Я стояла насупленная и обиженная, сама себя задвинувшая в самый тёмный угол одного из залов кафе. Помещение полыхало разноцветными огнями и световыми фейерверками, радовалось весёлыми ритмами лёгкой и праздничной музыки, ликующими воплями гостей, которые танцевали и перекидывались шутливыми репликами. Поверила на слово подружке, а та обманула. Впрочем, Иришка, наверное, и не думала обманывать. Для неё фраза: "Будут только свои" значила, что свои - это все, кто придёт или приедет на затеянный ею праздник Предновогодья. Так что я обижена ещё и на себя. Могла бы сообразить, что ничего путного из её приглашения лично для меня не выйдет. Ну не умею я веселиться!
Где-то лет с двадцати мне начало казаться, что жизнь моя каким-то образом оказалась на обочине. Нет, всё как у других: детсад, школа, университет, работа. Но полное впечатление, что какие-то привычные другим события поспешно пролетают мимо меня... Впрочем, лукавлю. Знаю, какие именно события. Ну, эти, личного характера.
Мама всегда твердила, что надо найти себе спутника жизни, чтобы выйти замуж. Как все. Обзавестись семьёй. Как все... А у меня не получалось. Потому что вроде и задевало всё это - отсутствие у меня того, что есть у остальных. Но и в то же время было как-то... всё равно... ну, не надо.
Потом я осознала, что - надо. Годы-то летят. И мне уже двадцать восемь.
Будучи архивариусом, умеющим работать с бумагами, принялась за дело. Изучила всё, что предлагалось женщинам для привлечения мужчин. Изученное показалось настолько диким, что решила пойти другим путём. Полегче. И поглупее. Начала изучать, как сбываются желания. Надоело. Было слишком много проблем чисто житейских, чтобы вдобавок к ним обзаводиться ещё и семьёй. Так я решила - и махнула рукой на судьбу.
Жизнь вообще не баловала событиями. Дни рождения я не справляла, велев родителям забыть о них. Если и были празднества в моей жизни, то они проходили среди коллег, которых я не пугала своими нарядами - деловыми костюмами. В тесной компании наиболее близких коллег могла оставаться в строгой блузке, сняв пиджак. Нет, деньги на наряды есть, но я не понимала, зачем мне покупать что-то новенькое, если и в старом, уютном я себя чувствую замечательно... Ну, и дома, конечно, справляли - дни рождения родных, а потом начали ездить на дни рождения в семьи моих сестры и брата. И их, соответственно, супругов. А потом на дни рождения маленьких племянников...
И так жизнь продолжала мчаться мимо меня, пока за неделю до Нового года не позвонила давняя моя подружка - Иришка. Давняя, потому что наши семьи жили в одном доме, а потом, когда нам, девочкам, стукнуло по десять лет, дом признали негодным к проживанию, и наши семьи расселили.
- Анька! - завопила Иришка так, что пришлось отвести мобильный подальше от уха. - Ты там - как?! Живая ещё?! Мхом не заросла?! Я тебя сто лет в обед не видела! Хочу тебя видеть! Хочу-у!
Меня так и подмывало ляпнуть: "А я - нет!" Но ответила весело:
- Ну и что? Когда-нибудь встретимся!
И тут же задумалась: а чего это я развеселилась-то? И сообразила: Иришка - это праздник! Она и в старом доме умела нашим куклам такие праздники закатывать, что только ах! И долго помнили их. Вот и осталось: услышишь её голос - и рот сразу до ушей.
- Хочу сейчас! - заявила Иришка. - Значит, так. Мы в кафешке устраиваем вечеринку для своих. Тебе - особое приглашение!
- С чего бы это мне? - Я настолько явственно почувствовала, как на спине дыбом встали все мои иголки неприятия тех самых празднеств, что опять-таки смешно стало.
- Потому что ты моя подруга, - убеждённо сказала Иришка.
И этой убеждённости я поверила.
Да и задумалась: Новый год в кафе, конечно, не встречу, но будет что приятно вспомнить, когда дома с семьёй зазвеним бокалами с шампанским!
Но когда хозяйка вечера собирает тьму народа, ей не до подруги.
И, кажется, я и правда ей настоящая подруга, потому как не лезу под руку со своим нытьём на невнимание, мешая радоваться жизни. А злюсь, прячусь в темноте и думаю, как бы свалить отсюда - по-английски.
