Дыльников Роман Михайлович : другие произведения.

Город-призрак_Asperges Me

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Город-призрак: Asperges me

   Меня, по горло погрузи в поток,
   Она влекла и легкими стопами
   Поверх воды скользила, как челнок.
  
   Когда блаженный берег был над нами,
   "Asperges me*", - так нежно раздалось,
   Что мне не вспомнить, не сказать словами.

Данте Алигьери, "Божественная комедия";

Чистилище, XXXI, 94-99

   Пролог. Новокаин.
   Вчера.
   Я чувствовал под ногами песок: он хрустел между пальцев моих босых ступней. А она была рядом. Ее прекрасная фигура, очерченная лучами заходящего солнца, стояла на границе песка и воды. Темные волны залива ласкали ее ноги, а легкий ветер развевал ее золотистые волосы. Она улыбалась, а я смотрел в ее глаза цвета небесной лазури.
   Она была похожа на спустившегося с облаков ангела. Ей лишь не хватало легких крыльев. Девушка моей мечты. Девушка всей моей жизни. И даже больше...
   Вам когда-нибудь приходилось пробуждаться ото сна, который вы бы хотели продлить еще? Могу поспорить, что да. Сон, все-таки, самая странная вещь в мире. В нем ты можешь увидеть все, что угодно. Но у него есть одно неприятное свойство - он, все-таки, заканчивается.
   Вот ты открываешь глаза от переизбытка света в комнате. Натыкаешься глазами на часы и понимаешь, что пора вставать. А то, что ты еще секунду назад считал реальностью, оказывается лишь сном. Немного сожалея об этом факте, ты встаешь и понимаешь, что вокруг тебя снова обычная бытовая реальность. Она врывается в голову дикой болью и сухостью во рту. Это реальность.
   Силясь вспомнить, что было прошлой ночью и, понимая, что всякие попытки бесполезны, осматриваешь незнакомую тебе спальню и, не менее незнакомую, спящую девушку. Встаешь и как можно тише, чтобы ее не разбудить, проходишь в ванную.
   Под струей холодной воды смываешь с себя остатки сна: сладкие грезы окончательно растворяются в воде и уходят через водопровод в никуда. Смотришь в свое собственное отражение в зеркале - прямо в глаза, которые кажутся уже какими-то чужими. Кто ты, лицо в зеркале?
   В поисках аспирина обшариваешь ванную, но вместо него находишь пару таблеток новокаина. Новокаин - ведь это даже не лекарство. Лекарство должно лечить. Он не лечит боль, а лишь помогает о ней на время забыть.
   Глотаешь одну, а вторую берешь про запас. Тихо одеваешься и уходишь, пока не проснулась хозяйка квартиры. "Чужая хозяйка чужой квартиры" - поправляешь себя.
   Тут звонит мобильник. Даже не посмотрев, кто звонит, сбрасываешь и отключаешь сотовый. Кто может звонить? Какая разница? Ведь никого и нет. Среди сотен знакомых, приятелей и просто коллег нет никого - совершенно никого. Даже удивительно, насколько человек может быть одинок среди толпы людей. И даже когда хочется кричать о том, что тебе плохо, нет никого, кто мог бы выслушать.
   И так день за днем. День за днем ты - а как будто и не ты - на дне бутылок и в постели незнакомок ищешь свой новокаин. Лекарство, которое не лечит боль, но помогает о ней забыть.
   Лишь на время...
  
   Глава 1. Тлен.
   Сейчас.
   Мир вертелся вокруг, как калейдоскоп. Блики света, россыпь сверкающих осколков, как далеких звезд, и летящие в лицо капли воды смешивались с чем-то красным. Я словно летел сквозь космос. Все летел и летел. Лишь секунду. Или же целую вечность? Потом был удар, после которого мир замер и постепенно начал растворяться в темноте.
   Ну и сон! Таких странных, абстрактных снов я не видел уже давно. Было по-утреннему темно и как-то уж очень холодно. Поэтому, поднявшись с кровати, я обхватил плечи руками и стал их растирать, пытаясь согреться. Воздух был пропитан чем-то холодным и неприятным. Осенью... Это слово подходило как нельзя лучше. Осень - как ночная незваная гостья, которая врывается в твой дом через открытое окно, развевая шторы, и наполняет его холодом и унынием.
   И в квартире, как будто, что-то изменилось. Я стал вести рукой вдоль стены, чтобы найти выключатель. Когда я его нащупал, щелкнул им, и в результате - ничего. Свет не загорелся. Блин, опять, что ли пробки вышибло?
   Наощупь нашел скомканные штаны, висящую на спинке стула рубашку, и оделся. Вышел в прихожую: по всему полу были разбросаны сухие желтые листья, целлофановые пакеты, старые газеты и прочий мусор, который обычно валяется на улице. Черт, да откуда это все тут взялось?! Войдя в кухню, я нашел ответ: окно было широко распахнуто, а висящая на ней узорная тюль развевалась, подчиняясь дуновениям ветра. Я его закрыл. Но, разве могло столько мусора залететь в окно всего за ночь?
   Мой желудок дал о себе знать - есть хотелось зверски. Я открыл дверцу холодильника и тут же отшатнулся от ужасного запаха, который оттуда вырвался. Похоже, все продукты в холодильнике испортились. И не просто испортились, а сгнили. Да что за фигня?!! Как такое могло случиться?! Допустим, свет отключили довольно давно и, допустим, я спал достаточно долго, но ведь для того, чтобы продукты начали гнить, нужна ни одна неделя.
   А есть все равно хотелось. Поэтому я вернулся в прихожую, обулся, накинул куртку, проверил внутренний карман, - хорошо хоть деньги на месте - сунул связку ключей и вышел.
   Первое, что я заметил, выйдя из подъезда - это то, что света не было во всем доме. А на улице ни души. Хоть это и вполне нормально для столь раннего часа, но не было даже случайных прохожих, машин, собак. Я пошел вниз по улице до супермаркета. За все время пути так никого и не встретил. Видел лишь "крузак", врезавшийся в фонарный столб. За рулем, как ни странно, тоже никого не было. Вот это уже действительно нечто странное!
   Я дошел до супермаркета. Стеклянные двери, неохотно издав писк, разошлись и впустили меня внутрь.
   - Есть тут кто?! - Крикнул я, увидев, что ни за кассой, ни на посту охраны никого нет. Супермаркет ведь работает круглосуточно и, по крайней мере, уборщица тут должна быть.
   - Кто-нибудь?! - Сказал я, пока проходил через преграждающую скобу.
   Я шел вглубь магазина через торговые ряды, обозреваемый молчаливыми взглядами камер, скрываемых под зеркальными блюдцами.
   - Что за...
   Пол превратился в одну сплошную лужу. Вода исходила от холодильной установки, которая все время искрила.
   - Эй...!! - Крикнул я в тишину. - Да что за х#@ня?!
   Я выбежал из магазина и, сложив руки рупором, крикнул:
   - Люди!!! Меня кто-нибудь слышит?!
   Я продолжал идти, оглядываясь по сторонам, но не встретил никого. Даже бродячих собак и голубей не было. Только тишина, изредка разрываемая шумом гонимого осенним ветром мусора и листвы. Пустые магазины бросали на асфальт тротуаров бледный свет неона. Угол одного из домов был рассечен трещиной, которая тянулась от самого фундамента. Чуть дальше похожая трещина отколола от здания целый кусок стены. Каждый мой шаг поднимал клубы пыли и грязи.
   Я не знаю, сколько я так прошел, пока, наконец, не убедился (вернее, не смирился с фактом), что я здесь совершенно один. Я беспомощно сел на скамейку и погрузился в собственные мысли.
   Что же, все-таки, случилось? Может, на город упала ядерная бомба? А может, взорвался какой-нибудь склад химикатов, а всех жителей эвакуировали? Или же вообще, всех горожан похитили пришельцы? Но ведь город остался таким же, как и прежде! Блин! Да я просто с ума сойду от таких мыслей! А что, если... Что если уже сошел? Что, если сейчас на самом деле я привязан к кровати и пускаю слюни на подушку?
   Да нет! Все проще! Я понял - я просто сплю! Я еще не проснулся, вот и все. Я слышал о таких случаях, когда человек встает, завтракает, идет на работу, а потом просыпается и понимает, что все это время спал.
   А желудок, тем временем, снова дал о себе знать: от пустоты он сжался, как герметичный пластик, в которую запаковывают нарезки ветчины (от такого сравнения есть захотелось еще сильнее). Я зашел в один из ближайших магазинчиков - благо, здесь их было довольно много. Перелез через прилавок и, открыв холодильную камеру, достал пачку копченой ветчины и пару косичек соленого сыра. Разделавшись с упаковкой, практически одним махом съел ветчину. Сыр сунул в карман куртки и вернулся на улицу.
   Я пошел вниз по улице и дошел до вино - водочного магазинчика. Голова раскалывалась, а во рту было сухо, как в пустыне. Пить пиво после того, что я увидел в своем холодильнике, я бы не рискнул. А вот вино - другое дело: его можно годами хранить, а оно только лучше становится.
   В подсобке я нашел неплохую бутылочку красного "Савиньона". Вдавил пробку внутрь и сделал небольшой глоток, чтобы распробовать вино. Оно оказалось довольно приятным на вкус, слегка кисловатым. Я сделал большой глоток, и рубиновый напиток теплой волной разлился по телу и отозвался в голове. Сразу полегчало. Боль в голове немного отступила, и соображать стало легче.
   Надо бы получше осмотреть окрестности - здесь должен быть кто-то еще кроме меня. Взяв за горлышко бутылку, я вышел на улицу. Уже окончательно рассвело, но солнца так и не было: только оно взошло, как его скрыли свинцовые тучи. Где-то там, у линии горизонта, высились заводские трубы промзоны, дым от которых сливался с небом. Ощущение было такое, что все небо истекало из этих труб, как вода из крана. Из-под канализационных люков и из сточных решеток клубился пар. Все деревья стояли совершенно голые, но опавшей листвы было немного. Город опустел. И не нужно быть гением, чтобы это понять: у него был мертвый вид. Вид ссохшейся мумии. Скорее, даже призрака - такой же серый и холодный.
   И я был в нем один - единственное живое пятно среди вечного молчания, царства бетона и камня, стены которого ласкает лишь бродячий ветер.
   Но я продолжал искать, несмотря на усталость и холод. Может быть потому, что у меня возникло такое ощущение, что за мной все время кто-то наблюдает. Словно чьи-то хищные глаза неотрывно за мной следят...
  
   Глава 2. Сколько...
   Ничего живого. Вокруг не было ничего, что хоть сколько-нибудь напоминало о жизни. И даже брошенная стройка больше напоминала скелет какого-то гигантского зверя: ее голые балки торчали из бетонного основания в земле, как обглоданные ребра. А вокруг были жилые дома. Раньше я и не замечал, насколько унылый у них вид. Окна их были темны, кроме, разве что, одного. Горящий свет был в одном из окон первого этажа. Подошел поближе и постучал по подоконнику со словами:
   - Эй! Есть кто-нибудь?!
   Никто не ответил. Зацепившись за висящую на окне решетку, я подтянулся и заглянул в окно. Как я и ожидал, внутри никого не было. Лишь старая люстра под потолком, которая давала бледно-желтый свет. Спустившись, я пошел дальше.
   Я шел вдоль по опустевшим улицам, по которым еще вчера спешили по своим делам прохожие (по крайней мере, для меня это было вчера). Пустые детские коляски, оставленные книжки в застывших маршрутках - все говорило о том, что люди жили своей обычной жизнью, пока в один момент все сразу не исчезли. Шел через парк, по тропинкам которого гуляли мамаши с колясками, а на скамейках сидели компании прыщавых подростков (от них даже остались брошенные мимо урны бычки и валяющиеся в пожухлой траве смятые банки из-под пива). А сейчас здесь лишь скрипели раскачивающиеся на ветру детские качели. Я заметил небольшую "поляну": вместо столика был пенек; на нем, как скатерть, лежала газета, на которой стояла полупустая бутылка водки и три наполненных стакана; в качестве закуски был нарезанный тонкими ломтиками ржаной хлеб (причем, один из ломтиков был надкусан).
   Я помню, как мы здесь гуляли. Тогда, когда было одно бесконечное лето, а мы были прямо как в песне - вечно молодые, вечно пьяные.
   Пять лет назад.
   Было уже довольно поздно, но за временем уже никто не следил; да и расходиться еще и не собирались. После того, как нам надоело сидеть в летнике, мы устроились на детской площадке в этом парке. Кирилл жил неподалеку, и уже сгонял за гитарой. Теперь он сидел и довольно неуклюже перебирал пальцами по грифу.
   - Киря, признай: у тебя это хреново получается. - В шутку сказал я.
   - Да пошел ты! - Обиделся он. - Я ж только учусь.
   - А может, споем? - Предложили девчонки.
   Они сидели на качелях, слегка раскачиваясь.
   - Давай, ты нам чего-нибудь сыграешь, а мы подпоем?
   - Вы, наверное, таких песен и не знаете. - Усмехнулся я.
   - Ну, пожалуйста! - Взмолились они.
   - Ладно, давай сюда. - Сказал я и забрал гитару у Кирилла.
   Я перекинул лямку через плечо и взялся за гриф. Пальцы сами понеслись по звонким струнам, извлекая мелодию.
   - Песчаный берег души,... - начал я, -
   В который спрятал ножи.
   Луна зовет меня выть,
   И не дает тихо жить.
   Табачным дымом под дых
   Я застонал и притих.
   Сырой бетон под щекой
   Не даст мне забыть
   Про вечность холодов
   И бесполезность снов,
   В которых я летал.
   Крик перелетных птиц
   По нервам сотней спиц
   Напомнит, что я знал.
   Сейчас.
   Я присел на скамейку и сделал глоток. Бутылка была уже больше, чем на половину пуста. Память очень точно воскресила слова песни:
   - Сколько было уже боли, сколько?
   Больно каждый день, так странно больно.
   Но только роли не изменишь, и только
   Сколько будет еще боли, сколько...
   Пять лет назад.
   - Слушай, хватит, а! - Прервал меня Гарик - Тоску только нагоняешь.
   - Извини, из "Продиджи" ничего не знаю.
   Я вернул инструмент его хозяину и взял свою бутылку "Балтики". Сделал глубокий глоток, которым осушил бутылку почти на четверть.
   Гарик достал из кармана свою раскладушку, раскрыл ее и стал в ней копаться. Из мелких динамиков телефона вырвались хриплые басы. Он с довольной физиономией стал размахивать раскладушкой в такт музыке, как дирижер - палочкой.
   - Вот, это музыка! А не та фигня, что ты слушаешь. - Прокомментировал он.
   - Да выключи ты свою пищалку! - Сказал Киря - Достал уже!
   Парни опять принялись бурно спорить о своих музыкальных пристрастиях, а я уже не обращал на них внимания - я смотрел лишь на нее. Боже, как же она прекрасна!!! Если и есть в этом несовершенном мире идеал, то это, наверняка, она. Та самая, с которой ты бы хотел разделить остаток своей жизни.
   И именно в такие моменты появляется внутренний голос, который говорит: "Опомнись! Посмотри на нее! И посмотри на себя... Подумай хорошенько и ответь: что ты сможешь ей дать?".
   И ответ был прост: ничего. Как бы ты ни старался, ты не сможешь выдать желаемое за действительность. А действительность такова, что для тебя она - само совершенство, но ты ее просто недостоин.
   Сейчас.
   Я сделал глоток, но дальше горла он не прошел: организм, словно, сам сопротивлялся тому, чтобы в него вливали очередную порцию алкоголя. Все, хватит пить! Мне еще понадобится ясная голова. Я поднялся со скамейки и со всей силы бросил бутылку на тротуар. Этот глупый и бессмысленный акт вандализма оставил после себя россыпь осколков на сером асфальте и темно-красное пятно, так похожее на засохшую лужу крови. Дежа-вю. Нечто знакомое было в этом... Но я так и не смог понять, что именно.
   Я побрел по тротуару, вышел из парка и пошел вдоль по улице. Ну и холод! Похоже, я оделся не по погоде. Тут я почувствовал, как мне на макушку упала маленькая капля. Я посмотрел на небо: тучи сгущались. Вслед за каплей упала еще одна, а за ней и еще. Так, уже спустя минуту лил проливной дождь.
   Накрывшись курткой, я стал искать укрытие. Но вокруг, как назло, были лишь жилые дома - серые коробки пятиэтажек с четырьмя подъездами в каждом, запертыми железными дверями. Мне пришлось их все обойти, пока не нашелся открытый.
   Подъезд был самым обыкновенным, каких в городе подавляющее большинство: заплеванные и закиданные бычками площадки, прожженные спичками потолки и исцарапанные различными надписями стены (которые, кстати, довольно интересно читать; особенно, если заняться больше нечем). Среди них я даже нашел рисунок нескольких надгробий с крестами. Я поднялся на площадку между третьим и четвертым этажами, снял насквозь промокшую куртку и повесил ее на батарею. Толку от этого было мало - батарея была холодная, как лед. Сам я присел на ступеньку, облокотился на стену и стал смотреть в окно: крупные капли барабанили по стеклу и, стекая, оставляли на окне мелкие прожилки. Барабанный стук снаружи не затихал - дождь стучал в окно, по карнизу, по крышам соседних домов; он изредка попадал по лысым веткам деревьев, пытаясь сбить последние, самые стойкие, листья. Было слышно, как вода стекает по водостокам и бежит ручьями по тротуарам и дорогам.
   Как же тут холодно! Меня пробил озноб. Я обхватил себя руками, чтобы хоть как-то удержать тепло.
  
   Глава 3. Абонент временно недоступен.
   Дождь лил уже около двух часов, не переставая ни на минуту. И это очень утомляло. Уже не в силах сидеть, я встал, немного походил, даже попрыгал на месте. Потом снова стал смотреть в окно, через осыпанное градом капель стекло, на тяжело нависающие, бесконечные тучи. Хотел бы я знать, сколько сейчас времени - в последний раз, когда я смотрел на часы, обе стрелки на циферблате замерли точно на цифре 12. И сколько на них ни смотри, они не сдвинутся с этой мертвой отметки.
   Зато теперь у меня было более чем достаточно времени, чтобы подумать над своим положением. Я оказался в городе один - это факт. И думать сейчас о том, как такое могло случиться - лишь пустая трата времени. Надо лучше подумать о том, что делать дальше. Нужно связаться с окружающим миром.
   Ну конечно! Какой же я идиот! Мой мобильник! Он ведь до сих пор болтался в чехле у меня на поясе. Я сцепил его с пояса, нажал комбинацию разблокировки клавиатуры, после чего экран засветился и замер с неменяющейся надписью: "Поиск сети". Просто замечательно...! Я с трудом удержался от того, чтобы не швырнуть телефон об стену и вернул бесполезный аппарат обратно на пояс. Ничего. Когда кончится дождь, надо будет попробовать позвонить с таксофона.
   Я присел на корточки в углу. Было холодно и сыро, но это было наименьшей из моих проблем, поэтому я попросту перестал это замечать.
   Никогда не любил осень. И совсем не потому, что постоянно лил дождь - дождь я, как раз, люблю. А осень я ненавижу из-за того настроения, что она с собой несет. Ощущение увядания и какого-то загробного холода, которое навевает неприятные и тяжелые мысли. После яркого и жизнерадостного лета, осень - как дряхлая старуха, которая неизбежно постучится в твою дверь костлявой рукой. Она пройдет по сочной зеленой траве, и та станет старой и пожухлой. Она прикоснется к деревьям, и листья на них засохнут и опадут. Она взглянет на небо, и оно, не выдержав этого взгляда, спрячется за тучи. А потом она придет к тебе: сожмет твое сердце в руках и вольет в него свое холодное дыхание.
   Я снова встал, побродил взад-вперед и начал разминать суставы, которые уже порядком затекли. Они приятно хрустели. Потянулся и слегка встряхнулся, сбрасывая с себя усталость. Сидеть я больше не мог, да и ходить из угла в угол тоже надоело. Поэтому я стал изучать наскальную живопись подъездных стен. Среди забавных стишков и неприличных рисунков было немало интересной информации. Например, о том, кто такая Светка с первого этажа, какой сексуальной ориентации Серый или, скажем, кому нужно позвонить, если хочешь "поразвлечься".
   "Проснись..."
   Что это было?! Этот голос... Голос был такой тихий, такой близкий и, одновременно, далекий. Он пришел из ниоткуда, разорвал тишину всего одним словом и также исчез в никуда.
   - Что...? - Спросил я, вслушиваясь в тишину.
   - Кто здесь?! Кто это сказал?!
   Схватив куртку, я взбежал на верхний этаж - там никого. Спустился вниз - там тоже ни души. Может на улице? Я выскочил из подъезда и, срывая голос, стал кричать:
   - Э-э-э-э-й!!! Вы слышите меня?!!
   Ничего. Ответа не последовало. Лишь только дождь, и ничего больше. Может, показалось?
   Я собирался вернуться в подъезд, но понял, что, выбегая, я случайно захлопнул дверь. От досады я ударил ее. Она отозвалась глухим стальным звуком. Хорошо хоть, козырек от дождя защищал. Но, все равно, долго я здесь сидеть не смогу.
   Короткими перебежками я стал передвигаться от козырька к козырьку. А когда они закончились, я пошел прямо под дождем. Было бы не так холодно, если бы не ветер, который то и дело бросал мне в лицо морось.
   На короткий миг небо осветилось яркой вспышкой молнии, а следом за ней воздух сотряс раскат грома. Надо бы побыстрее найти укрытие.
   Пока я шел, все сильнее промокая под дождем, я думал, где бы я мог укрыться. В голову мне пришел лишь торговый центр. Он, хотя бы был неподалеку.
  
   Глава 4. Нежданный гость.
   Семь месяцев назад.
   Разум, как свалившийся в реку щенок - плавал где-то на грани сознания. Где-то там, на этой грани между сном и явью, появился звук. Сначала он был тихим, но постепенно возрастал, становился все сильнее и, в конечном итоге, разорвал тишину в клочья. Именно он выдернул меня из сна.
   Меньше всего мне хотелось открывать глаза: они словно горели изнутри. Тем же огнем полыхал и мозг. Его сверлила дикая боль. Я даже чувствовал, насколько сильно распух язык в иссушенном рту.
   Это боль в голове отдавалась звоном. Или действительно где-то что-то звенело? Судя по звуку, это был дверной звонок. Я поднялся на ватные ноги, пошаркал босыми ступнями до прихожей и не глядя в глазок, спросил:
   - Кто?
   - Это я - Кирилл.
   - Какой еще Кирилл? - Не понял я.
   - Ты чего, совсем обалдел? Я это - Кирилл!
   Пока еще ничего не понимая, я из любопытства открыл дверь.
   - Киря, ты, что ли?
   Передо мной стоял уже не тот Киря, которого я запомнил. Уже не тот пацан, с которым мы пили пиво, прогуливая пары. Теперь он был солидным мужиком.
   - Блин, я тебя даже не сразу узнал. - Сказал я и пожал его руку, запуская гостя в дом.
   - Я б сам тебя тоже не сразу узнал. Херово выглядишь.
   - Трудный месяц выдался. - Попытался оправдаться я. - Ты с пивком, надеюсь?
   - Как знал. - Ответил он, звеня пакетом в руках.
   - Ты прямо мой спаситель.
   Я взял у гостя пакет и отнес его на кухню. Взял себе одну, а остальные положил в раковину под холодную струю.
   - Я не понял! - Возмутился Кирилл такому недостатку внимания. - К тебе друг старый приехал, а ты не рад, что ли?!
   Я сделал глоток и довольно выдохнул. Как заново родился.
   - Ты даже не представляешь, насколько я рад тебя видеть. Ну, рассказывай! Как сам? Как сын? Как Ксюха?
   - А ты не знаешь? Мы с ней разошлись.
   - Как?!
   - Вот так. Забрала пацана и к матери уехала.
   - Ну, это фигня. Скоро помиритесь.
   Я достал одну из бутылок, откупорил и дал Кире.
   - Нет. Мы уже документы на развод подали.
   - Блин, как же так? Мы ж у вас на свадьбе гуляли. Думали, что вы-то уж до серебряной свадьбы вместе будете.
   - Я и сам так думал...
   - Ты давно, вообще, в городе?
   - Да вчера только приехал.
   Еще со студенческих времен я понял, что время можно не только по часам отмерять, а еще и по количеству выпитого. Итак, наша беседа длилась уже где-то шесть бутылок.
   - И что думаешь дальше делать? - Спросил я.
   - Пока не знаю. Думаю здесь пока побыть, а там дальше видно будет. Домой мне, по крайней мере, возвращаться неохота.
   - Остановился-то где?
   - Пока нигде. Слушай, а можно я у тебя пока перекантуюсь.
   - О чем разговор? Живи, сколько влезет. Только с соседями поаккуратнее. Мало ли что подумают...
   - Что подумают?
   - Ну, как: двое молодых, одиноких парней живут вместе...
   Он громко рассмеялся.
   - Вот ты придурок! Короче, устал я чего-то. Где мне расположиться?
   - Да хоть на коврике в прихожей. Для друга ничего не жалко. Ладно, давай я тебе на диване постелю.
   Я лежал в темноте, и все пытался уснуть. Знал же, когда сон не идет сам - это бесполезно. Вокруг было так темно и так тихо. Настолько, что захотелось эту тишину нарушить:
   - Ты спишь?
   - Неа. - Ответил Кирилл.
   - А еще говорил, что устал.
   - Знаешь, кого я тут недавно видел?
   - Кого?
   Когда я услышал про нее, я уже и пожалел, что не промолчал. Все эти годы... Все эти годы я пытался ее забыть. Я думал, что так будет лучше. Я заперся внутри самого себя, чтобы пережить, оставить все это и идти дальше. Я думал, я смогу выкинуть из головы все то, о чем я должен был забыть. Уже ни раз я думал, что у меня получилось, что я смог ее забыть, но каждый раз ошибался. У меня не было достаточно сил, чтобы побороть это, и вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь. И я оказался наедине с собой.
   Я думал, когда мы окончим институт, я ее больше никогда не увижу и, рано или поздно, забуду о ней. Но и это было ошибкой. Я помню целые месяцы, когда я просто сходил с ума, пытаясь не думать о ней. Я напивался каждый раз, как память моя возвращала меня к мыслям о ней. Я ненавидел себя и в своем самоунижении и саморазрушении доходил слишком далеко. В те минуты я был похож на наркомана, и в моем мозгу вертелась лишь одна мысль: "Я должен ее увидеть".
   - Когда ты успел? Ты же говоришь, вчера приехал. - Собравшись с мыслями, спросил я.
   - Ну вот, вчера и встретились. Представляешь, случайно совершенно. Я свою щетку зубную дома оставил, зашел в магазин, а она там - покупки делала.
   - С мужем? - спросил я.
   - Каким мужем?
   - Ну, этот ее...
   - Ты о чем? Они же так и не расписались.
   - Что...?
   - Она его после института бросила. А ты разве не знал?
   - Нет, я не знал. - Сказал я. - Я думал, у них там все к этому и шло.
   - В смысле?
   - Ну, они же жили вместе. Сколько? Пару лет, наверное?
   - Ты ее давно хоть видел?
   - Давно...
  
   Глава 5. Манекены.
   Сейчас.
   Торговый центр сиял, как новогодняя елка. Обычно он всегда таковым становился с наступлением вечера. Он более всего походил на гигантскую коробку в три этажа высотой, наполненную неоном и искусственным светом. Раньше такой оживленный, сейчас он выглядел, как декорации плохого ужастика.
   Как ни странно, входная дверь не открылась: сервоприводы упрямо не хотели на меня реагировать, да и вообще не подавали никаких признаков жизни. Но ведь свет внутри горел, как и неоновая вывеска. Был бы у меня ломик или что-нибудь в этом духе, я наверняка смог бы их открыть.
   Но ведь должен был быть другой вход. Я обошел здание. Много времени это не заняло, так как меня подгонял ледяной поток, градом сыпавшийся с неба. Как я и думал: напротив поднятых ворот склада стоял грузовик с открытой фурой.
   Здесь был обычный рабочий день (или вечер, или, даже, ночь - точно я не знаю). Грузчики разгружали поступивший товар, пока не... Пока не, что? Что же могло такого произойти, чтобы все просто взяли и бесследно исчезли? Мозг был бессилен найти какое-либо рациональное объяснение. На ум приходило лишь одно: какая-нибудь аномалия, естественная, или же сверхъестественная. Как в бермудском треугольнике. Я помню, читал про то, как корабль вошел в этот треугольник, а потом его нашли дрейфующим в открытом океане. Он был совершенно пуст. Вся команда и пассажиры исчезли без следа. Точно так же, как и сейчас.
   Оставив эти размышления, я поспешил зайти на склад. Он встретил меня прохладным светом электрических ламп, висящих высоко под потолком. Весь склад был плотно заставлен разными коробками.
   В углу была стальная дверь с надписью: "Посторонним вход запрещен". Войдя в нее, я оказался не в торговом зале, как ожидал, а на площадке служебной лестницы. По ней я поднялся на второй этаж и оказался в просторном торговом зале. "Парфюмерия и косметика" - гласила табличка с указателем.
   - "Спорттовары", "бижутерия"... - прочитал я вслух - Вот! "Одежда"
   Я так промок под этим чертовым дождем, что мою одежду выжимать можно. Неплохо было бы переодеться. Отдел одежды представлял собой небольшой "бутик", расположившийся между отделом дисков и отделом парфюмерии. Выбор там был не особо богатый, да и здешние шмотки от китайских на рынке отличала лишь ненормально высокая цена. Хорошо, что я не собираюсь за них платить. Я взял темно-синие, мешковатого вида, джинсы и белую рубашку с длинными рукавами, и с этим прошел в примерочную. Джинсы сидели, как влитые, а вот рубашка казалась слегка великоватой. Подобрал себе черный, длиной чуть выше колен, плащ.
   Один из манекенов наблюдал за этим своими застывшими глазами.
   - Чего уставился? - Бросил я этому пластиковому подобию человека.
   Наверное, каждый манекен, подобно Пиноккио, мечтает стать живым. Сойти с места, сделать глоток воздуха и ожить. Глупая мечта. Ведь мне порой кажется, что живые манекены итак существуют. Они ходят, они говорят, дышат, но так и не знают, зачем живут.
   Ощущая на своем теле новую, а главное, сухую одежду, я почувствовал себя гораздо лучше. Сейчас было бы неплохо чего-нибудь поесть. Я спустился на первый этаж, который целиком был отведен на продукты питания. Отбор еды оказался не таким уж простым занятием. Я вел его не по сытности или вкусности продуктов, а по их сроку годности. Это дело заняло у меня не меньше часа. Потом я сложил все в один безразмерный пакет и поднялся наверх. Там я решил устроиться в отделе электроники, где на мой выбор представлялось, по меньшей мере, два десятка микроволновок. Я перенес одну из них на столик, на котором проверяют товар, воткнул микроволновку в розетку и, проверив ее работоспособность, выложил содержимое пакета на стол.
   - Так, посмотрим, что у нас тут... - Пробубнил я про себя.
   Пара банок тушенки, три пачки чипсов, банка консервированного горошка и еще много чего. Я и бутылку водки прихватил.
   Хорошо, что и одноразовой посуды набрал. Я достал свой перочинный нож, вспорол крышку одной из банок с тушенкой, то же самое проделал и с банкой горошка, сложил все их содержимое в глубокую тарелку и сунул ее в микроволновку. Должно получиться вполне съедобно. Я поставил таймер на три минуты и, пока готовилось, я откупорил бутылку водки. О стаканах я, конечно же, забыл. Ну, да ладно. Не впервой из горла пить. Холодная водка прошла обжигающей волной по пищеводу. Я чуть не поперхнулся. Я почти сразу ощутил, как алкоголь возымел эффект. Ничего удивительного - на голодный желудок.
   Микроволновка издала недовольный писк в знак того, что еда готова. Я вытащил тарелку из микроволновки, при этом чуть не обжог пальцы об ее края. Ел я это блюдо быстро, но без особого аппетита. Ел, пока не ушло чувство голода, а остальное оставил на потом.
   Я сделал еще пару глотков из бутылки. На этот раз водка пошла гораздо лучше. Потом я включил один из музыкальных центров. Не люблю сидеть в тишине. В радиоэфире была пустота. На всех частотах из колонок лился лишь раздражающий белый шум. Как я, в общем-то, и думал. Зато вот сиди-чейнджер пустым не оказался. Я нажал кнопку Play, и павильон наполнили разряды электронных басов. Что ж, пока сойдет. Потом надо будет поискать что-нибудь получше в отделе дисков.
   Теперь можно было устраиваться поудобнее: день уже близился к завершению, а дождь за окном и не думал замедлять свои темпы. Так что, мне "улыбалось" остаться здесь на всю ночь. Я поднялся в мебельный отдел. Думал взять оттуда одно из кресел, но не рискнул таскать такие тяжести с этажа на этаж. Поэтому я просто взял матрац с одной из кроватей вместе с подушками и перенес их в отдел электроники. Там я расположил матрац на полу и уселся.
   Пить становилось все легче - язык уже практически ничего не чувствовал. Голову наполнила легкая дымка. После очередного глотка, я запустил руку в последнюю пачку чипсов и вытянул оттуда хрустящую горсть, сунул ее в рот.
   Я поднялся с матраца, чтобы немного пройтись. В павильоне был целый ряд телевизоров всевозможных размеров. Все они были подключены к одной камере, которая стояла на штативе и снимала все, что видела. А телевизоры все это отображали - этакие цифровые аналоги зеркал. Как маленький ребенок, я помахал самому себе, и мой двойник в телевизорах повторил это движение. Мне, почему-то, это показалось довольно смешно.
   Я осмотрел камеру: она стояла в режиме видоискателя. Я включил запись. С полминуты я молча стоял, пытаясь придумать, что сказать. А что я, собственно, собирался сказать? Потом слова нашлись сами:
   - Я родился в этом городе. Всю свою жизнь я прожил здесь. И теперь, похоже, население этого города равно одному человеку. Если кто-нибудь, когда-нибудь, найдет эту пленку, то вы, наверное, уже больше меня знаете о том, что тут произошло. Я лишь знаю, что все жители внезапно исчезли, не оставив ни следа. И еще: я не знаю, почему именно я остался... Черт! Хотел бы я знать, что тут произошло. Ведь должна быть причина. Всегда есть причина...
   Все. Слова иссякли. Они рождались в голове, но так и не выходили наружу. Я оставил камеру и вернулся к матрацу. А магнитола тем временем сменила трек. На сей раз, заиграло нечто очень мелодичное и спокойное. Сделав еще глоток, я поставил бутылку на пол, а сам растянулся на матраце. Я лежал, глядя в расчерченный плитами потолок, пока тихая музыка не начала медленно погружать меня в сон...
   Во сне я видел свет. Так много света, что ничего, кроме него больше не было видно. Звуков не было, но тем отчетливее ощущался запах - такой резкий, дразнивший ноздри.
   Я пытался пошевелиться, но не мог двинуть и пальцем. Не знаю, почему, но я знал: все мое тело, как оковы, сковывали белоснежные простыни. Они овивали мои руки, ноги и даже шею. Я пытался закричать, но не мог. Мой язык! Я не чувствовал его во рту! Я, как выброшенная на берег рыба, панически открывал рот, но из него не вылетело ни звука.
   Я не знаю, сколько я так пролежал. Обездвиженный, ослепший, оглохший, онемевший и совершенно потерявший чувство времени. Остался только запах. Этот запах - такой сильный, яркий. Он не оставлял меня в покое. Он терзал ноздри и проникал все глубже и глубже, а я даже не мог от него защититься. Этот запах сводил меня с ума.
   Вдруг свет начал рассеиваться, показывая мне какие-то причудливые образы. Тут я ясно увидел глаза. Ее глаза. Они смотрели прямо в мои. Я не мог в это поверить! Ее лицо - то самое лицо, которое я видел каждый раз, как закрывал глаза - склонилось надо мной. Глаза ее выражали целую бурю эмоций - от радости до беспокойства.
   Теперь все было в порядке. После той пытки, что я вынес, я был просто счастлив, увидев ее. Все остальное не имело значения. Я попытался ей что-то сказать, забыв о том, что я этого не могу. Что я хотел ей сказать? Лишь одно: "я тебя люблю!" И всегда любил. Но я ничего не мог сказать.
   Она стала отдаляться и совсем ускользнула от меня, растворившись в шуме чьих-то голосов. Я упал во тьму - словно простыни подо мной расползлись в стороны, впуская меня в черный, бездонный колодец. И я падал. Падал очень долго. Не ощущая ни свистящего вокруг воздуха, ни малейшего блика света. Ничего этого не было.
   Я упал... и очнулся на полу все того же торгового павильона.
   - Это всего лишь сон... Всего лишь сон... - Повторял я сам себе.
   Но это означало лишь одно: то, что было вокруг, было реальностью. Даже не знаю, где бы я предпочел остаться - в этой реальности, похожей на бредовый сон, или же в том кошмаре.
   Я присел и размял онемевшую шею. Уже очень светло. День, должно быть, в самом разгаре. Я достал припасенный пакет с продуктами и, первым делом, выпил минералки. Потом позавтракал (или уже пообедал?). Ну а после я пошел за "покупками" - я сегодня решил найти средство связи, и неплохо было бы подготовиться.
  
