Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Проклятый род. Глава одиннадцатая - Горе Глухих

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Михаила похоронили подальше от горящего каменного поля. Серко на руках нёс погибшего крестианца, пока не натолкнулся в лесу на свободную от деревьев поляну. Смерть всегда была рядом, Серко сам убивал, но ещё никогда она не подбиралась так близко...
  
   На охоте Навь всегда собирается в стаю. Тихим потоком волчьих теней двоедушцы нападают на след и находят жертву даже в ночи. Серко видел самую лютую из смертей и самые безжалостные расправы. Даже в охоте на дикого зверея Навь наслаждается чужим страхом. Когда жертва настигнута, когда олень или дикий вепрь чувствуют, что бежать больше некуда - их отчаянье по-настоящему волнует волчьи сердца.
  
   Раньше Серко тоже не мог жить без этого чувства: страхом жертвы питался его Волчий дух. Даже лишившись звериной души, родичи продолжали охотиться на чужой ужас - только так они по-настоящему жили. Но никогда Серко не стоял на другой стороне, не видел горя жертвы так близко. Смерть знакомых охотников была скорбной, но воины уходят достойно. Ты мог погибнуть от когтей зверя или замёрзнуть от холода моровой ночи, но твоё имя по-прежнему останется важным для стаи. Уходя к праведным предкам, ты начинаешь помогать ныне живущим в роду. Потомки без сомненья услышат твой голос, внемлют совету и поступят по Совести.
  
   Нет, смерть оседлых и смерть двоедушцев имели два разных оттенка. Горе Глухих было чёрным как земля свежей могилы, а дети Навьего племени покидали живых по сиянию лунной дороги; возвращались в объятия матери, которая ждёт на мосту через реку из чистого пламени...
  
   Середина лета уже миновала, и среди трав облетали запоздалые скороцветы. Золотистой россыпью маленьких звёзд они встретили пришедших на поляну людей. Серко достал складную лопату и, не обращая внимания на цветы, начал копать могилу для крестианца. День быстро клонился к закату. Янтарное солнце смешало аромат трав с запахом свежей земли, но ветер уже нёс холод сумерек и тревожил вечерние тени деревьев.
  
   Рука Веры рассыпала по могиле брата прощальную горсть. Серко сидел рядом и заканчивал налаживать крест из двух толстых веток. Влада молчаливо бродила по душистой полыни, стараясь держаться подальше от чужих похорон. Маленький Егорка притих возле Веры. Мальчик со смирением слушал молитвы сестры и старался не показывать слёз... в семье он остался последним мужчиной.
  
   Когда Серко закончил устанавливать крест, Вера негромко сказала.
  
  - Я знаю, ты хотел убить того человека, но не стал придаваться страстям. Отступился...
  
   Парень молчал. Гнев подпитывал Волка, а не совершённая месть давила укором. Охотник не знал может ли сердце девушки требовать крови, как Зверь; боялся в ней ошибиться, но не ошибся...
  
  - Ты поступил правильно, - продолжила Вера. - Я изо всех сил стараюсь прощать, но мне всегда очень больно... Как можно такой грех отпустить человеку?..
  
   И вновь Серко нечего было ответить. Он мог убить Славомира, но месть ни на шаг бы не приблизила его к любви крестианки. Для охотника в Явьем мире открылся ещё один путь, а не только дорога крови, по которой хотела направить сестра. Надежда на обретение единой души стала вдруг гораздо ценнее всей прежней жизни...
  
   Ещё ничего не зная о чувствах Серко, девушка продолжала ему признаваться.
  
  - Всё, что сказал тот человек - правда. Мы и прежде видели Славомира, когда наших родителей на свете не стало. Батюшку убили люди Ивана: пришли ночью и выманили из дома прямо в общине. Только мы справили сороковины, а новый Настоятель велел собираться. Сказал, что наша семья должна переехать в Тавриту. Яна спорила с ним, не раз ходила упрашивать, чтобы нас оставили дома. Но в Монастыре перечить непринято. Если наставляют на путь - лучше сделать. Ты только не думай плохого. Настоятель человек очень хороший: чистый сердцем и верующий. Но ему угрожают, как и нашему отцу угрожали до этого. Он знает, чего стоит дружба с Тавритой...
  
   Вера умолкла и Серко не торопил её с дальнейшим рассказом. Всё, что говорила сейчас крестианка было истинной правдой. Охотник не чувствовал в словах девушки даже капли лукавства.
  
  - Год назад язычники впервые вышли к стенам Монастыря. Говорили, что пришли с миром, клялись, будто хотят принять христианство. Но отец разгадал их намеренья, не поверил. Внутри Красного Ивана только жажда власти и чернота ложных страстей. Крещения он добивался с кровавой корыстью. От всех даров и предложений отец отказался, только молился, чтобы чужаки оставили нашу общину в покое. Но Иван не отступил. Когда отче убили, а нас в Тавриту потребовали, матушка всех испытаний не перенесла и слегла от болезни. Через неделю Бог прибрал и её, - глаза крестианки наполнили горькие слёзы. - Не первая эта могила родного мне человека, которую вижу; не первый раз молюсь "За упокой" и имена любимых мне людей называю... Как много я потеряла. Из всей семьи остались только я, да Егорка...
  
   Обхватив плечи, Вера поёжилась. Ей было тяжело дальше жить, тяжело вспоминать о тягостном прошлом.
  
  - Яна дозналась, что новый Настоятель заключил с Тавритами договор. В Монастырь пошли хорошие вещи: одежда, скот, пища. Взамен Иван добивался, чтобы мы его поддержали. Монастырь должен был призвать христианские общины к подчинению западным городам, но в войну наши единоверцы вступать не желали. Любое дело Ивана Настоятель оттягивал или вовсе не выполнял договоров. Тогда Таврит решил нас заставить: начал силой переселять христиан из Монастыря в земли язычников. И нашу семью хотел переправить в Тавриту. Иван ко мне начал свататься и Славомира послал. Хотели забрать меня в тот же день, но Яна им не позволила, убедила дружинника силой никого не неволить. Славомир вспомнил тогда про свою дочь и согласился подождать до первого снега. Ивана тоже уговорил, мол, нам нужно родителей схоронить и собраться в дорогу.
  
   Яна времени на сборы тратить не стала. Всё выведала про дела Ивана Тавритского: про то сколько он жён погубил, что болен скверной заразой и какой у него злобный нрав. Много чего Яне ужасного рассказали. Он не христианин, а сущий дьявол. Батюшка мой в Иване совсем не ошибся...
  
  
  *************
  
  
  - Я тебя не отдам, - обняла Яна сестру. Вера боязливо оглянулась по сторонам, но в Тепле кроме них никого не оказалось. Славомир уехал обратно в Тавриту, и обещал вернуться только к началу Зимы. Дружинник оставил присматривать за домом своего человека. Каждый вечер доверенный ходил под окнами, заглядывал в дом, да подслушивал. Устав от круглосуточной слежки, Михаил взял Егорку и отвёл в мастерские: от всех бед работа отвлекала лучше всего.
  
  - Пусть только попробует нашу семью расколоть, так я сама Ивана выслежу и пристрелю как дикого зверя! - решительно пообещала старшая из сестёр. Вера, приняв эти слова близко к сердцу, испуганно вздрогнула. Она знала, что Яна с юных лет прекрасно стреляла. В доме давно была спрятана снайперская винтовка, которую девушка готовила в новый дозор.
  
  - Богом молю, ничего не делай! Если судьба моя в Тавриту отправиться, то пусть будет так! Весь Монастырь на договор этот поставлен, если я...
   Но сестра недослушала.
  
  - Эти договоры, словно кость в горле у Настоятеля встали: не много Монастырь от них выиграл. Не для честного брака ты Ивану нужна, а лишь для мучений. Хочет до конца насладиться победой и поставить на вид вашу свадьбу, будто всех Христиан подмял под себя. Он с твоей судьбой будет не просто жесток, а безжалостен. Не в жёны тебя зовет, а в дикий полон. Я ему со своей сестрой такого сделать не дам, не позволю! И Настоятель этого тоже не хочет...
  
  - Но ослушания он не потерпит! Сам же велел ехать к Ивану! - горячо зашептала ей Вера.
  
  - Это он так говорил при Славомире, а дозорам приказал проверить Тепло на востоке, которое ополченцы в прошлый раз отыскали. Настоятель хочет людей из Монастыря уводить; для начала тех, кто больше всего от Тавритов страдает, и мы первые на примете. Наша семья сбежит от Ивана и никогда Таврит тебя не получит!
  