Потом потихоньку успокоилась всё-таки, пригляделась и нашла утешение. Начала наблюдать за людьми, и это оказалось лучшим времяпрепровождением. Меня заинтересовали наряды дам, которых привезли в машинах, чтобы они могли выпорхнуть из тёплых и уютных машинных недр на крыльцо кафе сразу в изящных туфельках, я стала с интересом приглядываться к их платьям и украшениям и почувствовала себя гуляющей по выставке мод. Впрочем, не гуляющей. Стоящей рядом. Я-то оделась просто: от одного костюма взяла чёрные брюки и купила единственную практичную вещь к ним - чёрную же трикотажную тунику. Мне самой понравилось. Все остальные - как хотят.
А потом началось настоящее развлечение.
Приехали двое - один из них какой-то шишка. А второй - то ли друг, то ли телохранитель, то ли водитель. Худенький такой, но я уже не удивлялась. Киношки-боевики научили терпимо относиться к виду щуплого телохранителя, подсказывая, что за хилостью прячется отличный боец. Его хозяина, представительного и солидного, Иришка встретила радостным воплем, завидев его издалека:
- Ребята, к нам олигарх приехал! Ну почти олигарх! Алекс, привет! Дай тебя облобызать!
От радости она облобызала сначала друга, или водителя-телохранителя, стоявшего на её пути и не успевшего сбежать, а потом только самого олигарха. Олигарх выглядел важным типом - весьма симпатичный высокий молодой мужчина в сером костюме, и безукоризненно белая водолазка подчёркивала его светскость. Он всем улыбался и даже мне пробормотал что-то приветливое, пока меня представляли ему: представляя гостей, Иришка заставила его и телохранителя обойти дискотечный зал. Но важному гостю, кажется, скучно было на такой вечеринке, где обоих хозяева быстро оставили в покое, велев веселиться самостоятельно. Олигарх то и дело отмахивался от девиц, жаждущих познакомиться с неженатым то ли миллионером, то ли миллиардером. А ещё он пытался сплавить девиц покрасивей и поярче своему телохранителю, но тот, в своей слишком свободной толстовке и слишком мятых джинсах, выглядел таким убогим на его фоне и таким убедительно скучным, что девицы на сплавление не поддавались и продолжали висеть на олигархе, щебеча и воркуя с ним звонкими высокими голосами.
Наконец водитель-телохранитель, кажется, уверился, что в кафе его хозяину ничего не грозит. Как и я, он отошёл в сторонку, в полную тень за столбом, где, будучи темноволосым, превратился в ту же тень, и принялся мрачно следить за танцующими. Но ему было явно скучно и простое наблюдение: поневоле он и огляделся. И узрел меня.
- Чё не танцуешь? - простецки, но необидно спросил он, приблизившись ко мне.
- Разрабатываю план, как сбежать, - буркнула я, зажавшись: не хочу танцевать, если пригласит! И не потому, что пригласит всего лишь водитель, а потому, что чувствовала себя до ужаса неловко. Но потом сообразила, что он встал ко мне, чтобы его не трогали и не дёргали. Типа, пару нашёл. И успокоилась.
Он повернулся к танцующим и вздохнул, исподлобья наблюдая за ними.
- Хорошая идея. И как собираешься бежать?
- Лишь бы Иришка не заметила, - пожала я плечами.
- Хозяйка-то? - поднял он брови. - А что так?
- Она моя подруга. Неудобно.
Он повернулся ко мне, и сейчас я разглядела его. Не скажешь, что красив, но вполне симпатичен. Особенно, если его приодеть. Выше меня, а ведь я стою в сапогах на каблучке. Немного щупловат, но двигается так, что снова проснулись подозрения, что он не водитель, а телохранитель. Хм. Героическая по нынешним временам профессия, окутанная романтикой.
- Давно здесь? - спросил он, пытливо всматриваясь в меня.
Что он мог рассмотреть? Полноватая шатенка, неприметная - даже блёклая, с волосами, собранными в "хвост", - мне показалось, эта причёска приемлема для кафе.
- Да нет, не так, чтобы очень...
- А что одна?
Я независимо дёрнула плечом. Ну и что - одна? Меня это не беспокоит, значит - и других беспокоить не должно. И вообще - чё пристал?! Я же к нему не приставала!
Водитель внезапно пристально всмотрелся в мои глаза.
