Mercedes Lackey
Last Herald Mage Trilogy 01
Magics Pawn
One

Один

- Твой дед был чокнутый, - проворчал крепко сбитый, пятнадцати лет от роду, кузен Ваниеля Рейдвель.
Ну да, не без этого, подумалось Ваниелю, сильно надеявшемуся, что они не сверзнутся прямо с верхней ступеньки.

Замечание Рейдвеля, видимо, было вызвано чёрной лестницей, по которой они спускались и которая, начинаясь на четвертом этаже, в конце залы для прислуги, заканчивалась позади бельевой на первом. Ступени были такими узкими и шаткими, что даже прислуга предпочитала лишний раз не ходить по ней.

Владения Лорда Витгена Ашкеврона из Форст-Рич имели весьма затейливую структуру, напоминая лоскутное одеяло. Когда-то, ещё во времена пра-пра-прадедов Ваниеля то было обычное оборонительное поместье, ко времени же, когда земли достались Прадедушке, границы Форст-Рич простирались далеко за свои былые пределы. В возрасте, близком к закату лет, старый пройдоха решил, что всякие там войнушки - дело пустое и, в общем-то, маловажное, первостепенное же - это удобство и комфорт. По преимуществу, его собственный.

Не то чтобы Ваниель был совсем уж не согласен с Дедом: быть может, он сам, первый же поднял бы голос за то, чтобы засыпать ров и понаделать в каждой комнате камины. Но старик имел довольно своеобразное представление о том, что и где именно ему было нужно... вплоть до кардинального изменения своего первоначального замысла в самый разгар работ.

Были, конечно, во всем этом и неплохие моменты - обилие окон, да все из стекла и со ставнями. В верхние апартаменты и лестницы поступал свет через окошки мансарды. Опять же, камины повсюду, практически в каждой комнате. Уборные с обогревом - неотъемлемый атрибут любой нормальной купальни. Изнутри все стены были отделаны и оштукатурены так, что защищали от холода и сырости. Стойла, конюшни, псарни и птичий двор были выселены в отдельные хозяйственные постройки.

Но были и минусы. Так, если ты точно не знал, куда идти, то мог по-настоящему тут заблудиться: было просто огромное множество таких мест, куда ты не смог бы попасть, если только тебе не была известна точная схема маршрута. А ведь часть их была из мест первой необходимости - те же купальни и уборные. Старый пень в своих преобразованиях, похоже, не забивал себе голову мыслями о потомках: так, он отправил детскую в помещения для прислуги. Что означало, что до той поры, пока парни из рода Витгена не переходили в рыцарский зал, а девицы - в дамские будуары, они были вынуждены ютиться по двое, по трое в убогих каморках на уровне чердака.

- Вообще-то, он был итвоимдедом тоже, - счёл необходимым заметить Ваниель.
Кузены Ашкеврон, стоило только речи зайти о Дедушке Джосерлине и его преобразованиях, постоянно делали вид, будто не имеют ничего общего с предками Ваниеля и егородныхбратьев и сестер.
- Хм, - Рейдвель слегка задумался и пожал плечами. - Всё равно. Он был чокнутый.
Он двинул плечом, поправляя лежавшую на нём груду доспехов.
Ваниель молча перепрыгнул через пару последних каменных ступенек, чтобы успеть придержать для кузена открытую дверь.

Рейдвейль, по крайней мере, не отказал ему, хоть Ваниель и был убежден, что кузен, как и все, не слишком-то высокого о нём мнения. Помимо прочего, Рейдвейль обладал самым сносным характером изо всех кузенов, и общаться с ним было легче, чем с остальными. Впрочем, кто бы смог устоять против взятки в виде новенькой рукавицы для соколиной охоты? Но всё же не стоило его злить, вступая с ним в перепалку: не дай бог, решит, что у него есть дела и получше, чем помогать Ваниелю в этой его затее, так что бог с ней, с рукавицей.

- О, боги, только бы всё получилось...,- думал Ваниель, пока они двигались к мрачному заднему холлу. -Хватит ли мне этих тренировок с Лиссой? Есть ли хоть шанс устоять против обычной атаки? Или я совсем спятил, отважившись на такое?

В галерее было холодно, как и на лестнице, и темно, хоть глаз коли. Рейдвель отправился первым, гулко топая по каменному полу и насвистывая - беззаботно и жутко фальшивя. Ваниель постарался не морщиться от того, насколько он переврал одну из его любимейших песен и молчал, весь на нервах, следуя за ним, с мыслями, мрачнее этого коридора.
Лисса уезжает уже через три дня.... И если мне не удастся добиться того, чтобы меня отправили с нею вместе, я останусь совсем один. Без Лисс....
Если получится доказать, что мне позарез нужна практика именно с нею, то, быть может, Отец позволит мне поехать с ней....

Примерно эти смутные мысли и сподвигли его на то, чтобы освоить приёмы совсем другого боевого стиля, чем тот, который полагалось на самом деле изучать ему. Он тайно отработал их со старшей сестрой Лиссой, результатом чего и стала сия небольшая вылазка. Это и насущная необходимость показать Лорду Витгену, что его старший сын вовсе не трус, как утверждает их мастер клинка, и что он тоже вполне способенпроявить себя на поле боя. Причём сам, безо всяких там понуканий.

Ваниель поражался тому, что оказался единственным из мальчишек, кому пришло в голову, что есть и иные способы ведения боя, кроме тех, которым их обучал мастер Джервис. Он читал про такие и знал, что они должны быть ничуть не хуже прочих, иначе, зачем было отправлять Лиссу на воспитание и обучение к Тревору Кори и его семи будущим леди меча? В зубодробительной же системе Джервиса, насколько понимал Ваниель, ему ничего не светит - ибо чудес на свете не бывает. Только, ведь, Лорд Витген в жизни не поверит, что какой-то иной стиль может быть также весьма неплох, пока он прислушивается к тому, что говорит Джервис.

Разве только он, Ваниель,сумеетпродемонстрировать ему кое-что. И тогда Отцу просто некуда будет деваться. Придётся поверить. Своим-то собственным глазам.
Но если облажаюсь...
...о боги. Я больше просто не вынесу всего этого!

С отъездом Лиссы в Поместье Бренден уезжал его последний истинный союзник в этом доме. Единственный друг, единственный человек, которому он былне безразличен.
То было последнее испытание из их плана, разработанного вместе с Лисс: Рейдвейль попытается одолеть его, пользуясь приёмами, которым их обучал Джервис, Ваниель же, облаченный лишь в стеганый нагрудник, с самым легким из своих щитов в руке, будет использовать собственные, полагаясь лишь на то, что быстрота и ловкость помогут ему избежать неблагоприятного исхода.

Рейдвейль толкнул незапертую дверь, ведущую на тренировочную площадку, предоставив Ваниелю закрывать её, что тот поскорей и сделал, пока кто-нибудь не проболтался об их затее. Свет раннего весеннего солнышка после темноты галереи больно резанул по глазам. Ваниель зажмурился, а потом кинулся догонять кузена.
- Ну что, задавака, - добродушно сказал Рейдвель, скинув всю амуницию на край площадки и достал из кучи свой гамбезон*(*- доспешная стеганая куртка - прим. пер.)- Давай, готовься, посмотрим, чего стоит весь этот твой бред.

Облачиться в своё снаряжение заняло у Ваниеля времени куда меньше, чем у кузена. Он осторожно предложил Рейдвелю свою помощь, но тот лишь насмешливо фыркнул:
- Хочешь нахлобучить на меня всё кое-как, так же, как на себя? Нет уж, спасибо, - сказал он, продолжив методично застёгивать каждую пряжку и подгонять амуницию.
Ваниель покраснел и скромно отошел к краю утоптанной площадки, разглядывая густой дёрн у себя под ногами.
Да когда я что нахлобучивал кое-как?... Разве что, когда уставится Джервис,- уныло подумал он, дрожа от ледяного ветра, пронизывавшего гамбезон. -Тогда да, всё валится из рук.
Он почти физически ощущал эти окна в стене за спиною, похожие на пристрастные глаза, так и ожидающие его провала. Очередного провала.
Да что же со мной не так? Почему мне не удаётся порадовать моего Отца? Почему всё, что бы я ни делал, я делаю неправильно?

Он вздохнул, ковырнув землю носком сапога, и подумал о том, с каким удовольствием сейчас лучше скакал бы верхом, чем пытаться сделать нечто, заведомо обреченное на провал. Он ведь лучший наездник в Форст-Рич - ему с его Звездочкой нет равных в любой самой бешеной скачке, и будь у него хоть какой-то выбор, он вполне мог бы преуспеть в чём-то, связанном с лошадьми и конюшней.

И лишь потому, что я не желаю иметь никаких дел с этими рвущими губы железяками, которые так обожает Отец, мне и там ничего не светит...
О, боги. На этот раз я просто обязан победить!

- Проснись, мечтатель, - прогрохотал Рейдвейль: голос его из-за шлема прозвучал гулко, как из бочки. - Что ж, ты сам этого хотел, приступим.
В нервном оцепенении Ваниель двинулся на середину тренировочной площадки, до последнего не спеша надевать свой шлем. Как же он ненавидел шлемы! Не переваривал это ощущение, словно ты взаперти, но хуже всего - обзор, суженный до малюсенькой щели.
Он подождал, пока Рейдвейль подойдёт к нему, и почувствовал, как моментально взмокли подмышки и ложбинка спины.

Рейдвейль нанёс свой первый удар.... Однако вместо того, чтобы принять его на щит, как поступил бы Джервис, Ваниель просто уклонился в сторону, и, очутившись за спиной у Рейдвейля, сам уколол его. Джарвис никогда не принимал всерьёз остриё, однако Ваниель обнаружил, что при правильном расчёте оно может оказаться очень даже эффективным. Рейдвейль издал сдавленный возглас удивления и махнул щитом, да вот только ... поздно - он оказался ничем не прикрыт. И Ваниель ощутил настоящий прилив восторга, увидев, как тот раскрылся опять, когда решил немного перевести дух, и, пользуясь этим моментом, снова атаковал. Новый выпад его, конечно, достиг своей цели, однако был слишком слаб для того, чтобы его было можно назвать сокрушительным ударом.

- Вот тебе! - воскликнул Ваниель и поскорей упорхнул подальше, пока кузен не решил взять реванш.
- Ну, всё, с меня хватит, задавака, - отозвался Рейдвейль, но в голосе его послышалось скрытое уважение. - Ну, давай, попробуй, проделай это ещё раз, с твоими-то силёнками. Мне тогда, точно, не жить. Ну а как тебевот это, для сравнения...?
Он ринулся в атаку, и его учебный клинок превратился в размытое пятно возле щита.
Ваниель всего лишь сделал один шаг в сторону. В самый последний момент. И Рейдвейль, пролетев по инерции мимо, заковырялся на полпути к краю площадки.
Сработало!Рейдвейль так и не сумел достать его, он же умудрялся кольнуть его всякий раз, как только выпадала такая возможность. Конечно, сила его ударов была далека от смертоносной.... Но это лишь дело тренировки. И если....

- А ну, прекратить, разрази вас гром!
Повинуясь многолетней привычке, оба замерли, как вкопанные, а на площадку вылетел мастер клинка Форст-Рич, и его налитые кровью глаза метали молнии.
Джервис оглядел обоих с головы до ног, и Ваниель взмок сильнее, чем ото всех предыдущих упражнений. Светловолосый наёмник с грубым, словно высеченным из камня лицом, нахмурился, а у Ваниеля моментально пересохло в горле. Похоже, Джервис был в ярости. А когда Джервис бывал в ярости, если кому и доставалось, так это, по преимуществу, Ваниелю.

- Прекрасно ..., - прокаркал мастер, выдержав долгую паузу, и в эту паузу ужас перед ним разросся в душе Ваниеля до адовых высот. - Я вижу, изучаем что-то новенькое?И кто же у нас тут зачинщик?
- Я, сэр, - пролепетал Ваниель.
- Ещё бы, ведь изворачиваться и удирать, поджав хвост, тебе куда более по душе, чем сражаться честно, - фыркнул мастер. - Ну и как успехи, мой блистательный юный лорд?
- Он был неплох, Джервис, - к полному изумлению Ваниеля заступился за него Рейдвейль. - Мне не удалось ни разу достать его. И если бы ещё он наносил удары всем своим весом, он бы сделал меня разок-другой.
- Так ты, выходит, у нас настоящий герой, а? Против мальчишки-то недоростка! Готов поручиться, почувствовал себя новым Ветом Крейвеном, верно?
Джервис сплюнул.

Ваниель постарался сдержаться, досчитав в уме до десяти, ине сталвступать в пререкания, возражать, что Рейдвейль почти на голову его выше, и уж точно никакой не "мальчишка-недоросток".
Вперив в него свой взгляд, Джервис выждал, не будет ли возражений - и их не было, как всегда, - и, странное дело, из-за этого, кажется, рассвирепел ещё больше.
- Ну ладно,герой, - процедил он, отбирая у Рейдвейля клинок и залихватски набрасывая его шлем себе на голову. - Давай поглядим, насколько ты у нас хорош на самом-то деле.

Джервис атаковал безо всякого предупреждения, Ваниель едва успел отшатнуться, чтобы избежать удара молниеносного клинка. И почти тут же осознал: Джервис дерётся в полную силу! Так, словно Ваниель перед ним в полной экипировке.
Но это же было не так!
И он завертелся волчком, потому что Джервис продолжал и продолжал атаковать его. Ваниель пригибался, отшатывался, шарахался вбок и... вдруг увидел, как тот раскрылся. На сей раз отчаяние придало Ваниелю тех сил, которые он не применил против Рейдвейля - он нанес в грудь Джервиса такой крепкий удар, что мастер на мгновение зашатался. Ваниель тут же добавил ещё, очень неплохо и сильно, в голову. И с гулко бьющимся сердцем пронаблюдал, как мастер, сделав пару-тройку нетвёрдых шагов назад, трясёт головой, чтобы вернуть на место мозги.
Повисла жуткая тишина....

Потом Джервис сорвал с себя шлем, лицо его полыхало яростью.
- Рейдвейль, возьми ребят, принесите мне доспехи и оружие Юного Лорда Ваниеля, - произнёс мастер голосом, полным убийственного спокойствия.
Рейдвейль попятился к краю площадки, потом развернулся и бросился к замку.
Джервис же неспешно приблизился к Ваниелю и остановился от него в паре шагов, так что Ваниель чуть не помер от страха.
- Значит, любим атаковать исподтишка, м-м? - произнёс он всё с тем же убийственно-спокойным тоном. - Сдаётся мне, я немного не доглядел, обучая тебя законам чести, юный милорд. - Лицо его прорезала тонкая полуулыбка. - Но, полагаю, мы это очень скоро исправим.

Вернулся Рейдвейль. Он, едва волоча ноги, притащил остатки экипировки Ваниеля.
- Облачайся, - приказал Джервис, и Ваниель не посмел ослушаться его.

Что конкретно говорил тогда Джервис - помимо того, что унижал его перед всеми, обзывал трусом и мошенником, подлым убийцей, не способным с честью встретить клинок соперника - этого Ваниель после припомнить уже не мог. Только морок, в котором для него смешались ужас и страх, стёршие всякий смысл этих обидных слов.

Ну а потом Джервис занялся Ваниелем всерьёз. Так, как он умел, по-своему.
С самого начала то был абсолютно безнадёжный бой, как бы ни был хорош Ваниель в этой своей особой тактике. В считанные мгновенья он оказался распластанным на спине, пытаясь прогнать мелькающих перед глазами мушек, а в ушах его стоял гулкий звон от удара, которого он даже не успел заметить.
- Встать! - рявкнул Джервис.
И Ваниель поднимался ещё пять раз, с каждым разом всё медленнее. И всякий проклятый раз он делал попытку сдаться! Уже к четвертому разу он едва соображал, что к чему, оглушённый и не в силах даже до конца распрямиться. Джервис не желал принимать его поражение. Даже когда Ваниель уже не ворочал языком, чтобы произносить слова.

Стоило Рейдвейлю увидеть лицо Джервиса после того, как Ван одержал над ним верх, у него подвело нутро от плохого предчувствия. За всё то время, что он прожил в этом доме, Рейдвейль ни разу не видел старого ублюдка таким взбешенным. Он-то полагал, что Ваниель, как максимум, получит всего лишь хорошую взбучку,но никакне рассчитывал стать невольным свидетелем преднамеренной... бойни. Да, по-другому, пожалуй, и не назовёшь. Ван был Джервису явно не соперник, Джервис же вел себя так, словно тот был обученным взрослым бойцом. Даже Рейдвелю это было ясно.

Он, было, выдохнул с облегчением, когда Ван, распластавшись на земле и едва сумев заговорить, пробормотал, что сдаётся. В худшем случае несчастный сопляк отделался бы парой-тройкой синяков. Но когда Джервис отказался принять его поражение, а вместо этого принялся колошматить Ваниеля плашмя клинком, пока тот не поднял меч и щит, чтобы защититься от этих ударов... тогда к Рейдвейлю вновь вернулось нехорошее предчувствие.

Дальше больше. Джервис пять раз сбивал парня с ног, укладывая на землю, и с каждым разом это выглядело всё кошмарней.
На шестой Ваниель остался лежать, простоне смогбольше подняться.
Джервис обрушил на него новый удар, расколовший щит из дерева и меди пополам ровно по центру, и, к своему ужасу, когда мальчишка стал падать, Рейдвейль увидел, как рука его, державшая щит, тоже переломилось пополам. Предплечье неестественно согнулось посередине, что могло означать лишь то, что сломаны обе кости, которые чудом не прорвали ещё мышцы и кожу....

При этом в глазах Джервиса было по-прежнему что-то такое, что Рейдвейль вряд ли назвал бы нормальным. Сопоставив все факты, Рейдвейль пришёл к одному: нужно срочно звать Лиссу. Она была уже в статусе взрослой, она была защитницей Вана, и что бы там мастер клинка ни придумал себе в оправдание этого зверского избиения, пусть в своей ярости только попробует хоть пальцем тронуть Лисс, - вмиг сам вылетит из Замка с обеими переломанными руками. Если даже Витген не сделает этого, найдутся другие, кто обожает Лисс, и таких немало.

Рейдвейль попятился с площадки, и как только его не стало видно, припустился бегом.

Ваниель, едва не испустивший дух, снова раскинулся на спине. От шока он мало что чувствовал, разве что... разве чточто-то было не так...где-то. Потом он сделал попытку подняться..., но боль, пронзившая его левую руку, заставила его вскрикнуть и провалиться в темноту.
Когда он очнулся, над ним склонялась Лисс, и её длинное лицо окаменело от беспокойства. Она была бледна, крылья её носа - знаменитого носа Ашкевронов - трепетали, как у испуганной кобылицы.
- Не шевелись, Ван... тише... у тебя сломаны две кости руки.
Он вдруг понял, что она стоит возле него на коленях, и одним из них несильно, но крепко придавливает его левую руку так, чтобы он не мог ею двинуть.

- Оставьте его, леди, - в голосе Джервиса были скука и презрение. - Подумаешь, оборонительная рука, велика важность. Привязать к дощечке да наложить немного целебной мази, и он будет в полном порядке.
Даже не дрогнув коленкой, она так резко обернулась к Джервису, чтобы глянуть ему в лицо, что её коса сорвалась у неё с плеча и словно плётка свистнула возле носа Ваниеля.
- Вы на сегодня достаточно потрудились, Мастер Джервис, - процедила она. - Сдаётся мне, Вы забыли, где Ваше место.
Ваниель отстранённо подумал о том, что хотел бы сейчас видеть физиономию Джервиса. Должно быть, видок тот ещё.
Однако рука начинала его беспокоить.... И этого было более чем достаточно для того, чтобы занять всё его внимание....

Обычно в Форст-Рич своих лекарей не держали, однако сейчас тут гостила тётушка Ваниеля, Серина, которая переживала свою очередную беременность под присмотром своей сестры. У неё уже было три выкидыша, так что на сей раз она не желала рисковать и держала возле себя личного Лекаря. Так вот, Лисса сразу же позаботилась о том, чтобы именно он, а не Джервис занялся рукой Ваниеля.
- Ох, Ван, - Лисс не слишком-то грациозно плюхнулась на краешек кровати Ваниеля и вздохнула. - Как только тебя угораздило вляпаться в такое?
И этот орлиный нос Ашкевронов, и её волевой подбородок вкупе с тревогой сделали её похожей на строптивую кобылку. Большинство людей её внешность нашли бы отталкивающей, но не Ваниель, который слишком хорошо знал Лисс, чтобы и теперь не прочесть в её глазах удрученности и беспокойства. В конце концов, кто как не она вырастила его?

Ваниель не был уверен, удастся ли внятно объяснить ей всё, но всё-таки он попытался. Лисса подтянула к себе ноги, пристроив подбородок на колени - столь недостойная барышни поза вызвала бы праведный гнев у Леди Трисы. Когда он закончил, она снова вздохнула.
- По-моему, ты просто притягиваешь несчастья, вот всё, что я могу на это сказать. Вроде и всё делаешь верно, однако с тобой вечно что-нибудь да стрясётся.
Ваниель облизнул пересохшие губы и взглянул на неё.
- Лисс... Джервис был реально взбешен в этот раз, и всё, что ты ему сказала, ушло в пустоту. Он собрался пойти прямиком к Отцу, если уже не сделал это.
Она покачала головой.
- Мне не следовало говорить ему всего этого, да? Ван, всё, о чём я могла тогда думать, это как бы заставить его убраться подальше от тебя.
- Я... я знаю, Лисс. И я тебя не осуждаю, только....
- Только я лишь вывела его из себя. Что ж, попробую успеть к Отцу раньше него, но, боюсь, Батюшка вряд ли станет меня слушать. В конце концов, я всего лишь женщина.
- Знаю, - он прикрыл глаза, потому что комната вдруг снова начала качаться. - Но хотя бы... попытайся, Лисс... прошу тебя.
- Попытаюсь, - она сползла с кровати, потом нагнулась и поцеловала его в лоб. - А ты попробуй поспать, как тебе велел Лекарь, хорошо?
Он кивнул.

Строптивая и своевольная, как их бабушка, что воспитывала её саму, Лисса была практически единственным человеком в поместье, кто с тех пор, как не стало Бабушки Ашкеврон, осмеливался запросто заявиться к Лорду Витгену. Что ж, зная Бабулю, удивляться не приходилось. Получалось так, что на каждое поколение, к вящему смущению Ашкевронов-мужчин и более покладистых Ашкеврон-женщин, приходилось по одной волевой представительнице слабого пола.

Леди Триса (вот уж кого было никак не назвать своевольной) была слишком занята процессом вынашивания потомства и всеми прелестями, связанными с этим состоянием, чтобы ещё и разгребать потом результаты. Новорождённых сразу же передавали в другие руки, до тех самых пор, пока наследники не становились достаточно большими, и их уже было можно использовать в качествееёантуража. Так что Лиссу отдали Бабке. А Ваниель отправился к самой Лисс. И они любили друг друга с того самого момента, как она забрала его из детской. Рядом с ним она становилась яростной львицей, защищающей своего ребёнка.

Итак, Лисса отправилась на поиски их отца. К несчастью, поэтому Ваниелю пришлось остаться в одиночестве. И к ещё большему несчастью, Лисса не возвратилась сразу же, не найдя Лорда Витгена. Так что он оказался совсем беззащитным, когда их папаше вдруг вздумалось обрушиться на него, аки бог-громовержец.
Когда Лорд Витген ворвался в его мизерную, оштукатуренную белым каморку, Ваниель пребывал в полубессознательном состоянии. Не столько от боли, сколько от снадобий, которым напичкал его Лекарь. Он лежал на спине в своей кровати, стараясь даже не шевелиться, но комната всё равно куда-то уплывала и качалась вокруг него. От боли его подташнивало, так что всё, чего он хотел, это чтобы его оставили в покое. И уж точно последний, кого ему хотелось сейчас видеть, был его Батюшка-Лорд. Витген же, не дав ему опомниться и осознать, кто это тут перед ним, с порога устроил Ваниелю взбучку.

- И что всё это значит, что это за жульничество ты там учинил? - загремел Витген, заставив Ваниеля вздрогнуть и пожалеть, что не смеет заткнуть уши. - Богом клянусь, паршивец, мне бы следовало сломать тебе и другую руку!
-Не былоникакого жульничества! - возмутился Ваниель, здорово уязвлённый, но голос его сорвался в самый неподходящий момент. Он попытался сесть,... однако комната закачалась ещё сильнее. И он снова упал на спину, опершись на здоровую руку и стиснув зубы от боли в сломанной.
- Я всего лишь..., - простонал он сквозь зубы, - всего лишь сделал то, о чём говорил Сельдасен.
- И кто же, скажите на милость, такой, этот твой "Сельдасен"? - в ярости прорычал Батюшка, его тёмные брови сошлись на лбу. - Что за подлая манера обойти противника и ударить исподтишка, а?

Боги... что я натворил!Не обращая внимания на головокружение, Ваниель попытался припомнить, был ли трактат по тактике и приёмам боя ГерольдСельдасена среди тех книг, что он взял без спросу, или всё же среди тех, что он предположительно должен был изучать?
- Ну, так что?
Когда Лорд Витген сердился, его темные волосы и бородка придавали ему определённо демонический вид. Как и этот злобный красный ореол вокруг него. Нет, это, должно быть, лекарства.... Батюшка, ну почему Выникогдане можете поверить, что я тоже могу быть прав?

Нет, книга всё же была из легального списка, с облегчением вспомнил Ваниель, восстановив в памяти, как его наставник Истал давал ему учить наизусть некоторые главы из неё.
- Это жеГерольдСельдасена, отец, - сказал он чуть более дерзко, сразу найдя в себе силы ему возразить. - Из той книги по тактике боя, которую давал мне Истал.
И цитата, которую он тоже вспомнил, придала ему новых сил, так что он бросил эти слова прямо отцу в лицо:
Он учил:"Пусть каждый человек, которому придётся идти в бой, сражается сообразно своим талантам, да не будет он понуждаем ни к каким иным школам. Пусть проворный использует свою скорость, оружие его должно быть лёгким, и пусть он сражается, но не в ближнем бою с врагом. Увалень пусть встанет плечом к плечу с товарищами и образует живой щит, через который врагу не пробиться. Зоркому низкорослику дайте лук, только так. Герольд же пусть сражается разумом, а не своим телом, а Герольд-Маг - магией, но не мечом. И да не назовут трусом того, кто не желает сражаться там, где сражаться он не пригоден".Вот. И яни разуне нападал ни на кого исподтишка! Даже если Джервис и утверждает это... я этогоне делал!

Лорд Витген уставился на своего старшего сына, разинув от удивления рот. На какой-то момент Ваниель и в самом деле подумал, что ему удалось достучаться до него, ожидавшего услышать от сына скорее цитату из поэмы, нежели отрывок из военной истории.
- Давай- давай, перескажи мне, как попугай, ещё какую-нибудь треклятую книжульку! - рассердился Лорд Витген, убив на корню всякую надежду Ваниеля. - Да что какой-то там чёртов беспородный Герольд вообще знает о битвах? А теперьвнимательнослушай меня, мальчишка... Ты мой наследник, мой первенец, так что,чёрт тебя подери, если после моей смерти ты желаешь занять моё место, лучше прислушайся к тому, что говорит Джервис! И если он сказал, что ты ловчил, то ты,разрази тебя гром, ловчил!
- Но янеловчил ине желаюя занимать никакое Ваше место! - воскликнул Ваниель.
Лекарства заставили его утратить всякий контроль и сболтнуть то, что следовало бы держать при себе.

Это мгновенно охладило пыл Лорда Витгена. Отец уставился на Ваниеля так, как будто увидел безумца, как если бы у того вдруг выросла ещё одна голова или он внезапно заговорил бы по-карситски.
- Всемилостивейшиебоги, мальчишка, - наконец сумел произнести он после ледяного молчания, показавшегося Ваниелю бесконечным, и ожидавшему, что сейчас крыша обрушится на его голову и погребет его под собой. - Чего же тогда тыхочешь?
- Я..., - начал, было, Ваниель, но тут же оборвал себя.

Если сказать Витгену, что он хочет стать Бардом....
- Ах ты, неблагодарный щенок! Ты будешь учиться тому, чему явелютебе учиться, и будешь делать то, что яприкажутебе делать! Ты мой наследник, и ты выполнишь свой долг и передо мной, и перед этим поместьем, даже если мне придётся для этого переступить через твой труп!
С этими словами он выскочил вон, оставив Ваниеля терзаться от боли и ярости, на смену которым пришло полнейшее отчаяние.

Он крепко зажмурился, чувствуя подступившие к глазам слёзы.
О боги, да чего он вообще ждёт от меня?! Почему он сроду мной недоволен? Что мне сделать, чтобы он понял, что я не могу быть тем, кем ему хочется? Сдохнуть?
А тут ещё... тут ещё эта рука...боги, как же больно!... Что с ней сотворили такое? Смогу ли я теперь когда-нибудь сыграть что-то путное?

- Эй, Ван...
Он открыл глаза, глянул туда, откуда раздался голос.
Дверь была слегка приоткрыта, и в её щель сунул голову Рейдвейль, за спиной которого слышались шёпот и возня.
- Ты как тут? В порядке?
- Нет, - напрягся Ваниель.
Какого чёртаэтому-тоздесь нужно?
Кустистые брови Рейдвейля взметнулись вверх, словно пара перепуганных гусениц.
- Надо думать, что нет. Зуб даю, тебе больно.
- Больно, - отвечал Ваниель, чувствуя, как под ложечкой засосало от боли и тихой ярости.
Ты же видел, что делается прямо у тебя на глазах, кузен. Но ты и пальцем не шевельнул, чтобы остановить это. Как не осмелился и заступиться за меня перед моим отцом. Ни один из вас не осмелился.

Вместо того чтобы тут же убраться, Рейдвейль слегка подался вперед, протиснувшись в комнату.
- Эй, - сказал он, оживившись, - тебе надо было это видеть! Ну, то есть, он такой - бац! и щит в щепки... А ты, такой, раз- и упал... а твоя рука...
- А не пошёл бы ты к чёрту?- простонал Ваниель, готовый его прибить. - И можешь прихватить с собой всех этих говнюков, что прячутся у тебя за спиною!
Рейдвейль аж подскочил, сначала ошарашенный, а потом слегка уязвлённый.
Ваниелю было плевать. Главное, что Рейдвейль - как и все эти, притащившиеся с ним - немедленно убрались вон.

Оставшись в одиночестве, Ваниель погрузился в тревожный сон, полный обрывочных грустных видений. Когда же он проснулся снова, он увидел матушку, распоряжавшуюся выселением из комнаты его младшего брата Мекеаля, выгребавшего свои вещички.
Это было что-то новенькое. Леди Триса обычно не утруждала себя заботами о ком-либо из своих отпрысков, если только не могла что-то с этого поиметь. С другой стороны, Ваниель же был частью её небольшой свиты. С тех самых пор, как лет пяти от роду, он продемонстрировал вдруг таланты к музыке. Вряд ли ей улыбалось лишиться личного менестерля.... Что означало, что она сочла за благо позаботиться о том, чтобы его рукой занялись, как надо.

- Я не позволю тебе тут шуметь, - зашипела она на Мекеаля, и её округлое милое личико не скрывало раздражения. - Не хочу, чтобы ты мешал ему спать, когда он должен спать, и путался под ногами у Лекаря.
Тринадцатилетний Мекеаль, маленькая копия их папаши, равнодушно пожал плечами:
- Да мы и так уже собирались перебираться в рыцарский зал, миледи, - отвечал он, видя, что Леди Триса обернулась и не спускает с него глаз. - Не могу сказать, что стану сильно убиваться по кошачьим воплям и бренчанию струн.
Ваниель, который мог видеть лишь спину матери, сразу же уловил строгие нотки в голосе Леди Трисы, когда та ответила:
- Тебе бы вовсе не повредило подучиться у Ваниеля хорошим манерам, Мекеаль.
Мекеаль снова пожал плечами, ничуть не смущённый:
- Шёлка из шерсти не выделать, Леди Матушка.
Он глянул на освещенную неровным мерцаньем свечей половину Ваниеля.
- Похоже, мой братец проснулся. Эй, задавака, меня переселяют в нижние апартаменты. Походу, ты остаёшься тут один.
- Вон! - приказала Триса, и Мекаэль, бездушно рассмеявшись, исчез.

Следующий отрезок времени Ваниель провёл с Трисой, хлопотавшей и причитавшей над ним: то была её поблажка своей страсти к разыгрыванию представлений. К слову, выносить это было не менее тяжко, чем ярость Витгена. Прежде боги миловали его оставаться подальше от её заботы.
О боги, - крутилось в его голове, и он был здорово смущён её присутствием, -пусть она уже исчезнет куда-нибудь. Куда угодно, без разницы.
Ему даже пришлось убеждать её, что с ним всё будет в полном порядке, хотя сам он вовсе не был в этом уверен, и эти её причитания на грани истерики, его самого чуть не довели до края. Он испытал истинное облегчение, когда, наконец, вернулся Лекарь и мягко выпроводил её, дав ему хоть немного покоя.

Последующие несколько недель слились для него в сплошной туман из боли и лекарств.... Морок, чередовавшийся с необходимостью терпеть присутствие то одной из матушкиных фрейлин, то другой, приходивших с ним посидеть. Каждая тут же принималась суетиться вокруг него, так что он скоро был готов лезть от неё на стенку. Каждая! Даже служанка матери, Меленна, а вы бы только знали её! И это было равносильно тому, как очутиться под опекой стаи растревоженных голубей. Если они не докучали ему своими приставаниями, то сидели, уставившись на него.Особенноэта Меленна.

- Давайте принесу Вам ещё подушку? - ворковала она.
- Нет, - отвечал Ваниель и считал про себя до десяти.
Потом ещё раз до десяти.
- А можно я дам Вам попить? - она подступала поближе и наклонялась, невинно хлопая своими ресницами.
- Нет, - отвечал он, закрывая глаза. - Благодарю.
- А если я....
-Нет!- рычал он со стоном, не зная, что лучше - продолжать слушать трескотню Меленны или разбить себе голову о стену, тогда хотя бы прекратятся её вопросы.

