Скитальцы не говорили больше об этом. Дорога, выступившая из-под снега, вела к горе, которую все звали Заветрь. Они шагали втроём среди остатков былого, того, что ещё сохранилось от прежнего мира - проржавевшие знаки на трассе, почерневшие руины придорожных домов. Заходить сюда и что-то искать было уже бесполезно. Эти останки давно перебрали и присвоили тысячи голодных человеческих рук.
Над миром, обещая скорый снегопад, плыли низкие тучи. Весна рождалась в муках и солнце с трудом изгоняло Долгую Зиму. Снег ещё не сошёл, даже к концу лета он не сойдёт до конца.
Начинались самые тёплые дни - лучшее время, когда люди могли свободно передвигаться в поисках пищи. Скитальцы жили сказом - тем, что увидели в дальней дороге и не привыкли держаться за единственное Тепло. Зато в пути видели многое. Охотясь за новостями, семьи сказальцев бывали там, куда уже никогда не придут остальные.
Одинокая гора возвышалась над ближайшей округой. Там не было еды и не шла охота. Всё, что там было, - это сказ. С вершины Заветри можно было увидеть многое: пересчитать дымы от костров, понять, кто смог пережить Зиму, а кто был побежден её лютым холодом. Это была самая первая, самая главная новость весны. Это скитальцы и расскажут оседлым, с которыми устроят Мен при своей встрече.
Вскоре Михаил увёл семью с пустынной дороги и вновь углубился в леса. Низкорослый кустарник здесь уже хвастался первой редкой листвой. Мир словно чувствовал - тепло будет коротким; спешил жить, спешил увидеть солнце.
С ветки на ветку скакали птицы. Анюта с любопытством следила за каждой из них и слушала весенние трели. Птицы никогда не пели Зимой, лишь только в короткое лето, а затем улетали туда, где, вероятно, было теплее. Насколько теплее? Остались ли те острова с пальмами, которые разглядывал в своих старых журналах Олежка? Отец не верил в такое. Вся Земля для него навсегда была скованна льдом.
На гору вела лишь одна небольшая тропинка, скитальцы проложили её, когда каждый год поднимались к вершине. По одному из хребтов Заветри траурным маршем тянулись скелеты проржавевших ЛЭП. На них уже давно не осталось ни единого целого провода. Гора была заброшена и совсем заросла, кустарник расправил цепкие ветви там, где раньше проходили свободно. Но как бы сложен не был путь, через полчаса люди взошли на вершину.
Ветер тут же обдал их порывами тёплого воздуха. Наслаждаясь весной, Михаил прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. То же самое, словно запомнившийся ритуал повторил и Олежка. Отец и сын встречали ветер на Заветри, как хорошего друга. Им казалось, что ветер помнит их прошлое появление и всегда ждёт новой встречи. Ветер был первым признаком долгожданной весны. Увидев на горе нового человека, крепкий порыв сорвал капюшон и с Анюты, забрался в русые волосы и заставил её улыбнуться.
- Погода во благо. Стрибог даровал. Леля пришла на смену Марене...
- О чём она? - тихо осведомился Олежка.
- О весне, - ответил отец.
В его сердце затаилась хрупкая радость. Здесь, на Заветри, Михаил завершил свои Зимние тяготы, и начал новый год, несущий надежду. Не спеша, опасаясь нарушить уединение этого места, он прошёл по вершине. Нарочно не смотрел на красоты, что простирались внизу, оставляя сказ тем, кому требовалось обучение делу скитальца. Указав рукой на окрестности, Михаил велел Олежке с Анютой запомнить всё, что там видно. Сын взял девушку за руку и аккуратно подвёл её к краю вершины.
- На юге я вижу с десяток дымов - девять столбов от людского Тепла, - Олег начал свой сказ и отец молча кивнул - всё внимание было занято землёй под ногами. Пришлось осматривать то, что было несвойственно одиночеству этого места.
- Раньше их было одиннадцать... Людей на юге стало меньше, - взглянув на Михаила, добавил сын. Жестом сказалец велел продолжать, и парень обратился на север.
- Отец, не вижу двух высоких труб, что стояли на севере! Они просто исчезли!