   Яна говорила уверенно, зелёные глаза сверкали твёрдой решимостью. Сердце Веры от волнения забилось быстрее.
  
  - Господи-Боже, Яночка, неужели ты сама в дозор собираешься?!
  
  - Верно подметила, вместе с Виталием и Семёном пойдём - ребята надёжные, честные, тоже на Тавритов зуб точат. У Семёна отца убили, а тот при нашем батюшке ризничим был. Помнишь его?
  
  - Помню, - захлопала светлыми ресницами Вера. - Старичок безобидный... его то за что?
  
  - Видимо про Ивана плохо сказал, или просто не приглянулся. Во всём Монастыре люди начали пропадать, а кого и вовсе находят убитым за частоколом. Зло кипит в людях... уже не до молитв и богослужений.
  
  - Не говори ты так, Бога то не гневи! - испугалась сестра, но Яна успокаивающе улыбнулась.
  
  - Бог скорее поможет тем, кто сумеет постоять за себя и за близких - это легче, чем целое чудо сотворить для смирившегося, а я не смирюсь! В дозор отправлюсь к найденному ратниками Теплу, разведаю всё и уведу вас из Монастыря. Времени до возвращения Славомира хватает. Он на порог, а в нашем доме уж пусто. Ни с чем пусть тогда в Тавриту и возвращается...
  
  - Слишком опасно, Яночка, в мир выбираться, - не соглашалась с ней Вера. - Говорят, что дозоры начали пропадать. Те, кто ищет Тепло больше не возвращаются.
  
  - Всегда были потери, возможно Тавриты что-то пронюхали. Но ты не бойся... - Яна взяла сестру за руки и внимательно заглянула в глаза. Вера увидела в ней ту самую силу, которая позволила пережить смерть родителей и теперь пытаться сохранить их семью. Старшая сестра была гораздо смелее. - Не бойся, - повторила она, - если на Тавритов наткнёмся, то все карты сожжём. Я только одну вам дома оставлю...
  
  - Зачем?
  
  - Не перебивай. Настоятель колеблется, если наш дозор пропадёт, он будет время оттягивать и вас выдаст Тавритам. Не вернусь через неделю - сами бегите. Идите в первый черёд к тому бункеру, который я обвела кругом на карте. Убежище почти целое, а рядом нет ни единой души. Миша храбрый, вас всех до безумия любит и постарается защитить, но удерживай его от безрассудства. Он мира не видел...
  
  - Яночка, да зачем же ты так говоришь, будто с нами навеки прощаешься? - Вера расплакалась и бросилась к сестре на шею - она не хотела отпускать её в путь.
  
  - Глупая ты у меня! Не прощаюсь я с вами, а лишь советы даю: лучше стылый холод в дороге, чем тепло в Ивановом доме. О крестах на карте знаю только я и дозорные, ещё настоятель и вы. Всё, что ратники видели, я вам на словах передала. Осторожнее будьте, бойтесь любого, кто встретится вам на пути. Хороших людей в мире мало...
  
  - А если тебя вдруг схватят, Яночка? Если нападут на дозор, иль ещё беда какая случится? - не унималась сестра. - Сердечко за тебя болит, разрывается!
  
  - Если люди Ивана меня схватить захотят - я не дамся. Карту сожгу, а сама...
  
   Вера испуганно на неё посмотрела.
  
  - Что сама?
  
  - Спрячусь конечно! Как лисичка в норке укроюсь, и меня никогда не найдут! Ты не бойся за меня, я вас в обиду не дам. Слышишь, сестрёнка?..
  
  
  *************
  
  
  - Много же вы нам не рассказали... - подытожил Серко.
  
  - Мы боялись беды. Не хотели более никого к Монастырю приводить, - ответила Вера. - Людей из маленькой деревеньки не тронут, а о большой общине допрашивать станут. Думалось, что если схватят в дороге, так за такую ложь могут и отпустить...
  
  - Наивные же вы, крестианцы! Тут уж без разницы, что вы скажете: хоть из малой деревни, хоть скитальцами назовитесь, а никто бы вас не пожалел. Любой Шатун убьёт за ружье и худые патроны. После моровых Зим цена слов невысока - из-за этого и скитальцы перевелись.
  
  - Мы любого человека боялись, всех встречных людей стороной обходили. Выбирали тропы лесные, ведь от дикого зверя отбиться легче, но звери и не нападали. Мы шли к убежищу, на которое нам Яночка указала... Вот только с Навью довелось в лесу повстречаться, - Вера не смогла удержаться от грустной улыбки.
  
  - Теперь о нашей встрече ты уже не печалишься, - заметил Серко.
  
  - Хоть замёрзли мы и голодны были, но Господь защищал нас в дороге. Может Он послал Навь и этим сохранил нас от бед - неисповедимы пути... Так выходит, что без помощи Нави мы бы много раз сгинули. Яны в бункере могло не оказаться, а что делать дальше - не знали. Вернулись бы к первым отметкам, начали искать сестру в другом месте, а что в тех крестах тебе самому теперь ведомо: нет там Тепла, одно только горе и смерть. Но сейчас выбор стал ещё меньше...
  
   Вера сказала последнюю фразу так, словно будущее для неё было ясным как день. Взгляд не отрывался от могилы старшего брата. Вместе с Михаилом она утратила последний шанс на спасение.
  
  - Что же вы будете делать? - спросил Серко.
  
  - Вернёмся в Монастырь, попросим Настоятеля к Тавритам нас не отправлять. Я не сдамся, но нет больше выбора. Мы не смогли найти Яну, и если только сестра жива, то пусть Господь проявит к ней милосердие, сохранит от страданий. Я уже ничем не смогу ей помочь, ведь осталась одна у Егорки. Яна была гораздо сильнее; видела этот мир, а я нет...
  
  - Ты видела гораздо больше, - сказал парень и обнял Веру за плечи.
  
  - Я поняла, что мир отчаянно нуждается в свете, - ответила девушка. - Люди не могут жить в вечной злобе. Рано или поздно Долгое Лето вернётся и тогда нам станет стыдно за свои прегрешения. За то, как мы жили и ради чего умирали. Найдётся тот, кто объяснит это людям, откроет глаза... И тебе нужен свет, Серко, я вижу, как ты страдаешь и делишь себя с диким Зверем. В Монастыре смогли бы помочь... - после этих слов охотник насторожился. В зелёных глазах Веры читалась надежда, что сейчас он поймет смысл сказанного. - Бог тебя не бросал. Пусть Навье племя хочет видеть в тебе только сильного Волка, но я вижу перед собой человека. И Господь тоже видит, ему ты можешь признаться в чём слаб...
  
  - Я не слаб! - напрягся сын Нави. Он опасливо оглянулся на блуждающую рядом сестру.
  
  - Чтобы такому как ты признаться в собственной слабости - надо быть очень сильным, - с улыбкой ответила крестианка, - нельзя разрывать душу надвое и пытаться жить с этой болью. Каждый из нас борется за судьбу, хочет её изменить. Борись и ты за себя, Серко! Борись против Волка!
  
   Парень поражённо смотрел на хрупкую Веру. Он не ожидал от этой слабой, измученной девушки сильных слов. В пути она действительно изменилась, неожиданно для него повзрослела, учила Серко, призывала бороться. Охотник впервые почувствовал в Вере то, что всегда было частью характера Влады - желание выстоять, изменить предначертанное. Но Влада хотела этого лишь для себя, Вера же страдала за всех и за него в том числе. В этом Серко видел важное различие между сестрой и крестианкой.
  
   Он спросил себя: кем всё-таки были те самые крестианцы? Как, имея такую душу они выжили во времена короткого лета; почему разделяли боль других, когда остальные пытались хранить только собственное Тепло? Охотник спросил себя, но не нашёлся с ответом, и, одновременно, ответ уже был в руках...
  
  - Ты действительно хочешь спасти меня? - прошептал Серко, обнимая девушку крепче. Вера помедлила, но затем осторожно переплела пальцы с его грубой ладонью.
  
  - Просто держи меня за руку и следуй за истинным светом...
  
  - Я пойду к нему, если именно твоя рука поведёт...
  
  
   Солнце зашло и лесная поляна заполнилась сумраком ночи. Только ледяной взгляд Волчицы мог отчётливо видеть тех, кто обнимался возле могилы. Язык Влады прошёлся по заострённым для крови клыкам. Ей стало холодно... Она ненавидела холод!.. Но всегда мёрзла, когда оставалась одна...
  