   Глава 6. Самый холодный день мая.
   Полгода назад.
   Наверное, это был самый холодный день мая. Ветер просто бушевал. Он трепал зеленую листву, качая деревья из стороны в сторону. Деревья, словно гигантские язычки маятников, раскачивались, следуя каждому дуновению разъяренного ветра. Некоторые из них наклонялись почти до самой земли.
   Я невольно поежился. В очередной раз глянул на часы: уже четвертый час, а никого до сих пор нет. Так и знал, что приду самым первым. Я сидел на скамейке у входа в институт и ждал, когда появятся остальные. Прямо как прежде. Я помню, мне ни раз приходилось сидеть здесь и ждать чего-нибудь во времена нашей учебы. Например, отменят пару, а я, как обычно, единственный, кто об этом не знал. Возвращаться домой уже нет смысла, вот и коротаешь время в буфете или в читалке библиотеки.
   Уже начал сомневаться, стоило ли вообще идти. И тут я увидел ее. Я даже не сразу ее узнал, когда она вышла из автобуса на остановке. Ветер развивал ее золотистые волосы, бросал их в лицо, и каждый раз она убирала их назад. Она шла легкой, беззаботной походкой в мою сторону.
   Подойдя поближе, она меня заметила и одарила радостной улыбкой. Я поднялся ей навстречу и собирался поприветствовать, но она сделала то, чего я никак не ожидал - она, шепнув мне "привет", обняла меня. Так искренне, как это делают близкие родственники после долгой разлуки. Ее запах, тепло ее тела - это окончательно рассеяло все сомнения. Но также и возродило прежние чувства с новой силой. Так неудержимо захотелось никогда ее не отпускать.
   Я все же разжал объятия и сказал:
   - Привет!
   Она как-то пристально на меня посмотрела.
   - Что? - спросил я.
   - Ничего. Просто ты так изменился.
   - Зато ты - ни капли.
   Она оглядела пустое крыльцо.
   - Больше никого не было?
   - Нет.
   - Ладно. Подождем?
   - Подождем. - Согласился я.
   Подождать мы решили в буфете. Взяли по чашке кофе и устроились за угловым столиком.
   - Подумать только! - Сказала она. - Как будто вчера вот также здесь сидели и перекусывали между парами!
   - Да уж... Сессии, экзамены, зачеты... Не думал, что буду по этому скучать.
   - Хм... - Она, вроде бы, немного задумалась, а может, просто погрузилась в воспоминания.
   - Ну, рассказывай! - Сказала, наконец, она. - Как живешь?
   "Как живешь?" Этот вопрос всегда ставил меня в тупик. Что можно на него ответить? Втиснуть в короткий ответ все, чем ты жил все эти годы? А когда начинаешь думать об этом, то понимаешь, что не так уж и много есть чего рассказать. И вдвойне тяжелее говорить, когда разговариваешь с той, рядом с которой тебе быть не суждено. При этом всегда существует огромная пропасть между тем, что ты хочешь сказать, и тем, что должен сказать. Поэтому остается одно короткое:
   - Нормально.
   - Не, так не пойдет! Рассказывай.
   - Да что рассказывать-то?
   - Ну, где работаешь?
   - Помнишь ту контору, в которой я практику проходил?
   - Та, что офисной техникой торгует?
   - Они меня сисадмином взяли.
   - Ну... а девушка у тебя есть?
   Вопрос поднял больную тему.
   - Была...
   - А что с ней стало?
   - Я... не хочу говорить об этом...
   Повисла неловкая пауза. Она казалась мне вечной. Я хотел ее нарушить, но к горлу как будто подступил тугой ком.
   - О! Вы здесь!? - Это была Аня. Она вошла в буфет и заметила нас.
   Девушки обнялись, и Анька заняла свободный стул. Они обе просто сияли.
   - Ну, как дела? - Спросила Аня.
   У меня на поясе заиграл телефон. На экране: "Кирилл".
   - Да? - Ответил я на звонок.
   - Здорова! Ты уже в институте?
   - Да. А ты где?
   - Я уже еду. Мне надо было по делам на Пионерскую заехать. Я где-то через полчаса буду.
   - Ну ладно. Ждем.
   - Подожди... Так ты там не один?
   - Да.
   - А... она там?
   - Если ты Ксюшу имеешь в виду, то нет. Ее еще не было.
   - Ладно, давай. Скоро буду.
   - Давай... - Сказал я и отключился.
   - Кто звонил? - Почти хором спросили девчонки.
   - Киря.
   - Он приедет?
   - Сказал, через полчасика будет.
   - Про Ксюшу спрашивал? - Спросила Аня.
   Я кивнул в ответ.
   - Что у них там произошло?
   - Понятия не имею. Расходятся они, вот и все.
   - Подожди, совсем?!
   - Совсем.
   - Из-за чего?
   - Ты лучше у него самого это и спроси. - Сказал я, вставая из-за стола.
   - Ты куда?
   - Пойду, подышу. Тем более, скоро Гарик должен подойти.
   Я знал: где его и стоит ждать, так это на крыльце. Первым делом он непременно пропустит по сигаретке - другой. Да и мозги проветрить мне действительно надо было.
   Сейчас, когда я снова ее увидел, я уже и не знаю, что и думать. Что, если я совершил ошибку, так ничего и не сделав? Что, если еще не поздно все исправить? Что, если нам действительно было суждено быть вместе?
   Окна кафетерия выходили на крыльцо, и стоило мне только повернуть голову назад, и я мог ее видеть. Они с Анькой все также болтали.
   Я думал о том, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы у меня хватило мужества хотя бы признаться ей тогда в своих чувствах. А потом мои мысли неизбежно возвращаются к Кириллу и Ксюше. Они ведь были счастливы. Они были буквально созданы друг для друга. Но, тем не менее, брак их развалился на части.
   За те годы, что я прожил, я понял одну вещь: счастье, как постоянное состояние, невозможно. Есть лишь короткие моменты, в которые ты можешь назвать себя счастливым. И все, что нам остается, это собирать такие моменты, как ракушки на пляже, чтобы потом убеждать себя, что наша жизнь не прошла даром. Есть только здесь и сейчас, и лишь это важно. Но ведь иногда этого бывает мало. Разве ты будешь счастлив тем, что есть сейчас, если ты знаешь, что рано или поздно ты это потеряешь? Это неизбежно. И эта неизбежность тянет на дно, как якорь.
   - Эй! Закурить не найдется? - окликнул меня кто-то.
   Это был Гарик. Лицо его так распухло, что едва помещалось в капюшон, который был на нем. Глаза он прятал под очками. Увидев его, я невольно рассмеялся.
   - Ну и рожа у тебя! - сказал я.
   - Да пошел ты! - Смеясь, сказал он.
   - Я тоже рад тебя видеть.
   Он сгреб меня в охапку и прижал к себе.
   - Хоть ты и гавнюк, а я все равно по тебе скучал.
   - Ну? Где остальные? - спросил он.
   - Девчонки, вон, в буфете сидят. Киря скоро подъедет.
   - И что, и все?!
   - А ты чего ожидал?
   Он достал из кармана пачку сигарет.
   - Последняя. - Сказал он, показав мне помятую пачку.
   Он достал сигарету, смял пачку и швырнул ее в урну.
   - А ты так и не бросил.
   - Клянусь Богом, вот эту докурю и брошу!
   - Ну-ну...
   - Ты что, не веришь?
   - Ты даже помирать будешь с сигаретой.
   - Вот тут ты не прав. Может, я новую жизнь решил начать. - Сказал он так серьезно, что я ему не мог не поверить.
   Он пытался подкурить от своей китайской зажигалки. Но пламя все время гасло на ветру. "Это ли не знак?" - подумал я. Наконец, ему это занятие надоело, и он швырнул зажигалку на землю.
   - А, черт с ним! - Сказал он и сломал сигарету пополам. - Прямо сейчас брошу.
   - Смотри-ка. - Сказал я, указывая на въезжающую черную BMW. - Угадай, кто?
   - Да ну, нах! - Сказал Игорь, когда увидел, что из машины вышел Кирилл.
   - Ты где такую тачку отхватил? - Спросил он у Кирилла.
   - Тут, за углом раздавали. Здорова!
   - Здорова!
   После того, как Игорь выразил всю свою радость от встречи, я подошел и пожал руку Кириллу.
   Тут и девушки вышли. К ним уже и Ксюша успела присоединиться. И как это мы ее не заметили? Пока все здоровались, они с Кириллом встретились взглядом. Такое ощущение, что я один заметил этот момент. Что скрывали их взгляды - я так и не смог понять: не то взаимные обиды, не то сожаления о том, что все так вышло.
   - Ну вот, похоже, все и в сборе. - Сказала Аня.
   - Неа, не все. Артем-то где? - Спросил Кирилл, обращаясь ко мне.
   - Его не будет. - Ответил я. - Он в больнице.
  
   Глава 7. Встреча с тьмой.
   Сейчас.
   - Ну же, давай! - Взмолился я, снова и снова поворачивая ключ зажигания. - Давай, заводись!
   После очередной неудачной попытки, я оставил ключи в покое и беспомощно сложил руки на руле. Искра не проскакивала, а это означало, что аккумулятор сел. Бесполезно.
   Я вышел из машины, перекинул рюкзак через плечо и стал искать другую машину. Вскоре я нашел серебристую "Корсу" с незапертой дверью и торчащими в замке зажигания ключами.
   - Мне сегодня везет. - Сказал я про себя.
   Сев в водительское кресло, я повернул ключ, молясь о том, чтобы машина завелась. Стартер сработал, приводя в работу двигатель. Кинул свой рюкзак на заднее сиденье и вывел машину на дорогу.
   Но далеко уехать у меня не получилось: Я проехал пару сотен метров и наткнулся на гигантскую пробку, которая, казалось, тянулась бесконечно. Я вышел из машины и пошел пешком меж скопления машин. Оно никак не хотело заканчиваться. Большинство из машин послушно стояли на полосах дорожного полотна, но были и такие, которые, по всей видимости, врезались в очередь на полном ходу. Но все они, без исключения, замерли здесь неподвижно, как монолиты. Мне преградила путь машина, стоявшая почти поперек дороги. По капоту я забрался на ее крышу. С этого незначительного возвышения картина особо не прояснилась: конца этой пробки все равно не было видно.
   Переходя с одной машины на другую, я двинулся вперед. Мне, почему-то, стало интересно, как я выгляжу сейчас со стороны. Наверное, странное зрелище - человек, одиноко идущий по большому скоплению машин, перескакивая с крыши на крышу. Я дошел до перекрестка, у которого, как завал из бревен в устье реки, стояли разбитые автомобили. Я так и видел, как они - совершенно пустые - врезаются на большой скорости в пробку, сминая в груду металла стоящие в ней машины.
   Я перешел на пустующую дорогу. Приятно было поставить ноги на твердую поверхность асфальта. Между двумя фонарными столбами болтались на ветру ошметки разорванного плаката. По дороге текли вялые ручьи мутной, пенистой воды, в которой размокали грязно-серого цвета листья и комки из старых газет и прочего мусора.
   Я решил пройти дворами, но забыл про одну особенность центра, которую я не любил - дурацкая архитектура этих самых дворов. Многие из них заканчивались глухими тупиками. И вот я оказался в одном из таких.
   Старая краска слезала с потрескавшихся стен, окна были разбиты, некоторые из них были забиты листами ДСП или досками. Из мусорного бака, как из вспоротого брюха огромной рыбины, вываливался мусор. Между балконами верхних этажей были протянуты бельевые веревки, на одной из которых одиноко колыхалась грязная тряпка. В углу стоял насквозь проржавевший кузов старой "Волги". Он был весь разрисован граффити - в основном, нарисованные черной краской фашистские лозунги и свастика, но был среди них еще знакомый рисунок нескольких могильных плит с крестами.
   Ветер дул все сильнее и сильнее, пытаясь сорвать с меня плащ. Внезапно стало как-то темнее. Так иногда бывает, когда солнце заходит за тучи. Вот только солнца не было из-за того, что на небе итак одни тучи.
   Я услышал за спиной какой-то жуткий звук. Это было нечто среднее между гортанным пением и собачьим рычанием. Я застыл на месте, вслушиваясь в звуки. Вокруг было очень тихо. Остались лишь завывания ветра, мое неровное дыхание и этот звук. Я не оборачивался: страх - такой животный, инстинктивный - победил во мне любопытство. Почему-то я знал, что этот звук не несет мне ничего хорошего.
   Потом все-таки оглянулся. Сумел разглядеть лишь нечто, похожее не то на собаку, не то на волка. Он был еще слишком далеко, чтобы разглядеть лучше. Но быстро приближался. Я стал лихорадочно озираться в поисках пути к спасению. Все двери были либо заперты, либо заколочены. Оставалась лишь пожарная лестница, которая обрывалась у окна второго этажа. Подбежав к ней, я пытался до нее допрыгнуть, но даже коснуться кончиками пальцев не смог. А звук становился все ближе...
   Мне на глаза попался мусорный бак, очень удачно стоявший неподалеку. Я попытался пододвинуть его к лестнице, но бак не сдвинулся с места. А тем временем, когти, сминая пожухлую листву, застучали по асфальту. Эта тварь была уже близко. Впервые в своей жизни я обратился с молитвой к Богу, хотя никогда в него не верил. Я молил о такой мелочи - чтобы бак двинулся. Поняв, что пытаться его сдвинуть бесполезно, я ударил бак ногой, вложив в удар всю силу, на которую только был способен. Бак завалился набок, вывалив на землю свое содержимое. Не медля ни секунды, я вскочил на него и прыгнул. В ту же секунду нечто массивное ударилось о стену - прямо в том месте, где только что был я. Мне удалось ухватиться за ступеньку, но тут мощная челюсть ухватила меня за правую ногу и с силой потянула вниз. Клыки прокусили ботинок и слегка задели ногу - я чувствовал, как в ботинок медленно затекает кровь. Тварь сильными рывками челюсти пыталась сбросить меня вниз. У нее это почти получилось - руки соскальзывали, я висел на одних пальцах.
   И я оглянулся. Взгляд мой застыл, и я уже был не в силах его оторвать. Единственное, что я видел - это глаза. Глаза, наполненные кровью.
   Тварь рванула челюстью еще раз. Тут все могло и закончиться. Я должен был упасть вниз, прямо в пасть этой твари. Но, вместо этого, с моей ноги сорвался ботинок, и чудовище с грохотом упало вниз.
   Почувствовав облегчение, я поднялся выше. Тварь внизу пронзительно взревела. Должно быть, от досады - обед ускользнул прямо из пасти. Она повторила попытку меня достать, но не допрыгнула. Обхватив руками лестничную перекладину, я немного перевел дух.
   Некоторое время спустя я глянул вниз: эта тварь все еще была там и, похоже, никуда не собиралась. Это было очень странное существо. Такое, каких изображали в сказках и легендах. Более всего он напоминал волка, но гораздо крупнее, чем обычный волк. Вместо шерсти у него по всему телу росли черные, как смола, перья. Вдоль позвоночника перья щетинились, как шипы. Хвост был длинным и чешуйчатым, как у змеи - своей длиной он был больше длины тела почти в полтора раза. Лапы были большие и венчались длинными когтями, которые, как у кошки, прятались внутрь.
   Оно ходило взад - вперед, не отрывая от меня красных глаз. Я понял, что тварь не уйдет. Слева, буквально, в полуметре от меня был водосток. Время и бесконечное число потоков воды немало над ним потрудились. Но делать нечего: я вытянул руку в попытке дотянуться до крепления водостока. Взявшись за него, я осторожно поставил ногу на крепление ниже, испытал его на прочность, после чего поставил и вторую ногу.
   Тут дюбель вылетел из стены, за ним последовал и второй, и проржавевшая пластина крепления отлетела от стены. Водосток треснул в месте стыка. Моя правая рука, до этого момента державшаяся за лестницу, соскользнула, и я упал. Я упал - эта мысль за долю секунды пронеслась в голове и оборвалась сильным ударом о жестяную крышу. Я с грохотом покатился по пологой крыше и рухнул на землю.
   С трудом поднялся и посмотрел назад: черная фигура летела в прыжке и приземлилась на крышу. Крыша, и без того изрядно помятая, проломилась и, как ловушка, поглотила чудовище.
   Первым моим импульсом было бежать. Но я не пробежал и пяти метров. Острая боль пронзила плечо. Моя рука! До этого момента я ее вообще не чувствовал, и даже не заметил, что она повисла, как плеть, а в суставе неестественно вывернута. Хорошо, что я еще помню курсы первой помощи. Превозмогая боль, я резким движением вправил сустав. Сустав с хрустом встал на место, но с такой болью, что у меня на глазах выступили слезы.
   Мощный удар изнутри сотряс стену гаража. Секунду спустя он повторился. Надо убираться отсюда! Я бежал по узким улочкам и дворикам, не останавливаясь. Я бежал, не замечая ничего. И лишь ненадолго остановившись, я заметил, что носок на правой ноге насквозь пропитался кровью. Похоже, эта тварь зацепила меня сильнее, чем я думал. При каждом шаге лишенная ботинка нога неприятно хлюпала и оставляла на земле кровавые следы. Зверь, скорее всего, уже по ним следует. Я услышал его сквозь лихорадочное биение своего сердца.
   Я покинул дворы, и на входе в довольно узкую аллею меня встретило мое собственное отражение. Оно появилось в зеркальной витрине магазина напротив. Мгновение спустя я лишь успел заметить массивную тень у себя за спиной прежде, чем она кинулась на меня. Разбив собою стекло, я пролетел сквозь зеркальные осколки и упал на пол.
   Я лежал на полу с закрытыми глазами, и не шевелился. Я ожидал своей участи. Но ничего не происходило. Я открыл глаза и огляделся. Вокруг не было никого, кроме голых манекенов, чьи лица выражали абсолютное безразличие.
   Спина горела от невыносимой боли. Я кашлянул, и изо рта выпали темные сгустки крови. Вот ту я всерьез испугался! Я присел и решил отдышаться. Каждый вздох давался трудно, но постепенно стало легче, и тогда я окончательно успокоился. Когда я смог дышать полной грудью, я понял, что легкие, слава богу, не повреждены. С трудом я поднялся на ноги. Нашел ближайшее зеркало. Попытался рассмотреть, что у меня со спиной.
   О, Господи! Я чуть сознание не потерял. Эта тварь вырвала из меня кусок! На спине, чуть левее лопатки, зияла дыра, из которой обильно текла кровь. Не падай! Дыши глубже! Давай, вдох... выдох... Не хватало только сознание потерять сейчас. Это было бы равносильно смерти. Черт, жаль, что я свой рюкзак потерял - у меня там медикаменты были. Придется обходиться подручными средствами. Разорвав на лоскуты первое попавшееся платье, я приложил примочку к ране и перевязал ее. На первое время сойдет.
   А что, если тварь еще здесь? Я сорвал одну из перекладин-вешалок и решил использовать ее в качестве оружия. Против монстра это, конечно, слабая защита, но ее вес в руке придавал мне больше уверенности. В следующий раз, когда он появится, я буду готов.
  
   Глава 8. Место в наших снах.
   Полгода назад.
   - Игорь, ты когда-нибудь любил? - Спросил я.
   Я не очень часто называл его Игорем. Наверное, поэтому он сразу обратил внимание на мой вопрос.
   - Что за вопрос? Конечно, как и все.
   Мы с ним стояли на крыльце у бара и дышали свежим воздухом. Он действительно не курил уже целый день (может, и вправду бросил?), но привычку выходить "подышать" не оставил.
   - Да нет, я не об этом. Я имею в виду, любил ли ты по-настоящему?
   - Ну... Наверное, да.
   - Так да или "наверное"?
   Он немного задумался. Должно быть, осознал всю серьезность моего вопроса.
   - Да, любил.
   - А как ты это понял?
   - Не знаю. Просто понял. Да к чему такие вопросы странные?
   - Мне все Кирилл с Ксюшей из головы не идут. - Конечно, отчасти я соврал. Куда больше меня интересовал этот вопрос по отношению к себе.
   - Да забудь ты. Сами разберутся.
   - Я думал, у них любовь.
   - Так и есть.
   - Если так, то почему они расходятся?
   - Ну, бывают в жизни обстоятельства.
   - Какие, к чертям, обстоятельства? Какие такие обстоятельства могут быть важнее любви?
   Ему на это нечего было ответить.
   Тут, словно в тему нашего разговора, из бара вылетела Ксюша. Вслед за ней выбежал Кирилл.
   - Ксюш, подожди! - Крикнул он, пытаясь ее догнать.
   Но она не желала ничего слушать. Она села в машину и, не обращая внимания на Кирилла, который пытался ее остановить, завела мотор и уехала. А Кирилл остался стоять один.
   - Ну и вали! - Крикнул он скрывшейся за поворотом машине. - Дура!
   За этой сценой наблюдали не только мы с Гариком, но и девушки, которые вышли вслед.
   - Похоже, веселье закончилось. - Безрадостно сказал Гарик.
   - Давай, догони его: ему сейчас нельзя одному оставаться. - Предложил я. - Еще глупостей натворит. А я девчонок провожу.
   Вот на такой плачевной ноте и закончился наш вечер встреч. Мы проводили Аню до дома, и, когда прощались, она сказала:
   - Надо бы еще как-нибудь повторить.
   Эта фраза означала лишь одно: если когда-нибудь и повторим, то очень нескоро.
   И мы остались вдвоем. Мы пошли на остановку. На ней уже стоял наш троллейбус, и пришлось поторопиться, чтобы на него успеть. Мы заскочили на заднюю площадку, а двери закрылись сразу за нами. Час был поздний, потому в троллейбусе было пусто. Мы заняли два соседних места.
   Подошла кондукторша, фигура которой была настолько широкая, что занимала весь проход. Я сунул ей полтинник и сказал:
   - Два.
   Она поскребла в своей сумке, набрала сдачу, сунула ее мне вместе с билетами и поспешила вернуться на свое место.
   Девушка смотрела в окно на проносящийся там ночной город. Я сделал вид, что делаю то же самое; на самом деле я смотрел только на нее.
   Она повернулась ко мне и спросила:
   - Ты говорил, Артем в больнице?
   Я кивнул в ответ.
   - Но ты так и не сказал, что случилось?
   - Подрался пьяным с тремя отморозками.
   - Кто? Наш Артем?! Как это? Он ведь даже пива никогда не пил! Что уж там про драку говорить.
   "Будучи в состоянии алкогольного опьянения вступил в драку с группой лиц" - кажется, так это сформулировали в милиции. Я бы сказал проще: "желание смерти".
   Я знал Артема еще до университета - мы с ним в одном классе учились. И уже тогда его кое-что выделяло. Это был его прирожденный талант, благодаря которому он не был похож на всех остальных. Он всегда все знал. Он столько всего знал, что я порой удивлялся, как это все умещается у него в голове. Как-то раз я его спросил: "Откуда ты столько всего знаешь?". Он ответил: "Я просто это понимаю". В этом был весь он: ему не нужно было что-либо учить, если он это поймет. Во мне этого не было, а сидеть и зубрить, как это делают многие отличники, мне не позволяла природная лень. Поэтому я всегда был твердым троечником. Завидовал ли я ему? Конечно, нет. Я, в отличие от Артема, никогда не считал учебу чем-то важным.
   Но ботаником его никто не считал. Он был своим парнем в компании. Он был с нами, когда мы с пацанами лазили по крышам гаражей, когда ныряли в залив с баржи, даже, когда тырили детали со старого завода. А не пил он (раньше он действительно никогда не пил) просто потому, что ему это не нравилось.
   У него были идеи - целая куча идей. Он говорил мне, что когда-нибудь они изменят весь мир. Всю свою юность он лелеял эти идеи, как малых детей, надеясь когда-нибудь подарить их миру. И вот однажды он собрал их все, оформил в виде книги и понес по издательствам. Но ответ везде был один: "нам это не нужно". Они предпочитали издавать то, что уж точно пользовалось бы спросом: всякий бред про вторжение пришельцев, разборки братвы или, скажем, закваску капусты.
   Хорошо, когда у тебя есть мечта. Тем более, если такая благородная. Но как больно, когда эта мечта рушится на части. Без чьей-либо помощи книгу издать практически невозможно - тираж стоит бешеных денег. Ты можешь продать свою квартиру (если она есть), заложить машину или продать свою почку, и уповать на то, что твой труд оправдает надежды. Ну а что, если нет? С чем ты останешься тогда? Апатия. Ты плюешь на весь мир и идешь в разнос: начинаешь пить, перестаешь общаться с семьей и друзьями. А когда остаешься совершенно один, решаешь свести счеты с миром, который втоптал мечты в землю тяжелым сапогом безразличия. Собираешься проверить, кто из вас двоих прочнее. Но в этом споре победителем не выйти.
   - Он всегда был таким тихим, - сказала она - таким спокойным.
   - Люди меняются. - Ответил я.
   Троллейбус остановился на ее остановке. Мы вышли.
   - Ты давно его навещал? - Спросила она.
   - Завтра собираюсь.
   - Можно с тобой?
   - Конечно. Он в третьей больнице лежит. Приходи к десяти.
   - Тогда, до завтра?
   - До завтра. - Попрощался я и проводил ее взглядом до подъезда.
   Я пошел до дома пешком. Мозг, слегка затуманенный хмелем, даже не заметил этого пути. Как только пришел домой, я сразу завалился спать и проспал без сновидений остаток ночи.
   Следующий день выдался таким же холодным, как и вчерашний, но теперь я, по крайней мере, оделся теплее. По дороге в больницу я взял фруктов: какой-то предприимчивый продавец открыл ларек с фруктами рядом с больницей. Взял пару яблок и полкило апельсинов - Артему больше цитрусовые нравятся. Уже расплатившись, я подумал: "А как я все это унесу?".
   - У вас пакета не будет? - Спросил я продавца.
   - Три рубля. - Сказал продавец и достал белый пакет - майку.
   Забрав сдачу, я взял нагруженный фруктами пакет. Глянул на часы: без семи минут десять.
   Больница было огорожена бетонным забором в полтора человеческого роста высотой, который выполнял довольно условную функцию (если бы кто-то и стал убегать из лечебницы, то проще было бы пролезть сквозь прутья, чем перелазить забор). Этот забор весьма странно смотрелся на фоне небольшого парка, в который была превращена территория больницы. По всей территории стояли высоченные тополя, и мне всегда было интересно, кто это додумался посадить эти кошмары аллергиков возле больницы?
   Я нашел одну из скамеек и присел. Напротив меня сидел пожилой мужчина в халате. Мне оставалось только удивляться, как он не мерзнет в таком легком халате при этой погоде. Ведь он, к тому же, был очень худой. Но вид у него был довольно ухоженный, потому я не дал бы ему больше шестидесяти. Он читал довольно толстую книгу в твердом переплете.
   - Кого-нибудь ждете? - Спросил он, не отрывая глаз от книги. Я даже не сразу понял, что он обращается ко мне.
   - А? Да, девушку.
   - Надеюсь, у нее ничего серьезного?
   - В смысле? А, нет, она не пациентка.
   - Ну, тогда вы выбрали очень странное место для свиданий. - Усмехнулся он.
   - Свиданий? Нет. Мы просто должны были кое-кого навестить.
   - Кого, если не секрет? Может быть, я его знаю?
   - Синцова Артема.
   - Артема?
   - Так Вы его знаете?
   - Он мой сосед по палате.
   - Вы знаете, - сказал мужчина - очень любопытный молодой человек. Он поделился со мной некоторыми своими... теориями.
   - И, похоже, Вы их не разделяете? - спросил я.
   - Ну, почему же? Довольно интересно.
   Меня обдал холодный порыв ветра, а он, как будто бы, и не почувствовал.
   - Ну и погода! А Вам не холодно?
   - Холодно. - Спокойно ответил он.
   - Простудиться не боитесь?
   - Глупо бояться ушибить палец на сломанной ноге.
   - Что?
   - Не боюсь. - Ответил он, и в этих словах я ощутил какую-то грусть.
   Он отвел взгляд от книги и обратил его куда-то вдаль.
   - Знаете... - начал он, - чаще всего запоминаются именно такие ненастные дни, ведь не всегда в самые счастливые моменты нашей жизни светит солнце и небо чистое, как вода в озере. А как раз наоборот. Вот я, например, отлично помню, как в день нашей свадьбы был такой ливень...
   И он замолчал, погрузившись в свои воспоминания. Потом посмотрел на меня и сказал:
   - У человека три возраста: детство, зрелость и старость. Детство - это бессмертие: не вижу смерть, не верю в смерть, а значит, ее и нет. Но человек взрослеет, когда осознает, что может умереть. А старость - это когда уже не боишься смерти.
   - Артем придумал?
   - Да. И в этом я с ним совершенно согласен.
   - А Вы как? Не боитесь смерти?
   - Нет. - Ответил он.
   - Потому что после смерти ждет рай?
   - Он всегда со мной. - Сказал он, вставая со скамейки.
   Он уже собирался уходить, как обернулся и добавил:
   - Рай там, где наши сны.
   И ушел.
  
   Глава 9. Поколение нулевых.
   Сейчас.
   Опираясь на палку, как древний старец - на посох, я покинул магазин. Осторожно озираясь по сторонам, я вышел на улицу. Никого не было видно. Монстр исчез бесследно.
   Раны на спине горели и подгоняли меня сделать что-нибудь. Мне надо побыстрее вернуться домой, перевязать раны, глотнуть пару таблеток обезболивающего и бухнуться спать. А проснуться уже где-нибудь подальше отсюда. Пока я шел по улице мимо витрин и подъездов, я совершенно не смотрел под ноги и в результате споткнулся и упал.
   Боже, о чем я думаю? Мне надо в больницу. Там ведь наверняка есть, чем обработать рану (если, конечно, срок годности лекарств не вышел). Но ведь до нее еще надо добраться. Глупо ждать, когда за тобой приедет скорая и отвезет туда. Так что, вставай! Тебе больше не на кого надеяться. Опираясь на палку, я стал подниматься. Черт, как же больно!!! И от каждого движения, от каждой попытки подняться становилось еще хуже. Раны хотя бы были перевязаны, и я мог не бояться, что истеку кровью, но вот боль... она в покое не оставляла.
   Когда я поднялся на ноги, я даже мог встать прямо и расправиться. Медленно, но уверенно, пошел вперед. Путь был не самым близким (тем более, в таком состоянии). Но уже через пару метров боль стала слабеть. Наверное, я просто немного свыкся с ней.
   После того, как я пересек один из дворов, я вышел к больнице, но к ее торцевой стороне. Въездные ворота были закрыты. Я пошел вдоль забора до главных ворот. Может, в этом бетонном заборе хоть какая-нибудь дырка найдется? Не хотелось как-то обходить больницу по периметру до самых ворот. И вправду - вскоре я нашел в ровном ряду забора одну пробоину. Это был всего один сломанный прут, но, думаю, я пролезу. Я протиснулся сквозь прутья и оказался во внутреннем дворе больницы. Он весь был устлан мягким ковром листьев. Это место - что-то вроде парка. Место для прогулок и свиданий с посетителями.
   Пока я осматривался, до меня донесся чей-то голос. Люди! Здесь?! Неужели?! Отбросив палку, я поспешил (насколько смог) на звук. Я уже мог различить два голоса - они о чем-то беседовали. Причем один из голосов мне показался знакомым. Я свернул за угол одного из корпусов, откуда исходили голоса. Тут же замер. Такого я никак не ожидал.
   Там был я! Там был другой я! Он сидел на лавочке и провожал кого-то взглядом. Я подошел к (себе?!) поближе и стал внимательно разглядывать. Он в точности как я! Разве, что одежда другая. Я заглянул себе прямо в глаза - он все еще смотрел куда-то вдаль. Я помахал рукой перед его лицом, и он даже не моргнул. Похоже, он меня совсем не видит.
   - И кто же ты? - Уж слишком он был реален для видения.
   - Кто твой знакомый?
   - А? - Почти в унисон сказали мы: он от неожиданности, а я - скорее от удивления.
   Передо мной стояла она. Я не мог в это поверить!
   - Привет, говорю. - Весело улыбнулась она.
   - Привет! - Ответил другой я.
   - Так, кто твой собеседник? - спросила она, указывая куда-то в сторону. Я посмотрел в ту сторону, но никого не увидел. Но все же я, кажется, понял, о чем речь. Я ведь действительно был здесь раньше. Это было в мае. Мы были здесь вместе с ней, когда пришли навещать Артема.
   - Сосед Артема. Занятный мужик.
   - Хм, понятно. Пойдем?
   Так-то оно верно. Мы действительно здесь были раньше. Но как это возможно?
   Я обратил внимание на букет, который она постоянно пыталась спрятать от ветра. Семь красных гвоздик. Одну из них ветер изрядно потрепал и, все-таки, надломил. Без этого цветка их было бы шесть.
   Господи! Даже самые мелкие детали...
   Занятый своими мыслями, я и не заметил, что они уже уходили.
   - Подожди! - Крикнул я и попытался ее остановить. Но, как только моя рука коснулась ее плеча, кисть тут же онемела.
   - Что за...!? - Я не мог двигать пальцами. Вся кисть до запястья потеряла чувствительность. Я стал ее разминать, пытаясь вернуть ее к жизни.
   Тем временем, они уже скрылись из виду. Я пошел за ними к входу и догнал у регистратуры. Странно - в больнице были люди. Много людей. Пенсионерки ждали своей очереди на лавочках у кабинетов, пациент в домашнем халате и трениках беседовал с навещавшими его друзьями, охранник сидел у входа на табуретке и разгадывал кроссворд.
   После регистратуры мы уже втроем поднялись на лифте на третий этаж. Я уже совсем ничего не понимал, но все же пошел за ними. Я следовал за ними просто как наблюдатель - безмолвный и невидимый.
   Мы поднялись на третий этаж. И здесь меня никто не видел. Пациенты, медсестры, люди в халатах - все они шли мимо так, как будто меня здесь нет. Даже натыкаясь на меня, они этого не замечали.
   Мимо меня прокатилась подталкиваемая молоденькой медсестрой тележка с разными склянками (наверное, какие-то лекарства). Сестра закатила его в один из кабинетов, и пока она это делала, я успел заметить, что в том кабинете царит какая-то разруха. Я успел заглянуть в него всего на пару секунд, но смог понять, что он немного выбивается из общей обстановки. Когда я попытался его открыть, дверь была уже заперта. Идя по коридору, я стал замечать, что с остальными дверями все также. Из одной из палат шла старушка в зеленом халате. Палата за ее спиной была абсолютно пуста.
   Пока я смотрел по сторонам, они уже зашли в палату Артема. Я поспешил за ними. Артем не спал. При виде их, его впалые небритые щеки сжались в улыбке.
   - Привет. - Сказала девушка. - Ты как?
   - Помаленьку. - Ответил Артем. - На поправку иду. Вот в общую перевели.
   А я пока присел на соседнюю койку. Все это было настолько действительно, но все же ощущение сюрреализма не отпускало. Все это было похоже на какой-то дурацкий спектакль, разыгранный лишь для одного зрителя. И странное то, что я с этой ролью уже смирился. Было бы вполне понятным в такой ситуации попытаться как-то привлечь к себе внимание. Следовало бы попробовать вырваться из этого наваждения. Но мне хотелось досмотреть эту постановку до конца так, как будто я и не знаю, что будет в конце.
   - Тебе делали операцию? - Спросила она.
   - Три, если точно.
   - Три?! И как же тебя так угораздило?
   - А ты цветочки подержать принесла? - Сменил тему Артем.
   - А... - Опомнилась она. - Я ж тебе их принесла. Куда поставить?
   - В вазу, наверное.
   - А где она?
   - Попроси у медсестры.
   - Ладно, я мигом. - Сказала она и вышла. Я проводил ее взглядом.
   - А она ничуть не изменилась. - Сказал Артем. - Наверное, всегда будет нас так опекать.
   - Верно... - Ответил другой я.
   - Слушай,... ты не говори ей о том,... что случилось.
   - А что мне ей сказать? Что неудачно резал хлеб? Тебе живот зашивали! Еле спасли!
   - Замни это как-нибудь.
   - До следующего приключения?
   За окном голые ветки царапали окно. Снова поднялся жуткий ветер и шумел листвой где-то за окном. А здесь все еще был май.
   - Знаешь... - Он замолчал, будто обдумывая свои последующие слова. - Тебе, наверное, этого не говорили, но во время операции я пережил остановку сердца.
   - Что?!
   - Это называется "клиническая смерть". Две с половиной минуты я был мертв. Врачам удалось снова запустить мое сердце, но факт в том, что я там был.
   Артем говорил очень спокойно - тогда меня это даже поразило.
   - Где?
   - Я не знаю,... это место... помнишь стройку на окраине, по которой мы часто лазили классе в пятом?
   - Конечно. Там всегда было так...
   - Тихо. - Закончил он. - Тихо и пусто. Там было также.
   То место, о котором он говорил - я уже почти его забыл. Оно из нашего "золотого" детства, которое пришлось на бурные 90-е. Родители все время работали, (нет, не работали, а выживали) а мы были предоставлены сами себе. Для тех, кого не поглотил телевизор, воспитателем стала улица. У нас был город и эти места, которые заставляют чувствовать себя такими потерянными. Как дети второй мировой, которые росли на том, что было полями сражений. Только мы росли на руинах войны, которой так никогда и не было.
   Мы и такие, как мы, стали поколением нулевых. Наступил миллениум, пришло будущее, и нам предстоит в нем жить. Мы - это первое поколение нового века. Люди, спешащие прожить свою жизнь, пока не потеряли. Люди, разгоняющие время, чтобы все успеть. Люди, прячущие под модной одеждой и дорогими вещами все тех же потерянных детей.
   - Думаешь, я рехнулся? Что мне все это привиделось? - Сказал он, заметив, как другой я задумался.
   - Не знаю, Артем... Трудно поверить, что ты действительно побывал на том свете.
   - Свете? Забавно... Света там, как раз, не было.
   - В смысле...? Никакого туннеля, никакого света в конце?
   - Да... Понимаешь, я узнал это место. Я там был. Но был не один. Там были... человекоподобные.
   - Человекоподобные? Это как?
   - Некто, только похожие на людей. Тела их были как у людей. Но лица...
   - Что "лица"? Что было с их лицами?
   - Послушай... я туда больше не хочу. - Я увидел в его глазах страх. Мы оба его заметили.
   Он тут же замолчал, потому что вошла она. Все также улыбаясь, она поставила вазу на тумбочку. И после этого все они стали таять. Они начали растворяться в воздухе, как утренний туман. Сначала растворился Артем, после него "я". Она исчезла последней, оставив меня одного в палате.
  
