На кухню пришёл Марк Трофимович Греков и сказал жене, вертевшейся у плиты:
- Послушай, Люба, что-то странное со мной происходит. Смотрю на своё отражение в зеркале и ловлю себя на мысли, что день ото дня становлюсь всё краше. К чему бы это? Говорят, правильные черты лица у человека проявляются прямо перед смертью.
Люба посмотрела на заплывшие от полуденного сна глаза Марка Трофимовича, на его бесформенный нос, на его бесчисленные подбородки, вбиравшие в себя шею и каскадами сходящие на грудь, более подходящие старухе, а не пятидесятилетнему мужчине и засмеялась.
- Чего? - возмутился Греков.
- Да, поживёшь ещё, - успокоила "красавца" супруга.
Люба была второй женой. А от первой, Натальи, у Марка Трофимовича был взрослый сын Никита, появившийся на кухне тотчас после успокоительных слов Грековой.
- О! Человек скудных чувств и пресной эмоциональной жизни, - прокомментировал его появление отец, который ревновал двадцатилетнего сына к своей супруге. - Мечтаешь об интеллектуалках с крепким телом, без жилищных проблем, готовых самозабвенно служить тебе?
- Почему бы и нет, - принял вызов Никита, откровенно подмигнув Любе.
- Не достоин.
- Всё уже за них решил?
- Ты вычеркнут из списка претендентов на трепетные женские уста, обращённые для поцелуя, слегка подрагивающие от страсти и желания, припухшие от притока крови. О, эти врата, ведущие к безбрежному наслаждению! Ты не получишь входной билет. Твоя участь быть сторонним наблюдателем, швейцаром в прихожей.
- Ты как в воду смотрел. Я сегодня встречаюсь с красивой женщиной. Дай мне денег.
- Люба, сколько стоит стакан водки? - издеваясь над сыном, поинтересовался Марк Трофимович.
- Мне нужно столько, чтобы хватило и на цветы, и на прогулку по бульварам и набережным. И на конфеты с мороженым, и на поход в театр, и на такси. И всё это, разумеется, после хорошего ресторана.
- Она что же, особенная? Дай догадаюсь. У неё все пальцы в золотых перстнях и за стакан водки в постель с тобой не ляжет? Может, стоит тогда пойти трудиться, если встретил настоящую любовь?
- Я на досуге об этом подумаю.
- Грабь, убивай отца! За стакан не ляжет. На тебе на бутылку.
- Я же тебе правду сказал. Красивая, порядочная девушка.
- И я тебе говорю истину. Не надо её водкой поить, сам пойди, напейся. Поверь моему опыту, красивая женщина не для тебя. У тебя нет на неё ни прав, ни сил, ни возможностей. Утешься сивухой. Если ты сам на себе крест поставил, то ни я, ни Люба, с которой ты перемигиваешься, ни прекрасная девушка, унизанная перстнями, тебе не помогут. Не обольщайся. Кто ты такой? Ты - циник! Человек разочаровавшийся. Не стоит разочаровавшемуся очаровываться.
Греков потешился над сыном всласть, но денег ему всё же дал.
2
Никита Греков ехал в такси на улицу Вавилова. Там жила его новая пассия.
Таксист, молодой парень с широкими скулами и открытым приятным лицом, включил приёмник. В салоне автомобиля зазвучала музыка. Женский голос пел: "Вот мчится тройка почтовая, по Волге-матушке реке". Скуластый парень вёл машину и горько о чём-то плакал.
- Да, всё как в этой песне, - вытирая слёзы, ответил водитель. - Влюблён, а любимая девушка выходит замуж за богатого.
- Сейчас не крепостное право.
- Хуже. Отец и мать у неё умерли, живёт любимая с бабушкой. А та, исходя из своего житейского опыта, учит её уму-разуму. Богатого жениха для внучки нашла.
- Тогда может, это и не любовь? Может, туда ей и дорога?
