Аннотация: Иосиф Сталин - ключевая фигура в мировой истории ХХ века. Да и в XXI веке его призрак продолжает будоражить умы, разделяя их на два непримиримых лагеря и продолжая властвовать над этими умами.
К власти идут по головам, а достигнув её идут по черепам.
(Из интернета)
Иосиф Сталин - ключевая фигура в мировой истории ХХ века. Да и в XXI веке его призрак продолжает будоражить умы, разделяя их на два непримиримых лагеря и продолжая властвовать над этими умами. Принимая во внимание глубочайший след, или вернее сказать, шрам, оставленный этим персонажем на теле человеческой цивилизации, понятно, что при всём желании даже самое краткое изложение событий, связанных с его деятельностью и её последствиями, в рамки одной статьи втиснуть не удастся. Поэтому его историческому влиянию на судьбы человечества придется посвятить целую серию статей, отражающих различные временные периоды и сферы деятельности данной исключительной личности.
О дореволюционном периоде жизни Сталина мы упомянем лишь вскользь, поскольку на этом отрезке времени он еще совершенно ничего из себя не представлял и никакого влияния на политические процессы не оказывал. Если бы серия благоприятных случайностей не внедрила его в аппарат управления большевистской партией, мы скорее всего никогда этого имени и не услышали бы.
Время правления Сталина логично разбить на следующие примерные периоды:
1.Путь к вершине власти: 1918 - 1928 гг.
2.Насильственная коллективизация и индустриализация: 1929 - 1936 гг.
3.Большой террор: 1937 - 1938 гг.
4.Вторая Мировая война: 1939 - 1945 гг.
5.Послевоенный период: 1946 - 1953 гг.
6.Последствия, переосмысление и неоднократные переоценки результатов деятельности Сталина после его смерти и до наших дней.
Основные направления и сферы деятельности Сталина имеет смысл дифференцировать следующим образом:
1.Внутрипартийная борьба за власть.
2.Внутренняя политика: создание тоталитарного государства.
3.Внешняя политика: борьба за мировое господство и расширение влияния СССР по всему земному шару.
О Сталине написаны тысячи книг и статей. Многие авторы задавались вопросом: "как получилось, что ничем не примечательный подросток родом из грузинской провинции достиг невероятных вершин власти?" Эти историки ищут факторы, повлиявшие на становление его личности, начиная с анализа детских лет Сосо Джугашвили. Отмечаются такие моменты, как жестокость пьяницы отца, непростые отношения с матерью, две травмы, полученные им в дорожных происшествиях (сначала мальчишка попал под карету и серьезно повредил руку, а через несколько лет колесо кареты отдавило ему ногу, которая не поправлялась даже после операции), кроме того он переболел многими болезнями - корью, скарлатиной, оспой (в результате чего его лицо на всю жизнь осталось рябым). Всё это даёт основания предполагать, что многочисленные физические недостатки отразились на его характере. Наверное, в какой-то степени это верно, но маловероятно, что эти факторы могли сыграть очень уж существенное значение. Людей, переживших тяжелое детство и ощущавших определенную физическую неполноценность, сотни тысяч, а "вождем всех народов" стал только один из них.
Вот что пишет об этом Абдурахман Авторханов - историк, при Сталине входивший в партийную элиту страны и знавший её кухню не понаслышке:
"Заметили ли биографы Сталина целую цепь "случайных событий", которые каждый раз выводили его из прямо-таки рокового положения и служили новой вехой на путях его стремительной карьеры? Положение отчаянное, ужасный дамоклов меч вот-вот готов сорваться прямо на голову Сталина, абсолютно некуда деваться и не от кого ожидать руки помощи, <...> а он не только выходит из-под меча, но с львиной силой, с волчьей хваткой и с дьявольским коварством направляет тот же меч на голову врагов, злорадствующих зрителей и даже собственных спасителей. <...>
Он умеет эксплуатировать и "дары судьбы". Случайность объявляет закономерностью, а закономерность сводит к случайности. Его интеллектуальная примитивность недоучившегося семинариста получает ореол всепобеждающего величия и всевидящего гения." (1)
Не закончив духовную семинарию, в возрасте 17 лет Сосо принимает участие в революционном движении. Начиная с 1901 года он постоянно находится в розыске, в тюрьме или в ссылке.
Весной 1902 года "за призыв к возбуждению и неповиновению против верховной власти" попадает в тюрьму в Батуме, где особого геройства не проявлял, обращаясь к властям с униженными просьбами о помиловании. Осенью 1903 года был выслан вместе с двадцатью другими социал-демократами за Урал, откуда сбежал через два месяца и добрался до Тифлиса. С этого времени он стал Кобой. В Тифлисе ему помогал скрываться сын инженера Лев Розенфельд, в будущем известный партийный руководитель Каменев. "Своё рыцарство он, несомненно, проклял через тридцать лет, дожидаясь расстрельного приговора от того, кого он спас. <...>
По возвращении Джугашвили в первый, но не в последний раз навлек на себя подозрения в сотрудничестве с охранкой. Товарищи по партии недоумевали, как это ему удалось так быстро вернуться из Сибири. Откуда взялось у него сто рублей на билет из Сибири до Кавказа? Джугашвили заявил, что он подделал удостоверение агента полиции. Но откуда в сибирских болотах он достал бланки и штампы? Он поехал дальше а Баку, но и там его отлучили от партии. Несколько раз он ездил в Тифлис. 1 мая 1904 г. его избили. Он сбежал к Гиорги Геладзе, брату матери, и два месяца не показывал носа. В августе его как будто "реабилитировали". Партии недоставало образованных активистов, а вещественных доказательств предательства не было." (2)
В декабре 1905 на I конференции РСДРП в Таммерфорсе (Тампере) знакомится с Лениным. В мае 1906 принимает участие в IV съезде РСДРП в Стокгольме. С 30 апреля по 19 мая 1907 года - он делегат V съезда РСДРП в Лондоне.
А 13 июня в Тифлисе уже принимает участие в организации нападения на карету казначейства, которая перевозила деньги из почты в Государственный банк. При этом теракте погибло 40 и было ранено более 50 человек. Вот что пишет об этом Авторханов:
"Первая русская революция. Крайние тогда бросают в буйствующую толпу заразительный лозунг - "грабь награбленное"! Большевики создают отряды партизан, террористов и вооруженных "экспроприаторов" (слово "грабитель", режущее ухо даже самого грабителя, Ленин заменяет почти академическим иностранным словом "экспроприатор" или сокращенно - "экс").
Рядовой Джугашвили "случайно" возглавляет грузинских "эксов" и руководит грабежом тифлисского казначейства. Сотни тысяч рублей через будущего министра иностранных дел - Литвинова - переводятся за границу в кассу Ленина. Полиция тщетно ищет грабителей, арестовывает тысячи людей, в том числе и помощника Сталина по грабежу, тифлисского армянина Камо (Тер-Петросяна). Камо арестован за границей, в Берлине, по требованию русского правительства как грабитель казначейства. Улики против Камо абсолютные и бесспорные. Он должен быть допрошен и выдан русской полиции, чтобы наказать как его самого, так и его руководителей. Для таких преступников царизм знает в революционное время только одно наказание: суточный военно-полевой суд, а на второе утро - виселица.
