Disclaimer: Хайбория - Говардовская. Отныне и навсегда. Просто кое-что мэтр позабыл уточнить. Основа - сериал "Сирвента о Наследниках".
Предупреждения: angst, изнасилование физическое и ментальное, смерть героев.
Комментарии. Магия, мечемахание, интриги, убийства, предательства и трагедии россыпью...
Пояснения некоторых терминов. Вертрауэн (Пятый департамент) - немедийское министерство внешней разведки. Дуэргар ("Непримиримые") - общество молодых гулей, регулярно проводящих "акции устрашения" в людских городах. Стрегия - ведьма.
Благодарности. Слегка переделанные стихи заимствованы у Тикки А. Шельен. За что ей спасибо.
Место действия: Рабирийские холмы.
Время действия: июль 1313 года по основанию Аквилонии.
Сперва появился ветер. Он вкрадчиво засвистел над травой, заставил гнуться макушки окружающих поляну сосен, затеребил одежду людей. Поднимающийся месяц отбросил от дремлющих камней еле заметные синеватые тени. К свисту ветра добавился новый звук - низкий, глухой вой или стон, доносящийся словно из-под земли. Должно быть, именно это имел в виду Хасти, упомянув "пробуждение" каменного круга - темные громады обелисков светлели изнутри, как будто глубоко в их каменной толще вспыхивали свечи.
Свет разгорался все ярче, но освещал он только маленькое кольцо травы, примыкающее к камням, и потому все остальное - поляна, лес, озеро - по контрасту казалось погруженным в еще более глубокий мрак. Повернув голову, Рейе не смог разглядеть своих соседей, хотя для него, уроженца Рабиров, никакая тьма не могла быть непроницаемой. Отчетливо различались только круг полыхающих оранжево-голубым огнем камней, сидящая фигура в алом с блестящей искрой в руках, да стоящий напротив темный силуэт в причудливых доспехах. Оба человека были лишены обличья - лицо чародея пряталось под капюшоном, а аквилонский король надел шлем и опустил решетку забрала. Двулезвийная секира в спокойно опущенной вниз руке варвара переливалась собственным мерцанием, от темно-синего до небесно-лазурного.
Тягучая, громыхающая песнь магических камней стала звонче, в нее вплелось металлическое гудение - как отголосок уже отзвеневшего бронзового гонга. Гранит превращался в прозрачный хрусталь, оплывающий свечным воском, из его недр медленно всплывали запутанные клубки черных, красных и белых нитей - рыбы, стремящиеся из глубины к солнцу. Достигнув прозрачной поверхности, клубки распластывались по ней, образуя стремительно меняющиеся знаки, неизвестные руны или просто диковинные рисунки. В одном из камней возникло медленное вращение - знаки двигались сверху вниз и снова к вершине. Баронетта Монброн так увлеклась невиданным зрелищем, что забыла требование хранить молчание и громко взвизгнула - на что имелись веские причины.
С безоблачного неба в центр поляны ударила молния. Огромная, ветвящаяся, бледно-лилового цвета с трепещущей розовой каймой. Падая, она разделилась на пять отростков, каждый из которых вонзился в каменную макушку. На пару ударов сердца все замерло - соединивший небо и землю огромный сполох, сверкающие обелиски, жадно впитывающие в себя блеск и ярость зарницы, застывшие в причудливых позах люди на поляне. Сотканный из молний купол висел над каменным кругом, водопад алых и серебряных искр проливался на окаменевшего в своей неподвижности Хасти, а обернувшиеся хрусталем гранитные валуны продолжали творить волшебство. Поглощенная молния стремительно выплеснулась из них лучами радужного света, объединившими пять камней в диковинный живой пентакль.
В середине, где лучи пересекались особенно часто, возникло темное пятно. Оно росло, расширялось, пока вдруг не распахнулось трескучей аркой магических врат, наполненной медленным вращением потоков фиолетового, аквамаринового и золотого. Тонкие нити, сорвавшиеся с Алмаза Альвара, прыгнули в глубину проема и сгинули там, словно прокладывая дорогу. Остроконечный капюшон Хасти слегка дрогнул, подавая знак.
Лев Аквилонии хорошо усвоил наставления своего друга-магика относительно краткости существования Врат. Он не замешкался ни на мгновение: шаг - и он меж хрустальных глыб, переливающимися всеми красками радуги, второй - и фигура, закованная в черный доспех, на котором почему-то не отражается игра колдовских бликов, проваливается в круговорот Портала. Тот пошел было волнами, как потревоженный омут, но вдруг посветлел и засиял невыносимым ртутным блеском, серебристым жидким зеркалом без единого изъяна.
Каждое из мгновений растянулось для свидетелей колдовства по крайней мере вдесятеро. Где-то вдалеке размеренный, лишенный интонаций голос произносил слово за словом, строку за строкой:
Есть невидимые грани,
что незримо делят мир,
и они имеют цвет, и вкус, и звук.
Если тронешь хоть одну -
мир, как арфа, зазвучит
и рассыплется созвучьями вокруг.
Затаившееся время пробудится от любви,
и года твои помчатся, как вода.
Запоздало обернувшись, ты увидишь, как живых
заволакивает тусклая слюда.
Мир качнется, повернется,
звезды дрогнут в темноте,
ветер встанет, и оглушит тишина.
Мы останемся внезапно
в бесконечной пустоте
из забытого угаданного сна...
Неспешная безостановочная круговерть портала вызвала у Рейе легкое головокружение, и он отвел взгляд в сторону, зацепившись за раскачивающийся золотистый огонек на самом краю поляны, где луг сменялся подлеском.
"Это факел, - озадаченно сообразил гхуле. - Кто-то стоит на опушке и машет факелом. Но зачем?"
Додумать он не успел - гладь Портала раскололась сверху донизу, из него вывалилась согнутая пополам фигура, тут же покатившаяся по земле. Следом появился второй человек... нет, двое - один волочет на себе потерявшего сознание товарища... Споткнулся, запутавшись в собственных ногах, упал... Еще один, вылетевший так стремительно, будто его с силой толкнули... Последний - в шипастой броне, но уже без шлема и щита, еще продолжающий отмахиваться от наседающих врагов...
Врата ослепительно полыхнули напоследок малиновым и багровым, закрутились стремительной воронкой и провалились внутрь себя. Сотканный из грозовых нитей пентакль померк, осыпав пространство между камнями облаком желтого пепла.
Явившиеся из портала люди слабо шевелились, на ногах устоял только Конан, озиравшийся с видом человека, внезапно попавшего из темного помещения на яркий свет. Полыхающие обелиски медленно гасли, но оставляли еще достаточно света, чтобы разглядеть лица окружающих. Хасти рывком отбросил капюшон плаща, потрясенно уставившись на вещь в своих руках.
Считанные мгновения назад это была золотая ветвь с укрепленным около вершины сияющим алмазом величиной с лесной орех. Теперь искусно вырезанные ветви поникли, тонкие золотые листья скрутились, сморщились и покрылись копотью. Алмаз, один из Трех Благих Камней, былая основа могущества Потаенного Града, огромной тусклой каплей стекал вниз, оставляя за собой буро-зеленый след. Под изумленным взглядом единственного зрачка одноглазого мага капля достигла костяной рукоятки в мелкой сеточке трещин, повисела... и упала. На месте ее падения расплескалась небольшая светлая лужица, быстро впитавшаяся в мягкую почву Рабирийских Холмов. Магик неосознанно стиснул ладонь крепче - и жезл, выкованный в незапамятные времена альбийскими умельцами, распался горсткой темных комочков.
Туда, где билось сердце существа, назвавшего себя Элларом из Рабиров, воткнулась длинная холодная игла, которой предстояло остаться навсегда. Алмаз погиб. Погас. Умер. Чужой ребенок остался жить, а Благой Кристалл умер.
- Твое колдовство окончено? - смутно знакомый голос поблизости. Чародей кивнул - не отвечая, просто, чтобы показать, что слышит. Сейчас он соберется с силами, встанет и пойдет осмотреть спасенных мальчиков. Наверно, им изрядно досталось. Они не заслужили того, что выпало на их долю по его неосторожности. Но теперь они здесь, в безопасности, там, где им надлежит находиться. Их путешествие окончено.
Короткий тяжелый удар в левый висок - и тьма. Спокойная, утешающая тьма. Странно, ему же никогда не нравилось оставаться в темноте. Вечно мерещились какие-то чудища. Как глупо - называть себя Всадником Ночи и при этом бояться темноты... Дурацкое прозвище, кто его только выдумал?..
* * *
Никогда ранее ни один из замыслов Блейри да Греттайро не осуществлялся с такой легкостью. Даже его маленький переворот и коронация. Право, если бы людям заранее раздали списки с указаниями, кто должен где стоять и какую фразу в какой миг произносить, лучше все равно бы не получилось. Смертные беспечно вошли в приготовленную ловушку, и та захлопнулась. Оставалось только доступно растолковать им, кто отныне здесь хозяин, и пожинать плоды.
Отряд, собранный для охоты на людского правителя, насчитывал три десятка душ, набранных исключительно среди наиболее проверенных дуэргар, Непримиримых. Некоторые участвовали еще в давних мессантийских похождениях Блейри. К ним примкнула и стрегия Раона Авинсаль, возглавлявшая троицу своих самых фанатичных приспешников. Загонщикам не составило труда настичь добычу во время ночевки, благо проводница нарочно вела своих подопечных не прямой, а обходной дорогой. Повидавшись с Иламной и узнав последние новости, да Греттайро тронулся дальше, к берегам озера Синрет и колдовской школе. На рассвете гули уже были там.
