|
|
||
Когда я вспоминаю тебя или рисую твой образ за веками, первое и самое легкое, что я заставляю себя сделать- это вспомнить твои глаза... как я могу их помнить...Все время жарко, солнце хлещет по лицу, и ты, прищурившись, скалишь зубы, смеешься- просто ржешь - все, чтобы ты ни делал, ты делаешь это грубо, громко, на виду- глядя на мир небольшими щелочками, щелочками, откидывая назад челку, мой Бог (по-немецки, невзначай), забава ты умненькая...
Бесконечные тусовки, в которых я нежно плавлюсь- устаю, как было кем-то подмечено и смотрю доверчиво- измотано, и мне радостно от того, что я уже кончилась, а вокруг все еще только началось, и я могу забыть свою жажду и инициативу- просто быть усталой и тихой. Во мне кипел восторг всю дорогу, так провинциально, так честно, именно то, чего всегда хотелось немного разнообразия в пестроте, в эмоциональной роскоши, я обнаружила- нечего здесь притворяться- скуууучно... Только не в Берлине. Только не в его стройках, только не на его улицах, только не с его небом, только не с его грязью, только не с его лысыми черепами... Берлин завораживает, заставляет гулять по нему, заставляет пить на ходу, добавляя в пиво фанту и сироп и чинзано в яблочный сок, в невзрачную бутылочку, так. Чтобы было чем защищаться. Чтобы сфотографировать супре(и)матистов около Рейхстага, чтобы обходить стороной шортато- кроссовочно- очкастых американцев-туристов, обвешанных фотоаппаратами, держащимися кучками, нещадно ковыляющими под палящим солнцем, а забрести поглубже в улочки, подальше от знаменитых мест, и насладиться самым воздухом, самыми обрывками цветных журналов, березками парка, китайским ресторанчиком- совсем берлинским, звенящим костелом, гремящей музыкой из квартиры, велосипедами, или, например, лимузином, неспешно кружащим вокруг лавочки, где тебя угораздило примоститься для пакетика сока и сигаретки, посреди площади, в начале понедельника- хотя нет, это последнее было уже в Дюссельдорфе...
Нью-Йорк по-европейски, помнишь названия площадей и уличных рок-н-рольщиков? Что же все-таки произошло со мной в Берлине, в Берлине, моем недельном городе, в сентябрьскую жару, в полуголом купании, в поезде метро, который двигается по навесным дорогам, в кафе на Александер Плаце, в Митте, где мы просто зашли в частную студию, потому, что дверь была открыта, в последнем нашем баре, где никто не смотрел поганенький американский фильмец, и Штефан говорил по-русски почти без акцента. Да ничего особенного- я влюбилась в монстра со всеми вытекающими. И теперь я пытаюсь определить главное- занудное главное, и главное, что было столько времени, сколько нужно, не так уж мало, (вспомни, как на фабрике, в выставочных залах, хотелось домой) и то, как однажды на улице в восточной части от бывшей стены, я забыла, кто я такая... меня не стало- монстр сделал свое дело, монстр может уходить. И ты знаешь, о чем я жалею больше всего? Что я- это не ты.
Катя вспоминает мои глаза, я вспоминаю ее шаги, ее смешноватую походку и то, как почти не зря частенько я не верила ее хорошести. Я вижу Кельн, и не хочу печатать фотографии, мне и так достаточно- что с ними можно вспомнить, Кельн-имя его я лепетала время от времени года два, не очень уж желая в нем заблудиться- так и не заблудилась, только снялась так, совсем по- стебовому с бомжами, хорошо говорящими по-английски, да набросала мелочи в Рейн- все так делают... Рейн особенно красив с высоты Дюссельдорфской башни- гениального сооружения, такой пятнадцатой башни Эйфеля, с кафе и 2-3 (точно не помню) марками за просмотр в подзорную трубу. Там я фотографировала неправильно заряженной пленкой, восторженно, смакуя каждый кадр- так можно снимать только в том случае, если что-то не в порядке с камерой- дальние пейзажи, с трудом подбираясь к стеклу- мне все казалось, что иначе я свалюсь.
Ты окрестил меня медвежонком- посмел вот так меня подкупить...и потом, однажды, когда я попросила тебя все-таки открыть глаза, окатил меня своими серыми туманами, своими хмурами, своим наморщенным лбом, и улыбался нежно глядя с расстояния от одной скамейки метро до другой, как раз напротив меня- ооооп-ля, ты можешь улыбаться, совсем как ангел- ты хорошенькая ...
Где-то там, ночью в мастерской, на фоне розовой картины, которая будет переделана скоро, потому что перестала нравиться, я напомнила себе- я в Дюссельдорфе, я встречаю парней из Минска, как же интересно все это. Еще одно сильное впечатление, катить на велике, сидя на багажнике, задрав ноги, чтобы они не волочились по асфальту, и не держаться совсем- катить долго, через весь город-пиво -не пиво, подумаешь. Это твоя проблема- мне нравится такой подход, так честно...
И теперь я не звоню тебе, как принято у этих молодых, и увлеклась тобой, благодарю за сны, понимая немного, что и это не навсегда, не тебя ли я загадала, глядя на часы, в их счастливое время, когда привычно, быстро-быстро прошептала свое желание... И написалось это.