Он ехал в электричке метро, отключившись от всего.
Сосредоточен был только на одном - ещё и ещё раз проверить свои расчёты по сокращению сроков строительства моста. В десять заседание штаба. Подрядчики опять будут требовать увеличения финансирования и пересмотра срока пуска движения. Им плевать, что город задыхается без моста. Что район разорван Невой надвое.
- Не задерживайся вечером. Я буду ждать тебя, милый...
Он оторвал взгляд от доклада и увидал два немолодых лица. И одухотворённость этих лиц, нежность взглядов чуть подёрнутых морщинками глаз, раскрыли ему огромную любовь двух людей. Людей счастливых и уединённых в своей любви.
'Бог мой, а меня ещё никто не называл милым. Даже в шутку' - подумалось ему.
Ещё через две остановки вышел и он.
Рысцой по платформе. Бегом вверх по эскалатору. Вот и исполком. Не раздеваясь, вошёл в конференц-зал и сразу почувствовал зловещую тишину. Присутствующие, как бы нехотя, разошлись от председателя штаба строительства.
Занял своё место за совещательным столом.
Схватка предстояла быть жестокой. Но он был уверен в своей правоте. И был уверен, что Петухов его поддержит. Шутка ли - пустить движение по мосту на два месяца раньше.
Шум, гам, матюжные оскорбления со стороны, якобы, истинных строителей...
Тут надо молчать, иначе растопчут. Главное Петухов понял, что можно и нужно сократить сроки строительства... И вот из-за стола поднялся САМ. Всё стихло. Он же смотрел в расчёты - ошибок не было.
И как обухом по голове:
- Принимается вариант Генерального подрядчика. Ссорится со строительной индустрией города я не намерен.
Это был крах. И в первую очередь крах его карьеры, как директора строительства моста. "Акела промахнулся!". Вот только не было рядом ни единомышленников, ни "родной стаи".
Стая была, но это была стая шакалов: - "Каждый сам за себя...".
Теперь, после того как он лишился поддержки Петухова, авторитет его, как инженера, как экономиста, как психолога - превратился в ничто.
Его требования, рекомендации, советы, которые ещё вчера принимались "на Ура!" - ничто.
Теперь из него сделают кошелёк и будут тянуть деньги и только деньги.
Не будет денег - снимут рабочих и уйдут на другой объект, где заказчик более сговорчивый и не сидит на казённых деньгах, экономя каждый рубль.
'К Собчаку, что ли сходить? А, что Собчак? Он разрывается, еле успевая на все, намеченные на день, презентации... Наверное, надо будет уходить. - Не его это время - время хапуг, деляг, шахер-махеров. И "эпоха профессионалов", о которой трещат с газетных листов демократы, ещё не наступила'.
Домой он вернулся раньше обычного.
- Что случилось? - без тени удивления спросила жена. - Опять с кем-то сцепился?
Громко выдохнув он разулся, снял плащ, шляпу, повесил одежду в прихожим шкафу и тяжело вошёл в комнату.
- Я, Лиля, наверное не смогу больше работать в дирекции, - ответил он супруге. - Не смогу... И рассказал жене о заседании штаба строительства.
Сочувствия у неё он, конечно же, не получил. Она уже давно изучила его амбициозный характер и неспособность драться за свои идеи. Знала, что единственным выходом из нерешаемых проблем, муж выбирал только один - смену места работы. И ещё знала, что с его способностями и знаниями, не составит труда создать себе авторитет на новом месте. И, втайне, даже мечтала, чтобы он ушёл с директорской должности, где, несмотря на звание, зарплата была очень и очень невысокая.
Пользуясь не подконтрольностью рабочего дня, с утра созвонившись с друзьями из ГлавТранса, заехал в отдел кадров пятого автобусного предприятия. Eго уже ждали. Глядя на выписку из трудовой книжки, удивились желанию работать за баранкой. Но промолчали - времена настали непонятные. И люди желали только одного - выжить.
Спустя месяц он принёс жене первую зарплату, заработанную на автобусе. Зарплата была в разы больше той, что он получал, будучи директором.
Жена взяла в руки пухлую пачку купюр и промолвила:
- Теперь я за нашу семью спокойна. Я всегда верила в тебя, МИЛЫЙ.