Duchess Alise : другие произведения.

Blumen fur die Damen

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жанр: сентиментальная проза
    Иногда так бывает - жизнь под Новый Год завязывается в узел, все стереотипы рушатся к чертям, а "возлюбленный" и "твой спутник" становятся антонимами. Иногда прежде чем перейти на новую страницу жизни, нужно перечеркнуть все ошибки на старой. А иногда хочется верить, что морозной ночью на другом конце города кто-то тебя ждет, затаив дыхание...
    "...И − я снова почувствовала, что все совсем не так, как должно быть. Ресторан? Ресторан в Новый Год, когда рядом должны быть семья, елка и тазик с оливье?.. А гости ЕГО праздника? Его мама, его друзья... Что делать мне в том шикарном месте, где он заказал столик? Несомненно, я люблю чешскую кухню, и я совсем не против романтического вечера в ресторане с живой музыкой, но... Но... Это все совсем не то, верно?"

Blumen fur die Damen

To N.

   ... Нет ничего более гнусного, чем встречаться с одним, когда любишь другого.
   Нет ничего более глупого, чем тащиться в кино новогодним вечером.
   Хотя, возможно, это только мое субъективное мнение. Еще в детстве в голове складывается идиллическая картина новогоднего вечера: все эти банальности вроде мандаринов, эмалированных мисок с оливье, свечей и колкой, пахнущей морозной свежестью елки -- одновременно и затертые до безобразия, и такие родные, традиционные, теплые, что без них уже и праздник не праздник. Свято -- притаскивать крохотную, безжалостно срубленную сосенку домой, устраивать ее на допотопной крестовине, потом -- наряжать. Шары розовато-лиловой гаммы. Мигающие гирлянды разноцветных лампочек. Свято -- самолично печь торт, с горем пополам приготавливая тесто по книге "О вкусной и здоровой пище" и обсыпая содой, солью и мукой большую часть кухни. Взбивать крем из масла и сгущенки миксером -- так, что сливочные брызги летят во все стороны. Обмакивать мизинец в пышную белую массу с вороватой полуулыбкой и дегустировать кулинарное творение. Свято -- встречать Новый Год с семьей.
   Вот только семьи у меня нет. Близкие родственники на том свете, дальние -- в другой стране, на Украине. Станислава -- отличная подруга, но у нее своя семья. Я буду лишняя на празднике для ее детей и мужа.
   Я в одиночестве. С мохнатым, вечно чем-то недовольным Босхом. Со своими мечтами и бутылкой сухого "Мартини". Мечты -- тягостные и болезненные; мечты мазохиста. "Мартини" совсем не того сорта, что я люблю. И от того, и от другого хочется сбежать. Хочется бросить пустынную квартиру, выскочить на мороз -- в куртке нараспашку, под которой только легкое платье, и поплакать над своей горькой судьбиной.
   Я помотала головой, сбрасывая морок. Глупости. Сейчас я не одинока! Квартира -- скучная, захламленная, с кипами журналов по дизайну на тумбочке у кровати и батареями пустых стаканов у компьютерного монитора -- закрыта на ключ. В ней даже елки нет. В холодильнике -- покупной торт в пластиковой упаковке. Бьюсь об заклад, торт тоже пластиковый. Кружевную занавеску колыхает сквозняк из щели в форточке.
   Одиночество с "Мартини" осталось там, а я с мечтами и прочими глупостями -- здесь. Мечты нельзя запереть на замок; они обладают прескверным свойством проскальзывать под дверью и следовать за своим обладателем, куда бы он не шел.
   ...Я ждала его в сверкающем зеркальными полами холле огромного развлекательного центра. Он любил все такое -- пышное, блестящее, показное. Тут Димочка чувствовал себя как дома. Он мог подмигивать за моей спиной бронзовым от автозагара блондинкам в джинсах, едва висящих на тазовых косточках. Мог изображать супермена и мачо, мог красивым отработанным жестом вылавливать из кредитницы пластиковые карты, мог демонстрировать искушенной общественности пиджаки от Max Mara... Не то чтобы я не любила моллы и гипермаркеты, но слишком долгое пребывание в атмосфере "шика-блеска-красоты" неизменно заканчивалось мигренью.
