|
Дворкович Анна
Возвращение к жизни
- Ник -
Первая пара. Триста пятая лекционная аудитория постепенно заполняется шумной, галдящей толпой студентов второго курса факультета экономики и права. Приветственные крики, визги девчонок, весёлое оживление от встреч. Лишь я уныло сижу на последней парте, мрачно созерцая всеобщую эйфорию: "Кретин. Какой же я кретин". Вспомнился "бородатый" анекдот: "Если будет конкурс кретинов, ты займёшь последнее место" - "Почему последнее?" - "Потому что ты - кретин".
Я в очередной раз глупо попался на Элькину удочку. Месяц назад дал себе слово не спорить больше с подругой, но та легко развела меня как последнего лоха, снова поймав на слабо.
Кинул обречённый взгляд на друзей. Сидят, голубчики, и сосредоточенно рассматривают осенний пейзаж за окном. Типа ничего не происходит. Но я-то не слепой - вижу. Оба еле-еле сдерживаются, чтобы не рассмеяться.
Вчера мы с Серёгой мирно тусили в клубе "Neo N".
Я потягивал хорошее пиво и выискивал очередную "жертву" для ночного времяпрепровождения, когда к нам присоединилась Элька с компанией своих друзей - байкеров. Байкеры, правда, быстро разбежались, а вот Элька чуть выпила - ей много не надо - и начала свою любимую песню, мол, вам, мужикам, нужны только длинные ноги и смазливое личико.
Это, к слову сказать, был камушек в мой огород. Серёга только увидел зелёные глаза и рыжую шевелюру Эльки и всё. Пропал. Его сердце остановилось, его сердце замерло<*>. Другие девушки просто перестали для него суще ствовать. А я пока нахожусь в активном поиске любимой и единственной и за мои увлечения девочками, однокурсники за глаза называют меня "секс-бой". Друг, правда, шутит: "Лучше бы сексу - бой, а то потеряем парня".
Одним словом, мы с Элькой поспорили. Вернее, влюблённый в Эльку Сергей устоял, а я поспорил, что заведу роман с новой студенткой, которая перевелась к нам из другого вуза. С моей-то внешностью, обаять девчонку - раз плюнуть. Но я не мог предположить, а ведь должен же был, судя по "хитрой рыжей морде" подруги...
Ну, что тут говорить. Я - кретин.
Посмотрел на бритый затылок новенькой. Не люблю лысых девчонок. Бр-рр. Может отказаться от пари? Подумаешь, ящик шампанского. Но пари - это моё слабое звено. Я с детства люблю спорить, и ни разу не проигрывал. Даже золотую медаль в школе получил потому, что поспорил с отцом. А волосы в белый цвет покрасил - это я с Элькой... Эх, зарёкся же тогда, что в последний раз.
Нет. Не в моих правилах - отступать, и я под "скромное" хихиканье друзей обречённо поплёлся на первую парту.
- Привет. Свободно? - буркнул и, не дожидаясь ответа, бросил сумку с тетрадками на парту рядом с новенькой и сел.
Девчонка мельком посмотрела на меня, равнодушно пожала плечами, отодвинулась и, поправив на носу огромные, старомодные - уж сто лет такие никто не носит - очки в роговой оправе, отвернулась.
Чёрт! Она ещё и страшненькая. Как вампир из фильмов ужаса. Лицо худое, бледное. Без грамма косметики. Над бесцветными губами - большая бородавка. Нос длинный, крючковатый, щеки впалые, скулы выпирают. Я себя почувствовал Иваном-царевичем, которому лягушка в невесты досталась. А ведь её ещё и поцеловать надо. Бр-рр.
- Оригинальная причёска, - сказал я, впервые не зная с чего начать разговор с девушкой. - Это что? Новая мода?
- Наркоман один побрил...
"Проклятье! Она что, ещё и наркоманка?"
Дальше мне додумать не дали. В аудиторию вбежал, как всегда бодрый и совершенно нестареющий профессор Шнайдер. Началась увлекательнейшая лекция. Девчонка усердно всё конспектировала. Я сидел, слушал - память у меня отличная и записываю я только тезисы - а сам наблюдал за ней. Худющая. Свитер цвета мокрого асфальта сидит на ней, словно на вешалке. Шея длинная, как у цыплёнка. Из рукавов торчат худенькие запястья. Пальцы тонкие с коротко остриженными ногтями. Правда, ручку держит уверенно и руки не трясутся. Единственное, что мне в ней понравилось - это небольшие аккуратные ушки... Да-аа, уж... негусто.