Михаилу захотелось посмотреть самому, но он сдержался и лишь пояснил:
- На севере стоял город Вечного Огня. Две тысячи человек искали Тепло на металолитейном заводе - это его трубы. Если их нет, значит и Тепла больше нет - что-то случилось. Смотри дальше. Что на востоке?
Сын перевёл взгляд в указанном направлении. Долго, слишком долго он ничего не говорил. Это начало казаться странным. Глава семьи бросил обследовать землю и распрямился. К его великому удивлению первой заговорила Анюта.
- Дым. Много дыма. Много людей за рекой...
Михаил быстро подошёл и встал на краю вместе с ними. На востоке за рекой Хмарью действительно поднимались тысячи дымных столбов. Широкая лента воды отделила костры от знакомого края. Было далеко, очень далеко чтобы рассмотреть, что же там происходит. Скиталец достал бинокль из рюкзака, а Анюта прильнула к прицелу винтовки. Даже с оптикой они почти ничего не увидели, но и из этого узнали достаточно.
- Серые знамёна, - прошептал мужчина, опуская бинокль. Глаза Олежки заблестели от страха.
- Серые Города начали войну?
- Да. И на этот раз они идут к нам. Вероятно, вышли в поход, когда морозы чуть ослабели. Повелитель Серых Городов разрушил Вечный Огонь на севере, вот почему труб больше нет. Они смогут переправиться через реку. Два дня, и окажутся здесь.
- Кто ж он есть? - спросила Анюта.
- Самый страшный человек, который родился среди холодов, - отозвался скиталец.
- Говорят, мать Повелителя Городов родила его в Моровую ночь, когда в их Тепле скончалось более сотни душ. В одной из рук младенец держал сгусток крови, - тихо добавил Олежка.
- Этим только пугают. А вот кем стал этот младенец, мы прекрасно знаем из его сегодняшних дел. Он вырос и захватил больше городов, чем пальцев на ваших руках. Его армии полнятся, следуя от одного города до другого. Они разрушают чужое Тепло, добывают себе пропитанье, а потом грабят дальше. Это нашествие - орда, вал от которого не спастись, и теперь Серые идут прямо сюда. После резни царствуют только холод и смерть. Орду не заботит то, что остаётся у них позади, орду манит лишь ещё не разграбленное.
- Они пойдут в Блок! - дрогнувшим голосом крикнул Олежка. - Мы должны предупредить их!
- Глупо, - отрезал отец. - Блок нам не поверит, они живут лишь собственным миром. За такие новости - нас там просто убьют. А даже если поверят, то куда они уйдут от своего Великого Жара? У них нет ни шанса устоять против Серых, но и найти новое место до холодов тоже не выйдет.
- Ты предлагаешь молчать?! - Олежка встал перед ним, и с вызовом посмотрел.
- Не всё то, что знает скиталец, должно быть рассказано, - равнодушно ответил мужчина. - Ты в Блоке бывал и видел, как они выживают. Знаешь, что за угрозу Теплу у них кара одна, - это смерть. Лишь за одну дурную новость они могут убить.
- Так значит мы не пойдем туда? Не спасем людей Блока?
- Пойдем, но не скажем. Запасы нам очень нужны, а время есть. От этого судьба остальных не изменится.
- Как ты можешь?
- Могу.
Повисла тишина. Олежка смотрел на отца, не сводя глаз. Анюта стояла рядом, нервно сжимая на плече ремень от винтовки. В этой молчаливой борьбе скиталец чувствовал, как в семье вновь поднимается стена разногласий, но на этот раз девушка была не при чём. Сын был просто другим, он не хотел понимать очевидного.
- Говорить нельзя, - повторил мужчина, выдержав взгляд Олежки. Юноша отвернулся и отступил прочь. Добро в нём было слабым, Олег пока не умел его защищать, но Михаил понимал, что однажды он не уступит. Вся жизнь пойдет прахом из-за стремления Олега следовать порядкам далёкого прошлого.
- Не об этом сейчас надо думать, - указал Михаил на вытоптанную под ногами землю. - Тут уже кто-то был. День или два назад.
- На Заветри? Что понадобилось на горе людям? - сын ещё не отошел от отказа, но следы определенно его заинтересовали.