Здесь отряд разделился. Большая часть стала лагерем в укромном лесном распадке. Шестеро, в том числе Блейри и Хеллид, пробрались в пределы поместья - вплавь через Синрет, не желая рисковать с охранной магией Школы. Кто-то из челядинцев заметил их, невовремя выглянув на двор. Его не стали убивать - князь попросту заставил парнишку начисто забыть об увиденном.
Более ни одной помехи их планам не возникло. Охотники расположились в заброшенном строении, приткнувшемся в дальнем уголке Школы, и стали ждать.
К середине дня, как и было рассчитано, у главных ворот усадьбы "Сломанный меч" появился король Аквилонии с присными.
Прислуга Школы запаниковала, схватившись за оружие, но Рейе сумел найти с ними общий язык. Заколдованные ворота открылись, людей провели в хозяйский дом. До самого вечера продолжалась непонятная суета, завершившаяся появлением на крыльце воскресшего к жизни Хасти. Флаг над башней, заранее условленный знак того, что у лазутчицы есть новые известия, не появился. Ночью она не пришла.
Гулька прибежала только в конце следующего дня и выглядела странно - словно не вполне понимала, зачем и к кому заявилась. Когда она заговорила, Хеллид услышал в ее голосе нотки враждебности.
- Около второго ночного колокола будьте наготове, - бросила она, ни на кого не глядя. Похоже, Иламне не терпелось уйти. - Одноглазый маг отыскал аквилонского принца - живым и невредимым, но в таких краях, что сам не сразу поверил. Вернее, не краях, а временах. Мальчик свалился в прошлое. Хасти готовит какой-то сложный ритуал, чтобы его вернуть, после чего, полагаю, сляжет пластом не меньше, чем на пару дней. Лучшей возможности не придумать. Когда пташки соберутся в стаю, я дам сигнал - взмахну факелом. Там уж сами не плошайте.
- Почему ты не встретилась с нами раньше? - мрачно осведомился Хеллид.
Иламна замялась, прежде чем неохотно выговорить:
- Кадена что-то подозревает. Он видел меня, когда я пыталась поднять знамя, и после таскался следом, как пришитый. Мне и сегодня едва удалось улучить возможность улизнуть. Если буду отсутствовать долго, меня хватятся. Все запомнили? Если увидите, как кто-то машет факелом после полуночи - действуйте немедля!
Последнюю фразу она произнесла уже на бегу, скрывшись среди деревьев прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово.
- Не нравится мне эта девка, - буркнул Алдрен. - Шальная какая-то. Не поймешь, то ли что-то задумала, то ли наоборот, сама не знает, чего делает. Того и гляди, заманит нас на расправу...
- Дурак, - равнодушно бросил Блейри. - Заманит тридцать клинков на расправу к десяти? Я их в одиночку голыми руками уделаю.
- Там одноглазый колдун, - упорствовал гуль. - Он один стоит целой армии.
- Молчать, - процедил да Греттайро. Алдрен послушно заткнулся.
- Князь, - тихонько спросил Хеллид, придвинувшись поближе, чтобы другие не смогли услышать, - разве ты не обработал ее, как остальных? Алдрен прав, девица что-то мутит. По-моему, она сомневается, стоит ли...
- Верно, она сомневается, - вожак дуэргар был само спокойствие. - Я подчинил ее еще в Токлау - мне-то не составляло большого труда проникать в крепость по ночам - и с тех пор она была покорным проводником моей воли. Но мое воздействие на эту женщину ограничено. Оно ослабевает, если не обновлять внушение по меньшей мере раз в день. Иламна слишком предана покойному Драго, слишком долго прожила рядом со старым князем, привыкла к близости Венца и плохо поддается его зову - а если воздействовать с большей силой, Венец просто выжжет ей мозги... Впрочем, неважно. Главное она сделает, а потом... потом посмотрим.
* * *
Ночная атака прошла как по маслу. Алдрен и Керрит, прирезав одинокого сонного сторожа, открыли ворота основному отряду. Три десятка дуэргар беззвучно и быстро рассыпались по территории "Сломанного меча". Они легко захватили нескольких пуантенских вояк, беспечно околачивавшихся возле жилых строений и связали прислугу. Дождались сигнала Иламны и, как гром с ясного неба, накинулись на всецело поглощенных колдовским ритуалом людей на поляне Круга Камней.
Хеллиду выпало заняться лично Одноглазым - доверить столь ответственное и важное дело кому-нибудь другому Блейри просто не мог. Хасти ни в коем случае не должен вмешаться в происходящее: слишком он опасен и непредсказуем в своих поступках. Простой мешочек с песком надолго погрузил колдуна в мир сновидений.
Державшиеся наготове выученики девицы Авинсаль набросили на лицо Одноглазого тряпицу, пропитанную усыпляющим настоем, обмотали его по рукам и ногам веревками и резво поволокли прочь. Гуль отчетливо расслышал злорадный смешок убежавшей вслед за помощниками стрегии. Блейри хмыкнул, догадываясь, что Раона своего не упустит. Когда-то она была одной из лучших учениц Хасти, разделяя с ним не только магические изыскания, но и ложе. Но Авинсаль слишком увлеклась темной стороной Силы, и Хасти выгнал ее из Школы и своей жизни. Этого мстительная стрегия ему не простила. Теперь враг был у нее в руках - беспомощный, одурманенный и исчерпавший запас своего могущества. Конечно, через пару дней он снова станет таким, как прежде - но проживет ли он эту пару дней, вот в чем загвоздка?..
Люди, как и рассчитывал Блейри, толком не сопротивлялись, хотя кое-кто успел выхватить оружие. Убивать никого не стали, памятуя о строжайшем приказе Блейри - просто скрутили, накинувшись по трое-четверо и мигом опутав припасенными веревками. С аквилонским монархом, правда, вышла незадача - вооруженный и в тяжелой броне, он мигом снес головы двоим дуэргар, сунувшимся первыми. Однако десяток нацеленных луков, а пуще того - нож, приставленный к горлу его драгоценного отпрыска, пробудили в варваре некоторое здравомыслие. Оглядевшись и уразумев, что противников больше, чем он в состоянии одолеть, он пожал плечами и с неохотой выпустил из рук свою жуткую секиру. С людским королем обошлись достаточно вежливо: избавили от чудовищного доспеха, обыскали на предмет припрятанного оружия и заперли в пустующем Доме Хранителей.
Еще одна заминка возникла из-за да Кадены. Он, похоже, заметил мечущуюся на опушке искорку факела и разглядел стремительные тени, явившиеся на призыв. Однако его поступок не поддавался никаким объяснениям и оправданиям, кроме одного - страха за собственную шкуру. Рейе не бросился на помощь Аквилонцу, напротив - метнулся в сторону, увернулся от летящих на него поимщиков, сбив кого-то с ног, и стремительно кинулся к темной границе леса. Относительно да Кадены князь распорядился точно и недвусмысленно: сдастся миром - вежливо препроводить в один из пустующих домиков для гостей. Заартачится - схватить, но без членовредительства. Начнет убивать - вязать и любой ценой брать живым. Блейри высказал свое пожелание достаточно ясно, чтобы все поняли: с головы да Кадены и волоска не должно упасть. Во всяком случае, пока.
Потому, краем глаза заметив удаляющийся силуэт, Хеллид коротко свистнул и махнул рукой. Пятеро не то шестеро дуэргар понятливо сорвались в погоню, беззвучными тенями стелясь над высокой травой.
На что бы не рассчитывал да Кадена, его планам было не суждено сбыться. Пятнадцать благополучных лет в Кордаве дали о себе знать - гхуле забыл Лес, а Лес забыл его. Рейенир с самого начала ошибся с выбором направления. Скорее всего, он просто мчался наобум. Вырвавшись за пределы Школы, беглец скатился вниз по длинному склону холма и со всего размаху угодил в болотистую низину, где текла впадающая в Синрет речка. Рейе потревоженным кабаном ломился через камыши, разбрызгивая грязь и срываясь с шатких гатей. Загонщики, растянувшись в линию и азартно улюлюкая, гнали его вперед, настигнув под высоким песчаным обрывом в разлапистых сосновых корнях. Рейе как раз пытался вскарабкаться наверх, но сорвался в лавине песка и камней. Обернулся, оскалился и схватился за кинжалы.
Фехтовать он не разучился. Младший и самый азартный из поимщиков, по глупости сунувшийся вперед, улетел в ручей, сипя и булькая кровавой улыбкой на горле. Но одолеть сразу пятерых нападающих Рейе оказалось не по силам. После короткой шумной возни с невнятными воплями, воем и шипением беглеца все-таки скрутили. Да Кадена яростно рвался из рук, кляня пленителей на жаргоне зингарских корабельщиков, и разозлившиеся дуэргар рассудили, что ему отнюдь не повредит небольшая взбучка. Особенно свирепствовал Алдрен, коего Рейенир на удивление метко пнул в пах.
После трепки Рейе притих, только скалился, сплевывая кровью. Его отвели обратно к Школе - где волоком, где подгоняя пинками - и втолкнули в гостевой дом, быстро захлопнув дверь. Предусмотрительный Хеллид распорядился на всякий случай закрыть наружные ставни и опустить на них засовы.
* * *
Бешенство пойманного в капкан зверя, застлавшее глаза кровавой пеленой, схлынуло довольно быстро. Рассудок упрямо твердил, что бесполезно ломиться плечом в запертую и добротно сколоченную дверь - ее все равно не выбить - и таки добился своего. Не имело смысла и колотить по безответным оконным ставням.
Обессиленный и вымотанный, Рейе плюхнулся на скамью. Отсутствующе уставился на носки своих сапог, щедро заляпанные болотной грязью.
