Голодные моры в России случались, но им предшествовали природные катаклизмы. Голод 1891-1892 гг. унес жизни 375 тыс. человек, в том числе около 100 тыс. умерли в результате сопутствовавших эпидемических заболеваний. Эту драму в конце XIX века народники назвали "Царь-голодом". (А.Б. Зубов, К.М. Александров, "Для массового мора 1933 года не было объективных причин. Была необходимость", https://novayagazeta.ru/articles/2013/08/14/55914-golodnye-sytym-ne-tovarischi)
После установления власти большевиков число жертв голода возросло в десятки раз. Оценки числа жертв Первого голодомора (1921-1922 годы) разнятся по большей части от 4,5 до 5,5 миллиона человек. Однако по прошествии всего лишь десятка лет после этого партией большевиков был организован еще более страшный, Второй голодомор 1932-1933 годов.
"Относительно масштабов голода, "вызванного насильственной коллективизацией" существует официальная оценка, подготовленная Государственной Думой РФ в изданном 2 апреля 2008 года официальном заявлении "Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР". Согласно заключению комиссии при ГД РФ на территории Поволжья, Центрально-Черноземной области, Северного Кавказа, Урала, Крыма, части Западной Сибири, Казахстана, Украины и Белоруссии "от голода и болезней, связанных с недоеданием" в 1932-1933 годах погибло около 7 миллионов человек, причиной чему были "репрессивные меры для обеспечения хлебозаготовок", которые "значительно усугубили тяжелые последствия неурожая 1932 года"". (А.М. Буровский, "1937 год без вранья", М., Яуза-Пресс, 2013)
33.1. Замалчивание голодомора
В Большой Советской энциклопедии (БСЭ, Второе издание, Т. 11, 1952, с. 623) есть статья под названием "Голод". О чем же в ней говорится?
"Голод - социальное бедствие, являющееся уделом миллионов трудящихся во всех антагонистич. социально-экономич. формациях, особенно при капитализме на его империалистич. стадии. <...>
Трудящиеся капиталистич. стран питаются наименее ценными и полезными продуктами и не получают необходимого минимума питания для сохранения своей работоспособности. <...>
В еще более острых формах проявляются нищета и Г. трудящихся в колониальных и полуколониальных странах. <...>
В гоминьдановском Китае Г. был постоянным явлением. <...> Разжигая гражданскую войну в Китае, империалисты США и их лакеи из клики Чан-Кай-Ши довели экономику страны до катастрофы. Великая победа китайской революции спасла население Китая от рабства и вымирания. <...>
В связи с обострением противоречий капитализма и ростом революционности рабочего класса империалисты стали в невиданных масштабах использовать Г. в борьбе против революционного движения. <...>
Империалисты США используют Г. в своей борьбе с демократическим движением. <...>
В дореволюционной России Г. и связанные с ним эпидемии являлись постоянным и неотъемлемым элементом её экономич. жизни. <...>
Великая Октябрьская Социалистическая революция и победа социализма в СССР навсегда устранила причины, порождающие нищету и Г. трудящихся масс. <...> В первые годы Советской власти унаследованный от царской России упадок с. х-ва, резко усиленный империалистич. войной, интервенцией иностранных империалистов, контрреволюционным сопротивлением кулачества, крайне осложнил решение продовольственной проблемы. Наиболее трудными были 1921-1922, когда Г., вызванный засухой, поразил 35 губерний. Советская власть мобилизовала все имевшиеся тогда возможности для оказания помощи голодающим и ликвидации последствий Г.
<...>
В 1946 засухой была поражена территория бОльшая, чем в 1921, но, несмотря на это, благодаря социалистической организации с. х-ва, валовой урожай и товарная продукция зерна в 1946 были неизмеримо выше уровня 1921. <...>
Социализм избавил трудящихся от нищеты и Г., обеспечил им все условия для зажиточной и культурной жизни".
Здесь практически что ни фраза, то откровенная ложь. Обратите внимание и на то, что самый страшный голодомор 1932-1933 годов даже не упомянут, как будто его и не было. Однако странным это выглядит только на первый взгляд. Дело в том, что называя причины и голодомора 1921-1922 годов, и ленинградской блокады, и послевоенного голода 1946-1947 годов можно выкручиваться как угодно, не называя имени "гениального вождя и учителя" Сталина. А вот голодомор 1932-1933 годов - целиком на его совести. И что должны были написать об этом составители сталинской энциклопедии, прекрасно знавшие, что любая оплошность в тексте может стоить им жизни? Поэтому самым осторожным решением для них было просто "не вспоминать" об этом неприятном периоде в истории замечательного социалистического государства.
Но после периода гласности и краха СССР замалчивать Второй Голодомор уже не получается. Соответственно в начале XXI века адептам сталинизма для обеления образа непогрешимого вождя приходится придумывать всевозможные благообразные "естественные" причины этого голода (ни в коем случае не голодомора) и по возможности занижать его масштабы.
В качестве учебного пособия по демагогии могу порекомендовать книгу Е.А. Прудниковой и И.И. Чигирина под названием "Мифология голодомора" (М., Вече, 2019). Из этого объемистого "научного труда" читатель узнает много интересного: об официальной статистике, в соответствии с которой не так уж много народу и перемёрло, о статистике эпидемий, являвшихся причиной высокой смертности, о массовых отравлениях спорыньей, о нашествиях насекомых-вредителей и мышевидных грызунов, о законности действий сотрудников ОГПУ, препятствовавших массовым неорганизованным перемещениям людей по стране, приводящим к усложнению криминальной обстановки и росту эпидемий, о великом голоде в США примерно в эти же годы, а также в Испании, во Франции, в Германии, в Японии, и о многом другом. Правда, все ученые изыскания авторов относятся в основном к неблагодарной Украине, упуская из виду другие области и республики СССР, также охваченные небывалым искусственно организованным голодом.
Не могу не привести цитату из этого "эпохального произведения", просто для того, чтобы читатель почувствовал как широту мысли и убедительность аргументации авторов, так и изысканную манеру изложения материала:
"Миф о голодоморе придуман не сегодня, и даже не позавчера. Это старая сказка. К моменту обретения Украиной долгожданной "незалежности" она уже была разработана во всех подробностях, как и сказочки для других народов. Каждому своё - поляку - Катынь, русскому - репрессии, прибалту - оккупация. Ну, а украинцу - голодомор. Самый, кстати, беспроигрышный вариант. Репрессии - палка о многих концах, в катынской истории с доказательствами полный швах, версия оккупации вообще построена исключительно на эксплуатации национального чувства мелких прибалтийских народов ("Раз нас такой сосед оккупировал, значит, мы крутые!"). А голод на Украине хотя бы был на самом деле, этого никто не отрицает! Ну как не воспользоваться-то?" (Е.А. Прудникова, И.И. Чигирин, "Мифология голодомора", М., Вече, 2019)
Авторы "Мифологии голодомора" в своей книге ссылаются на работы еще одного "авторитетного историка" - Сигизмунда Миронина (псевдоним, настоящее имя автором не раскрывается), прилагающего немалые усилия в том же направлении.
"Разоблачениями" "мифа о голодоморе" сегодня занимаются десятки сталинистов, таких, как Юрий Мухин, Устин Чащихин, Сергей Кургинян, Валентин Катасонов, Елисей Юрьев и другие. Некоторые из "разоблачителей" утверждают, что источниками "фальшивок" являются нацистская Германия, правящие круги Запада и США. В общем - кругом враги.