- Любовь, - возразил скуластый. - Была бы не любовь, не страдал бы.
- Какая она? Опиши.
- Невозможно. Даже на фотографию её я не в состоянии спокойно смотреть, краснею и отвожу взор в сторону.
- Да что в ней особенного?
- В ней такая нравственная сила, чистота... Она так прекрасна. У меня подчас возникает ощущение, что это не моя современница, а пришелец из идеального будущего, где все люди совершенны.
- А такую разве можно полюбить?
- В такую невозможно не влюбиться. Есть выражение "увидел и пропал". Я думал, это сказка, вымысел, поэтическая форма, так сказать - гипербола. А тут всё разом рухнуло. Знал бы государственную тайну, я бы и ту от неё не смог утаить. Отдал бы не только сердце, но и почку, и печень.
- А любит ли она тебя? Может, сваливает решение этого жизненно важного вопроса на бабушку, а сама рада-радёшенька?
- Любит.
- Если любит, пусть бросает старуху и уходит к тебе.
- Не может. Разрывается, бедненькая, между нами. Боюсь, как бы руки на себя не наложила. Очень сильно мучается, в голос рыдает.
- Не знаю. По мне эти страсти шекспировские... Хотя, со стороны всегда проще советы давать. Живи счастливой минутой, наслаждайся своей любовью, а дальше - будь, что будет. А сам ты кто?
- Что значит "кто"? Кирилл Кондратьев, из Самары. Закончил ВГИК в прошлом году, режиссёрский факультет. Работы нет, перспектив никаких. Знакомый предложил "таксовать" на его автомобиле, вот и катаюсь. Почти всю выручку отдаю хозяину машины. Через полгода он обещает мне эту "телегу" подарить.
- Теперь понятно, почему бабка так себя ведёт. Ты романтик. А старшее поколение романтиков не любит.
- А у вас девушка есть? - поинтересовался "ямщик".
- Есть, - признался Никита. - Лицо, не лишённое привлекательности, но без внутреннего света. Похожа на ожившую куклу размерами с человека.
- Вы о ней, как о манекене.
- Ты угадал, хочет манекенщицей работать. Знаешь, что? Ну, её к лешему. Я имею в виду манекенщицу. Отвези-ка меня домой. Адрес я тебе сейчас продиктую.
- Что-то не так?
- Всё не так, как должно быть. Я ведь тоже романтик и ты меня убедил.
- В чём?
- В том, что не стоит размениваться. Надо искать любимую, добиваться её взаимности. Если честно, я тебе завидую. Никогда я так, как ты, не влюблялся.
Расплачиваясь, несмотря на возражения Кондратьева, Греков отдал ему все те деньги, что взял у отца. Посоветовал купить на них цветы и хороший подарок для любимой. Выходя из такси, крепко пожал Кириллу руку и пожелал удачи.
3
В тишине подъезда громко щёлкнул дверной замок и на лестничную площадку вышел покурить Григорий Гаврилович Горохов.
- Не спится, сосед? - поинтересовался Никита, сидевший с сигаретой в зубах на подоконнике.
- Бессонница мучает, - признался Григорий Гаврилович. - А ты чего так поздно?
Греков поведал Горохову о слезах таксиста и о себе, несчастном.
- Молодцы ребята! Я тоже горой за любовь. Сейчас расскажу о своих страданиях, - ошарашил Никиту Григорий Гаврилович и, закурив, начал без предисловий. - Берег реки, палатка. Играли в футбол, волейбол. Костёр, водка, картошку пекли. Я как увидел Ирку, она мне сразу понравилась. У костра сел рядом с ней, познакомился. В палатке нас было четверо. Муж с женой, молодожёны, и мы с Иркой. Они всю ночь разговаривали, а мы целовались.
