В купе спального вагона поезда Санкт-Петербург-Москва случайными попутчиками оказались шестидесятилетний преподаватель физики, Золкин Николай Кириллович, и полковник полиции в отставке, Агеева Тамара Анатольевна.
- Юность - прекрасная пора, - говорил Николай Кириллович, поглядывая то в окно, то на красивую женщину, с которой посчастливилось делить купе. - Ненависть к фальши, неправде, неискренности. Тяга к чистоте. Попытка ещё раз вернуться в детство, уходящее безвозвратно. Детство - коротко. Юность - ещё короче. Молодость - не замечаешь, как проходит. И далее, если не могила, то долгая, нудная старость. Жизнь, каждый прожитый день, для мыслящего человека, это не только приобретенный положительный опыт, но и накопление нерешённых вопросов. То есть ты плывёшь вперёд, но течение, ударяющее в бок, твой корабль старается развернуть. А как развернуло, то завертело и прощай намеченный курс. В молодые годы я спешил жить, всегда куда-то торопился. По эскалатору бегом вверх и вниз. На электричке ездил только в первом вагоне. Спешил и всегда опаздывал. Как ни торопился, приеду, а в постели с чужой женой моё место уже кем-то занято. Шучу. Приеду, а невеста уже вышла замуж за другого, вернусь на работу, а меня уже успели за время отлучки уволить. Устраиваюсь на новое место, а вместо меня уже кого-то взяли. И всегда у всех есть уважительная на то причина и объяснение. Он хуже тебя, но никуда не спешит и поэтому везде успевает. И тогда я решил никогда никуда не торопиться. Жизнь, на мой взгляд, далека от здравого смысла. Ведь прилети к нам девственный человек с другой планеты, такой, у которого с мозгами всё в порядке, - так он, поживя у нас, свихнётся. Ну, а как иначе? Вы только поглядите на то, что творится вокруг. Кто-то занят тем, что ногти и волосы себе отращивает десятилетиями, чтобы потом в один день, под видеокамеру, состричь их под корень. На голове стоят, на руках ходят. Где тут здравый смысл? Но люди зачем-то всё это делают. А возьмёт человек с правильными мозгами нашу газету, почитает объявления. А там "аборты", "запои". Как ему объяснишь, что это такое. Или ввели в моду термин "проигравшие жизнь". А сами-то знают, о чём говорят? Кто это, по-вашему?
- Понятия не имею, - чистосердечно призналась Тамара Анатольевна.
- Это люди, рождённые в любви. Любившие. Знающие, что это такое и предавшие любовь. Черчилль Чемберлену, отдавшему Гитлеру Чехословакию, что сказал? "Выбирая между войной и бесчестием, вы выбрали бесчестие. Но получите и войну". Проигравшие жизнь - это живые люди. О мёртвых нет смысла говорить. Это именно живые люди, лидеры, которые очень хорошо начинали. Были успешны, пока шли по прямой дороге. А как свернули разок на просёлочную, так и пошли развилки одна за другой. И заплутали. Сами это поняли, а сил на то, чтобы покаяться, слёзно помолиться и вернуться на прямую дорогу уже нет. Это так. Теперь я это точно знаю, на шкуре своей испытал. Любовь давала мне силы делать добрые дела. Но вот однажды мне шепнул лукавый, что любовь, то есть Бог, тут ни при чём. Всё я сам, гордый и сильный. Гордыня с прямой, хорошо освещённой дороги, в конце которой ясно видна твоя высокая цель, уводит в тёмный лес. И потом, даже опомнившись, почти невозможно выбраться. Ты и видишь из темноты свет. Знаешь, что это та самая, твоя, прямая дорога, а сидишь в болоте по горлышко и остаётся только вспоминать, как шёл или бежал по ней, подпрыгивая. Был я счастливым верующим человеком, а стал несчастным и суеверным. Да, это так. Это надо признать.
