Аннотация: Перед вами, господа, правдивая история Мордреда Хамского - обаятельного гениального черта, детектива, любителя винтажных шляп и социопата. Сможет ли он раскрыть таинственное исчезновение членов древней семьи Моцарелло?
Тайные страсти семьи Моцарелло
Утро в квартире 13/13 по Хэллвэй стрит всегда начинается по-разному, в разное время и разным количеством жертв. Все зависит от настроения моего друга, коллеги и соседа по квартире - Мордреда Хамского, - а так же от того, какая очередная гениальная идея забредет в его непостижимую голову.
Например, сегодняшнее утро для меня началось в 4 часа после полуночи страшными кошачьими проклятиями и торжествующим смехом Хамского. По его словам, гнусное животное замышляло предумышленное убийство нашей домоправительницы - миссис Гадсон. Худая и вертлявая черная кошка, которую мой коллега держал за шкирку на вытянутой руке, осыпала нас оскорблениями, одновременно требуя компенсации, валерьянки и адвоката. Экспресс-анализ содержимого когтей подозреваемой дал абсолютно четкий ответ: они были посеребрены. Страшно представить, какие мучения испытала бы миссис Гадсон, после того, как черная убийца её оцарапала. Однако же, стараниями моего гениального соседа, злодеяние было предотвращено. На кошку были надеты специальные перчатки, наручники и намордник, после чего сама она была запакована в коробку и вместе с нашим отчетом отправлена по адресу ближайшего полицейского управления. Полагаю, их тоже ждет очень оригинальное утро.
- Но как вы догадались, Хамский? - Привычно удивился я, намазывая тост маслом. Мой собеседник, как обычно рассматривающий в микроскоп нечто тошнотворное, попытался откусить кусок утренней газеты. Отважно его прожевав, Мордред перевел на меня расфокусированный взгляд.
- А, Принстон! Кажется, миссис Гадсон пережарила тосты... Впрочем, все это неважно, я скоро синтезирую новый наркотик!
- Сбавьте обороты, Хамский! Общественность еще не может отойти после старого... Мыслимое ли дело, он вызывает приступы нежности и эйфории!
- О, это будет настоящее открытие... - Упоенно бормочет себе под нос друг, одним махом выпивая из вазочки весь кленовый сироп. Похоже, опять перепутал её с чашкой. - Ах кошка? - Улыбка Мордреда - сумасшедшая и хитрая одновременно - не может не вызывать содрогания. - Вы же помните, я их терпеть не могу.
- Да, помнится, за это вас еще обвиняли в расизме и даже подавали на суд.
- Который я выиграл!
- Предоставив судье обличительные фото его переодеваний в ангела?
- Это все детали, - отмахивается Мордред. - Кроме того, прокурора тогда подкупили именно вы.
- А свидетелей запугивали вы, - увлеченные споры под утренний кофе невероятно бодрят.
- Конечно, - самодовольства в Хамском хватит и на троих чертей. - У вас ведь нет таких выдающихся актерских способностей.
- И такой развитой шизофрении.
- Как бы то ни было, а на наших дверях висит знак, запрещающей любой кошке приближаться к ним на расстояние десяти метров. Естественно, увидев это неприятное животное в гостиной, я намеревался выкинуть его в окно. Но прядь волос миссис Гадсон в пасти и странным образом поблескивающие когти заставили меня повременить. А ведь у нас новое дело, мой друг!
- Как? - С тяжелым вздохом поинтересовался я, дожевывая тост. Иногда соседство с гением утомляет.
- Полицейские горгульи полетели на юг. Бьюсь об заклад, место преступления - замок семьи Моцарелло. О, как же я люблю убийства в древних замках!
Мечтательно улыбнувшись, Мордред лихо подбросил в воздух черную винтажную шляпу. Головной убор сел на него просто идеально, дюйм в дюйм вписавшись между рогами. Мой друг вышел на балкон, дабы восторженная пресса сделала еще несколько снимков своего кумира. Дело о краже Люциферова нимба превратило нас в знаменитостей.
И в этом, господа, весь Мордред Хамский - молодой обаятельный черт, любящий черные шляпы и приталенные пальто, курящий кальян с опиумом, наслаждающийся своей популярностью, влюбленный в убийства и социально-опасный.
Я - Джозеф Принстон. Патологоанатом, эксперт-криминалист, черт, сосед, коллега и единственный друг неистового Хамского. Тешу себя надеждой, что вместе мы составляем вполне себе неплохой дуэт.
***
Замок семьи Моцарелло, представляющий собой четырехэтажное огрызкообразное помещение, встретил нас обыкновенной полицейской суетой. Чрезвычайно деловитые и озабоченные горгульи сновали туда-сюда, производя одинаково необходимые и бессмысленные манипуляции. При виде нас с Мордредом все они шарахались в стороны, дабы не попасть в поле зрения моего коллеги и не услышать о себе (жене, подруге, друзьях, домашних животных) что-нибудь неприятное и компрометирующее.
Несмотря на то, что ворота замка были открыты нараспашку, в них все равно маячила затянутая во фрак фигура дворецкого-брауни. Он оглядел нас словно последний неподкупный страж захваченного бастиона.
- Меня зовут месье Кальсони, - чопорно представился он. - Как доложить о вас синьору Винченцо?
Прежде, чем я успел открыть рот и представить нас с Хамским, тот решил высказаться сам. Для начала он улыбнулся. Либо месье Кальсони обладал мимикой каменной стены, либо у него были поистине железные нервы. Улыбка моего друга не произвела на него видимого впечатления.