  
  *************
  
  
   Над убежищем сгустилась ночь. Виепоклонники не беспокоили границ уже несколько дней. Больше никаких нападений, вражеский род не осмеливался отправить даже разведчиков. Виичи затаились и готовили силы к решающему удару. Тем же занимались и в племени Зимнего Волка. Но в эту ночь Анюта осталась одна, а такое случалось нечасто. Мать-Волчица готовила племя к войне и каждую минуту от неё что-то требовалось. Старшей следовало потратить драгоценное время на отдых, но ей совсем не спалось: мрачные предчувствия волновали материнское сердце. Что-то было не так: у детей случилась беда; им тяжело, разногласия их разрывают - она это чувствовала и не могла успокоиться.
  
   Чтобы занять делом руки, Анюта вырезала на красной рукояти ножа новые руны. Нет, на этот раз не руны, а человеческие буквы только похожие очертаниями на древние письмена. Простое слово, которое она слышала от любимого человека... "Счастье" - его нужно крепко держать в своей длани, направляя острый клинок на врага...
  
   Анюта распознала шаги, задолго до того как муж вошёл в комнату. Скиталец проверял посты Навьей стражи, стараясь быть хоть чем-то полезным. За многие годы проведённые вместе, супруги научились лучше чувствовать приближение друг друга. В это трудное время Волчице нужен был тот, кто поддержит семью в схватке за их общее будущее.
  
   Анюта мягко улыбнулась Олегу, отложила нож и подошла ближе. В жилом блоке уже не было слышно шагов, все семьи спали. Пальцы женщины откинули тёмную прядь волос со лба мужа. Он постарел - возле глаз появились морщины, лицо утратило мягкость, стало задумчивым и ещё более печальным. Но в глазах по-прежнему оставалось что-то от юного парня, которого она повстречала многие Зимы назад.
  
   Понимая, о чём она думает, Олег сказал.
  
  - Мы стали старше. Прошло двадцать Зим, но ты почти не изменилась...
  
   Он провёл рукой по Анютиным волосам, заметив в них первую седину, но это было единственным, что указывало на истинный возраст Волчицы. Никаких следов старости на лице, только отражение минувших Зим во взгляде небесного цвета.
  
   Внутри Анюты пробудилась тоска: не хотелось верить, что годы Олега так быстро уходят.
  
  - Ты постарел...
  
  - Мне всего тридцать восемь Зим, я ещё многих в этом племени переживу, - постарался улыбнуться скиталец. - Хотя признаться... жить с Навью совсем не легко...
  
   Он хотел сказать это мягко, но жена сразу учуяла скрытое в его голосе недовольство.
  
  - Ты зол на меня. Снова возводишь на племя...
  
  - Прошли те годы, когда я бросался на всё, что казалось мне диким. Двадцать Зим я мечтал сделать Навь такими же как люди Тёплого Лета. Ты знаешь, я никогда не терял надежды изменить ваш уклад. Но в конце концов скитальцы и сами могут неплохо учиться. Теперь я знаю, что Мокошь плетёт ваши судьбы, Волчьи души приходят с взрослением, а Навьи женщины любят кусаться, когда согрелись с мужьями.
  
   Кровь заиграла, Анюте захотелось вновь очутиться в объятиях мужа. Но лицо Олега неожиданно помрачнело: у скитальца всё-таки был к ней непростой разговор.
  
  - В укладе Навьего рода есть то, с чем я никогда не смирюсь - эти взгляды на жизнь будут дикостью даже среди замёрзшего мира. Ваш род состоит только из Нави, но в племени есть подневольные люди.
  
  - Ты о чернушках сказывать мне что-то желаешь? - догадалась Анюта.
  
  - Верно. Мы не раз говорили об этом, и ты согласилась не делать набегов, однако охотники всё это время хватали девушек в границах нашего леса. Люди заходят сюда в поисках новых мест, одиночки с трудом пережили десять моровых Зим. Они ищут других выживших, чтобы построить общины. Семьи идут со взрослыми женщинами и совсем юными дочерями. Но в лесу на них нападают и силой тащат под землю. О дальнейшей судьбе девушек ты конечно же знаешь...
  
   Мать-Волчица молча смотрела на мужа. Этот разговор действительно обещал быть нелёгким. Уже много раз скиталец пытался изменить уклад её племени, и в чём-то Анюта ему уступала. Но похоже после начала войны Олег начал сомневаться сильнее. Скиталец никогда не любил вида крови и не признавал даже необходимой жестокости. В этом он всегда оставался чужаком для охотников. Даже с детьми отец уже не мог найти общего языка, и именно это было для Анюты больнее всего.
  
   Старшая Волчица постаралась ответить честно и прямо.
  
  - Чернушки при наших семьях живут: греются возле наших костров, едят нашу пищу. Девы оказались в убежище не по собственной воле, но мы не держим к ним зла. У чернушек своё место, свой долг перед родом. Они помогают вестам растить наших детей, девушек защищает семья, которая их приютила. Обидеть чернушку - значит бросить вызов охотнику. Всё что они должны сделать - дать жизнь потомству от Нави. Их дети уже не прислуга: в них течёт наша кровь. Дети - Навь - часть нашего рода. Весты прибылое потомство наставляют на разум, как своё собственное. Ребёнок не ведает кем была его настоящая мать, и лишь в этом мне жаль всех чернушек: смотреть как твой сын или дочь растут, но называют матерью не тебя, а хозяйку, - Олег хотел возразить, но Анюта не позволила себя прерывать. - Без чернушек не сдюжить! Род под земью живёт, коль такой добычи не буде - в семьях браки начнутся, а это не угодно укладу. Когда десять Зим мы жили не выходя на поверхность, наш род истощился. Нарождалось слабое, тщедушное телом потомство, а главное - безумное духом! Никто не хоче более такого увидеть. Называй насилием это, но тогда племя просто не може быть добрым!
  
   Анюта была зла, она не хотела продолжения разговора, но Олег настоял.
  
  - За все эти годы я почти убедил себя, что так действительно правильно! Там - на воле, происходят куда более страшные вещи. В закрытых общинах женщины страдают больше всего: от голода, от жестокости, от равнодушия. Знаешь, что говорят оседлые о Зимовке? "В Тепле всё стерпится!" - лишь бы не на морозе, лишь бы не умереть без крошки еды. Я повторяю себе каждый день, что Навь ещё не так плоха как остальные, но смириться с тем, что мы делаем - не могу! Долгая Зима показала: даже в умирающем мире людям не свойственно милосердие. Человек выживает не так много времени, а мы опустились до страшного: верим в первобытных богов, насилуем, режем друг друга! Прошло всего пол века с первой Долгой Зимы, но мне стыдно за человечество...
  
  - "Человечество", "мораль", "милосердие" - чужие словесы, коими тешится твой отец! - лязгнула зубами Анюта.
  
  - Во многом он прав...
  
  - Твой "добрый" щур трижды пытался меня умертвить, но по сей день живёт в нашем племени! Его никто не тронул, не отомстил, не обидел. Седуну отдано всё, что он токмо испрашивал, но старый скиталец по-прежнему злобен. Как смеет он говорить, что Навь слишком жестока?!
  
   Следуя порыву, Анюта неожиданно обняла мужа. Казалось, они только что ссорились и были готовы отстаивать свои взгляды, но в склоках жена боялась потерять гораздо больше, чем получит от смутного чувства победы.
  
  - Ты мне нужен, Олежка! - прошептала она. - Не верь никому, что во мне нет любви. Я нашу жизнь скрепила рождением детей, и за твой добрый взгляд отдам всё на свете. Но против племени не пойду никогда. У Нави не будет хозяев, ведущая род опирается на добрых охотников, а подомной пошатнулась земля: меня предали! Без Первого Волка и Старшей Волчице не устоять. Ты, Олежка - и есть мой Первый Волк. Не из нашего рода, но надёжней тебя со мной рядом не буде...
  
   Обнимая её, скиталец сказал.
  
  - Я с тобой, родная. Я всегда буду рядом с тобой... и помню всё, через что мы прошли. А за Владу с Серко по гроб жизни тебе благодарен: в них вся моя надежда на будущее. Семья - это единственное счастье, которое я получил от судьбы. Только ради тебя я открыл двери бункера и впустил Навье племя. Я живу в тёмных мороках только ради тебя...
  