Всхлип.

Он слегка приоткрыл глаза. Только чтобы подсмотреть, что с ней такое. Она всхлипнула снова, и огромная слеза прокатилась по её щеке.
Вообще-то, малышка была премиленькая, единственная из матушкиных фрейлин и всей её прислуги, кто умудрялся выносить показные истерики Трисы, не краснея и не покрываясь пятнами. Ваниель отлично знал, что и Мекеаль и Рейдвейль не единожды предпринимали попытки забраться к ней в койку. Она же, и он это отлично знал, положила глаз на него.

Мысль о том, чтобы переспать с ней, оставляла его абсолютно равнодушным.
Она всхлипнула громче. Неделей раньше он бы вздохнул, и принялся бы перед ней извиняться, и позволил бы ей сделать что-нибудь для него. Всё, лишь бы ей было хорошо.
Но то неделю назад. Теперь же....Для неё это только игра, игра, которой её обучила Матушка. А мне уже осточертело играть в эти игры. Я до смерти устал от них.
Так что, не обращая на неё внимания, он закрыл глаза и стал молиться, чтобы скорее подействовали лекарства.
В итоге они подействовали, позволив ему хоть немного отдохнуть от её общества.

***

-Ван?
Этотголос заставил бы его проснуться, даже усни он сном мертвеца, что уж говорить про беспокойное полузабытьё, вызванное лекарством. Превозмогая себя, он разомкнул тиски сна и открыл глаза.
Лисса сидела на крае его постели, одетая в кожаную верховую одежду.
- Лисс..? - начал, было, он, но тут до него дошло, что означают эти еёодежды для верховой езды. - ... О, боги...
- Ван, мне очень жаль. Я так не хотела оставлять тебя одного, но Отец сказал - теперь или никогда.
Она плакала, но то были совсем иные слёзы, чем у Леди Трисы: с пятнами на щеках, с налитыми кровью глазами.
- Ван, умоляю, скажи, что ты не слишком расстроишься!
- Всё... всё в порядке, Лисс, - он как-то умудрился продавить слова через холодный спазм, стиснувший горло, и сквозь лёд, от которого подвело кишки. - Я... я знаю. Ты должна это сделать.

Боги, Лисс,одномуиз нас приходится сматываться отсюда.
- Ван... я... обещаю, я что-нибудь придумаю, чтобы тебе помочь. Мне уже почти восемнадцать. Ещё немного, и я свободна. Отецотлично знает, Гвардия - моё единственное место: уже два года ни единого предложения о замужестве. Он не осмелится разрушить мою карьеру, или ему придётся навязывать меня кому-нибудь силой. Боги свидетели,покачто ты в достаточной безопасности.... Пусть только попробует кто-нибудь что-то сделать, пока Лекарь не скажет, что ты в порядке. В Хейвен сразу же полетит протест. Быть может к тому моменту, как с тебя снимут лангеты, мне уже удастся придумать что-нибудь и забрать тебя к себе.....
В глазах её было столько веры в это, что у Ваниеля не хватило духу её разубеждать.
- Делай, что должно, Лисс. Я же.... Со мной всё будет хорошо.

Она обняла его, поцеловала и затем покинула его.
И толькопосле этогоон развернулся к стене и разревелся. Лисса была его единственной поддержкой и опорой. Единственным человеком, кто любил его безо всяких оговорок. А теперь её не будет.

После этого он перестал даже притворяться, что его хоть что-нибудь интересует в этой жизни.Всем было наплевать на него настолько, что Лисс не позволили остаться с ним до его выздоровления.... Так почему его должно заботить хоть что-то или кто-то, даже чисто из вежливости?
Броня, это не просто защита, это укрытие. Шлемы скрывают лица.... И вот твой противник уже превращается в тайну, он превращается в загадку.
Как же верно сказано Сельдасеном. Как про этих двоих там, внизу.

Жестокие, ничего не выражающие взгляды сквозь щель забрала не дают никакой подсказки о том, что скрывается внутри. Два противника обнажили клинки, вскинув их в зеркальном приветствии, и разошлись, отмерив ровно по двадцать шагов к противоположным краям поля. Солнце - прямо над их головами, так что тени не более пятнышка у их ног. По другую сторону площадки - двенадцать закованных в броню фигур, переминаются с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании. Безжалостное солнце выбелило низкую жухлую траву до цвета выгоревшей соломы и теперь светит на обоих безжалостно, высвечивая их во всех подробностях, до мелочей.

Хммм. Не такие уж и загадки, стоило им только шевельнуться.

Один из бойцов высок, полон убийственной грации и, судя по всему, весьма мускулист, там, под покровом изрядно поношенной стеганой защиты и видавшей виды брони. Каждое движение его точно, опасно и... жутко профессионально.
Другой - на голову ниже. Экипировка новенькая, стеганки с иголочки, металл любовно начищен. Но движения неловки, не точные и, скорее всего, продиктованы опаской.
И всё же, даже если он и трусил, мужество не покидало его. Не дожидаясь, пока противник сделает хоть одно движение, он издал громкий, прерывистый боевой клич и ринулся по выжженной солнцем траве навстречу высокому. И как только его сапоги коснулись твёрдой, сухой земли, взмахнул мечом в низкой атаке.

Высокий даже не потрудился сойти с его пути: он лишь махнул в его сторону своим покрытым зарубками щитом. Меч угодил по щиту, и скользнул по нему, и послышался лязг металла. Высокий отвёл свой щит и ответил на удар своим, не менее мощным ударом, пришедшимся точнёхонько по щиту, потом чуть отпрянул и, в тот самый момент, когда противник приходил в себя, нанёс удар ему в голову.
На этот обмен ударами блёклые крепостные камни ответили таким эхом, словно в кузню ворвался какой-то безумец. Каждый удар того, что был пониже, оказывался отбит, а натиск молотобойца становился всё увереннее... пока низкий не зашатался и, наконец, не опрокинулся на спину, выронив меч из руки.

С глухим"тук!"он откинул голову на безжалостный камень площадки.
Какое-то время неподвижно лежал, распластавшись на спине и, наверное, видел звёзды, и руки его раскинулись в стороны, словно он возжелал обнять солнце. Потом, очумело тряхнув головой, он сделал попытку подняться.... Да только наткнулся на острый кончик меча своего соперника, упёршийся ему в горло.
- Проси пощады, мальчишка, - пророкотал глухой голос из черноты губной прорези шлема. - Сдавайся, или я продырявлю тебя насквозь.
Младший боец скинул шлем, под которым обнаружился кузен Ваниеля Рейдвейль.
- Если продырявите меня, Джервис, кто тогда станет править ваши письма?
Остриё меча не дрогнуло.
- Ну ладно, ладно, - сказал парень с примирительной улыбкой. - Так и быть, сдаюсь.

Меч - учебный клинок из медно-чугунного сплава - возвратился в простенькую ременную петлю. Левой рукой Джервис снял свой побитый шлем, словно тот был сделан из пуха, а не из дерева и бронзы. Потом встряхнул взмокшими светлыми волосами и протянул мальчишке правую руку, поставив его на ноги одним из тех своих отточенных и верных движений, какие использовал во время поединка.
- В следующий раз сдавайся не мешкая, парень, - проворчал хмуро мастер клинка. - Если твой противник торопыга, он примет шуточки за отказ и превратишься ты в хладный труп.
Джервис не стал дожидаться неловких оправданий Рейдвейля.
- А ну-ка, ты, там, сзади... Мекеаль, - он поманил брата Ваниеля, стоявшего на крае учебного поля. - Шлем на голову.

Ваниель фыркнул, увидев, как Джервис, надев обратно свой шлем, возвращается на исходную позицию в центре учебной площадки.
- А вы, остальные увальни, - рявкнул он, - давайте-ка, задайте тут жару. Встали попарно и вперёд!

У Джервиса не бывает учеников, одни живые мишени,- подумалось Ваниелю, наблюдавшему это всё из окна. -И никого, кроме Батюшки, кто бы мог его урезонить хорошенько, когда он каждый раз, чёрт его подери, хватает тебя за глотку. Он становится все невыносимее день ото дня. Всё, что от него и слышишь, так это то, что он бьётся лишь в половину силы. Так ведь, и её достаточно, чтобы швырнуть Рейди на задницу. Ехидный ублюдок!

Ваниель снова откинулся на свои пыльные подушки и, превозмогая боль, принялся разминать больную руку, повторяя упражнение для пальцев. Половина струн его лютни глухо звякала вместо того, чтобы мелодично звенеть. Рука потеряла силу и былую сноровку.
Мне никогда больше не справиться с этим. Куда там, когда я почти не чувствую того, что делаю?
Закусив губу, он выглянул в окошко снова, зажмурился от блеснувшего на солнце шлема Мекеаля четырьмя этажами ниже.
Каждый из этих глупцов будет нынче же ночью хныкать и накладывать на свои синяки конские мази, чтобы уже через минуту начать хвастаться перед другими, как долго он продержался против Джервиса на сей раз. Спасибо, не надо. Без меня. Мне довольно одной сломанной руки. Предпочту встретить свой шестнадцатый день рождения с целыми костями. Из тех, что ещё остались.

Эта каморка в башне, где Ваниель постоянно прятался, отлынивая от занятий с оружием, была ещё одним наследием строительной деятельности сумасшедшего Дедушки Джосерлина. То было любимое убежище Ваниеля, к тому же, самое укромное в доме: кладовка позади библиотеки. Единственный проход сюда лежал через небольшую, в половину роста, дверцу в дальней её стене. Но зато тут имелось окно. И выходило оно на ту же сторону, что и окошко комнаты Ваниеля, расположенной на уровне чердаков. Так вот, стоило ему захотеть, он мог запросто вылезти из своей спальни и, пройдя по кромке покатой крыши, взобраться в узенькое оконце. Даже в самую плохую погоду и в непроглядную ночь. Вся трудность была лишь в том, чтобы сделать это так, чтобы никто ничего не заметил.

Причудливый клиновидный закуток, образовывавший каморку, представлял собой остатки лестничной площадки, ведущей на самый верхний этаж, видимо, впоследствии подвергшейся реконструкции, ибо остатки самой лестницы нынче были дымоходом, а проём, где изначально располагался люк, открывавшийся на крышу, теперь вёл в печную трубу. И это значило, что, хотя в самой кладовке и не было камина, тут всегда, даже в самую ужасную погоду, стояло уютное тепло, исходившее от стенки трубы.

Сколько нового добавилось к здешнему беспорядку, за всё то время, пока Ваниель был вынужден здесь укрываться, сколько вещичек, которые давно искали! Как и в случае с многими другими заморочками старого лорда, неприступность этого места делала его практически незаметным для посторонних глаз. Что было здорово, по крайней мере, на взгляд Вэниеля. Здесь же он хранил и свои инструменты, о двух из которых - арфе и кифаре - никто даже и не догадывался, что они у него есть. А стоило ему захотеть, он мог запросто пробраться отсюда в библиотеку и стянуть себе какую-нибудь книжку.
В комнате у него было кресло, на котором он мог развалиться, а на сундуке возле кресла - коллекция свечных огарков, так что было можно читать даже в отсутствие обычного освещения. Инструменты его были тут в полной безопасности от грубых ручищ и издёвок братцев, так что он мог тренироваться без всяких помех.

Из старых подушек он соорудил себе возле окна нечто вроде ложа, и мог наблюдать, как его братья и кузены получают очередную трёпку внизу, за рвом, пока он тут преспокойненько играет... ну или пытается играть. И временами это было даже почти забавно. А веселился он, видят боги, не так уж часто.
Да, тут было слегка одиноко..., но Ваниель и всегда-то был одинок, с тех пор, как уехала Лисса. Добираться сюда было, конечно, не так уж удобно, но у себя-то в комнате ему было и вовсе не укрыться. Впрочем, пока он не поправился, его и так никто бы не хватился, ибо пока он залечивал свою больную руку, остальные его братья, сестры и кузены вместе Мекеалем переехали вниз, в рыцарский зал. Объявляться ему не пришлось и после того, как Лекарь снял лубки.

Братья его перед уходом наябедничали, что он играет на лютне, заявив отцу, что будут даже рады, если у Ваниеля будет отдельная комната, так что пусть себе остаётся наверху, сколько влезет. Вероятно Витген придерживался того же мнения, что было понятно, учитывая, как близко находился мальчиший зал от его личных покоев. Ваниелю было плевать: для него это значило лишь то, что комната отныне вся его и больше ничья - хоть какое-то да удобство. Другое его убежище - матушкин солярий - давно утратило актуальность. Слишком уж просто было его там достать, а в последнее время возникли и иные обстоятельства: матушкины фрейлины и прочие подопечные взялись заигрывать с ним. В общем-то, он и сам был не прочь в этом поучаствовать, но - до определенного предела. Им же хотелось, чтобы это стало не просто игрой в придворный флирт, а превратилось в романтические отношения, к которым он пока ещё не был готов. Леди же Триса упорно продолжала их науськивать.

Джервис всё теснил Мекеаля, шаг за шагом.Вот придурки!- презрительно подумал Ваниель, ударяя пальцами в упражнении в такт ударам Джервиса. -Должно быть, они совсем рехнулись, коли позволяют этому злобному старикану день за днём делать из себя идиотов.... Дождутся однажды, он проломит кому-нибудь из них черепушку, точно так же, как сломал мою руку!Он сердито поджал губы, а при воспоминании о тайном удовольствии, которое заметил в глазах Джервиса, впервые столкнувшись с ним после "несчастного случая", у него подвело живот. Будь он проклят, чёртов ублюдок! Он же нарочно сломал мне руку, я точно знаю: он слишком хорош для того, чтобы не рассчитать в мозгу каждый удар, который наносит.

Разношёрстная компания там, внизу, была мало похожа на родственников: кузены Ашкеврон, достигнув юношеского возраста, уходили в мышцы: ширококостные, с конституцией коней-тяжеловозов...
...и такие же тугодумы...,
... тогда, как сыновья Витгена тянулись вверх, а не просто набирали массу.
И только Ваниель, единственный изо всех, пошёл в мать.
Что, похоже, Витгентожеставил ему в вину.

Ваниель фыркнул, увидев, как Мекеаль получил удар по шлему, заставивший его отшатнуться.Что, получил по мозгам? Так тебе и надо, чтобы не больно-то мнил себя будущим великим воякой! Пустая тыква на ножке. Всё, о чём можешь думать, так это как бы изрубить кого-нибудь на куски ради какой-то умозрительной "чести". Славная война, ха! Как же! Дурачок и не видит дальше собственного носа. Да если отбросить весь этот бред и пустить его на настоящее поле боя, небось, тут же наложит в штаны.
Не то, чтобы сам Ваниель видел вживую когда-нибудь поле битвы, но он обладал куда более живым воображением, чем любой из членов его семьи. Ему не составляло труда представить, что может натворить учебный клинок, окажись он,действительно, настоящим. И уж точно он с лёгкостью мог вообразить себе все эти "смертельные раны", о которых пелось в балладах. Причём так, словно от них пострадалоего собственное тело.

Ваниель очень внимательно относился к своим урокам, пусть это и не относилось к работе с оружием. Но он знал наизусть все исторические баллады до единой. И в отличие от своих сверстников имел представление, также, и о том, что творилосьпослевеликих сражений - обо всех этих списках погибших, о смертельно раненных и увечных. От его внимания не укрылось и то, что если последних добавить в списки, то потери окажутся куда выше, чем число героев, сумевших уцелеть.

И Ваниель слишком хорошо знал, в каком списке был быон сам, дойди дело когда-нибудь до вооруженного столкновения. Да, он слишком хорошо усвоил свои уроки... так что, стоит ли доводить до этого? Вот только всякий раз, когда он оказывался рядом с Лордом Витгеном, тот принимался читать ему очередную свою нотацию на тему долга перед подданными.
Боги. Да из меня такой же скакун-агрессор, как из любого осла в конюшне! Долг. Всё что я только слышал, это сплошь кровожадность, - размышлял он, уставившись в окно, но уже не видя того, что творится за ним.- Ну почему, почему я? Мекеаль будет в тысячу раз лучшим Лордом Наместником, чем я. Тем паче, что это ему так по нраву! Почему мне нельзя было поехать с Лиссой?!

Он вздохнул и отложил лютню в сторону. Сунув руку за пазуху своей рубахи, достал кусок пергамента, который вручил ему лично паж Тревора Кори, после того, как отдал "официальные" лиссины письма Трисе.

Он сломал печать и аккуратно разгладил рукопись: умница Лисса стянула самый старый и потрёпанный кусок пергамента, так что вряд ли кто-нибудь его потом хватился. Зато чернила, которыми она писала, были добрыми, стойкими: буквы хоть и слегка поблёкли, но он смог всё прочесть без труда.
Дражайший мой Ваниель, как же жаль, что тебя здесь нет! Не могу и передать, как я по тебе скучаю. Девицы Кори весьма милы, но не то, чтобы чересчур. На самом деле, они такие же, как кузины. Знаю, что должна была написать тебе раньше, но как-то не получалось. Твоя рука, должно быть, уже гораздо лучше. Эх, кабы Батюшка не был так слеп! То, чему я тут учусь, точь в точь то, над чем мы трудились с тобою вместе.

Ваниель тяжко выдохнул от нахлынувшей досады по поводу неразумного поведения Витгена.

Но мы же оба знаем, каков он, так что не надо перечить ему, мой милый. Просто делай то, о чём ты говорил. Это же не продлится вечно, вот правда! Просто - держись. Я же со своей стороны сделаю всё возможное. Лорд Кори стократ благоразумнее, чем Батюшка, и быть может, мне удастся договориться с ним, чтобы он попросил за тебя. Вдруг сработает. Ты же лишь будь умницей, и тогда, быть может Батюшка, будучи довольным тобой, согласится. Люблю. Лисс.


Он свернул послание и убрал его.Ох, Лисс, если бы! Только ни единого шанса! Отец ни за что не позволит мне поехать туда, особенно после того, как я отлынивал от последних занятий. "Не продлится вечно"? Хм. А вот тут я, пожалуй, соглашусь. Я, скорее всего, просто не выживу, когда в следующий раз попаду в лапы Джервиса. Боги! Ну почему никто и никогда не спросит меня, чего хочется мне? А если и спрашивают, то не всерьёз, и даже не слышат ответа!

Он моргнул и снова уставился вниз, на маленькие фигурки, по-прежнему наскакивавшие друг на друга, похожие на колышки для шатра, вознамерившиеся вбить друг друга в землю.
Расстроенный, он отвернулся от окна, поднялся на ноги и вернул лютню на импровизированную стойку рядом с двумя другими своими инструментами.

Куда ни кинь, всюду одни и те же советы. От Лисс: "не противься, делай, что просит Батюшка". От Матушки - слёзы да причитания и, по сути, то же самое. Но она же не идиотка, в самом-то деле: если бы хоть чуточку заботилась обо мне, могла бы как-то повлиять на Отца. Но ей плевать... тем более, если моя поддержка против Батюшки обойдётся ей не задаром. Ну а когда он пытался рассказать Отцу Лерену о том, что из себя на самом деле представляет этот Джервис....

Его передернуло.Одних этих жутких лекций о сыновнем долге было более, чем достаточно.... Но когда он завёл про своё "поведение, достойное настоящего мужчины"... Можно подумать, меня застали трахающим овцу! И всё лишь потому, что я восстал против того, чтобы мне ломали кости! Это всё равно, как если бы я делал нечто предосудительное, но никто не мог сказать, что именно не так, и почему это не правильно делать! Я-то полагал, что Отец Лерен, будучи священником, сможет понять, но, видят боги, и тут никакого проку.

На какой-то миг он ощутил себя в ловушке: тайное убежище обратилось для него тюремным застенком. Он не смел высунуть отсюда и носа, не то его поймают и заставят нацепить чёртовы доспехи.... Вот уж с каким злорадством Джервис отыграется тогда на нём за все его пропущенные тренировки! Он с тоской поглядел за боевую площадку, туда, где вдали виднелись луга и леса. Стоял такой чудесный денёк, лето только-только начиналось, и ветерок, дующий в открытое окошко, был полон медвяных ароматов с нагретых солнцем лугов. Ему бы гулять там, в сени тех деревьев, или скакать верхом. Он же загнан в капкан вещами, которых боялся, равно как и своими обязанностями.

Завтра придётся тащиться с Отцом на его объезд владений, нахмурился он.И никак не отвертеться. Он возьмёт меня в оборот, как только спущусь на завтрак.
Это была очередная пытка, добавившаяся с того момента, как он немного пришёл в себя. Это было, в общем-то, ничуть не лучше, чем находиться в лапах Джервиса. Он поёжился, представив себе всех этих крестьян, которые всё пялятся и пялятся на него... Так, словно пытаются влезть ему в душу. И это будет вовсе не увеселительной прогулкой - то, за что он так любил поездки верхом. Нет, он проведет целый день, выслушивая батюшкины нотации об обязанностях Лорд-Гольдера по отношению к арендаторам, что возделывают для него эти земли, к крестьянам, которые вручили под его защиту и мудрое правление свои наделы. Но даже не это было самым страшным во всем этом испытании.
Хуже всего были сами людишки, и то, как они оценивали его своими взглядами - непроницаемыми, полными смутных дум, которых ему никогда не прочесть. Глазами, которые вечно чего-то ждут от него,требуютот него вещей, которые он не собирался им давать. Да даже если бы и собрался, то понятия не имел, как это сделать.

Да не хочу я,чтобы они пялились так на меня!Не желаюнести ответственность за их жизни!Его снова передёрнуло.Понятия не имею, что делать в случае засухи или вражеского набега, и хуже того, мне на это плевать! Боги, да у меня от них мурашки по коже, от всех этих людишек, пожирающих меня живьем своими глазами....
Он отвернулся от окна и опустился на колено возле своих инструментов. Протянув руку, тронул гладкое древко, коснулся тугих струн.Боги...если бы я был не я...если бы только у меня была возможность стать Бардом....

В дни, когда его рука ещё не была сломана, он частенько воображал себя Придворным Бардом, и не в каком-нибудь захолустье, вроде Форст-Рич, но при одном из Великих Дворов: на Кордоне Кружащего Сокола или в Поместье Южного Трона. Или даже при Верховном Дворе Валдемара в Хейвене. Он представлял себя в самом центре кружка почитателей - томных дам и увешанных драгоценностями лордов - и все с восторгом внимают каждому слову его песни. Он мог позволить своему воображению перенести его в совсем иную жизнь, жизнь своей мечты. Он мог, как наяву, видеть себя окруженным, нет, не приближёнными девицами Трисы, но самим Верховным Двором Валдемара, начиная с королевы Элспет, и далее, по нисходящей. Да так, что эти воображаемые образы становились реальнее настоящего его окружения. Он мог видеть, слышать, ощущать всех их, находившихся в нетерпеливом ожидании, когда же он запоёт ... Яркие свечи, ароматы парфюма, напряжённая тишина....
Теперь же и это было для него потеряно. Теперь он репетировал в полном одиночестве, потому что больше не было Лиссы, которая послушала бы новые песни. А Лисса была чудесным слушателем: у неё был отличный слух, к тому же она достаточно разбиралась в музыке, чтобы её мнению было можно доверять. Она была единственным человеком в поместье, не считая Трисы, кто, кажется, не считал зазорным это его увлечение музыкой. И единственным, кто знал про его мечту стать Бардом.

И больше никаких представлений перед фрейлинами матушки, ибо ему вовсе не хотелось, чтобы они слышали, как он сбивается.
А всё из-за этого лживого, задиристого ублюдка, которого его батюшка сделал Мастером клинка....

- Витген...

Он замер: пронзительный, задыхающийся голос матушки, прямо за дверью, ведущей в библиотеку, вырвал его из его мечтаний. Он медленно и очень осторожно опустился на колено, стараясь не издать ни малейшего шума.Ибо последнее,чего он желал, так это чтобы раскрыли его убежище!
- Витген, ну что ещё такое, что ты так хочешь мне рассказать, что ради этго пришлось тащиться сюда? И почему нельзя было это сказать в моём солярии? - спрашивала она.
По её взвинченным интонациям Ваниель сказал бы, что она здорово рассержена, а вовсе даже не рада.
Затаив дыхание, Ваниель услышал звук закрываемой двери, потом тяжёлые шаги отца по полу библиотеки.
Последовало долгое, напряжённое молчание. И, наконец, резкий голос Витгена:
- Я собираюсь отослать Ваниеля.
-Что?- задохнулась Трисса. - Ты... но как же... куда?...Почему?Боги милосердные, Витген,зачем?
Ваниель ощутил себя так, словно кто-то вдруг превратил его сердце в камень, а тело в глину.

- Я не могу справиться с этим мальчишкой, Триса, и Джервис тоже, - пророкотал Витген. - Отошлю его к тому, кто сможет сделать так, чтобы из него вышел толк.
- Ты не можешь так с ним поступить! Потому что это только вы двое полагаете, что "толк" означает принудить его стать тем, кем он просто не может быть! - голос Трисы был приглушён разделявшей их стеной, но это не помешало ему уловить истеричные нотки. - Ты выставляешь его перед человеком, который вдвое тяжелее его, и ждёшь, чтобы он...
- Вёл себя, как подобает мужчине! А он слюнтяй и нытик, Триса! Его больше заботит, как бы не попортили его смазливую мордашку и нежные ручки, чем урон, который нанесут его чести. Ты же всё только усугубляешь, делая из него свою комнатную собачонку. Триса, мальчишка превращается в законченного щёголя, этот маленький тщеславный фат... и что ещё хуже, он беспросветный трус!

-Трус?!Боги, Витген, толькоты одини мог ляпнуть такое! - голос Трисы был теперь полон презрения. - И всё лишь потому, что он слишком умен, чтобы позволить твоему распрекрасномуМастеру клинкаоднажды забить его до полусмерти!
- А что же он делает в ответ? Сбегает и прячется. Только потому, что один раз -всего раз!- ему сломали его бедную ручонку! Боги милосердные, да у меня в его возрасте уже не было ни одной целой кости!
- И это, по-твоему, должно означать доблесть?! - фыркнула она. - Или лучше сказать тупость?
У Вэниеля отвисла челюсть.Это что же, она... о, боги! Да она, никак, заступается за меня! Не верю!

- Это значит готовность претерпеть некоторые неудобства ради того, чтобынаучиться чему-то, - со злостью отвечал Витген. - Благодаря же тебе и твоим подопечным всё, что он освоил, так это как подобрать себе блузку, подходящую под цвет его глаз, да проблеять любовную песенку! Он чересчур красив, чёрт его подери, и пользуется этим... И это ты его испортила, Триса, ты позволила ему спекулировать своим красивым личиком и самоустраняться, безрассудно и высокомерно, чего никогда не позволялось Мекеалю. И вот, пожалуйста, у него ни капли ответственности, он избегает даже намёка на какие-либо обязательства.
- А ты, полагаю, предпочёл бы, чтобы он был как Мекеаль, - язвительно парировала она. - Хотел бы, чтобы он ловил каждое твоё слово и никогда бы не задавал тебе вопросов, не шёл наперекор...
- Да, чёрт подери! - в ярости заорал Витген. - Мальчишка, разрази его гром, совсем не знает своё чёртово место! Забивает башку всякой книжной чепухой....

- Это он-то не знаетместо? Потому, что смеет думать своей головой? Потому что в силах прочесть и написать гораздо больше, чем собственное имя?В отличиеот некоего взрослого человека, могу сказать, кого.... Да боги, Витген, это всё твой священник, точно? Это он заставляет тебя повторять весь этот вздор. И отсылаешь ты Ваниеля лишь потому, что он не вписывается в его стандарты правильного, я верно поняла? Потому как у Ваниеля есть ум, чтобы задавать вопросы в ответ на его проповеди, а Лерен терпеть не может вопросов! - её пронзительный голос достиг новых высот. -Этот святошатак крепко привязал тебя к своей щиколотке, что ты не осмелился бы идышать, заяви он, что дышать не достаточно благочестиво!

Ого, - Ваниель был поражён.
Часть его сознания всё ещё была способна соображать, тогда, как остальная пребывала в оцепенении от известия о том, что его собираются "отослать". Но зато теперь поддержка Трисы получила разумное объяснение. Леди Трисе не нравился Отец Лерен. Ваниель же был удобным предлогом попытаться вбить клин между Витгеном и его закадычным другом. Хотя Ваниель мог бы сообщить ей, что это был как раз совершенно неверный путь, поступать вот таким вот образом.
- Так и знал, что ты скажешь нечто подобное, - рявкнул Витген. - Но ты тут ничего не решаешь, Триса. Мальчишка уедет, нравится это тебе или нет. Я отправляю его к Сейвиль из Верховной Курии. Ужона-тоне потерпит всяких глупостей. Он же, очутившись среди не менее смазливых мордашек, чем у него, быть может научится делать что-то более полезное, чем мурлыкать баллады да пялиться в зеркало!
-К Сейвиль?К этой старой карге? - голос её с каждым словом становился всё выше, пока не сорвался в визг.

Ваниелю и самому было впору кричать.
Он слишком уж хорошо помнил свою первую - и последнюю - встречу с Тёткой Сейвиль.

Изо всех сил стараясь изобразить придворные манеры, как он их себе представлял, Ваниель склонился в нижайшем поклоне перед седой незнакомкой, одетой в безупречные, кипенной белизны, одежды Герольда. Герольд Сейвиль, - та, которая в четырнадцать лет вдруг собрала свои вещички и отправилась прямиком в Хейвен, никому ничего не сказав, которая стала Избранницей, едва въехала в городские ворота - была кумиром Лиссы. Лисса донимала Бабушку Ашкеврон до тех пор, пока старушка не поведала ей всё до последней сплетни, что знала про Сейвиль. Ваниель никак не мог взять в толк,за чтоже Лисса так обожала вот эту женщину, но там, должно быть, было нечто большее, чем виделось на первый взгляд.

И какая же досада, что Лисс уехала навестить кузин, как раз тогда, когда её кумир надумала заявиться в их родовое поместье.
С другой стороны... не исключено, что Витген специально подстроил это..
- Так значит, это и есть Ваниель, - сухо промолвила женщина. - Хорошенький мальчик, Триса. Уверена, тут не одна только внешность.
Ваниель замер от этих её слов, потом выпрямился из поклона и пригвоздил её - так, по крайней мере, он надеялся - ледяным оценивающим взглядом.

О боги, при верном свете она была копией батюшки. У неё, как и у Лисс был этот Ашкевронский нос, который оба, и она, и Витген вечно устремляли вперёд, словно клинок, пронзающий всё на своём пути.
- Ой, вот только не надо смотреть на меня так, дитя, - улыбнулась женщина. - Меня пытались заледенить взором мужчины, что не чета тебе, и у них ничего не вышло.
Он залился краской. Она же отвернулась от него, как будто он утратил для неё всякий интерес, и снова обратилась к матушке Ваниеля, судорожно теребившей свой шейный платок.
- Так что же, Триса, есть у мальчика хоть какой-то намёк на таланты или одарённость хоть в чём-нибудь?

- Он прекрасно поёт, - дрожащим голосом ответила Триса. - Нет, правда же! Он не хуже любого менестреля, из всех, что мы слыхали!
Женщина обернулась и уставилась на него.... Буквально пронзила его своим взглядом.
- Задатки, да, чувствуются. Но совершенно не активные, - задумчиво проговорила она. - Жаль. Я-то надеялась, что хотя бы один из ваших отпрысков унаследует мои Дары. Можете, конечно, попытаться отослать этого в услужение к Королеве. У девиц же ни единого намёка на одарённость, остальные четверо ваших парней ещё хуже, чем этот, да и он, кажется, при всех своих задатках, сгодится лишь на роль вешалки для платья.
Она равнодушно взмахнула рукой, отпуская его, и лицо Ваниеля вспыхнуло.
- Что ж, я увидела то, ради чего приехала. Триса, - сказала она, уводя матушку Ваниеля под локоток.- Не смею более злоупотреблять вашим гостеприимством.

Из того, что слыхал про неё Ванниель, он знал, что Сейвиль не слишком-то отличалась от своего братца: жёсткая, холодная, беспощадная, озабоченная лишь тем, что полагала своим долгом. Она никогда не была замужем. И почему Ваниель был ни чуточки не удивлён? Он не мог представить себетого, кто согласился бы разделить ложе с этой ледяной и чопорной Сейвиль. И с чего это такая сердечная, такая любвеобильная Лисса решила, что хочет походить на неё?

Теперь матушка истерично рыдала, а отец даже не потрудился хоть как-то успокоить её. А посему, понял Ваниель, избежать этого ужасного плана ему не удастся. Безудержные рыдания обычно были последним матушкиным аргументом. Но еслии этоне помогало, то надеяться было не на что

.
- Смирись, Триса, - произнёс Витген, не двинувшись с места, голосом, твёрже скалы. - Мальчишка уезжает. Завтра.
- Бездушноечудовище...
Это было всё, что можно было разобрать из бессвязных всхлипываний Трисы. Ваниель услышал, как дробно застучали её домашние туфельки - это Триса выбежала в библиотечную дверь. Затем - более медленные и тяжёлые шаги отца.
После - звук закрывающейся двери....
... свинцовый и бесповоротный, как будто захлопнулась дверь в его гробницу.

Два.


Ваниель добрёл до своего старенького кресла, забрался в него и сжался в комок в его уютных объятьях.
Он не мог ни о чём сейчас думать. Всё утратило всякий смысл. Он в отупении уставился на крохотный прямоугольник синего неба в обрамлении окна. И просто сидел так. Тупо пялился в никуда....

Он понятия не имел о том, сколько прошло времени, пока солнце не ударило ему прямо в глаза. Он поморщился от этого яркого света, вышел из оцепенения, и сумрачно осознал, что уже далеко за полдень..., а это значит, что скоро его хватятся, примутся звать на ужин, так что будет лучше поскорее вернуться в свою комнату.

