Дворников Вадим Александрович : другие произведения.

Сон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой первый рассказ

  
  01.04.2005 г. 23:06
  "СОН"
  
  
  ПОСЕТИТЕЛЬ
  
  Молодой старший лейтенант сидел за своим потертым старым столом на участковом пункте милиции и что-то усердно писал у компьютера под тихо играющую музыку Джо Сатриани, раздающуюся из такого же старого кассетного магнитофона, не замечая, что у открытых дверей уже давно стоит посетитель.
  Девушка, видя такое положение вещей, смущаясь, молчала, то, потупив взор, то, несмело глядя на молодого человека, к которому, кстати, уже давно была далеко не равнодушна.
  Зевнув, затем, глотнув из чашки уже остывший кофе, и, устало выгнув свою крепкую спину, Александр боковым зрением наконец-то заметил, что в кабинете кроме него есть еще одна живая душа. В этот момент китель был его расстегнут, галстук валялся неряшливо недалеко на стуле, как бы напоминая, что рабочий день уже давно закончен и вообще-то, ему давно уже пора спать дома в теплой, насколько она может быть таковой, холостяцкой постели.
  - Привет, Свет! Не ожидал тебя здесь увидеть, особенно сейчас, - сказал Саша, высоко приподняв брови, как всегда он это делал в момент сильного удивления.
  Было уже одиннадцать часов в этот прохладный весенний вечер, когда редкие прохожие идут по слабо освещенным тротуарам домой, лениво спустившись по ступенькам таких же лениво ползущих последних автобусов в слякоть, которую оставила зима в наследство своей преемнице.
  - Привет! Как продвигаются наши милицейские дела? - ответила девушка нарочно громко с приветливой улыбкой, не желая выдавать свое плохое настроение.
  - Да вот, закончил печатать "отказные", накопил за неделю, теперь по срокам дай бог успеть. Ты откуда так поздно?
  - Да так, была у Насти, проболтали после работы весь вечер, давно просто ее не видела.
  - Понятно.
  Саша внимательно осмотрел с ног до головы девушку.
  Чуть потертые, расклешенные джинсы, длинный рыжий шарф на таком же длинном зеленом балониевом пальто, завязанный на шее слабым узлом. Неброский макияж, аккуратно подведенные брови, манящие полные губы, хранившие на себе блеск нанесенной на них несколько минут назад дорогой помады, вряд ли бы оказались без внимания любого, ценящего женскую красоту, мужчины.
  Он любил ее неожиданные редкие визиты. Как и в этот раз, она его не предупредила о своем приходе, сделав приятный сюрприз.
  Сотовый телефон Саши в этот вечер странным образом хранил молчание, несвойственное для пятницы.
  - Кофе будешь? На улице вроде был ветер, замерзла?
  Света кивнула головой, в то же время, замечая, что глаза у Саши устали от компьютера. Она сама весь день провела за монитором, печатая бесконечные отчеты, валившиеся на нее, как из рога изобилия, что и было причиной не только удовлетворения от их качественного выполнения, но и усталости, не укрывшейся от опытного взгляда Саши.
  Света любила свою работу и отдавала ей всю себя без остатка.
  В этот вечер почему-то, сама не зная почему, она не пошла сразу от подруги, живущей неподалеку, домой. Проходя мимо участкового пункта милиции, где работал Саша, зашла, как говорится, "на огонек".
  Приведя себя в порядок, Саша включил электрический чайник, приготовил две чашки кофе и несколько секунд продолжал молча разглядывать объект его вожделений.
  Последние недели они редко видели друг друга. Слишком много проблем, как мелких, похожих на нескончаемый рой свирепо атакующих насекомых, но быстро разрешимых, так и больших, оставляющих, словно комета, за собой длинный обжигающий хвост. В первую очередь, такой кометой оказался развод, на который никак полюбовно не соглашалась его жена - Наташа.
  Наконец, через минуту неловкое молчание тихим голосом прервала Света, сидевшая на стуле за столом напротив Александра.
  - Я соскучилась...
  При этом глаза ее встретились с его глазами, в которых можно было прочитать одновременно нежность и страстное желание.
  Саша подошел к девушке и нежно обнял ее за плечи, одной рукой гладя тонкую шею, касаясь ладонью щеки и пальцами - губ. Это всегда очень сильно возбуждало как его, так и ее. Прошли несколько секунд и их губы слились в единый союз. Света громко задышала, так, что ее полная аккуратная молодая грудь под одеждой вместе с ее прерывистым дыханием стала часто опускаться и подниматься, разжигая в обнимавшем ее старшем лейтенанте безумное чувство экстаза.
  Неведомым усилием воли Света отстранила от себя Сашу.
  Нет, она желала его прямо здесь и сейчас, но...
  Он проводил ее до подъезда. Устало глядя с тоской в ее глаза, коснулся губами ее губ.
  На прощание она как всегда помахала ему рукой из окна четвертого этажа неприметного в наши дни девятиэтажного кирпичного дома, расположенного в одном из спальных районов города N.
  Света жила с матерью, отец рано умер... Сердце... Больно... Развод... Предательство... Лекарство от боли... Затем внезапно появился он... Саша.
  В этот вечер ему придется снова пройти пешком два квартала до одинокой комнаты в общежитии, где не так давно жила вместе с ним его жена, а теперь встречают "голые стены".
  Подходя к общежитию, Саша как всегда посылает Свете сообщение на сотовый телефон, что с ним все в порядке и он дома, но о том, что на самом деле все далеко не так благополучно, знает лишь он один и никому об этом не рассказывает, ведь на самом деле...
  ...Саша оказался далеко не одинок. В его скромном жилище практически сразу после ухода жены поселилось "нечто", заполняя пустое безжизненное пространство неведомым ранее Саше содержанием...
  
  
  "НЕЧТО"
  
  
  Александр никогда не был суеверным, религиозным и истинно верующим в бога человеком, хотя был крещен вместе с матерью уже в сознательном возрасте - учась в 10 классе. Видимо, отчасти сказалось то, что в свое время он все-таки довольно прочно захватил часть атеистического воспитания, в то же время, наблюдая гниение великой коммунистической идеи.
  Вселенная всегда казалось ему чем-то таким, что невозможно объять человеческим разумом, чем-то, что с древних времен заставляло людей придумывать себе идолов и богов, чтобы хоть как-то объяснить создание всего сущего, в том числе их самих.
  Не верил он и в приведения и тому подобные вещи, хотя относился с любопытством к явлениям, которым так часто в наше время стали отводить внимание на голубом экране, изучать их, и якобы фиксировать с помощью телекамер, специальной светочувствительной и другой аппаратуры.
  То, с чем пришлось ему столкнуться, выходило за рамки всей присущей ему логики, - вещи, не поддающиеся никакому разумному объяснению.
  Он не знал, что это? Духи, привидения, просто кошмар? Живая пустота или мертвая пустота? Сон, превратившийся в реальность или реальность, превратившаяся в сон? Иллюзия, принимавшая ночью странные очертания, стирающая грани между бытием и небытием, давящая на виски, заставляющая просыпаться в кошмарном бреду.
  Каждую ночь тело мокрое. От жары или от озноба? Александр не знал, и не мог догадываться поначалу с чем, а вернее с кем ему придется иметь дело...
  Он назвал это - "нечто". "Оно" не имело какого-либо единообразия и пребывало в постоянных изменениях формы: то в виде туманного фиолетового свечения, издававшего странный потрескивающий звук, неприятно резавший уши, то в виде оранжевой полоски, причудливо перемещавшейся по стенам и потолку, появляясь и исчезая в самое неожиданное время и в самых непредсказуемых местах, то в виде странных бесформенных серых теней, медленно ползущих от одного края комнаты к другому.
  Казалось, что тени материальны и касаются лица Саши... От них веяло леденящим кожу холодом. Иногда казалось, что к нему прикасается что-то липкое, похожее на клей, иногда противно мокрое, напоминая ощущение, когда берешь в руки лягушку, а иногда что-то обжигающее как крапивный лист...
  Каждый раз ощущения были новыми и не менее неприятными, чем были до этого.
  Самым кошмарным было, когда "нечто" принимало облик живых существ....
  Иногда "оно" появлялось в виде животных, - например, в виде маленьких лесных зверьков, слишком быстро бегавших вопреки всем законам физики по стенам и потолку, время от времени внезапно останавливаясь, при этом странно, с печальным видом, поджимая одну лапку, поглядывали в сторону Саши маленькими светящимися в темноте фиолетовыми глазками... затем снова начинали свой сумасшедший бег.
  Один раз случилось так, что Саша проснулся ночью от нестерпимой царапающей боли в груди. Открыв глаза, увидел перед собой два больших светящихся кошачьих зрачка...
  Огромный черный кот впивал в его грудь свои острые когти, издавая мурлыкающие звуки, но, заметив пробуждение Саши, растворился во мраке...
  Шрамы после его посещения так и не прошли...
  Но чаще всего "Нечто" появлялось в виде старой беззубой Старухи...
  Ее усохшие, с синими выступающими венами руки, затхлый запах гнили и неведомых трав, исходящий от нее, кривой горб на спине, седые грязные редкие волосы, из-за которых проступал неровный в родинках и шрамах череп, и впалые, с чернотой пустые мутные с лопнувшими сосудами светло-голубые глаза, эти говорящие глаза, пытались что-то сказать...
  Сама она никогда ничего не говорила... только мерзко хихикала, сжав свои тонкие потрескавшиеся губы... Ее идиотский смех иногда подолгу раздавался в ушах Саши, даже когда он ее не видел, не на шутку раздражая... Но иногда от издаваемых ею булькающих и клокочущих звуков мурашки попросту не сходили с его кожи...
  Как решил Саша, - Старуха была главной во всей этой сумасбродной компании нечисти.
  После ее первого появления Саша решил вести дневник, пытаясь хоть как-то проанализировать все происходящее с ним с самого начала и привести мысли в систему, чтобы попытаться понять, почему вообще все это с ним происходит, что делать и как ему вообще теперь со всем этим бороться, чтобы окончательно не сойти с ума...
  