По сторонам он не озирался, ибо обстановку домиков для гостей в "Сломанном мече" знал досконально. Единственная небольшая комната, перед ней темноватые сени. Комнатную мебель легко пересчитать по пальцам: кровать, лавка, узкий стол, табурет, сундук для вещей гостя и в качестве украшения - косульи рога на стене. В изголовье и изножье постели сплетались резные деревянные дракончики, что свидетельствовало - обожавший старинные поделки Хасти приобрел это ложе в Кофе, а сделали его по меньшей мере с полутора сотен лет тому. Стол, лавка и табурет самые обычные, сколоченные собственноручно магиком. Пузатый, почерневший от времени сундук с изображениями играющих дельфинов на крышке и боковых стенках прибыл с Полуденного Побережья. На полу - разноцветные плетеные коврики, на лавках - оленьи шкуры, на постели - ворох разноцветных пледов и вышитые подушки. Низкие толстые балки над головой, убаюкивающая и навевающая сон полутьма.
Освещалась комнатка мягким рассеянным светом "ночного огонька" - маленького колдовского светильника, заключенного в бронзовую оправу. "Огонек" не давал никакого жара, так что поджечь им что-либо было невозможно. Хеллид рассудил, что невместно оставлять пленнику настоящие свечи - еще подпалит дом, изыскивая пути к бегству.
Путей не было. Дверь и окна не открывались, лаза в подпол не нашлось, чердака в домике не имелось. Идеальная клетка. Оставалось только собрать волю в кулак и приготовиться к ожиданию. Поимщикам он нужен был живым, значит, с ним намерены говорить. Скорее всего, очень скоро двери откроются. Кто к нему явится? Кто тайком напал на Школу? Дуэргар? Опять дуэргар со своими безумными выходками, рассуждениями об избранности гульской расы и стремлением повергнуть Холмы в кровавый кошмар? Если б не их вмешательство тогда, луну назад, на Холме Одиночества, может, катастрофа в Рабирах не имела столь жутких последствий. Может, все обошлось бы малой кровью...
Но если и в самом деле сбывается Пророчество?.. "Боль, свет, избавление". И сейчас рабирийцы идут сквозь неизбежную боль?
За толстой дверной створкой зашебуршились, долетели невнятные голоса. Не вставая с лавки, да Кадена подобрался, оценивая свои шансы. Кинжалы у него отобрали, неотъемлемое оружие - когти и клыки - седмицу назад выпали, как и у всех Детей Ночи. К тому же в недавней драке некая мерзкая тварь хорошенько наподдала ему под дых, под грудиной до сих пор барахтается вязкий ком. Попытаться сбить с ног того, кто войдет первым, распахнуть дверь, накинуться на караульщиков в сенях? А потом? Его друзья и союзники в плену. Выйдя за пределы Школы, он немедля заплутает - что уже доказало его неудавшееся бегство. Договориться, ибо не зря же он столько лет успешно заправлял в Зингаре Департаментом добрососедских отношений?
Из-за низкого дверного проема вошедший был вынужден наклонить голову. Выпрямившись, он оказался пальца на три выше да Кадены. Темные лоснящиеся волосы, длинные, как у всех гхуле. Обжигающие, наполненные пугающим огнем провалы глубоко посаженных глаз... и тонкая золотая вязь Венца Лесов, оттененная чернью прядей. Грани Сапфира подхватили робкий отсвет "ночного огонька", брызнув холодными искрами на бревенчатые стены.
В первый миг Рейе оторопел, в чем честно себе признался. Подобно большинству обитателей Лесов, он не мог представить диадему на чьем-либо челе, кроме старого Драго, собственного отца, благополучно правившего Холмами вторую сотню лет. Да только Драго да Кадена умер луну назад, в великую и горестную ночь Разрушения Чар, а Венец доселе считался пропавшим!
Что ж, он отыскался... Если верить летописям, Сапфировый Венец, обладавший собственным, непостижимым разумом, откалывал и не такое. Вдобавок диадема успела подыскать себе нового хозяина. Это многое объясняло... но еще больше запутывало.
Блейри. Блейри, душа и сердце Непримиримых, охотников за горячей человеческой кровью. Блейри, некогда раздражительный и склочный подросток. Блейри, с рождения обладавший единственным неоспоримым достоинством - красотой, резкой и пронзительной, как удар бича или посвист летящей стрелы. По мнению других народов, Небеса и так были слишком благосклонны к рабирийцам, наделив их долгой жизнью и весьма незаурядной внешностью, но мальчик из рода Греттайро обещал вырасти в нечто особенное.
Предчувствия семьи и родственников оправдались в полной мере. Статный, грациозный, красноречивый и обаятельный Блейри ослеплял как летняя зарница - собственно, его имя и означало "молния". Девичьи сердца сыпались к его ногам осенним листопадом. Однако время доказало, что у каждой медали имеется оборотная сторона: Блейри воспринимал всеобщее восхищение, как должное, не сразу смекнув, что красота, хорошо подвешенный язык и влюбленные девицы - это еще не все. К нему привыкли, он стал всего лишь одним из Детей Ночи, а не первым, единственным и неповторимым. Это выводило Блейри из себя, заставляя искать все новые и новые способы заставить Рабиры говорить о себе. Он сколотил шайку дуэргар, изрядно пошумел в людских городах, сорвал мессантийское Обручение с Морем, вызвав целую волну охоты на рабирийцев... И теперь, вдобавок ко всему прочему, Венец признаёт его Князем?
- Узнал, - не спросил, но утвердительно кивнул Блейри. Ногой отодвинул табурет, но садиться не стал - замер напротив, отделенный символической преградой стола. Годы, пролетевшие с памятной весны, когда Рейенир да Кадена отправился на поиски своей судьбы в людских землях, пошли Блейри только на пользу. Он вытянулся, возмужал и расцвел - мрачной, зловещей красотой смерти, таящейся в сумерках, нападающей исподтишка.
- Сколько лет, сколько зим, - что-то не так с точеным лицом да Греттайро, что-то настораживает и беспокоит. А, вот в чем дело - на безупречном лике почти не отражается эмоций. Только в непроницаемых глазах шевелится, переливается с места на место, клубится черный туман. И это - грядущий Князь? Бедные Рабиры, неудачный год для вас выдался... - Блейри. Всегда и повсюду - Блейри и только Блейри. Ты тут изрядно покуролесил, пользуясь всеобщей неразберихой. Смотрю, даже Венец отыскал и нацепил? Красуешься? Не жмет, не трет? Вопрос только в том, чем ты собираешься править - опустевшей землей, на которую со всех сторон зарятся люди? Ты хоть представляешь, в какую переделку мы все влипли?
- На твоем месте я бы беспокоился не о судьбе Княжества, а о собственной участи, - безразлично отчеканил Блейри. - Не для того я добывал Венец и охотился за Аквилонцем, чтобы отдать Холмы на растерзание смертным. Но об этом мы побеседуем потом, в более приятной и располагающей обстановке.
- Вряд ли, - Рейенир с нарочитым разочарованием покачал головой. - У нас никогда не находилось тем для общих бесед. Разве что теперь мы можем всласть потолковать о долге крови, что пролег между нами. Желательно с оружием в руках и при свидетелях. Перестань ходить вокруг да около. Что тебе нужно? Чтобы я публично признал тебя спасителем Рабиров? Этого никогда не будет. Чтобы я замолвил за тебя словечко перед Аквилонцем? Могу попытаться, если ты изложишь свои предложения. И если он пожелает меня слушать. Люди, знаешь ли, в последние столетия стали на редкость самоуверенными созданиями, мнящими себя хозяевами мира...
Да Кадена изо всех сил пытался быть язвительным, но едкая ирония пропадала втуне. Блейри не вспыхивал, как бывало раньше, слушал молча, только едва заметно дергал уголком ярких, тонко выписанных губ. Все-таки он изменился. Очень изменился, и отнюдь не к лучшему.
- Мне плевать на варварскую самоуверенность, - холодно перебил разглагольствующую Ищейку Блейри. - У меня в руках Львенок. И у меня есть ты. Будет очень занятно посмотреть, чью жизнь Аквилонец оценит выше - наследника или твою. Думаю, к концу этой седмицы мы заключим с Троном Льва договор, отдающий Рабиры под покровительство твоего давнего знакомца с Полуночи. Этот договор лучше всякого кляпа заткнет рты Аргосу и Зингаре. Увы и ах, твоя жадная старушка из Кордавы, так мечтавшая заграбастать наши земли, останется ни с чем. Кстати, объясни мне одну вещь. Твоей несравненной даме почти полвека. Это же ходячий труп, разлагающийся на глазах! Как ты можешь...
Договорить да Греттайро не удалось - быстрым, еле уловимым глазом движением Рейе смазал ладонью ему по губам.
- Даже Венец со всем своим чародейством не смог добавить в твою пустую голову немного ума, - с нарочитым разочарованием вздохнул Рейенир. - Впредь придерживай язык и будь вежлив, упоминая мою госпожу. Ты сказал все, что намеревался? Дверь вон там. Не забудь запереть ее с другой стороны. Твое общество меня утомляет и здорово раздражает. Даже будучи пленником, я имею право побыть в одиночестве.
Последняя фраза оказалась той роковой соломинкой, что переломила спину верблюда. Блейри навис над столом, сцапав да Кадену за ворот рубахи и одним рывком вздернув на ноги. К своему стыду, Рейе не успел уловить этого движения и откинуться назад. Гхуле, разделенные столешницей, застыли лицом к лицу - новый Князь и отпрыск ушедшего правителя.