Совершенно раздавленный морально, он поплелся к окошку, выглянул в него, по привычке проверяя, нет ли внизу кого-то, кто мог бы его заметить. И тут до него дошло, что даже если такое и произойдёт, то после всего, что он услышал, уже без разницы, раскроют ли его убежище.
На тренировочной площадке уже не было никого: лишь пустой квадрат дёрна да сбежавшая курица, ковыряющаяся в траве. С этой стороны главная башня замка выглядела совершенно безлюдной.
Ваниель развернулся, ухватился за грубый камень над головой, обрамлявший наружную часть окна, подтянулся и вскарабкался на подоконник. Немного покачавшись на нём в полусогнутом состоянии, он выбрался на карниз, идущий по краю крыши. Осторожно обогнул фронтон и, уцепившись за серый кровельный сланец самой крыши, потихонечку двинулся к окну в свою спальню.

На середине пути на мгновение замер и глянул вниз.
А здесь не так уж и высоко... и если упасть правильно, то самое худшее, что случится, это сломаешь ногу.... А тогда... тогда же меня не смогут никуда отправить, так ведь? Может, стоит попробовать? Наверное, стоит.

Он немного поразмыслил над этим.... Потом над тем, как ужасно болела тогда его сломанная рука...

Нет, не годится: не с моим везением. Батюшка тотчас отправит меня, как только меня слегка подлатают: просто прикажет закинуть в телегу, словно куль с зерном. "Доставить к Герольду Сейвиль, без всяких там церемоний!".
Или хуже того - снова сломаю руку, если не обе. Пока ещё есть хоть какая-то надежда, что она когда-нибудь вернётся в рабочее состояние... наверное... Но если сломаю её по-новой.... А теперь даже здесь нет Лекаря, чтобы позаботиться, чтобы всё сраслось, как надо.

Ваниель закинул ноги в комнату, немного покачался на подоконнике и соскользнул в свою кровать. Очутившись у себя, он утратил последние остатки духа, заставлявшие его хоть как-то шевелиться. Он привалился к стене и уставился на побелку покатого потолка.

Он лихорадочно соображал, как же сделать так, чтобы избежать своей участи. В голове - ни единой светлой мысли. Исправить что-либо было уже нельзя, даже если бы ему очень этого захотелось.

Нет... нет, нет! Не могу, просто нет больше сил видеть этого жестокого ублюдка Джервиса! Хотя, по правде, не знаю, что в итоге окажется хуже - Джервис или эта Тётушка Лёд-и-Сталь. Чего ждать от него, мне хотя бы отлично известно. От неё же - как знать.

Он сполз ниже и закусил губу, стараясь не терять самообладания и рассуждать здраво. Что он знал наверняка, так это то, что Сейвиль непременно доложат про него всё самое худшее, и в Хейвене - вот же название, прямо насмешка судьбы!(в переводе Haven значит "прибежище, приют" - прим. Пер.)- у него не будет ни союзников, и ни единого укромного места. А что, скажите, может быть хуже, чем ехать на чужбину, отлично зная, что там всем и каждому известно, насколько ты плох? Все же только и будут ждать, когда ты оступишься, сделаешь промах. Постоянно! И от этого будет никуда не деться.

Как бы ни носилась и не сюсюкала с ним Триса, Ваниель отлично знал, что полагаться на неё нельзя ни в чём, равно как и ожидать, что она осмелится по-настоящему перечить Витгену. И эта их короткая стычка сегодня днём не была исключением: все истинные усилия Трисы обычно были направлены лишь на достижение её собственного комфорта и удовольствий. Да, она, конечно же, станет убиваться по Ваниелю, рыдать, но ни за что не станет стоять за него горой. Это вам не Лисса...

Эх, если бы только Лисс была здесь!

Когда появился паж, созывающий всех к трапезе, он даже нашёл в себе силы отряхнуть с себя пыль и соблюсти прочие приличия, но вот аппетит у него отбило, похоже, напрочь.
Высокородные господа из Форст-Рич трапезничали обычно поздно - через одну смену свечей после прислуги, батраков и мастеров клинка. Так повелось ещё с тех пор, когда Большой Зал был слишком мал для того, чтобы вместить всех и сразу. Вдоль галерей из ветхого камня уже зажгли факелы и светильники. Но разве могли они разогнать мрак, царивший на сердце у Ваниеля? Он тащился по мрачным коридорам, спускался по каменным ступеням, не обращая внимания на посыльных, проносившихся мимо него по своим и чужим делам. А так как его комната была на лакейской стороне усадьбы, то путь до Большого Зала оказался довольно долгим.
Очутившись на месте, он немного задержался перед дверью в тени, чтобы оценить обстановку в зале, куда предстояло войти.

Как всегда, за стол он поспел почти самым последним: насколько Ваниель мог судить, не хватало лишь Тётушки Серины, да и та вполне могла отобедать раньше, вместе с малолеткам. Так что, выбрав подходящий момент, пока Лорд Витген хохотал над какой-то шуткой Отца Лерена, и стараясь остаться незамеченным, он скользнул на своё место за нижним столом и уселся рядом с братцем Мекеалем. Церковник, обычно такой сдержанный, кажется, пребывал нынче в отличнейшем настроении, и у Ваниеля сжалось сердце: раз Лерен так доволен, то ему, Ваниелю, точно не жди ничего хорошего.

- А где это ты был нынче днём? - поинтересовался Мекеаль, перестав громко хлебать свой суп и двинувшись на скамье, чтобы освободить Ваниелю место.
- Какая разница? - пожал плечами Ваниель. Он старался придать голосу безразличия. - Ни для кого не секрет, как я отношусь к этой всей вашей чуши, как не секрет и то, как относится ко мне Джервис. Так не всё ли тебе равно, в самом-то деле, где я был?
Мекеаль усмехнулся, уставившись в свою миску:
- Может, мне и без разницы. Да только ты сам знаешь, что когда попадёшься, то от Джервиса пощады не жди, будет лишь хуже. А это вопрос какой-нибудь пары дней, рано или поздно всё равно попадёшься. Коли повезет, снова отделаешься сломанной рукой. Но раз тебе так этого хочется, дело твоё.

Значит, Батюшка ещё ничего не сказал...,- подивился Ваниель, ложка его зависла над супом.
Он взглянул на главный стол. Леди Триса, ну, конечно же, восседала на своём положенном месте, возле своего господина. Выглядела она расстроенной ничуть не более обычного: естественно, ни единого признака той истерики, что подслушал Ваниель нынче днём.
А вдруг она, действительно, отстояла меня? Ну, хоть один единственный, вот этот вот раз? Вдруг ей удалось заставить его пойти на попятный? О, боги, хоть бы!

Вспыхнувшая снова надежда, конечно, не вернула ему аппетита: напротив, у него лишь сильнее сжалось внутри. В комнате показалось ужасно жарко. Он ослабил завязки на рубашке, но и это не спасло. Пламя светильников на стене позади него отбрасывало на стол пляшущие тени, и ему пришлось прикрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов, чтобы вернуть утраченное равновесие. Он чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. Так что, не сумев протолкнуть в себя больше пары ложек слишком наваристого и быстро стынущего супа, показавшегося на редкость безвкусным, он махнул слуге, чтобы тот забирал тарелку. Он беспокойно ерзал по деревянной скамье, гоняя по тарелке остатки еды и не сводя украдкой глаз с высокого стола и с Батюшки.

Высокий стол были в самом деле тутсамым высоким. Он стоял на помосте, возвышавшемся над всей комнатой на добрую ладонь, и образовывал с нижним подобие буквы "Т", служа как бы верхней её перекладиной. Это значило, что верхний стол слегка нависал над нижним и с него открывалась вниз вся полнота картины. Ваниель ощущал, как его давит это присутствие восседающих там. Даже в те краткие моменты, когда он не смотрел туда и не видел их лиц. Каждый съеденный кусок падал в желудок холодным камнем. В итоге он оставил свои попытки, не в силах долее притворяться, что ест.
А во время десерта, когда он уже, было, подумал что, быть может, всё обошлось, отец вдруг поднялся на ноги.

Лорд Витген возвысился над столом, как он всегда возвышался и над Ваниелем, и над всеми прочими подданными Форст-Рич. Батюшка ужасно гордился собой, считая себя "простецким малым", и внешне, действительно, мало отличаясь от любого из своих людей, так что те чувствовали себя с ним довольно свободно. Его грубый колет из натуральной кожи да льняная рубаха не выделялись среди нарядов его наёмников-мастеров клинка: разве что колет был отделан не медью, а серебряными клёпками, но то была всего лишь дань его положению. Колет обтянул его широкие плечи и едва наметившееся брюшко. Длинные темные волосы были собраны на затылке в хвост серебряным обручем, аккуратно остриженная бородка не скрывала волевую квадратную челюсть.

Внешность Ваниеля, этого подменыша, эдакого "подкидыша эльфов", особенно бросавшаяся в глаза рядом с Мекеалем, должно быть, являлась одной из причин вечного раздражения Витгена, стоило тому только глянуть на своего старшего сына. Ваниель был худеньким, не особо высоким, тогда как Мекеаль был рослым и мускулистым, и уже был выше Ваниеля, хотя и был младше него на два года. Волосы Ваниеля были настолько черны, что отливали синевой, а глаза - того же изумительного серебристо-серого цвета, что и у матушки.... И при этом никакого намёка на бороду и усы. Глаза Мекеаля были цвета лесного ореха, и он уже был вынужден бриться, а волосы его были настолько похожи на отцовские, что отщипни у обоих по прядке, и не скажешь, где чья.
Для Мекеаля заводить друзей было так же естественно, как дышать...

У меня же сроду не было никого, только Лисс.

Мекеалю медведь на ухо наступил. Ваниель же жил музыкой. Мекеаль изнывал на теоретических занятиях. Ваниель настолько превзошёл в них своего брата, что тот и рядом не стоял. Короче, Мекеаль был всецело сыном своего отца, тогда как Ваниель - полной противоположностью Витгена.
Должно быть, всё это и пришло Витгену на ум, когда тот поднялся, кинул долгий взгляд на своих сыновей - на первенца и того, второго, и лишь потом отвёл глаза, уже не глядя ни на кого в отдельности. Пламя светильников за его спиной всколыхнулось, тень наползла, наполовину накрыв весь нижний стол. И едва на него надвинулась эта суровая тьма , как с нею померкли и все зародившиеся, было, чаяния Ваниеля.

- После тщательных размышлений, - веско провозгласил Витген, - я пришёл к заключению, что настала пора дать Ваниелю образование...более подобающее, нежели мы можем дать ему здесь. Так что сегодняшняя ночь будет для него последней в нашем доме. Завтра он отправляется в дорогу. Он едет к моей сестре, Герольд-Магу Сейвиль из Высшей Курии Валдемара, которая возьмёт над ним официальное попечительство до достижения им подобающих лет.

Витген тяжело опустился на место.

Триса тут же ударилась в слёзы, выскочила из-за стола, при чём кресло её опрокинулось и в неестественной тишине, воцарившейся в Большом Зале, грохот его падения прозвучал так, словно рухнул, как минимум, целый стол. Рыдая в рукав, она ринулась вон из комнаты, Витген же хранил стоическое молчание. Фрейлины и приживалки Леди Трисы сорвались следом за ней, и только Меленна сначала кинула на Ваниеля через плечико непонятный взгляд, и лишь затем отправилась за остальными.

В гнетущей тишине залы всё замерло, словно скованное злым заклятием.Наконец, Витген протянул руку, выбрал в ближайшей плошке грецкий орех, сжал его в кулаке и громко хрустнул скорлупой.
Ваниель, да и не он один, аж подпрыгнул от этого звука.
- А замечательные орехи уродились в прошлом году, что скажете? - обратился Витген к Отцу Лерену.
Это послужило сигналом для всех остальных и помещение тут же наполнилось гулом пустой болтовни.

Справа от Ваниеля трое кузенов принялись громко делать ставки на предстоящие конные состязания между Рейдвейлем и Керле. Слева о чём-то шептались Рейдвейль с Мекеалем, а за столом напротив пинались и обменивались тычками самый младший из их братьев, Хефорт, и кузен Ларенсо.
Ваниеля демонстративно игнорировали. С таким же успехом он мог бы быть невидимкой, разве что эти косые взгляды украдкой, что он нет-нет, да и ловил на себе. И это касалось не только младших. Когда он всё же решился кинуть один единственный взгляд на верхний стол, то увидел, что Отец Лерен с улыбочкой поглядывает на него. Глаза их встретились, святоша едва заметно кивнул Ваниелю, смерил его полным самодовольства взглядом, и лишь после этого снова обратил всё своё внимание на Витгена. Во время этого молчаливого визуального диалога - оставшегося, кажется, незамеченным для всех остальных - Ваниель успел сойти с лица и похолодеть.

Как только убрали десерт, и старшие покинули зал, отправившись по своим делам, кое-кто из девиц - по большей части то были кузины Ваниеля - возвратились обратно: что означало, что Леди Триса отправилась почивать. Теперь оставшиеся мальчишки и ребята постарше повскакали с мест: как всегда, после обеда в зале безо всяких помех верховодила молодёжь. Вместе с возвратившимися девицами они сбились в три перешёптывающихся и хихикающих кучки: две по четыре человека, одна из одиннадцати - и все три наглым образом отшили Ваниеля. Похоже, даже девицы тайно сговорились против него с целью оставить Ваниеля в гордом одиночестве.

Он сделал вид, что ему нет никакого дела до их перешёптывания и этих завистливых взглядов. Спустя какое-то время после того, как все они выразили ему своё "фи", он поднялся со скамьи. Неспеша прогуляться до огромного камина, задумчиво полюбоваться на огонь - это было для Ваниеля сейчас делом чести. Он шёл с гордо поднятой головой, старательно сохраняя маску усталого безразличия на своём лице.
Да, он чувствовал все эти взгляды, буравящие его затылок, но он не желал ни оборачиваться, ни показать им ни единой своей эмоции, как бы тошно ему сейчас не было из-за этого их поведения. Наконец, решив, что нужный эффект достигнут, он лениво потянулся, зевнул и только тогда повернул назад. Какое-то время постоял, изучая комнату из-под полуопущенных ресниц, скользя взглядом по тем, кто находился здесь, затем неспешно пошёл обратно ...через весь этот бесконечный Огромный Зал ... Задержавшись лишь для сдержанного кивка в ответ на пожелание спокойной ночи из ближайшей к двери кучки народа. И только тогда -наконец-то!- оказался в спасительной темноте задней галереи.

- Фу-ты, ну-ты, прямо Наследник Престола, ни дать ни взять! - воскликнул Сандар, округлив глаза и воздев руки. - Самой Королеве Элспет не напустить на себя столько спеси!

Восемнадцатилетний Джосерлин Корвье проводил Ваниеля долгим взглядом, собирая в кучку свои мысли. Он был самым старшим из здешних подопечных и самым последним, кто приехал в Форст-Рич. По сути, он был даже и не то, чтобы подопечным, так как не состоял здесь ни с кем родстве. Просто один из здешних кузенов, так и не обзаведшийся собственными детьми, выбрал Джосерлина своим наследником и (так как сам не мог похвастать отменным здоровьем) послал прошение Лорду Витгену принять его в качестве воспитанника в Форст-Рич, чтобы Джосерлин смог подучиться азам управления Поместьем. Парень был высоченный, крепкий, как шкаф, так что даже Джервис отнёсся с уважением к мощи его молодецких мышц. После первого же практического занятия Джервис заявил, что он достаточно взрослый, чтобы тренироваться уже с мастерами клинка самого Лорда Витгена. После того же, как Джос имел честь наблюдать, как Джервис "тренирует" здешних мальчишек, он был только рад этому.

Кое-кто из ребят помладше здорово ошибался на его счёт, полагая, что неторопливая речь и крепкая конституция Джоса были признаками его скудоумия. Им очень быстро пришлось убедиться в своём заблуждении, когда тот осадил их парой-тройкой весьма удачных шуток. Как Джос любил повторять про себя: быть может, он и не блистал беглым умом, зато нагружал его постоянно. А этим вечером, полным какого-то необъяснимого напряжения, кое-что никак не желало сходиться в его мозгу.

Остальные вокруг продолжали перемывать косточки самому ненавистному отпрыску Витгена.
- Онже так и мнит себя, что он Наследник Престола, - хихикнула Джиллиан, кокетливо колыхнув своими юбками. - А остальные из нас, как минимум, и в подмётки ему не годятся. Вы бытолько видели, как он выделывается перед нами в будуаре! - она задрала нос и принялась гримасничать, изображая игру на лютне. - Попробуй, рискни заикнуться о чём-нибудь, кроме его песни! Брр! Столько ледяной надменности, куда там снегопаду! Решишь, что тебя саму под забором нашли, такой в ответ апломб, такая холодность!

Мекеаль прыснул, запрокинув голову.
- Надо полагать, он считает, что слишком хорош для такой, как ты! Ему же, красавцу такому, здесь не имеется равных. Если кто и подойдёт, так только дамочка королевских кровей, можете не сомневаться! Девчонки, вроде тебя, для него не достаточно высокородны.
- Или не слишком хороши собой, - хохотнул Мертин. - Господи, подумать только... Никто из вас, юные красотки, и рядом не стоял с прелестным личиком Его Высочества! Ну не может же он, в конце концов, допустить, чтобы его дама была дурнее его самого.
- Даже не сомневаюсь в этом, - вставил своё слово Ларенс, вторя Мертину. - Ничего, вот попадет в Высшую Курию, враз узнает, что он не единственный обладатель симпатичной физиономии. Вполне может статься, что он сам вдруг окажется в чьей-то тени, так, для разнообразия! Попомните мои слова, дражайшему Ваниельчику придётся жестоко очнуться, как только окажется в Хейвене.

- Черт подери, вот, ведь,несправедливость, - помрачнел Мекеаль, которому снова напомнили о том, куда отправляется Ваниель. - Я бы и сам пожертвовалкакой-то там рукой, только бы после этого поехать в Хейвен! То есть, хочу сказать, представьте сами: все лучшие бойцы государства - там. Там же средоточие всего! - в жесте, полном расстройства, он широко взмахнул руками, едва не задев Мертина. - Как, скажите на милость, мне получить эти, как их... офицерские полномочия, да и вообще какой-бы то ни было пост, если никто при Дворе так и не увидит меня, не замолвит за меня словечко? Для того же и отослали мою сестрицу, чтобы пристроить её поближе ко Двору! Это же прямой шанс оказатьсязамеченнымво Дворце! Могу поручиться, она вскорости станет офицером, тогда как я, в лучшем случае, буду Сектор-Коммандером, и то ещё вилами на воде писано. А ведь это далеко не одно и то же, чёрт подери! Этомнеследует быть при Дворе: я же не наследник!Это ядолжен был ехать, а не Ваниель! Этожуть как не честно!

- Ага. Это по праву твоё место, - отозвался эхом Ларенс, беспокойно переступая с ноги на ногу. - Да мы все тут, чёрт возьми, лишь второго и третьего порядка - и каждому нужен подобный шанс, или мы будем по гроб жизни влачить жалкое существование в этой глуши! Нам же не светит никуда выбраться отсюда.
- А вы только представьте себе, какие там дамочки, - вставил Керле, закатив глаза и чмокнув себя в тыльную часть ладони. - Отборные красотки со всего королевства.
И тут же, смеясь, присел, потому что Джиллиан отвесила ему подзатыльник, а затем в притворном негодовании пригрозила своим кулачком.

- Чёрт подери, вы только задумайтесь на мгновенье, - не унимался Мекеаль. - Что, именем Хейвена, онтакого сделал, чтобы заслужить эту награду? Всё, чем он тут занимался, так это изображал из себя менестреля, задирал перед остальными свой нос, да при первой возможности увиливал от обязанностей! - Мекеаль гневно сверкнул глазами и для пущей убедительности стукнул кулаком в ладонь. - Ну, конечно, он жеМатушкинсюси-пуси, но всё же.... Ведь не она же она, в самом деле, убедила Батюшку, чтобы тот отослал его? И, потом, вы все видели, как она себя повела! Тогдапочему? Почему именно он, если остальные из нас готовыумеретьза возможность поехать в столицу?

Джосерлин продолжал задумчиво изучать темноту: он по-прежнему пытался собрать воедино всё, что ему довелось тут наблюдать. Но стоило Мекеалю умолкнуть, как все выжидающе уставились на него, и тогда он прочистил горло.
Всем, конечно, отлично было известно, что он не блещет свои умом, как Ваниель, но зато у него был дар видеть самую суть вещей. Так что всем было интересно, не сможет ли он как-то ответить на эти их вопросы. Обычно у него всегда находился ответ и, как они, в общем-то, и рассчитывали, сей раз не явился исключением.

- А что именно заставляет вас всех полагать, будто это поощрение? - негромко начал он.
Удивление на обращённых к нему лицах, сменившееся озарением, заставило его кивнуть, он увидел, что они, наконец, уловили его мысль.
- Ясно вам? - продолжил он, ничуть не повысив голос. - Для Ваниеля это вовсе не поощрение - это ссылка.

Очутившись под покровом спасительного полумрака галереи, Ваниель мог более не сдерживать своей дрожи, но всё же он не решился надолго остаться и здесь. Ведь кому-то из этих могло прийти в голову отправиться за ним по пятам. Зато что он точномог... теперь, когда был вне досягаемости их назойливых ушей и пристрастных глаз... так это припуститься бегом. Что он и сделал. Впрочем, он всё равно старался бежать как можно бесшумней, молча следуя за собственной тенью сквозь неверный полумрак галереи.

Он нёсся мимо запертых тёмных дверей, ведущих в будуары, в рыцарский зал и в часовню. Когда он пробегал мимо светильника или какого-нибудь факела, тень его кидалась вперёд него, а потом сползала косой линией по стене и пауком убегала на пол. Он не поднимал головы, чтобы никто, случись кому-то вдруг появиться из одной из этих дверей, не увидел, что он готов разрыдаться.

Впрочем, никто не появился, так что ему удалось добраться до спасительного укрытия в лакейском крыле, не встретив ни единой живой души. Очутившись там, он сломя голову бросился вверх по каменной лестнице. На ней кто-то потушил весь свет, но Ваниель не обращал на это внимания. Он уже столько раз поднимался по этой лестнице, ослепленный еле сдерживаемыми слезами, что ноги сами несли его, куда надо. Отчаянным прыжком он достиг самой верхней площадки и с гулко колотящимся сердцем преодолел последние пару шагов до собственной двери. Еле сдерживая судорожные рыдания, кое-как в потёмках нащупал в кармане ключ, отпер замок... Слезы... они грозили вот-вот политься.

И полились, едва он сумел открыть дверь. Он поскорее захлопнул её за собой, запер задвижку и вжался спиною в грубое дерево, откинув голову назад и переводя дух. Он давился рыданьями, до последнего не позволяя им прорваться наружу, ибо гордость не позволяла ему допустить, чтобхоть кто-нибудь- пусть даже слуги - узнал о том, насколько ему плохо. Но горячие слёзы катились по его щекам, делая мокрым ворот его рубахи, и он уже не мог ничего с этим поделать.

Они же меня ненавидят. Ох, как же они все ненавидят меня! Да, я знал, что меня недолюбливают, но я и понятия не имел, насколько я им ненавистен!
Он в жизни не чувствовал себя таким одиноким и настолько беззащитным. В этот самый миг он был готов броситься из окна, если бы только мог быть уверен, что точно разобьётся насмерть. Но, как он успел убедиться ранее, тут былоне таквысоко от земли, боль же была куда худшей перспективой, чем даже одиночество.

В конце концов, он дотащился до своей постели, стянул с себя одежду и забрался под одеяла, сотрясаясь в рыданиях, которые был вынужден сдерживать до последнего. Несмотря на все усилия, слёзы полились вновь, и он уткнулся в подушку, чтобы заглушить плач.

Ох, Лисс... Лисс... я не знаю, не знаю, что мне делать! Никому я не нужен, всем плевать на меня, никто и пальцем не посмеет шевельнуть ради меня, только ты.... Тебя же сбагрили от меня подальше. Мне страшно, мне так одиноко, да ещё наш Отец... он пытается сломить меня, я это точно знаю.
Он перевернулся и уставился в темноту над собой, чувствуя, как жжёт глаза.Я хочу умереть. Прямо сейчас.
Он даже попытался заставить своё сердце не биться, но оно упрямо игнорировало его.
Ну почему меня не могут оставить в покое?Он зажмурил горящие глаза и закусил губу.Почему?! Так он и лежал в своей постели, чувствуя каждый бугорок на матрасе, каждую складку на простыне. Все его мышцы были напряжены настолько, что начали ныть, голова пухла, а глаза по-прежнему жгло огнём.

Он пролежал так, казалось, целую вечность, но, как ни надеялся, так и не смог забыться сном. Наконец, он оставил всякие попытки заснуть, нащупал свечку около постели и скользнул в душную темноту своей комнаты. Подобрав с пола рубаху, натянул её на дрожащее, голое тело и осторожно двинулся к двери. Хотя в самой комнате и было тепло - даже, пожалуй, слишком - плитки пола под его ногами были отрезвляюще ледяными. Кое-как добравшись впотьмах до двери, он приложил ухо к трещине и прислушался, что было сил, нет ли кого в коридоре и на лестнице внизу.
Всё было тихо.

Он тихонечко отомкнул задвижку и прислушался снова. По-прежнему, ничего. Приоткрыл дверь, высунулся в коридор. Хвала небесам, там было пусто. Однако ближайший светильник находился чертовски далеко, в самом низу, в конце лестницы. Он набрал в грудь побольше воздуха, выпрямился во весь рост, гордо расправил плечи, как будто был не кем иным, как самим Хозяином Поместья, и пошёл, вот так вот,... спокойно... вдоль пустого коридора, напустив на себя всё своё высокомерие, как если бы на него и теперь пялились глаза всех кузенов и кузин вместе взятых. Чтобы, вздумайся кому-то из слуг с верхнего этажа, чьи комнаты располагались как раз вдоль этого зала, сейчас выйти навстречу, это не вызвало бы никаких подозрений... Слуги же вечно болтают. Постоянно. И если хоть один из них заметит, что Ваниель плачет, тонепременно начнутся пересуды. Слух разнесётся на всё поместье, не успеет и свеча догореть.

Он зажёг от светильника свечку, и с тем же достоинством двинулся назад к своей спальне. И только задвинув изнутри щеколду на своей двери, очутившись в полной безопасности, он смог, наконец, расслабиться и перестать контролировать себя, что был вынужден делать, пока находился снаружи. Его начала колотить такая сильная дрожь, что пламя свечи в его руке заплясало, как бешеное, заливая руки горячим воском. Он поскорее зажёг от неё все остальные свечи - в канделябрах над дверью, возле кровати - и, покуда не подпалил себя, сунул её в подсвечник на столике.Потом тяжело опустился на груду скомканных одеял, сунув в рот, пососал бок обожжённого воском большого пальца, и оглядел свои пожитки, пытаясь прикинуть, что из этого ему будет дозволено батюшкой взять с собой.

Он даже и думать не смел про свои инструменты. Там, где они были сейчас, они находились в гораздо большей безопасности. Быть может, однажды - ели он выживет после всего этого - он и сможет за ними вернуться. Забрать же их теперь, вместе со всеми вещами, не былони единогошанса. Ведь если отец нечаянно на них наткнётся среди прочих вещей....

Он разобьёт их. Он непременно их разобьёт, да ещё станет насмехаться и ждать, что же я сделаю или скажу в ответ.

В конце концов, он оставил эту затею и опустился на колени на ледяной камень пола возле своего сундука с одеждой. Он поднял тяжёлую резную крышку и задумчиво оглядел верхний слой, прежде чем полностью её откинуть. Все эти его блузы, рубахи, штаны, чулки... они были глубоких тонов, аквамариновых и сапфировых оттенков, которые так шли ему, и которые он любил - чёрные, серебристые, дымчато-серые. Все эти наряды он носил ещё и потому, что это был хоть какой-то способ бросить вызов отцу, который сам без смущения был готов ходить круглый год в одном и том же, и внимания на это не обращал. Потому что отцу было наплевать, во что одет и он сам, и все остальные.... Зато его ужасно злило, что Ваниель совсем не таков.

Ваниель завис над своей одеждой, задумчиво разглаживая мягкие складки рубахи.Не решится же он запретить мне забрать и одежду, хотя, готов поклясться, ему бы этого очень хотелось. Я ведь должен буду выглядеть там пристойно, иначе позор падёт на его же голову.... А то, в чём ходят Мекеаль и весь прочий местный сброд, сложно назвать пристойным.
Он принялся аккуратно сворачивать одежду и сладывать её в дорожные мешки, хранившиеся на дне сундука. Хоть он и не осмелился забрать с собой инструменты, но зато сумел припрятать несколько партитур - кое-что из любимого - сунув сложенные листки между страницами книг, которые он тоже отправил в багаж.

В Хейвене бардов, что птиц в весеннем саду, - размышлял он с комком в горле.- Быть может, удастся выменять у кого-то из них старенькую гитару на брошь для плаща или что-то подобное. Конечно, это будет совсем не то, что мой чудесный Жаворонок, но всё же лучше, чем ничего. При условии, конечно, что мне удастся сделать так, чтобы эта Тётушка Поджатые Губы не отняла её у меня.

Он слишком быстро разделался со всем этим. И очутился на полу возле набитых мешков, не зная, что делать дальше. Оглядел свою комнату: здесь не осталось ничего, без чего он бы стал страдать....Кроме пары вещей, которые он очень хотел бы, да не отважился взять с собой. Нечего сказать, расчудесно я жил всё это время, коли всё барахло уместилось в четыре несчастных мешка.Он тяжело поднялся на ноги, ощущая себя совершенно разбитым, но при этом таким измотанным, что был даже не в силах уснуть. Задул все свечи, кроме той, что находилась у самой кровати, стянул с себя блузу , сунул её в самый верх последнего мешка и снова забрался в постель. Он отчего-то никак не мог заставить себя задуть последнюю свечку. Ведь пока в комнате горел свет, он ещё как-то мог сдерживать свои слёзы. Темнота же снова выпустит их на свободу.

Так он и лежал без чувств, уставившись на неверное пламя свечи, отплясывающее на косом потолке, пока у него снова не защипало глаза.

***

Каждый из братьев и прочих воспитанников в Форст-Рич обычно делил комнату с кем-нибудь, как, например, так Мекеаль, который до того, как Ваниелю сломали руку и Мекеаля на год раньше положенного отослали вниз, делил комнату со своим старшим братом. Когда же Ваниель остался жить наверху, Мекеаль, честно сказать, не больно-то и расстроился этим. Какое-то время вся комната принадлежала ему одному, и у него была возможность убедиться, что одиночество - это абсолютно не для него. Да, он предпочитал находиться всегда в компании. Впрочем, теперь - по крайней мере, с конца весны - он делил комнату с Джосерлином. Что ж, оно и к лучшему. Во-первых, Джос был уже почти взрослый. И Мекеаль был чрезвычайно доволен его вселением, рад его обществу, горд тем, что Джос относился к нему, как к равному. Во-вторых, Джос с ним разговаривал: а он, хоть и не был говоруном, но уж если открывал рот, то там всегда было, чего послушать.

Впрочем, этим вечером он, кажется, уже высказал всё, что у него было сказать.... Так полагал Мекеаль. И как же он был удивлён, когда, едва они затушили свечи, тишину прорезал звучный голос Джоса.
- Мекеаль, а почему это вы, весь здешний молодняк, так жестоко обходитесь с вашим братом?

Мекеалю не было нужды пояснять,о которомиз братьев речь, и так было совершенно ясно, кого Джос имеет в виду. Однако... "жестоко обходимся"? Как, скажите на милость, можно жестоко обходиться с тем, кого не интересует ничего, кроме собственной персоны?
- Дык ведь он же...поганка! - возмущённо ответил Мекеаль. - Никакой твёрдости, как в поганом грибе! Дитятко и трусишка.... Всё, что его заботит - лишь его собственное высочество! Весь в Маман... И это её рук дело, это она превратила его в маменькиного сыночка, в филонщика.
- Хм-м? Правда? И что же заставляет тебя утверждать последнее?
- Батюшка то же самое говорит, да и Джервис...
- Это потому, что Ван не позволяет Джервису пинать себя, как куль рогожи? - с нескрываемым презрением фыркнул Джосерлин. - Не сказал бы, что я так уж осуждаю его за это. Будь я сложён, как он, да дыши мне в затылок этот ваш Джервис, полагаю, я тоже стал бы искать щель, в которую можно забиться. Уверен, никакой Хейвен не помог бы, будь у Джервиса шанс ухватить его за хвост.

У Мекеаля от изумления отвисла челюсть, он даже развернулся в постели, чтобы получше видеть Джосерлина - темную груду, возвышавшуюся справа от него.
- Но... так ведь... Джервис... Он жевсё-таки мастер клинка!
- Он тупоголовый мясник, - ответили ему коротко и ясно. - Ты позабыл, Меке, я же воспитанник Лорда Кендрика, и меня обучалнастоящий мастер клинка - Мастер Орсер, а он очень хорош. Джервису же быть не более, чем простым оруженосцем, не будь он старинным приятелем вашего батюшки. Онне достоинназываться мастером клинка. Чёрт подери, Меке, с самыми зелёными из вас он обращается так, словно вы ему ровня, и вам столько же лет, сколько ему, и вы в одном весе и с одинаковым опытом! Он сам не вытягивает половины своих ударов, и не заморчивается тем, чтобы научить вас, как их правильно принимать. Просто ждёт, пока вы выкрутитесь сами, как придётся. Да он и не знает ничего, кроме одного единственного, самого обычного стиля, зазубрил его, как Святое Писание!

- Но ведь...
- Никаких но! Ни разу он не великий мастер, скажу я тебе. Если хочешь моё мнение, так он вообще никакой не мастер. Будь я на месте Ваниеля, я бы скорее выпил яду, чем позволил старому козлине снова клевать мою селезенку! Слышал я, что произошло этой весной.... Как он справился с Ваном, сбив его с ног с полдюжины раз, а потом сломал ему руку.
- Но Ван же... он сам ловчил! - возмутился Мекеаль.
- Да вот ни фига! Рейдвейль рассказал мне, как было дело.До того,как этот сукин сын умудрился убедить всех вас в том, будто ни один из вас не видел, что Вану досталось за то, что он одержал верх над старым безмозглым тупицей. То было просто издевательство, и всё. И если бымойпрежний мастер клинка поступил так с кем-то изсвоихучеников, Лорд Кендрик лично скинул бы говнюка с высокой башни!