"В Кремле до декабря 1987 г. отрицали голод 1932-1933 гг. То, что происходило, называли "временными продовольственными затруднениями". Когда президентско-конгрессменская комиссия США и ее исполнительный директор Джеймс Мейс начали обнародовать результаты своих исследований, российским политикам пришлось признать и голод начала 1930-х, и его ужасные демографические последствия". (С. Кульчицкий, "Голодомор-1933 - мифы и реальность", http://argumentua.com/stati/stanislav-kulchitskii-golodomor-1933-mify-i-realnost)
В статье под названием "Фальшивки и мифы о голоде 1932-1933 годов на Украине" Наталья Зелевская утверждает: "Голод действительно был, этим бедствием были охвачены многие регионы СССР: Северный Кавказ, Украина, Поволжье, Урал и Казахстан. Перебои с хлебом и недоедание проявилось даже в Москве (!!!). И вины Сталина не было. Более того, во время всесоюзной трагедии Сталин показал себя как выдающийся организатор." (Н. Зелевская, "Фальшивки и мифы о голоде 1932-1933 годов на Украине", https://novorosinform.org/796959)
В этом и заключается смысл массовой борьбы против правды о голодоморе: "Вины Сталина не было!"
"Великая драма в двух актах - 1918-1922 гг. и 1928-1933 гг. - конфликт новорожденного советского государства с подавляющим большинством его собственного населения (в 1926 г. крестьяне и скотоводы-кочевники разных национальностей всё еще составляли 82 процента жителей страны)... стал наиважнейшим фактором довоенной советской истории. Это была действительно величайшая европейская крестьянская война... современной эпохи, может быть даже величайшая крестьянская война в европейской истории". (Грациози Андреа, "Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933", М., РОССПЭН, 2001. Цит. по "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма. (1923-1953", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"Отчет Ягоды о раскулачивании, представленный Политбюро 15 марта 1931 г., представлял собой самодовольную компиляцию позорных цифр. Партия и полиция чуть не потеряли контроль над ситуацией: в предшествующие несколько лет разошлись тысячи антисоветских листовок и афиш, состоялось 14 тыс. массовых демонстраций и 20 тыс. терактов; зафиксировано 3 тыс. случаев, когда крестьяне поджигали зерно, чтобы не сдавать. Сопротивление достигло максимума в марте 1930 г. В своем докладе Ягода ничего не говорил о зверствах на Северном Кавказе, на Урале и в Сибири, а в перечень 20 тыс. казней не были включены женщины и дети, убитые в восставших деревнях. В 1929 г., вопреки буддийскому непротивленчеству, восстали буряты. Согласно бурятским историкам, в ходе "миротворческих" действий было расстреляно 35 тыс. бурятов. Сколько погибло башкир, татар и казаков, еще не известно. В глухих районах Северной и Восточной России кулаки иногда прибегали к партизанской войне против ОГПУ и колхозов". (Д. Рейфилд, "Сталин и его подручные", М., Новое литературное обозрение, 2008)
33.2. Цели голодомора
К 1928 году Сталин, одержавший победу над своими однопартийцами и обладавший абсолютной властью в стране, не мог терпеть неповиновения крестьянских масс. Как с этим бороться он уже знал - голодом.
"Голод - это СОБЫТИЕ, стихийное или даже, рукотворное. А голодомор - это СРЕДСТВО, принуждающее к чему-то..." (П. Билык, "О голодоморе и голоде", https://proza.ru/2016/03/06/1890)
По прошествии всего лишь десятка лет после Первого голодомора 1921-1922 годов партией большевиков был организован еще более страшный Второй голодомор 1932-1933 годов. Голодом была охвачена территория около 1,5 млн кв км с населением в 65,9 млн человек. Людоедство в эти годы стало обычным явлением. "Оценки общего числа жертв голода 1932-1933 годов у различных исследователей существенно различаются и доходят до 7-8 млн человек". ( "Голод в СССР (1932-1933)", статья из Википедии) После этого Советской стране уже ничто не могло помешать "славиться песнями труда и изобилья".
Доктор исторических наук Людмила Гриневич:
"Нету конкретных документов, подписанных Гитлером, о том, что нужно организовать холокост, евреев нужно убить - нету таких документов. Вот точно так же нету конкретных документов, которые вам показывают, что Сталин подписал бумажку, что украинцев за нелояльность нужно убить. Но логика событий показывает, что голод этот был рукотворный". ( "Зулмат. Геноцид в Казахстане", https://www.youtube.com/watch?v=-QZdrtPVOuU)
"Объясняя причины "продовольственных затруднений", Иосиф Сталин в 1933 г. заявил: "Нельзя не подгонять страну, которая отстала на сто лет, и которой угрожает из-за ее отсталости смертельная опасность... Поэтому партия была вынуждена подхлестывать страну, чтобы не упустить время, использовать до дна передышку и успеть создать в СССР основы индустриализации, которые составляют базу его могущества". Тезис о "подхлестывании" до сих пор остается в российской историографии единственным объяснением голода 1932-1933 гг. Конечно! Гитлеровская Германия действительно напала на СССР, вождь за полтора десятилетия до нападения предвидел такую возможность и в декабре 1925 г. взял курс на индустриализацию страны..." (С. Кульчицкий, "Голодомор-1933 - мифы и реальность", http://argumentua.com/stati/stanislav-kulchitskii-golodomor-1933-mify-i-realnost)
Голодомор преследовал две главные цели:
1.Немедленное выколачивание у крестьян как можно больше зерна и других продуктов питания.
2.Подавление сопротивления крестьянства колхозному порабощению путем массового физического уничтожения сельских жителей.
"Цели сталинского режима, организовавшего голодомор, очевидны - найти средства для форсированной индустриализации и заодно полностью уничтожить исторически сильные традиции личного крестьянского хозяйства, но, в первую очередь, подавить сопротивление большевицкой политике. Сталинский голод 1932-1933 гг. остановил сопротивление. Он был страшнее ленинского голода 1921-1922 гг." ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"В основном завершив к 1932 году коллективизацию, Сталин выполнил половину задачи. Теперь предстояло приучить крестьян трудиться в общественном секторе "за палочки", и не отлынивать". (А. Кречетников, "Самое страшное злодеяние Сталина", https://www.bbc.com/russian/russia/2013/11/131119_golodomor_anniversary_definition)
"Объективных причин для Голодомора не существовало: если в 1931 г. с одного засеянного гектара в СССР собрали 650 кг хлеба, то в 1932 г. - 673 кг. В 1931 г. на человека приходилось 425 кг собранного хлеба, а в 1932-м - 415 кг. Некоторое снижение обусловил сохранявшийся прирост населения. Засухи не предвиделось даже в Поволжье. 11 января 1933 г. в докладе Иосиф Сталин объявил: "Валовый сбор хлебов в 1932 году был больше, чем в 1931".
Крестьян требовалось поставить в такие условия, чтобы они и думать забыли о сопротивлении колхозам. Трудно сказать, когда Сталину пришла в голову мысль о том, что активно сопротивляющиеся регионы можно обескровить. Голод и раньше применялся большевиками в качестве инструмента репрессий. И старый метод решили использовать вновь". (А.Б. Зубов, К.М. Александров, "Для массового мора 1933 года не было объективных причин. Была необходимость", https://novayagazeta.ru/articles/2013/08/14/55914-golodnye-sytym-ne-tovarischi)
"Именно голод и выморачивание, а не заготовка хлеба и прочих продуктов питания, были главными целями большевиков во время этой кампании". ("История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"...крестьянство на Украине было основным хранителем их национального духа, и поэтому наибольшей потенциальной угрозой для большевиков. Украинское национальное самосознание - это не хухры-мухры, и большевики это прекрасно знали. Уничтожая украинских крестьян, они уничтожали не украинский народ, но украинский национальный дух. В этом смысле это вполне себе геноцид.