   Глава 10. Заплатки.
   Мираж ушел. Растаял, как будто и не был никогда. Но, что это все-таки было? Я что, с ума схожу? Начинаю видеть галлюцинации?
   Может, и с той тварью было также? Но раны ведь реальные. Я их ощущаю сильнее, чем хотелось бы. Они напоминают мне о том, зачем я сюда пришел.
   Когда я вышел в коридор, я увидел, что он изменился. Он опустел - в этом он теперь смешался со всем остальным городом. Металл на каталках и столах покрылся ржавчиной. В углах были плотные сетки паутины. Из разбитого окна тянуло слабым сквозняком, который смахивал с подоконника целые тонны пыли. Эта пыль была здесь повсюду.
   "Какая антисанитарная обстановка" - подумал я. А ведь еще минуту назад все здесь было по-другому. Теперь я еще больше убедился, что мне это все лишь привиделось. Но, черт возьми, насколько это было реально!
   Я пошел по коридору, толком и не зная, что именно ищу. Наткнулся на кабинет с табличкой: "хирург". Может, там найдется что-нибудь полезное? В кабинете, хоть и не намного, но было больше порядка, чем в коридоре. На стуле даже чей-то халат висел, а на столе рядом с недописанным рецептом лежала шариковая ручка. Но пыль была и здесь. Даже эту ручку она покрывала легким сугробом, как снег.
   Я осмотрел ящики стола и в одном из них нашел флакон с медицинским спиртом. Мда, плох тот врач, который не припасет для себя немного чистого спирта. Хоть я и искал хирургические иглы и нитки, но и это тоже понадобится. А вот иглы с нитками я нашел в другом ящике. Вот только бинтов, как ни странно, в кабинете не было. За ними пришлось сходить в операционную. Я подумал, может, стоило по пути прихватить еще каких-нибудь антибиотиков, но я не врач - боюсь, не угадаю с полезностью препаратов. Зато по пути я нашел зеркало - маленькое, на подставке. Перетащил его в кабинет и поставил напротив большого в кабинете. Я настроил их так, чтобы я мог видеть свою спину.
   Я снял рубашку, а после нее и повязки. Черт, сейчас раны кажутся еще хуже, чем раньше. Вокруг них были клочья загустевшей крови. Хорошо бы их промыть, но лучше сделать это потом. В голову ударило помутнение, которое продолжилось спазмами в желудке. Я выпил немного спирта - девяностосемиградусный спирт тут же встряхнул мозг и разогнал все приступы дурноты. Думаю, этого хватит. Нужно приглушить боль, но при этом сохранять чистоту рассудка. А пока я стал ждать, когда спирт возымеет свое действие. Постепенно все ощущения стали притупляться. Пришлось даже пару раз похлестать себя по щекам, чтобы вернуть трезвость.
   Теперь, похоже, можно приступать. Обработав иглу, я вставил в нее нить. Первая рана была чуть ниже левой лопатки. Видно, когти вонзились не слишком глубоко (даже ребра не задели), иначе все было бы куда печальнее.
   Даже и представить не могу, как мне это сделать. Но я еще раз напомнил себе, что помочь мне некому, поэтому я должен справиться сам. Одной рукой я стянул края раны вместе. От этого из раны выплеснулся сгусток темной крови. И если бы не спирт в моем желудке, мне, наверное, уже плохо бы стало. А так, вроде как, и все равно. Другой рукой я пронзил иглой оба края. Боли почти не чувствовалось, но ощущения все равно неприятные. Пока нитка скользила по краям, я зашел на другой стежок. С каждым новым стежком я все больше жалел о том, что не могу вывернуть руку в обратную сторону - орудовать иглой у себя за спиной не очень-то удобно.
   Один шов я закончил, после чего еще раз глотнул из флакона - почувствовал, что "анестезия" начинает проходить. Вторая рана была на правом боку, очень близко к почке. Она, вроде бы, тоже не задета. "Ну, надо же!" - подумал я. - "Как мне все-таки повезло". Если бы я не знал, что это случайность, мог бы подумать, что этот монстр и не хотел меня убивать.
   На вторую рану я потратил не меньше полутора часа - ее зашивать оказалось еще более неудобно, чем первую. Но дело было сделано, хотя я и окончательно выбился из сил. Усталость заполнила тело холодным свинцом, как пустую форму. Голова стала настолько тяжелой, что сама упала на кушетку, и оторвать ее уже не было сил. Теперь ведь я могу поспать. Хоть и сна ни в одном глазу не было, но это ничего. Надо только глаза закрыть, и сон сам придет.
   Но он все не шел. Время проходило, а сна все не было. Ненавижу это состояние. Лежишь и ждешь, когда придет сон, а он от этого ожидания кажется еще дальше. В голове со скоростью ветра проносятся мысли и мало, какая из них задерживается надолго. Мысли совершенно разные. Одна истекает из другой, неожиданно сменяется третьей, и уже не поймешь, откуда они взялись. Прямо как это существо.
   Что оно такое? Откуда появилось? Как оно вообще может существовать? Кажется, эта тварь взялась не из этого мира. Так или иначе, я больше не хотел бы с ней встретиться. Моя рука невольно коснулась шва. И тут я понял, почему я чувствую себя таким уставшим - я потерял много крови. Мне надо бы чего-нибудь поесть: так кровь быстрее восстановится.
   Встав с кушетки, я вышел из кабинета. По лифту спуститься не получилось - он не работал. Интересно, как это так?! Я же на нем совсем недавно сюда поднялся. Впрочем, сейчас я в это просто не хочу вникать. Я слишком устал. Спустился вниз по лестнице. Внизу по полу холла были разбросаны какие-то бумаги: листы из медицинских карт, незаполненные направления, какие-то квитанции и черт знает, что еще. Бумаги были разбросаны одной линией, как дорожкой. Она шла к распахнутой двери регистратуры. Теперь понятно, откуда они взялись.
   Мой взгляд упал на журнал, который лежал на столе. Он был открыт на последней странице. Я посмотрел на последнюю запись. Это была запись о пациенте, поступившем в тяжелом состоянии после ДТП. Что-то типа: "поступил без сознания, с множественными травмами... двадцать два часа спустя пришел в сознание, после чего скончался". Журнал настолько отсырел и покрылся грязью, что ни фамилии, ни имени было не разобрать. Но там была дата, и она была вполне читаема. Эта дата: если прикинуть, это была та самая дата, которую я помню последней. После этого я оказался здесь. Это был именно тот день, когда люди исчезли, и именно из этого дня я мало что помню.
   Аккуратно вырвав листок, сложил его и сунул в карман. Не знаю зачем, но потом он может пригодиться. Вышел из больницы и побрел по городу. Царившая в нем тишина теперь звучала как-то иначе - как-то зловеще. Все время чудилось, что вот-вот снова появится этот монстр. А я, как последний дурак, не прихватил с собой ничего, чем можно было бы защищаться.
   По дороге к дому зашел в магазин и быстренько набрал еды (снова одни консервы). Потом пошел домой. Дома было все также темно и холодно. Я вспомнил о паре парафиновых свечей, которые лежали где-то в одном из кухонных ящиков. Я купил их после того, как один раз электричество отключили почти на сутки. Было еще не слишком темно, поэтому найти свечи не составило большого труда. Используя стакан вместо подсвечника, я зажег одну из них. На какое-то время мне их хватит, а потом надо будет что-нибудь придумать.
   Хорошо хоть плита газовая. Пустив газ, я поднес ухо к конфорке, чтобы убедиться, что он все-таки идет. Потом зажег от свечки плиту. Взял банку консервированной фасоли и, не открывая, поставил на огонь. Сейчас не до кулинарных изысков - от голода (или от потерянной крови) уже в висках стучало. А пока фасоль разогревалась, я присел на табуретку. И почти сразу мысли снова начали прыгать, как солнечные зайчики летним утром. Столько всего случилось, что, кажется, всему этому нет места в моей голове. Как шкатулка, в которую запихали слишком много всего... Пустой город... Кошмарная сверхъестественная тварь... Ожившие видения из прошлого... Из - за всего этого моя голова просто трещит.
   И тут раздался гулкий хлопок.
   - Б@#дь!!! - вырвалось у меня.
   Это банка взорвалась, разбросав ошметки фасоли во все стороны. С яростью я саданул ногой плитку и выкрикнул:
   - Вот, сука!!!
   Я матерился на плитку еще минут десять. Хотя это была всего лишь банка, но ощущение такое, что это внутри меня что-то взорвалось и теперь выплескивалось наружу. А потом, когда этот поток эмоций прекратился, я почувствовал себя еще более уставшим, но зато мне стало гораздо легче.
   Плюнув на все это, я открыл другую банку и, взяв свечку, пошел в зал. И пока я сидел и ел холодную фасоль из банки, у меня в голове на тот момент была лишь одна мысль: завтра надо бы прибраться в кухне.
  
   Глава 11. Страх.
   Шпингалет болтался на одном-единственном, зато самом упрямом, шурупе. Остальные я заботливо сложил в карман (мало ли, вдруг пригодятся). А на этом, как будто специально, кончик ножа так и соскальзывал. Наконец-то поймав щель шурупа, я стал аккуратно, миллиметр за миллиметром, выкручивать его, пока резьба не вышла из гнезда. Ну, вот теперь у меня был и шпингалет - последняя часть.
   Я сделал глубокий вдох: какой тут воздух! Забавно, но стоит только подняться на высоту пятнадцати этажей, как сразу начинаешь ощущать себя как в горах. И вид отсюда красивый: весь город, как на ладони. Помню, в нашем парке было чертово колесо, и оттуда тоже был виден весь город. Когда мама привела меня на колесо в первый раз, я так боялся, что прижался к перилам и просидел рядом с ними, как приклеенный, весь путь. Потом мама спросила меня, понравился ли мне вид. Я ответил, что ничего не видел, потому что был слишком напуган. Она мне ответила - нельзя подчиняться страхам, иначе слишком много потеряешь в этой жизни. Я ее слова тогда не понял, но потом я пришел на колесо снова только тогда, когда его уже закрыли для демонтажа. Я понял, что я упустил свой шанс побороть страх. Но однажды я нашел самый высокий дом в городе и залез на его крышу. Ощущение было просто потрясающее: так, словно весь город лежал у моих ног, и не было в этом мире никого ни сильнее, ни свободнее меня. И мне больше не было страшно.
   С тех пор прошло немало времени. И дом уже не кажется таким уж высоким, и город - таким уж большим. Просто он стал слишком просторным для меня одного. Я подошел ближе к краю и заглянул за него: высота рождала головокружение. Впервые я осознал, что, случись со мной что-нибудь, об этом никто даже не узнает. Никто не подымет за меня стакан водки и не скажет, каким славным парнем я был. Никто даже не отскребет меня от асфальта, если я сейчас, не дай бог, сорвусь вниз. Потому что никого нет. Только я один на один со смертью, что скрывается где-то там, в городе.
   Никто не услышит мой крик. Он лишь уйдет в пустоту, чтобы отразиться и эхом снова ко мне вернуться. Все равно, что говорить с самим собой. Я набрал в грудь воздуха и крикнул, что было сил. Зачем? Я и сам не знаю. Ветер унес мой крик, как развеянный прах.
   Раньше я любил этот город. Теперь он стал для меня тюрьмой. Ведь все, чем он был, исчезло вместе с его жителями. Как бы я хотел тоже исчезнуть. Также бесследно, как и все остальные. Быть там же, где и они, где бы они ни были. Быть там, потому что они там. Потому что ОНА там.
   Но хватит раскисать! Надо возвращаться. Я покинул крышу через дверь, которая теперь будет все время открыта (я же вытащил из нее шпингалет). Лифты, конечно же, не ходили, поэтому пришлось все пятнадцать этажей спускаться пешком. Под конец этого нелегкого пути я оказался во дворе и присел на лавочку возле подъезда, чтобы немного отдохнуть. Еще два квартала, и я буду дома.
  
   Уже вечером, дома я разложил все, что собрал, и приступил к работе. Сначала взял трубку - ту, что в диаметре чуть больше. С помощью напильника и ножовки, сделал необходимые выемки и надрезы: одна для того, чтобы вставлять патроны, другая - для бойка и еще пару надрезов, чтобы прикрепить механизм к ручке. Из расплавленного свинца сделал заглушку (его я достал из старого аккумулятора). Извлек ходовую часть из шпингалета, обрезал ее с одного конца, а второй заточил. Вместе с пружиной вставил в трубку. Вторую трубку - ту, что будет использоваться в качестве дула - я вставил с другой стороны. Надо только ее прикрепить так, чтобы дуло при выстреле не вылетело вместо пули. Я обжал трубку пассатижами и обхватил ее изогнутой пластиной, которую используют для крепления водопроводных труб. Пришлось ее немного сжать потому, как она была слегка великовата.
   Отложив пусковой механизм пока в сторону, я взялся за изготовление рукоятки из деревянного бруска. Трещин на бруске, вроде, нет. Лобзиком придал рукоятке основную форму. Дорабатываю ножом. Вот она почти готова. Осталось только пройтись наждачкой для гладкости.
   Все, рукоять закончена. Теперь надо прикрепить к ней пусковой механизм. Сверлю в механизме отверстия и ввинчиваю туда саморезы.
   Вот теперь, после нескольких часов кропотливой работы, я могу полюбоваться своим творением: повертеть его в руках, пощелкать затвором, проверить, как он лежит в руке. Да уж, не думал я, что мне пригодится этот подростковый опыт.
   Теперь остались только патроны. Было бы, конечно, хорошо найти боевые. Но у меня есть целая куча строительных. Надо лишь сделать к ним пули - у меня еще осталось немало свинца.
   Газовая горелка на моем столике горела ярко-оранжевым пламенем. Я поставил на нее алюминиевую кружку, на дне которой лежал массивный кусок свинца. Кружка уже вся прокоптилась до самой верхушки. Пламя делало свою работу, медленно превращая свинец в мягкую, как пластилин, массу. Вскоре он стал совсем жидкий. Тогда я вставил патроны в заранее приготовленную формочку и стал аккуратно заливать ее свинцом: по капле в каждое гнездо. Вскоре дело было сделано, и я отнес форму остывать.
   Горелку я выключать не стал - я ее только днем тушу. Лишь накрыл банкой на всякий случай. Пошел в спальню и включил магнитолу. Батареек у нее должно хватить на ночь. Сунул диск и нажал на воспроизведение. Музыку слушать не особо хотелось, но меньше всего хотелось слушать тишину. Тьма и тишина - это как раз те две вещи, которые я не выношу. Именно в такие моменты - когда тьма обволакивает твой дом, а звуки вязнут в густой тишине - ты понимаешь, насколько ты одинок в этом мире. Прямо как сейчас.
   Люди всегда чего-то боятся. И многие, как и я, боятся темноты. Но боятся они не столько самого отсутствия света, сколько той неопределенности, которая в нем скрывается. Кто-то скажет, что это глупо - быть в плену детских страхов, но я уже понял, что в этом проклятом месте они могут оживать...
   Восемь дней назад.
   Чертовы фонари! Раньше они хотя бы автоматически включались, но после этой бури полгорода осталось без света. Теперь здесь темно. Я шел по той части города, по которой раньше мало кто рисковал бы ходить одному в такое время (по правде говоря, даже сейчас не стоило). Я шел, озираясь на каждую тень, подпрыгивая от каждого шороха. Мне все еще казалось, что вот-вот эта тварь выскочит из угла.
   С каждым днем это все больше напоминало охоту, в которой я был жертвой. Во всем городе были только я и этот монстр, и вопрос был в том, кто кого найдет первым.
   Я шел мимо старого дома дворянства: "Самый первый в городе дом с каменной кладкой" - так гласила табличка на нем, а поверх этой таблички кто-то нарисовал три могильные плиты с крестами (где-то я их уже видел). Дом располагался на возвышенности, а под ним - жилой массив. С детским садиком и школой в центре, ну и с несколькими мелкими магазинами. Но самое главное - здесь была городская хлебопекарня.
   Не то, чтобы мне не хватало еды (я мог найти ее больше, чем смог бы съесть за всю жизнь), но больше всего мне хотелось кусочек свежего хлеба, а весь тот хлеб, что был, превратился в ферму бесплатного пенициллина. И неужели я не смогу сам испечь себе пару булок?
   Но в пекарни, как и во всем районе, не было света. Об этом я и не подумал. Лишь только слабый свет луны, показавшейся из облаков, лился через окна. Никогда раньше не видел, как выглядит испортившееся тесто. Теперь у меня появилась такая возможность. Здесь не было ничего пригодного для использования. Может, хоть муки найду? Судя по тому, что, вперемешку с пылью, она здесь повсюду, то должен остаться хотя бы один мешок.
   Я нашел распахнутую дверь. Внутри была сплошная тьма. Из нее виднелась только нить. Тонкая, блестящая нить. Она переливалась в сером свете луны. Она была не толще волоса - эта серебряная нить. Что бы это могло быть? Затаив дыхание, я пересек дверной проем. Я хотел к ней прикоснуться. Подойдя ближе, я стал замечать и другие нити. Сколько их тут? И откуда они вообще взялись? Я протянул руку вперед и мои пальцы коснулись тонкого волокна. Я смотрел, как оно послушно ложится в мою ладонь, как оно играет с лучами света...
   За спиной раздался хлопок - это дверь резко закрылась, отрезав меня от света. Я ринулся назад, но наткнулся на еще одну нить. Она прилипла к моему лицу. Пытаясь ее снять, я задел руками и другие. Так я сам даже не заметил, как мои руки сковали нити, как стальные пуды. Я пытался выбраться, но они были крепки, как сталь. Вскоре они обмотались вокруг моей груди. Я пытался свободной рукой их разорвать, но в результате она оказалась намертво примотана к грудной клетке. Извиваясь, как гусеница, я пытался высвободиться и (как она же) только закручивался нитями в плотный кокон. Они обвили мою голову повязками. Давление на грудь все возрастало, дышать становилось все труднее. Я скоро задохнусь!
   Среди шороха своих охваченных паникой мыслей я услышал другой шорох. Шорох огромных членистых лап по стенам. Нет! Только не это!!! Я должен освободиться! Я потянул со всей силы в попытке разорвать узы, и отдельные нити впились в кожу до крови. Бесполезно... Я уже отчетливо слышал стук хитиновых лап по полу. Я не мог видеть, но я слышал, как тварь рядом со мной раскрывает пасть, обнажая отравленные клыки. Она тянется ко мне своими щупальцами, а я был обездвижен, обернут, как мумия. Меня потянуло за ногу. Нога скользнула, но я не упал, а повис в воздухе, поддерживаемый нитями. Правая рука, хоть и вся завернутая, но все же свободная. Я потянулся туда, где, как мне казалось, была дверь. Пальцы дотронулись до стены. Где же ручка? Я продолжал водить рукой, пытаясь ее нащупать. Вскоре она сама легла в руку. Я рванул ее. Дверь распахнулась и... и я упал на пол. От нитей не осталось и следа. Зато порезы от них остались. Я поднялся и поспешил закрыть за собой дверь.
  
   Глава 12. Инсоманиак.
   Сейчас.
   Я прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки и откупорил ее. Прошел в комнату и сел к зеркалу. Снял рубашку, после нее - повязку. Рана выглядела неплохо: она уже почти зажила. Я взял из лежащего на подоконнике пакета вату и пару бинтов. Из бутылки я плеснул на кусок ваты и приложил к ране. Потом принял и сам, чтобы заглушить возникшую боль. Взял бинты и начал перевязывать. Повязка сидела довольно плотно.
   Осталось еще кое-что. Я взял нож и подошел к стене - к той ее части, где отслоился кусок обоев. На ней ровным рядом были семь палочек, перечеркнутых диагонально. Рядом было еще пять. Я приставил кончик ножа к бетонной поверхности стены и стал аккуратно вырезать еще одну палочку.
   Тринадцатый день. Подходила к концу вторая неделя моего здесь обитания. И вот уже двенадцать из тринадцати дней я не сплю. Я просто не могу заснуть, как бы я ни старался. Даже снотворное не спасает.
   Зато отсутствие сна дает много свободного времени. Я заменил сон походами по городу. Я собирал все, что могло мне пригодиться, и в моей квартире накопилось немало хлама. Все продукты я складывал на балконе (там, все равно, прохладнее, чем в холодильнике), а все остальное размещал в гостиной. Она теперь напоминала старый гараж, заваленный всяким барахлом. Сходства добавляло то, что в углу комнаты я оборудовал небольшую мастерскую - стол с точильным аппаратом, тисками и стендом для инструментов. Делая его, я потратил немало времени.
   Но это, конечно же, было не сразу. Первое время я практически не вылезал из дома - боялся наткнуться на монстра. Но потом стал посмелее, и выяснил, что этот монстр будто куда-то исчез. За это время я исходил практически весь город, но так ни разу его не повстречал. Можно было списать это на невероятное везение, но я начинаю думать, что он подчиняется каким-то циклам, и сейчас у него что-то вроде спячки. Ведь в прошлый раз он сам меня нашел (словно знал, где я буду).
   Когда я закончил с отметиной на стене, я через гостиную прошел на балкон. Там, среди нагромождений коробок, я отыскал банку энергетика. Спать мне не хотелось, но силы были на исходе. Двенадцать дней без сна брали свое.
   Когда я допил энергетик, я вернулся в спальню. Достал из шкафа альбом с фотками - мой личный архив. Взял первую, что попалась. На ней были я, Артем и Кирилл. Мы с Кириллом держали по бутылке пива и широко улыбались. Кто же это тогда снимал? А, точно, Ксюха! То был день рождения Кири, и она принесла с собой фотик. На заднем фоне видны стены его съемной квартиры, которую он снимал на пару с Серегой. Кажется, тогда у них с Ксюшей все и началось. Когда ж это было?
   Семь лет назад.
   - Прикольно получилось. - Улыбаясь, сказала Ксюша.
   - Только маме моей эту фотку не показывай. - Сказал Кирилл.
   - Не будь таким маменькиным сынком. - Сказал я. - Тем более, вряд ли Ксюха ради этого в твою деревню поедет.
   - Да ну тебя! - Ответил он и отпил из своей бутылки. Потом поплескал на дне остатки и сказал: - Пиво кончается. Надо бы еще сходить.
   - Так сходи.
   - А чего я-то сразу?!
   - А кто у нас именинник? - Вмешался Артем.
   - Тем более нечестно. - Возмутился Кирилл. - Пускай, кто предложил, тот и идет.
   - Вы сейчас решать дольше будете. - Сказала Ксюша.
   - Можно решить это по-мужски. - Предложил Гарик.
   - Морды, что ли, бить? - Хихикнула Ксюша.
   - Всегда успеется. Камень - ножницы - бумага.
   Сжав кулаки, мы раскинули на пальцах. У обоих выпали ножницы. Раскинули еще раз: снова ничья.
   Игорь хмыкнул:
   - У дураков мысли совпадают. Ладно, предлагаю компромисс: идите оба.
   - Да, правильно. - Поддержала Ксюша. - А я с вами схожу. А то еще подеретесь дорогой.
   Зимняя прохлада приятно щипала лицо. Шел густой снег - казалось, я слышал, как снежинки звенят, падая на провода. И эта музыка напоминала мне какую-то симфонию. Симфония взошедшей луны и серебряного снега - да, как-то так. Красивое название, хоть и длинное.
   - Чего встал-то? - Киря толкнул меня в спину.
   - Тебя ждал.
   Из подъезда вышла Ксюша:
   - Идем?
   Свет новорожденной луны сверкал на снегу. Пушистые сугробы скрипели от наших шагов, как пенопласт.
   - Сколько снега в этом году... - Пробубнил я себе под нос.
   - А я люблю снег. - Сказала Ксюша, глядя куда-то в небо. - Он мне о Новом годе напоминает.
   - Чего ты там увидела? - Спросил Кирилл.
   - Ранняя звезда. Я заметила, она всегда появляется раньше всех. Интересно, как она называется?
   - Полярная? - Предположил Кирилл.
   - Астроном, блин! Полярная немного не здесь.
   - Неважно. - Сказала Ксюша. - Все равно, красиво.
   Они с Кириллом болтали еще где-то с полчаса. Эти двое были так увлечены беседой, что я даже не решился сказать им, что мы уже давно прошли мимо магазина. Меня здесь как будто бы и не было. Киря вряд ли сейчас заметит, если я даже прямо в ухо ему крикну. Или, скажем... Со скамейки я зачерпнул немного снега и сжал его в комок. Потом оттянул Кириллу воротник и кинул комок туда. Реакция последовала тут же: Киря вскрикнул, как ужаленный, и начал пытаться достать его. Не знаю, что рассмешило меня больше - эти его телодвижения, или его лицо в этот момент, но уже через мгновение я хохотал, как сумасшедший и не мог никак остановиться.
   - Чего ты ржешь?! - бросил Кирилл и махнул ногой по сугробу, подняв вверх снежные брызги. Они окатили меня с ног до головы, но все равно не уняли смеха.
   - Я же пошутил. - Сквозь смех сказал я.
   - Шутник, мать его!
   Он скатал в руках снежок. Этот снежок полетел в меня, но не попал - я вовремя увернулся.
   - Ах, ты так! - Я ответил тем же и уж не промахнулся.
   Вскоре снежки уже летели во все стороны со скоростью пулеметной очереди. Пока мы уходили все дальше в своей баталии, Ксюшка тоже уже во всю смеялась.
   - Ну, просто дети малые. - Сказала она.
   Тут ее смех оборвался коротким вскриком: поскользнувшись на гололеде, она упала прямо на пятую точку. Похоже, даже ей это показалось забавным, и она снова начала тихо смеяться.
   - Смеются еще! - Сказала она. - Помогли бы лучше, "джентльмены".
   Киря подбежал к ней и помог подняться. Она вскрикнула от боли.
   - Я, кажется, лодыжку подвернула.
   - Идти-то можешь?
   - С трудом.
   - Ладно, давай помогу. - Предложил Кирилл и взял ее под руку.
   - Давай домой скорее.
   - Мы же в магазин так и не зашли. - Вспомнила Ксюша.
   - Так, дуйте домой, - вмешался я, - а в магазин я и сам схожу.
   Я сходил в магазин, взял пива и кое-чего закусить, и пошел назад. Услышал голоса Ксюши и Кирилла на подходе к подъезду. А я-то думал, что они уже давно пришли.
   - У тебя все-таки день рожденья, - говорила Ксюша, - а я тебе так ничего и не подарила.
   - Да ладно, забудь.
   - Нет, ну неудобно как-то без подарка. Хм, я придумала...
   Я глянул за угол на них: Ксюха его поцеловала.
   - Вот. - Сказала она со смущенной улыбкой. - С днем рождения.
   Нехорошо, конечно, было подслушивать (да и подсматривать), поэтому я решил вмешаться:
   - Эй, вы чего тут стоите? Пошли в дом.
   Сейчас.
   Я лег на кровать и уставился в потолок. Сон никак не шел.
   - Отрадно спать... - Вздохнул я.
   Стал считать трещины в штукатурке, пока не надоело. Встал, немного походил по квартире. Когда совсем стало нечего делать, пару раз подтянулся от косяка. Пошел в ванну, скинул грязную одежду, открыл кран и сунул голову под струю воды. Вода была совсем не чистой: она была рыжей от ржавчины. Подобный контрастный душ никак не помог освежить мысли. Я снова взял банку тоника и выпил почти сразу. Сел на кровать и уставился на часы. Просидел так пару минут, а может и больше. Я вообще больше времени не различаю. Не могу понять, прошло ли пара часов, или же только пара минут.
   Из раскрытого альбома я взял еще одну фотографию. Это было ее фото. Его сделал я десять лет назад. Первого сентября. Я сделал его тогда, даже не подозревая, что нам предстоит учиться вместе. Я провел взгляд по чертам ее лица, которое итак вряд ли хоть когда-нибудь забуду. Именно такой, как на этой фотке, я ее и запомнил.
   Отложил фотографию и, чтобы как-то отвлечься, стал думать о том, что происходит вокруг. Что же все-таки случилось? Если придерживаться версии об аномалии, то могла возникнуть спонтанная мутация, в результате которой и появились эти твари. Но даже на подобную причуду природы необходимо некоторое время (чтобы так лихо схлестнуть гены абсолютно разных биологических видов, нужна не одна тысяча лет). Если только ее не стимулировал какой-нибудь вид излучения. Не радиоактивное - уж это точно. Гамма - излучение приводит к совершенно иным мутациям. Может быть, какое-то иное излучение? Такое, которое, ко всему прочему, еще и все часы остановило.
   К тому же, как-то воздействовало на людей, заставив их всех исчезнуть. Тогда вопрос, все равно, остается открытым: почему я остался? Чем я такой особенный, что не исчез?
   Я искал ответы везде, где только мог. Собирал вырезки из газет, копался в архивах и библиотеках, но так и не нашел ничего. Вопросы все копились, как пыль в углах, а ответов все не было. Что же это такое - эта тварь? Откуда она взялась? Что случилось в городе и почему я этого не помню? Почему целый день перед тем, как я очнулся здесь, вырван из моей памяти?
  
   Глава 13. Прометей прикованный.
   Пересчитав патроны, я сунул всю охапку в карман, а самопал засунул за пояс. Так, теперь вроде бы все. Можно ехать. Я сел в машину, завел мотор и выехал на дорогу.
   Город был объят туманом. Он скрывал искалеченные дома, сверкавшие пустыми глазницами разбитых окон. Пыль, грязь, осыпавшаяся облицовка зданий, целые куски обвалившихся бетонных стен - все это туман тщетно пытался скрыть. Многие из деревьев ссохлись и склонились в предсмертных муках. Кое-какие из домов поросли прожилками трещин. Кое-где даже встречались черные ожоги от пожаров. Откуда только они могли взяться? Как вообще город мог так разваливаться?
   Дорога петляла и вела меня сквозь унылые улицы. Уже темнело. Холодный и неприветливый вечер переходил в не менее холодную ночь. Глаза болели от недостатка сна, им было все труднее и труднее различать что-либо по ту сторону лобового стекла. Я решил сделать остановку. Прикрыв глаза ладонями, я положил голову на баранку. В таком положении я просидел пару минут. Почувствовав себя гораздо лучше, я уже собрался снять машину с тормоза и продолжить путь, но обратил внимание на то, что было передо мной: горящие фары выхватывали из тьмы часть стены, на которой была надпись: "Прометей прикованный".
   И что за чушь? И что-то я не помню, чтобы эта надпись была здесь раньше.
   Я помню этот миф еще с детства: могучий титан Прометей воспротивился воле жестоких богов Олимпа и выкрал из божественной кузницы Гефеста огонь. Он подарил его людям. Огонь дал людям тепло и защиту от тьмы. Он до сих пор служит символом света знаний. Но Прометею за это пришлось заплатить - боги приковали его к скале, и каждый день орел клевал его печень. За ночь печень заживала, и орел возвращался. Наказание вполне в духе католического ада.
   Надпись была странная, но не более того. Так что я двинулся дальше. Уличное освещение, конечно же, не горело, на небе не было ни луны, ни звезд. Город погрузился в кромешную тьму. Лишь только радиовышка сверкала вдали навигационными огнями. Они питались от резервного генератора. Значит, его можно подключить и на питание здания. Или же, хотя бы, на питание передающей аппаратуры.
   Я остановил машину на стоянке у входа. Достал из бардачка фонарик, вставил в него две батарейки и проверил его работоспособность, направив луч фонаря в ладонь. Вышел из машины, и направился к входным дверям. Они были распахнуты - оси доводчиков были вырваны.
   Свет фар за моей спиной освещал приемную: вокруг стойки приемной были разбросаны кипы бумаг; разбитый монитор валялся на полу; лампа дневного освещения свисала с потолка; оборванная проводка от нее тянулась до пола и вилась, как змея. В лучах света летала пыль, а в воздухе чувствовался запах сырой известки.
   Покинув радиус света фар, я включил фонарик и стал осматривать стены. Все они были в подтеках. Пересекающая стены проводка уже явно вся отсырела. Проводя лучом фонарика по стенам, я наткнулся на стальные створки лифта. Без электричества он был бесполезен, а сама кабина, наверное, застряла где-то между этажами.
   Но где-нибудь здесь должна быть и лестница. Она нашлась рядом с лифтом. И тут меня ожидал неприятный сюрприз: тот пролет, что вел вниз, был разрушен. Перепрыгнуть его у меня едва ли получится, а вот спуститься на нижнюю площадку стоит попытаться.
   Я вернулся к машине и взял из багажника веревку. Привязал один конец к периллам, а другой сбросил вниз. Надеюсь, веревка не оборвется. Зажав фонарик в зубах, я спустился вниз. Честно говоря, я думал, что дверь в подвал будет закрыта, но стоило лишь слегка ее толкнуть, как она безропотно открылась. Спустившись по деревянным ступенькам, я оказался в туннеле с низким потолком. По правой стороне тянулись ржавые трубы, местами замотанные изоляцией. Одиноко торчал старый вентиль, который кровоточил мутной водой. Он, как метроном, каждой каплей отмерял секунды. Каждый шаг, каждый вдох - это еще одна капля. И это уже начинало действовать на нервы.
   Я испытал облегчение, когда этот бетонный рукав наконец-то закончился. Был поворот, и после него я оказался в более широком коридоре, по потолку которого шли вентиляционные шахты. Этот коридор, как я потом заметил, был с множеством углублений - комнат. Там хранились разные инструменты и запчасти, детали, сломанные приборы и все в том же духе.
   По потолку тянулись толстые жилы кабелей. Я пошел по ним. Метров через десять кабели разделялись: большая часть шла дальше, а остальные уходили вправо и терялись в помещении, отгороженном решеткой. За ней я расслышал слабое дребезжание. Это генератор, и он еще работает.
   Вот только решетка закрыта и на ней висит замок. Я его осмотрел: довольно хлипкий. Нашел подходящий обрезок трубы и, используя его в качестве рычага, без особых усилий сорвал замок. Генератор был массивным и очень старым. Он все еще каким-то чудом работал. Надо бы обесточить линию. Если выключу генератор, то не факт, что потом смогу его завести. Где-нибудь здесь должен быть рубильник. Я осмотрел стены и нашел ручку рубильника. Ну, надо же! Этому рубильнику, наверное, лет сорок. И даже без дугогасителя. Не дай бог, возникнет дуга, и я поджарюсь в два счета.
   Понадеявшись на то, что такого не случится, я дернул ручку рубильника вниз. Жаль, что я не взял с собой ничего подкрепиться - похоже, мне предстоит много работы.
  
   Глава 14. Полночь.
   Свет фонарика вздрогнул, как пугливый зверек. Похоже, батарейки садятся. Я стоял на шаткой стремянке и был занят тем, что изолировал провода, а фонарь лежал на столике и держал меня в круге света.
   Все, готово! Должно работать.
   Тут фонарь снова дрогнул и погас. От неожиданности я потерял равновесие и навернулся с лестницы.
   - Мля!!! - Вырвалось у меня.
   Поднявшись на ноги, наощупь стал искать фонарь. Когда нашел, попытался включить, но это было бесполезно. У меня где-то были спички. Чиркнул спичкой, и она загорелась дрожащим огоньком. Взял сломанную ножку от стула, обмотал ее старой тряпкой и зажег: на некоторое время хватит. Нашел рубильник и замкнул его. На первый взгляд ничего не изменилось, но я надеюсь, что сработало.
   Пора возвращаться. С факелом в руках я вернулся к выходу. Только начал взбираться, как веревка оборвалась, и я остался с одним концом в руке, пока другой болтался наверху. Ну, и что теперь делать? Как я поднимусь - крыльев-то у меня нет.
   Я вернулся назад и попытался найти другой выход. Но его не было (и откуда бы ему тут взяться?).
   Пламя факела сильно дрожало, хотя я не чувствовал вообще никакого движения воздуха. Ну конечно! Должно быть, вентиляционная шахта все еще создает тягу, хотя сама вентиляция не работает. Я пошел в ту сторону, куда клонилось пламя, и вскоре нашел турбину. Она была не очень высоко, так что я вполне смог бы в нее влезть. Я дотянулся до спиц и пролез через застывшие лопасти. Попытался карабкаться наверх, но ботинки все время соскальзывали. Я снял их, связал шнурками и зажал в зубах - босые ноги меньше скользили о жестяную обшивку. Я начал путь наверх.
   Если все время двигаться вверх, то я окажусь на втором этаже. На словах, конечно, это просто, но на деле мне приходилось совершать остановки. Пару раз я забирался в ответвления и недолго отдыхал. Когда я снова остановился в ответвлении, я заметил в ее глубине едва заметный слабый свет. Неужели, я уже близко? Я пополз на свет.
   Только теперь я заметил, как тут жарко. Как червяк в земле, я двигался ползком и приближался к свету. Свет сочился через решетку. Я попытался выбить решетку ударом руки, но места было слишком мало, чтобы размахнуться, поэтому удар получился слабым. Тогда я упер колени в решетку и, как следует, надавил. Она вылетела и с грохотом упала, а я вылез наружу.
   Второй этаж был озарен светом. Но только он не мог ничего скрасить - здесь была такая же разруха, как и в холле внизу. Может быть, лишь чуть чище.
   И где тут студия? Я посмотрел по плану эвакуации, висящему на стене возле лифта. Ага, в конце коридора. Студия была совсем не такой, как я ее представлял: Это была маленькая, заставленная аппаратурой, комнатка за толстым стеклом. Это стекло защитило ее от каких-либо повреждений. Сколько же тут всего! Вот это, похоже, пульт, а прямо над ним висит микрофон. Все горит, все работает. Что-то, напоминающее эквалайзер, фиксирует легкий шум, всегда сопровождающий тишину в эфире. Я постучал пальцем по микрофону - эквалайзер не отреагировал, значит, микрофон отключен. Я нашел на пульте переключатель и щелкнул его, после чего в лежащих на пульте наушниках послышался фон. Надев наушники, я стал говорить в микрофон:
   - Кто-нибудь меня слышит? Кто-нибудь, пожалуйста, ответьте! Я здесь один и совершенно не понимаю, что происходит!
   И только тут я подумал: а какой в этом смысл? Он же работает только на передачу. Даже если кто-то и услышит, я об этом и не узнаю. И как мне принять сигнал? Жаль, что меня радиотехника никогда не интересовала. Подумав, что хуже все равно не будет, я стал щелкать все, что только мог найти. Но это было бесполезно. Мне оставалось лишь сделать запись и поставить ее крутиться в надежде, что кто-нибудь ее услышит. Это было несложно, потому, как стоявший в студии компьютер мне в этом сильно помог.
   Не успела запись прокрутиться в первый раз, как я сходил к машине и взял оттуда свой рюкзак. На обратном пути я думал о том, как мне узнать, если меня все-таки кто-то услышит. Потом до меня дошло: достаточно взять любой приемник и просто "шуршать" по волнам. В приемной я прихватил стоящее там радио и вернулся в студию. Радио оказалось с функцией автопоиска (то есть, если оно что-то найдет, то тут же зафиксируется). Я нажал кнопку сканирования, и радио зашумело, перебирая радиоволны. Теперь остается только ждать и надеяться.
   Достал из рюкзака пакетик кофе 3 в 1. Сюда бы еще кипяточку, но, как говорится, на нет и суда нет. Засыпал содержимое пакетика в рот и запил водой из фляги. Сел на студийное кресло, закинул ноги на пульт и стал ждать. Время тянулось невероятно долго. За все это время приемник только несколько раз натыкался на мою собственную запись. Больше ничего не было. Чтобы хоть как-то себя развлечь, я отключил микрофон и сказал в него:
   - Уважаемые радиослушатели! - Всегда хотел это сказать. - Если вы нас слушаете, то вы - единственный выживший, и вы окончательно свихнулись. На наших студийных часах полночь, а это значит...
   Я только сейчас обратил внимание на висящие в студии часы. На их циферблате минутная стрелка перевалила за цифру 12 и указывала первую минуту первого. Я посмотрел на свои часы: ровно полночь. Я точно знаю: мои часы отставать не могли. Каждое утро я сверял их именно с этими часами (как, наверное, и большинство людей в городе).
   У меня в голове зародилась кое-какая мысль. Я вышел в коридор и вошел в один из кабинетов. Где-то здесь я заметил карту города. Найдя ее, положил на стол, нашел на ней радиостанцию и отметил кружком. Над ним подписал время: "00:01". Потом нашел свой дом, тоже обвел его кружком и подписал: "00:00:40" (вроде, такое время было на моем будильнике). Расстояние между точками впечатляло. Что, если мне проверить другие места? Где у нас есть еще места с наиболее точным временем? И если я окажусь прав, то это сможет подтвердить мою теорию о волне. Если так, то я смогу найти ее эпицентр и, наконец-то, понять, что случилось. Я отметил еще пару мест на карте и сложил ее в карман.
   Вернулся в студию: в приемнике все также ничего. Что же мне делать? Оставаться здесь и ждать ответа или же отправиться проверить точки, которые я отметил? В углу стояла куча старых аудиокассет: реликты из той эпохи, когда люди еще не знали, что такое CD. Я взял одну из них. Черт, как же я давно не держал ничего подобного в руках. Хотя в детстве только такие и слушал (могу поспорить, у родителей дома осталась такая же стопка). "2x45 min" - это значит, что каждая сторона рассчитана на запись 45 минут. Стороны две, и если поставить магнитофон в режим автореверса, то получится 90 минут. Я достал из кармана карту и сосчитал кружки - полтора часа на шесть целей в разных концах города. Почему бы и нет?
  