   Дима появился из-за поворота -- высокий, подтянутый, сияющий. В черной ультрамодной куртке и с веником желтых роз. Именно веником. Розы были шикарные -- голландские, на длинных изящных стеблях цвета зеленого мрамора, с крохотными коготками-колючками, с тонкими, хрупкими лепестками. Нежно-желтыми. На языке цветов это -- "ревность", о чем, по-моему, всем известно.
   Величественные цветы. Их нужно дарить по одному, а не охапкой в двадцать штук. Так они теряют всю свою гордость и сливаются, превращаясь в некое подобие банного веника для "новых русских".
   -- Привет, милая, -- он приобнял меня, неловко склонившись -- я ниже его на две головы. Неуклюже клюнул меня куда-то не то в шею, не то в воротник куртки. Меня передернуло от такой нежности. Притворной и совершенно ненужной.
   -- Привет, милый. Будь добр, не слюнявь меня на публике.
   -- А наши бастионы все не сдаются... -- буркнул парень себе под нос, как будто разговаривал сам с собой. -- С Новым Годом, моя тепличная розочка! -- он сунул мне в руки цветы. От неожиданности я ухватилась за них и укололась. Поморщилась.
   И зачем ему нужно было дарить этот веник именно сейчас? Чтобы я сидела, сжимая его в объятиях, все те два часа, что будет длиться показ фильма? Несчастные розы успеют засохнуть за это время. Жалко. Цветы жалко. Жалко себя.
   -- Что такое? Ты не рада? -- Димочка постарался разглядеть в моем непроницаемо-скучном лице следы радости. Не обнаружив их даже после детального осмотра, он, видимо, в очередной раз пришел к выводу, что я просто скучная, но красивая стерва. Идеальная девушка для глянцево-журнальных отношений. С такой не стыдно пойти на вечеринку к друзьям, в ночной клуб -- или в кинотеатр, как сейчас. Так необходимая ему кукла без мнения и характера.
   Нас познакомила Станислава. Она вечно знакомила меня с кем-то. Я вежливо беседовала с ними, и уже спустя неделю эти разномастные "кто-то" клялись мне в вечной любви. Я же качала головой с неизменной улыбкой, и они исчезали. Те, кто был поупрямей, исчезал не сразу, а спустя месяцы бессмысленных звонков и писем, приходящих на е-мэйл.
   Димочка был редкостно упрямым и неплохо держался для парня, которому запрещено даже прикасаться к "объекту вожделения". Или его стопроцентно устраивает шагающая рядом с ним безмолвная картинка с обложки?..
   -- Идем же, сеанс скоро! -- парень схватил меня под руку и потащил к пока еще пустующим кассам. Я едва успевала переставлять ноги по скользкой стеклянной плитке, стараясь уже даже не успеть за Дмитрием, а хотя бы удержать равновесие. Это удавалось немалым трудом. Каблуки скрипели по стеклу.
   -- Ну, какие места тебе нравятся? -- Димочка уже оживленно тыкал пальцем в жидкокристаллический экран, демонстрирующий состояние заполненности зала. -- Все последние уже заняли, вот твари...
   Последние места -- места для поцелуев. А я с Димочкой не целовалась, потому что было противно. Потому что мне это совсем не надо. Изредка он прикрывал глаза и с одухотворенным выражением приближал свое лицо к моему, точно копируя действия какого-нибудь среднестатистического героя-любовника из американской мелодрамы. Мне не хотелось играть чужую "красивую" роль, поэтому я упиралась ладонями ему в грудь и устало качала головой. Нет и нет. И всякий раз где-то внутри оставалась пульсирующая пустота.
   Можно было бы... Можно было бы закрыть глаза, что сейчас на его месте Он. И я опускала веки, напрягала фантазию... Чуда не происходило. Совсем не верилось, что Он, весь такой... такой не похожий может быть на месте моего бесцеремонного и утомительного спутника.
   Я, конечно, могла бы и вовсе распрощаться с Димочкой. Помахать ему ручкой на прощанье и, развернувшись на каблуках, уйти по раскореженному дворниками льду. И остаться совсем одной. Тет-а-тет с квартирой, "Мартини" и мечтами. Предстоящее одиночество пугало еще больше, чем дешевая роль в фильме с названием "Наша большая лав-стори". И я играла дальше, закусив нижнюю губу и ощущая на языке пресный привкус помады с ароматом ванили.