Мекеаль не мог поверить собственным ушам:
- Но, ведь..., - возразил, было, он опять. - Батюшка же...
- Ваш батюшка чёртов дурак, - отрезал Джосерлин. - И я даже не собираюсь извиняться за такие свои слова. Он настоящий чёртов дурак, раз держит в Мастерах Джервиса, и опять дурак, когда обращается с Ваниелем подобным образом. Он всякий раз играет с огнём, задевая этого парня. Половина из того, что творит Ваниель, это его рук дело... Он просто вынуждает его делать ему назло. Попомни мои слова: я уже видел такое раньше, только там было немного наоборот. По соседству с тем местом, где я воспитывался, когда был таким, как ты, есть поместье старой Леди Седрис. Бриар называется. Старуха Седрис была одержима всякими научными штуками: всё фигня, мол, кроме книжек. А уж её-то старшенький должен был не вынимать из них носа и денно, и нощно. Вот только старший был, вроде тебя, помешан на Гвардии. И чем больше Седрис тыкала его в свои книжки, тем чаще Лайвен сбегал к нашему мастеру клинка, пока в один прекрасный день окончательно не ударился в бега, остановившись только, когда записался в компанию добровольных наёмников, только она его и видела.

- Но ... Джози... ты жесам его видел, какой он, как он дерёт нос перед всеми нами, словно Король Богов, не больше, не меньше... И так всякий раз, стоит ему нас увидеть.
- Угу, - вторил ему из темноты голос Джосерлина. - Отчасти это, конечно, потому что он испорченный дурачок, разбалованный Леди Трисой. Не стану отрицать: он, конечно, маленький высокомерный хлыщ, и, ясен пень, отлично осознает, что он первый красавчик во всём поместье. Вот и убеждается всякий раз, что и остальным это тоже известно. И всё же я не перестаю задаваться вопросом: а так ли уж высоко задран этот нос, или это все вы, остальные, которые только и заняты тем, что пытаетесь сунуть его этим носом в грязь. М-м?
Мекеаль не нашёлся, что ответить на это.

***

Я бы мог убежать,- размышлял Ваниель, у которого от усталости уже голова шла кругом, а проклятый сон так и не шёл к нему. -Я бы мог, ей-богу, мог убежать... Мне кажется...

Он кусал губу, пока она не начала кровоточить.

А если бы даже и смог, что бы я стал тогда делать? Отправился в храм? Боги, нет... только не это. В жизни не мечтал быть священником! Для писца я не так уж силён в письме, к тому же, какой лорд согласится меня нанять, когда узнает, кто я такой? А это выяснится, уж Батюшка о том позаботится, можно не сомневаться. О боги, ну почему вы не создали меня Бардом?

Он облизнул уголок рта, внезапно осенённый неплохой мыслью. Я всё же мог бы попытать себя в качестве менестреля, почему нет? Да, я не смогу, просто не осмелюсь показать своё лицо ни при одном из больших дворов, но ведь можно же заработать немало монет и пением где-то ещё.

На какой-то миг показалось, что вот он, выход. Ему всего-то и надо - выскользнуть в свою кладовку, забрать инструменты и сбежать до того, как наступит рассвет. И пока кто-нибудь сообразит, что он сбежал, а не прячется, как обычно, он будет уже далеко.
И всё же... нет. Нет.

Рука... моя рука. Пока она не заживёт до конца, я не способен сыграть ничего, кроме самой незатейливой музычки. Если же я не смогу исполнять, как положено, нечего и мечтать о месте ни в каком имении. Ведь если не разыскать себе какого ни на есть покровителя, то не светит ничего, кроме работы за крошку хлеба. А такая жизнь не для меня, нет не для меня! Не могу же я играть для всяких там фермеров по тавернам, для ярмарочной толпы. Не могу опуститься до того, чтобы стать попрошайкой! Только не у крестьян! Разве только окажется, что Сейвиль хочет меня извести, а на это, по правде, как-то не очень похоже.Она же Герольд, Герольд не опустится до такого, как бы ни хотелось ей потешить своего братца.

Он вздохнул, его свеча догорела.Нет, ничего не выйдет. Никуда мне не убежать.
Он перевёл дух, чувствуя растущий в горле ком, который грозил сломить остатки его мужества. Слёзы... они были на подходе снова ... готовые лишить его последних сил, толкая в полную беспомощность. Темнота стиснула его в своём кулаке. И он отчаянно боролся с желанием разреветься, зациклившись на одном этом настолько, что даже не заметил, как из своего полубреда провалился в беспокойный, наполненный видениями сон.

Теперь он был совсем один. Совершенно. Впервые в жизни рядом не было никого, кто бы пнул его, кто стал бы над ним насмехаться. Одно лишь тусклое серое небо над головой, да бескрайний снежно-ледяной простор до самого горизонта. И докуда хватало глаз - ничего, кроме этой белоснежной, бесплодной равнины. Абсолютная пустота, ни единой зацепки глазу. И так холодно, что он сразу окоченел.

Оцепенение. Зато больше уже не ныло внутри. Не было желания разрыдаться от одного только слова. Лишь холод. Ни боли. Ничего. Он просто стоял так... несколько очень долгих мгновений... и наслаждался полным отсутствием ощущений, отсутствием боли.

Безопасность. Здесь он, наконец-то, обрел её. Никто не мог здесь достать его. Покуда он оставался в этом уединении, в этой пустоши, никто не мог до него добраться.
В этом своём сне он широко распахнул глаза, и выдохнул:
Раз меня никому не достать, то никому и не причинить боли. Всё, что мне нужно, это больше не загоняться ни от чего.

Это было похоже на откровение, на дар богов, доселе хранивших полное безразличие к судьбе Ваниеля. Это место, вот эта ледяная равнина... если бы ему удалось сохранить её, сберечь у себя внутри ... и суметь всегда оставаться достаточно бесстрастным... то тут он был бы спасён. Отныне уже не важно, что дальше произойдёт, не имеет значения, кто станет его ненавидеть, никто больше не сможет причинить ему вреда. Больше никогда.
Навеки.

Три.


Утром ему только и надо было, что припомнить этот свой сон. И он смог сохранить в себе внутреннюю бесстрастность: то место, где когда-то нашли прибежище страдание и одиночество, теперь заполнилось льдом. Теперь он мог оставаться безучастным и отрешённым от всего, как отшельник на вершине ледяной горы, в любое время, стоило только пожелать.
Это было всё равно, что принять лекарство от боли. Эдакая сыворотка от одиночества. Отныне его равнодушие становилось его щитом, а не просто позой.
Интересно, нельзя ли эту броню безразличия обратить как-нибудь и в оружие для нападения? Стоило попытаться, пожалуй. В конце концов, терять ему было нечего: худшее уже произошло.

Он поскорее оделся в с вой верховой костюм, который изначально был цвета натуральной кожи, но он велел перекрасить его чёрный цвет... Естественно, без ведома Батюшки. Но как же он был теперь рад, что сделал это! Чёрный всегда добавлял ему несколько лет, парочку сантиметров в росте и... придавал капельку роковой таинственности. Это был прекрасный выбор для того, кто решился на конфронтацию. Помимо прочего, то был цвет смерти. И он хотел напомнить этим отцу, как часто тот его доставал... не только в этот раз.

Он на мгновение снова задумался о своих инструментах: ну ладно, хотя бы лютню, её-то емудозволялосьиметь? И, пусть не упакованная в багаж, но она должна была находиться здесь, иначе у Лорда Витгена возникнут вопросы о том, куда она подевалась. К тому же оназдорово подошла бы для демонстративного протеста: для пущего эффекта взять да упаковать её прямо на глазах у Витгена! Это было бы один-ноль в его пользу.

Так что он быстренько сгонял в свой тайник ,обернувшись до того, как успело взойти солнце, и когда заявился Витген, властно постучавшись в его дверь...
... Ваниель уже мирно посиживал себе с инструментом в руках возле окошка и пощипывал струны, наигрывая неторопливую, но затейливую песенку. Такую, где в основном была задействована правая рука. И обставил всё это так, что со стороны казалось, будто он пребывает в таком состянии уже не один час.

Лорд Витген, конечно же, рассчитывал застать своего старшего сына валяющимся в постели.... В едва забрезжившем свете раннего утра намеревался устроить потерянному и убитому горем мальчишке хороший подъём, полагая, что тот всё ещё столь же уязвимый, как был ещё прошлой ночью.

Вас бы это сильно порадовало, Батюшка, не так ли? Снова убедиться в моей полной никчемности....

На деле же, постучавшись раз и распахнув дверь, он... вдруг обнаруживает, что Ваниель вовсе не спит, и даже уже собрал свои вещи и оделся в дорогу, и только при его появлении накрыл ладонью струны лютни, заставив её умолкнуть.

Ваниель поднял голову и бросил на отца взгляд, полный (так он, по крайней мере, рассчитывал) ледяного и равнодушного превосходства - такой, каким смотрят на совершенно незнакомого человека, без приглашения вторгшегося в дом. Удивление и лёгкое замешательство, промелькнувшие в ответ в глазах отца, доставили Ваниелю толику такого удовольствия, какого он не испытывал давно.
Положив лютню на кровать рядом с собою, он неспешно поднялся и гордо - насколько это было сейчас в его силах - расправил плечи.
- Как видите, сэр, - чуть шевельнув пальцем, он лёгким кивком головы указал на четыре своих мешка, - я уже готов.

Было видно, что его тон, его безразличные манеры застали Лорда Витгена совершенно врасплох.Тот закашлялся, и Ваниель, одновременно с приливом мстительного веселья, вдруг осознал, что в кои-то веки одержал в конфликте верх!
Витген вспыхнул, увидев, как Ваниель, быстро нагнувшись, берет свою лютню за гриф, ловкими привычными пальцами ослабляет ей струны и быстренько прячет в походный чехол.

То был вызов, и Витгену, конечно же, это было ясно. Он кинул на сына полный ярости взгляд и рванулся, было, чтобы отобрать чертов инструмент ... Но Ваниель вдруг встал перед ним в полный рост.Нет, он не проронил ни звука. Он просто так взглянул на Витгена, что тот и сам всё прекрасно понял.
Только тронь меня. Ну, давай, попробуй! Посмотрим, что будет дальше. Мне-то уже всё равно, мне плевать, что со мною станется,
И это выражение в глазах сына, действительно, заставило Витгена отступить.

- Ладно, можешь взять с собой свою игрушку, только не думай, будто это означает, что ты сможешь там попусту тратить время, околачиваясь возле никчёмных Бардов, - бросил Витген, пытаясь вернуть себе позиции, утерянные сразу же, едва он распахнул эту дверь. - Ты едешь к Сейвиль, чтобы обучаться там не только тому, как....
- У меня и в мыслях не было, сэр, - оборвал его Ваниель, изобразив едкую недоулыбку. - Не сомневаюсь, - продолжил он, очень точно отмеряя каждую капельку своего яда, - что вы дали тётушке чёткие указания на сей счёт. Как и относительно моего образования. Сэр.

Витген вспыхнул опять. А Ваниель ощутил новый всплеск желчного удовольствия.
Нам обоим совершенно ясно, что тут на самом деле происходит, не так ли, Батюшка? Но Вам-то хотелось бы, конечно, чтобы я сделал вид, будто всё совсем по-другому, по крайней мере на публике. Но я - вот жалость-то! - вовсе не собираюсь облегчать Вам жизнь. Не собираюсь проявлять милосердие при посторонних. Я одержал верх, Отец. Отныне мне на всё начихать, и это моё оружие, которого нет у Вас.

Витген нервно махнул рукой, и из коридора за его спиной в комнату Ваниеля осторожно вошли двое слуг и подхватив по паре мешков, поскорее выскочили обратно.
Ваниель перекинул через шею лямку чехла, пристроив инструмент у себя за спиной и давая ясно понять, что не никому не позволит прикасаться к своей лютне.
- Вам нет нужды провожать меня, сэр, - сказал он, видя, что Витген даже и не пошевельнулся, чтобы отправиться следом за слугами с их поклажей. - Уверен, у Вас есть... куда более важные и неотложные дела.

Витгена передёрнуло, да так, что он не смог скрыть этого.
Ваниель же молча прошествовал мимо, а затем обернулся, чтобы нанести свой последний удар - тщательно спланированный и рассчитанный на то, чтобы ранить как можно больнее. Так, как может ранить лишь правда, о которой обычно привыкли молчать.
- В конце концов, сэр, - спокойно бросил он через плечо, - мне-то, в общем-то, всё равно. У вас есть ещё четверо потенциальных - и, видимо, куда более достойных - преемника. А вот чего мнена самом дележаль, так это, что Вы сочли возможным не известить мою матушку о времени моего отъезда. Было б, конечно, приятно проститься с человеком, который и вправду станет по мне скучать.

Витгена просто перекосило.
Ваниель же вскинул бровь:
- Не утруждайтесь желать мне всего хорошего, сэр. Знаю, что Отец Лерен всегда проповедует, как важно говорить одну лишь правду, так что не хочу наводить Вас на грех, заставляя кривить душой.
Потрясённое выражение на лице Витгена всколыхнуло холодное пламя жестокого удовлетворения в скованной льдом душе Ваниеля.
Он развернулся на своих каблуках и уверенно шагнул в коридор, следом за сбежавшими слугами, не оставив отцу ни возможности ответить ему, ни дать указаний слугам.

Он прошествовал мимо слуг, что стояли с его мешками в мрачном, залитом тусклым серым светом коридоре, повелительным жестом приказал обоим следовать за собой. И опять испытал мрачное и горькое удовольствие: Лорд Витген-то, судя по всему, хотел устроить так, чтобы его сын побежал вслед за слугами, поджав хвост. Но неожиданная смена ролей застала его врасплох и оставила слуг без чётких указаний, тогда как Ваниель воспользовался неожиданной удачей и не собирался выпускать её из рук. Хоть раз в жизни - хоть один единственный, вот этот вот раз - Ваниель одержал верх, и он не желал сдавать позиций. Пусть заставят его, если смогут!

Он направился вниз по скудно освещенной лестнице, и слыша, как они там спотыкаются, впотьмах у него за спиной, порадовался, что взялся сам нести свою лютню, и что в мешках у него не было ничего, что возможно сломать.
Они вышли в дальний конец зала возле кухни: Ваниель решил не останавливаться на достигнутом, а ещё сгустить краски, выйдя к конюшням через лакейскую дверь. Отсюда было, в общем-то, и поближе, но он избрал этот путь не поэтому, а для того, чтобы отец знал, что ему отлично известно, что он о нём думает.

Обоим слугам с их тяжёлой поклажей пришлось поднапрячься, чтобы не слишком отставать от него, а они и так уже запыхались. Хрустя сапогами по гравию, которым был усыпан их двор от усадьбы до самых конюшен, Ваниель слышал тяжёлое дыхание в отдалении за своей спиной.

Солнце едва показалось над горизонтом, с медвяных лугов, где днём паслись лошади, поднимался лёгкий туман. Денёк-то, похоже, обещал быть жарким - один из первых по-настоящему летних дней. Выйдя из-за угла конюшни, Ваниель увидел, что двери в неё широко распахнуты, а внутри уже суетились люди.

Не можете дождаться, когда же избавитесь от меня, дражайший Батюшка? Хотите выставить меня поскорее вон, упихнув в одёжки и покидав по мешкам вещички? Что ж, тут я Вам, так и быть, сделаю одолжение. И пусть Вам будет стыдно.

Теперь, когда у него была защита, он впервые за целый год смог мыслить спокойно и ясно. Строить планы, а не захлёбываться в душевных терзаниях, и затем воплощать их в жизнь, не теряя голову от расстройства. Боже, как это, оказывается, просто! Всего-то - не брать ничего близко к сердцу. Не переживать о том, что могут с тобой сделать, и вот ты уже неуязвим!

Не уезжай я теперь, я бы в жизни не осмелился высказать подобного. Но я уезжаю, и к тому времени, как Батюшка наконец-то сообразит, как ему реагировать, я буду уже далеко от его карающей длани. Даже если он и доложит обо всём Противной Тётке, это будет выглядеть полным бредом.... Мало того, он рискует выставить себя дураком.

Он остановился в дверях - ноги чуть расставлены, руки упёрты в бёдра.Через пару мгновений все, кто был внутри, заметили его. Разговоры мгновенно смолкли, а все взгляды в полнейшем недоумении уставились на него.
- Почему не осёдлана моя лошадь? - спокойно и холодно спросил он.
Единственныминастоящими лошадьми, на которых он видел сёдла, была пара грубых коренастых жеребцов, очевидно, приготовленных для мастеров клинка. Оба мастера сейчас были возле них и возились со сбруей.

Голос его заставил их прервать своё занятие, выпрямиться и обернуться к нему.Нет, там, конечно, было ещё одно животное под седлом. Но то была вовсе не лошадь, а какая-то старая жирная пони, на каких катают ребятишек в поместье, пока те не подросли. В таком виде она годилась лишь для прогулки какой-нибудь старой фрейлины из свиты Леди Трисы.

- Прошу прощеньица, милорд Ваниель, - неуверенно ответил один из конюших, - но ваш батюшка....
- Мне абсолютно не интересно, что там приказал мой отец, - зло и грубо оборвал его Ваниель. - Неемускакать за тридевять земель на игрушечной лошадке. Этоменяотправляют в ссылку, а я не сяду верхом вот на это. Я не желаю въезжать в столицу на животине, которая сделает из меня посмешище. Кроме того, Звездочкапринадлежит мне, а не ему. Это мне подарила её Леди Триса, так что я забираю её с собой. Оседлайте.
Конюх продолжал колебаться.
- Если не станете, - Ваниель сузил глаза, в голосе зазвенела холодная сталь, - ясамеё оседлаю. У вас же так или иначе будут проблемы. Вот только если это придётся делатьмне, и моей матушке это станет известно, вам достанется и от неё, и от отца.

Пожав плечами, конюший отправился за Звездочкой и её сбруей, предоставив своему приятелю расседлывать пони и возвращать её на пастбище.

Замечательно! Усадить меня верхом на лошадь для новичков, чтобы смотрелось так, будто я совсем трус и не могу управиться с настоящим скакуном? Выставить дурачком, приехавшим в Хейвен на пони? Отнять то, чем я здорово дорожу? Не в этот раз, Батюшка!

Таким образом, ко времени, когда Лорд Витген, наконец удосужился, нанести свой запоздалый визит в конюшни, Ваниель уже уверенно сидел в седле Звездочки. Конюшие увязывали последние из его мешков на спинах трёх мулов, а мастера клинка, тоже уже верхом, ждали на дворе.

Ваниель похлопал по горделиво изогнутой шее своей кобылки - изящной вороной с идеальной белой звездой на лбу, один луч которой сбегал вдоль её тонкого носа.
Он нарочно выдержал длинную паузу, делая вид, что не замечает отца, и дав ему возможность сполна насладиться картиной: тем, как его сын восседает на горячей малышке-чистокровке вместо невзрачного старого пони. Затем легонько сжал звездочкины бока и направил её к краю двора - туда, где стоял Лорд Витген. Судя по выражению его лица, он снова застал его врасплох.

Звездочка изящно взяла с места, практически без звука прошлась по гравию, подобная ночной тени, скользящей в неверном утреннем свете. Ваниель специально выбрал для неё сбрую того же черного цвета, что и его верховое платье, так что он мог быть теперь уверен: смотрятся они вместе просто потрясающе. Она, видимо, тоже это осознавала, и направляемая им к отцу, красиво выгнула шею и горделиво задрала хвост, словно поднятое знамя.

По мере их приближения на лице Лорда Витгена промелькнула целая гамма чувств - от замешательства до смирения. Ваниель же оставался таким же, как и всё это утро - бесстрастным. Он сосредоточил свой взгляд на одной точке, чуть выше отцовской головы. Там, сзади, слышал Ваниель, уже выводили цепочку мулов, привязав поводья головного из них к седлу одного из мастеров клинка. Ваниель осадил Звездочку в паре шагов от края двора и взглянул на отца свысока, храня на лице абсолютное спокойствие и бесстрастность. Какое-то время они долго молча смотрели друг другу в глаза. Ваниель видел: Витген собирается с духом, чтобы выдать что-нибудь, подобающее ситуации, но каждый раз, как только он хотел уже открыть рот, слова застревали у него в горле под ледяным и лишённым эмоций взглядом Ваниеля.

Не собираюсь облегчать Вам задачу, Батюшка. После всего, что Вы сотворили со мной. После того, что вы только что собирались мне тут устроить. Хочу последовать достойнейшему из примеров и быть настолько же мерзким, как и Вы.... Вот только добавлю немного стиля.

Затянувшееся молчание сделалось невыносимым: даже мастера клинка начали испытывать неловкость и нетерпеливо заёрзали в сёдлах. Их тяжёлые скакуны беспокойно фыркали и переступали ногами. Ваниель же с его Звездочкой были подобны статуе из оникса и серебра.

Наконец, Ваниель решил, что довольно продлил эту муку. Он коротко кивнул - всего лишь раз и совсем слегка. Затем, ни слова не говоря, тронул поводья и аккуратно сжал звёздочкины бока. Лошадь дёрнула головой и резвой рысью понеслась по дороге, идущей к деревне, оставив мастеров клинка далеко позади себя. Те, принялись ругать и пинать своих неповоротливых животин в попытке угнаться за ними. Но едва миновав деревню в Форст-Рич, Ваниель осадил Звездочку: он вовсе не желал, чтобы она притомилась в начале пути, и не намеревался дать мастерам клинка повод велеть ему скакать между ними.

Батюшка наверняка приказал вам следить, как бы я не попытался сбежать,- с презрением думал он. Звездочка немного посопротивлялась, нетерпеливо дёргая повод, но потом всё же перешла на более или менее спокойный шаг. Догадки его, и в самом деле, скоро подтвердились: он заметил, как стражники, тайком переглянувшись, выдохнули с плохо скрытым облегчением.Ха! Плохо же вы меня знаете.

Как только проехали мимо пашен Форст-Рич, началась абсолютно дикая местность, заросшая на всём протяжении от Форст-Рич до ближайшего восточного поместья Притери-Форд лесами. Леса тут были оставлены в первозданном виде нарочно: ни в одном из имений не хватило бы рук, чтобы возделывать эти земли, зато отсюда оба черпали запасы древесины и добрую половину всего потребляемого за год мяса. Чтобы не заплутать в этих диких лесах, нужно было быть опытным лесничим. И Ваниель отлично знал, что для него задача выжить в этой глуши, была бы равносильна тому, чтоб отрастить плавники и научиться дышать под водою.

Сама дорога напоминала ухабистый тракт из плотно утоптанной грязи, вьющийся по туннелю из древесных ветвей. Заросли же, раскинувшиеся над их головами были такими густыми, что скакать приходилось, словно в зеленых сумерках. И хотя вокруг деревьев солнце ещё как-то разгоняло туманную дымку, седые щупальца мглы тянулись между стволами, наползали на дорогу, порой пересекая её. Лишь редкий солнечный луч пробивал кущу листвы, достигая земли. По бокам тропу ограничивала густая поросль кустарника: красные сполохи посреди зелени тут и там подсказали Ваниелю, что то была ежевичная изгородь, видимо специально посаженная тут для того, чтобы удержать медведей и прочих хищников подальше от проезжей части. Даже если бы Ваниель и замыслил побег, то не сглупил бы настолько, чтобы рискнуть отведать сих ежевичных объятий. Ещё меньше хотелось поранить прикосновением недобрых колючек нежную кожу Звездочки.

За кустами же, насколько он мог судить, лес был дикими дебрями, в которыхлично онзаплутал бы в два счёта. Нет, как бы ни было, у него не имелось ни малейшего желания поддаться соблазну и рвануть наутёк. Но кроме доводов логики, на то были и иные резоны. В укрытии этих кустов было что-то - так, по крайней мере, ему казалось - что следило за ними. Какие-то безмолвные тёмные силуэты. И они как-то не слишком нравились ему - эти тени за теми кустами. Призраки, скользящие вместе с туманом. Ему было абсолютно всё равно, каким образом они перемещались, но они порой следовали за всадниками по тропе несколько фарлонгов(фарлонг- расстояние, примерно в 200 метров. - Прим. пер. ), прежде чем отстать и снова раствориться в лесной чаще. Тени эти наводили на мысли о том, что всё то, о чём рассказывают многочисленные истории и сказки - как и Граница, со всеми её странными существами -не так ужи далеко отсюда.

Что до Ваниеля, то в самом лесу, по его мнению, был как-то слишком уж тихо, даже если представить, чтонетникаких теней, которые крадутся внизу деревьев. Лишь изредка среди топота конских копыт до него доносился какой-нибудь птичий крик, да и то слишком далеко и едва слышно. Ни ветерка, который бы колыхнул листву над их головами, ни белок, снующих по веткам и сердито кричащих на них. Конечно, былатакая вероятность, что они попросту распугали всякую дикую живность в ближайшей округе, самим своим присутствием заставив её затаиться: в этих лесах жепостоянновелась охота. Очевидно, этим и объяснялась такая тишина под сенью деревьев. Однако слишком живое воображение Ваниеля рисовало ему иные, куда более мрачные картинки того, что могло скрываться от их взоров.

И хотя становилось жарко, и уже неплохо было бы сделать привал, он вдруг понял, что надеется, что как-нибудь обойдётся без этого. Его броня, так надёжно защищавшая его от внешнего натиска, под напором собственного воображения Ваниеля дала вдруг лёгкую трещинку. Когда в полдень всё же остановились покормить и напоить лошадей, а заодно и перекусить, он чувствовал себя не в своей тарелке, покуда снова не оседлали коней и не тронулись дальше.

Единственное, что помогало ему не расклеиться, так это сосредоточенность на том, как он ловко разделался с Лордом Витгеном. Воспоминание о недоумённой гримасе на лице Витгена, какую он видел в последний раз, доставляло Ваниелю бесконечное удовольствие. Перед Витгеном был уже не сопляк Ваниель - то был мужчина, который, так или иначе, одержал верх. Ясное дело, сей опыт был для Витгена не из самых приятных.

Каким же облегчением для Ваниеля было увидеть среди деревьев просвет, превратившийся вскоре в огромную долину - как раз тогда, когда вместе с угасанием дня начало темнеть и в лесу. Он был более чем рад, когда увидел, наконец, постоялый двор и понял, что его стража, конечно же, намерена остановиться там на ночлег.

По каменистой и пыльной дороге они доскакали до главного въезда на постоялый двор и через ворота заехали внутрь. Там оба его охранника остановились и заозирались, ища поблизости мальчишку-конюшего. Ваниель слез с седла, чувствуя, скованность во всём теле. Оказалось, что всё болит гораздо больше, чем он мог ожидать.А потому, когда к нему подошёл слуга, чтобы забрать Звездочку, Ваниель без единого возражения вручил её поводья, а сам принялся расхаживать взад-вперед по грязному двору, пытаясь вернуть хоть немного чувствительности своим ногам. Покуда он там расхаживал, один из мастеров клинка отправился в саму гостиницу, другой принялся сгружать с мулов поклажу, после чего передал своих коней другим слугам.

Только тут до Ваниеля дошло, что он даже не знает имён своих тюремщиков. Это его озадачило, ведь ему предстояло провести в их компании прилично времени, а за весь этот долгий путь они даже не удосужились представиться ему. Он был в замешательстве, да что там, ему... ему было здорово неловко. И всё же...
Чем меньше чувств, тем лучше для меня же.
Он прикрыл глаза и представил свою снежную пустыню, да так явственно, что почти почувствовал ледяное дыхание, сковывающее его.

Он принялся рассматривать постоялый двор, стараясь не обращать внимания на стражников, и к своему удивлению разглядел, что тот на самом деле огромен - гораздо больше, чем показалось с дороги. Пока они не подъехали ближе, он мог наблюдать лишь основной фасад, теперь же ему открылся весь комплекс. Двор оказался раз в пять больше деревенского постоялого дворика в Форст-Рич, и такой же, двухэтажный дом. Наружная стена первого этажа была сделана из камня, дальше шло дерево. Крыша добротно покрыта соломой. И все птицы, по которым так скучал в лесу Ваниель, кажется, счастливо обосновались здесь, понастроив в соломе своих гнёзд и наполнив двор гомоном, пересвистом, предвечерней суетой.

Вместе с конюшнями гостиница образовывала две стороны квадрата вокруг основного двора. Четвертая сторона выходила на травяную лужайку, видимо предназначенную для купцов с их повозками. Сами конюшни тоже были весьма грандиозны, едва ли не такие же большие, как конюшни Лорда Витгена, который был известным конезаводчиком.

С леса на двор уже наползали сизые тени, хотя небо над их головами, в общем-то, ещё даже и не начало темнеть. К тому же стало заметно холодать, чего Ваниель никак не ожидал, после дневной-то жары. Он был почти рад, когда, наконец, в сопровождении пары гостиничных слуг появился второй охранник. Ваниель притворился, что поглощён созерцанием небес на западе, но сам обратился в слух, чтобы узнать, что же скажут друг дружке его стражи.

- Какие-то проблемы, Гарт? - спросил тот, что оставался с Ваниелем, когда первый нагнулся за своим мешком, а слугам указал на остальные, в которых Ваниель тотчас опознал свои вещи.
- Да не, - усмехнулся тот. - Лето слишком раннее, чтобы тут не обрадовались добрым постояльцам со звонкой монетой. Мы же не то, что ловкачи-коробейники. Всё, как и наказал милорд: наши комнаты на втором этаже, промеж нас - апартаменты Высоч'ства. Не рыпнется без нашего ведома никуда. К тому же второй этаж, делов-то - ляжем поперек двери, и никуда голубчику не деться.

Ваниель обмер, и та частичка его души, что ещё надеялась - а вдруг удастся? - обратить этих двоих в своих союзников, отчаялась до конца. Так вот почему они упорно держат дистанцию.Он выпрямил спину и снова облачился в стылую, лишённую всяких эмоций маску, что так верно послужила ему нынче утром против отца.Я должен был догадаться. Глупо было думать иначе.
Он обернулся к своим стражам.
- Я так понимаю, всё в порядке? - поинтересовался он, позволив им видеть на своём лице разве что отчаянную скуку. - Так, может быть мы уже...? - он легонько кивнул на дверь гостиницы, из которой лился уютный золотистый свет. И не дожидаясь ответа, неспешно направился к ней, предоставив им последовать за ним.

Ваниель вперил мрачный взгляд в свечу возле своей кровати. Больше тут и не на что было смотреть: вегокомнате не было ни оконца. Более того, эта комнатушка практически ничем не отличалась от прошлой каморки в Форст-Рич: безыскусная, душноватая - но в целом всё было не так уж и плохо. Вот только окон тут не было. Вот только это была тюрьма.
Из обстановки: кровать, стул, стол. Никакого камина, но то пустяки, учитывая, что в доме и так было достаточно тепло, а на дворе, как ни крути, стояло уже лето. Все четыре его походных мешка были сложены в углу, лютня, по-прежнему в своём чехле, стояла, прислоненная к ним.

Он потребовал ванну, и ему предпочли притащить таз и воды для мытья, лишь бы не пускать вниз в купальню. Вода оказалась едва тёплой, таз маловат, но Ваниель сделал вид, что так и надо. По крайней мере, его охранники не стали настаивать на своём присутствии в комнате и пялиться, когда он мылся.

Впрочем, один из них всё жепотащилсясопровождать его в уборную и назад: стоило Ваниелю направиться туда, как тотчас нарисовался один из них, по имени Гарт, который, побросав все свои дела, потихоньку прилип к нему, держась в нескольких шагах за его спиною. Это было так унизительно, что Ваниель счёл нужным сказать ему хоть что-то, а просто сделал вид, как будто его нет.Его так же не уведомили об ужине: просто притащили ему поднос с едой, пока Ваниель принимал ванну.

Впрочем, он, похоже, не сильно проголодался. Сумел впихнуть в себя лишь капельку хлеба с сыром и маслом - хлеб оказался даже лучше того, что он ел дома - и немного сырых фруктов. Остальное - вареная курица с жирной подливой и клёцками, которые успели перемешаться и застыть на тарелке слипшейся сальной массой, просто не полезли ему в горло, так что он даже и не пытался попробовать это безвкусное варево.
Однако он вовсе не собирался сидеть и любоваться на всё это остаток дня.Поэтому, забрав поднос, он открыл свою дверь и вынес его в наружную комнату, где поставил на стол, заваленный всяким дорожным добром и принадлежностями для чистки.

При его появлении оба стражника уставили на него испуганно округлившиеся глаза. В мёртвой тишине был слышен лишь шелест занавесок, колыхавшихся лёгким ветерком из распахнутого окошка, да жужжание мухи над свечой. Ваниель расправил спину, облизнул губы и вперил взгляд в точку на дальней стене, между ними и поверх их голов.
- Все коридоры в этом доме ведут в общую залу, так что по ним мне от вас не сбежать, - сказал он со всей скукой и всем безразличием, на какие только был способен. - В конюшнях ночуют слуги, и уж с ними-то, я уверен, вы успели договориться. Вряд ли мне придёт в голову вылезти через окно и драпать пешком. Так что можете спокойно отправляться в общую залу и развлекаться. Да, вы мои тюремщики, но это не значит, что вы должны и сами сидеть взаперти.

С этими словами он развернулся и захлопнул за собой дверь.
В комнате же, затаив дыхание, замер возле своей двери и прижался к ней ухом. Хотел послушать, что они станут теперь говорить.
- Ого! - после долгого трусливого молчания произнес тот, которого звали Гарт. - И что тына этоскажешь?
- Скажу, что он не такой уж размазня, как мнится милорду, - задумчиво отвечал второй. -Ему, чёрт подери, отлично известно, что творится вокруг. Нет, он, конечно, всё тот же зазнайка, каким я его всегда знал, но он вовсе не такой уж пустоголовый. Нет, ни разу не пустоголовый.
- Я сроду не видывал прежде, чтобы милорд наш так спасовал, - задумчиво подтвердил Гарт. - Чтобы его когда-нибудь вот так осадил хоть один сеньор, не то, что какой-то сопляк. Да имальчишканикогда прежде не вёл себя так. Паренёк-то вдруг стал крут: как он его, а? Вот только не слишком ли резко взял?
- Хмм... Неа, - отвечал второй. - Тут он, по-моему, был прав.
На какое-то время воцарилось молчание, потом раздался смешок.
- Знаешь, думается, его Величеству не больно-то охота слушать, как мы тут треплем своими языками. Можт мы его того... напрягаем, а? Я бы, чёрт подери, не отказался от пивка. Ты как?
- Ну-у.... если только ты платишь, Эрек...
Их голоса постепенно растаяли за дверью, та скрипнула, отворившись, и закрылась вновь.