  
  
  
  Дневник Саши
  
   День 1
  
  Наташа ушла на утро после недолгого разговора о разводе. Последний грандиозный скандал предшествующим вечером стал последней каплей, оставившей сухим мой бездонный колодец терпения. Для меня все было решено. Все встало на свои места...
  Так я думал...
  Жизнь, казалось, наполняется новым смыслом... Света...
  Но тогда я не мог знать, как все сложится дальше...
  В ночь перед тем, как жена наконец покинула меня, слышал ее тихий плач, судорожные всхлипывания, доносившиеся с соседней кровати... Долго пытался уснуть... Тщетно.
  Прошло несколько дней, она вывезла все свои вещи. Делить особенно было нечего.
   На сотовый телефон стали приходить сообщения: "Я только сейчас поняла...", "Все будет иначе..."
  Сначала отвечал..., пытался успокоить ее и настроить на хорошее. Наташа никак не могла свыкнуться с крушением пяти, по ее мнению, счастливых лет нашего знакомства..., а заодно и своей чрезмерно завышенной самооценки. Я был ее первым мужчиной. Я же стал ее последним оплотом веры... (надеюсь, что это изменится).
  По слухам пыталась покончить собой...
  Зная ее характер, понял, что это была последняя ее попытка привлечь к себе внимание, надавить на меня, все вернуть...
  Это в ее духе... Жаль.
  Со временем я просто игнорировал знакомую запись на экране своего "Самсунга"...
  Потом приходил ее младший брат Николай, принес ту злосчастную записку: "Тебе нагадали... чернота, кресты... ЭТО БУДЕТ..."
  Отнесся с юмором. В гадалок, колдовство не верил... Шарлатаны...
  
  Это был первый день...
  
  
  НАЧАЛО...
  
  
  
  
  
  
   День 2
  
  
  Сегодня я не заметил, как встало солнце и как оно зашло...
  В 22.00 сдал табельное оружие скучающему в этот вечер помощнику дежурного и неспешно побрел домой от отдела милиции через освещенную одиноким фонарным столбом закрытую школу к остановке.
  Февральский холод пробирал до нитки, хотя форменный бушлат боролся с морозом и вьюгой изо всех сил.
  День прошел тяжело, много бумаг, все нужно сделать быстро, много беготни, иногда совершенно бесполезной.
  Ноги ноют старую песню о главном - ... об отдыхе.
  Долгожданный автобус, сажусь сзади. Всего несколько пассажиров. С вялым интересом все несколько секунд разглядывают человека в форме... Отводят взгляд.
  Также осматриваю незнакомые лица..., хотя очень хочется спать, чувствую, что глаза закрываются сами по себе...
   ...Вот напротив довольно немолодой небритый мужчина в потертой черной кожаной куртке. Сразу видно, что уже далеко нетрезв, в исколотой перстнями руке бутылка крепкого пива - возможно после смены с завода... был в "зоне"...
  Девушка с молодым человеком - обнимаются. На девушке остановил на мгновенье взгляд. Симпатичная, хотя много косметики. Крашеные рыжие волосы завязаны сзади в пучок, красивые зеленые глаза. Хорошая фигура, стройные ноги, в мини, сапоги на высоком каблуке.
  Еще несколько невзрачных людей.
  Смотрю в окно, редкие неоновые огни реклам. В окне промелькнуло знакомое очертание..."Света?"
  Нет, померещилось, хотя машинально оглядываюсь назад...
  За автобусом бежит пес, очень похож на волка, за ним еще два. Надо же, как интере...
  ВОЛКИ!? Откуда в самом центре большого промышленного города взялись волки!? Усиленно протираю глаза, снова взгляд в окно...
  Ничего... Улица с пробегающими мимо фонарными столбами...
  Смотрю вперед в салон автобуса...
  ...Серый, большой, с нелепым оскалом, самый настоящий волк, глядя в глаза, медленно передвигая лапами, угрожающе продвигается по проходу в сторону задних сидений... С клыков обильно капает слюна ...
  Кондуктор...
  Та самая беззубая Старуха...! Ехидно хихикая своим беззубым ртом, погладив по голове волка, отрывает и протягивает мне костлявой желтой рукой странный черный билет...
  Чувствую до тошноты неприятный запах, исходящий от нее за метр...
  Вместо пассажиров полуистлевшие трупы... улыбаются мне... маленькие белые черви живой кашей расползаются по полу в разные стороны от их зловонных тел...
  Смрад по всему автобусу... Смотрю на билет... Не вижу на нем ни единой цифры... Мозаика из постоянно быстро передвигающихся неровных фиолетовых букв... Буквы замедляют свой бег... Словно "однорукий бандит"... На билете остается корявая надпись:
  "ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ С НАМИ..."
  Думаю, что бы это могло значить...
  В окно автобуса вижу, как исчезли улицы и мимо уже мелькают только темные очертания деревьев... Свет в салоне периодически гаснет...
  Внезапный дикий пронзительный смех полуживой девушки в мини подхватывают остальные...
  Волки обгрызают мясо с костей ног хохочущих зомби-пассажиров, наслаждаясь кровавым пиром...
  Один из них, дожевывая большой кусок человечьей плоти, пристально смотрит в мою сторону...
  Судорожно пытаюсь достать пистолет... С ужасом вспоминаю, что сдал его около 30 минут назад... Пустая кобура...
  Свора из трех волков подходит все ближе и ближе ко мне. Самый крупный из них, видя, что я собираюсь встать, с монотонным рычанием уставился на меня красными голодными глазами, скалясь и брызгая кровавой пеной, парализуя любое мое движение.
  Я оглядываю салон автобуса и понимаю, что путь к выходу у меня отрезан и рядом под рукой нет ни одного предмета, который хоть как-то можно было бы использовать в качестве оружия самозащиты.
  Встаю на сиденье, пытаюсь разбить ударом ноги окно. С первого раза не получается...
  Чувствую, как меня подхватывают чьи-то руки, повалив на что-то мягкое и липкое... Остатки пиршества четвероногих бестий...
  Погружаюсь в полный мрак...
  Кто-то трясет меня за плечо... Открываю глаза... Белокурая женщина с сумкой на шее в пустом автобусе говорит что-то о том, что это конечная остановка и автобус пойдет в парк и что нужно спать дома...
  Ничего не соображая, выхожу на улицу...
  На свежем воздухе постепенно начинаю приходить в себя и понимаю, что до дома нужно пройти всего одну остановку. Дрожащими руками закурил сигарету..., задумчиво смотрю на часы...
  Время 00.01...
  Скрипя, с неохотой, сонный лифт доставил меня на шестой этаж и, последний раз, во всеуслышанье громко зевнув, затих.
  Захожу домой, открываю бутылку пива, купленную по дороге. Выпиваю половину, есть не хочется, хотя желудок явно не согласен с моим мнением, громко давая об этом знать. Сделав над собой усилие, съедаю бутерброд с колбасой, ложусь в кровать, чувствую, что быстро засыпаю...
  Почему-то проснулся... Вокруг темно... 03.00... Размеренно шумит труба расположенной рядом с общежитием котельной... Смотрю в потолок... В голове отдается эхом хохот девушки в мини с полусгнившим окровавленным лицом и мерещатся пустые глаза смердящей Старухи... Дурной сон... Смахиваю рукой пот со лба... Чувствую, что руки и лоб стали липкими...
  Включаю старую настольную лампу... Смотрю на свои ладони...
  КРОВЬ... Откуда!?... Бегу в ванну... Зеркало... На лице кровавая маска... Быстро умываюсь... Вода окрасилась бурым цветом... Снова смотрю в зеркало, пытаясь разглядеть где-нибудь рану... Ударился во сне головой об угол кровати? Но никакой раны нет! Наверное, из носа пошла...
   Продолжаю изучать свое лицо... Ясно ощущаю рядом чье-то присутствие... Смотрю справа в угол на отражении в зеркале...
  СТАРУХА...!!!
  Громко выматерившись резко оборачиваюсь... Никого... Снова резко повернувшись смотрю в зеркало... Пусто... Полотенца... Ложусь в постель, выключаю свет, смотрю в потолок, пытаясь осмыслить происходящее. Волосы взмокли... Не на шутку перепугался... Я что, начинаю сходить с ума?
  Бред. Полнейший бред. Слишком много времени провожу на работе и за компьютером. Просто надо высыпаться.
  Дальше до утра спал как убитый десять часов подряд, чуть не опоздал на службу.
  Это был мой последний относительно нормальный сон...
  
  
   День 3
  
  
  Рабочий день шел как никогда медленно. Хотя заняться было чем. Вечером ходили с напарником Сергеем в притоны.
  В одном из них состоящий у нас на учете ранее судимый внук-алкоголик, уже взрослый мужчина, после освобождения вернулся жить к престарелой бабушке, инвалиду, - ампутирован глаз. Она никогда ничем не прикрывала пустую уродливую глазницу, хотя зрелище не из самых приятных. Напомнила мне Старуху.
  Поначалу внук работал грузчиком на одном из продуктовых складов города. Боялся как огня участкового и нарушений, потому как был условно-досрочно освобожден. После окончания условно-досрочного срока стал пить все, как говорится, "что горит". Избивал бабушку регулярно, особенно когда не давала денег с пенсии на выпивку, хотя и она любила выпить, правда, не так часто и в меньших количествах, чем внук. Прощала ему все...
  В итоге бабушка слегла, сломала при непонятных обстоятельствах дома бедро. В квартире, если ее еще можно было так назвать, горами лежал мусор, бутылки, окурки и бог только знает что еще, а потому я не удивился когда узнал, что ночью квартира выгорела полностью. Внучек уснул с сигаретой. Бабушку никто вытащить не успел, а возможно и не хотел... Со слов соседей, внук выскочил, только почувствовав запах дыма. Теперь продолжал жить, а точнее существовать в менее пострадавшей от огня комнате, собирая у себя подобных ему представителей "дна" для пьянства и оргий.
  Интересно, как встретит его на том свете одноглазая бабуля, которую он бросил беспомощной умирать в огне со сломанной ногой, ради спасения своей никчемной пропитой душонки? Снится ли ему ее последний вздох в обжигающем, вздувающем кожу пламени?
  Думаю, приснится...
  Постоянный клиент...
  Таких много... Чувствую, что нервов на всех не хватает...
  Приходят люди с жалобами, все желают от меня заоблачных далей, в которые я не могу их доставить даже на полпути...
  Границы реальности полностью стираются в пыль...
  Работа есть работа. Но и во время работы, как правило, случалось так, что "нечто" не покидало меня...
  По-моему оно начало срастаться с моим телом и заполнять ядовитой обжигающей лавой все мое существо словно быстро поражающий смертельный вирус...
  
  
  
  День 4
  
  
  "Они" не дают мне покоя, особенно Старуха, что преследует меня везде. Чего она хочет? Никак не могу понять, почему "они" превращают мою жизнь в бессонницу...
  Начал уже подумывать о походе к врачу, но решил немного еще подождать...
  Догадываюсь, что новый день принесет для меня на обугленных ладонях новые кошмары...
  