   -- Не знаю... -- "Никакие. Никакие мне не нравятся", -- Возьми на первый ряд. Дешево и сердито. И перед тобой не маячат ничьи головы.
   Дмитрий еще раз потыкал в экран и перевел взгляд на девушку в костюме, сидящую за кассой.
   -- Дайте мне... нам... Два. На первый ряд. Только в самый центр! Аль, хочешь попкорн?
   Я покачала головой. Ассиметричные пряди, обрамлявшие лицо, разметались и тут же полезли в рот и глаза.
   -- А что хочешь?
   "Мартини" и одиночества. Поплакать в подушку. И узнать, почему рядом со мной стоишь ты, а не Он". У меня были тривиальные мечты пессимистки, разочаровавшейся не только в мире, но и в самой себе.
   -- Ничего не хочу. У меня голова болит, -- капризно пожаловалась я и добавила мысленно с каким-то извращенным удовольствием: "От тебя".
   -- Мне сгонять в аптеку? Купить что-нибудь от...
   -- Ничего не надо! -- я предостерегающе взмахнула букетом. Сейчас ведь кинется в аптеку за средством от мигрени...
   Боже, я так устала.
   Сеанс начинался лишь спустя сорок минут. Большую часть свободного времени мы просидели на красном кожаном диванчике в холле. Вокруг ходили люди -- множество людей, шумных, восторженных, праздничных, пахнущих дорогими духами и одеколонами, апельсинами и шампанским. Мне очень хотелось шампанского, но я не смела сказать об это своему спутнику. Он, конечно же, тут же умчится в бар, исполнять желание дамы... Вот только мне-то нужен совсем не хрустальный бокал на изящной длинной ножке, из которого весело пузырится золотистый праздничный напиток.
   Хотелось, чтобы из колонок телевизора торжественно и внушительно били Куранты, а Он не менее торжественно открывал бутылку. И чтобы пробка обязательно хлопнула, и из зеленоватого горла бутылки хлынула белая пена...
   Димочка один раз отлучался -- за "Мартини".
   "Ты и тут меня достало!" -- со злостью подумала я, помешивая острой шпажкой с наколотой на нее маслиной, напиток. В нем лениво плавали кусочки льда, похожие на крохотные айсберги.
   -- Почему ты такая унылая? -- парень попытался обнять меня за талию, но я вовремя отстранилась и допила залпом остатки коктейля. -- Улыбнись! У тебя же такая обаятельная улыбка!..
   -- Что-то не хочется...
   -- Если у тебя очень болит голова, поедем домой! -- его "пламенная любовь" и назойливые попытки угодить привлекали всеобщее внимание. Я в глазах проходящих мимо сияющих девиц и их раскрасневшихся от спиртного и веселья спутников представала "стервой и заразой", Димася -- "идеальным мужчиной".
   Мне стало еще тоскливей. Желание бросить все и уйти восвояси все трудней было загнать в дальние закоулки сознания.
   Наконец началось кино. Я с комфортом развалилась в своем кресле, вытянув ноги За что люблю первый ряд в кинозале -- так это за то, что тут можно сидеть, не поджимая колени к груди. В темноте растворялись чужие, ненужные люди. Я осталась наедине с огромным экраном, на котором крутилась, текла, замирала, неслась вперед чья-то жизнь. Придуманная. Странная. Так похожая на мою.
   Главная героиня -- прекрасная, как и все главные героини. С богатым внутренним миром и тицианово-рыжими волосами. Интересная, умная, успешная... Заточенная в золотую клетку. Спрятавшаяся от боли в блаженном бездействии. То ли Снежная Королева, то ли Спящая Красавица.
   Главный герой -- красавчик. Несомненно, принц. Богатый, красивый, с изящными манерами, внимательный, благородный, черт знает какой еще... И неинтересный. Пустой, как шоколадный "заяц" -- разрываешь серебристую фольгу, ломаешь конфету, желая добраться до начинки... А там ничего! Безликий принц в сверкающей рубинами короне; из-за их блеска невозможно разглядеть ни одного изъяна, ни одного мелкого недостатка, ни одной странной привычки... Принц-фальшивка.
   И вот -- выпадающий из общей сказочной идиллии, Самый Главный Герой. Он не слишком богат. У него нет модельной внешности. Зато он добрый, понимающий, обстоятельный и готовый все свое время отдать на разговоры с дорогим ему человеком... Не любящий торопиться. Забавный. Милый.