Ваниель выдохнул. Сделал пару шагов, которых хватило, чтобы оказаться возле стола, и плюхнулся на жёсткий тяжёлый стул, что стоял возле.
Устал. Боги, как же я устал! Весь этот фарс отнимает куда больше сил, чем я полагал.
Он тупо уставился на пламя свечи, затем перевёл взгляд на яркие мерцающие блики, плясавшие на коричневом боку глиняной бутыли, стоявшей рядом.
-Вино, конечно, ужасное..., но всё же вино. Кажется, сейчас самое оно - напиться. Тем паче, что больше всё равно нечем заняться. По крайней мере, из того, что мне позволено. Боги, так они считают, что я какая-то пустышка? "Его Величество", ну и ну!

Он покачал головой.Да что это со мной? Какое мне дело до того, что думает обо мне пара каких-то там мастеров клинка? Зачем вообще мне понадобилось сманивать их на свою сторону? Кто они такие, в конце концов? Какой от них прок? Те же чумазые крестьяне, недалеко от них отошли! Так какая мне разница, что там у них на уме? К тому же, они всё равно не изменят того, что меня ждёт.

Он опять вздохнул и попытался напустить на себя ещё немного того отстранённого оцепенения, в котором старался пребывать весь этот кошмарный день.
Поначалу ему это не удалось. Что-то мешало.... Всё пустое, - настойчиво повторял он про себя. -Особенно то, что они думают о тебе. Он снова прикрыл глаза, и на сей раз сумел вызвать ледяное дуновение своего воображаемого святилища. Наконец, это помогло.

Через какое-то время он шевельнулся, скрипнул стулом, и попытался придумать себе занятие. Можно было попробовать связать все эти мысли, что кружатся в голове, в какой-нибудь стихотворный цикл.... Однако попытавшись сосредоточиться, он обнаружил, что до него доносятся невнятные приглушённые звуки из общей залы, расположенной где-то на нижнем этаже, в нескольких сотнях шагов от него. В основном смех. Ваниель закусил губу, пытаясь припомнить, когда же он сам смеялся вот так вот в последний раз. Оказалось, он даже не может такого припомнить.
Да, чёрт бы их всех подрал, я жевышеих! Яне нуждаюсьв них, и не нужно мне их дурацкое одобрение!

Он поскорее схватил бутыль, налил полную кружку жидкого, чуть отдающего уксусом пойла, и осушил её залпом. Потом ещё одну, но оставил её на столе, а сам поднялся и достал из угла свою лютню. Стянув с неё мягкий чехол, он принялся настраивать струны, пока вино окончательно не снесло ему крышу. В конце концов, есть же музыка. Всегда есть музыка. И всегда можно попытаться вернуть себе утраченное.

Вскоре инструмент был готов.А ведь было такое, что менестрель...как бишь, его звали? А, Шансе....Так вот, он расхваливал Ваниеля на все лады. У Ваниеля, говорил он, врождённый слух. Шансе даже доверил ему настраивать собственные инструменты, когда гостил у них в Форст-Рич. Он снова положил лютню на кровать, аккуратно пристроив поверх одеяла, а сам придвинул поближе к кровати стол. Затем уселся на постели, скрестив ноги и опершись спиной на подголовник, так, чтобы кружка и бутылка были под рукой, и принялся делать проклятые упражнения для пальцев.
Возможно, то было из-за вина, но рука его нынчене слишкомему досаждала.

Бутылка успела наполовину опустеть, наполнив голову гулом, когда в дверь тихонечко постучались. Оборвав игру на середине куплета, он нахмурился, почти уверенный, что ему просто послышалось. Однако стук повторился - тихий, но настойчивый, и он явно шёл от его двери из соседней комнаты.

Он тряхнул головой, в надежде, что в ней хоть немножечко прояснится, и отложил лютню в угол постели. Потом сделал глубокий вдох, пытаясь упорядочить мысли, распрямил ноги, встал и (немного пошатываясь) пошёл к двери. Приоткрыл её, почти не сомневаясь, что там окажется один из его надзирателей, явившийся сказать, чтобы он заткнулся и дал уже им хоть немного поспать.
- Ой! - юная девица, стоявшая за дверью - одна из горничных, судя по её наряду - широко распахнула удивленные глаза.
Он застал её с поднятой рукой: девица собиралась постучаться в третий раз. В комнате мастеров клинка за её спиной было темно и пусто.
- Да? - он поморгал, пытаясь сфокусировать не очень-то послушные глаза.

Стоило ему подняться на ноги, как вино, наконец, одержало над ним верх.
- Э-э... я тут просто...,- а девица-то была постарше, чем ему сперва показалось, однако прехорошенькая: бархатные карие глаза, темные кудри. Прямо бледное подобие Меленны. - Я просто... Вы не пришли вниз вместе со всеми, милорд, и я тут подумала... вдруг Вам чего-нибудь нужно?
- Нет, благодарю, - ответил он, всё ещё пытаясь сообразить, откуда она тут взялась и продраться мыслями сквозь пелену винного тумана. Разве что... этот мастер клинка - Гарт - он вполне мог послать её, посмотреть, на месте ли он.

Завязки бледно-жёлтой блузы девицы были развязаны, и ткань сползла с одного плеча, обнажая его округлость, как и добрый кусок одной из пышных грудей. Девушка облизнула губки и шагнула поближе, оказавшись практически носом к носу с Ваниелем.
- Уверены, милорд? - выдохнула она. - Уверены, что не думали ни о чём... таком?
Боги милосердные,- он даже вздрогнул, -да она пытается меня соблазнить!
Он воспользовался своей обычной уловкой, что безотказно срабатывала с девицами его Матушки: напустил на себя холода, который быстренько остужал их пыл, действуя наподобие стакана ледяной воды:
- Совершенно уверен, благодарю Вас, мистресс.

Однако либо она была сделана из более прочного материала, чем те девицы, либо тончайшие нюансы его выражения проскользнули мимо неё. Либо, как третий вариант, она нашла Ваниеля, точнее его тугой, как она, должно быть, полагала, кошелек, слишком привлекательным, чтобы сдаться сейчас без боя.
- Я бы могла приготовить для Вас постель, милорд, - не унималась она, ловко просунув руку за дверь, и вдруг погладила Ваниеля по ягодице и по ноге.

На нём же не было ничего кроме легкой рубашки и штанов, так что он, охваченный изумлением, граничащим с ужасом, сполна ощутил эту не слишком-то утончённую ласку.
- Нет, прошу Вас! - воскликнул он потрясённо.

Высоким и таким пронзительным голосом, что, видимо, испугал её, заставив отдёрнуть руку.

Ваниель поскорее захлопнул дверь прямо перед её носом, и заперся изнутри.
Потом замер, прижавшись ухом к дверной щели: ждал, что за этим последует буря эмоций.Однако ничего не произошло: он услышал лишь удивленное бормотание, а затем, наконец, удаляющиеся шаги и звук открывающейся и закрывающейся двери.
Он вернулся к своей постели и тяжело плюхнулся на неё. Немного придя в себя, достал лютню, ослабил её струны и убрал обратно в походный чехол. Итолько теперьвзял бутылку и принялся пить. Прямо из горлышка.

О боги... боги мои! Глупец! После всего, что было утром, после того, как я уже начал думать, что у меня всё под контролем, я вдруг взял и поступил, как последний болван! Как ребенок. Как неразумное дитя, ни разу в жизни не видевшее шлюхи!
Он вспыхнул от стыда, представив, как эта девица рассказывает его стражам о том, что тут у них произошло. Он поскорее хлебнул ещё вина.

Да, он не забыл, что надо отпереть дверь и задуть перед сном свечу: если этим двоим сведённым вздумается проверить, на месте ли он, ему не хотелось бы, чтобы они вышибли его дверь. Это будет ещё унизительнее, чем видеть, как они тащатся за ним до уборной или хохочут над ним с той девицей.

В жизни так не напивался, - подумал он мутно, снова падая на постель. -Утром наверняка будет трещать голова....Он всхлипнул, что прозвучало совсем уж безрадостно.В общем-то, если меня одолеет похмелье, верным батюшкиным псам это будет даже на руку. Раз уж им не судьба доложить про попытку бегства, то они хотя бы смогут донести ему, как я при первой же возможности надрался в стельку. Наверное, даже стоило бы впустить ту девицу. В конце концов, мне не впервой делить постель с кем-то не самым приятным. А у них был бы повод рассказать лишнюю историю.Да, боги, что со мной такое? Мекеаль бы не растерялся: живо сгрёб бы её, она бы и глазом моргнуть не успела! Что же со мной-то не так?

Он крутанулся на постели, ощутив, что голова продолжает идти кругом даже после того, как сам он уже недвижим.
И опять же... у меня и в мыслях ничего подобного нет. Даже теперь. И вино здесь просто кошмар, что такое. Думать не желаю, откуда все эти девицы... и чем занимаются перед этим. Но почему, почему бы мне не вести себя как все? Почему янастолькодругой, не такой, как остальные?

Да, наутро у него болела голова, но вполне терпимо. В животе было не слишком комфортно, но его хотя бы не выворачивало. Короче, он был пьян, но гораздо меньше, чем ожидал. И странным образом, теперь он чувствовал себя даже более бесстрастным, чем прежде. Возможно, как раз опьянение очистило его окончательно от осадка той прошлой ночи: от ещё каких-то напрасных надежд, от последних попыток зацепиться за ту жизнь, которую больше ему никто вести не позволит.

Он натянул на себя дорожное платье, тщательно расчесался, насколько позволяло отсутствие зеркала. Единственное, он не стал пока надевать жакет, так как хотел сначала намочить раскалывающуюся голову холодной водой, прежде чем сесть на Звездочку... Если, конечно, найдётся подходящая лошадиная поилка.
Он шагнул в утренний свет, льющийся из наружной комнаты, и взглядом, полным - так он надеялся - льда и спокойствия, окинул жалкие останки тех, кто ещё вчера вечером был его зоркой и недреманной стражей. На несколько мгновений в нём вновь возродилась надежда, что та девицаничегоим всё же не рассказала....

Да, стражи его пребывали в состоянии куда более печальном, чем он сам, видимо, проведя весьма неплохую ночку. Бурную, если судить по их очумелым глазам, по угрюмым, хотя и умиротворённым физиономиям, и развороченным постелям. Ваниель не был настолько наивным, чтобы не уловить неких... ароматов... явственно различимых в воздухе, прежде чем Гарт успел распахнуть окошко. Он был даже рад, что напился так, что успел отключиться к тому времени, как эти двое принялись развлекаться со своими новоявленными подружками на одну ночь. Похоже, в компании Гарта и Эрека горничная, таки, обрела то, что искала, получив от Ваниеля от ворот поворот. И вроде бы он не заметил никаких лукавых взглядов, которые непременно были бы, если бы девицадействительноразболтала им про его вчерашнее смятение. Ладно... должно быть, ей было не до того. Благодарение богам!

Ему удалось самому справиться с похмельем, применив старый дедовский способ. Он велел подать себе чаю из ивовой коры, горячего, прямо из кухни. По дороге же в уборную - куда, конечно же, за ним опять потащился неизменный Гарт, прилипнув к Ваниелю, как банный лист - ему удалось завернуть в конюшню. Там Ваниель поскорее сунул голову под водяную помпу и держал, пока не перестало стучать в висках. Водичка была холодная, он видел, как Гарт поморщился, первым сунув голову под струю. С головой, таким образом, разобрались. С желудком же всё обстояло ещё легче. Ваниель выпил лишь чаю и съел хлеба с лёгким сыром и немного фруктов. После всего этого он был вполне готов ехать дальше.

Стражникам повезло куда меньше. А быть может, они просто оказались не настолько мудры, потому что их завтрак состоял из какой-то мерзкой стряпни из сырых яиц, смешанных с тем самым элем, из-за которого у них случились все проблемы ещё прошлой ночью.В результате отъезд пришлось отложить почти до полудня... Что, впрочем, Ваниеля ничуть не обеспокоило. За пределами леса они будут ещё до наступления темноты, по крайней мере, так заверил Гарта хозяин постоялого двора. А на остальное Ваниелю былоплевать.

Со всё ещё зелеными физиономиями Гарт и Эрек вскарабкались на своих тяжеловозов. На болтовню этих двоих, похоже, тоже сегодня не очень тянуло. Что ж, Ваниеля это вполне устраивало: будет возможность сконцентрироваться на том, чтобы получше отгородиться от внешнего мира. И без помех поразмыслить кое-над-чем.

Тот лес, что был к востоку от постоялого двора, казался уже не таким враждебным: должно быть, здесь, с этой стороны, охотились чаще, и подлесок тут был не такой густой, да и сучья над головами тоже. Так что Ваниель даже получил немного злорадного удовольствия, наблюдая, как Гарт с Эреком морщатся от солнечных лучей, которые в этой части леса пробивались куда чаще, чем вчера.Сегодня, впрочем, было гораздо жарче. В конце концов, Ваниель скинул с себя кожаный камзол и привязал его позади себя.

Рыскающих среди деревьев теней сегодня тоже не было видно, так что легче было сосредоточиться на том, что же ждёт его впереди.
Можно себе представить, что наговорил Батюшка старой карге. Тут всё ясно. Вопрос лишь в том, каконана это отреагирует. Порывшись в тайниках своей памяти, он попытался извлечь оттуда всё, что ему было известно... И не только о тётке, но о Герольдах вообще. Без сомнения, он попросит её, чтобы меня обучали обращению с оружием. А вот как это делать - решать уже ей. Ну, а по здравому рассуждению, кем, как не Герольдом была написана книга, из-за которой я и влип? Значит, получается, я бы мог, очень даже мог, двигаться и дальше в этом направлении?! Хм... если хорошенько подумать, не вижу, в этом ничего зазорного.

Над их головами прокричала какая-то птица, и Ваниель слегка приободрился.Не важно, кто станет меня учить, он будет всяко лучше, чем Джервис ... Ибо кто бы то ни был, у него не будет на меня зла. В худшем случае, это окажется кто-то, типа Джервиса, только без его предвзятости. И если держаться в рамках, это будет вполне терпимо, нужно только убедить всех в том, что я непроходимый тупица и жутко неловок. Тупицу и увальня же невозможноничему научить, это даже Джервису было ясно.

Сверху отозвалась ещё одна птичка, напомнив Ваниелю, что была и ещё одна загвоздка - музыка.
Он наверняка распорядился, чтобы мне не было дозволено приближаться к Бардам, разве что под неусыпным оком самой Сейвиль... А если она такая же, как батюшка, то слуха у неё нет. Значит, она никогда не ходит на представления, разве что когда совсем припрёт.Он вздохнул. Мда, это уже похуже. Но в любом случае лучше, чем дома, где настоящего учёного Барда я видел лишь единожды за всю свою жизнь. Там они хотя бы будут всё время рядом. И быть может, если удастся восстановить живость пальцев, и однажды сыграть там, где кто-то из них смог бы меня услышать.... Он с досадой оборвал себя.Нет, лучше об этом не думать. Довольно с меня пустых надежд.

Звездочка нетерпеливо загарцевала: ей-то, как всегда, хотелось утренней резвой пробежки. Он натянул повод, успокоив её, и вернулся опять к своим мыслям.Одно точно - Батюшка, конечно, должен был сообщить Сейвиль о том, насколько я мерзок. Так что она, скорее всего, только и будет следить за мной, ждать, когда же я оступлюсь... И, ручаюсь, заставит делать это всех своих воспитанников и приятелей. И это будет ад. Ад, от которого никуда не деться, и в котором не будет Лисс.

Погруженный в такие мысли, он задумчиво уставился на уши Звездочки и увидел, что та с живым интересом обернула их назад, услыхав его тяжкий вздох.Что ж, пускай меня снова все ненавидят, но ты-то по-прежнему любишь меня.Он похлопал Звездочку по шее, и лошадка слегка затанцевала в ответ.Пусть катятся ко всем чертям. Мне никто не нужен. Никто, даже Лисс. Справлюсь сам.

Однако имелось и ещё кое-что, о чём он вспомнил позже, когда проезжали одну из отдалённых ферм, и Ваниель увидел на поле крестьянина, беседовавшего с каким-то всадником, похожим на его сюзерена.Хм, подумалось ему,не представляю, как, во имя Всевышнего, Сейвиль думает обучить меня управлению имением. И вдруг его пробил ледяной озноб. Если только на самом деле батюшка, не рассчитывает, что я когда-нибудь снова вернусь домой. Боги, он жеможеткак-нибудь исхитриться и отправить меня в храм. Запросто ... и это, черт возьми, не проблема, стоит только Отцу Лерену подобрать для него священника, готового за взятку принять послушника против воли. Всёполучится...,можно даже не сомневаться. Особенно если это окажется какой-нибудь отшельнический орден. И пока я буду под надзором Сейвиль, у него будет предостаточно времени подыскатьтакогосвященника. Ему даже не придётся ничего говорить Сейвиль: просто прислать потом приказ о моем возвращении, когда всё будет готово. Останется лишь сбагрить меня туда, а всем объявить, будто я там по призыву сердца. И проведу я остаток дней в какой-нибудь убогой каменной пещере....

Он сглотнул и постарался придумать резоны, чтобы отмести эту идею, как параноидный бред, но вместо этого лишь находил всё больше доводов в пользу логичности подобных действий со стороны Лорда Витгена. Он попытался запретить себе паниковать, твердя, что нет смысла опасаться того, что может оказаться лишь плодом его воображения. До тех пор, пока это, действительно, не случится. Но мысль эта больше его не отпускала. Она возвращалась снова и снова, и не только в этот день, но и потом. Постоянно. И это было если не сумасшествие, то близко к этому.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы весь остаток пути он днями погружался в молчание, полное тревожных дум, а ночами ворочался по многу часов, не в силах уснуть. И даже грёзы об уединённой снежной пустыне были не в силах избавить его от этих мыслей.

Четыре.

- Ну, ладно, Тайлендел, это было вполне терпимо, хоть и не слишком гладко, - отдёрнув ноги под перекладину деревянного табурета и рассеянно отряхнув подол своей белой мантии, пожурила воспитанника Герольд-Маг Сейвиль. - Забыл? Сила твоя должна как бы изливаться - от тебя - и к щиту - и обратно. Плавно, а не рывками. Ну-ка, давай, объясни мне, почему.

Тайлендел - высокий и чрезвычайно привлекательный тёмный блондин, Герольд-ученик шестнадцати лет от роду, сосредоточенно сдвинул брови. Задумался над её вопросом. Своим Магическим Взором Сейвиль могла наблюдать возведенную им над собой защиту. Его бледно-фиолетовый полукупол, стоило ему отвлечь своё внимание на вопрос и частично утратить контроль над ним, стал зыбким. Сейвиль ощущала даже лёгкую вибрацию пространства - в такт биению его сердца. Если он станет продолжать в том же духе, купол вот-вот рухнет.
- Тайлендел, ты его теряешь, - предупредила она.

Он кивнул, поморщился, быстро глянул вверх над собой, но ничего пока не ответил, но его действия и были лучшим ответом. Энергия, создававшая над ним этот полукупол, перестала дрожать, уплотнилась и насытилась цветом.
- Так что, у тебя уже есть ответ на мой вопрос?
- Думаю, да, - отозвался он. - Если испускать её не равномерно, получается, что временами она ослабевает, и тогда, как бы я ни старался, в момент ослабления её можно будет сломать?
- Именно! - оживившись, кивнула Сейвиль. - Только ты должен думать не "сломать", дружочек мой. Правильно думать - "атаковать". Например,вот так вот.
И больше ни слова не говоря, она метнула в его защитный барьер заряд-молнию, с удовлетворением, Узрив, как та не только отскочила от купола, не нанеся ни единой царапины и уйдя в щиты Мастерской, но Увидев также, что Тайлендел сумел настолько усилить свою защиту, что не оставил противнику ни единого шанса.
- Вотэтоуже было неплохо, мой мальчик, - похвалила она, и в ответ на её комплимент карие глаза Тайлендела потеплели. - Итак...

В этот миг кто-то постучался в дверь Мастерской и Сейвиль, раздражённо чертыхнувшись про себя, была вынуждена прерваться на полуслове.
- Нучто тамещё такое? - она с ворчанием оттолкнула от себя высокий табурет и, обогнув магический купол Тайлендела, вышла на стук к двери.

Мастерская, где Герольд-Маги обычно практиковали своих подопечных в разных Магических премудростях, связанных с их Дарами, представляла собой округлые покои внутри Дворцового комплекса, снабжённые постоянной защитой. Защита этого помещения была очень древней и чрезвычайной мощной.Настолькомощной, что сквозь неё не проникал ни один физический звук: вы бы не услыхали даже, ударь где-то Колокол Смерти. Одной из обязанностей каждого из Герольд-Магов Братства было всякий раз усиливать эту защиту, невзирая на то, было ли у них свободное время и силы, или нет.

Защита тут просто обязана была быть крепчайшей, чтобы в случае чего быть способной погасить разные магические "неполадки", способные разнести в щепки и без того скудное здесь убранство. Вот из-за этих-то "неполадок" здешние стены и были из такого прочного камня, а вся мебель ограничивалась парой простеньких табуретов и таким же дешевым столом, акаждый из Герольд-Магов, входя сюда, немедленно накладывал полную персональную защиту на самого себя и на своего подопечного.

Вероятность мелких аварий были также причиной, по которой любому, кто отваживался прервать практические занятия, следовало иметь на то чертовски веские основания. Сейвиль, распахнув дверь,с величайшим, чёрт подери, вниманиемвоззрилась на обнаружившегося за нею светловолосого Караульного в синей дворцовой униформе.
- Ну и? - она добавила в голос льда.
- Прошу прощения, Герольд-Маг, - не дрогнув ни единым мускулом, отвечал тот. - Но Вы сами наказали, как только Ваш племянник прибудет, немедленно доложить Вам. - Он вручил ей письмо в конверте с печатью. - Его сопровождающие пожелали, чтобы я передал Вам это.
Она схватила конверт и, даже не удостоив взглядом, сунула в карман своих брюк.
- Ах, чтоб меня! - проворчала она. - Да, в самом деле.
Она вздохнула и сказала чуть мягче:
- Благодарю, Караульный. Отправьте-ка его и чертово сопровождение, которое он с собой притащил, в мои апартаменты. Я займусь ими, как только будет возможно.
Караульный козырнул, крутанулся на каблуках и, не успел он ещё закончить свой разворот, как Сейвиль уже захлопнула за ним дверь и возвратилась к своему ученику.

- Итак, дружок, как долго мы с этим провозились?
Тайлендел изящно вскинул руку к своей кудрявой голове и расплылся в усмешке:
- Достаточно, чтобы мой живот уже успел взбунтоваться. Прошу прощения, Сейвиль, но я ужасно хочу есть. Быть может, оттого и сосредоточиться никак не могу.
Она пригрозила ему пальцем:
- А ну-ка, тш-ш, мальчишки и их животы! Что, интересно, ты собираешься делать, если вдруг проголодаешься посреди тайного поединка? М-м?
- Поем, - озорно отвечал тот.
Она в притворном негодовании всплеснула руками.
- Ну, ладно, с тобой пока всё.... Эй, эй, - она, подобрев, опять погрозила ему пальцем, ибо увидела, что он собрался отменить заградительное заклинание, кое-как, по-быстренькому спустив энергию в пол. -Как положено, дружок мой.
Он отвесил ей поклон в самой изящной из придворных манер.
Она только фыркнула:
- Ой, да оставь уже это, дурень, раз тебе так не терпится набить свою утробу.

Она тщательно Проследила за тем, как он убирает барьер - как положено, да - не упустив при этом ни одной мелочи, вроде той, чтобы отправить высвободившуюся энергию туда, откуда она была взята. Кивком разрешила ему покинуть место, где находился его защитный купол и предстать перед ней, чтобы снять с него наложенную ею защиту.
- Ты делаешь успехи, Тайлендел, - проговорила она, коснувшись середины его лба указательным пальцем и забирая обратно его броню. Кожу немного пощипало, пока она не нейтрализовала излишки энергии. - Ты учишься даже быстрее, чем я ожидала. Через годик... да нет, думаю, даже раньше... ты уже будешь готов поупражняться вместе со мной на Границе. А там, глядишь, я пропихну тебя в Белые.
- Это всё благодаря учителю, - игриво ответил он, схватив и поцеловав ей руку. Его длинные волосы упали на её запястье и защекотали его. - Как тут было не преуспеть, когда рядом такая привлекательная особа?

Она отобрала у него свою руку и отвесила ему лёгкую затрещину.
- Окстись! Дажене будь япо летам годна тебе в бабки, мыобаотлично знаем, что мой пол вовсе не привлекателен для тебя!
Он со смехом увернулся и толкнул дверь, распахнув её перед ней:
- Ой, Сейвиль, да разве же Вам не известно, что на самом деле я просто насмерть влюблён в свою учительницу? При этом отлично зная, насколько это безнадёжно. И так, как я не согласен ни на какую другую женщину, менее...
-Вон отсюда!- вскричала она, едва не подавившись смехом. - Обманщик! Убирайся, пока я тебя не прибила!
Он ринулся прочь по отделанному деревянными панелями коридору, сопровождаемый отголосками своего и её смеха.

Она закрыла за собой дверь Мастерской и прислонилась спиной к стене, всё ещё не в силах перестать хохотать и держась за сердце.Вот поганец! Обаяния - на пятерых, к тому же наглый, как молодой котяра! Давненько так не смеялась... да и вообще, никогда так не смеялась, пока тут не появился этот Тайлендел. Не парень, -сокровище... Суметь бы ещё вытащить его из этой дурацкой междоусобицы, в которую вовлечена его семейка. Из него выйдет отличный Герольд-Маг. Если, конечно, я раньше его не прикончу!

Она сделала несколько глубоких вдохов и взяла себя в руки.Через несколько минут тебе предстоит иметь дело с этим избалованным отпрыском братца,- строго осадила она себя, призвав эту мысль в качестве отрезвляющего душа.- А у тебя ни малейшего представления о том, что с ним делать. Разве что сразу взять в ежовые рукавицы. Впрочем, нет, это не годится, это слишком понравится Витгену. Великие боги, всего за несколько лет превратиться в такого тщеславного ублюдка! Я едва узнала его. А это чудное письмо, что пришло неделю назад? Оно могло быть с таким же успехом написано и нашим папашей.

Она пригладила ладонью волосы (проверяя, не растрепался ли пучок возле шеи), одёрнула подол мантии, убедилась, что дверь в Мастерскую надёжно заперта и запечатана магическим заклинанием, после чего направилась в холл, ведущий в её личные покои. Каблучки её сапожек бодро застучали по камню галереи. Она шла, на ходу кивая придворным и другим Герольдам, попадавшимся ей на пути.

Если бы Триса вконец не испортила парня, быть может, и стоило бы ещё попытаться как-то его спасти. А так... ну, не знаю. У меня совершенно нет времени разбираться со всем этим. Хмм. Интересно... что, если отправить это приобретение на занятия вместе с остальными Герольд-учениками, а в оставшееся время пусть возится со своими игрушками, быть может,тогдау меня появится хоть какая-нибудь подсказка? Если он сразу же не пристрастится к азартным играм, охоте и всем этим диким вечеринкам.... А может, ему быстро наскучат все эти придворные вертопрахи...

Она толкнула половину двустворчатой двери, ведущей в новые апартаменты Герольдов, и прошла внутрь. Её собственные комнаты были в самом дальнем конце коридора, слева.

Перемены, перемены. Ещё каких-то пять лет назад все мы ютились по четыре человека в одной комнате, в такой тесноте, что даже из себя было некуда выйти. Теперь - бултыхаемся в этом ослепительной новизны бараке, словно горсть горошин в ведре. У меня личные апартаменты, и больше никаких несчастных взглядов Джейс или Тантраса из-за того, что чьё-то место простаивает. Не представляю, где мы собираемся брать столько народу, чтобы хоть когда-то заполнить тут всё....

Дверь оказалась слегка приоткрыта. Она убрала её в сторону со своего пути, и сделав несколько шагов по парадной, остановилась, скрестила на груди руки и с интересом оглядела троицу, расположившуюся на диванчике под коллекцией перьевых масок из работы Братьев-Ястребов.

Вообще, собственнонадиване был только один Ваниель. Рядом с ним, старательно изображая его тюремщиков, вытянулась парочка витгеновых мастеров клинка. По правую руку от мальчишки - приземистый коротышка, мастер боевого топора, насколько могла судить Сейвиль. Тот, что слева, едва ли не на голову выше первого и очень смуглый - был обычный меченосец. Ну и Ваниель, который словно аршин проглотил, и сидел на самом краешке дивана.

Сейвиль подавила тяжкий вздох.Да, юноша, за год ты лучше не стал, разве что внешне... а это не главный приоритет. Ты, будь оно неладно, слишком уж хорош собой, и отлично об этом знаешь.

Да, с тех пор, как она видела его в последний раз, он стал только краше - и лицом, и телом. Это личико было из тех, что способны (и, наверняка, такое уже случалось) лишать покоя сердца - широкий лоб, высокие скулы, точёный подбородок, чувственный рот, изящно изогнутые смоляные брови .... И невероятные серебристо-серые глаза! Всё это в обрамлении густых иссиня-чёрных прямых волос, за какие удушилась бы любая девица. Тело гимнаста, прекрасно развитое, если он, конечно, при этом не слишком долговяз.
А что за поза - само высокомерие! Губы упрямо сжаты, в глазах сумрак и одновременно - вызов ей.

Боги Всемогущие! Поверить на слово своему неумному братцу? Или всё же добрая толика неладов с этим мальчишкой происходит из-за того, что Витген пытается перекроить его по своему образу и подобию?
Пытаясь потянуть время, чтобы прийти хоть к какому-то знаменателю, Сейвиль кивнула обоим мастерам клинка.
- Благодарю вас, любезные господа, - произнесла она сухо. - Вы честно исполнили свой долг. Можете быть свободны.
Тот, что повыше, многозначительно кашлянул и бросил на неё озабоченный взгляд.
- Что-то не так? - она почувствовала, что сейчас произойдёт нечто, чего ей совсем не хочется. Боже, какая мелочность, какая недалёкость ума....

- Мальчишкина лошадь...
- Естественно, она останется здесь, - оборвала его Сейвиль, ни секунды не колеблясь, и успела заметить мгновенную вспышку боли у Ваниеля в глазах, пока ещё тот не сумел её спрятать.
- Но, Герольд, это животное слишком дорогостоящее! - возмутился мастер клинка, недовольно скривив губы. - Лорд Витген...господи.... да у вас же тут, наверняка, и без того полно скотины....
- Вы понимаете, что говорите? - рявкнула она, обернувшись к нему в нескрываемом гневе.

Боги, да если мальчишке приходилось терпеть такое всю дорогу сюда, чему удивляться, что он такой угрюмый! Отобрать у мальчишки лошадь, этого хотели, да? Ничтожные, мелкие...Она поскорее взяла себя в руки и постаралась уговорить их по-хорошему. И пусть так и передадут своему господину. В конце концов, они всего лишь выполняют его приказы.

- По-вашему, у нас тут что, племенная ферма, чёрт вас подери? Мы не можем разбрасываться лошадьми направо и налево. Мальчишке предстоят уроки верховой езды. Вы же не думаете, на самом деле, что он сможет пройти этот курс на своих двоих?
- Но..., - пролепетал мастер клинка, всё ещё не готовый сдаться, - Компаньоны же, верно,...
- Они выбирают себеИзбранника, одного и на всю жизнь.
Она перевела дух и заставила себя остыть.
Своим ослиным упрямством этот человек не просто раздражал её, он выводил её из себя! И если из всего этого можно было сделать умозаключение о том, как с Ваниелем обращались все эти годы, что ж, быть может, не стоило так уж винить мальчишку за его теперешнее поведение?
- Я сказала, - она свирепо зыркнула на обоих, - вы можете убираться.
- Но... у меня есть определенные распоряжения... кое-что, что я должен был Вам передать....
- Я отменяю все эти распоряжения, - резко Парировала она, призвав на помощь весь свой авторитет - не просто Герольда, но одного из самых могущественных Герольд-Магов Круга, второго человека после Собственного Герольда Её Величества, Лорда Сенешаля и Лорда-Маршала. - Здесь моя территория, и условия диктовать буду я. Так что можете передать моему брату Витгену, что я сама стану решать, как мне поступать с мальчишкой. И если он, действительно, желает предоставить юного Ваниеля моим заботам, ему придётся смириться с моими методами. Можете передать ему это дословно. Всего хорошего, джентльмены,- она одарила их приторной улыбкой. - Или позвать Стражу, чтобы вас выпроводили вон?
Им не оставалось ничего иного, как убраться, что они и сделали, хоть и с большой неохотой.

Сейвиль выждала, пока они уйдут и окажутся на достаточном расстоянии, чтобы их даже не было слышно, а потом достала из кармана вручённое ей письмо. Она держала его так, чтобы Ваниелю было видно, что она даже не вскрывала его, а затем неспешно и с полным небрежением разорвала на четыре части и швырнула обрывки на пол.
Ох, Маргрет шкуру с меня сдерет, подумала она озорно.Она же раз и навсегда наказала мне не кидать ничего на пол....

