка. - Весной в жертву людей не приносят. Весна для коло небесного и тёплого рада... А Голова ваш - базыга...
  
  - Только ему этого не скажи... - Буркнул скиталец. Олежке достался его неодобрительный взгляд.
  
  И всё же Анюта его впечатлила. Неужели те, кто жил на поверхности оказались ещё хуже навьих понятий? Но стоило выкинуть такие опасные мысли, чтобы не проговориться. С людьми Головы ещё предстояло выйти на мен...
  
   На свои предплечья Михаил повязал белые ленты. Олежка тоже закрепил известные знаки скитальцев - он знал, что стоит преодостерчься. С лентами можно надеяться, что стрелять сразу не станут. На вопросительный взгляд Анюты, Михаилу пришлось пояснить:
  
  - Обереги. Чтобы люди за этой стеной не стреляли. Надень.
  
   Она кивнула и позволила завязать на себе такую же ленту.
  
   Каждый, кто приходил к Блоку был вынужден пройти через висельников. Это место служило не только судилищем, но и предостережением для чужаков - посторонним тут были не рады.
  
   Отец и сын не смотрели по сторонам, но Анюта не могла удержаться. Каждую вещь, встреченную на поверхности, она изучала с большим интересом и всё запоминала. Мертвецы ничего не могли ей сказать, но сама смерть говорила о многом. Навь ведь тоже привыкла к убийствам, но ради другого - ради выживания, ради пищи, ради племени. Поймет ли она тех, кто жил на поверхности? Представляет ли себе ужас, что царил в этом месте? Этого Михаил знать не мог, но заметил, что на повешенных детей девчонка старается не смотреть.
  
  - Стой!
  
   Резкий голос из-за стены прозвучал неожиданно. Глава семьи аккуратно поднял руки вверх и это же сделал Олежка. Анюта, посмотрев на людей, повторила незнакомый ей жест.
  
  - Несём своё слово из дали, расскажем о том, что в пути видали! - традиционное приветствие скитальцев прозвучало от Михаила как можно громче. Ответивший голос показался знакомым - это был привратник Головы - один из опричнины. С Григорием они уже не раз встречались, и тот тоже узнал старика.
  
  - Жив ещё? Я смотрю, и Олежка с тобой.
  
   Железные ворота заскрипели, меж приоткрытых створ вышло несколько человек. Их тела покрывала не одежда, а то, что от неё осталось. Многочисленные свитера, рубахи и даже лоскуты женских платьев полностью опоясывали опричников. В руках стражники Головы сжимали ржавые автоматы. Из такого оружия можно было скорее убить себя, чем кого-то другого. Но проверять работоспособность "стволов" совсем не хотелось. Тем более, что пока всё складывалось вполне удачно.
  
   Григорий был человеком в возрасте. Через всю левую щёку привратника тянулся старый ожог, полученный в юные годы. Как он сам рассказывал: во время драки с "парочкой" шатунов, его завалили в костёр. Сейчас шрам кривился улыбкой, делая ту похожей на медвежий оскал.
  
   Михаил улыбался в ответ, но рук своих не опустил. Напарники, стоявшие рядом с Григорием, были явно из молодежи и они не знали пришедших. Глаза юнцов задиристо блестели, а оружие было снято с предохранителей. Григорий, видя беспокойство "старого друга", кивнул новобранцам.
  
  - Всё в порядке. Это скитальцы, они не со злом к нам пришли.
  
   Затем, обернувшись уже к Михаилу, спросил:
  
  - Есть ли что нового в мире? Что видно после Долгой Зимы?
  
  - Любой сказ краше хлеба в сто раз...
  
  - Верно, этим вы и живете. Незавидная доля, - Григорий будто бы со знанием дела покачал головой. Он перевёл цепкий взгляд на молчавшую рядом Анюту.
  
  - Что за девица нынче с тобой? Никогда её прежде не видел...
  
   Не успел Михаил открыть рот, как Анюта ответила за себя:
  
  - Да.
  
  - Что "да"? - нахмурился старый служака.
  
   Анюта замялась. Из тех вариантов, что дали ей для разговора, особо выбирать было не из чего.
  
  - Нет? - неуверенно сказала охотница и с надеждой заглянула в глаза привратнику.
  
  - Она у тебя что, придурковатая?
  
  - Боится просто. Ты большой дядька с автоматом, да ещё и с дружками, а они на новую девку, как волк на кусок мяса смотрят, - постарался Михаил всё свести в шутку. - Она - невеста Олежкина, из глухих мест. Сам же знаешь, где мы ходим. Там судьбу свою разединственную сынок мой и повстречал.
  
  - Ну, положим, она тоже не с зубочисткой пришла, - кивнул Григорий на меховой чехол за плечами Анюты - в нём явно угадывалась снайперская винтовка.
  
   - Оружие сдайте. Сам знаешь, таков порядок. Никто не отнимет.
  
   Скиталец снял с плеча винтовку и передал её в руки Григорию, Олежка отдал свой автомат. А вот Анюта ещё некоторое время топталась на месте - "Пера" чужих рук не любила.
  
  - Давай, девочка, ничего с твоим оружием не случится, - по-отечески улыбнулся Григорий. Лицо Анюты перекосилось в попытке проявить дружелюбие, но так и не улыбнувшись, она отдала "раненую" винтовку привратнику. В голубых глазах Нави в этот миг стыл такой лютый холод, что стало ясно - она готова расстаться скорее с руками, чем отдать кому-то "Пера". Григорий был слишком опытен, чтобы не заметить такого. Его улыбка чуть потускнела - он принял гостей, но за Анютой явно будет приглядывать.
  
   Привратник первым шагнул за ворота. Остальные опричники отрезали путь к отступлению, специально отстав от общей группы. Семья скитальцев была здесь чужой. Хоть по мнению опричнины вполне безобидной и не раз допускавшейся, но всё же - чужой.
  
   За воротами открывался мир, который был создан людьми за десятки Зим пребывания на теплостанции. Здесь защитные "руны" встречались повсюду: вырезались на дереве, плелись из ветвей и вышивались на старых, обветшалых полотнищах. Оборванные ветром стяги с красными символами стелились даже с многометровой трубы.
  
   Дождь начал лить сильнее. Непогода быстро превратила землю под ногами в кисель из грязи и снега. Свет солнца померк и от этого стены Блока стали ещё более мрачными. Изображения, написанные красной краской намокли, и сделали каждое здание похожим на обагрённый влажной кровью булыжник.
  
   Несмотря на непогоду, людей во дворе было много. Народ настороженно наблюдал за пришедшими, стараясь держаться подальше от хмурых опричников. У многих почти не было на себе никакой одежды, лишь самые простые портки да рубахи из мешковины. Старики, молодёжь, дети - все очень худы и грязны телом, но каждый старался работать изо всех своих сил - укрепляли стены, собирали остатки снега или готовились идти на охоту, сооружая силки. Из-под кособоких тряпичных навесов на чужаков всюду смотрели голодные глаза. Картина была абсолютно безрадостной. Широкий двор теплостанции заполнился шелестом глухих голосов. Они обсуждали пришельцев, знали, что в общину заявились скитальцы.
  
   Заметив, как разглядывает Анюта местное население, Михаил наклонился к ней и шепнул:
  
  - Не надо, не пялься. Не нужно этого, - девушка подняла голову, вопросительно на него посмотрела. Пришлось добавить к приказу деталей. - Знаю, они почти раздеты, но здесь так заведено. Чем больше тёплой одежды на человеке, тем он значительнее, тем ближе к котлу. Те, кто мало значит для Блока, работают снаружи в том, что им выдадут. Часто замерзают, но от их смертей остальным становится легче...
  
  Олежка услышал их перешёптывания и встрял в разговор:
  
  - Лучше бы сразу убили, как тех несчастных у входа.
  
  Он говорил так же тихо, но отец прекрасно знал, что Григорий услышит.
  
  - Те, кто хорошо прижился здесь, просто используют остальных. Отбирают всё для себя. Другие же обречены на холод, болезни и голод. Жара хватило бы каждому, но опричники запускают внутрь только Зимой, и далеко не в самое тёплое место на станции.
  
  - А твой сын не изменился, - хрипло засмеялся Григорий. - Мы ведь его чуть не пристрелили в прошлый раз. Помнишь?
  
  - Да, - отец помнил.
  
  В прошлом году Олежка высказал накипевшее одному из стражников, да ещё пытался подкормить запасами молодую мать с маленьким сыном. За Олежку заступился Григорий, чем и спас его. Опричники их отпустили, а вот мать и ребенка...
  
  - Мы не будем создавать проблемы сегодня. Просто расскажем свои сказы для Мена и тут же уйдём.
  
  - Я верю, - отозвался Григорий. Но в этот раз в голосе привратника не было и тени напускного веселья. - Голова сегодня здесь, с нами. Он не в духе из-за дурных снов. Ты же знаешь - он почти всё лето бродит в видениях и ищет ответы. Народ о многом спрашивает Долгой Зимой... Всегда спрашивает. Особенно, когда становится слишком холодно. Люди боятся смерти, и только Голова может их успокоить. А этим летом он и вовсе никак не уснет. Говорит, что ему мешает серое пламя: будто оно колышется на ветру в дальних землях. Мы уже и не знаем, как толковать эти знаки. Только чую - Жару нашему угроза грядет. Кто-то задумал недоброе. Не видел ли ты в пути чего странного? Не видел серого пламени?
  
  - Нет. Пламени не видел, - сердце заколотилось. Михаил ждал, что Олежка не утерпит и сейчас же вмешается. Но сын только молча шагал вперёд по холодной грязи.
  
  - Жаль. Мы думали, что со скитальцами придёт и ответ, и что Голова, наконец-то уснёт, - произнёс старый опричник, глядя через плечо. - Но на "нет" и суда нет.
  
   Григорий повёл чужаков в теплоблок, где работал тот самый котёл. Этот котёл был не просто куском металла с подведёнными к нему топкой и трубами. Здесь, эту чадящую дымом машину звали не иначе как "Жар". И даже более того - обожествляли.
  
   Михаил не знал, когда у жителей станции появился первый Голова, и сразу ли он начал внушать всем свои суеверия. Но теперь это было именно так.
  Только Голова умел разговаривать с огненным сердцем котла. Огонь для него был даром богов, умилостивить которых мог лишь знающий человек. Голова стал основой для жизни общины. Слепое поклонение рождало страшные мороки. Жители верили, что Голова знает ответы на все их вопросы, может предвидеть будущее и даже сделать Зиму теплее. Чужой страх поставил старика над людьми. Он опирался на страх даже больше, чем на оружие опричнины. Любой, кто был с ним не согласен или начинал сомневаться - лишался Тепла. Мелкие проступки служили поводом для показательных казней. Слово Головы было здесь равноценно закону.
  
  - Ты поведёшь меня прямо к нему? - спросил Михаил у Григория.
  
  Это была одна из немногих встреч с властителем Блока. Весной Голова уже обычно спал долгим сном. Он был словно медведь, который вместо лета предпочёл для дел Зиму. Михаил сомневался, что Голова мог беспробудно спать целый месяц, но именно в это верили жители станции.
  
  - Он не пропустит вашего появления. Ты знаешь - эта весна особенная. Случилось много необычного и ваш приход сюда не случайность. Ему будет интересно увидеть, а главное услышать то, что вы скажете.
  
  - Почему наш приход особенный?
  
  В ответ Григорий лишь загадочно улыбнулся и толкнул тяжелую дверь, ведущую в Блок.
  
  Повеяло теплом.
  
  Вдоль стен следующего коридора стояли грубо сколоченные нары. Сухая трава в них служила постелью, в воздухе царил удушающий запах. Температура едва превышала уличную, но и тут жили люди. Они считали этот коридор своим родным домом. С нар смотрели старики и малые дети - все те, кто "ещё" или "уже" не мог работать снаружи. Слышался надрывный кашель. На растянутых всюду верёвках висело вымокшее в непогоде бельё. К одной из стен прижалась тонкая, слегка тёплая труба, что и служила единственным источником отопления.
  
  - Не хотел бы я жить в таком месте, - тихо проговорил Олежка. - Костёр на зимнем ветру и то жарче греет.
  
   Григорий сразу отреагировал на новую реплику.
  
  - Огонь священен. Его нельзя выносить за пределы топки - это новый закон Головы.
  
  - Как же они тогда греются во время работы снаружи? Как готовят еду? Год назад всё было иначе...
  
  - За многие прегрешения против Жара священный огонь лишил их своей милости. Этой весной мы повесили слишком много народу. Слишком многие пошли против законов. Остальные усвоят урок и, возможно, Боги разрешат Голове вернуть огонь людям.
  
  - Как много к тому времени погибнет или заболеет? - Олежкин вопрос ушёл в пустоту, Григорий ему не ответил.
  
  Опричник вёл семью через внутренности теплоблока, и с каждым шагом воздух становился всё жарче. Каждый метр коридоров станции был занят убогим людским жильём. Чем дальше скитальцы двигались вглубь, тем плотнее стояли кровати. Люди здесь не работали, их постели были чище. Начали даже встречаться застланные тряпьём отдельные койки. Поверх каждой кровати сидели женщины с недобрыми лицами. Словно хищные птицы они охраняли своё место, глядя на чужаков, как на пришедших без спроса захватчиков.
  
   Защитные рисунки встречались и здесь. Со стен на людей пялились безглазые идолы. Сколько зимних ночей провели в этом душном мраке жители Блока? Что здесь происходило и какой морок царствовал, когда снаружи свирепствовали холода? Рука Михаила невольно сжалась на своём плече, пытаясь нащупать ремень от винтовки. Без оружия он чувствовал себя неуверенно, взгляды местных обитателей сверлили его с затаённой враждой. Скиталец очень редко забредал так глубоко в центр Блока, но Голова хотел видеть лично. Он ждал в самом сердце станции, у священного Жара.
  
   То, что они приближались к Теплу, было ясно без слов. Труб становилось всё больше, они стали толще и температура воздуха разогрелась. Пришлось расстегнуть куртку и время от времени смахивать пот. Сказальцы шли вдоль стройных рядов железных кроватей, что стояли друг к другу просторней. Каждая кровать в Блоке - это дом для целой семьи. Трое, а порой и пятеро человек умудрялись умещаться на одной узкой койке. Ведя малоподвижный образ жизни всю Зиму, они грелись у протянутых труб. Более двух тысяч человек в одном месте - для Михаила это был настоящий ад, в котором он никогда бы не хотел оказаться. Уж лучше одинокая дорога и риск замёрзнуть в морозную бурю...
  
   Но когда они приблизились к центральному котлу, лежанок, нар и кроватей вблизи уже не было. Это место почиталось здесь, как священное. Лишь тихое бормотание помощников Головы выдавало людей в душном сумраке. На полу и стенах горели свечи из животного сала, неприятный запах самодельных светильников безбожно смердел. Здесь было столь жарко, что, казалось, всю кожу пекло открытое пламя. Священный котёл заслужил своё имя, хотя Жар работал сейчас в половину своих мощностей. Вероятно, Зимой находиться здесь и вовсе было нельзя, но эти люди привыкли. Более того, почти все они были укутаны во множество одеяний, тугими слоями натянутых поверх грязных тел.
  
   Последняя дверь открылась с чудовищным скрипом. Её поверхность украшали символы солнца и на мгновение рисунки показались знакомыми. Михаил взглянул на Анюту - запястья Нави тоже отмечало ярило. Но сейчас лучистое солнце скрывалось в тёплых перчатках. Девушка мужественно выносила жар, не сняв даже своего опушённого капюшона.
  
   Ступив внутрь святилища, путники погрузились в багровое зарево. Большой зал наполненный трубами, гудел от бившегося в топке огня. Рядом с огромным котлом лежал заготовленный уголь. При каждой такой куче работал жилистый кочегар. Они без устали бросали топливо в яркое пламя, распаляя котёл до нужной температуры.
  
   В голове всё поплыло, было чудовищно душно и жарко. Казалось, что руны, нарисованные на стенах, ожили и выстроились в хоровод. Алые кони, рогатые люди, кольца и линии - всколыхнулись. Рисунки спустились со стен и окружили семью, как в горячем бреду.
  
   Голова наблюдал за людьми. Старик затаился в тёмном углу, чуть в стороне от раскалённой топки. Его глаза мутно сверкали в отблесках пламени. Несмотря на тряпьё укрывавшее тело лицо старика отдавало смертельной бледностью. Он вечно мёрз и не мог согреться даже возле котла.
  
   Олежка ещё не заметил властителя станции. Тронув за рукав сына, Михаил развернул его к Голове. Анюта же, каким-то звериным чутьем сама отыскала хозяина Блока. В темноте девушка отступила назад, стараясь держаться за спиной старшего. Вид того самого "базыги", которого она проклинала в пути, Нави совсем не понравился.
  
   Пора было начинать Мен. Михаил откашлялся и произнёс:
  
  - Несём своё слово из дали, расскажем о том, что в пути видали!
  
   Они пришли сюда не просто так и даже если новости придётся предлагать самому Голове, без запасов уходить никто не собирался.
  
  - Скиталец-сказалец, - медленно протянул Голова. - Зачем явился? Что можешь предложить нам, живущим у Великого Жара?
  
  - Мир широк, а путь наш далёк. Всё, что видел в миру, тебе расскажу, - через силу улыбнулся мужчина. Холодный приём никогда не смущал, но Голова видимо действительно не был настроен на душевные разговоры.
  
  - Почему ты решил, что нам вообще есть дело до мира? - проскрипел старик. Его голос отдавал хрипотцой, а при каждом слове в горле что-то клокотало и булькало. - Великий Жар дарован нам Богами огня. Мир за стеной с каждым годом гибнет всё более. Скоро Долгие Зимы убьют всех людей, останемся только мы. Блок - наша святая земля. Всякий, кто греет тело и душу возле Великого Жара останется жив. Даже когда мир накроют снега и всё остальное погибнет...
  
  - Или пока уголь не кончится, - тихо пробормотал Олежка. Отец улыбнулся, ведь угля у Головы было ещё предостаточно. Теплостанция когда-то отапливала целый город, но теперь работала на один-единственный котёл. Старик и его подданные могли здесь сидеть ещё сотню лет. Так что в чём-то религиозные бредни местных были правдивы.
  
  - Ну, говори, раз пришёл. Что видит свет? Что дарит весна? Кто жив, а кто нет? - словно даруя великую милость, произнёс Голова. Он даже извлек из-под груды тряпья свою пухлую руку и взмахнул ей, разрешая развлечь себя новостями.
  
  - Однако, знай, сказалец, что удивить меня тебе будет не просто.
  
   Михаил только пожал плечами. Новости, которые они приносили всегда были в Блоке востребованы. Ни к чему было набивать себе цену.
  
  - При первом ясном дне мы направили стопы к Заветри. Взойдя на вершину - насчитали на юге девять костров. Два Тепла на юге погасли. Не стало селений...
  
  - Об этом я знаю, - неожиданно отмахнулся Голова. - Говори дальше, что видел на севере?
  
  - Две трубы на севере, что были даже больше труб благословенного Жара - исчезли. Так, словно их и не было никогда. Вечный Огонь погашен силами, о которых...
  
  - Не ведаешь... - закончил за скитальца старик.
  
   Его осведомленность начала настораживать Михаила. Неужели Голова и вправду мог заглянуть за стены своей жаркой крепости при помощи рун? Эта мысль была настолько нелепой, что пришлось её сразу отбросить. Но Голова явно наслаждался моментом - скитальца было нелегко поставить в тупик при разговоре.
  
  - А на востоке тишь да река, несущая воды в края далекие и неизведанные. Как же там пелось...
  
   Обрюзгший старик начал вдруг что-то припоминать:
  
  - "Воды холодные, в земли безлюдные. Окрест деревья лесные, над курчавой волной облака расписные". Хорошие слова, красивые. Ты ведь тоже любишь красиво говорить... Верно, скиталец? Да только они тебя переплюнули. Те, кто до вас тут уже побывал.
  
   Сердце Михаила дрогнуло. Ещё по взгляду и словам Григория он понял - в Блоке что-то не так. Его семья была не первой, кто приходит к Голове с новостями. Здесь побывали другие скитальцы, это их следы остались на Заветри!
  
  - Кто? - спросил он, чувствуя, что положение стремительно ухудшается.
  
  - Мужчина и женщина - молодая, красивая. Голос, словно у певчей птицы. Она играла и пела, складывала слова так, как ты никогда не сумеешь. Их было двое, и они рассказали все новости, которые ты бы мог мне сейчас предложить. И даже более того, их путь был гораздо длинней твоего, а истории интересней. Порадовали меня ещё и ручною зверушкой. Псов я давно не видал, а при них был щенок. Он звенел от чистой души, как дождь по талому снегу. Презабавная животина.
  
   Голова рассмеялся. Ему довелось видеть настоящее выступление с музыкой, песнями, новостями и даже редкой собакой - их же почти всех съели! А те, что бежали прочь от людей, встретились в лесах с волчьим братом. Даже если бы сказальцу удалось вспомнить сейчас лучшие из своих истории, это не затмило бы появление незнакомцев.
  
   Михаил молчал. Стоял и молчал, глядя на ухмыляющегося старика. Нет для скитальца участи хуже, чем молчанье на Мене. Семья не смогла бы достать здесь припасов при всём желании. Оставалось надеется, что хотя бы выпустят со своим. Но судьба продолжала ехидно портить им планы.
  
  - Ты побеспокоил меня в неурочный час, скиталец, не имея на то серьёзного повода. Такое должно иметь плату. Ты пытался бездарными россказнями отобрать крохи отложенные на чёрный день, но у тебя ничего не вышло. Однако, во славу Великого Жара, я позволю тебе развлечь меня в последний раз. Расскажи то, что удивит меня. Пронзит в самое сердце. А лучше, - Голова перевёл влажно заблестевшие глазки на стоявшую позади всех Анюту, - пусть она мне расскажет! Признаюсь: женский голос для меня стал приятен.
  
   От напряжения у Михаила закололо кончики пальцев. Олежка осторожно толкнул его в бок - в глазах сына читалась мольба. Он просил рассказать о Повелителе Серых Городов и предупредить Голову об угрозе. Это не только "поразит его в самое сердце", но и заставит всё жирное тело трястись. Однако, едва ли после этого можно будет спокойно выйти из Блока. После подобных рассказов их точно не выпустят, задержат до самого прихода Серой орды. Но, даже если удастся поразить Голову другим своим сказом, тот наверняка не сдержит данного слова. Михаил чувствовал ложь старика, как чувствуют запах в испорченной пище. И Анюта... Зря он потащил молодую девчонку на поклон к этому сластолюбцу!
  
  - Она только учится нашему делу, косноязыка и...
  
  - Тебя я уже слышал, теперь её очередь! Раз она скиталец, пусть расскажет мне что-нибудь. Пусть поразит! - рявкнул властитель Блока, приподнявшись на месте.
  
   На краю зрения забеспокоились тени опричников, раздались щелчки приготовленного оружия. Медленно, очень медленно Михаил обернулся к Анюте и взглянул на неё. В глазах цвета лазури не было страха и не нашлось места растерянности. Лишь застывшие воспоминания блестели на дне широких, как озёра зрачков. Губы девушки шевелились, произнося только ей одно ведомое.
  
  - Анюта...
  
   Но вдруг она сама вышла вперёд и откинув с головы капюшон, расправила русые волосы. Из угла послышалось хищное урчание Головы.
  
  - Возле Жара черно, как при самой тёмной ночи. Вечной ночи, когда мир был пуст и безбрежен. Не было люда, не было зверя, и Богов, что над нами, средь нас и под нами Богов тоже не было.
  
   Михаил слушал, затаив собственное дыхание. Что Навь хотела рассказать Голове? Но, как видно, старик оказался заинтригован. Он не ожидал услышать такого, ведь скитальцы приносили новости лишь из реального мира.
  
  - Что же было тогда, если не было ничего? - облизнув губы, старик покосился на священный котёл.
  
  - Лишь яйцо цвета альта - златое яйцо. Внутри него сокрыт Род-прародитель - начало начал и основа основ. И родил Род Ладу-любовь - силу, что незаточима. И вырвался Род из яйца разбив золото, осветил мир звёздами, сотворил океян-море. Из лица своего родил солнце, а из груди своей выпустил месяц, дыханьем своим закружил ветры и бури. Обернулся Род соколом и взял по правое крыло день ясный, а по левое крыло - ночь тёмную. И полетел над морем-океяном, путь впереди выбирая. Держал дневной сокол едино зерно, а сокол ночи - ком землицы сухой. Вот обронил чёрный сокол ком в море, обернулся селезнем и нырнул в глубины, дабы землю вознесть. Поднялась земля островом Бури, где сошлись ветры и грозы ревущие. Светлый сокол обронил в ту землю зерно своё, и поднялось ветвями могучее дерево. Воссел на нём Род и сотворил сына - могучего Сварога. В мудрости и силе своей увидал Сварог, что прячет селезень в клюве камень волшебный. Произнёс Сварог слово заветное и начал расти тот камень, пока не смог селезень его более в клюве держать. Упал бел-горюч камень Алатырь на сыру землю. Взял Сварог молот волшебный и ударил по тому камню. Рождались от каждой искры выбитой Сварогом новые Боги-Сварожичи. Средь коих в жарком мареве родился и сам огненный Бог Семаргл...
  
   Анюта вдруг прервалась и многозначительно взглянула на котёл. В его топке с гулом билось багровое пламя. Голова проследил за её взглядом и беспокойно заёрзал. Невыносимая жара туманила людской рассудок, заставляла видеть наяву то, о чём говорила охотница. Алые руны, начертанные на стенах, переплелись в картину сотворения мира. Должно быть в этом месте старик действительно легко впадал в транс, а любой чувствовал себя одурманенным. Каждое слово в жаре воспринималось легко и проникало виденьями в затуманенный разум.
  
  - Расскажи больше! Больше об огне - о Великом Жаре! - начал просить Голова.
  
  - Явился Бог огня Семаргл в вихре пламени - самом чистом и другое всеочищающем. Ехал он на златогривом коне серебряной масти, и где конь тот ступал - всюду выжженный след оставался. Но селезень-ночь породил тогда Великого Чёрного Змия, который удумал силу и славу Сварога себе отобрать. Ударил Чёрный Змий по бел-горюч камню, и полетели от него чёрные искры, родившие нечисть и всех злых духов. Схлестнулся тогда Огнебог со Змием, и разыгралась долгая битва. Но не хватало сил у Семаргла одному одолеть Змия и всю нечисть им порожденную. Попросил он тогда помощи у отца своего - предка Сварога, и одолели они Змия вместе. Запрягли Змия в великий плуг и распахали мир на три части: Правь, Явь и Навь. Правь для чистых духов и благородных предков наших, Явь для живущих сейчас, а Навь - буде миром подземных душ, самых тёмных и злобных при жизни. Когда от Богов люд произошёл, Семаргл даровал им Великий Жар, что спасает от Долгой Зимы и укрепляет стены наших домов. Такой мой сказ о том, как было рождено всё сущее, как запылал огонь в наших топках. Доволен ли ты, Голова, поражен ли в самое сердце?
  
  - Доволен, - сглотнув, отозвался старик. - Поражён. А что стало после со Змеем? Когда на нем мир был распахан, что с ним сделали?
  
   На губах Анюты мелькнула улыбка. Медленно одев капюшон, она договорила:
  
  - А Змий тот и доселе рядом. Серым пламенем дышит, ищет огонь, сгубивший его. Лютой смертью ползёт он на брюхе с восточных весей. Сотней тысяч голов смотрит к западу. Не сбережёшься, не уйдёшь с пути его - сам погибнешь, и весь род твой погибнет.
  
   Закончив свой сказ, Анюта вернулась обратно к скитальцам. Голова тут же требовательно замахал Михаилу рукой, подзывая поближе. Из марева выступили два опричника, среди которых был и Григорий. После услышанного привратник смотрел на знакомого так, словно видел впервые. Михаил подошёл к Голове под охраной, и старик сразу вцепился в его рукав крючковатыми пальцами.
  
  - Бери всё что хочешь за девушку! Оставь её мне - жрицей сделаю! Она всё знает, всё! Долгими Зимами на любой вопрос людям ответит, все знаки объяснит, все руны укажет! Не даст никому взбунтоваться, всех околдует! Когда я умру - сама здесь править будет, чего хочешь за неё проси!
  
   Сказалец бы не оставил Анюту, даже если бы Голова предложил вернуть прежний мир с Тёплым Летом. Дело было не в Нави - Михаил знал, какой-такой "Змий" наползает с востока. Но даже не будь Серой орды, он бы не отдал девушку и за все сокровища Блока. Страх и алчность жуткого старика рождали в нём наивысшее омерзение.
  
  - Она не останется, сама не захочет. Сдержи своё слово, Голова, нельзя её злить. Ты же видишь - девчонка сильна и знает богов. Будешь насильничать, не выпустишь нас - пожалеешь.
  
   Посмотрев в глаза старика, Михаил приметил, как тухнут в них искры надежды. Поджав губы, Голова засопел - решение принималось не просто. Суеверия, коими он опутывал людей Блока, на этот раз сами схватили за горло. Он верил в них, ибо без этой веры был простым упырём, который уютно устроился в тёплом местечке - тираном, поработившим тысячи отчаянных душ. Бог, коим мнил себя дряблый старик не мог посягнуть на несущую слово богов. Народ не поймёт.
  
  - Хорошо, - наконец проговорил Голова и со значением кивнул Григорию. Опричники отступили, угроза за спиной семьи скитальцев немного развеялась. - За сказы столь необычные, вы получите должное. Принесите ему запасы из того, что осталось!
  
   В сопровождении стражи отец вернулся к Олежке. Опричники не стали больше держать их и спешно вывели из священного места. Удаляясь прочь от Великого Жара, сказалец чувствовал, как становится легче не только телу, но и душе. В этот раз его семья прошла по самому краю. Опасность часто встречалась скитальцам, с каждым годом жизнь становилась сложнее. Многие уже не хотели расставаться с едой за слова, даже если новости им узнать было неоткуда. Но сегодня пришлось оказаться в опасности совсем неожиданно.
  
   Мужчина и молодая женщина... Играют, поют стихами, бродят с редкой собакой. Если идут той же дорогой, значит Михаилу положено о них что-то знать. В своей памяти он начал перебирать всех скитальцев, которых встретил за жизнь. Их было немного, очень немного, но никого, кто играл или пел свои новости не вспоминалось. Это была не просто обида от превосходства чужого таланта - речь шла о жизни и смерти. Если семья ещё раз попадёт в такую беду, счастливого случая может и не представиться.
  
  Но больше известий о чужаках, Михаила поразила Анюта. Она никогда не говорила так, как вела сегодняшний сказ с Головой.
  Когда скиталец видит что-то впервые, он должен это разведать, иначе рассказ его будет пустым, лишённым смысла и твёрдой концовки. Заметив в Анюте новый талант, мужчине сразу захотелось узнать - откуда он у неё? Но скиталец не рискнёт своей жизнью напрасно, если сочтет плату за знание слишком высокой. А ведь в Навьем мире могли скрываться самые тёмные души...
  
   Опричники отвели их к складам, где хранились запасы. На грубо сколоченном столе уже ждала скромная награда: несколько горстей пеммикана - лесных ягод, смешанных с сушёными кусочками мяса, пятнадцать разных патронов, маленький мешочек драгоценной соли и полупустой коробок спичек.
  
   Кладовщик вдруг поставил на стол ещё один ящик с хламом.
  
  - Здесь вам на выбор. Каждый может взять по предмету. Голова разрешил.
  
   Анюта первой присматривалась к вещам. Михаил лишь вздохнул, когда она нашла потемневшую ложку и с улыбкой сунула в свой карман - вот цена спасённых сегодня жизней - оберег от голода, ещё одна побрякушка будет пришита теперь к рюкзаку.
   Следующим взымал плату Олежка. Его выбор был бесполезен, как и добыча Анюты - старый журнал, лишенный половины страниц. Но из бумаги хотя бы можно затопить костёр в случае крайней необходимости.
  
   Добравшись до ящика, Михаил не спешил и приценивался к каждой вещице. Можно было взять лишь одно из "богатств" целого Блока. Наконец, среди груды мусора нашлось кое-что интересное - маленький информо-диск. Без проигрывателя он ничего не значил, но того, кто ещё помнил времена Тёплого Лета, всегда манили подобные вещи. Не важно, что выглядел диск бесполезным куском серебристого пластика - он хранил в себе тайну. Пусть лишь старый фильм или музыку, но воспоминания согреют душу в холоде вечеров. Если, конечно, удастся найти проигрыватель. Понадеявшись на удачу, Михаил всё же взял диск с собой.
  
  - На этом всё, - заключил Григорий. - Всякий раз ты приходишь в дурное время. Весной нет запасов, всё подъедено за Зиму, так что не обессудь за столь скромную плату.
  
  - Самое ценное мы принесли вместе с собой, - взгляд Михаила был весьма многозначительным.
  
  - Ну да, как же, - ухмыльнулся привратник.
  
   Махнув рукой, Григорий велел кладовщику вернуть им оружие.
  
   Получив обратно в свои руки винтовку, Михаил облегчённо вздохнул. Теперь они больше не беззащитные жертвы, с которыми могли сотворить что угодно. Мертвецы у ворот как будто бы стали дальше. Олежка проверил патроны в своём автомате и убедился, что ни одного не пропало. Анюта крепко вцепилась в "Пера", и теперь винтовку у неё не отняли бы даже силой. Губы девушки невольно разошлись в лёгкой улыбке, показав краешек заточенных зубов.
  
   Григорий взглянул на неё и сразу всё понял. Он догадался о том, кем была эта девушка по-настоящему. Глядя в глаза опричнику, Михаил медленно встал между ними - скитальцы почти покинула Блок, проблем никому не хотелось. Лишь здравомыслие привратника могло завершить дело миром.
  
  Склонившись к уху мужчины, Григорий проговорил:
  
  - Не приходи сюда больше на следующий год. Умрешь...
  
   Это был лишь совет, не угроза, но будет именно так, как он сказал - семья уходила, и не собиралась возвращаться на станцию.
  
   Григорий поспешно вывел нежеланных гостей за порог теплоблока. Дождь заканчивался, и с ним исчезал тяжкий день. В мягких сумерках свет готовился передать место ночи.
  
   Глубоко вдохнув свежий воздух, привратник сказал:
  
  - Голова предлагал ночевать вам у нас...
  
  - Нет, - моментально отказался скиталец. - Наше Тепло в пути, мы сумеем о себе позаботиться.
  
   Оставаться в стенах Блока было небезопасно, особенно после всего, что произошло. Григорий прямо намекал им на это, да и алчный взгляд Головы Михаилу не нравился. Люди, считающие себя богами, не терпят отказов.
  
  - Тот "змей" с серым пламенем, - вдруг поинтересовался опричник, - это ведь не только красивая сказка, верно?
  
   Михаил промолчал. Его взгляд лишь скользнул по замерзавшим снаружи людям - худые, словно вечерние тени, они завершали работу. Каждый надеялся, что за труд их впустят сегодня внутрь - погреться.
  
  - Ясно. Удачи в пути, - хмуро бросил Григорий. Он велел молодым опричникам проводить чужаков до ворот, а сам вернулся обратно на станцию.
  
   Скитальцы шли молча. Олежка с Анютой не проронили ни слова. Лишь оказавшись за стенами Блока, сын вдруг спросил Михаила:
  
  - Они все умрут? Их убьют, отец... Верно?
  
  - То, что случится, будет целиком на совести Головы. Оседлые заперли себя здесь не видя угрозы из внешнего мира. Серые Города быстро наступают с востока, но прими старик решение скрыться, он бы успел увести в леса свой народ. Григорий знает об этом, но не посмеет предложить Голове оставить почитаемый Жар. Оказавшись на воле, люди просто взбунтуются. Никакие слова тогда их уже не остановят.
  
   Посмотрев на виселицы возле дороги, он мрачно добавил:
  
  - Это устрашение. Истории, что внушает Голова Долгими Зимами, призваны держать народ в узде суеверий. Но религия страха слабеет, Анюта верно заметила, что руны на стенах выдуманы и лишь похожи на настоящие. Вера Блока соткана из слухов и лжи. Не сомневаюсь, что ответы Головы на вопросы людей так же путаны. Анюта подарила тирану не просто красивый сказ - она дала ему новый инструмент управления. Он точно свяжет Великий Жар с легендой о сотворении мира. Это поможет какое-то время удержать народ в тёмном страхе.
  
  - В Роде нет тьмы! Род тьму боре, а Боги даруют нам свет, - уверенно заявила Анюта. Она действительно верила в то, о чём говорила.
  
  - Мы уже давно ушли от этого представления мира. Ты же знаешь, что у людей до Долгой Зимы были совсем другие боги. Более добрые, более чистые. Они больше прощали людям, чем твои первобытные идолы...
  
  - Они не могли речь, не могли ответить...
  
   Раздражение от попыток Анюты защитить свою веру прорвалось на поверхность:
  
  - Чего не могли? Они всё могли! О чём это ты?!
  
  - Не могли сказывать почему Долгая Зима к нам пришла. За что? Кто ж такая Зима? Кто приходит весной и всю жизнь подымае? Что во спасение деять? Ваши боги смолчали.
  
   Михаил не нашёлся с ответом. Боги действительно промолчали. Он видел, как замерзают люди с молитвами на устах. Те, кому они молились, видимо, стыдливо закрыли глаза и оставили погибший мир в холоде.
  
  - А ваши? Что говорят ваши "боги"?
  
  - Свои имена. Наши судьбы. Дают Веды и всегда отвечают. Они - наши предки, и даруют защиту тем внукам, что идут с Правдой в сердце, слушают Совесть и Кривду отринут.
  
  - "Говорят, отвечают", - оскалился Михаил. - Например, выпрашивают человеческих жертв. Требуют, чтобы молодых девушек привязывали к ярилу и оставляли замерзать в дар Марене!
  
   Анюта пронзила его голубыми глазами, её взгляд был недобрым. Ничего не ответив, она зашагала быстрее, обогнав по дороге мужчин.
  
  - Зачем ты так? - недовольно спросил Олег у отца.
  
  - Не знаю... Разозлился! Как смеет она говорить о добре или зле?! Ты забыл, кто она? А что её племя сделало с твоей матерью? Почему я должен жить в надежде на то, что смерть Светы была хотя бы лёгкой и быстрой? Иногда мне хочется наброситься на эту Навь и задушить собственными руками...
  
  - Она больше не Навь, она с нами! Анюта - часть нашей новой семьи.
  
  - Ну уж нет! Она мне никогда близкой не станет!
  
  - Ты не смирился...
  
  - И никогда не смирюсь! - рявкнул Михаил, схватив сына за куртку. Он горячо зашипел ему прямо в лицо. - Олежка, я умру под землёй! Найду твою мать или хотя бы правду о ней, пусть даже это будет глухая могила. Делай, что хочешь, оставайся с Навью, если она действительно изменилась, возможно, у вас что-то получится. Но я не верю в хороший конец этой истории. У этой истории точно не будет хорошего конца!
  
   Они замолчали. Скиталец отпустил сына и, наращивая шаг, поспешил прочь от Блока. Темнота и ночной холод быстро спустились на землю. Звёзды сверкнули ярче, а свет щербатой луны окрасил снега голубым. Похолодало. Зима вернулась в мир ночным хищником, заставив дневную оттепель замереть, затихнуть и скрыться до нового восхода солнца.
  
   Ночевать предстояло в лесу, и Михаил повёл Олежку с Анютой в самую чащу, туда, где плотные еловые ветви скроют свет от огня.
  
   После душного чрева Блока обычный костёр давал мало жара, его отблески бросали на Анюту дрожащие тени. Руки девушки тянулись к пламени, а взгляд отрешенно смотрел, как на пальцах тают снежинки. Холодные капли чертили свой путь к выколотым солнцам на тонких запястьях.
  
   Михаил честно старался простить её, ведь по сути она была ни в чём не виновата. Это не она забрала под землю Светлану - в то время Анюта была лишь ребенком. Он смотрел и убеждал себя, что девушка действительно стала другой. Но взгляд скитальца встречался с голубыми глазами и воспоминания возвращались...
  
   Женский крик и отчаянье охватившее его в последний день лета. Он опоздал, был так непростительно далеко! Всё, что нашлось у норы - это разорванная сумка, из которой рассыпались травы и не сделавшая свой выстрел винтовка. Навь забрала Светлану под землю, и он не смог спуститься туда, пройти до конца путь во тьме - ради мести. Дикари обрекли их с сыном на жизнь без любимого человека...
  
   Встретив Анюту, Михаил понял, что уже никогда не простит...
  
   Олежка стоял на посту в стороне от огня. Юноша не был охвачен ореолом неровного света, однако, видел всё, что творится на границе лесной темноты. Пока было тихо и оставалось надеяться, что до самого восхода солнца ничего не произойдёт.
  
   Чтобы не дать себе уснуть раньше времени, скиталец спросил у Анюты:
  
  - Откуда ты знаешь эту легенду о золотом яйце?
  
  - Услыхала под земью, подле наших костров, когда ещё была в малых годах... - Ответила девушка. Её взгляд упал на татуировки. Сжимая пальцы над пламенем, она долго смотрела на руки.
  
  - Ты выросла в племени, ты часть их народа...Навь... Почему они с тобой так обошлись?
  
  - Жребий пал на меня, так было велено. Мокошь плетущая судьбы всегда даёт выбор - право отречься от выпавшей доли.
  
  - Вы можете отказаться от жертвоприношения? - Михаил был удивлён. - Почему же ты так не поступила?
  
  - Ради тех, кто мне дорог. Ради нашего рода и ради жизни. Жертва Богам дарит Счастье в крайний день лета. Жертва, как и вся жизнь - не для себя, для других.
  
  - Твоё ярило было не первым. Такие столбы мне встречались...
  
   Язык Михаила медленно заплетался. Он уже и не знал: спит ли, или только впадает в дрёму. Перед глазами поплыли страшные картины из прошлого.
  
  - В жертвах ради племени нет ничего прекрасного. Мне довелось видеть замёрзшие трупы и их перекошенные в ужасе лица. Они пытались вырваться из своих пут до того, как холод убил их.
  
   Взгляд Анюты остановился на пляске костра.
  
  - Каждый встречае свою долю, как може. Люд храбр настолько, насколько есть сил для храбрости. Но смерть избранных никогда не напрасна.
  
  - Ты не держишь зла на своё племя за то, что они тебя привязали к ярилу? И была готова за них умереть?
  
  - Злобы нет. И не буде. Это была моя доля. Род так велел.
  
  - Почему же тогда согласилась идти вместе с нами? Ведь у Нави теперь не выйдет удачной охоты в последний день лета.
  
  - Мокошь вплела новые нити в судьбу. Я стала Явь, как и вы - оборотилась.
  
  - Удобно иметь в "богах" эту вашу Мокошь, - шептал Михаил, засыпая. Ему чудилось бескрайнее зелёное поле и жар ушедшего лета; виднелись золотые локоны Светланы, сияющие в лучах янтарного солнца. Она улыбалась, звала его за собой. Скиталец тянулся к жене, спешил ей навстречу, но уже знал - они более никогда не увидятся. Только во сне. Только во сне...
  
   Выстрел.
  
   Нет, целая очередь!
  
   Олежка стреляет и всполохи освещают его укрытие за поваленной елью. Анюта вскакивает и ударом ноги рассыпает костёр. Она хватает винтовку и с ходу, не целясь, отвечает огнём на огонь. "Пера" гавкает, выпуская сразу три пули подряд. В темноте меж стволов хвойных древ слышится крик. Михаил перекатывается со своего места, одновременно стягивая с плеча оружие, встаёт на колено и быстро ищет первые цели. Их много. Чёрные силуэты огрызаются вспышками автоматов и всполохи остаются в глазах золочёными бликами. Люди наступают через снег, в лунной дороге видны закутанные в тряпки тела. Их больше двадцати. Звучит новый выстрел из "раненой" винтовки, и один опричник падает на спину. У него нет половины черепа. Белая земля дымится алыми брызгами.
  
   Глаза болят после сна, но сказалец целится. Сердце слишком быстро бьется, не может никак успокоиться. Наконец, он ловит в сетку прицела одну из фигур и стреляет. Неудачно. Зло выругавшись, переводит прицел в поисках следующей жертвы. Вот кто-то из врагов сбился в группу, и Михаил сразу шлёт туда пулю. Отдача болью толкает плечо. Один из стражников Головы покачнулся и повалился на древесный ствол. Ранен? Нет - он убит, но старая ель не даёт трупу упасть на холодную землю. Автомат Олежки замолчал. Отцу хочется окликнуть его, но нельзя - они потушили костер, враги их не видят и идут сейчас в полный рост, и вслепую. В свете луны скитальцы видят их лучше. Но если кричать, то раскроешь себя и погибнешь.
  
   Ещё раз стреляет "Пера". Анюта не промахивается, никогда не промахивается, и вот врагов уже пятнадцать, но они слишком близко. Опричники пришли за девушкой по велению Головы, проследили за семьёй, решив напасть прямо в лагере. Но охранники трусоваты и редко выходят в лес. Им нужно было дождаться, пока мужчины уснут. Их больше, и это придаёт страже Блока уверенность.
  
   В стороне оживает автомат Олежки. Он вновь стреляет, но на этот раз аккуратно и более экономно. Отец знает, что у сына всего два рожка, и этот последний. Олег бьёт короткими очередями и одиночными выстрелами. Вражеские трассы зло шипят вокруг стоянки, врезаются в стволы деревьев, режут ветви и выбивают крупные щепки. Анюта, как призрак растворяется в сумраке ночи. Каждый следующий выстрел с нового места - она не даёт врагам взять себя на прицел. Опричников уже только десяток и они отступают. Олежка перестал стрелять - не хочет убивать зря, или просто экономит патроны.
  
   Но Анюта стреляет - снова и снова.
  
   Каждый новый удар считает убитые души:
  
   Четыре. Пять.
  
   "Хватит!"
  
   Шесть. Семь.
  
   "Остановись!"
  
   Михаил отталкивает винтовку и заставляет Анюту посмотреть на себя. Лицо девушки белое, зубы скалятся, чувствуя смерть. Взгляд полон сверкающей ярости. Это - охота. Охота на людей, как в старые дни её диких набегов. Язык хищно обводит заточенные клыки, оставляя на них свежую кровь. Навь тяжело дышит, не пытаясь вырвать винтовку, но сказалец сам разжимает ладони. Он не хочет стоять даже рядом...
  
  
  
  - Они не вернутся, - сказал Олежка, глядя на тела, упавшие в снег. Он был прав: трое выживших опричников ещё до рассвета будут у Головы. Быть может стражники пожалеют, что не остались среди погибших товарищей. Подойдя к трупам, Михаил находит того, кто был днем ещё в здравии. Григорий лежит, раскинув руки в стороны. На его груди виднеется оберег в виде соломенной куколки - у привратника остались две дочери и жена давно потерявшая разум. Он ушел в опричнину не только лишь из-за своего лихого прошлого, но и чтобы попытаться их прокормить. Григория убил снайпер, но сказалец не знал, была ли это его пуля или же выстрел Анюты. Просто не стал думать об этом.
  
  - Голова обманул нас, - промолвил Олежка.
  
  - Он ничего и не обещал. Я догадывался, что старик пошлёт вслед за нами. Нужно было прятаться лучше...
  
   Позади раздался металлический звон. Повернув голову, скиталец увидел, как Анюта обыскивает мертвецов. Она много стреляла, совсем не оставив патронов.
  
  - И ни одного промаха...
  
  - Что ты сказал? - не понял Олежка.
  
  - Ничего. Обыщи тела и найди для нас боеприпасы, еду - всё, что полезно. Оружие не бери, оно никуда не годится, да и унести всё равно мы не сможем...
  
   Пока сын выполнял поручение, Михаил подошёл поближе к Анюте. Она проверяла карманы убитого, вытряхивая их содержимое на подтаявший снег. Навь что-то бормотала под нос, и сказалец услышал обрывки последней фразы:
  
  - Беден, небожчик - ни прибытку, ни толка.
  
  - Скудная добыча? - спросил мужчина. Руки девушки ловко вынимали у мёртвого человека пожитки. Анюта подняла голову и откинула со своих глаз капюшон. Улыбнулась.
  
  - Нет патронов к "Пера". Ни у одного. А у меня - ничего...
  
   Скиталец молча бросил ей четыре патрона взятые с тела Григория. Привратник был единственным, кто пришёл в лес с винтовкой. Золотые гильзы рассыпались в снегу перед девушкой. Она аккуратно собрала их в ладонь, протёрла рукой и беззаботно кивнула в знак благодарности.
  
  - Ведь это четыре человеческих жизни...
  
  - Хороших людей нет - все худые, - вернулись к нему сказанные утром слова.
  
  - Да. Наверное, все...
  
  

Глава 4

  
  Пустельга
  
   В эту ночь скитальцы почти не спали. Пришлось провести большую часть темноты на ногах, чтобы уйти как можно дальше от Блока. Голова не отличался разумностью: узнав о неудаче, он вполне мог послать новых опричников. Но в этом лесу ещё оставались места, где можно было спрятаться и получить хотя бы короткую передышку.
  
  Перед самым рассветом семье удалось выйти к серой скале, будто сложенной из валунов гранита. Укрывшись за ней от холодного ветра, мужчины разожгли новый костёр. Люди Головы не пришли бы сюда, они просто не знали об этом месте. Мало кто знал.
  
   Но после боя уснуть не получалось. Кровь не остыла от стрельбы и смертельного риска. Дольше всех ворочалась на своем месте Анюта, постоянно бормоча что-то на Навьем наречии. Её беспокоил шум воды, что раздавался поблизости - в темноте, за камнями притаился холодный источник. Олежка смог уснуть лишь чуть раньше девушки. Переживание, нервозность и страх наконец сменились изнеможением.
  
   Сидя под меркнущим светом звёзд, Михаил старался решить, что же им делать дальше. Нужно бежать на запад, прочь от Серой орды. Быть может уже сейчас дикари наладили мост и перебираются на западный берег - тогда ещё днём войска Повелителя будут у Блока. Или же скитальцам вновь повезёт, и у них будет лишний день про запас...
  
   Михаил никогда не сталкивался с Повелителем лично. В более молодые годы скитальцу случалось заходить далеко на восток и бывать в Городах. В то время кровожадный правитель ещё не завладел остатками больших поселений. Уже тогда это были дикие и совсем не дружелюбные земли.
  
   С наступлением Долгих Зим в Городах людям оказалось выжить сложнее всего - не было пищи, не было зверей, не было дров, чтобы подпитывать достаточно жаркий костёр. Дома совсем не годились для времени обледенения, а значит не было и Тепла. Люди очень быстро начали бороться только за собственное выживание. Города превратились в поле для охоты на себе подобных. Там встречались самые отвратительные вещи, на которые только мог быть способен человек. Из промёрзших домов неслись крики и плач, мольбы жертв и смех одичавших безумцев.
  
   Самые организованные группы выживших скорее напоминали голодные банды. Они вытаскивали людей из подвалов на снег, издевались, отбирали последнее и, наконец, убивали. Сказалец бывал в Серых Городах и отлично осознавал - в ослепших бетонных домах остались только злость и отчаянье. Для Михаила абсолютно не было тайны в том, кто сейчас наступает с востока...
  
  
  
  
   ...Олежка проснулся рано. Открыв глаза к небу, он увидел, что над головой висит привычная серая хмарь. Но где-то за ней уже ярко светило утреннее солнце. Ночной холод отступил, и день обещал быть по-весеннему тёплым.
  
   Само понятие "весна" было довольно условным. Что такое весна? Короткая неделя для перехода от ослабевших морозов к оттепели. Снег почти сходит с земли, а мир после спячки длиною в одиннадцать месяцев возвращается к жизни. Это всё и называли весной, а тридцать следующих дней - коротким летом.
  
   Весна этого года уже подходила к концу. Снегопад, что накрыл их вчера, скорее всего был последним. Утреннее солнце заставляло забыть о непогоде и радоваться новому дню. Всё, что случилось в темноте прошлой ночи, там и осталось.
  
   Олежка знал места рядом с новой стоянкой. Он часто бывал здесь, отдыхая от дальней дороги. Лишь тем, кто не боится отойти от родного Тепла были известны такие заповедные уголки - тихие, словно благословлённые богом.
  
   Поднявшись на ноги, юноша огляделся. Анюты рядом не было - она куда-то ушла, забрав оружие вместе с собой. Беспокойство сразу зашевелилось в груди, обычно девушка так не поступала и никогда не оставляла ещё спящий лагерь.
  
   Прихватив автомат и стараясь не разбудить отца, Олег решил посмотреть у воды.
  
   Источник бился между булыжников, стекая по каменистому руслу к полноводной реке. Речная вода леденила и оказаться в ней сейчас совсем не хотелось. Вместо этого парень опустил ладони в родник, утолил первую жажду и хорошенько умылся. Он с улыбкой отряхнул пальцы и только тогда услышал поблизости всплеск. Любой неожиданный звук заставляет насторожиться. В дороге было слишком опасно, чтобы позволить себе беспечную праздность. Схватив автомат, Олег тут же спрятался за камнем на берегу. Плеск повторился снова и любопытство пересилило страх. Аккуратно выглянув из-за своего укрытия, Олег увидел Анюту. Девушка купалась в реке, словно и не чувствуя весеннего холода. Вся одежда и оружие были спрятаны на берегу под наскоро набросанными ветвями. Глядя на молодую охотницу, парень невольно поёжился. Как она могла терпеть ледяную воду, да ещё с лицом сияющим от удовольствия? Но вскоре его мысли спутались, вид нагой девушки совершенно затуманил рассудок...
  
   Ничего не замечая, Анюта по пояс приподнялась над серой гладью реки - она была стройна и изящна: чуть воздетые кверху груди с аккуратными сосками, белая кожа и длинные русые волосы. Тело девушки оказалось отлично сложено, сильно и желанно. Руки с грацией юной русалки извивались под холодной водой, а на лице появилась беззаботная и блаженная улыбка. Обнаженная красота заворожила Олежку, сердце тяжело заколотилось в груди, наполняя голову громом. Он пожирал взглядом каждый сантиметр женского тела. Но глазам открылось и то, что слегка портило Анютину красоту - на белой коже остались рубцы давно сросшихся шрамов. Она назвалась охотницей, но в шрамах читались не только звериные метки. Старые огнестрельные ранения могли быть оставлены только оружием человека.
  
   Олежка не знал, чем раскрыл себя. Неведомо как, но Анюта ощутила его присутствие и резко повернувшись в воде, встретилась с парнем голубыми глазами. Тот остолбенел, словно взгляд Нави имел колдовскую, звериную силу. Ледяные глаза сковали его лишь одним своим прикосновением. В них не было страха и не было удивления; настороженность тоже быстро исчезла, сгорев в искорках хищного озорства. На лице Анюты вновь расцветала улыбка.
  
   Бесстыдно смеясь, девушка плеснула в сторону Олежки водой. Тот улыбнулся, но всё же не принял приглашения войти в холодную реку. Прижавшись обратно к камням, он просто отвёл взгляд и больше не смущал её своим появлением. Олег слышал, как Анюта вышла из реки, шум веток и шорох одежды. Слышал, как она проверила оружие и подступила к укрытию. Капюшон был откинут, с влажных волос ещё капала влага, а на лице по-прежнему оставалось беззаботное выражение, словно теперь между ней и Олежкой появилась какая-то общая тайна, которая принадлежит только им. Девушка протянула руку отмеченную солнечным кругом и помогла сыну скитальца подняться. Они отправились обратно к спавшему лагерю. Вместе.
  