  - Обещай любить меня, Олежка, обещай никогда не оставить! - прижалась крепче к своему мужу Волчица.
  
  - Я не просто обещаю тебе это, родная, я тебе в этом жизнью клянусь...
  
  
  *************
  
  
  - Твой брат вечно лгал нам, до последнего дня он был лживым ублюдком! Не повторяй его смертельной ошибки, отвечай токмо правду: что отмечено под последним крестом?!
  
   Влада рычала сквозь сжатые зубы. Слова легко срывались с губ Одинокой Волчицы и больно ранили Верино сердце. Крестианка не хотела ей отвечать, видела, что Навь еле сдерживается и уже готова накинуться. С каждым шагом к последней метке злоба ведуньи росла. Даже Серко не знал: спала ли она этой ночью и чем успокоить сестру. Влада как тень бродила между деревьев, не желая подходить к разведённому для всех костру. Брату она ничего не сказала, но тот хорошо слышал странное бормотание. Сестра разговаривала сама с собой, как будто выспрашивая помощи у кого-то. Такого за ней никогда не водилось. Это была уже не беззаботная девочка, которая радовалась красоте тайного озера и шутила над братом - от лёгкости юной Волчицы ничего не осталось. В глазах Влады поселился холод прожитых Зим, и этот лёд только крепчал, когда она смотрела на крестианку. Серко понял, что стоит на краю опасного выбора...
  
   Ярость ведуньи как буря выплеснулась наружу. Влада преградила путь Вере и грубо ударила её в плечо кулаком.
  
  - Говори! Я больше не пойду как слепая, не нырну с головой в очередную ловушку! Какой смысл кривить, чего ты боишься? Иль опять задумала нас подставить?! Я по твоей мерзкой роже всё вижу: ты моей смерти желаешь, токмо не сознаёшься! Мечтаешь о том, чтобы я с твоего пути сошла, страшишься в глаза мне об этом сказать. Говори, овца недорезанная!
  
  - Оставь её, она утрату близкого родича переживает! - попытался вступиться Серко.
  
  - И что теперь: ждать, пока ещё кто-нибудь сдохнет?! Крестианцы нас по самым опасным местам протащили. Хороша же карта с крестами: четыре Тепла - не слишком ли жирно?! Как мы уцелели в дороге - сама удивляюсь!
  
  - Да что с тобой! - схватил её за руку брат.
  
  - Пусти меня! - оскалилась девушка и вырвалась из его хватки. Серко хотел вновь подойти, но сестра угрожающе вынула нож, голос Влады дрожал от напряжения. - Прочь, Серко, лучше не трогай меня!.. Мы в путь вместе отправились, да только о роде мне одной думать приходится!
  
   В утреннем воздухе замерла тишина. Брат сжимал кулаки, готовясь силой успокоить Волчицу. Но в глазах Влады не было смеха - она не играла. Всё могло кончиться кровью.
  
  - Последний крест совсем близко от нашей общины! - вдруг громко сказала Вера. - Вот почему Миша не хотел вам о нём говорить! Дойдя до этого места, вы сразу увидите Монастырь - это дом для всех христиан и наша обитель...
  
   Серко удивлённо застыл. Влада несколько мгновений смотрела на крестианку, а затем судорожно рассмеялась. От этого звука Егорка испуганно попятился к Вере за спину. Понимая, что истерика сестры так просто не кончится, Серко встал между Владой и пленницей, и был прав: смех неожиданно оборвался - Волчице вовсе не было весело.
  
  - Вы - беспутные овцы. Сбежали из Монастыря, почти доплелись до подземного логова, мы вас перехватили и обратно к дому доставили, а один дуботолк в пути ещё и сдохнуть сподобился!
  
   Вера молчала. Она лишь смотрела на Владу с растущим призрением. От этого в глазах у ведуньи заиграли безумные искорки.
  
  - Сестру найти захотели?.. Спасти от брачного ложа своё невинное тело?! Плевать нам на ваши желания!!! Мы другие с Серко, Навь всегда идёт за своим! Зачем сдалась нам обитель?! Близкие наши сейчас погибают, кровью платят за каждый час промедления, а ты Волков притащила к иконам? Нам нужно Тепло! Слышишь?! Тепло, а не пустые речи о рае за гробом!
  
   Впав в белую ярость, Влада набросилась на крестианку. Серко знал, как опасна сестра в такой час и успел её перехватить. Но Вера неожиданно закричала о том, что заставило ведунью замереть в руках брата.
  
  - Там Навьи норы!
  
   Вытаращив голубые глаза, Влада осипшим голосом переспросила.
  
  - Что ты сказала?..
  
  - Крест отмечает не нашу общину - не Монастырь! Рядом нашли Навьи норы... - чуть ли не плача созналась ей Вера. - Мне отче рассказывал, что когда первые христиане явились в обитель, в тех норах ещё жила Навь. Люди набега сильно боялись, но Навь ушла и после неё в логове только волки селились. Настал срок и молитвами нашими хищники тоже ушли - это чудо Господне! Всё, что нам угрожало - в итоге вреда не принесло. Словно тень бегущая от благодатных огней беды нас миновали. Мы с Мишей давно поняли, что вы Тепло ищите, но не могли вам рассказывать, что логово Нави у стен Монастырских, и тем самым зло к себе домой привести...
  
  - Я не зло... слышишь? Не зло... - прохрипела Волчица. - Я родилась, чтобы драться и выжить... Показывай!
  
  
  *************
  
  
   Навьи норы лес так просто не выдаст. Запутанные лабиринты лежат в глубине, где земля никогда не промерзнет. Множество галерей и переходов с пещерами - вот что такое логово Нави. Если племя долго живёт на одном месте, норы растут в ширь и углубляются. Каждый вход в подземелья прячется так, чтобы найти его было сложнее всего. Норы прикрыты лесной тенью, кустарником, таятся между корней вековых сосен или на дне глубоких оврагов. Ничто не подскажет случайному человеку, где искать Навий дом. Но даже если люди прознают о норах, то чужакам лучше бежать и не оборачиваться: Навь всегда стережёт родовое гнездо, пусть даже при входе стоит один-единственный камень...
  
   Влада прикоснулась к столбцам рун, которые были высечены на валуне возле входа. Она тихо шевелила губами, постигая смысл оставленных чужим племенем знаков. Пальцы поглаживали борозды в камне, как нечто живое, а глаза с алчным интересом скользили по строкам.
  
  - Чей это дом? - заинтересовался Серко. Влада обернулась к нему и лицо озарила улыбка.
  
  - Двоедушцев - таких же как мы. Они почитали Волков и жили в праведной вере. Но настала пора бросить логово и племя покинуло обжитые места... Это было давно: ещё до наступления моровых Зим. Последние руны на камне не высечены, а написаны краской: сородичи очень спешили...
  
  - Навь часто бросает свой дом? - спросила у охотника Вера.
  
  - В старые времена кочевать и рыть норы приходилось нередко, - ответил Серко. - Есть родовое гнездо - большое, способное вместить целое племя, а есть тоннели, которые сгодятся только для храненья добычи. Мы роем перемётные норы возле общин, перед самым набегом. Из тоннелей Навь достать нелегко: это наш дом и в отличие от людей мы не страшимся темноты подземелий. Причин, по которым племя само покинет норы не так уж и много...
  
  - Гнев Божий? - затаила дыхание девушка.
  
  - Не твоего ума дело, Глухая тетеря, - предостерегала от дальнейших расспросов Волчица.
  
  - А сама-то, как думаешь: зачем племя бросило обжитые места? - спросил её брат.
  
  - Мор почуяли - вот зачем. Предвидели лютые холода, как Девятитрава. Двадцать Зим назад ведунья нагадала нам моровую эпоху и это племя тоже боялось, что норы не спасут их от больших холодов... Лишь на то уповаю, что сородичи в пути не погибли. Не всем улыбнётся удача найти человеческий бункер, - сказав это, девушка отвернулась от обережного камня. Серко увидел надежду во взгляде сестры: путь мог завершиться благополучно и род Зимнего Волка можно было спасти. - Норы надо проверить... Но крестианцы останутся здесь. Пусть ждут нас у входа, коли угодно. Навье логово не место для тех, кто всю жизнь промолился в избе.
  
   Серко был с ней согласен. Из глубины переходов повеяло запахом, в котором ощущалось что-то незнакомое и угрожающие. Норы требовалось не просто "проверить", а начисто обезопасить - вот о чём говорила Волчица.
  