В берлинском полицай-президиуме идут интенсивные допросы <...> Джугашвили с видом святого простака и невинного младенца ходит днем по Тифлису, коротает ночи в духанах, а деньги выпрашивает... у агентов тайной полиции. Но страх временами охватывает душу: а что, если Камо вдруг расскажет немцам тайну преступления <...> или, что еще хуже, педанты законов и законности - немцы - отдадут Камо в руки законного судьи - русского правительства? Тогда уж не миновать веревки на шею. Но опасения Джугашвили напрасны. Камо объявляется сумасшедшим. <...>
Редкая сенсация для мировой криминальной литературы. "Грабитель тифлисского банка сошел с ума", - кричат газетные шапки, и только тогда Джугашвили вздыхает облегченно. Но ненадолго. В один из черных дней сумасшедшего сажают в одиночную камеру тифлисской уголовной тюрьмы. Сейчас уже и Джугашвили уверен: "Все кончено, погиб Камо, погиб и я!" Культурным немцам не угнаться за нашими жандармскими профессорами. Эти выбьют из Камо или дух или полное признание со всеми деталями. Новые допросы, новые "психоанализы" и под конец новые пытки. Но напрасно! "Если когда-нибудь на этой земле люди сходили с ума, то Камо король сумасшедших", - решает полицейский следователь и направляет его в сумасшедший дом, в палату тихопомешанных Наполеонов. Джугашвили "случайно" ускользает от веревки." (1)
Награбленное впрок не пошло. Деньги были в крупных купюрах, пятисотках, номера которых были известны полиции. Большевички не предполагали, что эти номера были переданы заграничным банкам, и попытались их разменять. В Париже на этом попался Литвинов - будущий народный комиссар иностранных дел, а в Женеве подвергся аресту и имел неприятности Семашко - будущий народный комиссар народного здравоохранения. Правда почему-то оба отделались лишь легким испугом. Но деньги Ленину всё-таки пришлось сжечь.
22 ноября этого же 1907 года умерла жена Кобы Като, вроде бы от тифа и чахотки. Сына Якова Джугашвили передал своей невестке и следующие 14 лет о ребенке даже не справлялся.
В марте следующего года Коба вновь арестован и сослан на 3 года в Вологодскую губернию, бежал, был арестован опять и возвращен на место ссылки. В феврале 1912 сбежал еще раз, 5 мая был в очередной раз арестован и сослан в Нарым. Поскольку бежать из "страшной" царской ссылки было несложно, не прошло и двух месяцев, как Коба опять объявился в Петербурге. Примерно в это же время он стал Сталиным.
"До революции малообразованный Сталин не претендовал на роль партийного теоретика или пропагандиста; небольшая брошюра "Марксизм и национальный вопрос" стала по существу его единственным интеллектуальным вкладом в марксистскую доктрину, да и она была написана практически Николаем Бухариным и отредактирована Лениным." (3)
В марте 1913 года Сталин в очередной раз арестован, заключен в тюрьму и по этапу выслан в Туруханский край Енисейской губернии, где пробыл до конца осени 1916. "К пасхе 1914 г. Сталин переселился в дом Перепрыгиных, где жило семь сирот. И надзиравшего за ссыльными жандарма Лалетина и революционера Свердлова шокировало его дальнейшее поведение: он соблазнил тринадцатилетнюю Лидию Перепрыгину. <...> Сталин обещал жениться на Перепрыгиной по достижению ею совершеннолетия. <...> Лидия всё-таки забеременела дважды: первый ребенок умер, а второй, Александр, родился в 1917 г. Скрывая или даже вовсе не зная фамилию отца, он дослужился до звания майора в Красной армии." (2)
Ну ладно, малолеток соблазнял, слава богу, хоть не мальчиков. И даже в пупочек мальчиков не целовал, всё-таки гетеросексуал, в этом плане отклонений не наблюдалось.
В Петербург Сталин вернулся 12 марта 1917 года.
Вот мы и подошли хронологически к кульминационному моменту - Великой Октябрьской Социалистической ж..., то есть, правильно, ррреволюции. Вопрос: где находился Сталин в ночь с 24 на 25 октября 1917 года? Давайте посмотрим, что говорит по этому поводу Большая Советская Энциклопедия? Второе издание, 1951 год, том 7, с.149:
"Восстание началось. 24 октября (6 ноября) поздно ночью В.И. Ленин прибыл в Смольный и вместе с И.В. Сталиным непосредственно возглавлял руководство восстанием."
Понятно и недвусмысленно, неправда ли? Но мы уже знаем, что прошлое страны советов неустойчиво, зыбко, то и дело колеблется, колыхается в разные стороны. И не только в оценках событий, но и в самих исторических фактах. В 2009 году в интернете появилась статья О. Стрижака, в которой вся картина октябрьского вооруженного восстания оказывается совершенно иной:
"Троцкий, который вообще не был причастен к делу переворота и которого большевики с конца сентября 17-го года держали в Петросовете как ширму, чванно утверждал, что поскольку Комитет обороны (впоследствии Военно-революционный комитет) числился при Петросовете, где председал Троцкий, то автором революции в Октябре является Троцкий. <...> Троцкий пишет, что "Сталин не мог руководить восстанием, потому что Сталин ни разу не появился на заседаниях ВРК".
Потому-то Сталин и не появлялся на заседаниях ВРК, что безсмысленный ВРК ничем не руководил <...> Имелся еще, помимо ВРК и Полевого штаба, - Военно-революционный центр (Сталин, Дзержинский, Урицкий, Бубнов, Свердлов). <...>
А в 1924-м году вдруг выплыло, что в конце октября 1917-го года работал в Петрограде совершенно тайный "практический центр", три человека: Сталин, Дзержинский, Урицкий.
Троцкий был в ярости, Троцкий писал, что Сталин не мог руководить революцией, потому что "Сталина никто нигде не видел".
Троцкий писал с издёвкой: "что это за руководящий центр, о котором никто не знал". Вот потому никто и не видел Сталина, что Сталин вместе с генералами русской военной разведки, занимался делом. А где был Ленин? Примечательно, что в "октябрьские дни" Ленина тоже никто не видел. Естественно, что Ленин тихо сидел возле Сталина. <...>
Где находился истинный штаб переворота? Какими непременными качествами должно обладать это помещение? Оно должно быть неприметным (само собой). В нём должны находиться средства военной спецсвязи (только люди слабого мышления, вроде Троцкого или Антонова, способны вообразить, что возможно руководить военно-государственным переворотом по городскому телефону). Оно должно находиться на набережной, желательно - на берегу Невы (чтобы в случае заминки руководители заговора могли мгновенно сесть в моторную лодку и уплыть к крейсеру "Аврора". А все Троцкие, Каменевы, подвойские, антоновы, чудновские и прочие, весь съезд Советов - оставлялись врагу на растерзание. Заметим, что два важнейших руководителя переворота - военный министр генерал Маниковский и морской министр адмирал Вердеревский, члены правительства Керенского, вечером 25 октября сидели в Зимнем дворце - в случае неудачи заговора они имели бы абсолютное алиби. Оба они были выпущены на свободу утром 26 октября, а прочие министры сидели в Петропавловской крепости, в ужасных условиях, до января 18-го года). Дом должен иметь проходные дворы к соседним улицам, чтобы агенты могли приходить и уходить незамеченными.