  День 5
  
  
  Прошел как обычно. На работе сплошная рутина. Там стали замечать, что со мной не все в порядке. На все вопросы отшучивался, что появилась слишком любвеобильная подруга и спать по ночам удается мало.
  Звонил Свете, чуть не сорвался про все ей рассказать.
  Не могу себе позволить, чтобы она считала меня сумасшедшим идиотом. Надо держаться, пока во всем не разберусь...
  Весь день в разных местах видел Старуху. На остановках, в отделе, в магазине. Вечером принял решение ночевать на участковом пункте, благо какой-никакой худенький диванчик имеется. Завтра заступать на сутки дежурить. Писал до боли в глазах документацию. Когда, наконец, почувствовал, что просто усну за столом, лег на диван...
  Усмехнувшись про себя, вспомнил известный фильм о Фредди Крюгере...
  Глубоко вздохнув, закрыл глаза...
  Вскочил как ошпаренный от внезапно включившегося через минуту самого по себе компьютера и полоснувшего как ножом по ушам скрежещущего визга принтера.
  Отключил сетевой фильтр из розетки.
  Сам себе вслух сказал, что такими фокусами меня уже сильно не напугаешь и как следует выматерился. Стало легче...
  Компьютер ночью включался еще около десяти раз неподключенный к розетке. Ломал голову, что с этим делать. Приходилось вставать, бить по всем частям кулаками и щелкать на все подряд, пока он, наконец, не отключался. Потом решил не вставать, но от системного блока раздавался непрерывный раздражающий уши скрип и скрежет непонятного мне происхождения. Стал бродить из угла в угол...
  К середине ночи я начал истерически похихикивать и беспрерывно курил.
  Под утро принтер издал финальный скрип, и в последний раз на поблекшем экране монитора высветилась корявая надпись: "Ты останешься с нами...", после чего буквы стали стекать по дисплею, словно разбитые об стену яйца, затем все стихло. Что, черт возьми, это значит?
  Хотел разгромить все к такой-то матери. Еле удержался.
  Поспать практически не удалось. Утром напился крепкого кофе и ушел на дежурство. Переходя автоматически в полудреме дорогу, чуть не попал под проезжающий мимо на большой скорости автобус.
  Увидев, что это за автобус сразу пересохло в горле.
  Из окна высовывались уродливые, искаженные мертвецкими улыбками головы полуживых пассажиров, с которыми мне уже довелось однажды встречаться.
  В ступоре я продолжал идти на середину дороги, как будто кто-то управлял моими ногами с пульта дистанционного управления.
  Вовремя сзади за куртку меня ухватила чья-то рука. Оглянувшись на спасителя, узнал нашего опера Андрея, который тоже заступал сегодня со мной на сутки. Из-за его плеча на остановке увидел в толпе Старуху, которая, выражая явное недовольство моим чудесным спасением, сжав до синевы кулаки и еще больше сгорбившись, растворилась в толпе идущих на работу людей.
  Внезапно время остановилось, и все, что окружало меня в эту минуту: люди, остановка с разноцветными рекламными афишами, улица с серыми фонарными столбами, проезжающие мимо машины, деревья, облака поплыли, как в замедленной съемке, затем так же быстро закружились вокруг сумасшедшим вихрем, вовсе перестав существовать в образовавшейся вокруг меня воронке.
   Ощущая неумолимо подступившую к горлу тошноту и озноб, я стал понимать суть того, о чем говорили мне в автобусе полуистлевшие трупы и то, что высвечивалось ночью на экране компьютера...
  Также внезапно мир принял нормальные очертания, привнеся понимание происходящего со мной безумия.
  ОНИ ХОТЯТ УБИТЬ МЕНЯ...
  
  ЛИБО САМОГО ДОВЕСТИ ДО САМОУБИЙСТВА...
  
  Это была лишь первая попытка Старухи отправить меня в мир иной...
  
  
   День 6
  
  
  Я уже догадывался, чьи это проделки...
  Наташа...
  Никак не оставит меня в покое.
  Пробовал ей звонить, телефон не берет или отключает. Разговаривать не хочет. Встречаться лично у меня нет никакого желания.
  Что-то нужно делать.
  После суточного дежурства, выдавшегося на редкость богатым на вызовы, буйных задержанных, и истеричных заявителей, с сонными глазами, решил сходить кое-куда...
  
  
   День 7
  
  
  Подходя к одиноко стоящей у реки белой церкви, со стыдом понял, что не умею даже правильно креститься.
  У входа снял фуражку. Внутри было несколько человек, в основном престарелые бабушки. На меня в милицейской форме никто внимания не обращал.
  Купил одну свечку. Поставил Александру Невскому, защитнику всех служивых (Кто мне про это рассказал вспомнить не смог). Как умел, стал молча молиться...
  Внутренний монолог длился нескончаемым потоком. Атмосфера помогала.
  В церкви было тепло, тихо, спокойно, горело множество свечей, много икон с невероятно живыми глазами святых...
  Справа, недалеко от входа стояло большое распятие Иисуса и возле него горело больше всего свечей...
  Постояв немного, вышел на улицу.
  Домой снова ехал в адском автобусе. Пассажиры были другими, но не менее отвратительными, и на этот раз их было больше. История повторялась. Снова Старуха, пожирание человечьего мяса с подергивающихся, от работы волчьих челюстей, тел и хохочущие живые трупы:
  "ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ С НАМИ..."
  Снова очнулся на конечной остановке. Дома опять ничего не ел, не хотелось.
  Долго не спал...
  В эту ночь по потолку ползали так ненавистные мне змеи... Ненавижу змей. Откуда "они" узнали?
  Несколько часов из рук не выпускал большой нож для нарезки мяса. Змеи были разные, всех размеров и светились разными цветами. Шипение не прекращалось, но близко ко мне ни одна не приближалась.
  Под утро начал сдаваться, на несколько секунд закрыл глаза, сразу почувствовал шевеление на кровати...
  Яростно махал ножом, не разбираясь, во все стороны...
   Руки, футболка, лицо и вся кровать быстро окрасились в цвет смерти. Часть ползучих гадов растворилась как мыльные пузыри, ту часть, что я успел искромсать, утром собрал, поместил обрубки в 5 больших мешков для мусора и вынес на улицу в мусорный бак. Я все еще не мог поверить, что происходит все на самом деле. Но...
  
   ЭТИ ЗМЕИ НЕ БЫЛИ ГАЛЛЮЦИНАЦИЕЙ...!
  
  И ЗМЕИ БЫЛИ ЯДОВИТЫМИ...
  
  Старуха не отступала...
  
  
   День 8
  
  
  Сегодня подумал еще раз, и, наконец, все рассказал Свете. Больше не хочу и не могу это держать в себе. Иначе просто начну постепенно сходить с ума.
  После моего рассказа Света посмотрела на меня так, как я и ожидал - как на психопата. Как она выразилась, "крыша протекла", и служба в милиции строго настрого противопоказана.
  Перевел все в незамысловатую глупую шутку. Мне еще только не хватало потерять ее сейчас.
  Придется все-таки бороться с этим самому, как бы тяжело это ни показалось...
  Наташа по-прежнему не отвечала на мои звонки. Друзья давно ее не видели. На работе сказали, что она уволилась несколько дней назад, выглядела очень нездорово, даже не взяла причитающиеся ей деньги, очень торопилась. Ни с кем не попрощалась, вела себя несвойственно для нее агрессивно, хотя всегда была со всеми приветливой, веселой. Напарница Наташи - Марина, никогда ее такой не видела и даже пугалась ставшего сумасшедше ненормальным взгляда подруги.
  Испробовав все варианты, пошел все-таки вечером к Наташе домой. В окнах горел свет Я зашел в подъезд и стал подниматься по лестнице...
  ...Но к дверям меня не подпустили..., медленно попятился назад, не желая быть растерзанным этими злобными зубастыми тварями, повсюду сопровождающими Старуху...
  Когда я, наконец, выбрался на улицу и снова взглянул в окна, убедился, что все мои прежние подозрения не были беспочвенными...
  Новостью стало следующее...
  СТАРУХА СМОТРЕЛА НА МЕНЯ ИЗ ОКНА КОМНАТЫ НАТАШИ...!
  
  
   День 9
  
  
  
  Сегодня снова ходил в церковь. Поставил свечку Иисусу. Было много народу. Прослушал всю службу, глядя на распятие. После службы многие исповедовались. Батюшка читал молитву. Все посетители постепенно стали покидать помещение. Остался стоять один.
  Я заметил, как мимо меня последней в сторону выхода, хромая, прошла очень старая бабушка в заношенном синем пальто и белом платке.
  За метр от меня она вдруг остановилась и, повернувшись ко мне лицом, внимательно посмотрела на мой затылок. Не знаю, как я почувствовал, но создалось такое ощущение, что на затылке у меня выросли глаза...
  Подойдя ко мне, она положила руку мне на плечо и, вздохнув, сказала:
  - Что, плохо тебе сынок? Я знаю..., ты не отчаивайся, баба Люба тебе поможет..., баба Люба поможет..., - повторила она как заклинание, задумчиво глядя на распятие и теребя при этом ремешок своей старой потертой женской сумочки непонятного цвета.
  Я повернулся к "бабе Любе" лицом...
  Глядя на нее, мне показалось, что мы знаем друг друга с самого моего рождения. Старое морщинистее лицо, такие же морщинистые тонкие губы, которым, наверное, около девяноста лет, усталые глаза, но очень добрые, глаза, в которых написана сама жизнь, глаза вселяющие умиротворение и веру.
  Я в первый раз за прошедшую неделю почувствовал себя настолько спокойно.
  - Ты, сынок, помолись сейчас, - продолжила она, выйдя из одной ей понятного транса, - а завтра с утра пораньше, приходи ко мне, я буду тебя ждать.
  У выхода баба Люба трижды перекрестилась и поклонилась, глядя на стены церкви. Я автоматически повторил ее движения.
  - Видишь у реки, вон там, старый деревянный дом, - сказала она, показывая пальцем на одиноко стоящий старый дом с небольшим пристроенным покосившимся сараем метрах в двухстах от церкви.
   Я кивнул.
  - Вот туда и приходи, - сказала баба Люба и потихоньку заковыляла по заснеженной еле видной тропинке в сторону своего неказистого жилища.
  Некоторое время я стоял на месте, не понимая, почему мне так спокойно...
   Очнувшись, сообразил, что на голове от медленно падающих снежных хлопьев у меня скоро вырастет сугроб и побыстрее одел фуражку. Вокруг не было ни души, баба Люба пропала из виду.
  Быстрым шагом пошел на остановку, автобуса ждал долго.
  Через дорогу сквозь падающий снег увидел Старуху. Пристально на меня смотрела...
  Я отвернулся...
  Зазвонил сотовый телефон. Света.
  - Привет, как прошло дежурство?
  - Бывало и хуже, но устал, поспать почти не дали. Сейчас еду домой.
  - Сегодня зайдешь?
  - Вечером, часов в семь, как просплюсь. Я предварительно позвоню, хорошо?
  - Ладно. Целую.
  - Пока, тоже тебя целую, - сказал я, улыбаясь, в то же время непрерывно глядя на удаляющийся вдаль от дороги темный силуэт Старухи...
  Весь вечер провел у Светы. Она как всегда приготовила необыкновенный ужин. Мама пришла поздно. Была в гостях. Сразу ушла к себе в комнату и легла спать. Пили со Светой белое вино...
  Ушел от нее под утро, пока не встала мама..., ведем себя как дети, ну да ладно.
  Вышел из подъезда, где меня уже ждали...
  