На перемене мимо меня прошествовали Сергей и Элька с нагловатой улыбочкой.
- Мы в буфет.
- Пойдём с нами? - предложил я девчонке.
Та отрицательно помотала головой и отвернулась к окну.
- Купите булочку с марципаном и кефир, - попросил я ребят и они ушли.
Посмотрел на лысый затылок.
- Кстати, меня Ник зовут, а тебя?
Новенькая молчала, глядя в окно, и я уже подумал, что не ответит, но она произнесла не оборачиваясь:
- Катя.
- Екатерина, значит.
- Нет! - она повернулась, глаза злые (надо же!), губки поджала. - Я сказала Катя. Просто Катя.
- Хорошо, хорошо. Катя.
Фу-уу, ну и характер! Какого лешего нервничать-то так.
Друзья принесли булку и кефир. Предложил девчонке. Она, поколебавшись, отломила кусочек, отпила кефира. Вижу, что голодная.
- Ешь, - приказал, сунув продукты ей в руки.
Катя вздрогнула, но послушно взяла всё и принялась усердно жевать.
- Меня Эля зовут, а его Сергей, - встряла подруга. - Мы тут с ребятами обсуждаем, где отметить ноябрьские праздники. Ты ведь, э-ээ...
- Катя, - подсказал я.
- Ага. Ты ведь, Кать, не в общежитии живёшь. Квартиру снимаешь? Одна или с кем-то на пару?
- Одна. Тут недалеко, - новенькая жевать перестала и нервно сглотнула.
Я скосил глаза на подругу - может она поставить человека в неудобное положение - и начал ей подмигивать. Безуспешно. Элька мои подмигивания не поняла и продолжила:
- Тогда можно у тебя на квартире потусоваться, - сощурила глаза, что-то соображая. - Решено. В пятницу после учёбы - мы к тебе.
На переменах я несколько раз пытался разговорить Катю, но та отвечала однозначно: да - нет, или, задумавшись, молча смотрела в окно, не обращая на меня никакого внимания, как будто я не к ней обращался, а тихо сам с собою беседовал. Настроение упало ниже плинтуса.
Лекции закончились, но девчонка уходить не торопилась. Что-то набирала на айфоне, как всегда отвернувшись к окну. Наверное, эсэмэску.
"Интересно, кому? Чёрт! Ну вот для чего мне это знать? А телефончик-то у неё не дешёвенький, тысяч тридцать стоит. Забавно", - думал я, медленно собирая сумку и делая вид, что тоже никуда не спешу.
- Я провожу тебя до дома.
Девчонка удивлённо на меня посмотрела и так мотнула головой, что я не понял, этот кивок означает "хорошо" или "да пошёл ты".
Ага! Проводил! Хотел взять у неё сумку, но она не дала и так быстро пошла на выход, что я с трудом за ней поспевал, маневрируя в толпе студентов. На крыльце меня задержали девчонки с параллельного потока, и я чуть не потерял Катю из виду - она уже переходила дорогу. Побежал и еле-еле успел на зелёный. Догнал девчонку и пошёл рядом, болтая о пустяках. Отвлёкся на одну блондиночку и пропустил, как Катя свернула с дороги во двор - только и заметил серый свитер, мелькнувший в проёме закрывающейся двери.
***
На следующий день Катя села рядом с нашей старостой. Пришлось Смирнову сгонять с её насиженного места. На переменах я опять говорил без умолку, Катя молчала, уперев взгляд в одну точку.
Любопытно, сколько я так продержусь. Девчонка меня не замечает, как будто я пустое место. Ребята из группы уже начинают на меня изумленно поглядывать. Да я уже готов сам с собой поспорить: охмурю - не охмурю.
В конце лекций у Кати зазвонил телефон. Я поднялся, небрежно произнёс: "Подожду тебя в коридоре" и неспешно направился на выход.
- Николай Орлов? - ко мне навстречу бросился парень в чёрном костюме, галстуке. - С вами хотели бы переговорить. Пройдёмте со мной.