Единственно возможное и пригодное место - рядом с Литейным мостом, на Неве, Воскресенская набережная, дом 28. Жилой дом, а во втором его этаже - контрразведка Петроградского военного округа." (4)
Вот, оказывается, как всё было на самом деле! Пока Троцкий в виде ширмы что-то там пустозвонил в Смольном, Сталин вместе с царскими генералами управлял восстанием из тайного центра.
Я не стал бы уделять этой новой оригинальной версии так много внимания, если бы такой видный ученый, как историк, социальный философ, организатор науки, кандидат исторических наук Андрей Ильич Фурсов не предъявлял её общественности в качестве объективно установленной истины (5).
Для полноты картины стоит привести еще одно свидетельство, имеющее непосредственное отношение к вопросу о том, где был и что делал Сталин в преддверии самого главного события ХХ века:
"Как вы думаете, читатель, где был член ЦК, член центра по подготовке вооруженного восстания Сталин 24 октября 1917 г. - накануне дня переворота? "Конечно, в Смольном", - скажете вы. Он и вправду должен был там находиться: утром 24 октября ЦК партии большевиков, собравшись в Смольном, начал с принятия предложения Каменева о запрете членам ЦК покидать это здание штаба восстания. Но вот Сталина там не было. Где он был днем, вообще неизвестно. А где был вечером, мы узнаем из воспоминаний Анны Аллилуевой (Реденс) - книгу эту Сталин приказал изъять, а автора - сестру его жены - арестовать, так как, пояснил он Светлане, она и жена её брата "Знали слишком много, - и болтали слишком много". Брошенная в лагеря, Анна Аллилуева потеряла рассудок.
А сообщает-то она об историческом вечере 24 октября 1917 г. всего лишь маленькую, казалось бы, безобидную деталь. Оказывается, этим вечером Сталин пьет чай дома с семьей Аллилуевых и неторопливо рассуждает за столом о положении в Петрограде.
Поразительное поведение человека, более 20 лет жизни отдавшего подготовке этого дня! Оно легко объясняется только двойной игрой Сталина с октябрьским восстанием: если оно победит - усесться наверху, как и подобает члену ЦК; если потерпит поражение - оказаться не в числе его участников.
Революция победила, и на следующий день Сталин уже не благодушествовал за чайным столом у Аллилуевых, а заседал в качестве Секретаря по делам национальностей в советском правительстве России." (6)
В последнее время в России развелось очень много "историков", с учеными степенями и без, и на каждый исторический вопрос ими предлагается множество различных, противоречащих друг другу и зачастую взаимно исключающих "ответов". В таких условиях человеку с недостаточно развитым критическим мышлением разобраться в сваливающемся на него водовороте версий и мнений совершенно невозможно. Поэтому люди в большинстве случаев принимают на веру те концепции, которые им по какой-то причине больше нравятся. А уже раз уверовав в некую доктрину, с фанатизмом неофита и с пеной у рта начинают её отстаивать, не допуская тени сомнения в её истинности. Прогноз при этом весьма неутешительный - с развитием интернета ситуация будет только ухудшаться.
Давайте, однако, вернемся к нашему персонажу. По-разному оценивают разные авторы деятельность И.В. Сталина во время Гражданской войны - одни восхваляют его "полководческий гений", другие оценивают его деятельность далеко не в превосходной степени:
"Во многих буржуазных публикациях Троцкому, "создателю и организатору Красной армии", отводится место наравне с Лениным, как в равной мере ответственному за военные победы большевиков. При этом вклад Сталина в борьбу против белых армий полностью пренебрегается. Однако в 1918-1920 годах Сталин, бывший одним из главных вождей партии, лично руководил военными действиями на ряде решающих фронтов.
В июне 1918 года Северный Кавказ был единственным значительным зерносеющим районом, остававшимся в руках большевиков. Ему угрожала армия Краснова. Сталин был послан в Царицын, будущий Сталинград, для обеспечения поставок зерна. Там он нашел полный хаос. 19 июля он писал Ленину, запрашивая наивысшие полномочия в регионе для решения поставленной задачи: "Я прошу без всяких формальностей убрать отсюда тех армейских командиров и комиссаров, которые развалили дело". Сталин был назначен председателем Военного Совета Южного фронта." (7)
"Гражданская война. Троцкий - полководец Красной Армии, Сталин уполномоченный по хлебу. Столицы голодают. Сталин с Волги снабжает их хлебом, забранным у крестьян штыками солдат продовольственных отрядов и частей особого назначения. Сталин снабжает Ленина хлебом и в компенсацию требует, чтобы Ленин снабдил его мандатом, дающим ему власть над Южным фронтом Троцкого. Ленин колеблется, Сталин задерживает хлеб ("без мандата ему не дают хлеба!"). Но без хлеба Ленин погиб. Революция удалась из-за лозунга: "Даешь хлеба, хлеба, хлеба!". Пролетариат "победил" и теперь говорит просто и естественно "давай мой хлеб". А хлеб там, где Сталин. Нечего делать: Ленин посылает Сталину мандат.
Сталин посылает хлеб Ленину с приложением своего "гениального" "плана разгрома Деникина". Заодно тут же, пользуясь ленинским мандатом, организовывает военную оппозицию (Ворошилов, Буденный, Егоров и др.) против Троцкого. Троцкий требует убрать лидера "партизан" Сталина. Сталина убирают. Плохо, но он покорно подчиняется. Рано. Надо ждать своего счастья. Не просто ждать, а ковать его. Как ковать? Теми же методами, как потом другие ковали его у самого Сталина: лестью, преданностью, исполнительностью, послушностью, но и подлостью." (8)
Советско-польская война 1920 года - это отдельная песня. До сих пор разные авторы не могут достичь консенсуса ни по вопросу о времени начала этой войны, ни даже о том, кто её, собственно, начал. Мы здесь этими проблемами заниматься не будем, но один момент в этой истории имеет непосредственное отношение к нашей теме, а именно: какую роль сыграл в ней наш гениальный стратег? Думаю, что читатель ничуть не удивится, узнав, что оценки результатов деятельности Сталина на театре боевых действий в Польше отличаются друг от друга диаметрально:
"20 июля Главком Каменев (не тот, который Розенфельд, другой, настоящий Каменев, Сергей Сергеевич. Дж.Р.) и председатель Реввоенсовета Троцкий дали указание начать наступление на Варшаву по сходящимся направлениям - Западному фронту, которым командовал Тухачевский и Юго-Западному под командованием Егорова, где членом Военного совета был Сталин.