Если б потом не сделали ошибку и не присоединили Зап. Украину, где национальный дух был не сломлен, то прочая советская Украина в дальнейшем едва бы сильно отличалась от других изнасилованных большевиками мест, как, например, казачьи области Дона и Кубани, или Белоруссия. И Майдана бы не было. Или он бы не победил". (Комментарий из интернета)
"По мнению историка Марка Солонина, у организаторов Голодомора имелся еще один мотив.
Сталина не могло не тревожить то, что немалая часть советской верхушки имела опыт революционной борьбы, подпольной работы и партизанщины, который при определенных обстоятельствах мог обернуться против него.
"Только после раскулачивания и Голодомора Сталин и его компания смогли вздохнуть спокойно. Теперь они знали - для "активистов", выгребавших кашу-затируху из котелка у голодающих, дороги назад, к ограбленному народу, уже не будет никогда. Связанные круговой порукой безмерного злодейства, они могли только покорно брести по извилистой "линии партии", - указывает исследователь.
"Кадры, прошедшие через ситуацию 1932-1933 годов и выдержавшие ее, закалились как сталь. Я думаю, что с ними можно построить Государство, которого история еще не знала", - писал Орджоникидзе Кирову в январе 1934 года.
"Глубоко верные слова. История России раньше такого не знала. Таких "кадров", которые могли бы ежедневно выгружать опухших от голода детей в голую степь, в старые времена еще надо было поискать", - комментирует Солонин.
"Самое страшное, если вы вдруг почувствуете жалость и потеряете твердость. Вы должны научиться есть, даже если все кругом будут умирать от голода. Иначе некому будет вернуть урожай стране. Не поддавайтесь чувствам, и думайте только о себе", - говорилось в секретной инструкции ЦК работникам райкомов в зоне бедствия". (А. Кречетников, "Самое страшное злодеяние Сталина", https://www.bbc.com/russian/russia/2013/11/131119_golodomor_anniversary_definition)
Следуя указаниям ЦК партии, коммунисты твёрдости не потеряли. Твёрдым шагом шли они по улицам украинских городов к закрытым для простонародья спецстоловым и спецмагазинам, обходя по пути трупы и ещё живых, умиравших от голода людей.
33.3. Как из крестьян выколачивали хлеб
После изменения партийной линии на сворачивание НЭПа и коллективизацию, большевики вернулись к способам выколачивания хлеба у крестьян, которые исользовались при продразверстке во времена "военного коммунизма".
"Крестьянские поставки зерна государству в 1932 г. были повышены до 45 процентов урожая, который составил почти 70 млн тонн. У колхозов и единоличных хозяйств хлеб забирали "под метелку".
За осень 1932 г. колхозы сдали государству лишь 60 процентов от запланированного объема зерна. В Москве это расценили как саботаж плана хлебозаготовок. Прятавших зерно крестьян подвергали жестоким пыткам. Партийцев, отказывавшихся участвовать в насилии, немедленно исключали из партии. Сталин направил на места чрезвычайные уполномоченные комиссии: на Украину - во главе с Вячеставом Молотовым, на Северный Кавказ - во главе с Лазарем Кагановичем, в Поволжье - во главе с Павлом Постышевым. Чрезвычайными хлебозаготовками и изъятием скота в Казахстане руководил первый секретарь этой огромной автономной республики РСФСР Исайя Исакович Голощекин (товарищ Филипп), который в 1918 г. был военным комиссаром Уральской области и лично организовал убийство Императора и членов его семьи.
Молотов взялся за дело с невиданной энергией. С 1 ноября 1932 г. по 1 февраля 1933 г. под контролем Молотова на Украине было собрано более 100 млн пудов зерна. К концу зимы в республике практически не осталось наличных запасов хлеба. Более того, власти начали отбирать у крестьян, не имеющих зерна, другие продовольственные запасы". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"Широко практиковались занесения станиц, сел и целых районов, задерживавших выполнение плана по хлебосдачам, на "черную доску". Это означало полное прекращение всякой магазинной торговли с вывозом из села наличных товаров, запрет колхозной и частной торговли, прекращение кредитования и досрочные взыскания с хозяйств по всем обязательствам. Каганович занес на Кубани на "черную доску" 15 станиц. Молотов начал с шести крупных сел. После приезда Постышева на Нижней Волге "чернодосочниками" оказались 19 сельсоветов в 7 районах и несколько колхозов, а в Казахстане Филипп Голощекин, один из организаторов расстрела царской семьи, подписал постановление о занесении на "черную доску" 31 района". (А.Б. Зубов, К.М. Александров, "Для массового мора 1933 года не было объективных причин. Была необходимость", https://novayagazeta.ru/articles/2013/08/14/55914-golodnye-sytym-ne-tovarischi)
"В продиктованном Молотовым постановлении Совнаркома УССР "О мерах по усилению хлебозаготовок" от 20 ноября 1932 г. был пункт о применении "натуральных штрафов". Речь шла об изъятии мяса у тех колхозов, которые задолжали по хлебозаготовкам. На Украине развернулся продовольственный террор.
В условиях суровой зимы и полного отсутствия альтернативных источников питания действия партийных и государственных руководителей УССР вызвали гуманитарную катастрофу невиданного масштаба. Голод поразил наиболее плодородные районы Украины - центр и юг. Смертность от недоедания началась уже в первый месяц работы молотовской комиссии, однако власти усиленно делали вид, что ничего не происходит. Председатель ЦК КП(б)У С. Косиор писал Сталину, что "всяческие разговоры о "голоде" на Украине надо категорически отбросить". Украина была переведена на блокадное положение. По периметру границ, охваченных голодом областей разместили войска НКВД. В поездах и на железнодорожных станциях сотрудники ГПУ обыскивали багаж пассажиров и конфисковывали продовольствие. Расширялась практика занесения "особо непокорных" сёл в так называемые "черные списки". "За явный срыв плана хлебозаготовок и злостный саботаж, организованный кулацкими и контрреволюционными элементами", ряд населенных пунктов полностью лишались права подвоза продовольствия, колхозная и государственная торговля в них сворачивалась, колодцы с водой запечатывались, и у них выставлялась стража. Тем, кто не сдал хлеб, не давали и воду". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"Молотов объяснял жестокость своих действий так: "Нет, тут уж руки не должны, поджилки не должны дрожать, а у кого задрожат - берегись! Зашибем!" (Ф.И. Чуев, "Сто сорок бесед с Молотовым", М., ТЕРРА, 1991)
"Хлебозаготовки 1932 г. превысили хлебозаготовки 1930 г. на 30%. В 1930 г. партийно-советская власть забрала более 30% валового сбора зерновых, в 1931-м - около 40%, в 1932-м норму увеличили до 45%, несмотря на то, что урожай 1932 г. был намного меньше урожая 1930 г. Из колхозов и единоличных хозяйств хлеб выгребали "под метелку". ОГПУ "ломало кулацкий саботаж".
Каганович депортировал кубанцев целыми станицами (Медведовская, Полтавская, Урупская). На Дону в Вешенском районе уполномоченные и ответственные коммунисты Белов, Овчинников, Пашинский, Плоткин, Шарапов, Аникеев подвергали хлеборобов средневековым пыткам, добиваясь непомерных хлебосдач". (А.Б. Зубов, К.М. Александров, "Для массового мора 1933 года не было объективных причин. Была необходимость", https://novayagazeta.ru/articles/2013/08/14/55914-golodnye-sytym-ne-tovarischi)
Из письма Шолохова Сталину от 4 апреля 1933 года:
"Вот перечисление способов, при помощи которых добыто 593 тонны хлеба:
1.Массовые избиения колхозников и единоличников.
2.Сажание "в холодную". "Есть яма?" "Нет". "Ступай, садись в амбар!" Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия - январь, февраль. Часто в амбары сажали целыми бригадами.