- Возможно простое любопытство привлекло сюда посторонних, или же рядом есть другие скитальцы. Судя по следам - их было двое. Возвышенности наш брат стороной не обходит, если достаточно опытны.
- Куда они могли отправиться? Кто?
Ответов у Михаила, к сожалению, не оказалось. На горе больше нечего делать, нужно двигаться дальше. Если на Заветри побывали другие скитальцы, ему не хотелось встречаться. Это могли быть самые разные люди и то, что у них общее дело, вовсе не гарантировало дружелюбия при неожиданной встрече. Михаил вспомнил Светлану и её близких. Едва ли кто-то из них ещё жив. Но если так, увидеться снова станет событием не из приятных. Он не хотел таких встреч...
Дорога вновь вывела на разбитую ленту асфальта. Двое мужчин и девушка шли знакомым путем к месту отмеченному высокой трубой. Всего в нескольких километрах располагалась крупная людская община.
Блок - место обитания не менее двух тысяч человек. Это старое здание теплостанции, где работал один из котлов. Его нашли и смогли запустить, топлива тоже было в избытке. Местные умельцы доработали котёл таким образом, что теперь он обогревал только станцию. По нынешним временам - настоящий рай, если бы не то, что случилось после починки котла. Спустя многие Зимы люди жившие в Блоке изменились достаточно сильно. Они заперли себя за воротами станции, соорудив крепость недоступную для посторонних. Чужаков в Блоке не жаловали - там правил строгий порядок, о котором скитальцы знали не понаслышке. Отец с сыном не раз бывали в этой общине, вели Мен, рассказывали об увиденных в пути новостях.
Но сейчас всё было иначе - вместе с ними шагала Анюта, так что ещё на дороге глава семьи решил дать ей несколько важных советов.
- Послушай, сейчас мы дойдем туда, где будем выменивать еду и патроны. Но люди в этом месте, они... Плохие.
- Все плохие? - спросила девушка, насторожившись.
Вспомнив убитого старика, тот ответил:
- Нет. Там много женщин с детьми и их трогать нельзя. Но ещё там много опричников. Опричники подчиняются Голове - старейшему правителю поселения. То, что он говорит - закон для каждого из его людей. Это место называется Блок. Видишь большую трубу впереди?
Михаил указал рукой в сторону сорокаметровой громады. Труба мрачно нависала над окрестными землями, словно наблюдая за каждым, кто подходил к теплостанции. Так оно по сути и было - на трубе всегда находилось несколько снайперов. Любой чужак будет замечен задолго до того, как окажемся у главных ворот. Анюта посмотрела на трубу и прищурилась. Сказалец знал этот взгляд - она оценивала дистанцию для меткого выстрела. Неужели увидела стрелков на помостах? В такое верилось мало.
- Мне нужно только одно - молчи. Говорить будем я и Олежка. Слова - это наш хлеб. То, что мы расскажем, принесёт немного еды и может даже патроны. Мы уже не раз делали в Блоке такое.
- Я не сдюжила? Своё... Испытание? - с неожиданной обидой в голосе спросила Анюта. Михаил вспомнил, что на Заветри она впервые испытала себя, как скитальца. Девушка запомнила всё, что увидела там и теперь хотела кому-нибудь рассказать.
- Прошла. Но это не те люди, которые станут тебя легко слушать. Мы сами поговорим с ними, ты поняла?
Анюта кивнула, но Михаила по-прежнему терзали сомнения. Как отнесётся опричнина к тому, что они водят Навь вместе с собой? Никто не любил подземное племя, и даже в Блоке о нём уже слышали. Оседлыши всегда боялись Навьих набегов. Всё лето люди искали вокруг своих стен свежие норы, и ежели находили... Ужасу не было тогда предела.
- Одень перчатки и никому не показывай солнца у себя на руках, - велел Михаил. - Не улыбайся, скрывай свои зубы и не говори! Если что-то спросят, отвечай: "да" или "нет". Внутри делай всё, что скажу и не возражай. Запомнила?
- Да, - кивнула девушка, натягивая тёплые перчатки на пальцы. Она слушалась беспрекословно и на мгновение показалось, что всё кончится хорошо.