Я оглянулся. Катя всё так же сидела за партой и разговаривала по телефону. Парень терпеливо меня ждал. Заинтригованный, пошёл за ним. У выхода из универа стоял мерседес с тонированными стёклами. Парень открыл дверцу, предлагая сесть внутрь. Сам остался снаружи.
Внутри мерседеса - грузный, представительный мужчина, с ёжиком на голове, в дорогом костюме, белоснежной рубашке, галстуке и солнцезащитных очках.
"Не думал, что когда-нибудь понадоблюсь братве", - лихорадочно перебирал я в уме все свои дела и делишки. Нигде не срасталось. Что им понадобилось от бедного студента? У матери, правда, бизнес, но она у меня законопослушная.
- Вы второй день крутитесь около Кейт Нойманн. Что вам от неё нужно? - Я опешил. Какая - такая Кейт Нойманн?
Мужчина бросил на сидение фотографии меня с Катей и сцепил на животе толстые пальцы в ожидании ответа. Я кожей чувствовал его взгляд, и до меня не сразу дошло, что Кейт - это и есть Катя.
- Новенькая, что ли? - Пожал я плечами. - Познакомиться хотел. Только она Катей представилась.
- Я вам рекомендую не заводить знакомство с Кейт. И не подходить к ней ближе, чем на метр. Будет лучше, если вы отставите девушку в покое.
- А вы ей кто? - грубо прервал я мужчину. Терпеть не могу, когда со мной разговаривают, пряча взгляд за тёмными стёклами. - Отец, сват, брат? - посмотрел в окно и увидел девчонку, спешащую по пешеходному переходу.
- Нет, но...
- А если нет, то и... пошёл-ка ты, дядя. - Невежливо, знаю, но какого чёрта!
- Молодой человек! - Мужчина начал закипать.
Не дожидаясь высшей точки кипения, я выскочил из машины и помчался за Катей, но светофор загорелся красным и я не успел.
"Кусок дерьма! Придётся отложить до завтра. Что этим мужикам надо?" - посмотрел на обочину. Мерседес с тонированными стёклами исчез. А был ли он? Состоялся ли этот странный разговор? Я потёр переносицу и тут зазвонил мой мобильный - тётя Вера - лучшая мамина подруга и, по совместительству - финансовый директор в маминой фирме.
- Ало... здрас, тёть Вер...
- Коленька, ты только... ты же знаешь, какая она вредная и упрямая... она мне запретила тебе звонить и рассказывать... но... я больше так не могу... - в трубке послышались всхлипывания.
У меня сердце провалилось куда-то вниз, в желудок. Дыхание остановилось.
- Тёть Вер, что случилось? Что с мамой?
- Она... умирает... - донеслось сквозь рыдания. - Приезжай, Коленька... прямо сейчас приезжай... я в деканат телеграмму отправила... о, господи... господи...
- Я еду, тёть Вер...
Не помню, как сел в машину, как вырулил на шоссе. Я всё делал на автопилоте.
"Надо было на автобусе поехать, - запоздало подумал, останавливаясь на обочине. - Сколько я так еду? Час? Два? И где я? Лекции закончились в семь, тётя Вера звонила где-то в семь тридцать, сейчас на часах - девять. Еду уже почти полтора часа. Вот чёрт! Хорошо, что в аварию не попал. Бог миловал. Ничего не помню".
Вышел из машины, проголосовал. Остановился джип. Водитель вылез.
- Неприятности? Помощь нужна?
- Нет. Да. Я... У меня с мамой плохо. Еду на автопилоте. Скажи, мужик, где я сейчас нахожусь?
Он посмотрел на меня внимательно, выругался смачно.
- Ну, ты даёшь. Мы сейчас... Километра два, как Лакинск проехали. Куда едешь-то?
- Во Владимир, - ответил я и подумал: "Вот чёрт! Это с какой скоростью-то я нёсся?"
- Ты поосторожней, давай. Немного осталось. Счастливо добраться, - попрощался водитель джипа, залезая в машину.
- Ага, спасибо вам, - я рассеянно оглянулся.
Взял телефон. Пять пропущенных от Серёги и три от Эльки. Набрал номер друга.
- Ник, - ответил Серёга радостно. - Ты где? Мы тебя обыскались. Давай к нам...