- Ненавижу тебя, - холодный голос Блейри переполняло чистое, незамутненное бешенство. - Ненавижу. Треклятая человеческая шлюха. Всю жизнь стлался под того, кто сильнее. Под Драконов Немедии, под Пуантен, под киммерийского варвара, под свою старуху с Побережья! Я из шкуры вон лез, но ты всегда - всегда, слышишь! - всегда проходил мимо! Я боготворил тебя, а ты - ты смотрел сквозь меня! Любая смазливая вертихвостка значила для тебя больше, чем я! Равнодушная, паршивая шлюха. Моя любовь умерла, рассыпалась пеплом, породив ненависть. А теперь ты здесь, ты пришел ко мне в руки...
Монолог, больше походивший на лихорадочный навязчивый бред, звенел у Рейе в ушах. Да Греттайро непредусмотрительно оставил руки пленника-противника свободными. Правая кисть, сложенная в "Медвежье лапе", вонзилась в живот Блейри, туда, где сплетаются воедино жилы крови и дыхания. Ребро левой ударило в точку между шеей и плечом - если верить кхитайским трактатам, подобный двойной удар должен надолго лишить Блейри сознания. Закричать или позвать на помощь он не успел, караульщикам в сенях наверняка велено не обращать внимания на возню и странные звуки за дверью. Сейчас он найдет, чем бы скрутить Князя, отберет его оружие и присвоенный Венец, а бесчувственное тело устроит на постели. Потом вышибет дверь - она не заперта, ведь он не слышал скрипа задвигаемого засова. С оружием в руках он наверняка сумеет проложить себе дорогу. Затеряется на обширной территории Школы, отыщет варвара. Вдвоем они что-нибудь придумают. Ему бы только вырваться отсюда!
Вожак дуэргар не упал. Он вообще не пошатнулся. С равным успехом Рейе мог бы наносить удары мраморному истукану или набитому соломой мешку, на коем тренируются мечники.
- Он еще рассуждал о пустых головах, - нападение чудесным образом подействовало на да Греттайро. Разочарованная ярость угасла, сменившись насмешливостью. - Ты так ничего и не понял, верно? Думал, я нашел Венец и таскаю его, как драгоценную побрякушку? О нет, я сделал все, что положено новому Князю. Без ритуальных завываний в Доме Старейших, без потрясания замшелыми фолиантами и пресловутого Выбора Рабиров. Я взял Венец себе, взял по праву сильнейшего - и он с радостью покорился. Подарив своему избраннику Силу и неуязвимость, освободив от глупостей, которым я придавал слишком много значения. Ты - одна из этих глупостей. Нелепая, продажная, заигравшаяся со смертными глупость.
- Ну и оставь меня помирать в обнимку с моей глупостью, - огрызнулся да Кадена, пятясь к стене и прикидывая, сможет ли дотянуться до табурета. Его беспокойство грозило вот-вот перерасти в откровенную панику. Блейри и Венец... Сказанное дуэргар звучало невероятно, однако вполне могло оказаться правдой. Драго как-то обмолвился, что никто в Рабирах на самом деле не знает, как далеко простираются возможности диадемы. - На кой хрен я тебе сдался, уж прости на грубом слове?
Вместо ответа Блейри с легкостью отшвырнул тяжеленный стол и ринулся вперед.
Драка вышла быстрой, свирепой и жестокой. Рейе не надеялся стать победителем, он пытался прорваться к дверям или хотя бы нанести Блейри рану, которая вынудит гхуле на пару мгновений отвлечься. Тщетно - любые удары да Греттайро встречал глухим утробным хеканьем, не миг не прекращая работать кулаками. Про болтавшийся на поясе кинжал он словно позабыл.
Дерущиеся перевернули лавку и табурет, со всего размаху врезались в бревенчатую стену - да Кадене показалось, будто он слышит хруст своих ломающихся ребер - и отлетели к кровати. Монументальное ложе с натугой крякнуло, когда Блейри удалось опрокинуть на него своего противника. Извиваясь, кусаясь и царапаясь, Рейе почти вырвался из железного кольца рук дуэргар на свободу. Не хватило самой малости - да Греттайро потерял терпение и молниеносно щелкнул пальцами над самым ухом упрямца.
Простой жест, должно быть, выпускал на волю некое дремлющее до поры заклятие. Иначе чем объяснить, что перед глазами Рейе вспыхнули и померкли огненно-серебряные россыпи? Он не лишился сознания, напротив, происходящее стало на удивление четким и ясным, звенящим от множества хлынувших в мозг образов и звуков. Но любое движение стало требовать удвоенных и утроенных усилий. Как у неосторожного путника, угодившего в цепкие объятия болотной трясины.
Темные балки высоко над головой поплыли влево и пропали - да Кадену перекатили на живот. Правая рука сама собой вздернулась вверх, вокруг запястья плотно обвился широкий ремень. Знакомое узорное тиснение и серебряная пряжка - кожаная лента принадлежала Рейе и была выдернута из его штанов. Спустя миг та же участь постигла вторую кисть, пристроившуюся по соседству. Скрутив пленнику руки, Блейри обмотал свободный конец ремня вокруг чешуйчатого туловища резного дракончика в изголовье постели.
* * *
За свою долгую и бурную жизнь Рейенир да Кадена всего дважды оказывался в ситуациях, грозивших ему тем, что людские законы вычурно определяли как "извращенное насильственное надругательство". Первый случай относился к далеким временам его молодости, когда самоуверенный и не обучившийся всем уловкам гхуле был врасплох застигнут охотниками на вампиров подле своей жертвы. Повязав упыря и убедившись, что перед ними не опытный кровосос, а миловидный - хотя и клыкастый - юнец, охотники развеселились. В конце концов, рассуждали они, дознавателям и палачам Башни Эрнаны без разницы, в каком виде к ним попадет упыренок. Лишь бы языком ворочал и мог отвечать на вопросы.
С дрыгающегося и бессильно шипящего от злости подростка стащили штаны и перегнули через коновязь. Брошенный жребий из четырех сломанных палочек определил, кому первому выпадет удовольствие отведать лакомый кусочек.
Счастливчик азартно принялся за дело, тут же оповестив товарищей разочарованным: "Эх, не повезло! Замок-то давно взломанный!"
Первый насильник стал и последним. Сумрак переулка за спинами весельчаков породил беззвучную тень с мерцающими рубинами глаз. Тень постояла, бесстрастно наблюдая за экзекуцией и слушая сдавленные вопли подростка, а затем сделала длинный, скользящий шаг вперед.
Покончив с людьми и развязав скорбно подвывающего ученика, Лайвел без всякой жалости осведомился: понял ли тот, какие ошибки допустил и за что понес заслуженное наказание? В ответ послышалась вычурная брань на рабирийском и человеческом наречиях, прерываемая шмыганьем и угрозами. Лайвел равнодушно отвесил нерадивому воспитаннику затрещину и повторил вопрос. Рейе всхлипнул в последний раз и угрюмо заверил наставника в том, что подобного более не повторится. Сочувствия в ту ночь он так и не дождался.
Второй раз да Кадена отправился поиграть с огнем сам. Вертрауэн поручил ему следить за подозрительными собраниями благородного общества в замке Кассейда. Врожденная тяга к авантюрам подсказала гулю идею о том, чтобы примкнуть к заговорщикам, а привычка разгуливать по краю пропасти привела к головокружительному роману с предводителем будущих злодеев короны. Коварные замыслы были благополучно сорваны, заговорщики арестованы, Кассейда сгорела. Вместе с ней в облаке гари к Небесам вознеслась маленькая комната в северном крыле, обитая позолоченной кожей и напрочь лишенная мебели. Рейе провел там всего одну ночь и не слишком любил вспоминать подробности. Уходя, да Кадена позаботился, чтобы хозяин замка встретил пожар надежно связанным и запертым в своих любимых покоях. Гхуле терпеть не мог неоплаченных счетов.
Но и прошлое тоже подводило свои счета, напомнив о себе.
...Несколькими взмахами ножа Блейри с треском распорол камзол лежавшего ничком Рейе от воротника до пояса. Холодная сталь кое-где задела кожу, оставив тонкие, горящие порезы. Блейри раздевал его, точно свежевал добытого на охоте зверя, привычно, умело и равнодушно. Это было унизительнее всего - оказаться чьей-то добычей, онемевшей и связанной.
Да Греттайро рывком вытащил из-под него остатки разрезанной одежды, превратившийся в ворох лохмотьев, и отшвырнул их прочь. За камзолом последовали сапоги и небрежно располосованные штаны. Хотя в доме по летнему времени было тепло, Рейе пробрал озноб. Ощутив цепкие прохладные пальцы на своей щиколотке, он безнадежно, из последних сил дернулся - и Блейри затянул очередную петлю, а затем и последнюю, четвертую. Закончив, мимоходом потрепал жертву по напряженной спине, взъерошил волосы на затылке:
- Вот таким ты мне нравишься гораздо больше. Кстати, не льсти себе - это не месть отвергнутого воздыхателя и не внезапный порыв страсти. Это необходимость. Ты мне пригодишься. Как советник - ты знаешь о мире людей намного больше, чем я. Как преданный сторонник - потому что многие в Рабирах еще имеют глупость сомневаться в законности моего княжения. Кто, как не ты, старшее дитя покойного Князя, способен толково и без пролития крови убедить их в обратном? И, наконец, я нуждаюсь в обществе понимающего собеседника, заодно способного согреть мою постель. Твои таланты в этой области, как я слышал, весьма разнообразны.
Рассуждая, Блейри под тонкое поскрипывание половиц расхаживал из угла в угол невеликой комнаты. Приглушенная возня и шуршание свидетельствовали о том, что дуэргар не спеша избавляется от своего изрядно потрепанного наряда.