Выполняя эту директиву, Юго-Западный фронт перешел в наступление, освободил Киев и вышел к Львову. <...>
Председатель Реввоенсовета Троцкий, желая увенчать лаврами будущего победителя, своего выдвиженца Тухачевского (да и свои собственные заслуги были бы очевидны!), убедил Ленина и Главнокомандующего Каменева в необходимости ликвидировать Юго-Западный фронт (Егоров, Сталин) и передать его войска Западному (Тухачевский), чтобы он самостоятельно завершил разгром польской армии. Без труда проглядывается желание Троцкого избавиться от Сталина, с которым у него постоянные конфликты, лишить его заслуг, которые возникнут в результате победы в советско-польской войне и продвижении революции на Запад. <...>
Главком С. С. Каменев, на основании директивы ЦК, предложил передать Первую конную армию и 12-ю армию Юго-Западного фронта в распоряжение командования Западного фронта, чтобы укрепить войска Тухачевского на главном Варшавском направлении.
Не трудно понять состояние Сталина: вот-вот будет взят Львов, так много вложено сил в почти достигнутую победу, и вдруг все насмарку. Сталин, минуя служебные инстанции - Главкома Каменева и Председателя Реввоенсовета Троцкого, обращается прямо к Ленину. В его телеграмме видна обида за то, что не оценены заслуги не только его, Сталина, но и всего фронта, дело до конца не доведено, а уже идет разговор о мире с Польшей. "Вашу записку о разделении фронтов получил, не следовало бы Политбюро заниматься пустяками. Я могу работать на фронте максимум еще две недели, нужен отдых, поищите заместителя. Обещаниям Главкома не верю ни на минуту, он своими обещаниями только подводит. Что касается настроения ЦК в пользу мира с Польшей, нельзя не заметить, что наша дипломатия иногда очень удачно срывает результаты наших военных успехов".
Ленин не стал отговаривать Сталина от возможной его замены и просил подобрать заместителя. А Каменев и Троцкий подтвердили свое прежнее решение: "Западный фронт приступает к нанесению решительного удара для разгрома противника и овладения варшавским районом. Ввиду этого теперь же приходится временно отказаться от немедленного овладения на вашем фронте львовским районом".
Но Сталин и Егоров не вняли и этому приказу. Напротив, они отдали приказ Первой конной армии "в самый кратчайший срок мощным ударом уничтожить противника на правом берегу Буга, форсировать реку и на плечах бегущих остатков 3-й и 6-й польских армий захватить город Львов".
Выполнить этот приказ Первая конная не смогла. <...>
Одной из причин поражения Западного фронта Троцкий и Тухачевский считали невыполнение Егоровым и Сталиным приказа о передаче Первой конной и 12-й армий для удара во фланг польским частям, теснившим войска Тухачевского, но справедливости ради следует напомнить, что Первая конная армия находилась в 300 километрах от уже отступающих частей Западного фронта и не могла успеть им на выручку, к тому же и сами конники увязли в безуспешных боях под Львовом.
Ссылки Сталина на усталость и нездоровье были обоснованны, нервное напряжение в боях сочеталось с предельным физическим переутомлением." (9)
"Политбюро (в первую очередь Ленин), учтя в том числе боевой настрой тов. Сталина, проголосовало за войну. Ноту Керзона отклонили. Западный фронт под командой Тухачевского и Уншлихта двинулся на Варшаву; Юго-Западный, возглавляемый Егоровым и Сталиным, - на Львов. <...>
Реввоенсовет и Политбюро пытаются сконцентрировать силы в направлении главного удара. Где рулит молодой и амбициозный Тухачевский. Уязвленный Сталин, с энтузиазмом поддержав общую идею польской кампании, разочарован конкретными стратегическими приоритетами: его Юго-Западный фронт явно в тени. Сталину не нравится идея "марша на Варшаву", он называет ее бахвальством и постоянно дает понять Ленину, что маршировать надо бы в сторону Львова (и Крыма), где мудрое и опытное руководство Юго-Западного фронта неуклонно ведет дело к победе.
13 июля 1920 г. член Реввоенсовета Юго-Западного фронта тов. Сталин в телеграмме В.И. Ленину в ответ на запрос об отношении к ноте Керзона докладывает: "Польские армии совершенно разваливаются, поляки потеряли связь, управление... поляки переживают развал, от которого они не скоро оправятся... Я думаю, что никогда не был империализм так слаб, как теперь, в момент поражения Польши, и никогда не были мы так сильны, как теперь, поэтому чем тверже будем вести себя, тем лучше будет и для России, и для международной революции".
24 июля он добавляет еще оптимизма и вкратце набрасывает ближайшие цели миролюбивой политики советского государства: "Теперь, когда мы имеем Коминтерн, побежденную Польшу и более или менее сносную Красную Армию, когда, с другой стороны, Антанта добивается передышки в пользу Польши... - в такой момент и при таких перспективах было бы грешно не поощрять революцию в Италии <...>. В очередь дня Коминтерна нужно поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких неокрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить)".
То есть Польша, в его толковании, уже побеждена. Ну, может, осталось чуть-чуть дожать. Тов. Сталин сообщает тов. Ленину, что намеревается взять Львов до 30 июля. А дальше уже маячит Италия и на пути к ней неокрепшая восточноевропейская мелочь. Которую придется разбить.
Однако не прошло и двух недель, как очередная телеграмма тов. Ленину от 3 августа 1920 г. фиксирует резкую перемену настроения у тов. Сталина. Львов все еще не взят. Побежденная Польша огрызается. Врангель в Крыму разворачивает наступление. Тов. Сталин внезапно ощущает накопившуюся усталость: "Должно быть, сегодня потеряем Александровск... Я могу работать на фронте еще максимум две недели, нужен отдых, поищите заместителя". И сигнализирует, что в "заминках" фронта виноваты председатель Реввоенсовета Троцкий и главком С.С. Каменев (не питерский, другой): злостно саботируют, не дают резервов. И вообще, заботятся о Тухачевском в десять раз больше...
Хотя логику высшего руководства понять несложно: нужна Варшава. Чем скорее, тем лучше. Сталин под Львовом, пообещав скорые успехи, завяз, не мычит и не телится. Перед Врангелем Юго-Западный фронт вообще отступает, хотя, вопреки жалобам, резервы ему выделялись. Да только всё без толку. Ну и ладно, пусть хотя бы держит оборону, - главные дела сейчас делаются севернее, туда и надо стягивать силы. В том числе из-под Львова.
Сталину это категорически не нравится. Как не нравится и идея о выделении из Юго-Западного фронта отдельного Крымского фронта против Врангеля. А кому из начальников может понравиться идея сокращения полномочий? Он хочет командовать и там, и там. В телеграммах Ленину он протестует против обозначившихся в начале августа "настроений в ЦК в пользу мира с Польшей", намекая на предательство дипломатов. Но при этом и против концентрации сил на Варшавском направлении. Видимо, он за концентрацию сил там, где руководит тов. Сталин.