- Серёга, притормози. У меня с мамой плохо. Она при смерти, - я сглотнул, проталкивая ком в горле.
- Вот ёш...
- Я уехал во Владимир. Ты там завтра сходи в деканат. Тётя Вера отправила телеграмму, но ты проконтролируй. Хорошо?
- Конечно. Без проблем. Все сделаю. Не волнуйся. Звони, если что понадобится.
- Ладно, давай, пока.
"Мама!" - Грудь сдавило железным обручем.
Она дождалась меня. Только я вошёл в палату, сразу же открыла глаза. Как почувствовала.
- Сынок...
- Мам, ну, почему ты сказала, что поедешь на два месяца в командировку? А сама... Если бы я знал, не поехал бы на море, с тобой побыл.
- Я тебе не соврала. Я хотела съездить в Китай. Только решила немного подлечиться перед отъездом. А потом, - голос у мамы тихий-тихий, - не хотела, чтобы ты меня такой видел. Ты на памятник фотографию сделай, где я - весёлая.
- Ну, зачем ты так, мам. Мы с тобой ещё...
- Не надо сынок... - мама положила холодную ладонь на мою руку и печально посмотрела в мои глаза. - Такой меня - забудь. Слышишь? А на памятник ту фотографию сделай. Помнишь, когда ты из армии вернулся и меня щёлкнул.
- Хорошо, мам. Ты только не волнуйся.
- Устала я, сынок. От боли. Отдохнуть хочу.
- Ты поспи.
Она закрыла глаза и больше не проснулась.
Моей весёлой, жизнерадостной мамочки больше нет. Как это несправедливо и неправильно.
"Как же так? Мама! Как же так?"
- Катя -
"Устала и голова опять разболелась. Постоянное напряжение выматывает. На людях, в толпе порой мурашки по коже и страшно становится. Кажется, что он рядом, наблюдает за мной. И одной плохо - дурные мысли в голову лезут. Вот уже полчаса пялюсь в ноутбук, но даже пару строк не написала, никак не получается сосредоточиться.
"Schickse. Все бабы - шлюхи. У вас только одно на уме. Тебе ведь нравится так. Всем шлюхам нравится".
Господи! Вот опять я об этом думаю! Надо думать о чем-нибудь хорошем.
"Schickse. А так нравится?! Не нравится, дрянь! А вот так?!"
Не думать о тех днях, не думать! Можно думать обо всём, только не о тех ужасных днях. Не думать, не думать! Ха-ха-ха, не думать. Это как не думать о белой лошади. Как заставить себя не думать о тех днях? Как?! В универе лекции немного отвлекают и Орлов.
Вот и подумаю об Орлове. Он смешной. С серьгой в ухе и тёмные волосы зачем-то покрасил в белый цвет. Не красавец. Нос с горбинкой, тонкие губы, квадратный подбородок, серые глаза. Но подтянутый и стройный. Мышцы под футболкой перекатываются. Мне такие парни всегда нравились. В нём чувствуется уверенность и мужеская сила. Когда он рядом мне не страшно. Я - прежняя в него бы влюбилась. Прежняя. Уже не будет меня прежней.
"Schickse".
Боже, это никогда не прекратится. Надо выпить таблетку и лечь спать. Но желудок в трубочку сворачивается. Что бы съесть?
В холодильнике пусто. Салат из морской капусты и скукожившаяся сосиска. Не хочу.
Я опять забыла купить продукты. Вчера вечером ничего не ела.
Надо сходить в магазин? Он недалеко. Просто перейти на другую сторону улицы.
Ещё не темно и людей на улице много. Я смогу.
Для чего зеркало в прихожей? Чтобы не забывала, какой я стала уродкой.
"Шлюхи любят везде себя брить. Вот и я тебя побрею. Не крути черепушкой".
Хватит! Не думать больше о тех днях!
Ник уже больше недели не ходит в университет. Эля сказала, что он уехал домой, в Воронеж. А я ведь даже подумала, что мама наняла его за мной следить. Прилип как банный лист. Два дня около меня крутился, как будто я красавица писаная. Мне самой на себя противно смотреть и непонятно чем я его могла привлечь? Уродка.
Хорошо, что вечеринку отменили. Я так боялась.