  - Внутрь не суйтесь, - предостерёг охотник людей. - Мы спустимся в норы одни, но постараемся вернуться скорее.
  
   Вера ответила робким, испуганным взглядом. Оставаться с маленьким ребёнком в лесу и без всякой защиты ей совсем не хотелось. Заметив страх девушки, Серко достал из рюкзака револьвер.
  
  - В барабане один патрон - этого хватит, чтобы подать сигнал, коль случится беда. Мы услышим выстрел даже на глубине и я сразу приду к вам на помощь, - но Вера не решалась принять это оружие. Михаил был последним, кто стрелял из него. - Не для себя бери, для Егорки. Брата защитить больше некому, - напомнил Навий охотник.
  
   Только тогда она протянула руку к старому револьверу. В глазах крестианки появилась решимость: во что бы то ни стало она сохранит жизнь последнего родного ей человека.
  
  - Мы справимся...
  
  - Идём, - торопила молодая Волчица и Серко, развернувшись от замершей в ожидании семьи, отправился за порог подземелий.
  
  
  *************
  
  
  - Сам же знаешь: нельзя по норам ходить, словно по наружной земле, - напомнила Влада. - Коли Навь свой дом покидает, так это не значит, что любого приглашает здесь жить. Пускай давно все ушли, но "подарки" от прежних хозяев всегда остаются. Любопытные дюже рискуют, спускаясь в темноту подземелий. Звери и те глубоко в Навьих норах не селятся, да и сколько их здесь погибает - неведомо.
  
   Влада говорила вполголоса, выверяя каждый шаг под землёй. Серко знал от старших охотников, что брошенные норы полны хитрых ловушек. Их оставляют на случай если роду придётся вернуться. Но оседлыши всё равно лезут под землю в попытках найти что-нибудь ценное. Навь часто прячет запасы, которые не в силах забрать, чтобы налегке перебраться на новое место. Вот эти самые "клады" и ищут оседлые, да только слишком дорого приходится платить за сокровища.
  
   В логове царствовала темнота, но для зрения двоедушцев она была несерьёзной помехой. Волк помогал видеть чётко и ясно, любая тень для них выглядела словно серые сумерки.
  
   Идти плечом к плечу через узкие переходы было сложно лишь поначалу. Чем дальше спускались дети Старшей Волчицы, тем шире становились тоннели. Своды проходов уже превысили человеческий рост, корней и обвалов почти не встречалось. Внутри было свободно и чисто: стены обшиты ровными досками, а потолок укреплён перекрытиями. Навий дом почти двадцать Зим простоял без присмотра, но земля оказалась сухой, подземные воды и сырость сюда не проникли.
  
   Влада остановилась и провела рукой по ближайшей стене.
  
  - Смотри - охранные руны! У нас в доме тоже такие чертили: Мировое древо, Опора и Алатырь. Есть и рунскрипт позатейливей: Навь под защитой норы. Я научилась писать такой в детстве... высечешь такой в дальней дороге и сразу станет теплее... Тут жило хорошее племя: они соблюдали уклад и почитали праведных предков. Ручаюсь, что нора уходит вглубь на сотни шагов - значит, в роду было не менее тысячи душ.
  
  - Сильное племя, - согласился Серко. Глядя, как радуется сестра, он сам не удержался от лёгкой улыбки.
  
  - Серко, мы нашли хорошее место! Тепло для нашего рода действительно есть! Мы справились с испытанием!
  
   На радостях Влада крепко обняла старшего брата, но тот лишь смущённо ответил.
  
  - Не спеши ты так прыгать: нужно изведать всё, чтобы родичи здесь не погибли. Никто нас сюда не звал, значит надо быть втройне осторожнее.
  
   Влада закивала и отпустила его. Прислушиваясь к ветру, гулявшему по пустоте, она было двинулась дальше, но вдруг замерла и выхватила ножи.
  
  - Ты слышал?
  
   Серко притих, но ничего, кроме грустного стона земли до охотника не доносилось.
  
  - Нет, не слышал... Зато хорошо вижу, что под ногой у тебя первый "гостинец" от прежних хозяев.
  
   Влада испуганно опустила глаза, и только сейчас обнаружила над носком мягкого охотничьего сапога тонкую проволоку. Вдох остановился в груди и она осторожно отступила назад. Растяжка перекрыла тоннель и лишь внимательность Серко не позволила им подорваться. Проследив куда ведёт проволока, брат нашёл в темноте осколок бутылки. Горлышко было надёжно воткнуто в землю, а внутри отбитых стенок лежала граната.
  
  - Растяжки, волчьи ямы, да мины - тут могут таиться сотни опасностей, - извлекая гранату, напомнил Серко. - Нашим родным ещё долго придётся беречься в этой норе.
  
  - Зато она наша! - уже позабыв об испуге, жадно облизнулась Волчица. - Навь должна жить под землёй, в добрых норах, а не в каких-нибудь бетонных коробках, которые мы "логовом" двадцать Зим называли.
  
  - Убежище спасло наш род и сохранило от мора, - напомнил Серко. Он смог обезвредить ловушку, отрезав проволоку от чеки, и отдал хорошо сохранившуюся гранату в руки сестры.
  
  - Моровых Зим больше не буде. Уже десятый год они в мир не приходят и лето токмо теплеет. Мать приведёт сюда племя, а мы возвысимся в нём. Больше никто не обвинит нас, что нет Волчьего духа. Кто знает, быть може в земле он вернётся к охотникам... Это наш дом, тут всегда было место для Нави! Мы наладим хорошую жизнь по старым порядкам. Время проклятий и испытаний подходит к концу - наступает эпоха Волков! - говоря это, Влада воодушевлённо сверкала глазами. Здесь, в темноте, Серко хотел ей признаться, сказать о том, что давно тяготило душу сомнениями, но увидев счастье сестры, не решился тревожить её, и оставил признания на потом - когда настанет подходящее время...
  
   Больше часа они исследовали тёмные залы Навьего подземелья. Оно выглядело пустым, позаброшенным, но дух волчьего племени пропитал каждый закоулок тоннелей и как будто ждал возвращения хозяев. С потолка свисали заговорённые обереги, целые пролёты стен были исписаны рунами и некоторые из них Влада даже не смогла распознать. С каждым шагом радость Одинокой Волчицы росла. Не раз Влада останавливалась, подзывала брата к себе и указывала ему на заветные знаки. Ученица ведуньи толковала Серко о значении рун и постоянно твердила о том, какое славное место им удалось разыскать. Сестра даже не замечала, что чем больше радуется новому логову, тем больше хмурится брат. Серко рассеяно кивал и отворачивался, словно вовсе старался не видеть долгожданного счастья.
  
   Спустя полчаса они вышли к месту, где тоннели сильно ветвились. Некоторые из переходов вели ещё ниже под землю, а другие открывали длинные боковые проходы.
  
  - Опять этот звук, разве не слышишь? - прислушалась к тишине Влада. Но Серко различал в тоннелях только протяжный гул ветра. Никаких других странных звуков здесь не водилось, да и быть не могло. От старых хозяев остались только ловушки, сумрак и запустение.
  
  - Может ли песня служить оберегом? - загадочно улыбнулась молодая ведунья.
  
   Серко недовольно поморщился: ему не нравилось думать, будто сестра видит и слышит больше него.
  
  - Да это сквозняк с поверхности пробивается и от входа до выхода мечется. Вечно ты себе лишних мороков напридумываешь!
  
  - Я всё же хочу посмотреть, кто там поёт. Но только одна, - шагнула Влада в сторону глубинного перехода.
  
  - Стой! - брат придержал её за руку. - Нельзя разлучатся в пути - вспомни наставления матери!
  
  - Мы уже не в пути, а пришли в новый дом, - успокоила девушка. - Зовёт меня кто-то, Серко, имя мое поминает... и песня эта сложена обо мне.
  
  - Значит, это тёмное колдовство, от которого охотники должны держаться подальше! - настаивал парень. - Кто знает, как сильна была ведунья этого племени. Есть ловушки из железа и дерева, а случаются западни из заговоров и проклятий.
  
  - Верно сказал: охотники колдовства должны сторониться... да только я уже не охотник, и хочу поиграть с этой силой! - Влада никогда ещё так хищно не улыбалась. Даже сейчас она решила бросить вызов судьбе и испытать своё будущее. Серко с удивлением посмотрел на преображение сестры и не смог удержать. Влада ринулась в выбранный коридор и быстро скрылась за поворотом.
  