Директивы главкома о передислокации войск из-под Львова под команду Тухачевского начинают странным образом застревать в телеграфных проводах и опаздывают. Меж тем Сталин дает команду Буденному и Ворошилову ускорить операции на Львовском направлении.
13 августа 1920 г. (прошел месяц с тех пор, как Сталин выступил против мира на условиях Керзона, и две недели, как обещал взять Львов) в телеграмме главкому Каменеву он прямо заявляет об отказе подчиниться его директиве 4774оп/1052/ш о переброске войск под Варшаву: "...Я отказываюсь подписать соответствующее распоряжение Югозапа в развитие Вашей директивы".
Сталин под разными предлогами тянул - и вот наконец прямо отказался выполнять приказ руководства. Его несгибаемость изрядно помогла Пилсудскому, который, убедившись, что Львов большевикам не по зубам, снял оттуда значительную часть своих войск и 16 августа лично повел их на ослабленный левый фланг и в тыл Тухачевскому. Польское командование сумело сделать как раз то, что советское не смогло: быстро перебросить силы с юга и развернуть их на главном направлении.
В итоге в польском плену осталось, по разным оценкам, от 60 тысяч до 120 тысяч красноармейцев. Еще около 40 тысяч, атаковавших Варшаву с севера, бежали в Восточную Пруссию. Где тоже были интернированы. Случилось самое болезненное поражение Красной Армии на фронтах Гражданской войны.
С этого момента военно-стратегический гений тов. Сталина никнет, и его престиж в Политбюро заметно снижается. Партия переключает тов. Сталина на теорию и практику межнациональных отношений и отправляет на его родной Кавказ. Прощальный взгляд на итоги польской кампании и на свою в ней роль он излагает в заявлении в президиум IX партийной конференции от 23 сентября 1920 г.: "Заявление т. Троцкого о том, что я в розовом свете изображал состояние наших фронтов, не соответствует действительности. Я был, кажется, единственный член ЦК, который... открыто в печати предостерегал товарищей от недооценки польских сил (это он таким свежим образом толкует свои прежние заявления о победных перспективах своего Юго-Западного фронта и "бахвальстве" Западного фронта Тухачевского)... Если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК, несомненно, отказался бы временно от наступательной войны..."
Это пишет человек, который еще недавно негодовал против "настроений ЦК в пользу мира с Польшей". (10)
Время непреодолимо движется вперед. Большевики протащили Россию через многие испытания: Красный террор, Белый террор, разруха, крестьянские восстания и их подавление, восстание в Кронштадте и его подавление, голод. Под давлением непрекращающегося внутреннего сопротивления Ленину пришлось отступить от политики военного коммунизма и провозгласить НЭП (Новую Экономическую Политику), то есть - вернуться к капитализму.
"По итогам Первой мировой, к 1917 году Россия потеряла 20% ВВП (Франция - 30%, Германия - 50%). Но к концу гражданской войны от нашей экономики осталось 2 - 3% её довоенного потенциала. Разрушенная большевицкими фанатиками страна лежала в руинах. <...>
Один только навязанный ленинцами прямой и открытый террор унес 1,5 миллиона русских жизней, вынужденный и ответный белый террор - гибель 300 тысяч человек. <...>
Русское крестьянство добилось - и съезд проголосовал (Х съезд РКП(б). Дж.Р.) за замену продразверстки (сдачи государству 70% собранного урожая) - 30-процентным продналогом. Но за это частичное признание очевидного России пришлось заплатить невиданную прежде цену. Политика, проводившаяся партией Ленина, привела в 1921 - 1922 годах к первому искусственному голодомору (голод Поволжья), унесшему 5,5 миллиона жизней!" (11)
Добавьте к этому полное обнищание всего населения плюс сколько-то миллионов (никто не знает более-менее реальной оценки) беспризорников, то есть детей всех возрастов, вынужденных выживать без помощи взрослых. В результате всего этого нет ничего удивительного в том, что страна была наводнена армиями уголовников.
Наконец настало время восстановления разрушенного хозяйства и весьма относительного покоя. В стране, но не в партии. Внутрипартийные разборки, объединение сообщников в неустойчивые группы, предательства и непрекращающаяся борьба за власть охватывает все уровни нестабильной партийной структуры. Политические процессы на вершинах власти, подводные течения и "грызня бульдогов под ковром" очень увлекательно описаны Борисом Бажановым в его книге "Воспоминания бывшего секретаря Сталина". Бажанов был помощником и личным секретарем Сталина с 1923 по 1927 год, а в 1928 году сумел с риском для жизни осуществить побег из СССР. На протяжении трех с лишним лет он общался со Сталиным практически ежедневно и составил для себя достоверный психологический портрет будущего "гения всех времен и народов".
Должность "генерального секретаря" ЦК, на которую Сталин был избран в апреле 1922 года, поначалу была чисто технической. Но Сталин проявил себя на этой должности истинно макиавеллиевским "технологом власти" и сумел в течение последующих 6 - 7 лет подмять под себя весь центральный аппарат и добиться практически единоличной диктатуры над огромной многонациональной страной.
В конце 1922 года Ленин еще проявлял политическую активность, но дни его уже были сочтены. Вот как оценивает его состояние Бажанов:
"Но врачи были правы: улучшение было кратковременным. Нелеченный в своё время сифилис был в последней стадии. Приближался конец. 16 декабря положение Ленина снова ухудшилось, и еще более - 23 декабря. Уже в начале декабря Ленин знал, что ему жить осталось недолго." (12)
Власть в Политбюро всё в большей степени сосредотачивается в руках "тройки" - Зиновьева, Каменева и Сталина, главной задачей которых было противостояние их общему врагу Троцкому. Методы, используемые Сталиным в процессе продвижения к вершинам власти, детально описаны его личным секретарем Борисом Бажановым. Вот несколько отрывков из его книги:
"В секретариате Сталина мне разъясняют, что Сталин никаких бумаг не читает и никакими делами не интересуется. Меня начинает занимать вопрос, чем же он интересуется.
В ближайшие дни я получаю неожиданный ответ на этот вопрос. Я вхожу к Сталину с каким-то срочным делом как всегда, без доклада. Я застаю Сталина говорящим по телефону. То есть, не говорящим, а слушающим - он держит телефонную трубку и слушает. Не хочу его прервать, дело у меня срочное, вежливо жду, когда он кончит. Это длится некоторое время. Сталин слушает и ничего не говорит. Я стою и жду. Наконец я с удивлением замечаю, что на всех четырех телефонных аппаратах, которые стоят на столе Сталина, трубка лежит, и он держит у уха трубку от какого-то непонятного и мне неизвестного телефона, шнур от которого идет почему-то в ящик сталинского стола. Я еще раз смотрю; все четыре сталинских телефона: этот - внутренний цекистский для разговоров внутри ЦК, здесь вас соединяет телефонистка ЦК; вот "Верхний Кремль" - это телефон для разговоров через коммутатор "Верхнего Кремля"; вот "Нижний Кремль" - тоже для разговоров через коммутатор "Нижнего Кремля"; по обоим этим телефонам вы можете разговаривать с очень ответственными работниками или с их семьями; Верхний соединяет больше служебные кабинеты, Нижний - больше квартиры; соединение происходит через коммутаторы, обслуживаемые телефонистками, которые все подобраны ГПУ и служат в ГПУ.