Теперь закрыть дверь и по ступенькам. Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Если бы в тот день я, уходя от Берты, не поехала на лифте, а спустилась по лестнице".
"Что купить? Ничего не хочется. Колбаса, салаты готовые - не хочу. Но поесть надо. Яйца. Точно! Яичницу приготовить быстро и легко. Сыр. Отец очень любил сыр. У него даже присказка такая была: "Вы любите ли сыр, - спросили раз ханжу. Люблю, - сказал ханжа. - Я вкус в нём нахожу". Куплю сыр, хлеб и сделаю тосты к кофе. А ещё кефир. Его можно так пить, а если купить огурцы и укроп. Огурцы потереть на тёрке, укроп мелко порезать, всё залить кефиром. Отец часто так делал. Пару помидор. Ну и хватит".
- Мелочь? Зачем? - я не сразу поняла, что нужно от меня девушке, сидящей за кассой. - Нет. У меня только тысяча, одной бумажкой.
"Дождь пошёл. Такой сильный. А я зонт не взяла. Ладно, несахарная, добегу, не растаю.
У подъезда кто-то на скамейке сидит. И не обойдёшь - вон грязь какая кругом.
Без паники. Нужно просто тихонько пройти мимо. Главное, не смотреть в его сторону.
Дождь, а он на лавочке сидит и без курточки. Может ему плохо.
Боже! Это Ник! Что он здесь делает? Подойти? Спросить? Страшно, но надо.
Фу-уу, как алкоголем несёт. Он пьян! Уйти? Но он в одной рубашке. Замёрзнет".
Я подошла к Нику и стала трясти его за плечо.
- Ник, вставай. Дождь. Ты весь промок. Холодно. Вставай.
Парень поднял на меня осоловевшие глаза и заплетающимся голосом произнёс:
- Ты, ик, хто?
- Я Катя. Новенькая из твоей группы.
- Кать-я, ик... Ты, ик, чё тут?
- Я здесь живу. Вставай же. Ты простудишься и заболеешь.
- З-заболею, ик. Ну, и хрен с ним.
- Вставай же. Тебе надо домой. Где твой дом?
Парень неопределенно махнул рукой:
- Там.
- Вставай, пожалуйста. Я тоже промокну и заболею.
- Не-ее. Тебе низ-зя...
- Тогда пойдём. Пойдём ко мне. Тут недалеко, но я тебя не дотащу, если ты мне не поможешь.
- Будь спок, Кать-я. Я счас...
Парень с трудом поднялся, оперся о моё плечо.
"Боже мой, какой он тяжёлый. Сам ногами еле-еле передвигает. По лестнице я его не дотащу. Надо подняться на лифте. Страшно. Даже зубы стучат. От холода или от страха? Без паники. Я же не одна, я справлюсь".
- Вот и моя квартира.
- Твоя, ик, ага.
- Сейчас дверь открою. Постой чуточку один.
- Да-аа, ик, я один. Один...
- Входи. Сядь на пуфик, я помогу тебе снять ботинки.
- Не-ее. Я, ик, сам.
"А где мой кулёк с продуктами? Наверное, у скамейки оставила. Опять под дождь? Да, ладно, всё равно уже хуже не будет".
- Подожди немного, Ник. Я быстро.
"У-фф. Десять этажей туда-сюда. Зарядочка. Почему дверь не открывается? Боже мой, он упал! Ничего. Я худенькая, мне чуть-чуть приоткрыть. Так, еще чуть-чуть. Ага, пролезла. Спит прямо на полу".
- Ник... Ник, Ник! Не реагирует. Что делать? - Я стала бить его по щекам. - Ник! Вставай!
- Отстань от меня...
- Ник! Это я, Катя. - От обиды, я чуть не заплакала.
- Кать-я...
- Вставай, Ник, немного осталось. Надо дойти до кровати.
- Надо... Дык, надо...
О-ох... Поднялся, пошёл.
- Ага, по стеночке. Теперь поверни вот в эту дверь.
Упал. Хорошо, что грудью на кровать.
Теперь что? Снять мокрую одежду. Ботинки. Носки. Какие холодные ноги. Джинсы. Трусы снимать? Мокрые. Снимать. Что я, в самом деле. Теперь рубашку. Всё такое холодное. У меня даже пальцы одеревенели, не сгибаются. Теперь затащить на кровать ноги. У-ух... Получилось. И укрыть.