- Не знаю, о чём там намеревался уведомить меня Витген своим посланием, - сказала она этому чужому и набравшему в рот воды мальчишке.
Интересно, эта угрюмость - особенность строения его рта или обычный страх? И что там, в глубине его глаз - опаска или всё же высокомерие?
- И, честно говоря, мне на это плевать. Единственное, что я должна тебе сказать... молодой человек, это что лишь от твоих поступков будет зависеть, возвысишься ты или упадёшь в моих глазах. Ещё хочу сообщить, что я чрезвычайно недовольна тем, что Витген подсунул мне тебя: у меня в обучении уже есть трое своих воспитанников, так что мне совсем недосуг нянчиться с кем-то ещё, кто, к тому же, вечно витает в облаках.
Пусть сразу узнает всю правду о том, что я думаю о нём на сей момент: рано или поздно ему всё равно всё разболтают. Я же не могу позволить ему влипнуть в какую-нибудь историю и ждать, что я приду и вытащу его, и вообще что я стану носиться с ним, как с писаной торбой.
- У меня нет никакого намерения пытаться переделать тебя, сделать тем, кем ты быть не можешь. Но я так же не собираюсь позволить тебе делать идиотку из меня, и как-то ещё меня напрягать.

От дверей позади неё донёсся негромкий шёпот.
Даже не оборачиваясь, лишь по обрывкам смущённых Мыслей, долетавших из-за спины, Сейвиль поняла, что там Тайлендел и двое других её воспитанников - Мардик и Донни. Те явились к ней, вовсе не рассчитывая встретить тут кого-нибудь, кроме Сейвиль, а потому застыли в дверях..., уставившись на свою наставницу, которая снимала стружку с какого-то незнакомого мальчишки. Более того, им было неловко из-за того, что пришлось заявиться в столь душещипательный момент. И теперь им будет совсем уж неловко пытаться незаметно уйти и сделать вид, будто ничего и не было.

- Как только мне удастся это устроить, станешь ходить на занятия вместе с некоторыми из Герольд-учеников и другими придворными юнцами, - невозмутимо продолжила Сейвиль, незаметно махнув правой рукой троим своим "чадушкам", чтобы подходили ближе, раз уж заявились. - Ну, ладно.... Ваниель, это Донни, Мардик, а это - Тайлендел. Они все Герольд-ученики и уже здорово тебя обогнали, давай это сразу себе уясним.
- Да, Тётя, - ничуть не изменившись в лице, отвечал Ваниель.
- Теперь о том, что,действительно, важно: я рассчитываю на твою благовоспитанность.
- Да, Тётя.
- Обслуживает нас моя служанка Маргрет. Холодный завтрак и холодный ланч накрываются здесь, вот на этом столе. Обедать тебе предстоит при Дворе, как только я тебя к нему представлю. Если что-то не получится там, ты вполне можешь поесть и с нами. Что же касается уроков, хм-м. Пока что... а, кстати, Донни, я хочу, чтобы ты взяла его утром с собой и отвела к Кайле: Витген сильно настаивал на том, чтобы он отрабатывал оружейный бой, в чём я с ним совершенно солидарна.

- Да, Сейвиль, - равнодушно отозвалась невысокая ученица со взъерошенными волосами.
Сейвиль лишь порадовалась, что у девицы довольно скромная внешность, а также тому, что она уже связана вечными узами с Мардиком. Узами, которые не могло оборвать ничто, кроме смерти одного из партнёров. Так что красивая мордашка Ваниеля Донни голову точно не вскружит.А вот остальные...

Она с ужасом подумала о том, какой эффект произведет это личико среди остальной молодёжи при Дворе.
- Мардик?
Флегматичный крестьянский сын, ни слова не говоря, качнул своей круглой головой.
- После обеда отведи-ка мне его в Коллегию Бардов, пусть посадят его на Историю, Литературу и... , - она задумалась, наморщив лоб, и все трое её учеников обступили её кругом.
- Как насчёт Религии? - предложил Тайлендел.
Он вскинул тёмно-золотистую бровь и, чуть сжав губы, повёл с учительницей Приватный Мысленный Разговор.
:Он прелесть, Сейвиль. Ощущается как маленький высокомерный поганец, либо как кто-то, кому слишком долго терзали душу. Честно сказать, не могу определиться, что вернее. С ним будет много хлопот, я так понял?:

: Не знаю, дружок, не знаю:, - сдержанно Отвечала Сейвиль. -:Только не вздумай им увлечься, пока мы всего не выяснили. И, да, не сметь влюбляться! Понятия не имею о его предпочтениях, но даже Витген, по-моему, не думает, что он шай-я-чен. У меня же никакого желания латать твоё разбитое сердце. В который раз.:
:Да ни в жизни, учитель!:- Тайлендел мысленно ухмыльнулся. -:Я уже учёный:
:Пф! Надеюсь, что так. О, Боже мой... Я же разрешила вам разобрать места в старых апартаментах Доминика, да? Мне бы не хотелось теперь, затеваясь со всем этим, кого-то из вас обидеть..:
:Да, учитель, и вряд ли кому-то из нас захочется переезжать:- Тайлендейл хохотнул. -:Дверь в сад это, конечно, мило, но там сквозняки, как в Пещере Ветров. Впрочем, если бы нашёлся кто-то, кто бы согревал меня...:
:Могу предложить собаку:- поддразнила она и увидела, как тот отчаянно поджимает губы, чтобы не разулыбаться.:Отлично, одной проблемой меньше:

А вслух произнесла:
- Ну ладно. Итак, Ваниель, у тебя будут История, Литература и Религия, а по утрам - занятия в оружейном классе Кайлы. Она обучает молодых высокородных господ и весьма хороша в своём деле.... Но я если только узнаю, что ты отлыниваешь от её занятий, возьму хороший ремень и лично тебя отхожу.
Ваниель в ответ вспыхнул, но смолчал.
- Донни, Мадик, Тайлендел, помогите Ваниелю с его вещами: поселим его в садовые покои. Этим утром я велела Маргрет приготовить их для него.
И пока трое учеников разбирали мешки Ваниеля, а он сам неторопливо наклонился за четвертым, она добавила последнее наставление:
- Чем станешь занимать своё свободное время, Ваниель, дело твоё, - прозвучало, конечно, чуть резче, чем она хотела. - Если вляпаешься в неприятности, а тут на каждом шагу масса таких возможностей, не рассчитывай, что я стану тебя спасать. Я не могу и, что главное,не желаю этого делать. Ты для меня обуза. И твоя задача - сделать так, чтобы быть ею как можно меньше.

Когда ученики сложили его мешки возле двери, Ваниель поблагодарил их за помощь таким измученным и безжизненным голосом, что это резануло даже его собственный слух. Блондин немного задержался - ровно столько, сколько ушло на улыбку, показавшуюся Ваниелю даже искренней - и, наконец, тоже выскользнул за дверь.
Несмотря ни на какую улыбку, Ваниель был ужасно рад, что никто здесь у него не застрял. Он затворил за ними дверь, привалился к ней спиной и закрыл глаза. Весь сегодняшний день был такой суетный, такой изматывающий, с чередой таких эмоциональных препятствий, что он был рад, что вообще сумел его пережить.
Особенно пара последних часов: сначала его запирают в покоях Сейвиль вместе с Эреком и Гартом. И те вдруг решили повести себя, как подобает настоящим тюремщикам, коими они, в общем-то, и были. Затем это бесконечное ожидание... потом допрос.
Слова тетки больно ранили, но он запрещал себе чувствовать себя уязвленным. Волевым усилием заставил себя не придавать им никакого значения.

Он прошёл в середину комнаты, огляделся и удивлённо заморгал. А тут было... на удивление здорово. Тепло, уютно, повсюду панели и мебель из золотистого дуба, а обстановка - будто в матушкиных личных покоях. Уж точно ничего общего с его прошлой жалкой каморкой в Форст-Рич. У одной из стен стояла огромная кровать, такая широкая, что её, наверное, хватило бына троих. Она была накрыта добротным и мягким красным пледом. В углу не какой-нибудь простенький сундук, а настоящий одёжный шкаф, в котором можно хранить наряды. Рядом с ним - рабочий стол, кресло...с пуфами!....О, Небеса, даже стойкидля инструментову стенки, рядом с оружейными! Возле окна было ещё одно,более мягкое кресло, и оба кресла обтянуты красной тканью в тон покрывалу. Свой личный камин! У кровати небольшой столик, и книжный шкаф. Но самое замечательное было даже не это....

В его комнате имелся отдельный выход, нечто среднее между небольшой застекленной дверью и огромным окном в сад.
Не верю, подумал он, обалдело уставившись в это стекло на фигурно подстриженные кусты, на блики закатного солнца в реке, там, вдали.Я просто не верю своим глазам! Как это возможно? Я-то думал, что здесь меня ждёт очередная темница. А тут...
Он попробовал отворить дверь-окно. Оно оказалось не заперто и распахнулось от первого же усилия.

...вместо этого мне, что же, дают полнейшую свободу? Просто не верится!
У него подкосились ноги, и он был вынужден присесть на краешек кровати, чтобы не упасть.
Ветерок, который, открыв окно, он впустил внутрь, тут же принялся за лёгкий материал, заиграл ленивыми занавесками.
О, Боги,поразился про себя Ваниель,не знаю, что и думать. Сначала она сохраняет мне Звездочку.... но тут же унижает меня перед учениками. Даёт мне такую комнату... но при этом сообщает, что я хуже пустого места и угрожает собственноручно меня пороть. Так чему же, скажите, я должен верить?

Из-за двери, за которой скрылся тот долговязый блондин, до него доносились какие-то бессвязные разговоры.
Похоже, им там так комфортно, так легко друг с другом,- тоскливо подумал он.
Все трое были ужасно разными. Та, которую звали Донни, могла бы запросто быть близнецом Эрека: их словно делали по одному образцу - темноволосые, кучерявые, и жутко флегматичные. Тот, что пониже - Мардик, был похож на какого-то арендатора Витгена: низкорослый, крепко сбитый и смуглый. Третий же....

Стоило ему подумать об этом высоком изящном блондине, по имени Тайлендейл, Ваниеля охватили какие-то странные, непонятные ощущения. И он не знал, отчего это. Даже менестрелю Шансе прежде не удавалось так глубоко ... растревожить его чувства.
За дверью раздался очередной взрыв смеха.
Какие счастливые, - с легкой тоской подумал он, но тут же помрачнел. -Быть может, смеются сейчас надо мной.
Он стиснул зубы.
Будь оно проклято! Мне всё равно! Не стану же я обращать на это внимание! Плевать я хотел на их мнение!
Он снова поглубже запрятался в свою скорлупу, скрывавшую его от внешнего мира, и занялся более бренными делами - обустройством в новом жилище. Он постарался не допустить к себе чувство, что его оставили за бортом, и снова и снова повторял себе, что всё это ерунда, пустое...


Хрупкая девчонка, которую его тетушка называла "Донни", вопросительно глянула на стеганную защиту и латы, которые Ваниель снял с доспешного стенда.
- Ты что, в самом деле, потащишь всё это с собой? - спросила она, удивленно округлив свои карие глаза.
Он сухо кивнул.
Она недоверчиво покачала головой, тряхнув тугими чёрными кудрями.
- Понятия не имею, для чего тебе всё это барахло, но, в конце концов, спина твоя. Так что вперёд. Идём.

Когда Ваниель проснулся, в апартаментах не было ни души, тем не менее, на буфете в центральной комнате его поджидали сидр, хлеб с маслом, сыр и фрукты. Как он понял, это предполагалось в качестве завтрака, икое-кто- судя по всему, то был не один человек, - уже успел совершить сюда набег. Он подкрепился, а затем увидел слугу, который проводил его до купален и уборных, где Ваниель смог привести себя в порядок. Потом натянул на себя кое-что из одежды - самой старой и видавшей виды, всё равно ведь на занятиях с оружием её, скорее всего, порвут, и вернулся в комнату, где, усевшись в мрачнейшем настроении на пол, принялся шнуровать амуницию новым кожаным шнурком, когда за ним забежала Донни.

Он подхватил свои вещи и, держась в шаге позади неё, вышел через садовую дверь в залитый солнцем благоухающий сад, изо всех сил стараясь не допустить ни единого проблеска сомнения и неуверенности под свою ледяную броню. Девушка повела его по окружной дорожке, что шла прямо от его садовой двери. Они миновали нескольких мозаичных гротов и рыбных прудов и добрались до усыпанной галькой дорожки, что уходила в направлении реки.
Обойдя что-то, вроде конюшни, только со стойлами без дверей, они прошли мимо строения поменьше, которое было сзади. А потом тропинка вдруг взяла круто вправо и упёрлась в ворота высокой деревянной ограды.

К этому моменту руки у Ваниеля отваливались, ему было жарко, он весь взмок и сильно надеялся, что хотя бы теперь они уже близко к цели своего путешествия. Но нет: с самым спокойным видом Донни изобразила нечто, что,видимо, означало сочувствующую улыбку, открыла ворота и жестом пригласила Ваниеля войти.
- Туда, - сказала она, указав ему в сторону похожей на стриженый газон поляны, огромной, как легендарные Равнины Дориша. На другом конце её стояло простое здание из свежеотёсанной древесины и с окнами под потолком.
- Это зал, - пояснила она. - Нам туда. Его построили только в прошлом году, чтобы мы могли тренироваться весь год. - Она хихикнула. - По-моему, им надоело, что во время дождя или снега ученики устраивают баталии в коридоре.

Ваниель лишь кивнул в ответ, решив ни за что не показывать своей усталости.Она же вдруг так резво ринулась прямо по этой траве, что ему пришлось поднапрячься, чтобы за ней поспеть. И это было всё, на что он оказался способен, едва не высунув язык на плечо. Когда они наконец-то добрались до здания, где она притормозилаи открыла перед ним дверь, у Ваниеля уже просто отваливался бок.

Оказавшись внутри, он увидел, что это одно огромное помещение с зеркальной стеною и тщательно оструганным деревянным полом. На площадке уже было немало молодых людей в возрасте от одиннадцати-двенадцати лет и примерно до двадцати с хвостиком. Большинство из них бились на поединках, разбившись в пары... Ваниель слишком запыхался, чтобы вдаваться в подробности того, чем именно они тут заняты,но вот ближайшая к нему пара (и у него замерло сердце, когда он это увидел) отрабатывала тот самый стиль, который практиковал Джервис.

- Это он? - раздалось у них за спинами мягкое музыкальное женское контральто.
Ваниель слишком резко обернулся и уронил наруч.
- Да, мэм, - сказала Донни, так быстро подхватив наруч с пола, что Ваниель даже не успел покраснеть. - Ваниель, это Кайла, Мастер Боевого Оружия. Кайла, всё это барахло - его. Подозреваю, что он притащил его с собою из дома. Мне пора уходить, а не то я не попаду в Мастерскую.
- Да упаси меня Хейвен, - сухо сказала Кайла. - Сейвиль же сожрёт меня на обед, если ты опоздаешь. Не забудь, девочка, после полудня у тебя кинжалы.
Донни кивнула и выскользнула за дверь, оставив Ваниеля наедине с грозным Мастером Боевого Оружия.

А она, реально, была грозной. От макушки до самых пят это были сплошные мышцы и жилы. В её смоляных волосах, туго заплетенных на голове, - ни капли седины, несмотря на солидный возраст, который выдавала сеточка морщин возле глаз и рта. А от этих серо-зелёных глаз было ничего не скрыть. Помимо прочего, Кайла была почти на пядь шире него в плечах, её запястья - толще его лодыжек. Ваниель даже не сомневался, что она могла управитьсяс любымиз клинков, что стояли в стойках вдоль стены, даже с теми, чтоб были ростом с неё саму, а может даже и выше.Последнее, о чём он мечтал, так это сойтись с подобной женщиной в каком-нибудьпоединке один на один. Судя по всему, она голыми руками могла скрутить и Джервиса и извозить его мерзкой рожей пол.

Хотя внешне Ваниель и хранил спокойствие, внутри у него всё тряслось, когда она так же изучающе оглядела его.
- Что ж, молодой человек, - сказала она спокойно после долгой паузы. Слишком долгой, на вкус Ваниеля. - Можешь выкинуть всё это барахло вон туда, в угол, - она кивнула на дальний конец зала, где лежала груда поломанного снаряжения. - Потом посмотрим, сгодится ли тут что-нибудь. Но тебе-то ничего из этого точно не будет нужно.
Ваниель удивлённо заморгал, гадая, не пропустил ли чего-то важное.

- Почему?- спросил он, как мог сдержанно.
- Да, бог ты мой, парень, весь этот хлам тебе, как корове седло! - отвечала она с некоторым удивлением. - Не знаю, кто там был прежде твоим наставником, но с его стороны было полным идиотизмом наряжать тебяв подобныешмотки. Нет, молодой человек.... Взгляни-ка туда, видишь? Редель и Оден.
Она указала подбородком на пару стройных андрогинных фигур, вовлеченных в замысловатый, быть может, даже отчасти смертельный танец с лёгонькими изящными мечами.
- Герцога Одена я назначаю тебе в инструкторы: он будет только рад ещё одному ученику, помимо юного Лорда Ределя. Этот стиль как раз для тебя, так чтоимты и станешь заниматься, юный Ваниель, - сообщила она.
Сердце тотчас возвратилось на положенное ему место, с облегчением покинув прежнюю позицию где-то в районе пяток.
Кайла удостоила его мимолётной улыбки.
- Имей в виду, парень, с Оденом будет вовсе не так легко. Придётся работать до седьмого пота, а синяков будет не меньше, чем у любого рубаки. Так что, давай-ка ты будешь сразу к этому готов, а?

Если утро выдалось неожиданно приятным - а так оно и получилось: впервые в жизни он заработал похвалу за свои боевые упражнения, и даже собой немножечко загордился..., то полдень обернулся просто катастрофой.

Всё началось с того, что он вернулся с экипировкой - весившей, кстати, лишь треть от той, что он носил прежде - к себе в комнату. Он сложил всё на оружейную стойку, и сделал это с тщательностью, с какой никогда ранее не обращался со своей амуницией, а затем отправился на вылазку в главную комнату апартаментов.
Кто-то - видимо, Маргрет, всё ещё остававшаяся невидимкой - уже убрал всю еду, оставвашуюся на буфете утром, а вместо неё положил мясные рулеты, сыр, фрукты и бутыль лёгкого вина.

Тайлендел вольготно расположился на диване - в одной руке мясной рулет, в другой книга - брови сосредоточенно сведены на переносице. Он и ухом не повёл, когда Ваниель осторожно выдвинулся на общественную территорию. И опять Ваниель испытал это странное, чуть тревожное и щекочущее ощущение под ложечкой.

Ваниель прочистил горло и Тайлендел вдруг испуганно подскочил, округлив глаза и уронив свою книгу. Чёлка его упала ему на один глаз.
- Боги всемогущие, Ваниель! Ты не мог бы в другой раз издавать хоть немного звуков? - он наклонился и поднял с пола свою книжку. - Я и помыслить не мог, что тут кто-то, кроме меня! Еда там...
Он махнул в сторону буфета обкусанным рулетом.
- Сейвиль велела тебе поесть и привести себя в порядок. Перед большой переменой она собирается представить тебя Королеве, и тогда ты сможешь обедать при Дворе. Ну, а мы все обедаем тут, когда придётся, в зависимости от своего расписания. Сейвиль будет тут через пару минут, так что тебе лучше пошевелиться.
Он склонил голову набок - так, слегка - и вдруг предложил:
- Если понадобится какая-то помощь....
Ваниель напрягся: не то, чтобы в предложении ему почудилась угроза, просто... а вдруг Тайлендел только ищет возможность пошпионить за ним? Сейвиль-то могла и не сказать всей правды,
...разве что...
- Нет, - натянуто ответил он, - помощи мне не надо. - Он замолк, но потом добавил, чисто из вежливости: - Благодарю.
Тайлендел с сомнением поглядел на него, потом пожал плечами и снова уткнулся в свою книгу.

Сейвиль,действительно, скоро вернулась: не успел Ваниель толком привести себя в надлежащий вид, как она подхватила его и потащила в Тронный Зал.
Тронный Зал оказался гораздо меньше, чем ему представлялось: длинный, узкий, ужасно темный. И теснота такая, что яблоку негде упасть: сюда, казалось, набилось народу больше, чем он мог в себя вместить. Где-то там, в самом дальнем его конце, стоял Трон под голубым с серебром гобеленом с изображением вздыбленного крылатого коня с разорванными цепями на ногах и шее. Гобелен занимал всю стену позади Трона и Ваниель видел лишь этот гобелен и ничего больше: было ощущение, что все тут выше него, как минимум, на целую ладонь, так что всё, что он мог наблюдать - это чужие головы.

Само представление ко Двору жутко его разочаровало. Ваниелю с Сейвиль пришлось дожидаться почти целый час, пока разбирались с какой-то парочкой придворных, затеявших прения или что-то в этом роде. Потом выкликнули имя Сейвиль, и оба они (Ваниель, хвостом за Сейвиль и под её неусыпным контролем) были объявлены Герольдом средних лет при полном Придворном Облачении Белого цвета. Тот же самый Герольд подвёл Ваниеля к подножию Трона, где его дружелюбным кивком встретила Королева Элспет (худая темноволосая женщина, выглядевшая жутко усталой и чем-то озабоченной). Она удостоила его, самое большое, пятью приветственными словами, после чего он отвесил поклон и был препровождён обратно к Сейвиль. Вот и всё.

После этого Сейвиль погнала его обратно, заставив быстренько сменить придворное платье на повседневный наряд для дневных классов. После чего Мардик, практически ворвавшийся из коридора в его дверь, потащил его за собой. Пройдя по длинному тёмному коридору, ведущему из покоев Сейвиль, они дошли до двойных дверей, за которыми очутились в более старом крыле Дворца. Оттуда вышли через боковую дверь в очередные садики, оказавшиеся палисадником целебных трав и кухонным огородом.
Быть может, Мардик был и не слишком словоохотлив, зато двигался он довольно лихо. Не успели они пронестись мимо какого-то гранитного здания в форме шпильки, как очутились у квадратного строения из щебня, где Ваниелю удалось, наконец, спросить, что это за дом.
- Коллегия Бардов, - коротко ответил Мардик, притормозив лишь для того, чтобы пропустить пару юнцов, пробегавших мимо, а потом распахнул перед Ваниелем чёрную деревянную дверь.
Ни слова больше не говоря, он оставил его у двери в его первый класс, а сам моментально растворился в коридоре.

Ваниелю было трудно поверить, что Сейвиль было настолько плевать на указания отца, что она решиласьотправить его на занятияс учениками Бардов. Тем не менее, вот же он, здесь! В той самой Коллегии Бардов. И вместе с тремя другими юнцами, реально сидит тут, в этом здании, на одном из поставленных в рядок стульев в небольшой, залитой солнцем комнате первого этажа. Более того, перед ними расхаживает, читая лекцию и задавая вопросы, самый настоящий, живой Бард, весь в Красном. Бардом оказался высокий, могучий мужчина, который, судя по всему, и с палашом мог управиться не хуже, чем с лютней.

Дома, когда дело касалось теоретических занятий, Ваниель привык быть на голову выше всех своих кузенов и братьев, так что в этот учебный час он вступил с ощущением некоторой скуки. История всегда давалась ему легче легкого - так, по крайней мере, бывало раньше всегда, а потому с самого начала урока он самодовольно предвкушал возможность блеснуть и перед однокашниками.Трое других учеников с удивлением глянули на него, когда он зашёл в их класс и уселся рядом с ними, однако смолчали. Один был белобрысый, как мышь, другой - с каштановыми волосами, третий темненький: все одеты примерно так же, как и Ваниель, в обычные повседневные наряды в виде белой рубашки, камзола и брюк из мягкой ткани коричневого или серого цвета. А потому Ваниель не понял, были ли они учениками-Герольдами или же Бардами. Форменной одежды, как на старших, на них не было. Не то, чтобы это было так уж важно ему, просто хотелось бы произвести на них впечатление своей образованностью. Особенно, если они, и в самом деле, были учениками Бардов.

Классная комната была не больше его спальни в апартаментах Сейвиль. Но в отличие от жилища Герольдов, само здание Коллегии было древним, видавшим виды и слегка обшарпанным. Ваниель успел даже испытать некоторое разочарование при виде истоптанного пола, пыльной мебели и поблекших красок, прежде чем леоннинский Бард, встав у окна, начал свой урок.
И вот с этого момента всё, что бы он дальше ни испытывал, было для Ваниеля шоком.

- Вчера мы с вами обсудили завоевание Арваля. Сегодня рассмотрим переговоры с Рентвелланом вследствие данного завоевания, - этими словами Бард Чадран начал свою лекцию - трактат о важнейших Арвальско-Залмонских переговорах времен Короля Тависта. И это было бы весьма увлекательно. Если бы не одно но: Ваниель и слыхом не слыхивал ни о каких Арваль-Залмонских переговорах, а всё, что ему было известно про Короля Тависта, так это то, что тот был сыном Королевы Терилеи и отцом Королевы Лешьи. Правление Тависта считалось весьма спокойным, и куда более примечательным для изучения дипломатии, чем деяний, достойных быть воспетыми в балладах. Так что, когда Бард открыл дискуссию, Ваниелю только и оставалось, что сидеть истуканом и делать вид, будто он всё понимает, хотя сам не имел ни малейшего представления о том, что вообще тут творится. Нет, он, конечно, извел целую стопку листков, конспектируя лекцию, но безо всякого понятия о том, чем именно эти переговоры были так уж ценны, тем более, о чём они там велись, и, вообще, похоже, в итоге они даже не имели особого смысла.

Короче, из класса он выскочил, как ошпаренный, чувствуя себя так, словно с него только что едва не содрали шкуру и не сожрали живьём.

С Религией дела обстояличутьполучше, но не намного. Он-то всегда полагал, что Религия, она религия и есть. Пока не был вынужден убедиться, что и тут здорово ошибался.... На деле оказалось, что "Религии" следует употреблять во множественном числе. Так как Валдемар представлял собой пеструю смесь из десятков самых различных народов, бежавших сюда от всяких-разных безвыходных ситуаций, было неудивительно, что у каждого было и собственное вероисповедание. В течение этого часа Ваниель слышал снова и снова, что "законом Валдемара на предмет отправления культа является то, что никакого единственно верного способа тут нет". Зато при наличии десятка или более практик, Барду - или, скажем, тому же Герольду - слишком легко совершить оплошность, находясь среди чуждых ему народов.

Взять хотя бы этот урок, посвящённый "Народности Единого", что обитала у Озера Полумесяца.И было легким потрясением слышать, как то, что его прежний священник немедленно объявил бы кощунственным святотатством, здесь преподносится всего лишьиным аспектом истиной веры.
Добрую половину урока Ваниель ощущал себя полнейшим идиотом, остальную - пытался не показать своих чувств. А именно, оторопи и жуткого беспокойства.

Но то, что окончательно добило его - это была Литература. Вернее, то, что произошло перед самим уроком.

Если до того, как начались послеобеденные занятия, он ещё вынашивал какую-то мысль подать прошение одному из Бардов, чтобы его зачислили в эту Коллегию, то теперь он уже здорово засомневался, что будет в состоянии и дальше выносить такие уроки.
Боги, да я же... я же невежественная свинья против всех этих учеников. Как мои кузены по сравнению со мной, - мрачно думал он, без сил опустившись на ближайший к двери стул, и вместе с парой других учеников дожидаясь, когда в классе появится учительница Литературы. Но... быть может, хотя бы теперь. Владыка Света, ты же в курсе: я выучил наизусть все до единой баллады, какие только сумел раздобыть.

И тут он услышал, как Бард Чадран разговаривает в коридоре с кем-то из Бардов, видимо, как раз учителем этого класса. Он услыхал своё имя и понял, что речь идёт про него, так что безо всякого зазрения совести и малейшего колебания навострил уши, стараясь не пропустить ни слова.
- ... Сейвиль хотела бы, чтобы мы приняли его, если у него окажутся необходимые задатки, - говорил Чадран.
- А они есть? - отвечал ему глубокий и чувственный женский голос.
- Шансе слышал, как он поёт. Говорит, голос у него есть и, вроде бы, неплохо поставлена рука, и тут я ему доверяю, - не слишком-то уверенно сказал Чадран.
- Но не Дар? - уточнил второй голос.
Чадран прокашлялся.
- Да вот же... в классе я как-то не заметил ни единого намёка на то. Да и музыку он, понятно, тоже не сочиняет, или мы бы об этом знали. Шансе обмолвился бы или, на худой конец, написал в своём докладе, но нет.
- Он должен обладать как минимум парой из трёх необходимых качеств: Одарённостью, Талантом или Способностью Творить. Тебе ли этого не знать, Чадран, - отвечала женщина. - Шансе же так и не обнаружил в нём признаков Одарённости, верно?
Чадран вздохнул.
- Верно. Но, Бреда, когда Сейвиль попросила меня за этого парнишку, я сразу же пролистал доклад Шансе на его счёт. Он,действительно, выделяет мальчишку, и очень лестно,на самом деле, отзывается о его музыкальных способностях. Так что мы могли бы принять его на обучение в качестве менестреля, если бы только...
- Если бы...?
- Если бы только он не был наследником своего папаши. По правде, Шансе утверждает, что у мальчишки превосходный слух и есть способности имитировать и несомненный талант. Но вот ни творческих способностей, ни Дара у него нет. А этого недостаточно, для того, чтобы чей бы то ни было наследник, мог быть принят сюда в качестве простого менестреля. И всё же.... Бреда, мне бы очень хотелось, чтобы ты самавзглянула на него, посмотрела, есть ли там Одарённость. Ты это можешь лучше любого из нас. Мне бы, сказать по чести, очень хотелось услужить Сейвиль. Она утверждает, что мальчишка зациклен на музыке настолько, что осмелился пойти наперекор своему ужасному папаше... Мы же ей кое-чем обязаны.
- Ладно, я посмотрю его, - сказала женщина. - Только не слишком надейся. Даже если у Шансе и нет собственного Дара, он всегда определяет его на слух.

У Ваниеля не было даже мгновения, чтобы догадаться, что это за "Дар" такой, о котором они говорят. Женщина, чей голос он только что слышал, вошла в класс. По-мужски высокая, худая и очень статная, она, вдобавок ко всему, обладаластольвнушительной наружностью, что Ваниель невольно принялся ловить каждое её слово и каждый жест.
- Сегодня мы приступаем к циклу "Всадника Ветра", - сообщила она, доставая из-за спины висевшую там кифару. - И начать я собираюсь с самой первой из известных ныне баллад о "Всаднике Ветра". Я покажу вам,какследует её исполнять. Слушайте. Не читайте, а только слушайте. Эта баллада была создана не для чтения, и, открою вам правду, когда она поётся, все возможные её несовершенства просто меркнут.

Она взяла несколько аккордов, а потом повела зачин из "Всадника Ветра Освобожденного"... и у Ваниеля не осталось больше вопросов о том, что такое этот неизвестный ему"Дар". Ибо она не простопела... как спел бы это Ваниель, или даже такой менестрель (он лишь теперь осознал, что такоеБард), как Шансе. Нет... она давала каждому, кто её слушал, возможностьсамомупережить каждое слово куплета, испытать каждую эмоцию, увидеть воочию происходящее, всё то, о чём шла речь, как будто ты сам и есть тот, о ком она пела. Когда же она замолкла, Ваниель понял, что ему вовек не забыть ни слова.

И до самой глубины души его пронзило осознание того, что ему ни за что не совершить ничего подобного вот этому. О да, он попытался: она предложила, чтобы он спел следующую балладу Всадника, а сама она станет ему играть, и Ваниель выложился, конечно, по полной. Однако, взглянув в глаза своих одноклассников, он увидел там лишь ... интерес, но не более. Не ту восторженную зачарованность, ни хотя бы бледное подобие её. Этого не было и в помине.

Когда он садился на место, а Бреда жестом вызвала следующего ученика исполнять балладу, в глазах женщины он увидел разочарование, и она легонько показала ему головой: нет. Он вдруг понял, что она знает, что он подслушал их разговор в коридоре, и таким вот образом давала ему понять - эдак мягко и ненавязчиво - что мечтам его никогда не сбыться.

И это было больнее всего - осознать, что в нём нет абсолютно ничего, что позволило бы ему стать Бардом. Это поразило его... жестоко, как острый клинок. Столько трудов, столько усилий на то, чтобы восстановить руку ... и получается, всё насмарку? Даже и надеяться не на что?
Ваниель упал на свою постель. Грудь его разрывалась от боли, в висках стучало....
Я-то думал, хуже дома ничего и быть не может... Но там у меня хотя бы были мечты. Теперь даже и этого не осталось.
И виновником всего этого кошмара сегодня днём была его тётка... Его такая компетентная, такая умная и бескорыстная, да пребудут с ней все девять кругов ада, его тётушка!
Он крутанулся на живот, отчаянно борясь с жестокой резью в глазах.

После обеда она отвела его в сторонку:
- Я ту попросила Бардов поглядеть, не возьмут ли они тебя, - сообщила она. - Прости, Ваниель, но они сказали, что ты, конечно, очень одаренный музыкант, но и всё. Этого не достаточно, чтобы принять тебя в Барды, потому что ты являешься ещё и наследником поместья.
- Но ведь..., - начал, было, он, но тут же прихлопнул рот.
Она строго глянула на него:
- Я знаю, что ты должен сейчас чувствовать, Ваниель. Но твой долг, долг наследника Витгена, - он превыше всего. Так что тебе лучше принять ситуацию, как есть, и не пытаться её как-то переломить.

Она подумала немного, глядя, как он изо всех сил старается сохранить внешнее спокойствие.
- Да, боже ты мой, - сказала она, наконец, - яже тожеоднажды была на твоем месте. Мне, во что бы то ни стало, хотелось наследовать Поместье, но мне, увы, было не стать сыном-первенцем своего отца. Потом выяснилось, что это даже и к лучшему, что мне не досталось Поместья. И если ты смиришься со своим положением, то однажды, быть может, обнаружишь, что лучшей доли для себя не смог бы выбрать и сам.

Да откуда ей знать, вообще?- с негодованием думал он.Ненавижу её. Боги, как же я её ненавижу! А эта безупречность, чёрт её подери! Сроду не скажет лишнего, да ей и не требуется: достаточно лишь одного вот такого вот взгляда! Если услышу ещё хоть одно слово про то, как я должен радоваться тому, что очутился в этой проклятой ловушке, я просто сойду с ума!

Он перекатился на спину, задумался. Солнце даже ещё не зашло... а он торчит тут, возле своей лютни, которая пялится на него со стены, словно немой укор всем его разбитым мечтам. И не на что больше отвлечься. Или всё-таки есть?
Обед прошёл, но в Большой Зале к вечеру, должно быть, собираются же какие-то люди? Там должно быть полно его сверстников, простой молодёжи, не из числа учеников Бардов или воспитанников Герольдов. Самых обычных, нормальных молодых людей.