Наконец, четвертый телефон - "вертушка". Это телефон автоматический с очень ограниченным числом абонентов (60, потом 80, потом больше). Его завели по требованию Ленина, который находил опасным, что секретные и очень важные разговоры ведутся по телефону, который всегда может подслушивать соединяющая телефонная барышня. Для разговоров исключительно между членами правительства была установлена специальная автоматическая станция без всякого обслуживания телефонистками. Таким образом секретность важных разговоров была обеспечена. Эта "вертушка" стала, между прочим, и самым важным признаком вашей принадлежности к высшей власти. Ее ставят только у членов ЦК, наркомов, их заместителей, понятно, у всех членов и
кандидатов Политбюро; у всех этих лиц в их кабинетах. Но у членов Политбюро также и на их квартирах.
Итак, ни по одному из этих телефонов Сталин не говорит. Мне нужно всего несколько секунд, чтобы это заметить и сообразить, что у Сталина в его письменном столе есть какая-то центральная станция, при помощи которой он может включиться и подслушать любой разговор, конечно, "вертушек". Члены правительства, говорящие по "вертушкам", все твердо уверены, что их подслушать нельзя - телефон автоматический. Говорят они поэтому совершенно откровенно, и так можно узнать все их секреты.
Сталин подымает голову и смотрит мне прямо в глаза тяжелым пристальным взглядом. Понимаю ли я, что я открыл? Конечно, понимаю, и Сталин это видит, с другой стороны, так как я вхожу к нему без доклада много раз в день, рано или поздно эту механику я должен открыть, не
могу не открыть. Взгляд Сталина спрашивает меня, понимаю ли я, какие последствия вытекают из этого открытия для меня лично. Конечно, понимаю. В деле борьбы Сталина за власть этот секрет - один из самых важных: он дает Сталину возможность, подслушивая разговоры всех Троцких, Зиновьевых и Каменевых между собой, всегда быть в курсе всего, что они затевают, что они думают, а это - оружие колоссальной важности. Сталин среди них один зрячий, а они все слепые. И они не подозревают, и годами не будут подозревать, что он всегда знает все их мысли, все их планы, все их комбинации, и все, что они о нем думают, и все, что они против него затевают. Это для него одно из важнейших условий победы в борьбе за власть. Понятно, что за малейшее лишнее слово по поводу этого секрета Сталин меня уничтожит мгновенно.
Я смотрю тоже Сталину прямо в глаза. Мы ничего не говорим, но все понятно и без слов. Наконец я делаю вид, что не хочу его отвлекать с моей бумагой и ухожу. Наверное Сталин считает, что секрет я буду хранить.
Обдумав все это дело, я прихожу к выводу, что есть во всяком случае еще один человек, Мехлис, который тоже не может не быть в курсе дела - он тоже входит к Сталину без доклада. Выбрав подходящий момент, я ему говорю, что я, так же, как и он, знаю этот секрет, и только мы
его, очевидно, и знаем. Мехлис, конечно, ожидал, что я рано или поздно буду знать. Но он меня поправляет: кроме нас знает и еще кто-то: тот, кто всю эту комбинацию технически организовал. Это - Гриша Каннер. Теперь между собой уже втроем мы говорим об этом свободно, как о нашем
общем секрете. Я любопытствую, как Каннер это организовал. Он сначала отнекивается и отшучивается, но бахвальство берет верх, и он начинает рассказывать. Постепенно я выясняю картину во всех подробностях.
Когда Ленин подал мысль об устройстве автоматической сети "вертушек", Сталин берется за осуществление мысли. Так как больше всего "вертушек" надо ставить в здании ЦК (трем секретарям ЦК, секретарям Политбюро и Оргбюро, главным помощникам секретарей ЦК и
заведующим важнейшими отделами ЦК), то центральная станция будет поставлена в здании ЦК, и так как центр сети технически целесообразнее всего ставить в том пункте, где сгруппировано больше всего абонентов (а их больше всего на 5-м этаже - три секретаря ЦК, секретари Политбюро и Оргбюро, Назаретян, Васильевский - уже семь аппаратов), то он ставится здесь, на 5-м этаже, где-то недалеко от кабинета Сталина.
Всю установку делает чехословацкий коммунист - специалист по автоматической телефонии. Конечно, кроме всех линий и аппаратов Каннер приказывает ему сделать и контрольный пост, "чтобы можно было в случае порчи и плохого функционирования контролировать линии и обнаруживать места порчи". Такой контрольный пост, при помощи которого можно включаться в любую линию и слушать любой разговор, был сделан. Не знаю, кто поместил его в ящик стола Сталина - сам ли Каннер или тот же чехословацкий коммунист. Но как только вся установка была кончена и заработала, Каннер позвонил в ГПУ Ягоде от имени Сталина и сообщил, что Политбюро получило от чехословацкой компартии точные данные и доказательства, что чехословацкий техник - шпион; зная это, ему дали закончить его работу по установке автоматической станции; теперь же его надлежит немедленно арестовать и расстрелять. Соответствующие документы ГПУ получит дополнительно.
В это время ГПУ расстреливало "шпионов" без малейшего стеснения. Ягоду смутило все же, что речь идет о коммунисте - не было бы потом неприятностей. Он на всякий случай позвонил Сталину. Сталин подтвердил. Чехословацкого коммуниста немедленно расстреляли. Никаких
документов Ягода не получил и через несколько дней позвонил Каннеру. Каннер сказал ему, что дело не кончено - шпионы и враги проникли в верхушку чехословацкой компартии; материалы по этому поводу продолжают быть чрезвычайно секретными и не выйдут из архивов Политбюро.
Ягода этим объяснением удовлетворился. Нечего и говорить, что обвинения были полностью выдуманы и никаких бумаг в архивах Политбюро по этому делу не было. <...>
Я получаю паническую сводку - ЦК потерял большинство в столичной организации, наиболее важной в стране; по ней равняются провинциальные организации.
На заседании тройки (утверждение повестки) я докладываю рапорт Зеленского. Для тройки это неожиданный удар. Конечно, вопросу придается первостепенное значение. Зиновьев произносит длинную речь. <...>
Пока речи идут на этих высотах, Сталин молчит и сосет свою трубку. Собственно говоря, его мнение Зиновьеву и Каменеву не интересно - они убеждены, что в вопросах политической стратегии мнение Сталина интереса вообще не представляет. Но Каменев человек очень вежливый и тактичный. Поэтому он говорит: "А вы, товарищ Сталин, что вы думаете по этому вопросу?" - "А, - говорит товарищ Сталин, - по какому именно вопросу?" (Действительно, вопросов было поднято много). Каменев, стараясь снизойти до уровня Сталина, говорит: "А вот по вопросу, как завоевать большинство в партии". - "Знаете, товарищи, - говорит Сталин, - что я думаю по этому поводу: я считаю, что совершенно неважно, кто и как будет в партии голосовать; но вот что чрезвычайно важно, это - кто и как будет считать голоса". Даже Каменев, который уже должен знать Сталина, выразительно откашливается.