Начал накрапывать дождь. Вороньё расселось на нижних ветвях и громко закаркало - скоро хлынет первый весенний ливень или даже разыграется буря. Попасть в Блок до этих событий было бы вовсе не дурно. Мокрая одежда легко пропускала холод, а замерзать не хотелось.
Вскоре путники смогли увидеть стены теплостанции совсем близко. Каждая секция бетонного ограждения была укреплена толстыми брёвнами. На верхней кромке стены растянулись кольца ржавой, колючей проволоки. Но люди жившие здесь надеялись не только на защиту бетона, железа и дерева. Стены украшали алые рисунки: скрещенные мечи, черепа, замысловатые сочетания кругов, треугольников и волнистых линий. Взглянув на это, Анюта вдруг рассмеялась. На вопросительный взгляд Михаила она сразу ответила:
- Руны на покляп сделаны. Толку не буде.
- А по-нашему?
- Не спасут.
- А ты знаешь, что спасёт?
- Ведати, но не сказати. Пусть свои стены ранят по свому разумению.
- Вырезать, - поправила тут же Анюта. - А они малюют.
- Хорошо, чёрт с ними, мы уже...
Анюта вдруг резко остановилась. Михаил совсем позабыл о том, что возвышалось на пути к Блоку.
На обочинах грязной дороги стояли два ряда виселиц. Мрачной стражей они встречали всех приходивших к воротам. Руки каждого повешенного человека были крепко связаны за спиной, ветхая одежда еле как прикрывала наготу тел покойников. Здесь были мужчины, женщины и даже дети. В их плечи вцепились крупные вороны - птицы пировали уже несколько дней. Вид повешенных заставил Анюту нахмуриться и помрачнеть. Навь не ожидала увидеть здесь смерть. Столько смерти.
- Они делают это каждую весну. Подводят итог и карают виновных, - Михаил постарался хоть как-то объяснить этот вид человеческой жестокости, испытывая колкое неудобство перед подземной убийцей. Показав ей растопыренную ладонь, он добавил:
- Эти люди нарушили пять главных законов Головы: нельзя осквернять Великий Жар, нельзя воровать, нельзя лгать опричнине, нельзя прятать от них что-то или кого-то, а также - нельзя убивать.
Перечисляя законы станции, Михаил по очереди загибал свои пальцы. Анюта смотрела на это так, словно старалась запомнить каждое слово. Кажется, она начинала понимать, куда они направляются.
- Это неправда, - вдруг вмешался Олежка. Закрыв глаза, отец медленно выдохнул. Все его слова сейчас обесценятся по прихоти сына. Не следовало говорить такого при Анюте, и всё же тот начал:
- Голова просто избавляется от лишних ртов. Каждую весну они считают людей в своём Блоке, узнают, сколько нужно еды и выводят разницу - кому жить, а кому умереть. Виновные всегда найдутся, для этого и создаются законы. Но в итоге - всё делается, чтобы просто не кормить неугодных.
- Люд на требу Леле? Негодный дар, - скривилась девушка. - Весной в жертву людей не приносят. Весна для коло небесного и тёплого рада... А Голова ваш - базыга...
- Только ему этого не скажи... - Буркнул скиталец. Олежке достался его неодобрительный взгляд.
И всё же Анюта его впечатлила. Неужели те, кто жил на поверхности оказались ещё хуже навьих понятий? Но стоило выкинуть такие опасные мысли, чтобы не проговориться. С людьми Головы ещё предстояло выйти на мен...
На свои предплечья Михаил повязал белые ленты. Олежка тоже закрепил известные знаки скитальцев - он знал, что стоит преодостерчься. С лентами можно надеяться, что стрелять сразу не станут. На вопросительный взгляд Анюты, Михаилу пришлось пояснить:
- Обереги. Чтобы люди за этой стеной не стреляли. Надень.
Она кивнула и позволила завязать на себе такую же ленту.
Каждый, кто приходил к Блоку был вынужден пройти через висельников. Это место служило не только судилищем, но и предостережением для чужаков - посторонним тут были не рады.