3.В Ващаевском колхозе колхозницам обливали ноги и подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: "Скажешь, где яма? Опять подожгу!" В этом же колхозе допрашиваемую клали в яму, до половины зарывали и продолжали допрос.
4.В Наполовском колхозе уполномоченный РК кандидат в члены бюро РК Плоткин при допросе заставлял садиться на раскаленную лежанку. Посаженный кричал, что не может сидеть, горячо, тогда под него лили из кружки воду, а потом "прохладиться" выводили на мороз и запирали в амбар. Из амбара снова на плиту и снова допрашивают. Он же (Плоткин) заставлял одного единоличника стреляться. Дал в руки наган и приказал: "Стреляйся, а нет - сам застрелю!" Тот начал спускать курок (не зная того, что наган разряженный) и, когда щелкнул боек, - упал в обмороке.
5.В Варваринском колхозе секретарь ячейки Аникеев на бригадном собрании заставил всю бригаду (мужчин и женщин, курящих и некурящих) курить махорку, а потом бросил на горячую плиту стручок красного перца (горчицы) и не приказал выходить из помещения. Этот же Аникеев и ряд работников агитколонны, командиром коей был кандидат в члены бюро РК Пашинский, при допросах в штабе колонны принуждали колхозников пить в огромном количестве воду, смешанную с салом, с пшеницей и с керосином.
6.В Лебяженском к<олхо>зе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков.
7.Там же: закатывали в рядно и топтали ногами.
8.В Архиповском к<олхо>зе двух колхозниц, Фомину и Краснову, после ночного допроса вывезли за три километра в степь, раздели на снегу догола и пустили, приказав бежать к хутору рысью.
9.В Чукаринском к<олхо>зе секретарь ячейки Богомолов подобрал 8 человек демобилизованных красноармейцев, с которыми приезжал к колхознику - подозреваемому в краже - во двор (ночью), после короткого опроса выводил на гумно или в леваду, строил свою бригаду и командовал "огонь" по связанному колхознику. Если устрашенный инсценировкой расстрела не признавался, то его, избивая, бросали в сани, вывозили в степь, били по дороге прикладами винтовок и, вывезя в степь, снова ставили и снова проделывали процедуру, предшествующую расстрелу.
9.В Кружилинском колхозе уполномоченный РК Ковтун на собрании 6 бригады спрашивает у колхозника: "Где хлеб зарыл?" "Не зарывал, товарищ!" "Не зарывал? А ну, высовывай язык! Стой так!" Шестьдесят взрослых людей, советских граждан, по приказу уполномоченного по очереди высовывают языки и стоят так, истекая слюной, пока уполномоченный в течение часа произносит обличающую речь. Такую же штуку проделал Ковтун и в 7, и в 8 бригадах; с той только разницей, что в тех бригадах он помимо высовывания языков заставлял еще становиться на колени.
10.В Затонском колхозе работник агитколонны избивал допрашиваемых шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, раскрывая крыши домов, разваливая печи, понуждая женщин к сожительству.
11.В Солонцовском к<олхо>зе в помещение комсода внесли человеческий труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом.
12.В Верхне-Чирском колхозе комсодчики ставили допрашиваемых босыми ногами на горячую плиту, а потом избивали и выводили, босых же, на мороз.
13.В Колундаевском колхозе разутых до боса колхозников заставляли по три часа бегать по снегу. Обмороженных привезли в Базковскую больницу.
14.Там же: допрашиваемому колхознику надевали на голову табурет, сверху прикрывали шубой, били и допрашивали.
15.В Базковском к<олхо>зе при допросе раздевали, полуголых отпускали домой, с полдороги возвращали, и так по нескольку раз.
16.Уполномоченный РО ОГПУ Яковлев с оперативной группой проводил в Верхне-Чирском колхозе собрание. Школу топили до одурения. Раздеваться не приказывали. Рядом имели "прохладную" комнату, куда выводили с собрания для "индивидуальной обработки". Проводившие собрание сменялись, их было 5 человек, но колхозники были одни и те же. Собрание длилось без перерыва более суток.
Примеры эти можно бесконечно умножить. Это - не отдельные случаи загибов, это - узаконенный в районном масштабе - "метод" проведения хлебозаготовок. Об этих фактах я либо слышал от коммунистов, либо от самих колхозников, которые испытывали все эти "методы" на себе и после приходили ко мне с просьбами "прописать про это в газету"". (Письмо М.А.Шолохова И. В. Сталину 4 апреля 1933 г., http://www.great-country.ru/articles/sssr/sov_selo/00012.html)
Сталин Шолохову ответил:
"... Ваши письма производят несколько однобокое впечатление. <...>
Я поблагодарил Вас за письма, так как они вскрывают болячку нашей партийно-советской работы, вскрывают то, как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма. Но это не значит, что я во всем согласен с Вами. Вы видите одну сторону, видите неплохо. Но это только одна сторона дела. Чтобы не ошибиться в политике (Ваши письма - не беллетристика, а сплошная политика), надо обозреть, надо уметь видеть и другую сторону. А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили "итальянку" (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную армию - без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), - этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы по сути дела вели "тихую" войну с советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов... <...>
... все же ясно, как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как это могло бы показаться издали.
Ну, всего хорошего и жму Вашу руку.
Ваш И. Сталин." (Из письма И.В. Сталина М.А. Шолохову, 6 мая 1933 г., Вопросы истории, 1994. No 3. С. 22)
После такого ответа писателю Шолохову оставалось только запереться в своем доме в станице Вешенской и пить горькую.
33.4. Техника осуществления голодомора
"Голодомор от начала до конца был организован искусственно. Полное изъятие зерна из запасов колхозов и единоличных хозяйств, проведенное осенью 1932 - зимой 1933 г. под руководством комиссий Молотова, Кагановича и Постышева явилось непосредственной и главной причиной голода. Полная блокада охваченных бедствием территорий, бестрепетная продажа выколоченного из голодающих районов зерна за границу подтверждает это". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"Значительная часть конфискованных продуктов пропадала, но действовал принцип: лучше сгноить, чем людям отдать.
При этом в 1932-1933 годах на экспорт отправили 3,41 млн тонн зерна, 47 тысяч тонн мясомолочных продуктов, 54 тысячи тонн рыбы по таким низким ценам, что зарубежные партнеры обвиняли советское государство в демпинге.
7 августа 1932 года вышел закон "Об усилении уголовной ответственности за кражу и расхищение социалистической собственности", более известный, как "закон о трех колосках", по которому только по декабрь 1933 года были репрессированы 125 тысяч доведенных голодом до отчаяния людей, из них 5400 расстреляны.
Народ ринулся в поисках пропитания в города. Ответом стало постановление правительства от 22 января 1933 года за подписями Молотова и Сталина: "массовый исход крестьян организован врагами советской власти, контрреволюционерами и польскими агентами... запретить всеми возможными средствами массовое передвижение крестьянства Украины и Северного Кавказа в города.
<...>
Обреченные районы оцеплялись войсками. Только за первый месяц действия постановления ОГПУ отрапортовало о задержании 219 460 человек". (А. Кречетников, "Самое страшное злодеяние Сталина", https://www.bbc.com/russian/russia/2013/11/131119_golodomor_anniversary_definition)
"Отличие от голода в других регионах бывшего СССР заключается в том, что в УССР использовались заградительные отряды войск ОГПУ и так называемой РККА и изымались не только зерновые, но и другие продукты питания.