На следующий день Сталин вызывает к себе в кабинет Назаретяна и долго с ним совещается. Назаретян выходит из кабинета довольно кислый. Но он человек послушный. В тот же день постановлением Оргбюро он назначен заведующим партийным отделом "Правды" и приступает к работе.
В "Правду" поступают отчеты о собраниях партийных организаций и результаты голосований, в особенности по Москве. Работа Назаретяна очень проста. На собрании такой-то ячейки за ЦК голосовало, скажем, 300 человек, против - 600; Назаретян переправляет: за ЦК - 600, против - 300. Так это и печатается в "Правде". И так по всем организациям. Конечно, ячейка, прочтя в "Правде" ложный отчет о результатах ее голосования, протестует, звонит в "Правду", добивается отдела партийной жизни. Назаретян вежливо отвечает, обещает немедленно проверить. По проверке оказывается, "что вы совершенно правы, произошла досадная ошибка, перепутали в типографии; знаете, они очень перегружены; редакция "Правды" приносит вам свои извинения; будет напечатано исправление". Каждая ячейка полагает, что это единичная ошибка, происшедшая только с ней, и не догадывается, что это происходит по большинству ячеек. Между тем постепенно создается общая картина, что ЦК начинает выигрывать по всей линии. Провинция
становится осторожнее и начинает идти за Москвой, то есть за ЦК. <...>
Назаретян - человек очень аккуратный. Он не только переправляет результаты голосования организаций, но, чтобы Сталин отдавал себе правильный отчет в истинном положении дел, посылает Сталину сводки и о том, как голосуют на самом деле, и о том, как "Правда" это
переделывает.
Мехлис докладывает эти сводки Сталину. Совершенно неожиданно для сталинского секретариата Южак оказывается скрытым троцкистом. Сводки болтаются на столе Мехлиса. Южак их похищает и доставляет Троцкому. Троцкий устраивает скандал на заседании Политбюро. Всем ясно, что Назаретян работает по сталинскому поручению. Члены Политбюро делают вид, что разделяют справедливое негодование Троцкого, и Сталин первый. Он обещает немедленно произвести расследование. Расследование длится неделю, но к его концу вообще уже все кончено, нужный результат достигнут, машина пошла в обратную сторону, большинство переходит на сторону ЦК, оппозиция потерпела поражение.
Сталин докладывает на Политбюро, что расследованием выяснена личная виновность Назаретяна, который немедленно отозван из партийного отдела "Правды" и удален из секретариата Сталина. Назаретян отослан в провинцию. Он будет председателем краевой контрольной комиссии на Урале. Он не простит Сталину, что Сталин не пытался его защищать и, наоборот, сложил всю вину на него. К Сталину он уже не вернется и будет расстрелян Сталиным в 1937 году." (12)
Конец 1923 года. Ленин при смерти. Троцкий выступает против создания Сталиным собственной партии в партии. Многие рядовые члены партии с ним согласны:
"Низовая партийная масса после этого обращения Троцкого, несмотря на террор и давление этого уже почти окончательно сложившегося аппарата Сталина-Дзержинского, весьма резко реагировала на поведение Сталина. На собраниях "пролетарских ячеек Москвы", этих крепостей сталинизма, Сталин и Дзержинский, пользуясь именем Ленина, собрали против Троцкого только 9843 голоса. Обвинения Троцкого против Сталина поддерживали 2223 человека, голосовавших за осуждение Сталина. Большее количество членов партии не участвовало в дискуссии, чтобы завтра же не оказаться если не в подвалах Дзержинского, то в очередях у "Биржи труда" как безработные.
Катастрофическое поражение Сталин потерпел в партийных организациях высших школ Москвы. Из 72 вузовских ячеек за ЦК высказались 32 (2790 человек), за оппозицию - 40 ячеек (6594 человека).
Еще хуже было дело у Сталина в провинции. Многие провинциальные организации решительно требовали смены "нового курса" Сталина. Если все еще не было единодушного бунта в партии против своего аппарата, то объяснялось это, главным образом, колоссальным личным авторитетом Ленина, из-за болезни лишенного возможности дать партии объяснение. Партия ждала его выздоровления. Сталин ждал его смерти." (1)
Но искушенного "технолога власти" это не обескураживает, он знает, что надо делать:
"Но уже на XIII партийной конференции Сталин принял и профилактические меры по изменению состава столь непослушной партии - по его предложению конференция решила привлечь в партию новых 100 тысяч членов от рабочего станка, закрыв путь в партию мелкобуржуазным элементам. К "мелкобуржуазным элементам" относилась провинция (крестьяне) и вузы (студенты). Сталин приглашал пролетариев от станка и люмпен-пролетариат, чтобы вернее покончить с "саботажниками" создания партии в партии." (Там же)
Зиновьев и Троцкий кичатся своими ррреволюционными заслугами, будучи уверенными, что это гарантирует им посты на вершине партийной иерархии. Бухарин строит из себя главного партийного теоретика - знатока марксизма, остальные-то все неучи, до уровня Коли-балаболки явно не дотягивают. А Сталин, по их мнению, так, серенькая личность, которую они в случае нужды привлекают на свою сторону и используют в своих целях.
А Иосиф Виссарионович и сам вроде на первые роли пока не претендует. Он не теоретик, он практик, холодный и расчетливый. И пока "ленинская гвардия" корчит из себя "вождей трудового народа", он "дэлом" занят. А когда партийные нарциссы очухаются и сообразят, кто в доме хозяин, будет уже поздно.