- А как тут не стать суеверной, - отказавшись от предложенного проводником сомнительного чая, возмутилась Тамара Анатольевна, - Был у меня жених, дело к свадьбе шло. Он увидел мою младшую сестру и на ней женился. Долго они вместе не прожили, развелись. Его я не простила, а от родной сестры куда денешься, сейчас снова вместе живём. И вот неделю назад познакомилась с хорошим мужчиной. Обеспеченный, не пьёт, ни курит, просит с сестрой познакомить. Я ни в какую. Как известно, обжегшаяся на молоке дует на воду. Все женихи у меня какие-то легкомысленные. Чуткости в них нет, не следят за своими словами. К примеру, у меня на верхней губе еле заметный чёрненький пушок.
- Ничего не замечаю. Гладкая прекрасная губка.
- Так он, якобы любя, в шутку, из-за этого пушка называет меня "креветкой". Говорит, что любит, что жить без меня не может. Но что это за шутки такие? Я такие шутки просто отказываюсь понимать. Опять же, опасаюсь, что и этот вильнёт хвостом и подберётся к сестре. Она меня на десять лет моложе.
- И будет большим дураком, если такую ослепительную красавицу, простите меня за прямоту, на какую-то соплюшку променяет.
- Пойдёмте, поужинаем в вагоне-ресторане, - смутившись горячностью попутчика, предложила Агеева, - мне обещали, что здесь всё очень дёшево.
- Ну, что вы. Ни в коем случае, - воспротивился Николай Кириллович. Знаю я эти дешёвые рестораны. Устроил я брата к себе на работу. В обеденный перерыв повёл Аркадия в ресторан, показал ему место, где он может обедать. Действительно, там цены, как в дешёвой столовой. Очень демократичные. Мы пришли, нас обслужили. Еда вкусная. Единственно, что плохо - выбора никакого. Дешёвые обеды, они безальтернативные. Приносят котлету, крайне подозрительную. Не знаю чем, но она была подозрительная. Съели. Я пришёл на работу и меня стошнило в туалете. Смотрю, из соседней кабинки выходит Аркадий и говорит: "Давай больше не будем туда ходить". Обстановка в ресторане великолепная, обслуживание замечательное, цены демократичные. Официанты вежливые, говорят: "Приходите ещё". А повар - негодяй. Я сообразил. В этот ресторан надо ходить через день. Так как они пока всего наготовленного не распродадут, нового не готовят. А хранить продукты им негде или не умеют.
- Что же нам теперь, голодать?
- Ни в коем случае, у меня с собой есть хлеб, две запечённые курицы, фрукты-овощи, три бутылки коньяка, рюмочки, лимончик. Как-нибудь до Москвы перебьёмся. А голодовка - тонкая вещь, с ней шутить нельзя. Я этот вопрос изучал. Если из неё неправильно "выходить", то можно и умереть. Суть дела заключается вот в чём. Если ты голодаешь больше трёх дней...
- Что значит "голодаешь"? Сознательно не принимаешь пищу, только воду пьёшь?
- Да. Но бывает ещё сухое голодание. Это даже без воды. Вы же знаете ведущую программы "Здоровье" Элеонору Васюткину? Она практиковала сухое голодание.
- Сколько без воды можно прожить?
- Якобы семь дней. Это ложь. Элеонора Васюткина утверждала, что она голодала двадцать один день. А потом никак не могла "выйти" из этого состояния. То бишь, она пробует чего-нибудь попить...
- А её тошнит?
- Нет. Ей просто делается плохо. Она опять уходит в голодание.
- Ну и что? Кончилось-то чем?
- Вы же её по телевизору видите, значит, всё-таки "вышла". Но в сумме двадцать восемь дней проголодала.
- Без воды и без еды? - засмеялась Тамара Анатольевна. - Не знаю. С трудом в это верю. Мне кажется, такие костлявые женщины, как она, и пяти минут не могут прожить без еды. Таким надо говорить: "Я не двадцать восемь, а сто двадцать восемь дней голодала. К тому же, при этом, стоя на голове". Кто видел, что Васюткина голодала?
- Мой хороший знакомый.
- Изменилась Элеонора как-то в эти дни?