  
  
   ...Не найдя по утру сына и Навь, Михаил забеспокоился и начал корить себя - не следовало засыпать! Нужно было стоять на посту до рассвета и охранять общий покой, но пережитый страх в итоге взял верх над измученным телом. Солнечный блик предательски сиял над головой из-за жидкого полога хмари, наполняя воздух весенним теплом. Только ему было ведомо, куда ушли Олег и Анюта. Но когда Михаил уже собирался отправляться на поиски - оба вернулись. Анюта улыбалась и бросала на Олежку загадочные взгляды. Её волосы были влажными и сказалец сразу догадался о купанье в реке. А если молодёжь пришла вместе, значит, между ними что-то случилось.
  
  - Вижу вы встали, - недовольно косясь на Навь, проворчал Михаил.
  
   Сын, казалось, был рад переключить своё внимание от слишком волнующих мыслей.
  
  - Куда мы идём дальше, отец? На запад?
  
  - Да. Чем дальше от Серой орды, тем лучше для нас. Если они захватят дороги и разграбят общины, то наши сказы на этом закончатся. Только на западе есть шанс продержаться.
  
   Михаил с тоской взглянул туда, откуда шло голодное воинство. Небо на востоке не предвещало беды, было таким же пепельно-серым, как и везде. Но из-за горизонта веяло страхом, как будто на небосклон должна была вскоре выползти чёрная туча. Стоять на месте и ждать, когда грянет гром - совсем не хотелось.
  
  - Мы пройдем через Рогово городище. Надеюсь Зима не слишком обеднила эту общину запасами, нам без пищи далеко не уйти. Блок не был щедр, зато Голова не постеснялся натравить верных опричников. При свете дня, да при людях на грани бунта, он не рискнул прижать скитальцев на территории Блока. Напал ночью, как последний подлец.
  
   Анюта присела у затухшего костра и взяла оттуда щепотку сажи. Привычными движениями Навь нанесла под глазами короткие чёрные полосы. Глядя на кострище, скиталец раздумывал - стоит ли вновь разводить огонь и греть воду? Но решил обойтись быстрым завтраком из запасов добытого пеммикана.
  
   Смесь из ягод и сушёного мяса была не самым вкусным угощением в мире. Тем более, что каждому из семьи доставалась весьма скромная порция. Если бы не пришлось делить на троих, ещё можно было этим насытиться. Но глава семьи не высказал недовольства, просто закинул пригоршню в рот и проглотил кислое кушанье. Приятного было мало, однако, лучше пережевывать лесные ягоды, чем страдать от цинги. В холодах та встречалась особенно часто. Болезни стали гораздо сильнее, когда пришли Долгие Зимы.
  
   Олежка съел свой пай без особого аппетита. Анюта аккуратно выбрала из ладошки все ягоды, оставив себе только мясо. Долго пережевывая каждый кусочек, она смотрела на красные шарики, будто решая: есть ли их прямо сейчас или оставить в запасе? Неожиданно она протянула ладонь к Олежке и с улыбкой предложила ягоды парню. Видя, как перекосило сына от употребления своей порции, отец ухмыльнулся. Но, не подав виду, Олег поблагодарил Анюту и принял часть угощения.
  
   Довольная своим благородным поступком, Анюта съела остальное и беззаботно вздохнула. Для неё жизнь была хороша, никакие беды не трогали Навьего сердца надолго. И это была та самая девушка, что убила вчера больше десяти человек. Она вела себя так, словно все тяжёлые решения принимал кто-то другой. Настроение Михаила от такой бессердечности снова начало портиться.
  
   Он резко поднял винтовку и закинул на плечи рюкзак.
  
  - Вставайте. Отсюда до Рогово городища рукой подать, но лучше поспешить и прийти туда утром. Позже мы едва ли кого-то найдём - разойдутся на поиски пищи, и тогда для мена придётся ждать вечера. Потеряем слишком много времени.
  
   Заметив, что мужчины готовятся отправляться, Анюта засуетилась и аккуратно поместила свою винтовку обратно в чехол. Она хотела прочистить оружие после вчерашней стрельбы.
  
   Со вздохом вставая на ноги, Олежка спросил:
  
  - Что ты расскажешь в городище, отец?
  
  - Расскажу о Блоке и о том, что мы уже видели на своем пути. Уж об опричниках непременно поведаю. В городище должны знать, как опасен народ с теплостанции. И конечно о Повелителе Серых Городов тоже расскажем. В Рогово много мужчин, много охотников. Они знают места, где спрятать свои семьи до прихода орды. Может даже найдутся те, кто проводит нас дальше на запад. За Рогово лежат совсем небезопасные земли, и я бы предпочёл иметь надёжного проводника. Охотники местные леса знают здорово, а вот я совсем нет. Всю жизнь обходил их стороной... Там есть чего опасаться.
  
  - А те скитальцы? Ты думаешь мы с ними в Рогово не столкнёмся?
  
   Олежка озвучил вопрос, который и без того вертелся у отца в голове.
  
  - Если они пришли в наши земли впервые, то скорей всего нет. Рогово стоит далеко от дорог, в самой лесной глуши. Так просто на общину не выйдешь. Но, если чужаки знают, где стоит поселение, то мы можем столкнуться. Это последнее близкое Тепло в западных землях до самого Пояса. Я бы точно задержался на день или два в гостях у охотников. Если бы конечно не знал о наступлении Серой орды...
  
  - А те двое не знают, - подытожил Олежка. - Иначе бы рассказали об этом в Блоке. Скитальцы побывали на Заветри, когда армия Серых ещё не вышла к реке из лесов.
  
   Отец лишь пожал плечами. Слишком много думать о наступающей орде ему не хотелось, от этого в сердце зарождался волнующий страх. Лучше было просто идти, и идти побыстрее.
  
   Семья углубилась в леса, и хвойные деревья вновь сомкнули тяжелые ветви. Иногда среди елей мелькали огненные перья пролетавшего мимо клёста. Трели весёлых птиц словно звали лето скорее вернуться. Природа откликалась на этот призыв и грела землю весенним солнцем сильнее. Снег стекал мириадами ручейков, истлевал на пригорках и покидал уже зеленеющие поляны. Его белые залежи оставались лишь в оврагах и ямах, там они не растают до следующей Долгой Зимы.
  
   Неожиданно вдалеке начала свою отрывистую песню кукушка. Анюта остановилась и, загадочно улыбаясь, прислушалась. Олежка тихо спросил у неё:
  
  - Года считаешь?
  
  - Это Жива, её птица, - так же тихо, словно по большому секрету ответила девушка. - Кукушка у Богов зимует и многое знает. Меж Явью и Правью селится, в судьбы людские заглядывает, о многом поведать может, и сколько кому жить осталось тоже расскажет.
  
  - И что сейчас говорит?
  
   Со всей серьезностью взглянув на Олега, Анюта шепнула:
  
  - Впервые поёт в этом лесу...
  
   Михаил осуждающе глянул на их полудетские разговоры. Ощутив на себе недовольный взгляд, сын оставил Анюту и поспешил дальше. До городища осталось совсем немного и Михаил уже видел в лесу знакомые ориентиры - охранные камни, которые охотники поместили вокруг поселения. На каждом из них красовался примитивный рисунок оленя.
  
   По местному преданию Рогово охраняло одно из таких существ. Говорили, мол шкура у этого оленя была из серебра, а рога золотые. От того и пошло название городища - Рогово. Если охотники видели у общины взрослого оленя, то всегда оценивали его по рогам. Коли те были большими, так значит и лето обещало быть сытым, да богатым на любую добычу. Прошлым летом Михаил и Олег как раз гостили в общине. Охотники в то время повстречали оленя с рогами больше аршина. С их слов - это был добрый знак. Скиталец надеялся, что Рогово действительно окажется богато едой. Идти возможно придется ещё очень долго, а кормить Олежку с Анютой уже было нечем. Лишний рот тяготил семью Михаила всё больше.
  
   В лесу по-прежнему отрывисто пела кукушка. Она так долго ухала, что скиталец соблазнился спросить у неё: сколько осталось Зим? Но птица почему-то тут же умолкла.
  
  - Вот зараза, - выругался Михаил на себя за примитивные суеверия. Рядом с ним остановилась Анюта и кукушка, словно поджидая этот момент, вновь начала вести монотонный отсчёт.
  
   Покосившись на Навь, сказалец недовольно ей пробурчал:
  
  - Иногда ты меня пугаешь...
  
  - Рах? - удивилась девчонка.
  
  - Ага, страх. Но не думай, что все твои подземные бредни заставят меня молиться столбам да кривым деревянным богам.
  
  - Боги не Кривда. Боги - Правда!
  
  - Всё, хватит! Просто шагай и не тумань мне с Олежкой голову!
  
   Иногда он был зол лишь от того, что Анюта просто находилась рядом с семьёй. Терпеть присутствие Нави для Михаила было невыносимо тяжело и отвратно.
  
   Однако, скиталец забыл, что Анюта всегда воспринимала сказанное по-своему. С печалью в глазах она обернулась к Олежке, но тут же крепко взяла отца за руку. Подземница приняла злость за ревность и не хотела, чтобы глава семьи дальше сердился. Пытаться отцепиться или гнать её от себя было уже бесполезно. Та тонкая нить, что с самого утра соединяла Олежку с Анютой - оборвалась. Михаил же остался с тем, чего совсем не желал. Теперь оставалось только идти вперёд и искренне пожелать себе на будущее лишь одного - заткнуться.
  
   Когда солнце поднялось чуть выше, скитальцы наконец-то дошли до окраины городища. Михаил мечтал увидеть не остервенелых душою людей, живущих в ладе с природой. Тех, кто брал от леса лишь то, что он позволяет забрать; общину охотников настороженных к чужакам, но приветливых к старым знакомым.
  
   Он любил бывать здесь и предлагать на мен новости; рассказывать местной детворе самые интересные из своих историй, улыбаться строгим женщинам, вести неспешную беседу с немногословными мужчинами. Здесь Михаил чувствовал себя среди настоящих людей, похожих на тех, что когда-то жили во времена Тёплого Лета. Уйдя в глушь, охотники ещё не изменились до неузнаваемости, не озверели от голода и холодов. Они ещё помнили прошлое и то, кем там были.
  
   Маленькая, затерянная в лесу община была скитальцу милее всего. Именно здесь прошлым летом он надеялся найти невесту для сына. В городище жило несколько милых девушек на выданье, но дурная слава о тяжёлой жизни скитальцев не позволила их отцам согласиться на брак.
  
   Михаил ожидал увидеть селение полное жизни, а увидел лишь шест... Охранный шест смерти. Его встретили не людские улыбки, а оскалившийся череп оленя надетый поверх высокой палки. На шесте крепилась вертикальная перекладина с куском чёрной материи. Ветер зло трепал её, пытаясь вырвать букетик золотистых цветов привязанный грубой верёвкой. Это был знак - предупреждение. Михаил уже много раз видел такое...
  
   Анюта подошла ближе, внимательно глядя на шест и выбеленный временем череп.
  
  - Худо на той земле. Ега - значит смерть...
  
  - Да, Ега, - повторил скиталец название страшного знака. - Болезнь, эпидемия. Ега предостерегает нас идти дальше.
  
  - Быть может там уже в живых нет никого, - неуверенно молвил Олег.
  
   Анюта тут же указала рукой на цветы:
  
  - Оберег от ворожей и дасуней ещё в цвете.
  
  - Она права, Зверобой ещё свежий, - подтвердил Михаил. - По поверьям местных, он отпугивает нечисть и оберегает от тяжких проклятий. Тот, кто поставил здесь Егу ещё должен быть жив.
  
  - Мы поможем? Пойдем туда? - торопливо начал расспрашивать парень.
  
   Михаилу хотелось отказать сыну сразу, но он всё же на минуту задумался. Не нужно было быть слишком умным, чтобы остерегаться заразы. Без лекарств и медицины прошлого даже самая простая инфекция выкашивала целые селения. Пройдя за Егу, они могли заболеть и не вернуться; погибнуть в страшных муках без помощи. Шест и череп беззвучно гнали прочь незваных гостей, но на самом деле выбирать не приходилось. Возвращаться в руки к орде, или искать новое место не имея припасов? За Рогово расстилались не простые леса, войти в них без проводника было полным самоубийством. В общинах вымерших от болезней находилось не мало ценного. Если быть достаточно осторожным, то...
  
  - Мы проверим. Без припасов идти больше нельзя, потому дело стоит такого риска, - решение далось Михаилу не просто. Но перед тем, как отправиться к городищу нужно было хоть как-то себя защитить. Каждому из семьи он велел закрыть лицо плотной тканью, а сам проверил медикаменты, что лежали в рюкзаке у него уже много Зим. К несчастью лекарства оказалось не много, и всё можно было считать за бесполезный, просроченный мусор. Но медлить они больше не стали. Задержав дыхание, словно чуя болезнь за Егой, скитальцы зашагали вперёд, к городищу.
  
   Короткая тропа выводила за холм, за которым сразу открылся вид на первые деревенские срубы. Бревенчатые дома протянулись вдоль небольшой пустой улицы. Всего чуть больше дюжины изб; крытые досками крыши, высокие заборы и страшная разруха. Сказалец не знал, какое лихо прошлось по Рогово, но здесь явно случилось что-то зловещее. Окна были выбиты, двери сорваны с петель, а ворота изломаны. Дома, что хранили тепло в самые лютые Зимы оказались разорены. Вокруг царила полнейшая тишина: ни человеческого голоса, ни звона металла, ни скрипа. Руки скитальцев сами потянулись к оружию. Приготовив винтовку, Михаил шёл меж домов и заглядывал через сорванные с верей ворота. В каждом дворе по нескольку штук виднелись свежие земляные насыпи, от двух до пяти. Могил было точно по числу живших в доме людей...
  
   Глядя на разрушения, Олежка спросил:
  
  - На них напали? Это дело рук человеческих?
  
  - Не знаю, но лучше держать ухо в остро...
  
   В молчаливой картине посёлка было что-то неправильное. Михаил видел колодцы забитые досками и кровь, засохшую на оконных рамах. Вдоль по улице ветер гонял клочки разорванной старой одежды. Сказальцам нужен был свидетель - живой человек, который знал о том, что здесь случилось.
  
   Дойдя до крайнего дома общины, они вдруг услышали тихий плач. Михаил быстро подошёл к ближайшему дому и толчком плеча отворил перекошенные от чьего то удара ворота. Во дворе, возле трёх свежих могил сидел парень. Его худые плечи резко вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Тёмные волосы ровно остриженные вокруг головы показались скитальцу знакомыми. Простая, грубо сшитая одежда густо испачкалась пятнами крови, на лежавшей вблизи винтовке-трехлинейке виднелись те же багровые отпечатки. Перед юношей стояли три воткнутых в землю шеста. На конце каждого были привязаны памятные предметы: нож со сломанным лезвием, женский гребень и голубая атласная лента - отец, мать и сестра.
  
  - Пустельга, - тихо окликнул скиталец по имени, но парень не обернулся. К дому осторожно подошли Олежка с Анютой. Девушка предпочла не заходить во двор и остановилась у разбитых ворот, наблюдая.
  
   Присев к юноше, Михаил тронул его за плечо и снова позвал:
  
  - Пустельга, ты помнишь меня?
  
   Парень вздрогнул и перестал рыдать. Глаза затуманенные горем наконец-то обратили внимание на пришедших.
  
  - Сказалец...
  
   Он знал Михаила с самого детства, когда тот только начал приходить к городищу. Сын охотника встречал гостей у окраины вместе с отцом. Пустельга рос слабым, худым и болезненным. Он был, пожалуй, самым негодным среди всех прочих охотников, но отчаянно старался ни в чём не уступать остальным, помогать своей семье и постигать мастерство зверолова. Прошлым летом скитальцы сватались к сестре Пустельги. Парень искренне опечалился, когда Олежке отказали в женитьбе, ведь он был верным слушателем сказов, ладил с Михаилом и всегда был благодарен за любые новости о мире за границами леса.
  
  Но теперь на лице юноши застыла бледная маска скорби, глаза опухли, покраснели от пролитых слёз. Пустельга стал лишь слабым отражением себя прежнего - тенью надломленного человека.
  
  - Что случилось? Что за беда опустошила ваше селение?
  
  Юноша грязной ладонью вытер лицо, его губы дрожали, но Михаил не дал расклеиться снова.
  
  - Соберись! Тут уже ничем не поможешь, твоя семья в лучшем мире. О себе надо думать. Вставай и пойдём прочь отсюда.
  
   Он буквально силой поднял охотника на ноги, оторвав парня от могилы родных. Скитальцы увели его за ворота. Встретившись там с Анютой, Пустельга словно вырвался из скорбного круга страданий. Он начал судорожно озираться, как будто увидел их всех впервые.
  
  - Что же мы это?! Уходить надо, они же вернутся! Они всегда возвращаются, если кто-то живой ещё есть!
  
  - Тихо-тихо, спокойно, - удержал Михаил запаниковавшего юношу. - Толком расскажи - кто вернётся? От кого столько бед здесь случилось?
  
   Глаза Пустельги остекленели от ужаса. Он проговорил так тихо, что путники его еле расслышали.
  
  - Волки. Дьявольская стая волков...
  
  
  
  
  - Один я остался. Нет больше никого, всех смерть прибрала. Пришло к нам лихо, о котором раньше не слыхивали. Всё прошлой осенью началось, после нашей последней охоты.
  
   Руки Пустельги продолжали подрагивать. Он сжал в пальцах жестяную кружку с горячей водой, пытаясь их успокоить.
  
   Скитальцы развели костёр, желая отогнать огнём морок сгустившийся над мёртвой деревней. Каждый внимательно слушал историю, которая всё больше леденила кровь в жилах.
  
   - Тогда на охоте мы увидели, как в наши земли пришёл крупный олень. Его шерсть отливала серебром, в свете заходящего солнца рога виделись золотыми. Это был Тарх - добрый знак, покровитель общины. Мы притаились, не смея и шевельнуться. Дух захватывало от красоты, что была в этом звере; ни веточка не хрустнет, ни птица голоса не подаст, словно священное таинство на наш лес опустилось. Но дальше...
  
   Парень судорожно выдохнул и посмотрел на Анюту. Взгляд её голубых глаз заставил Пустельгу поёжиться, он с трудом продолжал.
  
  - Тогда мы впервые увидели Чёрного Зверя - огромный волк, каких мы прежде никогда не встречали. Прямо при нас он тучей набросился на Тарха, завалил оленя на землю и сломал ему шею. Мы все закричали, начали стрелять, но этого волка нельзя было убить...
  
   Заметив, что парень умолк, Михаил задал вопрос:
  
  - Скольких из вас он убил?
  
  - Всех, кто не смог убежать. Четверых. А всего было нас тогда девять.
  
  - Один волк напал на десяток вооруженных охотников и убил четверых? Не врёшь ли ты, Пустельга?
  
  - Ты не видел его, сказалец! - горестно воскликнул юноша. - В холке он с тебя ростом, килограмм за сто с лишним будет - большой, словно медведь! Да и не волк это, а тёмная сила, проклятье! Шерсть чёрная, глаза белым огнём горят, а с клыков пена кровавая капает. Если он до тебя доберётся - тут тебе и конец. Людей, словно кукол в зубах своих мечет... Но не в волке был самый страх, а в том, что пришло вместе с ним...
  
   Пустельга замолк, глядя в кружку. Глаза парня от тяжёлых воспоминаний наполнились слезами, а в горле заклокотало.
  
  - Прокляли нас, скиталец. Всех до единого прокляли. Дичь ушла - ни одного плешивого зайца в лесу не осталось. Пробовали мы ставить на реке сети, но вместо рыбы увидели, что они порваны все, как будто нарочно. Лес вокруг посёлка оскудел невозможно. Даже ягод малым детям и тех собрать не могли. Тех, кто далеко от посёлка уйдет, волки сразу к смерти и приговаривают. Ещё до первых морозов болеть мы начали. А как завыли метели, каждый закрылся в своём Тепле и спрятался. Но от хвори так не сбежишь. Морозы выйти наружу не дают, а в избах лишь кашель и предсмертные стоны. Ничего не помогало. Те же, кто продержался и выжил, весной по соседским домам трупы вытаскивали и прямо во дворах хоронили - сил не было за околицу оттащить. Наш двор такая судьба миловала. Отец с матерью и сестрой живы были, не заболели. Мало нас оставалось, всего пять дворов где хоть кто-то ещё стоял на ногах. Но и до нас проклятие добралось...
  
   Будто услышав слова Пустельги, где-то вдали завыл волк. Жалобно, скорбно, надрывно. Парень поднял глаза и обернулся в сторону леса. В его взгляде, кроме страха и горя появилась отчаянная злость. Пальцы охотника побелели, крепко стиснув железные стенки кружки.
  
  - Чёрный Зверь был не один, он привел свою стаю - семь матёрых волков; ни переярков, ни прибылых, ни волчиц. Только взрослые волки с шерстью серого цвета, каждый лишь чуть меньше своего вожака. И не животные это - само зло во плоти! Ни один волк на человека в его жилье не полезет. А эти...
  
   Рука охотника метнулась к своей трехлинейке. Быстро передёрнув затвор, он положил оружие к себе на колени. Ему стало спокойнее, и Пустельга смог вернуться к рассказу.
  
  - Стая всегда приходит глубокой ночью. Врываются во дворы, сносят двери, забираются в окна, начинают вытаскивать людей из постелей - находят везде, где бы ты ни укрылся. Выволокут человека из дома, и начинают рвать его прямо на улице. Не волки это - убийцы. Бежать некуда, стая настигнет тебя в лесу и прикончит. Мы пытались дать отпор, защититься, но ничего их не брало. В последнюю ночь уцелел только наш дом. Мы знали, что волки придут, и отец снова приготовил оружие. Мать с сестрой спрятались в подполе, а мы взяли окна с дверьми на прицел и начали ждать. Поздно за полночь волки подступили к деревне. Узнать, что стая явилась легко: начинают громко выть за плетнями, ещё издали себя раскрывают. А потом к домам подбираются, о заборы скребут, по окнам тени их мечутся. Эти волки не боятся людей, знают ведь, что мы их сами боимся.
  
   Взгляд Пустельги похолодел, он начал вспоминать самое страшное.
  
  - Первым в окно ринулся вожак, хотел нас зубами достать. Мы с отцом выстрелили, но только черную шерсть опалили. До сих пор помню с какой злобой тот взвыл - такой рык не уступит медвежьему. Дверь трясётся, скрипит - стая внутрь Тепла нашего ломится. И тут слышу, как мать закричала: волки учуяли их с сестрой и начали дом подрывать. В этот миг дверь с петель и слетела. Один из серых зверей бросился на отца. Я выстрелил, но пуля эту тварь не остановила...
  
   Закрыв на минуту глаза, Пустельга перевёл дыхание. Когда он вновь заговорил, голос у парня предательски дрогнул.
  
  - Сам не помню, как выскочить удалось. Упал на улице, а поднялся уже среди волков. В погребе мать и сестра кричат - трое зверей к ним почти докопались. У меня в винтовке три патрона осталось, на каждую сволочь. Но выстрелить я успел всего только раз. Вожак набросился на меня и больше ничего уж не помню. Услышал только, как винтовка на землю упала, а за ней кубарем сам полетел...
  
   Его руки вновь затряслись. Он сжал их в два кулака и, срываясь, завершил свой рассказ.
  
  - Очнулся под утро, когда солнце уж встало. На ноги поднялся, но лучше бы умер вместе со всеми! На мне и царапины нет, а всю семью мою разорвали!
  
   Он не мог больше держаться, Пустельга отвернулся и зарыдал. Сочувствуя, Михаил потрепал его за плечо. Олег тем временем мрачно смотрел на подрытые сены опустевшего дома. Лишь Анюта равнодушно глядела на молодого охотника, словно и не поняла какое горе случилось у осиротевшего человека.
  
   Подперев рукой щёку, она проговорила:
  
  - Жалко еленя.
  
   И вдруг скиталец понял, что на ней нет перчатки. Затихший Пустельга смотрел прямо на татуировку ярила.
  
  - Ты Навь...
  
  - Анюта! - закричал Михаил, вырывая девушку из размышлений. Но было уже слишком поздно.
  
  - Вы с собой Навь привели! - пораженно смотрел на него Пустельга. Охотник не мог поверить, что видит перед собой одну из подземного племени.
  
  - Она не опасна, мы уже давно с ней идём, издалека. Она теперь живет с нами, по законам верхнего мира. Бояться нечего! - пытался успокоить юношу Михаил. Но тот, казалось, совсем и не был напуган.
  
  - Они же охотники, каких свет не видывал! С тёмными силами знаются. Говорят, именно тьма им и помогает добычу выискивать. Клин клином вышибает!
  
   До того как глава семьи понял, к чему ведет парень, тот грохнулся на колени и в мольбе схватил руки Анюты.
  
  - Помоги мне Чёрного Зверя убить! Месть свершить и от проклятия избавиться! Всё для тебя сделаю, чего только не пожелаешь!
  
   Анюта равнодушно смотрела на него, так, словно он со своим горем был чем-то странным. Видя безразличность подземницы, Пустельга обернулся к мужчинам, и с тем же жаром заговорил.
  
  - Всё для вас сделаю, только помогите волка забить! Не будет мне покоя, пока он на этом свете расхаживает!
  
   Видя, что дело зашло далеко Михаил попытался его вразумить.
  
  - Пустельга, вся община погибла. Если волк так опасен, да ещё в стае ходит - мы сами умрём. Нас только четверо, как возможно одолеть эту силу?
  
  - Нет у вас выхода, - вдруг тихо проговорил Пустельга. - Всякий, кто на эту землю ступит - уже проклят. Для того я поставил Егу у тропы, чтобы никто сюда не заглядывал. Вы не поняли знака и ступили за грань, теперь и вы прокляты - живыми вас отсюда не выпустят. Волчья стая придёт и снова начнёт убивать. Прежние люди были умнее, они не рискнули пройти...
  
   Скиталец не смог скрыть удивления.
  
  - Здесь ещё были люди?
  
   Юноша согласно с ним закивал.
  
  - Да, были. Прошлым днём на закате приходили мужчина и женщина. Собачка ещё под курткой у девушки грелась. Я видел их на тропе у Еги, они постояли и прочь развернулись. Только вы не испугались, только вы моя надежда последняя!
  
  - Понятно.
  
   Михаил многозначительно глянул на сына, было над чем тут подумать. Анюта тем временем брезгливо отодвинулась от упавшего на колени охотника. Его поведение было неприятно для Нави.
  
  - Значит, говоришь - не уйдем? И хода в лес дальше из-за тех волков нет? -подвел итог Михаил.
  
  - Нет хода, убьют они вас и из леса не выпустят! Слышали вой? Уже почуяли волки новую кровь. Помогите мне истребить эту стаю ничего для вас не пожалею!
  
   Пока дело обстояло именно так, нужно было этим воспользоваться. Скиталец для вида недовольно вздохнул, а сам давно решился.
  
  - Нам припасы нужны - патроны, еда. И ещё проводник, чтобы дальше на запад двигаться.
  
  - Берите! Всё, что у нас осталось берите! Общине мало - четверым много! И я вас сам проведу на запад, когда волков перебьём! - горячо заверял Пустельга. В охотнике словно проснулась жизнь. Он вскочил на ноги и ловко забросил на плечо свою старенькую трехлинейку.
  
  - А если тебя убьют на охоте? Кто тогда нас из леса-то выведет?
  
  - Если меня убьют, то и вам в живых недолго осталось, - уверенно заявил юноша.
  Михаил печально кивнул головой.
  
  - Спасибо тебе, обнадёжил...
  
   И всё же предложение Пустельги ему не показалось таким уж плохим, особенно если знать людей живущих в уединённых общинах. Со временем оседлыши начинали пугать себя суевериями и были склонны преувеличивать опасности за стенами родного Тепла. Скорее всего волки возле Рогова были, но у страха глаза велики. Где увидишь волка размером с медведя? Пустельга конечно был охотником от рождения, но далеко не самым лучшим. Страх и одиночество явно затуманили парню рассудок. Всего одна волчья стая, а у семьи скитальцев два добрых "ствола" и охотница из Навьего племени. Если Анюта не врала и действительно знала толк в охотничьем деле, то у Михаила было уже два опытных человека. Прибавив к этому автомат Олежки и свой холодный расчёт - он решился. Этого могло вполне хватить, чтобы пройти через опасности леса.
  
   Сборы на охоту прошли быстро. Сказалец попросил Пустельгу принести все оставшиеся патроны и еду из домов, где Зимой не болели. Несмотря на голод царивший в общине запас всё равно получился внушительным. С этим можно было отправляться в дорогу и уйти далеко.
  
   Однако, в душе всё больше нарастало чувство волнения.
  
   День стремился к закату, через несколько часов придут первые сумерки. Взглянув на Анюту, Михаил вдруг осознал, что она не готова охотиться. Взгляд девушки был необычно суров. Она молча ходила между домов и заглядывала в выбитые окна. Следуя по дворам, Навь бесцеремонно рылась возле могил и что-то нашёптывала. Слова о том, что она начинает "пугать", неожиданно наполнились зловещим смыслом. Это было не похоже на обычное поведение Анюты. Сказать, что девушка была просто безумна - означало лишь убедиться в самообмане. Навь была другой, она чувствовала в этом месте то, чего люди могли и не увидеть, подмечала намётанным глазом следы, на которые они не обращали внимания.
  
   Подойдя к Анюте поближе, Михаил тихо спросил:
  
  - Что-то не так? Это не волки сделали?
  
  - Волки, болезни, отрава. Всё, как Пустельга сказывал, - отряхивая руки от могильной грязи, сказала Анюта. Охотница настороженно бросала быстрые взгляды, будто кого-то ждала. Каждый её шаг сопровождался звоном пришитых к рюкзаку оберегов и почему-то в этот раз их звук сказальцу лишним не показался.
  
   Солнечный день в городище померк, небо затянули низкие рваные тучи. От пустых домов повеяло холодом. Возникло неприятное чувство, что через выбитые окна за семьёй наблюдают.
  
  - Морок, - тряхнул головой Михаил и развернулся, чтобы уйти.
  
  - Это лихо не со стороны заявилось. Проклятье здесь было, - сказала ему в спину Анюта. Сказалец замер и снова к ней обернулся.
  
  - Что ты хочешь сказать?
  
   Но охотница только молча смотрела в ответ. Казалось, одним лишь своим взглядом Навь прощупывала его изнутри; будто старалась что-то узнать, проникнув в душу через глаза.
  
  - Отец! - голос Олежки вырвал Михаила из зачарованного оцепенения. Он смог оторваться от колдовского взгляда Анюты и вновь вернуться в реальность. Рядом с сыном стоял Пустельга, за плечами охотника возвышался плетённый короб с припасами.
  
  - Мы готовы. Лучше прямо сейчас выходить, пока солнце ещё высоко. Надо тропку найти, по которой волчье нынче ходит. На ней засаду устроим... - Пустельга вопросительно глянул в сторону девушки. - А что же Анюта? С нами, аль нет?
  
   Михаил обернулся и увидел, как Навь возится со старой керосиновой лампой. Открутив от светильника пузатый плафон, она быстро сунула добычу в рюкзак и лишь после этого присоединилась к их группе. "Пера" была уже вытащена из чехла и покоилась в татуированных руках у хозяйки. Увидев вырезанные на винтовке руны, Пустельга улыбнулся. Видимо языческие верования ему тоже были знакомы.
  
  - Мы пойдём впереди, - сказал сын охотника. - Будем след искать, по нему и тропу просчитаем. Но, скорее всего, волков встретим ещё в лесу, так что будьте готовы...
  
  - Надеюсь всё обернётся удачно, - проговорил Михаил, поглядывая на солнечный блик. Светлого дня оставалось всего на несколько кратких часов, дальше сумерки и непроглядная темень ночи. Если не успеть выследить волков за это время, тогда люди сами станут лёгкой добычей. В разбитой деревне затаился смертельный ужас и страх. Оставаться среди обагрённых кровью домов никому не хотелось и охоту нужно было завершить поскорее.
  
  ...Анюта сорвалась с места и двинулась в лес лёгким бегом. Пустельга последовал за ней, стараясь не отставать. За счёт быстрого шага люди хотели сэкономить минуты светлого дня.
  
   Михаил бежал, не теряя из вида ушедшего вперёд Пустельгу. Но охотники могли двигаться по лесу гораздо быстрее скитальцев. Довольно скоро они оторвались, и позволили догнать себя только у старой сосны. Анюта задержалась там обратив внимание на срытую землю возле корней. Скрючив пальцы, она показала скитальцу руку, словно та была лапой волка. Большого волка.
  
  - Поскрёб, - указал на след Пустельга. - Волки так территорию метят. Значит логово ещё далеко, возле него зверьё таких меток не делает.
  
   Дальше охотники пошли уже тихим, аккуратным шагом. Анюта вместе с Пустельгой высматривала новые следы на земле. Лес словно прислушался к чужакам: ни пения птиц, ни хруста веток под лапами дикого зверя. Даже ветер, казалось, затаился, не желая касаться стволов многолетних деревьев. Вскоре Навь нашла тропу, по которой стая выходила к общине. Внимательно изучив еле приметную среди подлеска дорожку, Пустельга произнёс.
  
  - Они были здесь совсем недавно. Но ждать их на тропе бесполезно: будто чуют нас, и всё дальше уходят. К логову своему стараются приманить...
  
  - Зачем им вести человека в свой дом? - насторожился Олег.
  
  - Зверь против нас не простой. Не только мы на него охотой пошли, но и он на нас нынче охотится.
  
   Отец с сыном переглянулись. Анюта же сидела на корточках и молча растирала землю в руках.
  
  - След размашистый, глубокий, - продолжил охотник. - Это матёрые волки. Волчица ходит мельче, а у переярков следы не такие уверенные. Всё, как я вам рассказывал - в этой стае только взрослые звери.
  
  - Какая же стая без молодняка и волчицы? - удивился Олег. Скитальцы знали об охоте не много, но даже им были знакомы порядки в волчьих семьях.
  
  - Волчица в норе щенится, на охоту ходят матёрые. Тогда на тропах её следов не бывае, - пояснила Анюта.
  
  - Значит, она в логове?
  
  - Нет. Нету у этой стаи волчицы, - сказала девушка, поднимаясь с земли.
  
  - Почему ты так решила?
  
   Не ответив, та просто двинулась дальше. Пустельга не отставал от Навьей охотницы ни на шаг. Казалось, присутствие остальных ему было совершенно не важно. Парень держался за Анюту, словно только она могла помочь в битве с волками.
  
   Придержав сына за руку, Михаил прошептал:
  
  - Не нравится мне всё это. Если вдруг станет худо, будь ко мне ближе.
  
   Олег понимающе кивнул, и у него на душе было сейчас не спокойно.
  
   Лес отнял у людей уже слишком много времени. Множество раз они видели следы волков, но хищники уходили всё дальше. Михаил потерял счёт шагам, который вёл от самого городища. Частые деревья заслонили собой тусклый вечер, скиталец с тревогой отметил, что засветло семья назад не вернётся. Тем временем на земле появился новый признак волков - чёрный помет указал Анюте на то, что стая была сыта и здорова. Хищники ели мясо недавно. Человеческое мясо. Голодный волк перебивается костью спрятанной про запас, но эти волки вовсе не были голодны.
  
  - Похоже, община оказалась на территории стаи, потому хищники и нападали на вас, - запыхавшись от быстрого шага, обратился Михаил к Пустельге. - Конечно, это не объясняет того, что волки вламывались в дома, но за время Долгих Зим многие животные изменились - стали агрессивнее, перестали бояться огня и человека.
  
  - Это не простые волки, - вновь напомнил ему сын охотника.
  
  - Но они ведут себя как простые волки - оставляют метки и стерегут территорию! И у них есть вожак, в конце то концов. По-моему, всё это указывает хотя бы на то, что стаю можно убить.
  
  - Так убей, - жёстко процедил Пустельга. Скиталец выдержал его взгляд и лишь получше подтянул на плече заряженную винтовку.
  
   Смеркалось. Тени деревьев и густеющий вечерний сумрак слились воедино. На границе взгляда лес выстроил сплошную чёрную стену и с каждым часом проведенным в чащобе эта стена становилась всё ближе. Идея охоты под вечер теперь казалась абсурдной. Лучше было остаться среди развалин домов и ждать пока твари сами решаться выйти на человека...
  
   Внезапно впереди раздался угрожающий вой. Анюта подняла руку, подавая всем знак остановиться. Она внимательно вгляделась в заполненный влажной дымкой сумрак позднего вечера. Между деревьев Михаил заметил широкую прогалину. На другой стороне свободной от деревьев поляны вновь поднимался частокол тёмных сосен - именно там Анюта что-то заметила.
  
  - Логово рядом, - сказала Навь, пригибаясь.
  
  - Уже? - Михаил отозвался слишком поспешно, он чувствовал, как внутри него холодеет дурное предчувствие. - Значит твари всё-таки завели к логову, да ещё в темноте! И что теперь? Пойдем туда и убьем всех волков?
  
   От его слов охотники только нахмурились. Анюта решила иначе.
  
  - Вабить будем.
  
   Навь открыла рюкзак и достала оттуда стекло, снятое с керосиновой лампы. Пустельга одобрительно посмотрел на незатейливый с виду предмет, как будто тот был сейчас самым главным.
  
  - Чего делать? - не понял Олежка.
  
  - Волков к нам заманивать.
  
   Больше Анюта ничего не сказала. Подобрав винтовку, она быстро скрылась между деревьев. Михаил хотел двинуться следом, но Пустельга удержал:
  
  - Сидите здесь. Они прямо на нас пойдут, через эту поляну. Как на ладони все будут.
  
   Бросив обеспокоенный взгляд в сторону открытой проплешины, скиталец всё же остался на месте. В томительном ожидании сердце заколотилось. Михаил несколько раз вскидывал винтовку оценивая дистанцию и сектор обстрела. В голове крутилась лихорадочная мысль о том, что если волк помчится прямо на него, то он не попадёт. Прогнать её никак не получалось.
  
   Неожиданно к звёздам вознесся тоскливый вой. Голос звучал чуть в стороне, но совсем неподалеку. От страха сказалец чуть не подпрыгнул и быстро прицелился в сторону звука.
  
  - Тихо-тихо! Это Анюта, - успокоил его Пустельга. - Это она волков голосом волчицы вабит - выманивает их из логова.
  
   Пораженно глядя на юношу, Михаил опустил свою винтовку. Через пару минут вой повторился. Из леса на той стороне ему ответило сразу несколько голосов.
  - Повелись. Теперь ждите, - Пустельга поднял трехлинейку и плотнее прижал приклад к своему плечу.
  
  - А стекляшка-то ей зачем? - спросил Олег.
  
  - Анюта через неё сейчас воет. Так голоса человеческого меньше слышно.
  
  - И откуда ей всё это известно?
  
  - Она же Навь, а те много охотятся.
  
   Олежка ещё сильней удивился:
  
  - А я думал, что Навь вообще из-под земли не вылезает - только раз в году - в конце каждого лета.
  
  - Кто тебе это сказал?
  
   Сын бросил вопросительный взгляд в сторону Михаила, но тот сделал вид, что его не заметил. Откуда он мог знать всех порядков принятых у подземного племени? Об этом вообще мало кто знал...
  
  - Жить одним набегом раз в год ни у кого не получится, - словно подвёл итог разговору охотник. - Когда остальные мёрзнут - Навь по поверхности ходит. Мало кто верит в такое, но даже в страшный мороз они передвигаются...
  
   Прошло ещё немного времени, Анюта снова завыла голосом волчицы, но ответа на этот раз не последовало.
  
   Михаил заволновался:
  
  - А если не сработает, что тогда?
  
  - Тогда пойдем к логову и там перебьём их! - процедил Пустельга сквозь стиснутые от злости зубы.
  
   Скитальцу показалось, что парень говорит об этом уже не как охотник, а как отчаявшийся человек, но сразу позабыл обо всём, когда увидел сверкнувшие в свете луны волчьи глаза... Могильными огнями те плыли между деревьев на другой стороне лесной прогалины. Вой Анюты повторился настойчивей, и сумеречные силуэты волков решились пересечь открытый участок. Пустельга начал целиться.
  
   Задержав дыхание, Михаил тоже прильнул к оптике. Чуть дрожащая сетка прицела легла на голову шедшего позади вожака. Сказалец лихорадочно просчитывал упреждение и поправку на ветер. Тем временем стая преодолела уже половину пути отделяющего их от людей. Волки шли аккуратно и не спешили. Чёрный Зверь двигался последним, внимательно наблюдая за каждым из своей серой семьи. В голове скитальца всплыло, что волки живучи и могут уйти получив даже несколько огнестрельных ранений. Он должен был выстрелить наверняка...
  
   Но первый выстрел был за Анютой. "Пера" резко громыхнула где-то со стороны, оставив в воздухе трескучее эхо. Она никогда не промахивалась. Взвизгнув, вожак покачнулся, отчего выстрел Михаила прошипел мимо цели. Загрохотал автомат Олежки, лязгнула винтовка Пустельги. В первые и самые важные мгновения охоты люди попали в троих волков. Двое из хищников замертво свалились в подтаявший снег. Вожак стремглав рванулся в сторону, уходя из-под начавшегося обстрела.
  
   Стая разбежалась, стараясь умчаться обратно в лес, к логову. Михаил успел сделать ещё только три выстрела, и все оказались неточными. Автомат Олежки короткими очередями смог срезать на бегу ещё одного из волков. Пустельга бил метко, пять пуль молодого охотника в итоге настигли серого, что отступал самым последним. Но лучше всего дела обстояли у Анюты. Навь выстрелила ещё дважды и забрала тем самым две волчьих жизни. Казалось, "раненая" винтовка была просто создана, чтобы убивать подобных зверей.
  
   Неожиданно вожак бежавший в сторону леса изменил направление и рванул туда, откуда слышался отрывистый голос "Пера". Увидев это, Олег с остерегающим криком бросился через чащу к невесте. Не успев остановить его, отец сорвался следом за сыном.
  
  
  
  
   Оставался один патрон. Анюта видела, как бежит к ней оскалившийся Чёрный Зверь. Прицелившись, она навела между горящих серебряных глаз перекрестие... Но не выстрелила. Уперев винтовку в бедро, Навь передернула затвор и поймала выскочивший патрон прямо в воздухе. Сунув пулю в карман, девушка подвела итог своей стрельбе на охоте. До того, как волк смог напасть, Анюта приготовила к бою нож.
  
   Волк был большим. Очень большим. Пустельга не соврал - в звере оказалось не меньше сотни килограмм веса. При каждом тяжелом шаге на нём колыхалась чёрная шерсть, а с клыков летели тягучие нити кровавой слюны. Но на этот раз кровь принадлежала не человеку, а была его собственной. Рана на боку замедляла движения волка, но непривычная боль разъярила его, сделав ещё опаснее.
  
   Анюта знала, как он нападёт - с широкого прыжка, целясь зубами прямо в незащищённое горло. Перед самым броском охотница сместилась в сторону, не дав вожаку свалить с ног своей массой. Нож быстро ударил по телу покрытому жёсткой шерстью. Но такой раны было мало для вожака. Крутанувшись на месте, волк щелкнул зубами, пытаясь поймать охотницу за ногу.
  
   Анюта отскочила и не дала себя так просто схватить. Какая-то доля секунды понадобилась Чёрному Зверю, чтобы бросится в очередную атаку. Волк был в ярости, он лязгал пастью уже не целясь и старался схватить человека любыми способами. Зверь крутился на месте, царапал землю когтями, но жертва всякий раз уходила, нанося новый удар острой сталью. Волчья шкура заблестела от крови и боль начала подтачивать силы животного, однако - болью было его не сломить; простого ножа не хватало, чтобы убить вожака. Волк и Навь не давали друг другу шанса на смертельный, решающий выпад. Подтаявший снег под хищником и охотницей окрасился алым ковром.
  
   Неожиданно Чёрный Зверь остановился. Он с хрипом смотрел на Анюту, не сводя с неё серебряных глаз. Капюшон девушки сбился, открывая ему в ответ сверкающий холод Навьего взгляда. С губ Анюты медленно капала кровь. В этот момент волк будто понял, кому противостоит. Он издал сдавленный рык и начал наступать снова. Но в движениях хищника появилась осторожность, граничащая с неуверенностью. Хотя, возможно - это лишь боль и раны измотали его.
  
   Вдруг ветви кустов затрещали и рядом с Анютой появился новый человек. Увидев его, волк попытался броситься вперёд, но не успел. Глубокие раны нанесённые Навьим ножом уже почти сгубили Чёрного Зверя. Хлопнула винтовка и Пустельга не промахнулся стреляя в упор.
  
   Огромный волк с глубоким стоном опустился на землю. Он лёг на живот, поджав под себя могучие лапы. В черепе зияла смертельная рана, но зверь странным образом был ещё жив. Дыхание густым паром вырывалось из его широких ноздрей, клыки скалились в бессильной злобе. Анюта сделала шаг навстречу и без страха присела перед поверженным волком. Если бы в нём оставалась хоть капля жизненных сил, то он бы бросился на человека. Но бой был окончен, волчья кровь густо пропитала землю этого леса. Чёрный Зверь смог лишь поднять взгляд и снова встретиться с Навью глазами. Она провела рукой по его окровавленной голове и что-то шепнула. Только после этого серебро волчьих глаз наконец-то угасло. Он умер, навсегда запомнив имя убийцы.
  
  
  
   Через мгновение скитальцы оказались на месте побоища. Олег увидел Анюту возле волчьей громады и бросился к ней на помощь. Но девушка не была ранена, вожак стаи не смог причинить ей вреда. На лице и одежде была лишь кровь убитого зверя. Пустельга стоял, не сводя глаз с мёртвой туши. Чёрный Зверь, что принес беды и смерть его родичам, наконец-то сгинул из этого мира. Но сын охотника стоял в одиночестве, у него никого не осталось...
  
  
  
  - Вернёмся?
  
  - Зачем? - Равнодушно ответил Пустельга на вопрос Михаила.
  
  Они шагали прочь от места битвы с волками. Уже полчаса никто не проронил ни единого слова. Однако, настало время решать, куда двигаться дальше.
  
  - Я проведу вас на запад, как и обещал.
  
  - Значит, ты не хочешь вернуться ещё раз к городищу?
  
  - Нет... И никогда не вернусь. Живым там нет места. Следующей весной ты увидишь с Заветри куда меньше дымов, верно сказалец?
  
  - Боюсь, что не увижу... К тому времени Заветрь будет в руках Повелителя Серых. Его орда движется от восточных Городов и через день-два будет уже совсем рядом с нами. Мы больше не придём в эти земли.
  
  - Тогда возвращаться и вовсе нет смысла, - кивнул сам себе Пустельга. - Серый Повелитель многое объясняет.
  
  - Что же ещё например?
  
  - Перевал на западе, через который можно миновать горы Пояса - он плотно перекрыт Небесной Дружиной. Видимо, они знают о приближении Серых и хотят встретит орду в узком месте.
  
  - Как в наше время людям ещё хватает сил для войны? - сокрушённо проговорил Михаил. - Мне не раз довелось бывать в Поднебесье. Дружина не остановит орду, даже под угрозой собственной смерти.
  
  - Почему? - заинтересовался Олежка
  
  - Всё очень просто - Серые Города объединены под тираном и кровавым диктатором, но он хотя бы один - вся власть сосредоточена только в его руках. Поднебесье - это шесть крупных общин на западе и в каждой из них сидит свой самодовольный правитель. Это шесть постоянно враждующих государств, сошедшихся вместе только ради отражения общей угрозы. Но такой союз не может быть прочным. У каждого города в будущей сече наверняка имеется свой интерес. Одним словом - нам с Небесной Дружиной не по пути. Не стоит с ними встречаться. Их война - это ИХ война. Мы должны просто идти дальше, чтобы не попасть в её кровавый водоворот.
  
   Сын обдумал услышанное и спросил:
  
  - Значит вперёд на запад... Но куда именно?
  
  - Вначале надо преодолеть горы Пояса. Сплошной стеной они тянутся в этих землях. Пройти можно только через перевал, но теперь его держат дружинники. Придётся лезть напрямик через скалы.
  
  - Зимой это верная смерть, но сейчас может быть и получится. Будем надеяться на тепло короткого лета, когда дойдем до подножья, - проговорил Пустельга. - Впереди много болот и лихих мест, но я знаю все тропы и вас выведу.
  
  - Спасибо. Это всё, что нам было нужно, - поблагодарил Михаил.
  
   Усталость и холод быстро заставили семью задуматься о тепле лагеря. Выбрав место меж двух поваленных сосен, они начали устраиваться на ночлег. Скоро в морозный воздух взметнулись языки жаркого пламени. Оказавшись возле костра, всем удалось успокоиться и поесть. Но Анюта и Пустельга не стали брать мяса столь странных волков. Охотники не прикоснулись к убитым животным, будто бы сами туши для них были прокляты. Эта охота стала даже чем-то другим, нежели просто добыванием пищи - актом справедливости, доказательством того, что человек ещё не проиграл замёрзшему миру свою последнюю битву.
  
   Михаил ухмыльнулся столь наивной идее, но такие мысли порой бодрили и придавали сил старой остервенелости. Сейчас семья могла позволить себе оставлять волчьи туши на снегу среди леса. У них была еда взятая из городища, достаточно еды. А ведь ещё сегодня утром он думал, как разделить горсть кислых ягод и вяленого мяса на всех. Но настроение от такого благополучия всё равно почему-то не прибавлялось...
  
   Анюта сидела молча, бросая на Пустельгу косые взгляды. Олег медленно ковырял ложкой грубую кашу, похоже и вовсе не взяв еду в рот, а его отец вспоминал...
  
   Вспоминал каждый свой выстрел, что так и не коснулся сегодня волков. Думал о том, как тысячи озлобленных, одуревших от крови людей наступают с востока. На пути орды будет селение, что ещё недавно полнилось жизнью. Теперь же в стылых домах поселилась лишь смерть, а в каждом дворе возвышались могилы. В череду мыслей незаметно прокрался образ жаркого лета, золотые волосы Светланы и её ласковый голос. Выпустив из рук миску с кашей, скиталец быстро погрузился в нарастающий сон. Тот глубоко утопил в своей терпкой дремоте уставшего человека. Следом за Михаилом заснул Пустельга. Увидев это, Олег вздохнул и потянулся к своему автомату. Молодой скиталец хотел первым встать на караул у костра, но поверх его руки легли пальцы Анюты.
  
  - Не надо. Я постерегу...
  
  - Как хочешь, - улыбнулся девушке парень и получил в ответ ту же улыбку.
  Устроившись между поваленных сосновых стволов, Олег задремал. Навь осталась у костра в одиночестве, держа наготове винтовку покрытую рунами. Её рука нырнула в карман своей куртки и достала оттуда последний патрон. С тихим щелчком девушка зарядила "Пера" и внимательно посмотрела на каждого спящего человека. Было тихо. Лишь Олежка расставаясь с тяжелыми воспоминаниями, ворочался на своём месте. Улыбнувшись, Анюта решила подождать ещё час...
  
  
  
   Пустельга проснулся от грубого толчка в живот. Он попытался вскочить, но увидев нацеленную в лицо "Пера" сразу замер. Перед ним на скрещенных ногах сидела Анюта. Костёр был затушен и лишь багровые угли освещали Навь тусклым светом. Голова Пустельги жутко болела, а изо рта шёл травяной смрад.
  
  - Ты что-то добавила в еду! - догадался охотник. Анюта медленно кивнула и бросила взгляд на спавших скитальцев.
  
  - Почему не свёл нас в логово?
  
  - Мы шли туда...
  
  - Не криви! Ты нас окружно водил, а как волков сгубили опять к логову не повёл. Зверьё нам указать на что-то хотело, а ты испужался!
  
  - Зачем? Что ты там хотела увидеть?!
  
  - А что ты сокрыл? - приподнимая винтовку, спросила Анюта. - Я застрелю, а сказальцы горевать уж не будут. Отвечай правду. Всю.
  
   Сглотнув горечь, Пустельга зажмурился. Голова гудела от зелий подмешанных в пищу. Но даже боль отступила перед воспоминанием, которое он поклялся забыть.
  
  - Сама знаешь, где было то логово... Я нашёл его прошлым летом - пустынная, заброшенная нора в глубинах земли. Лабиринт из переходов и вырытых в толще пещер. На стенах руны написаны и рисунки такие же, как на винтовке твоей. Навь там раньше жила, мы о племени очень много слыхали. Каждый знал, что нора где-то рядом и каждый боялся набега по осени. Поговаривали, что подземники не нападают только лишь потому, что самый первый староста с ними договор заключил. Будто людей новых мы в городище не примем, но и из нас никто не уйдёт. Отец ещё сказывал, что держит племя нас про запас, как пищу в яме...
  
  - Много вы знаете, - криво ухмыльнулась Анюта. - Значит, брошену нору нашёл и не ведал, что в пустом логове всегда волки селятся?
  
   Пустельга помрачнел.
  
  - Знал. Я много раз спускался под землю и сокровища ваши искал. Рассказывают, вы грабите сильно и добро своё под землей в норах храните.
  
  - На кой тебе побрякушки? - заинтересовалась вдруг девушка.
  
  - На востоке у меня невеста есть. Я уйти к ней хотел, навсегда общину покинуть. Прошлой весной мы решились в дальнюю охоту пуститься, и ещё одно селенье нашли. В чужой общине я любовь свою встретил, хотел всё из клада за свадьбу отдать. Они отпускать её от себя не хотели...
  
  - Дурак. Дальше что? Откуда про волков-то узнал? - холодно продолжила Навь свой допрос.
  
  - Однажды в пещерах я серую волчицу нашёл - большой и могучий был зверь! Как раз щенилась она и слаба была, а рядом-то никого. Меня же в городище всю жизнь придерживали за юродивого. Они думали будто я слаб и не годен, а тут такой жребий мне выпал. Весь приплод и волчицу я тот час же убил, не успел даже толком подумать, так захотелось мне пред отцом отличиться и перед всеми охотниками! Шкуру снял и в дом свой принёс...
  
  - Значит ты во всём и повинен. Сам-то хоть понимаешь? - тихо спросила Анюта. - Ты всех сгубил. Проклятие лишь на тебе лежит, но и других с тобой рядом оно осквернило.
  
  - Знаю! - выпалил Пустельга со слезами. - Волки потому меня и не трогали, чтобы видел я, как жизнь моя прахом пошла! Всё селение я погубил, проклятие на меня пало из-за этой волчицы! Она лесным духом была, как и Тарх - уравновешивала зло в лесу - ни как уж не меньше! Когда я её умертвил, нам тоже жизни не стало!
  
  - Не всё так просто, дурак! - толкнула Анюта оружием в живот парня. - Тебя Навь извела, они за нормами своими присматривают. А когда ты дела свои тёмные сделал, то с тобой самим в жестокие игры сыграли.
  
  - Игры?! - округлил глаза сын охотника.
  
   Девушка улыбнулась ему, открыв край заточенных для крови зубов.
  
  - Волки сами мстить пришли, а другое? Кто по-твоему сети драл, кто колодцы травил да на ваших могилах копался? Вместо набега Навь вас извела в развлеченье. Племён много, но все очень люты.
  
   Пустельга побледнел, не веря в услышанное. Пересохшие губы юноши лишь прошептали:
  
  - За что?
  
  - Ты договор на крови ваш порушил. Много раз преступал за черту, котору до тебя провели меж вашей Явью и Навью. Из-за тебя, Пустельга, твой род и погиб.
  
   Помолчав, словно что-то решая, Анюта добавила:
  
  - Уходи, Пустельга. Прочь от нас уходи. Проклят ты, и не буде тебе счастья до самой смерти. И тем, кто с тобой рядом окажется, тоже не буде.
  