   Глава 15. Взоры объективов.
   Пока еще рано было о чем-то судить, хоть я уже и объехал пять из шести целей. У меня оставалась еще одна цель на карте, но уже было видно, что что-то не так. Волны может, и вырисовывались, но где их эпицентр, я не мог понять.
   Последним пунктом был торговый центр - тот самый, в котором я был в первый день. Я припарковал машину на пустующей стоянке. Входные двери все так же не работали, а обходить не хотелось ужасно, поэтому я просто подобрал увесистый кирпич и швырнул в створки. Они, как ни странно, не разбились. Тогда я вспомнил про самопал - он был у меня за поясом с тех пор, как я его туда сунул, выходя из дома. Достав его, я направил дуло в дверь. Буду надеяться, что он не взорвется прямо у меня в руке. Спустил курок, и раздался выстрел. Шум от выстрела оглушил меня на ближайшие несколько минут.
   Дверь разлетелась на тысячи осколков. Вернув ствол за пазуху, я зашел. Насколько я помню, в здешнем салоне связи были электронные часы. Интересно, с ними все также, как и с механическими? С моими - кварцевыми, по крайней мере, так и было, но если электронные отключились, то время на них просто бы сбросилось.
   Но стоило мне подняться по лестнице на второй этаж, как я тут же забыл о часах. На стене, напротив лестницы, прямо под указателями, была надпись! Надпись во всю стену:
   "Адская пустошь".
   Что за черт?! Еще две недели назад здесь ничего не было! Откуда она могла здесь взяться? Что это значит? Неужели я не один?! Кто-то должен был оставить здесь эту надпись. Но зачем? У меня мелькнула мысль, что, кто бы это ни был, у него, похоже, с головой не все благополучно. Хоть сперва кажется, что в этой фразе нет всякого смысла, мне она была знакома. Но кому понадобилось ее здесь оставлять?
   В углу под самым потолком висела камера. Ее обзор охватывал весь зал. Она могла что-нибудь записать. Я стал искать комнату охраны и скоро я нашел ее. Дверь была не заперта (а я думал, такие помещения запирают). Комната охраны была маленькой, даже больше похожей на кладовку. Она была заставлена кучей мониторов, но изображения на них не было.
   Камеры должны бы выводиться на мониторы не напрямую, а через сервер. На него должны сохраняться последние записи с камер. Я нажал кнопку включения, и сервер тихо зашумел. Экраны вспыхнули, на них появился интерфейс. Похоже, что большая часть жестких дисков повреждена, но некоторые записи все же сохранились. Я стал просматривать их: первая запись запечатлела людей, делающих свои покупки. Она шла еще минут десять, после чего оборвалась в белый шум, а таймер сбросился на нули.
   На следующей записи торговый центр уже пустовал. Он принял тот вид, каким он мне предстал тогда. Так ведь это и есть тот самый день! Вот я поднимаюсь с пакетом в руках и иду в отдел электроники. Я промотал вперед. После того, как я скрылся из кадра, изображение на экране не менялось. Так было, пока я не заметил мелькнувший белый силуэт. Я остановил картинку, когда фигура оказалась в фокусе. Это была девушка! Она была в светло-розовой ночнушке. Она пошла в тот же отдел, что и я.
   Я тут же побежал туда. В отделе, вроде бы, ничего не изменилось. Кинескопы показывали одни помехи. Равнодушный взгляд камеры все также смотрел куда-то вдаль. Она была выключена (вот только я не помню, чтобы ее выключал). Я включил ее и поставил на просмотр записи.
   На экранах снова появился я, включающий запись. Потом я стал наговаривать свое послание. Это было десять дней назад, а такое чувство, что несколько лет. Ощущение такое, что я иду по собственным следам.
   "...ведь должна же быть какая-то причина" - сказал я на пленке - "Всегда есть причина..."
   Я это говорил? Я тогда столько выпил, что не очень четко помню, что я говорил.
   Я на пленке отошел от камеры, сел на матрац и, посидев немного, бухнулся спать. Странно. После этого начались помехи. Из-за них я и не заметил, что счетчик времени замер.
   Некоторое время спустя на пленке появилась девушка. Светло-розовая украшенная узорами ночнушка легко облегала ее тело, а темные длинные волосы спадали по плечам.
   Но... это невозможно!
   Не замечая камеры, она грациозной походкой подошла ко мне - лежащему, как бревно, на матраце. Она была здесь, пока я спал! Она стояла здесь и смотрела на меня.
   Но этого просто не может быть!
   Я отшатнулся от камеры, но не переставал смотреть на экран. И повторял только:
   - Нет! Невозможно!
   Мир мог измениться. Что бы здесь ни произошло, это могло перевернуть реальность с ног на голову, вывернуть все наизнанку. И тогда все могло бы быть возможным. Но ничто никогда не изменит одной извечной догмы:
   - Мертвые не возвращаются.
   Это не могла быть она! Но мои глаза неустанно подтверждали то, во что не мог поверить разум. Я пытался убедить себя в том, что я ошибался, хотя и сам понимал: это тщетная надежда.
   - Она мертва!!! Ведь она мертва!!!
  
   Свет, вместе с кинескопами, пару раз моргнул. Я на это не обратил никакого внимания. Потом это повторилось. Когда свет моргнул в следующий раз, из ламп дневного света посыпали искры, и прежде, чем они упали на пол, свет погас во всем здании.
   Наверное, так даже будет лучше. Тьма отрезала меня от того, что я не мог отрицать. Я погрузился во тьму неведения, и здесь мне было гораздо легче. Но это чувство долгим не было. Вместе со светом исчез и мир вокруг. Мое тяжелое дыхание было единственным теперь, что было слышно - оно отражалось эхом от стен той маленькой комнаты, в которой я оказался. В короткие миги между вдохами тишина начинала невыносимо давить на уши.
   И в этой тишине возникли скребущие звуки. Я знал - это опять эти твари. Звуки продолжались, их гамма расширялась, и вскоре это был уже целый оркестр: царапанье когтей по бетону, треск кафеля, скрежет металла, лопающееся стекло и еще какой-то свист, всегда заканчивающийся звуком, похожим на то, как падает булавка на пол.
   Напрягая слух, я вслушивался в эти звуки. Вдруг свист пронесся совсем близко. Я почувствовал, как кровь стекает по щеке. Там остался порез. Рядом со мной к звукам вокруг добавился еще один - кровь капала на пол. Словно слепой, пытающийся нащупать свет, я медленно тянулся рукой, пока пальцы не коснулись смоченной кровью тонкой нити. Гибкая нить податливо сгибалась в ответ на каждое движение и звенела, как хрустальный бокал.
   Все это время я будто был в трансе, но теперь, коснувшись нити со следами моей крови, я осознал, насколько был близок к смерти. Надо уходить отсюда. Лишь одно меня удерживало от того, чтобы сорваться с места и побежать: если я начну двигаться, я снова попаду в западню. При одной мысли мое горло, точно снова сдавила паутина.
  
   Глава 16. Адская пустошь. Часть I.
   Тринадцать лет назад.
   Уже час прошел. А эти крики все никак не прекратятся. Я сделал звук телевизора погромче, чтобы больше их не слышать. Боже, когда же он уснет? Хлопнула дверь спальни и наступила тишина. Я выключил телевизор и вышел из комнаты. Проходя мимо приоткрывшейся двери спальни, краем глаза заметил лежащего в беспамятстве отца. На кухне тихо плакала мама. Я подошел к ней и обнял ее голову.
   - Снова с работы турнули? - Спросил я.
   - У папы просто трудный день был. -- Сквозь слезы сказала мама.
   С пару минут мы так и стояли.
   - Мам, я пойду, погуляю?
   - Конечно, иди. -- Сказала она, вытирая слезы. - Только недолго.
   Я оделся, кинул в карман мелочь на проезд и быстро ушел. Не хотелось, конечно, снова оставлять мать одну с отцом, но и самому там оставаться не хотелось. Я сел на троллейбус и поехал до остановки "городская библиотека". Уж я-то знаю, где искать Артема. После школы он частенько сидел в библиотеке. Наверное, просто потому, что не хотел возвращаться домой. Я и сам иногда составлял ему компанию. Вот только я читал не книги -- мне больше нравились комиксы. Есть даже такие, которые на русский не переведены. Собственно, по ним я и учил английский.
   Как я и думал, он сидел за какой-то книгой. Я подошел и сел напротив.
   - Что читаешь? - Спросил я.
   - "Фауста". - Ответил Артем, не отрываясь от книги.
   - А, это про мужика, который продал душу дьяволу?
   Он вопросительно посмотрел на меня.
   - Я кино видел. Ну что, пойдем? Сева, наверное, уже ждет.
   Паренек с благородным и таким громоздким именем Всеволод всегда считал, что оно ему не идет, и поэтому всех просил называть его просто Сева. На какое либо другое обращение мог и обидеться. Этого тощего паренька с большой головой я про себя называл "спичка" - не только из-за внешнего сходства, а еще и потому, что он также легко загорался и также быстро тух. Сева, хоть и вспыльчивый парень, но отходчивый. И еще он ненавидел ждать.
   - Ладно, пошли. - Сказал Артем.
   Уже стемнело, когда мы вышли за черту города. Мы шли по заросшим травой и загаженным мусором пустырям. Наш путь пересек трубопровод от ТЭЦ, за которым лежала железная дорога. Здесь они шли почти параллельно. По рельсам проносился состав. Вагоны мелькали, но конца состава не было видно. По опоре я залез на трубопровод и присел на него.
   - Красиво! - Сказал я.
   В вечернем воздухе пели стрекозы. На небе появлялись первые звезды. Состав проносился мимо, мелькая светящимися окнами вагонов. От него шел дикий шум и такой горячий ветерок.
   - И чего тут красивого? - Спросил Артем.
   Я сделал вид, что не услышал. Когда хвост состава пролетел мимо и, не спеша, исчез за горизонтом, мы перешли через рельсы. За ними лежала раскидистая поляна с высоченной травой - она доходила нам почти до плеч. Хорошо, что солнце уже село, иначе здесь было бы невыносимо жарко.
   Мы прошли мимо большого засохшего дерева - значит, мы на правильном пути. Дальше по пути несколько заброшенных огородов, которые постоянно затапливает по весне. От них остались лишь полуразвалившиеся заборы из сколоченных вместе бревен. После была лужа сточных вод с плавающим в ней мусором. Поле кончалось полоской леса, за которым была дорога. Она прямиком вела к месту нашего назначения.
   За день асфальт так прогрелся, что до сих пор ноги чувствовали идущее от него тепло. Бывало так, что он нагревался до такой степени, что становился мягким, как пластилин. Дорога была старой, в ухабах и трещинах, поэтому по ней редко кто ездил. Тем лучше было для нас - за все время, что мы шли, мы лишь один раз сходили на обочину, чтобы пропустить проезжающую машину. Дорога, конечно, была отвратительной, но это была единственная дорога, которая вела к городскому кладбищу.
   Кладбище было расположено в низине, поэтому там всегда было гораздо холоднее. По той же причине там постоянно был туман. Наверное, поэтому пацаны называли его адской пустошью: мало того, что там холодно, там еще было не так уж много деревьев. Никто уже не помнит, кто придумал это название, но во дворах оно прижилось настолько сильно, что никак иначе его не называли.
   Хорошо, что вечером и по ночам здесь тумана не бывает. Кладбище мирно спало. Последние посетители уже давно разошлись, и единственные, кого мы рисковали здесь встретить - это всякие психи и мародеры. Но сейчас, слава богу, ни тех, ни других не было видно. Кладбище было старым, а потому очень большим. За его многолетнюю историю здесь нашли покой, наверное, не одна тысяча человек. Дед мне говорил, что после Великой отечественной его раза в два расширили, чтобы вместить тела падших, которых вернули домой. Для них даже возвели часовню - на ней табличка так и гласит: "В память о павших во имя защиты Родины".
   И где, интересно, нам искать Севу? Мы искали Севу где-то около получаса. Он был у могилы какого-то Луки Степаныча Петрова. Он был самым старым (как было сказано на его плите) жителем города.
   - Говорят, под конец жизни он совсем спятил. Бросался камнями в прохожих и все повторял, что слышит разговоры на немецком.
   - На немецком? - Переспросил Артем.
   - Он, говорят, во время войны к немцам в плен попал.
   - Если это и есть твоя страшилка, - сказал я - то она не впечатляет.
   - Ага, щас! - Возразил он. - Готовьтесь, девчонки! У меня такая история, что вы обоссытесь от страха.
   - Сева! - Это был брат Севы. Как же его звали? Тоха, кажется. Все равно, все звали его "мелким". - Смотри, че я нашел!
   - Я ж тебе говорил, не лапай ниче с могил!
   - Сева, а какого тут этот мелкий делает? - Спросил я.
   - А куда я его дену? Предки на дачу смотались, а его на меня свесили.
   - Фиг с ним. Пошли.
  
   - Во! Здесь. - Сказал Сева, указав на ограду одной из могил.
   - А почему именно здесь...?
   - Так, мелкий, заткнись! Мы как договаривались: я беру тебя с собой, а ты помалкиваешь.
   - Уже и спросить нельзя... - С обидой сказал пацан.
   Мы расселись на скамейке, а Сева вытащил из кармана несколько парафиновых свечей. По очереди сплавил им низ и поставил на плиту, после чего каждую зажег - атмосферу создавал.
   - Начнем, пожалуй. - Сказал Сева, манерно разведя руками. И из какого только американского фильма он такого нахватался?
   - Давай. - сказал он, протянув мне незажженную свечу и зажигалку.
   - А че я-то сразу? - Возразил я. - Сам и начни.
   - Нее. Я свою историю напоследок приберегу.
   - Ну, ладно. - Сказал я и, взяв в руки свечку, зажег ее.
   - В один прекрасный, солнечный день - начал я, - в подъезде одного из домов одна женщина тихо материла лифтера, за то, что тот вот уже второй день не может починить лифт. "Опять, небось, пошел к дворнику водку жрать!" - говорила она, глядя в открытую шахту лифта. Ей было уже за шестьдесят, потому подниматься на седьмой этаж по лестнице ей было не очень приятно. Но она, все же поднялась. Позвонила в дверь и ей открыла женщина лет тридцати. Женщина поблагодарила ее за то, что та так быстро сумела добраться, на что в ответ услышала о невозможно жаркой погоде, о душном автобусе и, наконец, о бездельнике-лифтере, из-за которого ей пришлось подниматься пешком. Женщина снова поблагодарила бабку и стала собираться на работу. Уходя, она сказала: "Да, и не разрешайте Вадику гулять".
   Вадик был ее шестилетним сыном, а бабка иногда с ним сидела, когда его мать уходила на работу. Вадик сидел у окна и смотрел на улицу. За окном светило солнце, пацаны во дворе гоняли футбол. Он попросил: "Баб Клава, можно я пойду, погуляю?". Бабка сказала: "Нет".
   Через час он попросил снова. Бабка снова отказала. После ужина мальчик снова попросился на улицу. "Нельзя" - сказала бабка. - "Пойди, поиграй у себя" А сама она взяла книжку и устроилась на диване. Где-то через полчаса она задремала и уснула.
   Когда она проснулась, был уже вечер. Она окликнула мальчика, но он не отозвался. В квартире мальчика не было. Ключи, которые оставила мать мальчика на тумбочке, когда уходила, были в замке. Дверь была открыта. Бабка вышла на площадку и снова окликнула мальчика. Когда она увидела открытые створки лифта, она подумала о самом страшном. Она нашла лифтера и попросила его осмотреть шахту. На дне шахты он нашел маленькое, искалеченное тело мальчика.
   - Блин! - выдохнул Сева.
   - Еще не все. - Сказал я. - Когда лифтер вытащил из шахты тело ребенка, старуху хватил удар. Она умерла еще до того, как кто-нибудь успел вызвать скорую. С тех пор, говорят, видели, как та старуха ходит по лестничной площадке и ищет мальчика.
   А однажды, говорят, было так, что лифт застрял между этажами. Свет отключился, и во тьме появился тихий детский стон. Мальчик тянул к людям свои холодные, как камень, руки и все молил: "Помогите мне выйти на улицу! Я хочу гулять!"
  
   Глава 17. Десять.
   Сейчас.
   "Раз..."
   "Два..."
   "Три..."
   Очень простое заклинание. Раньше оно мне всегда помогало.
   "Четыре..."
   "Пять..."
   Я досчитаю до десяти, и монстры уйдут - простая магия чисел.
   "Шесть..."
   "Семь..."
   "Восемь..."
   Тьма отступает, вместе с сокрытыми в ней опасностями. Простая магия, которая всегда мне помогала.
   "Девять..."
   "Десять..."
   Но сейчас она не работала. Монстры не исчезли, тьма не рассеялась, опасность не отступила. Но, по крайней мере, теперь мне стало немного легче соображать.
   В кармане куртки я нашарил зажигалку. Зажигалка, хоть и дешевая, китайская, но загорелась сразу. Света ее далеко не хватало, но было достаточно, чтобы видеть нить. Я провел огоньком по ней до того места, где она пересеклась с другой. Провел вокруг ног - внизу их не было. Осторожно пригнувшись, я прошел под нитью и вовремя заметил еще одну - чуть не зацепил. Чувствую себя минером, обходящим растяжки. Также осторожно, чтобы не задеть, перешагнул нить.
   Пока я медленно пробирался мимо раскинутой паутины, я пытался вспомнить, сколько там было шагов до выхода. Во тьме все пространство вокруг казалось безграничным, как открытый космос. Поэтому трудно было определять расстояние. Существование здесь таких вещей, как стены, окна, а особенно - двери, казалось иллюзией.
   Я повторял себе, что выберусь отсюда, и старался не думать о том, что весь торговый центр теперь был гигантской коробкой с пауками, а я в ней муха.
   В слабом свете огонька нити сверкали ярким оранжевым цветом. Я провел огнем вдоль по нити. Вдруг я наткнулся на здоровую, усеянную редкими волосками паучью лапу. Она, отреагировав на свет, с шорохом ускользнула. Из моей груди вырвался крик, который повис в воздухе на несколько мгновений. Я зацепился ногой за паутину и упал на пол, выронив при этом зажигалку.
   Снова наступила тьма. Мое падение подняло в воздух много пыли и, пока я пытался от нее откашляться, вокруг началось какое-то оживление. Оно волной прокатилось по торговому залу и ушло вглубь: пауки зашевелились.
   Несколько минут я безуспешно пытался нашарить в темноте выпавшую зажигалку. Похоже, она была безнадежно для меня потеряна. Рука схватилась за какую-то округлую стальную поверхность. Это были перила. Неужели я уже добрался до перил? Опираясь на них, я приподнялся и пошел вдоль поручней.
   Через несколько пройденных метров я услышал рычание, от которого я застыл на месте. Я лишь успел подумать: "Как эта тварь обошла паутину?", прежде, чем меня с огромной силой толкнуло и перебросило через перила.
   Паутина резала одежду и впивалась под кожу, но, по крайней мере, замедлила падение. Я упал прямо на стеллаж. Тот начал шататься, накренился и сбросил меня вниз. Стеллаж упал на соседний. Они оба повалились и зажали меня между собой.
   Тело все болело. Я чувствовал себя, как фарш, пропущенный через мясорубку. Двигаться было больно. Я слышал, как тварь приземлилась на пол где-то рядом. В проникающем через окна уличном свете появлялся ее силуэт. Она с кошачьей ловкостью огибала паутину. Она подходила все ближе. Вскоре ее горящие глаза заглянули в нишу между стеллажами.
   Обнажив зубы в своей дьявольской улыбке, тварь кинулась на меня. Ее клацающие челюсти пытались достать мои ноги, но ее тело было слишком большим, чтобы пролезть в нишу. Но она сумела просунуть одну из лап. Ей она пыталась ухватить меня за ногу и вытянуть наружу. Поджимая ноги, я пытался отползти подальше.
   По полу было что-то разбросано. Патроны - наверное, выпали из кармана, когда я упал. Достав оружие, я выбросил из затвора гильзу. Патроны, как назло, выскальзывали из рук. Как только я все-таки ухватил один, когтистая лапа вцепилась в мою ногу и резко дернула на себя. Патрон выпал из руки. В ответ я ударил монстра ногой в пасть. Схватив патрон, я зарядил его в ствол, закрыл затвор и спустил курок.
   Хоть у меня не было времени, как следует прицелиться, выстрел достиг цели. Пуля снесла твари полголовы. Фонтан крови расцвел, разметав ошметки мозга и щепки кости по полу.
   И когда тело существа безвольно опало, я издал победный крик. В этой схватке со смертью я был победителем. Было все равно, что боль сковывает все тело, а усталость давит тяжелым грузом - я чувствовал себя всемогущим. В бешено бьющемся сердце возникла эйфория, которая, переполнив меня всего, вырвалась наружу громким истеричным смехом.
  
   Глава 18. Уроборос.
   С трудом, но все же я выбрался из-под стеллажей. Глаза уже почти привыкли к этому мраку, и я стал уже отчетливее видеть раскинувшуюся паутину. Здесь они сплетались в целые сети. Одна такая была раскинута между двумя торговыми рядами. Она, как подвесной мост, связывала их друг с другом.
   Я прошел мимо того места, где лежала тварь. Это было довольно отвратительное зрелище, и если бы мой желудок не был таким пустым, меня бы, наверное, вырвало. И еще к тому же - может, мне это и показалось, но тело чудовища как будто бы начало терять свою форму. Ничего, кроме спазмов в желудке, этот вид не вызывал, поэтому я пошел дальше.
   Переплетения нитей порой плотным занавесом перекрывали проход. Здесь они, почему-то, были реже разбросаны поодиночке, а собирались в настоящие перекрытия. Я заметил, что паутины порой цеплялись к самым разным вещам: банкам, пачкам, тележкам. Они висели в воздухе, как поплавки в воде. Здесь было больше света. Может, выход уже недалеко?
   Я вышел к кассам. За кассами был выход, но его затянула плотная сетка паутины. Взяв с кассы стальное ведро для чеков, я попытался пробить паутину, но ведро лишь отскакивало от нее. Сквозь нее так просто не прорваться. Как, впрочем, и через витрины - все патроны растеряны, а без них самопал - бесполезная игрушка.
   За витринами на город ложился рассвет. Его первые робкие лучи, прорываясь сквозь облака, окрашивали дома в нежно-бордовый цвет. Небо разгоралось его пламенем все сильнее. Его свет сочился сквозь паутину, как вода через бреши, и под его давлением серебряные нити едва заметно стали терять свой блеск.
   Паутина серела и ссыхалась. Когда я к ней прикоснулся, она не липла. Я попробовал ее разорвать - теперь она теперь была хрупкой, как бумага. Она рассыпалась в прах прямо в моих руках. Может быть, и пауки потому так боятся света? Может, солнечный свет и для них губительный?
   Сорвав паутину, я не торопился уйти. Самому даже не верилось, что я все же выбрался. Я вышел наружу и набрал полную грудь холодного утреннего воздуха. Стояла тишина. Лишь шелестели гоняемые легким ветром листья.
   И вдруг эту тишину нарушил пронзительный скрип. Я оглянулся: это была тварь. Она стояла по ту сторону витрины и своими когтями вела по стеклине. Она была жива! Более того, на ней не было ни царапины.
   - Я же убил тебя!!!
   Ее красные глаза смотрели прямо на меня. Она не двигалась. Как и я. Скорее всего, она ждала, когда я побегу первым. Мне лишь нужно было добраться до машины, которая была в нескольких метрах. И я побежал к ней, но тварь настигла меня у самой дверцы. Я вовремя сориентировался и перебросил ее через капот. Залез в машину. Пока я заводил мотор, монстр запрыгнул на капот. Он царапал когтями лобовое стекло, бился об него клыками, пытаясь пробить. Монстр почувствовал запах крови, он был опьянен охотой. Под его напором в толстом лобовом стекле появилась сетка трещин, которая все разрасталась.
   Когда мотор, наконец, завелся, я ударил по газам. Тварь перекинуло на крышу, но она уцепилась за трещины и все же удержалась.
   Я петлял, пытаясь сбросить ее. Как-то незаметно для меня, стрелка спидометра перевалила за шестьдесят. Выехав на широкую четырехполосную дорогу, я крутанул машину. Она развернулась почти на 180 градусов, но тварь удержалась. Похоже, она крепко вцепилась. Не останавливаясь, я поехал дальше. Я давил на педаль, пока она не уперлась в пол. В этой безумной гонке я даже не заметил, как впереди возник столб.
   Снова это ощущение - будто все это происходит не в первый раз. Вспышка дежа-вю пронзила, как молния. Это точно было! Машина, дорога... и удар. Я знал это точно, но никак не мог вспомнить, когда это было.
   Я надавил на педаль тормоза, и с визгом горящей резины машина стала останавливаться. От резкого торможения тварь слетела куда-то под капот. Тормозной путь оборвался ударом об столб. Меня кинуло вперед и, ударившись об руль головой, я потерял сознание.
   Снова тот же сон. Я снова лечу сквозь осколки и капли, но на этот раз очень быстро. Я ударяюсь, после чего ничего уже не вижу. Дышать все тяжелее. Каждый глоток воздуха дается с большим усилием. Я начинаю задыхаться. Легкие не слушаются. Я пытаюсь двигаться, но ничего не получается. Пытаюсь открыть глаза, но веки будто и не мои. Я даже кричать не могу.
   И тут я очнулся. Голова болела страшно, все лицо было в крови. Кажется, я нос сломал, да еще и пару зубов обколол. Я огляделся вокруг: твари не было видно. Наверное, под колеса угодила. Но на капоте была какая-то черная дрянь. Взяв на всякий случай с собой монтировку, я вышел из машины, чтобы осмотреть передний бампер. Тварь была зажата между бампером и столбом. Ее переломило пополам. Ее позвонки так размолотило, что ее спина вывернулась в другую сторону. Она чуть ли не обмоталась вокруг столба. Ее кровь заляпала не только капот, но и крылья вместе с колесами. Я подошел, чтобы посмотреть поближе, и тут тварь выпустила из пасти сгусток крови и стала слепо кидаться в разные стороны. Но она была зажата и могла лишь барахтаться.
   Поборов шок, я ударил ее монтировкой. Потом еще раз. Потом я уже сбился со счета. И когда чудовище перестало двигаться, я продолжал бить, пока ее тело не размякло и превратилось в комок смокшихся от крови перьев. Накатила усталость. Она волной захлестнула все тело, откуда-то из желудка вверх до головы, а потом снова обратно. Влилась в пальцы. Монтировка глухо упала на асфальт. Я тяжело дышал. Из приоткрытого рта выходили клубы пара. Холодный воздух царапал и иссушал горло. Я сглотнул, но слюны во рту почти не осталось. Мои руки были в чем-то липком и вязком. Господи, это же кровь монстра! Она была везде: на руках, на куртке, на рубашке... Я пытался оттереть ее так яростно, что, казалось, она сойдет вместе с кожей. Сорвал с себя куртку и, скомкав, отбросил в сторону.
   Я пошатнулся и чуть не упал. Перед глазами скакали яркие искры. Переносица невыносимо ныла и отдавала в голову. Я вернулся в машину и взял с заднего сиденья аптечку. В поисках пластыря я раскидал ее содержимое по дороге. Заклеил нос и глотнул пару таблеток обезболивающего. Полегчало, хоть и не намного.
   Пока я складывал раскиданные медикаменты, я услышал чавкающий звук. Такое даже в кошмарах не увидеть! Кровь твари сама начала течение. Она стекалась в сгустки. Потеки, вопреки всем законам физики, стали течь в обратную сторону. Под ее воздействием стальная обшивка машины стала мяться и даже разрываться. Куски металла отрывались и терялись где-то в этой жиже. Сгусток разрастался там, где был капот. Он начал пульсировать. Он становился все плотнее и принял более четкие очертания. Это был череп, по виду похожий на волчий. Он начал обрастать плотью. После появились и глаза - налитые кровью. Эта тварь, хоть у нее еще и не было половины тела, вытянула шею и издала гортанный вой. Из недр темно-красной кожи прорезались черные перья.
   Я стоял и смотрел на все это. И только сейчас заметил, что там, где я прибил ту тварь, тоже появлялась новая. Она появилась уже почти по грудь. И тут я понял - надо бежать отсюда.
  
   Глава 19. Адская пустошь. Часть II.
   Тринадцать лет назад.
   - Похоже, я следующий? - Скорее утверждал, чем спрашивал Артем.
   Сева протянул ему свечку. Тот начал:
   - Помню такую фразу, что осень - это смерть природы. Трава иссыхает, деревья умирают, чтобы весной воскреснуть вновь...
   - Лирично. - Съязвил Сева. - Может, начнешь уже?
   - Говорят, каждой осенью... - пропустив его замечание мимо ушей, продолжил Артем, - по городам ходит старуха. На ней всегда черное платье. Ее губы всегда сухие и потрескавшиеся, а глаза пустые и холодные. Там, где она проходит, уже больше ничего не растет. Деревья, к которым она прикасается, никогда не расцветают. Люди, до которых она дотрагивается, вскоре умирают.
   Догорев, одна из свечей потухла. Остальные две остались бороться с прохладным вечерним ветром. Наши одинокие огни дрожали в тишине кладбища.
   - И вот, в одном из городов, на одной из улиц, в один из дней эта старуха пришла в один из домов, к одной женщине. Женщина знала, кто она такая, а потому спросила: "Вы ко мне?". Старуха покачала головой. Она лишь показала пальцем на дверь комнаты, в которой мирно спал годовалый ребенок. Женщина тут же захлопнула перед ней дверь. Но старуха не ушла. Она стояла перед дверью до конца дня. И на следующий день. И на день после. Каждый день старуха приходила в тот дом. Она ходила под окнами. Она стояла на пороге. Женщина кричала ей через дверь, чтобы та уходила, говорила, что не откроет. Но старуха все равно приходила каждый день. Снова и снова.
   Где-то вдалеке каркнул ворон. Сева вздрогнул, как ужаленный. Хоть он и попытался это скрыть, но я все же заметил.
   - Так продолжалось довольно долго, пока однажды женщина все же не открыла. Она посмотрела в серые глаза старухи и попросила: "забери меня". "Возьми меня вместо сына" - молила она. Но старуха лишь покачала головой. Издав крик отчаяния, мать протянула руки к старухе и сомкнула их на ее шее. Старуха даже не двинулась. Захлебываясь в своих слезах, мать давила все сильнее. Разжав ссохшиеся губы, старуха хриплым голосом сказала: "это не тебе решать". Женщина обмякла и упала на пол. За эти несколько минут она постарела на года. Она так и осталась лежать, обливаясь слезами, пока старуха прошла в комнату сына, поцеловала его своими сухими губами и ушла.
   После этого Артем замолчал.
   - Все, что ли? - Спросил Сева. - А дальше-то что?
   - Через два месяца мать умерла, держа на руках мертвое тело своего сына.
   - А старуха что? - Спросил Мелкий.
   - А что старуха? - Ответил Артем. - Пошла дальше.
   - В поисках новой жертвы. - Зловеще произнес Сева и хватанул братишку за бока.
   - Кончай! - Крик Мелкого почти сорвался на визг.
   Сева рассмеялся во весь голос. Мы этот смех тоже подхватили. Мелкий только буркнул:
   - Придурки.
   Сева похлопал себя по бокам и обхватил себя руками со словами:
   - Холодает чего-то. Винца надо было взять. У бати как раз пузырь в шкафу запрятан.
   - Ты б и не взял. - Сказал его брат. - Тебя бы батя прибил за это.
   - Слышь, "алканавт". - Вмешался я. - Только ты остался. Не тяни время.
   - А че, в кроватку пора? - Он зажег свечу и начал. - Раньше, когда я был маленьким...
   - Это когда? В прошлом году? - Перебил Артем.
   - Заткнись, а! Я тут рассказывать пытаюсь.
   - Ладно, давай, рассказывай.
   - Ну, так вот: раньше в овраге на окраине города был трек. Там устраивали раллийные гонки.
   - Ну, я тоже это помню. - Сказал я. - Что дальше-то?
   - Однажды во время заезда кое-что случилось. Прямо на трек выскочила собака - здоровый такой, но совсем добродушный дог. Скорость была большая, водитель не успел даже сообразить. Удар был такой, что собаку подбросило над землей, а на машине осталась здоровенная вмятина. Собаку, ясное дело, спасти не удалось. Хозяин потом похоронил ее в этом овраге.
   Сева сделал многозначительную паузу.
   - Прошло много лет. Одним вечером пацан возвращался из школы через этот овраг. Он всегда ходил через него, но сегодня он слишком сильно задержался в школе - пришлось возвращаться домой уже в сумерках. Он шел по тропе между деревьев, как вдруг увидел огромную собаку. Она стояла на холме и смотрела прямо на него. В тот день на треке он был, потому сразу узнал собаку. Она тяжело дышала, а ее глаза в потемках были похожи на пустые глазницы. Мальчик попятился назад и побежал. Он бежал без оглядки, и вскоре понял, что не знает, где он находится. Он долго кричал и звал на помощь. Чем больше он пытался выбраться, тем сильнее блуждал. Он уже совсем отчаялся найти дорогу домой. Становилось все темнее. И он снова встретил собаку. Она не пыталась на него напасть - просто стояла и смотрела. А потом куда-то пошла. Преодолев свой страх, школьник пошел вслед за ней. Он нашел ее снова, когда та что-то откапывала. Закончив, дог исчез в кустах. Мальчик подошел к разрытой земле и увидел там...
   Он снова замолчал.
   - Что? Что увидел? - Спросили мы почти в один голос.
   - ...Детские кости. После того, как мальчик вышел к дороге, он вызвал ментов и показал им находку. Ему рассказали, что мальчик был таким же школьником, и также однажды возвращался домой, но он пропал. Говорили, что там скрывался беглый психопат. Так это или нет, вот только пса после этого мальчик больше не видел.
   Разошлись мы уже далеко за полночь. Нам с Артемом было по пути, поэтому мы шли вместе, по ходу разговаривая.
   - Страшно было? - Спросил Артем.
   - Да какой там!
   - Что, ни разу? Мне вот от одного вида ночного кладбища все время не по себе.
   - А чего в нем страшного? Одни лишь серые могилы. Тихо и спокойно.
   - Ну да, конечно! Как подумаешь, что в этих могилах лежит...
   - Ну, так не думай.
  
   Дома было так темно. И как-то уж слишком тихо. Невольно начинали лезть разные дурные мысли. Впервые за день я действительно испугался.
   - Мам?! - Крикнул я и удивился тому, как звонко прозвучал мой голос.
   Заспанная мама вышла из гостиной.
   - Вернулся? На часы хоть смотрел?
   - Да, извини. Задержался малость. - Ответил я, а у самого от сердца, будто булыжник отлег.
  