   Слова Волчицы насчёт колдовства пробудили внутри беспокойство, и всё же Серко решил позволить сестре самой разобраться с потусторонней ловушкой. Постояв ещё немного на месте, он выбрал другой коридор и отправился дальше.
  
  
   Песня становилась то громче, то тише, сплеталась с ветром гудевшим в тоннелях и сама становилась тем ветром. Никто не слышал её, кроме ученицы ведуньи.
  "По следам моим стелешься. За спиной моей обернёшься...", - нашёптывал молодой голос.
  
   Руны на стенах предупреждали помнить свой род, кто она и откуда пришла. От каждого звука печальной мелодии сердце Влады наполнялось тоскливой любовью. Голос нор был самым ценным и горьким, что могло появиться в жизни Волчицы.
  
   В темноте заметались крылатые тени, но лишь только ведунья попыталась к ним приглядеться, как ночные птицы исчезли. За всё время пути Влада не сказала ни слова, только слушала. Здесь не было обычных ловушек, а лишь один прямой переход без ответвлений и залов. Казалось, что длинный тоннель служил единственной цели: чтобы благоговейный страх успел наполнить того, кто пройдет по нему.
  
   Впереди неровным синим оттенком блеснул свет от огня. Сердце Влады часто забилось, а песня стала сильнее - уже и слов было не разобрать. Песня эхом разносилась в голове у ведуньи, заставляя забыть даже имя данное при рождении. Рука Нави потянулась к ножу, но тут же отпрянула: железом нельзя изгнать мороки. На поясе висело нечто другое - гораздо более сильное. Пальцы скользнули в кисет, и зачерпнули оттуда рассыпчатый порошок. Лишь после этого Волчица сделала новый шаг в сторону пламени.
  
   Пение стало настойчивее, тоскливые ноты совсем растворились, а на смену пришло страстное желание встретиться. Ступив за порог, Влада увидела, что в центе логова горит синий огонь. В неровном свете костра метались крылатые тени; повеяло ветром и ароматом далёких садов. Тени манили к себе, призывали коснуться дивного пламени. Но вместо жара от огня исходил лютый холод. В синих бликах костра Влада видела смерть, плачь детей и дикую пляску - это были первые Веды, которые Волчица узрела в собственной жизни. Без травяной Сурьи, без медитации и подготовки; прямо здесь и сейчас она видела будущее.
  
   Песня пламени могла заставить позабыть обо всём, но внутри Влады был тот, кто колдовство ненавидел. Волк оскалился в сторону тени, заскрёб когтями в душе и вырвал человека из морока. Лишь только разум слегка прояснился, как Влада метнула в костёр порошок, который принесла в кулаке. Соль зашипела и поднялась светлым паром, изгоняя из логова затаившихся духов.
  
   Песня сменилась злым воем, а синее пламя обернулось в дикую птицу. Вспорхнув с давно остывших поленьев, она бросилась к девушке. Влада успела пригнуться, и визжащая тень промчалась мимо неё в глубину коридоров. Чужое колдовство навсегда покинуло норы, где прождало появления новой ведуньи более двадцати Зим.
  
   Влада настороженно осмотрелась вокруг. Как только она увидела нору, ей стало понятно, куда заманивал голос: истлевшие пучки трав, охранные руны, обереги россыпью висевшие в каждом углу - это было ничто иное, как логово прежней ведуньи. Здесь хранилось множество тайн, страшных загадок и драгоценных воспоминаний, которые старая хозяйка позаботилась защитить.
  
   Неожиданно девушка заметила то, что крылатая тень обронила на землю: два синих пера, как прощальный подарок покоились рядом с опушённым охотничьим сапогом. Осторожно подняв их, Влада спрятала перья под курткой. Они обещали новую встречу и тихо нашёптывали имя улетевшей сирены. Волчица очень хорошо запомнила это имя, точно зная, что оно ей ещё пригодится.
  
   Требовалось всё хорошенько проверить и Навь осторожно подкралась к остывшему очагу. Уже много Зим никто не разводил здесь огня и не колдовал, но Владе всё равно понравилось это место. Она склонилась над кучкой холодной золы, а рядом с камнями, которыми обкладывался очаг, увидала нож. Клинок был воткнут возле разостланной шкуры необычного, серебристого цвета. До гибели мехом владел волк огромных размеров. Кто-то из старого племени смог добыть на охоте Великого Зверя и схватка наверняка оказалась жестокой. Победитель без сомнения был достоин такого трофея.
  
   Прикоснувшись к ножу, Влада ощутила в ладони тепло: оружие откликнулось, потянулось к душе. Навершие рукояти напоминало голову волка и ведунья по достоинству оценила клинок: литье высокого качества, лезвие светлых металлов, которое как будто ждало гравировки - этот нож, как само продолжение Влады ложился ей в руку. Но внутри родилось непонятное для Волчицы предчувствие, что принадлежать клинок будет вовсе не ей. Отбросив неприятную мысль, Влада тут же забрала добычу себе и поклялась, что нож никто не отнимет. Сложно было представить того человека, который рискнёт завладеть принадлежащей ей вещью.
  
   Шкура заинтересовала Волчицу не меньше. Взяв её в руки, Влада уже начала согреваться, хотя до этого никакие меха не могли сделать этого. Она погладила мягкую шерсть, утопила в шелковистом серебре тонкие пальцы, а затем бережно уложила шкуру в рюкзак, но и этот подарок был ещё не последним: в темноте логова нашлось ещё кое-что. Глаза заметили холодную зелень стекла и сердце забилось быстрее. Все беды как будто обрели простое решение. Влада не откажется от возможности разрезать сплетённую предками нить и связать судьбу заново...
  
  
  *************
  
  
   Пот разъел глаза и заставил охотника дрогнуть, но до этого Серко всё-таки успел перерезать последнюю проволоку, которая связывала гранаты с тротиловой шашкой. Угроза взрыва исчезла, и парень выдохнул с облегчением. Железную дверь не просто заминировали, а сделали спусковым механизмом для целой гирлянды зарядов. Стоило попытаться открыть её и вся нора тотчас бы взлетела на воздух. Но риск подорваться не остановил Навьего сына: награда была слишком ценной. В конце выбранного перехода скрывался арсенал старого племени. Здесь почти не было стрелкового оружия, зато оказалось нечто поинтереснее. Воистину, род живший в этих местах сделал много хороших набегов. Охотник даже не представлял, что нужно было ограбить, чтобы добыть армейские ящики со взрывчаткой.
  
   Не успел он перебрать и осмотреть все находки, как услышал зов Влады с перекрёстка тоннелей. Серко бросил пересчитывать амуницию и поспешил на встречу к сестре.
  
  - Нашла что-нибудь? Кто там пел?
  
   Девушка таинственно улыбнулась и солгала так, чтобы брат сразу понял.
  
  - Просто ветер...
  
  - Мог поклясться, что слышал хлопанье крыльев. Може птица какая забилась?
  
  - Може птица... А ты сыскал что-нибудь интересное? - быстро перевела разговор на его сторону Влада.
  
  - С десяток гранат лежат в дальней норе и два ящика полных упаковок с пластитом. Глянул бы я на тех смельчаков, которые бы рискнули племя выкуривать. Силой сородичей из подземного логова было точно не выбить.
  
  - Когда-то и мы были также сильны, - с тоской проговорила ведунья. - Пока не бросили норы и не ушли следом за Старшей Волчицей в убежище. Многое пришлось взорвать в той старой норе и это богатство охотники до сих пор вспоминают...
  
  - Зато выжили, - пожал плечами Серко. Соглашаясь с ним, Влада слегка улыбнулась.
  
  - Нечего нам здесь больше делать. Пора подниматься, а то крестианка одна растрясётся от страха. Хотя пленница верно и не ждёт нашего возвращения. Община их рядом - я бы точно сбежала...
  
  
  *************
  
  
   Но Вера c Егоркой по-прежнему стояли у входа. В руке девушки подрагивал оставленный ей револьвер. Множество раз среди леса чудились тени и посторонние голоса. Серко не было рядом и Вера чувствовала себя беззащитной. Михаил тут же предложил бы бежать, но всё изменилось: брат погиб, и крестианке не хотелось одной встречать уготованную в общине судьбу.
  