- Начните с того, что вы воруете у хозяина столовое золото, злоупотребляете его хересом и продаете секретные технологии его конкурентам. Продолжить можете признанием в том, почему вы не спали всю ночь, откуда взялись женские волосы у вас на плече и грязь под ногтями. А закончить рекомендую извинениями перед детективом Мордредом Хамским за то, что вы сразу его не узнали.
Развитая шизофрения, социопатия и звездная болезнь сделали из Хамского поистине несравненную находку для психиатра. Думаю, лишним будет уточнять, что собеседником он был совершенно невыносимым.
- А, Хамский! - К нам подошел инспектор Эванс - пожалуй, единственный горгул, могущий игнорировать нападки Мордреда. - Снова кого-то оскорбляете?
- Инспектор Эванс, - Хамский двумя пальцами слегка приподнял край шляпы. - Снова поссорились с женой, надоели любовнице, завтракали дурным кофе и перепеченными пончиками, со дня на день ждете повышения и совершенно ничего не узнали о новом деле.
Мы с Эвансом привычно вопросительно посмотрели на Хамского. Полицейские, предвкушая очередное зрелище, подобрались поближе. Месье Кальсони опешил настолько, что даже перестал пытаться зубами выгрызать грязь из-под ногтей и лихорадочно отряхиваться.
- Все просто, Принстон, - Мордред принял более эффектную позу. - На нем несвежая рубашка и китель, забрызганные жиром от пончиков (кстати, масло здорово воняет, из чего я сделал вывод, что они были пережаренные) и серыми каплями от кофе - из чего следует, что он был отвратителен. Никакая жена, а тем более, любовница не отпустит своего мужчину на важную работу в несвежей одежде. Вывод? Он в ссоре с женой и с любовницей. До развода дело еще не дошло, иначе он снял бы обручальную серьгу, а вот с любовницей произошел разрыв - портфель инспектора чересчур раздут, значит - он забрал у неё свои немногочисленные вещи.
- А повышение? - Робко подал голос месье Кальсони.
- О, тут все проще простого, - снисходительно усмехнулся Хамский, незаметно подбираясь ближе к дворецкому. - Посмотрите на его воротник. Ну же, ничего не замечаете?
Взгляды обратились к горгулу, слегка посеревшему от такого пристального внимания.
- Он проткнул свежую дырочку для новой перевернутой звезды, - торжествующе произнес Мордред, рассыпая перед дворецким горсть мелочи.
С воплем досады и ненависти тот опустился на пол, принявшись скрупулезно пересчитывать монетки. Как любой домовой дух, брауни просто не мог пройти мимо чего-либо просыпанного.
- Арестуйте его, Эванс, - равнодушно бросил Хамский, направляясь в холл. - Он обворовывал своих хозяев и не спал всю прошлую ночь. Полагаю, ему есть, что рассказать следствию.
- И кроме того, - негромко добавил я. - У него кровь под ногтями и на ботинках.
Я пошел следом за своим коллегой, с удовольствием слыша за спиной возмущенные крики месье Кальсони, потерявшего всю свою былую чопорность.
***
Семья Моцарелло была древней, влиятельной и довольно многочисленной. Выходцы из южной части Ада, они владели несколькими заводами по окислению и плесневению молочных продуктов и несколькими пивоварнями. Как успел сообщить нам Эванс, по пути из холла в гостиную, сегодняшнее утро ознаменовалось практическим полным исчезновением членов этой славной фамилии. Проснувшийся в полном одиночестве (не считая слуг) Винченцо Моцарелло заявил о пропаже следующих родственников: дедушки Лоренцо, отца Леонардо, старшего брата Сальваторе, младшей сестры Эсмеральды, своей жены Кармен, жены брата Августы и дочери брата - Марии Климентины.
Я уважительно посмотрел на инспектора Эванса. Запомнить все эти имена и степени родства может только очень упорный черт.
- Я записал, - невозмутимо пояснил он, заметив мой взгляд. - У вас есть версии, Хамский?
- Господа, - на пороге гостиной Хамский остановился и осиял нас своей безумной улыбкой. - Либо всех этих людей никогда не было, либо хозяин дома их убил и съел, либо же мы с вами найдем кучу трупов в самых неожиданных местах. В любом случае, это расследование обещает быть веселым!
Да, господа, только Мордред Хамский может веселиться, найдя очередной скелет в очередном шкафу.
***
Гостиная семьи Моцарелло буквально в полный голос визжала, кричала и вопила о благосостоянии своих хозяев. Дорогая отделка стен "под древний склеп", винтажно побитая молью обивка дивана, кресел, стульев и даже пуфика для ног. Костяная гончая, нежащаяся в художественно заплесневелом камине. И хозяин всего этого великолепия, кажется, задавшийся целью протоптать в дорогущем ковре очередную дырку.
Винченцо Моцарелло оказался невысоким, худым, суетливым чертом с шапкой черных мелко закрученных кудрей, поистине выдающимся носом и уравновешивающим его острым кадыком, все время нервно ходящим вверх-вниз. Помимо прочего, средний синьор Моцарелло являлся счастливым обладателем невероятно пронзительного голоса, южного акцента и, при всем при этом, страшной болтливости.
- Oh, santo Lucifero! - Возопил он, патетически вскидывая руки, при виде нас. - О, моя бедная famiglia. Per il bene di tutto il dannato (*ради всего проклятого), офицеры, скажите мне, что найдете их!
В порыве семейного горя, безутешный Винченцо запустил обе руки в свою роскошную шевелюру и дернул. Оглядев получившиеся две волосинки, он удовлетворился полученным результатом, бросил их на землю и принялся театрально растаптывать, не забывая, впрочем, оглашать окрестности воплями.
- Oh, santo Azazelо! Какое горе! Но если вы не найдете мою возлюбленную famiglia, то быть может, вам хотя бы удастся найти завещание моего дедушки, этого старого stronzo?