   Она отвела "раненую" винтовку в сторону. Последний патрон так и не получил шанса выстрелить. Молодой охотник не мог поверить в то, что его прогоняют. Он сидел, отчаянно глядя в равнодушные Навьи глаза. Но недолго. Вскочив, Пустельга в страхе начал собирать свои вещи.
  
  - Как же ты их одна через лес поведёшь? Ты же мест тех совсем ведь не знаешь!
  
   Анюта лишь ухмыльнулась на это. Её взгляд указал охотнику к западу - над чёрной кромкой деревьев сверкал одинокий свет от другого костра. Кто-то развёл его на соседнем холме.
  
  - По следу тех поведёшь, кто впереди вас идёт? - догадался охотник. Анюта кивнула.
  
  - Тогда может быть и пройдёте... - Пустельга отвёл виноватый взгляд от Анюты. - Прости меня, Навь. И своих родных я сгубил, и скитальцев под смерть чуть не подставил. Надо было мне уж самому...
  
  - Что самому? - голос Олега раздался совсем неожиданно. Анюта резко обернулась и сокрушенно вздохнула - он не ел отравленного ужина и потому спал как всегда чутко.
  
   Посмотрев на собравшегося в дорогу охотника, Олег насторожился:
  
  - Куда Пустельга уходит?
  
  - Пора ему. Уходить пора, не держи, - сказала Анюта и как бы невзначай повернула ствол к проклятому.
  
  - Так и есть, - смахнул охотник с глаз набежавшие слезы. - Не поминайте лихом...
  
   Вся худощавая фигура Пустельги сжалась в мешковатой одежде. Короб давил на плечи, трехлинейка безвольно опустилась к земле. Он вновь стал тем самым отчаявшимся сиротой, что встретили скитальцы у могил этим утром.
  
  - Спасибо, что помогли мне с волками. Теперь я хоть жить буду, зная, что за меня отомстили.
  
   Он уже хотел уходить, но Олежка окликнул:
  
  - Постой, да куда же ты теперь? Обратно в городище? Там ведь больше нет никого. У ТЕБЯ больше нет никого...
  
   На миг лицо юноши прояснилось. Робкая улыбка тронула краешки губ, а в глазах появилась надежда.
  
  - Нет, есть. Далеко отсюда, на востоке стоит деревенька. Там и живёт невеста моя. Я приду к ней и докажу судьбе, что могу быть счастливым! Быть может не встретимся более, так позволь у тебя прощенья попросить. За... Всё...
  
  - На востоке? А как называется то селение? - насторожился Олег.
  
   Уже уходя, Пустельга обернулся к нему, но шага сбавил.
  
  - Заячьей Пустошью кличут. Хорошие места - тихие, спокойные. Совсем, как наши.
  
  

Глава 5

  
  Следы на болоте
  
   Голова Михаила ещё никогда так не болела. Он с трудом вырвал себя из сновидений, которые опять превратились в ночные кошмары. Но пробуждение покоя не принесло: во рту стояла горечь травы, а утренний свет болезненно резал глаза. Пришлось долго полоскать горло водой, чтобы хоть как-то привести себя в норму. Лишь после этого рассудок чуть прояснился и оглядев лагерь, скиталец понял, что группа уменьшилась.
  
  - А проводник-то наш где?
  
  - Ушёл прошлой ночью. Сказал, что ему "пора", - пожал плечами Олежка.
  
  - Чего?! А кто же нас через лес поведёт?!
  
  - Я поведу. По следам тех, кто впереди дорогу топчет. Они знают путь, - подала голос Анюта. Глядя в уверенное лицо девушки, Михаил понял, что она совершенно не шутит. На вчерашней охоте ему довелось убедиться, как ловко Навь может высматривать след. Но исчезновение проводника знавшего леса с самого детства по-прежнему беспокоило.
  
  - Куда же Пустельга теперь подастся? Обратно, навстречу Серой орде? Совсем одурел!
  
   Но на этот вопрос ему никто не ответил. У Анюты был такой вид, будто она и сама ничего не знает, а Олежка мрачно отмалчивался. Неужели ночью произошла какая-то ссора? Михаил вспомнил с каким обожанием смотрел на Анюту оседлый охотник. Лучше было скитальцу не ворошить это дело. Оставалось только махнуть рукой на то, чего уже не исправить.
  
   Сборы в дорогу прошли натощак. Желудок и без того раздуло от съеденной вечером каши. Михаил поклялся себе больше никогда не есть столь поганого варева. Хотя и не доведётся - Пустельга унёс с собой почти все запасы из городища.
  
   Анюта шла впереди, внимательно вглядываясь в вытаявшую из-под снежной мозаики землю. Иногда Навь замечала надломленные ветви и это лишь подкрепляло её уверенность в правильности маршрута. Семья двигалась дальше на запад, но впереди поджидали места не из лёгких. Михаил сомневался, что Анюта справится с такой трудной дорогой. Пустельга знал леса гораздо лучше и мог провести без проблем... Но охотник ушёл, и скорее всего в этом снова была виновата подземница.
  
   Первые глухие удары он посчитал за биение собственного сердца в отяжелевшей после сна голове, но быстро понял, что ошибается. Удары глубоко разносились по воздуху, заполнив собой раннее утро. Так могли стучать только боевые барабаны орды. Михаил взбежал на соседний холм и взглянул на восток. Олежка с Анютой приготовили оружие к бою, но сейчас оно было лишним. Вдали поднимался густой чёрный дым - смерть пришла этим утром, но пока не за ними...
  
  - Блок горит! - выдохнул сын.
  
  - Значит, орда уже здесь, на нашем берегу. Быстро же они крепость Головы захватили. Вот и настал конец Великому Жару, - подытожил отец.
  
  - Две тысячи жизней... Думаешь, они хоть кого-то там пощадили?
  
  - Я бы не стал в это верить. Слабых и больных в лучшем случае бросят, отобрав все запасы. Те, кто захочет влиться в орду - пойдут биться за Повелителя, но радости им от этого будет не много. Всё равно, что выживать в большой банде, где каждый привык резать глотки. По следам орды можно ходить без всякого проводника. Подмечай только растерзанные тела по обочинам да трупы замученных женщин. Много чего ужасного я о делах Серых слышал.
  
  Олег побледнел и невольно бросил взгляд на Анюту. Девушка не отреагировала на его беспокойство, продолжая смотреть, как дым уносится к небу.
  
  - Если орда двинется дальше, через сколько уже будут здесь?
  
  - В мёртвом городище им делать нечего. Если не побоятся идти через лес, то в запасе у нас полтора дня, не более.
  
   Семья ускорила шаг. Близость орды будто навалилась на плечи и подгоняла их, заставляла бежать изо всех сил. Анюта уверенно вела вперёд двух скитальцев. Они двигались быстро и могли догнать чужаков совсем скоро. Но Михаил не рассчитывал на тёплую встречу. Если бы им самим довелось учуять погоню, он устроил бы западню: подкараулил и выстрелил в спину преследователей. Чужаков было двое, но от этого перспектива оказаться в ловушке привлекательней не становилась. Чувствуя, как растет напряжение, отец велел Олежке с Анютой надеть белые ленты. Возможно, хоть это спасет от нежданного выстрела.
  
   Но вскоре пришлось ещё больше забеспокоиться. Земля под ногами стала сырой, а в воздухе появился запах тухлой воды.
  
   Болото - глубокая чаша наполненная гниющей жижей - ни обойти её, ни пройти, ни проехать.
  
   Сказалец печально взглянул на раскинувшуюся перед ногами трясину. На этой земле не росло привычных елей или сосен, а другой берег и вовсе был словно край мира. Перебираться через болото не зная тропы было слишком рискованно.
  
  - Вот и дошли. Здесь следов уже не увидишь. Везде, где нога ступит - всё тут же затянется. Как же ты, Анюта, нас дальше-то поведёшь?
  
   Девушка молча глядела на противоположную сторону. Лес там вновь обретал устойчивость и высился до самого горизонта. След скитальцев обрывался на берегу, а что было на том - неизвестно. Возможно, что следов они уже и не встретят, ведь болото не лесная поляна - запросто не перебежишь. Покоятся сейчас скитальцы в трясине, а новая семья на их первом шаге стоит. Ничего не могло подсказать: перебрались чужаки через топи или же нет? Никаких вешек на своём пути они не оставили.
  
   Болото было старым, низинным. Глубокая тина появилась в этих местах ещё до прихода Долгой Зимы. На травяных кочках жались друг к другу кривые берёзки. Словно стыдясь своих исковерканных тел они выбрали место подальше от статных сосен. Тяжёлые холода не пощадили деревья: кора потемнела, тонкие ветви иссохли. Но Михаил с удивлением обнаружил, что на некоторых из них появилась робкая зелень. Это было невероятно - Долгие Зимы почти полностью истребили лиственные породы. Но не только деревья выживали среди лютой стужи. Звери и птицы, коим положено было погибнуть в морозах, всё ещё населяли остывающий мир. А трава... Порой она начинала расти, пробиваясь через ещё не растаявший снег...
  
   В остальном болото выглядело достаточно жутко. Коряги в сплавине напоминали утопленников, которые по-прежнему пытались цепляться руками за небо. Лишь белые облачка пушицы оживляли картину этого мёртвого царства.
  
  - Утонуть тут недолго, - хмуро заметил Олег. Скиталец с надеждой взглянул на Анюту, но здесь она оказалась бессильна. Девушка переминалась с ноги на ногу, явно чувствуя себя неуверенно перед болотной трясиной. И вновь затревожили мысли о Пустельге - теперь скиталец уверился, что из-за Анюты семья осталась без надёжного проводника. Будь они с Олежкой один, такой бы беды не случилось. Но теперь приходилось рассчитывать только на свой личный опыт и знания.
  
   За долгую жизнь Михаил пересёк не мало болот. Ему было прекрасно известно, что ходить по ним надо так, чтобы лучше вообще не ходить. Болота он огибал десятой дорогой, редко осмеливаясь бросить вызов трясине.
  
   Однажды, ещё мальчишкой, Михаилу довелось тонуть в одном из таких проклятых мест. По молодости он провалился в зыбун и в панике начал дёргаться, словно рыба попавшая в сети. От резких движений топь лишь сильнее начала втягивать его в свою гнилую утробу. Болото проглотило бы с головой, если бы отец вовремя не подоспел. С тех пор скиталец испытывал искреннюю нелюбовь к трясинам, даже к самым маленьким и вполне проходимым. А болото перед семьёй было не из таких...
  
   Вздохнув, Михаил начал искать на берегу молодые деревья. Одно из них подрубил, очистил ствол от ветвей и сделал хорошую слегу. Только с таким длинным шестом можно было соваться в трясину. Через десять минут было готово ещё два шеста. Отец вручил их Олежке и озадаченно взглянувшей на слегу Анюте. Подземным жителям едва ли приходилось ходить по болотам. Тащить туда человека без всякого опыта конечно не стоило, но куда было деться?
  
  - Слушай сюда, Анюта, может ты не плохо охотишься, но здесь совершенно другое. Здесь земля тебя сама сожрать хочет, засосать, утопить. Каждый шаг в болоте надо делать с умом, иначе навеки там и останешься. Пойдешь ко дну мёртвым грузом. Ты всё поняла?
  
  - Поняла. Болотняник заберёт, - нервно натягивая перчатки, кивнула девушка.
  
  - Что? Ага, да. Заберёт к себе под воду, и больше света белого не увидишь. Лямки на рюкзаке ослабь, а лучше вообще одну с плеча тут же сними. Ботинки расшнуруй, чтобы нога легко выходила. Перед каждым шагом место слегой проверь. Если вязко там да шест вглубь уходит, то ищи другое - покрепче. Выбирай кочки, но не думай, что они прочные - это просто трава наросшая сверху. Где на воде яркую зелень увидишь, будто свежую - даже не суйся. Там глубокая чаруса: нырнёшь и не вынырнешь. Если по сплавине доведётся идти, то выбирай места, где никто не ступал. По этому ковру след в след не ходят. Где один прошёл, там уже порваться готово.
  
   Оглядев Анюту с ног до головы, он задумался: что ещё можно добавить? И вдруг понял, что не сказал самого главного:
  
  - Если в воду провалишься - не вздумай брыкаться и дёргаться! Болото, как зверь - страх твой сразу почует и только быстрее засасывать в свои топи начнёт. Плавно двигайся, скинь рюкзак и пусть тонет...
  
  - Вместе с оберегами? - нахмурилась Навь. Глупые сомнения девушки разозлили скитальца.
  
  - Вместе с оберегами пусть тонет! Всё лучше, чем вместе с тобой! Слегу положи поперек и грудью на неё навались. Не получится: скидывай ботинки, они в трясине точно увязнут, за ноги тебя держать будут, книзу тянуть. Как ляжешь на слегу, сможешь выбраться. И молчком не тони, зови нас на помощь. Мы с Олежкой тебя спасем, он через болота уже хаживал. Пару раз...
  
   Больше ничего полезного Михаил сказать не сумел. Оставалось надеется, что им повезёт и семья не сгинет тут без вести. Как самый опытный он ступил в топи первым, внимательно проверяя каждый шаг перед собой длинной слегой. Хоть ни в одного бога не верил давно, но губы сами собой зашептали молитвы. Всем сразу о ком только слышал.
  
   В болоте терзает не только страх утонуть, но и сырость, вонючий запах гнили, назойливая мошкара. Хотя по весне гнуса было немного, жалил он зло, до нестерпимой боли впивался в тёплую кожу. А начнёшь отбиваться - равновесие на плавучем ковре вмиг потеряешь, тут и подстережёт тебя верная смерть.
  
   Семья двигалась медленно, за целый час не прошла даже сотни шагов. Не раз Михаил нащупывал слегой такие топи, что и думать нечего было соваться туда. Предупредив Анюту с Олегом, он разворачивался и прокладывал новый путь. Лишь на болоте скиталец отчётливо понял, что если он утонет первым, то сын и Навь сгинут следом. Им не выйти без проводника, не вернуться обратно.
  
   Одежда от гнилой воды быстро намокла и начала натирать замёрзшее тело, дыхание сбилось, отяжелело. За каждый шаг приходилось бороться с густой и вязкой трясиной, которая таила в себе смертельную западню. Руки впились в размокшую слегу, выдавив на её коре жёлоб для каждого пальца. А противоположный берег был ещё так далеко...
  
   Вдруг позади раздался испуганный вздох. Решив, что Анюта провалилась в трясину Михаил моментально обернулся на звук. Но с девушкой всё было в порядке. Она заворожённо смотрела сквозь заросли пушицы и камыша куда-то в болотную даль. Проследив за взглядом Анюты сказалец заметил всполохи странного, голубого огня. Словно призраки, огоньки кружились над мрачной трясиной и исчезали лишь только затем, чтобы вновь появиться.
  
   Девушка потянулась рукой к далёким вспышкам, будто бы хотела поймать их тонкими пальцами.
  
  - Добрый знак от Ясунь...
  
  - Стой! - закричал Михаил, возвращая Анюту в реальность. Залюбовавшись огнями, она чуть не сошла с надёжного места. Один роковой шаг в сторону и её ждал зыбун, опасно скрытый под ряской. От громкого голоса девушка вздрогнула и повернулась. Лишь тогда болотный морок спал с её взгляда. Анюта неловко улыбнулась, словно не понимая почему её остановили.
  
  - Это не твои треклятые духи - это газ! Поднимается из трясины и горит на поверхности - газ и кислород дают вспышку! - но она всё ещё не понимала скитальца. Тогда Михаил махнул рукой на всякую логику и опустился до языка подземного племени.
  
  - Не ходи к огням. Это не Ясунь, а Дасунь - злые духи. От них плохие знаки. Они тебя в трясину хотят заманить и болоту пожертвовать.
  
   Только так скиталец смог убедить Анюту отказаться от идеи идти напролом. Огни больше не манили её. Убедившись, что девушка не тянется к вспышкам, семья продолжила путь. Михаил не был уверен, что объяснил ей всё правильно. Однажды ему довелось слышать, что Навьи племена Дасуням как раз поклоняются, но знаки на винтовке Анюты говорили, что у подземников не всё было так просто.
  
   Казалось прошла целая вечность. Скитальцы крались от одной травяной кочки к другой, шагали от островка суши к толстому настилу сплавины. Михаил и не заметил, как солнце миновало зенит и начало клониться к закату. Великая топь Западного Леса не желала пропустить людей через свои гиблые воды.
  
   И всё же они почти перешли. Не более тридцати шагов отделяло теперь семью от другого берега. Как за чудесное спасение, Михаил вцепился взглядом за росшие на твёрдой земле деревья. Хотелось бросить слегу и ничком упасть на тот берег. Лежать, чувствуя, что мир под тобой больше не будет шататься, что почва не рискнёт извиваться волной или липнуть к тебе килограммами грязи.
  
   Минута слабости, рассеянные мечты о спасении и беда тут же случилась. Словно ждала, подкараулила. С громким криком Анюта провалилась в трясину, и сразу по грудь ушла в холодную воду. Всё, что Михаил рассказывал на берегу моментально вылетело из головы испуганной девушки. Она с криками забилась в гнилой воде, потеряла слегу и начала быстро погружаться на дно. Отец хотел окликнуть Олежку, чтобы тот оставался на месте, но было уже слишком поздно. Сын бросился к Анюте и через несколько шагов сам провалился под лопнувший полог сплавины. К его чести парень не позволил себе паниковать и начал подтягивать слегу под грудь.
  
  - Спаси Анюту! - крикнул Олежка, пытаясь освободить свои ноги. Но всё было тщетно.
  
   Спасти Навь...
  
   Однажды Михаил сделал это, а после не проходило и дня, чтобы не пожалел. Анюта быстро уходила под воду, но и Олега болото просто так не отпустит. Вот чем оказалось для сказальца это гиблое место - жутким выбором, кому жить, а кому умирать. Но Навь была сама виновата, из-за неё Олег сейчас шёл ко дну!
  Анюта отчаянно кричала и взбивала руками чёрную воду. Болото подобралось уже к самому горлу.
  
  - Хоть бы рюкзак сбросила, дура, - прошептал Михаил уже срываясь к Олежке на выручку. Отец не стал медлить даже долю секунды.
  
   Сын округлил глаза и закричал ещё громче.
  
  - Не меня! Я выберусь! Спаси её!
  
   Протянув конец слеги, Михаил только крепче сжал зубы.
  
  - Тебя вернее.
  
   Во взгляде Олега появилось отчаянье. Анюта уже почти погрузилась в трясину. Рюкзак и застрявшие ботинки беспощадно тянули девушку вниз. Чрез минуту она будет мертва. Михаил старался не смотреть в её сторону и не слушать криков о помощи. Чувствуя, как сердце пропускает удары, он тянул слегу стараясь вытащить из болота единственного родного для себя человека.
  
  - Отец! - сдавлено выл мальчишка. По измазанным болотной грязью щекам покатились горячие слёзы. - Помоги же ты ей!
  
  - Нет!
  
  - Брось меня! Спаси её, я тебя умоляю!
  
  - Нет!
  
  - Отец, зачем же мне жить после этого?!
  
  - Ты будешь жить, я обещал! Ты переживёшь и девятнадцатую Зиму! Я младенцем тебя на руках держал, глядя твоей матери в глаза, клялся жизнь тебе сохранить!
  
  - Я не хочу жить без Анюты!
  
   Зарычав, Михаил рванул слегу изо всех своих сил. Трясина отпустила Олежку, и тот упал лицом вниз на надёжный полог сплавины. Сын наконец-то был в безопасности и сказалец ринулся к тонувшей, но отчётливо понимал, что уже опоздает. Ему не успеть спасти девушку, она почти утонула. Но внутри почему-то не было ужаса или леденящего душу отчаянья.
  
  "Хорошо, пусть так", - мелькнула предательская мысль. - Вот она - возможность вернуть наше время, как было до прошлой Зимы. Навь не из нашего мира, она навсегда останется Навью. Пусть тонет! Олежка молод, если всё случится именно так, мой сын переживёт! Мы найдем другую, с поверхности, и он быстро забудет о подземной напасти!"
  
   Ноги старика подкосились. Придавленный злобой, он сам провалился по колено в травянистый настил. В чёрной воде виднелось только лицо Анюты и воздетая к небу рука. Болотная жижа уже заливалась ей в горло, пузырилась на тонких ноздрях. В голубых глазах девушки застыл смертельный ужас. Она не хотела так умирать. До неё оставалось четыре шага, которые Михаил не пройдёт. Он просто закрыл глаза и остановился...
  
   Спасение появилось неожиданно. Женщина услышала крики Анюты и быстро пробралась к ним от самого берега. Так быстро, что этому оставалось лишь удивляться.
  
   Она сразу протянула свою слегу в ладонь тонущей девушке.
  
  - Держись! Только держись!
  
   Навь судорожно ухватилась за шест, и незнакомка резко потянула её из трясины. Это было нелегко, в болоте опоры для ног почти не было.
  
   Бросив на скитальца рассерженный взгляд, спасительница закричала:
  
  - Помоги же ты мне!
  
   Эти слова вырвали Михаила из равнодушного оцепенения. В голове вспыхнула мысль: "Что же я делаю!? В лесу не застрелил, а теперь на глазах у сына топлю!"
  
   Вырвав себя из сплавины, он наконец-то прошёл эти четыре шага отступничества. Под ногами женщины нашлась неожиданно твёрдая почва, будто бы она знала куда ступать и изведала каждую кочку на старом болоте. Ухватившись за слегу, они вместе вытащили почти утонувшую девушку.
  
   С берега послышался собачий лай, но его тут же заглушил мужской голос.
  
  - Елена! Что с тобой?! Ты их нашла?!
  
  - Скитальцы в трясине тонут! - отозвалась незнакомка. Через минуту, ломая прошлогодний камыш, появился ещё один человек. В его руках покоился автоматический дробовик упреждающе наведённый в сторону увязшей семьи. Несмотря на то, что лицо мужчины заросло бородой и обветрилось, Михаил сразу узнал этого человека. Тот тоже вспомнил скитальца и заряженная "Сайга" медленно опустилась.
  
  - Это ты...
  
  - Да. Я. Вот и встретились снова, Роман...
  
  
  
   Елена не искала дорогу через топи - она знала путь. Безопасная тропа состояла из череды кочек и особо толстого слоя сплавины. Такое знание стоило дорого, ведь в разное времена года через болото нужно было ходить по-особому.
  
   Легко опираясь на шест, женщина вывела семью Михаила на твёрдую землю. Но времени благодарить или объясняться со старым знакомым не было. Анюта с Олежкой насквозь вымокли в тине. Начинало смеркаться и ночной холод грозил заморозить спасённых. Роман быстро собрал в лесу древесину и начал разводить для всех общий костер. Тем временем сказалец велел сыну стягивать вымокшую одежду. В рюкзаке для парня нашлось сухое одеяло. Елена поспешила развязать свой вещмешок и достала оттуда одежду для девушки. Она хотела сама заняться Анютой, но Михаил её остановил:
  
  - Не нужно, я сам разберусь. И... Спасибо тебе. Ты ей жизнь сегодня спасла.
  
   Пожав плечами, молодая женщина просто отдала в его руки чистые вещи. Михаил отвёл Анюту в сторону и начал быстро её раздевать. Оставшись без всякой одежды, та сразу же сжалась от холода. Температура вечернего воздуха падала быстро. Но перед тем, как отдать сухие вещи, скиталец проговорил:
  
  - Никому не показывай шрамы и татуировки. Молчи, не демонстрируй своих острых зубов. Никто не должен знать, что ты Навь. Тем более эти люди.
  
   Анюту колотил озноб. Обхватив себя руками, она дрожала всем телом. Ей было нужно согреться.
  
  - Т-ты... Ты... - всхлипнула девушка. - Ты не спас меня...
  
   Михаил крепче сжал рубашку в своих руках.
  
  - Ты жива, а это главное.
  
  - Нет. Ты н-н-не спас меня, - вновь повторила Анюта. С её волос ещё стекала ледяная вода, а в глазах затаилась обида.
  
  - Олежка был ближе, его можно было спасти. Он вёл себя правильно, а ты всё забыла! Почему ты не сбросила свой рюкзак?
  
  - Н-н-нел-л-льзя было б-б-бросать рюк-кзак, - простучала зубами Анюта. - С-с-с-ним "Пера". Нельзя её б-б-бросать...
  
   Меховой чехол винтовки был всегда пристегнут к поклаже Анюты. Нормальный человек провалившись в трясину не обменял бы жизнь на оружие, но для Нави винтовка была больше, чем просто оружием. Девушка бережно хранила её и украшала резьбой. Михаил даже слышал однажды, как она с ней разговаривала, обращаясь то ли к самой винтовке, то ли к своим дремучим богам.
  
  - Всё равно - глупо. Из-за тебя мог погибнуть мой сын...
  
   Только после жестокого допроса на холоде глава семьи наконец начал её одевать. Взгляд скитальца упал на дрожащие пальцы Анюты. Перчатки исчезли и лишь чудом символ ярила ещё никто не заметил. Порывшись в своём рюкзаке, Михаил нашёл чистые лоскуты и поскорее забинтовал руки девушки.
  
  - Скажешь, что поранилась. Солнца свои никому не показывай. Делай всё, как я объяснял и беды не случится.
  
  - Ты их з-з-з-знаешь? Они п-п-плохие? - спросила Анюта, продолжая трястись.
  
   Бросив взгляд на сидевших у костра людей, тот ответил:
  
  - Эти точно хорошие. Мужчину знаю давно, только женщину вижу впервые.
  
   На колени к Елене прыгнул молодой пёс чёрной масти. Он ласково ткнулся мордой в лицо женщины, заставив её улыбнуться. Она обхватила собаку руками и ловко спрятала под своей курткой. Между молнией осталась только любопытная голова и острые ушки.
  
   Вернувшись к костру, Михаил усадил Анюту рядом со своим сыном. Навь сразу прижалась к Олежке пытаясь согреться в их общем Тепле. В глазах сына скиталец видел тихое счастье, ведь там на болоте, он уже вероятно простился с Анютой и поверил в её неотвратимую гибель. Михаил и сам в это чуть не поверил...
  
   Небо над головой потемнело, мир готовился к ночным холодам. Не дождавшись полного захода солнца, точки звёзд рассыпались за полотном серой хмари. У общего костра невольно воцарилось напряженное молчание.
  
   Роман и Елена сидели рядом друг с другом. Через жаркое марево от огня они внимательно следили за каждым движением семьи Михаила. К его облегчению на Анюту скитальцы внимания почти не обращали. Их взгляды были прикованы только к мужчинам. Под рукой Роман по-прежнему держал дробовик, а их с Олегом оружие к стрельбе пока не годилось. Болотная грязь крепко забила стволы и механизмы. Из-за этого сказалец чувствовал себя весьма неуютно. У Елены ничего опасного он не увидел, но был уверен, что та тоже вооружена. По-другому в мире Долгих Зим просто не ходят. Михаилу нужно было позволить им убедиться, что его семья совсем не опасна. Хотя сомнения скитальцев могли бы развеяться и побыстрее. В конце концов, они ведь были близкими родственниками...
  
   Наконец он собрался с духом и начал разговор, который обещал быть не простым.
  
  - Когда я видел тебя в последний раз, Роман, ты путешествовал вместе с родителями...
  
   Мужчина не отвечал. Глядя на пылающие в костре поленья, он некоторое время отмалчивался. Но когда Михаил уже подумал, что ответа так и не услышит, Роман наконец-то заговорил.
  
  - Зимы прибрали их.
  
   - Соболезную... - Опустил взгляд скиталец.
  
  - "Соболезнуешь"? - разъярился Роман. - То же самое ты мне бросил в лицо, когда пришёл сказать о смерти Светланы!
  
   Он поморщился, будто снова испытывая старую боль от той давней встречи. Елена сразу насторожилась. Видимо, она уже хорошо знала историю этой семьи, а главное ей был известен характер Романа.
  
   Михаил встретил родственников Светланы спустя два года после того, как Навь убила её под землёй. Это был один из самых тяжёлых дней, что довелось ему пережить. Отец и мать Светы к тому времени уже состарились. Они с трудом перенесли горькое известие о гибели дочери. Роман был родным братом Светланы и в отличие от стариков не собирался терпеть оправданий. Михаил обещал беречь её, охранять от Зимы и не смог сдержать данного слова.
  
   В тот день Роман чуть сам не убил своего зятя. Выхватив нож, он бросился в драку, видя в Михаиле лишь тяжесть вины. Сказалец сопротивлялся, но не за себя, а за Олежку. Его сын оказался рядом с этим кошмаром. Только детский крик заставил рассудок Романа вернуться. Приступы безумной ярости были для него настоящим проклятием. Если бы Михаил погиб тогда от руки своего шурина, удивляться было бы нечему.
  
   Две семьи скитальцев расстались тогда далеко не друзьями. Прошло уже шесть Долгих Зим, но Михаил по-прежнему видел в Романе отголоски закалённой временем злобы. Именно встречи с прошлым стоило бояться больше всего. Как только Михаил обнаружил на Заветри следы чужаков, он молил судьбу, чтобы это не оказались родные Светланы. Но жизнь, как всегда, подкинула подлость...
  
   Елена взяла Романа за руку и переплела с ним тонкие пальцы. Тот неожиданно успокоился и даже смог улыбнуться. Видимо эта женщина хорошо знала сколь вспыльчив его характер. Ей удавалось сдерживать постоянно клокотавшую внутри мужа ярость. От прикосновенья жены широкие плечи Романа расслабились и опустились. Теперь он больше не был похож на готового к атаке медведя.
  
  - Я вижу нашлась та, что согласилась разделить с тобой дорогу и холод, - улыбнулся Михаил этой паре. Услышав такие слова, Елена улыбнулась в ответ. Роман же лишь мрачно нахмурился.
  
  - Елена из местных. Жила за болотом, пока...
  
   Он умолк, а внутри Михаила всё похолодело. Стараясь не выдать волнения в голосе, он уточнил.
  
  - В Тихой роще?
  
   Роман лишь кивнул, слов тут и не требовалось. Сказалец знал, что оседлую деревню Тихая роща три года назад постигла та же участь, что и Заячью пустошь. Общину сожгло одно из Навьих племён. Михаил не смог удержаться от быстрого взгляда в Анютину сторону. Девушка жалась под одеялом к Олегу и казалось уже засыпала. Сын нежно гладил её русые волосы, прижимая к себе, как ценнейшее из сокровищ. Глава семьи только вздохнул.
  
  - Вот почему Елена так хорошо знает болото. Но зачем вы вернулись в родные места? Ты ведь хотел уйти в новые земли.
  
  - Мы тебя не искали, - холодно отрезал Роман. Между ними повисла звенящая тишина. Напряжение вновь нарастало. Чувствуя, что разговор совсем не заладился, Елена поспешила вмешаться.
  
  - Мы решили вернуться на запад и искать Тепло, где потише. Ходили до этого со сказом в восточных землях и даже на севере были. Но везде очень холодно: морозы и ветры сильно крепчают. А на юг пока не решились. Вы ведь, наверное, знаете, что люди там... В общем... Говорят они человечиной питаются.
  
   Они искали оседлое место - на скитальцев это было совсем не похоже. Во всех землях у путников имелось по нескольку укрытий для короткой зимовки. Но такие щели не годились, если следовало задержаться надолго. В семье Михаила подобное случилось лишь раз. Он тоже искал Тепло на несколько Зим, когда Светлана поняла, что беременна...
  
   Михаил взглянул на Елену другими глазами. Её заботы стали для опытного отца вполне объяснимы.
  
  - Людоеды встречаются везде, и в этих землях они тоже есть. Но на юге чужакам действительно больше не рады. Там немногим теплее, а все бегут в этот край, словно в святую землю. Выжить на юге стало сложнее. Слишком много людей готовых убить, слишком мало пищи, слишком большая злость и остервенение. Правильно, что не пошли - скитальцам там делать нечего. Едва ли на юге оценят сказы дороже, чем ваши жизни.
  
   Роман не сводил с него глаз, злоба брата Светланы явно начала искать выход наружу. Ему не нравились поучения со стороны.
  
  - А куда вы идёте? - угадав настроение мужа, быстро спросила Елена.
  
  - Вам довелось подниматься на Заветрь, а дым на востоке вы разве не видели?
  
   Роман сразу насторожился. Он учуял, что Михаил спросил об этом совсем неспроста.
  
  - Нет. Лишь большой дым на севере, где стояли трубы Вечного Огня. А что?
  
  - Повелитель Серых Городов начал новый поход. Блок уже пал, должно быть всех его жителей вырезали.
  
   Сказав это, он прислушался к ночной тишине. Даже сейчас Михаилу казалось, будто он слышит звук боевых барабанов. Роман и Елена переглянулись, в их глазах отразился нарастающий страх.
  
  - Серый Повелитель? Он двинул орду на запад и Блок уже пал? - Начал засыпать вопросами шурин. Елена же и вовсе чуть не расплакалась.
  
  - Мы были там совсем недавно! Столько женщин с детьми, так много голодных! Бедные люди...
  
  - Всем нам лучше скорее уйти через Пояс. Думаю, за горы Повелитель не сунется. По крайней мере не в это лето, ведь его орде ещё предстоит сразиться с Небесной дружиной. Перевал сейчас держат Западные Города. Как только мы увидели с Заветри знамёна орды, я сразу решил идти не останавливаясь. Но из-за войны нам придётся искать новый путь.
  
  - Значит, ты узнал о наступлении Серых ещё до того, как сам наведался в Блок? - Роман быстро свёл услышанное воедино. - И ты их не предупредил?!
  
  - Нет...
  
  - Ну и сволочь же ты! - поднялся он со своего места, дробовик угрожающе щёлкнул.
  
  - Ромочка! - воскликнула Елена, вскакивая вслед за мужем. От её резких движений щенок под курткой боязливо взвизгнул.
  
  - Ты всегда думал только о собственной шкуре. Ты и есть шкура! - не унимался Роман. Он навис над сказальцем, как мрачная туча готовая разрядиться грозой. Но и в Михаиле закипела холодная злоба: кто он такой, чтобы осуждать его за решения и поступки?! Что он вообще знает о дороге семьи?!
  
  - Они могли убить нас, если бы мы рассказали! Голова - старый сумасшедший, он послал за нами опричников, чтобы...
  
   Михаил осёкся, и его запал сразу угас. Говорить об Анюте совершенно не следовало.
  
  - Чтобы что? - Роман сплюнул под ноги и лишь Елена удерживала его от более решительных действий. - Ты трус, именно из-за тебя погибла Светлана! Проклятая ты мразь, я бы тебя собственными руками удавил! Думаешь, я не понял, что ты девчонку на болоте бросить пытался? Ты уже одну душу за Олега сгубил, так сколько ещё смертей будет, прежде чем хоть чему-то научишься? Сволочь ты, притом сволочь конченая!
  
   Сказальцу показалось на миг, что Елена не сможет больше останавливать мужа. Роман был готов броситься на него с кулаками. Или же он просто выстрелит из "Сайги", и старик выпустит дух, отлетая от костра с развороченной грудью. Оба варианта были более чем вероятны. Но яростное наступление Романа неожиданно остановилось. Громыхавший грубым голосом мужчина вдруг осёкся и замолчал. Крики и шум разбудили дремавшую в руках Олега Анюту. Она даже не пошевелилась и не потянулась к оружию. Девушка просто смотрела на чужого скитальца, не сводя с него глаз. Любой, кто бродил по дорогам и вёл счет людским бедам легко узнавал этот взгляд. У Анюты были глаза человека привыкшего убивать - равнодушные, ледяные, заставляющие сердце сжиматься от страха. Навий взгляд...
  
  - Невестка твоя? - понизив голос, осведомился Роман. Он почуял угрозу от затаившейся девушки. Михаил быстро сплёл пополам с правдой хорошую небылицу, которую давно готовил себе в оправдание.
  
  - Да. Встретили прошлой осенью. Она охотница из дальней восточной общины.
  
   Анюта молчала и не отводила глаз от Романа.
  
  - Ишь ты, как смотрит, - нервно ухмыльнулся мужчина и опустился на место. - Какая-то дикая она у тебя, словно волчонок.
  
   Желание проливать кровь в нём остыло. Михаил успокоился и с облегчением продолжал:
  
  - Язычница из лесов. В древних богов уверовала - чего людям среди холодов только в голову не взбредает? Но ничего, она к нам ещё привыкнет. Да и Олежка мой души в ней не чает.
  
  - Нашёл, тоже мне... - Словно дремотный медведь ворчал шурин. Прищурившись, он посмотрел в сторону племянника. - А Олежка совсем уже вырос. Большой стал, жену выходил среди одиноких дорог. Светлана порадовалась бы за него...
  
  - Знаю, - проглотил Михаил комок вставший в горле. - Я знаю...
  
   В очередной раз над ними нависла пустынная тишина. Каждый думал о своём, а Анюта так больше и не уснула. Прижавшись к плечу Олежки, она внимательно изучала собаку, что грелась у Елены под курткой. Глава семьи не удостоился даже её мимолетного взгляда. Похоже, поступки скитальца подвели черту клятве за спасённую жизнь. Лишь сейчас старик вспомнил, что Анюта никогда ему ни в чём не клялась. Он сам так решил. Но теперь...
  
  "Ты не спас меняя", - вновь прозвучали в памяти слова девушки. В них крылась обида, но в то же время и отрешённость, словно всё было сделано правильно. Неужели она действительно поверила в его объяснения?
  
  - А хотите, я вам песню спою? - вдруг неловко улыбнулась Елена. - Всё равно ведь никто уж не спит...
  
   Роман что-то проворчал в ответ, Олежка охотно кивнул, а Михаил улыбнулся.
  
  - В Блоке нам рассказали, что ты прекрасно поёшь. Сам Голова заслушался даже...
  
  - Голова не бог весть, какой слушатель, - фыркнула женщина, но было заметно, что комплимент ей понравился. Она расстегнула куртку и отдала полусонного щенка в руки Анюты.
  
  - Вот, подержи - его Ярчуком кличут. Он любит в тепле сидеть да на руках греться.
  
  - Тепло любит, - ласково повторила Анюта. Рассматривая пыхтящую мордочку, она коснулась двух светлых пятен над любопытными глазками пса.
  
  - Какой двоеглазка! - сказав это, Навь быстро спрятала щенка под одеялом Олега. Парень улыбнулся их новому гостю, но не понял:
  
  - А почему "двоеглазка"?
  
  - Он вторыми глазами зло видит. То, которое более никто в Яви видеть не може. Токмо двоеглазки от незримых бед защищают, людей могут вовремя предупредить. Правда, это всё равно никого не спасе, - прошептала Анюта.
  
   Елена улыбнулась её странным словам.
  
  - Красивая история, я запомню.
  
   Она сняла с плеча необычный музыкальный инструмент. Михаил узнал в нём лишённою грифа гитару. Струн было восемь - на две больше, чем следовало. Вероятно, Елена нашла гитару разбитой, но приложила всю любовь и заботу, чтобы восстановить.
  
   Положив инструмент на колени, она коснулась пальцами струн. Над костром поплыла нежная музыка. Михаил слушал этот мотив и ощущал, как в душе потихоньку рождается свет. Мелодия изгоняла из людских сердец все тяжелые воспоминания. Олежка не отводил взгляда от тонких пальцев Елены, властвующих над гитарными струнами. Даже Анюта заслушалась виртуозной игрой, а Романа сказалец и вовсе таким безмятежно счастливым не видел. Музыка Елены на миг вырвала их из холодного лета, унесла прочь от злости и ссор. Но вот мелодия гитары стала грустнее и Елена запела:
  
  По дороге я брёл, скрытой в зимних лесах,
  Путь далекий увёл меня в стылых снегах,
  Возле дерева белого я отдыхал,
  Песню ветра негромкую там услыхал.
  
  Расскажи-ка мне ветер, где скрылся рассвет?
  Почему нет Тепла со мной много уж лет?
  Почему я остался в белом хладе один?
  Где искать мне покоя от этих кручин?
  
  И ответил мне ветер, тоскливо свистя:
  "У дерева златого поджидать буду я,
  Если путь одолеешь с капелью весны,
  На вопросы все станут ответы ясны".
  
  Путь не близкий и трудный я миновал,
  Злато-древо желанное я отыскал,
  Снова ветер шептал в тихом шуме листвы,
  Не его ли я слышал ещё до весны?
  
  И ответил мне ветер: "Ты слышал меня,
  До весны улетал я в чужие края,
  Но не видел я лета, не видел тепла,
  Кругом лёд, снег и камень - весна холодна.
  
  Отправляйся ты к дереву возле ручья,
  Средь короткого лета поджидай и меня,
  Я ответ запасу, облетев шар земной,
  Отправляйся в дорогу и следуй за мной!"
  
  Снег растаял, и мир ненадолго расцвёл,
  Я за лето короткое древо лета нашёл,
  Близ корней его громко ручей прозвенел,
  А в зелёных ветвях старый друг мой шумел.
  
  "Нет, тепла я не видел, да и солнце ушло,
  Древо осени знает, горит от него,
  Поверни ты дорогу к далёким холмам,
  В листопаде осеннем я ответ тебе дам".
  
  И побрёл по холмам я, встречая закат,
  Древо осени грустно теряло наряд,
  Но не виделось в этом совсем красоты,
  Все послания ветра оказались пусты.
  
  "Нет покоя тебе от страданий и мук!"
  Хохотал ветер зло закрутившись вокруг,
  "Все ответы скрывает Зима, человек,
  Бело-древо хранит их уже целый век!"
  
  Я метель поборол и вернулся назад,
  Но у древа Зимы встретил только закат,
  Не пришёл ветер лёгкий, меня обманул,
  Без ответов в снегу я навеки уснул...
  
   Струны Елены стихли. Она обладала невероятно мелодичным голосом, какого Михаил ещё прежде не слышал. Голова был прав: простые сказания не могли сравниться с таким искренним пением. Он попросил спеть ещё и жена Романа исполнила новые стихи, что глубоко тронули душу. По небритой щеке незаметно покатилась слеза. Михаилу так давно не приходилось слышать настоящей, человеческой музыки! Её хватало лишь в раннем детстве. Тёплое Лето полнилось музыкой, она звучала со всех сторон, да и люди были гораздо счастливее. Но с тех пор у человечества ничего не осталось.
  
   Предавшись воспоминаниям Михаил достал информационный диск взятый в качестве платы из Блока. Как же хотелось сейчас найти проигрыватель для этой штуки! Быть может, диск хранил ту самую музыку, что играла до прихода Долгой Зимы. Сказалец крутил серебристый кружок пластика у себя в руках, но простой взгляд не мог разгадать его тайны.
  
  - Что это у вас? - вдруг заинтересовалась Елена.
  
  - Всего лишь старый диск. Взял как вознаграждение за сказ в Блоке. Последний подарок оттуда. Но боюсь проигрыватель для него уже не найти и...
  
  - У нас есть! - воскликнула женщина и полезла в свой вещмешок. Она извлекла под свет костра маленькую машинку из тёмного пластика.
  
  - Работает? - удивленно спросил Михаил. Роман только усмехнулся этой робкой надежде.
  
  - Не требует подзарядки в течении ста двадцати лет. На крышке написано.
  
  - Действительно, вот так случай...
  
   Михаил принял из рук Елены неожиданный подарок судьбы. Небольшое устройство из прошлого как раз поместилось в ладони. Оно было удобным и слегка тёплым наощупь - батарея ещё хранила заряд.
  
  - Но ты всё равно поаккуратнее с ним, - забеспокоился Роман, заметив, как дрогнули руки скитальца. Михаил уже давно отвык от подобной техники. - Мы его включаем иногда во время сказов. Местные просто в восторге от картинок и света. Особенно те, кто родился среди Долгой Зимы. Они таких чудес никогда в жизни не видели.
  
   Сказалец повертел проигрыватель в пальцах. С одной стороны прибора виднелось круглое стеклышко визуализатора, а с другой отсек для носителей информации. Мягко сдвинув крышку, Михаил бережно вложил туда диск. Прибор тут же активировался и с тихим жужжанием начал считывать данные. После песен Елены было радостно увидеть любую весточку из тёплого прошлого. А Олежка с Анютой и вовсе впервые коснутся того, чем было человечество до начала обледенения.
  
   Перед людьми сверкнул лучик света. Он всё рос, пока не превратился в сияющий виртуальный экран. В световом поле проступил человеческий силуэт - это был мужчина в обычной по тем временам верхней одежде. Михаил даже ухмыльнулся, когда увидел гладко выбритое лицо и аккуратно подстриженные волосы. За спиной незнакомца передвигались фигуры людей, он делал запись на ходу прямо посреди возбужденной толпы. Динамик проигрывателя затрещал, и выжившие среди Долгих Зим услышали голос из прошлого:
  
  "Юля, это я. Всё получилось не очень хорошо. Какие-то идиоты отцепили наш вагон прямо посреди путей. Видимо мест на скайрене больше нет, потому я опаздываю. Не жди меня, собирай детей уже сейчас. Я знаю, ты накручиваешь себя из-за аварий по всей стране, но сидеть на месте нельзя. "Внезапное обледенение" - так всю эту анархию назвали по новостям. Но мы с тобой знаем, чем дело пахнет... А ведь я их предупреждал! Помнишь, я говорил этой стерве, что всё кончится именно так? Она доигралась со своими бреднями, как только её вообще взяли в проект?! Можно быть талантливой, но если ты двинутая, просто возьми метлу и лети на ней к своему треклятому солнцу! Досадно, что ничего уже не исправишь... Власти успокаивают народ, а сами уже прячутся по убежищам. Пришёл приказ из столицы, в Белокаменной эвакуация идет полным ходом. Скоро температура опустится так круто, что будем встречать Новый Год в середине июня. Но не зря я гнул спину на разработке, мне обещали места в убежище. Если я к тебе не успею, отправляйся туда самостоятельно. Скоро вся транспортная система к чертям перемёрзнет! Скину на твою "мыльницу" координаты. Естественно никому о них не рассказывай. Похоже в проекте раскол и все бросились спасаться по норам. Мне мягко намекнули, что мест уже не хватает. Чёрт его знает сколько придётся там просидеть. Возможно, всё закончится только одной "аномально" холодной зимой, но есть вариант, что затянется на долгие годы. Ведь кое-кто решил, что он самый умный и присвоил себе наработки кризисной группы! Но не думай об этом сейчас, просто возьми детей и отправляйся в убежище. Маршрут я указал в прикреплённых файлах. В бункере будет тепло и..."
  
   Мужчина на записи прервался, позади него послышались крики и далёкий гудок поезда, он успел лишь торопливо добавить:
  
  "Люблю тебя, Юля! Береги детей! Что бы ни случилось - отправляйтесь туда. Не ждите, пока у вас выключат отопление!"
  
   Запись задрожала и прервалась. На виртуальном экране показалась табличка: "Открыть прикреплённые файлы? Да / Нет".
  
   Михаил взглянул на всех собравшихся возле костра. Затаив дыхание, скитальцы слушали сообщение незнакомца. Информодиск оказался частью записывающего передатчика. Вероятно, получив сообщение, женщина достала диск и отправилась в путь. Но она не добралась до назначенного места. Волею судьбы диск попал в руки бегущих от Серой орды скитальцев. И теперь перед глазами мелькало настойчивое предложение узнать о безопасном убежище. Михаил коснулся виртуальной надписи "Да" и увидел короткий столбец названий и координат. Следом за этим появилась карта с чётким маршрутом до бункера. Он был близко... Очень близко! Нужно всего лишь перебраться через горы Пояса, и они будут там.
  
  - Я слышал о таких убежищах, - не отводя глаз от карты, прошептал Роман. - Говорят, это настоящий рай - Тепло созданное человеком против Долгой Зимы. Во время первых морозов там укрылись самые знатные люди. Но позже многие бункеры были обнаружены и разграблены.
  
  - Может быть, именно это убежище никто не нашёл? - робко предположила Елена. - Мы могли бы отправиться туда, это хорошее место...
  
   Отец оглядел Олежку с Анютой. Его сын с интересом смотрел на маршрут, ожидая решений. Анюта затаилась и не сводила глаз с главы семьи. Кажется, даже она поняла, какой важной была их находка.
  
  - Мы могли бы навсегда остаться там и перестать скитаться по опасным дорогам, - тихо мечтала Елена. Роман тяжело вздохнул, он и так понимал в каком положении была его молодая семья.
  
  - Лена, мы уже много раз обсуждали всё это. Нам нужно только несколько Зим, но дальше мы вновь вернёмся к сказаниям. Я не загнанный зверь, чтобы всю жизнь ютиться в норе...
  
  - Но это не нора! - воскликнула женщина. В её глазах зажглась отчаянная надежда. - Люди создали эти убежища против Долгой Зимы, это именно то, что нам нужно!
  
   Михаил наблюдал сейчас сцену, что поджидала любого скитальца. Женщина стремилась иметь свой дом, своё Тепло. Она боялась за себя, переживала за мужа и за их будущего ребенка. Но всё же сказалец её не поддержал.
  
  - Возможно, что искать там уже нечего. Мы ведь не знаем, в каком состоянии бункер. Убежище могло стать домом для кого-то ещё, его могли найти, вскрыть или просто разграбить. Прошло слишком много Зим, кто знает, что там случилось.
  
   Он осторожничал и был вынужден согласиться с Романом. Разум подсказывал, что за такую мечту не стоило хвататься всеми руками.
  
  - А мы пойдем туда и узнаем! Правда, Ромочка? - с надеждой спросила у мужа Елена.
  
   Тот замолчал и некоторое время раздумывал. Но Михаил уже знал, что он ей ответит. Роман не мог сказать по-другому.
  
  - Думаю, проверить стоит. Как минимум это хороший сказ. А если повезёт разживёмся припасами и обустроим Тепло. Всем нам хватит. Это станет общим делом... Общим для нашей семьи.
  
   Сказав это, он поднял глаза на Михаила.
  
  - Ну, что думаешь? Сможешь сделать хоть что-то полезное в жизни?
  
  - Хорошо, - кивнул тот. - Либо мы скитаемся по чужому Теплу, либо это убежище.
  
   Лучше было согласиться прямо сейчас. Идти на запад без цели и конечного пункта было не лучшим решением. Однажды орда остановится, и их семьи окажутся на пороге Зимы без Тепла и припасов.
  
   Весь разговор Анюта слушала молча, быстро переводя взгляд то на старшего, то на незнакомых скитальцев. Казалось, напряжение между людьми окончательно спало. Они стали одной группой, одной семьей: Михаил, Олег, Роман, Елена и...
  
   Да, Анюта тоже была вместе с ними.
  
  

Глава 6

  
  Навий взгляд
  
   Утром семья двинулась в путь. Теперь их было больше, разногласия между Михаилом и Романом забылись. Скитальцы шли рядом, обсуждая вчерашнее сообщение услышанное у костра. Нужно было прикинуть, как лучше добраться до места и что делать, если убежище будет не пригодно для жизни. По расчётам Михаила они могли дойти к бункеру всего за несколько дней, если в пути ничто не задержит. Пока мужчины разговаривали, Елена держалась чуть позади, вместе с Олегом и молчаливой Анютой. Ей хотелось расспросить о дороге, ведь в первую очередь скиталец должен быть всегда любопытен. Отец надеялся, что Олежка проявит благоразумие и не будет слишком много болтать.
  
   Вокруг их маленькой группы нарезал широкие круги молодой чёрный пес. Иногда собака срывалась за диким зверьком и уходила далеко в чащу, но всегда возвращалась обратно. Ярчук безошибочно находил людей в лесу и подбегал к любимой хозяйке за лаской.
  
   К радости Михаила, Навь всё больше молчала, отвечая лишь на те вопросы Елены, которые нельзя было проигнорировать. Женщина спрашивала Олежку с Анютой о многом. Ей хотелось узнать больше, ведь семья никогда ещё в таком составе не собиралась. Казалось, Елена была очень рада, что они с Романом не одни в этом мире.
  
  - Анюта, а как называется твоя деревня? - обратилась она к необщительной девушке, но та пропустила вопрос мимо ушей, сделав вид, что его вовсе не было.
  
   Сочтя молчание за скромность, женщина попыталась объяснить лучше:
  
  - Мы долго бродили в округе и знаем близлежащие земли. Мне просто хотелось немного узнать тебя. Места, где ты родилась многое могут поведать. Мы с Романом бывали в общинах язычников и невегласи. Часто встречали диких одиночек в лесах. Кто-то с благодарностью слушает сказы, многие хотят просто убить и ограбить. Путь скитальца нелёгок, но не только люди в том виноваты. Напротив - это наш мир остыл слишком быстро. Чем тяжелее человеку живётся, тем ближе он в своём выборе к злу. Если нечего есть, ты становишься способен на многое. У костров разные мысли приходят, начинаешь верить в древних богов, видеть их связь с дикой природой, в этом даже нет ничего удивительного - в каждом крае верят по-разному. А где твоё Тепло?
  
   Снова молчание.
  
  - Признаться честно, мы и сами не знаем. Анюта об этом нам ничего не рассказывает, - неловко оправдался Олежка за девушку. - Мы её в лесу повстречали. Она охотилась, но была ранена зверем. Целую Зиму пришлось залечивать раны, но теперь Анюта путешествует с нами.
  
  - Ты хотел сказать: путешествует вместе с тобой? - подловила на слове Елена. - Вы же кажется влюблены? Отец твой так вчера говорил.
  
  - Да, Анюта моя...
  
   Олежка замялся, и это наверняка не ушло от взгляда сообразительной женщины.
  
  - Невеста она моя. Но мы ещё не совсем вместе. Она видит мир по-другому, ещё не привыкла ко мне и к отцу.
  
  - Я в живе с вами, - буркнула девушка.
  
  - И говорит чудно, - подметила женщина. Губы Елены тронула дружелюбная улыбка, но в глазах мелькнула брезгливость.
  
  - Не оправдывайся, я всё понимаю. Не каждый живёт в честном браке. Во многих общинах опустились до многоженства. А Анюта у вас и вовсе одна. Пусть так, я не осуждаю...
  
   Олежка вытаращился на Елену, но опасаясь её неверно понять, ничего не ответил.
  
   Идти дальше по дикому лесу становилось труднее. Вокруг скитальцев раскинулись глубокие овраги, и чем больше Михаил их изучал, тем становилось яснее, что не природа коверкала эту землю. В кратерах виднелись куски зарытого в землю металла. Некоторые из обломков ещё несли на себе следы бушевавшего в этих местах пожара - их края были оплавлены, потемнели и деформировались. Среди молодой поросли леса стояли сгоревшие столбы старых сосен. Пожар случился здесь очень давно, но лес ещё не успел залечить свои раны. Долго гадать, что же такое случилось семье не пришлось. Через сотню шагов в огромном котловане они увидели остов машины - Воздушный корабль, будто старый дом зарылся на полкорпуса в мягкую землю. После его падения остался огромный кратер, вокруг которого не сохранилось ни одного целого дерева. Корабль возвышался в этой проплешине, как надгробие безвозвратно ушедшего мира.
  
   Указав на разбитое судно, Михаил произнёс:
  
  - Эти корабли и сейчас можно встретить, ведь они летают в автономном режиме. Живых там нет, и каждый год суда падают с неба куда им придётся. Остатки топлива в баках взрываются и приносят много беды уже здесь - на земле. Воздушные корабли - последние отголоски того, чем было сильно человечество до Долгих Зим. Напоминание о прошлом величии...
  
  - Зачем же их делали, если не для перевозки людей? - удивилась Елена.
  