- Хочешь, анекдот расскажу?
Я смешлива. Несмотря ни на что. Я как глянула на него: мрачный, хмурый - и собирается рассказывать анекдоты?!
Хорошо, в зале грохотала музыка. Я рассмеялась так, что до слёз! А этот смотрел-смотрел, и вдруг схватил меня за руку, и спросил:
- Ты дура, что ли? Я ещё не начал, а ты уже ржёшь!
- Простите, - повинилась я, осторожно вытирая потёки теней под глазами и продолжая хихикать уже над тем, что размазала всю косметику - бывает со мной: пробивает на смех в трудных ситуациях. Говорят - самозащита организма такая. - Просто анекдоты и такой недовольный человек, как вы, как-то не сочетаются. Это и рассмешило.
Всё ещё держа меня за руку, он некоторое время смотрел мне в глаза.
- Ты правда хотела бы уйти отсюда? И куда? Домой?
- Домо-ой? - задумалась я. Мама будет недовольна, что я слишком рано ушла: она всё надеется, что найду свою половинку, а Иришкин вечер - хорошая возможность для знакомств. - Нет, я бы немного погуляла... - Вспоминая и прикидывая, хмыкнула: - Время детское, можно и в парк заглянуть. Там, говорят, такая ёлка!
- На ёлку, что ли, полюбоваться хочешь? - с недоумением спросил он. - А то их по городу мало!
- Не только на ёлку. Мне хочется погулять по тамошним аллейкам. - И, предваряя его следующий вопрос, вздохнула: - Мой каждый день - это пробежки на работы и с работы, в промежутках по магазинам и домой. Поэтому моя зима - или грязная снежная каша, или сплошной гололёд. А мне хочется погулять по тихим дорожкам, чтобы полюбоваться заснеженными деревьями, увидеть звёзды, нетронутый, чистый снег. Я, когда сюда ехала, в окно троллейбуса видела, что в парке всякие украшения есть, а значит, и ёлку поставили, и всякие снежные фигуры. Ну хочется необычного! Новый год же! - уже безнадёжно закончила я: нет, не поймёт!..
Он с сомнением посмотрел на меня, потом на танцующих. Я еле успела сжевать улыбку, чтобы снова не заметил и не обиделся из-за моей насмешки. А ведь точно сейчас спросит: разве такая суперсветская вечеринка - для меня дело обычное? А снег и ёлки-палки, значит, необычное?
- А поехали! - вдруг предложил он. - Ну, в этот самый парк. Походим по твоим дорожкам, а то орут тут все, а мне что-то тоже захотелось погулять.
- Но ведь тогда ваш Алекс останется один, - напомнила я.
Он посмотрел на меня пренебрежительно, но глаза повеселели.
- Не маленький - отобьётся, - наконец снисходительно сказал он. - Да и время детское. Пусть погуляет здесь, как следует. Потом приедем - заберём.
- Меня зовут Аня, а вас?
- Лёха. На "ты" - не забудь. Ну, что? Едем?
Но ему всё же пришлось подойти к хозяину, чтобы предупредить об отлучке. Я заставила, чтоб потом не попало из-за меня.
Через полчаса сборов и прощаний мы мчались на мягкой и стремительной машине, которую я даже рассмотреть толком не успела. Зато я радостно глазела на блестящие разноцветным светом улицы, на гирлянды, весело переливающиеся на заснеженных деревьях, уже предвкушая, как будем бродить по красивым снежным дорожкам, показывая друг другу, какие снег на кустах лепит мягкие, странные и не всегда узнаваемые фигуры. Нет, я могла бы погулять и одна, но, хоть время и детское - еле-еле подходило к семи, на парковых дорожках одной всё-таки страшновато: день-то перед Новым годом, а многие уже отмечают так, что опасно быть с ними рядом. А тут... Чуть ли не поэтика - бродить вдвоём по аллейкам, смотреть на высоченные деревья... Что-то перемкнуло меня на этих аллеях - внезапно улыбнулась я. Но ведь и правда - это романтично. Тишина, покой...
А ещё через полчаса я визжала от восторга и ужаса. Мы вдвоём с Лёхой неслись на какой-то плоской посудине, пластиковой и жутко скользкой, с громадной ледяной горы!