Отец и сын не смотрели по сторонам, но Анюта не могла удержаться. Каждую вещь, встреченную на поверхности, она изучала с большим интересом и всё запоминала. Мертвецы ничего не могли ей сказать, но сама смерть говорила о многом. Навь ведь тоже привыкла к убийствам, но ради другого - ради выживания, ради пищи, ради племени. Поймет ли она тех, кто жил на поверхности? Представляет ли себе ужас, что царил в этом месте? Этого Михаил знать не мог, но заметил, что на повешенных детей девчонка старается не смотреть.
- Стой!
Резкий голос из-за стены прозвучал неожиданно. Глава семьи аккуратно поднял руки вверх и это же сделал Олежка. Анюта, посмотрев на людей, повторила незнакомый ей жест.
- Несём своё слово из дали, расскажем о том, что в пути видали! - традиционное приветствие скитальцев прозвучало от Михаила как можно громче. Ответивший голос показался знакомым - это был привратник Головы - один из опричнины. С Григорием они уже не раз встречались, и тот тоже узнал старика.
- Жив ещё? Я смотрю, и Олежка с тобой.
Железные ворота заскрипели, меж приоткрытых створ вышло несколько человек. Их тела покрывала не одежда, а то, что от неё осталось. Многочисленные свитера, рубахи и даже лоскуты женских платьев полностью опоясывали опричников. В руках стражники Головы сжимали ржавые автоматы. Из такого оружия можно было скорее убить себя, чем кого-то другого. Но проверять работоспособность "стволов" совсем не хотелось. Тем более, что пока всё складывалось вполне удачно.
Григорий был человеком в возрасте. Через всю левую щёку привратника тянулся старый ожог, полученный в юные годы. Как он сам рассказывал: во время драки с "парочкой" шатунов, его завалили в костёр. Сейчас шрам кривился улыбкой, делая ту похожей на медвежий оскал.
Михаил улыбался в ответ, но рук своих не опустил. Напарники, стоявшие рядом с Григорием, были явно из молодежи и они не знали пришедших. Глаза юнцов задиристо блестели, а оружие было снято с предохранителей. Григорий, видя беспокойство "старого друга", кивнул новобранцам.
- Всё в порядке. Это скитальцы, они не со злом к нам пришли.
Затем, обернувшись уже к Михаилу, спросил:
- Есть ли что нового в мире? Что видно после Долгой Зимы?
- Любой сказ краше хлеба в сто раз...
- Верно, этим вы и живете. Незавидная доля, - Григорий будто бы со знанием дела покачал головой. Он перевёл цепкий взгляд на молчавшую рядом Анюту.
- Что за девица нынче с тобой? Никогда её прежде не видел...
Не успел Михаил открыть рот, как Анюта ответила за себя:
- Да.
- Что "да"? - нахмурился старый служака.
Анюта замялась. Из тех вариантов, что дали ей для разговора, особо выбирать было не из чего.
- Нет? - неуверенно сказала охотница и с надеждой заглянула в глаза привратнику.
- Она у тебя что, придурковатая?
- Боится просто. Ты большой дядька с автоматом, да ещё и с дружками, а они на новую девку, как волк на кусок мяса смотрят, - постарался Михаил всё свести в шутку. - Она - невеста Олежкина, из глухих мест. Сам же знаешь, где мы ходим. Там судьбу свою разединственную сынок мой и повстречал.
- Ну, положим, она тоже не с зубочисткой пришла, - кивнул Григорий на меховой чехол за плечами Анюты - в нём явно угадывалась снайперская винтовка.
- Оружие сдайте. Сам знаешь, таков порядок. Никто не отнимет.
Скиталец снял с плеча винтовку и передал её в руки Григорию, Олежка отдал свой автомат. А вот Анюта ещё некоторое время топталась на месте - "Пера" чужих рук не любила.
- Давай, девочка, ничего с твоим оружием не случится, - по-отечески улыбнулся Григорий. Лицо Анюты перекосилось в попытке проявить дружелюбие, но так и не улыбнувшись, она отдала "раненую" винтовку привратнику. В голубых глазах Нави в этот миг стыл такой лютый холод, что стало ясно - она готова расстаться скорее с руками, чем отдать кому-то "Пера". Григорий был слишком опытен, чтобы не заметить такого. Его улыбка чуть потускнела - он принял гостей, но за Анютой явно будет приглядывать.