- Нет. Она всегда, сколько он помнит её, была сухой и жёлтой.
- При мне одна женщина голодала, морковный сок пила. Кроме него, ничего.
- Стала жёлтой.
- Само собой. Ну и что? Я хочу сказать, сорок дней она промаялась, но как была пышкой, так полненькой и осталась. Только в глазах произошло изменение, взгляд стал более глубоким.
- Так я не закончил рассказ, - снова взял инициативу в свои руки Золкин, - Мой коллега по работе "выходил" из голодания при помощи орешков и у него начался заворот кишок. Он вызвал скорую помощь. Скорая помощь его прихватила и доставила в больницу. Там его осмотрели, поставили диагноз "перитонит" и положили в палату. А сами пошли пьянствовать.
- Правильно, что ж им ещё делать, - подтвердила Агеева такое отношение медиков к больным.
- Что правильно? - возмутился Золкин, не разобрав в голосе собеседницы иронии, - Они десять дней пьянствовали. Потом пришли и оказалось, что у него не просто заворот кишок, у него разложение кишечника началось. Суть в том, что операцию они ему должны были сделать сразу, немедленно. В результате ему отрезали полтора метра кишков. Раздербанили весь живот и наложили массу безобразных швов. Будто бы в пьяном виде зашивали. Швы наложены волнами, все сикось-накось. Жуть какая-то! Мой отец, например, уверял, что у него вырезали аппендицит, так я даже шрама не мог у него найти, а тут такое.
- Странно, что люди, купившие в переходе медицинский диплом, не отсиживаются в кабинетах, а пробуют делать операции, - возмутилась Авдеева. - Зачем им это нужно? Вы можете этот феномен объяснить? С Кремлёвской больницы шесть человек таких вот лжелекарей выгнали. Один из них даже операции делал. Я ничего не придумываю. Купил диплом и скальпелем резал людей на операционном столе. В принципе, я допускаю, что у него было к этому какое-то влечение. Он подумал: "Куплю-ка я диплом и буду проводить операции. Резать я не боюсь, смотрел фильмы. В них хирург ничего особенного не делал. Пару раз скальпелем махнёт и говорит ассистентам: "зашивайте". И я буду так делать, почему нет".
- Я в детстве многое чего именно так и воспринимал, - признался Золкин, - Водить машину - это просто крутить "баранку" и нажимать на педали. Всё!
- Почему так востребована покупка-продажа дипломов в переходе, - именно на этой основе. Люди так и думают: "Чем мой купленный диплом хуже настоящего? Я буду таким же никчёмным специалистом, как выпускник института".
- К сожалению, они почти правы, - с горечью признал Николай Кириллович.
- Они правы в тех областях, где пять лет института, на самом деле, и не нужно. А хирург?
- Да. Это всё-таки жизнь человеческая.
И стали попутчики пить и закусывать. Через час в их душном купе уже не слышались грустные речи.
- Попутчику расскажешь то, что и от Господа Бога хотела скрыть, - засмеялась Тамара Анатольевна и, опростав восьмую рюмку коньяка, продолжила свой прерванный рассказ. - "Ну, куда ты поедешь на ночь глядя", говорила мне племянница Галя, "заночуй у меня в общежитии. Койка свободна. Кому ты здесь нужна, милицейский работник?". В общежитской комнате сидели гости, ребята - грузчики с макаронной фабрики. За мной стал ухаживать, невзрачный на вид, но совсем молодой парень. Я представилась ему маляром. Он долго нюхал мои ухоженные руки, удивлялся, что они краской не пахнут и выглядят хорошо, но в конце концов поверил. А может, только сделал вид, что поверил. Какая ему разница. После водки совместно распитой, он похвастался, что до макаронной фабрики работал следователем и в доказательство своих слов стал рассказывать историю из служебной практики. Я вам его байку перескажу, как смогу. Его, кстати, тоже Колей звали.
- Извольте, - согласился Николай Кириллович.