   Очень, очень милый. Совсем как...
   Я уже не смотрела кино, а жила в нем. Развалившись в кресле на первом ряду, вытянув ноги в неудобных сапогах, прижав к груди сложенные в замок руки и запрокинув голову -- наблюдала за перипетиями сюжета. Забыв о том, что вокруг темный, пропахший попкорном и колой кинозал, забыв о своем надоедливом, скучном спутнике, забыв о том, как меня зовут...
   Зазвучала финальная песня. По белому полю экрану заметались титры. Люди вокруг, полусонные и неловкие после полуторачасового сидения в одной позе, поднимались со своих мест, собирали вещи, со смехом что-то обсуждали... Димася завозился, задев мой правый локоть. Что-то пробормотал, но я не слышала, что именно. Оно было и неважно. Ведь льющаяся из мощных динамиков песня была обо мне, и вся картина была снята обо мне. И плевать на всех этих зрителей, которым нет дела до великой идеи режиссера и сценариста, нет дела до счастья обаятельной рыжеволосой Спящей Красавицы, и уж совсем нет дела до меня!..
   -- Аль?..
   Я лишь крепче притиснула руки к груди, словно в молитве.
   Эта лента еще не закончилась! Как же она может закончиться, когда главная героиня -- несчастна? Когда рядом нет Самого Главного Героя?..
   -- Аль! Пошли?..
   Я повернула голову и скользнула по лицу парня сумрачным взглядом.
   -- ...Пошли.
  
   Мы выбрались в холл сквозь толпу восторженных подростков, на повышенных тонах обсуждающих картину. Изрядно потолкались в пробке у гардероба -- почтенные дамы пенсионного возраста разносили пальто и куртки с медлительным достоинством, словно по ту сторону стойки их ожидала не беснующаяся толпа, а отрицающая всяческую суету английская королева. К тому моменту, когда меня наконец облачили в куртку (Димочка, конечно же, галантно помог даме сердца одеться), подаренные розы роняли нежно-желтые лепестки на блестящие плиты пола. Я заметила то, что цветы облетают, случайно... Один лепесток, тонкий, эфемерный, спикировал вниз и упокоился на мраморе, а в следующую же минуту его раздавила чья-то бесцеремонная нога в коричневом ботинке. Проходящий мужчина ничего не заметил...
   Меня передернуло. Я никак не могла найти в себе силы оторвать взгляд от желтого пятнышка на белоснежном мраморе и чувствовала, как глаза начинает щипать от горячих едких слез.
   -- Идем же, Аль! -- Димочка потянул меня за руку куда-то вперед, к эскалаторам и бурлящему разноцветному люду, к искрящимся елочным шарам и услужливым до приторности продавщицам. -- Нам надо идти! Я заказал столик в ресторане... Ресторан чешской кухни, думаю, тебе понравиться! Хотел сделать тебе сюрприз... Там будет мама, я обязательно вас познакомлю...
   Я чувствовала себя куклой на шарнирах... С раскрашенным лицом-маской. С пустыми глазами. Я видела множество таких в крохотных магазинчиках для туристов в Карловых Варах. Они висели в душной темноте на крюках и таращились на редких посетителей с тоской и невыразимой мольбой. Красивые, безмолвные и несчастные... И что самое забавное -- или печальное? -- я тоже такая же, миловидная, не слишком счастливая и... Безмолвная. Потому что страшно.
   Страшнострашнострашно.
   Мы спускались вниз на эскалаторе. И вокруг все сияло от предчувствия Нового года. И Димася игриво подмигнул смольно-черной брюнетке в мини-юбке от Киры Пластининой. И где-то играла пошлая американская попса. И я запоздало понимала, что зря убегала в мир блесток и гламура от своего одиночества -- оно настигло меня тут, в коридорах шикарного торгово-развлекательного центра, и сожрало изнутри.
   По мраморным плитам, между улыбающихся мужчин и нарядно одетых женщин. На улицу. На подсвеченном мертвенно-синим светом крыльце я задержалась, чтобы глотнуть ледяной, приводящий в чувство воздух. И почувствовала, как нижнюю губу ужалила снежинка. Протянула ладонь, обтянутую перчаткой, и увидела, как на черную кожу падают серебристые кристаллики.
   Снег!
