Зеленое окно дрожало перед глазами. Стены потемнели и казались выкрашены в черный цвет. Так ничуть не хуже. Это, видимо, рука. Она потеряла правильность очертаний и поплыла в зеленом болоте, как медуза, когда он пошевелил пальцами. В болоте медуз не бывает, сказал он, отведя от глаз бутылку. Он хотел поставить ее на стол, но на полпути вернул и запрокинул горлом вниз. Капля упала так неожиданно, что он не успел подставить рот и только нервно дернул рукой, пытаясь ее остановить. Капля упала на рукав и стала неприятно расплываться. Он снова поднес бутылку к глазам и попытался рассмотреть пятно через зеленое стекло. Мерзость. Он рванул рукав, но оторвал лишь пуговицу с манжеты. Он хотел бросить ее в бутылку, но она никак не протискивалась в горлышко. Она очень гладкая. Он положил ее в ухо. Поместилась. Он прицепил ее ко лбу. Она упала, когда он нахмурился. Потом прицепил ее снова и рассмеялся. Она упала снова. Что от одного, что от другого - эффект один, сказал он. Тогда он забросил ее в рот и глотнул. Пуговица утонула. Почувствовав ее скольжение в горле, он судорожно глотнул еще раз. Все стихло. Пуговица блуждает сейчас внутри него и наверняка не находит выхода. Выход у всех один, милочка, сказал он ей, и ты тоже его скоро найдешь. Он засмеялся, представив, как будет удивлена эта гладкая интеллигентная пуговица, найдя этот самый выход.
У тебя все не так, как у других, говорила она. Руки вспотели. Он забарабанил ими по коленям. Он оглядел себя и зачем-то поправил волосы. Она не уходила и стояла у него перед глазами. Когда он снова поднял глаза, она подошла и ударила его. Не надо было поднимать глаз, сказал он.
Он запрокинул бутылку и подставил ладонь. Зачем столько линий? Он ни за что не узнает свою ладонь среди других. Надо пометить свою ладонь. Он с силой прижал к ней сигарету и вспотел. Вот. Теперь он ее узнает из тысячи. Зазвонил телефон. Он будет звонить до тех пор, пока он не ответит.
- Как ты?..
Он сел и выпрямился. Потом взял пустую бутылку и стал читать этикетку.
- Пьешь?.. Пьешь.. И как всегда на пустой желудок...
А кто сказал, что я пью? - грозно посмотрел он на трубку. И я ужинал. Он вспомнил про пуговицу и похлопал себя по животу.
- Опять эти твои немые сцены...
На него летели стрелы. Множество стрел. Он отбивался от них. Одна уже попала ему в ладонь и...
- ... Не знаю, зачем я позвонила... Не надо было...
Трубка какая-то странная. Не знает зачем, а звонит. Он подергал шнур. Он немного послушал трубку, потом потерял к ней интерес. Совершенно распоясавшаяся нелогичная трубка. Он целился. Сейчас произойдет решающее сражение. Последние секунды.
- Что ж...Пока.
Бутылка полетела в стену. Телефон повис и беспомощно завертелся. Ему показалось, что маленький осколок попал ему в глаз. Он утонул в его глазу. Растворился. У него будет стеклянный глаз. Равнодушный и надменный. Люди будут бояться смотреть ему в глаза. Я не желаю ничего слушать, сказал он гудкам в трубке.
Он разбил горлышко следующей бутылки о край стола и поднес ко рту. Мелкий кусочек понесся в него, вниз, вместе с красным водопадом. Красным, как кровь. Он станет стеклянным. Сейчас он проглотит большой осколок, и его сердце превратится в светящуюся, но холодную точку. "Опять?" - сказал он, пытаясь попасть в ее интонации. Нет, не так. "Опять?" Вот так, похоже. Телефон. Он вспомнил, как все одинокие люди трепетно относятся к телефонным звонкам. Как они ими дорожат. Даже автоответчик ставят, чтоб не пропустить тех, кто еще о них помнит. Бред.
- Старик, куда ты пропал? Все страдаешь? Да брось ты эти глупос...
До ванной всего 5 шагов. Не дойти. Болит ладонь. Он вылил на нее остаток вина. Второй рукой он подобрал с пола осколки и бросил сзади за сорочку. Они скопились где-то внизу.
- Ты слушаешь меня или нет? Хочешь, приеду? Заменить ее не смогу, но, может, мы...... - говорила трубка.
Он осторожно прислонился к спинке кресла. Осколки вонзились в спину. Так хорошо. Теперь болит везде. Он вытащил сзади сорочку и тряхнул. Осколки попадали в кресло. Как много она говорит, эта трубка, надо от нее избавиться. Он взял со столика газету и стал считать, сколько раз в статье встречается буква "к". Не досчитав, он положил газету в карман. Он напишет научный труд. Надо быть бережнее с буквой "к", вставляют ее, кто куда захочет, сказал он.
- Ладно, пока, ты, я вижу...
Бутылка полетела в зеркало. Оказывается, стекло может разбить стекло. Это надо запомнить.
Он лег на диван, поднимая и опуская левую руку. Это шлагбаум. Кто не успел проскочить - не его дело. Он опустил левую и стал постукивать правой по стене. Сначала кулаком, потом пальцем. Пальцем больнее. Значит, надо никогда не разжимать кулак. Он перегнулся и стал смотреть на ковер. Было много пепла, крошек и клочок бумаги. Он дотянулся и достал. Четыре слова. "Я ухожу от тебя ..." Когда это было? Вчера? Год назад? Сегодня она позвонила. Зачем? Он сжал кулак, но что-то больно кольнуло в ладони. Всюду боль. Он помнил, чтобы забыть одну боль, надо причинить себе другую. Ладонь уже не спасает. Он поискал глазами осколки. Один был очень страшный и неуклюжий. Он провел им по щеке. Ладонь и сердце на миг удивились и затихли. Так лучше.
Звонить больше некому. Это наверняка ошиблись.
- Какой это номер?! Какой это номер?!
Он закричал. Он вонзил ногти в лицо и с силой надавил. На телефон он опрокинул стол. Опять эта записка. Почему все болит? Он замахал ладонью что есть силы, остужая ее, но чуть не упал. Тогда он прислонился к стене. Начал сползать. Это не телефон. Это часы. Они бьют раз в день. Хотелось лечь. Он встал и медленно пошел. Упала картина - он схватился за нее. Где окно? Это не часы. Это звонок в дверь. Нет. Никого. Ни за что. Он дошел до подоконника и открыл окно. Зеленое. Все зеленое. Страшно болит ладонь. Хватит...
Он выздоровеет. Уже завтра. Все будет по-другому. Только шрам на ладони. Стеклянное сердце не разбить. Кризис прошел. Он выздоровеет. Но никто так и не узнает, что этой ночью он уже умер.