   Когда Серко вышел из подземелий, лицо Веры просветлело от облегчения. Крестианка подошла к нему ближе и хотела что-то сказать, но следом появилась Волчица. Влада молча встала между братом и девушкой, как стена разделив их взаимные взгляды.
  
  - Дело сделано, Серко. Мы прошли все отметки на карте. Наш долг перед родом исполнен, Тепло найдено, а пленница оказалась у самого Монастыря. Община близко, дойти до неё безопасно даже с мальчонкой. Ты хотел отпустить их? Так время настало. Гони прочь крестианцев, они более нам не нужны...
  
   Серко молчал. С тяжёлым сердцем он подбирал слова, которые Влада смогла бы понять. Но взглянув на сестру, сразу понял, что таких слов просто не существовало. Влада смотрела на брата без тени сомнения и не верила, что он осмелится выбрать что-то иное, кроме как разделить судьбу рода.
  
  - Серко, - с растущим напряжением в голосе повторила она. - Пора возвращаться: нас ждут дома! Родители, Девятитрава, родичи - все ждут. Гадают о худшем, нас нет слишком долго! Мать уже извелась, она не поймёт если ты... - тряхнув пепельными волосами, Влада даже не стала такого предполагать. - Нет, не думай о лишнем! Ты рождён с Навью, ты часть нашей крови. Всю жизнь ты был с племенем, не бросай нас!.. Не бросай меня!
  
   Слова дрогнули, в голубых глазах блеснули честные слёзы - она давно поняла в чём хотел признаться ей брат. Серко молчал и Вера осторожно встала возле него. Как затравленный зверь Влада бросила на крестианку отчаянный и озлобленный взгляд. Схватив брата за куртку, она изо всех сил закричала:
  
  - Чего ты молчишь?! Почему ты не скажешь ей, чтобы она убиралась отсюда?! Серко, я твоя семья, не они - не крестианцы! Что они тебе обещали? Какой ложью тебя оплели? Неужели из-за чужого вранья ты не можешь теперь мне в глаза посмотреть?! Пойми, нет спасения от второй половины души, и вовсе не проклятие это, а дар! Не отвергай его, не пытайся убить в себе Волка!
  
  - Ежели от проклятья спасения нет, почему же ты борешься? Почему не сдалась, и до сих пор продолжаешь искать?.. - спросил её брат.
  
  - Свою судьбу изменяя, я никогда не забывала о роде! - с надрывом ответила Влада. - А ты сейчас не одну меня предаёшь, ты весь род от себя отвергаешь! Я всю жизнь на тебя опиралась, тянулась к тебе с чистым сердцем, потому что мы с тобой рождены с одним духом! Хоть много боли Волк нам принёс, но ведь сколько раз и спасал! Я не борюсь против него, а лишь хочу подчинить своей воле: взять в руки судьбу, которую у меня от рождения отняли! Одиночество - слишком страшный путь, Серко, но не будет в нём ужаса, если ты останешься рядом! Без тебя я с ума сойду, умрёт во мне всё, что держало дух в Явьем мире! Как може жить человек, у которого разрезали надвое душу? Не разделяй нас, Серко!
  
   Охотник бережно взял сестру за руки и постарался объяснить то, что давно чувствовал сердцем, а словами сказать не решался.
  
  - Как называть себя человеком, чуя, что можешь стать Зверем, и своими руками убить невиновных? Навь не знает себя, мы лишь пытаемся сберечь мир с Волчьим духом, а он требует страшного... того, на что я пойти не готов. Отец так учил, это же мне безумие матери показало. Однажды мне самому довелось взглянуть в лицо собственной силе и я понял одно: двоедушец - не человек...
  
  - Для меня ты всегда был человеком!!! - закричала Влада через душившие слёзы. - Для каждого из нас - ты человек! Только мы, только твой род тебя понимаем; для крестианцев ты так и останешься волком из подземелий. Не спасти они тебя хотят, а ради себя изменить. Они со всеми так поступают, ведь иноверцы для них хуже дикарей и отступников! Они не могут стерпеть, что двоедушцы ходят по свету не почитая их триединого бога, называют нас худшими из язычников. Да что они сами знают о мире?!
  
  - Они знают, как спасти меня и избавить от Зверя, - ответил Серко. - В крестианцах есть свет, которого я прежде не видел, он заставляет думать о правильном... Они слышат меня, Влада, быть может и их Бог меня тоже услышит...
  
  - Бог?.. Их бог... - отступила от брата ведунья. - "Ежели из вас кто крест наденет - горло перегрызу", - забыл слова матери? Она знала, видела в Ведах чего ты захочешь, потому ненавидит всех крестианцев, никогда не простит им, что отняли у неё родного сына! - глаза Влады запылали от злости, лицо побелело, предвещая новый приступ боевого безумия. - Мать приведёт род в эти норы и кровью умоется каждый двор в Монастыре! И тебе прощенья не буде: ты поставил себя выше нес, выше племени! Ради чужой веры и любви богомольной девки всех предал!
  
  - Отпусти меня, Влада, пожалуйста! Я хочу уйти вместе с ней и тоже изменить свою жизнь! Идём и ты со мной! В мире есть то, чего мы не видели: понимание, сострадание, доброта. Не только лишь к родичам, не в единой семье - ко всем людям! С Волком исчезнет проклятье, они смогут помочь...
  
  - Нет! - словно от удара вздрогнула Навья Волчица. - Я не брошу умирать тех, кого ты заживо похоронил! Ежели крестианская вера призывает сидеть и молиться пока гибнут другие, тогда пусть катятся в Пекло! Боги с теми, кто стоит за свой дом, кто живёт по заветам не прощая обид! А ты всё забыл, Серко, твой Волк так и не смог пробудиться! - закусив губу, Влада попыталась не зарыдать. Она никогда не позволяла себе лишних слёз, не расплакалась и сейчас. Прерывисто выдохнув, ведунья взяла себя в руки. - Я чуяла это, Серко, знала, куда тебя потянуло, но не верила... думала, что ради меня ты откажешься! Неужели я ошибалась? Неужели я совсем тебе не дорога?..
  
  - Влада... - попытался ответить ей брат, но голос утонул в гуле, которого охотники никогда прежде не слышали. От этого звука задрожала каждая кость; всю его глубину и величие нельзя было предать простыми словами.
  
   Вечером ударил колокол.
  
   Могучее эхо понеслось над окрестными землями. Звук поднялся над норами, и вместе с ветром умчался к тёмным лесам. Колокол ударил вновь, заставив Владу вздрогнуть, как будто по ней кто-то выстрелил. Вера перекрестилась и благоговейно шепнула.
  
  - Мы действительно рядом... Нас зовёт Монастырь.
  
   Серко бросился на вершину холма, который возвышался у входа в норы, сестра поспешила за ним. Затаив дыхание, Дети Старшей Волчицы вглядывались в предзакатную даль. В свете медного солнца величаво сверкал купол Монастыря. От центрального храма неслись новые удары церковного колокола - где-то там стояла звонница. Взгляду открылись стены из белого камня и сотни деревянных домов укрытые за частоколом - это была самая большая община людей, которую только видели Навьи охотники. Обитель поразила Серко: мир отогрелся настолько, что человечество вновь начало объединяться. Оседлые забросили уединённые щели, чтобы сплотиться друг с другом. Время моровых Зим минуло, наступало преддверие Долгого Лета...
  
  - Так это и есть Монастырь? - спросил юноша, когда звучание колокола наконец-то умолкло. В его удивлённых глазах затаилась надежда.
  
  - Да... это он, - холодно ответила Влада. Вместо каменных стен и деревянных домов она видела то, что хотело отнять её брата. Девушка крепче сжала руку Серко, до физической боли переплетая с ним пальцы. - Помнишь, ты обещал сделать то, о чём я попрошу? Договор у Звонкого Бора - для тебя он ещё что-то значит?
  
  - От своих слов я никогда не отказывался, - кивнул брат, но сердце его заколотилось сильнее. - Как много ты хочешь?
  
   Взгляд Влады стал мрачным, словно глубины одинокого озера. Каждое новое слово Волчица как будто ножом вонзала в близкое сердце.
  
  - Расскажи крестианке о том, как умерла её родная сестра. Прямо сейчас... И не соври, не утаи ничего. Пусть знает правду, пусть живёт теперь с этим...
  
   Серко вырвал руку из хватки ведуньи.
  
  - Зачем тебе это?!
  