Семьи фактически лишались пищи, то есть, искусственно создавались жизненные условия, рассчитанные на физическое уничтожение людей". (Комментарий из интернета)
"Убедившись в нежелании крестьян работать на государство без вознаграждения, Сталин вынужден был в январе 1933 г. заменить продразверстку натуральным налогом. Замена означала, что государство признало право собственности на урожай за крестьянами. В результате крестьяне, прекратив саботаж сельскохозяйственных работ, могли позаботиться об уменьшении потерь урожая, который теперь принадлежал им, за исключением продналога. Одновременно, т.е. в том же январе 1933 г., он нанес удар по крестьянам Украины и Кубани.
"Сокрушительный удар", который должен был упредить назревающую вспышку крестьянских протестов и уничтожить потенциал освободительного движения, предполагал четыре акции:
- конфискацию всего имеющегося у крестьян продовольствия длительного хранения;
- блокирование ограбленных крестьян в их селах;
- блокирование сообщений о вызванном конфискацией состоянии абсолютного голодания;
- предоставление под фанфары крестьянам, "по собственной вине испытавшим продовольственные затруднения", государственной помощи через колхозы и совхозы, если они сохранили способность участвовать в весенней посевной кампании.
Сталин знал, что в украинском селе урожай зерновых был изъят или потерян. Но 1 января 1933 г. он прислал телеграмму руководителям Украины с требованием объявить крестьянам, чтобы они сдавали государству "ранее расхищенный и скрытый хлеб". Тех, кто сдавал хлеб добровольно, он обещал не репрессировать. Остальных должны были наказать. Смысл телеграммы состоял в установлении "остальных", т.е. телеграмма была директивой организовать обыск каждого крестьянского подворья - якобы в поисках хлеба. Но в действительности во время обыска выполнялась самая важная акция "сокрушительного удара" - конфискация имеющегося продовольствия.
Одно дело - изъять урожай зерновых методами продразверстки под поводом необходимости кормить города и добывать валюту экспортом хлеба, что привело в конечном итоге к общесоюзному голоду. Но совсем другое - изъять любые продукты для создания условий, не совместимых с жизнью. Поэтому на все рассказы о сути сталинского "сокрушительного удара" российские историки, с которыми мы встречались на международных конференциях, реагировали одинаково: покажите документ!
<...>
Мы должны быть признательны Кондрашину за то, что он убедительно доказал: письменных инструкций об изъятии всех продуктов в архивах нет. Однако тысячи свидетелей Голодомора, которые выжили, подтверждают факт полнейшей "очистки" сельской местности Украины и Кубани от продовольствия. Издательство "Клiо" опубликовало книгу "1933: "I чого ви ще живi?"", которая убедительно свидетельствует о тщательно замаскированном сталинском преступлении. Составитель Татьяна Боряк составила эту книгу из нескольких строк каждого свидетельства, в которых зафиксирован факт конфискации всех продуктов во время обысков во дворах. Мы знаем, где жил каждый такой свидетель, его село обозначено на карте в Атласе Голодомора, который создается в Гарвардском университете (США). Карта, как и книга Т.Боряк, должны убедить мировую общественность в геноцидной природе Голодомора.
Сталин во время "сокрушительного удара" распорядился изолировать ограбленных крестьян в местах их проживания- соответствующие документы опубликованы". (С. Кульчицкий, "Голодомор-1933 - мифы и реальность", http://argumentua.com/stati/stanislav-kulchitskii-golodomor-1933-mify-i-realnost)
"Голодающие губернии были оцеплены войсками ОГПУ. ОГПУ не пускало голодных крестьян на станции и к путям железных дорог, не пускало в крупные города, где еда была вполне доступна. Сами сотрудники спецотрядов и заградительных отрядов НКВД на глазах у умирающих с голода людей устраивали попойки и пиры, а потом шли вычищать последние зёрнышки из крестьянских амбаров.
В это же время начался новый этап политики расказачивания. Уже к 1926 г. на Дону осталось не более 45% от былого казачьего населения, в других войсках - 25%, а в Уральском войске - 10%. Но большевикам и этого показалось мало. В 1932-1933 гг. в казачьих областях на Дону и Северном Кавказе была введена система "чёрных досок", автором идеи которых был секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Б.П. Шеболдаев. На станицы накладывались непомерные нормы хлебозаготовок, которые выполнить было невозможно. После того, как план не выполнялся, станицу заносили на "черную доску" и лишали последнего куска хлеба, обрекая её население на голодную смерть. С ноября 1932 по январь 1933 г. Северо-Кавказский крайком ВКП(б) занёс на "чёрные доски" 15 станиц - 2 донские и 13 кубанских. Так, например, в станице Незамаевской на Кубани из 16 тыс. человек после 1933 г. осталось не более 3,5 тыс. И подобная статистика прослеживается практически по всем казачьим войскам. Всего за годы Гражданской войны, двух голодоморов и репрессий 30-х гг. было физически уничтожено до 70% казаков". ( "История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"22 января 1933 г. Сталин подписал директиву ЦК, запрещавшую выезд населения из районов, пораженных голодом. По его заявлению, стихийную крестьянскую миграцию организовали эсеры и польские агенты для ведения антиколхозной и антисоветской агитации в других районах СССР. Мигрантов следовало немедленно возвращать к постоянному местожительству. За полтора последующих месяца органы ОГПУ задержали 219,5 тыс. человек. Из них 186,6 тыс. были возвращены домой, остальные осуждены". (А.Б. Зубов, К.М. Александров, "Для массового мора 1933 года не было объективных причин. Была необходимость", https://novayagazeta.ru/articles/2013/08/14/55914-golodnye-sytym-ne-tovarischi)
Вот так вспоминают эти события выжившие очевидцы:
"Свидетельство украинки Загоруйко Полины Григорьевны, выжившей в голодомор (ей тогда было 12 лет): "Разгородили комнату и засыпали зерном, мне по пояс было. Потом пришли коммунисты и всё забрали, потом они приходили ещё несколько раз: "женщина что-то писала, а мужчины всё искали... в нужнике, вилами тыкали..." Ближе к зиме мать отвела детей на вокзал: "Вон к тете с красным крестом идите. Мы умрем - так хоть вы уцелеете" ... Ваня совсем опух уже, он умер скоро, а у меня - только ноги, я выжила". (В.В. Литвин, "Наша героическая антикоммунистическая бабушка", http://samlib.ru/l/litwin_w_w/grand.shtml)
"Я узнала о Голодоморе в 1954 году, училась тогда в институте (училась на дневном и работала), жила в общежитии. Один раз приехала к одной студентке родственница. Когда мы остались в комнате одни, она мне рассказала, что они с отцом и матерью бежали от голода в Россию, но на границе стояли войска и стали их обстреливать, отца и мать застрелили, она лежала в кустах и не издала ни звука. Ей было пять лет. Когда солдаты ушли, она побрела дальше. Потом ее приютила русская женщина и воспитала. Пережившая Голодомор девочка выросла и приехала в гости к студентке, своей приемной сестре.
Факт, что на границе стояли войска и отстреливали спасающихся от голода, доказан. В России тогда было голодно, но Голодомора не было. А бежавших от голода украинцев отстреливали регулярные войска Красной Армии. Не знаю, как этому найти определение". (Комментарий из интернета)
"Дмитрий Гойченко вспоминает, например, образцовую свиноферму, поставлявшую элитное мясо в Киев и местным чекистам. Свиней кормили чечевицей, о которой умирающие от голода крестьяне могли только мечтать. Крестьяне стали приходить к ферме в то время, когда выносили свиной кал. Из него они выбирали недопереваренные чечевичные зёрна и ели их. Когда местные чекисты это увидели, они отдали приказ измельчать чечевицу, прежде, чем давать её свиньям. Случай этот относится к 1933 г." (Д. Гойченко, "Сквозь раскулачивание и голодомор", С. 239-241. Цит. по ("История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
"Свидетельство очевидца.