"Пожалуйста, пожалуйста... - Рейе не знал, кого умоляет - Небеса, Хранителей, самого себя. - Пожалуйста, пусть что-нибудь случится. Пусть меня вытащат отсюда. Я не могу - так. А если помощи не будет, то дайте мне хотя бы сил не орать. Я не хочу орать. Больше всего на свете я не хочу орать под этим сумасшедшим убийцей. Да, я тоже убийца, я шлюха, во многом я ничуть не лучше Блейри, но я никогда и ни с кем не поступал так. Ни с гхуле, ни с людьми. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы он слышал мои вопли. Хоть такую малость".
Он вцепился зубами в угол подушки, ощутив во рту свалявшуюся овечью шерсть. Набитый сеном матрас качнулся, Блейри был уже рядом, на постели, Рейе уловил его дыхание - ровное, глубокое, ничуть не взволнованное.
Ладони да Граттайро оказались болезненно холодными, шершавыми, не ведающими запретов и нежности. Они скользили вверх и вниз, приникали к груди, кончики пальцев теребили соски и дергали мочки ушей, стремясь причинить боль. Стылые, замерзшие кисти жадно прильнули к внутренней стороне бедер Рейе, словно пытаясь украсть его тепло, раздвинули ягодицы, зашарили в поисках входа. Отчаянным усилием Ищейка заставил непокорные мускулы подчиниться, сжавшись и не пуская настырные ледяные пальцы внутрь себя. Над ухом презрительно фыркнули, Блейри навалился на привязанную жертву всей тяжестью.
В миг, когда чужая плоть начала втискиваться в маленькое трепещущее отверстие, действие связывающего заклятия окончилось. Рейе судорожно забился в путах, невнятно рыча и пытаясь сбросить насильника. Его охватило явственное ощущение того, что в его задницу усердно заталкивают не возбужденное мужское достоинство, но огромную и твердую сосульку, осыпанную миллиардами крохотных, режущих граней. Зазубренный лед кромсал его изнутри, окрашиваясь кровью и проталкиваясь все глубже. Опиравшийся на вытянутые руки и колени Блейри двигался с размеренностью двергского механизма или забивающего сваи копра, стремясь полностью войти в распластанное под ним тело. Метания и рывки жертвы ему ничуть не мешали, напротив, исторгали из его горла короткое утробное хмыканье и побуждали к более сильным толчкам бедрами. Рейе пока еще удавалось сдерживать крики, яростно грызя подушку.
"Все, с меня довольно, - мысль, слабая и вялая, как ползущая по первому снегу бабочка. - Пусть вытворяет, что хочет. Хоть новую дырку продолбит своим хреном. Больше не могу".
Рейе зажмурился, рисуя в воображении приземистую башенку темно-синего с искрой камня, бронзовую дверцу и тяжелое кольцо. Рабирийцы-охотники, попадая в плен и видя, что свободы не обрести, а мучений не избежать, совершали ритуал "Ухода в башню". Их дыхание становилось медленным и редким, кожа бледнела, глаза теряли блеск и разум, закатываясь под веки. Пытки, каленое железо, костер причиняли вред их телам, но не могли извлечь наружу душу, спрятавшуюся за захлопнувшейся дверцей. Гхуле мог пробыть в таком состоянии день, два, иногда седмицу или больше - пока не решал, что опасность миновала. Или покуда его не окутывала своим покровом Зеленая Тень, известная среди людей как Разлучительница Собраний и Разрушительница Союзов.
В такой иллюзорной башне и намеревался укрыться Ищейка. Его ладонь уже нетерпеливо рвала к себе дверное кольцо, когда в ушах взорвался громоподобный голос:
- Бежать? От меня? Считаешь себя непревзойденным умником? Хочешь испортить мне все удовольствие? Не бывать тому! Ты - мой! Мой навсегда! Отныне и до смерти!
Спасительная башенка осыпалась горсткой праха.
Неудавшийся беглец замер посреди бескрайней равнины, под опрокинутой чашей изжелта-серого неба, лишенного солнца и облаков. Вокруг, насколько хватало глаза, протирался зеркально гладкий лед, играющий тысячами переливов голубого, синего и лазурного оттенков. Нагой Рейе стоял, вздрагивая от кусающих ударов поземки и в ужасе озираясь по сторонам. Налетевший ветер растрепал каштановые волосы гхуле, осыпав его сухо сверкающими снежинками.
"Кажется, я спятил, - такой была первая мысль, пришедшая ему в голову. Вторая тоже не отличалась бодростью: - Как бы это унылое местечко не стало моим последним приютом".
* * *
К обжигающему холоду и постоянному ознобу, как оказалось, вполне можно привыкнуть. Когда вокруг босых ступней начали расти маленькие сугробы, Рейе бездумно побрел куда глаза глядят. Скорая смерть жертвы явно не входила в планы Блейри, вожак дуэргар просто загнал свою добычу в ловушку. Там, в доме у лесного озера, да Греттайро торжествовал, получив наконец возможность овладеть тем, по кому он столь долго томился.
Пленник перестал бешено сопротивляться и поначалу лежал спокойно, глухо постанывая сквозь закушенную губу. Спустя десяток-другой ударов сердца он неохотно, словно против воли, начал отвечать своему мучителю. Сперва просто расслабившись и позволяя Блейри проникнуть в него до конца, затем подлаживаясь под движения скользящего внутри дрота. Блейри усилил нажим, растягивая и расширяя чрезмерно узкое кольцо плоти - жертва коротко, сдавленно всхлипнула, но покорилась.
- Шлюха, - буркнул Блейри, извлекая увлажненный член наружу и отстраняясь. Несмотря на покладистость и доступность Рейе, он так и не достиг желанного финала. Впрочем, с треклятым финалом у него теперь частенько возникали непредвиденные сложности - начиная с памятной ночи Кровавой Коронации. Венец многое дал ему, но, как и любая магическая вещь, взял плату за новые возможности. Стоило Блейри лечь с приглянувшейся девицей или парнем, как томительное желание становилось просто невыносимым. Гхуле торопливо овладевал партнером - и ночь блаженства превращалась в сущее наказание. Он двигался, менял позы, снова входил - и был вынужден трудиться так до получаса, а то и больше, пока не наступало мучительное, болезненное облегчение. Одна из девиц, не выдержав, отпустила бранное словцо, ядовито добавив, что с равным успехом могла пойти в лес и засадить себе промеж ног сухим сучком. Да Греттайро придушил злоязыкую, а на следующую ночь позвал к себе Раону. Со стрегией все вышло, как в былые славные времена... если не принимать в расчет вспыхнувшей драки и того, что Князь и его верная сторонница изрядно исполосовали друг друга когтями.
Завязанные хитрым узлом ремни на щиколотках Рейе ослабли. Дуэргар с силой толкнул да Кадену кулаком в бок, и тот со стоном перевернулся на спину. Матово-золотистый свет "ночного огонька" обрисовал контуры выгнувшегося в пояснице сухощавого, прекрасно вылепленного тела, растерянно-отсутствующее лицо с полуопущенными веками и приоткрытыми губами.
Заломленные за голову руки, рассыпавшиеся каштановые пряди, отливавшие темной рыжиной.... Доступный, еще не умоляющий безжалостного господина взять его, но пребывающей в шаге от этого, влажно-горячий, пахнущий свежескошенной травой и нежным, вяжущим ароматом яблоневого цвета...
Когда-то Блейри с ума сходил, воображая себе подобные картины. Шепча слова, которые он скажет Рейе - единственному избраннику своего сердца. Мечтая, как они будут любить друг друга под бездонным небом Рабиров, как станут охотиться в людских городах - две неуловимые тени, золотоглазые и стремительные, сеющие страх и смерть. Принц Лесов и его преданнейший друг. Связанные любовью и смертью.
Ничего не сбылось. Осталась только горечь разбитых надежд. Рейе придется очень долго расплачиваться за сверкающие черепки. Эта ночь - только начало. Магией Венца он вытравит из упрямого красавчика да Кадены прежние привязанности, чаяния и помыслы, заменив их безграничной преданностью Князю, господину его души и тела. Он заставит Рейе склонить голову, на коленях вымаливать крохи любви, сделает его безупречной и страстной наложницей. Ветра ледяной равнины унесут и разметают все, что прежде составляло сущность Рейенира да Кадены. Для полной победы нужно так немного. Услышать крик, окончательное признание в поражении. Испытать, как бурно и сладко кончает Рейе. Увидеть, как широко распахнутся омуты черных глаз и в них вспыхнет нерассуждающее, бесконечное обожание. Разделить душу и тело. Покорить первую и овладеть вторым.
Жадно оглядев свою награду, Блейри перебросил ногу через лежащее тело и устроился поудобнее. Протянул руку, раздвинув пальцами влажные, теплые губы. Подался чуть вперед и вниз, встретив легкое сопротивление напрягшегося языка. Толкнул, соскальзывая в сладостную глубину. Рейе словно в полусне попытался высвободиться, отталкивая вещь, проникшую к нему в рот. Да Греттайро ухватил его обеими ладонями за виски, не позволяя отвернуться. Спустя несколько долгих мгновений шелковистый язык Ищейки заметался вверх-вниз, наконец-то вырвав из груди Блейри судорожный вздох наслаждения.
"Интересно, для варвара он делал что-либо подобное? Надо будет потом заставить его рассказать. В подробностях, со всеми переживаниями и впечатлениями. Про каждого из тех, кому он подставлял свою изящную задницу. И про зингарскую старуху, и про варвара, и про Золотого Леопарда, и про того мальчишку из Аргоса, запамятовал, как же его звали..."