  
  
  
  День 10
  
  
  К бабе Любе шел пешком через весь город. Хотелось просто проветриться.
  В кармане сжимал холодную ручку выкидного ножа, с которым теперь не расставался ни на минуту.
  Шел в сопровождении своры волков и Старухи, что ждали меня у дома Светы...
  Недалеко от церкви они остановились, как вкопанные, и остались на месте, не смея сделать и шагу...
  Волки, поджимая хвосты от мороза, и, суетливо вертясь, время от времени, скалясь в мою сторону, терлись о ноги ведьмы...
  Проходя мимо церкви, я перекрестился и поклонился, как делала баба Люба, и пошел по уже практически невидимой узкой тропинке к ее покосившемуся дому...
  В окне горел тусклый свет. Подойдя к входной двери, негромко постучал...
  Дверь со скрипом отворилась и на пороге показалась баба Люба.
  - А, это ты, сынок. Ну, заходи, заходи. Баба Люба тебя уже давно ждет. Тебя и не узнать без мундира-то, - прокудахтала она, неся перед собой свечу.
  Я молча шел за ней. Мы прошли через маленький коридор, где я оставил свою куртку, зашли в тесную темную комнату...
  Обстановка 19 века. На стенах много икон, возле каждой горят маленькие свечи. Посередине комнаты круглый стол с кривыми ножками, два старых стула с резными спинками. В левом углу русская печка, стоит старинный самовар. На стене возле печи на веревке висят какие-то цветы и целлофановые пакетики с травами. Сажусь за стол. Мои любопытствующие взгляды прерывает подошедшая к самовару баба Люба...
   - Ты какой-то неразговорчивый совсем, сынок, словно язык проглотил. Хе-хе..., да ты не бойся, баба Люба не кусается. За тобой по дороге ко мне, кажется, шли твои недруги? Да только сюда они не придут, кишка тонка... Видишь, баба Люба все знает. Ну, ничего, ничего... Не видать им твоей смертушки, как своих ушей, прости Господи. Тебя хоть как величать-то?
  - Саша.
  - Ага, Александером, стало быть. Ну, что ж, Александер, заходи. Хоромы невелики, да уж что Бог послал.
  - Чаю с малиной будешь?
  - Ага, - сказал я, чувствуя, что веду себя как маленький мальчик.
  - Вот, держи, пей.
  Баба Люба протянула мне металлическую кружку, от которой исходил аромат малины и еще каких-то трав, по-моему, мяты и еще чего-то мне незнакомого. Отхлебнув несколько раз, я почувствовал, что по телу разлилось невообразимо приятное, пьянящее тепло и немного закружилась голова. Появилось чувство, как-будто в тело вонзились тысячи маленьких иголок, но боли при этом я не ощущал.
  Незаметно перед глазами все превратилось в смазанную картину: полутемная комната, мутный свет свечи на ее столе, покрытом бордовой тканью с узорами, старинные иконы на ее стенах. Одну я успел рассмотреть - Николай Угодник.
  Стала терять очертания и сама баба Люба... Передо мной оставались лишь ее глаза и были в этот момент неприсущее для нее серьезными, как будто ей предстояло что-то очень ответственное, требующее неимоверных для нее усилий... Обычно такой взгляд бывает у солдат, идущих на смертный бой с заклятым врагом...
  Последнее, что я услышал, были слова бабы Любы...
  - Да ты поспи, сынок, поспи...Баба Люба тебе поможет, поможет прогнать черта... Поспи... Поможет...черта...Ба... Люба... Спи... Помо... т...а...
  После этого, теряя сознание, я провалился в необычно яркий свет...
  
  
  Поход в никуда
  
  
  Свет... Свет... без конца повторял я... Но Светы в этот момент рядом не было... Почему я ее искал не помню...
  Я оказался в темном ночном дремучем лесу. Снега нет, явно другое время года. Прохладно, но в джинсах и в рубашке холодно не было. Сотовый телефон не включался.
  Вокруг непроглядная тьма. Постояв некоторое время, пока зрение не адаптировалось к темноте, увидел много высоких лиственных деревьев, сосен, кустов, папоротников, мха. Прошел несколько минут куда глаза глядят, оцарапал себе все руки и лицо. Кусты цеплялись за одежду, обжигала высокая крапива, потом пошли высокие полуосыпавшиеся ели, все, словно сладкой ватой, обволоченные липкой паутиной, которую я не успевал смахивать с себя.
  Лес, как-будто не хотел пускать меня дальше в свои необъятные темные владения. Местность стала болотистой, ноги вязли в трясине.
  Я остановился на небольшой опушке, оглядываясь, потом инстинктивно стал, что есть силы, срывая горло, кричать "Люди" и "Есть тут кто-нибудь?". Через некоторое время неожиданно позади себя услышал тихий голос бабы Любы.
  - Есть, сынок, есть. Извини, я чуть припозднилась, ну да ничего. Ты парень смелый, служивый как никак. Пойдем, ты главное никуда от меня не отходи...
  - Где мы, баба Люба?
  - Мы в очень плохом месте, сынок... В очень плохом....
   Баба Люба опять впала в транс. Глаза ее затуманились и на лице застыло выражение озабоченности и тревоги. Очнувшись, Баба Люба посмотрела на меня с сожалением.
  - Не хотелось тебя сюда тащить, сынок, но без тебя тут не обойтись. Дело нешуточное, мне одной не справиться. Да ты не бойся, сынок, страх нам не помощник.
  Было очень тепло... От земли исходил неприятный гнилостный запах... Баба Люба шла впереди меня, смахивая паутину, похрамывая и что-то непрерывно приговаривая себе под нос. Что она там бормотала, я разобрать не смог, как не пытался. Похоже какую-то молитву.
  В этот раз она была с палкой, на которую опиралась и которой отводила кусты в сторону.
  Сколько мы с ней шли одному богу известно... Думаю, что никак не меньше часа. За все это время баба Люба не обмолвилась со мной и словом, только один раз обернулась, посмотрела странно на меня своими добрыми глазами, потом что-то пробормотала, покачала головой, вздохнула и снова заковыляла вперед, своей хромающей переваливающейся походкой, время от времени тыкая кривой палкой в болото.
  Я уже довольно сильно проголодался и стал по дороге есть ягоды, которых здесь было предостаточно: брусника, черника, малина. Но приходилось собирать их практически наощупь, чиркая время от времени зажигалкой.
  Баба Люба не останавливалась и после очередного приема пищи, приходилось спешно ее догонять. Один раз, увлекшись, я чуть не потерял ее из виду.
  С меня уже сошло семь потов и ноги ужасно ныли, хотя хожу на работе обычно много и довольно быстро. Идти было тяжело, по щиколотку в воде. Я старался ступать на редкие кочки, которые тут же тонули под моим, надо сказать, не таким уж и большим весом, затягивая ноги вглубь. Иногда я проваливался по колено в тех местах, где баба Люба шла, словно по асфальту. Видимо она была тут далеко не в первый раз.
  Я удивлялся, откуда в бабе Любе столько сил в ее годы. Для престарелой женщины она довольно ловко переходила затопленные участки, потешно перепрыгивала с кочки на кочку, словно карлик, идущий на мировой рекорд в соревнованиях по прыжкам в длину.
  Иногда мне становилось смешно, глядя, как она скачет, но я тщательно скрывал свой смех, боясь ее обидеть. Баба Люба была очень маленького роста, но, тем не менее, это не мешало ей довольно быстро передвигаться.
  Мы вышли на какую-то узкую тропинку, противное болото наконец-то закончилось, прошли густые заросли из кустов, травы и небольших, уже умерших деревьев, протягивавших к нам свои голые кривые ветви-руки. Иногда мне казалось, что все эти кусты и деревья были живыми и шептали какие-то слова. Становилось жутко.
   На манер бабы Любы по дороге я выломал себе палку и тоже смахивал надоевшую уже паутину, которая постоянно появлялась невесть откуда и накрывала плотной пеленой мое лицо.
  У бабы Любы почему-то таких проблем не было.
  Нескончаемая черная ночь. На небе ни одной звездочки, видимо плотно затянуло облаками. Заморосил небольшой дождик. Только этого нам и не хватало.
  Лес стал совсем темным, вокруг только густые, плотно стоящие высокие ели.
  Баба Люба, судя по всему, не была предрасположена к каким-либо разговорам, а мне надоело молчать. Я стал донимать ее вопросами.
  - Баба Люба, а куда и зачем мы все-таки идем?
  - Потерпи еще немного, сынок, скоро ты увидишь. Но то, что ты увидишь, тебе не понравится... Люди которые тебе сделали плохо, вовсе не люди... И они живут здесь, в этом лесу, приходя в наш мир, чтобы питаться такими как ты. Я оставлена Богом на границе миров охранять ее и не допускать нечисть к вашим душам. Но я стара, за всем не уследишь... Бывает, что они проходят незамеченными...
  - Баба Люба, а Старуха, похожая на ведьму, ты ее знаешь?
  - Сынок, обличье, в каком ты видишь черта, это только твое воображение... Он имеет тысячи тел и появляется людям в том образе, который породит в них наибольшую неприязнь и главное страх, потому как страх - это его пища и сила его держится как раз на страхе людском. А людям свойственно боятся всего, что они не понимают или не хотят понимать. Человек слаб перед чертом в нашем мире из-за того, что люди потеряли веру в себя и в бога, но изначально в человеке заложена сила великая. Ты должен понять это сынок... И верить... Потому как без веры мы с тобой черта не одолеем...
   - Баба Люба, а моя жена имеет к этому всему отношение?
   - Сынок, твоя жена - человек не простой, но, как и все вы, слабый. Только она оказалась намного слабее, чем могла себе представить. Она отдала свою душеньку в обмен за сладкое чувство мести. Ее я не могу уже спасти...Она останется в этом лесу навсегда... Пожелав смерти другому человеку, другой остается пищей для нечисти, потому как грех это великий...Это плата, и плата очень тяжелая. Люди неразумны, не знают на что идут ради своих сокровенных желаний... Ценой становится их собственная драгоценная жизнь... Вот, так сынок...
  После ее слов создалось впечатление, что баба Люба получала где-то высшее образование. Мне стало любопытно.
  - Баба Люба, откуда ты?
  - Это долгая история сынок, но если тебе так интересно, то поведаю...
  