"Ночью Зайцев вызвал к себе председателей колхозов. Меня всегда выгонял из комнаты и говорил: "Иди лучше девок пощупай"! А я был тогда любопытный - под окно, да подслушиваю, - не понимал, что он меня мог запросто застрелить. Вызовет председателей колхозов и спрашивает:
- У тебя сколько сегодня сдохло?
- 70 человек.
- Мало. А у тебя?
- 50 человек.
- Мало!
Слушаю за окном и не могу поверить. Волосы дыбом встают. Вечером соберемся в нардоме с Ваней Гуденко, говорим, думаем, что же это творится? Ведь это же Советская власть! Такого при царе не было! А кому скажешь - некому! В 34-м Зайцева забрали. Оказался и он "врагом народа". А в станице из 18 тысяч осталось пять с половиной или шесть с половиной тысяч людей. Остальные - больше 10 тысяч - вымерли". (И.Д. Варивода. "И я мог бы стать врагом народа" // Станица. 2001. Номер 1 (34). Янв. Цит. по ("История России. ХХ век. Эпоха сталинизма (1923-1953)", Том II, под ред. А.Б. Зубова, М., Издательство "Э", 2017)
Вот как описал организацию и последствия украинского голодомора писатель Василий Гроссман в повести "Всё течёт":
"Как было? После раскулачивания очень площади упали и урожайность стала низкая. А сведения давали - будто без кулаков сразу расцвела наша жизнь. Сельсовет врет в район, район - в область, область - в Москву. И докладывают про счастливую жизнь, чтобы Сталин порадовался: в колхозном зерне вся его держава купаться будет. Поспел первый колхозный урожай, дала Москва цифры заготовки. Все как нужно: центр - областям, области - по районам. И нам дали в село заготовку - и за десять лет не выполнить! В сельсовете и те, что не пили, со страху перепились. Видно, Москва больше всего на Украину понадеялась. Потом на Украину и больше всего злобы было. Разговор-то известный: не выполнил - значит, сам недобитый кулак.
Конечно, поставки нельзя было выполнить - площади упали, урожайность упала, откуда же его взять, море колхозного зерна? Значит - спрятали! Недобитые кулаки, лодыри. Кулаков убрали, а кулацкий дух остался. Частная собственность у хохла в голове хозяйка.
Кто убийство массовое подписал? Я часто думаю - неужели Сталин? Я думаю, такого приказа, сколько Россия стоит, не было ни разу. Такого приказа не то что царь, но и татары, и немецкие оккупанты не подписывали. А приказ - убить голодом крестьян на Украине, на Дону, на Кубани, убить с малыми детьми. Указание было забрать и семенной фонд весь. Искали зерно, как будто не хлеб это, а бомбы, пулеметы. Землю истыкали штыками, шомполами, все подполы перекопали, все полы повзламывали, в огородах искали. У некоторых забирали зерно, что в хатах было, - в горшки, в корыта ссыпаны. У одной женщины хлеб печеный забрали, погрузили на подводу и тоже в район отвезли.
Днем и ночью подводы скрипели, пыль над всей землей висела, а элеваторов не было, ссыпали на землю, а кругом часовые ходят. Зерно к зиме от дождя намокло, гореть стало - не хватило у советской власти брезента мужицкий хлеб прикрыть.
А когда еще из деревень везли зерно, кругом пыль поднялась, все в дыму: и село, и поле, и луна ночью. Один с ума сошел: горим, небо горит, земля горит! Кричит! Нет, небо не горело, это жизнь горела.
Вот тогда я поняла: первое для советской власти - план. Выполни план! Сдай разверстку, поставки! Первое дело - государство. А люди - нуль без палочки.
Отцы и матери хотели детей спасти, хоть немного хлеба спрятать, а им говорят: у вас лютая ненависть к стране социализма, вы план хотите сорвать, тунеядцы, подкулачники, гады. Не план сорвать, детей хотели спасти, самим спастись. Кушать ведь людям нужно.
Рассказать я все могу, только в рассказе слова, а это ведь жизнь, мука, смерть голодная. Между прочим, когда забирали хлеб, объясняли активу, что из фондов кормить будут. Неправда это была. Ни зерна голодным не дали.
Кто отбирал хлеб, большинство свои же, из РИКа, из райкома, ну комсомол, свои же ребята, хлопцы, конечно, милиция, энкаведе, кое-где даже войска были, я одного мобилизованного московского видела, но он не старался как-то, все стремился уехать... И опять, как при раскулачивании, люди все какие-то обалделые, озверелые стали.
<...>
Ну вот, а потом осень пришла, дожди, а потом зима снежная. А хлеба нет.
И в райцентре не купишь, потому что карточная система. И на станции не купишь, в палатке, - потому что военизированная охрана не подпускает. А коммерческого хлеба нет.
С осени стали нажимать на картошку, без хлеба быстро она пошла. А к рождеству начали скотину резать. Да и мясо это на костях, тощее. Курей порезали, конечно. Мясцо быстро подъели, а молока глоточка не стало, во всей деревне яичка не достанешь. А главное - без хлеба. Забрали хлеб у деревни до последнего зерна. Ярового нечем сеять, семенной фонд до зернышка забрали. Вся надежда на озимый. Озимые под снегом еще, весны не видно, а уж деревня в голод входит. Мясо съели, пшено, что было, подъедают вчистую, картошку, у кого семьи большие, съели всю.
Стали кидаться ссуды просить - в сельсовете, в район. Не отвечают даже. А доберись до района, лошадей нет, пешком по большаку девятнадцать километров.
Ужас сделался. Матери смотрят на детей и от страха кричать начинают. Кричат, будто змея в дом вползла. А эта змея - смерть, голод. Что делать? А в голове у селян только одно - что бы покушать. Сосет, челюсти сводит, слюна набегает, все глотаешь ее, да слюной не накушаешься. Ночью проснешься, кругом тихо: ни разговору, ни гармошки. Как в могиле, только голод ходит, не спит. Дети по хатам с самого утра плачут - хлеба просят. А что мать им даст - снегу? А помощи ни от кого. Ответ у партийных один - работать надо было, лодырничать не надо было. А еще отвечали: у себя самих поищите, в вашей деревне хлеба закопано на три года.
Но зимой еще настоящего голода не было. Конечно, вялые стали, животы вздуло от картофельных очистков, но опухших не было. Стали желуди из-под снега копать, сушили их, а мельник развел жерновы пошире, молол желуди на муку. Из желудей хлеб пекли, вернее, лепешки. Они темные очень, темнее ржаного хлеба. Кое-кто добавлял отрубей или картофельных очистков толченых. Желуди быстро кончились - дубовый лесок небольшой, а в него сразу три деревни кинулись. А приехал из города уполномоченный и в сельсовете говорил нам: вот паразиты, из-под снега голыми руками желуди таскают, только бы не работать.
В школу старшие классы почти до самой весны ходили, а младшие зимой перестали. А весной школа закрылась - учительница в город уехала. И с медпункта фельдшер уехал - кушать стало нечего. Да и не вылечишь голода лекарством. Деревня одна осталась - кругом пустыня и голодные в избах. И представители разные из города ездить перестали - чего ездить? Взять с голодных нечего, значит, и ездить не надо. И лечить не надо, и учить не надо. Раз с человека держава взять ничего не может, он становится бесполезный. Зачем его учить да лечить?