   Глава 20. Открытая дверь, закрытая дверь.
   Сейчас.
   Вот черт! Они возрождаются. Из крови одной получилось сразу две, и теперь все в два раза хуже, чем раньше. В два раза больше острых когтей, в два раза больше зубов и в два раза больше кроваво-красных глаз.
   Я бежал, как заяц от гончих. Через проем между домами попал в узкий дворик. Он был заставлен баками, коробками и всяким крупногабаритным мусором, и я с переменным успехом их обходил. Когда бежать больше было некуда, я остановился и обернулся. Вокруг были лишь потрескавшиеся дома с выбитыми окнами. Одна из тварей одним скачком запрыгнула на козырек, а от него - на столб. От ее тяжести столб слегка пригнулся к земле, но все же выдержал. Вторая прибежала следом. Она запрыгнула на тот козырек, который был ближе всех ко мне. Под этим козырьком был проход - это был служебный выход мусоропровода. Он весь был закидан мусором, а двери у него вообще не было.
   "Каковы шансы", - спросил я себя, - "что я успею пересечь его порог до того, как эта тварь разорвет меня на куски?"
   Один есть. Один шанс всегда есть.
   - Шанс есть. - Сказал я про себя, медленно сделал глубокий вдох и ринулся вперед.
   Тварь тоже прыгнула, но я вовремя сделал кувырок, и она врезалась в асфальт. Вбежав в проход, я сбросил стоящие у входа коробки. Они немного задержали чудовищ. По лестнице я поднялся до второго этажа. Там мой путь преградила одна из тварей. Она влезла с улицы через окно. Перепрыгнув через перила, я ускользнул от нее и оказался в пролете между этажами. Внизу была другая. Я лишь успел закрыться рукой, прежде чем она на меня кинулась. Клыки впились до самой кости. Вместе с ней я упал на пол. Монстр дергал мою ругу челюстями в разные стороны. В другую руку мне попалась разбитая бутылка, и я ударил ей чудовище. Осколок пронзил ей глаз, и тварь, издав вопль, разжала челюсти.
   Пока монстр ревел и махал головой в разные стороны, разбрасывая по стенам кровь, я поднялся и стал искать путь к спасению. Позади меня в стене зияла дыра. Я не знаю, откуда она взялась, но, похоже, вместе с ней отсутствовала и добрая часть стены напротив. Была видна внутренняя часть комнаты. Я убежал туда, пока не появилась вторая тварь, или не пришла в себя эта. Я слышал, как позади меня ломается мебель - твари кинулись в погоню. Выбежав из комнаты, я захлопнул дверь и подпер ее. С другой стороны монстры так сильно колотили, что дверь начала трещать. Межкомнатная дверь не очень прочная - долго я их не сдержу. Тут я увидел, что входная дверь в прихожей открыта. Дождавшись промежутка между ударами, я кинулся к ней. Монстры вырвались и, сбивая друг друга с ног, кинулись за мной. Но я успел выбежать из квартиры и зайти в дверь напротив, закрыв ее прямо перед ними.
   Замок их сдержит надолго. Дверь железная, и сквозь нее им не пробиться. Теперь я, пока что, в безопасности. Рука жутко кровоточила. Надо бы ее перевязать, пока я еще не слишком много крови потерял. Я обошел всю квартиру: зашел в зал, обставленный винтажной мебелью, небольшую детскую и комнату, похожую на рабочий кабинет с библиотекой. Даже на кухню зашел, но так нигде и не нашел ни аптечки, ни какого-нибудь бинта. Потому взял из спальни простынь и разорвал ее на бинты.
   Хотел сперва промыть рану, но, как только заглянул в ванную, увидел, что ванная превратилась в одну сплошную шахту. В ней не было ни пола, ни потолка, ни даже боковой стены, соседствующей с туалетом. Только трубы водопровода висели. Ну да ладно, обойдусь. Я закатал рукав плаща. Манжет рубашки насквозь пропитался и прилип к руке. Разорвав рукав, я осмотрел раны - выглядит лучше, чем я ожидал. Перевязав руку, я стал искать способ выбраться отсюда. Входную дверь можно сразу откинуть. Я пошел к двери на балкон и попытался ее открыть - та, словно вросла намертво. Сколько бы я ни дергал, дверь не открывалась. Как и все окна. Их рамы были заклеены старыми газетами, которые ссохлись и затвердели, как стальные листы. Но это ведь, все-таки, бумага. Как она настолько затвердела, что я никак не могу ее разорвать?
   Призрачное ощущение безопасности ускользнуло, а на его место пришло ощущение западни. Надо отсюда выбираться, но как? Путь оставался только один - через разрушенную ванную. Покрытая ржавчиной труба делала два изгиба и где-то внизу обрывалась. От ямы веяло холодом и сыростью. Взяв на кухне спички, я зажег одну и бросил вниз. Спичка исчезла в темноте. Похоже, яма глубокая - наверное, до самого подвала идет. Путь был только наверх. С покалеченной рукой это будет не так уж просто, но я попытаюсь.
   Поставив ногу на место изгиба, я перебрался на трубу. Когда труба согнулась под моим весом, я всерьез испугался. Но вот я поднялся и, ухватившись за разбитый старый унитаз, забрался на кафельный пол.
   Рука разболелась с новой силой. Повязка на ней насквозь пропиталась кровью. Когда боль немного отступила, я встал и попытался открыть дверь. Что-то там с другой стороны мешало. Я дернул сильнее, и тогда это что-то рухнуло и развалилось в щепки вместе с дверью. Грохот был оглушительным.
   Я пролез сквозь обломки и направился к выходу. Прежде, чем выйти, подумал, что надо бы проверить, свободен ли путь. Я посмотрел в глазок: на площадке появилась тварь. Она внимательно подняла уши и озиралась по сторонам. Она направилась сюда! Я потянулся к замку, но его просто не было, как и ручки. Тварь подошла к двери. Я стал лихорадочно искать место, куда можно спрятаться. В щель приоткрытой двери тварь просунула лапу и начала медленно открывать ее. Рядом стоял шкаф для одежды. Я успел в него спрятаться перед тем, как тварь вошла. Через узкую щель между створками я видел, как тварь обходит прихожую и обнюхивает все. Она стала приближаться ко мне. Вот черт!!! Она чует кровь из моей раны! Она подошла так близко, что я слышал сопение ее носа, когда она нюхала дверцу шкафа. Я пытался справиться со своим дыханием. Мне казалось, что его слышно по всей квартире.
   Тут монстр развернулся и пошел в сторону завала у туалета. Наверное, там кровь почуял. Я тихо вышел из шкафа и двинулся к комнате. Когда я был у двери, в квартиру вошла вторая тварь. Я проскользнул в комнату. Надеюсь, она меня не заметила. Тварь подошла к двери и толкнула ее. Я спрятался за дверью. Монстр вошел в комнату. Если он, не дай бог, повернется, мне конец! Назад идти мне некуда.
   Тот же разлом, который оставил от ванной лишь стенку, раздробил и одну из стен между квартирами. Но разлом так далеко! Если бы можно было чем-нибудь отвлечь тварь. Я подобрал с пола алюминиевую банку и кинул в прихожую. Тварь отреагировала и побежала туда. Пока оба чудовища отвлеклись, я пробрался через дыру в соседнюю квартиру. Я закрыл за собой дверь, но это мало чем поможет. Это лишь даст немного времени.
   Нужно найти способ защититься. Какое-нибудь оружие... Но если я буду с ними драться, будет так же, как и в торговом центре. Их нельзя убить! Не пойму как, но от этого их становится только больше. Нет, убивать их нельзя. Но, если бы я нашел способ от них защититься.
   Взяв с полки в гостиной моток изоленты и зажигалку, я нашел на кухне аэрозольный баллончик. Примотал изолентой зажигалку к баллончику. Получился такой небольшой огнемет - достаточно будет чиркнуть зажигалку и нажать на распылитель. Я сунул баллон в задний карман джинсов.
   Монстры, наверное, уже рыщут в поисках меня. Я для них как раненная рыба для акул: их привлекает моя кровь, и скоро они нападут на мой след. А запах крови смывает лишь вода. Я пошел в ванную.
   Белый кафель, потрескавшаяся раковина и грязное зеркало. Я открыл тугой кран, и мутная вода нехотя потекла. Сняв повязку, я подставил руку под струю. Вода уносила загустевшую кровь и приносила облегчение. На какой-то короткий миг весь страх, весь стресс и все мысли о кровожадных чудовищах за стеной, отступили. А потом я снова вернулся к ним. И снова казалось, что выхода нет, что этот кошмар никогда не кончится.
   - Ты можешь все закончить. - Услышал я.
  
   Глава 21. Кармазин.
   - Что?! Кто это сказал?!
   - Только ты можешь положить этому конец.
   Я поднял глаза на зеркало. Мое отражение - оно само шевелило губами.
   - Надо лишь понять.
   Вот черт! Я что, потерял слишком много крови? У меня галлюцинации?
   - Тебе больно?
   - Что?
   - Ты слышал. Тебе больно?
   - Ч... Да! Мне больно.
   - А почему?
   - Почему мне больно?
   - Почему тебе так нравится испытывать боль?
   Это все больше и больше походило на паранойю.
   - Ты так запутался в себе, что и сам себе не можешь признаться в том, что не можешь прекратить чувствовать боль. И причина этому лишь одна: тебе нравится это чувство.
   - Заткнись!!!
   Сжав кулак, я ударил по зеркалу. Оно разлетелось на множество осколков и осыпалось в раковину. На острых гранях осколков остались следы крови. Костяшки стали красными от порезов. Схватившись за руку, я присел на пол. Кровь сочилась сквозь пальцы, капая на кафельный пол. Темно-красные капли оросили белый кафель. Одна из капель упала прямо в стык плиток. Она тут же впиталась.
   В разных частях плитки из стеков стала появляться кровь. Ее становилось все больше: она скапливалась в целые лужицы, стекала по стенам тонкими дорожками.
   О, Господи...!!!
   Десять месяцев назад.
   Чертов ключ скреб по замку, но никак не попадал в скважину. Еще и лампочку какие-то козлы разбили. Вот, наконец-то, ключ в замке. Повернул его и открыл дверь. Зашел в погруженную во тьму квартиру и щелкнул выключатель в прихожей.
   Как же голова кружится! Раздеваюсь и ложусь спать, но сон все равно не идет. Поэтому я иду на кухню и открываю холодильник. В холодильнике почти пусто, зато есть слегка пригубленная бутылка пива. Взяв ее, я вернулся в комнату.
   Там звонит мобильник. Номер незнакомый. Я беру трубку.
   - Да...? Кто?
   Звонит девушка. Говорит, что она подруга Жени. Стараясь обойти обычные ритуалы сочувствия, я пытаюсь сдвинуть разговор ближе к делу.
   - Я бы хотела кое-что взять из ее дома. - Говорит она. - Мне сказали, у тебя ключи есть.
   - Ну да, но...
   - Мне надо буквально пару минут. Ты только квартиру открой, и все.
   Меньше всего мне хотелось туда возвращаться. Но, с другой стороны, чем быстрее все закончится, тем лучше.
   - Ладно, давай в субботу.
   Обсудив время встречи, я положил трубку и отключил телефон.
   До конца недели я ходил, как зомби. Ничего не соображал и ничего не хотел делать. И вот наступила суббота. На работу не нужно. Все то время до условленной встречи я пролежал на диване, глядя в потолок, под бестолковую музыку из радио.
   На место я приехал немного раньше, чем следовало. Немного подождал, пока не пришла Женина подруга. Как ни странно, она меня сразу узнала. Познакомившись, мы поднялись. Пока мы поднимались на третий этаж, я пытался вспомнить, где я мог ее раньше видеть.
   Я открыл входную дверь и впустил ее внутрь. Заметил за собой, что войти в эту квартиру мне оказалось проще, чем я думал. Здесь ничего не изменилось с моего последнего визита. В прошлый раз я и не заметил, что она успела сделать здесь уборку.
   - Как тут чисто! - Заметила подруга.
   - Она любила порядок. - Ответил я.
   - Да... любила... - Согласилась она. - Ладно, я сейчас. Это было где-то здесь.
   - Можешь не торопиться.
   Квартира пустовала почти месяц. Она действительно ничуть не изменилась - словно застыла в ожидании своей хозяйки, храня в себе последние следы ее присутствия. Стены ее как будто все еще отражали произнесенные ею слова:
   "Ты мне нужен".
   Подружка прошла в зал, и я проследовал за ней. Она взяла из стеллажа фотографию. Теперь я понял, где я ее видел: на фотографии были они с Женей на морском берегу.
   - Это мы в Египет отдыхать ездили. - Объяснила она. - На третьем курсе еще. Хм, она ее обрезала.
   - В смысле?
   - Видишь? - Она указала на край фотки. Там были лишь чье-то ухо и рука, которая обнимала Женю. - С нами тогда еще ее парень ездил. Мне он никогда не нравился - думал, что за деньги своего папаши может кого угодно купить.
  
   "Странная фотка" - говорил я Жене. - "По моему, не очень удачная".
   "Почему?" - спрашивала она.
   "Кто-то явно не влез" - ответил я, указывая на руку.
   "А может, так и задумано".
  
   - Похоже, ты здесь ничего не трогал? - Спросила подружка.
   - Да.
   - Неужели, не хочешь ничего на память взять?
   - Нет. Разве что... - я подошел к стеллажу и взял оттуда куклу Барби и бурого плюшевого медведя, - ...вот это.
   - Игрушки?
  
   "Может, мне твоей Барби Кена купить?"
   "Это еще зачем?"
   "Она у тебя одинокая такая".
   "Нее, девушки животных больше любят. Желательно, плюшевых".
   "Ну, тогда я угадал" - Сказал я и протянул Жене этого медведя.
   "Ух, ты! Какой лапа!" - Сказала она с восторгом маленькой девочки.
   "Теперь у твоей куколки будет свой ручной медведь. Большой и сильный".
   "И пушистый".
  
   - Я ей его на день рождения подарил.
   - Забавно. В таких случаях ей обычно драгоценности дарили.
   - Я знаю.
   Я взял из стеллажа шкатулку с драгоценностями и вытащил сережку. Пары для нее не было.
  
   "Да в чем дело-то?! Чего это ты вдруг?!"
   "А ты не понимаешь?!"
   "Это из-за сережек? Так я же тебе говорила: это один мой знакомый подарил. Я уже устала ему объяснять, что ему не на что надеяться"
   "Да причем тут они?! Не только в них дело"
   "Тогда, в чем?"
   "Я же вижу, как на тебя мужики смотрят! Все эти подарки, звонки постоянные..."
   Она подходит ко мне и обвивает руками мою голову.
   "Они для меня ничего не значат. Не веришь?" - тогда она снимает одну сережку, открывает форточку и бросает туда украшение. Когда она снимает вторую, я ее останавливаю и говорю:
   "Верю".
  
   - Может, отсюда что-нибудь возьмешь?
   - Нет, спасибо. Просто, еще... я хотела бы взять кружку, которую я ей на новоселье подарила. Она должна быть где-то на кухне. Не принесешь?
   - Конечно.
   По дороге на кухню я прохожу мимо ванной. Ее дверь слегка приоткрыта. В проеме я заметил что-то красное. Я знал точно - это кровь. Берусь за ручку двери, но открыть силы не хватает.
   - Мне лишь показалось. - Убеждал я себя.
   Я знаю, что так оно и есть, но убедиться нужно. Только взять и открыть дверь до конца оказывается совсем непросто. Собравшись с духом, я распахиваю дверь.
   Как я и думал: ничего, кроме белого кафеля. Вот только... в щели между плитками виден засохший красный подтек.
   Сейчас.
   Чертова дверь!!! Открывайся же!
   Крови становилось все больше. Она уже и с потолка капала. Дверь не открывалась. Ноги уже еле двигались в натекшей крови и постоянно скользили.
   Взяв разгон, я саданул дверь плечом. Треснув, та слетела с петель, и я выпал в коридор. Когда взгляд мой вернулся в ванную, там крови уже не было. Даже следов не осталось.
  
   Глава 22. Разделенные дождем.
   Я услышал рычание тварей в комнате. Наверное, уловили шум.
   - Ну, нет, не в этот раз!
   Я достал баллончик, чиркнул зажигалкой и выпустил струю пламени, как только их морды показались в проходе. Огонь заставил их отступить. Может, мне даже удастся отогнать их и выйти через дверь? Но баллончик не резиновый. Лишь бы до выхода хватило.
   Я выпустил еще одну струю пламени, от которой монстры отскочили назад. Пламя слегка лизнуло стену, оставив на ней небольшой черный ожог. Черт, а это опасно! Я зажал кнопку распылителя, чтобы отогнать тварей от прохода. Пока я отгонял одну, другая попыталась обойти огонь. Заметив это, я обдал ее струей. Пламя обхватило ее голову вместе с левым боком. Ее оперенье подхватило огонь, как сухой хворост. Практически все ее тело полыхало. Глаза ее пострадали в первую очередь, и теперь в слепом припадке агонии она кидалась из стороны в сторону.
   Огонь быстро перекинулся на обои, а потом и на деревянные косяки и двери. Ситуация выходила из-под контроля со скоростью сорвавшегося с тормозов грузовика. И я вот-вот окажусь на его пути.
   Когда перья сгорели, на почерневшей шкуре твари выступили отвратительные волдыри, которые начали лопаться, разбрасывая во все стороны черную жидкость. Вторая тварь пыталась избегать огня, но, оказавшись между метущимся во все стороны горящим собратом и полыхающими стенами, наткнулась на заднюю стену. Огонь схватил ее в свои объятия.
   Воздух наполняли черный едкий дым, и запах горящей плоти. По мере того, как огонь охватывал все вокруг, дыма становилось все больше. Теперь, если я не сгорю, то точно задохнусь. Прикрыв рот и нос рукавом, я отступил в кухню - там, хотя бы, пока не было пожара.
   Тот монстр, который загорелся первым, ударился об стену, упал и больше не шевелился. Второй уже был полностью объят огнем. Его красные глаза, в которых отражался бушующий пожар, от этого казались еще более дьявольскими. В приступе отчаяния он кинулся на меня. Схватив стоящую рядом табуретку, я ударил ею тварь с такой силой, что табурет разлетелся прямо в руках, а тварь отлетела к стене. Стена занялась огнем, и теперь пламя грозило сразу с двух сторон.
   Надо быстрее выбираться. Теперь это возможно только через окно. Встав на стол, я ударил ногой по раме. Рама оказалась прочнее, чем я думал, но вот стекло вылетело сразу. Мне повезло, что внизу был пристроен магазин - не придется рисковать переломать себе ноги. Из окна я благополучно вылез на его крышу.
   За моей спиной языки пламени пожирали квартиру. Они уже целиком охватили всю кухню и взялись за белые занавески на окнах. Из чрева этого огненного ада раздался гортанный новорожденный крик.
   Что?! Они не могут так быстро возрождаться!!! Я думал, хоть огонь их сдержит.
   Не отрываясь от полыхающего окна, я попятился к лестнице, что вела вниз. Спустившись, я оказался на тротуаре, который шел вдоль дороги до перекрестка. Я поспешил по нему, лишь иногда переходя на бег - все тело итак болит, а спринтерский забег меня добьет.
   Тротуар и дорогу разделяла полоса деревьев, которые когда-то были зелеными. Когда-то они были живыми. Угловатые тени пересекали тротуар; они больше всего напоминали черные прожилки. Я смотрел на них, пока они не растворились - солнце скрылось за тяжелыми тучами. Где-то через сотню метров я снова ощутил чувство надвигающейся тьмы - прямо как в первый раз, когда я столкнулся с тварью. Это могло быть лишь ощущением, но я все же ускорил шаг, а потом и побежал.
   Когда тротуар уперся в перекресток и оборвался, я перешел на дорогу. А тьма за спиной становилась все ближе - я чувствовал это. На ближайшем перекрестке я сменил направление. И заворачивая за угол, я заметил их. Я заметил не меньше трех, но уверен, что их больше.
   На пустой улице, как одинокий маяк, горел уличный фонарь. Когда я пробегал мимо него, он, словно ожидая меня, заморгал. А может, он так отреагировал на надвигающуюся тьму? Я оглянулся назад: в его свете мелькнули их темные фигуры. Я продолжал бежать даже когда в мое лицо начали бить тяжелые капли. Дождь начался внезапно и сильно. Он попадал и в глаза. Вскоре все вокруг стало расплывчатым.
   Я свернул в какую-то подворотню, которую заполнял всякий бумажный мусор, а на стенах от граффити не было свободного места. Если бы в городе остались крысы, я уверен, здесь бы они водились целыми стаями.
   Сколько раз я еще менял направление, я и сам не знаю. И вот, снова вышел на дорогу. Она вела вниз, и в низине ответвлялась к автостоянке. Стоянка была заставлена автомобилями. Я уверен, большинство из них на сигнализации. Стоит тварям только сунуться, я тут же об этом узнаю. Взяв обломок какой-то балки возле сторожки, я вышел в центр стоянки.
   - Ну, давайте! Только покажитесь!
   Хотя здравый смысл говорил мне, что жалкая палка - не самое действенное оружие против этих монстров, я был готов к чему угодно. Вокруг было тихо, лишь дождь барабанил по крышам машин и смывал с земли пятна бензина и машинного масла. Дождь принес с собой и туман. Из-за него я едва видел жесткую сетку забора, увенчанного витками колючей проволоки. Но я знал: они скрываются где-то там, в тумане. В каждом случайном движении, в каждой скользящей тени я видел их. У меня перед глазами постоянно возникала эта картина: монстр перелетает через забор и, прыгая по машинам, под пронзительный вой сигнализаций приближается ко мне. А я стою и ничего не могу сделать.
   Где-то сбоку от меня шумит сетка. Этот звук застает меня врасплох. Я смотрю в ту сторону, но не вижу ничего, кроме нечетких очертаний. Фигура светлая - на монстра не очень похожа. Несколько минут в моей голове между собой боролись любопытство и страх. Любопытство, все же, побеждает, и я подхожу ближе. Из тумана, как на негативе, проявляется женская фигура.
   - Женя?!!
   Ее светло-розовая ночнушка промокла и прилипла к телу, обрисовывая каждый изгиб: ее бедра, ее грудь с затвердевшими сосками. Ее кожа была такой бледной, что почти сливалась с туманом. Ее босые ноги были все в грязи. Черные, как смола, волосы облепили лицо - из-за них не было видно глаз. Она шла вдоль забора, ведя рукой по решетке. На запястьях были так и не затянувшиеся порезы.
   Как такое возможно?! Мертвые с того света не возвращаются, а призраков не существует. Но это становится трудно утверждать, когда видишь то, что сейчас вижу я.
   - Женя! - Позвал я снова.
   Она, услышав свое имя, будто, в первый раз, остановилась. Потом вдруг кинулась на меня. Это было так неожиданно, что я подался назад и упал. Казалось, если бы не решетка, она бы уже впилась руками в мое горло. Но ее лицо при этом ничего не выражало.
   Вцепившись в решетку, она подняла голову вверх, навстречу дождю. Волосы сползли назад, открывая глаза небу. Дождь падал прямо на лицо, а она этого не замечала. Даже приоткрыла рот, словно желая попробовать его на вкус.
   Потом она посмотрела на меня: ее глаза... Они потеряли свой цвет. Они были такими же безжизненными и холодными, как этот дождь.
   Мучительные минуты прошли без движений, так, глядя друг другу в глаза. Потом она ушла, исчезнув в тумане. А я еще долго пытался вернуть своему сердцу нормальный темп. За те долгие минуты, что я смотрел в ее глаза, будто что-то во мне изменилось, но что - я так и не смог понять.
  
   Глава 23. Осколок.
   Дождь бил по ошметкам торговых палаток (тому, что оставил от них ветер). Он стекал грязными потоками по проходам, омывая торговые ряды. Рынок был пустым, холодным и грязным - совсем непривычным.
   Я зашел под козырек и присел, обняв колени. Я промок до нитки, но меня это не особо волновало. Главное, что эти твари опять исчезли.
   - Просто они тебя потеряли из-за дождя.
   Кто это сказал?
   - Это я.
   Я хотел уж спросить: "Кто, я?", но я итак знал. Это мой мозг. Он предоставил мне кого-то, с кем я мог бы поговорить. Человеческий разум имеет одну особенность: он легко сам верит в то, что сам же создает.
   - Угу, ты знаешь. - Сказал голос. - Я просто осколок.
   - Того зеркала, что я разбил в ванной?
   - Неа. Другого зеркала, которое называется "человек".
   - Что?
   - Все мы осколки. Целых 6 миллиардов осколков. Осколков, которые только хотят стать целым.
   - Я тебя не слушаю... - Я опустил голову на колени и закрыл уши ладонями.
   - Я тоже хочу быть целым.
   - Заткнись! Тебя нет...
   - О! Мы уже начали отрицать? Ну, тогда отрицай и тот факт, что ты один. Разве можно быть одиноким посреди толпы людей?
   - Уйди...!
   - Ты их видишь? Я, например, вижу. Вон, посмотри туда.
   Я поднял голову. Вокруг действительно были люди - очень много людей. Они шли под зонтами, спасаясь от дождя. Неужели, снова видения?
   - Видишь мать с ребенком? У нее нет ни мужа, ни родни, которые могли бы ей помочь. Но она не одинока, потому что у нее есть сын. А что в ее глазах?
   - Что? - спросил я, глядя на женщину, ведущую под руку сына.
   - Страх. Страх перед будущим. Страх, не столько за себя, сколько за ребенка.
   После его слов (может, мне лишь так показалось) я ощутил то же самое.
   - А вон там... - Он указал на ларек с музыкальными дисками. - Видишь подростка в наушниках, рассматривающего диски? Как думаешь, почему он все время ходит в наушниках?
   Я молчал - я смотрел на парня возле киоска. Это был обычный подросток с подавленным видом. И когда-то точно я его уже видел.
   - Потому, что хочет уйти от реальности. Это его изоляция от мира. Чем громче, тем лучше. - Ответил он на свой же вопрос.
   - Откуда ты это знаешь?
   - Я знаю не больше того, что знаешь ты. Ты сам это видел, но не хотел замечать.
   Правда. Я все это уже видел. Я видел женщину, которая носила темные очки, чтобы скрыть синяк под глазом, оставленный мужем. Я видел девушку с потекшей от слез тушью, из-за того, что ее парень ей изменил. Я видел нищего с потухшим взглядом, который ждал подачки, как небесного блага.
   - Зачем...? Зачем это...? Я не хочу ничего этого видеть! - Слишком много эмоций вокруг. Теперь мне не казалось - я действительно что-то чувствовал.
   - Никто не хочет видеть. Но ты должен, потому что ты думаешь, что ты такой один. Что ты сам виноват в своих несчастиях. Но это не так: таких, как ты много. А все из-за того, что человек думает, будто он одинок в своей боли.
   - ...он одинок... в своей боли - Повторил я, как в трансе.
   Я больше не мог здесь сидеть - мне хотелось убежать. Я стянул разорванный брезент с палатки, накинул на голову, и побежал. Слетел вниз в подземный переход. Вода в переходе скапливалась, как в канаве. Она была мне почти до колен. Выходя из перехода, я поскользнулся и упал на ступени. Раны на руке открылись с новой силой - заструилась кровь. Где-то с минуту я стоял на ступеньках: меня заворожил вид того, как падающие капли крови исчезают в грязном потоке.
   - ... одинок в своей боли... Но, ведь, всякая боль рано или поздно проходит... Как эта кровь в воде. Сколько же нужно времени? - Спросил я.
   Но мне так и не ответили.
   Поднявшись, я вышел из перехода и пошел по простому маршруту - прямо, пока куда-нибудь не упрусь, а потом поверну и снова пойду прямо. Мне было плохо. Хуже, чем когда-либо раньше.
   Я блуждал где-то около часа, и, в конце концов, оказался у детского садика. Старый садик был огорожен невысокой зеленой оградой, украшенной рисунками сказочных зверей. У входа был нарисован бурый медведь. От дождя и времени краски его поблекли и расплылись. Как будто, этот медведь плакал.
   Я вошел через старую скрипучую калитку. Дворик утопал в серой, сырой листве. Сломанные качели, старый выцветший деревянный домик, покрытая ржавчиной железная горка. Желтая облицовка стен отсырела и потекла. Окна были выбиты, а кое-где даже сломаны рамы.
   Я вытер глаза тыльной стороной ладони: дождь так обильно тек, что попадал и в глаза. Я поднялся на крыльцо. Шаг за шагом пересек его - ноги не слушались совсем. И какая-то сверхъестественная усталость навалилась. Вошел в сырое, холодное здание. Тут не сильно-то и лучше, чем на улице.
   Я попал в просторную комнату, на полу которой были разбросаны игрушки, брошенные своими хозяевами. На покрывшихся пылью и паутиной полках стояли детские книги. Я взял одну из них: некогда цветастая обложка сейчас утратила все краски, а под ней были слипшиеся страницы с едва разборчивым текстом. Взяв книгу под мышку, я стал искать мусорное ведро. Поставил его в середину комнаты и вырвал страницу из книги. Скомкав, я бросил ее в корзину. Также поступил и со следующей. Нашарил в кармане зажигалку.
   - Господи, только не говори, что ты собираешься жечь детскую книжку.
   - Мне холодно.
   И чего я вообще оправдываюсь? Перед кем? Мне действительно холодно, поэтому я зажигаю бумагу и бросаю ее в корзину. Там зарождается ярко-оранжевый огонь.
  
   Глава 24. Счастье сломанной куклы.
   Это здание полно уныния. Когда-то здесь звучали звонкие детские голоса, и без них здание, словно медленно вянет. В кухне, вроде, даже холоднее, чем везде. Может, это потому, что здесь повсюду металл: стальные конфорки, вытяжки, посуда. От всего этого веяло холодом. Из крана капала вода. До самого слива на раковине тянулась ровная полоса ржавчины. Мне она напомнила кровь. Черт, я начинаю видеть кровь повсюду!
   Через кухню я прошел в спальни. Эта комната была заставлена рядами железных кроватей с панцирными сетками. На многих из них были полосатые матрацы, разорванные и грязные. Они должны хорошо гореть. Я стянул один из них, и из него что-то вывалилось. Это была кукла - старая кукла с оторванными руками и без одного глаза. Сломанная кукла... Она мне что-то напомнила.
   Полтора года назад.
   Вечер только начинался, а у меня не было никакого желания его продолжать. Сейчас бы домой, сварить пельменей и отрубиться перед теликом. И так бы оно и было, если бы Сема не вытащил меня в клуб. Ему нужно было развеяться, вот только у меня настроение было ни к черту. Но он все равно поволок меня с собой. Он отправится в рейд, а я буду сидеть у барной стойки, поглощая стопку за стопкой, и ждать, когда после кучи неудачных знакомств он вернется, напьется и несвязной речью будет мне рассказывать о несчастной любви. Человек, который, похоже, никогда не был силен во взаимоотношениях с противоположным полом, к тому же, слегка выпивший, пытается подцепить кого-нибудь, а когда у него ничего не получается, плачется в жилетку другу. Вот только кто ему сказал, что я его друг? Мы ведь просто коллеги. И почему когда ты пытаешься поддерживать нормальные отношения, тебя сразу считают лучшим другом?
   Семен недавно поссорился со своей невестой. И как я тоже уже говорил, он не пользуется особым успехом у женщин (может, просто не знает, на какие струнки нужно жать). Сложив это вместе, можно понять, что его загул скоро кончится и он, каясь во всех смертных грехах, вернется к своей благоверной. Так что, пожалуй, стоит поддержать его в этот раз. Как я, в общем, и думал, он возвращается ко мне в одиночестве.
   - Настроение сегодня ни к черту! - Говорит он, садясь рядом. И сейчас он скажет:
   - Давай нажремся!
   - Мне завтра вставать рано. - Вру я.
   - Куда вставать? Завтра ж выходной.
   - Тебе может и выходной, а у меня завтра с утра дела.
   - Да, да. Ладно, посидим немного и разойдемся. О'кей?
   И откуда у людей такая дурацкая манера вставлять американские словечки?
   - Ладно. Но если только немного.
   Через несколько рюмок он начал говорить о своей подруге.
   - Мне надо в туалет. - Говорю я только чтобы отделаться от этого разговора.
   Захожу в туалет и осматриваю писсуары. Опять какой-то дрянью забиты - даже знать не хочу, чем именно. Прохожу в кабинку. Читаю надписи, пока опустошается мочевой пузырь. Потом просто опускаю крышку и сажусь. Откидываю голову и закрываю глаза. Как тут тихо! Самое тихое место во всем клубе. Но тишину нарушает стук двери и... стук каблуков! Сначала я подумал, что мне показалось, но, заглянув под дверцу кабинки, я убедился: у умывальников стояла пара женских ног на каблуках (очень стройных ног, заметил я). Она включила воду и, как я мог судить по звукам, набрала немного в ладошку и сполоснула лицо.
   - Трудный день? - Предположил я.
   - А?! - Удивилась она.
   Я выглянул из кабинки. На меня смотрели чистые, широко раскрытые глаза зеленого цвета. Говорят, что зеленых глаз не бывает, а это лишь обман зрения, но посмотрели бы те, кто так говорят, на эти глаза. У девушки были длинные, прямые черные волосы. От воды тушь на ее лице потекла, и это было похоже на черные слезы.
   - Что? - Переспросила она. Она была смущена и даже немного напугана. Хорошо, что она еще не убежала с криками: "извращенец".
   - Я говорю: у вас, наверное, был трудный день?
   - Почему это?
   - Ну, хотя бы потому, что это мужской туалет.
   - Правда? - Она глянула на дверь, а потом выглянула за нее. Вернувшись, она сказала:
   - Извините! Кажется, я дверь перепутала.
   На ее лице появилась улыбка. Вскоре мы оба уже смеялись во весь голос. Она сказала, что ее зовут Женя. Мы разговорились, и уже меньше чем через полчаса вместе ушли из клуба. Хоть мне и не хотелось оставлять Семена одного, но я думаю, он поймет. Мы не стали брать такси, а пошли пешком. Мы гуляли по бульвару, по парку и сами не заметили, как оказались на берегу.
   - Как тут красиво! - Сказала она.
   И она была права: усыпанное звездами небо под зеркальными волнами залива, полная, низко висящая луна. Мы присели на мягкий песок, и я обнял ее за плечи. Она закрыла свои зеленые глаза и положила голову мне на плечо. Я гладил ее прямые черные волосы, пока она смотрела на звездное небо. Потом она прикрыла глаза и опустила голову.
   - Как я устала... - Прошептала она.
   - Хочешь спать? - Спросил я.
   Она кивнула в ответ и пробормотала что-то едва слышное.
   Мы поехали к ней и болтали в постели почти всю ночь. Когда она все-таки уснула, я остался один в темноте. И тишине. Лишь только ее тихое сопение возвращало меня к реальности. Я посмотрел на ее спокойное лицо, провел рукой по ее волосам. Она так красива! И так непохожа на нее. Ее веки слегка подрагивали: наверное, она видела какой-то сон. Вдруг она издала подавленный стон и прижалась ко мне еще сильнее, после чего промямлила во сне:
   - Ты мне нужен...
   Я не знал, мне ли она это говорила, да это и не имело сейчас никакого значения. Я просто не хотел ни о чем сейчас думать. Поэтому я просто закрыл глаза и отправился в путь по беспокойным и не особо продолжительным снам.
   Мы проспали до самого обеда. Я проснулся раньше и потому, чтобы не разбудить Женю, аккуратно встал и натянул штаны. Пошел на кухню и заглянул в холодильник. Нашел бутылку весьма неплохого джина. У нее хороший вкус. Налил себе немного и бросил в стакан пару кубиков льда. Сев напротив окна, стал потягивать напиток. Я думал о том, что надо было бы уходить, пока девушка не проснулась. А еще думал, почему я не тороплюсь этого сделать?
   Вместо этого решил пройтись по квартире: аккуратная и чистая трехкомнатка. Но, по правде говоря, с первого взгляда я бы и не сказал, что квартира принадлежит девушке - все так по-холостяцки практично расставлено. Вот только нарядная кукла Барби на полке серванта не очень вписывалась. Под ней была фотография в рамке, на которой был изображен мужчина около шестидесяти лет. Я взял ее, чтобы получше рассмотреть.
   - Это мой папа. - Сказала Женя. Я даже не заметил, как она подошла сзади.
   - У него здесь такой серьезный вид, правда? Он был бизнесменом.
   - Был?
   - Да, он умер два года назад.
   - Сочувствую.
   - Ничего. Я тогда уже жила отдельно, поэтому в последний раз мы увиделись только на похоронах...
   Разговор зашел не в самое приятное русло, потому я постарался побыстрее поменять тему:
   - Ты, наверное, вся в мать пошла?
   - Почему?
   - Ну, ты на него совсем не похожа.
   - Это потому, что меня удочерили.
   - Да?
   - До семи лет я жила в детдоме.
   Я посмотрел в ее глаза. Они застыли, погрузившись в свои собственные и далеко не приятные воспоминания. Еще один потерянный ребенок.
   - Знаешь, в тот день, когда он забрал меня из приюта, - она взяла с полки куклу, - он подарил мне ее.
   - Барби?
   - А что? Маленькие девочки любят куклы. К тому же, она - все, что мне от него осталось.
   - Иногда я думаю, что мы с ней очень похожи. - Сказала она уже очень тихо, почти про себя. Я не стал спрашивать, что это значит, а просто снова сменил тему:
   - Есть охота! Давай поедим где-нибудь?
   Она отвела меня в кафэшку неподалеку. Мы завтракали и разговаривали. Она рассказала мне о своем отце, о приюте, о своей мачехе, которая ушла от отца вскоре после того, как ее удочерили. Мы говорили, пока нас не прервал звонок ее мобильного. Когда она ответила, я заметил, как ее лицо изменилось.
   - Да, медвежонок... Сижу в кафе... Нет, не одна. С подружкой. - Без зазрения совести соврала она.
   Сейчас она казалась совсем не такой, как еще минуту назад. Что-то... стервозное, что ли, сквозило сейчас в ее манере.
   - Да, целую. - Сказала она и отключила телефон.
   Меня так и подмывало спросить, кто это был. Но я сдержался. И так было все понятно: какой-нибудь стареющий бизнесмен делится своим благосостоянием взамен на общение и немного женского внимания. У Жени были красота, молодость и обаяние, поэтому всегда находились состоятельные "спонсоры". Но во всей этой схеме было одно мне непонятно: кем для нее был я?
   Заметив мой взгляд, она сказала:
   - Не обращай на это внимания.
   - Я и не собирался.
   Для себя я решил, что здесь и сейчас это не имеет абсолютно никакого значения.
   После завтрака мы пошли гулять, а вечер, как и всю ночь, мы опять провели вместе (но на этот раз у меня). А через месяц я попросил ее переехать ко мне. Все это время я не хотел думать о тех мужиках, что ей звонят, об неизвестно откуда берущихся подарках, как и о том, как она начинала вести себя при посторонних. Просто мне ни о чем не хотелось думать рядом с ней.
   Год назад.
   Я с Семеном снова сижу в баре и выпиваю одну стопку за другой. Только на этот раз это не я его утешаю.
   - Ты же в командировке две недели был? - Спросил Семен.
   - Ну да. И?
   - Так чего ты все еще здесь сидишь? Тебя ведь дома девушка ждет. Могу поспорить, она за столько времени сильно соскучилась.
   - Ага, наверное.
   - Так чего ты ждешь?
   - Сам не знаю... Понимаешь, перед тем, как я уехал, она сказала, что любит меня.
   - И что?
   - Я не смог ответить тем же. Только тогда я задумался, а любовь ли это?
   Когда ты не хочешь быть один, когда позволяешь человеку быть рядом с тобой только, чтобы рядом был хоть кто-то, разве же это любовь?
   Зазвонил мобильный. На экране высветилось "Женя".
   - Не ответишь?
   - Нет. - Ответил я и, отключив телефон, убрал его обратно. Пусть будет еще один пропущенный звонок.
   - Ей богу, я тебя не понимаю! Ведь она - не крокодил, и, вроде бы, не дура. Да и характер у нее хороший.
   - Ну да.
   - Так чего тебе еще надо?
   Возможно, я и сам не знаю.
   - Ладно, поеду я домой, пока еще не очень поздно. - Сказал я, скорее просто для того, чтобы уйти от этого разговора.
   - Куда ты в таком виде? Может, тебе тачку вызвать? - Спросил Семен.
   - Да не надо. Я пешочком доберусь.
   - Ну, как знаешь. - Сказал Сема, и мы попрощались.
   Деревья шелестели в ночном ветре, сбрасывая невесомые хлопья тополиного пуха. Сейчас для него самый сезон. Скоро он заполонит все, а пока этот летний снег витал в свете ночных фонарей, медленно ложась на землю. На небе тучи собирались. Пахло дождем, и этот запах приносил прохладу, такую приятную после раскаленного июльского дня. Скоро дождь прибьет пух к земле и превратит его в мокрую слипшуюся вату. Может даже будет гроза - вся ночь дышала в ее предвкушении.
   Пока я шел по городу, я все думал о том, как плохо я поступаю с Женей. Ну, разве она виновата в том, что надо мной постоянно витает призрак давней и безнадежной любви? Виновата ли в том, что я никак не могу от этой любви избавиться? Как будто это старая рана, которую я постоянно бережу.
   Я пришел домой и открыл квартиру своим ключом в слабой надежде, что Женя уже спит. Света действительно нигде не было. Я заглянул в спальню: там никого не было, а кровать была нетронута. Я загляну в зал, подумав, что она меня там ждала и уснула прямо на диване. Опять никого. Наверное, пошла ночевать к подружке.
   Скинув ботинки, я завалился спать. Но, как только мои глаза стали слипаться, прозвучал сигнал мобильника, говорящий о том, что пришло новое сообщение. Я раскрыл телефон: "1 новое сообщение от: Женя". Кинув телефон в дальний угол, я тут же заснул. Тогда мне снились беспокойные сны. Нечто пугающее и отвратительное.
   На следующий день я пытался дозвониться до Жени, но она не брала трубку. Я обзвонил всех ее знакомых, которых знал, но никто и понятия не имел, где она может быть. Тогда я вспомнил про ее вчерашнюю СМСку. Она гласила:
   "Прости меня. И не вини себя. Я просто слишком устала... Пожалуйста, пойми и будь счастлив"...
   У меня все внутри перевернулось. Сердце остановилось. Мозг не хотел понимать эти слова. Надо... надо что-то... делать. Если еще не поздно. Все еще плохо соображая, я выбежал на улицу. Машина... где моя машина? Черт, она же на стоянке! Ловлю такси и не очень вразумительно объясняю куда ехать (да и сам до конца не понимаю). Потом называю таксисту Женин адрес. Долго звоню и барабаню в ее дверь, пока не вспоминаю про свою связку ключей. Открываю дверь и влетаю в квартиру. С порога замечаю, что дверь в ванную приоткрыта. Вхожу в ванную и...
  