  - Более старые, кажется могли перевозить множество пассажиров. Мой отец рассказывал, что они появились как раз до наступления холодов. Он даже говорил, что воздушные корабли виноваты в том, что мир накрыла Зима, но не знал, как именно корабли могли сделать такое. Лишь затаил на них долгую, необъяснимую злобу.
  
  - Мои родители говорили о том же, - вспомнил Роман. - "Воздушные корабли принесли на своих крыльях Зиму", - вот их слова. Отец рассказывал, что всё дело в топливе - его испарения закрыли солнце непроницаемой хмарью. Но сложно поверить, будто люди Тёплого Лета допустили такую ошибку.
  
  - Человек - алчное существо. Если он дорывается до чудес, то не может остановиться. Воздушные Корабли дали нам то, от чего мы не в силах были вовремя отказаться, - поддержал Михаил слова шурина.
  
  - А я слышала, что на востоке - в Серых Городах, корабли сбивают специально. - вдруг сказала Елена. - Одичавшие люди охотятся за тем, что хранится внутри...
  
  - Я много раз бывал в недавно рухнувших кораблях. Ценности они не представляют, - усомнился сказалец. - Там нет ничего, кроме металла и проводов: ни еды, ни того, что можно было бы использовать для обогрева. Пассажирские суда уже давно не летают и ободраны до последней железки. На оставшихся в небесах машинах стоит только аппаратура.
  
   Он хотел рассказать ещё и о космосе, о том, что корабли могли подниматься даже за небо. Всё, что Михаил знал о судах прошлого было известно ему из рассказов отца. Из собственных детских воспоминаний вырывались только отдельные образы: экстренные выпуски новостей, дискуссии о погодных аномалиях и химическом топливе, сухая статистика первых замёрзших, неожиданная паника и разрушение.
  
   Но погрузиться в воспоминания не удалось. Среди развалин корабля послышался звон и угрожающий скрежет металла. Каждый скиталец знал, что в пути нужно быть готовыми ко всему. Стоило неожиданным звукам раздаться поблизости, как вся группа насторожилась. В голове крутились мысли о нападении дикарей и засаде. Все, кроме Елены достали оружие, целясь в угрожающий остов. Женщина боязливо спряталась за широкую спину Романа и робко выглядывала из-за плеча. Ожидание затянулось, но никто не напал. Странные звуки из корабля тоже больше не повторились.
  
   Михаил громко крикнул в сторону разбитого судна:
  
  - Эй, кто там?!
  
   Но вместо человеческого голоса ему ответил звонкий собачий лай. Между покосившихся пластин внешней обшивки показался Ярчук. Весело гавкая, он выскочил из разрушенного корабля и помчался обратно к хозяйке. Псу с трудом удалось подняться по крутым стенам кратера, яма была достаточно глубока. Михаил выдохнул с облегчением, обстановка для него разрядилась. Больше удивляло поведение Елены и сказалец не мог не спросить у Романа об этом.
  
  - Твоя жена не может себя защитить? Она что, не носит оружия?
  
  - Не хочу, - сама ответила женщина. - Я видела достаточно смертей, достаточно жестокости. Всю мою общину без пощады вырезала Навь. Я никогда не причиню вреда другому человеку.
  
   Удивление чересчур ярко отразилось на лице Михаила. Роман вздохнул и лишь сокрушенно покачал головой. Только теперь глава семьи понял, как тяжело шурину приходилось с Еленой. Он был здоров и силён, его навыков скитальца хватало для защиты жены. Но человек не способный за себя постоять всегда будет обузой в дороге. Со стороны желание Елены могло показаться истинной придурью, но страшно было даже представить, что ей пришлось пережить.
  
   Ярчук наконец поднялся по стенкам оврага и прыгнул обратно на руки к любимой хозяйке. Пёс снова забрался под куртку, разыскивая под одеждой человечье тепло. Скитальцы было двинулись дальше, но Роман вдруг отстал и подошел прямо к Анюте.
  - Хорошая у тебя винтовка, и странная такая. Дашь посмотреть?
  
   Осознание поразило Михаила электрическим током. Он вдруг вспомнил, как смотрел Роман на руны вырезанные на оружии Нави. Во взгляде мужчины появилось что-то не доброе. Скиталец обернулся и, даже не успев подумать, предостерёг.
  
  - Не надо!
  
   Вся группа сразу остановилась. Анюта побледнела и попятилась прочь от Романа. В её ледяных глазах сверкнули недобрые искорки. Она никому бы не позволила прикоснуться к "Пера" без особого повода. Это было её оружие, только её.
  
  - Рома, ты что?.. - Хотела вмешаться Елена, но муж резко одёрнул женщину, он был настроен решительно.
  
  - Есть у меня одна догадка. Прошлым вечером появилась из-за странного говора вашей "язычницы". А сегодня, когда руны на винтовке увидел, так совсем всё сошлось.
  
   Он угрожающе наступал на Анюту, поднимая свой заряженный дробовик. В голосе Романа зазвенела холодная сталь.
  
  - Покажи.
  
   Анюта оскалилась, её рука потянулась к ножу, с края губ потекла струйка крови.
  
  - Изызди, гош! Не то к пращурам тебя снаряжу за Смородину. На Калиновом мосту у Марены забвения изведаешь!
  
  - Вот оно что, - криво ухмыльнулся Роман. - Не жалей её, Лена, не надо... Ведь не знаешь, кого ты жалеешь. Не человек она, не такие как мы. Пригрел мой зятёк у себя Навьего выродка. Я по глазам их всегда узнаю - нет такого взгляда у нормального человека. Навий это взгляд, дикий. Они же ещё с детских Зим убивать начинают. Крови-то на руках этой девки ой-ёй...
  
   Роман повернул голову к Михаилу и медленно проговорил:
  
  - Что же ты делаешь, сука? Они же Светлану убили, а ты? Ах ты, паскуда...
  
   Олежка быстро всё понял и потянулся к своему автомату. Отец сделал шаг вперёд и сам оказался под прицелом взведённого дробовика. Елена не ожидала, что всё обернется так круто. Прижав Ярчука к груди, женщина в страхе попятилась в сторону. Она лишь испуганно успела шепнуть:
  
  - Не надо, Ромочка...
  
   Но было уже поздно. Роман неожиданно бросился на Олежку и толкнул его богатырским плечом. Сын сказальца выронил автомат и покатился по крутому склону на дно глубокого кратера. С яростным криком Михаил тут же набросился на своего шурина. Пока тот разворачивался, старику удалось нанести удар в крепкую челюсть, но Роман легко перенёс эту боль, а следующий удар перехватил широкой ладонью. Кулак врезался в лицо Михаила, заставив землю и небо вокруг пошатнуться. Не сумев устоять на ногах, тот упал и тут же сверху на него навалилось тяжелое тело Романа. Лицо мужчины побагровело, а в глазах сияло безумие. Он бился так, будто сражался с чем-то отвратительно мерзким.
  
  - Убью-ю-ю, су-у-у-ука! - выл могучий скиталец, вжимая пальцы в горло ненавистного ему человека. - Променял Свету на Навь?! Да вы её вместе с сыном по очереди трахайте! Тепло вам вместе с ней?! Тепло?!
  
   Его слова что-то оборвали внутри Михаила. Неистовый поток чёрной злости прорвался через плотину терпения. Поджав колено, сказалец нанес удар в грудь Романа, и они перевернулись. Теперь уже Михаил был над шурином. Не чувствуя боли, он бил кулаками по лицу полному ненависти.
  
  - Заткнись! Заткнись! - кричал старик между ударами. В каждой искре свой боли, в темноте лютой ярости - он видел её. Видел золотые волосы и протянутую к нему руку, видел то лето, где она была рядом. Никто! Никто не смеет трогать светлую память о женщине, которую он любил!
  
   Утробно зарычав, Роман сбросил сказальца с себя и вновь вскочил на ноги. Бешено сверкая глазами он хотел опять кинуться в драку, но Елена схватила мужчину за плечи. Она пыталась остановить разозлённого мужа, однако, в пылу ярости тот и её оттолкнул. Елена упала, собака под её курткой взвизгнула, а гитара разлетелась в мелкие щепки. Болезненный всхлип жены на миг вернул Роману рассудок. Он обернулся к ней и попытался что-то сказать.
  
  - Лена, Леночка, как же...
  
   Но Михаил уже встал на ноги и набросился на родственника со спины. Увлекая Романа вниз, они покатились с края обрыва. Болезненные удары о стылую землю выбили дух из сказальца. Упав на дно кратера, он вдруг услышал громкий треск и лицо сразу обдало чем-то липким. Через мгновение голова ударилась о твёрдый металл и Михаил тут же лишился сознания.
  
   Смерть с улыбкой заглянула в глаза приглашая уйти за собой.
  
  
  - Ромочка!!! - закричала Елена. Её муж согнулся на железных штырях корабля и больше не шевелился. Но тут возле женщины послышался тихий шорох шагов. Ярчук под курткой взволнованно зарычал и оскалился. Елена услышала предупреждение двеоглазки и успела испуганно обернуться, увидев, как к ней медленно подбирается Навь. Лицо Анюты побледнело, словно кожа покойника. Голубые глаза сверкнули из-под капюшона, будто два осколка могильного льда. С руки девушки сбилась повязка, обнажая татуировку ярила, в другой ладони покоился нож. Язык Анюты прошёлся по заостренным клыкам, покрыв их новой порцией крови.
  
  - Стой, не надо! - зашептала Елена, отползая назад. - Я же ничего не сделала, я не опасна! Я не хотела, чтобы всё так случилось!
  
   Анюта медленно приближалась, между ней и женщиной оставалось всего несколько шагов. Всё тело Елены затряслось в нервной дрожи. Перед глазами встала жуткая резня, случившаяся три года назад. Она пережила настоящий кошмар до того, как Роман нашел её в диких лесах и спас от голодной смерти. Лишь она одна уцелела тогда, из целой общины более никого не осталось. Навье племя вырезало всех до последнего человека.
  
  - Я же спасла тебя на болоте, не дала утонуть! - залепетала Елена, пытаясь отстранить от себя руки Нави. - Что же ты делаешь?! Не надо, только не так, только не сейчас!
  
   Лицо Анюты ничего не выражало. Она крепко прижала голову женщины к себе, не позволив ей больше кричать. Внизу под курткой сдавленно заскулил Ярчук. Елена попыталась робко бороться, но Анюта тут же нанесла в шею несколько быстрых ударов ножом. Лишь тогда всё закончилось. Женщина вздрогнула и захрипела, безвольно повиснув в не разжавшейся хватке. Над обрывом застыла леденящая тишина. Навь аккуратно опустила труп на холодную землю и взглянула убитой в лицо. Глаза Елены так и остались распахнуты серому небу. В них навеки застыл ужас её последних мгновений.
  
   Под курткой начал отчаянно биться Ярчук. Анюта расстегнула молнию и достала собаку, что уже давно приглянулась. В чужих, холодных руках щенок заскулил, но Навь лишь крепче прижала добычу к себе. Она унесла его прочь, подальше от тела убитой хозяйки.
  
  
  
  
   Скиталец очнулся от холода. Было так холодно, что он не мог в это поверить. Нет, не сейчас! Сейчас же лето! Пусть короткое, пусть всего четыре недели, но всё же лето! Почему летит снег? Почему ветер зло завывает и терзает кожу ледяными шипами? Приподнявшись на локте, он видит костёр. Тепло огня трещит крепким пламенем, невзирая на ледяные порывы. Рядом навес натянутый из брезента, под ним укрывается сын. Руки Олега перемазаны кровью, остекленевший взгляд устремлён в пламя, а на сером лице застыла мрачная отрешённость. Сказалец оглядел лагерь и увидел Анюту. Она сидит на камнях подняв голову к тучам, и что-то неслышно нашёптывает. На руках девушки дрожит собака с испуганными глазами. Псу холодно в Навьей хватке. Михаил узнал щенка и вспомнил о Елене с Романом: "Где же они? Что же мы натворили!?".
  
   Вскочив на ноги, глава семьи быстро оглядывается по сторонам. Он ищет рядом родных, смотрит у костра и не может найти их. И наконец замечает два человеческих тела - они лежат в стороне от стоянки, укрытые с головой в одеяла и стянутые тугими верёвками. Одеяла промокли от крови, из-под одного выбилась прядь женских волос. Второй саван не может полностью скрыть могучую фигуру Романа: видны его ноги и ботинки большого размера.
  
  - Что же это? Как же...
  
   Олежка посмотрел на отца и проговорил:
  
  - Когда вы упали в овраг, Романа проткнула железная балка. Ты ударился об неё головой и лишился сознания. Елена, увидев смерть мужа напала на Анюту и той пришлось защищаться. Я слышал звуки борьбы со дна кратера...
  
  - Напала? С чем?! Она же была безоружна! - рассеяно оглядел трупы скиталец. Его ноги задрожали от ужасного осознания - Михаил вновь потерял семью!
  
  - Анюта говорит, что у Елены был спрятанный нож, - неуверенно ответил Олег.
  
  - А у неё был нож?! - вопрос повис в тишине. В такое можно было поверить, в это легко было поверить, но скиталец не верит.
  
   Подойдя к Нави, он хватает её за плечи и одним рывком поднимает с камней. Ярчук с визгом спасается бегством. Ледяной ветер сорвал капюшон с головы девушки и её глаза встретились с ненавидящим взглядом.
  
  - За что ты её убила?! За что убила?!
  
   Она слышит слова Михаила, но продолжает молчать.
  
  - Боже мой. Боже...
  
   Обхватив голову руками, он почувствовал под пальцами тёплую кровь.
  
  - Зачем?! Зачем мы тебя спасли тогда?! Что же ты наделала...
  
  - Отец... - Попытался вступиться Олежка.
  
  - Заткнись!
  
   Отчаянный крик рвётся из него со слезами. Спрятав лицо в ладонях, сказалец без сил сползает на холодную землю. Теперь ему остаётся лишь оплакивать смерть своих близких и проклинать себя за ошибки...
  
  ...С того самого дня у ярила - всё шло не верно, не правильно. Они должны были оставить Навь замерзать в лютом холоде. Разрубив верёвки Анюты, Михаил навлёк на весь род свой проклятье. Навь сама и есть это проклятье! Подземники прокляты им за Светлану и за Романа, за ни в чём не повинную Елену! Михаил попытался найти надежду внутри, за что ещё можно схватиться и поднять себя из бездонного горя, но не увидел её. В голове мелькнула мысль об убежище, о Тепле созданном до прихода Долгой Зимы. Они хотели идти туда вместе - единой семьей. Но что же теперь делать дальше?
  
  - Почему так холодно? - спросил постаревший мужчина у пустоты. Олег лишь пожал плечами в ответ.
  
  - Снег пошёл час назад, и с тех пор не прекращался.
  
  - Холодов не должно быть, у нас впереди целое лето! - лихорадочно пробормотал Михаил, пытаясь подняться. Сын со вздохом протянул ему свою руку.
  
  - Видимо, это лето будет очень коротким.
  
  
  
   Они похоронили Елену с Романом возле светлого камня, что встретился вдалеке от оврагов. Михаил решил не оставлять никого в проклятом лесу. Пришлось долго нести тела, пока дорога наконец не вывела семью на широкий утёс. Старик заставил Анюту тащить труп убитой Елены от самого кратера. Девушка не стала ему возражать и молча взвалила на себя эту мрачную ношу.
  
   Воздух вокруг заледенел, снежные хлопья укрыли людей нежданной метелью. Каждый шаг давался в борьбе с крепким ветром. Ярчук бежал вслед за Навью, робко принюхиваясь к новой хозяйке. Всякий раз, когда Анюта бросала на него быстрый взгляд, собака убегала прочь, но всегда возвращалась.
  
   Возле могил - только молчание. У Михаила не нашлось слов для неуместных речей. Среди плотной пурги снежных хлопьев Анюта промолвила:
  
  - Годное место. Алатырь камень стоит...
  
   Коснувшись белого булыжника, она продолжала что-то шептать. Пальцы скитальца крепче сжалась на рукоятке лопаты, но Олежка был рядом. Сын держал Анюту за руку и смотрел на неё так же, как Роман вчера смотрел на Елену.
  
   Михаил отвернулся, в душе было больно. Ярчук сидел рядом с могилами прежних хозяев и тихо скулил. Подхватив его на руки, сказалец ушёл прочь от всех. Ему нужно было побыть одному и попытаться пережить всё то, что случилось. Он не мог смотреть как Анюта прижалась к Олегу и как она ему улыбнулась. А тот верил ей, обнял за плечи и пытался успокоить девушку, в которой вовсе не было горя.
  
  
  
  - Под земью, в самой глуби - Веды сокрыты. Глухие никогда Веды те не услышат. Лес на том стоит, люди ходят, коло небесное на них и вовсе не взглянет. Но Навь знает те Веды. Земь даст нам Тепло и племя согреет. Девятитрава род поведёт, каждого по силам к себе призывая. Совесть путь нам укажет, надо лишь слушаться предков. После стужи Марены мы в набеги подымемся. Надо люд найти, выбрать для рода новых чернушек, иль запасы готовить, да на зверя охотиться. Костры разожжём - у Лели попросим любви, у Сречи удачи, а у Недоли, чтобы крепко спала. Кто своевольничать вздумает, тот к советам Мокоши глух оказался и не услышит голоса праведных предков. Под земью тепло, от Мары же гибель, но и её за мать почитаем. Она - Мати Нави, наш род защищает, никто ей славу более не вознесёт, токмо Навь - её дети. На том и стоит наш уклад. Скоро Марена сама править буде, одолеет Ярилу и всякий погибнет. Лишь тот, кто в Ведах годами изгложет, о правде той знает.
  
   С вершины утёса Анюта смотрела на запад. Туда, где над лесом опускалось красное солнце. Олежка сидел рядом с ней и внимательно слушал. Он с трудом понимал эту девушку, но чувствовал, что она пытается рассказать ему о своем тёмном прошлом. Словно оправдывая свои поступки, Навь впервые была откровенна.
  
   Взглянув на парня, Анюта ему улыбнулась. Она ласково взяла его за руку и прижала ладонь Олега к щеке.
  
  - Будь со мной в любе. Тепло сыщем, разделим с тобой нашу долю. Токмо с тобой, навсегда... Без скитальца.
  
  - Но как же так, он мой отец! - растерялся Олежка и губы девушки заставили его уста замолчать. Навий поцелуй был сладок, парень не мог от него оторваться.
  
  - Со мною будь, останься при мне, не отступись. Лишь я правду ведаю, чтоб ни сделала - всё ради правды, - горячо шептала Анюта, продолжая его целовать.
  
  - О какой же правде ты говоришь? О чём я не знаю? - пытался осмыслить Олежка. Он чувствовал, что голова начинает кружиться от долгожданных объятий. Но тут охотница замерла и с осторожностью на него посмотрела.
  
  - Не могу я рассказывать. Тайна сокрыта и от тебя. Ты Глухой и всего не поймешь. Лишь мне эта тайна доверена. Я - жертва для Мары, внутри меня то, что Зиме предназначено. Но мы иначе решили...
  
  - Под землёй тебе что-то важное рассказали? - насторожился Олег. Голубые глаза Анюты внимательно посмотрели на сына скитальца и подземница молча кивнула.
  
   Звук барабанов прокрался в ледяной день неожиданно. Он пришёл издали и появился у границ слуха, как приглушенный стук чуждого сердца. Но с каждой минутой звук угрожающе нарастал. На востоке по небу расплылся черный столб дыма. Этот смог предвещал беду и грядущее пламя.
  
   Услышав боевой марш орды, Михаил поспешно вернулся к семье.
  
  - Поднимайтесь. Нечего рассиживаться на одном месте. Не стоит забывать о тех, кто дышит нам в спину.
  
   Но тут скиталец увидел то, что заставило его самого задержаться. Рядом с местом, где сидели Олежка с Анютой возвышался идол из тёмного дерева. Лицо бородатого старика надменно взирало на людей с высоты и судя по зарослям мха у подножия истукан стоял на утёсе давно. Как же раньше его тут не заметили?
  
  - Что такое, отец? - подошёл ближе Олежка. Ярчук, глядя на деревянного идола, зарычал и попятился в сторону. Анюта подхватила двоеглазку на руки и спрятала его в тепле своей куртки.
  
  - Плохие впереди лежат земли. Нелегко нам дальше придётся, - проговорил Михаил, указывая на истукана.
  
  - Кто это? Божество местных? И что он тут делает?
  
  - А ты вон у неё спроси. Она ведь у нас тут "язычница", - кивнул глава семьи в сторону Нави.
  
  - Это Дый - Ночной Бог, его капище. Дивы ставили, вся их нечисть тут кланяется.
  
   Лицо девушки помрачнело, она смотрела на Дыя с опаской. Идол безжизненно пялился в ответ на охотницу, словно хотел испугать своим видом. Он гнал незваных гостей прочь от своего уединённого капища.
  
  - Она говорит о чудовищах. Может о зверях, а может и о людях. Никто ничего о Дивах точно не знает, но об этих землях рассказывают страшное - будто Дивы сами из железа и подобных себе выковывают в адских кузницах. Бегать могут так быстро, что сам ветер обгонят. Всё это бред и полнейшая чушь, но за что-то люди эти места явно не любят. Без проблем нам здесь не пройти. Как с патронами?
  
   Олежка проверил подсумки. С самой охоты он не стрелял, боеприпасов взятых из Рогово городища хватило на три автоматных рожка. Остальные унёс с собой Пустельга. Анюта робко достала свой последний патрон и показала мужчинам. На латунной гильзе виднелся старательно вырезанный узор из рунскрипта. У Михаила в рюкзаке лежала обойма к винтовке, но он не сказал Нави об этом. Только молча кивнул и не дал ничего.
  
  - В обход этих земель не пройти - без проводника заплутаем. Весь лес впереди принадлежит Дивьим людям, а как раз за лесами начинается Пояс. Чтобы обогнать Серую орду придется идти напрямик через опасные земли. Нужно успеть пока Повелитель не вывел войска к перевалу. Если задержимся, то можем попасть прямо на бойню между Серыми и дружиной. Так что придётся опять рисковать. Не слишком нам с тобой везет, верно, Олежка?
  
  - Может болото задержит орду и выиграет для нас время? - предположил сын скитальца.
  
  - Задержит, но ненадолго. Если река Серых не остановила, то и болото преградой не станет. Пройдут, преодолеют и до самых гор доберутся. Спешить нам надо, нет времени на остановки.
  
   Михаил втянул грудью воздух холодного лета - запах тепла исчез из него, уступив место северной стуже. Природа вокруг замерла, как в последние дни краткой осени. Это совсем не понравилось. Он чувствовал рядом беду, которая была куда опаснее, чем орда Повелителя.
  
   - Нам бы только за горы пройти, а там и убежище. Если лето уже не наступит - бункер станет единственным шансом на то, чтобы выжить. Зима будет лютая. Таких ранних холодов я ещё в жизни не видел...
  
  
  
   Идти нужно было вперёд, идти нужно было ночью и через лес. Нельзя стоять, нельзя ставить лагерь и разводить огонь - так их быстрее найдут, быстрее настигнут. Михаил спешил, почти бежал, спотыкаясь о корни. Среди сумрака леса мелькнули неясные тени. Холод усилился, снег по-прежнему падал не переставая. Ещё недавно мороз почти уступил место лету, но теперь молодую траву укрыл белый саван и надеждам на солнце не суждено было сбыться.
  
  - Отец, подожди! - не поспевая за ним, крикнул Олежка. Анюта шла позади всех, только Ярчук оставался рядом с хозяйкой. Навь внимательно озиралась по сторонам, время от времени замирая и прислушиваясь к темноте. Из-за этого семья замедлялась, и не могла пройти опасное место быстрее.
  
   Скиталец притормозил и, подскочив к девушке, зашипел на неё:
  
  - Почему ты нас тормозишь?!
  
   Изучая мрак между деревьев, Навь тихо ответила:
  
  - Охота идёт. На нас охотятся. Уже совсем близко.
  
   Винтовка тут же легла в руки мужчины, он сам прислушался к темноте, и... Ничего.
  
  - Пошли вперёд! Быстрее, быстрее!
  
   Они вновь побежали, утопая по голень в выпавшем снеге. Стук сердца и шум крови в ушах показались топотом сотен ног за спиной. Вой ветра в вершинах деревьев показался призывными кличами. Внезапно в лесной темноте раздался леденящий кровь вопль. Этот крик нельзя было спутать: так мог кричать только человек от мучительной боли.
  
  - Бегите! - закричала Анюта и сама рванула вперед. Только тогда скиталец увидел, как позади мелькнула фигура крупного зверя. Он толкнул Олежку за куртку и побежал через лес что есть силы.
  
   Охота. Дикая охота теней на бегущего в ночи человека. Теперь Михаил уже явственно слышал их хрипы, гортанное рявканье и звон железа. Средь деревьев мелькали рогатые головы и лохматые шкуры. Одна из фигур подскочила к семье совсем близко. Подкараулив, чудовище выпрыгнуло из-за кустарника, намереваясь напасть. Недолго думая, сказалец выстрелил в его сторону и с ходу попал. Послышался звон и ночной силуэт покачнулся. Зверь глухо ударил рогами о ствол ближней сосны, но не рухнул. Казалось, выстрел вообще не причинил ему никакого вреда! Чудовище сразу очухалось и побежало следом за людьми.
  
  - Они догоняют, отец! - запыхавшись от бега, крикнул Олежка. Врагов в лесу оказалось чертовски много. Звон метала, чудовищный хрип вместо речи - Люди Дивия казались совсем не людьми. Жуткие звери, словно вырвались из страшных кошмаров и гнались за семьёй опьяненные близкой добычей. Анюта смогла убежать далеко вперёд, за ней с лаем умчался Ярчук. Михаил потерял девушку из виду и не мог найти её в темноте. Похоже, на этой дикой охоте они с сыном остались одни.
  
   Неожиданно путь мужчинам преградили завалы из крупных булыжников. Ползти вверх по ним было бессмысленно - их сразу схватят! Дивы загнали скитальцев в ловушку, которую вероятно давно присмотрели для завершения охоты. Чудовища наступали со всех сторон, по-звериному выли и трясли густой шерстью.
  
   Успев спрятаться за валунами, Михаил прицелился в одного из них и выстрелил снова. Пуля со звоном высекла искры из тела монстра, заставив Дива упасть. Но он тут же вскочил и укрылся меж сосен.
  
  - Они из железа! У них железные тела! - закричал Олежка в отчаянье.
  
   Отец не ответил, его прицел уже лёг меж рогов следующего нападавшего. Хлесткий выстрел и ночная тварь, споткнувшись, упала на землю. Больше Див не поднялся.
  
  - А голова-то не из железа, - ухмыльнулся скиталец хорошему выстрелу. Но радости всё равно не прибавилось. Десятки чудовищ приближались к ним со всех сторон, плотнее сжимая кольцо своей смертельной ловушки. Даже будь у скитальцев больше патронов, они не смогли бы их всех перебить.
  
   Вдруг среди Дивов мелькнул расплывчатый силуэт. Анюта появилась в группе чудовищ, и тут же одно из них с воем упало. Выстрелов не было, девушка сразу исчезла опять в темноте. Выискивая причину смерти сородича Дивы завертелись на месте. Но каждый из них перед гибелью слышал лишь свист отточенной стали. И вновь болезненный вопль и ещё один умер. Крики нарастали, неслись уже со всех сторон тёмного леса. В них слышались вполне человеческие ужас и страх.
  
   Упускать момент было нельзя. Отец крикнул:
  
  - Стреляй!
  
   Автомат Олега тут же застрекотал, осветив лесной мрак яркими очередями. Во вспышках трассеров наконец удалось разглядеть Дивов лучше. Бесформенные рогатые массы оказались людьми, облаченными в шкуры животных. На их телах были закреплены пластины металла, вероятно содранного с упавшего Небесного корабля. Он был лёгким и достаточно прочным, чтобы выдержать пулю. Неудивительно, что дикарям удавалось вставать даже после сокрушительных попаданий сказальца. Но на головах у "чудовищ" оказались только кожаные шлемы, увенчанные рогами животных. Лица Дивов скрывались под масками, что окончательно лишали их человечности. У одних маски были вырезаны из дерева, другие просто использовали куски того же металла.
  
  - Каннибалы! - крикнул скиталец, стреляя в ближайшего Дива. Тот с хрипом завалился и выронил заточенный прут арматуры. Ни у кого из дикарей огнестрельного оружия не оказалось, ответить им было нечем. Вспышки трассеров наводили Михаила на новые цели. Но в глубине леса он видел ещё не менее сотни обезумевших дикарей. Их было гораздо больше, чем показалось вначале. С воем и криками людоеды кружили вокруг, но почему-то не нападали. Неужели Анюта с одним лишь ножом внесла в ряды Дивов такое смятение? Скиталец знал свирепость Навьего племени, но это было уже за гранью разумного. Михаилу казалось, что никто из семьи не переживёт эту ночь, но всё неожиданно выходило иначе.
  
   Из ночного леса слышались новые вопли. Дикари в беспорядке метались, получая в грудь выстрелы автомата и внезапную смерть со спины. Их решимость довершить охоту быстро растаяла. Мохнатые фигуры начали прятаться в лесной темноте. Они бежали прочь от губительных пуль и ножа обезумевшей Нави. Всё закончилось быстро - Дивы исчезли в лесу, обиженно воя на своём зверином наречье.
  
   Только тогда Михаил рискнул показаться из-за валуна. Перед камнями лежало не менее трёх десятков убитых противников. Сказалец приблизился к трупам и перевернул одного из подстреленных дикарей. В пропитанной грязью шкуре виднелась фигура исхудалого человека. Его защищала не только примитивная шуба, но и кусок железа привязанный к впалой груди. Охранные татуировки набитые по всему телу не смогли уберечь каннибала от пули вошедшей в глазницу. Под разбитой маской скрывалось перекошенное в злобе лицо, а вместо ушей остались лишь старые раны.
  
  - Они уже больше не люди. Трудно поверить, что человек вообще способен опуститься до такого. Ведь многие живут в лесу, но не переступили через себя и не питаются человечиной, - потрясенно оглядывал трупы Олежка.
  
  - Зато этих тварей хотя бы сразу видно, что они каннибалы, - выругался старый отец. - А не то что в отдалённых общинах, куда порой заходить даже опасно.
  
   Только сейчас, когда бой утих, ему удалось вспомнить о Дивах ещё кое-что.
  
  - Где-то под горами есть пещеры - естественные и глубокие. Возможно, подземелья служат домом для Дивов, а лес для них, вероятно, лишь место охоты. В этой темноте они и превратились в тех, кого люди теперь называют чудовищами. Это действительно монстры, ещё хуже Нави.
  
   Олежка попытался разыскать глазами Анюту и обеспокоено оглянулся на лес. Мужчины не видели её с тех самых пор, как бежали от дикой охоты. Лай Ярчука больше не разносился над лесом, ночь вокруг стала тише.
  
  - Анюта! - громко крикнул Олег, но ему никто не ответил. - Анюта, всё закончилось, выходи!
  
   ...Она появилась не сразу. Окровавленным призраком Навь вышла из тени, сжимая в руке осколки ножа. Её губы дрожали в попытке улыбнуться Олежке. Казалось, подземница хотела ему понравиться даже в таком жутком виде. Но огонь ледяной ярости ещё не погас в стылом взгляде. Девушка выронила остатки ножа и без сил упала перед ним на колени.
  
  - Она ранена! - крикнул юноша и бросился на помощь к невесте. Отец только поморщился и вернулся к обыску трупов. Состояние Нави его не интересовало, а вот на телах могло найтись что-нибудь ценное.
  
  - Анюта, куда тебя ранили? - бормотал сын, ощупывая одежду девушки. Она закрыла глаза и тяжело задышала, будто пыталась вновь принять обличие человека.
  
  - Олеж-жка... - Прерывисто, всхлипнула Навь. - Больно, Олежка. Больно...
  
  - Где больно?! Скажи мне! - уже готовя лоскуты к перевязке, заторопил её парень.
  
  - Болит за вас сердце, Олежка. Нож последний сломался. Всё, что осталось у меня... - Не закончив, она вынула из куртки последний патрон.
  
  - Отец!
  
  - Всё с ней в порядке, - отмахнулся скиталец. - Ничего она больше от меня не получит. У меня для неё даже жратвы не припасено, не то что патронов.
  
  - Анюта спасла нас! Она же погибнет без оружия!
  
  - Елена как-то жила...
  
  - Отец!
  
   Михаил вскочил на ноги и испепелил сына яростным взглядом.
  
  - Всё, хватит!
  
   Но причиной злости был вовсе не страх перед Навью - она смогла уцелеть, выжить в такой мясорубке! Михаил этого не хотел, не желал больше видеть рядом с сыном чудовище. И Олег вдруг это понял...
  
  - Ты хочешь, чтобы она умерла? Ведь правда хочешь этого?! Всегда хотел! Ещё у ярила ты собирался бросить её...
  
  - О том дне я думаю до сих пор, жаль, что не бросил! Сколько беды она принесла нам? Подумай о всех смертях, что случились после того, как мы её подобрали!
  
   Скиталец больше не мог сдерживаться, его распирало от злости. Взгляд Олега заледенел. Он заслонил собой девушку, будто пытаясь защитить её от ярости старика. Анюта внимательно наблюдала, как между мужчинами начинается ссора.
  
  - Она спасала нас не меньше! Вспомни и ты про Блок, вспомни о том, что случилось на волчьей охоте. Оглянись вокруг и пойми: прямо сейчас она вновь нас спасла! Мы трижды могли умереть и обязаны своей жизнью только Анюте!
  
   Сын наступал на отца с праведным гневом в глазах. Кулаки Олега сжались, словно он собирался сейчас кинуться в драку. Михаил в жизни не видел его таким!
  
  - Олежка, послушай же - Навь нам чужая! Наша семья - это лишь мы. Так было всегда, обойдёмся без подземного выродка!
  
   Михаил попытался вразумить сына, он не верил, что Олег может думать иначе. Сколько Зим он обманывал смерть, только чтобы сберечь его, сохранить от беды и от лиха. Как же мог сын теперь восставать против отца? Променять родню на любовь подземной убийцы?!
  
  - Нет, - ответил вдруг парень. - Это ты думаешь, что мы ещё семья. Но ты сам виноват, сам всё разрушил! Хочешь, чтобы всё было как прежде, но не желаешь видеть, как дорога мне Анюта! Слышишь, отец?! Я без неё жить не могу!
  
   На глазах парня блеснули слёзы, он бы ни за что не отступил. Олег словно обезумел от своей любви, которая кипела в его сердце обжигающим пламенем. Анюта стала для него тем самым добром, которое он был готов защищать до конца.
  
  - Ты и правда всегда думал лишь о себе, - добавил юноша с горечью и попятился прочь.
  
  - Олег, это не так...
  
  - Так! Пришло время взглянуть правде в глаза: ты больше не знаешь, что у меня на душе. Теперь семья для меня - это я и Анюта.
  
   За его спиной медленно встала на ноги Навь. Она подошла ближе и взяла руку Олега. В глазах подземницы светилась насмешка, Михаил хорошо видел это.
  
  - Прекрати! Нет, не надо! - попытался он оттолкнуть бестию от своего единственного ребёнка.
  
   Внезапно тот наставил на отца автомат. Тут же рядом угрожающе оскалил зубы Ярчук. За один день молодой щенок превратился в ужасного пса.
  
  - Не делай глупостей, - предупредил сын. - Ты больше не нужен мне. Мы с Анютой уходим от тебя. Навсегда.
  
   Михаил понял, что всё было подстроено специально. Анюта давно обольщала Олега, перетягивала его на свою сторону. Каким же он оказался глупцом, что не смог вовремя этого разглядеть! В отчаянье старый скиталец упал на колени.
  
  - Так нельзя, не слушай её! Ты не сможешь выжить без меня в одиночестве!
  
  - Я не буду один. Один останешься только ты отец, прости.
  
   Олег развернулся и вместе с охотницей двинулся прочь. Ярчук потрусил следом за своей новой хозяйкой.
  
  - Нет, нет, нет, так не может быть! - шептал старик, готовя винтовку к стрельбе. Навь и парень шли не оборачиваясь. Адская тварь, вылезшая из-под земли, уводила теперь от Михаила его единственного ребёнка! Он прицелился девушке в спину, но перекрестие дрогнуло. Слёзы туманили взгляд, а горе схватило мёртвой хваткой за горло. Скиталец мог попасть сейчас в сына, мог выстрелить и промахнуться.
  
   С криком Михаил бросил винтовку на землю.
  
  - Проклятье!
  
   Оптика жалобно звякнула и разбилась.
  
  - Вернись! Не оставляй меня! Ты раскаешься раньше, чем успеешь понять, что ошибся!
  
   Но Олег не слушал его, он уходил прочь вместе с Навьей охотницей - с той самой тварью, что улыбается, когда убивает. Девушка появившаяся из-под земли в конце прошлого лета оставила старика в одиночестве.
  
  
  
   Анюта крепко держала Олега за руку и уводила его глубже в лес. Ладонь подземницы была липкой от крови, на одежде виднелись те же багровые пятна. Но скиталец не замечал всего этого, в его груди бешено колотилось юное сердце. Уверенность в правильности своего поступка притупилась сомнением. Он привык во всём полагаться на решенье отца, никто лучше него не знал этого мира. Куда могла увести его Навь? Куда они идут, зачем разлучили семью? Эти вопросы всё настойчивее гудели в голове у Олежки.
  
  - Анюта, - позвал он свою избранницу, но та не замедлила шаг. - Постой же, Анюта, остановись!
  
   Лишь когда скиталец закричал, Навь наконец обернулась. На её лице застыла улыбка, но глаза были лишь чуть-чуть теплее зимнего льда.
  
  - Зря мы бросили отца одного. Так не правильно, мы...
  
   Но Олежка не успел договорить. Девушка прижалась к нему и страстно поцеловала. Он почувствовал на её губах вкус человеческой крови - это испугало и заставило сразу отпрянуть.
  
  - Постой, мы не можем так поступить! Мы ведь даже не знаем, куда нам дальше идти. Нужно вернуться за отцом и...
  
   Вместо ответа Анюта быстро достала из рюкзака считывающее устройство. Через мгновение в её руках появился и информодиск.
  
  - Ты украла их?! - поразился скиталец. - Это вещи отца!
  
  - Теперь наши, - отрезала девушка. Она совершенно не обратила внимания на его возмущение. - Если люба тебе, так вместе уйдём. Отрекись от отца, он давно уж скитается и сможет себя прокормить. А мы пойдем своею дорогой.
  
   С этими словами Навь отдала проигрыватель с диском Олежке. Теперь их общее будущее было в его похолодевших руках. Доверившись юноше, Анюта не оборачиваясь зашагала вперёд. Он лишь мгновение смотрел девушке вслед. Олег вдруг осознал, что ему навсегда придётся сделать свой выбор. Но он больше никого не хотел терять: и отец, и Анюта были ему одинаково дороги.
  
   Быстро достав из рюкзака старый журнал, Олег вырвал оттуда страницу. Крепко прижав её камнем к земле, он сразу бросился догонять свою суженую. Анюта улыбнулась парню и крепко сжала Олежкину руку. Теперь они были вместе. Для неё скиталец сделал свой выбор.
  
  
  
  
   Михаил впервые остался один. Совсем один, без близкого ему человека. Но что бы ни случилось, какие бы слова ни прозвучали, он вовсе не собирался бросать своего сына! Всю ночь пришлось идти по следам, которые чётко виднелись на свежем снегу. Но утреннее солнце растопило Зимнее покрывало, следы начали расплываться и потерялись среди талой воды. Сказалец не был охотником и не мог выследить беглецов, потому вскоре понял, что уже давно сбился с верной дороги. Отчаяние схватило за горло и начало душить чувством собственного бессилия. Ноги дрожали от усталости, его зазнобило. Но страх за сына заставлял идти, бороться, пока он его не найдёт!
  
   Вдруг под ногами зашуршала бумага. Опустив взгляд, Михаилу удалось различить в грязи обрывок журнальной страницы. Она почти смешалась с талой водой, но ещё лежала под увесистым камнем. Это был знак - Олежкин след, он вёл отца за собой! Когда Михаил понял это, отчаянье отступило прочь из души. Нужно было спешить вперёд, вкладывать в бег все последние силы!
  
   Лес наконец поредел, на дороге то и дело стали попадаться крупные камни. Сказалец часто спотыкался об них и тяжело падал на землю. С каждым разом подняться на ноги было сложнее. Измученное тело требовало хотя бы немного покоя.
  
   Олег с Анютой не могли уйти далеко, после ночного боя им тоже нужен был отдых. Старик рассчитывал увидеть дым от костра, вычислить их лагерь и ворваться туда. Неутолённая месть и родительский страх требовали скорее вернуть себе сына. Но усталость сковала движения, а волнение не могло поддержать его сил. Пальцы всё ещё лихорадочно цеплялись за мокрые камни, когда сон наконец одолел.
  
   ...Он почувствовал мягкое прикосновение, запах терпкой травы и горячего лета. Подставив лицо лучам солнца, поймал на себе знакомый взгляд серых глаз. Солнечный луч спорил золотом с водопадом пышных волос. На голове Светланы был венок, как в их первое лето. Своей улыбкой она подарила сердцу покой и безмятежность.
  
  - Ты стала сниться мне чаще... - Прошептал Михаил, хотя знал, что образ милой Светланы был только сном. Лёгкий призрак опять пришёл к нему на мгновенье. Но старик был готов отдать всё, чтобы превратить это мгновение в вечность, и лишь в это время был полностью счастлив, лишь тогда мир обретал для него свет и чудесные краски.
  
   Хотелось встать, обнять её хрупкие плечи, прижать любовь всей своей жизни к груди и больше никогда не отпускать. Это желание захлестывало всякий раз, когда он видел сны о Светлане. Но стоило лишь попытаться удержать сон возле себя, как всё исчезало во мраке. Лето быстро угасало, поднималась вьюга и Михаил навсегда оставался один. Видя его попытки, Светлана прижала палец к губам и негромко вздохнула:
  
  - Спи, мой родной. Отдохни, не противься...
  
  - Наш сын, наш Олежка в беде! Нельзя успокаиваться, пока Навь бродит рядом. Окровавленная нечисть из-под земли хочет забрать его. Всю судьбу она ему испоганит...
  
   И снова отец попытался подняться. От его горя небо вокруг потемнело, и тепло тут же сменилось на зимнюю стужу. Он вновь посмотрел на Светлану, но еле увидел её за белой метелью.
  
  - Нет! Не уходи! Хотя бы ты не оставляй меня, бестелесный ты призрак!
  
   Рухнув на камни, Михаил зарыдал. Снег укрывал его одеялом из мёртвого пуха, он рвался с небес, завывая голосом тысячи вьюг. Над скитальцем потешалась черноглазая дева, кружась в платье сияющем бирюзой. Он забылся во сне, вспоминая сказанья Светланы о губительной силе Зимы...
  
  
  
  
   Утренний свет попытался робко бороться со снегом. Тепла было мало, белый покров неохотно сходил с холодных камней. Будто сейчас не настало время для солнца и оно лишь случайно оказалось на небосводе. Это было самое короткое лето, которое видел Олег. По сути, оно даже и не началось. Люди не успели согреться от холодов, не успели сделать запасов. Сколько невинных душ погибнет за долгие месяцы грядущей Зимы? Впереди мир ждал целый год голода и отчаянья.
  
   С грустью взглянув на серую хмарь, Олег подкинул в костёр влажный хворост. Дерево рассерженно затрещало, и огонь наконец разгорелся. Возле Тепла свернулся Ярчук. Прошлой ночью собаке крепко досталось. Пёс без конца подвывал, словно гнался за кем-то в собственных снах. На душе у Олега было не лучше - тяжёлые мысли хороводом вертелись вокруг тревог и сомнений.
  
   Их маленький лагерь расположился у каменистого русла реки. Из-за постоянного холода вода давно покинула эти места. Теперь среди тесных булыжников журчал лишь одинокий ручей. Но и это стало для путников настоящим подарком.
  
   Сняв куртку, Анюта сидела на берегу. Она пыталась смыть с себя кровь и очистить одежду. Её оружие, как жест величайшего доверия, лежало рядом с Олежкой. Но он и не думал прикасаться к заговорённой винтовке. Внимательно глядя по сторонам, скиталец ждал, что отец выйдет по оставленным меткам. Однако, из темноты далёкого леса ещё никто не появлялся. Глубоко вздохнув, юноша подошел к ручью и сел рядом. Он обхватил плечи девушки и согрелся в их общем Тепле; руки скользнули под лёгкую рубашку Анюты и прошлись по бархатной коже внизу живота. Лишь нащупав грубую линию шрама, они остановились.
  
  - Кто это сделал? - спросил скиталец, застывшую в его объятиях Навь. Анюта также тихо ответила:
  
  - Копьё.
  
   Положив ладонь поверх руки парня, она сама провела ей чуть выше. На рёбрах оказался новый рубец.
  
  - Зверь. Молодой медведь. В четырнадцать Зим.
  
   Ладонь заскользила к правому боку, и там тоже нашлась давно зажившая рана.
  
  - Нож. В шестнадцать Зим.
  
   Осторожно ведя руку скитальца, Анюта указала на последний свой шрам. От этого прикосновения её тело чуть вздрогнуло, будто заново испытывая давно забытую боль.
  
  - Пуля. В семнадцать, - тихо шепнула она. Дыханье стало глубоким, рука Олега сомкнулась на полушарии упругой груди. Обернувшись, Анюта нашла его губы и ответила поцелуем. Парень почувствовал, что тонет в объятиях Нави.
  
   Олег подхватил Анюту и отнес обратно к костру. Положив девушку на приготовленное для сна одеяло, скиталец начал торопливо её раздевать. Она не противилась, лишь сверкала на него голубыми глазами и улыбалась. Несмотря на прохладное утро, влюбленные обнажились и смогли наконец прижаться друг к другу. Но не для того чтоб согреться, а лишь чтобы распалить свою страсть ещё больше.
  
   Улыбка Анюты сменилась глубоким дыханием. Она обхватила Олежку ногами и крепче прижала его к себе. От поспешных движений скитальца из груди начали вырываться частые стоны. Охотница отдавалась всем ласкам, которые тот только смог подарить. Юноша утолял волну своего первого желания ещё неумело и по-мальчишески быстро истощил свои силы. Стиснув зубы, он прижался к Анюте, завершая акт любви чередой глубоких движений. Все тело девушки наполнилось сладкой истомой, и Навь тихо взвыла от наслаждения. Она тут же нашла губы любимого и в поцелуе передала ему часть своей крови. Но сейчас этот вкус Олега не испугал, он лишь распалил ещё больше. Сердце забилось, а желание вернулось к нему с новой силой. Казалось, внутри разгорелся целый пожар, погасить который могла лишь новая близость.
  
   ...На землю медленно падали хлопья нового снега. Но Навьей дочери и сыну скитальца этим утром было жарко вдвоём. Ещё много раз они предавались любви посреди умиравшего мира. Союз дикой души и чистого сердца был сплетен у погасшего с Зимним ветром костра.
  
  

Глава 7

  
  Непримиримые
  
   Ветер. Холодный, безжалостный, лютый. Он заставил пробудиться, вырвал из сновидений, где скитальца хотела обнять хозяйка Зимы. Михаил открыл глаза и увидел перед лицом белый снег. Попытавшись подняться, вдруг понял, что сон не избавил от боли. Спина, колени и плечи ныли так, словно его неделю продержали в тесной могиле. Но боль отрезвляла, а отдохнувшая голова работала лучше. Сквозь снежную пелену удалось увидеть слабый дым от костра: далёкий и почти незаметный. Но он заставил старика улыбнуться: Анюта не смогла увести Олежку за пределы прямого взгляда. Должно быть усталость тоже свалила их с ног. Михаил должен был настигнуть беглецов прямо в лагере, пока те этого не ожидают.
  
   Игнорируя боль в суставах, он зашагал по хрустящему снегу. Тяжёлый вес взведенной винтовки придавал ему больше уверенности. Прицел пришлось снять - в своём гневе скиталец разбил его, лишив себя редкой и нужной в дороге вещи. Но всё это было неважно по сравнению с тем, что будет дальше. Как только глава семьи доберётся до Анюты, он...
  
   Что он сделает? Вопрос заданный самому себе заставил неожиданно остановиться. Сказалец так много думал о мести, что не смог заглянуть на полшага вперёд.
  
   Что он сделает, когда вновь встретит Анюту?
  
   В его мечтах они с Олежкой были одни, но хватит ли решимости убить эту девушку? Ведь может случиться ещё одна трагедия, сын однажды уже поднимал на отца автомат. Смертей Елены с Романом скитальцу хватило с лихвой, и он не желал повторения этого ужаса. Михаил должен был помириться с Олегом, вновь идти вместе с ним до конца. Быть может в пути наивный мальчишка разочаруется в Нави и тогда получиться убедить его в безграничной жестокости подземной убийцы.
  
   Каким же он был дураком, когда думал, будто Анюта сумеет стать опорой для сына! Нужно признаться, что все эти мысли лишь прикрывали собственную нерешительность. Надо было покончить с Навью в те дни, когда Олег ещё так крепко к ней не привязался. С болью и муками, но в итоге он бы всё перенес. Пусть не простил бы отца, но оставался бы рядом. Ведь Михаил почти решился стрелять! Увёл Навь прочь от семьи и целился в спину!
  
   Но сожалениями прошлого не вернуть. Судьба хранила Анюту от его решительных действий. Теперь Михаил должен был стать умнее - девчонка вбила клин между ними, но скиталец поклялся себе - она за это ответит!
  
   Позади вновь послышался тяжелый боевой марш орды. Серые наступали гораздо быстрее, чем рассчитывал Михаил. Вероятно, холода сковали болото и по нему оказалось не сложно пройти. Лучше было поторопиться и скорее настигнуть Олега, а затем двинуть сразу на запад, пока это ещё было возможно. Сквозь падающий снег виднелись силуэты гор Пояса. За вершинами могучего хребта укрылось единственное спасение для поредевшей семьи - убежище, которое подарит им жизнь. Короткое лето оборвалось неожиданно и вернулась Зима, а скитальцы оказались вдали от знакомых укрытий.
  
   Уже через десять минут быстрого шага Михаил оказался на месте лагеря беглецов, но опоздал. Всё что удалось найти на берегах давно обмелевшей реки - это затушенное наспех кострище. Анюта и Олег не могли уйти далеко, нужно было спешить пока след не скрылся под снегом. Желудок жалобно застонал и напомнил о том, что его давно не подкрепляли. Но к голоду было не привыкать и Михаил лишь внутренне подстегнул себя, рассчитывая догнать сына и Навь совсем скоро. Ещё не раз на дороге встречались вырванные Олежкой страницы - сын по-прежнему направлял отца и не мог решиться на окончательное расставание.
  
  - Скоро мы снова будем вместе. Скоро будем вместе, - повторял Михаил на ходу, но вдруг вдали послышался новый шум. Это были не привычные звуки застывшего мира, что обычно сопровождали их путь: не шум леса и не журчанье ручья. Так могли звучать только моторы. Большие, тяжелые машины шли впереди...
  
  
  
  
  Олег не мог сдержать улыбки, глядя на шедшую рядом Анюту. Когда они встречались глазами между влюблёнными словно пробегала новая жаркая искра. Улыбаясь в ответ, девушка прятала взгляд за меховым краем своего капюшона. Парень находил руку охотницы и, стараясь быть ближе, сплетал пальцы вместе.
  
   Одурев от любви Олег позабыл обо всём чему учил его в дороге отец. Он не был осторожен, не ловил в каждой тени угрозу, а главное - он не прислушивался к тому, что его окружает. Но зверь шедший рядом был чуток и собран. Ярчук вдруг остановился и, навострив уши, притих. Улыбка сразу исчезла с Анютиного лица, она тоже услышала странные звуки. Навь достала "Пера", машинально передёрнув голодный затвор и тут же выругалась на подземном наречии. Пришлось вернуть разряженную винтовку на место. Рука метнулась к бедру, но и ножны оказались пусты.
  
  - Держи, - сказал Олег, протягивая ей нож красной рукояткой вперёд. Взгляд Анюты на мгновение застыл на ноже, словно тот был ей знаком, но благодарно кивнув, она приняла подарок любимого. Перед парнем и девушкой, тесно смыкая голые ветви, стояла небольшая рощица. Слабое укрытие от чужих взглядов, но снег шёл всё гуще и мог скрыть скитальцев от тех, кто остановил впереди свой работающий транспорт.
  
   Люди всегда были гораздо опаснее зверя. Животное часто выберет не нападать, а с дикарями можно справиться, уняв их ярость огнем и железом. Но опыт Олега подсказывал, что сохранившие технику выжившие были куда более непредсказуемы. Доведённый до отчаянья дикарь прост в своем понимании. Шатуны, Дивы, лишённые Тепла Изгои - все они хотели лишь насытиться и согреться, а для этого нужно убить тех, кто мог что-то отдать. Тот, кто передвигался на редких машинах легко убивал порой лишь из прихоти. А мог и не убить. Самым сложным в жизни скитальца было понять: кто будет стрелять, а с кем можно выйти на мен. Неожиданная встреча на одинокой дороге не всегда грозила только лишь неприятностями.
  
   В пути у Олега накопилось много историй для мена. Запасы же взятые в городище частью были съедены, частью испорчены в болотной воде, а самую большую часть унёс с собой Пустельга. Возможно удача наконец улыбнулась и скитальцы сейчас встретят людей согласных обменять еду на сказанья. А возможно и нет...
  
   Подобравшись ближе к звуку мотора, они выглянули на дорогу. Олежка сразу увидел машину, стоявшую у обочины. Приземистый транспорт был обшит металлом с рухнувших кораблей, боковые двери оказались распахнуты. На одной из них красовался синий рисунок - дом с треугольной крышей. Но те, кто приехал сюда, никогда бы не стали слушать Олежкиных сказов - они были мертвы.
  
   Четыре трупа застыли в снегу пропитанном кровью, оружие так и осталось лежать возле тел. В люке на крыше машины согнулся ещё один человек. Его ладонь продолжала сжимать рукоять станкового пулемета. На груди каждого покойника висел железный нагрудник, а на руках виднелись промокшие от снега синие ленты.
  
   Олег поймал на себе вопросительный взгляд Анюты и тихо сказал:
  
  - Это солдаты Небесной дружины, но я не знаю, кто их убил. Орда ещё далеко, может Серый Повелитель отправил лазутчиков?
  
   Двигатель шумел вхолостую, указывая на то, что бойня произошла на дороге недавно. Но в пути скитальцы не слышали выстрелов - это могло оказаться ловушкой. Отец рассказывал Олегу о множестве способов заманить человека в подстроенную западню. Убийцы могли быть совсем рядом, оставив оружие мертвецов как приманку для следующей жертвы.
  
   Но не успел Олег всё хорошенько обдумать, как Анюта сорвалась с места и быстро прокралась прямо к машине. Следом за хозяйкой поспешил и Ярчук. Бросив взгляд на снег впереди, парень увидел снайперскую винтовку. Анюта хотела найти патроны к "Пера" - со дня волчьей охоты это было самое сокровенное желание девушки. Следовало держаться вдали и прикрывать Анюту с обочины, но когда дело касалось невесты, Олег уже плохо понимал, что будет правильно, а что нет. Покинув укрытие, он ринулся к подбитой машине.
  
  - Что же ты делаешь?! Нас ведь могут заметить! - пытался он вразумить уже начавшую мародёрствовать Навь.
  