  
  
  
  
  
  История бабы Любы
  
  - Родом я из Румынии. Небольшое село у Карпатских гор, очень красивое, с виноградниками на зеленых холмах, цветущими по весне абрикосовыми и вишневыми деревьями.
  Всего около пятидесяти домов, куры, козы, овцы, коровы, лошади. Жили мы с моими родителями, как говорится, не тужили, занимались хозяйством, по осени отец делал вино и ездил на рынок в Бухарест продавать.
  В 1914 году началась первая мировая война. Отец ушел бить немцев с русскими.
  Из села в тот год ушли все мужчины, остались немощные старики, да дети. Женщины плакали, провожая на войну своих любимых...
  Помню, мне тогда было всего четыре года...
  Отец собирал вещевой мешок, мать тихо плакала на кровати...
  Я не понимала, что отец уходит убивать людей. Тем более тогда я не могла знать, что это был последний день, когда я его вижу...
  Но уже в четыре года я чувствовала, что мы больше с ним не свидимся, потому как видела я в момент, когда закрылась за ним калитка, что пронзит сердце его осколком пушечного снаряда и разорвет грудь его на мелкие кусочки. И последней мыслью отца буду я - маленькая дочка, ради которой он жил и умер в одно мгновенье в праведном бою, защищая ее, свою семью и родное село. Видение было очень ярким и живым, но я не понимала своего дара тогда и никому ничего не сказала, считая увиденное просто плохим сном.
  Когда за отцом хлопнула калитка, я заплакала, предвидя, что всего лишь через четыре дня бог примет его к себе, сведя с ума мою мать.
  После гибели отца она ушла вместе со мной в монастырь. Но там я пробыла недолго. Меня забрала к себе родная сестра матери - тетя Мария. Забрала в Бухарест.
  Мы жили в маленьком доме на окраине города, недалеко от рынка. Тетя хорошо ко мне относилась, учила меня грамоте. Всегда относилась ко мне с сочувствием.
  Она потеряла мужа на той же войне, что и я потеряла своего отца. Детьми она обзавестись не успела, хотя очень хотела.
  Тетя Мария зарабатывала на рынке, продавая фрукты из своего небольшого сада. Гадала на картах, правда редко, потому как была богобоязненной, каждый день ходила в церковь и проводила там много часов.
  Она всегда брала меня с собой. Мне нравилось в церкви, там было хорошо.
  Тетя Мария ежедневно молилась о муже, как я потом узнала. Она никак не могла поверить, что он погиб, как первоначально ей сообщили. Она верила, что Виктор, так звали ее мужа, пропал без вести в плену и не может добраться до родины.
  Я же молилась за упокой своего отца, и чтобы бог помог вернуть разум моей матери, которую я до сих пор очень любила.
  Мы ездили к ней каждое воскресенье в монастырь, расположенный за тридцать километров от Бухареста в живописной холмистой местности. Мать уже практически не понимала человеческую речь, постоянно молчала, уставившись в одну точку, и что-то непонятно шевелила губами.
  Она умерла в монастыре, когда мне исполнилось 10 лет. От чего она умерла, никто не знал. Видимо бог сжалился над ней и забрал к себе в лучший мир.
  Похоронили мать на кладбище у монастыря.
  Тетя стала с детства для меня всем. Родители, друзья, знакомые, - Мария заменила мне всех, хотя, как у любого ребенка, у меня были во дворе подруги.
  После того, как сослуживец Виктора в мае 1915 года привез от него прощальное письмо из военного госпиталя о том, что ему ампутировали обе ноги, и у него тяжелое ранение в живот, после которого не выживают, Мария стала все чаще и чаще пропадать из дома.
  Письмо было написано медицинской сестрой по просьбе Виктора и внизу поставлена его рукой бесформенная закорючка.
  Это было его последнее письмо. Из госпиталя на адрес Марии пришло сообщение, что он умер 26.06.1915 года, не приходя в сознание. Последней его просьбой было передать жене, чтобы она нашла старую, хранившуюся столетиями в его роду священную книгу, спрятанную под половицей у окна в их доме, и передала ее племяннице, когда она будет достаточно взрослой, чтобы понять смысл заложенных в книге вещей...
  Как передал сослуживец Марии, а я при этом присутствовала, на последнем издыхании Виктор сказал: "Знания этой книги должны послужить добру... Моя племянница... Она избрана Богом, я это вижу... Передайте жене... Под половицей у окна...".
  Дыхание его навсегда остановилось. Его слова стали пророчеством.
  Но об этом в то время я не могла знать, хотя уже тогда меня не покидало чувство, что отличаюсь чем-то от своих сверстниц.
  Я была намного серьезнее них. Возможно, что повлияла ранняя потеря родителей. А главное, иногда мне виделось то, чего не могли видеть другие люди, особенно после походов в церковь, и чаще всего после посещений могилы Виктора, тело которого доставили из полкового госпиталя в Бухарест.
   Его отпели в главном православном храме Бухареста, и похоронили по просьбе жены у родного дома в саду под старой яблоней.
  Яблок больше всего стало урождаться именно на этой яблоне, хотя она до этого почти не плодоносила.
  Мария много времени проводила у могилы, оплакивая любовь всей своей жизни. Она не могла поверить в то, что бог был так несправедливо жесток к ней и послал ей настолько тяжелое испытание, с которым она так и не смогла справиться.
  Тетя Мария начала читать странные книги, очень древние книги в черных старинных обложках с перевернутыми звездами на первой странице. От горя она совершенно забыла о том, что велел ей перед кончиной муж.
  В доме стали появляться незнакомые люди, очень неприятные люди, от которых веяло холодом и смертью. Поклонение Сатане, черные мессы, кровавые жертвенные ритуалы, - я все это видела своими глазами.
  Тетя стала напоминать мне мать, но то, что случилось с Марией, было намного страшнее. Она стала поклоняться дьяволу, который превращал людей в свои покорные марионетки, придумал войны и забирал мужчин от их любимых детей, сестер, матерей, жен. Она надеялась вернуть того, кого уже нельзя было вернуть никакими способами.
  За один год я научилась всем премудростям черной магии, подглядывая за родственницей. Тетя Мария наверняка знала об этом, но не мешала мне учиться тайнам и премудростям дьявольского искусства, полностью поглотившего ее в свои темные пучины.
  Она повесилась через два года на толстой ветке старой яблони, под которой был похоронен дядя Виктор, оставив меня совершенно одну. Пойти мне было больше не к кому.
  Мне было всего лишь двенадцать лет, и я была предоставлена самой себе. Вспомнив слова дяди Виктора, в один из первых дней после смерти тети я отломала половицу у окна, и достала то, что так хотел мне передать мой дядя.
  Это была книга, перевернувшая всю мою жизнь, и благодаря которой я стала той, кем я сейчас, дряхлая старуха, являюсь.
  Это была книга о двух мирах, о свете и его вечной борьбе с тьмой, руководство для избранных богом людей, способных защищать души простых смертных, охраняя границу и помогая возвращать веру в сердца заблудших в темноте...
  Виктор был избранным.
  Я до сих пор не знаю, кто написал эту книгу и когда, но книга очень древняя. Точно знаю, что копии этой книги, переписанные на разных языках, есть у многих избранных на Земле в разных странах и у меня не оригинал, но избранные между собой общаться не могут. Это одно из первых правил книги, хотя я думаю, что вместе нам было бы сподручней. У кого находится оригинал книги, я тоже не знаю, но думаю что, он хранится в каком-то потаенном месте и хорошо охраняется.
  Тогда я была молодой, понимание того, что предначертано мне судьбой пришло не сразу.
  Только к двадцати годам я окончательно поняла, чем я буду заниматься в жизни.
  По воле Господа я была избрана продолжать дело Виктора...
  В 1920 году я попала в сиротскую школу, где я постаралась впитать в себя все, что говорили, и чему учили преподаватели.
   Я быстро выбилась в отличницы. Мне пророчили светлое будущее. Сверстники не уважали выскочек и мне приходилось очень часто защищать себя от нападок завистливых неучей.
  По окончании школы я пешком дошла до границы с Россией и кое-как добралась до Москвы, получать образование.
  История моего похода в Россию на учебу, сынок, чем-то была похожа на историю Михаила Ломоносова, если ты ее знаешь.
  Я, конечно же, знал.
  В Москве, куда я добралась на попутных повозках, к своему удивлению, без особых трудностей я поступила на философский факультет одного из институтов. Закончила его с отличием.
  Книга дяди Виктора всегда была со мной.
  Помогать людям стала не сразу...
  Первой оказалась моя сокурсница, единственная девушка, с которой я дружила в студенческие годы. Звали ее Еленой.
  Сблизило нас то, что обе слишком рано лишились своих родителей. Нам с ней одинаково было неуютно и одиноко в жизни, которая и без того не слишком благосклонно к нам относилась.
  Она была влюблена в молодого человека, который бросил ее с только родившимся сыном. Молока у нее не было, а кормилицу для малыша она так и не смогла найти.
  Ребенок заболел и умер.
  Лена очень переживала смерть первенца. Сначала стала пить, забросила занятия. Я пыталась поддержать ее как могла, но горе ее было слишком безутешным, настолько, что она впустила в себя черноту, пожиравшую свет ее души ежедневно, не давая пробиться лучам божьего света.
  В своей недолгой на тот момент жизни я уже встречалась с подобным. Примером служила моя тетя...
  Я видела и очень хорошо помнила, чем все это закончилось.
  На следующую ночь с помощью книги Виктора я впервые попала в этот темный лес, в котором затерялась душа Лены.
  Я нашла ее и вывела на путь, но все премудрости я тебе, сынок, рассказать не могу, потому как нельзя тебе знать. Не положено.
  Через несколько недель Елена познакомилась с хорошим мужчиной, еще через некоторое время вышла за него замуж, родила замечательную здоровую дочку, потом еще одну, и третьим сына, которые подарили ей много внуков, а те в свою очередь, правнуков.
  Пусть земля тебе будет пухом, подруга...
  Елена умерла с улыбкой, встречая божий мир счастливой на моих глазах пятнадцать лет назад.
  Потом были другие. Много хороших людей попадают в беду. Многим я помогала, некоторым не смогла, потому как отдались они во власть Сатаны полностью и не верили больше ни во что кроме пустоты черной, из которой, как правило, сам уже никто не возвращается.
  Это случилось и с твоей женой, сынок...
  После учебы какое-то время я продолжала жить в Москве, меня приютила одна добрая женщина. В 1933 я вернулась в родное село в Румынии, так как сильно скучала по родине.
   Я чувствовала, что место мое там, и предвидела, что скоро я буду нужна своим соотечественникам, потому как через несколько лет в Европу придет великое зло, и, накопив огромную темную силу, распространится по всему миру... Румыния не станет исключением.
  Я, Саша, с детства предвижу будущее людей. Иногда видение ясное, иногда туманное.
  Первым сознательным предвидением была смерть моего отца, как я тебе уже рассказывала. Но тогда я не понимала, что это все произойдет на самом деле и я стану невольным свидетелем будущих событий еще при его жизни.
  Потом книга мне раскрыла глаза, я постепенно научилась пользоваться божьим даром.
  Во время голода второй мировой войны, чтобы хоть как-то пропитаться, я гадала немецким и румынским солдатам и офицерам, уезжающим бесконечными эшелонами в Россию.
  Всем им я говорила неправду, потому как видела их истерзанные трупы, кровь, оторванные конечности, разорванные осколками внутренности, изуродованные лица.
  У меня за столом сидели мертвецы...
   Мне их было жаль, хотя многие не заслуживали даже и капли жалости, потому как дьявол уже успел превратить их в безжалостных зверей, с пустыми, бесчувственными душами. Я ненавидела фашизм как идею, а те молодые немцы и румыны, которые ко мне приходили, верили в то, что они сами едут бороться с дьявольской идеей, коммунистической идеей.
  К тому, что им придется убивать солдат, они были плохо готовы. К тому, что им придется убивать женщин, детей и немощных стариков они вообще готовы быть не могли.
  Я лечила раненых в разных военных госпиталях в разных местах, видела ужас в глазах восемнадцатилетних, уже начавших седеть, мальчишек. Многие сошли с ума.
  Я знала, что война будет долгой и самой кровопролитной из всех во все времена, и видела итог, - миллионы невинных жертв. В голове не укладывалось, ради чего...
  После войны я стала путешествовать по миру, повидала много горя, помогала людям вновь обрести веру, обошла всю Европу, Азию, одновременно постигала тайны народной медицины разных стран. Пришлось научиться многим языкам.
  В Россию вновь попала после 1992 года и осталась в вашем городе, потому как к этому моменту очень устала, проведя всю свою жизнь в дороге.
  Настоятель храма поселил меня в заброшенном доме у реки, где ты был. Раньше там жила травница, но в глубокой старости, умерла, и дом пустовал уже несколько лет.
  Теперь я живу рядом с храмом на святой земле, охраняю "границу" с темным миром.
  Вот, в целом, и вся моя история, сынок.
  