   Никогда не забуду эту картину. Она до сих пор является ко мне во снах: кровь... много крови на белом и холодном кафеле. Кровь, вытекающая из разрезанных запястий. Ее тело в одной ночнушке неподвижно лежит на полу. Лицо бледное, губы утратили цвет. И глаза... глаза, навсегда застывшие. Они словно были сделаны из стекла. Они смотрят куда-то вдаль, хотя больше ничего не видят. Ее сердце перестало биться.
  
   Глава 25. Сознание.
   Огонь - это, действительно, вечное зрелище. Вот уже где-то несколько часов я смотрю на горящий костер. И никуда не хочется от него уходить. Ничего не делать, только сидеть возле огня и думать. Думать о том, что здесь происходит.
   - Это была она... Как это могла быть она? - Я сказал это вслух, и даже удивился звуку собственного голоса.
   - Кажется, кто-то что-то начал понимать! - Снова он. Этот бесхозный голос начинает меня беспокоить.
   - Что понимать?
   - Цель.
   - Цель?! Какую еще цель?!
   - Цель существования. - Я все меньше и меньше его понимаю. - Цель существования этого города, моя, этих "чудных созданий" и... ее.
   - Какая цель? Я не настроен слушать загадки. Я лишь хочу понять, что тут происходит.
   - Тогда тебе придется заглянуть внутрь себя. Там все ответы.
   Я это уже слышал. Загляни в себя... Но что, если там я вижу только тьму и пустоту? Зияющая черная дыра, и больше ничего.
   - И что это значит?
   Черт, опять исчез! Спокойно. Это ведь всего лишь причуда моего истощенного бессонницей и измученного постоянным стрессом разума.
   Мне надо поспать, но сон, как назло, все равно не шел. Я лег на один бок и закрыл глаза. Может быть, это просто были движущиеся языки пламени, но у меня начали появляться видения. Я мог поклясться, что видел блики света. Они медленно проплывали передо мной. Я открыл глаза и снова увидел огонь. Но ведь он оставался на месте. Тогда откуда такое ощущение? Я снова закрыл глаза и проносящийся мимо меня свет постепенно становился более четким. Постепенно я стал различать четкие тени. Я снова открыл глаза, просто чтобы проверить, не уснул ли я. Нет, все так же, как и прежде. Снова закрываю глаза, и движущийся свет начинает вырисовывать из тьмы очертания. Но я не могу понять, что это.
   Я вижу напротив себя сиденье - такое, какие бывают в трамваях. Так ведь это и есть трамвай! Я лежу на одном из сидений. В трамвае никого нет, а он движется. За его окнами проносятся фонари. Их свет бросает длинные тени, которые неспешно проползают по всему салону. За окном все объято туманом, так что я одни эти фонари и вижу. Куда этот трамвай едет?
   И словно услышав мой вопрос, трамвай остановился. Двери открылись на какой-то пустующей станции. Из хрипящего динамика прозвучало: "Конечная станция. Просьба освободить салон". Подчиняясь голосу из динамика, я сошел. Оказавшись на остановке, я увидел дома. Похоже, это был какой-то спальный район на краю города - нагромождения девятиэтажек, между которыми ютились детские площадки. Именно на нее я попал, войдя во дворы. В толще тумана виднелись фигуры людей. Но почему они не двигаются? Я подошел к одному из них поближе. Это же манекен! И его лицо... Это Игорь! Очертания пластиковой физиономии точно повторяли черты его лица. И его рука держала сигарету у рта в той же манере, что и он. Но дальше еще хуже: возле качелей стояли манекены, похожие на Кирилла и Ксюшу. Они держали детскую коляску, в которой лежала кукла ребенка. А на лавочке сидел Артем в больничном халате и держал в руках книгу. На ее обложке было название "Орфей", хотя автора не было.
   - ..сти меня. - Услышал я за спиной. От неожиданности я вздрогнул и обернулся.
   - Женя!
   Это была она. Она стояла, опустив взгляд, и повторяла:
   - Отпусти меня... отпусти меня... отпусти меня...
   - Что за...?!
   К ней подошел... я! Вернее, другой я, как две капли на меня похожий. Он обнял Женю за плечи и уставился мне прямо в глаза.
   - Добро пожаловать. - Сказал он.
   - Где я? - Недоумевая, спросил я.
   - Не так важно, где ты сейчас. Важнее то, где ты должен быть.
   - "Должен быть"?
   - В особом месте, которое поможет тебе все понять.
   - Да что понять?!
   - То, что ты не можешь увидеть, пока твои глаза закрыты.
   Закрыты?! Я открыл глаза. И тут же чуть не потерял равновесие. Оказалось, что я стоял в дверном проеме, который выходил прямо на улицу. Еще немного, и я бы рухнул вниз со второго этажа. Я себе чуть все ноги не переломал! Вот что значит - ходить с закрытыми глазами. Тяжело дыша, я присел.
   Что это, черт возьми, было?! Галлюцинации? Я чувствовал себя, как Алиса, попавшая в страну чудес. Вот только это была ее изнанка. Как давно я погрузился в темную, удушливую нору под названием "безумие"?
   - Эй!!! Куда я должен идти?!
   Что мне следует делать, чтобы прекратить все это?
   - Эй! Слышишь меня? - Но он не отвечал.
   Ну ладно, раз так... Отойдя подальше от края, я снова закрыл глаза. На этот раз образы выстроились очень быстро. Я снова оказался посредине двора, но он был пуст.
   - И где же он? - Задумчиво бубнил я.
   - Не меня ищешь? - Это был детский голос.
   На качелях сидел мальчик лет пяти. Стоп, да это же я! Этот мальчик, каким когда-то был я. С выражением полной скуки на лице, он разглядывал свои ботинки и тихонько перекатывал ими мелкие камушки под ногами. Пока я в смятении смотрел на него, он спросил:
   - Ты сюда поглазеть вернулся?
   - А... Нет. У меня накопилось много вопросов.
   - На все я сейчас ответить не могу. Так что думай, прежде чем задавать.
   - Что это вообще за место?
   - А ты не помнишь? Это наш двор. Мы здесь жили лет до пяти.
   И действительно: я совершенно забыл об этом.
   - Конечно, ты забыл. А я вот помню каждый душный летний день, проведенный на этих качелях в полном одиночестве. У нас не было друзей, ты помнишь?
   Да почему он постоянно говорит "мы"?! Это Я сидел днями на этих качелях! Это Я был один!
   - Да кто ты такой? Что ты вообще здесь делаешь?!
   - Я - просто поводок. И делаю, то, что делают все поводки - веду.
   - Поводок?
   - Если тебе это слово не нравится, то можешь называть меня пастухом. Они ведь тоже существуют для того, чтобы направлять.
   - Куда?
   - Хм...?
   - Куда направлять?
   - А вот и самый главный вопрос. Открой глаза.
   И я открыл их. Я стоял у окна, которое выходило на дворик сада, огороженный деревянным забором, к которому боковой стеной примыкал гараж. На этой стене была знакомая надпись: "адская пустошь". И далеким, исчезающим эхом я слышал голос:
   - Хоть ты и не знаешь, от чего ты бежишь, но теперь ты знаешь, куда.
   В ночном воздухе был слышен запах свежескошенной травы. Это означало, что дождь уже кончился. Это означало, что скоро ОНИ снова меня найдут. Мне нужно убираться из этого города как можно быстрее. Верно: теперь я знаю, куда.
  
   Глава 26. Точка над i.
   Я никогда не был хорошим учеником, но одну вещь в школе я усвоил хорошо: на каждый вопрос должен быть ответ. Но почему же некоторые ответы оставляют только новые вопросы? В то время как старые вопросы остаются открытыми.
   Что меня ждет там, на "адской пустоши" - вот один из новых вопросов. Женя? Она хочет показать мне свою могилу? А потом покончить со мной. Что, если это так? Что, если я следую навстречу своей смерти?
   Впрочем, оставаясь в городе, у меня шансов выжить еще меньше. И так уж получается, что меня влечет вперед не туманная надежда на спасение, а вопросы, которые должны найти свои ответы. Ответы, спрятанные в далеком и объятом холодным туманом месте из моего детства.
   Долго не собираясь, я только нашел машину и выехал. Хотел выехать на кольцо, но обнаружил, что оно перекрыто. Здесь теперь тоже кладбище машин. Я решил его объехать, но и там меня ожидал неприятный сюрприз: дорога была поперек вспорота огромной трещиной. Она была настолько широкой, что машина бы угодила в нее обоими колесами. Эти трещины уже по всему городу расползаются. Интересно, откуда только они берутся?
   Пусть это и был самый короткий, но далеко не единственный путь к выезду из города. Но не проехал я и ста метров в новом направлении, как снова остановился.
   - Вот, б#@дь!!! Да так не бывает!!!
   На этот раз проехать мешал подземный переход. Он просто обвалился. Теперь вместо него была аккуратная прямоугольная яма на всю ширину дороги. Хорошо, что я вовремя заметил, а то вся машина бы там оказалась.
   - Что же это такое?! - Начинаю думать, что сам город не хочет, чтобы я уехал.
   Ну, ничего. Оставалась еще одна дорога, пусть и не самая близкая. Эта дорога привела меня в западную окраину города. Путь из города лежал через промышленную зону. Промплощадки, старый заброшенный завод, который опустел уже очень давно, склады, транспортные развязки, станции. В их дворах стояли грузовые машины и тягачи. Они обросли ржавчиной, как брошенная земля - травой. Пока машина тихо шуршала по разбитой дороге, я смотрел на унылые бетонные заборы и стальные ограждения. Проехал мимо единственной здесь автобусной остановки с накренившимся козырьком и перевернутой урной рядом.
   В глазах начало расплываться. Слабость била изнутри. Похоже, действие обезболивающего закончилось. Я достал из внутреннего кармана баночку и одной рукой (чтобы не отрывать вторую от руля) достал таблетку. Последняя. Закинул ее в рот и проглотил. Пустую баночку кинул в окно. Надо будет потом еще найти.
   Я пересек направляющие знаки, что висели над асфальтом на высоте нескольких метров. По обеим сторонам шли ряды частных гаражей. Они были в низине настолько, что их крыши были почти на уровне дороги. Дальше старый пост, и после него - лишь обрамленная редким частоколом столбов открытая дорога.
  
   Глава 27. Трещины.
   Уже темнеет. Дорогу становится все хуже видно, поэтому я включаю фары. Смотрю, как под капотом несется асфальт, и мне кажется, будто я лечу прямо над дорогой. Все быстрее и быстрее... Я трясу головой и легонько бью по щекам. Мое внимание опять стало рассеиваться. Я даже не заметил, как догнал стрелку спидометра до ста двадцати. Так и убиться недолго. Надо бы отдохнуть, а то голова уже совсем не соображает.
   Я едва не проскочил заправку: она совершенно не освещалась, потому с дороги была незаметна. Я решил набрать на ней еды в дорогу, может еще удастся найти каких-нибудь таблеток. Да и машину заправить не помешает. На пустующей заправке витал запах бензина. Неужели, какая-то из колонок протекает? Надеюсь, не рванет. Я подогнал машину к колонке, вышел и снял с рычага пистолет. Вставил его в бак и нажал на рычаг, но, судя по звуку, напора совсем не было. Я вынул рычаг - и действительно: тоненькая струя бензина еле вытекала из пистолета. Мда, с таким напором бак будет до завтра наполняться. Я вернул пистолет в отверстие бака и пошел пока за продуктами.
   На входных дверях петли так заржавели, что стоило немалых усилий открыть их. Не считая пары банок на полу и разорванного пакета чипсов, тут было довольно чисто. По крайней мере, лучше, чем в других местах, где я бывал раньше. Проходя мимо кассы, как-то совершенно рефлекторно взял со стенда шоколадный батончик и откусил его. Тут же пожалел об этом: чуть зуб себе не сломал об него. Когда прошел дальше, нашел холодильную установку, из приоткрытой дверцы которой вывалились бутылки с пивом. Многие из них при этом разбились, и потому пол был не только липким, но и усыпанным осколками. Консервы, консервы. Снова набираю одни консервы. Убил бы хотя бы за кусочек чего-нибудь свежего и не запакованного в жесть.
   Лекарств никаких я здесь так и не нашел. Взамен я взял бутылку водки. Открыл ее. Хоть я и не люблю бутылки с дозаторами, но все же выдвинул его и плеснул немного в рот. Попытался проглотить. Она тут же вернулась обратно.
   - Чтоб тебя! - Воскликнул я. Когда это такое было, чтобы меня воротило от водки?
   Я присел из-за неприятного сосущего чувства в животе. Мне просто надо немного передохнуть. Прикрыв глаза, я откинул голову назад. Затылок уперся в стену.
   - Отрадно спать... - бормочу я про себя, - отрадней камнем быть. Как там дальше? Блин, не помню.
   Поднялся на ноги и нашел банку энергетика. Говорят, что эта штука здорово по почкам ударяет, а еще выживает из тебя все соки. Надо понимать, что энергия из ниоткуда не возьмется. В энергетиках есть таурин, который лишь использует по полной все энергетические запасы человека. Еще одна панацея, которая ничего в себе не несет.
   Я подошел к окну, которое выходило на колонки. В темноте лишь слегка угадывались очертания моей машины. Будь здесь светло, за окном вообще бы ничего не было видно. Кстати, почему света нет? Оборудование же как-то работает.
   Может, выключатель какой есть? Я нашел его за прилавком. Пощелкал пару раз - света все равно не было. Тут заметил нечто, что мне напомнило провод, торчащий из-под повернутого набок выключателя. Я всматривался в него, пока тот не... шевельнулся! Это было нечто живое! Похоже на паучью лапу. Оно дернулось и скрылось внутри. И тут я услышал короткий трескающийся звук. Треснул выключатель вместе со стеной. На ней появилась трещина. Прямо на моих глазах она начала расти. Трещина потянулась вверх, и из нее появилась здоровая волосатая лапа. Схватив первое, что попалось под руку, я ударил ее. Конечность с неприятным хрустом сломалась пополам, и оторванная часть упала на пол, все еще дергаясь. Трещина продолжала расти, и разделялась на несколько более мелких. Она пересекла стеллаж. Тот развалился, как ножом разрезанный. Да что же это такое?! Она стала разветвляться и идти дальше. Одна из ветвей уперлась в стоящую рядом морозилку и тут же перекинулась на нее. Она словно сжала изнутри стальную поверхность морозильника и расчертила стеклянную крышку сеткой множеств мелких трещин. Над головой лопнула лампа - это одна из трещин дошла уже до потолка.
   Все начинало ломаться с ужасающей скоростью, а тонких, мерзких лапок становилось все больше и больше. Расколотые стеллажи заваливались, от потолка отваливались целые куски. Надо убираться, пока не завалило выход. Но я опоздал: один из стеллажей, стоявших возле выхода, как подпиленное дерево, рухнул на дверь, выбив верхнюю стеклину. Среди треска и грохота я услышал позади, как лопнула труба. Воздух наполнил запах газа. Он стал собираться над потолком. Вот это уже совсем плохо! По упавшему прилавку, как по лестнице, я выбрался через дверь. Я поднялся под треск бьющегося стекла и увидел, что трещины шли и по асфальту. Да как же такое возможно?! Земля расползалась прямо под ногами. Пытаясь не думать о том, что будет, когда трещины дойдут до колонок, я побежал к машине. Забыв про шланг, я сел за руль и завел машину. Вдавил педаль газа в пол и направил машину на дорогу. Колонки, одну за другой, сминало, как пустую пачку сока, а вместе с ними крошились и колонны. В зеркало я видел, как обрушился козырек над ними. И тут, должно быть, загорелся газ. Он разорвался коротким, но ярким взрывом. Вылившийся из колонок бензин загорелся, и заправка теперь напоминала огромный пионерский костер.
   - Да как же это?! - Спросил я сам у себя. - Все просто на глазах разваливается! Как такое возможно?
   Лишь через пару сотен метров я заметил, что в боку моей машины все еще торчит обрывок шланга с дымящимся кончиком.
  
   Глава 28. Крик пересмешника.
   Магнитола на мгновение замерла, переключая трек. Зеленые цифры на дисплее сменились и начали отсчет времени. Заиграла какая-то тихая, медленная песня. Надеюсь, я не посажу аккумулятор.
   Я лежал на заднем сидении, высунув ноги в окно, и иногда через спинки кресел поглядывал на открытый капот, из-под которого шел дым. Радиатор перегрелся. Теперь мне черт знает, сколько придется ждать, пока он остынет. Я глядел в серую обшивку потолка. Под тихие звуки музыки я постепенно стал закрывать глаза - не потому, что спать хотелось, а скорее мне просто надоел вид этой обшивки.
   Год и два месяца назад.
   - И как можно было забыть заправиться? - Спросила Женя. Она стояла, опираясь на капот, пока я высматривал машины на дороге. - Три заправки же проехали.
   - Не начинай, а! И без тебя тошно.
   Дорога пустовала. Вокруг никого и ничего, кроме тянущейся от горизонта до горизонта дороги и густого леса вокруг. В глуби этого леса пела какая-то птица. Ее голос был мне незнаком, поэтому я невольно прислушался.
   Сейчас.
   Этот крик привел меня в чувства и заставил подняться и уставиться в лес. Это птица! Это, мать ее, птица!!! За все время моего пребывания здесь я не встретил ни одного живого существа (точнее, ни одного нормального живого существа, которое не вызывало бы ни страха, ни отвращения). Я высунулся в окно, пытаясь понять по доносящемуся из глуби леса эху, насколько хозяин этого крика далеко. Выйдя из машины, я перепрыгнул через дорожное ограждение и вошел в лес.
   В лесу пахло сыростью. Слабый свет еле просачивался сквозь просветы листвы. Обильно росшая трава и мелкие кустарники были еще мокрыми и потому легким холодом щекотали лодыжки. Особо колючие кустарники пытались продраться сквозь штанины и оцарапать ноги. Моя тяжелая поступь, приминая нетронутую траву, оставляла на земле отпечатки. Я пробирался сквозь лес навстречу птичьему крику, но он так и не становился ближе.
   Год и два месяца назад.
   - Кажется, кто-то едет. - Сказала Женя.
   Я посмотрел на дорогу: и вправду, показался черный "Чайзер". Стал подавать знаки, чтобы он притормозил. Машина повернула к обочине и остановилась. Стекло опустилось, и в нем показалась улыбающееся лицо в темных очках.
   - Машина сдохла? - Спросил парень.
   - Бензин просто кончился. - Ответил я.
   - Мда, не очень удачно - ближайшая заправка в трех километрах отсюда. - Он посмотрел на мою машину, как и на стоящую рядом с ней Женю. - Канистра есть?
   Я попытался вспомнить, не забыл ли я и канистру. Память сегодня меня явно подводила.
   - Кажется, была где-то в багажнике.
   - Жень! Глянь в багажнике канистру.
   - А ключи-то где?
   - В замке зажигания возьми.
   Обойдя машину, она взяла из замка ключи и открыла багажник. С минуту она там копалась, что-то бормоча себе под нос.
   - Нашла! - Крикнула она, победно подняв над головой канистру.
   - Прихвати еще шланг. - Попросил я.
   - Еще и шланг. - Недовольно буркнула она.
   Когда она принесла и то, и другое, мы перелили немного бензина из их бака.
   - До следующей заправки, думаю, вам хватит. - Сказал парень.
   - Спасибо. - Сказал я.
   - Да не за что. - Ответил он. - Всем когда-нибудь помощь понадобится.
   Когда они уехали, Женя подошла ко мне, провожая взглядом машину.
   - Знаешь, - сказала она, - а тот, который за рулем очень даже ничего. По крайней мере, с памятью у него наверняка получше.
   - Тебе обязательно меня доставать?
   - Конечно. - Ответила она задорно. - Должна же я хоть как-то развлекаться. А ты, когда злишься, такой забавный.
   - Хватит издеваться. Поехали уже.
   Сейчас.
   - Вот черт!
   Я слишком часто смотрел на кроны деревьев и потому не заметил, как наступил в здоровенную лужу. Левая нога почти до колена погрузилась в мутную жидкость с плавающей в ней тиной. Теперь ботинок весь мокрый. Да и штанина пропиталась насквозь. Попытался ее отряхнуть - бесполезное, конечно, действие, но это почти как рефлекс.
   От штанины меня отвлек новый крик той птицы. Меня она начинала уже раздражать. Отсюда уже не было видно ни дороги, ни машины. Снова раздался птичий крик. Я эту заразу все равно найду. Я продолжил углубляться в лес. Каждый новый ее крик раздавался все дальше и дальше.
   Год и два месяца назад.
   Уже ближе к вечеру мы приехали на дачу. Это был участок в шесть соток с двухэтажным деревянным домом. Помимо небольшого поля с картошкой, была еще теплица и пара низкорослых яблонь. А все остальное место просто утопало в цветах. Было еще, правда, место под отдых с беседкой в углу, между баней и забором. Но изобилие цветов просто таки затмевало все остальное.
   - Ну как? - Спросила Женя. - Нравится?
   - Зря ты столько маков сажала. Они же всего один день цветут, а потом голыми целый год стоят.
   - Ну и что? Зато когда цветут, знаешь как красиво? И вообще, не будь занудой. Лучше сумки из машины выгрузи.
   Проделав эту черную работу, я помог ей приготовить ужин, и мы вместе поели. После ужина она сказала:
   - Ну вот, теперь можно и спать ложиться.
   - Спать? Так рано же еще.
   Она подошла, присела мне на колени и обняла.
   - Молчи лучше. Меньше глупостей будешь говорить.
   После чего она меня поцеловала.
   - Намек понял. - Сказал я.
   Я взял ее на руки, и мы поднялись на второй этаж. Опустил ее на кровать. Моя рука прошлась по ее гладкому бедру и поднялась выше. Касаясь одними кончиками пальцев ее кожи, я скользнул под майку и медленно потянул ее вверх. Рука коснулась холмика ее груди. Я почувствовал, как от моего прикосновения соски тут же затвердели. Она издала сладкий стон. С каждым движением головы ее черные пряди скользили по подушке, как волны. Вскоре майка спала на пол. За ней последовали и коротенькие джинсовые шортики. Вся наша одежда легла кучкой на полу.
   Тогда мы были одним целым. Одно дыхание на двоих, одно сердцебиение. Наши тела, горящие одним огнем, слились воедино. Каждый наш выдох нес в себе стон экстаза. И где-то в верхней точке этого пришло ощущение полета. У нас была одна пара крыльев на двоих, и с ними мы смогли дотронуться до неба.
   А потом мы заснули.
   Сейчас.
   Птица замолчала. Я больше не слышал ее. Как и не представлял, как далеко я ушел в лес. Во все стороны, куда бы я ни глянул, был один и тот же лес. Только заблудиться мне сейчас не хватало! Кажется, я пришел оттуда. Или нет. Даже следов моих на траве не осталось. Вокруг сгущался туман, а я все бродил по лесу, пытаясь найти правильное направление. И где солнце? Оно опять скрылось за тучами.
   Я вышел к какой-то впадине. Похоже, это был карьер, где добывали глину. Туман стал настолько густым, что даже дна этой впадины видно не было. Сырые края карьера были рыхлыми и буквально уходили из-под ног. Похоже, я все-таки не в ту сторону пошел.
   У меня возникло такое чувство, что куда бы я ни пошел, я все равно пойду не туда. Из-за этого тумана я вижу лишь ряды стволов. Можно было бы взобраться на дерево повыше и рассмотреть все сверху. Но рука еще слишком болела для такого альпинизма. И что же мне теперь делать?
   И тут снова раздался птичий крик.
   Год и два месяца назад.
   Меня он разбудил. Этот крик. Снова эта странная птица, которую я слышал на обочине. Я лежал в постели, пытаясь снова уснуть. Женя лежала рядом и тихо сопела. Ее голова лежала на моей груди. Сейчас она мне, почему-то, напоминала маленького котенка. У меня в детстве был такой маленький черный котенок, который вырос в здоровенного драчливого котяру. Он просто обожал меня царапать. Но когда был еще котенком, он любил свернуться в клубок на моей груди.
   Женя... За те пять месяцев, что мы вместе, я все-таки понял, какое место я занимаю в ее жизни. Я думаю, она меня любит. Я думаю, я ей нужен даже больше, чем она мне. Люблю ли я ее? Не знаю. Мне с ней так хорошо. Но почему-то я не счастлив. Может это из-за того, что я просто не верю в счастье?
   Я посмотрел на нее. Она часто рассказывала мне о своем отце. Судя по всему, он был хорошим отцом. Он ее очень любил и даже слишком уж баловал. И наказывать ее он не любил: она говорила, что даже когда она сильно напакостит, у него было такое лицо, как будто он больше наказывал самого себя. Однажды она проронила, что я на него в чем-то похож. Я тогда не принял это всерьез, но сейчас понимаю, что действительно что-то общее у нас с ним есть. Странно, конечно, так говорить о человеке, с которым я ни разу сам не встречался.
   Снова крикнула эта птица. Интересно все-таки, что это за птица? Судя по голосу, она довольно близко. Аккуратно, чтобы не разбудить, я приподнял Женину голову и вылез из кровати. Натянув трусы, я прошел на балкон. Участок был на пригорке, потому отсюда был виден весь кооператив. Весь он спал. Это был самый темный час ночи - недолго до заката. Было довольно холодно, но терпимо. Я осматривал округу - думал, вдруг удастся увидеть эту неизвестную птицу. Куда там, в такой темноте. Как тут тихо. Ничего, кроме ее крика. Никого, кроме меня и нее.
   - Чего не спишь? - Я и не заметил, как подошла Женя. Она даже в простыню не укуталась. Если на мне хотя бы боксерки были, то на ней - ничего.
   - Тебе так не холодно?
   - Сейчас холодно. Я потому и проснулась, - ответила она и обняла меня со спины, - что меня никто не грел.
   Я чувствовал, как ее грудь прижимается к моей спине. Она издала тихий зевок, как будто вот-вот заснет.
   - О чем ты думал?
   - А?
   - Ну, ты же здесь не просто так стоял. Значит, думал о чем-то.
   - О птице.
   - Птице? - Ее полудрема немного рассеялась.
   - Слышишь? - Птица издала крик. - Что это за птица вообще?
   - А это? Пересмешник.
   - Что? Врешь! - Я повернулся к ней и посмотрел в лицо, пытаясь понять, издевается она или нет. - В наших краях они не водятся.
   - Знаю. Это что-то вроде здешней легенды. Один заботливый папаша привез своей дочке эту птичку. Но однажды девочка забыла закрыть клетку и птичка улетела. С тех пор она в местных лесах и обитает.
   Я снова посмотрел на кромку леса, только все равно ничего не увидел.
   - Ладно, хватит с меня орнитологии. - Сказала она и потянула меня за руку. - Пошли спать.
   Сейчас.
   Я шел на его крик. В таком тумане мне ничего больше не оставалось. И вдруг лес поредел. Появилась полоска асфальта. Я все-таки вышел к дороге. В нескольких метрах вверх по дороге я нашел и машину. Карбюратор уже остыл. Смирившись с тем, что я так и не увижу этого пересмешника, я сел в машину и поехал дальше.
  
   Глава 29. Параллели.
   Снова на дороге. Туман вокруг не рассеивался, а только сгущался. Вот уже второй час за окном один лишь лес, объятый туманом. За пределами города дорога совсем ни к черту - машину на ней трясет, как на стиральной доске.
   Впереди что-то было не так. Сначала я и понять не смог, что там, но когда подъехал ближе, здорово удивился. В этом месте над дорогой проходила железнодорожная ветка - она возвышалась мостом, образуя под собой проезд. Сейчас этот проезд был полностью закрыт упавшим с путей вагоном. Целый состав сошел с рельсов и теперь повис на мосту, как гигантская мертвая змея. Голова его (то есть локомотив) лежала на боку, подмяв под себя несколько увесистых деревьев.
   Здесь никак не проехать. Да и не объехать: объездной дороги здесь попросту нет. Похоже, все-таки придется оставить машину и двинуть дальше на своих двоих. Обойти перевернувшийся состав мне не представлялось возможным, поэтому я решил перелезть сквозь сам вагон и подняться наверх. Когда я подошел к вагону, я испытал довольно пугающее ощущение - он был наклонен под углом, и чувство было такое, будто он нависает над тобой и вот-вот раздавит. Бок его так пропахал землю, что колеса на этом боку полностью закопались в почву и асфальт - может, поэтому он до сих пор не завалился? Вагон нормально держит свой собственный вес, и уж мой-то должен выдержать. Обнаружив окно тамбура открытым, я поторопился забраться внутрь. Попытался открыть дверь тамбура - она заела намертво. Пришлось пролезать через весь вагон.
   В вагоне было много разбросанных по полу вещей: разные газеты, журналы, мобильники, окорочка в фольге и прочая мелочь, которая, видимо, раньше сопровождала пассажиров. Пролезая сквозь все это, я споткнулся об увесистую сумку, которая, должно быть, свалилась откуда-то с верхних полок. Мимо свободно болтающейся двери туалета я пробрался в тамбур. Дверь, казалось, весила целую тонну. Даже не представляю, как это с ними справляются такие хрупкие девушки-проводницы. Но вот дверь открылась, и я выбрался на бок вагона.
   До края моста отсюда все равно было не достать. Пришлось идти по самой грани наклонившегося вагона, балансируя при этом, как эквилибрист на канате. И мне все время казалось, что вот-вот вагон накренится в ту или иную сторону. Потом на стыке вагонов я спустился. Поднялся на возвышение и, оказавшись наверху, заглянул на другую сторону. С той стороны была настоящая свалка из машин. Что называется, не проехать, не пройти.
   Раз уж так сложилось, то я решил пойти по рельсам. Куда-нибудь они меня, да и выведут.
   Рельсы... Эти железные параллели тянулись без конца. Они - единственное, что более-менее было видно в этом тумане. Он был постоянным, похожим на застывший сгусток воздуха. И рельсы были уже чем-то постоянным. Можно уже было подумать, что я вообще никуда не двигаюсь, если бы не появляющиеся время от времени столбы, которые отсчитывали пройденный путь. Они - и натянутые линии тяжелых стальных проводов. Они вырисовывались из серого марева, становились чем-то осязаемым, и в том же порядке уходили в туман. С другой стороны, такое постоянство даже хорошо: пока я иду по рельсам, у меня есть постоянные ориентиры. Стоит от них отойти и можно легко потеряться.
   До чего же утомительный путь. Мне уже давно надоело отсчитывать пройденные столбы. Мне вообще все надоело: вид этих шпал под ногами, щебенка путей и этот бесконечный туман. Я уже пару раз делал остановки, но сидеть на холодных рельсах тоже быстро надоедало. Я стал развлекать себя тем, что пинал попадающийся под ногами щебень. Обычно камни со звоном ударялись об рельсы, а иногда так об них бились, что подпрыгивали.
   Через пару сотен метров из тумана начало появляться что-то новое. Это был край платформы. Гадая, что это может быть за платформа, я забрался на нее. Это оказалась привокзальная платформа. Я попал на городской вокзал.
   - Твою мать!!! - Крикнул я на всю привокзальную площадь.
   Какой же крюк я сделал?! Надо было потратить на дорогу почти сутки для того, чтобы вернуться опять в город, оказавшись на другой его стороне.
   Я прошел огромным вокзальным холлом в зал ожидания. Упал там на первое попавшееся сиденье и уставился в гранитный пол. Все это было бесполезно с самого начала. Мне следовало понять это сразу. Против воли города тяжело идти. Звучит безумно, но, похоже, сам город не хочет меня выпускать.
   - И что теперь? - Спросил я. - Где же ты, когда так нужен?
   Мой самонареченный поводырь молчал.
   Я растянулся поперек кресел. Взгляд оказался замкнут на какой-то невидимой точке в сводах потолка. Вокруг не было ни единого звука. Наверное, именно так звучит вакуум. Ведь вокруг меня именно он. Этот потолок, эти стены, этот город за их пределами - все это лишь полые декорации, никому не нужные и давно забытые. Целый мир вокруг, сотканный из пустоты.
   А я этого раньше и не замечал. Все время куда-то рвался, пытаясь убежать от этой пустоты. Все время хотел заглушить то, что должен был услышать. И в результате, лишь ходил по замкнутому кругу. Все мои действия были бесполезны. Не имеет больше значения, что было раньше, как и не имеет значения, что будет.
   Я закрыл глаза. Хотел бы я сейчас уснуть. Я уже забыл, что значит сон. Да, это было бы здорово - уснуть и проспать как можно дольше. С опустившимися веками наступила тьма. Она меня больше не пугала.
   Я не спал, хоть мне и казалось, что я вот-вот засну. Просто закрыл глаза. Просто тело полностью расслабилось. Просто устал.
   Открыть глаза меня заставил шум вокруг. Это шумели проходившие мимо люди.
  
   Глава 30. В этот короткий момент.
   Тринадцать месяцев назад.
   - Ты спишь? - Голос Жени искал меня во тьме нашей спальни.
   Я только буркнул в ответ.
   - Знаешь, что мне приснилось?
   - Наверное, что-то интересное, раз ты не можешь подождать до утра.
   - Ну, почти. Просто такой сон четкий был. Хочу рассказать, пока не забыла.
   - Ну, валяй, чего ты там видела?
   - Мне приснилось, что я состарилась. Я была совсем старенькой, а ты все еще был таким же молодым.
   - Похоже, не очень приятный был сон?
   - Наоборот. Ведь мы все еще были вместе. А тебе что-нибудь такое снится?
   - Что ты совсем старой стала? - Она пихнула меня коленом.
   - Я серьезно. Ты же никогда о своих снах не рассказываешь. Я хочу знать, что тебе снится.
   Никогда не стоит верить тем, кто говорит, что секрет крепких отношений в том, чтобы ничего друг от друга не скрывать. Сейчас, например, я бы не смог сказать абсолютно честно - что во снах я вижу другую. Вряд ли это бы укрепило наши взаимоотношения.
   - Я их плохо запоминаю.
   - Какой ты скучный! Тогда завтрак приготовишь. - Сказала она, поворачиваясь на бок.
   - Что значит, "завтрак приготовишь"? При чем тут завтрак? И вообще, не вижу связи.
   - А ты и не пытайся. Просто приготовь. Да, и в магазин еще надо будет сходить.
   - Ну, просто здорово! Может, вам еще чего-нибудь угодно, "ваше величество"?
   - Может быть. Будешь хорошим мальчиком - в долгу не останусь.
  
   За окном восходило утро. Новый день, похоже, будет пасмурным. В начале лета так всегда - бывает больше дождливых дней, чем солнечных. В квартире было довольно холодно, поэтому я залез под горячий душ. Простоял так под ним где-то с полчаса. Люблю это состояние - будто какая-то отрешенность от всего мира. Не надо ни о чем думать, не надо ничего делать. Просто стоять и наслаждаться водой.
   А ведь потом появляются разные "надо". Надо сходить в магазин, надо приготовить завтрак, надо растолкать Женю - сколько она может еще спать? Но это все будет после того, как я выйду из душа, а пока ничего этого не существует.
  
   По утрам в выходные дни, почему-то, всегда так пустынно. Людей практически нет ни на улице, ни в магазинах. Тем даже лучше - не придется стоять в очередях. Можно сказать, наугад набираю продукты в тележку. Потом дома разберусь, что можно будет из всего этого сообразить.
   Уже после того, как я вышел из магазина, мой мобильный звонком сообщил, что пришла СМС. "Не забудь взять какую-нибудь шоколадку". И ниже подпись: "Твое Величество".
   - Очень смешно. - С этими словами я убрал телефон.
   В магазин из-за шоколадки возвращаться не хотелось, поэтому я решил зайти куда-нибудь по дороге.
   Подошел к перекрестку, и, как назло, загорелся красный. Поток машин был не по-утреннему плотный. По дороге полз автобус, за которым выстроилась целая вереница. Когда он проезжал мимо, я бросил взгляд в его окна на сидящих пассажиров. Среди них я увидел ее. Она сидела, глядя в другую сторону, и потому меня не заметила. Не знаю, что на меня нашло - в тот момент я забыл обо всем на свете. Я побежал за автобусом, но тот, поехав с горки, стал набирать скорость. Я окончательно от него отстал, когда он завернул за угол.
   Возвращаясь домой, я все думал, что же я делал. Что со мной произошло? Мне ведь казалось, что все осталось в прошлом. Но бывает иногда так, что один короткий момент может изменить все. Именно этот момент показал мне, что ничего не уходит окончательно и безвозвратно. Ничто никогда не изменится.
  