- Кхм, - инспектор Эванс значительно кашлянул, привлекая к себе внимание. - Синьор Моцарелло, позвольте представить вам...
- А вы сегодня спали с птичницей! - Внезапно радостно заявил Хамский, до того внимательно присматривающийся к скорбящему наследнику.
- О... - Тот подавился на очередном воззвании. Надо сказать, вовремя, потому как я, на месте Люцифера и Азазеля, такого ярого поклонника долго бы не вытерпел. Горгул неодобрительно покачал головой, но Хамского всегда мало интересовали общественные приличия.
- У вас перо на штанине, а запах воронятника не перебивается даже парфюмом. Еще кто-то в вашей семье увлекался азартными играми - на столике зеленое сукно, а золотые канделябр и бонбоньерка - поддельные. А так же контрабандой и скупкой краденого. Спорим, за теми двумя картинами я найду сейфы, а вон то нелепое украшение на камине - замаскированный рычаг тайного хода? У вас есть ручной тарантул и королевская кобра, а сам вы - член мафиозного клана Горгонзолло. Кстати, я - Хамский. Мордред Хамский.
Мой коллега увлеченно потряс безвольную руку багрового синьора Винченцо, фамильярно ему подмигнул, и отправился рассматривать семейные портреты, в изобилии украшавшие стены.
- Да как вы... да кто вы... - Моцарелло возмущенно прокашлялся и задал совершенно нелогичный вопрос. - Вы что, славянин?!
- Хамский? - Неожиданно заинтересовавшись, мы с горгулом повернулись к Мордреду, тоже ожидая его ответ. Мой сосед посмотрел на нас как сатир на русалку - примерно с той же долей брезгливости и сострадания к её никчемности.
- Я - великая личность, - снизошел до ответа Хамский. - И, как любой гений, использую псевдоним.
- О-о... - уважительно протянули мы. Хамский что-то увлеченно соскабливал с подрамника портрета дедушки Моцарелло.
- Но почему Горгонзолло? - В Эвансе проснулся профессиональный интерес.
- Принстон? - Мордред кивнул мне, не желая отрываться от столь заинтересовавшего его дела.
- Все просто, - я позволил себе легкую улыбку. - Когда синьор Винченцо, в порыве скорби, приподнял свои волосы, за ухом мы заметили татуировку - сердце, пронзенное стрелой. Такую у нас делают либо при вступлении в мафиозный клан Горгонзолло, либо юные девочки антиготки. Но, так как наш уважаемый хозяин мало похож на последнюю, и к тому же, стрела у них направлена в противоположную сторону, мой коллега сделал соответствующий вывод.
- О, Санта-Барбара! Что вы себе позволяете?! Я вынужден немедленно попросить вас покинуть мой дом! - Сердито замахал руками и затрещал Винченцо.
- Синьор Моцарелло, - ледяным тоном пригвоздил его к полу Эванс. - Не забывайте о том, что первый и единственный подозреваемый у нас - вы.
- Я бы советовал вам не мешать расследованию, - подключился я. - Особенно потому, что общественности будет очень интересно узнать, откуда у вас болезнь, весьма пикантного свойства.
- Коварные душители гражданских свобод, вы не оставляете мне выбора... - печально простонал хозяин.
- Сэр, - внезапно в гостиную заглянул полицейский-горгул. - Вам нужно на это взглянуть.
***
Мария Климентина Моцарелло смотрела на нас строго и укоризненно. Она явно сетовала на то, что оказалась в столь неподобающем месте и в столь компрометирующем виде. Честно говоря, иначе смотреть она уже не могла, поскольку являлась на редкость убедительным и благонадежным трупом. Вольготно расположившимся под кроватью синьора Винченцо. Полицейские убрали матрас, но сам труп благоразумно трогать не стали.
- Какой у неё загадочный взгляд... - задумчиво пробормотал Эванс.
- Ерунда, - отмахнулся Хамский, присаживаясь перед трупом на корточки. - Обычная близорукость. Принстон?
Я последовал примеру своего коллеги. Мария Климентина была сухощавой высокой девицей неопределенного возраста, с вытянутым лицом и тяжелой, выдающейся вперед, нижней челюстью.
- Судя по окоченению, смерть наступила около восьми часов назад от... - я повертел шею усопшей. - Удушения. Странгуляционная борозда видна очень четко. Перед смертью сопротивлялась - достаточно успешно для того, чтобы оцарапать противника, но недостаточно - для того, чтобы выжить. После смерти труп явно перетащили сюда. Смотрите, - я продемонстрировал затылок погибшей. - Падая, она расшибла себе голову, а на полу под ней нет и капли крови.
- Прекрасно, Принстон. - Хамский кинул на меня хитрый взгляд и увлеченно почесал левый рог. Я слегка наклонился к трупу, рассматривая борозду на шее. Рука Мордреда юркой змеей скользнула к декольте убитой, и двумя пальцами выудила оттуда небольшой листок бумаги. В этот же момент я успел подобрать ватной палочкой какую-то странную пыль с пола. Мы с Хамским обменялись понимающими взглядами.
Незаметности наших действий способствовал сам хозяин роскошной спальни, который пару секунд ошарашено собирался с духом, а потом разразился длинной прочувствованной тирадой.
- Oh, santa Morte! Какое страшное, жуткое monte (*горе)! О, моя бедная nipote Мария Климентина! О, ну почему же вы еще не нашли завещание моего дедушки, questo idiota Lorenzo?!