  - Игра. Испытание... - не дрогнув ответила Влада. - Если любит тебя и хочет вывести к свету - поймёт. Пусть примет Навь такой, какие мы есть: покажет себя и простит нас со всеми грехами, которые останутся в кровавых следах. Пусть заглянет в глаза нашего Зверя и простит за то, что он зверь...
  
   Серко обещал. Он должен был исполнить просьбу сестры и Вера тоже заслужила знать правду. Парень сам тяготился той ложью, которую пришлось сказать у костра. Но сколько могло стерпеть крестианское сердце? Вера и так видела слишком много зла на пути...
  
   Крепко удерживая ладошку Егорки, девушка ждала возвращения охотника у подножья холма. Она не слышала разговора между юношей и Волчицей, однако по тяжелому взгляду Серко поняла: случилось что-то дурное.
  
  - Что тебя опечалило? Ты видел наш Монастырь?..
  
   Охотник постарался ей улыбнуться, но не сумел сделать этого.
  
  - Он красив, такого в пути мы ещё никогда не встречали. Но прежде, чем пойти туда, прежде чем взять тебя за руку, я должен кое-что рассказать...
  
  - Ты хочешь признаться? У тебя есть какая-то тайна?..
  
  - Да... но только наедине.
  
   Вера кивнула, хотя в зелени глаз начинало расти беспокойство. Она чувствовала, что Серко принёс нехорошие вести.
  
   Девушка наклонилась к Егорке и тихо его попросила.
  
  - Подожди меня здесь. Мы скоро пойдём домой, всё уже позади и Монастырь совсем рядом...
  
  - А нас не схватят и не отправят в Тавриту? - вдруг спросил младший брат. Вера помнила об уготованной для них участи, но сейчас отвечала как можно спокойнее.
  
  - Стяжи мирный дух, и вокруг тебя спасутся тысячи. Сколько бы не было рядом дурного, ты всегда будешь светом во тьме. Верь в Христа, и всё образуется.
  
   Она поцеловала волосы мальчика, и отошла подальше вместе с Серко. С величайшей тревогой крестианка смотрела в глаза Навьего сына, а ему было стыдно отвечать честным взглядом.
  
  - Что ты будешь делать, когда вернёшься в обитель?
  
  - Встречусь с Настоятелем, упаду перед ним на колени и буду просить не отсылать нас к Ивану... -голос Веры был тихим и неуверенным. Она знала, что уже ничего не изменит и сама решилась об этом сказать. - Он не послушает. Монастырь и люди общины дороже моих личных желаний, дороже меня и дороже Егорки... Настоятель более не решится злить Ивана Тавритского, заставит нас подчиниться судьбе. Но в обмен на свою добрую волю я хочу попросить о последнем: буду молить выслать дозор на поиски Яны. Если сестра жива, то мы...
  
  - Не надо, - оборвал Серко крестианку. Не понимая его, она выдохнула единственное тихое слово:
  
  - Почему?..
  
  - В ту ночь у костра я тебя обманул...
  
   Между ними повисла напряженная тишина. Вначале Серко заметил в глазах Веры растущее удивление, затем настороженность, но следом появилось то самое чувство, которое Навь видит в людях чаще всего - это страх.
  
  - Она...
  
  - Мы услышали, как в лесу идёт бой. Влада бросилась туда, чтобы всё разузнать, но нашла только трупы - это были попутчики Яны, с которыми твоя сестра уходила в дозор. Один из них хорошо спрятал карту, а второй не успел. Люди Славомира забрали карту с собой и по ней выследили нас возле кладбища.
  
  - А как же Яна? - почти одними губами спросила Вера.
  
   Серко медленно и долго выдохнул. Открывать правду после лжи оказалось совсем нелегко, но он решил рассказать обо всём, что случилось возле старого дома.
  
  - Она была жива... ранена, но жива. Мы устроили на неё с Владой охоту, - Вера невольно попятилась. Серко увидел это, но заставил себя продолжать. - Мы услышали крики по рации, но токмо подкрались ближе к телам, как твоя сестра открыла огонь. Должно быть она испугалась, что мы - дружинники Славомира и вернулись её добивать. Волк не прощает, когда двоедушцу угрожают убийством. Мы с Владой начали охоту на снайпера, из-за ран Яна не смогла в нас попасть. У неё почти не было шансов...
  
  - Ты убил её?! - вырвалось ужасное подозрение у крестианки.
  
  - Нет, всё вышло иначе! Когда мы подобрались, Яна не захотела сдаваться: боялась попасть к Славомиру, раскрыть планы Монастыря и подставить вашу семью... - Серко закрыл глаза и снова вспомнил застывший взгляд мёртвой девушки, её золотые волосы, кровь на затылке и горстку пепла оставшуюся после сожжения карты. - Она застрелилась, чтобы не оказаться в плену...
  
  - Это ложь... - прошептала Вера и неожиданно сорвалась на отчаянный крик. - Ты лжёшь мне! Зачем ты меня мучаешь?! Яна не могла убить себя, она никогда бы не осмелилась на такое - это грех! Грех настолько великий, что никто из христиан о нём даже не думает! Убивший себя не сможет покаяться пред Богом, не попадёт в Его Царство! Уж лучше быть замученной дикарями, чем так! Чем так!!! - крики Веры привлекли внимание Егорки. Мальчик украдкой посмотрел на сестру. Заметив это, Вера подскочила ближе к охотнику и испепелила его ненавидящим взглядом. - Яна была сильной, она ничего не боялась. Мне следовало сразу понять, что ты с ней сделал!
  
  - Я?! - лишь сейчас Серко догадался к чему она клонит.
  
  - Да. С первой встречи ты хотел надо мной надругаться: сначала в лесу, а потом в том вагоне! Двух сестёр ты пытался замучить и лишь потому, что мы христианки! А я вела себя словно дура: говорила тебе о душе и не знала, какому зверю пытаюсь открыть своё сердце! Сколько же ужаса в вас Навьи дети! Черны ваши души, в них не увидишь добра! - слёзы покатились по щекам Веры. Она обхватила остриженную голову и зарыдала. - Ты хотел от Зверя избавиться? Покаяться передо мной за грехи? Не будет вам никакого прощенья! Никогда не прощу тебе Яну!!!
  
  - Да погоди же ты, я ничего с ней не сделал! Если бы и в правду был таким зверем, о котором ты говоришь, то не боролся бы за тебя! - Серко хотел взять Веру за руку, но девушка от него отскочила.
  
  - Не трогай меня, не прикасайся!.. Не хочу больше видеть тебя, не хочу больше знать! - но злость угасла в ней также быстро, как и появилась; осталось лишь страшное, неразделённое горе. Вера смотрела на Навьего сына, как на худшего из лжецов. - Вот почему ты врал мне тогда у костра: тебе было стыдно за насилие и убийство. А теперь, напоследок, ты наносишь мне самый страшный удар... Нет больше в мире добра, приходится прятаться за стенами и частоколом. Что же вы делайте с миром, почему люди стали такими?..
  
   Серко хотел оправдаться, рассказать ей, что всё было не так!.. Но на его плечо легла рука Влады.
  
  - Видишь, она не поверила, не поняла тебя, а ты как мальчишка слушал токмо глупое сердце. Верил, что где-то в мире есть безграничная доброта, которая простит Навь за грехи. Тяжёлое разочарование, но оно того стоило. Твоё место рядом со мной и рядом с племенем... Лишь мы примем тебя, Совестью наставим на путь. Не стоит жалеть о дороге, которую не доведётся пройти...
  
  - Молю тебя, Влада: подтверди ей, что всё было именно так! Скажи, что я Яну не трогал, что сестра её...
   - Молишь?! - вдруг ощерилась молодая Волчица. - Никогда не говори таких слов: они убьют тебя раньше, чем нож сломавшийся в драке! Тот, кто молит, кто просит пощады у бога, аль человека - заранее горло своё подставляет, - но сестра тут же смягчилась. Она взяла брата за руку и откровенно сказала. - Мне жаль тебя, Серко, даже крестианцев немного жаль. Пусть идут прочь, они не способны понять нашей сути. Никто в целом свете нас не поймёт и не примет. Мы - Навь - дети рождённые в Долгую Зиму и никогда не знавшие Тёплого Лета, а Глухие цепляются за своё прошлое, продолжают искать добро в нашем мире. Пока по земле бродят Зимы, оседлышам лучше прятаться понадёжней. Подземные Волки охотятся не на людей, ведь больше всего мы жаждем их страха...
  
  Далее>
  
  <Раньше
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"