  
  По ту сторону
  
  
  Теперь было понятно, почему баба Люба так ловко и быстро передвигалась, не смотря на преклонный возраст.
  Мы все еще шли по лесу, которому, казалось, не будет конца и края.
  Баба Люба молчала...
  Я же в это время обдумывал сложившуюся ситуацию, гадая, чем все это закончится...
  Примерно через час баба Люба вдруг остановилась перед небольшой опушкой и я чуть в нее не врезался. Перед нами оказалась небольшая извилистая речка. На другом ее берегу в тумане также были видны очертания леса.
  - Ну, что, сынок, пришли, - сказала она, глядя куда-то в заросли на том берегу.
  Я присмотрелся в том же направлении и мне показалось, что я увидел вдалеке в деревьях и высоких кустах тускло мерцающий огонек.
  - Что там?
  - Это, сынок, обитель тех, кто ждет тебя. Там для тебя твоей женой не так давно забронировано место. Ты был проклят, и после смерти должен был попасть сюда и бесконечно блуждать в этом лесу в вечной темноте.
  Баба Люба повернулась ко мне лицом, и добавила:
  - На этом берегу мы с тобой были в относительной безопасности, сынок. Перебравшись через реку, простые смертные, обычно с той стороны уже не возвращаются. Поэтому без моего разрешения ничего не трогай, ни в коем случае ничего больше в лесу не ешь, ничего у меня не спрашивай, ни на шаг от меня не отходи. И самое главное... чтобы ни случилось, чтобы ты ни увидел, не давай воли страху, иначе они высосут из тебя силы, как никогда сейчас нужные нам. Я думаю, что здесь уже знают о нашем приходе и готовятся к встрече.
  Словно в подтверждение словам бабы Любы на той стороне реки из леса в небо поднялась огромная бесформенная черная стая и с громким карканьем понеслась в нашу сторону.
  Мне сразу стало не по себе, но, вспомнив, что говорила баба Люба, попытался взять себя в руки. Вместе с ней мы подошли к берегу реки, где я увидел небольшую деревянную лодку, привязанную толстой веревкой к кусту. Баба Люба села первой, я взял единственное, находящееся в лодке весло и оттолкнулся от берега. Черная эскадрилья неумолимо приближалась.
  Течения не ощущалось, но лодка шла тяжело, где-то была небольшая пробоина и темная вода медленно наполняла лодку.
  Мы почти добрались до середины, как на нас налетело воронье, кружа вокруг и налетая по несколько штук, при этом старательно пытаясь клюнуть в лицо.
  Вместе с бабой Любой мы стали отбиваться палками, служившими нам до этого посохами. Все это напоминало игру в лапту.
  Битва была непродолжительной.
  Перебив несколько десятков птиц, нами была одержана довольно легкая победа. Хотя одной бестии удалось все-таки больно клюнуть меня в руку, оставив кровавую отметину.
   Оставшиеся, видимо, почувствовав неминуемое поражение, улетели в сторону леса, оставляя за собой перья и эхом раздающийся обиженный крик, возвещающий об их позорном поражении.
  Я снова взялся за весло и стал усиленно грести к берегу. Баба Люба тем временем выкидывала за борт последние трупы пернатых черных тварей. Некоторые еще в предсмертной агонии подергивали сломанными крыльями и вяло шевелили клювами.
  На другой стороне я первым спрыгнул с лодки, и, как истинный джентльмен, подал руку бабе Любе.
  Наше судно затащил на песчаный берег и надежно привязал к большому бревну, лежащему наполовину в воде.
  Оглянувшись вокруг, увидел тот же мрачный бесконечный лес, гостеприимно разинувший для нас свою черную пасть.
  Откуда-то донесся протяжный волчий вой. Взяв покрепче в уставшие руки палку-посох, я последовал за своей наставницей в чащу.
  Вокруг постоянно раздавались какие-то шорохи, иногда где-то потрескивали ветки и вверх с шумом взлетали редкие невидимые птицы. Несколько раз я видел тех самых маленьких с фиолетовыми глазами зверьков, смешно поджимавших свои крохотные с маленькими коготками лапки, которые бегали по потолку у меня дома.
  Следом, сразу возникла мысль о ядовитых ненавистных мне змеях. Я стал внимательнее вглядываться в темноту, готовясь к любым неожиданностям.
  Баба Люба постоянно нашептывала какую-то молитву.
  
  
  Обитель проклятых
  
  
  Теперь я уже довольно отчетливо видел невдалеке свет двух покосившихся окон-глаз большого несуразного двухэтажного дома. Создалось ощущение, что дом этот давным-давно врос корнями в землю и ему уже не одна тысяча лет, хотя, судя по стилю постройки, можно было дать не более ста. Обшарпанные косые стены, неровно крытая черепицей крыша, полностью густым ковром поросли серо-зеленым вьюном. На подходе к дому в несметном количестве на нас с бабой Любой поглядывали ненормально большими шляпками бледные поганки, красные мухоморы и другие неизвестные мне разноцветные грибы. Деревья у древнего особняка были вырублены и своими сухими крючьями, торчащими из коротких пней, представляли довольно унылое зрелище.
  Рядом с домом стояла большая собачья будка, но собаки, к счастью, там не наблюдалось. Рядом с будкой валялась с толстыми звеньями длинная ржавая цепь. В грязной миске у будки лежала средней величины обглоданная мышь, явно послужившая постояльцу будки излишним десертом, потому как рядом с ней вокруг будки валялись белые кости большой величины.
  На крыше из небольшой кривой черной трубы поднимался слабый синий дымок. Внутри дома явно был кто-то, кто и навел здесь привычный для него порядок вещей.
  Баба Люба первой взошла на небольшое крыльцо и взялась за ручку входной двери. Я встал рядом с ней, ожидая какого-нибудь негаданного сюрприза от хозяев жилища.
  И сюрприз не заставил себя долго ждать.
  Как только я вступил на крыльцо, сразу же отход нам перекрыл протрусивший откуда-то хозяин будки - огромный грязный волк, который сел позади и с тихим рычанием уставился на нас, давая понять, что уйдем мы из этого места только через его труп.
  Я достал из кармана свой выкидной нож и на всякий случай приготовился к атаке.
  Баба Люба, же, взглянув на одинокую псину, посчитала ее недостойной своего внимания.
  Нападение произошло внезапно и совсем с другой стороны, нежели я ждал.
  Чертов вьюн! Я совсем упустил его из виду.
  Зеленые прутья ожили и внезапно быстро плотно обвились вокруг моей шеи, сильно сдавливая горло.
  Нож нещадно заработал в моей руке, разрезая растения и оставляя на рубашке следы зеленой, с противным запахом, жидкости. Довольно быстро освободившись от пут, я увидел, что у бабы Любы совсем дела плохи.
  Она уже была целиком, словно кокон, укутана в зелени и накрепко привязана к стене, от удушения начала закатывать глаза. Палка выпала у нее на крыльцо и она беспомощно пыталась обеими руками оторвать от шеи зеленые путы. Как можно быстрее я раскромсал адское растение, после чего лианы на стенах дома стали медленно чернеть, засыхая и превращаясь на глазах в труху.
  Отдышавшись, баба Люба сказала:
  - Это, сынок, только начало. Будь готовым к продолжению. Они приготовили нам много хитрых ловушек, особенно внутри дома.
  Баба Люба открыла скрипучую входную дверь.
  Большая комната на первом этаже была хорошо освещена многочисленными свечами. Людей не было. Повсюду на стенах красовались головы убитых лосей, кабанов, косуль и чучела разных лесных птиц.
  Было заметно, что в помещении убирают и дом, по крайней мере, изнутри содержится в порядке, но из-за немигающих взглядов голов животных было крайне неуютно.
  - Сынок, мы должны найти колбу с твоей погибелью и разбить ее. Нам с тобой придется теперь разделиться. Я пойду в подвал, ты - на второй этаж. Если почувствуешь, что что-то идет не так, только подумай обе мне, я приду на помощь. И помни, страх - твой первый враг...
  Почему-то в этот момент я вспомнил, как в детстве очень боялся темноты и подолгу не мог уснуть, глядя на потолок, на котором причудливо отображались тени от фар проезжающих мимо дома машин. В этих тенях мне мерещилось что-то невообразимое, живое, подбирающееся ко мне желтым бесформенным светом сначала очень медленно, а затем настолько же быстро исчезающее непонятно куда.
  В такие минуты я как мог сильнее прижимал к себе свою любимую игрушку - небольшого желтого в зеленой рубашке с короткими рукавами плюшевого мишку с маленькими печальными черными глазками, еще более напуганными, чем мои. Видимо осознание того, что ему было возможно намного страшнее, заставляло меня тогда, насколько это было возможно, собраться с духом и почувствовать себя сильнее еще более крохотного и беззащитного существа, понять, что я не один и несу за своего друга большую ответственность.
  "Не бойся, Мишка, я с тобой",- говорил я ему.
  А он, в свою очередь, в благодарность, помог мне изжить мой страх. Мишка до сих пор сидит с печальным взглядом в кресле у меня дома. И сейчас ему очень одиноко, потому как я, в отличие от него, вырос и в моих теперешних страхах он мне уже не помощник, да и я ему тоже. Жаль, что они не вырастают и не взрослеют вместе с нами.
  Очнувшись от своих далеких детских воспоминаний, я, в одной руке сжав нож, в другой палку, направился к лестнице ведущей наверх, расположенной прямо передо мной. Ступеньки кое-где противно поскрипывали, раздаваясь эхом в мрачной тишине дома.
  Поднявшись на второй этаж, я оказался в узком коридоре без окон, без мебели, словно в давно заброшенном подземном бункере. Конца видно не было, напоминало мои представления о черной дыре. По обеим сторонам стен тускло горели свечи. Никаких дверей.
  Я осторожно стал продвигаться вперед.
  