- Кстати, - инспектор Эванс хладнокровно дождался, пока Винченцо прервется на то, чтобы вдохнуть побольше воздуха. - Синьор Винченцо Моцарелло, вы подозреваетесь в убийстве и задерживаетесь до выяснения обстоятельств. Карл, - он кивнул одному из своих вездесущих помощников. - Найди тут какую-нибудь кладовку, без окон, но с дверью потолще и надежным замком. Синьор Моцарелло посидит пока там.
Услыхав сии крамольные речи, единственный оставшийся представитель семейства Моцарелло, едва не потерял свой статус. В смысле, набрать воздух он набрал, но вот после слов горгула едва им же не подавился.
- Io?! (*я) Il killer?! - Задушено просипел он. - Вы не имеете права!
Однако после того как получил пару предупредительных ударов по почкам, быстро преисполнился законопослушности и умолк. Еще триста лет назад наши полицейские убедительно доказали свое конституционное право на произвол.
- Что дальше, Хамский? - Детектив Эванс уже давно привык к тому, что Хамский сам будет вести свое расследование, причем именно так, как нужно и интересно именно ему. Так что, горгул философски рассудил, что лучше набраться терпения и дождаться, пока убийцу ему преподнесут на блюдечке.
- Пусть поработают эксперты, - детектив энергично поднялся на ноги, потеряв к трупу всякий интерес. - А мы пойдем гулять по замку!
***
Уж не знаю, заметил ли что-то Хамский во время нашего променада по замку, но я не видел решительно ни одного следа какого-либо злодеяния. Скорее появились некоторые позывы совершить оное самостоятельно. Ну нельзя приличным чертям жить настолько роскошно, точно вам говорю! Впрочем, присутствие инспектора Эванса несколько охлаждало мой пыл.
Хамский шел рядом, независимо засунув руки в карманы. Вид у него был благодушный и рассеянный. Впрочем, это же Хамский. Он с одинаковым выражением лица ходит по нашей квартире, по музею, по кладбищу и по минному полю.
- Что мы ищем, Хамский? - Наконец не выдержал инспектор в тот момент, когда мы уже обошли весь замок и спускались в пивной погреб. - Мои ребята обшарили тут все дюйм за дюймом.
Хамский, как всегда недовольный, когда кто-то начинает сомневаться в его гениальности, свысока посмотрел на Эванса. Сделать ему это было несложно, потому как горгул скорее напоминал невысокий шарик с крылышками, а мой друг отличался ростом и худобой.
- Это вы - ищите, - раздраженно отозвался он. - А я - гуляю.
Признаюсь честно, я вздрогнул, когда увидел по обе стороны от входа в погреб двух Рыцарей Ада в полном боевом облачении. Только чуть позже до меня дошло, что это лишь доспехи, без, так сказать, содержимого. Мы с Эвансом принялись взахлеб обсуждать детали боевой амуниции воинов двухсотлетней давности. Хамский же лишь удостоил рыцарей парой беглых взглядов, чему-то хмыкнул и задал совершенно идиотский вопрос:
- Как вы думаете, господа, Рыцари Ада носили панталоны?
- Что?! - Мы с Эвансом изумились хором.
- Красненькие такие... с черными кружавчиками... - мой друг присмотрелся, и со всей силы пнул ближайший к нему доспех. Тот упал, и с жутким лязганьем раскатился на отдельные сегменты.
- Я страшно неловкий, - доверительно сообщил Хамский Эвансу. После чего повернулся, и точно таким же ударом свалил второй доспех. - Но гениальный.
Только тот почему-то упал с подозрительно гулким звуком, и на составляющие распадаться не спешил. Хамский присел на корточки и поднял забрало. Оттуда на нас посмотрело искаженное ужасом лицо чертовки средних лет.
- Да, - без малейшего сочувствия пробормотал Мордред. - Я никогда не умел обращаться с женщинами. Проще с бомбами, честное слово...
В три пары рук мы быстро избавили несчастную от амуниции.
- Сдается мне, это Августа Моцарелло - жена старшего брата Винченцо, - задумчиво сказал Эванс, когда синьора Августа предстала перед нами во всем сомнительном трупном великолепии. - Как вы думаете, Принстон, от чего она умерла?
Я присел, осматривая тело.
- Видимых повреждений на теле нет, время смерти - не более трех часов назад. Запаха яда не обнаружено. Причину смерти при первичном осмотре установить невозможно, нужно ждать результатов вскрытия.
Хамский иронично хмыкнул, самодовольно улыбнулся и продемонстрировал нам руку покойницы. На тыльной стороне её ладони были две небольшие черные дырочки.
- Что ж, господа, думаю, мы видели достаточно. Нужно вызвать экспертов. Пойдемте наверх? - Эванс поднялся и нацелился было на выход, но Хамский был существом упорным и слушающим исключительно себя любимого.
- Вы как хотите, а я почему-то искренне уверен, что этот подвал хранит в себе не одну тайну... Принстон, вы со мной?
- Должен же быть у ваших гениальных деяний свидетель, Хамский.
- Эванс, да бросьте вы эту мертвую женщину - она от вас уже никуда не убежит! Самое веселое - впереди!
Влекомый неумным любопытством, Хамский нырнул в погреб. Нам не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Мы бы никогда в этом не признались вслух, но нам с Эвансом тоже было интересно...
- Нет, вы только посмотрите, какое мещанство! - Возмущался Мордред парой минут позже, когда мы спустились в подвал. - Десятки бочек с прокисшим пивом, и ни одной бутылки коллекционного вина!
Для Хамского это было настоящей трагедией. Мой друг и дня не мог прожить без хорошего марочного вина, ибо считал, что никакой другой напиток более не достоин его драгоценной персоны.
Бочки с презренным пивом строились в три ряда вдоль всего подвала, так что, нам пришлось разделиться. Волей случая нечто подозрительное заметил именно я.