Возвращаемся на электричке в Москву, я Ирке говорю: "Давай завтра встретимся", - "Нет, не могу". Меня словно током ударило. Думал, есть у неё кто-то, не хочет со мной встречаться. Надо было бы ещё что-то спросить, поддержать дорожный разговор, но я сразу замкнулся. Она сама нарушила молчание, предложила: "Давай, послезавтра?". Сговорились, пошли в театр. Я её ждал, думал, не придёт. Неожиданно, со спины, подошла в красивом платье. У подруги платье взяла. У Ирки всегда руки были горячие. Осенью гуляли, она сунула свою руку ко мне в карман. Помню, было тепло и приятно. Она в общежитии жила, на территории больницы. Двухэтажный дом. Работала санитаркой в лаборатории психбольницы, после медучилища. Я приходил к ней на работу. Склянки, пробирки, делает какие-то опыты. Причёски у неё не было, она зачёсывала волосы. А тут, помню, сделала причёску, вышла ко мне и улыбается со стеснением. И стала оправдываться: "Мне женщины сказали, что ты меня бросишь, так как я совсем не слежу за собой". Ирка решила поступить в Университет на биофак. Всё лето готовилась, сушила траву, цветы, так называемый гербарий. Мне так смешно всё это было. Раскладывает свои сорняки на полу, разбирает и каждую латинским именем называет. Память хорошая у неё была и усердия много имела. Поступила она в Университет, а я её бросил, так как параллельно ещё одну любовь крутил. Что называется, погнался за двумя зайцами. Ирка-лаборантка бедно жила. Две сестры у неё в деревне, отец бросил их. Платьев пару штук всего было. В театр пришла в новом платье, такая красивая. Я в перерыве лез к ней целоваться. "Ты что, люди кругом", - "Откуда такое красивое платье?", - "Да это не моё". Я и сам нищета, отца уже не было, с сестрёнкой вдвоём жили. Жениться с Иркой хотели, всё к этому шло, да Люба, жена моя, все планы расстроила. Ирка видела, что я её не ценю, очень из-за этого переживала. Иной раз ей было просто невмоготу и она на меня роптала. Жаль её, и себя тоже жалко, больше таких женщин я не встречал. Настолько она была открытым человеком. Любила мать мою и сестру любила, а она им почему-то не нравилась. Новый год отмечали втроём. Я, Ирка и её подружка Нина. Я постелил Ирке на койке, а Нинке на раскладушке. Сам виноват, нырнул к Ирке в койку, под одеяло, она меня не прогнала. И я боялся до свадьбы честь её нарушить. Уже разговоры о свадьбе были. А утром мать с сестрой пришли и заметили, что мы вместе с Иркой спим. "Как это так? До свадьбы она это позволяет". И они мне, когда гости ушли, целый час высказывали претензии. А Ирка, она не развратная была. Она и меня и всех моих родных считала своими. Но родственники накапали мне на мозги, и это возымело своё действие. Потом я с ней ещё встречался, она стала другой. Она вышла замуж, родила ребёнка. Я у неё спрашивал: "Муж тебя любит?", - "Говорит, что любит", - "А ты его?", - "Я с ним живу и от него у меня ребёнок", - "Мы увидимся?", - "Да нет. Этого не нужно". С тех пор мы больше не встречались.