- Как-то в парке имени Баумана объявилась банда из женщин, - говорил мне Коля, - они грабили мужчин. Да мало того, что грабили, сильно их избивали. Можно сказать, калечили. В банде были одни бабы и всем за сорок. Все одинокие, мужьями брошенные или мужчинами обманутые. Те, у которых личная жизнь не сложилась, а карьеру сделать не смогли. Поймали они грузчика макаронной фабрики Костяшкина и хотели уже калечить. А он не растерялся и сделал им предложение. Говорит: "Я председатель приёмной комиссии Бауманского технического института, профессор. Я зачислю всех вас к себе в институт. И прямо на первом курсе пойдём в поход с ночёвкой. Вы подляжете в палатке к студентам, у которых мужская готовность двадцать четыре часа в сутки, и, забеременев, окольцуете их". Очень уж рассмешил "профессор" разбойниц. Они его отпустили, а в спину ему повторяли: "мужская готовность двадцать четыре часа". Он на них и донёс. А до этого думали, что мужики всех грабят и избивают. Потерпевшие не решались признаться, что от женщин пострадали". Столь наивно и трогательно за мной ещё никто не ухаживал. Да и потом - романтика. Дело прошлое. Признаюсь, отдалась я Николаю в ту ночь, на тесной, сетчатой общежитской койке. Всё это было давно, в проклятые девяностые.
- Что ни говорите, но девяностые имели и свои плюсы, - подхватил скользкую тему Золкин. - Из института я ушёл, не платили месяцами зарплату. Сидел дома, грустил. И скорее всего, умер бы от голода, но тут появилась возможность преподавать физику на дому. Гуляя с собакой познакомился я с Новиковой Верой, молодой замужней женщиной. Здоровая, красивая, но почему-то не было у них с мужем детей. Так бывает. Просто не подходят друг другу биологически. Мы подружились. Я стал её просвещать по части физики, она меня в благодарность за это стала кормить мясом и котлетами. Муж с утра на работу, а она ко мне за знаниями. Помню, это было летом. Жара. Говорю: "Верочка, снимите юбку, блузку. Чего париться, мы же свои" - "Да как-то неудобно, Николай Кириллович" - "Я готов подать вам пример". И снимаю штаны. Разделась и Новикова. А урок был как раз по теме - кинетическая энергия. Мы давай проходить эту тему практически. И вскоре она забеременела. Привела свою подругу, которая тоже хотела "физику изучать". Так, что я и сыт был, и пьян, и нос в табаке. Мужья ещё и деньги мне за уроки платили. Сейчас я вернулся в институт. У меня кафедра, труды, но частенько вспоминаю те трудные в физическом смысле годы. Ведь я тогда уже был не мальчик, а приходилось соответствовать.
- Я думаю, вы и сейчас дадите сто очков вперёд молодым, - поднимая девятую рюмку, сказала Тамара Анатольевна.
- А хотите, расскажу, как я со своей соседкой футбол смотрел?
- Конечно, - согласилась Агеева.
- Пришла Валентина ко мне в комнату и смело так заявляет: "Чего это вы сидите у себя один одинёшенек? Пойдёмте к нам футбол смотреть". Я не успел ничего сказать, как она взяла меня за руку и повела в свою комнату. Пьяный муж спит на софе, повернувшись лицом к стене, телевизор работает. Она меня усадила на диван, выключила свет и села рядом со мной. Я потрогал её грудь, мягкую и одновременно упругую, как резиновый мячик. И принялся её, Валентину, целовать. Она не сопротивлялась. По телевидению шёл футбольный матч. Отвлекаясь от поцелуев, я слышал выкрики комментатора: "Загружает мяч в угол! Затрещали ворота! Опозорились на своём поле!". Кто опозорился, так мне и не суждено было узнать.
Тамара Анатольевна от всей души хохотала и под предлогом, что ей надо что-то сообщить на ушко, пересев с дивана на диван, оказалась рядом с Николаем Кирилловичем.
Отбросив церемонии, Агеева привлекла к себе Золкина и томно зашептала:
- А мы с тобой будем в футбол играть? Я готова встать на ворота.