Сами остались, отошло от голодных государство. Стали люди по деревне ходить, просить друг у друга, нищие у нищих, голодные у голодных. У кого детей поменьше или одинокие, у таких кое-что к весне оставалось, вот многодетные у них и просили. И случалось, давали горстку отрубей или картошек парочку. А партийные не давали - и не от жадности или по злобе, боялись очень. А государство зернышка голодным не дало, а оно ведь на крестьянском хлебе стоит. Неужели Сталин про это знал? Старики рассказывали: голод бывал при Николае - все же помогали, и в долг давали, и в городах крестьянство просило Христа ради, и кухни такие открывали, и пожертвования студенты собирали. А при рабоче-крестьянском правительстве зернышка не дали, по всем дорогам заставы - войска, милиция, энкаведе - не пускают голодных из деревень, к городу не подойдешь, вокруг станций охрана, на самых малых полустанках охрана. Нету вам, кормильцы, хлеба. А в городе по карточкам рабочим по восемьсот грамм давали. Боже мой, мыслимо ли это - столько хлеба - восемьсот грамм! А деревенским детям ни грамма. Вот как немцы - детей еврейских в газу душили: вам не жить, вы жиды. А здесь совсем не поймешь - и тут советские, и тут советские, и тут русские, и тут русские, и власть рабоче-крестьянская, за что же эта погибель?
А когда снег таять стал, вошла деревня по горло в голод.
Дети кричат, не спят: и ночью хлеба просят. У людей лица, как земля, глаза мутные, пьяные. И ходят сонные, ногой землю щупают, рукой за стенку держатся. Шатает голод людей. Меньше стали ходить, все больше лежат. И все им мерещится - обоз скрипит, из райцентра прислал Сталин муку - детей спасать.
Бабы крепче оказались мужчин, злее за жизнь цеплялись. А досталось им больше - дети кушать у матерей просят. Некоторые женщины уговаривают, целуют детей: "Ну не кричите, терпите, где я возьму?" Другие как бешеные становятся: "Не скули, убью!" - и били чем попало, только бы не просили. А некоторые из дому выбегали, у соседей отсиживались, чтобы не слышать детского крика.
К этому времени кошек и собак не осталось - забили. И ловить их было трудно - они опасались людей, глаза дикие у них стали. Варили их, жилы одни сухие, из голов стюдень вываривали.
Снег стаял, и пошли люди опухать, пошел голодный отек - лица пухлые, ноги как подушки, в животе вода, мочатся все время - на двор не успевают выходить. А крестьянские дети: видел ты, в газете печатали - дети в немецких лагерях? Одинаковы: головы, как ядра, тяжелые, шеи тонкие, как у аистов, на руках и на ногах видно, как каждая косточка под кожей ходит, как двойные соединяются, весь скелет кожей, как желтой марлей, затянут. А лица у детей старенькие, замученные, словно младенцы семьдесят лет на свете уж прожили, а к весне уж не лица стали: то птичья головка с клювиком, то лягушечья мордочка - губы тонкие, широкие, третий как пескарик - рот открыт. Нечеловеческие лица, а глаза, господи! Товарищ Сталин, боже мой, видел ты эти глаза? Может быть, и в самом деле он не знал, он ведь статью написал про головокружение.
Чего только не ели - мышей ловили, крыс ловили, галок, воробьев, муравьев, земляных червей копали, стали кости на муку толочь, кожу, подошву, шкуры старые вонючие на лапшу резали, клей вываривали. А когда трава поднялась, стали копать корни, варить листья, почки, все в ход пошло - и одуванчик, и лопух, и колокольчики, и иван-чай, и сныть, и борщевик, и крапива, и очиток... Липовый лист сушили, толкли на муку, но у нас липы мало было. Лепешки из липы зеленые, хуже желудовых.
А помощи нет! Да тогда уж не просили! Я и теперь, когда про это думать начинаю, с ума схожу, - неужели отказался Сталин от людей? На такое страшное убийство пошел. Ведь хлеб у Сталина был. Значит, нарочно убивали голодной смертью людей. Не хотели детям помочь. Неужели Сталин хуже Ирода был? Неужели, думаю, хлеб до зерна отнял, а потом убил людей голодом. Нет, не может такого быть! А потом думаю: было, было! И тут же - нет, не могло того быть!
Вот когда еще не обессилели, ходили полем к железной дороге, не на станцию, на станцию охрана не допускала, а прямо на пути. Когда идет скорый поезд Киев - Одесса, на колени становятся и кричат: хлеба, хлеба! Некоторые своих страшных детей поднимают. И, случалось, бросали люди куски хлеба, объедки разные. Пыль уляжется, отгрохочет, и ползает деревня вдоль пути, корки ищет. Но потом вышло распоряжение, когда поезд через голодные области шел, охрана окна закрывала и занавески спускала. Не допускала пассажиров к окнам. Да и сами деревенские ходить перестали - сил не стало не то что до рельсов дойти, а из хаты во двор выползти.
Я помню, один старик принес председателю кусок газеты, подобрал его на путях. И там заметка: француз приехал, министр знаменитый, и его повезли в Днепропетровскую область, где самый страшный мор был, еще хуже нашего, там люди людей ели, и вот в село его привезли, в колхозный детский садик, и он спрашивает: "Что вы сегодня на обед кушали?", а дети отвечают: "Куриный суп с пирожком и рисовые котлеты". Я сама читала, вот как сейчас вижу этот кусок газеты. Что ж это? Убивают, значит, на тихаря миллионы людей и весь свет обманывают! Куриный суп, пишут! Котлеты! А тут червей всех съели. А старик председателю сказал: при Николае на весь свет газеты про голод писали - помогите, крестьянство гибнет. А вы, ироды, театры представляете!
Завыло село, увидело свою смерть. Всей деревней выли - не разумом, не душой, а как листья от ветра шумят или солома скрипит. И тогда меня зло брало - почему они так жалобно воют, уж не люди стали, а кричат так жалобно. Надо каменной быть, чтобы слушать этот вой и свой пайковый хлеб кушать. Бывало, выйду с пайкою в поле, и слышно: воют. Пойдешь дальше, вот-вот, кажется, стихло, пройду еще, и опять слышнее становится, - это уж соседняя деревня воет. И кажется, вся земля вместе с людьми завыла. Бога нет, кто услышит?
Мне один энкаведе сказал: "Знаешь, как в области ваши деревни называют: кладбища суровой школы". Но я сперва не поняла этих слов. А погода какая стояла хорошая! В начале лета шли дожди, такие быстрые, легкие, солнце жаркое вперемешку с дождем, - и от этого пшеница стеной стояла, топором ее руби, и высокая, выше человеческого роста. В это лето радуги сколько я нагляделась, и грозы, и дождя теплого, цыганского.
Гадали все зимой, будет ли урожай, стариков расспрашивали, приметы перебирали - вся надежда была на озимую пшеницу. И надежда оправдалась, а косить не смогли. Зашла я в одну избу. Люди лежат то ли еще дышат, то ли уже не дышат, кто на кровати, кто на печке, а хозяйская дочь, я ее знала, лежит на полу в каком-то беспамятстве зубами грызет ножку у табуретки. И так страшно это - услышала она, что я вошла, не оглянулась, а заворчала, как собаки ворчат, если к ним подходят когда они кость грызут.
Пошел по селу сплошной мор. Сперва дети, старики, потом средний возраст. Вначале закапывали, потом уж не стали закапывать. Так мертвые и валялись на улицах, во дворах, а последние в избах остались лежать. Тихо стало. Умерла вся деревня. Кто последним умирал, я не знаю. Нас, которые в правлении работали, в город забрали.