Когда, оставив машину на стоянке при парке, мы вошли на его территорию, выяснилось, что здесь для всех желающих парочек проводится мероприятие, которое так и называется "Парочка года!". И Лёха загорелся поучаствовать. Не успела я опомниться, как он потащил меня к распорядителю, одетому под солидного деда Мороза в бело-красный "тулуп", и его помощнице, высокой и тонюсенькой Снегурочке, наряженной в кокетливый серебристо-голубой костюмчик, и записался на участие. Со мной, естественно. А через пять минут нашлась ещё одна активная парочка к тем десяти и к нам, что уже нетерпеливо ждали начала конкурсов, - и понеслось.
Первый аттракцион назывался страшно нелогично - "Царь горы". Нам вручили ту самую пластиковую ванну, казалось, смятую до состояния, близкого к санкам. Задание: съехать с той самой горы как можно дальше. Лёха сел впереди, я - за ним, вцепившись в его пояс. Победно орал Лёха, визжала я. Вопили все остальные, кто съезжал спустя каждые десять секунд за нами.
Сначала было страшно, особенно когда, забираясь на ледяную гору, я оскользнулась. Только замахала руками, пытаясь удержаться на ногах, как Лёха, шедший впереди, обернулся, жёстко ухватил меня за руку и втащил к себе. Я чуть не врезалась в него - и как только он удержался... Сильный.
Первыми-то нам пришлось съезжать по жеребьёвке... Как мы летели! Хм... Я так боялась даже шаг ступить на этой горе! Но только села на посудину, только обрадовалась, что умница и надела на вечеринку брюки, как поняла, что хочу выиграть. Оказывается... я азартная! И я не только визжала, но и пыталась, не жалея перчаток, отталкиваться ото льда там, где только доставала рукой. И мы - выиграли!! А-а-а!!! Все доезжали только до места, в которое надо втыкаться, заканчивая путь, а Лёха резко ударил ногой в бортик горки за метр до её конца, и мы вылетели влево, гораздо дальше! У других так не получилось! Да они и не подумали об этом! А Лёха всё продумал! Умница!
Пока остальные орали: "Нечестно!", Лёха вскочил, поднял меня на ноги и, схватив за талию и прижав к себе, раскрутил разок. Ух ты, какой он сильный!
- Мы победили!
- Мы победили! - вторила я, торжествующе воздев руки к небу и тоже не обращая внимания на негодующие крики за спиной.
Напоследок чмокнув в щеку, Лёха опустил меня и потащил к распорядителю выслушивать новое задание. Распорядителя мы нашли возле ёлки. Пока Лёха слушал, какое новое задание нам дают, я любовалась и самой елью - настоящей, растущей здесь и летом, сколько себя помню, только обложенной кирпичными бортиками, чтобы к ней слишком близко не подходили. Большие игрушки тихонько покачивались на ней от ветра, а серебристые "дожди" пересвёркивались таинственным синевато-сиреневым светом от сияющих на еловых ветках электрических гирлянд. Я даже успела потрясти одну ветку и полюбоваться спархивающим с неё свежим снегом. Почувствовала взгляд, обернулась. Лёха задумчиво смотрел на ель. Потом перевёл взгляд на меня - и выглядел столь явно замышляющим проказу, что я немедленно отскочила от еловой лапы, под которой стояла, и, подавив смешок, еле удержалась от желания показать ему язык: "Съел?" На мою лукавую, так уж получилось, улыбку он поднял брови: "Потом подловлю!"
В следующем задании надо было под караоке спеть детскую новогоднюю песенку. На этот раз мы оказались последними и выслушали всех. И мы почему-то ничуть не сомневались, что сумеем спеть лучше. Во всяком случае, Лёха серьёзно настроился на победу. Глядя на него, насупленного и решительного, я постоянно подавляла хихиканье.
Мы спели "Если снежинка не растает!.." (о, а голос у него что надо! И не фальшивит!), а потом негодующе орали вместе со всеми, когда дед Мороз объявил, что этот конкурс выиграла парочка, спевшая "Маленькой ёлочке холодно зимой". Нас поддержали зрители, которые подходили постепенно, заслышав старательных исполнителей-конкурсантов. Увы... Так что Лёха поцеловал меня, чтоб не шибко переживала, как он выразился, и потащил выполнять следующее задание.
К последним конкурсам, я, наверное, представляла из себя настоящее чучело или психованного снеговика: резинку для волос потеряла, волосы выбились из-под шапки, а снять её Лёха мне не позволял, нахлобучивая поглубже:
- Замёрзнешь! И так вся в снегу!
