Аннотация: Восемнадцатая глава романа "Гордость и магия", в которой речь идет по-прежнему об экзорцизме.
Со вторым испытанием справлялись даже глухонемые, поэтому этому методу особенно не доверяли: всего-то и требовалось, что сделать трижды три глотка святой воды на голодный желудок. И так трижды в день три дня подряд. Действенность этой процедуры, до которой эмпирическим путем дошел один чудаковатый монах, имя которого с годами забылось, долгое время привлекала внимание охочих до загадок мироздания богословов и прочих ученых мужей, потому что на первый взгляд казалось чрезвычайно странным, что демону не становится худо сразу же после первого глотка святой воды. И лишь значительно позже пришло понимание, что святой воде требуется время, чтобы равномерно перемешаться с жизненными соками одержимого. Если на третий день испытуемый не начинал биться в конвульсиях, то переходили к третьему испытанию, которое состояло в следующем.
Испытуемому надлежало привести троих свидетелей, готовых поклясться в церкви на книге заветов Творца, что испытумый тверд в вере в Творца и не поддался бы на инфернальные искушения, причем свидетели должны были быть подобраны так, чтобы символизировать все население подлунного мира, то есть представлять все три сословия. Иными словами, надлежало привести одного воина, одного монаха и одного крестьянина.
На этом испытании срезались многие, потому что к нему прилагалось условие: если свидетель по каким-то причинам казался проводившему испытание священнику или инквизитору подозрительным, то ему могли устроить перекрестную исповедь, дабы убедиться в чистоте помыслов и искренности намерений. Так что мало того, что какой-нибудь крестьянин, от рождения до смерти варившийся в собственном соку и встречавший за всю жизнь от силы полтысячи человек, среди которых практически все были крестьянами (за исключением разве что священника), как правило, просто не знал никого из воинского сословия, так еще и уговорить кого-нибудь из своих же соседей-крестьян выступить в качестве свидетеля было практически невозможно.
Таковы были три испытания, и отец-инквизитор, инстинктивно сжав в руке крест, попросил гостя прочесть шестнадцатый псалм, даже не задумываясь о том, что будет, если демон решит уничтожить его прямо тут же, ― за веру и Творца отец-инквизитор готов был пожертвовать собой в любую минуту.
Гость усмехнулся, обстоятельно выбил трубку прямо на пол, откровенно любуясь застывшей в напряженном ожидании рожей отца-инквизитора, и затянул шестнадцатый псалм низким хорошо поставленным голосом, да так умело, что проняло даже отца-инквизитора, а уж он-то слышал шестнадцатый далеко не в первый раз и знал толк в его исполнении. Даже магистр, по-прежнему подслушивавший наверху, растрогался до глубины души и чувствовал себя так, будто у него в сердце вдруг поселилась зубная боль.
И хотя в дальнейших испытаниях уже не было необходимости ― в глазах отца-инквизитора плескалась смесь навеянной шестнадцатым псалмом одухотворенности (маг по опыту знал, что этой наносной одухотворенности хватит минут на десять) с горьким разочарованием (ведь такое стройное умопостроение рухнуло!), ― маг презрительно выплюнул:
― Несите святую воду. Свидетелями будут магистр, старший моей "свиты" и окрестные деревни.