А с Олей мы учились в одном классе, она мне сразу понравилась. До этого она училась в другой школе. Жила с мамой и тётей. У нас был сильный класс, хороших учителей нам дали. И она появилась внезапно. Я её, как увидел, так сразу же торжественно заговорил по поводу её красоты: "О! У нас новенькие!". Потом, я шёл со школы, увидел её, подошёл, заговорил. Провожал. Мы стояли под чужими окнами, чтобы соседи и родственники не видели. А потом стал к ней домой ходить, на правах жениха. Десятый класс. Летом с её матерью мы дрова пилили. Сарай им подремонтировал, гвозди забивал, куда просили. Ольга "маминой дочкой" была, ничего делать не умела. Я картошку жарил, она смотрела. Всё время целовались, то у нас, то у них на квартире. Так сладко было. Потом она поступила в авиационный институт, а я в юридический. Первый год после поступления мы дружили с ней, а потом, год прошёл и осенью, в начале второго учебного года, она мне отказала во взаимности. Не стала приходить на свидания. Ждал по часу, по два. Так несколько раз было. Стала претензии предъявлять. А потом она сказала, что я сам виноват. Мы весной с ней слегка поссорились. А предварительно был у нас с ней договор, что Первое мая отмечаем у неё. Я не пришёл. Она ждала целый день и вот тогда она ко мне что-то почувствовала, перемену в отношениях. А потом, уже осенью, она мне сказала: "Так и так. У меня в институте есть другой. От винта!". Дружили долго, два полных года. После армии пришёл к ней, она цветущая, ещё незамужняя. Весна, май месяц, снег уже растаял. Я пришёл к ней, она в двухэтажном бараке так и жила с матерью, тётка и бабка жили отдельно, ходили к ним в гости. Пришёл, позвал её, она вышла. Цветущая, самая красивая. Это было невероятно. Мы с ней вышли со двора. Я начал издали: "Как дела?". А она мне сразу: "Я встречаюсь с мужиком". Она мне всё объяснила спокойно, холодными глазами на меня смотрела. Тяжело, когда тебе отказывают. А главное, сделать ничего нельзя. Если что-то сломалось, можно приложить усилия и наладить. А тут чувствуешь себя каким-то неполноценным. И я ушёл. И потом мне говорили, что кто-то где-то её видел с её мужем. Говорили, что он маленького роста. И после восьми лет, когда жена рожала, а я стоял под окнами родильного дома и ждал когда супруга выглянет, снова встретил Ольгу. Этого не должно было быть, но тем ни менее случилось. Ольга очень обрадовалась встрече. Дала адрес, телефон, пригласила в гости. Я старался ничего не запоминать, не хотел возврата в прошлое. Потом всё же ходил к её дому, но в квартиру не заходил. Прошло ещё четыре года, пошёл за сыном в садик. Идёт навстречу Ольга. Она не заметила меня, прошла мимо. Да и я её не сразу узнал. Всё-таки была в зимней одежде. Но я её догнал, окликнул: "Оля, это же ты?". Она шла в школу сына встречать. Он во вторую смену учился, шесть часов вечера. Мы с ней до того заговорились, что сын её из школы сам пришёл, встретил нас на дороге. Да ещё её знакомая, с ней вместе ходила встречать детей, стала откровенно вглядываться мне в лицо, а ей говорить: "Оля, ты идёшь?", - "Иду, иду". Тут её сын подошёл. Мы бы ещё стояли, беседовали. Оля сыну: "Ты чего шарф растрепал?". Говорю: "Ладно, мне за своим надо бегом бежать". Телефон она мне свой сказала и на этот раз я его уже хорошо запомнил. И вот я знаю её телефон и звонил уже не раз. Да, она сама мой телефон спросила первая. Смотрела хорошо, с любовью, как в далёкой юности, когда целовались в чужих дворах. Она сказала, когда ей лучше звонить, а когда не стоит, так как муж на обед приезжает. Она дома сидела, не работала, муж обеспечивал. По телефону поговорили только раз. А потом я три раза звонил, попадал на дочку. И теперь у меня по ночам бессонница. Начинаешь фантазировать, как бы было хорошо встретиться с ней наедине. Но это мечты, конечно. Я уже жалею, что очередей нет. Раньше, при Горбачёве можно было бы позвонить, договориться и в очереди за водкой или за сахаром встретиться без подозрений. Мне её и просто видеть хочется. Семью я разрушить не могу. Но я её в душе не переставал любить. С Ириной всё перегорело и уже нет чувства к ней, а Ольга - она всё во мне.
- Где же моя любовь? - с завистью возопил Никита. - Встречу ли я её, наконец! Или мне только чужие истории слушать?