Дуэргар подсунул ладонь под голову Рейе и слегка приподнял, подтягивая ближе к себе и убеждаясь, что разбухшая головка члена уткнулась в самое горло. Да Кадена заперхал, давясь и пытаясь втянуть немного воздуха. Блейри продержал его так с десяток ударов сердца, с удовольствием ощущая спазмы мускулов, отпустил, позволив жадно вздохнуть, и погрузился снова. Впечатление оказалось неожиданно чувственным и ярким. Может, в следующий раз начинать стоит не с постельных забав, а с какого-нибудь наказания?
* * *
"Бездарность. Неудачник. Позор своего рода. Подстилка. Шлюха".
Ветер свистел, снова и снова выпевая эти слова - справедливые и безжалостные. Рейе сломя голову бежал через усиливающуюся пургу, падая, обдираясь о скользкий лед и снова вскакивая. Голос ветра врывался в его голову, мороз сковывал текущие из глаз слезы, превращая их в льдинки. Свистящий ветер крючьями обдирал плоть с костей. Спасения не было. Под синим льдом творили неспешную круговерть нанесенные расплывающимися чернилами руны. Они кривились, искажались, превращались в смутно узнаваемые наброски лиц - давно умерших друзей и любовников, врагов и наставников, близких сородичей и случайных знакомых.
"Бездарность. Неудачник. Позор своего рода. Подстилка. Шлюха".
Снова и снова. Холод, боль, унижение, забвение.
"Что ты сделал за отпущенные тебе долгие годы? Ничего. Вкусно ел, красиво одевался, играл чужими жизнями, спал с кем попало. Лгал и притворялся. Всегда держался особняком. Не лез в драку. Не рисковал зазря. И, когда на твоих друзей напали, первое, о чем подумал - как бы поскорее унести ноги. Не о том, чтобы отомстить убийцам, не о том, чтоб помочь друзьям - не о том даже, чтобы умереть красиво! - а о своем уютном кабинете в Золотой Башне, отделанном полированным орехом и позолотой, о неподписанных торговых договорах с Мессантией, о столике с винами по правую руку от широкой постели, о прелестной улыбке Белль... Белль, которой ты лжешь вот уже пятнадцать лет. Она дряхлеет, она становится отвратительна, но она по-прежнему королева. А ты - ее любимчик. Ручная собачонка. Не все ли тебе равно, чьей собачонкой быть? Чабелы или Блейри? И там, и там ты будешь подавать разумные советы, нежно улыбаться, дарить любовь... Лжец, лжец, трижды, стократно лжец. Наконец-то нашелся кто-то, способный указать тебе твое настоящее место. Рейе, дорогуша, открой свой изолгавшийся ротик, возьми и полижи, да с чувством. Какая у тебя замечательная задница, Рейе, а в ней глубокая пещерка, полная сокровищ. Раздвинь ноги, Рейе, да пошире. Тебе ведь нравится, когда с тобой поступают вот так?.. И вот так?.. А если сильнее?.. Да никак ты визжишь? Что это? Неужели это твое поникшее достоинство столь бодро задралось к потолку? А кто недавно рвался, не желая становиться покорной добычей? Быстро ты меняешь свои пристрастия, Рейе. Как гулящая девица из той сказки о разбойниках - коли не удалось сбежать и деньгу зашибить, так хоть удовольствие получу? Двигайся, двигайся резче, кричи и стони погромче, и твой новый хозяин останется доволен. Будь покорным и отзывчивым, забудь прошлое..."
Странное чувство горячим пузырем набухало в груди Рейенира - обида? Злость? Ярость? На кого - на себя, на свою пыльную и лживую жизнь? На собственное тело, так охотно уступившее натиску ледяных рук Блейри? На свой рассудок, поддавшийся злому шипению морозных струй?
Голоса. Голоса людей, упрямо пробивающиеся сквозь оглушительный хохот ветра.
"Ты - самая непостижимая загадка моей жизни. Если ты сейчас умрешь, мир лишится чего-то ценного, - прищуренные карие глаза, рассудительная речь многоученого книжника и придворного летописца. - Я люблю тебя, зная, что ты ничуть во мне не нуждаешься. Ты испорченный, лишенный нравственных устоев - и притягательный, словно пламя для мотыльков. Не забывай меня. Вот единственное, о чем я прошу".
"Хитроумная ловкая сволочь, - низкий, раскатистый баритон, так и не сумевший избавиться от гортанного акцента уроженцев Полуночи. - Прикончить бы тебя за все твои выходки, да рука не поднимается. Иди сюда, горе ты мое. Только кусаться не вздумай... Я кому сказал, Рейе?! - пауза. Еле различимое добродушное хмыканье. - Целуешься, как девчонка".
"Я люблю тебя. Прочее не имеет значения. Ты - недостающая половина моей души", - мягкий, бархатистый и нежный голос женщины. Голос, по-прежнему звучащий молодо и звонко, хотя его владелица уже в изрядных летах.
"Где ты, Рейе, где ты? Я ищу тебя и не могу отыскать! Где ты, отзовись! Я все давно понял, я вел себя тогда, как последний идиот... - отчаянный крик стихает, удаляется. - Демоны с ней, с нашей неудавшейся любовью. Все равно ничего толкового бы не вышло. Я просто хотел еще раз увидеть тебя. Услышать, как ты говоришь - "мой волк". Но ты не приехал, а я умер. Глупо, правда? Не позволяй этому типу так просто убить себя, слышишь? Иначе я тебя и на Равнинах достану! Не позволяй ему взять верх!.."
"Рейе, моя единственная отрада..."
"Корона и трон Дракона выражают свою глубокую признательность месьору Рейениру Морадо да Кадена дие Эрде, награждая оного Орденом Чести первой степени, с клинком и пламенем..."
"Почему ты больше мне не пишешь? Почему?"
"Ненавижу тебя. Ненавижу твои глаза, твою ядовитую усмешку. Ненавижу себя за то, что не могу жить без тебя. Прощай. Забудь все. Отныне и до смерти мы враги. Я лично поджег тот дом неподалеку от Вишары - дом, где ты погубил мою жизнь".
"Через седмицу ты отправляешься в Аграпур, ко двору императора. Цель - срыв переговоров между Тураном и гирканийскими вождями. По возможности - убийство Джеланихана, главы клана Пустынных Волков. Отчет нашего представителя при императорском дворе, с характеристиками придворных и участвующих в переговорах гирканийцев, будет предоставлен завтра, - сухой, выдержанный голос делает паузу, смягчаясь и добавляя: - Не рискуй без надобности. Береги себя. Ты знаешь, как я дорожу нашими вечерами..."
Голоса напоминали, зовя, проклиная и тревожа. Пальцы Рейе стиснулись, удерживая память и рассудок, начавшие ускользать в бело-синюю круговерть. Ветер разъяренно взвыл, хлестнул по голой спине колючим снежным бичом, сбив с ног. Упав, да Кадена не стал подниматься, наоборот, сжался в комок, пытаясь стать как можно меньше. Мертвенный холод льда снизу, рассыпчатое покрывало миллиардов снежинок сверху. Ему не суждено умереть здесь, теперь он знал это точно. Надо всего лишь дождаться, когда Блейри выпустит его из синей ледяной тюрьмы. Он наберется терпения, ведь с ним его голоса. И маленький теплый огонек там, где бьется сердце. Огонек не даст замерзнуть или уснуть. В доме у берегов Синрета Блейри изнасилует его тело, но не сумеет поработить душу.
Дуэргар слишком поздно сообразил, что его далеко идущий замысел терпит поражение. Лежавший навзничь Рейе извивался под ним, низко стонал, распахивался навстречу - но в темных, бездонных очах Ищейки не разгорались золотые искорки. В них стыла издевка - неизменная, снисходительная издевка. Он опять ускользал. Утекал, как вода сквозь пальцы.
Блейри раздосадовано зашипел. Убыстрил темп, грубо вламываясь в податливое тело. Схватив Рейе за бедра, дернул навстречу себе, пронзая, погружаясь, сливаясь воедино. Сапфир в Венце, который Князь не снимал даже во время любовной близости, лихорадочно пульсировал темным, почти черным цветом. Магия Леса пыталась сломить волю потомка тех, кто в незапамятные времена создал Венец - и отступала. А собственные силы Блейри исчерпались. Он больше не мог удерживать Рейе на незримом поводке, ему требовалось освободиться, разорвать эту связь - пока он сам не очутился на бескрайней ледяной равнине, над которой никогда не восходит солнце.
Семя излилось тонкой, холодной струйкой - такой же стылой, как кровь в жилах Блейри. Те, кому довелось принять в себя Князя, в последний миг всегда вздрагивали, передергиваясь не от пришедшего удовольствия, но от пронизывающего холода и гадливости. Им казалось, что их изнасиловали вырезанным изо льда фаллосом и теперь он тает в их телах. Рейе не стал исключением, вдобавок его лицо исказила гримаска отвращения. Ищейка не смог пойти против собственной природы и кончил, но совершенно не так, как надеялся Блейри - извернулся и выплеснулся на покрывала. После чего совершил совсем уж невообразимое: вскинул освобожденную от пут ног и врезал дуэргар в пах. Удар вышел слабым, но каково намерение!
- Дрянь! - взвыл оскорбленный до глубины души Блейри. Перед глазами поплыло, затмевая рассудок, блекло-розовое марево. - Дрянь! Мерзавец!
Он размахнулся, отвесив Рейе звонкую пощечину. Голова гхуле дернулась, перекатившись по подушкам, до слуха Блейри долетел короткий едкий смешок. Рыча от ярости, дуэргар избивал того, чьим телом насладился мгновением назад и кого рассчитывал увидеть среди своих вернейших сторонников. Остановило его только одно соображение: он может убить Рейе прямо сейчас, но что это даст, кроме мимолетного удовлетворения? Живой да Кадена куда полезнее мертвого. Боги любят пошутить и поиздеваться над своими творениями - не повезло в этот раз, повезет в следующий. Рейе не сумеет бесконечно сопротивляться.