   Коридор
  
  Сделав первый шаг, я услышал непонятный шум и, обернувшись, увидел, как сзади меня появилась серая кирпичная стена. Тщетно постучав со всей силы по ней кулаками, и ободрав в кровь всю кожу на костяшках пальцев, я понял, что попал в какую-то хитрую западню.
  Ничего не оставалось, как двигаться дальше.
  Как долго я уже шел, не знаю, но думаю, что никак не меньше нескольких часов.
  "Коридор-туннель в никуда", как я про себя его обозвал, никак не кончался. Несколько раз я изо всех сил ломился в стены и даже пытался расковырять в одном месте ножом. Только затупил острие лезвия.
  Страшно хотелось спать, ноги ныли, глаза слипались. Борясь из последних сил с усталостью, я все-таки не выдержал и, сев на холодный пол, в одно мгновение уснул.
  Сон был черным. Снилось, что я открыл глаза и увидел все тот же тусклый бесконечный коридор, соединяющий один конец непонятного для меня измерения с другим. Встав на ноги, я снова продвигаюсь вперед, так и не зная, куда в итоге приду, и приду ли куда-либо вообще. Натыкаюсь на долгожданную толстую деревянную дверь, сверху округлой формы с ручкой в виде волчьей морды, сквозь пасть которой продето металлическое кольцо. Дернув с усилием за кольцо на себя, я открыл дверь и моему взору предстала непонятно откуда взявшаяся холодная пещера с низкими потолками и довольно узким проходом. В тишине изредка раздавались падающие капли воды.
  В пещере также на стенах горели свечи.
  Пройдя несколько десятков метров, я вышел к проходу, от которого происходило странное фиолетовое свечение. Не скажу, что было очень страшно, скорее любопытно. При этом не покидало чувство, что случится что-то нехорошее.
  
  
  Ритуал
  
  Прокравшись в зал, я спрятался за большой черной глыбой и стал внимательно оглядываться по сторонам. Помещение было огромным, монолитные неровные каменные стены были исписаны какими-то непонятными мне знаками и рисунками, сверху с высокого потолка причудливыми узорами свисали сталактиты, с которых непрерывно капала вода. Вокруг было сыро, летали какие-то маленькие насекомые с большими продолговатыми крыльями, изредка по залу стремительно проносились летучие мыши, словно патрулируя территорию, выглядывая незваных гостей.
  Выглянув из-за камня, я понял происхождение странного света. Посредине пещеры, примерно метрах в тридцати от меня находился большой колодец, из которого и шло фиолетовое свечение, перемежающееся с электрическими разрядами, достигающими потолка. Рядом с колодцем на каменной плите лежала Наташа полностью обнаженная. У плиты стояла Старуха и причитала что-то на непонятном языке, воздев руки в сторону колодца. Через минуту я с ужасом наблюдал, как из колодца вылезло огромных размеров существо, похожее на оборотня из американских триллеров и прыжком в несколько метров в один миг оказалось на плите, где лежала Наташа. Тварь обнюхала ее и испустив оглушающий рык стало насиловать. Старуха продолжала еще громче выкрикивать какие-то заклятия, а ОНО продолжало трахать мою жену. Извиваясь под зверем, она дико кричала от переполняющей ее боли и, как мне показалось на мгновение, наслаждения, широко раскрыв глаза, в которых можно было прочитать то выражение сумасшедшей ярости и похоти, то переполняющей ее ни с чем не сравнимый страх и беспомощность. Стая из десяти волков в почтительном смиренье смотрела на процесс.
  Плита окрасилась кровью. Вакханалия была в самом разгаре, а я до сих пор не знал что мне предпринять. "Баба Люба! Баба Люба! Где ты запропастилась!"
  После того как зверь закончил свое грязное дело, раздалось душераздирающее звериное рычание, от которого по телу тут же пошли мурашки и спину овеяло холодом. Зверь приблизил свою пасть к лицу Наташи и снова зарычал. Изо рта ее стала отделяться прозрачная светящаяся оболочка, которая медленно, словно расплавленная резина отходила от ее тела и пропадала в широко разинутой рычащей пасти зверя. От увиденного, в шоке, я встал из-за камня. Мое присутствие заметила Старуха и что-то завопила, глядя в сторону волков, зловеще показывая на меня пальцем. Зверь тоже меня заметил и повернул ко мне свою морду с черными глазами и огромной пастью с длинными желтыми клыками, но не сдвинулся с места, продолжая свой адский ритуал.
  А старая карга топала ногами, и что есть сил верещала проклятия, в то время как стая стремительно приближалась ко мне.
  "Ну, все, это конец!", - подумал я и занял удобную позицию возле камня, с ножом в одной руке и с посохом в другой.
  Издав дикий доисторический вопль, первому из стаи волку резким выпадом пронзил ножом горло и он тут же замертво отвалился, оставляя у головы растущую лужу бурого цвета. Тут же налетело еще трое. В ход пошло все имеющееся оружие. Один схватил мою палку в зубы и попытался вырвать, за что получил ногой по зубам. Другой уже вцепился зубами мне в другую ногу. От боли я истошно взвыл и стал беспорядочно наносить удары направо и налево, не разбирая, попадаю ли я куда-нибудь или нет. Стая окружила меня со всех сторон и нападала уже в полном составе.
  В следующее мгновение палка сломалась об голову одной из псин, а оставалось еще больше половины противников. В суматохе я выронил нож. Подняв лежащий на земле средней величины камень, который остался единственным моим оружием. Им я успел одному размозжить голову, еще одного добил несколькими ударами, выбив ряд зубов.
  Волков было слишком много, один из своры повалил меня на землю и стал лязгать клыками у моего лица. Взяв тварь за уши, попытался скинуть его с себя, но руки слабеют. Чувствую, как другие вцепились зубами в ноги. Перед глазами в одну секунду пролетает вся моя недолгая жизнь: детский сад, школа, институт, свадьба, Света, баба Люба.
  "Баба Люба!"
  В момент когда силы почти оставили меня, неведомая сила скинула с меня оставшихся в живых волков, и те, с чудовищной силой ударившись об стену, проскулив последний раз, затихли. С трудом, подняв с каменного пола голову, вижу бабу Любу, которая направила свой посох на последнего, летящего на нее волка. Что-то пробормотав про себя, баба Люба содрогнулась и из ее посоха с треском вырвался разряд, откинувший волка к стене, где от его шкуры пошел небольшой дымок и больше он уже не поднимался.
  Баба Люба быстро подошла ко мне. Я сидел, прильнув спиной к камню, ранее служившему мне укрытием, и перевязывал кусками уже совсем негодной рубашки рваные, обильно кровоточащие раны на ногах. Посмотрев на меня, она покачала в своей манере головой, после чего я услышал:
  - Ты отдышись, сынок, а мы тут пока потолкуем.
  Баба Люба направилась к месту, где у колодца на плите без сознания лежала Наташа. Старуха куда-то пропала, но зверь спрыгнул с каменного ложа и теперь развернулся в сторону бабы Любы, вперив в нее свой черный потусторонний взгляд. Свечение в колодце продолжало бить лучами и разрядами, окрашивая пещеру в неестественно фиолетовые тона.
  Баба Люба остановилась в нескольких метрах от зверя и, направив на него свою палку-посох, стала нараспев что-то произносить. Зверь злобно зарычал, обдав пламенем из пасти старушку, но огонь встретился с невидимой преградой, не достигнув цели, и расплылся в разные стороны. В ответ из посоха бабы Любы в сторону мохнатой твари сорвалась ослепительная молния и с неимоверной силой пронзила пространство рядом с бестией, которая, ловко увернувшись, снова дыхнула пламенем в сторону противника. Битва продолжалась в том же духе, и переместилась за колодец.
  Я в этот момент незаметно прокрался за камнями к плите и стащил тело Наташи на пол. Пульс не прощупывался, небесной голубизны глаза затуманились, кожа ее была мертвенно бледной. Искусственное дыхание и массаж сердца не приводили к какому-либо эффекту, но я продолжал попытки. Через несколько минут, поняв, что все мои усилия тщетны, я оставил тело Наташи в покое и поднялся на ноги. В этот момент бабе Любе удалось, наконец, одним из посылаемых ею разрядов попасть в бок зверя.
  Тварь завыла так, что я подумал о том, как бы не рухнули стены и нас всех не завалило камнями и сталактитами. Баба Люба продолжала удерживать лучом зверя, и словно на удочке стала поднимать его и продвигать его по воздуху к колодцу, при этом громко оглашая пещеру молитвой.
  Зверь повис над колодцем, облаченный ярким белым разрядом и вместе с вдруг раздавшимся возгласом бабы Любы вся пещера заполнилась слепящим глаза светом. Тварь, беспомощно барахтаясь в воздухе, стремительно рухнула в колодец, унося за собой фиолетовый ад...
  Я ждал, что будет дальше, но ничего не происходило. Вокруг стало темно и, изредка потрескивая, горели несколько десятков свечей. Обернувшись, я с удивлением обнаружил, что тело Наташи исчезло...
  Подойдя к колодцу я заглянул в бесконечную непроглядную тьму, из которой веяло ледяным холодом и смертью, но я почувствовал, что меня как по волшебству притягивает к себе эта темнота, зовет к себе множеством шепчущих голосов, заполнивших мою голову сладкими песнями о сводящих с ума удовольствиях и исполнении всех моих желаний. Мир превратился в одну крутящуюся с бешеной скоростью черную воронку, засасывающую меня словно бездонная трясина. Сердце мое заколотило, и я почувствовал непонятное возбуждение и желание прыгнуть вниз.
  От неожиданного прикосновения к плечу я резко очнулся и увидел перед собой усталое лицо бабы Любы.
  - Не надо, сынок. Не стоит. Надо выбираться отсюда, да побыстрее. Это еще не все.
  - А куда делась Наташа? Я стащил ее с плиты, но сейчас там ее нет.
  - Забудь про нее. Она там, откуда уже не возвращаются... Пойдем, сынок.
  С этими словами баба Люба пошла в сторону прохода, расположенного напротив того места, откуда попал в пещеру я.
  Некоторое время постояв, я вернулся к большому камню, подобрал свою палку, нашел нож, и, последний раз, посмотрев в сторону колодца, хромая пошел за моей спутницей, оставляя за собой кровавый след.
  В проходе была небольшая деревянная дверь. К моему удивлению, дверь эта выводила под лестницу на второй этаж дома, по которой я начал свое путешествие по дому.
  Баба Люба повела меня в одну из комнат.
  Комната была совершенно пустой, с голым окном и обитаемой паутиной по углам. Посредине одной из стен находился потухший камин, по обеим сторонам которого на тройных подсвечниках горели свечи. Баба Люба повернула оба подсвечника друг к другу.
  Камин оказался отъезжающей дверью в слабо освещенное затхлое помещение с кишащими десятками крысами, на одну из которых я тут же наступил.
  В помещение было много запыленных полок с древними книгами, склянок с разными травами, грибами, насекомыми, в основном пауками разных размеров, большой, закрытый сверху стеклом, аквариум без воды, в котором узнал посетивших когда-то меня ползучих гадов, в другом углу комнаты - подвешенные засохшие тушки летучих мышей и других мелких зверьков.
   На одной из полок находились глиняные колбы размером с кружку с нацарапанными на них корявыми надписями разных имен, среди которых я увидел и колбу со своим именем.
  - Ну что ж, сынок, ты знаешь, что нужно делать.
  Взяв предназначенную мне колбу, я с размаху разбил ее об пол. К потолку взлетел маленький фиолетовый огонек и растворился в воздухе.
  Еще раз оглядев лабораторию Старухи, я стал крушить все подряд. Осколки стекла и глины разлетались во все стороны вместе со всем их содержимым, которое я тут же нещадно топтал.
  Из разбитых глиняных колб вылетали и тут же исчезали десятки фиолетовых огоньков. Через несколько минут вся комната стала похожа на огромную свалку мусора.
  Погром удался на славу, но оставалась еще одно дело.
  Разорвав несколько книг я накидал побольше страниц в аквариум для змей и, с почти нескрываемым злорадством, устроил ползучим тварям небольшой пионерский огонь, снова закрыв их приют стеклом. Змеи шипели и одной кишащей массой изворачивались от пламени и удушья, пока не обмякли.
  Накидав побольше книг в одну кучу, я последний раз чиркнул зажигалкой. Как только огонь охватил полки с книгами, я поджег свою палку и взял несколько мертвых крыс за хвосты, помня о том, что на крыльце дома нас должен поджидать серый хозяин будки.
  Вместе с бабой Любой мы направились к выходу.
  У дома, как я и ожидал, нас уже караулила знакомая здоровенная псина, которая тут же стала угрожающе монотонно на нас рычать. Несколько раз махнув горящей палкой у ее носа я отогнал ее от крыльца и кинул ей три крысы подальше от дома и, судя по тому как она метнулась к еде, она была уже давно не кормлена.
  Побыстрее оставив проклятый дом мы вместе с бабой Любой снова попали в дремучий темный лес.
  Теперь она шла уже не так бодро как в начале нашего путешествия. Видимо битва со зверем отняла у нее много сил, да и у меня никак не останавливалась кровь из ран на ногах, при каждом шаге причиняя сильную боль.
  Поддерживая бабулю за руку, по протоптанной тропе, мы дошли до туманной реки. Я очень надеялся, что нам не приготовили больше никаких сюрпризов и лодка будет на том же месте, где я ее оставил.
  К счастью, она осталась на месте. Я отвязал ее от бревна, спустил на воду и, усадив бабу Любу, залез в лодку сам. Оттолкнувшись веслом от берега, превозмогая боль в мышцах, я стал грести к спасительному лесу на другой стороне.
  Когда мы доплыли до середины реки, я увидел, что баба Люба как-то странно смотрит куда-то в сторону удаляющегося берега, откуда мы только что унесли ноги. Перестав грести, я оглянулся, и увидел Старуху. Она стояла неподвижно в том месте, где начиналась тропинка к ее дому и где мы сели в лодку.
  Вдалеке за лесом к небу поднимался большой черный дым, раздуваемый ветром в различные узоры, которые, как мне показалось, в итоге приняли очертания зверя, которого баба Люба загнала обратно в свое адское логово.
  Видимо, к моей радости, все-таки дом сгорел до последней доски.
  