- Господа, - позвал я. - Посмотрите-ка на это.
***
Когда подошли Хамский и Эванс, я указал на бочку, которая, казалось, ничем не отличалась от остальных своих товарок. Кроме разве что ма-аленького кусочка рога, пробившего крышку.
- Ага! - Обрадовался Хамский.
Мы с инспектором тоже почувствовали прилив трудового энтузиазма, и довольно быстро вскрыли особо не сопротивляющуюся бочку. Едва не ударившись головами, мы пытливо заглянули внутрь. Нутро ответило нам непроглядной темнотой и рогами, торчащими из лысой макушки.
- До чего оригинальное семейство, - бормотал Хамский, пока мы, на манер морковки из грядки, пытались вытянуть тело из пива. - Маринуют дедушек в бочках с пивом собственного производства... Может, это какой-то особый ингредиент?
Мы с Эвансом тяжело сглотнули. Пенный напиток, изготовленный из дедушки, не хотелось пить никому. Наконец, патриарх семьи Моцарелло был извлечен наружу. Хамский, лучащийся прекрасным настроением, как уран - радиацией, продолжал комментировать происходящее.
- Бедный синьор Лоренцо, не щадя живота своего утонул в работе.
Втроем мы пристально рассматривали маленького, лысого, как коленка, черта, успешно компенсировавшего этот недостаток угрожающими бровями, а так же буйной растительностью в носу и в ушах. Я надавил на грудь усопшего (или умокшего?). Изо рта синьора Лоренцо выплеснулась тонкая струйка.
- Похоже, умер он раньше, чем оказался в бочке с пивом, - наконец, вынес вердикт я. - Судя по тому, что в легких жидкости практически нет, однако сам убитый уже здорово ею пропитался - смерть наступила около двенадцати часов назад. От чего - сказать сложно. Видимых повреждений на теле нет.
- Да ну? - Хамский хмыкнул и раскрыл покойнику рот. Мы отшатнулись от неприятных зрелища и запаха. Все внутренности Лоренцо Моцарелло были сожжены.
- Ладан, - уверенно заявил я. - Только он дает такие специфические повреждения внутренних органов и своеобразный запах. Растворенный в алкоголе - не имеет вкуса и цвета, похоже, именно так яд и попал в организм убитого.
- Если только это не особо извращенное самоубийство, - Хамский проворно обшарил карманы полосатого домашнего халата, в который был облачен дедушка. Найденная упаковка использованных берушей его не впечатлила. - Как думаете, Эванс?
- Не валяйте дурака, Хамский, - горгула серьезно раздражало то, что количество трупов превышало все разумные пределы, тогда как количество подозреваемых оставалось на исходной точке. - Как вы собираетесь искать убийцу?
К чести Мордреда могу сказать, что задумался он лишь на несколько секунд.
- По следам. - Загадочно высказался он, значимо приподнимая левую бровь. Инспектора не проняло.
- Вы думаете, преступник специально выкрасил себе ноги краской? Или извалялся в крови?
Хамский оставил инсинуации горгула без ответа. Существ, которые не доверяли его гению, он считал недостойными высочайшего внимания.
- Принстон? Что говорит ваша логика?
- Когда тело синьора Лоренцо опускали в бочку, пиво наверняка должно было разлиться... - Я задумался, глядя на бочку так, словно только она могла дать ответы на все мои вопросы. Как я ни вертел эту мозаику, четкая картина преступления складываться все равно не хотела.
- А пиво у нас какое? - Торжествующе подхватил Мордред, указывая на табличку. Мы вчитались.
- Так просто?! - Эванс смотрел на надпись так, словно она лично была тем самым неуловим убийцей. - Фосфорное пиво приведет нас к преступнику?!
- Ну, куда-нибудь оно нас точно приведет, - философски пожал плечами Хамский. По сути, ему было совершенно все равно, куда тянется ненадежный фосфорный след, его интересовал лишь сам процесс и возможность в очередной раз доказать свою гениальную неповторимость. - Инспектор, вы в детстве играли в индейцев?
Эванс взглянул на Хамского так, что можно было подумать, будто бы детства у горгула не было никогда, а родился он уже в поношенном кителе и несвежей рубашке. Подмигнув, Хамский снял пальто. Инспектор почему-то посерел и вцепился в свой пиджак. Мой друг, не обращая на него внимания, сноровисто скрутил из своей верхней одежды некое подобие шалаша.
- Заходите в мой вигвам, бледнолицые. - Завывающе пригласил он нас. Нам не оставалось ничего иного, кроме как экстренно вспомнить детство.
***
На выходе из замка нас, подобно стае акул, подстерегала вездесущая пресса. Не растерявшийся Хамский мгновенно выскользнул из нашего вигвама и принялся позировать. Он очень любил повышенное внимание к своей особе.
- Скажите, сэр, вы уже знаете, кто убийца?
- Семейный замок, превратившийся в семейный склеп, что вы можете сказать по этому поводу?
- Доколе мы будем пить некачественное прокисшее пиво и кого за это нужно убить?
Вопросы, как обычно, нескончаемой лавиной посыпались на Мордреда. Тот напустил на себя чрезвычайно таинственный вид, поправил идеально сидевшую шляпу, позволил запечатлеть себя еще на паре снимков, и, наконец, ответил:
- Господа, - пресса почтительно затихла, напоминая свору собак, застывшую в ожидании сочного куска мяса. - Все интересующие вас вопросы мы сможем обсудить на пресс-конференции, которая состоится в большой гостиной, скажем... в семь часов вечера. Тогда же я предоставлю вам истинного виновника трагичных событий, разыгравшихся в этом замке. А пока - позвольте откланяться!