Попала я сперва в Киев. Стали как раз в эти дни коммерческий хлеб давать. Что делалось! Очереди по полкилометра с вечера становились. Очереди, знаешь, разные бывают - в одной стоят, посмеиваются, семечки грызут, в другой номера на бумажках списывают, в третьей, где не шутят, на ладони пишут либо на спине мелом. А тут очереди особые - я таких больше не видела. Друг дружку обхватывают за пояс и стоят один к одному. Если кто оступится, всю очередь шатнет, как волна по ней проходит. И словно танец начинается - из стороны в сторону. И все сильней качаются. Им страшно, что не хватит силы за передового цепляться и руки разожмутся, и от этого страха женщины кричать начинают, и так вся очередь воет, и кажется, они с ума посходили - поют да танцуют. А то шпана в очередь врывается: смотрят, где цепь легче порвать. И когда шпана подходит, все снова воют от страха, а кажется, что они поют. В очереди за коммерческим хлебом стоял народ городской - лишенцы, беспаспортные, ремесло - либо пригородные.
А из деревни ползет крестьянство. На вокзалах оцепление, все составы обыскивают. На дорогах всюду заставы - войска, энкаведе, а все равно добираются до Киева - ползут полем, целиной, болотами, лесочками, только бы заставы миновать на дорогах. На всей земле заставы не поставишь. Они уж ходить не могут, а только ползут. Народ спешит по своим делам, кто на работу, кто в кино, трамваи ходят, а голодные среди народа ползут - дети, дядьки, дивчины, и кажется, это не люди, какие-то собачки или кошечки паскудные на четвереньках. А оно еще хочет по-человечески, стыд имеет, дивчина ползет опухшая, как обезьяна, скулит, а юбку поправляет, стыдается, волосы под платок прячет - деревенская, первый раз в Киев попала. Но это счастливые доползли, один на десять тысяч. И все равно им спасения нет - лежит голодный на земле, шипит, просит, а кушать он не может, краюшка рядом, а он уже ничего не видит, доходит.
По утрам ездили платформы, битюги, собирали которые за ночь умерли. Я видела одну платформу - дети на ней сложены. Вот как я говорила - тоненькие, длинненькие, личики, как у мертвых птичек, клювики острые. Долетели эти пташки до Киева, а что толку? А были среди них - еще пищали, головки, как налитые, мотаются. Я спросила возчика, он рукой махнул: пока довезу до места - притихнут. Я видела: дивчина одна поползла поперек тротуара, ее дворник ногой ударил, она на мостовую скатилась. И не оглянулась даже, ползет быстро, быстро, старается, откуда еще сила. И еще платье отряхивает, запылилось, видишь. А я в этот день газету московскую купила, прочла статью Максима Горького, что детям нужны культурные игрушки. Неужели Максим Горький не знал про тех детей, что битюги на свалку вывозили, - им, что ли, игрушки? А может быть, он знал? И так же молчал, как все молчали. И так же писал, как те писали, - будто эти мертвые дети едят куриный суп. Мне этот ломовой сказал: больше всего мертвых возле коммерческого хлеба - сжует опухший кусочек и готов. Запомнился мне Киев этот, хоть я там всего три дня пробыла.
Вот что я поняла. Вначале голод из дому гонит. В первое время он, как огонь, печет, терзает, и за кишки, и за душу рвет, - человек и бежит из дому. Люди червей копают, траву собирают, видишь, даже в Киев прорывались. И все из дому, все из дому. А приходит такой день, и голодный обратно к себе в хату заползает. Это значит - осилил голод, и человек уж не опасается, ложится на постель и лежит. И раз человека голод осилил, его не подымешь, и не только оттого, что сил нет, - нет ему интереса, жить не хочет. Лежит себе тихо - и не тронь его. И есть голодному не хочется, мочится все время и понос, и голодный становится сонный, не тронь его, только бы тихо было. Лежат голодные и доходят. Это рассказывали и военнопленные - если ложится пленный боец на нары, за пайкой не тянется, значит, конец ему скоро. А на некоторых безумие находило. Эти уж до конца не успокаивались. Их по глазам видно - блестят. Вот такие мертвых разделывали и варили и своих детей убивали и съедали. В этих зверь поднимался, когда человек в них умирал. Я одну женщину видела, в райцентр ее привезли под конвоем - лицо человечье, а глаза волчьи. Их, людоедов, говорили, расстреливали всех поголовно. А они не виноваты, виноваты те, что довели мать до того, что она своих детей ест. Да разве найдешь виноватого, кого ни спроси. Это ради хорошего, ради всех людей матерей довели.
Я тогда увидела - всякий голодный, он вроде людоед. Мясо сам с себя объедает, одни кости остаются, жир до последней капельки. Потом он разумом темнеет - значит, и мозги свои съел. Съел голодный себя всего.
Еще я думала - каждый голодный по-своему умирает. В одной хате война идет, друг за другом следят, друг у дружки крохи отнимают. Жена на мужа, муж против жены. Мать детей ненавидит. А в другой хате любовь нерушимая. Я знала одну такую, четверо детей, - она и сказки им рассказывает, чтобы про голод забыли, а у самой язык не ворочается, она их на руки берет, а у самой уж силы нет пустые руки поднять. А любовь в ней живет. И замечали люди - где ненависть, там скорей умирали. Э, да что любовь, тоже никого не спасла, вся деревня поголовно легла. Не осталось жизни.
Я узнала потом - тихо стало в деревне нашей. И детей не слышно. Там уж ни игрушек, ни супа куриного не надо. Не выли. Некому. Узнала, что пшеницу войска косили, только красноармейцев в мертвую деревню не допускали, в палатках стояли. Им объясняли, что эпидемия была. Но они жаловались, что от деревень запах ужасный шел. Войска и озимые посеяли. А на следующий год привезли переселенцев из Орловской области - земля ведь украинская, чернозем, а у орловских всегда недород. Женщин с детьми оставили возле станции в балаганах, а мужчин повели в деревню. Дали им вилы и велели по хатам ходить, тела вытаскивать - покойники лежали, мужчины и женщины, кто на полу, кто на кроватях. Запах страшный в избах стоял. Мужики себе рты и носы платками завязывали - стали вытаскивать тела, а они на куски разваливаются. Потом закопали эти куски за деревней. Вот тогда я поняла - это и есть кладбище суровой школы. Когда очистили от мертвых избы, привели женщин полы мыть, стены белить. Все сделали, как надо, а запах стоит. Второй раз побелили и полы наново глиной мазали - не уходит запах. Не смогли они в этих хатах ни есть, ни спать, вернулись в Орловскую обратно. Но, конечно, земля пустой не осталась - земля ведь какая!
И словно не жили. А многое чего было. И любовь, и жены от мужей уходили, и дочерей замуж отдавали, и дрались пьяными, и гости приезжали, и хлеб пекли... А работали как! И песни спевали. И дети в школу ходили... И кинопередвижка приезжала, самые старые, и те ходили картины смотреть.
И ничего не осталось. А где же эта жизнь, где страшная мука? Неужели ничего не осталось? Неужели никто не ответит за это все? Вот так и забудется без следа? Травка выросла.
<...>
Голос у Василия Тимофеевича был негромкий, движения нерешительные. Когда заговаривали с Ганной, она опускала карие глаза и отвечала едва слышно.
А после женитьбы они совсем застеснялись: он, пятидесятилетний человек, которого соседские дети называли "диду", засмущался, засовестился оттого, что седеющий, лысый, с морщинами женился на молодой девушке, счастлив своей любовью, глядя на нее шепчет: "Голубка моя... серденько мое".
<...>
И сын у них, Гриша, родился тихий, никогда не заплачет, и, похожая после родов на худенькую девочку, мать иногда подходила к люльке ночью и, видя, что мальчик лежит с открытыми глазами, говорила:
- Та ты хоть поплачь трошки, Гришенька, чего ты все мовчишь та мовчишь?
И в хате муж и жена разговаривали вполголоса, а соседи удивлялись:
- Та чего це вы так тыхо балакаете?
И странно - она, молодая женщина, и он, пожилой, некрасивый мужик, были очень схожи своими кроткими сердцами, своей робостью.