- Посмотрим, как ты запоешь вечером, - Блейри, поморщившись, слез с постели. Огляделся, прикидывая, и довольно хмыкнул. Грохнула крышка сундука, на свет появился аккуратно свернутый моток веревки. Да Греттайро перекинул его через низкую балку, соорудив на конце петлю. Распустил изрядно подрастянувшийся ремень на запястьях Рейе, отметив глубокие, кровоточащие порезы. Стащил обмякшего от побоев гхуле на пол, просунул его запястья в петлю и с силой потянул за веревку. Тело Рейе оторвалось от пола, повисло в воздухе. Ищейка мгновенно пришел в себя, дернулся, ища опору под ногами и убеждаясь, что может стоять только на цыпочках. Выбранный конец веревки Блейри старательно обмотал вокруг ножки кровати - так, чтобы Рейе как следует рассмотрел узел.
- Постой пока так, - да Греттайро прошелся по комнатушке, поднимая свои вещи и одеваясь. Заодно подобрал разрезанное в лоскуты барахло Рейе. - Удобно? Не жмет, не трет?
Рейе просипел что-то неразборчивое, но явно оскорбительное.
- У тебя будет прекрасная возможность поразмыслить над своими манерами, - Блейри подошел, встал напротив, разглядывая лицо Рейе, утратившее прежнюю точеность черт и холодную, горделивую привлекательность. - Подумай как следует и поймешь, что упрямство не доводит до добра. Впрочем, тебе решать. Нынче вечером мы продолжим нашу познавательную беседу - после того, как я потолкую с Аквилонцем, его щенком и прочими отродьями. Извини, что не приглашаю тебя. По-моему, после столь бурной ночи ты нуждаешься в отдыхе.
Он вышел, задержавшись на пороге и нарочито громко распорядившись:
- В комнату без моего личного позволения никому не входить, в дом никого не впускать. Услышите крики, вопли - дверь не открывать, в разговоры не вступать. В полдень вот ты, - он указал на невидимого Рейе стража, - принесешь ему воды. Только воды. Узнаю, что нарушили мой приказ - душу выну.
Грохнула внутренняя дверь, скрипнул засов. Потом мягко хлопнула наружная. Рейе остался в одиночестве, покачиваясь на веревке и стараясь уменьшить нагрузку на ноющие запястья. Низ живота горел, словно безжалостные палачи зашили там пригоршню раскаленных угольев. Уд, напротив, сморщился и съежился, как от пребывания голышом на сильном холоде. Из уголков глаз сами собой брызнули слезы - теплые, щекочущие кожу, солоноватые на вкус.
* * *
"Ночной огонек" мерцал, озаряя комнату, разворошенную постель и привязанную фигуру. Мускулы время от времени сводило судорогой, резь накатывала волнами, отпуская и возвращаясь снова. Пару раз Рейе едва не стошнило, и он долго, мучительно кашлял, сглатывая подступившую к самому горлу желчь. В голове клубился вязкий, прилипчивый туман, смеявшийся голосом Блейри. В конце концов да Кадене начало казаться, что мир сократился до размеров комнаты с бревенчатыми стенами, и ему суждено остаться здесь навсегда. Впав в полусонное забытье, он покачивался туда-сюда, вздрагивая, когда веревка слишком сильно впивалась в кожу. Внутренняя боль постепенно затихала, хвала Создателю, наградившему Детей Ночи способностью быстро заживлять раны.
Еле различимый скрип за окном прошел мимо ушей Рейе. К тому же он стоял спиной к окну и не видел, как одна из ставень приоткрылась - сперва на толщину пальца, затем на ширину ладони. Юркнувшая в щель рука аккуратно подсунула под толстую дубовую раму лезвие ножа и надавила на рукоять. Рама издала короткий недовольный звук и приподнялась. Нож исчез, появились две руки. Впившись ногтями в дерево, они медленно открыли окно. Через подоконник перемахнул некто невысокий и юркий, тут же кинувшийся заметать следы преступления.
Беззвучно прикрыв ставни и раму, лазутчик огляделся и еле слышно ойкнул. Свистнул, перерезая веревку, клинок. Лишившийся опоры Рейе мешком повалился на пол, но был удержан от близкого знакомства с досками тесным объятием двух сильных, горячих рук. Ему помогли сесть, привалившись к кровати. Что-то звякнуло, в воздухе поплыл аромат можжевеловых ягод.
"Пей", - слово возникло прямо в голове Рейе. В разбитые губы ткнулась холодная горловина оловянной фляжки. Он покорно сглотнул и закашлялся - хлынувшая вниз по горлу жидкость обжигала не хуже расплавленного свинца. Терпкий вкус, впрочем, был знакомым - настой на сорока и одной траве, готовившийся рабирийскими лекарями и обладавший способностью быстро восстанавливать утраченные силы. В голове немного прояснилось, гхуле повел глазами по сторонам. Зацепился взглядом за сидящую напротив на корточках тонкую фигурку в темно-зеленом одеянии жителя Лесов, с шапкой густых кудряшек цвета старой бронзы. Из-под челки насуплено смотрела пара ореховых глаз, на щеке и высокой скуле пришлеца горело красное пятно с тремя продольными царапинами.
- Иламна, - одними губами произнес Рейе.
"Идти можешь?" - гулька по-прежнему молчала, предпочитая общаться с помощью Безмолвного Разговора. Да Кадене пришлось изрядно сосредоточиться, чтобы суметь ей ответить:
"Могу. Медленно. Он унес мою одежду".
"Снаружи лежит другая. Пошли", - Иламна закрыла фляжку, прицепила на пояс и встала, увлекая шатающегося Рейе за собой.
* * *
"Волчья стража" - так издавна зовется краткий отрезок времени перед самым восходом солнца, когда предрассветный сумрак загадочным образом сгущается почти до полной темноты, чтобы потом рассеяться под лучами восходящего солнца. Предметы и строения в это время диковинным образом меняют свои очертания, звуки становятся глуше, расстояния - больше, а знакомые дороги извиваются причудливыми узорами, приводя совершенно в иные места. Полого спускающийся к берегам озера Синрет луг, ранее отделенный четкой полосой берега, теперь словно бы слился с водной гладью.
Единственной пограничной вехой между землей и водой стала кузница - приземистое темное пятно, на десяток шагов окруженное неистребимым запахом дыма, раскаленного железа и сгоревшего угля. На нее не действовали никакие завораживающие переливы тумана и предрассветного марева - она всегда оставалась добротным зданием с тронутыми копотью каменными стенами, черепичной крышей и толстенной трубой.
Иламна и Рейе сидели, привалившись к сложенной из валунов стене, и шептались. Собственно, они могли спокойно говорить вслух - ближайшие постройки отстояли достаточно далеко, а дозоров дуэргар не выставили, почитая себя в полнейшей безопасности. Волосы Рейе были мокрыми, с них стекала вода - только что он долго и старательно отмывался в озере, надеясь, что вода унесет воспоминания о прошедшей ночи. Иламна караулила. Ни о чем не спрашивала, не сочувствовала, просто была рядом. Где-то ей удалось разжиться рубахой, штанами и сапогами - великоватыми, но сейчас выбирать не приходилось. Еще она принесла узкий эсток в ножнах и пару кинжалов.
Только когда Рейе оделся, став немного похожим на себя прежнего, девушка заговорила. Не отводя нервно блестящих глаз, сухо и четко, как и полагалось герольду Князя:
- Ты должен знать. Это я виновата в том, что случилось. Я... я предала вас.
Самое странное, что Рейе ничуть не удивился ее признанию, только кивнул - продолжай.
- Ты не понимаешь? - Иламна ожесточенно тряхнула кудряшками. - Ты слышишь, что я говорю, Рейе? Помнишь, ты поймал меня, когда я пыталась поднять флаг над Школой? Это началось не тогда, это началось еще в Токлау... Я... я продалась Блейри. Я была как одурманенная, поверила всему, что он говорил. Всем его клятвам, уверениям, мол, он не желает бессмысленной резни, ему, дескать, претят бессмысленные убийства. Что, кабы не я, он вообще не появлялся бы в крепости, но мне он сочувствует и хочет раскрыть глаза на предательство зингарского прихвостня, то есть твое... Что он хочет спасти Рабиры от жадных людских рук. Я чуть не рехнулась, меня пополам разрывало изнутри: с одной стороны, я знала, что он врет, с другой... С другой - я собственными глазами видела, что творили люди в наших поселениях...
Девицу, до того стойко державшуюся, затрясло мелкой, неостановимой дрожью. Клацая зубами, она упрямо продолжала:
- И в одну из ночей я поддалась на его уговоры. Пошла за ним. Он вывел меня из форта, мы ушли в лес... и... и...
- И там он взял тебя, - ровным голосом закончил фразу да Кадена. - Так же, как взял этой ночью меня. Что ж, теперь мы - собратья по несчастью.
Он протянул руку, обняв гульку за плечи и крепко прижав к себе. Иламна беззвучно рыдала, сквозь слезы выталкивая слово за словом, точно вскрывая ножом давно наболевшую и сочащуюся гноем рану:
- Видел бы ты, каким вылетел от тебя Блейри - злым, как голодный демон... Я подвернулась ему под руку, и он ударил меня - просто так, чтоб сорваться... Ты устоял, а я сдалась сама. Даже не сопротивлялась. Нет, я умоляла, чтобы он делал со мной, что пожелает. Был каким угодно - жестоким или ласковым. Ласки я так и не увидела. Он привязал меня к дереву и... вломился в меня, в тело и в душу. Как завоеватель, как насильник - не подчиниться нельзя, подчиняться тошно. Больно, гадко, понимаешь, что так нельзя... но ты должна, ты сама согласилась. И лед. Синий лед, синий свет, выжигающий все внутри тебя...