  Некоторое время мы продолжали пристально смотреть друг на друга, после чего я просто отвернулся и стал грести дальше на противоположный берег.
  После продолжительного пути по лесу мы вышли на опушку, где я встретил бабу Любу. Она достала из кармана небольшой флакончик и подала мне. Я, уже зная процедуру, не задавая лишних вопросов, глотнул из флакона и отдал его бабуле.
  По телу снова потекло пьянящее тепло, лес закружился перед глазами и я потерял сознание...
  
  
  Дом Бабы Любы
  
  
  Очнулся я на кровати у бабы Любы в комнате. Открыв глаза, я словно в тумане увидел лицо бабули и ее далекий, раздающийся в голове эхом голос. Она сидела рядом со мной и по родительски гладила меня по волосам.
  Я попытался встать, но почувствовал ужасную боль в ногах. Ноги мои были довольно туго перевязаны бинтом до самых колен.
  -Что, сынок, проснулся? А я уже давно тут с тобой сижу. Ты за ноги свои не переживай. Я все сделала как надо. Через несколько дней и следа не останется. Не зря я по миру столько лет исходила, много секретов врачебных знаю, каких вашим врачам и во сне не привидятся. Сегодня немного поболит, но это от лекарства. Я тут тебе чайку подогрела, держи, хоть и остыл немного уже.
  Я с жадностью выпил залпом кружку несладкого чая и почувствовал, что окончательно пришел в себя.
  - Баб Люб, сколько я спал?
  - Долго сынок, долго, много часов. Много сил ты потратил, да еще в колодец заглядывал, будь он неладен.
  - Что это за колодец?
  - Это логово зверя, что забирает души. Старуха - только проводник, она бессмертна, имеет множество образов. Она может предстать и в виде красавицы, и кого угодно. Кстати, мы с тобой многим людям помогли, таким же как ты.
  Я вспомнил, как взлетали к потолку фиолетовые огоньки.
  - Ты сейчас поспи, сынок, еще маленько, тебе это нужно. Потом домой пойдешь. Тебе на службу скоро, а какой из тебя служивый с ранеными ногами да не отдохнувший как следует. Да и девушке твоей калека не нужен.
  Баба Люба положила свою теплую ладонь мне на лоб и стала медленно гладить. Я почувствовал, как глаза помимо моей воли закрываются сами собой, после чего я провалился в глубокий сон.
  
  
  Сон Саши
  
  Я снова оказался в темном, знакомом мне лесу, добрел до туманной реки, на лодке перебрался на другой берег. Подошел к обгорелому остову дома Старухи. От жилища все еще шел дымок от потухшего недавно пожара.
  Вокруг было тихо и не ощущалось чьего-либо присутствия.
  В развалинах первого этажа увидел знакомую обуглившуюся дверь, ведущую в пещеру. В пещере ничего не изменилось. Тот же тусклый свет, плита, черный, манящий к себе колодец.
  Оглядываюсь вокруг, чувствую странное, непонятное беспокойство. Старухи нигде нет, волков тоже.
  Медленно подхожу к колодцу. Стою в шаге от него, не решаясь заглянуть. Слышу какой-то шорох. Звук явно идет из колодца. Звук царапающих ногтей. На краю колодца появляется явно женская рука синюшного цвета со знакомым кольцом на безымянном пальце.
  Я понимаю, чья это рука.
  Раздается слабый голос. Знакомый мне голос - голос Наташи.
  "Помоги мне"
  Подхожу к колодцу. Вижу ее бледное лицо, ее губы, беспрестанно взывающие о помощи и голубые молящие о спасении глаза.
  Я хватаю ее за руку, пытаюсь ей помочь выбраться из колодца, наклоняюсь в колодец, стараясь ухватить ее за талию.
  В это момент глаза Наташи наливаются черным, и лицо ее превращается в противную физиономию беззубой Старухи, которая с диким смехом одним рывком скидывает меня за шиворот в черную бездну колодца. Мы летим с ней с сумасшедшей скоростью поглощаемые черным вихрем, и ее хохот оглушает меня, наполняя мою душу животным страхом. Я начинаю кричать что есть силы под музыку бешеного ветра и адского хохота...
  Внизу на дне колодца я уже различаю огромное пламя, и на земле, устланной пауками и змеями, кишащими на полуистлевших в червях трупах, я вижу обнаженную жену с черными зрачками, протягивающую ко мне руки и зовущую сквозь смех меня к себе...
  "Останься же с нами..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пробуждение
  
  С криком, весь мокрый, я проснулся от этого ужасного кошмара.
  Я у себя дома. Посмотрев на сотовый телефон, я понял, что целых два дня минули с тех пор, как я отправился к бабе Любе.
  Завтра на работу...
  Осмотрев ноги, не обнаружил на них ни одной царапины.
  Перед работой зашел в церковь. Вместо дома бабы Любы увидел заброшенную лачугу. Двери на распашку, везде пыль, никакой мебели, никаких признаков жизни. Ничто в этом доме не говорило о том, что здесь хотя бы в ближайшие несколько месяцев кто-либо жил.
  На работе по одной из ориентировок узнал, что Наташа объявлена без вести пропавшей. Искали долго. Никаких следов. Ее так и не нашли.
  Прошло уже несколько лет. У нас со Светой замечательная семья.
  Но по прошествии всего этого времени я все еще не перестаю задавать себе один и тот же вопрос.
  А было ли все это на самом деле, или мне просто однажды приснился сон?
  Дневник мой остался незаконченным. Там еще много белых страниц...
  
  И думаю я, что это неспроста...
  
  
  01.04.2005 - 18.06.2005 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"