   Охотница лишь бросила на него насмешливый взгляд и продолжила поиск боеприпасов. Удача наконец улыбнулась Анюте - в чужой винтовке было всего пять патронов, но в карманах убитого снайпера лежало ещё десять штук. Жадно схватив боеприпасы, девушка просияла от счастья. Она стащила "Пера" со своих плеч и начала быстро пополнять магазин. Глядя на это, Олег ухмыльнулся. Он уже не раз замечал Анюту за необычным занятием: почти полностью лишившись боеприпасов, подземница вырезала на последнем патроне орнамент из рун и узоров. С невообразимой тщательностью и любовью она выводила рисунки кусочком железа. Олежка даже не знал годится ли патрон теперь для стрельбы, но гильза определенно стала произведением языческого искусства.
  
   Подойдя к машине, Олег осторожно протянул руку к месту водителя. Он выключил двигатель, и на дороге воцарилась полная тишина. Взгляд скитальца прошёлся по датчикам топлива, но баки оказались пусты. Возможно эту машину заправляли уже не бензином...
  
   Кроме оружия внутри нашлось кое-что из провианта: вяленое мясо, лесные орехи и немного затхлой крупы. Это был настоящий пир для полуголодных скитальцев. Лишнего оружия Олег не стал подбирать, только прихватил пистолет найденный в бардачке, да пару магазинов к нему. Патронов для автомата здесь тоже оказалось в избытке и парень быстро пополнил оскудевший после ночного боя запас, с тоской посмотрев в сторону пулемета. Такая вещь стоила дорого. Очень дорого. За пулемет с одной лентой можно было выменять даже неплохое Тепло. Но тащить несколько десятков килограмм лишнего веса было за гранью разумного.
  
   Анюта продолжала возиться у трупов, обирая подсумки и роясь в карманах покойников. Рядом суетился Ярчук, осторожно обнюхивая каждое тело. Время от времени он поднимал чуткие уши и прислушивался к тишине.
  
   На всех солдатах была надета старая форма самого разного вида. Под панцирем одного из них нашлась даже кольчуга, впрочем - она не спасла владельца от вражеских пуль. Анюта стянула с головы мертвеца странную каску с выгнутым козырьком. На её боку красовался алый щит с белым кругом. В центре круга, словно чёрный паук притаился изогнутый символ. Навь задумчиво гладила пальцами знак и что-то нашёптывала про "коловрат" и "яргу".
  
  - Брось немедленно эту гадость, - окликнул Олег, увидев такое, - Это не то, о чём ты подумала.
  
   Девушка пожала плечами и избавилась от каски, зашвырнув её подальше в кусты. От этого в зарослях что-то шевельнулось и Ярчук залился отчаянным лаем.
  
  - Эй, вы!
  
   Незнакомый голос прозвучал совершенно неожиданно для скитальцев. Олег резко обернулся и увидел нацеленный в лицо автомат. Перед парнем стоял небритый человек в грязной одежде. На его руке ещё трепыхался обрывок синей материи. Это был один из солдат, что приехали сюда на расстрелянном транспорте. Но в отличие от своих товарищей, он был вполне себе жив. Видимо дружинник спрятался и поджидал хорошего момента для нападения.
  
  - Мы не причиним тебе вреда, - Олег поднял ладони, аккуратно отступая назад. Анюта хмуро посмотрела на выжившего солдата - он целился в её избранника, угрожал его жизни. Заряженная "Пера" была по-прежнему в руках у Навьей охотницы. Ствол винтовки медленно нацелился в грудь незнакомца. Опустив взгляд, Олег заметил, что панцирь солдата пробит, а по боку стекает ручеёк алой крови.
  
  - Ты ранен...
  
  - Заткнись! - рявкнул дружинник и его глаза нервно блеснули. - Скажи девчонке, чтобы бросила пушку, иначе всех перестреляю!
  
   Зубы солдата стучали, а палец дрожал на курке - он мог выстрелить даже случайно.
  
   Олег отвернулся от ствола автомата и тихо сказал:
  
  - Анюта, опусти оружие.
  
   Но она не послушалась. Подняв "Пера" выше, Навь прицелилась прямо в голову человека. В голубых глазах девушки сверкнула нараставшая ярость.
  
  - Убью...
  
  - Она у тебя совсем больная?! - истерично крикнул дружинник. - Я сказал пусть бросает!
  
   Повисла напряжённая тишина. Анюта не собиралась опускать оружия. Олег был под прицелом солдата, и только это не давало Нави нажать на курок. Мягкими шагами девушка начала медленно обходить нападавшего. Ярчук заливисто лаял, отвлекая внимание на себя, и от этого человек занервничал ещё больше.
  
   Но внезапно он закашлялся кровью и повалился прямо на землю. Автомат покинул ослабевшие руки - мужчина оказался полностью безоружен. Анюта немедля приготовилась к выстрелу, но между ней и солдатом вновь оказалась фигура Олежки. Скиталец заслонил собой жертву, и Анюте оставалось лишь зло зашипеть сквозь сжатые зубы.
  
  - Чтоб вас! Чтоб вас всех! - причитал солдат, стараясь стянуть с себя исковерканный панцирь.
  
  - Тихо-тихо, спокойно - мы тебя не убьем. Мы скитальцы, слышал о таких? - пытался успокоить Олег.
  
  - С-с-слышал. Только всё равно конец мне. Перестреляли нас как цыплят, всех побили. Чёртовы тавриты! Мы так и знали, что они рано или поздно окрысятся. Славомир ещё не в курсе, но как узнает, он их точно всех передавит. Не долго им...
  
   Но раненый не договорил. С новым приступом боли из его груди вырвался сдавленный стон. Олежка помог развязать ремни панциря и снять покорёженную защиту. Одного взгляда хватило, чтобы понять: без помощи несчастный долго не проживёт.
  
   Заметив, как смотрит скиталец на раны, дружинник скривился.
  
  - Да ты не робей, я знаю, что дело хреново. Чувствую, что пули застряли внутри. Мы эти чёртовы панцири только зря носим - в упор они пули всё равно пропускают. Так бы может и навылет прошли, да железо им помешало. Тавриты, сукины дети, нас в упор расстреляли!
  
   Во время поисков на дороге Олег добыл аптечку с чистыми лоскутами - теперь она пришлась очень кстати. Скиталец приподнял застонавшего воина и начал широко бинтовать ему раны. Нужно было попытаться хотя бы остановить кровотечение.
  
  - Олежка-а-а-а... - Позвала вдруг Анюта.
  
  - Не мешай, родная, я занят... Сейчас помогу этому человеку, тогда и поговорим...
  
  - Олежка! - настойчивей закричала охотница. Только тогда ей удалось привлечь внимание суженого. Она указывала на дорогу по которой приехал расстрелянный транспорт. В заметённой снегопадом дали Олег ничего не увидел, но уже очень скоро до слуха донёсся звук работающего мотора - сюда шло что-то большое, и двигалось оно быстро.
  
  - Надо уходить, - понял парень. Анюта согласно кивнула.
  
  - Постой, не бросай меня здесь одного! Это ведь могут тавриты вернуться! -вцепился в одежду скитальца солдат.
  
   Олег понял, что спрятать его они не успеют, нужно было спасаться самим. Любая новая встреча грозила страшной бедой, особенно, если это действительно возвращались убийцы.
  
   Навь потянула парня прочь от дружинника, но Олег по-прежнему не решался бежать.
  
  - Подожди! Мы должны что-то сделать!
  
   Грозный звук двигателя приближался, он был уже совсем рядом.
  
  - Нет! Не бросай! - в отчаянье взмолился раненый человек, он так и не отпустил Олега, держась за скитальца как за единственное спасение.
  
  - Брыдлый вымесок! - выхватила Анюта свой нож. Её намеренья были более чем очевидны. Солдат побледнел, но от ужаса сжал Олежкин рукав ещё крепче. Парню пришлось заслонить несчастного собственным телом, чтобы Анюта не разобралась с ним по-свойски. В короткой борьбе ему наконец удалось оттолкнуть зашипевшую Навь.
  
  - Недалёкий остолбень, с ним ведь и сгинем! - заклеймила она избранника, но времени на убеждения не оставалось. Вскинув винтовку, Анюта прицелилась в силуэт близкой машины. Многосильный мотор нёс броневик прямо к ним. За его громоздким корпусом укрылся транспорт полегче - точно такой же автомобиль, как и попавший в засаду. Вдоль бортов машин протянулись синие полосы, а на антеннах трепыхались куски одноцветной материи.
  
  - Свои! - облегченно выдохнул солдат. - Домовые...
  
   Олег положил ладонь на винтовку Анюты, заставив её оружие опуститься к земле. Охотница ответила парню недоверчивым взглядом, но поднимать "Пера" больше не стала.
  
   Броневик немного не доехал до места засады. Заскрипев тормозами он остановился в десяти шагах от людей. В борту сразу откинулся люк и на снег вышел плечистый мужчина в старой папахе. Его лицо обрамлялось усами и крупными бакенбардами на висках. Пытливые глаза прищурились и быстро скользнув по картине побоища, остановились на людях возле расстрелянной машины дозора. Тазообразная башня броневика тут же развернулась, взяв на прицел пулемёта всех чужаков. Одной крупнокалиберной очереди хватило бы, чтобы в клочья разорвать скитальца и Навь.
  
   Из второго транспорта вышло ещё несколько вооружённых Небесных дружинников. Они двигались немного вальяжно, но расслабленность эта была показной. Каждый держал под рукой автомат или винтовку готовую к бою.
  
   Усатый человек наконец подошёл к скитальцам и остановился недалеко от Олега.
  
  - Свои! Не стреляйте! - подал голос раненый воин. Он так и остался лежать на снегу в луже собственной крови. Командир посмотрел на него, но не сдвинулся с места.
  
  - Ну и кто это вам так удружил? Кто дозор наш разбахал?
  
  - Тавриты - они это всё сделали, Славомир! Перешли скотоводы черту и теперь уже всё - самый край!
  
  - Понятно, - хмуро отрезал тот, кого солдат назвал Славомиром. - А это кто у тебя такие?
  
  - Скитальцы, кажется. С востока бегут. Не трогай их, они всего-то патронами разжиться хотели. Я видел...
  
  - Ты не учи меня, как с теми, кто над трупами наших товарищей изгаляется поступать, - резко осадил его старший. Он окинул Олега придирчивым взглядом. - Скитальцы, значит? Правда, что ли с востока идёте?
  
   Анюта смотрела на чужаков затаившись. Парню пришлось выйти вперёд и закрыть её от солдат.
  
  - Мы в ваших людей не стреляли. Своей дорогой идём. Отпустите, и дальше ей следовать будем.
  
   Дружинник лишь ухмыльнулся в ответ и движением руки велел помочь раненому. Домовые сорвались с места, чтобы подхватить застонавшего друга. Некоторые из них заглянули в машину, остальные занялись трупами.
  
  - Нет, брат, ты уж извини, но отпустить мы вас точно не можем, - заключил Славомир. - Знаешь, кто мы?
  
  - Конечно - Небесная дружина из шести городов. Вы перевал держите через Пояс.
  
  - Верно, всё так. Только на перевале знаешь ли не сидится. Такая мразь с востока попёрла, что лучше их у Пояса перехватить, чем у себя на загривке почуять. Этим дозоры и занимаются. Вот на один из них вы как раз и нарвались...
  
   С этими словами Славомир грустно взглянув на расстрелянный транспорт. Олежка улучил момент, чтобы аккуратно спросить:
  
  - Но тавриты же не пришлые со стороны, они ведь тоже из шести городов. Разве не так?
  
   Глаза Славомира превратились в две злобные щёлки. Он провел рукой по усам и, будто говоря о какой-то исключительной гадости, произнёс:
  
  - Тавриты - это курвы конченые. Не только на домовых зубы точат, но и на остальных в дружине глядят, как на грязь. Но сегодня они край перешли - это Василий верно отметил. Дальше скотоводы будут дело с Ладоном иметь. Он - воевода законно избранный всеми. Хороший мужик, хоть и из Китежа. Ты с ним и сам скоро увидишься. Приказ у нас есть: всех, кто с востока идёт и полезен окажется к нему приводить. А сказалец я думаю наипервейше полезен.
  
   После этих слов Славомир подошел вплотную к Олегу. Его подозрительность не исчезла совсем, но уже притупилась. Он спросил то, о чём вероятно хотел знать каждый на перевале.
  
  - Ты же видел их, верно? Серую орду, которая во главе со своим Повелителем катится?
  
   Скиталец кивнул, и в глазах Славомира появилось многозначительное выражение.
  
  - Выходит, вам точно с нами идти. Но сам не бойся и за девушку не переживай - мы вас под защиту Дома берём, а значит никто вас не тронет. Садитесь в броневик и поехали.
  
  
  
  
   Звук моторов ничего хорошего не предвещал - Михаил всегда предупреждал своего сына об этом: бойся тех, кто силу имеет. Они отберут последнее и ради смеха заставят страдать. А если не убьют, то покинут тебя беззащитного в холоде и даже не оглянутся.
  
   У гор мог поджидать кто угодно - от Небесной дружины до обычных бандитов. Если Анюта с Олегом попались в ловушку, то выбраться у них шансов не оставалось. Восемнадцать Зим отец пытался вырастить сына, и тот мог сгинуть сейчас за единственный день. Вспоминая всю жестокость увиденную на дорогах, скиталец готовился к бою. Сколько бы врагов ни пришлось повстречать, каким бы оружием они ни владели, он бы всё равно ринулся в драку. Михаил был даже готов умереть, если нужно, но никого всё равно спасти не успел...
  
   На занесенной снегом дороге остались только следы от машин и кровавые пятна. С замиранием сердца старик начал искать среди снега хотя бы подсказки. Вся земля здесь была перепахана колесами автомобилей и ногами людей. В грязной каше валялось много отстрелянных гильз и прочего хлама. Судя по колее одну из машин утащили волоком на прицепе. Среди хоровода следов удалось разглядеть и знакомые отпечатки - они обрывались возле крупного следа броневика. На этом его познания следопыта закончились, но отец всё же сумел сделать верные выводы.
  
   Их увезли прочь на машинах Небесной Дружины. Солдаты возвращаются к перевалу, где стоит войско с запада, а значит Олег в плену и сам он не выберется...
  
   За спиной Михаила вновь послышался зловещий марш барабанов. Близилась кровавая битва, и Олежка с Анютой могли оказаться в самой гуще событий. Они станут невольными свидетелями ненужной скитальцам бойни - её беззащитными жертвами.
  
   Отцовское сердце сжалось - из-за склок семья оказалась в беде. Всё складывалось хуже некуда, но у Михаила ещё оставался шанс на спасение. Нет, не для себя - он никогда бы не бросил Олега в руках людей готовых к резне. Отец должен был попытаться спасти своего единственного ребёнка, как бы дорого это не встало. Долг перед Светланой ещё не был уплачен. Только вместе с сыном он отправятся к убежищу возле гор - семья спрячется там от войны и от лютого холода. Они должны позаботиться о себе, пока не станет уже слишком поздно.
  
   Без отдыха Михаил побежал по дороге, до подножия Пояса оставалось ещё далеко. Снег тихо присыпал его следы белым пухом, но это не стало помехой для тех, кто вышел по ним из лесной тишины...
  
  
  
  
   Анюта не хотела садиться в машину - броневик казался ей невиданным зверем, жадно открывшим раскосую пасть. Олег шепнул ей, что бояться нечего и слегка подтолкнул девушку к люку. Возможно это было действительно так: домовые даже не стали отбирать у скитальцев оружия. Дружинники встретили их хоть и настороженно, но убивать явно не собирались. В рядах ополченцев числились старые, бывалые воины, но были и ещё совсем молодые юнцы. Они с интересом разглядывали напряженно озиравшуюся в транспорте девушку. Мало кому из них доводилось видеть живого скитальца, хотя судьба сама забросила оседлых парней далеко от стен родимой общины.
  
   В тесном чреве броневика Анюта с Олегом сели рядом друг с другом. Они держались вместе, будто только уже это могло стать защитой среди незнакомцев. Ярчук устроился возле хозяев, чутко следя за каждым движением солдат. Машину тряхнуло и броневик тронулся с места. Вслед за ним на тросах заскрипел расстрелянный транспорт дозора.
  
  - Сейчас приедем в лагерь, а там вас воевода захочет увидеть, - перекричал звук работающего двигателя Славомир. - Да, сразу поведём вас к Ладону, а он уж будет допытываться обо всём. Дальше дозорных никто с перевала не хаживал. О Сером воинстве мы знаем лишь со слов беженцев, что двинули по разным дорогам. Они идут в наши общины беспомощные, словно дети. Людям один чёрт остался: либо в пути замерзать, либо от орды в родном Тепле гибнуть. Но разве такой беженец много увидит? Большинство из них по домам ютились всю жизнь: на куче тряпья Зимой бьются, а летом им страшно от Тепла отойти. Скитальцы - дело другое. Уж вы то много расскажете, глаз у вашего брата намётан. За хорошие новости Ладон в долгу не останется: патроны, еда - всё смело просите. Этого добра у воеводы нынче хватает. Не на посиделки пришли, а на войну, так что запасы со всех общин в распоряженье имеются.
  
   Славомир усмехнулся, но его улыбка тут же погасла. Привычным движением коснувшись усов, он добавил:
  
  - Чую, будет большая бойня на перевале. Мы же о Серых лишь со слов беженцев знаем, а те орду хуже зверей нам рисуют. А некоторые со страху такого расскажут, будто орда - это звери и есть. Повелитель же их - самый лютый зверюга: глаза огнём горят, о трёх головах, изо рта дым пышет. Верно люди подметили, что у страха глаза велики. Но...
  
   Славомир на секунду умолк и внимательно посмотрел на Олега. Он задал ещё один из вопросов, которые сейчас были у каждого в Небесной дружине.
  
  - Велика ли орда скиталец? Сколько их, ты не знаешь?
  
   Внутри броневика застыло молчание. Дружинники смотрели на Олежку с затаёнными страхами. Анюта тем временем тихонько спрятала ладони в рукава своей куртки и отвечала острым взглядом на любое внимание.
  
  - Серую орду мне довелось видеть не близко. А если и в правду сказать, то вообще ни одного из них я не встретил. Но Повелитель привёл за собой огромное войско. Сотни знамен колыхались на ветру возле восточного берега Хмарь-реки. Тысячи дымов от кострищ поднимались столбами. А стук боевых барабанов слышится за многие мили. Блок пал - Голова не смог в нём удержаться. Всех людей его, скорее всего перебили. На пути орды есть болото, возможно они в нём завязнут, а может и нет. Кроме того, перед Повелителем лежат земли Дивов, хотя дикарям с такой силой не справиться.
  
  - Быстро идут, сволочи, - выругался Славомир. Дружинники в броневике согласно с ним закивали. - Про людоедов я знаю - не раз дозоры на них натыкались. Ловили кого или просто стреляли подонков. Но от пленного Дива ничего не добьёшься: рычат только да гавкают, совсем рассудка лишились от человечины. Однако, за сказ твой спасибо, он Ладону будет интересен в подробностях. Наконец-то нашёлся человек, кто в здравом уме о врагах наших рассказывать может. Но на перевале есть ещё много разного люда. Тебе, как скитальцу шесть общин уже должны быть известны: Дом, Таврита, Чудь, Китеж, Крода и Аруч - всех собрали под общим знаменем Небесной дружины. Такое войско перед Повелителем Серых стоять здесь и будет. И нелёгкое это дело, скажу я тебе. Сам уже видел, как "дружно" мы тут живём и братаемся.
  
   Замолчав, Славомир вновь притронулся к длинным усам. Он долго крутил их указательным пальцем уйдя в размышленья.
  
   Дальше ехали молча. Лишь глухие удары камней по подвеске да надрывный рёв двигателя сопровождали дорогу. Олег аккуратно достал из кармана вязанные рукавицы и передал их Анюте. Навь спрятала замёрзшие пальцы, заодно скрыв татуировки ярила от лишних глаз. Ей не нравились парни сидевшие рядом, словно домовые были просто обязаны причинить девушке вред. Олежка от этого ухмыльнулся - она напомнила ему настороженного волка, которого приманивают куском дармового мяса. Хорошее сравнение - улыбка Олежки исчезла с лица.
  
  
  
  
   Четыре заставы пришлось проехать машинам, прежде чем они добрались до лагеря на перевале. Но на заставах их не задержали, лишь проводили хмурыми взглядами расстрелянный транспорт. Машина с жалостным скрипом тащилась позади броневика и каждый дружинник чувствовал, как растёт напряжение от братоубийственной стычки. Когда броневик наконец остановился, Славомир велел скитальцам следовать прямо за ним.
  
   То, что на перевале стоит разношёрстное войско стало сразу понятно. Лагерь был разделён на шесть неравных частей и каждая из них отгородилась от остальных частоколом. Даже цвета знамён у общин были разные. Кроме уже знакомых синих лент, Олег встретил здесь красные, зелёные, жёлтые, чёрные и коричневые. Но и без лент на руках можно было узнать, кто из какого города явился на битву.
  
   Домовые старались одеться в старую военную форму, хотя для них было не важно кокой стране или армии та принадлежала до Долгой Зимы. Возможно, это были запасы с армейских складов или вовсе экспонаты музеев, но суть была ясной - каждый домовой считал себя истинным воином.
  
   По-другому выглядели жители Чуди - они носили меха, украшения из клыков, когтей и мелких бубенчиков. Олежка слышал, что чудцы живут охотой. В лесах по соседству с общиной было много разного зверя. В зелёный цвет леса были выкрашено и знамя Чуди.
  
   В одежде ариев единой масти не наблюдалось - все они имели длинные, широкие бороды и волосы с вплетением мелких косичек. Ленту носили коричневую под цвет земли, что вспахивали по весне. За лето пахари старались хоть что-то вырастить до наступления холодов. Говорили, что только жителям Аруча удавалось собрать урожай в столь краткий сезон. В Аруче выращивали даже хлеб, но тайны этой пахоты хранились в великом секрете.
  
   Китеж - город на берегу студёного озера и самая дальняя община из всех, что прислала людей на войну. В том озере водилось столько рыбы, что запасы её не оскудевали. С рыбной ловлей и духами воды в Китеже был связан целый культ Берегини. Считалось, что раз в год в озере Китежа можно было выловить рыбу с золотой чешуёй. Она исполняла любое желание названное человеком. Но поймавший её не рассказывал о случившемся никому, иначе навлёк бы на себя великие беды. Если в Китеже человеку несказанно везло, то говорили будто именно он сподобился выловить ту самую чудо-рыбь. Золотистого цвета были и повязки у китежцев. На тёплую одежду они нашивали много круглых металлических бляшек, служивших не только защитой в бою, но и оберегом в форме рыбьих чешуек. В Китеже Олег никогда не бывал, но слышал рассказы отца о заветном городе Поднебесья. В молодости тому однажды удалось добрался в далёкую общину на озере.
  
   С чёрной лентой ходили мрачные кроды. Говорили, что они приносят в жертву людей, чтобы сделать Зиму теплее. Жрецы ставили себе в заслугу наступление весны и утверждали, будто общаются с мрачным богом под своим городом. Якобы, именно он наслал на людей великую стужу и лишь кроды могут говорить о спасении. Окудники брили голову наголо и носили одежду тёмного цвета. Под глазами каждого из них залегли недобрые тени. Они почти никогда не разговаривали с дружинниками из других городов; странным было даже то, что колдуны вообще пришли на войну по общему зову.
  
   Цвет алой крови в лагере принадлежал только тавритам. Большая община скотоводов кормилась мясом сохранённых быков. Каждый знал, что в Таврите много запасов еды и оружия. На западе богаче их не было, да и войско на защиту западных земель тавриты прислали большое. Но несмотря на этот значительный вклад, они ни с кем не могли мирно ужиться - всё из-за желания властвовать и подозрений, что каждый город желает объесть их запасы.
  
   В западных общинах, как и везде, выжить было совсем нелегко. Там не хватало не только Тепла, но и пищи. До прихода Долгой Зимы городов было много - столько, сколько и не сосчитать. Люди в те времена холода не боялись, даже слово "Тепло" не значило столько. Но в дни, когда мир остыл всё начало решаться простыми понятиями: есть ли у тебя Тепло понадёжнее и хватает ли еды на ещё одну Зиму. Многие города превратились в кладбища из высоких зданий и опустевших улиц. Там не было порядков, а жители остервенело сражались друг с другом. Они жертвовали всем, лишь бы только выжить среди снега и стужи. Но были города, где это естественное желание выжить переросло в необходимость законов. Их было шесть, и каждый строил свою судьбу отдельно от прочих. Чем-то невероятным являлось то, что во всех городах укрепилось язычество. Голоса тех, кто вспоминал старую веру становились всё громче. Они взялись словно бы неоткуда, однако, теперь такие мысли овладевали умами выживших и Олег не мог понять почему. Но не смотря на общее многобожие, лишь большая угроза заставила города объединиться, забыть о распрях и вечной вражде. Оставалось надеется, что дружина выдержит удар Серого Повелителя и не пустит орду в свои земли.
  
   Славомир уверенно провёл Анюту с Олегом через застроенный лагерь. Царящее здесь напряжение можно было почувствовать даже кожей. По всему лагерю рычала техника, собранная на войну: автомобили, броневики и даже несколько танков. Машины украшали знаками шести городов, а в баки заливали опасно дымящую жидкость.
  
  - Так я и знал, - тихо заметил Олег. Он указал Анюте на синие канистры, расставленные под навесами. - Новогептил - это топливо летающих кораблей. Они используют его в своих машинах, чтобы вывести те на войну. Чертовски ядовитая дрянь, но как топливо работает в любом механизме и расходуется крайне мало.
  
   В ответ девушка с непониманием взглянула на молодого скитальца. Олег вздохнул.
  
  - Не трогай синие канистры. Не подходи к ним с огнём и не дыши испарениями. Они дымятся не потому что горячие, а потому что ядовитые. Хуже этой отравы на свете и нет ничего. Теперь понимаешь?
  
   Анюта кивнула. Теперь она смотрела на канистры и бочки с должной опаской.
  
   Холод снежного дня в лагере разгоняли большие костры. Возле них, готовя оружие к бою, сидели мрачные люди. Ожидая от чужаков лишь дурного, солдаты провожали скитальцев тяжёлыми взглядами. Никто из дружинников не знал насколько близко подобрался к ним враг, но каждый чувствовал, что решающая битва вспыхнет у гор совсем скоро.
  
   На большой возвышенности расположился внутренний острог воеводы. Его окружил надёжный частокол, что мог выдержать даже самое жестокое нападение. С вершин брёвен стелились голубые знамёна под цвет старого неба - это был общий знак для всего объединённого воинства шести городов. На подходах к острогу стояли укрепления сложенные из мешков набитых землёй. Как раз возле них путь скитальцам и преградил отряд пулемётчиков.
  
  - Какая нелёгкая принесла? - осведомился человек с жёлтой лентой на рукаве. При каждом его шаге одежда звенела от обилия нашитых железных кружков. Встречать домовых вышли дружинники Китежа.
  
  - Мы в дозоре на скитальцев натолкнулись. Они идут с востока и несут вести о Серой орде. Сейчас их к Ладону ведём, - коротко ответил ему Славомир, после чего лицо домового стало более мрачным. - Случилось ещё кое-что, но это уже мой личный разговор с воеводой.
  
   Китежец прищурился и, кажется не поверил:
  
  - А точно ли они сказальцы? Может быть просто шпионы? Как ты их проверял?
  - Уж проверял, не твоего ума дело, рыбья душа, - сплюнул Славомир под ноги охраннику, - Ты лучше меня не задерживай. Как видишь, новости важные, а моё дело и вовсе отлагательств не терпит.
  
  - Занят воевода. С Иваном Красным разговаривает, твоя персона ему сейчас ни к чему.
  
  - Ах, Красный Иван! Вот с ним-то мы сейчас и потолкуем!
  
   Домовой отодвинул ошалевшего китежца в сторону и широко зашагал ко входу в острог.
  
  - Стой ты! Леший тебя дери, куда прёшь?!
  
   Охранники закричали и зазвенели железной чешуей одновременно. Один даже схватился за кобуру на поясе, но Славомир прошел мимо него вместе со всеми дозорными. В общей куче пришлось идти и скитальцам. Анюта подозвала Ярчука поближе к себе. Пёс опасливо потрусил за хозяйкой, хотя чуял рассерженный нрав окружавших людей. Он будто понял, что дружинники даже готовы драться друг с другом, и лишь малое удерживает солдат от открытой борьбы.
  
   Домовые шумной толпой ворвались в острог воеводы. Охрана из китежцев преградила им путь, но Славомир уже увидел стоявшего возле голубого шатра человека. Черноволосый мужчина в хорошем тулупе и приглаженной бородой ответил на вторженье презрительным взглядом.
  
  - Иван, рожа ты хамская! Иди сюда, я тебе кишки из задницы вытрясу! - пробасил Славомир в полный голос. Таврит продолжал сверкать на домового глазами полными ненависти. До беспорядков в остроге с Красным Иваном говорил сам воевода. Ладон был невысокого роста и уже далеко не молодым человеком. Нахмурив седые брови, он повернулся к без дозволения ворвавшимся воинам. Под его волчьей шубой блеснула кольчуга сделанная явно из железа рухнувших кораблей.
  
  - Ты что же, Славомир, совсем потерял уважение?! - громогласно перекрыл воевода весь гомон.
  
   Охрана пыталась удержать дружинников подальше от Ивана, но таврит не боялся. Он лишь усмехнулся угрозам и обратился к Ладону:
  
  - Мы с вами попозже договорим, сейчас мне пожалуй лучше уйти - того и глядишь вся эта свора с цепи сорвётся.
  
  - Ты кого это там "сворой" назвал?! - возмущённо закричал Славомир. Он старался стряхнуть с рук сразу трёх крепких охранников. - Иди сюда, я тебе глаз выковыряю!
  
   Красный Иван не стал проверять надежность обещания домового. Он поспешил покинуть острог, держась подальше от разозленных дружинников. Только тогда Славомир успокоился и отбросил охранников прочь, словно мог сделать это когда только захочет.
  
   Ладон тяжко вздохнул и посмотрел на него с усталой тоской.
  
  - Ну, и зачем ты всё это устроил? Мы же с тобой ещё вчера говорили, что без мира на перевале Серых не остановить. Что ты мне тогда на это сказал?
  
  - Что вчера сказал, то этим утром уже кровью умылось! Наш дозор, тавриты перестреляли в пяти километрах отсюда. На дороге подстерегли, в упор били сукины дети!
  
  - Откуда ты знаешь, что это были они?
  
  - Василий - десятник мой выжил, он и сказал о том, кто это сделал. Тварей тавритских надо учить, пока есть ещё время на место поставить! Я не мальчик такое терпеть, домовые такого не стерпят!
  
   Позади него раздались одобрительные голоса:
  
  - Сегодня черту скотоводы переступили! Только кровью такое смывается!
  
  - Кровью, - мрачно повторил воевода. Ладон заложил руки за спину и не спеша подошёл прямо к дозорным.
  
  - Крови здесь скоро будет много. Так много, что весь перевал до краёв ей наполнится. Сколько нас сейчас здесь стоит, Славомир?
  
  - Много. Серым не пройти...
  
  - Я спросил тебя - сколько? - жёстче повторил воевода.
  
  - Ну, одиннадцать тысяч...
  
  - Одиннадцать тысяч... А сколько тавриты сюда привели?
  
  - Ну, пять, - поморщился Славомир от неприятного факта. Предвосхищая очевидные выводы, он закончил:
  
  - А домовых три тысячи. В открытой драке не выстоять.
  
  - Вот именно.
  
   Воевода выдержал паузу и твёрдо добавил:
  
  - На Ивана Красного управу найдем, но только после сражения. Не могу я допустить, чтобы одна половина войска на другую полезла. Объясни это людям и успокой. Скажи, что расплата настанет, я лично тебе в этом слово даю.
  
   Славомир зло сжал зубы, но выбора похоже у него не оставалось.
  
  - Твоему слову люди поверят. Так и быть, успокою.
  
  - Хорошо.
  
   Ладон перевёл взгляд на Олега с Анютой.
  
  - А это что у тебя за гости такие?
  
  - Скитальцы-сказальцы. Прямо с востока идут, как подгадали. Я их на дороге перехватил у дикого леса. Явно хотели прямо в горы идти и через перевал не соваться.
  
  - Вот как. Значит, знали, что мы тут стоим? Видимо такие вести быстро расходятся и Серый Повелитель уже о нас точно знает, - помрачнел воевода. - Что видели в пути, сказальцы? Велика ли орда?
  
   Домовые расступились, выпуская вперёд Олежку с Анютой. Ярчук присел на задние лапы и прислушался к людям. Но Навь не собиралась в этот раз говорить. Она спряталась за скитальцем, предоставив ему вести сказ.
  
  - Несём своё слово из дали, расскажем о том, что в пути видали. На восточном берегу реки Хмари собралось великое войско. Знамён серых было три сотни, дымов от костров неисчислимые тысячи. Идёт Серый Повелитель с голодными городами, за собой всё сжигая, разоряя и убивая. Катится с востока, словно чума, лишая людей родного Тепла. Город вечного огня на севере пал, Повелитель две тысячи жизней забрал. Блок, где жил Голова сожжён и разрушен, Великий Жар навеки потушен. Орда через лес прошла и болото уже миновала, осталось им только земли Дивов пройти и добраться до перевала.
  
  - Сколько людей у Повелителя можешь сказать? Какое оружие, много ли техники? С чем он идёт к нам с востока? - допытывался у Олега китежский воевода.
  
  - Это мне неизвестно, но барабаны орды бьют уже совсем близко. Сойдетесь вы с Серыми завтра или через день, но не больше.
  
  - Ясно, - облизнул в раз пересохшие губы Ладон. - Значит уже срок настал. Долго мы ждали его, да только в междоусобных драках Небесную дружину измучили. Теперь такого разлада мы себе не позволим. Спасибо, скиталец за сказ твой... Большое спасибо. Дорогого он стоит по нынешним временам. Мы наконец-то узнали, когда враг подойдёт и когда грянет битва. Награда окажется щедрой, это уж обещаю.
  
   Оглядев своих охранников и затихших дозорных, Ладон приказал:
  
  - Оставьте нас со скитальцами наедине.
  
   Тихо переговариваясь, домовые покинули пределы острога. Жестом Ладон пригласил скитальцев войти внутрь шатра. Там уже давно простаивал его обед - за делами глава дружины даже не успел прикоснуться к еде. Увидев пищу, Анюта шумно сглотнула. Воевода не стал возражать и пригласил Олега сесть напротив себя.
  
  - Ешьте, в пути никто не подаст.
  
   Голодная Навь с жадностью впилась в телятину, забрасывая в рот прожаренные куски ароматного мяса. Олег тоже был голоден, но еда воеводы не лезла ему сейчас в горло. Он ждал, что ему скажут за этим столом. Ладон вздохнул и наконец нашёл с кем поделиться своими невесёлыми думами.
  
  - Шесть городов никогда не были в мире. Мы постоянно ссорились и даже воевали. То колдуны с их жертвоприношениями из Аруча девиц украдут, то домовые с тавритами быков и полей не поделят. Всех собрал под Небесным знаменем совсем другой человек, а не я. Святополк - не имя его, а прозвище, но был это лидер от рожденья. Это он должен был сейчас сидеть перед вами и дружину к бою готовить. Но этого человека забрала Зима. Вот так вот - в ночь Мора он оказался не в Тепле, а снаружи. Длинные языки говорят, будто это было подстроено. Мол враги, возможно даже тавриты его погубили. Очень на их почерк похоже - человека из дома для смерти выманивать.
  
   Воевода прощупывал парня пристальным взглядом. Олег слушал внимательно, не отрываясь, как и положено было скитальцу. Ладону это, кажется приглянулось. Он продолжил свой откровенный рассказ.
  
  - Но прошлого уже не воротишь. Теперь я отвечаю за всех в Небесной дружине. Если Серый Повелитель ринется через перевал, то гораздо больше народу погибнет, чем в Блоке. Мы знаем - на востоке правит жестокость и беззаконие. В наших общинах такого никогда не хотели, потому мы против орды сейчас боремся. Если же мы погибнем, то кто тогда останется в победителях? Каким будет мир?
  
   Анюта будто поперхнулась и незаметно бросила мясистую косточку Ярчуку под столом.
  
  - Смотрю я на вас молодых без своего Тепла по жизни шагающих, и думаю: быть может такие одиночки как вы в итоге и выживут? Будете скитаться по лесам подальше от дикости Серых. Жить тем, что найдете или сумеете выменять. Но нелегко вам придётся: людей готовых пищей платить за слова уже и так мало. А с приходом Серых не будет совсем. Умираем мы, уже сегодня умираем. Не будет больше в людях добра, останется одна только чёрная злоба. Лишь об одном месте я слышал, где ещё молятся и пытаются говорить о спасении. Но мало тех людей и их общину Повелитель просто раздавит. Слабые они, даже брать с них совсем нечего. С их смертью мир погрузится в темноту дикого варварства. И зачем только такие, как Повелитель рождаются?
  Ладон сложил руки под бородой и замолчал.
  
  - Да, люди стали жестоки, но это лишь из-за Зим, - сказал Олег, вертя в руках кусок грубого хлеба. - Как можно открыть своё сердце другому, если мир будто решил избавиться от тебя? В холоде мы не видим надежды и не можем понять никакого горя, кроме собственных бед. Всё, что нужно теперь - лишь родная яма в земле, тепло до весны, да еды, чтоб хватило себе и для близких. Люди так жить не должны. Мы поставлены перед выбором - тяжёлым и важным: сохранить ли нам человечность или променять её на звериный инстинкт выживания. В союзе со зверем всегда легче выжить, но платить здесь придётся нетленной душой.
  
   Анюта вздрогнула и с удивлением посмотрела на парня, как будто видела скитальца впервые. Она не ожидала услышать от него такие слова.
  
  - Очень мудро, особенно для такого молодого юноши, - без тени иронии сказал воевода. - Но скажи, если бы ты встал перед выбором: спасать себя, или спасти незнакомца ценой собственной жизни, остался бы ты на своей стороне?
  
   Олежка задумался. Молчание нарушал лишь треск поленьев горевших в железной печи, да хлопки тяжелой ткани шатра, терзаемой ветром снаружи.
  
  - Если бы я знал, что умирая сделаю благо для многих - я бы не выбрал спасение, - наконец ответил скиталец. - Мой отец всю жизнь учил меня совершенно обратному. Он говорил, что я должен думать лишь о себе, о том, как прожить ещё одну Зиму. Но сейчас я всё больше задумываюсь обо всём, что встречал. Скитальцы живут в одиночку - мы сами избегаем других. Мы думаем, что каждый человек - это угроза. Вести мен можно только с проверенными, а со всеми встречными быть настороже. Это правильно и много раз подтверждалось, но порой мы сами отказываемся видеть в людях добро. Все ли они плохие? Я в это не верю. В каждом есть то, за что стоит спасать...
  
   Слушая Олега, Анюта внимательно смотрела парню в глаза. Казалось, она только что узнала о нём что-то важное, чего раньше не видела.
  
  - Такие слова действительно не услышишь сейчас, - улыбнулся Ладон. - Может показаться, что мы сражаемся за других, что дружина хочет защитить всё Поднебесье. Но это не так. Правда в том, что мы идём сражаться из страха и лишь за себя - за то что у нас сейчас есть, за тех, кто нам дорог. Это тоже благородный поступок, но уверяю тебя, если бы Серые города повернули и начали грабить другие общины, наши люди с облегчением бы разошлись по домам. Им нет дела до тех, кто погибнет на пути Серой орды. Возможно через месяц, неделю или даже день, общины вновь вцепятся в глотку друг другу. Мне повезло, что на старости лет я повстречал человека, который мыслит иначе. Скитальцы - странный народ, и я тебя непременно запомню.
  
   Воевода придвинул к Олегу стакан и налил туда мутную жидкость. От алкоголя пахнуло крепким запахом спирта. Но сын скитальца не решился пить самогон, а вот Ладон опрокинул две рюмки. Занюхав выпивку чёрной горбушкой, воевода кивнул на Анюту.
  
  - А девушка твоя, что отмалчивается? Немая или юродивая? Очень странная она у тебя, за весь разговор даже слова не вставила. На скитальца совсем не похожа: сажей лицо измазала, даже не улыбнётся. Жена?
  
  - Невеста, - поправил Олег и крепко сжал под столешницей руку Анюты. Девушка не поддалась на приглашение воеводы и участия в разговоре не приняла. Она помнила советы старого скитальца о том, что нельзя выдавать Навьих признаков. О саже на лице не многие знали - это был секрет подземного племени.
  
  - Вот что я скажу, - вздохнул старик, опираясь локтями на стол. - Вы мне нужны сейчас и пригодитесь, когда битва будет закончена. Это будет знатной победой и сказальцы нам не помешают. Вы увидите своими глазами силу западных городов, передадите сей сказ вначале по Поднебесью, а затем ещё дальше. И при этом рассказывать будете так, как вам будет велено.
  
  - Вы предлагаете нам солгать? - насторожился Олег.
  
  - Эта война так просто не кончится даже с хорошей победой, - ответил Ладон. - Мы вернёмся в свои земли, и будет новая война - на этот раз против тавритов. Пять городов заключат новый союз, чтобы разграбить богатства шестого. Но если тавриты отличатся храбростью на перевале и внесут решительный вклад в победу над Повелителем, союз против них будет не крепок. Чтобы одолеть сильного, слабым нужна уверенность в том, что враг не так уж силен. Вы составите свой сказ так, будто тавриты не сделали ничего, а битву выиграли пять других городов. А лучше - найдите чем их опорочить. Это сплотит остальных в борьбе против Ивана.
  
  - Но много ли может значить сказ простого скитальца? - собравшись с духом, возразил воеводе Олег. Глаза старика заблестели, он был уверен в собственном плане.
  
  - От скитальца, что сам побывал на войне и видел победу - очень много. Людям узнать больше неоткуда, а простым участникам они не поверят. Как бы не было крепко уваженье ко мне, но я воевода из Китежа. Как бы не был богат Красный Иван, но он из Тавриты. Как бы не был отважен Славомир, но он родом из Дома. Каждый встанет за своего, и лишь вы ни к кому в Поднебесье не принадлежите. Вам поверят.
  
  - Я не хочу оставаться и видеть сражение, - наконец признался Олег. - Здесь будет бойня и такое не годится для сказов. Я видел достаточно смерти в пути и...
  
  - Ты не понял, сынок, - неожиданно холодно оборвал воевода. - Это не просто просьба, от этого ваши жизни зависят. Если хочешь спастись и невесту целой оставить, лучше последуй совету - останься. Иначе случится худое...
  
  - Вы ещё не победили, - улыбнулся скиталец. Угрозы воеводы были реальны, но он не показывал страха.
  
  - Если мы не победим, то нам с тобой больше не разговаривать. Серые вырежут всех - никого не оставят. Беженцам можно не верить, но жестокость орды они не преувеличивают. Это огромное воинство, которое идёт от одного Тепла до другого. Они жгут все общины, чтобы только насытиться и снова идти. Многие из страха вливаются в этот поход и начинают творить те же зверства, что сделали с ними. Как ты сказал? Человек сейчас существует только ради себя и сделает всё, чтобы выжить? Так вот: сюда идёт много таких. И если мы не остановим орду...
  Ладон вновь помрачнел, на лице старика проступили острые скулы.
  
  - Если мы проиграем, то будет действительно страшно. Серые не дают пощады, к ним живьём лучше не попадаться. У тебя есть нож, скиталец?
  
   Олежка кивнул, нащупав на бедре свои ножны.
  
  - Прибереги его для невесты, мечтатель. Лучше будет ей тогда умереть, не страдая...
  
   Ножны были пусты.
  
  

Глава 8

  
  Чужая война
  
   Здесь ждали десятки тысяч голодных дикарей, а пришёл лишь один человек. Под покровом ночной темноты Михаил смог подобраться к лагерю Небесной дружины. Ему удалось пройти незамеченным и благополучно миновать все заставы. Осторожность - первое правило для скитальца. Вначале узнай о людях всё и лишь потом предлагай им свой сказ.
  
   Но здесь старик никому ничего предлагать не собирался. Скорее наоборот, это дружинники отняли у него самое дорогое. Быть может сейчас сын томится в плену и из него калёным железом вытягивают новости с востока. Олега могли и вовсе убить, но об этом отец даже старался не думать. Так же, как и не думал о том, что солдаты будут делать с Анютой. Судьба девушки его абсолютно не беспокоила. По крайней мере, он сам себе так говорил...
  
   Михаил боялся Нави, злился на неё и всё же не мог избавиться от одного странного чувства. Когда он вспоминал, как долго подземница была рядом с семьёй, в сердце рождалась печаль. Каждое утро открывая глаза и не видя девушку рядом, он понимал, что Анюты начинает недоставать. Это было как морок, как какое-то наваждение...
  
   Тряхнув головой, скиталец выбросил прочь эти странные мысли. Нужно было думать совсем о другом - как спасти своего пленённого сына, где его могли запереть? Лагерь Небесной дружины был очень большим, укрепления заняли весь перевал от края до края. Можно долго искать наугад, но в итоге так ничего и не обнаружить. Для начала было бы неплохо проникнуть в сам лагерь...
  
   Услышав многоголосый шум двигателей, Михаил решил проскользнуть через стоянку машин. Танки и броневики изменились настолько, что в них с трудом узнавалась старая армейская техника. Броню усилили железом с рухнувших кораблей, а поверх него закрепили мешки с землёй и толстые брёвна. Но кроме практичных улучшений на машинах были заметны и бесполезные вещи: со стволов орудий свисали охранные обереги, а башни оказались сплошь исписаны древними рунами. Такая техника виделась в ночной темноте, как стадо рычащих чудовищ. Для многих дикарей, что увидят танки впервые, так оно по сути и будет...
  
   Густые тени от боевых машин послужили хорошим укрытием для скитальца. Стараясь не попадаться на глаза экипажей, он медленно продвигался вперёд. Извилистый путь от одного укрытия до другого наконец вывел к запасам горючего. На складах было тесно от бочек и синих канистр, маркировку которых старик сразу узнал.
  
   Новогептил - топливо слитое из баков рухнувших кораблей, что легко горит и даёт много тепла. Но любой, кто попытается плеснуть отраву в костёр окажется на том свете быстрее, чем мог бы подумать. Дым от пламени новогептила смертельно опасен, а огонь был так жарок, что в трёх шагах на тебе загоралась одежда. Эта агрессивная смесь могла работать только в двигателях и механизмах.
  
   Но несмотря на недостатки топливо ценилось у выживших на вес золота. Ради него начинались настоящие войны между общинами. Соседи всю жизнь могли мирно сосуществовать, но если рядом падал Летающий корабль, чужая кровь становилась не высокой ценой за каплю новогептила.
  
   Михаилу удалось проскользнуть глубже в лагерь, но первое место для поисков пришлось выбирать наугад. По символам на знамёнах он определил, что ближнюю часть перевала заняли домовые.
  
   В общине, которую все называли не иначе как Дом, скиталец бывал всего трижды. Один раз с отцом и два раза со Светланой и маленьким сыном. В Доме жили лихие, но простодушные люди. Каждый домовой обладал обострённым чувством справедливости, правда только по отношенью к себе. Вести с ними мен порой было не просто, и всё же домовые никогда не оставались в должниках за хорошие сказы. Особенно, если истории были о волколаках, змеях и других мистических тварях. Такой бестиарий приходилось смешивать с тем, что ты действительно видел в дороге. От этого выходили не сказы, а настоящие сказки. И лучше всего их сочиняла Светлана. Особенно жене скитальца удавались истории о Зимних богах и наступлении лета. Лучше неё никто не мог подарить людям надежду...
  
   Светлану хорошо знали в Доме и всякий раз ждали появления знакомой семьи. Но после того страшного года, когда Навь отняла её у Михаила, отец с сыном больше в Дом не возвращались, да и вообще старались не соваться к западным городам. Дорога до Поднебесья была слишком опасна, а у Михаила на руках остался малозимний ребёнок.
  
  - Так что нарешали с Иваном Тавритским? - услышал он вдруг густой, низкий бас. Подкравшись чуть ближе, удалось заглянуть в проём частокола. Михаил увидел группу дружинников плотным кольцом обступивших усатого война. Он встречался с ним раньше, ведь каждый в Доме знал Славомира. За эти годы тот постарел, но и сейчас выглядел таким же лихим, как и в молодости. Видимо Славомир теперь возглавил общину и привёл своих людей на войну.
  
  - Серые близко! Об этом Ладону сказали скитальцы, всем ясно? Завтра здесь будет настоящая битва и дикарей идёт много - гораздо больше, чем мы думали раньше...
  
  - Сколько много? - раздался голос одного из дружинников.
  
  - Много - значит: чуть больше, чем до хрена! - рассердился на него домовой. В ночи тут же грянул громкий смех остальных. - Кровавой работушки тут для каждого хватит. Ладон меня лично просил ничего с тавритами до тех пор не делать...
  
  - Да как же так, Славомир?! - растерянно забормотал кто-то из воинов. - Они же наших ребят перебили! Ведь помнишь, когда Иван приходил, то угрозами сыпал в открытую! Говорил, ежели мы ему наших земель не подарим, то мяса из тавриты больше в жисть не видать!
  
   Славомир ткнул широченной ладонью по шапке роптавшего домового.
  - Пойми же ты, дурья башка, если тавриты против нас оружие повернут, то ни у них скота, ни у нас земли не останется! Всё заберет себе Повелитель. Или забыли, зачем мы воевать собрались?!
  
   Глава обвёл острым взглядом дружинников и повторил свой вопрос более грозно:
  
  - За кого мы тут стоим, я вас спрашиваю?! За себя стоим! За тех, кто в Доме остался: за свои семьи, за дочерей, за родителей старых! Вот ты Ярослав, говоришь: "как же так", а как будет, если до твоих дочек орда доберётся? Что они с ними сделают? А?!
  
   В ответ тишина. Такое дружинникам было даже страшно представить.
  
  - Блок пал, Город вечного огня с лица земли стёрли, а вы собираетесь перед общим врагом междоусобную сечу устроить?! Такого я не позволю!
  
  - Какое же войско должно быть у Серых, если они целые города разрушают?! - зашептались между собой домовые. - Видать у них и техники, и людей больше нашего! Если ударят всей силой, то нам перевал не удержать!
  
  - Нам отсюда отступать больше некуда - позади наши родные! - оборвал Славомир людской ропот. - О танках, или какой другой технике скитальцы не сообщили. Да и через лес с болотами орда на машинах не сунется. Дикари идут быстро, спешат налегке. И мы не Блок, который прятался за трухлявыми стенами! Наше общее войско Повелителю зубы сломает! Эта тварь кровью подавится, но за перевал через нас не пролезет!
  
  - А скитальцы-то что? - вдруг спросил тот, кого Славомир назвал Ярославом. - Они правду тебе рассказали или как беженцы только бормочут о страхах? Нам бы самим их услышать, куда их Ладон подевал?
  
  - Ладон их у себя держит, в остроге. Воевода насчёт скитальцев свои планы имеет. Он обещал мне, что тавритам после войны воздаст по заслугам! Все меня слышали?! Скотоводы по заслугам получат!
  
   Голос Славомира потонул в одобрительных выкриках, но узнав всё, что нужно скиталец не слушал более грозных речей.
  
   Острог воеводы - цитадель внутри крепости, там и заперли сына вместе с Анютой. Пробраться туда было делом не лёгким: на подходах к острогу имелось множество огневых точек. Пулемёты простреливали всё пространство с вершины земляного вала, а поверх поднималось ещё и плотное кольцо частокола. Вход в острог был только один - через оббитые металлом ворота. Если бы враги ворвались внутрь лагеря, острог был готов держаться, как последний рубеж обороны.
  
   Но Михаил не собирался таранить ворота или ломать крепкие стены. Всё, что ему было нужно - это не попадаться на глаза дозорным из Китежа. Благодаря ночной темноте и плотной застройке, его ещё никто не обнаружил. Ночь, словно на руку оказалась безлунной, низкие тучи скрыли и без того хмурое небо. Дозорные пытались осветить тьму кострами, а у патрулей имелись в руках фонари, но ночь по-прежнему оставалась лучшим временем для любого лазутчика.
  
   Улучив момент Михаил вынырнул из густой тени, бесшумно поднялся на вал и оказался у стен внутреннего острога. Оставалось "всего-ничего" - преодолеть четыре метра крепкого частокола. Он достал заготовленную для этого дела веревку и начал быстро заплетать надёжный аркан. Но тут поблизости послышались тихие голоса. Бросив всё, старик упал и, как мог вжался в мёрзлую землю. Из ночной темноты показался электрический свет, мимо прошествовала пара дозорных.
  
   Старый китежец тихо переговаривался с человеком, тащившим в руках пулемётные коробы.
  
  - Этой ночью они могут попытаться сбежать. Так что не спи, смотри в оба! Скитальцы воеводе нужны, а вот я им не верю, да только Ладон меня разве послушает?! У ворот охрану удвоить, один пулемет развернуть прямо внутрь острога. И проверь людей на постах, чтоб не спали и все трезвые были. Орда близко - нам эту ночь надо продержаться без происшествий. А завтра мы может...
  
   Дозорные удалились, и их разговор смешался с ночными звуками лагеря. Михаил с облегченьем выдохнул и начал снова готовить свою верёвку к броску. Это было не просто: руки дрожали. Дружинник сказал, что Олежка был нужен Ладону, а значит сын ещё жив!
  
   Петля наконец зацепилась поверх частокола и скиталец упёрся ногами в отвесную стену. Подъем оказался гораздо сложней, чем представлялось вначале. Особенно если учесть, что пришлось вести себя тихо. Но через пару минут нелёгкого штурма Михаил всё же очутился на другой стороне. Еле успев сдернуть верёвку обратно, он снова укрылся в тени - мимо прошёл новый дозор. Этой ночью мало кому из дружины спалось, было заметно, что солдаты на взводе.
  
   Глава семьи постарался успокоиться. Пока переводил дух, губы сами собой зашептали:
  
  - Ну, вот и всё... Осталось только найти тебя и сбежать. Занесла же, Олежка, нелёгкая, и всё из-за твоей подземной "невесты"!
  
  
  
  
   Построенный наскоро сруб с единственным малым оконцем стоял среди других времянок в самой дальней части острога. Скитальцев отвели туда и, указав куда заходить, накрепко заперли дверь. Внутри тюрьмы было пустынно: земляной пол хорошо укрытый соломой, не горевшая железная печка, да простая кровать. Олег сел на заскрипевшую сетку и со стоном схватился за голову. Сочувствуя горю скитальца, Анюта опустилась рядом и обняла его поникшие плечи. Ярчук, словно понимая, что в этом месте они оказались надолго, поудобнее улёгся возле их ног. Пёс неотступно следовал за своей новой хозяйкой и уже почти её не боялся, будто нашёл себе вожака.
  
   Наконец Олег не выдержал и заговорил:
  
  - Убьют нас завтра, Анюта, точно убьют! Ни дружинники, так ордынцы достанут!
  
  - Утечи нам надобно. Как токмо ночь солнце скрадет, так и уйти, - прижимаясь к скитальцу, шепнула девушка.
  
  - Как же, сбежишь от них! Ладон нас взаперти до завтра продержит и выпустит лишь перед битвой. А из этого каземата нам не сбежать. Окошко тут маленькое, только голова и пролезет.
  
   Анюта обвела камеру внимательным взглядом и посмотрела на пол. Несколько раз ударив ногой по соломе она сразу увидела под настилом обычную землю.
  
  - Арить будем. Под земь уйдём и выберемся с той стороны...
  
  - Подкоп сделаем? Во истину для тех, кто родился в земной глубине давно уже известны все выходы!
  
   Олег бросился было выбирать место, где они пророют свой лаз, но Анюта его удержала.
  