Позабыв про все свои опасения показаться деревенщиной, он единственное, о чём мог сейчас думать, так это о том, что, бывало, его остроумие и внешность производили неплохое впечатление на всяких там отпрысков богатейших Имении и Поместий, съезжавшихся к ним на редкие празднества. И ему срочно была нужна доза этого восхищения, сладость которого станет противоядием жуткой горечи краха и разочарования, которые он испытал.
Он заставил себя подняться с кровати и отправиться к одежному шкафу за подобающим нарядом. Остановился на дымчато-сером бархате, вполне отвечающем его теперешнему настроению и склонности к драматизму. Потом тщательнейшим образом распланировал своё появление в Большой Зале: нужно только дождаться момента, когда все, как по команде, прекратят свои разговоры.

И как только такой момент настал, он не упустил его и грациозно вступил в тишину, словно нарочно созданную для того, чтобы наиболее выгодно предъявить всемего персону. Получилось просто безупречно и уже через пару мгновений он очутился в своём собственном небольшом кружке из придворных, выражавших готовность продемонстрировать новичку свою дружбу. Примерно час он упивался всем этим вниманием, пока оно не начало ему надоедать.

Какой-то долговязый юнец по имени Льерс во всех красках расписывал, как его старший брат расправился с кучкой бандитов.
Ваниель подавил зевок: просто один к одному, как на какой-нибудь из вечеринок в Форст-Рич.
- И вот он бросился прямо на них...
- Что было, по-моему, ужасно глупо с его стороны, - Ваниель вскинул брови.
- Но ведь... для этого понадобилась такая смелость, - осторожно возразил молодой человек.
- Повторяю, то была ужасная глупость, - настаивал Ваниель. - Их было гораздо больше, у него же - ни малейшего понятия, успеет ли вовремя его подмога.... Да боже ж ты мой, что емуследовалосделать, так это поджать хвост и драпать! И если бы он сумел убедить их этим, они кинулись бы за ним и угодили прямиком в руки его солдат. Нападать же вот так.... Да его запросто могли прикончить!

- Однако всё обошлось, - обиделся Льерс.
- О да, обошлось, конечно, ибо никто в здравом уме такого бы не учудил!
- Он проявилнастоящую доблесть, - Льерс упрямо вскинул подбородок.
Ваниель сдался: не хватало ещё настроить против себя всех этих юнцов. Ведь они - всё, что у него теперь имелось....
- Ладно-ладно, признаю твою правоту, Льерс, - сказал он, проклиная себя за лицемерие. - Он, и впрямь, проявил доблесть.
Льерс улыбнулся дурацкой довольной улыбкой, и Ваниель добавил ещё парочку не менее дебильных замечаний.
В конце концов, он избавился от этой кучки бездельников и отправился на поиски чего-нибудь поинтересней.

Такие же дурачки, как его братец. И он сроду не мог, впрочем, даже и не пытался, вбить в их головы, что нет ничего "романтичного" в том, чтобы позволить разорвать себя на куски. Во имя ли Валдемара или прекрасной дамы. Ничего вдохновляющего в том нет - остаться без руки, ноги или потерять глаз. И ничего,просто ни капли,такого уж "славного" в какой угодно войне.

Стоило ему отбиться от мужского контингента, как его тотчас атаковал женский, сбившись вокруг него в щебечущую стайку. С ним флиртовали, заигрывали, наперебой старались перещеголять одна другую с тем, чтобы привлечь его внимание к своей особе. В общем, повторялась та же самая песня, что и в матушкином будуаре: исполнителей, правда, здесь было побольше, лица всяко-разные, чаще красивее, чем дома, но сценарий был всё тот же.
Ваниель заскучал.

Но это было всё же получше, чем выслушивать нотации Сейвиль или страдать по Бардам и этому самому Дару, которого у нет и никогда не будет.
- ...Тайлендел, - разочарованно вздохнула какая-то бойкая брюнеточка, что стояла у его локтя.
- А что Тайлендел? - сразу заинтересовался Ваниель.
- Ой, да Таши у нас без ума от его огромных карих глаз, - рассмеялась другая девица, высокая и бледнокожая, с рыжими волосами.
- Это пустое дело, Таши, - сказала Рева, заливаясь румянцем от того, что слегка перебрала вина. Она хихикнула. - У тебя ни единого шанса. Он же... как там это словечко, которое употребляет Сейвиль?
-Шай ячен, - подсказала Кресса. - Это какой-то чужой язык.
- И что же оно означает? - не понял Ваниель.
Рева хихикнула в ответ и зашептала:
- То, что он не любит девушек. Он любит мальчиков. Везёт мальчишкам!
- Ради Тайлендела я бы стала и парнем! - вздохнула Таши, а потом расхохоталась вслед за своими подругами. - Ой, ну какая же, право, потеря! А вы точно знаете?
- Как божий день, - заверила её Рева. - Буквально в прошлом году ему разбил сердце этот мерзавец Невис.

Ваниель сдержал при себе своё искреннее удивление. Как это... "не любит девушек"? Нет, ему, конечно, было известно, что среди придворной молодёжи слово "любить" означало то же, что "переспать". Но... не "любить" девушек? Да ещё "любить" мальчиков? Он догадывался, что от него всегда многое утаивали, но о подобном даже и не подозревал.Уж не потому ли Витген....

- Невис.... Это не тот ли дружок, что всё никак не мог определиться, что именно ему нравится, и каждый раз, забравшись в чью-то постель, заявлял, что его совратили? - как-то чересчур горячо возмутилась Таша.
- Он самый, - ответила Рева. - Ятак рада, что его родители забрали его домой!
Они принялись перемывать косточки вероломному Невису, и Ваниелю стало неинтересно.
Он ещё прошёлся взад-вперед по Большой Зале, но так и не смог найти никого и ничего, на что стоило бы потратить время. Он выпил чуть больше, чем собирался с самого начала, но даже вино не внесло оживления в этот вечер. Наконец, он сдался и отправился в кровать.

Он долго не мог уснуть, всё лежал и прокручивал в голове свои недавние мысли. Судя по тому, как хихикали эти девицы на счёт Тайлендела, было понятно, что его предпочтения были чем-то не слишком "приличным". И Витген....О, теперь он отлично понял, что сказал бы Витген, узнай он, что сын его делит апартаменты с таким, как Тайлендел.

Как он накидывался на меня всякий раз, когда мне, ещё совсем маленькому, случалось обнять и поцеловать Меке. А потом, этот Отец Лерен и его отповеди относительно того, "как подобает себя вести мужчине". Приступ ярости, когда Лисс однажды нарядила меня в своё старое платье, как будто я был её большой куклой. О, боги...
Ему вдруг стали ясны причины множества ранее необъяснимых поступков Витгена.
Так вот зачем он подсовывал мне всех этих девиц, для чего заплатил той - профессиональной шлюшке. Почему так упорно устраивал визиты матушкиных друзей, имеющих подходящих дочек. Почему его трясло от моих модных нарядов. И почему кое-кто из мастеров клинка умолкал, стоило мне появиться... почему обрывались все эти смешки. Отец желал, чтобы и духу подобного во мне не было.

У него всё разрывалось внутри. Нестерпимо.
У меня больше нет музыки... и вот на тебе: даже если Тайленделу и можно было бы доверять, то теперь не рискнёшь. Даже просто с ним подружиться. Да ещё вдруг он сам начнёт ко мне приставать, что весьма вероятно.

Всё, что ему оставалось, так это сон... тот ледяной сон. Единственное, что не причиняло страданий.

* * *

Расщелина была не слишком уж широка, через неё было можно запросто перепрыгнуть. Но там было так глубоко. И таилось в ней что-то... ужасное... там, на самом её дне. Он не знал, откуда это было ему известно, просто знал, что это так и всё. Позади него раскинулась неприветливая ледяная пустыня. По другую же сторону расщелины стояла весна. И ему так хотелось перебраться туда, в это тепло, услышать пение птиц среди деревьев... Но он никак не решался прыгнуть. Казалось, стоит лишь туда взглянуть, и пропасть становится шире.
- Ваниель?
Он поднял изумлённый взгляд.
На той стороне стоял Тайлендел, и ветер развевал его волосы, а улыбка его была широкой и ясной, как весеннее солнышко.
- Хочешь сюда? - негромко спросил он и протянул к нему руку. - Если желаешь, я тебе помогу.
Ваниель отступил назад, крепко прижав к груди руки, чтобы не дай бог не коснуться его в ответ.
- Ну же, Ваниель? - глаза юноши были ласковыми и манящими. - Я хочу быть твоим другом, Ваниель. - Голос его зазвучал тише, пока не превратился едва ли не в шёпот. Он призывно махнул ему. - Я хотел бы, - продолжил он, - быть тебе больше, чем другом.
- Нет! - закричал Ваниель, а потом в ужасе развернулся и со всех ног кинулся бежать в белоснежную пустоту.

Когда он, наконец, остановился, он был один одинёшенек в этой пустой долине, и продрогший до мозга костей.
Поначалу его охватила дикая боль, но потом он притерпелся и перестал чувствовать что-либо.
Ни расщелины, ни Тайлендела больше не было.
На какой-то момент его вдруг пронзило такое одиночество, что стало больнее, чем от любого холода. Но потом холод дошёл и туда, где оно гнездилось, и там тоже всё онемело.

Он побрел наугад. Это снежное поле, оказывается, не было таким уж безликим. Ровный и мягкий снег, что скрипел под его ногами, начал превращаться в сугробы. Вскоре он был вынужден переступать через огромные куски льда, что клыками торчали вверх из снежного наста.... Потом он уже не мог через них перешагивать, а был вынужден карабкаться на них или обходить кругом.
У глыб были острые края. Острые, как осколки стекла. Он порезался об один из них и с удивлением уставился на капли крови, падавшие на снег. Было довольно странно, но он, кажется, не чувствовал никакой боли.

Только холод.

Пять

Безмятежно растянувшись в саду на траве, Тайлендел читал книжку. Ваниель, укрывшись за занавесками, наблюдал за ним из своего окна. Его раздирали противоречивые чувства. Ветерок играл растрепанными волосами Тайлендела. Почти так же, как в том его сне. Ваниель задрожал и закрыл глаза.Боги. О боги мои, почему именно я? Почему именно сейчас? И почему, почему он? Любимчик Сейвиль...

Он вцепился в край занавески, как в спасательный круг. И снова открыл глаза.
Тайлендел немного сменил позу, подперев голову рукой и сосредоточенно сдвинув брови. Ваниель поёжился и закусил губу, чувствуя, как сердце вдруг понеслось вскачь, словно он только что пробежал дистанцию. Ни одной девчонке прежде не удавалось заставить так колотиться его сердце....
От этой мысли кровь бросилась ему в лицо, а живот подвело.Боги, да что же это я? Неужели я такой же, как он? Должно быть, да. Отец ведь... о, боже. Батюшка же меня убьёт. Посадит под замок и объявит всем, что я спятил. А быть может, я и правда схожу с ума?

Тайлендел вдруг улыбнулся чему-то в книге. Сердце Ваниеля едва не остановилось совсем, жутко захотелось разреветься.
Если бы он так улыбнулся мне.... О, боги, но я же не могу, не могу... я не смею даже поверить ему. Он же просто-напросто вскружит мне голову, как всем остальным.
Как ивсемостальным.
Он отвернулся от окна, с саднящим и тяжким сердцем замыкаясь опять в свои створки безразличия.
Если бы я только осмелился. Если бы посмел...

***

Слегка трясущимися руками Сейвиль заперла окованную медью дверь в Мастерскую собственного изобретения и с немалым волнением повернулась лицом к своему самому любимому из учеников - Тайленделу.
Боги. Это будет непросто.Она собралась с духом, приготовившись к неминуемой стычке, предстоявшей обоим - и ей, и Тайленделу. Конечно, она вовсене полагала, что он сейчас вцепится ей в глотку... однако... ладно, сегодня им всё же придётся зайти чуть дальше, чем она отваживалась до сих пор. И всегда был риск, что на сей раз всё окажется слишком серьёзно...

Он стоял примерно посередине комнаты, руки сложил на груди, поверх своей простенькой коричневой мантии, на лице - выражение необычайной сосредоточенности. Было совершенно ясно, что он успел понять, что на сей раз его ждёт не просто урок или дискуссия. Больше в комнате не было ничего. То есть совсем ничего. В отличие от Общей Мастерской, эта была квадратной, а не круглой. Но здешние стены так же были из камня, и примерно по тем же самым причинам. Вдобавок, тут имелся узор из инкрустированного светлого дерева, очерчивающий безупречный круг на полу из прочной древесины. И в этих стенах была своя особенность: словно бы ощущение чьего-то незримого присутствия, словно они были, чуть ли, не живые. В каком-то смысле, так оно и было: Сейвиль вложила немало своей личной энергетики в защиту этого помещения. Так что в отчасти они и были частью её самой. И как раз поэтому она и была тут в наибольшей безопасности, чем где-либо, если вдруг что-то пойдёт не так.

- Вы же позвали меня сюда не для тренировки, верно? - спокойно констатировал Тайлендел
Сейвиль сглотнула и кивнула:
- Верно. Ты прав. Я хотела поговорить с тобой. На самом деле, у меня к тебе целых два вопроса, и я не хочу, чтобы кто-нибудь нас подслушал.
- И каков же первый? - поинтересовался Тайлендел. - Хотя... думаю, я и так знаю. Это снова моя семья?
Его выражение практически не изменилось, но в упрямо вскинутом подбородке Сейвиль вмиг угадала вспыхнувшую в нём злость.
- Да, снова твоя семья, - подтвердила онаь. - Тайлендел, ты же Герольд. Ну, почти Герольд. А Герольдыне могутпринимать чью-то сторону в какой бы то ни было драке, даже если речь идёт о кровном деле. Ваши люди оказывали на тебя давление, заставляя кое-что сделать. Сейчас,и мне это известно,ты в этом уже не участвуешь..., но мне также известно, что ты хотел бы. И я опасаюсь, как бы ты не поддался этому искушению.

Он сжал губы и отвёл взгляд.
- Получается, Эван Лешара может продолжать источать свой яд в уши всякого при Дворе, кто согласен его послушать.... А я должен сидеть, сложа руки, и не вякать? Так, по-вашему? И мне не дозволено даже назвать ублюдка лжецом после всего того, что он наговорил про Стейвена? - он снова воззрился на Сейвиль, гневно сверкая глазами, так, словно она была в ответе за поведение его врагов. - Стейвен мне не просто родная кровь, Сейвиль, мыблизнецы. Во имя всего, что для него свято, во имя той правды, какой он видит её, мы обязаны отплатить свой долг крови...Стейвенже, несмотря на то, что так молод, ныне является Лорд-Гольдером нашего поместья. И это его решение: мы, все остальные Фреленнеи, обязаны - и мыбудем-оказывать ему поддержку. К тому же, помимо всего прочего, он прав, чёрт подери!
- Лорд-Гольдер он там или нет,молодли, нет ли,правли или нет, провались оно всё! он просто заносчивый дурак, - взорвалась Сейвиль, в полном расстройстве всплеснув руками.- К чёрту долг крови, эта дурацкая идея ни вам, ни Лешара не дают думать ни о чём другом, кроме проклятой междоусобной бойни!Вы не вернете ваших мертвых, пролив новую кровь!
- Да это же дело чести, чёрт возьми! - Тайлендел стиснул кулаки. - Можете Вы хотя бы попытаться это понять?
- Это не имеет ничего общего систиннойчестью, - усмехнулась она. - Всего лишь обычная тупая гордыня. Ленди, тыне можешьв этом участвовать дальше.
Она испуганно замерла на полуслове с открытым ртом, потому что он порывисто шагнул к ней.
Но заметив её испуг, он остановился.

Она продолжила, преодолевая себя, и полагаясь на данный ей совет.Джейсон, только не ошибись, прошу, и на этот раз тоже.
- Вся эта ваша междоусобица - есть безумие чистой воды! Ленди, послушай меня! Она должна прекратиться немедленно. Если же всё это станет продолжаться и дальше, будут вынуждены вмешаться Герольды, чтобы положить этому конец. И тыне сможешьпри этом занять ничью сторону!
Ну ладно, в конце концов, ничего нового она ему не сказала. Теперь нечто свеженькое. И она надеялась, что это не слишком заденет его, не окажется слишком поспешным.
- Ленди, я знаю, что ты так и не сумел понять, почему Компаньоны не избрали вас обоих - и тебя,иСтейвена.... В общем, чёрт, именно из-за этого безрассудства твой возлюбленный братец-близнец ине былИзбран.Ты же - был.Ты, если только не кипятишься, защищая своего братца, хотя бы способенпониматьвсю тщету этого. Он же слишком ослеплен своими гордыней и ослиным упорством, чтобы видетьхоть какой-тоиной выход, помимо поголовного истребления Лешара до седьмого колена! Твой братецглупец, Ленди! Да, Вестер Лешара тоже глупец, но это не отменяет того факта, что Стейвен собирается заставить людей умирать чисто из своей упёртости! И я не позволю этому дальше так продолжаться. Если мне потребуется низложить Стейвена ради того, чтобы вытащить тебя из всего этого, я пойду на это.Дажене сомневайся. У тебя достаточно более важных дел в жизни, чем тратить её на защиту глупца.

Кулаки Тайлендела снова сжались. Он был вне себя от ярости, глаза его потемнели и стали почти чёрными, а лицо побелело от едва сдерживаемых эмоций.... На какой-то момент Сейвиль подумалось: а ну, как он ударит её на сей раз? Или, скорее,вдарит по ней. И если он всё же накинется на неё, ей не хотелось бы оказаться там, куда опустится его кулак. Или заряд молнии, если дойдёт и до такого.
О боже, Вседержитель и Вседержительница, молю, пусть он не утратит контроль над собой в этот раз, пускай только удержит себя в руках.... Я никогда прежде так не давила на него. Да не прибегнет он к магии! В противном случае я буду не в силах уберечь его от моих защитных чар, что я на него наложила.
Так молилась она, пристально (и с состраданием - так она, по крайней мере, хотела бы) глядела в эти яростные глаза.
Она Чувствовала, как он весь дрожит изнутри, раздираемый между желанием обрушиться на того, кто осмелился выступить против его горячо любимого брата и рассудком вкупе с добрым нравом.

Сейвиль продолжала стоять на своём, не желая отступиться. Напряжение, повисшее в комнате, накалилось настолько, что заряженные энергией стены, вбирающие её в себя, стали тихо гудеть, вибрируя отголосками его гнева. И потихоньку возвращали её Сейвиль: вот так - забрать... и погасить. И это было всё, чтоонабыла в силах сейчас сделать, чтобы держаться самой, сохраняя хотя бы видимость спокойствия.

Потом он резко развернулся и, ничего не видя перед собой от гнева, кинулся в угол. Прижался к лбом к холодному камню стены, обхватив голову одной рукой, а кулаком второй двинул по серому камню и негромко выругался.
Теперь Сейвиль не трогала его более и не говорила ему ничего.
Как только доведешь его до белого каления, оставь его, пусть сам, как сумеет, справляется со своей яростью и с внутренним смятеньем,- таков был совет Джейсена.Оставь, покуда сам не остынет.

Наконец, он повернулся лицом к комнате...к ней лицом... лопатками он вжавлся в угол. Глаза его были полуприкрыты, дыхание тяжёлое, как будто он пробежал целую милю.
- Вы никогда не заставите меня согласиться на то, чтобы я бросил поддерживать Стейвена, Вы же знаете, - произнёс он довольно ровным голосом. - Ладно, только ради Вас я не стану мешать Герольдам, не стану вмешиваться ни во что, обзывать Эвана Лешару проклятым лжецом.... Но Стейвена и его правду защищать ябудувсегда. Я люблю его, и этого уже ничто не изменит.
Ни следа от той ярости, в которой он пребывал вот только что... просто таки - убийственной ярости.

- Знаю, - отвечала Сейвиль.

Спокойно, как могла, и не подавая виду, что еёдо сих порещё всю трясет изнутри.

- Я и не прошу тебя перестать любить Стейвена. Всё, чего мне хочется, это чтобы ты хорошенько всё обдумал, а не просто пылил в ответ. Если бы дело касалось лишь только двух ваших семейств, что само по себе уже очень плохо, так нет же, вы вовлекаете в вашу междоусобицу все окрестные земли. Нам отлично известно, что и вы, и Лешара рассчитывали на то, что вам помогут маги, как только дойдёт до края....Нет, Ленди, я и слышать ничего не хочу о том, ктопервый всё это начал. Главное тут, что сделалименно ты.Главное, что если кому-то из вас придёт в голову задействовать магию, Герольды будут вынуждены вмешаться инепременносделают это, ведь мы не можем себе позволить, чтобы бесконтрольная магия вырвалась на свободу и причиняла вред невинным людям. А ты - Герольд, или без пяти минут Герольд. И тебе следует помнить, что тебене позволенобудет занять чью-то сторону. Тыобязанбудешь оставаться беспристрастным. И без разницы, что там сделал или сказал Эван Лешара!

Тайлендел пожал плечами, однако этот его жест был далёк от равнодушия. Его боль была такой реальной, такой очевидной для его наставницы.... И ей было ужасно больноза него. Но это был один из важнейших уроков, который обязан усвоить любой Герольд: его долг - оставаться объективным, и не важно, какою ценой. Не важно, чего это будет стоить и ему самому, и тому,ради когоон это делает.
- Ладно, - произнёс он бесцветным голосом. - Я буду держаться от всего этого в стороне. Итак. Теперь, когда Вы вывернули мне всё нутро, что там ещё, о чём Вы хотели со мною поговорить?
- Ваниель, - сказала Сейвиль, слегка расслабившись, так что в голос её проникли усталые нотки. - Он здесь уже больше месяца. Хочу, чтоб ты рассказал мне, что ты думаешь о нём.
- Боги, - Тайлендел прислонился спиной к стене и, наконец-то, совсем открыл глаза. Они приобрели свой обычный бархатисто-карий цвет. - От Его Сиятельства стошнит кого угодно.
- Что такое? - вскинулась Сейвиль и пригляделась к нему повнимательнее: он снова натянул на себя эту свою извечную полуулыбочку, но она-то чуяла недоброе, как минимум, тут был какой-то подвох. - Ленди, только не говори мне, что ты всё же взял и влюбился!

Он фыркнул.
- Нет, однако, этот приятель здорово испытывает моё терпение, доложу я вам! И мне то ужасно хочется стереть эту ухмылку превосходства с его личика, то стиснуть его в объятьях, как-то утешить.... Даже не знаю, чего больше.
- Не сомневаюсь, - сухо отвечала Сейвиль, подходя к нему и прислоняясь к стенке с ним рядом. - Ну ладно, ты же, очевидно, присматривался к нему всё это время? Расскажи-ка, что ты узнал о нём. Всё, даже свои догадки.
- Порой мне кажется, что его лучше было бы в детстве утопить, - отвечал ей ученик, с досадой тряхнув своей золотой головой. - Этот маленький Двор, что он сколотил вокруг себя, это же просто мерзость. Отрава, лизоблюдство какое-то...

Сейвиль неприязненно поморщилась:
- Ужмне-тоты этого можешь не рассказывать. Ну, а другой порой - что?
- В моменты большего сострадания, я почти уверен, что он мучается. И всё это его позёрство лишь... рисовка, этакая защитная реакция. Всё, что ему на самом деле нужно от этих его приближённых -это утвердитьсяв том, что он чего-то да стоит. Однако на все мои попытки к нему подступиться он отвечает холодностью. Нет, он не нападает на меня, он просто ... становится неприступным.
- Ясно..., - Сейвиль задумчиво глянула на своего воспитанника. - Как раз этот сценарий мне в голову и не приходил. Я-то полагала, что сейчас, когда ему предоставлена полная свобода, он проявит своё истинное лицо. Я уже была готова умыть руки. Предоставить его заботам... ой, да хоть бы Одена, или кого угодно... у кого побольше терпения, свободного времени и связей при Дворе.
- Не надо, - коротко бросил Тайлендел, что-то прикинув в уме. - Я тут придумал кое-что. Вы, кажется, говорили мне, что его отец буквально выходил из себя из-за его увлечения музыкой?
- Да, - сказала она, притворившись, что с величайшим интересом разглядывает костяшки своих пальцев на правой руке, хотя сама ловила каждое слово Тайлендела.

Мальчик был исключительно Эмпатичен, когда не слишком задумывался об этом. И ей не хотелось сейчас напоминать ему об этом его Даре. Не теперь, когда ей была нужна любая информация, что она могла почерпнуть от него.

- Да, - повторила она. - Кстати, он, ведь, велел мне держать его подальше от Бардов.

- Вы, помнится, также рассказывали мне, как Бреда аккуратно спустила его с небес на землю со всеми его амбициями. Ну, настолько аккуратно, насколько смогла. Так как часто он играл с тех пор?
Теперь уже Сейвиль сама с интересом глянула на него.
- Ни разу, - задумчиво произнесла она. - С тех пор ни единой ноты. Маргрет говорит, его лютня уже заросла пылью.
- Господи ты, боже мой! - Тайлендел закусил губу и отвернулся, глубоко задумавшись. - Я и не знал, что всё настолько плохо. Думал, он хотя бы играет для всех этих своих мотыльков, которые вьются вокруг него.
- Нет, ни разу, - заверила его Сейвиль. - Эточто, совсем плохо, да?
- Для парня-то, который, уж точно, вполне неплох для толпы подлиз? Для того, чьи амбициитолько и были, что связаны с музыкой? Плохо. И даже хуже того: мы разбили его мечты. Сейвиль, беру назад половину сказанного мной, - Тайлендел потёр шею, выдав этим своё растущее беспокойство.

Он поднял взгляд в потолок, потом снова обратился к ней с открытым и обеспокоенным взглядом.

- У нас проблема. И проблема серьёзная. Этот мальчишка... он же в душе обливается кровью. И если мы не заставим его открыться, он может довести себя до ручки.
- И как же нам сделать это? - Сейвиль ухватилась за его слова.

Её слабым местом - что делало еёплохимПолевым Герольдом, хотя и редко сказывалось на воспитании учеников - было общение с людьми. Она никогда не умела толком понять их, и сроду не знала, как поступить с ними в тупиковых ситуациях.

Взять хотя бы случай с Тайленделом и его братом-близнецом и этой их междоусобицей....

Самой бы мне в жизни не додуматься до такого - довести человека до ручки, тем самым избавить его от излишних эмоций, затем заставить остудить свой пыл, после чего начать мыслить логически, при этом не переходя черту. Хвала Джейсону! И да будь он проклят. Боги, да подобные игры всякий раз отнимают полжизни, как и у бедняжки Ленди. Я до сих пор ещё вся дрожу, как струна арфы.

Тайлендел долго размышлял над её вопросом, прежде чем дать ответ. Лицо его было очень спокойным, глаза снова в задумчивости уставились в никуда.
- Я не знаю, Сейвиль... Пока что он отбрыкивается ото всех попыток сблизиться с ним. Нам, я думаю, потребуется какое-то время, чтобы подготовить почву. А затем дождаться, пока не случится нечто, что прорвет хоть на минуту его оборону. До этого мы к нему не пробьёмся, и он так и будет оставаться высокомерным говнюком, пока его не разорвёт на части.
Она почувствовала внутри нарастающий тревожный холодок:
- Может наложить на себя руки?
К её облегчению, Тайлендел отрицательно мотнул головой:
- Нет, не думаю. Он не самоубийца. Ему это не грозит. Тогда, какя...а, не важно. Нет, что он сделает, так это выйдет из повиновения, так или иначе. И сделает это резко. Это будет какая-нибудь дикая выходка, или медленно доведет себя беспутным образом жизни до животного состояния.

- Замечательно! - она схватилась за лоб и с усилием потёрла брови большим и указательным пальцами. - Именно то, что я и мечтала услышать.
Тайлендел, как всегда, выразительно пожал плечами.
- Сами спросили.
- Спросила, - проворчала она. - Боги, и за что мне всё это?
- Если это хоть как-то Вас успокоит, это дело не завтрашнего дня.
- Хорошо бы. Нынче вечером у меня заседание чрезвычайного Совета, - она вздохнула и растёрла руки. - Я, возможно, проторчу там половину ночи, так что можешь не ждать меня.
- Значит ли это, что собеседование закончено? - спросил он, задорно вздёрнув уголок рта.
- Значит. Сегодня апартаменты полностью в твоём распоряжении. Только не надо оставлять крошки на полу и жир на подушках.Мне-то плевать, а вот Маргрет вмиг спустит с тебя шкуру. И, да, не ищи наших неразлучников - я отослала их на двухнедельные Полевые испытания с Шаллан и её подопечными. Так что вечер проведешь в гордом одиночестве.

- О, господи, совершенно один, и так близко от прекрасного Ваниеля... Вот точно, Вы просто желаете испытать мою выдержку, признайтесь! - он рассмеялся, потом посерьёзнел и выпрямился, оттолкнувшись от стены. - С другой стороны, это может предоставить нам шанс, о котором я говорил. Если застану его одного, быть может, сумею заставить хоть немного раскрыться?
Сейвиль пожала плечами и тоже оторвалась от стены.
- Ты лучше меня ладишь с людьми, дружочек, потому я и спрашиваю твоего совета. Если считаешь, что такое возможно, вперёд. А я тем временем должна идти, советоваться с Собственным Её Королевского Величества.
- И оттуда прямиком на собрание? Что, даже не отдохнёте? - сочувственно поинтересовался Тайлендел.
Она мотнула головой.

Он взял её за плечи и притянул к себе.
- Только следите за своим питанием, Учитель, - прошептал он, уткнувшись ей в волосы. - Хочу, чтобы Вы были рядом со мной подольше, а не довели себя до очередной пневмонии, которая на сей раз может Вас угробить. Даже ненавидя Вас, поганка Вы эдкая, я люблю Вас, Вы это знаете.
Она сглотнула ком, сжавший ей горло, и обняла его в ответ, чувствуя, как защипало в глазах.
- Знаю, любовь моя. Не думай, будто я не принимаю это в расчёт. - Она сглотнула снова и прикрыла глаза, прижала его к себе крепко, наслаждаясь этим кратким моментом покоя в мире, который так редко бывал безмятежным. - Я тоже тебя люблю. И только посмей забыть об этом когда-нибудь.

Пустотаапартаментов действовала на Тайлендела угнетающе. "Влюблённые пташки" улетели, Сейвиль (если верить дневным слухам на кухне) до утра проторчит на заседании своего чрезвычайного Совета, делая доклад перед Герольдами, которые имеют воспитанников. Ваниель же, должно быть, развлекает толпу своих прихлебателей. Так что никто и ничто не могло нарушить эту душную тишину, которая обступила его со всех сторон, накрыла своим плотным колпаком, так что он в итоге, кажется, даже начал слышать стук собственного сердца. За окном - непроглядная мгла, сквозь которую не пробиться и толике лунного света. Кожа на его голове была влажной, горячей и жутко зудела. Пот струился с затылка по шее, стекал за воротник. Казалось, сейчас гораздо позже, чем было на самом деле. Время нынче едва тащилось, а не пролетало незаметно, как всегда.

Тайлендел оставил всякие попытки прочесть трактат по погодной магии, что подсунула ему Сейвиль, и переключился на историю. Всё равно рукописный памфлет о воздействии на погоду былне тем, что ему было нужно именно сейчас, когда надвигался шторм. Он и без того зачастую не слишком-то контролировал свою энергию, так что не хватало ещё только как-нибудь ненароком усилить стихию. Конечно, теперь он гораздо лучше управлялся со своим подсознанием, чемпрежде, но не было смысла рисковать, когда поблизости нет Сейвиль.

Отчасти именно надвигающееся ненастье и было виновником всей этой духоты в покоях. ТайленделОщущал, как сгущаются на западе грозовые тучи, хотя с его дивана в общей комнате, на котором он сейчас растянулся, они были ему не видны. Этои былтот самый Дар, что сделал его учеником Герольд-Магии, а не просто Герольд-учеником - способность Видеть (иначе говоря, Ощущать) и манипулировать энергетическими полями, как природными, так и сверхъестественными. Его Дары проявились в нем довольно рано, задолго до того, как он стал Избранником. И примерно половину его короткой жизни они доставляли ему только массу хлопот. Лишь поддержка брата-близнеца и позволила ему не сойти с ума в том промежутке времени с момента, как они проявились и когда, наконец, объявился его Компаньон - Гала...

: Ты там хорошенько укрылась, дорогуша?:- послал он ей Мысленное послание.:Гроза-то обещает быть нешуточной.:
Вялый кивок, полученный в ответ, говорил о том, что Гала уже наполовину спала: должно быть, её тоже разморило от жары.
Из-за этой жарысам онбыл жутко раздражённым. Он уже распахнул настежь все двери и окна (напустив кучу чёртовых жуков-пауков), но ни единого ветерка даже не колыхнуло воздух. Даже пламя свечей было абсолютно ровным, и этот приторный аромат медвяного воска, наполнивший комнату, просто задушил его.

Он тряхнул головой, откинув назад влажные волосы, протёр глаза и попробовал сосредоточиться на своей книжке, однако часть его продолжала насторожённо ждать хоть вспышки молнии в темноте за окном,хоть какого-то признакаосвежающего дождика. Другая часть продолжала твердить, что ему неплохо бы и самому проявитьнемного инициативы. Так вот, этой части себя он приказал идти лесом, и с нетерпением ждал, пока дождик польётся самым обычным путём. Но ничего не происходило. Только в воздухе всё сгущалась напряжённость.

Тайлендел бросил свои попытки сосредоточиться, поднялся и пошёл к буфету за бокалом вина. Ему было необходимо обрести равновесие, успокоиться, немного притупить остроту чувств, а самому ему с этим было, похоже, не справиться. Вино у них осталось лишь белое, и слишком сухое на его вкус, но и оно сгодилось. Лишь приняв внутрь добрую порцию алкоголя, он, наконец, сумел расслабиться иврубитьсяв эту чёртову книжку.
В итоге же он настолько ею увлёкся, что когда в одночасье налетел резкий порыв ветра и тут же следом ударил гром, он едва не подскочил на своём диване.