   Глава 31. Зал ожидания.
   Сейчас.
   Я подумал, что я все-таки сплю: вокруг была толпа пассажиров, которой еще секунду назад не было. Кто-то сидел на безразмерных сумках, кто-то слонялся по залу из стороны в сторону, а кто-то спал, сидя в кресле. И появлялись все новые, пока кто-то уходил.
   "Скоро рассеются" - подумал я. Они меня не замечали, так чего же мне стоит обращать на них внимание? Но время шло, а люди все не исчезали. Кроме, разве, тех, кто выходил из зала в направлении платформ.
   Я стал убивать время тем, что наблюдал за ними - это еще легче, когда ты прямо как невидимка. Все-таки, это довольно интересное место: не важно, куда эти люди направляются и, уж тем более, зачем. Как только они выйдут через ту арку, их путь начнется. Но сейчас они все здесь. Сейчас они просто ждут, приостановив ход своих жизней. Не замечая при этом никого вокруг.
   - А Вы куда направляетесь? - Услышал я от сидевшего рядом мужика. Это он мне?!
   - В Новосибирск. - Ответила девушка, сидевшая слева от меня.
   Значит, все-таки не мне. А я уж было понадеялся. Для них, похоже, между ними лишь пустое кресло.
   - А я в Тверь. На свадьбу брата.
   - Хорошо вам. - Сказал я. - Вы хотя бы уехать можете.
   Я поднялся и стал бродить между пассажирами. Я подошел к окну, которое выходило на платформу. К ней подошел состав, и голос по громкоговорителю пробубнил на весь вокзал нечто невразумительное. Я стоял и смотрел на то, как пассажиры залезают в вагоны. Некоторые из сидящих в зале сорвались с мест. Хотел бы я также - просто взять и сесть на поезд, уехать отсюда подальше.
   И тут я со всей полнотой понял, что назад мне не вернуться. Все эти люди, чем бы они ни были - галлюцинация или даже пересечение параллельных вселенных - они жили обычной жизнью. Жизнью, частью которой мне больше не быть. Не знаю, почему, но я это знал. Это и называется верой: когда у тебя нет никаких точных ответов, остается только она.
   - Мне не вернуться назад. - Я проговорил эту фразу настолько тщательно, насколько мог. Пытался прочувствовать каждую букву. Понимаю ли я, что это значит? Я и раньше допускал такую возможность, но осознавал ли я это до конца? Чувствовал ли? Я не знаю.
   Оторвавшись от окна, я вышел из зала - решил немного походить по вокзалу. Вышел в холл. Снова приехал поезд: я слышал, как его объявляли по громкоговорителю. С ним на вокзал хлынула новая волна народа. Кто-то тащил здоровые сумки в камеру хранения, кто-то спешил к окошку справочной, а кто-то торчал у киосков со всякой мелочью. Сотни, если не тысячи, топающих ног сливались в один нескончаемый шум, который глушил все вокруг: и объявления диспетчеров, и звуки прибывающих составов. Мимо меня, переваливаясь с бока на бок, прошла женщина с округлой фигурой. Вокруг нее бегал мальчик. Они мне напоминали большую планету с маленьким спутником, вращающимся вокруг нее. Чуть поодаль молодая семейная пара коллективно что-то искала в сумочке жены, вернее, муж держал сумочку, а жена почти с головой в нее погрузилась. Откуда-то потянуло горячими чебуреками. Хоть вкус у них, как я помню, обычно не очень, но вот запах всегда вызывал целые литры слюны. Палатки с ними, наверное, стоят где-то у платформы, а робкий запах доносится и досюда.
   И это была жизнь. И я от нее был отрезан. Я все еще чувствовал вокруг запахи еды, которую мне не попробовать. Хоть и неизвестно, из чего ее делают, но я сейчас просто мечтал об одном таком чебуреке.
   - Ни жить, ни чувствовать... - Пробормотал я.
   Я должен был здесь что-то понять. Это место давало какое-то очень смутное ощущение. Как маленький ключ, который затерялся в темноте: надо лишь протянуть руку и нащупать. Или, скорее, как кусочек мозаики, который был в руках, но я не знал, куда его надо вставить. Я должен был что-то понять, но, видимо, я слишком устал, чтобы думать.
   Я бродил по залу и дошел до касс. У них была длинная очередь, в которой я увидел самого же себя. "Я" стоял в очереди и посматривал на часы с выражением типа: "полдня потрачено впустую". Не помню что-то, чтобы я бывал хоть раз на вокзале. Странно как-то.
   Подумал, что больше мне здесь не на что смотреть. Поэтому направился к выходу. Фасад вокзала примыкал к парковой площади с клумбой в центре и скамейками вокруг нее. Когда я вышел, на одной из этих скамеек - на той, которая была прямо напротив дверей - в окружении этих адских созданий сидела Женя.
  
   Глава 32. Экспресс.
   Она сидела под раскидистым дубом. Ветки дуба чертили угловатые тени на ее бледной коже. Она чесала это существо за ухом, как ручную собачку. А тварь сидела, закрыв глаза, будто притворяясь спящей.
   Надо вернуться, пока еще не поздно. Пока они не заметили. Я отступил назад. Не отрывая взгляда от нее и ее "питомцев", я пытался нашарить дверную ручку. Спиной наткнулся на дверь, и она закрылась. Монстры услышали ее стук. Они сорвались с мест, как по команде.
   Я побежал в обход, надеясь найти какой-нибудь черный вход. Как назло, никаких дверей не было. А монстры гнались неотступно, как черные, уродливые тени. Тут мне попалась ниша, которая вела на вокзал. По правой стороне была открытая дверь камеры хранения. У меня от радости дыхание сбилось. Я залетел в комнату, задев плечом косяк.
   Попытался закрыть дверь, но та была настолько старой и тяжелой, что едва двигалась. Только бетонный пол царапала. Я уперся ногой в косяк и стал тянуть сильнее. Между тем, одна из тварей ринулась в атаку. Ее морда успела попасть в проем в тот самый момент, когда дверь соскользнула. Дверь так сильно ударила по шее чудовища, что из его пасти на меня выплеснулся сгусток черной жидкости. Я отступил назад, глядя на то, как существо пытается что-то издать поврежденным горлом.
   В нос бил сильный запах. Я ощупал свое лицо - на нем была кровь монстра. Вытер лицо рукавом, и тут заметил, что и весь плащ этим измазан. Могу поклясться, на какой-то момент мне показалось, что он начал шевелиться. Тут же снял плащ и бросил его в угол.
   Пока монстр пытался вытащить голову, я снял с одной из сумок лямку и обвязал ее вокруг ручки. Потом натянул и привязал другой конец к крюку, торчащему из стены.
   - Хрен теперь выберешься! - Торжествующе сказал я.
   Оставалось только выбраться из вокзала. Через стойку вылез из камеры хранения. Тетка, которая лениво листала журнал за стойкой, этого и не заметила. Стал пробираться сквозь толпу к платформе. И тут увидел другую тварь, которая ходила у людей под ногами. Она выискивала меня. Я знаю, что ими движет. Им нравится азарт погони, в которой я в роли кролика.
   Я скользнул в толпу. Тварь, похоже, это движение заметила, потому как тоже начала более уверенно двигаться. Лавируя между потоком людей, я пробирался к платформе. Позади были слышны какие-то жуткие звуки. Такие, как будто... Я оглянулся: человек на моих глазах упал на пол. За ним последовал еще один. Тварь кидалась на всех подряд.
   "Она расчищает себе путь!!!" - ужасная догадка заставила меня ускориться. Но отвратительное зрелище приковало мое внимание так, что я не мог отвести взгляд. Из-за этого я наткнулся на чемодан и упал лицом в пол. Дальше было настоящее безумие! Передо мной прошла девушка, и она оказалась на пути у чудовища. Удар лапой исполосовал ее от живота до груди. Хлынули потоки крови, падая на всех вокруг. А они этого не замечали - продолжали идти, как зомби.
   Девушка упала на меня, придавив ноги. Пока ее тело быстро покидала кровь, ее лицо не выражало ровным счетом ничего. В ее глазах пока еще была жизнь. Потом эта жизнь ушла.
   "Они умирают..."
   "Они все умирают..."
   Эта мысль звучала где-то в задней части моего наполненного страхом мозга. И она становилась все сильнее.
   "Они все умирают".
   А следом за ней появилась еще одна:
   "И я следующий!"
   Но я не могу пошевелить ногами! Как я ни пытался вытащить их из-под тела, они меня не слушаются. Они онемели. По одной я вытащил их из-под мертвой девушки и начал ползти.
   Где-то далеко звучал сигнал приближающегося поезда. Где-то еще дальне солнце прорезалось сквозь дымку. Где-то в той же, иной для меня плоскости, что-то объявляли по громкоговорителю. А здесь пахло смертью. Здесь, совсем близко, был монстр, из пасти которого густыми каплями стекала кровь. Я волочил за собой свои отказавшие ноги. Пути были совсем близко. Благодаря толпе, которая прошла мимо, тварь растерялась. Это дало мне немного времени.
   Я подтянулся к краю платформы и перевалился через него. Я упал на рельсы. Почувствовал, как они вибрируют. Приближался поезд. Тварь спрыгнула следом. Не успел я прийти в себя, как она уже ухватила своей лапой мою ногу. Поезд и не думал сбрасывать скорость.
   "Интересно даже, что убьет меня первым?"
   Я набрал в руку горсть гравийки и швырнул монстру в глаза. Тот откинулся назад. Я сделал рывок вверх и перекатился к соседним путям. Поезд прогромыхал рядом. Многотонный состав размазал монстра, как муху по лобовому стеклу. Посмотрю я, как он после этого восстановится.
  
   Глава 33. Аквариум.
   Чувствительность к ногам практически вернулась. По крайней мере, ходили они уже вполне нормально. Я пробирался через лес, который прилегал к путям. В лесу мне попался ручей. Я зашел на его середину. Если они чуют мой запах, то это их немного запутает.
   Лес кончился примерно через двести метров, а вместо него появился холм, на котором почти не было растительности. Кругом лишь высокая серая трава, и кроме нее даже кустарников нет. Слабый ветерок колыхал иссохшие стебли. И почему же так холодно? Погода вроде бы и не такая уж плохая. Холод будто изнутри идет. Или же это я перестал ощущать все, что только исходит извне? И как долго со мной следует это чувство?
   - Отрадно спать. Отрадней камнем быть. - Повторял я про себя. Хотелось чем-нибудь отвлечь свой мозг, пока он не перегрелся.
   Холм разбивала пополам двухполосная дорог. Так и думал, что рано или поздно выйду на дорогу. Спустился по изрезанному дождевыми колеями скату и пошел по разделительной полосе - не потому, что боялся, что кто-то собьет, а просто по привычке. Я уже свыкся с этой опустошенностью окружающего меня мира, и потому мне хотелось хотя бы часть своих привычек сохранить.
   - Ни жить, ни чувствовать... Как же там? Век... О, в этот век, преступный и... - Слово вертелось, но никак не шло на язык.
   Через сотню метров снова начался лес. Желтые деревья стенами стояли по обе стороны дороги. Похоже, дорога еле заметно шла вниз, а лес при этом становился все более густым. Резкий порыв ветра с шумом прошелся по кронам. Меня это насторожило. Я огляделся вокруг: все вроде бы было по-прежнему.
   Солнце клонилось к закату, отчего становилось все холоднее. Дорога уходила в горизонт и потому, хотел я того или нет, я наблюдал за заходящим солнцем. Казалось, чем дальше я иду, тем дальше оно от меня становится.
   Впереди была машина. Это была первая машина, которую я нашел на этой дороге. Наверное, она проехала не одну сотню метров на одной инерции. Невдалеке была еще одна - она стояла на обочине со снятым колесом. Я заглянул в салон и осмотрел его. Аптечки не было.
   - Ментов на них нет. - С досадой сказал я.
   Оставив машину, я пошел дальше. Я вышел на мост. Это был тот самый мост, с которого я однажды чуть не прыгнул наспор. На мосту был автобус, в заднюю часть которого врезался пикап. И это еще слабо сказано: они почти слились воедино. Автобус, похоже, ударило так сильно, что тот, пробив ограждение, повис обоими передними колесами над водой.
   Вскоре ко мне пришло неприятное ощущение. Это было очень беспокойное ощущение - оно было хорошо мне знакомо. Это предчувствие - предчувствие чего-то нехорошего, предчувствие стоящего за мной зверя. Я так себя уже чувствовал. Я оглянулся назад: разбушевавшийся ветер бросал на пустую дорогу кипу серых и рыжих листьев. Это было похоже на пожар, и весь лес был им объят. Но тьму его глубин ничто не нарушало. В этой тьме что-то скрывалось - я чувствовал это. Мне надо было сойти с дороги, где-нибудь укрыться. Вот только негде.
   Из леса вышел монстр. Медленной походкой он вышел на середину дороги, все это время не отрывая глаз от меня. Он смотрел на меня, а я на него - пытался угадать, что он сделает дальше: кинется на меня или так и будет стоять. И тут он поднял голову и начал выть, как волк. Он делал это так пронзительно, что мне казалось, сейчас сердце остановится. Из леса ему стали отзываться. Это созвучие голосов было настолько синхронным, что сливалось в один протяжный вой. После того, как вой утих, стали появляться остальные. Их было уже пятеро. По одному они стали выходить, пока первый приближался ко мне.
   Я подался назад, чтобы удержать дистанцию между нами. Но позади меня были машины, так что отступать больше было некуда. Я забрался в кузов пикапа, чтобы по его крыше через выбитое заднее окно забраться в автобус. Я залез в салон, но все-таки не учел, что тварь может последовать за мной тем же путем. Если бы мне удалось выбраться в одно из окон по левой стороне, возможно, мне бы удалось от них оторваться. А так я оказался загнанным в угол, как мышь. Я заметил вырвавшийся из крепления поручень. Может, с его помощью мне удастся выбить одно из окон? Пару раз ударив ногой по креплению, я уперся в него и стал дергать балку из стороны в строну.
   Пока я был этим занят, в автобус забрался монстр. Он готовился к прыжку. Я успел скользнуть в проем между сиденьями. Обломав поручень, как сухую тростинку, монстр врезался в окно. При этом он расколол стекло. Автобус из-за этого едва заметно двинулся. Вырванная перекладина подкатилась ко мне. Я не мог не воспользоваться этим: схватил ее и с размаху ударил тварь, как только она подняла морду. Тело твари снова ударилось об стекло, от чего оно окончательно разбилось, и монстр вылетел наружу.
   Мышцы рук свела резкая боль. Кажется, я немного не рассчитал силы. В окне увидел, как другой монстр со всего разгона врезается в закрытые двери. Створки вмялись внутрь, как фольга. Автобус двинулся чуть в сторону и вперед.
   Я услышал, как что-то треснуло в конструкции моста. Освободившись от точки опоры, днище автобуса стало скользить по бетону. Равновесие само стало уплывать из-под ног. Еще одна тварь кинулась в атаку на автобус. Она приземлилась на крыше где-то ближе кабины. Корпус снова качнуло. Я пытался восстановить в нем равновесие, перебежав на другую сторону салона, но сила тяжести неумолимо потянула автобус вниз.
   После короткого мига невесомости, нос ударился об воду так, что меня сбросило с пола. Я лишь успел зацепиться за перекладину и повис на ней. Автобус почти вертикально воткнулся в воду. Ногой нащупал спинку сиденья и встал на нее. Уровень воды за окнами медленно поднимался. Я напомнил себе, что это я погружаюсь. "Похоже на аквариум" - подумал я, глядя в окно. Даже усмехнулся, хотя не то, чтобы это было смешным... Так, спокойно! Это уже похоже на истерию. Да и смешного действительно мало: я застрял в уходящем под воду железном гробу.
   Собравшись с мыслями, я стал лезть наверх, к заднему (вернее, теперь уже верхнему) окну. Но обогнать воду мне все равно не удается. И чем ее уровень выше, тем сильнее трещат стекла от давления этих стен, что сдвигаются со всех сторон. И тут в разбитое окно над моей головой стала затекать вода. Только поначалу ее поток был не таким уж сильным, а потом у меня просто не хватило сил ему сопротивляться, и он сбросил меня вниз. Я ударился головой об поручень и погрузился в темное, мутное забвение.
  
   Глава 34. Глубина.
   Головная боль, как камень, брошенный в бездонный колодец - давала о себе знать из глубины. Я чувствовал ее пульс в моей голове. Сердцебиение боли тяжелыми молоточками ударяло по внутренним стенкам моего черепа. Похоже на пульсирующую опухоль. Весь мозг был как одна большая опухоль, тяжелая и раздутая, с маленьким живым участком в сердцевине, который еще умел что-то чувствовать.
   Глаза открываются. Где я?
   - Эй, ты чего на работе спишь? - Передо мной стоит Семен. Я трясу головой и только и могу, что выдавить из себя:
   - Семен?!
   - Ты чего? В порядке вообще?
   Я смотрю по сторонам. Я в своем офисе, за своим столом. Ощупываю себя: никаких ран, одет в слегка мятую, но чистую рубашку и свои любимые брюки. Вот только легкие еще помнят давление воды.
   - Что...?! Я вернулся?!
   - Откуда? - Спрашивает недоумевающий Семен. - Ты здоров? Может, тебе домой лучше?
   - Я же... Мне ведь... Что случилось?
   Я подскочил и подбежал к окну. За ним по улице ходили прохожие, ездили троллейбусы и машины.
   - Как будто и не было ничего...
   - Чего? Что ты там бормочешь?
   - Я... Мне подышать надо.
   Взяв куртку, я вышел на улицу - навстречу гудению машин, пожарных сирен и далекого шума стройки. Ходили люди: я пялился на них в упор, а они отвечали мне взглядами, в которых было написано "сумасшедший".
   Все еще ничего не понимая, я шел по улицам. Я вернулся. И мне следовало бы радоваться, но никак не получалось. Мне все казалось, что здесь что-то не так. Я не знал, действительность это или нет. Разве можно было вот так просто взять и вернуться?
   Я пришел к знакомой пятиэтажке и по привычке глянул в окна своей квартиры. Не поднялся, а практически взлетел на четвертый этаж. Мой дом встретил меня вполне ожидаемым молчанием. Все в нем было так привычно. Так тепло и уютно. Я этого не ощущал уже давно.
   - Я вернулся. - Сказал я сам себе, глядя в зеркало в прихожей. Отражение ничего не ответило. Так оно и должно было быть. Говорящие отражения вместе с нереальными существами и призраками должны были остаться в том мире. А это была действительность - такая привычная и безопасная. Здесь воспоминания не живут своими жизнями. Здесь природа не отменяет своих законов. Здесь все размеренно и так предсказуемо. Я скинул одежду и сделал то, о чем мечтал уже давно - принял горячий душ.
   Но дома оказалось не так здорово, как я думал. Постоянная тишина и одиночество вызывали опасения того, что я в любой момент могу вернуться в этот кошмар. Холод и страх прятались в каждом углу. Они прятались в дырках розеток, в гудящих трубах соседей и даже в молчащем телевизоре. Стены давили на меня. Чтобы нарушить это ощущение, я схватил телефон и набрал номер по памяти. Едва пошли гудки, не вынес и сбросил. Набрал другой номер. Стал считать гудки. Четвертый... Седьмой...
   - Ну же, Артем! Возьми трубку.
   Еще через несколько гудков в трубке раздалось:
   - Алло?
   - Артем, это ты? Даже не представляешь, как я рад тебя слышать. Надо бы встретиться.
   - Ну, я вообще-то сейчас не в городе...
   - А когда вернешься?
   - На следующей неделе только.
   - Хорошо, позвони, как приедешь.
   - Ладно, а что, случилось что-то?
   - Нет, просто... Просто надо поговорить.
   Мы попрощались, и я положил трубку.
  
   Глава 35. Тик.
   Раздается звон будильника. На часах 6:30. И сам не заметил, как я вчера заснул. Я снова в этом круге времени, который я уже забыл. В сутках 24 часа, в среднем 8 из которых у человека уходит на сон. 24-8=16. Рабочий день длится около 10 часов. 16-10=6. И этого времени людям постоянно не хватает. Этот дефицит напоминает гонку. Спешишь все больше и больше, а времени все меньше и меньше. Но если остановиться и подумать над тем, куда мы его тратим, сразу станет понятно, что тратим мы его напрасно. Будто пытаемся заполнить вакуум, которого итак нет. Парадокс: чем больше у нас времени, тем меньше его же у нас остается. Тем бездарнее мы его расходуем.
   На часах половина седьмого. Минут 10, чтобы встать и окончательно проснуться. 2 - чтобы одеться. 5 минут - чтобы умыться и почистить зубы. От 15 до 20 - чтобы сделать себе кофе и выпить его. И вот ты уже опаздываешь. Забив на завтрак, спешишь на работу. От 30 до 45 минут уходит на дорогу (в зависимости от движения). Работа - 10 часов. 10 часов, 5 дней в неделю. 10*5=50 часов без сверхурочных. 300 часов в месяц. 3600 часов в год. Цифры нарастают, как снежный ком. Теперь я понимаю, для чего учил математику в школе.
   Твои 10 часов заканчиваются, и ты едешь домой. Там кидаешь пачку смерзшихся пельменей в кипящую воду, качаешь фильм с Интернета или смотришь телевизор, пока не отключишься. На этом день кончается. Снова просыпаешься в 6:30. 10 минут, чтобы встать; 2 минуты, чтобы одеться; 3,5 минуты, чтобы умыться и почистить зубы; 23 минуты, чтобы позавтракать чашкой кофе; 30 минут, чтобы перехватить что-нибудь дорогой. Снова работа - 10 часов. После работы звонит знакомая девушка, предлагает встретиться. 3 часа на ужин. 7 минут на прелюдию. 2 раза по 6 минут=12 минут на секс. Целая бессонная ночь впереди.
   Наутро все сначала. Когда наступает пятница, идешь с друзьями в ночной клуб. 3 коктейля, 4 текилы, и дальше по возрастающей. Добираешься до дома уже ближе к утру. Половину субботы спишь. Выходные проходят быстро и незаметно. В понедельник снова на работу...
   В обеденный перерыв позвонил Артем.
   - Привет. - Сказал он.
   - Привет. Ты уже приехал?
   - Да, вчера. О чем тебе так не терпится поговорить.
   - Вечером. - Говорю я. - Часов в восемь.
   - У тебя все нормально?
   - Вечером. - Повторил я.
   К тому времени я и сам не знал, все ли со мной в порядке.
   - Ну? И что стряслось? - Спрашивает Артем.
   Мы с ним сидим в кафе неподалеку от моего дома.
   - Артем, это может казаться странным... Ты можешь сказать мне что-нибудь такое, чего я не знаю?
   - Про энтропию вселенной? - Усмехается Артем.
   - Нет. Что-нибудь о себе. Что-нибудь такое, чего ты мне никогда не рассказывал.
   - В смысле? Тебе зачем?
   Его глаза поймали мой испытующий взгляд.
   - Ты как-то странно себя ведешь. - Говорит он.
   - Послушай: будь такая необходимость, как бы ты удостоверился, что существуешь.
   Он наклонился ко мне и перешел на шепот:
   - Я тебя не понимаю. Ты головой нигде не стукнулся?
   - В том-то и дело... - Проговорил я, приложив руку к затылку и вспомнив, как ударился о балку. Конечно же, там даже шишки не было. - Я не знаю, реально ли все это.
   - Чего? Конечно, реально. Как иначе?
   - Откуда ты знаешь?
   - Не понял: ты хотел о философии поговорить?
   - Ты ведь разбираешься в этом. Как можно понять, что эта реальность настоящая?
   - Да никак. То, что называют объективным миром, лишь сумма субъективных. Никто не может сказать, что то, что он видит, и есть то, что есть на самом деле.
   - Что ты хочешь сказать?
   - У каждого человека свое восприятие мира. Я же тебе уже это говорил.
   Тут меня будто током дернуло.
   - Говорил?
   - Ну да.
   Я не помню.
   - Артем! - Он уже поднялся и собирался уходить. - Тот стих... Ну помнишь? Как его там?.... "Отрадно спать..."
   - ...Отрадней камнем быть. - Продолжил он.
   Я снова просыпаюсь еще до того, как сработает будильник. Я опять не выспался. Иду под холодный душ, но он слабо помогает.
   "...О, в этот век, преступный и постыдный...".
   Иду на работу. Там полдня лазаю в Интернете. Начальник мне что-то говорит о порнографии в рабочее время. Я его практически не слушаю.
   "... Ни жить, ни чувствовать - удел завидный...".
   У моих наручных часов села батарейка. Два дня уже не могу ее поменять. Покрутил завод и перевел стрелки ровно на 12. Пускай так и стоят.
   "...Молчи: не смей меня будить".
  
   Глава 36. Нужно помнить.
   Я опять не сплю. Я уже давно перестал задаваться вопросом "почему". Просто лежу и жду, когда наступит рассвет. Эйфория от возвращения прошла уже очень давно. Я вернулся к нормальной жизни, но почему меня это не радует?
   Поднялся и пошел на кухню, чтобы чем-нибудь перекусить. В коридоре столкнулся с зеркалом. Сколько бы я на него ни смотрел, оно не давало ответов.
   В холодильнике было пусто. И верно: я забыл сходить за продуктами. Иду в ближайший круглосуточный магазин. На лестничной клетке встречаюсь с соседом сверху. Он сидит на ступеньках в халате поверх трусов и майки, и курит.
   - Здорово! - Говорит он.
   - Привет. Ты чего здесь? - Спрашиваю я.
   - Да, моя... - Отмахивается он. - Подумаешь, выпил с мужиками... Бабы - дуры, короче.
   - Хреново. - Поддерживаю я.
   - Да, ничего. Щас успокоится, спать ляжет. Сколько, кстати, время?
   На автомате глянул на часы и вспомнил, что те стоят.
   - А, ну да. Не знаю.
   Сосед посмотрел на меня, как на чудика. Ничего странного - просто я снова хочу выпасть из времени.
   На обратном пути я не смог попасть в подъезд: никак не мог вспомнить шифр от входной двери. Пришлось не меньше часа просидеть под дверью, пока бабка с первого не вышла своего пса выгуливать. Тут я понял, в чем дело. И очень кстати вспомнил слова Артема: "Я же тебе уже это говорил". Тогда лишь показалось странным, что я не вспомнил того, о чем он говорил. А сейчас я понял, что я что-то забыл. Я стал перетрясать свои воспоминания, и обнаружил, что в моей голове полно белых пятен, как проеденных молью дыр в старом свитере.
   На следующий день после работы я все-таки пошел купить батарейку. Не потому, что очень уж надо было: просто хотелось куда-нибудь уйти. Шататься по магазинам, даже если есть конкретная цель, можно часами. Я застрял у одного отдела с часами. Хоть мне нужна была только батарейка, я, заодно рассматривал часы.
   Подошел продавец:
   - Потеряли что-нибудь?
   - Не, я просто... Что?
   То был молодой человек где-то года на два младше меня. Его лицо мне отчего-то показалось поразительно знакомым.
   - Я просто спросил, не потеряли ли Вы что-то.
   - Просто, странный какой-то вопрос.
   - Почему?
   - Обычно продавцы спрашивают что-нибудь типа: "Вы что-нибудь ищете?".
   - Ну а я как сказал? Разве люди ищут не тогда, когда что-то потеряли?
   - Ну, да... Но почему вы решили, что я что-то потерял?
   - Вы таким выглядели. Значит, Вы все-таки что-то потеряли?
   - Ага, время. - Ответил я, указав на остановившиеся часы.
   - Разрешите взглянуть? - Я снял часы и протянул ему. Он усмехнулся. - Вы знаете, даже сломанные часы, по крайней мере, два раза в сутки показывают правильное время. Это все из-за спиральки.
   - Какой еще спиральки?
   - Ну, в механических часах есть такая пружинка спиральной формы. Когда часы идут, она отмеряет такты.
   - Я знаю, но при чем здесь она?
   - Вся штука в том, что время - это не прямая линия, а именно спираль. - Начал он объяснять, попутно вертя в руках мои часы. - Каждый момент времени уже когда-то был и, что вполне логично, когда-нибудь будет. Так спираль повторяет сама себя, но при этом всегда идет вперед. В этом и есть главное отличие спирали от, скажем, этого. - Он указал на висящий за его спиной плакат. На нем был какой-то символ, вписанный в круг.
   - И что это?
   - Как, что? Круг! Самый обычный замкнутый круг. Он напоминает колесо хомячка. Животное все бежит в нем и бежит, не понимая даже, что он остается на месте.
   "Какой умный продавец" - подумал я. Так вот где работают отличники филфака.
   Продавец тем временем взялся за ручку подводки и стал ее крутить. Похоже, я ему льстил: часы же кварцевые, они так не заведутся. А он продолжал крутить, и тут раздался едва слышный щелчок. Потом началось тихое тиканье. Секундная стрелка побежала вперед.
   - Как Вы это...? - Начал я, но замер. Я, кажется, начал вспоминать эти черты лица. Я видел их очень давно, на старых потертых фотографиях. Это лицо улыбалось в объектив, держа на коленях маленького мальчика.
   - Отец?! - Едва выдавил я.
   Тот лишь слегка улыбнулся.
   - Теперь я повторю свой вопрос: вы что-то потеряли?
  
   Глава 37. Кровь отцов.
   - Отец! Как? Ты же...
   - Я же... Да брось. Давай опустим сантименты.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Ты же, вроде, хотел меня видеть?
   - Когда это?
   - Каждый раз, как заглядывал в зеркало. Каждый раз, когда ждал, что отражение тебе ответит.
   "Отражение?!"
   - Так ты не...
   - Дети - это отражение своих родителей, не правда ли? Теперь видишь, как мы похожи?
   - Нет! Я на него не похож!
   - А почему это тебя так разозлило?
   Мне начинала надоедать эта словесная игра.
   - Хватит морочить мне голову! Ты всего лишь мое отражение!
   - И что с того? Что ты будешь с этим делать? Попытаешься схватить меня и пришить к себе, чтоб я больше не сбежал? Прям как Питер Пен - свою тень?
   - Хватит нести ересь!
   Он подошел ближе и пристально уставился на меня.
   - Ты все еще в колесе. Чем быстрее ты бежишь, тем быстрее оно крутится. У тебя есть только один выход - остановиться.
   Я лишь крутанул головой в сторону - дал ему понять, что больше не играю в эти игры. Я вылетел из павильона и побежал домой.
   По пути налетел на молоденькую девушку и сбил ее с ног. Я извинился, но она никак не отреагировала. Она огляделась по сторонам так, как будто не понимала, кто ее сбил. В этот момент передо мной и предстал другой мир. Он был мне очень знаком, и практически не отличался от прежнего. Вот только это был мир, в котором больше не было меня.
   Я хватал людей за руки, но они только отдергивали рукава и шли дальше. Я кричал, но меня никто не слышал. Я поспешил домой. Когда безуспешно попытался открыть дверь квартиры, понял, что мои ключи не подходят. Стал барабанить в дверь. Открыл обросший мужик в растянутой майке. Он посмотрел на лестничную площадку и на пролет, буркнул: "вот чертовы дети", и закрыл дверь. Я сполз на пол.
   - Что же это такое?
   - Еще один круг. - Сказал тот, у кого было лицо моего отца. Он появился так неожиданно.
   - Это ты сделал?
   - Я? По-твоему, я на такое способен?
   - Чего ты хочешь от меня?
   - Того же, что и ты - выбраться отсюда.
   - Почему тогда просто не уйдешь?
   - Без тебя не могу. В этом весь смысл.
   - В чем?
   Он присел рядом со мной.
   - Потом ты все поймешь. А сейчас надо, чтобы ты кое-что сделал.
   Иллюзия, или нет. Сон или явь. Я уже не знаю, чему верить. Но, похоже, придется пройти через все это. Иначе мне не выбраться.
   - Что мне сделать?
   - Это будет для тебя довольно трудно.
   - Говори уже!
   - Ты должен будешь забыть.
   - Забыть?! Что?
   - Все, что не дает тебе идти дальше.
   - Ты что, шутишь?! Хочешь сказать, что я не выберусь отсюда, пока не забуду что-то? Мало того, что я не представляю, что именно, но, главное, как? Как я могу что-то забыть, просто пожелав этого?
   - Для начала, не препятствовать этому. Если ты постоянно возвращаешься к одним и тем же воспоминаниям, ты не сможешь их забыть.
   - А что, если я не хочу? Мне моя память еще дорога.
   - Даже если она приносит боль? - Он кинул на меня испытующий взгляд. - Право твое. Дверь вон там.
   Он указал на квартирную дверь напротив.
   - И что за ней?
   - Кто знает. В любом случае, выбор у тебя невелик: либо остаться здесь, либо начать очередной круг, чтобы вернуться к тому, с чего начал.
   - То есть, я войду в эту дверь и...
   - Я же говорю - твое право.
   Я с недоверием глянул на него. И ведь действительно, какие еще у меня варианты? А попытаться, все-таки, стоит. Я подошел к двери и потянул ее на себя - она была открыта.
   Внутри оказалась просторная комната, в которой было мало мебели. Это была моя комната в доме родителей. Я жил в ней, пока учился. Гитара висит на гвозде над моей кроватью. В углу мой письменный стол, заваленный разными бумагами и тетрадями. Фикус на подоконнике, который я вечно забывал поливать. Я осматривал все это так, как будто видел в первый раз. Сел за стол, за которым я провел столько времени, пока учился в школе. Верхний ящик был открыт. Со дна ящика на меня смотрела фотография. Ее фотография.
  
   Глава 38. Негатив.
   Я смотрел на плавные черты ее лица. Странное дело - я уже начал их забывать. Те же глаза, те же волосы, те же губы с разведенными в мягкой улыбке ямочками рта. Она не знала, что случайно попала в мой кадр, а я тогда еще не знал ее.
   Воздух дрогнул. Я едва заметил это движение. И в тот короткий миг, пока веки сомкнулись в мигании, мир изменился. Теперь я уже сидел на скамейке в холле института. Все запахи, все ощущения - все было как тогда. С трудом верилось... На скамейке напротив сидел другой я. И он был на десять лет меня моложе. В его руках был фотоаппарат, на дисплее которого был ее снимок.
   Этот день почти вытерся из моей памяти. Это было первое сентября. Первый курс. Мы - совсем еще зеленые, только школу закончили. Как же давно это было!
   Тут подошел Артем - он вернулся из туалета.
   Всегда любил фотографировать. Одно нажатие кнопки - и мгновение, которому суждено уйти в прошлое, остается с тобой навсегда. А в то лето тетка подарила мне этот самый фотоаппарат - цифровой. Мегапикселей в нем было маловато, да и памяти не очень много, но я был просто счастлив. Все время между выпускным и вступительными экзаменами я только и делал, что фотографировал. Артему часто приходилось видеть меня, перебирающим сделанные снимки.
   - Чего ты там смотришь? - Спросил он.
   Я неловко пытаюсь убрать камеру, но Артем успевает ее перехватить.
   - И кто это? - Спрашивает он, глядя на фотографию.
   - Не знаю.
   - В смысле? Ты ее не знаешь? Зачем тогда сфотал? - Он хитро посмотрел на меня. - Понравилась, что ли?
   - Да нет, с чего ты взял?! Ну, просто... Она красивая, по-моему... Да ведь?
   - Ну да, ничего.
   - Эй, парни! - К нам подошел молодой человек в спортивном костюме. - Где тут 130 аудитория, не подскажете?
   - Сами ее ищем. - Ответил Артем.
   - Так мы в одной группе, что ли?
   - Получается так. Артем. - Артем протянул ему руку.
   - Гарик. - Ответил тот.
   Потом Артем толкнул меня локтем.
   - А? - Ошарашено воскликнул я.
   Гарик посмотрел на дисплей аппарата.
   - Ух, ты! Классная. Твоя?
   - Да не... Я ее даже не знаю. - Сбивчиво ответил я.
   Гарик усмехнулся:
   - Я вообще-то, про мыльницу. Хотя, девушка тоже ничего. Что, подкатить хочешь?
   - Ничего я не хочу! Просто...
   - А зря. Мог бы фотку отдать, а заодно и познакомиться.
   - Бесполезно. - Вмешался Артем. - Ладно, пошли кабинет искать. Не очень вежливо будет опоздать на первую же пару.
   И мы пошли блуждать по коридорам.
   - Тут главное - удивить. - Рассуждает Гарик. - Они, знаешь, любят сюрпризы.
   - А у тебя, я смотрю, много опыта? - Спросил Артем.
   - Всякое бывало. - Ответил тот. - О чем это я? А, ну да! Была у меня одна: по ней вся школа сохла...
   - Здесь, вроде. - Перебил я, указывая на табличку с номером, висящую на двери.
   Первым заглядывает Игорь и говорит:
   - Здрасьте. Можно войти?
   Первая пара была у Ларисы Константиновны - это женщина 55 лет, которая никогда не смотрела прямо в глаза и постоянно теряла свои очки.
   - Входите. - Говорит она. - И потрудитесь закрыть за собой дверь.
   Друг за другом мы заходим и садимся на задних партах. Я же снова чувствую себя зрителем в зале, перед которым идет кино, которое он уже видел. Так, например, хоть этот прежний я еще и не заметил, кто сидит в нескольких метрах от него, но я-то знаю.
   В скучной лекции затерялся конец пары. Константиновна действительно увлеклась. Но вот она говорит, что лекция кончилась, а все будто этого и ждут.
   Говорят, что время относительно наблюдателя. Наверное, это так, ведь, могу поспорить, в действительности тот момент, когда Она повернулась вполоборота, и наши взгляды встретились - он длился гораздо меньше. Теперь я хотя бы вижу, какое у меня тогда было лицо.
   - Смотри-ка! Это же она! - Заметил Гарик. - Вот так совпадение.
   - Наслаждаешься ностальгией? - Спросило мое отражение. Он как будто из стены появился. Как всегда, появляется внезапно.
   - Это - один из самых светлых дней моей жизни. Почему бы и нет?
   - Тогда ты не против, если мы заглянем в другую дверь?
   И он вышел из кабинета. Движимый любопытством, я вышел следом. Он уходил вдоль по коридору и остановился у одной из дверей. Он встал рядом с ней и в пригласительном жесте выставил руку. Я вошел в нее и оказался на крыльце.
   Солнце стало выше. Оно перемахнуло несколько часов, а, судя по тому, что его путь слегка сместился, то еще и несколько недель. Из института выхожу я. В моих руках дрожит, как осенний лист на ветке, та самая фотография - я ее все-таки распечатал. Я здорово нервничаю. Выхожу на крыльцо и бросаю взгляд на стоянку.
   На стоянке лишь одна машина - машина ее парня. И он стоит рядом. Она подбегает к нему и целует. Я вижу это и застываю на месте. Я хотел тогда отдать ей эту фотку. Может, даже сказать что-нибудь. Но вместо этого я убираю фотографию в карман. Когда я вернусь домой, я положу ее в свой стол, где она и будет храниться последующие годы.
   Я часто думал о том, что, если бы его не было, все было бы иначе. Теперь-то я понимаю, что все действительно было бы иначе, но совсем не так, как я представлял. Один факт его существования стимулировал мои чувства от простой к ней симпатии до несчастной любви. Все было бы действительно иначе.
  