  - Нет, не сейчас - днём светло, они сразу приметят. Лучше деять всё ночью - в темноте оседлые худо зрят.
  
  - Хорошо, ты права!
  
   Он вернулся на койку и тут губы подземной охотницы коснулись его небритой щеки. Олег обернулся и перехватил поцелуй своими губами. Девушка расстегнула тёплую куртку и позволила озябшим ладоням скитальца прижаться к своей горячей груди. Настойчивое предложение скоротать время в общем Тепле прельстило обоих. Металлическая кровать была явно удобнее их первого ложа. Парень и девушка уютнее укрылись шерстеным одеялом, и прохладную камеру заполнил ритмичный скрип ржавой сетки. Олег прижимался к Анюте, положив голову ей на плечо.
  
  - Годный сказ у тебя нынче вышел, - зашептала ему на ухо Навь. - Без отца можешь хлеб заработать. Ты уже вырос, стал надёжным мужчиной. Никто тебе не нужен более, окромя меня лишь одной.
  
   Олег нахмурился и остановился. Он хотел встретиться взглядом с Анютой, но она прижала его чресла к себе, требуя двигаться дальше.
  
  - Далеко ли ты ходил в этом мире? - сквозь частые вздохи спросила невеста.
  - С отцом к границам трёх озёр доходили, - выдавил из себя юноша. Заниматься любовью и говорить о посторонних вещах для него было в новинку. Он не мог сосредоточиться, в голове молотом стучала горячая кровь. Перед взглядом Олега мелькнули льдинки Анютиных глаз.
  
  - А на что готов ради меня?
  
  - На всё готов! Я ведь одну тебя люблю больше жизни!
  
   Он ужаснулся тому что сказал, но ведь и вправду говорил от чистого сердца. Анюта извивалась под ним, царапала спину и вдруг укусила клыками в плечо. Олег болезненно охнул, и Навь тут же со смехом его отпустила. Скитальцу на мгновение показалось, словно он пригрелся не с девушкой, а с настоящей волчицей; соленый вкус крови не исчезал с его губ. Почувствовав, что близится к завершению, он навис над Анютой. Взгляд девушки запылал, в голубых глазах будто вспыхнули искры далёких костров.
  
  - А на Навий путь встанешь? - вдруг спросила она и голос подземницы показался Олегу особенно сильным. Юноша оробел и замедлился, на лице появилась растерянность. Видя сомнение, Анюта обхватила его и заставила любить себя крепче. Он был на грани, жар сжигал изнутри и снаружи. Девушка вторила дыханию избранника низким хрипом:
  
  - А если рожу тебе сына? Пойдешь за мной до конца? Будешь ли в любе?
  
  - Ты уже загадала нам сына? А если вдруг будет дочка?
  
  - Так что же, пусть буде дочка - ладная, сильная, смелая! - сказав это, она сжала бедра и скиталец не удержался - с тихим стоном вздрогнул и замер на разогретой постели.
  
  - Если любишь меня, буде всё в твоей жизни, только проси! - гладя Олега по волосам, шептала Анюта. - А сама одного лишь желаю: будь со мною и никогда не отступайся! Синее пламене в руках своих держишь. Дрогнешь и оно тебя сгубит - дотла выжжет. Путь из Нави в Явь, как рожденье, а из Яви в Навь - словно смерть.
  
  - Пугаешь ты меня, Анюта... Зря пугаешь. Я ведь и так люблю тебя, без всяких языческих приворотов. И отказываться от нашей любви не собираюсь. Всё за тебя отдам, никогда не оставлю!
  
   Её губы дрогнули в робкой и чистой улыбке, Навья страсть во взгляде исчезла, оставив после себя только хрупкие слезы. Обняв скитальца, Анюта тихо расплакалась. Не ожидав такого преображения, Олег начал её целовать и успокаивать словами полными нежности. До самой ночи они больше не говорили, лишь согревались в общем Тепле. Наверное, только любовь могла стереть незримую грань, что разделяла два их разных мира...
  
  
  
  
   Целый час Михаил провёл пробираясь в остроге. Бревенчатые времянки, палатки, навесы, склады - всё было проверено, но нигде не удалось найти следов сына. Много раз пришлось рисковать и подкрадываться ближе к охранникам. Он подслушивал разговоры и пытался узнать: где держат Олежку? Но все беседы дружинников сводились к скорой схватке с ордой - ополченцы вспоминали свой дом, свои семьи, скучали по жёнам. Они вздыхали и, словно на исповеди открывали душу друг другу. Мужчины боялись больше никогда не увидеть тех, кого любят.
  
   Слушать рассказы о далёких краях скиталец мог целую вечность, но не за сказами он пробрался в острог - ему самому требовалось найти родного для себя человека.
   Вдруг до слуха донеслось собачье ворчание.
  
   Собака - редкий зверь после обледенения. В городах давно истребили всех домашних животных. Людям нужно было есть Долгой Зимой, и из любящих хозяев они превратились в голодных охотников. Дорога в леса для псов тоже оказалась закрыта, там поджидал дикий волчий сородич. Но Михаил мог поклясться, что не раз слышал голос этого пса.
  
   Рискнув пробежать по хорошо освещенному месту, он оказался возле очередного деревянного сруба. В тишине удалось уловить осторожные шорохи и приглушенные голоса. Украдкой бросив взгляд за угол, скиталец увидел, как две тени поднимаются прямо из-под земли. Пригибаясь, силуэты быстро начали красться в его направлении. Михаил тут же узнал сына и Навь, за беглецами семенила четырехногая фигурка Ярчука - все были целы. Сердце отца захлестнуло радостное облегчение, но он решил пока не показываться. Ему хотелось увидеть, как Анюта отреагирует на внезапное появление.
  
   Прижавшись спиной к стене сруба, Михаил затаился. Лишь когда беглецы поравнялись с ним, он протянул руку из темноты...
  
  
  
  
   Анюта сразу крутанулась на месте, уже готовя винтовку к стрельбе. Казалось, она видит в темноте лучше кошки, потому что выстрела так и не последовало. Навь с досадой опустила оружие. Ярчук тихо гавкнул, но хозяйка осадила его строгим взглядом.
  
  - Отец?! - удивлённо воскликнул Олег. Михаил стоял пред ним и смотрел в глаза сына. Через мгновение они сошлись в крепких объятиях; произошедшая ссора уже не имела значения - родные люди должны держаться вместе и никогда не расставаться.
  
  - Живой! Целый! - повторял Михаил, не веря своему счастью. От волос сына пахнуло землёй, а с одежды катилось мелкое крошево.
  
  - Да-да, живой! Как же я рад тебя видеть! - разомкнул объятия Олег. На лице парня проступила щетина, он осунулся и похудел. Хоть они не виделись всего день, но как будто прошла целая вечность.
  
   Улыбаясь отец не мог на него наглядеться.
  
  - Я шёл по следу, который ты оставлял для меня. Без него никогда бы не встретились. Спасибо тебе, спасибо, что не бросил в одиночестве, что не предал!
  
   Анюта переводила настороженный взгляд то на старика, то на Олега. В её глазах читалось такое разочарование, что на душе у Михаила стало сладко.
  
  - Главное, что мы снова вместе, - торопливо зашептал ему сын. - Но позже об этом, а сейчас лучше бежать. Ладон хочет, чтобы мы побывали в бою и лживый сказ об этом составили. Китежский воевода нам добра не желает - у него свои интересы. Но я на такую постыдную роль не согласен. С меня крови хватит, пусть вся их война катится к чёрту!
  
   Сказалец кивнул и по недоброму взглянул на Анюту. Но Олег был прав - времени на разборки сейчас не оставалось.
  
  
   Михаил уже порядком разведал острог и знал, как пройти по нему не привлекая внимания. У частокола вновь пригодилась верёвка, но подниматься по ней пришлось поочередно. Дозорные словно что-то почуяли и начали активные поиски в темноте. Много раз патрули проходили мимо тех мест, где затаилась семья. Выждав удобный момент, когда рядом никого не оказалось, старик ловко накинул аркан поверх частокола. Олег первым полез через стену. На той стороне парень оказался гораздо быстрее, чем отец во время своей первой попытки. Если бы всё и дальше складывалось столь удачно, то обретался шанс сбежать незамеченными.
  
  - Думаешь, будто смогла отнять его у меня? - спросил сказалец Анюту, пока сын поднимался наверх. - Не знаю зачем Олег тебе нужен, но ты его не получишь, под землю его не утащишь. Не для того я с ним столько Зим пережил, чтобы какая-то тварь забрала! Возвращайся обратно в глубину своих нор, молись древним богам, а нас с Олежкой не трогай...
  
   Сверкая в ночи голубыми глазами, девушка обернулась. Уголок её губ искривился в усмешке.
  
  - Анюта, скорей поднимайся! - заторопил её парень. Навь подскочила к верёвке и быстро поползла по ней вверх. Не успел скиталец опомниться, как охотница уже перекинула ногу на другую сторону частокола, но не спрыгнула сразу, а молча глядя на него сверху вниз. Порыв злого ветра вдруг принёс с собой холод и снежные хлопья, сорвал капюшон с головы у Анюты и Михаил увидел в её взгляде насмешку. Прежде чем он успел осознать, что подземница собирается делать, в руках Нави блеснул острый нож. И этот красный клинок оказался полностью целым. Петля была тут же разрезана, а верёвка сброшена с частокола.
  
  - Ах ты... - Процедил сквозь зубы сказалец. Но тут с другой стороны раздался упреждающий крик:
  
  - Эй, а ну, стоять! Куда это вы собрались?! Стрелять буду!
  
   Дозор увидел Олега. Анюта немедля спрыгнула к парню, и они стремглав бросились в безлунную тьму вниз по валу. Михаил снова остался один и спасаться ему уже было поздно. Весь лагерь Небесной дружины, словно встал на дыбы...
  
  
  
  
  
   Крики людей разрезали ночь, послышался истеричный звон металлической рельсы - кто-то подавал сигнал к общей тревоге. В свете костров заметались тени дружинников. Уже очень скоро каждый в лагере знал, что к ним пробрались чужаки.
  
  - Где отец?! - воскликнул Олег.
  
  - Не успел, - ответила Навь и быстро повела его прочь от острога. Она двигалась, словно хищник, ступая в ночи мягким шагом. Олег быстро понял, что приходится возвращаться по тому пути, по которому они вошли в лагерь. Анюта запомнила дорогу и теперь вела в сторону Серых. Скиталец хотел окликнуть охотницу, но впереди вдруг возник человек. Высоко держа над головой пылающий факел, он совершенно случайно увидел беглецов между палаток. По чёрной ленте на рукаве Олег понял, что это был кто-то из кродов. Дружинник нахмурился, и тут же перед ним оскалились Навьи клыки. Одним ударом ножа Анюта быстро перерезала глотку солдату. Захлебываясь собственной кровью, тот повалился на землю, упавший факел подпалил ткань ближней палатки и навес тут же вспыхнул.
  
   Анюта сплюнула попавшую в рот кровь человека и велела Олегу следовать дальше. Оцепенение юноши быстро прошло, когда рядом раздались новые крики. В свете огня от пожара их заметили другие дружинники. Сразу несколько человек бросились в погоню за беглецами, но скитальцы уже почти покинули растревоженный перевал. Отбежав за передовые редуты, Анюта остановилась, припала к земле и приготовилась стрелять. "Раненая" винтовка застыла в её уверенной хватке.
  
  - Что ты делаешь?! Просто бежим! - прокричал ей скиталец, но Навь ничего не ответила. Выдохнув, она нашла в прицеле первого человека. Арий спешил к ближайшей машине, чтобы завести транспорт и подогнать к остальным. Губы охотницы бесшумно зашевелились и хорошо знакомый выстрел "Пера" глухо рявкнул в ночи. Голова дружинника с размаху врезалась в корпус машины, покрыв броню осколками черепа. Снова шёпот и залп - погиб ещё один из преследователей. Вместе с ним на землю упал автомат с заряженной подствольной гранатой. Погоня замедлилась, дружинники поняли, что по ним ведёт огонь снайпер.
  
   Группы рассыпались по укрытиям и начали отстреливаться в темноту длинными очередями. По ярким вспышкам Анюта быстро выискивала для себя последнюю цель. В панораме показался плечистый мужчина с папахой на голове. Он руководил погоней и громко кричал своим людям, чтобы те обошли снайпера с флангов. На губах у охотницы заиграла усмешка, палец на курке чуть напрягся, но она не успела убить Славомира. Олег дернул за плечо, прицел тут же сбился.
  
  - Идём! На это нет времени! Бежим отсюда, скорее!
  
   Пули жадно щелкали по земле уже совсем близко. Анюта недовольно скривилась, однако ей все же пришлось оставить позицию. Парень и девушка побежали как можно скорее, наконец покинув освещённый пожарами лагерь.
  
  - Ты только посмотри, что устроили! Говорил я вам, говорил же: не сказальцы это, а истинные диверсанты! - разорялся начальник охраны. Он спешил за воеводой, который широко шагал к воротам острога.
  
  - Ушли, значит? - резко окликнул Ладон. Он достал свой пистолет и проверил на всякий случай обойму.
  
  - Ушли! Сбежали! А на последок чуть лагерь нам не разнесли! Мы еле как затушили пожар - столько припасов сгорело, а погибших даже не сосчитать! Девка эта, как зверь глотки режет! С виду тихая недоумка, а внутри, словно демон рогатый!
  
   Начальник охраны хотел сказать что-то ещё, но тут в острог ввалилась шумная толпа под предводительством Славомира. Усатый великан раскраснелся от погони и ярости. Он тащил за собой взъерошенного и весьма потрёпанного человека.
  
  - Все говоришь ушли?! - вытолкнул вперёд пленника Славомир. - А этого учесть позабыли?!
  
   С лаем на домового тут же набросился пёс черной масти. Ярчук старался отбить упавшего на колени скитальца, но дружинник презрительно оттолкнул молодую собаку ногой.
  
  - Кто это тут у тебя? - прищурился Ладон, подходя к человеку.
  
  - Поймали в остроге! Он помог сбежать нашим пленникам, через частокол им дорогу наладил. Поймали вместе с верёвкой. Ребята хотели на этой верёвке его же и вздёрнуть, но я решил, что вначале следует допросить!
  
  - Правильно решил, - кивнул воевода. Он схватил скитальца за волосы и заглянул ему прямо в лицо. Ладону оно было совсем не знакомо: худое, бледное, да ещё и с большим синяком под правым глазом.
  
  - Кто таков будешь?
  
   С обреченной веселостью, тот лишь ухмыльнулся в ответ.
  
  - Иду из дали, да хрен расскажу, что в пути увидали!
  
  - А-а, так ты значит тоже "сказалец"? Ещё один лжец! Своих пришёл выручать? Ну что же, значит за всех и ответишь!
  
   Ладон поднял глаза к Славомиру.
  
  - Повесить его хотели? Лучше на кол посадите, раз он так любит через ограду прыгать!
  
   Стоявшие рядом домовые одобрительно закричали. Славомир опустился на корточки перед приговоренным и не обращая внимания на шум, присмотрелся.
  
  - А ну, постойте-ка! При хорошем свете мне эта морда знакомой вдруг показалась!
  
   Он внимательней заглянул в лицо пленника, и через мгновение сам расплылся в улыбке.
  
  - Нет, да это же точно скиталец, я его знаю! Постарел, оброс чёрт бородатый! Помнишь, ты у нас как-то в Доме гостил, ещё в драку со мной полез за жену? Я твоей златовласке слегка подмигнул, а ты меня отбрил кулаками. Во всём Доме никто драться со мной не решался, а ты как зверюга накинулся! Запомнил я тебя, но не бойся, по-хорошему запомнил...
  
  - Он точно пришёл за шпионами! Вон, смотрите как собака за него заступается, а она ещё при тех двоих была! - указал один из охранников на шумевшего поблизости пса. Но, получив удар по рёбрам, Ярчук опасался вновь подходить к Славомиру. Он кружил вокруг и громко лаял на усатого великана.
  
  - Пролезть в лагерь полный охраны, чтобы спасти парня, девку, да псину? Кто же они тебе такие? - слегка остудил свой гнев воевода.
  
   Михаил понял, что лучше было говорить откровенно.
  
  - Он мне сын! А девчонка "невеста" его разлюбимая...
  
  - Выходит, они не всё нам наврали, а может и не врали совсем... Вы правда, что ли скитальцы? Или вас Серый Повелитель послал?
  
  - Мы бежим от него - спасаемся, как остальные.
  
   Скиталец почувствовал, что угроза скорой расправы потихоньку от него отступает. После недолгого молчания Ладон ответил:
  
  - Твоим словам я бы не поверил, тут же велел линчевать. Но если Славомир тебя вспомнил, то это дело меняет.
  
   Воевода вложил пистолет в кобуру, дружинники рядом немного расслабились и с интересом ожидали продолжения допроса. Решение командира не задержалось.
  
  - Однако, твоя участь от этого легче не станет. Мы пытались быть добрыми со скитальцами, даже оружие у тех двоих не отобрали, ведь оружие сейчас равняется собственной жизни. И что из этого вышло? Уйди они по-тихому я бы даже зла не держал, но ведь людей моих перебили - много славных ребят, как бездушные твари зарезали.
  
   Михаил сплюнул нить кровавой слюны и сокрушённо кивнул.
  
  - Кто знает, может эта тварь и вправду без души ходит. Но мой сын не убивал никого из дружины, могу хоть на чём вам поклясться!
  
  - Жизнью клянись.
  
  - Клянусь жизнью - не убивал!
  
   Повисло молчание. Домовые за спиной зашептались:
  
  - Кто же она такая? Как простая девка способна резать людей словно скот?
  
   Но тут над собравшимися раздался громкий, привыкший к проповедям голос.
  
  - Это Навь!
  
   Из толпы дружинников вышел одетый в чёрное колдун из города кродов. На его бритом черепе виднелось множество татуировок, а на узкой бородке бряцали стеклянные бусины. Довольный всеобщим вниманием, окудник продолжил.
  
  - Пригрели скитальцы отродье подземное - это истинно тварь, что под светом солнца права ходить не имеет!
  
  - Вот оно что! - хлопнул себя по лбу Славомир. - А ведь верно говорит старина Чернолюб! То-то она мне всё время кого-то напоминала! И чего же я не проверил?! У них ведь знаки на теле есть, у всех зубы заточены и ещё взгляд такой звериный - на волчий похож. Только одного за всю свою жизнь я и видел, когда ватагой пытались выродков с земель Дома согнать. У них норы такие глубокие, что земля там не промерзает. Повсюду могут выскочить, когда набега Навьего ты и не ждёшь. Мало кто вообще похвастаться может, что с Навьем племенем увидался, а скитальцы я смотрю с ними рука об руку ходят? Вот так номер!
  
  - А чего же ты радуешься?! - недовольный, что его оборвали, взвизгнул колдун. - Они с нечистой силой сдружились, а значит Серой орде тоже служат! Ведь что есть их Повелитель? Сам дьявол о трёх головах и...
  
  - Дымом из жопы! - добавил за него Славомир. Он рассмеялся и оттолкнул могучим плечом обалдевшего крода. - Может Повелитель и змей о трёх головах, но в орде-то ведёт обычных людей! Дикарей, которые, как и Навь, жизни на белом свете не заслужили, а мы уж их тут встретим как полагается! Нечем Серому нас взять на перевале, хоть десять тысяч он сюда приведи, или сто! Да не верю я, что скитальцы шпионы. Странные? Да! Навь зачем с собой водят? Не знаю! Но шпионить на Серых - это едва ли! Чтобы служить Повелителю, надо иметь такое же чёрное сердце. А с чёрным сердцем шею подставлять ради другого, кто будет?
  
  - Красиво пишешь да красиво сказ держишь, - подошёл Ладон к Славомиру. - Но это только слова. Любое убийство дружинников должно быть наказано...
  
   Домовой заглянул воеводе прямо в глаза и тихо спросил:
  
  - Значит, любое? С тавритами также разберёшься, как с этим скитальцем? Ивана на кол посадишь? Когда?
  
   Зло прищурившись на него, Ладон промолчал.
  
  - Тебе ведь скитальцы были нужны, верно? Двое сбежали, один приволокся - вот бери его и показывай свою битву. А если и этот сбежит, так чего же мы за сила тогда?
  
   Ладон выдержал тяжёлый взгляд Славомира, обещавший новый виток неприятностей в лагере и только после ответил.
  
  - Хорошо, пусть будет так. Если хочешь жить скиталец, завтра примешь участие в битве. Узнаешь, какова сила Небесной дружины, а после расскажешь о деяниях наших по всем землям - по всему Поднебесью! Только ради этого мы жизнь тебе оставляем. Даже больше скажу - сына твоего вместе с Навью преследовать не собираемся!
  
  - Согласен, - сокрушенно покачал головой Михаил. От осознанья того в какую беду он попал, кулаки сами собой крепко сжались.
  
  - А отказ я бы не принял, - резко развернулся Ладон, уходя.
  
  
  
  
   Олег шагал под порывами холодного ветра, пока не забрезжил рассвет. С первыми лучами солнца он упал на колени и вцепился руками в стылую землю; дыхание рвалось из груди вместе со слезами отчаяния. Но на лице у Анюты не было жалости. Подземница присела на камни возле него и тихо спросила:
  
  - Зачем же ты предал? Я тебе всё отдала, ты в любви мне поклялся, а следы оставлял. Привёл его прямо за нами...
  
  - Что? Да как же "предал" ?! - словно очнулся скиталец. - О чём ты таком говоришь?! Он же мой отец!
  
  - Не нужен он нам, Олежка! Он меня ненавидит и до конца пойдёт в своей ненависти. Пока я жива - не успокоится!
  
   Парень поднялся с земли и подскочил прямо к Нави.
  
  - Я не позволю отцу причинить тебе вред! Вспомни, он ведь жизнь тебе спас у ярила, ты ему судьбу свою доверяла, а теперь говоришь будто на убийство способен? Как же быстро всё изменилось!
  
  - Не человека он теперь виде перед собою, а подземного зверя! - жёстко процедила Анюта. - Он ничего не знает, не ведает: хочет меня от тебя оторвать. А ты ради нашей любви, от отца отречься не можешь! Ведь нам оставалось один только шаг пройти вместе: навеки покинуть скитальца!
  
  - У нас так не принято. Мы в Явьем мире, отцов не бросаем!
  
  - Я знаю, пращуров надо чтить и родителей почитать, но чем этот грех для вас хуже прочего?!
  
   Навь побледнела, на её лице остались брызги чужой запёкшейся крови. Она поднялась с камня и с холодом заглянула Олегу в глаза.
  
  - Я узрела Явь вместе с вами. Чем же вы лучше подземного племени? Детей малых вешаете, друзей убиваете, обманываете, тайны готовы скрывать, даже когда это сородичам гибель приносит! От Навьего рода вы в страхе дрожите, но сами живёте ещё хуже нашего! Почему ты не бросишь отца? Не прошу ведь его убивать, прошу быть токмо со мною!
  
  - А хочешь его убить? Хочешь, чтобы его рядом не было? - вдруг оборвал её парень. Много раз он видел, как преображалась Анюта и не мог узнать её в такие мгновения. Он любил эту девушку, но не её Навью суть. Две души, две разных личности уживались в одном хрупком теле. С надеждой вошедшая в верхний мир девушка оказалась убийцей из подземного племени.
  
   Анюта внимательно на него посмотрела, стараясь понять: серьезно ли говорит сын скитальца, или испытывает? Свои мысли Олег не выдал ни лицом, ни глазами. Он равнодушно смотрел на Анюту, не подсказывая как себя надо вести. Подземница попыталась ему улыбнуться, но улыбка тут же погасла. Клыки обнажились в злобном оскале, но и эта маска быстро исчезла. Прямой Олежкин вопрос и твёрдый взгляд заставили Анюту занервничать - глаза заметались, с губ сорвалось бормотание, словно она вовсе не искала нужный ответ, а пыталась выспросить его у кого-то. Несколько раз за минуту выражение её лица изменилось от тёплой нежности до остервенелой злости.
  
  - Хватит! Не спрашивай меня о том, что должно, али может случиться! - вдруг закричала она.
  
   Олег шагнул ближе к Нави.
  
  - Анюта, я задал вопрос - ты хочешь убить моего отца? Я должен это сделать? Помнишь, я тебе обещал, что готов сделать всё что угодно?
  
   Анюта побелела и угрожающе оскалила зубы.
  
  - Не подходи! - рявкнула девушка не своим голосом. Между её клыков вскипела кровавая пена. Скиталец замер. Он ощутил угрозу, которая могла исходить от дикого зверя. Но переборов страх перед холодом, Олег настоял на своём.
  
  - Анюта, я люблю тебя. Что ты ни скажешь - я в силах принять. Ответь: убивать мне отца или же оставить в живых?
  
  - Не играй со мной, сын человеческий!!! - вдруг крикнула Навь и невообразимо быстро ударила его по лицу. Олег отшатнулся, прижимая ладонь к разодранной ногтями щеке - три глубокие раны навсегда останутся на его лице шрамами. Увидев кровь любимого человека, Анюта дрогнула. С тихим хрипом она схватилась за живот и осела на землю.
  
  - Что же ты такое? - прошептал Олег, глядя, как алая влага медленно стекает по пальцам.
  
  - Прости меня! Прости, родной! Нет мне без тебя жизни! Не уходи, не отворачивайся! Не пытай меня более! - Навь не могла подняться с колен и только рыдала. Её лицо укрыли русые волосы, все тело дрожало от холода. Обхватив себя руками за плечи, Анюта раскачивалась, словно обезумевшая кликуша. Но даже в таком жутком виде свою невесту Олежка не бросил, опустился возле неё и ласково обнял.
  
  - Я обещал, что никогда не оставлю тебя. Да, людской мир холоден и жесток: год от года тут стынет не только воздух, но и сердца. Долгие Зимы калечат нас, превращают в зверей, но мы по-прежнему дорожим Теплом, и это не только костры для замёрзшего тела. Мы храним настоящий огонь глубоко внутри сердца для самых близких, родных и для лучших друзей. Скитальцы многое знают об этом. Всю жизнь мы встречаем несчастья, видим слёзы отчаянья и великое горе. Но бывают и радости. Услышав добрую песню, мы несем её до другого костра. Узнав о рождении ребёнка, передаём весть от родителей к их лучшим друзьям. Мир не умер с приходом Зимы. Пока жив хоть один человек в нём всегда будет место для счастья. Настоящего счастья людей, а не дикой делёжки добычи...
  
   Анюта обняла Олежку и не смогла сдержать новых слёз.
  
  - В твоём сердце есть огонь, о котором ты сказывал. Я всегда хочу греться возле него. Ты сможешь понять меня, когда придёт время...
  
  - Что бы ты ни скрывала - я пойму тебя, потому что люблю, - поцеловал он волосы девушки. - Но прошу тебя - не трогай отца. Позволь ему быть рядом с нами. Отец для меня так же дорог, он часть моей жизни...
  
   Анюта нерешительно на него посмотрела. В глазах подземницы Олег увидел борьбу, которую та вела с собственным духом.
  
  - В нём опасность для нас...
  
   Скиталец вздохнул, но Навь сразу продолжила.
  
  - Но ежили ты хочешь, чтобы он жил вместе с нами, то пусть буде так. Я пойду против судьбы и рискну всем ради счастья.
  
  - Спасибо, - улыбнулся Олег. Уронив новые слезы, Анюта улыбнулась в ответ. Она прижалась к нему, стараясь не слушать нарастающий вой внутри сердца...
  
   Внезапно в утреннем сумраке раздался звук, которого Олег никак не ожидал. Это был звонкий, неспешный цокот копыт по камням перевала. Всадник приближался к тому самому месту, где они остановились.
  
   Подняв Анюту на ноги сын скитальца скорее отвел её в тень от скалы. Стук копыт приближался. Приготовив оружие к бою, они притаились к стычке.
  
   Вскоре на холм въехал вороной конь. Фыркая и тряся заплетённой косицами гривой, он нёс на себе необычного седока - мальчик тринадцати Зим, зябко кутаясь в тёмный кафтан, почти не касаясь поводьев. Проехав ещё немного, он остановился как раз напротив засады. Ребёнок спрыгнул, ласково погладил коня и успокоил его тихим словом. Но животное тут же дико взбрыкнуло - оно учуяло спрятавшихся рядом людей. Нахмурившись, маленький ездок направился прямо к тенистой скале.
  
   Вместо винтовки Анюта приготовила нож. Она прикинула, что сможет зарезать мальчишку без лишнего визга. Но поверх рукояти легли теплые пальцы Олега, он заставил Навь спрятать оружие и сам вышел навстречу ребёнку. Тот не испугался и с интересом оглядел появившегося перед ним человека.
  
  - Кто ты такой?
  
  - Скиталец.
  
   От мальчишки тут же последовал новый вопрос:
  
  - Почему лицо всё в крови?
  
  - Кошка оцарапала. А ты сам-то, что тут делаешь? Потерялся?
  
  - Да нет, по делу приехал. А чего твоя "кошка" в тени прячется?
  
   Он указал Олегу за спину и Навь поняла, что раскрыта. Фыркнув, Анюта вышла на свет. Она продолжала держаться настороже, ведь ребёнок вполне мог оказаться приманкой в ещё не раскрытой ловушке.
  
  - Ну и страшные же вы оба - все в крови и грязи перемазались. Из самого ада, что ли сбежали? - засмеялся парнишка.
  
   Вид у скитальцев действительно был не из лучших: вся одежда покрыта землёй, лица испачканы засыхающей кровью. Олег даже удивился почему ребёнок их совсем не боится.
  
  - Если скитальцы, значит сказы несёте. И что в пути видели?
  
  - А ты разве барабаны не слышал? С востока идёт орда, так что скачи скорее отсюда. На перевале сойдутся два воинства, не на жизнь, а насмерть будут биться друг с другом.
  
   Но и эти слова мальчика не испугали. Тогда Олег присел рядом с ребёнком и как можно доверительнее начал расспрашивать.
  
  - У тебя родители есть?
  
   Перед тем, как ответить, тот оценил скитальца долгим и совсем не по-детски задумчивым взглядом.
  
  - Нет у меня родителей. Уже давно нет... Зато советчиков разных хватает. Твой совет не плохой, его каждый на западе должен усвоить. Надо было бежать, скрываться, пока ещё было время. Но сейчас уже поздно. Мы ведь здесь.
  
  - Кто это "мы"? - насторожился Олег.
  
  - Серые. Голодные города с востока. Мы явились на место битвы, а этот холм нам послужит курганом. С него я буду смотреть, как развернётся сражение на перевале.
  
   Будто вторя словам ребёнка, раздался тяжелый бой барабанов. Такой близкий, что казалось само небо дрогнуло от его первых ударов. Олег вскочил на ноги и вгляделся в снежную дымку. Вдалеке шла нескончаемая людская волна. Десятки тысяч тёмных фигур брели навстречу Небесной дружине. Хмурые знамёна орды стелились по ветру, будто призраки пойманные на флагштоки. Проход к перевалу заполнили нестройные ряды пеших и конных. Орда продвигалась, готовя свой страшный удар по позициям запада.
  
  - Кто ты такой? - спросил у ребёнка Олег. Голос скитальца осип, но тот хорошо расслышал вопрос. Вернувшись к коню, он прошёлся ладонью по жаркой коже животного.
  
  - Лошади... Ты знаешь, как они нынче редки? Их почти нет. Мы думали, что их всех истребили. Там, на болотах, десять крепких мужчин погибли, переводя его по настилам. В тех проклятых землях сгинуло много людей, но их всегда было больше, чем нужно. Я велел идти вперёд не останавливаясь, что бы ни случилось шага мы не сбавляли. И они шли дальше, ступали прямо по телам утонувших. Болото насытилось жертвой, превратилось в могилу, заполненную до краев. Только тогда мы смогли перебраться. А до этого штурмовали укреплённые города, рвали тела на кольях и стенах, чтобы отнять Тепло у других. Орда должна есть и она всегда голодна. Зима не оставила нам ничего, кроме жизни. Если бы не этот поход - все бы погибли, и они знают это...
  
   Мальчик обернулся к скитальцу и с холодом проговорил:
  
  - Ты спрашиваешь, кто я такой? Я тот, кто рассказывал людям, что будет дальше. Мы не жаждали этой войны, нам не нужна была орда и поход в земли запада. Во всех общинах я открывал покорённым, что произойдет этим летом. Узнав правду, люди в страхе присоединялись к походу. И какой бы ужас ни поджидал нас в пути, орду никто из них не оставит. Они знают, что лета больше не будет. Впереди ждёт большая Зима без конца и без края. Страх гонит людей за Пояс, к убежищам. Только это Тепло без всяких сомнений устоит в Моровую Эпоху. Холод идёт с востока, наш край остывает быстрее. Мы бежим от Зимы, но в дороге людям надо кормиться. Всю жестокость и голод они утоляют в общинах, но в наших рядах нет чудовищ, как думают в Поднебесье. Мы такие же люди, что хотят только выжить.
  
   Ребёнок прервался и вновь посмотрел на Олега. Тот слушал его внимательно, не упуская ни единого слова. Будь на месте скитальца кто-то другой, быть может этот мальчик ничего бы и не рассказал. За ним была сила, которую жутко боялись сейчас в западных городах.
  
  - Да, мы - Серая орда. А я - её Повелитель. Не по своей воле, а по наследству. К нам пробрались люди с запада, убили отца и подожгли хранилища топлива. Они обрекли нас на верную смерть, потому что боялись очередного набега. Думали, что за Зиму наша мощь ослабеет. И теперь эти люди стоят перед нами, мешают пройти к единственному шансу выжить. Но они не верят в скорую Зиму, во всём уповают на силу общин. Думают, будто мы пришли просто грабить и мстить за их преступления. Они бояться расплаты, и правильно. Финист их покарает за надменность и зло, которое они нам причинили.
  
  - Как же ты можешь быть Повелителем? Ведь ты же ребёнок! - наконец воскликнул Олег.
  
  - Не мы выбираем, когда вершить дела уже предначертанные. Мал ты, или в силе, или старик - когда приходит беда, тогда и встречай. Я веду орду вместе с советчиками, что явились ко мне с вестями о стуже. Мне велено спасти ценных людей, увести их за Пояс и скрыться в убежищах. Пока Зима даёт шанс, я должен спешить, ведь милосердия от неё ждать не стоит.
  
   Мальчик подошёл прямо к скитальцам и взглянул на Анюту.
  
  - Можно на руки твои посмотреть?
  
   Девушка тут же спрятала свои ладони за спину.
  
  - Да не бойся - Навь в тебе я сразу узнал. Меня научили вас издали видеть. Хотел бы убить, так давно бы позвал кого следует. Покажи руки, а я кричать не стану. Договорились?
  
   Анюта бросила неуверенный взгляд на Олега, но наконец протянула маленькому владыке орды свои пальцы.
  
  - Солнце... Это ярило, - кивнул он в подтвержденье своим мыслям. - Но бог тёплой весны здесь совсем не при чём. Ты избранная жертва для Мары. Скоро наступит царство этой черноглазой богини. Готов поклясться, что за ухом у тебя есть символы смерти, а значит, ты рождена в ту же ночь что и я - в ночь Зимнего мора. Мои советчики тебя бы точно схватили, но я отпущу. Ничего им не расскажу о тебе, пусть сами ищут. Навье племя в земле хранит страшные тайны и есть те, кому они интересны. Но я бы к вам вниз ни за что не спустился...
  
   Переведя взгляд на Олега, мальчик вдруг спросил у него.
  
  - А ты спустишься? Пойдешь за ней, если она позовёт?
  
  - Не знаю, - честно ответил скиталец.
  
  - Любишь, но не дурак - это честный ответ. Твоя жизнь наверху и под землю тебе спускаться не стоит. В норах ждёт только смерть, она приходит к людям в медленных муках...
  
   Поблизости вдруг раздались новые звуки: окликающий женский голос, звон оружия и встревоженные разговоры.
  
   Лицо мальчика помрачнело.
  
  - Советчики мои идут, с приёмной матерью и охраной. Потеряли меня, испугались...
  
   Посмотрев на скитальцев, он махнул рукой, словно прощаясь навеки.
  
  - Уходите, пока они вас не увидели, а то схватят и тогда девушке плохо придётся. Считайте, что свиделись по воле судьбы, значит было нам предначертано. Но больше не встретимся, того и не нужно. Как можно дальше бегите, прячьтесь от Зим. Желаю вам выжить.
  
   Анюта развернулась и без лишних слов пошла прочь от него. А Олег всё никак не мог оторваться от совершенно беззлобного лица мальчика. Но во взгляде ребенка была та самая тяжесть, что появляется у людей проживших целую жизнь.
  
   Молодой Повелитель орды...
  
   Слишком молодой, чтобы быть правдой - слишком правдивый, чтобы ему не поверить.
  
  
  
  
   Идут. Пятьдесят тысяч человек - людское море под серыми стягами. Не воины и не солдаты. Среди мужчин много женщин и безусых юнцов. Они шагают хмурые, оборванные, с обреченностью застывшей в глазах. Поток серых лиц готовых на всё людей. Не воинство - сметённый на войну хлам земли. Но у каждого в руках есть чем защищаться, чем убивать. У мужчин винтовки и автоматы, старые дробовики - всё, что стреляет. У женщин и подростков при себе ничего, кроме ножа или куска заточенного металла. Среди толпы возвышаются конные всадники. Они сбиваются в неровный клин, готовя копья для быстрой атаки. Их много - толпа застилает перевал от края до края. Сзади людей подгоняет бой барабанов. Ритм рваный и больше пугающий, нежели воодушевляющий на борьбу.
   Серая орда приблизилась к редутам Небесной дружины.
  
  
  
  
  - И с этим сбродом мы должны драться? - присвистнул Славомир, отложив свой бинокль. - Когда мы шли на войну, все кричали про воинство с востока, а это просто голодные шатуны!
  
  - Ты когда-нибудь видел пятьдесят тысяч шатунов в одном месте? - отозвался стоявший рядом с ним Чернолюб. Кроме старого бронежилета колдун надел на себя увесистый плащ расшитый узорами из мелкого бисера. Его облачение можно было назвать боевым, но лишь наполовину. Остальное было присуще скорее шаману, нежели командиру Небесной дружины.
  
  - Если они до тебя доберутся, то без всякой жалости горло перережут, - продолжал Чернолюб. - Их сила в числе. Они попрут прямо на пулеметы и даже сомневаться не станут. Пока их много, ты орду не остановишь.
  
  - Неужели вы будете по ним стрелять?! - прошептал Михаил, глядя на женщин и грязных мальчишек. Их молчаливая лавина пугала, но с каждой секундой разум осознавал масштабы "необходимой" жестокости. И весь этот кошмар должен был послужить основой для сказа...
  
   С рассветом скитальца привели в блиндаж над передовыми позициями Небесной дружины. Не сложно было заметить, что боевой задор её командиров уже притупился.
  - А что предлагаешь? Выйти да поговорить? - процедил воевода, опираясь на бруствер. - Проходите мол, дорогие гости, в западных городах орду вашу "ждали"! Нам с хлебом-солью встретить вас велено!
  
  - Не-е-ет, - протянул Славомир. - Бойне быть. На что Повелитель надеется? Задавить нас телами отребья? Да тут мужиков только жалкая половина! И оружие у них выглядит так, как будто из него стрелять лишь себе на погибель! А у нас пулеметы и танки: лучше бы Серые через горы полезли...
  
   И вдруг Михаил понял замысел Повелителя, от чего сердце похолодело.
  
  - Это ему и нужно. Он не зря привёл их на перевал...
  
   Внимание командиров сразу переключилось с орды на него. Старик же смотрел только на китежского воеводу.
  
  - Повелитель специально привёл всех неугодных на бойню - их много, орда слишком большая! Его армия пополнялась людьми из общин, которые были разграблены во время похода. Теперь это не нужный груз - расходный материал. Он хочет избавиться от них руками Небесной дружины! Вот чем стала орда для людей - лишь местом в короткой очереди за смертью!
  
  - Вот паскужий сын! - выругался Славомир. - Мы значит баб да сопляков убивать будем, а он на нас потом бросит главные силы?! Наверняка в той стороне, где бьют барабаны притаилось его лучшее войско! Да он просто хочет, чтобы мы на убогих боеприпасы потратили!
  
  - Если не будем стрелять нас как овец перережут! - подал голос Красный Иван. Таврит говорил жёстко и без всякого возраженья. - Если Серый думает, будто у нас на всех патронов не хватит, то глубоко ошибается! Мы здесь стоим за своё и орду дальше не пустим. Прикажите огонь открывать, артиллерия их уже достать сможет!
   Сам от себя не ожидая такого, скиталец вдруг закричал.
  
  - Нет! Позвольте мне...
  
  - Чего тебе? - надменно оборвал его глава скотоводов.
  
  - Позвольте мне с ними поговорить. Словом остановить орду и не допустить кровопролития!
  
  - Их там пятьдесят тысяч, - напомнил Ладон. - Не переоценивай своего таланта, скиталец. Среди них нет того, кто станет слушать тебя. Вся орда подчиняется лишь одному человеку, а он не будет сражаться в её первых рядах.
  
   Славомир только покачал головой, соглашаясь с мнением воеводы. Даже Михаил знал, что из этого ничего хорошего не получится. Ещё немного и на перевале закрутится битва, в которой ему не уцелеть. Совсем не хотелось оказаться в её эпицентре. Это выглядело безумием, но почему-то старик вдруг решил, что именно так удастся спасти свою жизнь. Он был скитальцем, и всё что мог сделать - предложить свое слово.
  
  - Множество раз мне доводилось говорить с такими людьми. Отчаявшихся нужно обходить на одинокой дороге, им в жизни терять больше нечего. Вот почему я всегда утверждал, что все люди плохие. Даже если человек заслужил сострадание, не спеши к нему приближаться. Стоит помочь, и от "благодарности" можно вовремя не укрыться. Но я умею убеждать даже таких, если нужно! Я умею...
  
  - Нет, - вдруг резко оборвал воевода. К великому стыду скиталец ощутил, как часть него облегчённо вздохнула. Другая же часть пришла в тихий ужас - кровавая резня неизбежна. Он увидит этот сказ и не издалека, а окажется соучастником.
  
   Глупо было требовать от армии собранной на войну не стрелять и остановиться. Ладон имел во всём свой интерес, ему крайне нужна была эта победа.
  
  - Сказалец, ты пригодишься не только в сражении, но и после него. Не лезь-ка в герои, а то без головы так не долго остаться. Однако, вспоминая сегодняшний день не рассказывай о постыдных делах, что придётся совершить Небесной дружине. Говори только о подвигах, славе и доблести - такие истории согревают людей в Долгую Зиму не хуже костров. Твоё слово сегодня равноценно оружию, оно будет особенно важно после войны...
  
   Ладон одарил Михаила тяжёлым, многозначительным взглядом. Он дал ясно понять, что возражений более не потерпит. Скиталец кивнул и постарался забыть о своих благородных позывах.
  
   Меньше всего ему хотелось видеть то месиво, которое здесь развернётся. Он знал - на перевале грядёт не сражение, а настоящая бойня...
  
  - Каждый сам за себя, один Бог за всех, - прошептал воевода.
  
   И тут же громко отрезал:
  
   - Начинайте! Бейте в орду из всего, что у нас только есть!
  
  
  
  
   Первыми ударили пушки. Снаряды, покрытые рунами с воем понеслись в людскую толпу. В воздух взметнулись фонтаны из дыма, земли и ошмётков человеческой плоти. Кто не погибал от разрывов, умирал от злобно шипящих осколков. Поднялись страшные крики, но орда не отступила. Обречённые люди бросились вперёд, навстречу огню пулеметов. Лошади дико заржали, неся обезумевших всадников к редутам Небесной дружины. Через несколько минут ни одного из них не осталось - только трупы коней вперемешку с ранеными и убитыми седоками. Треск выстрелов и вспышки очередей озарили позиции на перевале. Каждый имевшийся ствол, каждый калибр подыгрывал пляске хохочущей смерти. В Зимнем ветре она носилась над Поясом круша кости, пробивая металл и сжигая заживо кожу.
  
   Танки взвыли тысячесильными двигателями и заскребли гусеницами по талому снегу. Как из тюрьмы машины вырывались из своих капониров. Тяжёлая броня смешала с землёй тех, кто был ещё жив - упавших от ран, умирающих. Обереги раскачивались на стволах пушек развернувшихся в спины бегущим. Короткие залпы, словно отрывистый лай поприветствовали кровавое утро. Небесная дружина стала стеной, что остановила орду, не дала ей прокатиться по перевалу. За час люди убили десятки тысячи людей. Они стреляли, даже когда враги уже побежали.
  
   Те, кто пришёл вместе с ордой были готовы умереть, но не сражаться. Им обещали спасение за войну, но в огне не осталось места для жизни. Людское море захлебнулось в крови и покатилось прочь от перевала.
  
  
  
  
   ...Михаил видел это - таков был его сказ. Он сложился в голове по привычке, совсем неосознанно. Весь кошмар перед глазами тут же обращался в слова. Внутри всё дрожало от громового раската орудий и тяжелого гула военных машин. Они наполнили воздух смрадом ядовитого топлива и запахом горелого мяса. Но дым порой милосердно заслонял от скитальца страшную картину побоища. К небу потянулся густой смог от новогептила. Солнца не было видно, лишь неестественная пелена вечной хмари. И тут в злобном вое метели он услышал смех черноглазой хозяйки Зимы, а в пламени взрывов почудилось её бирюзовое платье. Михаил зажал уши, закричал и упал на колени, но грубая рука воеводы тут же снова подняла его на ноги.
  
  - Смотри, сказалец! Знай своё дело! Славь наши подвиги на долгие дни! Быть может шанса такое увидеть уже не представится! За этот сказ любой бы из вашего племени отдал последнее! Столь большой войны более не случится!
  
   Отцепив от себя руки Ладона, старик судорожно забормотал.
  
  - Верно! Людей на это просто не хватит! Сколько замерзло, сколько сгинуло от диких зверей, сколько погибло в борьбе за Тепло, а вы продолжаете убивать и убивать! Прожив сорок Зим, я уже устал видеть такое!
  
  - Пока хоть двое людей в живых ходят - для войны повод найдётся, - ухмыльнулся Ладон. - Да, славы в такой резне будет мало, но не мы пошли против них, а они на нас сами полезли. Смотри, скиталец! Смотри не отрываясь! Тебе этот день ещё часто вспомнить в своих сказах придётся!
  
  - Такое не забывается, - был ответ Михаила, но воевода его не услышал.
  
  - Смотри! Вон танк Славомира впереди атакует - среди дыма его синее знамя! Вот герой, которого стоит отметить!
  
   Земля содрогнулась от нового взрыва, и в глаза Михаила попала мелкая грязь. Протерев их, он смог рассмотреть танк с синим флагом. Тот мчался вперёд, будто направляя главный удар всей Небесной дружины. Но неожиданно люди вокруг закричали и подняли головы к небу. Солдаты увидели главную силу Повелителя городов, которая долго скрывалась за пеленой серой хмари. Рыча и оставляя за собой белый след, над полем битвы промчался трёхглавый дракон...
  
  
  
  
  - Башню вправо, на два часа группа целей! - прильнув к триплексу возле командирского места закричал Славомир. На его лице застыла улыбка, глаза блестели от возбуждения. Он наконец-то увидел в панораме бегущие фигурки людей.
  
  - Двести метров! Осколочным товсь!
  
   Наводчик спешно вращает маховики, совмещая сетку прицела с противником. Танк сделал короткую остановку, гремит слово "выстрел!". Башня на мгновение содрогается, и из казённика тут же вылетает горячая гильза.
  
  - Откат нормальный! Попали, командир?
  
   Глядя, как дым от далёкого взрыва стелется над телами, Славомир улыбнулся.
  
  - Попали. Ещё с десяток душ. Я и не думал, что будет так просто...
  
   Эти слова обрушились на него страшным проклятием. Как только домовой их сказал, танк дрогнул от тяжёлого удара с левого борта. Развернув триплекс, дружинник увидел, как горит соседняя машина из Чуди. Подбитый танк ещё по инерции катился вперёд, но живых там уже не осталось. Из люков ударило высокое пламя и через секунду он исчез в грандиозном взрыве боекомплекта.
  
  - Ах ты! Кто его подбил?! - закричал наводчик, разворачивая башню в поисках цели.
  "Противотанковая пушка, гранатомёт, или другой танк?" - мысли мечутся в голове Славомира, но в триплексе виден один только дым. Открыв люк командирской башенки, дружинник без страха высунулся из неё. Он должен увидеть врага, понять, что здесь происходит.
  
   Взрыв был не один. Целая цепочка воронок указывала на то, что по танкам открыли шквальный огонь. Один из бронетранспортёров на фланге смешало с землёй, от него остался лишь искорёженный остов. Над головой Славомира послышался злобный, угрожающий вой. Домовой взглянул вверх и наконец увидел то, что их всех погубило.
  
   С высоты хмурых небес на дружину пикировал штурмовик. Даже с земли было легко разглядеть расписанные перьями крылья и алый нос фюзеляжа. Из-под плоского брюха штурмовика отделилось множество продолговатых предметов, но Славомир не стал ждать их падения. Он нырнул обратно в танк и что есть сил закричал:
  
  - Газу!!!
  
   Механик заставил двигатель взвыть и погнал многотонную машину вперёд. Но не успели они проехать и десяти метров, как бомбы ударили в землю. Танк резко крутанулся на месте, оставив в грязи разорванную взрывами гусеницу. Боевое отделение сразу наполнилось дымом, из-под сидения показались языки жаркого пламени.
  
  - Горим! Нас подбили! - в истерике закричал наводчик. Его ноги уже занялись ядовитым огнем - нельзя было медлить. Славомир первым выскочил из подбитой машины и скатился по наружной броне. Подбитый двигатель выл, продолжая вращать танк на единственной гусенице. Славомир еле успел вскочить на ноги, чтобы не попасть под катки.
  
   Три штурмовика продолжали сбрасывать на дружину новые порции бомб и ракет. Одна из крылатых машин, словно Феникс появилась из-за вихря разрывов. Пилот увидел внизу бегущего человека и тут же нажал на гашетку. Снаряды вспороли землю всего в паре шагов. Славомира обдало комьями грязи, и домовой немедленно рухнул, притворившись убитым. Но один человек был слишком мелкой целью для штурмовика. Самолет больше не возвращался. Вместо этого крылатая машина сделала новый заход по лагерю Небесной дружины.
  
   Они безнаказанно бомбили перевал, неся людям смерть с высоты. Сжимая в кулаках холодную землю Славомир в бессильном отчаянии закричал. Но его криков никто не услышал - они утонули в новых разрывах, что затмили собой даже солнце...
  
  

Глава 9

  
  Признание
  
  - Не оборачивайся, - сказал Олег вздрогнувшей от взрыва Анюте. Началась битва, но они были уже достаточно далеко от перевала. Молодые скитальцы спешили уйти в горы, подальше от кровавой резни и не видели тысяч смертей, не видели огня, сжигавшего людей заживо, не знали о Фениксах сошедших с небес. Поднимаясь по скалам парень и Навь старались даже не оборачиваться, они лишь чувствовали, как дрожат под ударами войны тысячелетние камни.
  
   Олег замер, ухватившись рукою за выступ. Вокруг пояса тут же натянулась верёвка, что связывала его вместе с Анютой. На глазах юноши выступили невольные слёзы: отец остался там, он не смог выбраться. Возможно сейчас, прямо в эти мгновения старый скиталец умирал среди грохота битвы.
  
  - Олежка-а... - Позвала его девушка.
  
  - Ничего, родная. Ничего. Мы справимся...
  
   Тяжелая дорога наверх, сбитые до крови руки, в напряжении гудящие мышцы. Шаг за шагом крутая преграда уступала дорогу. Ненадёжные камни норовили сорваться, они хотели сбросить людей и обречь их на страшную гибель. Древние великаны лишь терпели на себе смельчаков, которые дерзнули проложить путь по их жёсткому телу. Резкий ветер завыл средь вершин, метнулся вниз нежданным порывом и ударил Олегу в лицо. Верёвка за юношей опасно качнулась.
  
  - Стрибоже! - успела крикнуть Анюта перед тем как ноги потеряли опору. Она сорвалась и повисла на единственной спасительной нити.
  
  - Анюта, держись! - заскрипел зубами Олег. Он выдержал вес девушки на собственном поясе и теснее прижался к скале, стараясь не потерять равновесие. Один лишний вздох - и они оба погибнут.
  
   Скиталец зарычал, крепче сжал пальцами камни и подтянулся чуть выше. Ему повезло - рядом оказалась площадка, на которую можно было взобраться. Олег подтянул Анюту к себе, и сразу заключил в крепких объятиях, чувствуя, как бешено колотится в груди её сердце.
  
  - Только ты у меня и осталась! Нет никого, кроме тебя... Мать погибла, отца потерял, вся родня в сырой земле упокоилась. Неужели это доля скитальца? Зачем мне такая судьба, если всю жизнь приходится быть одному!
  
   Затаив дыхание, Анюта лежала у него на плече. В ножнах до сих пор покоилось лезвие, которое перерезало верёвку у Михаила. Переживая вновь этот момент, подземница облизнулась и сильнее прижалась к разлученному сыну.
  
   Снег летел к земле не переставая. Стало ясно, что он уже не растает - Зима вернулась, затмевая метелью короткое лето. Всё живое пряталось в норы, но голод найдет дорогу в каждую щель. От этого хищника не могли укрыться ни звери, ни люди. Одиннадцать месяцев холодной Зимы истощили запасы. В стылом Тепле родители с печалью смотрели на своих обречённых детей. В каждом посёлке и городе оседлые со слезами встречали тихо падавший снег.
  
   Солнце заслонила собой тяжёлая пелена - хмарь загустела в небесах после битвы. Пролитая в сражении кровь стала последней каплей на алтарь великой Зимы. Она пришла с востока, после пожаров на огромных хранилищах топлива.
  
   Черноглазая дева призвала морозы и ранние ветры, отпустила в мир лютую стужу, которая убьет всех, кто не успеет укрыться. Вьюга скорбно завыла по обречённым, терзаясь метелью средь хвойных лесов. Ветер тушил людские костры и развеивал пепел. Мир остывал так непредсказуемо быстро, что многие не могли в это даже поверить. Но вскоре каждому открылась страшная правда - их Тепло не выстоит в новой Долгой Зиме и не даст хорошей защиты в эпоху белого мора.
  
   Ветер нашёл и скитальцев сидевших в горной пещере. Он старался затушить их костёр, заставить погрузиться в отчаянье и пролить слёзы о своей скорой смерти. Но костёр скитальцев не гас, а в их душах вместо отчаяния таилась надежда. Со злой досадой ветер выл, словно зверь оставшийся без желанной добычи. В его дикую песню вплёлся тихий электрический гул - свод пещеры осветил работающий в руках Олега проигрыватель.
  
  - Наконец-то, - выдохнул парень, глядя на карту с отметкой убежища. Бункер находился в десяти километрах от подножия горной гряды. Оставалось только спуститься и пройти по дорогам в северо-западном направлении. Анюта смотрела на схему, стараясь коснуться рукой голограммы, но та рассеивалась при каждом прикосновении пальцев. Улыбаясь, девушка попыталась согреться в этом нереальном сиянии. Но электрический свет не подарил тепла человеку. Её руки так и танцевали среди голограммы, пока не оказались в ладонях Олега. Он прижал холодные пальцы Анюты к губам и согрел их дыханием. Лицо охотницы озарилось от счастья и она опустила голову к нему на плечо. Среди гула пещерного ветра послышался её тихий голос.
  