Эффектно развернувшись, Хамский снова присоединился к нашей теплой компании. Назойливых репортеров оттеснили помощники Эванса. А мы пошли за таинственными, едва различимыми следами.
***
Небольшое прекрасное болотце, заросшее ряской и покрытое мазутными пятнами, находилось в десяти минутах ходьбы от замка семьи Моцарелло. Оно определенно радовало бы глаз, не плавай на его поверхности труп Кармен Моцарелло - жены говорливого синьора Винченцо.
- Какая прелесть, - хищно прошептал Хамский. Натолкнулся на наши взгляды и попытался исправиться. В своем стиле. - Или жалость, я еще не определился.
Помощник Эванса, увязавшийся за нами, быстренько выловил почившую синьору Кармен и доставил на берег. Но свежие утопленницы мало интересовали моего коллегу.
- Скажите, Эванс, - вкрадчиво обратился он к горгулу. Тот, не ожидающий от подобного тона ничего хорошего, инстинктивно схватился за пистолет. - Есть ли у вас водолазы? Или скинем в болото какого-нибудь вашего полицейского? Кого вам не жалко?
- Что?! Зачем?!
- Видите ли, все это время мы шли за двумя парами следов, - я счел за лучшее вмешаться, пока Хамского кто-нибудь случайно не пристрелил. Наша криминалистика не перенесла бы такой потери, хотя оная многих бы только порадовала. - Но тут, у самого берега, одни следы внезапно оборвались.
- Зато трава примята так, будто кого-то тащили, - подхватил Хамский, всматриваясь в муть болота. - А вот тут явно был небольшой, но тяжелый камень. Смотрите, как характерно примята трава. Так что, я бы на вашем месте занялся срочной рыбалкой.
- Водолазов из города придется долго ждать, - нахмурился Эванс. - Пока выловят нужных кикимор, пока придут с ними к соглашению...
- А может, и ждать никого не нужно. - Тихо произнес я. Хамский перехватил мой взгляд, проказливо улыбнулся, закатал повыше рукав идеально-белой рубашки, и схватился за ближайшую кочку.
Вопреки ожиданиям, та выразила свой протест куда громче, чем можно было ожидать от бессловесного кустика с чахлыми камышами. Истошно завизжав, кочка принялась отбрыкиваться. Хамский был настойчив. В который раз предоставив нам возможность убедиться в том, что за внешней худобой скрываются железные мышцы, Мордред победил подслушивающего нас водяного с впечатляющей легкостью.
Выуженный из привычной среды обитания, водяной оказался едва ли не хуже достопамятного синьора Винченцо. По крайней мере, голос у него оказался куда противнее.
- Ай! - Словно несмазанное колесо визжало маленькое существо с рыбьим хвостом, тонкими, гнущимися во все стороны пальцами и белесыми глазками навыкате. Запах, который оно издавало, я предлагаю вам домыслить самим, ибо не имею ни малейшего желания его даже описывать. - Отпустите следаки позорные, все равно я вам ничего не скажу! Вы мне ничего не пришьете, я даже не свидетель!
- Конечно не свидетель, - Хамский разглядывал водяного с интересом опытного вивисектора. - Потому что ты - убийца.
Водяной булькнул.
- Что?! Ах ты пенек, собаками меченый!
- Но если ты достанешь со дна тело - мы можем поговорить о сделке, - вступил в познавательную беседу инспектор. - Допустим, опишем все как самооборону, и ограничимся условным наказанием.
- А я ваще ничего не делал, - задрал острый подбородок обитатель болота. - И вы ничо не докажете!
Горгул повернулся ко мне, отчаянно сигнализируя что-то вроде 'А кого он убил?!'. Я пожал плечами и указал на Хамского. Тот предпочитал свой стиль ведения диалога с подозреваемыми.
- Докажу, - ласково заговорил он. - А если ты прямо сейчас не достанешь со дна тело - я не только повешу на тебя эти два убийства, но и все те трупы, что мы нашли в замке. И это еще не все. Я тебя прямо сейчас начну ощипывать. Камышинка за камышинкой, чешуйку за чешуйкой...
Дабы подтвердить весомость своих слов, Хамский действительно приступил к выполнению последней части своих обещаний. Готов спорить на шляпу Мордреда, что так водяной не визжал никогда в своей жизни. Он сломался ровно на седьмой минуте этого своеобразного допроса.
- Согласен на сделку! - Просипел он после очередной выдернутой чешуйки.
Доверчивость никогда не входило в число уважаемых Мордредом качеств, поэтому соорудив из полицейского ремня какую-то совершенно невообразимую сбрую, он нацепил её на водяного. Привязав к ней веревку, Хамский размахнулся и забросил подозреваемого прямо в центр болотца.
- В яблочко. - Улыбнулся я, разглядывая жирные круги, поднимавшиеся со дна.
- Ловись рыбка большая и мертвая...- Загадочно произнес мой коллега.
И она действительно поймалась! Ставший невероятно услужливым, водяной со всеми почестями положил на берег труп Сальваторе Моцарелло - старшего брата синьора Винченцо. Мы с Хамским приступили к его осмотру, а на заднем плане Эванс с пристрастием допрашивал недобровольного помощника.
- За что ты убил Кармен Моцарелло? - Сурово вопрошал инспектор. - Ну?! Или мне снова попросить сэра Хамского, чтобы он помог тебе расколоться?
А тем временем мы с Мордредом нашли в кармане убитого преинтереснейший мешочек, в котором находились стакан, тонкая спица и пачка фотографий весьма интересного содержания.
- Что думаете, Принстон?
- Смерть наступила явно не от утопления, - я повернул голову покойного и присмотрелся. - Скорее всего, он умер от кровоизлияния в мозг, вызванного воткнутым в ухо острым тонким предметом.