   Новогодний снег...
   Левой рукой я прижала к себе истосковавшиеся по хрустальным вазам и ночному сну в ванне розы, правой -- ловила снежинки. Губы сами собой растянулись в странную, задумчивую улыбку. Я запрокинула голову и увидела, как мириады синеватых из-за света фонарей снежинок парят в хрустящем морозном воздухе.
   -- Аль, ну где ты снова застряла! -- Димася топтался рядом и с каждой утекшей секундой терял терпение. От нечего делать гонял носком лакового ботинка снежные комки по крыльцу. -- Мы же опаздываем в ресторан!..
   И -- я снова почувствовала, что все совсем не так, как должно быть. Ресторан? Ресторан в Новый Год, когда рядом должны быть семья, елка и тазик с оливье?.. А гости ЕГО праздника? Его мама, его друзья... Что делать мне в том шикарном месте, где он заказал столик? Несомненно, я люблю чешскую кухню, и я совсем не против романтического вечера в ресторане с живой музыкой, но... Но...
   Это все совсем не то, верно?
   Сценарист моей жизни где-то ошибся, и никак не желает устроить мне судьбоносную встречу с Самым Главным Героем. Ведь Димочка всего лишь Принц, и ему нужна совсем другая принцесса...
   Все неверно, все не так! Я лишняя здесь, и буду лишней там, куда он меня привезет... А розы умирают -- без воды и без тепла... Как я, совсем как я...
   А вдруг моему Самому Главному Герою с невероятными глазами сейчас так же одиноко, как и мне, и он устало смотрит в голубоватый экран компьютера, думая, что наступает еще одна -- очередная -- новогодняя ночь, а чудо не торопиться происходить?.. Ведь такое вполне возможно. Вдруг для него не будет праздника -- только скупые "С Новым Годом, не болей!" от знакомых по интернет-переписке, и безликие смс-ки, с гудением приходящие на мобильник. И не будет даже шампанского!..
   Я словно проснулась. Хлопнула глазами -- и увидела лазейку между прутьями золотой клетки.
   Ведь все совсем, совсем не так, как надо, как должно быть!..
   И... кто же сможет сделать все хотя бы похожим на правду?
   Я испуганно отступила назад, едва не поскользнувшись. Неосознанно разжала руку -- на покрытое синеватым льдом крыльцо бесшумно упали золотистые розы. Безжизненные.
   Умирать -- так с песней.
   Димочка в шоке уставился на меня. Выбросил руку вперед, будто бы в попытке схватить меня за воротник и основательно встряхнуть. Я снова попятилась, на этот раз -- на два шага.
   -- Мне очень... очень жалко розы. Честно, -- испуганно пролепетала я, с ужасом взирая на совершенное преступление -- остывающих на каменных плитах тепличных красавиц, после чего почувствовала в себе силы сказать то, что хотела сказать уже давно. -- Прости меня. Прости, что испортила тебе этот вечер и испорчу праздничную ночь... Но... Я нужна в другом месте. Действительно нужна, -- а потом развернулась на каблуках и побежала по скрипящему снегу к остановке.
   Когда я преодолела половину пути, в сумке завибрировал телефон. Димочка. Бедняжка кукловод, которого бросила его лучшая Коломбина. Кукла, которая хочет выбирать себе хозяев -- и судьбу.
   Ах, Димочка... Если бы я только могла объяснить, почему сейчас неслась к троллейбусной остановке... Но -- нет. Не могу, еще раз прости. Любовь невозможно объяснить словами, она проявляется в поступках или просто горит в душе, согревая изнутри намного лучше алкоголя... Твой сегодняшний торжественный вечер может перерасти в некрасивую бессмысленную пьянку. И за это прости. Просто есть... наверное, есть в этом мире человек, которому сейчас может быть одиноко...
   И я, тяжело вздохнув -- вокруг рта заклубился белесый пар, -- с размаху бросила вибрирующий телефон на трассу.
   Умирать -- так с песней. Мелодией абонента "Димочка" была "Yes, sir" Нины Хаген, и именно она играла, когда хрупкий корпус телефона переехала "Газель".
   -- Прости, -- шепнула я осколкам на дороге и расхохоталась.
   Свободна!
   После этого я быстрыми шагами заторопилась к остановке. Меня ждали -- а вернее, совсем не ждали -- на другом краю города.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"