  - В тёмну ночь моровую, небо кудесы нам кажет. Вспыхнет заревом огня синего, тепла Навьего и с Прави малёванный возочек сойдёт. И хоть гибнет много люда простого - замерзает, уйдя в жертву к Маре, непременно и дети рождаются. Те, кто не должен на свете ходить. Те чада открыты всем силам, что появились от Чёрного Змия... К их сердцу разные души дорожку протаптывают. Детей мора те души делают сильными, или в безумии сводят с ума. Имя для человека важнее всего - оно даёт нам защиту. Для добрых предков, что звёздами смотрят с Прави имя нас открывает. Если же имени нет, то тебя плохо видят. Без очей тьмы и оберегов не спастись от духов бродящих. Возле Нави всегда волчий дух, або от волчицы в норах мы род свой ведём. С волчьим духом внутри холодно и жестоко, но лучше уж с ним, чем с чернотой человеческой. Сильней Зимнего Волка нет никого. Редко Навь им владеет, або приходит он лишь перед смертью для одной токмо битвы... Для одного вызова, как уклад повелел.
  
   Шепча эти слова, Анюта уснула. Она согрелась в объятиях Олежки и на сердце стало меньше тревог. Хорошо запомнив то место, где таилось убежище, парень выключил старый проигрыватель. Он тихо гладил охотницу по волосам и слушал как воет снаружи метель.
  
  - Так вот ты какая - дочь Нави...
  
  
  
   Михаилу было тепло, но его лето умерло. Травы увяли, листья, кружась облетели янтарным дождём, воздух густел ароматами последних цветов. Он лежал на земле совершенно один, но Светлана уже была рядом. Скиталец почувствовал запах заготовленных трав и её нежный взгляд на лице, но смог сдержаться и не обернулся навстречу. Если он снова увидит золото мягких волос, её улыбку, глаза - то сорвётся, захочет прикоснуться и та вновь исчезнет. Нет, пусть сон по-прежнему длится...
  
   Глядя на дождливое осеннее небо, сказалец спросил:
  
  - Вот и всё? Теперь я могу быть с тобой? Уйти к тебе и не мучиться больше?
  
  - А как же Олежка?
  
   Вспомнив о сыне, старик замолчал. У Олега всегда было слишком наивное сердце, как будет он жить в это мире? И отец конечно же вспомнил про Навь. В незримой дали его сна печально завыл брошенный волк. В том плаче Михаил слышал скорбь отринутого из души зверя.
  
  - Мне страшно за него, но что я мог сделать? Чем больше я хочу помочь, тем хуже всё оборачивается.
  
   Голос Светланы порывом тёплого ветра коснулся щеки.
  
  - Не противься, ведь ты сам разлад внёс в семью. Не принимая Анюту, только Олежку изранил.
  
  - Чужая она нам...
  
  - А кто из своих?
  
   Михаил замолчал. Только он и Олежка?
  
  - Кто ещё из своих жив остался? - последние слова Светланы не прозвучали, они будто родились в его голове. Михаил думал о них, пока тело погружалось в сыпучую землю. Он пытался вспомнить кого-то ещё и не находил близких ему в Явьем мире. Все умерли, остались только они с сыном и... Навь...
  
   Скиталец открыл глаза.
  
   Над ним стелился полог из чёрного дыма. Огонь и едкий запах горящего топлива затащили обратно в реальность. Чувствуя, как тело прижал тяжкий груз, Михаил измученно застонал. Хоть не сразу, но понял, что лежит, засыпанный свежей землёй. На поверхности была лишь правая рука и половина лица. Цел ли он? Или лучше вовсе не вставать из этой могилы...
  
   Жажда жизни заставила двигаться. Тихо раскачав своё тело, Михаил смог откопать себя из-под земли. Когда штурмовики сбросили бомбы, ему удалось укрыться в ближайшей канаве. Сжимаясь там, словно ребенок в материнской утробе, скиталец вздрагивал от каждого нового взрыва. Но последняя бомба упала так близко, что накрыла его мелким грунтом. Дух из тела выбило и Михаил не мог знать сколько довелось пролежать без сознания.
  
   Можно было сказать лишь одно - кровавая битва закончилась. Серый Повелитель обрушил на дружинников ярость машин, которых уже много Зим никто даже не видел. Где он нашел своих "Фениксов"? Как научил людей востока управлять этой техникой? Всё это осталось загадкой. Он победил, а это означало гибель для Поднебесья.
  
   Но пока армия Повелителя была ещё здесь. Тысячи людей, словно хмурые тени брели вдоль сожжённого лагеря. Они безжалостно добивали остатки Небесной дружины. Любой, кто носил на рукавах цветную повязку или был одет словно воин - погибал от выстрелов, грубых ударов или оказался просто задушен. Мужчины с грязными лицами, женщины сжимавшие в руках острые лезвия, подростки с диким огнём в глазах снующие между развалин - все они охотились на уцелевших.
  
   Михаил смог подняться из-под земли, хотя его пошатывало, словно восставшего покойника. При нём не было никакого оружия и выглядел он столь ужасно, что орда просто шла мимо. Эти люди приняли оборванного чужака за своего. Рассудок подсказывал скитальцу, что нужно идти с остальными, нужно двигаться пока не удастся сбежать прочь из лагеря.
  
   Старик побрёл через дым, спотыкаясь на каждом шагу. Глаза старались не смотреть в сторону расправы над побеждёнными. Крики погибающих воинов наполнили захваченный перевал до самых небес. Пройдя десяток шагов, Михаил вдруг увидел труп воеводы. Ладон потерял обе ноги, блестящую кольчугу вспороли осколки. Над телом склонилась рыдавшая женщина, что раз за разом вонзала свой нож в давно застывшее сердце. Михаил невольно отшатнулся и спиной налетел на коня без наездника. Животное тут же дико заржало и с обезумевшим взглядом бросилось прочь. Его силуэт быстро скрылся за смогом пожарищ. Старик испугался, что сейчас его обнаружат и немедленно замер. Но никто не обратил внимания на весь этот шум - здесь и без того хватало истошных воплей. Шаги стали твёрже, скиталец шёл всё быстрее, стараясь избегать людей одуревших от жажды мести.
  
   Не перечислить всех ужасных картин, которые ему довелось увидеть в выжженном лагере. Небесной дружине пустили кровь. Ордынцы истязали выживших, расправлялись с ранеными и пленных не брали. Это не было простой жестокостью, это не было яростью. Для такой остервенелой ненависти можно было подобрать только лишь одно слово - голод. Они жаждали убить тех, кто огнем и калёным железом забирал жизни близких.
  
   Среди людей идущих в толпе, Михаил вдруг увидел хромавшего Славомира. Тот содрал с себя все знаки отличия домовых, измазался сажей и грязью. Подобно скитальцу, дружинник тайно пробирался через захваченный лагерь. Старика он не заметил, а тот не стал окликать. Что значило слово? Оружие? Оправдание для убийства? Приговор? Сейчас оно значило всё, потому Михаил шёл в полном молчании.
  
   Лишь пройдя перевал, где продолжали вешать и резать сказалец понял, что с небес летит снег. Густой, белый, свободный. В огне пожарищ и копоти он превращался лишь в чёрные капли, но здесь - в стороне от войны он укрыл выжившего человека своим белым плащом. Снежные хлопья засыпали волосы, легли лёгким пухом на плечи и таяли на лице десятками слез. Михаил упал на колени, утопив дрожащие руки в ледяном покрывале. К каплям талого снега прибавились его настоящие слёзы.
  
   Он выжил, когда другие погибли. Он выбрался, когда остальных казнили без жалости. Судьба скитальца вновь вывела его на дорогу. Пока орда стояла в лагере и утоляла кровавую жажду, Михаил получил шанс уйти. В голове всплыл план к убежищу - то, что скиталец видел однажды, он запомнит уже навсегда. Когда в рюкзаке не нашлось диска с проигрывателем старик сразу понял, что его обокрали. Не нужно было гадать, кто это сделал - лишь одному человеку в семье он не мог доверять.
  
   Заставив себя подняться на ноги, мужчина поверил, что ещё сможет побороться за жизнь. Словно знак впереди зазвенела лошадиная упряжь. Конь, которого он напугал убежал совсем не далеко. Подняв голову животное настороженно смотрело с края дороги. Михаил медленно подкрался поближе, стараясь выглядеть безобидно. Конь дёрнулся было назад, но человеку удалось ухватить за поводья и через мгновение он оказался в седле. Ударив ногами по покатым бокам, Михаил скорее погнал коня прочь. Подальше от криков и пламени - к убежищу, по дороге на запад.
  
  
  
  
   Горы остались позади и опасные камни уже не грозили жизни скитальцев. Анюта шла рядом с Олегом держа "Пера" наготове. Она ни на секунду не позволяла чутью расслабиться в снежной пурге. Звуки далёкой битвы утихли, теперь на востоке стелился лишь дым могильных костров и пожарищ. Олег назад не оборачивался. Каждый раз глядя в сторону перевала, он вспоминал об отце. Парень ссутулившись шагал впереди, не замечая летевшие в лицо снежные хлопья.
  
  - Лето уже не вернётся? Сколько дней нам осталось до страшных морозов? - словно начиная беседу с метелью, обратился Олег в пустоту. Зима ничего не ответила, а вот Анюта хранить молчанье не стала.
  
   - Не буде больше Ярила. Долго не буде. Коло небесное у Мары осталось, або потомки в Яви не заслужили...
  
   Но тут охотница остановилась - ей послышался отдалённый голос собаки. Лай был еле слышен, и только Навь смогла его распознать. Заметив, как насторожилась Анюта, Олег встал рядом и передёрнул затвор автомата. Но подземница опустила винтовку, радостно улыбаясь. Она продолжала высматривать что-то среди укрытых снегом камней. Через минуту звук собачьего голоса стал ещё громче. Ярчук выскочил к новым хозяевам, хромая при каждом движении. Передняя лапа пса была перебита, чёрная шерсть опалена с левого бока. Но он был жив! Перетерпел страшную битву, ужас бомбежки и отыскал своих за перевалом. Анюта подхватила пса на руки и прижала к груди. Девушке оставалось лишь ловить на лице поцелуи горячего языка.
  - Не одни мы, вот и двоеглазка вернулся, - улыбнулась Анюта. Олег кивнул, чувствуя, как вокруг стало будто светлее. Теперь их действительно было трое.
  
   Они вместе продолжили путь среди белого танца Зимы. Целый час брели без всяких троп между камнями, но вскоре оказались возле трассы. Старая лента асфальта была построена ещё во времена Тёплого лета - одни ухабы да глубокие трещины - от дороги сейчас осталось только название. Много людей прошло здесь с востока на запад. Бросая родное Тепло они бежали к городам Поднебесья, но сейчас на пути не осталось ни единой души, а дружина на перевале оказалась разбита. Кто теперь защитит тех людей, что укрылись в общинах? Олег с трудом заставил себя перестать думать об этом. Ведь дорога вела скитальцев к настоящему убежищу, спасенье уже было близко. Если оно ещё возможно. Если убежище ещё цело...
  
   С каждым часом холодало всё больше. Воздух стал чище и словно звенел от мороза. Выдохнув тёплый пар, Олег сунул озябшие руки в карманы. Анюта плотнее опустила свой капюшон и ускорила шаг, чтоб согреться.
  
  - Сейчас лишь конец июля, но холод невообразимый! Сколько градусов может быть? Двадцать ниже нуля? - бормотал парень, прикидывая температуру. - Готов поклясться, что утром ещё было в плюсе. Что же нас ждёт впереди? Что будет через час, через два? Что будет ночью...
  
   Вдруг он замер на месте. Ужасная догадка сковала шаг и разум наконец открыл очевидную истину.
  
   Ночь мора! Самая холодная ночь среди Долгой Зимы откроет её долгое царствование! Ещё до сумерек температура упадет ниже семидесяти, а возможно и больше. На землю опустится стужа, какой Олег прежде не видел.
  
  - Нужно спешить! До убежища осталось немного! - воскликнул скиталец.
  
   И они побежали.
  
   Анюта не спускала с рук Ярчука, но даже так была быстрее Олега. Пока дорога была чиста от препятствий Навь стремительно мчалась вперёд, но при этом не забывала поглядывать по сторонам, словно волчица ведущая стаю на зимней охоте. От неё не укрылось появление впереди тёмных, покосившихся силуэтов. Анюта тут же остановилась и лучше всмотрелась в снежную пелену.
  
  - Олежка, там машины! - крикнула девушка. Голос облачком пара унесло северным ветром. Ярчук заскулил, прижавшись плотнее к хозяйке. Анюта расстегнула куртку и позволила псу согреться в Тепле у человека. Холодало быстрее, чем можно было представить.
  
   Машины. Тысячи машин остались на обледеневшей дороге. Сорок Зим назад люди всё так же рвались к предгорьям на востоке. Они цеплялись за слухи, будто где-то здесь есть убежища. Но конечно же ничего не нашли - все замёрзли в первые ночи великого мора. Тёплая одежда, горящие шины и надежда на лучшее не смогли согреть их в тех жестоких морозах. Теперь каждый остов был лишь могилой на опустевшем пути. Ржавые корпуса хранили истории о гибели целых семей.
  
  - Не меньше тридцати градусов! - прошептал Олег, дуя на замёрзшие пальцы. На его ресницах заблестел иней, лицо закололо от крепчавшего холода. - Скорее, Анюта! Не стой, мы должны пройти ещё немного вперёд!
  
   И они вновь побежали среди железа занесённого снегом. Олег старался уследить за оберегами на Анютином рюкзаке - нельзя было потерять друг друга в сильной метели. Память не могла ему врать: через километр-другой откроется съезд, за ним роща, а в ней будет вход в убежище - неприметный, невидимый для того, кто не знает. Но они доберутся, найдут люк и смогут войти. Иначе и быть не могло. Иначе их ждала смерть от мора.
  
   Вдруг позади раздалось лошадиное ржание, а следом и громкий человеческий крик. Олег остановился - он сразу узнал этот голос! Надежда забилась в груди парня, словно хрупкая птица.
  
  - Анюта, постой!
  
   Девушка обернулась. Во взгляде Нави читались разочарование и страх...
  
  
  
  
   Михаил чувствовал, что замерзает. Его последний час придёт ещё до самых лютых морозов. Холод наступал так быстро, что любой не нашедший Тепло умрёт этой ночью. Скиталец был слаб, тело измучено, а разум отказывался видеть реальность. Ему казалось, что позади мелькают странные тени, словно духи явились за ним, и теперь только ждали когда Михаил наконец сдастся. Теней было много, они шептались и шли по следам на снегу, но стоило лишь обернуться, как тут же растворялись за пеленой белой вьюги.
  
  - Мороки и наважденье, - сказал себе путник. Прижав руки к груди, он хоть как-то пытался согреться.
  
  - У них не одна душа. Они идут за тобой, но не тронут, - ответил голос Светланы, хотя муж не звал её в этот час. Она была где-то рядом, совсем близко. В его голове.
  
  - Ты умерла. Много Зим назад тебя навеки не стало. Тебя убили, замучили! - жестокими фактами он пытался отогнать от себя галлюцинации. Михаилу нужно было заставить голос умолкнуть, но тот нарастал вместе с ветром.
  
  - Ты не видел моего тела. Ты хотел спуститься под землю и умереть, пытаясь меня отыскать...
  
  - Я не сделал этого только ради Олега! Мне пришлось оставить тебя на растерзание дикарям! Если бы спустился - меня бы убили. Как же тогда наш маленький сын смог бы выжить?! Я растил его и всю жизнь считал, что поступил правильно!
  
  - Но в душе так не думал. Ты бросил меня, даже не узнав точно о гибели. Развернулся прочь от Навей норы и просто ушёл. И это чувство вины заставляет мой образ возвращаться каждый раз по ночам. Я под землёй и ты с наивностью веришь, что каким-то чудом жива. Спустя столько Зим ты хочешь найти меня, но только ради своей собственной боли! Ради своего стыда, что долгие годы терзает совесть...
  
  - Я любил тебя!!!
  
   От крика скитальца конь хрипло заржал и встал на дыбы. Он сбросил своего ослабевшего всадника и галопом умчался в снежную бурю. Михаил понял, что уже не в силах подняться с земли. Над ним склонился золотой образ из его лучшего лета. Дикую стужу пронзали копья летящего снега, но Светлана была в лёгком платье и в венке из полевых цветов. Такой, какой Михаил запомнил её в свои самые счастливые дни.
  
  - Ты бросил меня, но я давно уж простила. Я понимаю тебя и не важно жива ли. Ты же знаешь: я тоже бы отдала всё ради сына. Восемнадцать Зим ты растил его. Восемнадцать Зим ты помнил обо мне, держал мою душу у сердца...
  
   Сказалец жадно хватал стылый воздух и чувствовал, что последние капли тепла его покидают. Ему грезилось, как за плечами Светланы стоит черноглазая дева. Тёмные волосы хозяйки Зимы разметались по бирюзовому платью. Она тянула руки к замёрзшему человеку, желая подрезать его нить искривлённым серпом. И только образ Светланы не давал коснуться скитальца - последнее, что согревает.
  
  - Я бы хотел услышать эти слова от тебя настоящей, мне за это жизни не жалко отдать. Но это лишь мои мысли, моя трусость, которой я сам себя наказал. Я боюсь подумать о том, что ты проклинала меня перед смертью. И поэтому уверяю себя, что ты всё мне простила...
  
   Образ грустно молчал, а Михаил спешил продолжить признание.
  
  - Я держусь за нашего сына лишь потому, что я трус! Я возвёл его жизнь в ранг священного долга перед тобой, потому что не спас, не решился дойти до конца. Я всегда говорил, будто всё было сделано ради Олежки. Но клянусь - и сейчас готов исполнить данное обещание! Я спустился бы в Навьи норы и искал тебя там до последнего вздоха! Но похоже Зима пришла за мной раньше. Даже здесь я подвёл тебя: не увидел могилы, не нашел хотя бы твой след оставленный перед смертью. Жизнь кончена, она завершилась моим поражением.
  
   Светлана слушала, не спуская с него серых глаз. Волчьи тени кружили вокруг хороводом. Хозяйка Зимы улыбалась, предчувствуя жертву.
  
  - Эта девочка у ярила - Навь, что я освободил. Она стала истинной карой. Я не хотел принимать её, знал, что подземница обличит мою слабость, и она действительно сделала это! Навь доказала, что Олежка всегда был причиной. Я не отпускал его из-за себя, не оказался готов быть достаточно сильным для этого! Но хочу быть сильным хотя бы сейчас, когда умираю! Я говорю тебе это, сознаюсь во всём, каюсь! Прости же меня! Забери из этого мира туда, где мне давно заготовлено место! Я хочу умереть!
  
  - Живи!
  
  - Нет, я хочу умереть!
  
  - Не здесь и не сейчас, отец!
  
  - Светлана! Светлана!
  
  - Если бы мать была здесь, она бы тебя на плечах тащила, но не позволила сдаться!
  
   Михаил резко выдохнул, мороки и призраки отступили. Над ним склонился не образ погибшей любимой, а его собственный сын. Олег поднял старика с холодного снега, заставляя вернуться в реальность. И Навь была рядом.
  
   Анюта внимательней смотрела туда, где ещё недавно мелькали тени волков, но видения бесследно исчезли.
  
  - Мы близко, отец! Убежище рядом! Как же ты выжил?! - помогая встать, расспрашивал сын.
  
  - Выжил? - непонимающе прошептал Михаил. Сознание туманилось, он был готов отключиться.
  
  - Он замерзает! Возможно, ранен! - окликнул Олег. Тихо ругаясь, Анюта подхватила старика под второе плечо. Рядом с ними, скуля и хромая заковылял на трёх лапах Ярчук.
  
   Блаженное беспамятство то и дело накрывало Михаила тёплой волной. В эти минуты вновь чудился вой за спиной, а возле сына и Нави виделся лик разозлённой хозяйки Зимы. Сказалец позволил мраку на время забрать себя, охватить бессознательной слабостью. Пусть всё будет так, как должно. Возможно образ спасения сам был соткан из лжи и обмана. Возможно отец не встретил Олега перед собственной смертью и ему лишь всё это приснилось. Если так, то в самой смерти всё же нашлось место для справедливости. Ведь так страшно умирать в одиночестве...
  
  
  
  
   ...Он очнулся от громкого скрежета. Руки сына подхватили отца и потащили вперёд. Навь бормотала что-то о "защите" и "предках", но старик плохо слышал.
  - Осторожно, Анюта - не ударься об люк, - торопливо шептал Олег. Громкий звук замков запирания оглушил гудящую голову, яркий свет резанул по глазам и заставил зажмуриться. Вокруг стало тепло, даже душно.
  
  - Где мы? - спросил старый скиталец, но его голос звучал не громче тихого шёпота.
  
  - Потерпи, мы уже внутри бункера! Пришлось повозиться с кодами возле люка. Даже не представляешь, как долго мы разбирались!
  
  - Код был на диске, - прохрипел Михаил, хотя его снова не расслышали.
  
  - В файлах был код, но система не хотела его принимать. Я набирал и набирал, наверное раз сто вбил нужную комбинацию! Уже почти отчаялись, но двери наконец-то открылись!
  
  - Радуйся, что вообще сюда добрались... - Мужчине казалось, что он сказал это громко, но на самом деле все слова выходили только тихим сипением.
  
  - Не разговаривай - внутри груди всё хрипит. Похоже в этот раз тебя проморозило крепко.
  
   Он больше не видел Светланы, но чувствовал запах трав и прикосновение мягких волос. Сын нашёл убежище, занёс его внутрь, но смерть от сказальца не отказалась. Она была рядом, хотя старику больше нечего было ей рассказать. Всё уже было сказано и признание дано. Михаил только ждал, когда же смерть наконец примет его в ледяные объятия. Так хотелось коснуться любимой, хотя бы уже в лучшем мире... И он вновь отключился - на этот раз без сновидений и образов. Умиравшее тело жаждало только покоя.
  
  
  
  - Всё плохо. Ему становится хуже, - упавшим голосом промолвил Олег и снова провёл влажной тканью по лбу больного отца. Но никакой компресс не мог унять сильного жара. Скитальца почти сразу перенесли в медицинский блок, рассчитанный на несколько сотен кроватей.
  
  ...Убежище оказалось пустым, законсервированным и не тронутым. Оно могло спасти до двух тысяч жизней и уходило на три этажа в глубину. Здесь было всё: огромный склад продовольствия, заправленные генераторы, обновляемые запасы воды и рециркуляция воздуха. А главное - было тепло. Так тепло, что Олег поначалу даже задыхался от непривычно сухой атмосферы.
  
   Целый день они вместе с Анютой обследовали новый дом. Это был чудесный искусственный мир созданный для спасения человека, но бункер не был использован. Никто из людей не добрался сюда из-за суматохи и паники. Вместо тысяч, здесь жили теперь только трое и один чёрный пёс. Они спустились в утеплённые переходы больше сорока Зим спустя после начала обледенения.
  
   Анюта осторожно и с большим интересом осматривала каждый закоулок убежища. Её руки не расставались с винтовкой, она всё ждала найти угрозу или ловушки, но опасностей не встречалось. Светлое убежище полное техники было для неё как другая планета - кусочек застывшего прошлого - мир прежнего человека.
  
   Олег не мешал ей освоиться и не мог думать ни о чем другом, кроме жизни отца. Здесь было лекарство и медицинская техника, но никого кто бы мог в этом всём разобраться. Сын посчитал, что отцу поможет простое тепло и забота, однако тому с каждым часом становилось всё хуже. Старый скиталец что-то сбивчиво бормотал и твердил в бреду имя Светланы. Горячка усиливалась и мысль о его скорой кончине становилась для Олега всё ближе.
  
  - Всё плохо... - Повторил парень и отвернулся от пищи, которую Анюта принесла со складов. Вздохнув, охотница отложила грубо разорванные пайки и присела поближе к любимому. Сын не отходил от постели скитальца, он позабыл о еде и почти что не спал. Взгляд Анюты неосознанно блуждал по бледному лицу умиравшего.
  
  - Боишься остаться один? Не бойся...
  
   Олег поднял на неё вопросительный взгляд, глаза юноши совсем покраснели от переживаний.
  
  - Я же с тобой, - торопливо добавила девушка. Анюта взяла его руку, словно это могло утешить. - Здесь можно жить целую вечность! Тепло, свет радом льется - такого места больше нет в Яви.
  
  - Отца не станет, и в этом буду виноват только я. Как я мог отказаться от нашей семьи?!
  
   Парень сокрушенно обхватил голову и крепко зажмурился.
  
  - Ради меня, - напомнила тихо Анюта.
  
  - Как я мог... - словно не услышав, продолжал терзаться Олег. Навь встала и, ещё раз посмотрев на горящего в бреду человека, ушла. В ней не было к нему жалости: он был опасен и хотел разлучить её со своим сыном. Если бы скиталец сейчас умер, для неё было бы лучше. Но не для Олега.
  
   Она вышла из медицинского блока и вернулась обратно в жилые отсеки. В комнате, которую выбрали для жилья, Анюта начала собираться в дорогу: оделась, взяла с собой чистую простыню, нож и винтовку. Раскрыв рюкзак, достала фляжку, к которой никогда в пути не прикасалась. Крышка открылась с тихим хлопком и Навь осторожно понюхала зелье. Внутри булькала жидкость, отдающая ароматом лесных ягод и горечью трав...
  
  
  ...Старый скиталец тогда спросил:
  
  - Что ты варишь?
  
   Это было в первый день их выхода на поверхность после Долгой Зимы. В горшочке кипели коренья и ветви с примесью сушёных ягод. Хмуро помешивая свое варево, Анюта не отвечала. Она думала, что все уже спят, но скиталец её обманул - он всегда приглядывал за ней по ночам.
  
   Подойдя к котелку, человек втянул ноздрями поднимавшийся пар.
  
  - Какой-то подземный рецепт? Выглядит, как отрава. Лучше вылей.
  
  - Без хобяка знаю, чего варевать! - огрызнулась Анюта и вскинула на старика злобный взгляд. Мужчина не ожидал получить такого отпора. Хмыкнув, он без лишних слов вернулся на спальное место.
  
  - Только не вздумай этой дрянью Олежку поить. От неё не будет ничего, кроме галлюцинаций с поносом.
  
  
   Вспомнив эти слова, Анюта опять улыбнулась. Припав губами к фляжке она почти её опустошила. Навь даже не обратила внимания на отвратительно-терпкий вкус зелья и, прижимая руку ко рту, не дала жидкости вырваться обратно в рвотном рефлексе. Через мгновение мир вокруг содрогнулся, ей стало жарко. Очень жарко. Пошатнувшись, Анюта ощутила внутри непреодолимую лёгкость. Чувства затуманились, в голове раздались далёкие голоса из воспоминаний.
  
  "Будь с тем, кто разрежет".
  
   Тряхнув головой, она зашагала к выходу из убежища. Олег научил пользоваться системой запирания люка, если вдруг понадобится выйти наружу. Такой случай как раз представился.
  
   Зайдя в небольшую комнатку управления, Анюта разблокировала замки. Тревожная сирена попыталась завыть, но девушка быстро её отключила. Тишину убежища ничего не нарушило, только новый приступ видений заставил опереться руками о пульт.
  
  "Мара на нашем пороге. Веды об этом говорят всё настойчивее".
  
  "Кто буду я?".
  
  - Кто буду я? - повторила вслух Навь. Ледяной ветер ворвался через распахнутый люк. На дрогнувших ногах Анюта подошла ближе к порогу, снаружи поджидали вечерние сумерки. Было холодно. Очень холодно. У люка тревожно пищал термодатчик. На его красноватом дисплее сверкала отметка в пятьдесят два градуса Цельсия. Не смотря на то, что каждая клеточка тела горела, Анюта поплотнее закуталась в куртку. Нельзя было обманываться: зелья хватит совсем ненадолго.
  
   Выйдя в объятия лютой Зимы, Навь остановилась посреди побелевшего мира. Она вдохнула мертвенный воздух и обратила свой взор к небесам. Он был где-то здесь, но чтобы найти его достаточно быстро понадобится верный знак. Губы подземницы зашептали обращение к Роду:
  
  Славлю Рода единого,
  Жизнь создающего,
  Отца всего сущего,
  Творца мира Явьего,
  Хранителя Правьего,
  Премудрого Навьего,
  Укажи своей дочери,
  Тропу среди морока,
  Силы дай защитить ей,
  Что её сердцу дорого!
  Гой, Роде, гой!
  
   Слова утихли в звенящем морозе. На их место пришли голоса. Они пробились сквозь толщу ушедших времён и вновь напомнили:
  
  "Никто не должен больше знать. Позаботься об этом".
  
   Как давно она не слышала их? Как давно не разговаривала со Старшими рода? На границе зрения появились неясные тени. Встряхнув головой, Анюта зашагала по снегу. Она не чувствовала лютой стужи, ей было жарко. Хотелось сбросить одежду и нагой отдаться морозу, лишь бы остудить горящее тело. Но охотница знала об этой уловке травяного отвара. Продолжая шептать обращения к предкам, Навь увидела свет - синее пламя мерцало у самой земли.
  
  - Гой тебе, Роде. Подсказал, надоумил... - Улыбнулась девчонка, ускоряя свой шаг. Среди заледеневшей рощи и снега скоро нашёлся нужный ей куст. Вокруг растения разливался жар ещё более сильный, чем горел внутри девушки. Достав нож с простынёй, она услышала знакомый голос из прошлого.
  
  "Запомни всё в точности и будь готова. Важней для тебя ничего нет".
  
  - Ежели я подведу? Если не справлюсь? - повторила Анюта слова, которые сказала в давно минувшем разговоре.
  
  "Значит, род твой погибнет".
  
   Вздрогнув, она помедлила. Ладонь крепче сжала подаренный суженым нож с рукоятью красного цвета. Глаза девушки не отрываясь смотрели на пылающие в темноте ветви кустарника.
  
   Уйти или остаться?
  
   Перед глазами встал образ Олега, его боль и отчаянье. Любовь горевшая между ними заставляла решиться на страшное. Внутри вдруг завыл рассерженный Зверь, он прекрасно знал, как будет правильней. Но не слушая воя, Анюта тихо сказала себе:
  
  - Я справлюсь и сделаю всё, что потребуется. Худо не будет.
  
   Быстро расстелив простыню у подножия куста, она пустила в ход нож, начертив на снегу линию круга. Круг замкнулся и Навь оказалась внутри, наедине с нереальным огнем охватившим голые ветви. Сев перед кустом, Анюта смотрела на пляску синего пламени. Нужно было выжидать подходяще время, а точнее - мгновение.
  
   Девушку начал одолевать сон, а рядом послышались хрустящие по снегу шаги. Кто-то зарычал очень близко, обдал своим смрадным дыханием, но она не обернулась. Нельзя было ей оборачиваться. Время текло, холод становился всё крепче. На Анютиных ресницах и волосах заблестел густой иней. Пальцы на рукояти ножа окоченели, хотелось покориться мягкому сну, но звуки за кругом страшили: низкий рык и гортанное карканье, вой и скрежет голодных зубов, свист когтей и наполненные яростью голоса. Эти голоса не могли принадлежать ни человеку, ни зверю.
  
  - Прочь, прочь, - повторяла Анюта, не спуская с сиянья глаз.
  
  "Доля неведома. Скорей всего, мы не свидимся более. Ты понимаешь?".
  
  - Согласилась тогда, не откажусь и сейчас, - сжав зубы, ответила девушка.
  
   Вдруг на кусте, прямо среди голых ветвей расцвёл цветок из яркого пламени. Лишь одно мгновение, лишь одно биение сердца, только вздох и он опадёт на землю мёртвыми лепестками. Но Анюта быстро схватила бутон и быстро его сорвала. Нож безжалостно распорол давно готовую к боли ладонь. Девушка зажала чудо-цветок, подпитав его собственной кровью. Вой и визг вокруг круга оглушили охотницу - тени требовали отдать им цветок, они тоже ждали его появления. Выскочив из круга прочь, Анюта не оглядываясь побежала. Стоило оглянуться и всё будет зря: тени её растерзают, оставят умирать на холодном снегу.
  
   Дорога из узловатых корней цеплялась за ноги. Ветер со злостью ударил ей в спину, словно тоже присоединяясь к погоне за украденным цветом. Прижав израненную руку к груди, Анюта даже не дышала: лишь бы в целости донести чудо-цвет до убежища. Люк был распахнут, на его пороге стоял Олег с автоматом наперевес.
  
  - Анюта! Что случилось?
  
  Не останавливаясь, Навь забежала внутрь и ударила по кнопке экстренного запирания. Люк под пронзительный вой аварийных сирен встал на место и только тогда голоса понемногу утихли. Зелье медленно отпустило. Анюта почувствовала, как тепло бункера колет кожу на замёрзшем лице и руках. Из тёмного мира видений она вернулась к Яви. Всё тело трясло - то ли от переохлаждения, то ли от упадка сил после отвара.
  
  - Что же ты делаешь?! - торопливо забормотал ей Олег. - Почему у тебя кровь на руках? Кто тебя ранил?
  
  - Огонь-трава, - стуча зубами, разжала свою ладонь девушка. В алой крови лежало только несколько сухих веточек.
  
  - Да какая же это "трава"? Это просто...
  
  - Сделай настой и дай выпить отцу! - выпалила Анюта. Она силой вложила в руку Олега добытый великим трудом и опасностью цвет.
  
   Сын скитальца заглянул в голубые глаза и пораженно спросил:
  
  - Пятьдесят градусов мороза и ты вышла ради него? Ради отца?
  
  - Нет. Не ради него. Всё сделано ради тебя...
  
  
  
   Хуже не будет.
  
   Олег приготовил принесённый Анютой подарок, даже не смыв с него кровь. Это были простые веточки с одного из стойких к морозам кустарников, но на них виднелись не успевшие раскрыться за короткое лето почки. Каким-то чудом они не умерли от холодов, сохранив в себе зародыш листа.
  
   Приподняв отцовскую голову, сын напоил Михаила готовым настоем. Старый скиталец глотал целебное средство под опасливым взглядом спасительницы. Когда голова вновь опустилась к подушке, девушка ринулась прочь из медицинского блока. Олег поспешил поставить кружку на стол и выскочил следом. Он смог догнать Анюту только в коридорах убежища и, схватив её за здоровую руку, спросил:
  
  - Почему же ты так его ненавидишь?! В чем же причина?
  
   Глаза охотницы заметались под пристальным взглядом Олега.
  
  - Не в гневе я на него. Не за что гневаться. Но жить он не должен. Не нужен он рядом с нами.
  
  - Почему же тогда спасаешь?
  
  - Не знаю, - искренне ответила Навь. - Нутро говорит - не спасать, а я делаю. Совсем одурела.
  
   С ресниц покатились горячие слёзы. Анюта прижалась к Олегу, словно ища в любимом подтверждение своим же поступкам.
  
  - Ради тебя спасаю! Ради того, чтобы ты меня не бросал!
  
   Обнимая дрожащие плечи, тот тихо гладил девушку по волосам.
  
  - Зачем же всё это? Зачем?
  
  - Скоро поймёшь. Но останься со мной, прошу лишь об этом!
  
   Скиталец приподнял невесте лицо и оставил на её губах поцелуй.
  
  - Как же я могу бросить тебя и позабыть всё, что было? После всех испытаний, после нашей любви? Мы будем жить счастливо здесь, в этом бункере.
  
  - Счастье - это когда делят добычу, - вспомнила слова старого скитальца охотница.
  
  - Нет, это когда внутри светит солнце, - поправил Олег. Он подхватил её на руки и понёс к их постели.
  
  
  
  
   Как долго длилась эта ночь? Михаил в одиночестве брёл по снегам, следуя за светом множества звёзд. Он звал Светлану, но золотой образ оставил его в этом пути. Она больше не придавала сил, не поддерживала так нужным сейчас голосом. Рядом были лишь тени, крадущиеся за спиной. Они перешёптывались, словно сговариваясь напасть, но пока не нападали.
  
   Держась света луны, Михаил шёл к ясным звёздам. Это была печальная, но единственная дорога. Стоило отвернуть и он тут же попадёт в цепкие лапы теней. Те жаждали этого, сказалец чувствовал их стремление и боялся. На его зов откликался лишь злобный смех. Чем дальше Михаил брёл по дороге из лунного света, тем холодней становилось. Даже снег не хрустел под ногами, лишь злобный шёпот да хохот сопровождали его путь в темноте. Если это смерть, или её преддверие, то она гораздо страшнее, чем думал скиталец.
  
   Хотелось остановиться и никуда не идти, отвернуться от манящих звёзд навсегда. Но невидимые провожатые отрезали путь к отступлению. Они сомкнулись за Михаилом в чёрную стену, не отпуская к былому. Впереди появился отблеск багрового пламени, словно целая река из огня разлилась между ним и манящими звездами. Что искать на её берегах? Как он сможет через неё переправиться?
  
   Но внезапно Михаил услышал позади себя нарастающий вой. Стало теплее. Тени в ужасе отпрянули прочь, уступая дорогу настигающему сиянию. Оно не было спасением и не было благом. В страхе скиталец побежал вперёд от него, скорее к огню, ему уже виделся мост, который осталось лишь перейти. За этим мостом было место, где он сможет наконец-то получить желанный покой! Но вой повторился, требуя остановиться и вернуться назад. В синем свете Михаилу грезился силуэт белого волка. Такого зверя он ещё не встречал в своей жизни и был бы счастлив не видеть его после смерти. Волк был гораздо больше обычного хищника: с пылающим узором на искажённой яростью морде. Любая из теней, вставшая на пути погибала в его жутких зубах. Чёрное зло не могло коснуться светлого духа, волк был гораздо сильнее. Он преследовал Михаила, словно тот стал жертвой на потусторонней охоте.
  
   Старик не мог убежать - только не от этого зверя. Хищник схватил зубами за край одежды и поволок прочь от моста. Михаил кричал, хотел ухватиться за что-то руками, но пальцы не находили ничего кроме снега. Внезапно взгляд встретился с мордой урчащего зверя и мужчина узнал голубые глаза - в них плескался огонь Навьей злости.
  
   Закричав, скиталец подскочил на постели. Казалось, что зубы огромного волка вот-вот должны были его растерзать. В груди щемило чувство, будто он отказался от чего-то очень ценного, что у него силой отобрали законное право на тихий уход. Во рту до сих пор стоял запах травы, смешанный с кровью. Именно так и пах лютый зверь из кошмара.
  
   Оглядевшись по сторонам Михаил не понял, где находился. Разум отказывался вспоминать белые стены, стеклянные шкафы и бесконечные ряды заправленных коек. Он погиб на дороге - вот последнее, что запомнилось. Замёрз насмерть, упав с коня в преддверии мора. Или не так?
  
   Он помнит сына, помнит бледный облик хозяйки Зимы и обеспокоенный взгляд Анютиных глаз. Они спасли старика, нашли убежище и выжили посреди первых жестоких морозов!
  
   Михаил встал на дрожащие ноги и зашаркал по тёплому полу. Незнакомое место: широкие коридоры, массивные вентиляционные решётки нагнетавшие сюда жаркий воздух, много света. Рядом с собой он услышал шум - это был смех Анюты. От этого звука за горло сразу схватила обида. Скиталец вспомнил, как её нож перерезает веревку, вспомнил тела завёрнутые в одеяла и кровь на руках этой девушки. Тряхнув головой, он попытался прогнать от себя жуткие образы. Но они не ушли. Непривычная злость открыла в сердце уголок с жаждой мщения.
  
   Сказалец нашёл сына и Навь в просторном зале, бывшем по всей вероятности общей столовой. Олег сидел рядом с Анютой и о чем-то болтал. В руках у него лежал уже знакомый предмет - сын делал запись на проигрыватель, наведя линзу объектива на девушку.
  
  - Скажешь мне что-нибудь?
  
  - Зачем говорить?
  
  - Для памяти. Мало кто сейчас может себе это позволить. Близкие нам люди остаются только в воспоминаниях. Лица и образы со временем исчезают, но в прошлом люди умели сохранять мгновения, которые дороги.
  
  - Я дорога тебе? Я твой выбор? - глядя на него с затаённой надеждой, спросила Анюта.
  
  - Да. Мы будем вместе столько, сколько нам отвела для этого жизнь.
  
   Навь улыбнулась. Эта улыбка ножом резанула по отцовскому сердцу. Внутри поднималось нечто большое и злобное, оно требовало немедленно наброситься на подземную тварь.
  
   Ярчук с перевязанной лапой лежал под столом. Как только Михаил появился в дверях, он поднял голову и зло зарычал. Оборачиваясь на звук, Олег неловко выронил проигрыватель из руки. Прибор упал на пол и со звоном разбился - последняя вещь из Тёплого Лета оказалась утрачена.
  
  - Отец!
  
   Он вскочил с места и подбежал, чтобы обнять старика. Действительно стоило вернуться с того света, чтобы вновь ощутить сына рядом! Ярость чуть успокоилась, тьма внутри отступила. Но взгляд Михаила не мог сойти с Нави. Анюта печально смотрела на сцену семейного воссоединения. Видя, что в этот раз сказалец ей не уступит, она отвела глаза первой. Руки охотницы вновь взялись за патрон, на гильзе которого был почти закончен её сложный рисунок.
  
  
  
   Убежище было слишком большим для троих. Привыкнув тесниться в Тепле внешнего мира, скитальцы и здесь старались держаться поближе друг к другу. Потушив свет и оставив лишь один пылающий жаром обогреватель, они собрались подле него, как ещё недавно собирались вокруг общих костров. И хотя от обогревателя не было искр, не было дыма и ветер не леденил спины, багровые блики всё так же играли на лицах. Этот свет словно открывал самые тайные и сокровенные мысли.
  
   Олег тихо рассказывал о том, что случилось после расставания в Дивьем лесу. Временами он бросал нежные взгляды в сторону девушки, явно не договаривая очевидное. Михаил уже давно понял, что они теперь по-настоящему вместе. Но глядя на раскалённую спираль обогревателя, Навь об этом виду не подавала.
  
   Всем почему-то вдруг захотелось почувствовать себя в своём мире, оказаться вне стен большого и пустого убежища. Глупая мысль, учитывая, что снаружи сейчас зверствовал страшный мороз. Глупая, но такая нужная...
  
   Олег закончил рассказ и обнял Анюту за плечи.
  
  - Мы спаслись, отец. Мы сможем выжить, пока лето не вернётся в наши края.
  
  - Возможно оно никогда не вернётся, - буркнул старый скиталец. Ему нужно было принять всё как есть, но Михаил опять не мог сделать этого. Казалось почти решился, но кровь играла внутри, требуя мести. Как глупо было уступить этому подлому чувству сейчас, когда всё сложилось так хорошо. Но разум что-то туманило и заслоняло все доводы злостью. Сказалец сжал зубы и был готов зарычать, словно зверь.
  
  - Мы будем верить в лучшее и ждать потепления. Придётся провести это время втроём. Я люблю Анюту и никогда её не оставлю, - последние слова сын произнес с твёрдостью в голосе. Михаил поднял на него недвусмысленный взгляд, но вновь ничего не ответил.
  
  - Всё, что случилось снаружи - останется там. Возможно мы вернёмся в мир уже совсем другими людьми, да и мир наш будет другим. Старой злости не найдётся в нём места. Отец, благослови нас на брак...
  
   Анюта вздрогнула и посмотрела Олегу прямо в глаза. На губах девушки появилась искренняя улыбка. Прижав её к себе, юноша ободряюще улыбнулся в ответ.
  
  - К чему все эти традиции из Тёплого Лета? Она и так стала тебе женой. Возможно несколько раз и при первой возможности. Но это ещё ничего не означает. Зверье в лесу вон тоже сношается...
  
   Михаил сам удивился сколько яда вложил в эти слова. Голос внутри него ликовал и требовал продолжения ссоры.
  
  - Отец! - поразился Олег, но тот не стал слушать. Если бы он остался рядом чуть дольше, мог полезть даже в драку. Встав на ноги, сказалец ушёл прочь от семьи - подальше от подземной убийцы. Эту ночь он пожалуй проведёт отдельно от них, не хочет больше видеть ни Анюту, ни сына.
  
  
  
   Они остались вдвоём. Анюта грустно улыбнулась искусственному красному жару, а Олег укрыл их одеялом, чтобы быть поближе к любимой. Им не нужно было слов, чтобы знать, как крепко их связала судьба. Положив голову на плечо молодого скитальца, Анюта почувствовала себя почти что счастливой. Лишь мысли о скором будущем тяготили её чистое сердце. Чтобы отогнать раздумья прочь, Анюта закрыла глаза и тихо запела. Впервые за долгие годы она вспомнила песню, что слышала у далёких костров в темноте...
  
  
  Солнце Зимой уже больше не встанет,
  Вечный лёд на реке никогда не растает,
  Холодной воде по весне не утечи,
  Сердца в Тепле своего не сберечи.
  
  За девятую землю волчьей стаей ходили,
  Старых песен слова при луне полной выли,
  По укладу от праведных предков ступали,
  Солнце ярое в доме Зимы отыскали...
  
  
  
  - Холодно, папа, - прошептала девочка, зябко кутаясь под медвежьей шкурой. Славомир грустно улыбнулся и неловко поправил в постели меха с одеялами. На его левой руке не было нескольких пальцев. Культю укрывала промокшая тряпица. Он не показывал отмороженную руку дочери - не хотел напугать.
  
   Домовой лишь сегодня добрался до родного Тепла, чудом выжив среди лютых морозов. В печи трещали поленья, но они не могли прогреть стылой избы. В трубе гудел ветер, мороз усиливался, смерть беспощадно подкрадывалась к людскому жилью. Зима будет вечной.
  
  - Пап, а Серые не придут? - спросила девочка, выглядывая из-под одеяла.
  
   Славомир сглотнул ком вставший в горле, и тихо ответил:
  
  - Нет. Не придут. Уже не придут. Спи, родная...
  
   Дочка кивнула и закрыла глаза. Запахнув покрепче тулуп, отец выдохнул в мёрзлый воздух клубы искристого пара. Сколько они продержатся? Словно в ответ в доме раздался громкий хлопок - ещё одно окно лопнуло не выдержав стужи.
  
  
  Стали солнце на небо волками тащить
  И о жаре-тепле злато-коло просить,
  Но вошла к нам Зима, ведя за руку смерть,
  Сердца волчьи в тот час же должны умереть...
  
  
   Все замёрзли. Фениксы рухнули с неба. Таких холодов не могли перенести ни машины, ни люди.
  
   Не успел, ни довёл, ни исполнил обещанного. Повелитель павшей орды сидел у трупа своего вороного коня. Выстрел свалил скакуна на быстром шагу и подвёл итог похода для обреченных. Советчики покинули его, остались лишь те, кто ненавидит. Они знали, что уже никуда не дойдут и не спасутся, всё что их согревало - только близкая месть.
  
   Глядя в глаза своего погибшего друга, мальчик вздохнул:
  
  - Жаль, что ты не можешь ответить: больно ли так умирать?
  
   Выстрела для себя ждать осталось не долго.
  
  
  Льдом и холодом взвыла хозяйка Зима,
  Проредив волчью стаю, смеялась она,
  Оставался стоять на ногах лишь один,
  Волк, пришедший из тёмных подземных глубин...
  
  
   Слёзы застывали прямо на лице, но Пустельга не мог удержать их. Замёрзшими руками он разгребал занесённые снегом развалины. Заячья Пустошь была давно истреблена диким племенем, здесь не осталось никого из живых. Не мог он найти даже тела невесты. Последняя надежда охотника рухнула, словно раздавленная его преступлением. Пытаясь поднять тяжелую балку парень потерял равновесие, поскользнулся и вывернул ногу. Не выдержав горя и боли, он рухнул в снег. Заслужил ли он столь жуткую участь? Придётся ли встретить смерть в одиночестве? Ответить ему было некому. Рядом остались лишь проклятие и зимняя стужа.
  
  
  Не только лишь зверем к Зиме он пришёл,
  Внутри себя волк двоедушца привёл,
  Навий дух помог солнце отвоевать,
  Путь на небо обратный ему указать.
  
  Каждый год у ярила, чтобы коло вернуть,
  Обязательно Навь надо к стае примкнуть,
  Отпустить её волком на схватку с Зимой,
  Чтобы в срок расцвела она Лелей-весной...
  
  

Глава 10

  
  На другой стороне
  
   Михаил так и не уснул, будто нутром своим чувствовал: этой ночью что-то произойдёт. Олег с Анютой давно прекратили разговор в пустом зале, потушили свет, выключили обогреватель и ушли к себе в комнату. Сказалец слушал заунывную песню подземницы, проклиная Навье племя за их жестокие нравы. Это лишь дикость и первобытная ярость в оправдание своих тёмных взглядов! Здесь нечему умиляться...
  Злость не давала покоя. ОНА рядом с сыном, хотя повинна в смерти Елены. Смерть Романа тоже можно было записать ей на счёт. А скольких она убила своими руками в дороге? Сколько жизней оборвала лишь из-за своей жестокой натуры? Терзаясь тяжелыми мыслями Михаил встал с постели и тихо прокрался в блок сына. Олег спал один.
  
   Где Навь?! Что задумала?! Решила убить главу семьи ночью? Нет, винтовка здесь - "Пера" прислонена к спинке кровати, а рядом лежит недоконченный узорами патрон. Сказалец сглотнул и подкрался, стараясь не потревожить сон сына. Взяв винтовку с единственной пулей, он тихо вышел из комнаты. Рыться и искать другое оружие не было времени, Михаил найдёт Навь и...
  
   Быть может, хватит лишь ярости и никаких причин более важных. Но что-то внутри него наконец-то было готово убить эту девушку, решимость толкала действовать прямо сейчас. Зарядив патрон, Михаил передёрнул затвор "раненого" оружия. В убежище было тихо, за стенами сгустилась тёмная ночь. Никто не должен был потревожить покой бункера, но тут скиталец услышал резкий сигнал возле входа. Уши не обманули - это был вызов снаружи! Жуткое предположение родилось в голове у мужчины, он побежал к комнате управления и застал там Анюту. Девушка быстро нажимала на кнопки, отвечавшие за блокировку внешнего люка.
  
  - А ну не двигаться, тварь! - прорычал старый скиталец, нацелив оружие. Она замерла возле пульта, не сводя с него ледяных глаз. Как сладко было ощущать, что наконец-то взял подземницу на прицел, и более того - был готов нажать на курок! Зверь внутри ликовал, требуя сделать это немедля! Но Навь заговорила и заставила замедлить расправу.
  
  - Ты не ведаешь, ты не знаешь...
  
  - Мне всё известно! - крикнул старик, оборвав речь Анюты. - Ещё в Рогово городище я почувствовал, что за нами следили! Очень долго следили, а ты их вела за собой. Твоё жуткое племя не бросило родича у ярила, они подсунули нам своего выродка на что-то рассчитывая! Это они помогли тебе расправиться с Дивами - твои соплеменники резали дикарей в темноте, словно скот! Как же близко они к нам подобрались! Только теперь я понимаю, насколько ты всё же опасна. Ты Навь до последней капли своей проклятой крови, и ты навсегда останешься Навью, никогда не изменишься!
  
   По другую сторону люка раздался новый протяжный вызов. Анюта покосилась на пульт, но старик отрезал сквозь сжатые зубы:
  
  - Только попробуй! Не знаю, как вы догадались о приходе вечной Зимы и как вам удалось дойти до убежища, но я не дам тебе открыть эту дверь и впустить своё племя! Они сдохнут снаружи! Весь род твой погибнет от мора, я тебе обещаю!
  
   Глаза Анюты сверкнули яростью, лицо побледнело. Михаил всегда боялся этого звериного взгляда охотницы. Но сейчас он вдруг понял, что страх не пришёл. И дело было далеко не в винтовке нацеленной девушке в грудь - внутри него затаился такой же Зверь. Он ощерился, показал зубы и поднял шерсть дыбом. Как Волк оказался внутри? Почему он теперь толкал убивать и защищать то, что дорого скитальцу до последнего вздоха?
  
   Михаил погрузился в себя лишь на мгновение, но Навь использовала этот момент. Она ударила по кнопке аварийного запирания и вход в комнату начала закрывать переборка - надёжная дверь лишь с одним оконцем для наблюдения. Скиталец не знал откуда в нём взялась эта прыть, но всё же смог проскочить внутрь комнаты. Однако, "Пера" помешала: зацепившись, винтовка осталась снаружи.
  
   Ему не нужно было оружие, чтобы убить подземного выродка: "Задушу собственными руками, вцеплюсь в глотку, зубами разорву, заставляя жизнь уйти вместе с кровью!". Погрузившись в белую ярость, Михаил накинулся на девчонку.
  
   Настойчивый вызов повторялся всё снова и снова, но некому было ответить. Скиталец с Анютой сцепились на полу в жаркой схватке. Старик забыл о своей человеческой сути, словно дикое животное хотел одного - убивать! Видя перед собой лишь кровавую пелену, Михаил царапал ногтями, тянулся зубами к самому горлу. Навье лицо побледнело, ледяной взгляд Анюты обжигал его каждым касанием. Михаил был сильнее! Даже после болезни, после лютого холода он был сильнее её! Сомкнув руки на шее, скиталец начал душить, не обращая внимания на предсмертные хрипы.
  
  - Сдохни, сдохни, сдохни... - Шептал он через пену покрывавшую губы.
  
  - Отец! - крик Олега раздался из-за переборки, но старик не собирался оборачиваться и тратить время на разговоры. Он должен был убить эту Навь, сохранить свою семью в целости, сберечь свой род! Позади послышался щелчок затвора - "Пера" оказалась в руках у Олега. Он с криками бил прикладом по стеклу, стараясь выломить небольшое оконце. Не выдержав то разлетелось на мелкие брызги осколков - сектор огня был открыт. Пускай. Пусть стреляет! Ещё немного и сказалец убьёт! Зверь внутри него исполнит свой долг и насытится. Выживет ли он тогда уже будет не важно!
  
  - Отец!
  
   Анюта почти потеряла сознание. Дрожащая ладонь подземницы потянулась к Олежке, умоляя помочь ей. Настало время выбрать на чьей тот стороне.
  
   Прогремел выстрел.
  
  Десятизарядная снайперская винтовка - очень мощное оружие. Она убивает почти всегда. Пуля имеет столь высокую начальную скорость, что промахнуться непросто. А при стрельбе в упор...
  
   Тело Михаила сжалось от жуткой боли. Анюта под ним вздрогнула получив тот же выстрел. Пуля пронзила их вместе и остановилась только в полу. Покрытая рунами гильза со звоном упала у Олежкиных ног.
  
   Дикая боль очистила разум, Зверь внутри отступил, оставив лишь ужас. Старик застонал и свалился рядом с обездвиженной Навью. Жадно хватая ртом воздух, он попытался нащупать кровоточащую рану.
  
   "В бок, а ей?"
  
   Переведя взгляд на побледневшее лицо девушки, сказалец вдруг понял, что убил их обоих. Лишь тогда Зверь полностью скрылся внутри и уступил место вопящему разуму.
  "ЧТО Я НАДЕЛАЛ!"
  
   Переборка с шумом сдвинулась в сторону - аварийная система отменила процесс блокировки. Видя близких людей скорчившихся на полу, сын скитальца в ужасе закричал. Он подскочил и обнял Анюту. Если бы жизнь Михаила могла помочь, он бы отдал её. Нужно было слушать Светлану - тот голос совести, что пытался образумить злость изнутри.
  
   "Кто ещё из своих жив остался?"
  
   Зачем он поставил себя выше Нави? Зачем разрушил семью не дав Олегу просто любить?! Лишь сейчас Михаил окончательно понял, как сильно он ошибался и сердце сжалось от боли.
  