Привратник первым шагнул за ворота. Остальные опричники отрезали путь к отступлению, специально отстав от общей группы. Семья скитальцев была здесь чужой. Хоть по мнению опричнины вполне безобидной и не раз допускавшейся, но всё же - чужой.
За воротами открывался мир, который был создан людьми за десятки Зим пребывания на теплостанции. Здесь защитные "руны" встречались повсюду: вырезались на дереве, плелись из ветвей и вышивались на старых, обветшалых полотнищах. Оборванные ветром стяги с красными символами стелились даже с многометровой трубы.
Дождь начал лить сильнее. Непогода быстро превратила землю под ногами в кисель из грязи и снега. Свет солнца померк и от этого стены Блока стали ещё более мрачными. Изображения, написанные красной краской намокли, и сделали каждое здание похожим на обагрённый влажной кровью булыжник.
Несмотря на непогоду, людей во дворе было много. Народ настороженно наблюдал за пришедшими, стараясь держаться подальше от хмурых опричников. У многих почти не было на себе никакой одежды, лишь самые простые портки да рубахи из мешковины. Старики, молодёжь, дети - все очень худы и грязны телом, но каждый старался работать изо всех своих сил - укрепляли стены, собирали остатки снега или готовились идти на охоту, сооружая силки. Из-под кособоких тряпичных навесов на чужаков всюду смотрели голодные глаза. Картина была абсолютно безрадостной. Широкий двор теплостанции заполнился шелестом глухих голосов. Они обсуждали пришельцев, знали, что в общину заявились скитальцы.
Заметив, как разглядывает Анюта местное население, Михаил наклонился к ней и шепнул:
- Не надо, не пялься. Не нужно этого, - девушка подняла голову, вопросительно на него посмотрела. Пришлось добавить к приказу деталей. - Знаю, они почти раздеты, но здесь так заведено. Чем больше тёплой одежды на человеке, тем он значительнее, тем ближе к котлу. Те, кто мало значит для Блока, работают снаружи в том, что им выдадут. Часто замерзают, но от их смертей остальным становится легче...
Олежка услышал их перешёптывания и встрял в разговор:
- Лучше бы сразу убили, как тех несчастных у входа.
Он говорил так же тихо, но отец прекрасно знал, что Григорий услышит.
- Те, кто хорошо прижился здесь, просто используют остальных. Отбирают всё для себя. Другие же обречены на холод, болезни и голод. Жара хватило бы каждому, но опричники запускают внутрь только Зимой, и далеко не в самое тёплое место на станции.
- А твой сын не изменился, - хрипло засмеялся Григорий. - Мы ведь его чуть не пристрелили в прошлый раз. Помнишь?
- Да, - отец помнил.
В прошлом году Олежка высказал накипевшее одному из стражников, да ещё пытался подкормить запасами молодую мать с маленьким сыном. За Олежку заступился Григорий, чем и спас его. Опричники их отпустили, а вот мать и ребенка...
- Мы не будем создавать проблемы сегодня. Просто расскажем свои сказы для Мена и тут же уйдём.
- Я верю, - отозвался Григорий. Но в этот раз в голосе привратника не было и тени напускного веселья. - Голова сегодня здесь, с нами. Он не в духе из-за дурных снов. Ты же знаешь - он почти всё лето бродит в видениях и ищет ответы. Народ о многом спрашивает Долгой Зимой... Всегда спрашивает. Особенно, когда становится слишком холодно. Люди боятся смерти, и только Голова может их успокоить. А этим летом он и вовсе никак не уснет. Говорит, что ему мешает серое пламя: будто оно колышется на ветру в дальних землях. Мы уже и не знаем, как толковать эти знаки. Только чую - Жару нашему угроза грядет. Кто-то задумал недоброе. Не видел ли ты в пути чего странного? Не видел серого пламени?
- Нет. Пламени не видел, - сердце заколотилось. Михаил ждал, что Олежка не утерпит и сейчас же вмешается. Но сын только молча шагал вперёд по холодной грязи.
- Жаль. Мы думали, что со скитальцами придёт и ответ, и что Голова, наконец-то уснёт, - произнёс старый опричник, глядя через плечо. - Но на "нет" и суда нет.