- Совсем как эта спица, - Хамский довольно потер руки. - Чудеса да и только.
***
- Хамский, что вы задумали? Хамский, я же знаю, вы уже догадались, кто убийца, так не желаете ли поделиться этим открытием со следствием? Хамский, я вас самого арестую, если будете молчать и дальше! - Инспектор Эванс пытался выдавить из Мордреда правду уже полчаса как. Детектив лишь отстраненно-загадочно улыбался и пил чай.
Монотонный бубнеж Эванса действовал на меня не хуже колыбельной, и я уже совсем было собрался вздремнуть, как Хамский решительно поднялся.
- Семь часов, господа. Народ жаждет узнать правду? Так давайте заставим ею захлебнуться!
Появление Хамского в гостиной было встречено бурными аплодисментами. Похоже, представители прессы были искренне уверены в том, что всемогущий Хамский сейчас обличительно укажет им гнусного убийцу. Я подумал, что если бы Мордред сейчас заявил, что понятия не имеет, что произошло в замке прошлой ночью - их бы всех хватил удар. Надо сказать, народу набилось столько, что гостиная просто трещала по швам, невзирая на то, что само по себе помещение было довольно большим. Со всего замка были собраны всевозможные стулья, пуфики, подушки и даже коврики. В первом ряду сидели понурые месье Кальсони и синьор Моцарелло - в наручниках и под охраной горгулов-полицейских.
- Кто же убийца, сэр Хамский? - В едином вопросе всколыхнулись все присутствующие.
Мордред оглядел их, снисходительно улыбаясь, ловким финтом снял шляпу, пристроив её на тот самый фальшивый канделябр, размял пальцы и выжидающе посмотрел на журналистов.
- Кто убийца? - Словно бы не расслышав, переспросил он. Улыбнулся своей пугающей улыбкой. - Господа, это же классика жанра. Убийца - дворецкий.
Наступившую на несколько секунд тишину прервал грохот упавшего тела. Месье Кальсони, не выдержав свалившейся на него славы, упал в обморок. Журналисты, явно навострившиеся забросать Мордреда тысячей вопросов, не успели задать ни один из них, поскольку мой коллега продолжил.
- Но не только он. - По залу пронесся недоуменный шепоток. - Позвольте рассказать вам небольшую историю. Жила-была большая и даже иногда дружная семья Моцарелло. В ней все было так же, как и в обычных семьях. Авторитарный патриарх - Лоренцо, его непутевый сын, лишенный наследства - Леонардо, умный и послушный старший внук - Сальваторе, его жена Августа и дочь Мария, о которых в общем и сказать-то нечего, бесталанный неудачник средний внук - Винченцо, его жена Кармен, давно уяснившая, что вышла не за того, и пытающаяся это исправить, и младшая внучка - Эсмеральда - красивая и предприимчивая. Все было бы отлично, не наступи один особый момент... Принстон, не напомните, какое вчера было число?
- Пятница, тринадцатое. - Ответил я, уже начиная догадываться, куда он клонит.
- Именно, - кивнул Хамский, эффектно тряхнув темными волосами. Последовали вспышки фотоаппаратов. - День, когда завершается все незавершенное и начинается все, что должно начаться. Представьте себе, - с видом опытного сказочника-кошмарника развел руками Мордред. - На замок Моцарелло опускается ночь. В дальней комнате, почти под самым чердаком, горит свет. Обстановка там настолько интимная, что вот-вот грозит перейти в совсем уж неприличную. В комнате Кармен, Сальваторе и фамильное пиво. Они уже готовы приступить к созданию очередного витка на рогах синьора Винченцо и синьоры Августы, но в этот момент в комнату врывается Лоренцо Моцарелло. Он взбешен таким поведением, демонстрирует им пачку компрометирующих фотографий и обещает лишить наследства. Лоренцо уже стар, после обличительной речи ему становится нехорошо, и Кармен услужливо преподносит ему стакан с пивом. В который незаметно подсыпала ладан. Ладан же находился в её кольце, которое, уже пустое, было найдено на трупе, но частицы яда в нем все равно сохранились. Смерть Лоренцо, однако, проблем не решала, ибо нужно было как-то избавиться от трупа надоедливого дедушки.
- Молчать. - Хамский не терпел, когда его перебивали. - Тело решают спрятать там, где его будут меньше всего искать. В бочке с пивом. Но законы физики таковы, что когда тело опускается в емкость, заполненную жидкостью, определенный объем этой жидкости выливается. На свою беду злоумышленники выбрали фосфорное пиво. Но, оставим пока их, и перенесемся в комнату традиционно-зловещего дворецкого-убийцы.
- Но как погибли Кармен и Сальваторе? - Заикнулся кто-то из зала. Хамский на голос метнул фальшивую бонбоньерку. Раздавший звонкий и какой-то полый звук ясно объяснил собравшимся, почему именно не стоит прерывать гениев, когда они говорят.