   Анюта дрожала в окровавленных руках у мальчишки и что-то пыталась ему прошептать. По лицу Олега катились слёзы, он прижимал невесту к себе не веря в её скорую смерть.
  
  - Прошу... - Сорвалось с побледневших губ девушки - это всё, что Михаил смог расслышать. Тихо положив любимую на пол, Олег поднялся на ноги. Он посмотрел на отца и столь тяжелый взгляд тот мог запомнить навечно, но уже знал, что столько не проживёт. Подойдя к пульту, Олег опустил рычаг блокировки. Скиталец услышал, как натужно открывается люк на поверхность.
  
  - Зачем же ты это делаешь? - простонал он, но вдруг ощутил, как рука Анюты крепко сжала ладонь. Повернув бледнеющее лицо, она встретилась взглядом с мужчиной. Навь смотрела глазами цвета чистого льда - в них читалась надежда. До слуха донеслись шаги многих ног, лай Ярчука и тихий шёпот голосов на подземном наречии. Однако, в комнату управления вошёл лишь один человек в тёмной одежде и с белой шкурой волка на узких плечах. Олег вздрогнул и попятился в сторону. Человек опустился перед отцом на колени и откинул капюшон, припорошенный снегом. Водопад золотых волос упал на лицо Михаила, запах травы и далёкого лета вернулся.
  
  - Светлана? - прошептал скиталец, поднимая дрожащую руку. Образ должен был раствориться, развеяться прахом от прикосновения, исчезнуть в сырой земле! ...Но вместо этого она протянула ладонь, и их пальцы сплелись воедино. Живые, тёплые как её нежная улыбка и блеск серых глаз.
  
  - Девятитрава, - проговорила Анюта, протягивая руку навстречу. Светлана приняла и её, положив поверх общих ладоней. На сплетение рук легли пальцы Олега - он узнал свою мать, что вернулась из темноты подземелий. Взглянув в глаза почти погибшего мужа, любовь всей его жизни сказала:
  
  - Вот и свиделись, Мишенька. Вот и свиделись...
  
  
  
  
   На земляных стенах дрожали неровные тени. Девятитрава сидела возле костра, отодвинув сосуд с напитком из листьев и ягод. Веды открыли ей многое, но Безымянная дева опаздывала. Видения выветривались из памяти, словно дым уходивший в земляное сопло над головой. Наконец пришла та, которую женщина видела в своих одурманенных снах - девушка из племени Зимнего Волка.
  
  - Сколь ты уже охотишься на поверхности? - был первый вопрос Девятитравы.
  
  - Пять Зим.
  
  - Без спроса?
  
   Девушка не ответила, она опасалась поднять глаза на ведунью.
  
  - Я спрашиваю не для наказания. Охотники не против тебя, некоторые даже считают, что ты уже заслужила себе доброе имя. Веды открыли мне тайну, о которой знать будем только мы и никто более.
  
   Дева испуганно оглянулась, словно за её плечом кто-то был. Вновь Посмотрев на Светлану, она затаила дыхание.
  
  - Мара на нашем пороге. Веды об этом говорят всё настойчивее.
  
  - Мара всегда приходит... - Попыталась вставить своё слово избранная, но строгий взгляд ведуньи её оборвал.
  
  - Не так, как сейчас... Наверху пылают пожары - горит страшный яд. Он закроет солнце и лета больше не будет. Марена получит в своё царство весь мир и покроет снегами всё что Род-отец создавал. Люди обратятся в лёд, звери в камень, а деревья станут столбами подпирающими серые небеса. Я видела это, я знаю...
  
  - Кем буду я? - вырвалось у охотницы. Она чувствовала внутри себя нарастающий страх.
  
  - Ты будешь жертвой, - Девятитрава сказала это, внимательно наблюдая за реакцией девушки. Лицо избранной побледнело, глаза беспокойно заметались, вспоминая о жестоких обычаях. Но даже несмотря на это она была готова выполнить предначертанное. Каждый мог быть отправлен на заклание ради общего блага, особенно Безымянный. Никто не отказывался. Кивнув головой и она согласилась.
  
  - Если это поможет...
  
  - Нет, не поможет. Обычной жертвой у ярила не умилостивить Марену. Но твоё время настало...
  
   Помедлив, Светлана продолжила говорить с ней так мягко, как будто охотница была её собственной дочерью.
  
  - Я страшусь за тебя - ты рождена в ночь лютого мора. Тёмные духи из Яви спускаются к нам, ищут Безымянных, жаждут овладеть вашим духом. Они хотят уцепиться за жизнь, задержаться. И метка смерти на тебе говорит, что ты привлекаешь к себе тёмные души. Тебе не дали имени при рождении, чтобы сбить их со следа, но и не дали защиты от предков. Ты получишь имя, но уже от других. Есть жребий спастись не только самой, но и спасти весь свой род. Готова ли ты пойти на такое?
  
  - Да, - без капли сомнения ответила Безымянная.
  
  - Тогда слушай, запоминай всё в точности и будь готова. Важней для тебя ничего нет. В последний день этого лета тебя привяжут к ярилу, как жертву Марене. Многие Веды открыли, что там ты умрёшь. Но есть гадания, которые говорят об обратном. К тебе придут два человека: ни их лиц, ни имён я не знаю...
  
   Сказав эти слова, Девятитрава задумалась. В её взгляд закралась необычная для ведуньи тоска. Но спрятав свои чувства внутри, Светлана продолжила рассказывать о видениях дальше.
  
  - Будь с тем, кто разрежет верёвки. Веды говорят, что он узнает путь к спасенью от мора и в тот час ты должна быть рядом с ним. Держись за этого человека, как только можешь. Никто не должен больше узнать о хорошем Тепле. Если кто-то узнает, вспомни чему тебя учили в набегах.
  
  - Не оставлять в живых никого, кто нас видел... - Тихо прошептала девчонка.
  
  - Да, всё так, - кивнула Светлана. - Но в пути человек разрезавший верёвки станет опасен. Он попытается помешать тебе исполнить предназначение, заподозрит тебя в тайном умысле, постарается даже убить. Не дай ему этого сделать. Как хочешь, но не дай. Одно виденье сказало, что второй человек может за тебя заступиться. Но он робок и нерешителен. Первый имеет над ним абсолютную власть. Потому в Ведах он встаёт на сторону режущего человека. Едва ли робкий поможет...
  
   Безымянная дева кивнула. Ведунья откинула с её лица русые волосы и проговорила:
  
  - На твоих руках выколют солнца и крепко привяжут к ярилу. Но первым к тебе придет совсем не человек...
  
  - Волк, - шепнула та, облизнув губы. Сказания услышанные возле костров обретали реальность. Душа затрепетала от долгожданной встречи со своей второй половиной.
  
  - Дух займёт место в твоей крови и придаст тебе сил. Но ежели ты выживешь у столба, то не увидишь Марену. Ему не с кем будет сражаться за солнце, он будет терзать тебя всю дорогу, овладевать телом и разумом, бросать в страшную ярость. Ты можешь сделать кого-то сильнее отдав человеку часть своей крови, но будь осторожна. Подпитав ею зло, обратишь его против себя. Не делай худого, береги каждую каплю.
  
   Повисло молчание. В свете костра Девятитрава заметила, что в голубых глазах охотницы затаился вопрос. Кивком головы, ведунья дозволила ей говорить.
  
  - Ежели я подведу? Если не справлюсь?
  
  - Значит, род твой погибнет. Всех, кого ты знала не станет, - ответ Светланы был честен. - Мы пойдем за тобой, никогда не упустим из виду. Всё решится в короткое лето следующего года. Но знай и ещё кое-что...
  
   Ласково обхватив лицо девы руками, Светлана поцеловала ей лоб. Губы ведуньи зашептали слова на прощание:
  
  - Всё может сбыться, а может и нет. Прошу Мокошь дать мне ответы яснее, но доля неведома. Скорее всего мы не свидимся более. Ты понимаешь? Смерть от холода, пули или ножа - в Яви всё по-другому. Когда Зимний Волк призовёт на охоту, бойся потерять свою душу. Он легко поглотит тебя, заставит убивать всех, кто окажется рядом. Может даже заставить покончить с собой, если вы не сживётесь в разумном единстве. Зверя удержит лишь чувство, такое же сильное, как его ярость. Пока этим чувством станет долг перед племенем, но долго такие цепи Волка внутри не удержат. Береги себя, дева, окружи рунами и оберегами, напиши на лице очи тьмы. Когда почувствуешь, что Зверь близок - говори с предками в Прави. Ты не такая, как остальные охотники: Навь не видела дочери лучше. Девятью травами я лечила тебя в раннем возрасте, когда только лишь попала под землю. Довелось видеть кончину твоей истинной матери. Я обязана племени всем, но почти что на верную смерть тебя посылаю. Простишь ли ты меня, дитя мора?
  
  - Прощаю.
  
  
  
   ...Ветры на вершине горы были злыми и ещё несли в себе холод отступавшей на север Зимы. Десять Зим прошло с тех пор, как захлопнулись двери. Десять Зим я прожил в мире, о котором лишь слышал...
  
   Они были суровы и просты сердцем, поведали в ночи сказы от которых стыла кровь в моих жилах. И они умели любить от чистой души - дико, яро, самозабвенно. Это были люди, о которых я мог судить в своё время только лишь по одному человеку. Всё менялось, менялось и племя. Я видел это, когда рассказывал им свои истории возле костра. Я сам изменился.
  
   В тот день, когда дверь охраняемая рунами наконец-то открылась - охотники смогли выйти наружу. Я прошёл долгий путь, чтобы снова подняться на Заветрь. Я вёл за собой своего сына - ему было пора научиться видеть, запоминать всё в этом мире. Как бы ни была холодна Зима, мы ещё встретим людей и увидим Тёплое Лето. Оно уже стало длиннее на день... Когда сын подрастёт, лето будет ещё более долгим. Когда у моего сына родится свой сын, люди получат второй шанс согреться под солнцем.
  
   Дед научил ребёнка искусству сказания. Он поведал много историй о том, каким был мир и во что превратился. Девятитрава воспитывала внука легендами о древнем роде и своенравных богах. Мать дала ему силу Серого Волка, а его сестре - красоту Белой Волчицы. Я любил её, как в первый день возле ярила - больше жизни. Мой сын умён не по годам, он найдет свою дорогу.
  
  - Что интересного мы узрим здесь? - спросил мальчик, спеша подняться на вершину горы. Как надёжную опору, он держал отца за руку и смотрел в даль голубыми глазами.
  
  - Вначале посчитаем сколько осталось дымов от костров. Сколько Тепла пережило Эпоху мора... - Ответил Олег.
  
  ОДНО КОРОТКОЕ ЛЕТО
  24.12.2014 / 16:31
  
  

Одинокое озеро

  
   Волчонку было уже пятнадцать. Пережив это лето он сосчитает свою шестнадцатую Зиму, но что такого успел повидать в своей жизни? Короткие походы с матерью и отцом в ближайшие земли? Руины и выживших после Моровых Зим одиночек? Мир был гораздо больше и интереснее тесных стен родного убежища. Опасливых вылазок за сказами не хватало молодому сердцу и горячей душе.
  
   Обучение, предостережения да наставления - это сопровождало всё его детство и отрочество. Особенно старались старый скиталец и бабка-ведунья. Первый пугал страшными историями о жестокости человека, вторая гадала на судьбы охотников, используя руны. И судьба Волчонка казалась ведунье опасной и полной событий. Но время шло, а мальчик не замечал вокруг себя ничего интересного.
  
   В этом году он наконец-то решился. Пока отец занят, а Волчица упускала своего сына из виду, он сбегал из убежища и выходил на свои собственные дороги. Об этом никто не знал и даже сестра не могла остановить. Всегда можно было найти причину задержаться снаружи подольше. Вблизи логова безопасно, людей в этих местах видели редко, да и кто бы рискнул соваться прямо к убежищу? Слава о проклятом Навьем роде шла такая, что логово обходили десятой стороной. А если кто заплутал и подошёл слишком близко, Мать-Волчица срывалась с места и в дикой охоте настигала глупца.
  
   Вспомнив последний такой случай, Волчонок недовольно поморщился. Отец всегда вмешивался и не позволял убивать нарушителей территории. Ободрав одиночек до нитки, их вышвыривали прочь с Навьей земли. В плен почти никого не брали, только если скитальца не было рядом. Но даже такая охота была очень редка, а походы с матерью и отцом давали Волчонку слишком мало свежих впечатлений. На чужой земле родители всегда вели себя крайне осторожно, прислушивались к любому шороху, следили за каждой подозрительной тенью. Порой безо всяких причин мать уводила потомство обратно к убежищу, а если сын пытался вдруг возражать - Волчица одаривала увесистым подзатыльником.
  
   Дней короткого лета было так мало, а во время Зимних ночей в бункере действительно хотелось выть волком. Все истории деда он слышал уже на сто раз, от видений Девятитравы сердце стыло от ужаса. Порой удавалось разговорить отца и узнать что-то о старом мире до обледенения. Хоть тот сам никогда не жил в Тёплом Лете, но знал очень многое. Такие сказки Волчонку особенно нравились. Однако, если рядом оказывалась мать - отец умолкал и неловко улыбался под её строгим взглядом.
  
   Волчица больше занималась воспитанием сестры, а к сыну была строга до суровости. Доброго слова от неё почти не услышишь, а вот затрещину за ухо поймать проще простого. И не понять: уважали её в Навьем племени или же больше боялись? Только старая ведунья пользовалась для матери непререкаемым авторитетом и даже почтением. С ней Волчица вела себя скромно, говорила вполголоса. Дед же при встрече со Старшей всё время ворочал или начинал выговаривать. Но мать лишь косилась на него с холодком, словно знала про деда такое, чего тот вспоминать не хотел. И только лишь с отцом она словно преображалась: была нежна, улыбалась, незаметно ластилась к нему, пока другие не видят. Вот бы Волчонку одну из таких её теплых улыбок...
  
   Тряхнув тёмными волосами, парень выгнал прочь из головы эти мысли. Он и сегодня сбежал, и возвращаться вскорости не собирался, ведь в прошлую вылазку нашёл в лесу незаметную тропку. Её протоптали звери, человеческих следов на тропе точно не было. Но зверь тоже так просто в одном месте не ходит. Впереди Волчонка наверняка поджидало что-нибудь интересное.
  
   Лес только начинал оживать по весне. Деревья почувствовали приход тёплых дней, где-то заливались звонким пением соловьи. Они вернулись всего год или два назад. До этого Волчонок видел только птичек-синичек и красногрудых снегирей, которые будто бы любили студёную Зиму, а с них пения было не много. Юноша часто слушал соловья в согретом солнцем лесу. И серая птаха учуяв приход старинного друга завела для него свою лучшую песню.
  
   Улыбнувшись, мальчик подтянул на поясе кобуру с пистолетом. Он по-тихому стащил её у отца, когда тот не заметил. Красть Волчонок естественно ничего не собирался - потом также тихо вернёт, а без оружия в лес выходить было слишком опасно. Даже если всё дело вскроется, отец точно простит, а вот мать шкуру выдерет до крови. От этих раздумий передернуло, но весеннее солнце и песнь соловья отогнали прочь мысли о суровой Волчице.
  
   Чуть ли не срываясь на бег, Серко спешил по извилистой тропке. На древесных стволах уже давно не встречались охранные руны - такими знаками обычно обозначали границы логова. Но это не пугало Волчонка. Он был уверен в себе, знал, что сможет услышать любого человека ещё задолго до его появления. А зверей, которых стоило бояться в лесу было не много. Разве что вылезший из берлоги медведь. Те бывало шатались в округе, пытаясь утолить свою голодную злобу. С простыми же волками Серко мог договориться легко - мать и бабка научили его, как это делается. Да и доводилось уже, пробовал.
  
   Внезапно лес стал светлее. В воздухе появился запах воды и горечь прибрежной тины. Но Волчонок не услышал звука реки, её течения и плеска небольших волн. Не воняло и смрадом болота с гнилой водой и тухлыми газами. Ускорив свой шаг, юноша быстро вышел за густые деревья, и на лице тут же появилась ухмылка. Всё было так, как он и думал - среди леса притаилось одинокое светлое озеро. Небольшое, с крутыми берегами и омутом серебряных вод. Тихое это было местечко: вода спокойная, словно зеркало а берега вокруг кустарником поросли. Видать к озеру звери давно протоптали дорогу - ходили на водопой, а значит и место это было хорошо для охоты.
  
   Окинув взглядом окрестности, Волчонок приметил ещё кое что: на другом берегу стояли несколько заросших и покосившихся изб. Лишь по крышам да почерневшим стенам те угадывались среди зарослей леса. Волчонок пожалел, что не взял бинокля с собой или какой-нибудь другой оптики. Тепло выглядело как избы оседлых, но в то же время от них не веяло жизнью: не было видно ни дыма, ни блеска огня. Даже травинка не двинется и птица не встрепенётся на том берегу. Похоже избы были заброшены, погибли во время Эпохи мора.
  
   Но не только одна тропа вела к берегу озера, имелись здесь и другие тропинки. На некоторых из них легко угадывался след человека. Возле прибрежных камней были разбросаны вещи - всего лишь мусор: обрывки истлевшей одежды, сломанные гребешки и осколки посуды. Видимо, рядом кто-то порой останавливался, а возможно даже часто сюда приходил.
  
   Попинав хлам на земле и вскоре потеряв к нему интерес, Волчонок забрался на камень. Парень устал после бега, хотел пить и потянулся к воде. Она была лишь слегка тёплой, но свежей и чистой. Набрав полную пригоршню влаги, пальцы взбаламутили тихую озёрную гладь. Улыбаясь и фыркая мальчик погрузил разгорячённое лицо в прохладную воду. Серко даже не сразу заметил всплеск со стороны, но чуткий слух во второй раз не подвёл. Когда всплеск повторился, он услышал и напрягся всем телом. Быстро обнажив пистолет, ловким движением дослал патрон из обоймы в патронник. Взгляд заскользил по заросшему берегу. Чтобы не быть таким уж заметным, Волчонок прижался грудью к камню на котором сидел. Залёг, рассчитывая, что кустарник сумеет скрыть его от чужих глаз. Глядя на берег он уловил движение прямо в глубине озера и на миг показалось, будто под водой что-то есть. Аккуратно и с большой осторожностью Волчонок вгляделся туда. Дна не было видно. Глубина оказалась столь велика, что солнечный свет не мог разогнать подводную темень.
  
   Внезапно плеск повторился, но уже ближе к берегу с избами. Волчонок резко поднял голову и в этот момент произошло неожиданное: прямо перед ним кто-то вынырнул, обхватил чело тонкими пальцами и попытался утащить за собой.
  
   Упираясь ладонями в надёжный камень, он не позволил стянуть себя в воду, но во время борьбы потерял пистолет. Оружие выпало из руки и с громким плеском отправилось прямо на дно. Пытаясь разжать чужие ладони, Волчонок вдруг услышал заливистый женский смех. Наконец освободившись, юноша пораженно застыл. Прямо перед ним, возвышаясь по пояс в воде, стояла девушка с влажными золотистыми волосами, милым лицом и глазами исполненными синевы. Таких глаз Волчонок ещё никогда прежде не видел... Как и не доводилось ещё видеть нагого женского тела. Девушка бесстыже поднялась над водой, демонстрируя полушария нежных грудей и алые пики сосков.
  
   Вытаращив глаза, юноша не дышал, чувствовал, как внутри что-то замерло, а голова пошла кругом. Видя одуревшее лицо мальчика, девушка вновь рассмеялась. Она внезапно обхватила ладонями зарумянившееся лицо и нежно поцеловала. Первый поцелуй с незнакомкой из одинокого озера был необычайно сладок. Молодая кровь застучала в висках, дыхание замерло где-то внизу живота. Поцелуй длился всего пару мгновений, а затем златовласка с игривым смехом исчезла в серебре озера.
  
   Придя в себя, Волчонок вскочил и попытался рассмотреть под водой силуэт удалившейся девы, но так ничего и не увидел. Будто и не было никакой девушки, не было поцелуя, и лишь влага на губах подсказала, что случилось всё наяву, а не во сне.
  
   - Эй! - крикнул парень. - Вернись! Кто ты такая?!
  
   Но ответа ему не последовало. Над озером вновь разлилась тишина: ни плеска воды, ни пения птицы, только лёгкий ветер сотворил на поверхности рябые круги. Взгляд Волчонка упал на потемневшие от времени избы. Другого жилья рядом не было, если загадочная девушка и могла где-то прятаться, то только там.
  
  - Ещё свидимся с тобою, русалочка, - сказал мальчик, расплывшись в улыбке.
  
   Но свидеться было не суждено... Как бы он ни старался найти дорогу на другой берег, везде ему мешала Недоля. Кустарник что рос возле озера в лесу превратился в непроходимую чащу и стеной преградил путь вдоль всего левого побережья. Вдоль правого - овраги и камни, не пройти и не перебраться. Волчонок пытался найти путь до первых сумерек, но это оказалось совсем не под силу. Только птица могла пролететь над таинственным озером и узнать: живёт ли на том берегу златовласая дева?
  
  
  
   Лишь к ночи Волчонок вернулся домой. Он не сумел добраться до игривой русалки, что одним поцелуем смогла украсть его сердце. Но думал о ней каждый миг, вспоминал взгляд синих глаз и манящее тело. Мальчик не мог сосредоточиться ни на чём больше и даже о потерянном пистолете совсем не жалел.
  
   Вернувшись в убежище, первой он встретил сестру. Девочка со светлыми волосами заплетёнными в тугой длинной косе стояла у открытого люка. Сложив на груди руки, она насмешливо смотрела на брата.
  
  - Вернулся? А мы уж думали сгинул! Мать собиралась идти искать тебя, даже среди ночи пошла бы. А ты божедурье опять в лесу шлялся, ага?
  
   Вздохнув, Волчонок остановился и с тоской посмотрел на девчонку. Влада была очень похожа на мать: такие же голубые глаза, кривая усмешка, бледное, но очень красивое лицо. Только волосы странного цвета: в свои четырнадцать Зим она будто слегка поседела. Ведунья говорила, что в душе сестры была заключена сила для прочтения знаков. Руны и Веды она понимала гораздо лучше, чем буквы. Но Старшая Волчица старалась вырастить из дочери только охотника. Никто не знал почему она этого столь настойчиво добивается, но с малых Зим обучала Владу премудростям убийства как зверя, так и человека. Когда у сестры сменились зубы, Владе первой сточили клыки и теперь она могла резать язык, взывая к ярости Зимнего духа. Говорили, что дочь впитала половину силы от матери. Волчица любила её, хотя была строга, как и со всеми. А вот на счёт любви к себе Волчонок точно не знал. Не был уверен...
  
  - А ты всё подле мамки бьёшься, страшишся шагу ступить без её дозволения, - старший брат угрожающе надвинулся в сторону Влады. Но сестру было не напугать, она лишь ухмыльнулась и фыркнула.
  
  - С меня хуч бы шкуру не спустят. Я смотрю, ты и пистолет у отца умыкнул?
  
   Она кивнула на опустевшую кобуру на поясе юноши.
  
   - Мда-а-а-а... - Протянул он, чувствуя, что от неприятностей его уже ничто не спасет - теперь достанется и от отца. Но мысли о русалке тушили любые страхи и дурные предчувствия. Видя, что брат впал в задумчивость Влада нахмурилась. Подойдя к нему ближе, она щелчком по уху вернула братца в реальность. Парень взвился от ярости, схватил за плечи девчонку и повалил на холодную землю. Но настроения для драки не было вовсе и ярость быстро исчезла. Волк внутри него только показывал зубы, но не требовал крови.
  
  - И что? Всё что ли? - ухмыльнулась сестра.
  
   Мальчик отпустил её и со вздохом сел рядом.
  
  - Не до тебя. Да и родителей не страшусь: пусть делают, что хотят!
  
  - Да что с тобой такое творится?! - раздражённо рыкнула девочка. Она села возле брата и толкнула Волчонка плечом. - Давай Серко, рассказывай! Всё равно ведь допытаюсь, сам знаешь!
  
   Вздохнув, он помедлил. Ведь знал, что от сестры так просто теперь не отвертеться. Она почуяла в его сердце грусть, но как делиться такими секретами? Как рассказать, что тоскует по девушке, которую даже не знает? Что целовался сегодня и увидел обнажённую красоту. Такими делами не делятся с сёстрами, поэтому Волчонок решился открыть лишь пол правды.
  
  - Нашел я сегодня озеро необычное, тихое - просто заговорённое место, как святороща. На другом берегу стояло погибшее людское Тепло, несколько изб невызнанных и нетронутых. Но сколько бы я не старался пройти к том месту, везде встречались преграды. Среча не дала дороги через лес перебраться...
  
  - Что же, пути к домам не нашёл и теперь из-за этого маешься? - с лёгким недоверием в голосе спросила сестра.
  
  - Весь день проискал, пистолета отцовского в дороге лишился - чего уж тут радоваться?
  
   Сковырнув носком ботинка лежавший перед ней камень, Влада на секунду задумалась.
  
  - Вот что... Завтра я с тобой пойду к тому озеру. Ты конечно ещё тот дуботолк - дороги в лесу найти он не может. Со мной быстро найдёшь! Да и на озеро я тоже хочу посмотреть...
  
  - Ты? А у Волчицы спросить не забыла?
  
  - Спрашивать у неё, да молить не бить тебя крепко - сам будешь, - расплылась Влада в гадкой улыбке. - А меня мать не тронет, да и бабка заступится... Завтра, как коло подымется мы с тобой к озеру сходим. И не вздумай один убежать - выслежу и отобью охоту без меня шастать!
  
  - Добро, - улыбнулся Волчонок. Он встал и подал руку сестре. Та лишь хмыкнула и не тронув ладони поднялась самостоятельно.
  
  - Нашёлся дурак, помощь охотнице предлагать! Больно ты слабый, потому мать тебя и не привечает, - она буркнула это себе под нос и ушла, не дожидаясь ответа. Волчонок помрачнел словно туча и пошёл вслед за ней. В убежище, навстречу своему наказанию.
  
  
  
   Ждать хорошего, конечно, не стоило... Его и не было. Волчица всегда свирепствовала в своих наказаниях для сына. Она не кричала и не голосила как прочие матери. Лицо Старшей бледнело, ледяные глаза начинали сверкать, а губы кривились в клыкастом оскале. Схватив Серко за ухо она оттаскала его, попутно отвешивая немилосердные тумаки. Хоть тот был не мал - ростом почти с саму мать, но даже не думал ей воспротивиться, знал о белой ярости не понаслышке. Это сейчас она готова дух вытрясти, но если язык клыками разрежет, тогда ему точно конец.
  
   Серко стоически выносил все побои, хотя не чувствовал себя виноватым. Жаль лишь, что страдал не изведав всего, чего сердце просило. Матери он рассказал то же самое что и сестре, так что прибавить Влада ничего не могла. Закусив губу, девочка глядела как достаётся невезучему брату.
  
   Внезапно в их жилой блок вошёл отец.
  
  - Анюта, хватит, - сказал он тихо, но твёрдо. Лишь это заставило Волчицу остановиться. Запыхавшись, она оттолкнула сына прочь от себя. Что-то шёпотом отчеканив напоследок для мужа, Старшая вышла из комнаты. Вздохнув, тот подозвал к себе державшегося за покрасневшее ухо Волчонка.
  
  - Опять без спроса ушёл? Знаешь же, что мать это бесит.
  
  - Её всё бесит. Лишь бы взбелениться, лишь бы лупасить...
  
  - Не говори так. Ты мало что о ней знаешь.
  
  - О родной-то матери?
  
  - Да. Если вырос с ней то ещё не значит, что человека узнал "от" и "до". С тобой она другая - не такая, как раньше...
  
  - Почему?
  
   Не ответив, скиталец оторвал ладонь мальчика от головы и с недовольным видом осмотрел побагровевшее ухо.
  
  - Она тебя хочет сильным вырастить, чтобы ты никогда в своей жизни ошибок не делал. Ты не знаешь, но по секрету скажу: мать с ведуньей о тебе говорят очень часто, на гаданиях руны тяжелую долю показывают. А ты ведёшь себя как мальчишка... Зачем ходил на одинокое озеро?
  
  - Ты бывал там когда-нибудь?
  
  - Нет, сам не бывал. Дед твой рассказывал: рыбаки на нём жили, да давно уже нет никого. Пловцы были отменные, даже голыми руками могли рыбу поймать.
  
  - А... Все ловко плавали?
  
  - Все, с малых лет. Рыбы в том озере много водилось и много кто хотел там рыбачить. Но, как всегда та община решила, что озеро принадлежит только им. Начали гостей незваных ловить, бить, а иногда и вовсе топили. Родился у рыбаков культ богини-русалки, которая якобы на дне озера обитает, деревне их благодетельствует, а чужаков к себе допускать запрещает.
  
  - А дальше что было?
  
  - Ну, дальше жить стало хуже. Еды людям не хватало всё больше, а озеро к себе продолжало манить. Одной общине если честно никогда бы не выловить и не проесть столько рыбы. Рассудив так, собрались шатуны и пошли на деревню в открытую. Всех рыбаков перебили, общину разграбили, может даже никто и не спасся. Только знаешь: в ту пору рыбу словно отрезало. Нет её, да и всё - не ловится. Редко когда мелкая рыбёшка на удочку попадёт. Говорят, перед набегом жители общины в озеро что-то подсыпали и вся она передохла. Мол ни себе - ни людям. А кое-кто уверен, что это богиня-русалка обиделась на шатунов и еды тем не обломилось. Но и сейчас должно быть кто-то на озеро хаживает, да удочку с сетями забрасывает. По старым поверьям надо принести богине дар перед ловлей. Странный это дар, но так все и делают: берут тарелку, на ней гребешок, или какую другую расчёску и бросают всё это на воду. Если сразу утонет: значит дар взят, и рыбалка будет хорошей. Если останется плыть на воде - шиш тебе голимый, а не рыбалка.
  
  - Так значит в избах на берегу уже нет ничего? Их разграбили? - вступилась в разговор до сих пор молчавшая Влада. Отец улыбнулся своей младшей дочери.
  
  - Да, смотреть я думаю там нынче не на что. И Серёжке ходить туда больше не нужно.
  
   Взяв сына за плечи, он заглянул в глаза и серьёзней добавил.
  
  - На мать не злись. Никогда. Она любит тебя пуще жизни, последнюю каплю крови за тебя отдаст и на всё пойдёт.
  
   Сказав это, скиталец коснулся груди своего первенца. Под курткой Волчонка висел оберег - единственный материнский подарок за всю его жизнь. Пустая гильза от снайперской винтовки, украшенная тонкой резьбой и охранными рунами. Выводить такой сложный узор пришлось множество вечеров.
  
  - Дорожит она тобой. Пройди эта пуля чуть ближе к сердцу - не было бы уже ни тебя, ни сестры.
  
  - А кто же стрелял? - спросил сын. Волчонку эту историю никогда не рассказывали, но гильзе на шее придавали особую важность. Дед часто просил показать оберег, а затем задумчиво крутил его в пальцах. Но и он ничего не говорил. На этот раз отец тоже мальчику не ответил.
  
  - Подрастёшь - узнаешь. Много чего откроется, так или иначе.
  
  - Я и так уж не мал!
  
  - Не мал, потому думай о том как в жизни сберечься. Не глупи понапрасну.
  
   Волчонок кивнул, хотя и не был согласен. Он никогда не подставлял свою жизнь просто так, а действовал полагаясь на духа, который перешёл с кровью матери. Волк никогда не подводил. Когда опасность подкрадывалась слишком близко, Зверь её чуял. Это чутье было защитой гораздо более лучшей, нежели советы скитальца.
  
  - Да, кстати - пистолет я тебе ещё не простил. Теперь ты мне оружие должен, - сказал отец, взлохматив тёмные волосы сыну. - Походов за сказами больше не будет, пока не вернёшь.
  
  
  
   Племя вставало рано. Ещё до зари сменялись все часовые, а из логова выдвигался новый дозор. Серко так и не смог уснуть, дожидаясь подходящего часа. Он спал отдельно от всех в узкой маленькой комнате. Чтобы сбежать пришлось бы прокрасться мимо чуткого слуха Волчицы. Но мальчик знал в какой час она спит крепче всего, прижимаясь к отцу под шерстяным одеялом. Тихо поднявшись с постели, Серко проскочил опасный участок убежища и только тогда смог с облегчением выдохнуть. Он мог зайти и за Владой, но не стал. Не девчачье это дело совать нос в мужские дела. Перед глазами Волчонка стоял образ златовласой русалки, а на губах по-прежнему горел поцелуй. Он должен её увидеть, узнать кто она и почему не ушла с племенем рыбаков если выжила. Быть может приведёт в логово, поставит перед матерью и невестой объявит. Как отнесется тогда Старшая к выбору без Ночи костров и из чуждого рода?
  
   Сердце Серко замерло. Вариантов было множество: от убийства незнакомки, до принятия в ряды Навьего племени хотя бы в роли чернушки. В этом праве охотникам отказывать было не принято - добыча есть добыча. Закусив губу, парень задумался: быть может ведунья поддержит? Тогда никто возражать точно не станет. Даже мать не посмеет.
  
   Одурманенный мыслями о скорой встрече, Волчонок потерял свою бдительность, потому удар по голове пришёлся совсем неожиданно. Оскалившись и крутанувшись на месте, Серко столкнулся с насмешливым взглядом сестры. Девчонка огрела его рукоятью ножа, держась за острый кончик.
  
  - Что, в драку полезешь? - шепнула сестрица, помещая лезвие в ножны. - Обещал же взять, слова не держишь?
  
  - Да я...
  
   Влада побледнела от злости.
  
  - Токмо попробуй.
  
  - Чего?
  
  - Скривить мне. Я ложь за десять вёрст чую - сам знаешь, что пока кровь не пущу, то лгуна не помилую.
  
  - Хорошо! Собирался уйти без тебя... Нечего тебе под материнский гнев попадать! Ведь если я окараюсь, мне уже точно несдобровать.
  
   На мгновение Влада задумалась. Но как оказалась размышляла совсем не над собственной долей.
  
  - Хорошо, правду сказываешь, но не всю. А более пока и не спрашиваю. Но смотри: приглядывать за тобой буду, так что только попробуй схитрить!
  
   Будто в подтверждение слов она подтянула ремень винтовки перекинутой через плечо.
  
  - Это чего же такое?! "Пера"?! - узнал оружие парень. - У матери стащила?!
  
  - Взяла поносить, - передразнила брата девчонка. Вспомнив опустевшую кобуру Волчонок зло скрипнул зубами. Мать сама учила Владу охотиться и убивать, и не отправила на обучение в стаю Чертога, как следовало. Вместе с чёрными псами они порой охотилась до поздней ночи. Но "Пера" была не просто винтовкой: всё деревянное ложе и приклад изрезаны рунами. Самым крупным из символов был знак извилистой молнии, благодаря которому оружие и получило своё грозное имя. Волчица никогда не давала "Пера" в руки дочери. Мать говорила, что это самое страшное оружие в племени. Оно убило больше людей, чем какой-либо другой ствол и никогда не промахивалось. Серко хорошо знал, что Влада давно мечтала добраться до "раненой" винтовки и испробовать в деле, но всегда получала строгий материнский отказ, а порой и затрещину.
  
  - Если уж преступать запреты, то играть надо по-крупному! - тряхнула пепельными волосами сестра. - Ну, теперь-то ты видишь? Если попадёмся без наказания не уйду. Давай, показывай своё озеро...
  
   Не тратя больше времени на разговоры, они побежали по тёмным коридорам убежища. Дети Волчицы с рождения знали порядки заведённые в логове и им не составило труда уйти незамеченными. Подкараулив смену у люка, они смогли проскочить за порог и растворились в утреннем сумраке.
  
  - Признаюсь, теперь я понимаю почему ты стал убегать без спросу из логова! - засмеялась Влада, когда они отошли глубже в лес. - Это волнует кровь! Это заводит! Дух внутри радуется свободе, а не бетонным стенам убежища!
  
  - Тебе тоже не хватает походов за сказами вместе с родителями? - улыбнулся Серко. Сестра перед ним перестала кружиться и, поджав губы, ответила.
  
  - Нет, не хватает... Они осторожничают, боятся за нас. Сами бы наверняка прошли дальше, изведали больше, нашли новых людей, узнали то чего и хотят от этого мира. Но мы лишь обуза: неопытны, недостаточно осторожны. Вот Волчица и разворачивает к логову с половины пути. Ты видел?
  
  - Что? - начал озираться Серко, но лес вокруг него был абсолютно спокойным. Смех сестры тут же заставил Волчонка смутиться.
  
  - Нет, ну какой же ты всё-таки остолбень! Я хотела спросить: видел ли ты тоску в отцовских глазах, когда мы всякий раз бросаем походы?
  
  - А, это... Не узрел.
  
  - Ну, конечно, куда тебе, - фыркнула Влада. - Он хочет найти новые людские общины. Всё надеется, что какая-то из них уцелела в Моровую эпоху. Знает, уверен, что уцелела.
  
  - Последний мор был шесть Зим назад, - пожал плечами Серко. - На следующий год, когда пришла первая хорошая оттепель мы с отцом дошли к самой Заветри. Постояли у белого валуна, он рассказал о погибших сородичах, потом долго обходили болото, видели руины разбитой трубы и только потом поднялись на гору. Это был мой самый долгий поход за сказаниями, а в итоге - гора как гора, ничего в ней особенного. И чего это отец её полюбил...
  
  - Ага, а меня на гору не взяли... - Зло сплюнула Влада на землю.
  
  - Ты ещё соплячка была! Не забывай, что младше меня почти на год!
  
  - Щас вот как дам в зубы! - пригрозила сестрица и сжала кулак.
  
  - Не важно, - примиряюще поднял руки Волчонок. Ему вдруг стало тоскливо от того, что хорошее настроение Влады так быстро сменяется злобой.
  
  - В общем с горы был виден всего один только дым: далёкий и слабый... Вот тогда я действительно заметил на лице отца грусть. Он сказал, что в последний раз был на Заветри десять Зим до того вместе с матерью, когда нас ещё и в помине-то не было. Но уже тогда людей оставалось немного. И знаешь, чего общины устроили перед мором?
  
  - Чего? - заинтересовалась девчонка. Она не спускала глаз с брата и это почему-то ему очень понравилось. Всё-таки сестра была очень красивой, ещё одна две Зимы и она обретёт своё счастье с залогом на брак - станет чьей то женой. Из охотницы - вестой. Тогда уже не поговоришь по душам... Хотя с раннего детства ни дня не обходилось без драки, каждый старался доказать своё превосходство. Несмотря на то, что Влада была худенькой девочкой, силы ей было не занимать.
  
  - Ну, чего заткнулся? Сказывай уже! - толкнула брата молодая Волчица. - Чего те люди устроили перед Зимой?
  
  - А, они друг друга перебили. Войну устроили - вот что. И дед говорил, что войну эту видел. Еле как ноги смог унести. А потом племя укрылось в убежище до первого мора, с тех пор так и живём.
  
  - Ага, а люди эти значит все перемёрзли?
  
  - Или переубивали друг друга, - мрачно дополнил Серко. - Помнишь, что мать говорила?
  
  - Угу, - кивнула сестра. - Увидишь человека - стреляй первой.
  
   Волчонок замолчал, разговаривать больше совсем не хотелось. Солнце делало мир понемногу светлее. Проснулись первые птицы и Серко услыхал знакомую трель соловья. Звериной тропой они всё ближе подходили к заветному озеру. Внутри сильнее начинало биться горячее сердце, но только как же свидеться с златовласой русалкой, когда за ним увязалась сестра?
  
  - Вот это озеро! Хо-хо, водяного святая вотчина - не иначе! - крикнула Влада, когда увидела серебристую гладь меж деревьев. Девчонка побежала и остановилась только на краю прибрежных камней.
  
  - О-о-озеро! - во всю грудь крикнула молодая Волчица, раскинула руки в стороны и прислушалась к многократному эху. Голос отразился от воды и поднялся к самому небу. Счастливо рассмеявшись, Влада обернулась к Серко.
  
  - Ума лишиться! Если ты по таким местам бродишь, то можно шею без страха под материнские тумаки подставлять!
  
   Ещё раз посмотрев на спокойную воду, Влада тоскливо добавила.
  
  - Э-э-эх, а вот бы сейчас искупнуться...
  
  - Так вода же холодная, - неловко улыбнулся Серко.
  
  - Опять врёшь? - нахмурилась сестра, но тут же смягчилась. - Да не бойся - не собираюсь я в воду ползти. Ежели мокрой вернусь как кикимора, чего скажу тогда Старшей? Под дождик весенний попала? И вообще - заявились мы сюда не за этим, некогда нам на озеро любоваться. Так куда?
  
  - Что "куда"? - растерянно захлопал глазами Волчонок.
  
  - Ты сейчас о чём думаешь? - подозрительно прищурилась Влада. - Я тебя спрашиваю: куда идти? Ты же дорогу искать собирался, вон к тем домам.
  
   Она указала рукой на противоположный берег, где стояло несколько покосившихся изб. Проклиная себя за лишние горячие мысли, Серко предложил:
  
  - Давай-ка так сделаем: ты пойдёшь дорогу искать по правому берегу, а я по левому. Быстрее управимся...
  
  - Годится, - согласилась сестра. - Если встретишь кого, уноси ноги или на помощь зови.
  
  - Щас, дождёшься ты у меня. Чтобы я о помощи тебя попросил? Облезешь не ровно!
  Но лицо сестры от его поддёвки не дрогнуло.
  
  - Серко, я серьёзно...
  
  - Ладно, пошли уже. Не до вечера же нам тут стоять...
  
   Но парень вовсе не собирался искать путь к рыбацкой деревне - уйдя в лес, Серко сделал вид, что действительно ищет. Подождав пока Влада скроется в чаще, он быстро вернулся к воде. Сердце бешено колотилось, больше всего он желал новой встречи с русалкой. Беспокойная мысль о том, что пришлось схитрить и оставить сестру в одиночестве не смогла его остановить.
  
   Присев на камне, задумался: как вызвать озёрную незнакомку не привлекая внимания? Кричать на всю округу, как недавно сделала Влада, желания не было. Над тихим озером любой звук разносился громче, чем выстрел. Волчонок решил просто сделать то, что делал при первой встрече.
  
   Он склонился с заветного камня и зачерпнул руками воды. Пальцы взбаламутили зеркальную гладь и уронили звонкие капли. Умывая лицо, Серко вновь прислушался. Вначале вокруг него была только тишина застывшего леса, даже ветер затаил дыхание не смея коснуться деревьев.
  
  - И вправду говорят, будто место это священно, - шепнул одними губами Волчонок. И тут же услышал возле берега плеск - чуть в стороне шевельнулся камыш. Серко приподнялся, желая рассмотреть что происходит в зарослях возле берега, но вдруг вода перед камнем чуть дрогнула и из тёмного омута вынырнула девушка небесной красоты. Волчонок поражённо застыл: на него смотрели те же синие глаза, но русалка в этот раз пришла совершенно другая. Тёмные, словно ночь волосы, легкая улыбка на тонких губах и прекрасное обнажённое тело. Лицом она походила на свою златовласую сестрицу, но в отличие от неё не хотела утащить Серко под воду.
  
  - Видимо, в этом озере живут две богини, - глупо улыбнулся мальчишка. Он чуть подался вперёд и русалка подплыла ближе. Она продолжала манить синевой своих глаз и телом, словно выточенным из белого снега. Изящная рука потянулась к лицу - он чуть вздрогнул от холодного прикосновения. На устах Волчонка запылал поцелуй, который заставил всё тело дрожать. Казалось поцелуй новой русалки был ещё слаще, ещё больше дурманил сердце. На губах остался аромат трав и орехов. Странный аромат...
  
   Волк внутри души заворочался, он не любил ничего странного, необъяснимого! Подняв дыбом серую шерсть, Зверь попятился прочь. Серко и сам не заметил, как делает то же самое. Глаза русалки прищурились, взгляд стал жестоким, холодным. Она не собиралась так запросто отпускать своего гостя. Правая рука, что скрывалась до поры под водой, неожиданно взметнулась вверх. В лучах рассвета Волчонок успел заметить блеск от металла. Благодаря инстинкту данному от рождения он отпрянул, но не смог полностью уклониться от удара разящего сталью.
  
   И всё же это спасло ему жизнь. Острые лезвия метили в горло, но прошлись по щеке, оставив три кровавые раны. Взвыв от неожиданного промаха, озёрная ведьма попыталась нанести новый удар, но тут со стороны леса раздался остерегающий вопль:
  
  - Серко! - кричала сестра. Она целилась из "Пера", стоя на камнях правого берега. Ни русалка, ни сам Волчонок ничего бы сделать уже не успели. Хлёсткий выстрел поразил тишину одинокого озера. Но она промахнулась...
  
   Пуля выбила искры из камня между Серко и русалкой. Черноволосая дева всхлипнула от страха и моментально скрылась в воде, бросив на берегу свою непутёвую жертву. Серко прерывисто дышал, ошарашенно глядя на озеро, где исчезла прекраснейшая из убийц.
  
  - Ох ты ж, глупый ты остолбень! - сквозь слёзы кричала Влада, подбегая к израненному мальчишке. - Всю то рожу она тебе раскромсала! Кровища хлещет, упырь ты проклятый!
  
   Бросив винтовку на камни, Влада упала рядом с ним на колени. Чистой тряпицей сестра принялась унимать ему кровь. Слёзы градом катились из голубых глаз девчонки. Мир поплыл перед взглядом Серко. Он почувствовал, как внутри нарастает непонятная слабость. Брат вдруг заметил, что с губ Влады течёт струйка крови.
  
  - Ты что язык себе распорола? - спросил он, слыша себя, словно сквозь плотную вату.
  
  - Да умолкни же! Видел бы себя со стороны! - попыталась зарычать молодая Волчица, но её голос предательски дрогнул от слёз. Пальцы сжимавшие тряпку тряслись.
  
  - За меня испугалась, что убьют? - попытался улыбнуться Серко, но боль в щеке сделала улыбку кривой и измученной. Бросив тряпицу, девочка тихо расплакалась.
  
  - Ты что? Цел же я! Ну, почти цел...
  
   Стараясь успокоить её, Волчонок приобнял Владу за плечи. День вокруг него почему-то стал очень быстро темнеть.
  
  - Много ты знаешь, дурила! - блеснув ледяными глазами, сказала сестра. - Не по тебе балбесу блудливому я разревелась - из "Пера" смазала, ясно?! Она никогда не промахивается, а я дура смазала!
  
  - А-а-а, вот оно что... - Выдохнул брат, уже теряя сознание. Отравленный ядом, он без сил рухнул на камни.
  
  - Серко?! Ты чего!!! Погоди, родной! Ты живи, слышишь?! Только не умирай! - сквозь темноту донёсся испуганный голос сестрёнки.
  
  
  
   Волчонок очнулся в логове. В сумраке комнаты не оказалось никого, кроме матери. Анюта сидела возле постели и с великой тоской смотрела на сына. Было темно и тихо. Серко ощутил на лице чистую повязку пропитанную настоем ведуньи. Он чуть приподнял голову и огляделся, но сестру не нашёл.
  
  - А где Влада? - спросил мальчик у матери, одновременно стараясь угадать её настроение.
  
  - С отцом, - коротко ответила та.
  
   Серко отвёл глаза, почему-то под этим взглядом захотелось плакать, как маленькому ребёнку. Стараясь сдержать слёзы, Волчонок зажмурился. Он не послушался наставлений, понадеялся на Зверя внутри и на собственное сердце. А оно, как оказалось было глупым и ненадёжным советчиком.
  
  - Серёжа, - вдруг тихо прошептала Волчица. Он почувствовал, как мягкие волосы коснулись лица. Открыв глаза, Серко увидел мать совсем близко, ощутил глубокое дыхание на своей коже. Она никогда не называла его по полному имени - так звал только отец. - Расскажи, что ты наделал?
  
   Он не смог удержаться и крепко обнял её - как раньше, как в детстве. Не боясь, что она оттолкнет, что накажет за эту глупую слабость. Волчица не оттолкнула, прижала сына к груди и уняла его горе понимающим материнским молчанием. Сквозь душившие слёзы Волчонок рассказал ей обо всём: об одиноком озере, о притаившихся на дне русалках, о стылом Тепле на другом берегу. Анюта слушала молча. Когда сын закончил рассказ, мягко опустила его на подушку и тихо сказала:
  
  - Не готовы вы ещё: ни ты, ни сестра. Явий мир хуже Навьих Вед. Гораздо, гораздо хуже. Богов можно уважить, духов хитростью провести или волей сковать, но люди во всём зрят токмо корысть. Придёт и ваш час отправиться в путь, встать на защиту рода и племени, тогда жертвуйте животом до последнего вздоха. Но пока жребий не выброшен - храните себя и готовьтесь.
  
   Серко кивнул не в силах ничего больше сказать. Ответа Волчица и не ждала. Поднявшись, она тихо исчезла в темноте Навьего логова.
  
  
  
   Тёмная ночь не пугала Анюту. Натянув отделанный мехом капюшон, она сидела на камне возле берега озера. Рядом с ногой осталась выбоина от знакомой пули. За то что украла "Пера" Влада ответила по всей строгости. Но дочь нравилась Нави, она была как сама Анюта, хоть и вполовину слабее. Волчий дух нашёл в крови девочки славный приют. Дети Анюты были одарены им и прокляты. Получая удары Влада не жаловалась, не скулила, лишь сверлила мать её же собственным взглядом, как отражение в сто крат превзошедшее в страсти. Надёжная опора для брата, хоть и до гроба несчастная...
  
   Но в Серко Волк по-прежнему спал. Зверь накапливал силы и это было совсем не к добру. Дух не подавал голоса, не раскрывал себя... Все испытания он игнорировал, сносил боль терпеливо, что заставляло бояться за сына. Анюта не любила страх неопределенности. Гадания слишком мало ей раскрывали...
  
   Тому, что предназначено - быть. Мокошь даёт выбор и принимать его следует с холодным сердцем. Только тогда можно вовремя долю улучшить.
  
   Взяв несколько заготовленных камней, Анюта кинула их в спокойное озеро. Плеск разнёсся в ночной тишине, словно звон колокольчика. Ждать оставалось недолго.
  
   Возле берега возникло волнение. Русалка осторожно приглядывалась к силуэту сидевшему на берегу, боялась охотиться снова, но не уплывала. Бестия думала, что ночь её скроет, но Анюта видела в темноте лучше, чем та могла бы представить. Черноволосая дева была прекрасной и одновременно злобной, словно лобасты - старые душою русалки готовые лишь убивать.
  
   Приложив кулак к горлу, Анюта откашлялась будто мужчина - это и решило нелёгкий выбор убийцы. Она показалась, поднялась над водой в лунном свете, демонстрируя манящие прелести юного тела. Звонким смехом звала к себе новую жертву, но правую руку всегда оставляла в воде - там и спряталось жало, которое ранило сына Волчицы.
  
   Подкравшись поближе, Анюта взглянула на потянувшуюся за поцелуем русалку. И та наконец увидела блеск волчьих глаз. Лицо девушки побледнело, она хотела скрыться в воде, но Анюта быстро схватила её. Темноволосая испуганно закричала, забилась, поднимая вверх стаи брызг. Рука увенчанная тремя острыми лезвиями взметнулась к горлу, но убить Анюту таким подлым способом уже было нельзя. Она знала секрет живущей на берегу девы. Возможно только сёстры и остались в той мёртвой деревне, но не рыбалкой они промышляли. Как много пришедших к озеру мужчин сгинуло в их смертоносных объятиях? Быстрый удар в шею, и труп. Отравленье от поцелуя, и без чувств тонешь в пучине. Хитро, очень хитро придумано: чужая смерть за свою жизнь и еду. Следы их преступлений разбросаны по всему берегу, нужно было только узреть.
  
   Перехватив вооружённую руку, Анюта вытащила русалку на берег. Волчица с ухмылкой отметила, что рыбьего хвоста к ней не прилагалось. Когтистая перчатка из переплетённого кожей металла была тут же сорвана, ранившая родную плоть рука выворачивалась пока не треснули кости. Девушка заголосила от боли, извиваясь под коленом Волчицы. Язык Анюты привычным движением разрезал себя о клыки и разбудил внутри страшного Зверя. В руке Нави сверкнул обнажённый клинок.
  
  - Долг платежом красен. Попробуй с такой рожей теперь в сети кого-нибудь заманить, - процедила Анюта и начала резать вопящей девчонке лицо.
  
   Через пару минут она закончила своё жуткое дело. Обливаясь кровью и волоча за собой сломанную руку, "русалка" старалась уползти обратно в воду. Анюта встала в полный рост и, сняв капюшон позволила волосам рассыпаться по ветру. Оглядывая застывшее озеро, она только сейчас заметила ещё одну девушку. Златовласая сестра смотрела на Навь чуть в стороне от берега, где свершилась расправа. В синих глазах горели страх и отчаянье.
  
  - Подсоби сестре-то. А то ещё утопнет, как других утягивала, - одевая капюшон, сказала Волчица. - Без своего рода жить не легко...
  
  
  
   Мать разбудила Волчонка посреди ночи и молча отдала ему странный предмет с металлическими когтями. Приняв тот, Серко невольно вздрогнул - он узнал клинки ранившие его этим утром лицо. Страшная догадка тут же родилась в голове, мальчик открыл было рот, чтобы расспросить обо всём у Волчицы, но та его опередила:
  - Знай и помни ты следующее: руны много раз говорили и в Ведах Девятитрава тоже прочла в тебе проклятие Волчьего духа. Если кто-то из чужих тебе зло причинит и кровь пустит, если Волчий дух с той кровью прольётся - за такое надобно мстить. Всегда. Что бы ни случилось, но отмщение быть должно в той же мере. Такова твоя плата за Волка внутри.
  
  - Понял... - Высохшим голосом ответил Серко. Мать хотела уже уходить, но он вдруг остановил.
  
  - Что руны говорят о Владе? Какова её плата за дух Зимнего Волка?
  
   Замерев, Анюта посмотрела на сына. Она не решалась сказать и долго сверлила голубыми глазами, что светились в ночи как два ледяных зеркала. Но когда Волчонок решил, что ответа уже не получит, мать всё же проговорила:
  
  - Я не вижу в гаданиях любви... Никого из мужчин она никогда не полюбит. От них и потомства не понесёт. Вот её плата. И о том сестре не смей сказывать. Ты меня понял?
  
  
   Он не стал оставлять у себя ту перчатку, отдав её удивившемуся отцу. Но скиталец всё понял и принял оружие в долг утраченного пистолета.
  
   Слишком тяжелы были воспоминания об обмане русалки. Они останутся с юношей на всю жизнь, вместе со шрамами на левой щеке. Не ведая зачем и не зная: верно ли это? Но Волчонок следующим утром снова сбежал. Он отправился к озеру, словно стремясь поставить точку в сказании, завершить его, придать смысл - как учили тому дед и отец. Он не взял оружия или ножа, ведь знал, что идёт не за местью, что месть уже исполнена матерью. Но от этого не было счастья и не было радости в сердце. Он просто хотел увидеть всё сам...
  
   Кровь на камнях, следы в той крови. Остановившись на берегу, Волчонок тяжко вздохнул. Над тишиной одинокого озера со стороны тёмных изб нёсся горестный женский плач. Он закрался тоской в сердце юноши и скорбью остался в душе. Тяжёлым уроком запомнился среди короткого лета...
  
  Руслан Дружинин. Одинокое озеро. 28 / 12/ 2014 / 12:48
  
  Читайте далее: Проклятый род>
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"