   Глава 39. Границы тела.
   Я сидел на ступеньках и смотрел на то, как ветер рисует на газоне зеленые волны. Мне это всегда напоминало море. Смотреть больше было не на что. Ничего, чего бы я уже не видел.
   - Понравилось? - Спрашивает отражение. Он стоял за моей спиной на ступеньке выше.
   - Не особо.
   - Что так? Это же "золотые воспоминания".
   - Почему они повторяются?
   Я вижу вот уже в третий раз одни и те же события. В какой-то момент времени все возвращается к тому, с чего начиналось. Вот парень бросает бычок в урну. Я уже знаю, что он промахнется, и бычок отскочит и упадет прямо между плитами. Вот девушка сейчас споткнется из-за того, что вытряхивала из туфли камешек. Вот сейчас выйдет другой я, держа в дрожащих руках фотографию.
   - Потому, что это круг. Можно сказать, что ты в его центре. И пока ты тут сидишь, он вращается. Долго ты еще сидеть собираешься?
   - Не знаю.
   - Ну, смотри, не простудись. Ветер такой поднялся. - И он ушел обратно в институт.
   Что же это происходит? Это реальность или сон? И если это не сон, то как такое возможно? Я протягиваю вперед ладонь. Раздвигаю пальцы. Чувствую, как ветер проходит между ними. Чувствую его холод на своей руке. Нет, это ощущение слишком реально.
   - Реально... - Пробубнил я. - Так это не сон. И не видение.
   Я поднялся и побежал в институт. Отражение, как ни странно, не успело уйти далеко.
   - Это все что-то вроде параллельных реальностей, так ведь?
   - Чего?
   - Параллельные миры! Я, она, все это - часть параллельных миров, где прошлое пока еще остается настоящим. Это многое объясняет. Даже тебя.
   - Интересно. - Только и ответил он, когда скрылся за поворотом.
   Я пошел за ним.
   - Ты - что-то вроде другого меня. И тот "я" - тоже.
   Он зашел в одну из дверей. Я вошел за ним.
   - Даже те монстры... Правда, я не представляю, из какого мира могут быть они.
   Комната была похожа на большую библиотеку с кучей книг на полках. Он стал вести по корешкам, бегло читая названия.
   - Помню, нам что-то об этом рассказывали... Ты меня вообще слушаешь? Что ты ищешь?
   Он вытащил из ряда одну из книг и полистал ее. После остановился на одном месте.
   - Ага, теория струн, кажется. Ты про нее? Измерений существует не четыре, как мы привыкли думать, а гораздо больше. Некоторые склонны думать, что измерения способны между собой пересекаться, создавая при этом, цитирую: "что-то наподобие узлов". Хм, даже странно, почему ты это запомнил. Физика никогда не была нашей сильной стороной.
   После этого он захлопнул книгу и передал ее мне. Я прочел на обложке: "Физика". Полистал страницы, и на большинстве было написаны одни и те же слова: "бред", "скука смертная", "нафига оно надо?", "бред". Иногда только встречались формулы, вроде "е=мц в квадрате".
   - Что это вообще такое?
   Я глянул на заголовки других книг: "Езда на велике", "Текила", "Разгон компа для чайников", "Устройство движка шестерки".
   - Что это за место?
   - Хранилище.
   - Для чего? Для книг?
   - Это не совсем книги. Это - твои мысли.
   - Мысли?!
   Между тем он продолжал что-то искать.
   - Мысли, фантазии, мечты, знания. В общем, все, что не было сказано вслух.
   - Откуда они здесь? Кто их вообще написал?
   - Ты. За все время своей жизни.
   Я осматривался вокруг. Казалось, книгам не было числа. С трудом верилось, что все они содержали мои мысли.
   - Смотри-ка, целая секция под одну тему отведена. Так, где же она? Ага, вот!
   Он вытащил увесистый том.
   - Томов здесь больше, чем в Советской Энциклопедии. О, вот это место мне нравится больше всего: "У нее красивые глаза. Не знаю, почему, но это трудно описать. Гарик вот говорит: грудь, попа, ноги, там... Я же в первую очередь обращаю внимание на глаза. В ее глазах есть нечто..." Дальше уже неразборчиво. Видимо, действительно тяжело описать.
   Это и вправду были мои мысли. И это выбило почву из под ног. Теперь я окончательно ничего не понимал.
   - Как ты это...?
   - Я же говорю, все здесь.
   - Откуда...?
   - Хм, кстати. Вон там еще одна большущая секция. Догадываешься, что там?
   Он затерялся среди стеллажей.
   - "Какая странная встреча!" - Читал он. Я сориентировался по голосу. - "Впервые знакомлюсь с девушкой в мужском туалете. У нее такие красивые глаза..." Ничего не напоминает?
   - Это, вроде как, личное!
   - Спокойно. Чего ты кричишь, как потерпевший? Как будто у тебя что-то украли. Смотри, я даже все на место кладу.
   В качестве доказательства он поставил книгу на место.
   - А вот тут где-то было кое-что поинтересней. - Он достал еще одну книгу. - "Я все еще думаю о ней. Жене я ничего не рассказывал, да, я думаю, ей и не надо знать. Хуже всего то, что, когда я занимаюсь сексом с Женей, я стал представлять ее".
   Это было последней каплей. Я схватил его за грудки, из-за чего он выронил книгу.
   - Слушай, урод! Хватит с меня этой херни! Радуешься, что я не могу отсюда выбраться? Решил еще больше меня достать?!
   - Глупо злиться на самого себя. - Спокойно ответил он.
   - Ты - не я!!! Я себя знаю, я - это я! А ты... Я вообще понятия не имею, что ты такое.
   - У меня твое лицо, у меня твои воспоминания. Разве это не делает меня тобой?
   - Лицо - это еще не все.
   - А что тогда?
   - Что ты хочешь, чтобы я ответил?
   - Хочу, чтобы ты огляделся вокруг. - Я снова обвел взглядом полки книг. - Твоя память - это барьер, что держит тебя внутри твоего эго. Вот только эго не существует. Эго - это твоя скорлупа, которая ограждает тебя от окружающего мира. И от других людей.
   - Но ведь эго - это я сам. Ты хочешь сказать, что меня не существует?
   - Я лишь говорю, что не существует границ, нас разделяющих.
   Он подошел ближе. Почти вплотную.
   - И ты будешь один, пока ты хочешь быть один.
   - Нет. Я всегда был один. И это не зависит от нашего желания.
   - Ну, ладно. Пошли. - И он двинулся к дальней стене библиотеки.
   - Куда?
   Там оказалась дверь. Через нее мы вышли на улицу.
  
   Глава 40. Синапс.
   Улица была оживленной. Некоторые люди спешили по своим делам, а некоторые просто гуляли.
   - Скажи-ка мне: что они чувствуют, эти люди? - Спросил он.
   - Не знаю. Разные эмоции, я думаю.
   - Я не спрашивал тебя, как ты думаешь. Я спросил, что они чувствуют.
   - Откуда мне знать?!
   - А ведь это обычная для любого человека способность - разделять чувства других людей и ощущать их, как свои собственные. Именно она делает нас людьми.
   - Какая еще способность?
   - Эта способность называется "сочувствие".
   - Одно дело - сочувствие, но переживать чужие эмоции невозможно.
   - Почему это? Понятие "твое" существует лишь внутри эго. То же относится и к эмоциям.
   Он продолжал болтать, а я его слушал одним ухом. Я уже не думал о том, что он говорит. Я лишь думал о том, как отсюда выбраться. Если это вообще возможно. Как тюрьма без стен - сколько ни пытайся убежать, никуда не денешься. Боже, как я устал! Устал от этого места. Устал от безысходности. Устал от мужа - алкаша. Стоп! Какой еще муж?!
   - Что за...?!
   - В чем дело?
   - Я сейчас о каком-то мужике подумал.
   - О каком мужике?
   - Который целыми днями перед телеком пиво пьет. А на меня внимания совсем не обращает. Да что за хрень?!!
   - А что еще чувствуешь?
   - Чувствую... - Я ненадолго прислушался к себе. - Тяжесть. Как будто целый мир взвалился на мои плечи. И семья, и дом, и работа - все на моих плечах. Они от этого даже болеть начинают.
   Он начал рассматривать прохожих.
   - Это же не мои мысли. Не мои эмоции.
   - Верно, - ответил он, - не твои. Ее.
   Он показал на женщину средних лет, которая с усталым видом тащила огромные сумки. Она то и дело останавливалась, чтобы размять шею.
   Я с недоумением уставился на него.
   - Как же это?
   - Ты что меня не слушаешь? О чем я тебе толкую последние полчаса?
   Я бросил взгляд на ту женщину. А ведь она была молодой и сильной. Ведь она когда-то тоже о чем-то мечтала. Может, заниматься музыкой? Да, верно - создать что-нибудь красивое. Вложить в это душу и сделать так, чтобы каждый мог ее услышать. Чтобы твое творение осталось жить после тебя. А если нет, так просто играть в какой-нибудь известной рок-группе. Деньги, слава, поклонницы - тоже неплохо.
   Это уже были чьи-то другие мысли. Молодого паренька с гитарой наперевес. Он живет у друзей, а зарабатывает тем, что играет на гитаре в сквере. Кроме школы, другого образования нет, а значит и на нормальную работу не устроиться. Но все же он доволен - хотя бы так зарабатывает на жизнь любимым делом.
   - Но многие вещи, похоже, нужно понимать самому.
   И он ушел, затерявшись в толпе.
   - Эй, подожди!
   Я побежал за ним, но он исчез. Оставил меня одного, как всегда. Все они так всегда делают. Все мужики одинаковы.
   - Да что же такое!!?
   Это, похоже, были эмоции брошенной девушки.
   Может быть, дело во мне? Мне всегда не везет. А у соседа всегда все хорошо. Я - такое ничтожество.
   - Пошли вон из моей головы!!!
   Из-за них я не могу понять, где мои собственные мысли. Я продолжаю кричать, но они все равно меня не слышат. Зато вот я слышу даже больше чем нужно.
   Страх. Но чего я боюсь? Лишиться будущего? Потерять все свои сбережения? Или вообще того, что завтра я могу не проснуться. Я боюсь, что останусь один на один с этим пугающим миром. Я боюсь людей, меня окружающих. И я боюсь быть один. Я боюсь всего на свете.
   Волнение за близких и волнение за самого себя. Презрение к начальнику и, даже, к своим друзьям. Жалость к себе и полное отсутствие жалости ко всем вокруг. Слишком много всего. Мое сердце бьется все быстрее и быстрее. И я пытаюсь убежать. Надеюсь найти место, где они оставят меня в покое. Мимо проносятся лица, дома, машины, но незваные гости в моей голове все равно не уходят.
   И тут я увидел знакомое место: наше кафе. То самое кафе, в котором мы с Женей были после нашего знакомства. Народа там мало. Я подхожу ближе и вижу через витрину, что за столиком сидит Женя. Она с кем-то разговаривает по мобильнику. Что она здесь делает?
   Я чувствую ее беспокойство. Она растеряна. Отсюда мне доносятся лишь неразборчивые обрывки разговора, но чувства ее сообщают, что диалог ее чем-то беспокоит. Она и сама не заметила, встала из-за стола и подошла к окну. Она смотрела на улицу - прямо сквозь меня.
   - У тебя все в порядке? - Спрашивает она. Теперь мне лучше слышно, что она говорит. - Ну, просто голос какой-то... Уезжаешь? Куда? В командировку? На две недели?
   Командировка? Так это она со мной говорит?
   - Просто, две недели - это же так долго...
   "Не волнуйся," - говорю я в телефон, - "я ведь все-таки вернусь."
   - Ну, хорошо. Я тебя люблю. - Отвечает она, после чего я вешаю трубку.
   И тогда появился страх. Это был иной страх. Это был страх того, что я все же не вернусь. Что она не выдержит эти две недели. С тех пор, как умер ее отец, она не оставалась одна на такое долгое время. Без точки опоры, без защиты и без того маяка, который указывал бы ей, как ей жить дальше. И уже сейчас стали появляться ростки тех старых, уже забытых мыслей, которые окончательно сформируются в течение этих двух недель.
   И все из-за меня. Из-за того, что мне нужно было время, чтобы все обдумать. Из-за того, что по истечении этих двух недель я сказал ей, чтобы мы сделали паузу. Из-за одной мимолетной встречи с Ней, благодаря которой я понял, что я все еще ее люблю.
   - Считаешь, что это твоя вина? - Мое отражение, как всегда, появилось из ниоткуда.
   - А разве нет?
   - Ты не можешь нести ответственность за жизни всех и каждого.
   - Верно. Но за жизни близких людей я в ответе.
   - Нет. Их жизнь - это их жизнь, и каждый должен отвечать лишь за свою.
   - Я хотел заменить одну любовь другой. А когда ничего не вышло, то оставил Женю, когда был ей нужен. Я использовал ее, а потом бросил. И скажешь, я не виноват?!
   - Если так рассуждать, то и она тебя использовала.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Она взвалила на тебя роль своего отца. Для нее ты заменил его.
   - Так или нет, но это ничего не меняет. В этом моя вина. И я заслужил все это...
   И у меня на глазах выступили слезы - наверное, впервые за долгие годы. Это были слезы ненависти. Ненависти к самому себе.
  
   Глава 41. Отпустить.
   - Ух, ты! Сколько жалости к себе! - Говорит он. - Вот только знаешь: дело-то не в этом. Все дело в выборе.
   Он сделал паузу, ожидая, что я включусь в разговор. Но, ничего не дождавшись, продолжает:
   - У тебя был выбор: врать себе, оставаясь с ней, или разбить ей сердце. И так, и так ты бы мучился чувством вины. Выбор - сложная штука, верно? Тем более, когда не знаешь, какой из вариантов лучше.
   - Пытаешься меня утешить? У тебя это плохо получается. Так что, просто оставь меня в покое.
   - Оставить тебя? А ты и вправду мог бы остаться здесь навсегда. Здесь ведь все куда проще. Здесь выбор еще не сделан. А значит, и нет его последствий.
   В чем-то он был прав. Я мог бы остаться здесь, и больше никуда не бежать. Ничего не бояться. Я действительно мог бы остаться здесь - где я всегда и хотел быть. В моих тягостных, таких болезненных, но все-таки дорогих воспоминаниях. Но потом я подумал о пути, который уже был пройден. После всего, что я пережил, после всего, что я видел, могу ли я остановиться?
   - Снова дилемма выбора. И снова тебе кажется, что, какой бы ты выбор ни сделал, он окажется неправильным.
   - Тогда, что мне делать? Если, что бы я ни сделал, я все равно ошибусь, то какая тогда разница?
   - Разница будет лишь в результате. - Он ненадолго замолчал, будто выдерживая многозначительную паузу. - Но, раз уж ты не можешь решить, то позволь я тебе помогу.
   Жестом руки он приказал мне следовать за ним. Я пошел, и вскоре мы оказались по знакомому адресу. Квартира Жени была в этом доме.
   - Что мы здесь делаем? - Спросил я, пока мы поднимались.
   - Здесь пролегает последний круг. - Загадочно произнес он.
   Он подошел к двери Жениной квартиры и открыл ее. Сам отошел в сторону, позволяя мне войти первым. С чувством смятения в сердце я переступил порог. В квартире было темно. Свет горел только в спальне. Осторожно, будто боясь кого-нибудь разбудить, я прошел туда.
   За туалетным столиком возле кровати сидела Женя. Перед зеркалом она аккуратно снимала макияж. Она делала это очень старательно. Она всегда очень умело пользовалась косметикой. Честно говоря, без нее она даже в магазин не ходила. Но сейчас она хотела от нее избавиться. И все равно, насколько ужасно она будет выглядеть, когда ее найдут. Смерть никогда никого не украшала. И потом - ей уже так надоело изображать из себя разукрашенную куклу.
   Мой взгляд упал на один предмет, лежащий на краю столика. "Опасная" бритва.
   - Нет! Только не это!
   Она купила ее в маркете вместе с бутылкой хорошего вина и пачкой аспирина. Зачем она взяла аспирин? Она и сама понятия не имела - все равно, не пригодится. А вот пустая бутылка из-под вина давно уже покоится в мусорном ведре.
   - Зачем? Я не хочу!
   Но отражение просто стояло и молчало.
   - Прекрати это, слышишь!?
   - Я не могу. - Ответил он.
   Женя вспоминала те времена, когда она еще жила в приюте. День, когда она нашла больного голубя и решила его выходить. Она держала его бережно, но крепко, чтобы тот не вырвался. Необычное было ощущение - держать нечто живое в руках. Чувствовать его тепло, чувствовать, как он дышит. Как будто держишь свое бьющееся сердце.
   Она отнесла его на чердак. Каждый день его навещала, кормила и ухаживала. Но через несколько недель он все равно умер. Теперь он больше не был теплым. Просто комок мертвой плоти - вот и все.
   Тогда ей было шесть. И тогда она впервые задумалась о смерти. Кто мы такие? Неужели мы - это только наше тело? Неужели после смерти от нас останется только комок мертвой плоти? Или же нам дадут еще один шанс?
   Мне захотелось уйти отсюда. Я иду к двери, но она заперта.
   - Эй! Открой дверь!
   Я продолжаю дергать за ручку и колотить в дверь.
   - Слышишь? Открой эту чертову дверь!
   - Не могу. - Невозмутимо повторяет он.
   Я уже со всей силы стучу по двери.
   - Выпусти! Меня! Отсюда! - Каждое слово вторит удару.
   Кулаки начинают болеть. На костяшках выступает кровь.
   - Выпусти!!!
   - Не могу. Не я ее запер.
   Последний удар стихает, и я еле слышно говорю:
   - Что...?
   - Это ты. А значит, только ты можешь ее открыть.
   - О чем ты?! Я ее не закрывал!
   Он сделал тяжелый вздох и сказал:
   - Ты так ничего и не понял.
   Женя вышла из спальни, держа в руках бритву. О чем она тогда думала? Да ни о чем особенно. Была только холодная усталость. Она зашла в ванную. Включила там свет и пустила воду. Я заглянул в ванную - она подставила руку под струю. Какое-то время она стояла, глядя в зеркало. Когда запястье под действием воды окончательно онемело, она закрыла кран. Потом раскрыла лезвие.
   Хоть мне и хотелось больше всего оказаться где-нибудь в другом месте, хоть я и не мог убраться отсюда, но и просто стоять и смотреть я не мог. Я схватил ее руку с занесенным лезвием, и не отпускал.
   - Отпусти. - Вмешался он.
   - Нет.
   - Отпусти, так будет лучше.
   - Для кого?
   - Для тебя.
   Я посмотрел на Женю. Ее лицо было таким спокойным, таким уверенным. Кажется, впервые я вижу ее такой.
   - И все равно, я не могу.
   - Но это ничего не изменит. Как бы ты этого ни отрицал, что случилось, то и случилось. Ты ничего не сможешь с этим сделать.
   - Я знаю. Но дать ей умереть - это все равно, что убить ее.
   - Что ж, ладно! Можешь меня не слушать. Можешь и дальше пропускать мимо ушей все, что не хочешь слышать. Но сперва скажи: а что дальше? Как долго ты собираешься продолжать в таком духе?
   Я посмотрел на зеркальную поверхность лезвия. Я и сам это понимал. Я будто застрял в одних и тех же днях и в одних и тех же событиях. Я попал в петлю своей памяти, которую не могу разорвать. Некоторые вещи мне просто не под силу.
   - Порой воспоминания нужно просто отпустить. Не держи больше.
   Рука дрогнула. Хватка слабела. Я должен был отпустить. И я отпустил.
   Опираясь о стену, я вышел в коридор. Обмяк и рухнул на пол. Было больно. Но боль не была долгой. После нее наступил покой. И пока ее сознание еще не угасло, она представляла, что стоит на крыше дома. Я тоже видел ее там. Она держит в руках голубя. Он по-прежнему жив. Она раскрывает ладони и позволяет птице подняться в воздух. Голубь улетает в облака. Далеко. Его силуэт еще долго будет виден, пока не растворится в белом свете окончательно.
   Вокруг все плыло. Вещи стали зыбкими и начали терять свою форму. Я прикоснулся к столику, и он растекся в моих руках, как рябь на воде. Попытался подняться, но рука увязла в стене. Я упал и погрузился в пространство внутри стены. Меня подхватило нечто мягкое, но сильное. Я не чувствовал больше своего веса. Потом я отключился.
  
   Глава 42. Конец дороги.
   Я очнулся, будто бы, от долгого сна. Похоже, самого долгого сна в моей жизни. Никогда раньше в голове не было так ясно, так все просто. Я пришел в себя и обнаружил, что я на каком-то берегу. Набегая на берег, шумели волны, а под пальцами чувствовались холодные гладкие камни. Стояла ночь. Было так темно, что дальше носа ничего не было видно. Только луна слегка просвечивала сквозь саван облаков, как свеча - сквозь занавеску.
   Какое-то время я лежал, не двигаясь - боялся вспугнуть это ощущение покоя. И не зря: стоило мне пошевелить рукой, как в ней появилась боль. На ней была грязная, потрепанная повязка. Откуда она взялась? Да, верно. Я начал понемногу вспоминать: монстры, город, мост, автобус... Понятно, почему и голова так болит.
   Я вспомнил, что должен был куда-то идти. В место, знакомое с детства. Приподнявшись, я посмотрел на свои босые ноги. Вот черт! Видимо, я где-то потерял свою обувь. Не без труда я поднялся на ноги. В темноте наткнулся на укатанную дорогу, которая шла вдоль всего берега. Пошел по ней - раз уж это дорога, то уж куда-нибудь она приведет.
   Вскоре дорога ушла от берега и начала петлять меж деревьев. Я все сильнее ощущал кожей холод. Мокрая одежда так плотно прилипла к телу, что походила на ледяные оковы. Не считая еще того, что ступни болели от мелких острых камушков, веток, еловых иголок и шишек, и всего, что еще только могло быть. Но обо всем этом я старался не думать. Я вглядывался в слепую темноту. Все вокруг затерялось в бесчисленных размытых тенях, и каждое движение в кронах деревьев заставляло их шевелиться, как живых.
   Впереди показался асфальт. Это была старая проселочная дорога, вся в ямах и колдобинах. По крайней мере, для моих ног это было лучше, чем лесные тропы. Я не прошел и первой сотни метров, как почувствовал на спине чей-то пристальный взгляд. Поначалу это было лишь слабое ощущение, но оно становилось все явнее. Я замедлил шаг, а потом и остановился. Оборачиваться не стал - итак знал, что тварь рядом. Она тоже остановилась. Чего она ждет? Я стоял в ступоре около минуты, не решаясь что-либо сделать. Я мог попытаться вернуться в лес и затеряться среди деревьев, или побежать вперед, но понял, что с босыми ногами далеко я не убегу. Как ни крути, ничего хорошего.
   - И хрен с тобой! - Кинул, наконец, я, все еще не оборачиваясь. - Хочешь моей крови? Так вот он, я! Делай, что хочешь. Убегать я больше не собираюсь. - И пошел дальше.
   Она пошла за мной. Все это время тварь даже не пыталась сократить расстояние, а просто следовала за мной, как тень. Из леса появилось еще несколько. Они также пошли вдоль дороги. Потом еще пара присоединилась к этому нелепому картежу. Мое сердце колотилось, как птица в слишком тесной клетке. Пока это безумное шествие продолжалось, я силился сохранять самообладание и невозмутимый вид. А сам все время думал: что же они делают?! Почему до сих пор не загрызли меня насмерть?
   Ноги, казалось, стерлись до костей. А боль все усиливалась. Боль в ногах, боль в руке, боль в груди, в голове - все слилось в одну, которая захватила все тело. Я едва мог идти. Меня все сильнее клонило к земле. Хотелось лечь и лежать так вечно.
   Но я был уже близок - луна высветила покосившуюся арку. Дорога все-таки вывела меня именно туда, куда надо. Я подошел к проржавевшей арке с надписью "Городское кладбище". Не хватало нескольких букв, но смысл от этого не терялся.
   - Неплохое место для конца. - Сказал я сам себе. Не очень приятно понимать, что я встречу смерть именно здесь. В этом есть какая-то злая ирония.
   Я оглянулся: твари остановились на месте. Они расселись полукругом у входа. Под их хищные взгляды я вошел в арку. Полная луна наконец-то вышла из-под туч и освещала серые могильные плиты, меж которыми стояли голые скелеты деревьев. От этого места веяло холодом. Заостренная щетина оград напоминала зубы голодных зверей, а поросшие плющом надгробия выглядели жутко.
   Кладбище простиралось на несколько квадратных километров. А я даже не знаю, что я ищу. Я пошел вдоль оград, надеясь, что интуиция мне подскажет. Уже была видна крыша старой часовни. Когда ее построили, она была еще в отдалении от могил, но кладбище так разрасталось, что теперь она оказалась почти в центре. И что я только здесь делаю? Я задавался этим вопросом снова и снова, но все же продолжал обходить кладбище. Прошел мимо могилы старика Луки Степаныча. Мимо чьей-то очень пышной могилы, на которой остался один искусственный венок - все остальные давно разложились и превратились в разноцветную сухую корку. Встретил даже могилу, специально приготовленную для похорон, но еще пустую.
   И тут, среди этого частокола серых плит, я увидел Женю. В своей светло-розовой ночнушке она стояла перед одной из могил. Я хотел ее окрикнуть, но что-то мешало. Она сама обратила на меня внимание. Посмотрела мне прямо в глаза. Я хотел к ней подойти, но она быстро исчезла.
   Мне хотелось подойти к той плите, рядом с которой она стояла, но ноги стали ватными. Каждый шаг был настоящим подвигом. Тяжело сглотнул, и почувствовал, как нёбо прошлось по засохшему горлу. Каким-то образом я знал: ничего приятного в этом не будет. С благоговейным страхом подошел к могиле. Ожидал увидеть все, что угодно, но не такое.
   На серой гранитной плите было высечено мое имя.
   - Что это...?! - Только и мог произнести я. - Как такое...?
   Сначала мне показалось, что это очередная галлюцинация. Очередная шутка этого странного места. Но где-то глубоко я знал, что это не так. Я знал это всегда.
   - Нет!!! Невозможно!!!
   Я же здесь! Я же вижу, слышу! Я чувствую боль! Я ведь живой! Я посмотрел на свою руку - повязка на ней исчезла. Закатав рукав, я убедился - ни ран, ни крови, ничего и не осталось! Ни голова, ни ноги больше не болели.
   - Нет, я живой!
   Что-то было в кармане джинсов. Я достал смятый листок бумаги. Это был тот лист, который я взял в больнице. Он был совершенно сухой, и все буквы были на нем вполне четкими. Теперь я вполне мог разобрать и имя, и фамилию. Те же, что и на плите. Мои.
   - Поступил в тяжелом состоянии после аварии... - Перечитал я. - 22 часа спустя скончался...
   В голове все пошло кругом. Пытаясь найти опору, я прислонился к ограде. Как ни трудно было в это поверить, я знал, что это правда. Я все вспомнил.
  
   Глава 43. Последний день.
   Две недели назад.
   Я проснулся в незнакомой обстановке. Чья-то спальня. Незнакомая девушка лежит рядом. Похоже, вчера я слишком много перебрал. Об этом говорят и головная боль, и сухость во рту. Тихонько встаю и отыскиваю свою одежду. Иду в ванную и умываюсь. Обшариваю аптечку в поисках чего-нибудь от головы. Находится только новокаин. Одну таблетку принимаю, а остальные сую в карман.
   Тихо, как кот, выхожу из квартиры. Знакомиться по второму разу с ее хозяйкой как-то не хочется. Пока спускаюсь вниз, звонит мобильник. Не глядя на дисплей, сбрасываю. Выхожу из подъезда и пытаюсь сообразить, где же я оставил свою машину. Ну да, наверное, она на стоянке еще со вчерашнего дня. Я пошел на остановку, дождался автобуса и сел. Заплатив за проезд, устроился у окна. То ли недосып сказался, то ли мелькающий за окном вид меня утомил, но вскоре я отключился.
   Очнулся я уже за несколько остановок до конечной. Свою я уже упустил. На сиденье передо мной шумела девочка лет шести - собственно, именно поэтому я и проснулся. Она говорила своей матери:
   - Смотри, мам! Собачка лежит. Она спит?
   Я посмотрел на дорогу. Там лежала мертвая собака. Похоже, ее сбила машина. Ее грудная клетка впала, а шерсть свалялась комками от крови и гноя. Над ней уже кружили мухи.
   Похоже, сегодня мамаше долго придется объяснять девочке, что такое смерть.
   Пассажиров в автобусе осталось мало. Кроме меня и матери с дочкой, были еще мужик средних лет, который углубился в чтение газеты, две бабки, возвращавшиеся с дачи (судя по сумкам с зеленью) и парень-подросток в другом конце автобуса. По виду, парень - старшеклассник. Я заметил у него наушники - могу поспорить, он все время в них ходит. И все время смотрит в окно. Может показаться, что когда он надевает наушники и включает музыку, он как бы отделяется от всего мира вокруг. Все вокруг напоминают рыбок в аквариуме - пока ты за ними наблюдаешь, они продолжают заниматься своими делами. Ни тебе до них нет дела, ни им - до тебя.
   Автобус прибыл к конечной остановке. Я итак уже катастрофически опоздал на работу, так что и торопиться уже не было смысла. Пока надо было добраться до стоянки и взять машину. Потом можно уже было двинуть на работу. А пока я пошел пешком. Может, хоть попутка какая попадется?
   Снова зазвонил телефон. Я снял трубку. То была Машка - девчонка из бухгалтерии.
   - Ты где ходишь? В курсе, сколько времени?
   - Я просто, это... Приболел слегка.
   - Ага, приболел! Ты так по три раза за неделю "болеешь".
   - Да успокойся ты. - Сказал я, пока сам пытался поймать попутку. - Шеф все равно в отпуске.
   - Баран, он сегодня возвращается. Давай пулей на работу!
   Она и так на меня взъелась. Так и знал, что тот корпоратив мне еще отзовется.
   Ни маршруток, ни щепачей свободных не было, поэтому машину я забрал со стоянки только через пару часов. В офис я приехал уже после обеда. И тут же ко мне подлетел Семен.
   - Ты где был? - Спрашивает он.
   - Долго объяснять. Шеф уже здесь?
   - Ага. Уже час всех по офису гоняет.
   И тут нас остановил знакомый выкрик с моей фамилией. Это был шеф.
   - Потрудитесь-ка мне ответить, - сказал он, подойдя ко мне, - во сколько вы сегодня пришли на работу?
   - Ну... где-то в десять. - Замялся я.
   - В десять? - Подозрительно переспросил он. - Интересно, это по какому часовому поясу?
   - Ладно, может чуть позже.
   - А раз пришли позже, значит что?
   - Значит, и уйду позже. - Закончил я.
   - Вот и славно. У нас сегодня на третьем этаже сервер сломался. Пока не разберетесь, не уйдете.
   После того, как он ушел к себе, Семен склонился ко мне и сказал.
   - Ты попал.
   - Ты всегда так тонко подмечаешь очевидные вещи.
   Пока я провозился с сервером, рабочий день давно закончился. За окном уже стемнело. В офисе практически никого не осталось - лишь несколько особо усердных трудоголиков. Ну и я. Бросив таблетку новокаина в стакан воды из-под кулера, я любовался видом из окна. Внизу лежал вечерний город, который сиял тысячами огней.
   Никому из нас, за исключением немногих, неизвестно, какой из дней станет для нас последним. Нам не дано этого знать. Этот день может оказаться любым из тех многих тысяч, что мы не проживаем, а лишь растрачиваем впустую. И даже можно сказать, что если мы доживем до того дня, когда мы умрем от старости в своей постели, в окружении близких людей, то это будет простым везением. Гораздо больше вероятности, что стресс на работе нас добьет раньше. Или какая-нибудь хроническая болезнь. Или тебя прикончит алкоголь и сигареты. Никому не дано знать. Но если бы я только знал... Если бы я знал, что тот день, наполненный обычными пустыми делами, будет для меня последним, то он был бы другим.
   Думая об этом сейчас, мне кажется, будто кто-то отнял у меня такую возможность. И я даже не могу на него злиться. Потому что этот кто-то - это я.
   - Ты еще здесь? - Это был Аркадьич - наш уборщик. Он всегда здесь убирался по ночам. Мы с ним иногда общались, а потому я знал, что у него постоянная бессонница. Ночью он никогда не спал, а днем чаще всего засыпал перед телевизором. Иногда даже в парке на скамейках, или в автобусах. И также я знал, почему - он потерял сына в Чечне. Жена умерла еще раньше.
   - Угу, заработался чего-то. - Ответил я.
   - Поздно уже. Ехал бы ты домой.
   Домой. А смысл? Для меня уже нет особой разницы - сидеть дома или сидеть на работе. Возвращаться туда, где тебя никто не ждет, я особого смысла не видел. Только если вздремнуть по-человечески.
   - Аркадьич, а сколько времени?
   Он смотрит на свои командирские.
   - Двенадцатый час уж. Вторая четверть пошла.
   - Мда, действительно пора. Ладно, Аркадьич, до завтра.
   Забрав свою куртку, я спустился к стоянке и прогрел машину. Включил магнитолу и пробежался по радиоволнам: одни новости и реклама. Наконец-то нашел какую-то музыку. Завел мотор и выгнал машину со стоянки.
   В такое время машин было мало, лишь изредка какой-нибудь "хулиган" проносился мимо на своей "ласточке". Я пару раз на них матерился про себя, потому как эти "гонщики" просто обожали подрезать. А в остальном, машина мирно шуршала по влажному асфальту, выдавая неплохую скорость.
   На одном из переходов парень-подросток переходил дорогу. Я заметил его слишком поздно - на такой скорости тормозной путь оказался слишком длинным. Он был в наушниках, а потому ничего бы и не услышал, пока визг покрышек не перекрыл собою все. Поняв, что я не успею затормозить, я повернул машину в сторону. Он только успел заметить, как перед его глазами пронеслась машина. Пока он ошарашено смотрел, машина выскочила за обочину и врезалась в столб. От удара меня кинуло через лобовое стекло. В глазах были лишь искры и блеск битого стекла. Я перелетел через смявшийся капот и упал на асфальт.
   Парень все еще стоял в оцепенении и смотрел на меня. Рыбка, которая выпала из разбитого аквариума. Теперь эта рыбка лежала на земле и умирала.
   Потом мне стало удивительно легко. Я больше не чувствовал веса своего тела. Скудный свет вдруг стал ярче. Фонари вдоль всей дороги засветили сильнее. Я поднялся на ноги и посмотрел на свое собственное тело, лежащее на асфальте. Вокруг него на асфальте были пятна крови. Мое тело теперь было похоже на простой предмет окружения. Потом я подумал: "И это все?". Неужели это конец? Неужели жизнь может закончиться вот так просто? Я не хотел в это верить. Мне захотелось убежать как можно дальше. И я побежал домой.
   Из-за этого я не видел, как фонари вдоль всей улицы, моргнув, отключились. И также я не видел, как к месту аварии приехала скорая, как санитар склонился надо мной и нащупал, хоть и слабый, но все же пульс. Только это уже не имело значения - хоть я фактически еще был жив, для моего тела это был лишь вопрос времени. И, как сказано в медицинской записи, 22 часа спустя это время истекло.
  
   Эпилог. Новый мир.
   Сейчас.
   В конечном счете, мой двойник оказался прав. Прав во всем. Он говорил, что я все пойму, когда наступит время. Теперь я все понял.
   Это место помогло мне понять, что нет других чудовищ, которые терзают людей, кроме тех, что живут в наших же душах. Все наши беды и несчастья кроются в нас самих. И бороться с ними бесполезно, потому как от этого их становится только больше. Демоны бессмертны: вопрос в том, сможешь ли ты их подчинить себе. В конце концов, они ведь часть тебя.
   Это место - совсем не ад, как я сперва было подумал. Оно - нечто посредине. Оно могло бы стать как раем, так и адом. Все зависело только от меня - и в этом он тоже был прав. Этот мир станет таким, каким мне нужно, чтобы он был.
   Да, он знал это с самого начала - мой всеведущий ангел-хранитель.
   Я покинул кладбище, напоследок лишь бросив короткий взгляд. Туда возврата нет. Пошел по лесной тропе. Восходило солнце, принося с собой и тепло. Кроны деревьев окрасились багрянцем. В воздухе пахло травой. Где-то вдалеке запела первая птица. Босые ноги щекотала утренняя роса. Распускались цветы, протягивая утреннему солнцу свои лепестки. Тепло нового дня разливалось по лесу, вдыхая в него жизнь. Лес закончился высокой травой, а за ней был песчаный пологий берег. Я ступил босыми ногами на песок и почувствовал, как теплый песок просачивается сквозь пальцы. Я подошел к морю. Оно было бесконечно. Волны уходили до самого горизонта, а над ними поднималось солнце.
   Этот мир действительно может быть прекрасным. Жаль только, что я здесь пока еще один. Но это не беда. Теперь все бесконечное время - мое. Я готов подождать. И больше никогда не буду один.
   * "Asperges me" (лат.) - словами псалма: "Окропи меня".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"