- Я следую строго хронологическому порядку событий. Итак, когда я впервые увидел месье Кальсони, то сказал, что он занимается промышленным шпионажем в пользу конкурентов. Конечно же, я не мог ошибаться. Об этом говорил хотя бы тот факт, что он носит кольцо, на котором выгравирован девиз основных врагов семейства Моцарелло - клана Дор-Блю. Деталь, на первый взгляд, незаметная, но знающему говорит о многом. Наши друзья из полиции установили личность месье Кальсони, который на самом деле никакой не Кальсони, а Макарони. Итак, неизвестно как, но Мария узнала об этом, и явилась в комнату фальшивого дворецкого, дабы заставить его покинуть замок. Видимо, Макарони-Кальсони оказался активно против этой затеи, а потому принялся душить несчастную поясом своего халата. Бедняжка сопротивлялась, и они с дворецким умудрились оцарапать друг друга. Кровь под ногтями фальшивого Кальсони принадлежала Марии Климентине. Но, в пылу борьбы, изрядно придушенная, она упала и расшибла себе затылок. От трупа нужно избавиться, и потому Макарони решил свалить все на самого никчемного члена семейства - на синьора Винченцо. Сам Моцарелло-средний эту ночь проводил с птичницей, её показания тоже имеются, поэтому злодей безнаказанно оставил Марию под кроватью её дяди. Одно но. У Марии были доказательства шпионажа Кальсони. Она носила их в декольте. А фейри, как всем известно, не потеют от физических нагрузок. Они выделяют пыльцу. Её-то мы и нашли возле тела.
Хамский, позируя, прошелся по залу. Десятки горящих глаз провожали каждое его движение. Он был прекрасным шоу-меном.
- Но здесь, в гостиной, в это же время разворачивалась третья драма. Леонардо, сын синьора Лоренцо, сумел-таки вскрыть один из его сейфов. И увидел, что полностью лишен наследства. Это стало для него трагедией потому, что клан Горгонзолло всегда неукоснительно требует долги. Леонардо был игрок - и проиграл все, что только было возможно, он уже даже начал воровать из дома ценные предметы. Не найдя иного выхода, Леонардо сбегает из дома, вероятно, за границу, прихватив с собой младшую дочку Эсмеральду. По пути он продал её в бордель и получил за это очень неплохую компенсацию.
- Значит, они живы? - Все тот же неугомонный хмырь, с расцветающим под глазом синяком, продолжал искушать судьбу. Хамскому хватило лишь взгляда, чтобы хмырь без единого звука спрятался под стул.
- Но вернемся к Сальваторе и Кармен. Утопив дедушку в пиве, они решили, что от улик (стакана и фотографий) тоже нужно избавиться. Кармен предложила утопить их в ближайшем болоте. Кармен была очень умной женщиной, и понимала, что Лоренцо мертв, Леонардо лишен наследства, а между ней и вожделенными деньгами теперь стоит только Сальваторе. Заманив его к болоту она безжалостно втыкает ему в ухо спицу, которую носила в прическе как раз для подобного случая. Привязав камень и улики к трупу, она сбрасывает его в болотце. Но тут всплывает местный водяной, очень недовольный произошедшим, и требует с синьоры Моцарелло денег. Она отказывает, причем в весьма категоричной форме, и темпераментный водяной топит уже её. Душераздирающая история, не правда ли?
- Но отчего же умерла Августа? - Хмырь определенно был самоубийцей. Хамский оценил этот порыв и решил ему поспособствовать, скомандовав 'Фас!' ручной кобре синьора Винченцо. Проводив взглядом улепетывающего журналиста, Хамский обернулся к благодарной публике.
- А на этот вопрос нам ответит синьор Винченцо! Бесталанный, никчемный отпрыск великой семьи, он просыпается однажды утром и видит, что остался практически один. И тогда, чтобы остаться совсем уж единственным наследником, он подсылает к безмятежно спящей Августе своего ручного тарантула. Она умерла от его яда. Так все было, синьор Винченцо?
Синьор Винченцо, внезапно утративший весь свой акцент, вскочил с места.
- Вам никогда не понять! Я лишь хотел, чтобы меня заметили, чтобы обо мне узнали! Единственный выживший член семьи Моцарелло - о, я стал бы великим, стал бы знаменитым!
- Уведите его, - поморщился Хамский. Мордред искренне считал, что на его выступлениях кричать позволено только ему.
- Теперь я прославлюсь! Я стану известным! - Радостно продолжал надрываться уволакиваемый Винченцо. Никогда не доверял экзальтированным персонам.
- Жалкая личность, - поморщился Хамский.
- Не терпите в своем присутствии других чертей, страдающих манией величия? - Не удержался я.
- Мания величия, друг мой, - улыбнулся Хамский, повторяя свой коронный трюк с надеванием шляпы. - Удел лишь исключительных чертей, обладающих гениальным мозгом. А это так - несдержанность и раздутое эго. Что ж, господа, - Хамский снова обратился к прессе. - Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство! Засим, позвольте нам откланяться. На все ваши вопросы с удовольствием ответит инспектор Эванс.
Кивнув в сторону ошарашенного горгула, Хамский повернул выступ на камине, открывая тайный ход, куда мы с ним мгновенно и просочились. Тайные страсти семьи Моцарелло оказались слишком утомительными.
***
И снова я оказался разбужен в несусветную рань. Только на этот раз в ассортименте Хамского были выстрелы, беготня и что-то тяжелое, с визгом пролетевшее мимо моего окна и шмякнувшееся на асфальт. В первый год совместного проживания с Мордредом, я бы полетел узнавать, что случилось, даже не надевая халат. Сейчас же я спокойно встал, сделал зарядку, умылся, и только потом явился в общую гостиную.
- Что случилось, Хамский? - Поинтересовался я, заваривая кофе.
- На миссис Гадсон снова было совершено покушение, - посетовал мой друг, присаживаясь за стол, не выпуская своей игрушки. - В конце концов, мне это надоело, и я выкинул её из окна. Нам нужна новая экономка, Принстон.
- Думаю, мы быстро разберемся с этим, - я отобрал у Мордреда челюсть, и вложил на её место тост. - У меня есть знакомая - миссис Плаксон - милейшая леди...
- Прекрасно, - отозвался Хамский, впиваясь в хлеб. - Надеюсь, она знает, как нужно вести себя с гениями. И не пережаривает тосты!
Довольно улыбающийся Хамский пошел на балкон - позировать.