- Тише, тише, - Рейе гладил влажные от росы кудряшки, пахнувшие лесными цветами. - Все хорошо. Это было, но это прошло. Ты не стала его покорной игрушкой. Если бы Блейри полностью завладел тобой, ты не пришла бы ко мне на выручку. Не стала рассказывать о том, что с тобой было. Твой здравый смысл и твой рассудок остались при тебе. Ты совершила ошибку, ужасную, трагическую, и сполна расплатилась за нее. И я тоже поплатился - за все глупости, что сотворил в своей жизни. Теперь... - он глубоко втянул свежий воздух, напоенный озерной сыростью и тысячью ароматов просыпающегося леса. - Теперь мы должны решить, как поступить дальше.
Иламна заерзала, шмыгая носом и вытирая рукавом мокрые глаза. Встряхнулась, точно боевая лошадь, заслышавшая звуки рога. Рейе пожалел о том, что так мало знал ее - доверенное лицо покойного Драго, уже сколько лет ведавшую делами Княжества и всегда стоявшую за правым плечом Князя. Шептались, будто Иламна скрашивает и одинокие ночи Князя, но Рейе мало в это верилось: девица Элтанар была не из тех, кто прокладывает себе путь наверх через опочивальни.
- Для начала скажи, знаешь ли ты... - начал да Кадена, в чьей голове уже складывался некий коварный план касательно того, как оставить Блейри в дураках. Девица не дала ему договорить, невозмутимо, точно не она только что рыдала в три ручья, попросив:
- Поцелуй меня.
- А? - сбился с мысли гхуле.
- Поцелуй меня, - повторила Иламна. - Один-единственный поцелуй - неужели это так сложно? В конце концов, я, кажется, осталась единственной девицей в Рабирах, за которой ты не волочился.
- Я тебя боялся, - честно признался Рейе. - У тебя всегда был такой неприступный вид... Думал, обниму тебя - и получу кинжал под ребра.
"Один-единственный" поцелуй оказался очень долгим. Головокружительным. Дурманяще-сладким и безнадежным, как последнее "прощай". В какой-то миг Рейе с несказанным удивлением ощутил, что с удовольствием превратил бы поцелуй в нечто большее, но лежавшие на плечах ладони мягко оттолкнули его.
- Как жаль... - еле слышно прошептала гулька. - До чего же жаль, что все так складывается...
- День еще не кончился, - напомнил старую поговорку приободрившийся да Кадена. - Если к вечеру ты не передумаешь, я...
- А как же твоя королева? - хмыкнула Иламна.
- Ну, э-э... То, о чем она не узнает, ее не огорчит, - нашелся с ответом гхуле. - Значит, что я придумал. Слушай внимательно и пока не перебивай.
* * *
...Через два или три перестрела серый туман впереди сгустился, так внезапно обернувшись бревенчатой стеной, что рабирийцы едва не налетели на нее. Обогнув выступающий угол дома, они угодили именно туда, куда хотели - в замкнутое кольцо внутреннего двора, образованного боковой стеной жилища Хасти и низкими одноэтажными пристройками. Присмотревшись, можно было различить узкие лучики света, пробивавшиеся сквозь щели в ставнях на одном из окон. К двери вела засыпанная щебнем дорожка и маленькая лестница, сложенная из обтесанных валунов. Гулька поднялась по трем каменным ступенькам, мгновение помедлила и решительно ударила кулачком в низкую створку, украшенную медными полосами в виде виноградных лоз. Внутри послышалась возня. Хриплый спросонья молодой голос рявкнул:
- Кому неймется?
- Здесь Иламна, - резким тоном ответила гулька. - Откройте, именем Князя!
- Среди ночи? - недоверчиво буркнул голос. - За какой надобностью?
- Я должна осмотреть заложников. Один из тех, что сидят в погребе, откинул копыта. Если что-то стрясется с принцем, нам всем не сносить головы.
Уверенности гульки можно было позавидовать, но открывать караульщики не торопились:
- Ты одна? А где сам Князь?
- Сам Князь, орясина ты тупорылая, - звенящим от злости голосом отчеканила Иламна, - через четверть колокола явится сюда вместе с аквилонским королем, который желает увидеть своего сына живым и здоровым, ясно? Как по-твоему, что сделает Князь, когда узнает, что ты помешал исполнить Его приказ?
За дверью воцарилось молчание. Затем хриплый прокашлялся, мрачно буркнул:
- Погоди, отпираю... - послышался звон ключей, невнятное бормотание, стук сапог, и наконец дверная створка приоткрылась на ладонь, выпустив неяркий свет масляной лампы и вкусный запах жилья.
Караульщик предусмотрительно подставил ногу, придерживая дверь. Однако, едва его глаз блеснул в приоткрывшейся щели, рука Рейенира выстрелила в этот глаз пятью дюймами отточенной стали. Единым мощным ударом отшвырнув и дверную створку, и начавшее оседать тело, Иламна и Рейе с грохотом вломились в узкие сени. Вторая фигура в черном бросилась навстречу, выставляя нож. Безо всякой деликатности отпихнув легкую девицу, Рейенир в прыжке смял противника, успел увести в сторону вооруженную руку, дважды по самую рукоять всадил, не глядя, клинок - караульщик захрипел, пуча глаза, Рейе отстранился и коротко, точно ударил в сердце. Сразу обернулся - что Иламна? Где третий?
- Готов, - проворчала гулька, кивая на скрюченное тело в крохотном коридоре. - Чума на тебя, Рейе, лягаешься как ишак, я весь бок отбила...
И первой распахнула тяжелую дверь, ведущую в комнату.
Заглянув через ее плечо в открывшийся дверной проем, Рейенир увидел примерно то, что и ожидал: маленькое помещение, освещенное почти прогоревшими свечами, лежанку у дальней стены и стоявшую в изножье Айлэ диа Монброн - бледную, напряженную и прямую, как стрела. При виде внезапно выросших на пороге темных силуэтов с ножами в руках Айлэ ахнула и шагнула вперед, с отчаянной решимостью заступая дорогу. Но уже в следующий миг испуг в ее глазах сменился робкой надеждой - она узнала вошедших.
- Вы?! Но... почему вы здесь? Как вы вошли?
- Через дверь, - буркнула Иламна. Коннахар полулежал на широкой кушетке, молча разглядывая нежданных спасителей - в отличие от баронетты Монброн, обладавшей гульским ночным зрением, для него в комнате было слишком темно. Рейе разглядел, что голову подростка украшала аккуратная свежая повязка, сквозь которую проступило темное пятно, другая повязка, через грудь, виднелась из-под воротника рубахи. - Решили рискнуть своими задницами ради спасения ваших. Смешно, правда?
- Вовремя это вы собрались, - некогда ясный и четкий голос Конни звучал теперь полушепотом, да и выглядел наследник аквилонского трона... не то чтобы скверно, но скорее странно - словно там, куда его забросила прихоть судьбы, ему довелось провести не три седмицы, а по меньшей мере лет пять. - Сидеть под замком уже стало тоскливо...
- Ты ходить можешь? - перебил Ищейка. Несмотря на то, что гули собственными глазами видели - изникшие из Врат люди с трудом держались на ногах, Коннахару придется любой ценой самостоятельно одолеть расстояние между домом чародея и расположенными на опушке сосновой рощи конюшнями. Дотащить его туда проще, чем вести лошадей к озеру, рискуя попасться на глаза кому-нибудь не в меру любопытному.
- Если недалеко - сумею, - Конни упрямо наклонил взлохмаченную голову, даже не подозревая, насколько точно вторит манерам отца. - Только мне нужно одеться. И какое-нибудь оружие.
Последнее утверждение было верным: нельзя же удирать от возможной погони в одной нижней рубахе и холщовых штанах. Рейе собирался позаимствовать одежку у павших сторожей, но оживившаяся Айлэ, почуяв близкую свободу, заявила, что все имущество принца бросили в один из сундуков в коридоре. Там это имущество и разыскали: непривычного вида темно-красный доспех с золотым тиснением, кожаные штаны, сапоги и ремень с ножнами, в коих скрывался клинок светло-голубой стали с нанесенным вдоль лезвия узором из переплетенных листьев. Рассмотреть прелюбопытнейший трофей, явленный прямиком из давно минувших времен, Рейениру толком не удалось - следовало поторапливаться.
Трупы злосчастных караульщиков оставили лежать там, где их настигла смерть. Захлопнув за собой двери, беглецы выскочили из дома в занимающийся рассвет. Дом чародея теперь стал виден отчетливо - от камней в основании до резьбы, оплетающей оконные проемы, но все прочее затягивал утренний серый туман. В волглой пелене полностью исчезло все, что находилось дальше двадцати шагов, лишь черная глыба кузни на берегу виднелась смутным темным пятном.
- Бегом! - яростным шепотом скомандовал Ищейка.
Бегом не вышло - Коннахара, обвисшего между да Каденой и Айлэ, плохо держали ноги. Получилось быстрым шагом.
И только до середины двора.
А потом из стены тумана возникли воины Князя, числом десятка полтора. Они стояли широким полукругом вдоль окружности двора, почти все держали мощные охотничьи луки, и тускло блестящие наконечники стрел твердо и окончательно уставились на неудачливых спасителей и несостоявшихся беглецов.
- Вот и все, - тихонько, тоскливо сказала Иламна. Рейе выругался сквозь зубы: да, все. Дюжина луков, в упор, никаких шансов... Бежать было некуда, и четверо остановились. Коннахар, преодолев слабость, выпрямился и расправил плечи, обводя гульских лучников презрительным взглядом.