Всё правильно, даже моё пальто было заснеженным - точнее, умазанным снегом, в котором мы то и дело, выполняя условия конкурса, вынужденно, хоть и с удовольствием валялись. Шарф, привычно спрятанный под пальто, тоже постепенно оказался на виду, и Лёха, чтобы я не отвлекалась, вообще его вытащил и завязал сверху, подняв воротник, отчего я почувствовала себя школьницей! Вообще, Лёха, кажется, по водительско-телохранительской привычке считал себя ответственным за меня: он постоянно оглядывался на меня, проверял, как у меня с одеждой, отряхивал от снега так, что я поойкивала и попискивала под его тяжёлыми ладонями. А ещё ему явно нравилось, как я хихикаю или хохочу.
А сам Лёха каким-то образом оставался чистеньким! Из-за кожаной куртки, что ли, с которой снег сразу съезжал? Меня это страшно возмущало, и пару раз я ему исподтишка залепила снежком, раз попав в кожаную кепку, которую пришлось потом вместе искать в заснеженных кустах и вытряхивать от снега. А потом попала в спину. После чего с заполошным визгом пустилась наутёк, была поймана и утоплена в глубочайшем сугробе под укоризненное назидание:
- В спину не кидать! Ясно? Если неясно - мороженым накормлю!
Зато потом оказался "сам виноватый", потому что вытаскивать из сугроба меня, плачущую от такого смеха, что слабели ноги, пришлось ему же! Пока поднимал, разок умудрился свалиться со мной рядом, посмотрел лёжа наверх и удивлённо сказал:
- О! Небо!
- Ага, и звёзды! - выдавила я минуту спустя, снова вытирая слёзы от смеха.
Знаете, что самое вкусное на морозе? Мандарины!! Пока дед Мороз давал нам следующее задание, зрители-болельщики, которых всё прибывало, не только орали, подбадривая понравившуюся пару, но и пытались укрепить её допингом. Нас, например, как раз и угостили мандарином. Свистели, вопили: "Кепка с шарфиком!" до тех пор, пока мы с Лёхой не обратили внимание, что смотрят именно на нас. Из толпы вылетел тёмно-оранжевый вечером мячик, который Лёха ловко поймал и тут же "вылупил" из него полупрозрачные толстые дольки. Кисловато-сладкий оранжевый сок брызнул по губам, и этот холодный праздничный вкус привёл меня в настоящее блаженство!
... Наши "снежные ангелы", которых делают, падая в нетронутый снег и двигая руками, оказались лучшими.
Наш снеговик, для которого я не пожалела помады и косметического карандаша, а также того самого шарфика, несмотря на ворчания Лёхи, который тут же водрузил на снеговую башку свою кепку, занял второе место.
Потом все парочки разделили на команды и усадили друг против друга за "крепостные стены", приготовленные загодя. Дед Мороз подал знак, и началась такая война снежками!.. Девочки визгом подбадривали своих воинов и лепили снежки, которые мальчики с героически запугивающими воплями швыряли во врага! Мы штурмом взяли вражескую крепость, и наша команда получила ещё очки...
Запыхавшиеся, расстегнувшие верхние пальто и куртки (от движения жарко стало!), мы смеялись, кричали, радовались! Лёха отобрал у меня промокшие трикотажные перчатки и велел мне до следующего задания держать ладошки в карманах его куртки. Пришлось чуть ли не обнять его - фу-у, неудобно, и щеке от куртки холодно и мокро! - зато пальцы согрелись!
И, наконец, не подозревая о великом подвохе, мы снова столпились вокруг деда и Снегурочки и выслушали последнее задание. И ошарашенно переглянулись.
В сущности, всё правильно. Конкурс-то называется "Парочка года". Но нам-то что теперь делать?
Задание конкурса было таким, что засмеялись все: и смутившиеся конкурсанты, и бессовестно обрадовавшиеся зрители, - "Самый долгий поцелуй"! Самые нахальные зрители вообще начали вопить:
- Репетицию сначала! Репетицию!
- Я проигрывать не привык! - внезапно сказал Лёха и, схватив меня за руку, снова потащил к деду Морозу. - И на полпути останавливаться - тоже!
Снегурочка захлопала в ладоши, предлагая зрителям и конкурсантам присоединиться к подбадриванию самых смелых и самых счастливых.