Фу-уу... Пойду чаю горячего выпью и одежду его стирать брошу".
"Посмотрю, как он там и спать.
Боже мой! Он же горячий, как печка. Где же я видела градусник?
Тридцать девять и семь. Боже!"
- Мама, есть у тебя врач знакомый, который бы человека посмотрел, но не задавал лишних вопросов... Нет... Парень из нашей группы... Да, у меня в квартире... Потом расскажу... Что он сделает? Он в бреду. Температура под сорок... Хорошо, жду.
- Ник -
Опять эта ненавистная пустыня! Ад на земле... Преисподняя. Жестокое солнце огненным шаром перекатывается в голове. Мелкий сухой песок проникает через повязку в уши, глаза, нос. Горячий воздух раздирает горло.
Воды...
Пытаюсь открыть глаза, но взор затянула кровавая пелена. С трудом разлепил спёкшиеся губы и просипел, еле ворочая сухим, шершавым языком.
- Пи-ить...
Чьи-то руки подняли мою голову, и зубы клацнули о стекло. Я жадно припал к стакану.
Холодная ладонь легла на пылающий лоб.
- Потерпи немного. Скоро придёт врач.
Пустыня исчезла. Солнце оказалось обычной лампочкой. Я лежу на кровати. Рядом неясные расплывчатые очертания тонкой фигуры.
- Сестричка...
Пронзительный звук, как вой воздушной тревоги, пулей прожег висок. Резкая боль откинула меня на подушки, и я впал в спасительное забытьё.
Очнулся, открыл глаза. Всё как в тумане. Голова болит, но это тупая боль, её можно терпеть. Жара нет. Хочется курить и в туалет.
Приподнялся на локте, огляделся. Большая комната, в ней: кровать, на которой лежу, массивный письменный стол из натурального дерева, книжные полки от пола до потолка. Рядом со столом - резной стул с мягкими подлокотниками. На стуле сидит худой парень в рваных джинсах, футболке и спит в неудобной позе. Лысая голова откинута набок. Я сел на кровати. Переждал приступ тошноты и головокружения. Встал. Парень тут же встрепенулся.
- Лежи. Ты куда?
- Мне надо в туалет.
Парень подскочил, готовый в любой момент поддержать.
- Я сам. - Не хватало ещё, чтоб меня в туалет водили.
Облегчившись, с трудом дошёл обратно. Сел.
Парень принёс поднос.
- Тебе надо поесть. Выпей хоть немного бульона.
Поев, откинулся на подушки. Парень подошел, не глядя на меня , укрыл одеялом. Голова тяжёлая, горло горит. Мне плохо. Очень плохо. Но боль телесная ничто, по сравнению с душевной. Перед мысленным взором пронеслись картины последних дней.
Деловитые люди, с жестокосердием роботов, предлагающие веночки, ленточки, цветочки. Тётя Вера, замотанная, уставшая, с опухшими от слёз глазами. Отец, наконец-то нашедший время прилететь из Питера. Похоронная процессия. Кладбище. Комья земли, летящие на гроб. Поминки. Какие-то люди. Много людей, выражающих соболезнование...
Запах смерти и корвалола.
"У неё что-то сердечко стало пошаливать. И она решила его немного полечить, - причитала, всхлипывая тётя Вера. - Инга же в больницу своими ногами ушла, а в онкологическое отделение её на каталке увезли. Врачи сказали, что она могла бы еще долго прожить, лет десять точно, но сердечные лекарства активизировали раковые клетки".
Мама! Я как будто умер вместе с ней. Мне не хотелось ни есть, на пить, ни спать. Боль сжимала сердце. Грудь стянуло железными обручами. Я ничего не чувствовал, кроме боли. Я был как зомби. Меня о чем-то спрашивали - отвечал, что-то просили - давал, сказали: "Поезжай домой" - поехал. Приехал в столицу - встретил Витька из нашей группы. Он посоветовал напиться. И я пил, меняя бары и собутыльников. Не помню, как оказался сидящим на лавочке в одном из дворов.
Дождь, сначала мелкий, потом всё сильнее и сильнее, и пронизывающий до костей ледяной ветер, но нет сил сопротивляться.
| |