В первой половине 20-х годов в большевистской партии вроде бы еще соблюдается принцип партийной демократии, вопросы партийного строительства решаются большинством голосов, хотя и не без исключений - Ленин, к примеру, когда ему было нужно, прекрасно умел изловчиться и вопреки мнению большинства перетянуть чашу весов на свою сторону. Сталин - ученик Ленина, в совершенстве освоивший ленинскую технологию власти:
"Выдвинув весной 1922 года Сталина на пост генерального секретаря партии, Зиновьев считал, что позиции, которые он сам занимал в Коминтерне и в Политбюро, явно важнее, чем позиция во главе партийного аппарата. Это был просчет и непонимание происходивших в партии процессов, сосредоточивавших власть в руках аппарата. В частности, одна вещь для людей, боровшихся за власть, должна быть совершенно ясной. Чтобы быть у власти, надо было иметь свое большинство в Центральном Комитете. Но Центральный Комитет избирается съездом партии. Чтобы избрать свой Центральный Комитет, надо было иметь свое большинство на съезде. А для этого надо было иметь за собой большинство делегаций на съезд от губернских, областных и краевых партийных организаций. Между тем эти делегации не столько выбираются, сколько подбираются руководителями местного партийного аппарата - секретарем губкома и его ближайшими сотрудниками. Подобрать и рассадить своих людей в секретари и основные работники губкомов, и таким образом будет ваше большинство на съезде. Вот этим подбором и занимаются систематически уже в течение нескольких лет Сталин и Молотов. Не всюду это проходит гладко и просто. Например, сложен и труден путь ЦК Украины, у которого несколько губкомов. Приходится
комбинировать, смещать, перемещать, то сажать на ЦК Украины первым секретарем Кагановича, чтоб навел в аппарате порядок, то перемещать, выдвигать и удалять строптивых украинских работников. Но в 1925 году основное в этом рассаживании людей проделано. Зиновьев увидит это тогда, когда уже будет поздно. Казалось, можно было раньше сообразить смысл этой сталинской работы." (12)
Товарищ Сталин ничего не забывает. Он может подать своим недругам месть в виде вполне охлажденного блюда и через пять лет, и через десять, да хоть и через двадцать. А пока приходится скрупулезно составлять списки кандидатов на целительную дозу свинца в затылок:
"В конце съезда происходит избрание центральных партийных органов (ЦК, ЦКК, Центральной Ревизионной комиссии). Перед этим собираются лидеры Центрального Комитета с руководителями главнейших делегаций (Москвы, Ленинграда, Украины и т. д.). Это - так называемый "сеньорен-конвент", который все называют в просторечии не иначе как "синий конверт". Он вырабатывает в спорах проект состава нового Центрального Комитета. Этот список печатается, и каждый делегат с правом решающего голоса получает один экземпляр списка. Этот экземпляр является избирательным бюллетенем, который будет опущен в урну при выборах ЦК, производящихся тайным голосованием. Но то, что есть только один список, вовсе не значит, что делегаты обязаны за него голосовать. Здесь партия, а не выборы советов. В партии еще некоторая партийная свобода, и каждый делегат имеет право вычеркнуть из списка любую фамилию и заменить ее любой другой по своему выбору (которую, заметим кстати, он должен написать своей рукой). Затем производится подсчет голосов. Очень мало шансов, чтобы намеченный "синим конвертом" оказался невыбранным; для этого нужен маловероятный сговор важных делегаций (столичных и других). Но хотя список весь обычно проходит, количество поданных голосов за выбранных варьирует в широких пределах. Если, скажем, делегатов 1000, то наиболее популярные в партии люди пройдут 950 - 970 голосами, а наименее приемлемые не соберут и 700. Это очень замечается и учитывается.
Что совсем при этом не учитывается и что никому не известно - это работа Товстухи. Больше всего интересует Товстуху (т. е. Сталина), кто из делегатов в своих избирательных бюллетенях вычеркнул фамилию Сталина. Если б он ее только вычеркнул, его имя осталось бы покрытым
анониматом. Но, вычеркнув, он должен был написать другую фамилию, и это дает данные о его почерке. Сравнивая этот почерк с почерками делегатов по их анкетам, заполненным их рукой, Товстуха и чекистский графолог устанавливают, кто голосовал против Сталина (и, следовательно, его скрытый враг), но и кто голосовал против Зиновьева, и кто против Троцкого, и кто против Бухарина. Все это для Сталина важно и будет учтено. А в особенности, кто скрытый враг Сталина. Придет время - через десяток лет - все они получат пулю в затылок. Товстуха подготовляет сейчас списки для будущей расплаты. А товарищ Сталин никогда ничего не забывает и никогда ничего не прощает.
Чтобы все сказать об этой работе Товстухи, я должен несколько забежать вперед. После XIII съезда партии, и в 1925, и в 1926, и в 1927 годах продолжается та же внутрипартийная свобода, идет борьба с оппозицией в комитетах, на ячейках, на собраниях организаций, на собраниях партактива. Лидеры оппозиции яро приглашают своих сторонников выступать как можно больше, атаковать Центральный Комитет - этим они подчеркивают силу и вес оппозиции.
Что меня удивляет, это то, что после XIV съезда Сталин и его новое большинство ЦК ничего не имеет против этой свободы. Это, казалось бы, совсем не в обычаях Сталина: проще запретить партийную дискуссию - вынести постановление пленума ЦК, что споры вредят партийной работе, отвлекают силы от полезной строительной деятельности.
Впрочем, я уже достаточно знаю Сталина и догадываюсь, в чем дело. Окончательное подтверждение я получаю в разговоре, который я веду со Сталиным и Мехлисом. Мехлис держит в руках отчет о каком-то собрании партийного актива и цитирует чрезвычайно резкие выступления
оппозиционеров. Мехлис негодует: "Товарищ Сталин, не думаете ли вы, что тут переходят всякую меру, что напрасно ЦК позволяет так себя открыто дискредитировать? Не лучше ли запретить?" Товарищ Сталин усмехается: "Пускай разговаривают! Пускай разговаривают! Не тот враг опасен, который себя выявляет. Опасен враг скрытый, которого мы не знаем. А эти, которые все выявлены, все переписаны - время счетов с ними придет".
Это - следующая "полутемная" работа Товстухи. В своем кабинете "Института Ленина" он составляет списки, длинные списки людей, которые сейчас так наивно выступают против Сталина. Они думают: "Сейчас мы против, завтра, может быть, будем за Сталина - в партии была, есть и будет внутренняя свобода". Они не подумают, что Сталин у власти дает им возможность подписать свой смертный приговор: через несколько лет по спискам, которые сейчас составляет Товстуха, будут расстреливать пачками, сотнями, тысячами. Велика людская наивность." (12)
К середине 1920-х товарищ Сталин уже медленно, но верно переигрывает своих конкурентов. 1925 год был годом борьбы за власть между Зиновьевым и Сталиным. Декабрь 1925 года, XIV съезд партии. Любопытно проследить, как готовились к этому событию, какие методы борьбы использовали и с какими результатами подошли к нему конкурирующие группировки. В изложении Бажанова эта история читается как детектив:
"Выборы делегатов на съезд, происшедшие в начале декабря на краевых и губернских партийных конференциях, предрешили и состав съезда, и поражение Зиновьева. Не имея возможности контролировать весь местный партийный аппарат (чем могли заниматься только Сталин и Молотов, сидя в ЦК), Зиновьев и Каменев рассчитывали на поддержку трех основных и ведущих организаций - двух столичных, московской и ленинградской, и самой важной из провинциальных - украинской. Посланный секретарем ЦК КПУ Каганович сделал все нужное, чтобы украинская организация была для Зиновьева и Каменева потеряна. Наоборот, ленинградскую организацию Зиновьев продолжал держать в руках. Хотя Сталин добился снятия секретаря Ленинградского комитета Залуцкого, слишком рано и остро выступившего против Сталина и Молотова и их большинства, обвиняя их в "термидорианском перерождении", но Евдокимов, секретарь Северо-Западного Бюро ЦК, был правой рукой Зиновьева, и вел ленинградскую организацию за ним.
Но совершенно неожиданным и катастрофичным для Зиновьева и Каменева был переход на сторону Сталина главнейшей организации - Московской. В основе этого перехода лежала хитро и заблаговременно подготовленная Сталиным измена Угланова. <...>