- Но, Лёха... - растерявшись, пробормотала я.
- Не беспокойся! Я им покажу класс! - воинственно заявил Лёха.
Какой класс?! Мы же знакомы без году... два часа? Или три?!
Ещё шесть парочек, хихикая и ойкая (девочки!), решительно похмыкивая и мужественно откашливаясь (мальчики!), решились встать в ряд с нами.
В толпе зрителей хулиганьё радостно начало орать:
- Горь-ко! Горь-ко!
От этого задорного крика у меня, смешливой, начали расползаться губы, и я с ужасом и нарастающим хохотом подумала: "И как он теперь будет меня целовать?! Проиграем!!"
Как будто расслышав мой мысленный вопль, Лёха буркнул:
Лёха склонился ко мне и улыбнулся - с едва уловимым оттенком проголодавшегося: "А теперь - попробуем тебя!" Я зажмурилась. Тёплые губы коснулись моих напряжённых губ. А потом на меня подышали теплом и мандарином - и я от удивления открыла глаза: что он делает? А он снова улыбнулся - совсем близко! - и уже властно поймал мою верхнюю губу... Я не помнила, когда у меня подогнулись ноги и когда Лёха обнял меня за талию, чтобы поддержать меня. Только чувствовала тепло его тела, прижавшегося ко мне, тепло его руки на моей талии и на моём затылке, тепло его губ... И ощущала чувственное счастье, которое оказалось таким невозможно восхитительным, что я плакала и мысленно просила, когда приходила в себя: "Ещё! Пожалуйста, Лёха, ещё!" И сама судорожно ловила его губы, проваливаясь в новое, пусть временное счастье и плывя в блаженной волне странных и чудных ощущений... И капелька горечи, когда краем сознания вспоминала, что всё это - всего лишь игра... И удивление, когда задавалась вопросом, мгновенно улетающим в пустоту: почему мне так хорошо с ним?..
Рука исчезла с моего затылка, но меня саму Лёха жёстко будто пришпилил к себе. Промаргиваясь от заледеневших слёз и стараясь вытереть их незаметно, я пришла в себя и огляделась.
Дед Мороз и Снегурочка дарили подарки выигравшим - очень далеко от нас. Потому что мы стояли ближе к выходу из парка.
- Мы проиграли? - упавшим голосом спросила я, ощущая, как горят на холоде губы и робко поглядывая на Лёху. Холод уже вкрадчиво вползал под одежду, а я слушала только торопливый стук своего удивлённого сердца и поневоле чувствовала его тепло...
- Ну, кто как это расценивает, - философски отозвался он. - Я считаю, что выиграл.
- Как... это?
- Просто. Сейчас приедет мой водитель, отвезёт нас в мой дом. Там я познакомлю тебя с моими родителями и сделаю тебе при них предложение по всем правилам. Не при таких же свидетелях его делать.
Меня как чурбаком по голове стукнуло. Мой водитель?! Мой дом?! Лёха - Алекс?!
- Но я тебя совсем не знаю! - пискнула я, пытаясь судорожно оправить съезжающее с плеч пальто и перекошенную шапку, одновременно под неё же запихивая волосы.
Меня сейчас будут знакомить с родителями этого... этого?!
В таком виде?!
Поглядывая на меня сверху вниз, Лёха усмехнулся.
- Да ты не бойся, - великодушно сказал он. - Мы ведь только обручимся. А пока помолвлены - погуляем пару месяцев и узнаем друг друга получше. Хотя чего узнавать. На этом дурацком конкурсе ты везде была со мной - и мы всегда выигрывали... Так что... Новый год - встречаем вместе!
... Нет, я счастлива!
Но у меня остался лишь один вопрос: специально ли Иришка поцеловала на своём вечере не только Алекса - ой, Лёху, но и его водителя? Зачем? Сбить с толку всех девиц? Или она в порыве радости от встречи просто не разобрала, кого приветственно целует? Гости же! А она радуется всем гостям одинаково! Или и впрямь решила, что водитель - его друг?
И получилась история о двух Иришкиных гостях, которые хотели на празднике только одного: чтобы от них все отстали.
Или история стара, как мир, и проказливый мальчишка Новый год, договорившись с седобородым годом Старым, просто-напросто привёл нас на ту вечеринку, на которую мы оба так не хотели идти?