Половину свечей - те, что не были прикрыты стеклянными колпаками - тут же задуло. Ветер ворвался в покои, заколыхал занавески и принёс с собой благодатную прохладу и запах дождя. Ставни в комнате Донни и Мардика монотонно заколотились о стены: пока ещё не настолько, чтобы сорваться и бежать закрывать ими стеклянные окна, но то было лишь вопросом времени. Он кинул книжку на диван, поднялся, намереваясь отправиться туда, но на выходе в коридор налетел на Ваниеля, неожиданно влетевшего в яркий свет общей комнаты.

Тот замер, как статуя, хлопая ослепшими от яркого света глазами. У Тайлендела сделалось нехорошо в животе: Ваниель был бледный, как смерть. Парень и сам-то по себе был слишком уж бледный, да ещё напялил на себя нынче это жуткое чёрное одеяние, которое лишь подчёркивало бледность его лица. И, до кучи, в лице его сейчасне было ни кровинки. Оно было таким белым, что казалось полупрозрачным. Глаза его ввалились, а выражение лица было таким, словно он уже видел Небеса, да был ими отвергнут.
- Ваниель..., - произнёс Тайлендел... практически прошептал, ибо голос его был едва слышен за стуком ставен и неистовством непогоды. Он прочистил горло и сделал новую попытку: - Ваниель?... Вот не ждал, что ты возвратишься так... гм... рано. Что-то случилось?

На какое-то мгновение - на одно восхитительное мгновенье - Тайленделу показалось, что вот оно - удалось! Он был почти уверен, что парень готов был ему открыться. Глаза его просто молили о том, чтобы его пожалели, а выражение лица было такое изголодавшееся и затравленное, что едва не поколебало самообладание самого Тайлендела. Он осторожно шагнул к Ваниелю....
Что оказалось ошибкой. Он моментально понял это. Лицо Ваниеля тут же стало непроницаемым, возвратив себе обычное выражение бездушного высокомерия.
- Случилось? - спросил он с напускной безмятежностью. - Блистательная Леди, да нет же, конечно, абсолютно ничего! Там просто пришло несколько Бардов из Коллегии. Они затеяли серьёзное состязание. Но в Большой Зале набилось столько народу, что стало не продохнуть от жары, я плюнул на всё и ушёл...

В этот самый момент и в комнате любовничков и у Сейвиль ставни разом ударились о стену с такой силой, что стало страшно,не расколошматят лиони окна.
- Небеса! - воскликнул Ваниель. - Она же нас прибьёт!

И кинулся к комнате Сейвиль.
Тайлендел ринулся в другую, мысленно проклиная свою неразворотливость, а ещё - свою реакцию на Ваниеля, которая свела на нет все попытки прочесть его. К тому времени, как всё было закрыто и он смог возвратиться в общую комнату, Ваниель уже сбежалк себе, надёжно и тщательно заперев все двери.

- Ваниель, - ласково произнёс Тайлендел, и глаза его были полны понимания и сочувствия. - Что-то случилось?
- Я..., - начал, было, Ваниель, но тут же прикрыл глаза, потому что его вдруг слегка затрясло. - Я... моя музыка... я же...
Внезапно Тайлендел оказался возле него, обнял его, унимая дрожь.
- Всё хорошо, - прошептал он на ухо Ваниелю, обдав его тёплым дыханием, ласкающим волосы. - Всё в порядке. Я всё понимаю.

Ваниель стоял, недвижимый, как столб, едва смея дышать и боясь открыть глаза.
Тайлендел провёл ладонью по его волосам, по затылку и шее - рука лёгкая и такая тёплая... и Ваниелю показалось, что сердце сейчас разорвётся на куски.
- Я знаю, - повторил он, - каково это, желать того, чего никогда не получишь.
- Ты?.. Правда? - неуверенно переспросил Ваниель.
Тайлендел рассмеялся. И смех его был таким искренним и глубоким.
И пальцы его скользнули ниже, по позвоночнику Ваниеля. Так медленно, так чувственно....
И под этой его рукой Ваниеля понемногу отпустило ... Ресницы дрогнули, глаза широко распахнулись, когда и сам он, коснувшись груди Тайлендела, ощутил вдруг под пальцами не одежду, а голую кожу. Тайлендел был совершенно, и так восхитительно обнажён...
- С другой стороны, - негромко проговорил Тайлендел, не сводя с Ваниеля глаз, - может, я ещё и получу это.

Ваниель издал сдавленный крик, отшатнулся от него и ринулся в темноту, в холод....

И очутился посреди своего прежнего сна.

Сначала снежная равнина была плоской и ровной, но по мере того, как он шёл, сквозь зернистый снег начали пробиваться зубья льда. И чем дальше он шёл, тем всё больше они становились, и он понятия не имел, что они вырастают и сзади него тоже. Так что теперь он оказался заключенным в кольцо из них. В ловушке из ледяных стен, которые были более гладкими, чем самое гладкое стекло, холоднее самой студёной зимы. И он уже не мог пробиться сквозь них. Он бился в них, покуда не отбил себе все руки, - бесполезно. Везде, куда бы он ни бросил свой взгляд, были лёд, и снег, и ни единой живой души, ничего, только белый цвет, бледно-голубой и серебристый. Даже небо сейчас было белым. И он был так одинок... так ужасно, так кошмарно одинок.

Ни тепла, ни приюта. Ничего. Лишь этот лёд, этот застывший недвижный лёд да белый зернистый снег.

Ему было холодно. Так дико холодно....что он промёрз настолько, что болела каждая клеточка его тела.
Ему было необходимо как-то выбираться отсюда.
В надежде перелезть через преграду, он вскинул руки и ухватился за верхушку одной из ледяных стен, но тут же отдёрнул их из-за пронзительной боли. Он непонимающе уставился на свои руки. Ладони оказались рассечены чуть ли не до костей, и из порезов сочилась кровь, образуя лужицу у его ног.
На снегу была кровь - красная кровь.... Но стоило ему посмотреть на неё в немом изумлении, как она становилась голубой.

А потом его руки зажгло холодом, мало было полыхающих огнём ран! Он задохнулся от этой боли, глаза заволокло слезами. Он хотел закричать, но сумел лишь издать сдавленный стон.
Боги,как больно!Чего бы он только не отдал, чтобы унять эту боль!
Внезапно боль,и вправду, исчезла. Руки его онемели. В глазах прояснилось, он снова глянул на свои израненные ладони... и к своему ужасу увидел, как порезы покрываются льдом,и сами руки егопревращаются в куски льда - голубые, сверкающие и совершенно лишённые чувствительности. Даже теперь, когда он смотрел на них, лёд распространялся всё дальше: выше запястий, полз по предплечьям... и тогда он закричал...

А дальше он уже был не там, он оказался в каком-то другом месте. Было темно, но он мог видеть, потому что вокруг сверкали молнии и разливался диковинный синий свет. Молнии вспыхивали над его головой и, казалось, были подвластны тому, что делалонили о чём он думал. Он стоял на снежной насыпи посреди очень тесной площадки. По бокам от него - ледяные стены, которые наподобие башен возвышались над его головой и во всём своём чистом, кристальном совершенстве достигали небес. Позади - и он откуда-то знал это - не было совсем ничего. Зато впереди...

- Ваниель!

Перед ним была армия... армия безумных чудищ, у которых была лишь одна цель - прорваться мимо него. Он уже был ранен. Он развернулся, чтобы метнуть молнию прямёхонько в их ряды, и почувствовал, как правый бок пронзила жуткая боль, а потом горячая кровь потекла по его ноге и застыла, затекая ему в сапог. Их было слишком много. Он был обречен. Он охнул и заплакал из-за этой ужасной боли в боку, и он знал, что умирает.

Умирает в совершенном одиночестве. Таким кошмарно одиноким....

- Ваниель!

Он с огромным трудом всё же выбрался из этого ледяного ущелья, вынырнул из глубин своего сна, потому что его вдруг затрясли, вырвали из кошмара горячие, едва ли не обжигающие руки, вцепившиеся ему в плечи, и этот приказывающий голос, что звучал у него в ушах.

Он заморгал, всё уже чувствуя, но никак не умея связать воедино. Глаза щипало. Он, должно быть, плакал. Его волосы, его подушка были мокры от слёз, и ему всё ещё было так холодно... так ужасно холодно, что он был не в силах даже дрожать. Вот почему ладони Тайлендела на его коже показались ему такими горячими.
- Ваниель..., - глаза Тайлендела были бархатисто-чёрными в свете маленькой прикроватной свечи, похожие на два тёмных ночных оконца. Оконца, в которых отражались тревога и озабоченность.

Руки его жгли кожу Ваниеля, будто клеймом.
- Боже мой, Ваниель, ты как ледышка!

Сделав попытку сесть, Ваниель понял, что у него из глаз всё ещё льются слёзы.
Стоило же ему пошевелиться, как его начала колотить такая дрожь, что он даже не смог говорить.
- Я.., - только и сумел выдавить из себя он.
Тайлендел, даже не оглядевшись, схватил его рубаху с подножья кровати и обернул ею его голые плечи. Но этого было мало. Ваниеля трясло без остановки, и никакая рубашка не могла его согреть.
- Ваниель, - начал, было, Тайлендел, но потом просто сгрёб его руками и прижал к себе.
Ваниель дёрнулся... попытался освободиться.
Заморгал....

...И вокруг повсюду снова расстилалась снеговая равнина... но она ничего не требовала от него. Холод, да, но ничего такого страшного. И всё же... никого, никого... о, боги, как же пусто....
Но она же не требует ничего, не ранит....

Он моргнул ещё. Тайлендел по-прежнему находился рядом, и всё ещё пялился ему прямо в глаза ... такой весь из себя открытый, такой сочувствующий, можете не сомневаться...
- Проваливай! - прошипел он, ожидая в ответ боли.
Ожидая, что вот сейчас над ним станут смеяться.
- Почему? - спокойно спросил Тайлендел. - Я же хочу помочь тебе.

Он уже обращался в лёд. И совсем скоро не будет ни чувств, ни того, что чувствовать... и он окажется пойман в эту ловушку.

Воспользовавшись его замешательством, Тайлендел снова обнял его.
- Ван, я не причиню тебе боли. Япросто не смог бысделать больно тебе.
Он закрыл глаза, отчаянно ловя ртом воздух. В груди было тесно и ужасно саднило.
О, боги... я же хочу этого....
- Я лишь пытаюсь тебя согреть, - с лёгким трепетом сказал Тайлендел. - И только. Расслабься, ну же?

Они вправдурасслабился: не сумел сохранить безразличие... и к своему стыду опять заревел.... и ничего не мог поделать со своими слезами, так же, как с этой проклятой дрожью.
Только Тайленделу, казалось, не было до этого никакого дела....
- Ну же, Ваниель, - уговаривал он его, уложив, будто малое дитя, на своё уютное плечо и укачивая его. - Всё хорошо. Я же сказал, я не обижу тебя. Никогда не сделаю тебе больно. Давай, ты должен выплакаться. Здесь только ты и я, и я никогда никому не расскажу. Клянусь честью. Всей своей честью клянусь.
Да какое уж теперь было самолюбие....

Ваниель позабыл про то, что надо держать лицо, про всякое там чувство собственного достоинства, про всё. Он упал на плечо Тайлендела, зарылся лицом в его мягкую, видавшую виды синюю мантию, и, оставив последнюю гордость, дал волю своим слезам, которые так долго скрывались за этими стенами из заносчивости и высокомерия. И вскоре он уже рыдал так, что ничего не соображал, а только цеплялся за плечи Тайлендела и хлюпал носом. Он толком и не слышал, что там говорит ему Тайлендел, лишь как в полубреду улавливал его интонации, и в них - утешение, сочувствие, заботу...

Он досуха выплакал все глаза. Ревел, пока нос не превратился в распухшую сливу. И его без остановки трясло от этого жуткого холода, который проник, казалось до самых его костей. Он дрожал так, что сотрясалась даже кровать.
Наконец, у него не осталось больше слёз... и его уже не трясло. Ему было тепло. И не только тепло - надёжно. И он был совершенно без сил. Тайлендел обнимал его так бережно, словно он был сделан из стеклянных нитей и от одного дуновения мог рассыпаться.
Просто обнимал его. И только.
Но и этого оказалось довольно. Это было больше, чем всё, что Ваниель мог припомнить за всю свою жизнь. И он бы желал, чтобы это длилось вечно.
...да помогут мне боги. Я же всегда мечтал об этом...

- Ну что, всё? - спросил Тайлендел. Очень тихо. Выждав, пока последние рыдания и конвульсии окончательно перестанут сотрясать его тело.
Он устало кивнул и почувствовал, как расслабились обнимающие его руки. Ваниель выпрямился, а Тайлендел взял в ладони его лицо, повернул к свету. Ваниель вывернулся, отлично зная, на кого теперь похож. Тайлендел рассмеялся. По-доброму, безо всякой издёвки.
- Что-то ты совсем расклеился, задавака, - произнёс он, умудрившись обратить всё в шутку, понятную обоим.
Ваниель несмело улыбнулся, а Тайлендел промокнул ему глаза уголком простыни.
- Послушай, у тебя же найдётся такая простая вещь, как носовой платок? - поинтересовался он самым обычным голосом.

Ваниель кивнул и принялся шарить в одёжном шкафу возле стола, пока Тайлендел не оттолкнул его руку и сам не выудил квадратный кусок ткани.
- Держи, - он протянул его Ваниелю, потом немного отстранился от него. - Мне тут не спалось. Я встал, чтобы выпить немного вина, и услышал тебя. И часто с тобой такое?
Ваниель высморкался, потом посмотрел на Тайлендела опухшими глазами.
- Довольно часто, - признался он.
- Кошмары?
Он кивнул и глянул на свои руки.
- Знаешь, отчего они?
- Нет, - пролепетал он.

Однако он знал. Знал. Это всё из-за Бардов... из-за их исполнения, которого ему самому никогда уже не достичь .... И из-за знакомства с Тайленделом, и оттого, что он о нём теперь знал...
Боги!
- Не хочешь мне рассказать?
Он осмелился снова взглянуть на него: по лицу старшего юноши было не так-то легко читать, но и никакого обмана Ваниель в нём не увидел.
Вот только...
- Ты будешь надо мной смеяться, - сказал он, готовый снова увильнуть от него.
- Нет. Клянусь честью. Ван,я не лгу. Я не стану над тобой смеяться, и ничто из того, что ты мне расскажешь, не выйдет из этих стен, если только ты сам этого не захочешь.
Ваниель снова задрожал, и слова безо всякой опаски вдруг полились сами собой.

- Это... лёд, - сказал он, всхлипнув, и уставившись на свои руки, на платок, который он теребил. - Он повсюду вокруг меня. Я как будто бы загнан в ловушку и не могу из неё выбраться... и мне так холодно... так холодно. А потом я порезался исамстал превращаться в лёд. Ну а дальше... временами, как вот сегодня... я уже где-то ещё, и дерусь с этими тварями, и я знаю, что вот-вот погибну. Но самое страшное даже не эта боль, и не то, что я умираю... а то, что я... , - он замялся, - я там... совершенно один. Мне так бесконечно одиноко....

Всё это прозвучало настолько банально, так невероятно глупо - все эти слова. Особенно, если учесть, что он так и не сказал,просто не смог сказать, Тайленделу остального, того, что касалосьего.
Он поднял глаза, ожидая увидеть насмешку на лице старшего, и... замер: ничего подобного.
- Ван, думаю, я знаю, о чём ты, - задумчиво проговорил Тайлендел. - Так бывает, когда... когда находиться в одиночестве куда больнее, чем умереть. Когда легче сдохнуть, чем остаться одному. Верно?
Ваниель моргнул, не в силах произнести ни слова.

Голос Тайлендела был таким тихим, как будто он разговаривал сам с собой.
- Порою, наверное, куда лучше иметь кого-то и затем потерять, чем не иметь вовсе....
Тут взгляд Тайлендела на мгновение устремился прямо на Ваниеля.
И у Ваниеля сжалось сердце от того, что он увидел в его глазах. Тоска, какую ондаже и не мечталтам встретить. Тоскапо нему.

...о... боги. Я же... я-то думал... что он не может....
А он, оказывается... Он... да.
Батюшка же меня...
А,плевать!

Он вцепился в него, пока не стало поздно.
- Ваниель..., - начал, было, светловолосый Тайлендел.
- Ленди..., - нетерпеливо перебил его Ваниель, осмелившись употребить имя, которым, он слышал, называет его тётушка. - Останься со мной... прошу. Пожалуйста!
Слова его прозвучали немного сумбурно, потому что он боялся, что Тайлендел может его прервать.
Ваниель вцепился в его запястье.
- Лёд... он всё ещё здесь. Ячувствую, он внутри меня, и он заморозит меня изнутри.... Он убьёт... мои чувства. Мне кажется, он убивает меня. Прошу, пожалуйста, не оставляй меня с этим наедине....

- Тысам не знаешь, чего ты просишь, - сказал Тайлендел, едва ли не рассердившись. Он отнял у Ваниеля свою руку. Глаза его теперь были непроницаемы. - Ты не можешь знать. Ты понятия не имеешь,кто ятакой.
- Дазнаюя всё! - горячо возразил Ваниель. - Знаю. Девчонки рассказали мне, чтобы привлечь внимание... они сказали, что ты... э-мм...шайячен. Так они говорили. Что ты не спишь с девушками, и что...
Он почувствовал, что заливается краской, и от прилива крови к его зареванным щекам немного больно.
- В таком случае, Ваниель,да будь оно всё проклято, ты что думаешь, я каменный? - воскликнул Тайлендел, и лицо его исказилось от внутреннего страдания. - Как ты себе это представляешь? Я что тебе, мраморная статуя? Ты же вон какой... ты прекрасен... ты яркий, такой, о каком я только и мог мечтать.... Полагаешь, я смогу остаться здесь и не захотеть тебя? Боги милостивые! Да. Яни за что не стал быпользоваться твоей невинностью. Но чтобы сделать то, чего ты просишь, необходимо самообладание святого!
- Это ты не понимаешь. Язнаю, чего я прошу, - Ваниель снова вцепился в его запястье, покуда он не вскочил и не исчез во тьме. - Знаю.
Тайлендел с досадой покачал головой и отвернулся.

- Ленди... ну же, посмотри на меня, - взмолился Ваниель, осмелившись раскрыть своё сердце в признании, на которое ни за что не отважился бы прежде. - Послушай... мне тоже не нравятся девушки. И я вовсене такой ужневинный, и знаю, чего я хочу. Ленди, пожалуйста, выслушай меня..., я уже... я достаточно много раз побывал с ними в койке, чтобы понять, что это не для меня. Это... всё равно, что заученно танцевать, есть. Но они для меняничего не значат.
Прекратив вырываться, Тайлендел повернул к нему своё лицо, полное такого обалделого удивления, что Ваниель едва удержался от истеричного смешка.
- А я - значу? Ты же..., - начал, было, Тайлендел, но вдруг лицо его стало жёстким. - Не надо только играть со мной, Ваниель. Не шути так со мной. Однажды со мной уже сыграли в такие игрушки... и я не хочу, чтобы утром ты плакался Сейвиль, будто я совратил тебя.

Ваниель закусил губу и умоляюще глянул прямо в глаза Тайленделу.
- Я не играю, Ленди. Прошу..., - он почувствовал, как снова защипало в глазах, но на сей раз даже не стал пытаться скрывать своих слёз и они покатились по его воспаленным щекам. - Я... я уже давно думаю об этом. Почти с тех самых пор, как сюда попал, и мне... рассказали про тебя. Ты же никогда не смеялся надо мной. Ты... был... добр ко мне. Продолжал оставаться добрым даже тогда, когда я бывал с тобой довольно грубым. Это так много значило для меня. Я не знал, как мне и благодарить тебя. И я... я начал... что-то такое чувствовать к тебе. Мне было страшно. Я не осмеливался позволить тебе даже заподозрить это. Не хотел признаться себе в том, чего хочу. Теперь вот да.
Старший искоса глянул на него:
- И что же это?

Ваниель набрал побольше воздуха.
- Я хочу быть с тобой, Ленди. И если ты уйдёшь... мне не останется ничего, кроме этого льда...
И опять Тайлендел взял в свои сильные ладони его лицо, и дрожащими пальцами отёр ему слёзы.
Он взглянул Ваниелю в глаза и смотрел в них так долго и так пытливо, что Ваниель был почти уверен, что он читает откуда-то из самых глубин его души. Ваниель выдержал этот взгляд, стараясь в ответ показать, что не лгал ни единым словом. Наконец Тайлендел медленно кивнул.
А потом потянулся, и вполне осознанно потушил свечу, после чего опять заключил Ваниеля в свои объятья.

Было очень темно. Ни единого огонька снаружи. Ни единого звука, кроме шума дождя. А потом, после короткой паузы, Тайлендел хохотнул, что прозвучало слегка удивленно, и ласково проговорил Ваниелю в ухо:
- Я уже начинаю сомневаться, кто тут из нас кем воспользовался.
После, чуть погодя, ещё смешок, по которому Ваниель понял, что его дразнят:
- Эй, подвинься-ка, маленький эгоистичный задавака. Я же так до смерти заледенею.

А потом больше не было никаких слов.
Впрочем, они и не были им нужны.

***

В этот час в коридорах было абсолютно безлюдно, холодно, да мерцал тусклый свет затухающих ламп, добирающих остатки ночного запаса масла. Усталые и неторопливые шаги Сейвиль спереди и сзади отдавались эхом, беспокоившим разве что одних пауков. В какой-то момент этого долгого пути из Зала Заседаний в свои покои Сейвиль вдруг засомневалась, сумеет ли вообще добраться. Она чертовски устала. Так, что была уже готова плюнуть на всё и улечься прямо посреди холодного коридора.
Да, ты, похоже, становишься слишком старой для подобных дел, - сказала она себе. -Всё, довожу до ума этих, и довольно с меня. Больше никаких юнцов. Осточертели все эти перепады настроения. К тому же, ей-богу, я больше не в силах выдерживать подобные ночные посиделки с кучкой упрямых старых коз.
Она слегка иронично усмехнулась сама себе.
Ну ладно, самая упёртая - это, конечно, я. Но, боже... какая позднотища.... Нет, это для молодых. Мне тяжко. Видимо придётся умолять Ленди отложить наши нынешние занятия с погодой, или кости мои не выдержат. Хвала богам... вот и чёртова дверь. Наконец-то.
Она толкнула дверь в свои апартаменты.

Тайлендел оставил гореть ночную свечку, которая тоже уже почти совсем оплыла. Но не страшно: жемчужно-серый рассвет пасмурного утра уже наполнил своим тусклым светом её комнату, комнату голубков и Тайлендела...
Она застыла на месте. Постель Тайлендела была пуста. Ей было видно это через открытую дверь.
Та-ак. Только не паниковать, старина...,- приказала она себе. -Давай-ка, для начала поищем след.... Вы же обмениваетесь с ним магией, так что у тебя осталась ниточка к его сознанию. Посмотрим, куда она нас приведет.
Она нащупала лёгкое свечение энергии, которое подсказало ей - вот он, Тайлендел. И уже по нему потихоньку добралась до него самого. Он был недалеко. Прямо здесь, в апартаментах. В комнате у Ваниеля.
УВаниеля?!

Первой её реакцией было взломать дверь и потребовать объяснений, что, чёрт возьми, происходит! Второй - рассмеяться: чего уж тамне понять, когда тут такая аура характерных оттенков?Ясно и так,что там такое творится!
Однако...Ваниель?Боги, помилуйте! Вроде же ни намёка не было на то, что оншайячен...?

Хотя, опять же, если припомнить все эти предрассудки Витгена, тот, должно быть, давно опасался, что парнишка-то со странностями. И, видимо, как раз из-за этого своего страха Витген и....
Ворочал то, что ворочал. Держал мальчика взаперти, вместо того, чтобы воспитывать его соответственно, да пытался наставить на тот путь, который хотелось Витгену. Пытался силой заставить мальчишку соответствовать образу и подобию, совершенно противоестественному для него. И, должно быть, всячески ограждал даже от одноймыслио возможности составить пару с кем-то, кто одного с ним пола. Так что парень и понятия не имел, что он такое, покуда не познакомился с Ленди.
Что, на самом-то деле, даёт ответы на многие вопросы.
Только теперь вот вопрос в том - как до такого дошло, и как с этим быть дальше?

Она вдохнула побольше прохладного, напитанного влагой ночного воздуха и потихоньку двинулась к себе. Не надо пороть горячку. Расспросить Ленди с тем же успехом можно и лёжа в своей собственной теплой постельке. Даже проще, учитывая её теперешнее самочувствие.
Она разделась, пообещав своим бедным косточкам ванну - но чуть позднее, и, накинув ночную сорочку, забралась под одеяла.Нагретыеодеяла. Она мысленно возблагодарила Тайлендела, за то, что тот наложил на её постель согревающее заклятье, прежде чем самому отправиться спать. Ну, или... куда там. Неважно.
Она устроилась поуютней, и осторожно послала Приватное Ментальное сообщение.
Если, конечно, этот чертёнок не спит....

А он спал.
:Сейвиль?:- донесся до неё полусонный ментальный ответ, который был полон совершенно очевидной удовлетворённости. -:Кажется, я слышал, как Вы вошли. Значит, узнали-таки, где я, м-м?:
: Слышал? Ой-ли? А у меня к тебе куча вопросов:- Она устроилась поудобнее, чтобы перестало так жутко ныть левое плечо. -:И самый главный - как же это тебе удалось его уломать?:
: Да я и не уламывал. Это всё сам Ваниель:
От удивления она едва не утратила дар Ментальной речи, пришлось наощупь поскорей возвращаться обратно.
:Видать, я действительно что-то здорово пропустила! И что же, во имя Хейвена, такоестряслосьэтой ночью?:

: Слишком долго рассказывать. Давайте не сейчас. : - Ментальный голос его выдавал физическую и душевную усталость. -:Но теперь с ним всё будет в порядке. Сейвиль. Это было... не просто... физически. Мы, должно быть, проговорили немало часов - и до, и после. Он вручил мне ключи от своего сердца. И это было его желание, чтобы они хранились у меня:
Она мысленно скептически выгнула бровь: -:Ленди!... Не хочется, конечно, окатывать тебя ледяной водой, но всё-таки разреши напомнить,какэто былов последний раз,когда ты проснулся утром в чужой постели.:
: Да всё в порядке Сейвиль. Сейчас не тот раз.:- кажется, он и сам слегка удивлён. -:А знаете, вот Вы всё время дразните меня, за то, что я вечно влюбляюсь... но... не знаю... сейчас всё как-то совсем по-другому.:
Сейвиль хмыкнула.
:Естественно. Так всегда и бывает. Ладно, нет, не позволяй старому цинику сбивать тебя с толку.:
:Учитель... Мне кажется, что теперь это нечто большее, чем на один раз... Мне кажется, я нужен ему.:
:О, Хейвен. Ладно, если ты думаешь, что всё так... Пускай. Только дай мне знать утром, если вдруг соберешься съезжаться с ним. Или он с тобой, хотя его покои были бы лучше. А освободившиеся мы могли бы использовать для гостей.:
Привкус смеха, как будто хрустнули яблоком.
:Признайтесь, Вам просто хочется отобрать у меня комнату.:
:Но если ты не собираешься ею пользоваться... я серьёзно, Ленди, это довольно важно. И я должна серьёзно поговорить с ним, как только встану. Я хочу, чтобы ты присутствовал тоже. Он должен хорошо представлять себе, на что подписывается, становясьшайяченом.Не думаю, что мы можем пустить это всё на самотёк, так что я ещё Свяжусь с тобой по этому поводу, прежде, чем мы станем общаться с ним. Хмм... я отменяю твои занятия на это утро. Я слишком устала, да и что-то подсказывает мне, что ты тоже не слишком-то рано заснёшь.:

Вот опять это ощущение хрустнувших яблок - он смеется.
Их мысленный разговор постепенно потух, и она позволила, наконец, усталости накрыть себя полудрёмой, хотя на деле ей ужене хотелось спать. Какой уж тут сон!
Последнее, о чём подумалось:
О, Великие Боги, и что же я стану говорить Витгену?

Приподнявшись на локте, Тайлендел смотрел на мальчишку, что мирно посапывал возле него. Отдых вернул лицу Ваниеля черты, утраченные за долгие часы раздирающих душу рыданий: отдохнувший, больше не скрывающийся за своими защитными стенами, он сейчас был как невинное сонное дитя...
...которым - и Тайлендел теперь это отлично знал - он, в сущности, вовсе не был. Ни разу! Ну, может, только в своей уязвимости.
- Ван, - прошептал он, коснувшись его плеча, и ощутив легчайший холодок сомнения, несмотря на все те слова, что он сказал наставнице. - Ты не мог бы ненадолго проснуться?
Ваниель шевельнулся, сморщил нос и приоткрыл глаза. И как только он увидел, кто тут, рядом с ним, он улыбнулся такой улыбкой, от которой у Тайлендела сладко защемило сердце. Теперь, когда Ваниель был без своей обычной маски, он был столь же очарователен, насколько всегда был красив.

- М-м? - произнёс он, моргая, и Тайлендел с огромным облегчением и благодарностью понял, что на сей раз повторения той печально известной истории с Невисомне будет.
- Как ты насчёт соседа по комнате?
- Это тебя-то? А что такое?
Тайлендел улыбнулся: теперь он знал, что нужно обязательнодавать понятьВаниелю, когда он шутит, иначе тот примет всё слишком всерьёз.
- Похоже, Сейвиль понадобилась обратно моя комната. Она говорит, для гостей. Ну, а потом, меня вполне устраивает твоя компания.
Ответ Ваниеля, хоть и не облеченный в слова, был предельно ясен: да!

- У нас тут, - сухо сказала Сейвиль, - возникает несколько небольших проблем.
Он устроила сеанс Ментальной связи с Тайленделом, пока сама пыталась собраться в кучку для предстоящего дня. Хорошая штука, эти Ментальные разговоры: можно делать несколько дел одновременно. После чего, всё хорошенько обдумав, во время утренней ванны, она решила "немножко поговорить" с Ваниелем.У негов комнате. Там, если им чуть-чуть повезет, он будет чувствовать себя в большей безопасности.
Впрочем, это не помешало ей узурпировать самое удобное в комнате кресло.Привилегия старости,- успокоила она себя, дожидаясь, пока оба юноши займут свои места. Вроде, даже и не сговариваясь, они уселись - Тайлендел на краю кровати, Ваниель, скрести в ноги, - на полу, у его ног.

Ох уж эта юношеская гибкость. Хотелось бы мне вот так же!
Впрочем, этот язык их тел немного даже приподнял ей настроение: то, как позиционировал себя Ваниель было весьма занятно. Сел у ног Тайлендела, ниже их голов их - и её, и своего возлюбленного, что было очевидным проявлением того, что он отказался, таки, от своей прежней позы, перестав заносчиво задирать нос. Презанятно!
А вот интересно, если рядом с Ленди будет теперь постоянный любовник, быть может, он станет, наконец, думать о чём-то ином, кроме своего брата и этой чёртовой семейной вражды? С другой стороны... этот парнишка настолько истосковался по душевной близости,... что может тоже стать своего рода проблемой.

- Да, в самом деле. У нас ряд проблемок, - повторила она.
Тайлендел кивнул в ответ на её слова. Ваниель, поначалу показавшийся озадаченным, приготовился со вниманием её слушать.
- Первая, и непосредственно связанная со всеми остальными, это твой Отец, Ваниель.
Она выдержала паузу, а Ваниель куснул губу.
- Уверена, ты и сам осознаёшь, что стоит ему узнать обо всём этом, реакция его будет нехорошей.
Ваниель кашлянул и склонил голову, на пару мгновений спрятав лицо. Но когда он снова поднял свой взгляд, на лице его играла вымученная ироничная полуулыбка: улыбка, в которой страдания было куда больше веселья. Но это, между прочим, было самое открытое выражение из всех, что когда-либо наблюдала у него Сейвиль.
- "Нехорошей" это слабо сказано, Тётушка, - он потер пальцем висок. - Он же... боги, я даже не берусь предсказать, что он сделает! Но что будет рвать и метать, это точно.
- Он потащит тебя домой, Ван, - абсолютно безжизненным голосом произнёс Тайлендел. - И он запросто может это сделать. Ты же несовершеннолетний, и не Избранник, и в Барды тебя не взяли.

- Иятоже не в силах тут защитить тебя, - с сожалением от того, что и в самом деле, не может этого сделать, вздохнула Сейвиль. - Я, конечно, могу на какое-то время послать его куда подальше, напомнив, что он сам официально испросил моего опекунства над тобой, но это даст отсрочку лишь на пару месяцев. Потом же... Ладно, скажу вам своё обоснованное мнение о том, как Витген поступит дальше. Полагаю, он засадит тебя под домашний арест. До тех пор, пока все про тебя хорошенько не забудут. После чего разыщет подходящего настоятеля и отправит в храм. Скорее всего, втот, что подальше и с самыми жёсткими условиями насчёт внешних контактов. К сожалению, имеется несколько таких религиозных сект, что считают шайячен пороком. Они будут только счастливы "очистить" тебя "от скверны" ради Витгена да за его золотишко. И по законам этого королевства ни один из нас не сможет уберечь тебя от них.

Ваниель кивнул: и по его испуганному согласному взгляду Сейвиль поняла, что он и сам уже прежде прикидывал такую вероятность, хотя, наверное, и в связи с иными обстоятельствами.
- Так я могухоть что-нибудьпредпринять? - тихо спросил он.
- Безусловно, - сказала она. - Иначе я не стала бы сейчас разговаривать с тобой. Однако тебе вряд ли придётся по вкусу решение твоей проблемы. Оно простое до тошноты. За пределами этой комнаты, Ваниель,всё должно оставаться, как прежде.
- Но, ведь,..., - он повернул голову посмотреть, что думает обо всем этом Тайлендел, и увидел, как тот, совершенно согласный с нею, кивает головой.
- Сейвиль права, Ван, - тоскливо сказал Тайлендел.
- Но..., - Ваниель, не желая сдаваться, протянул к нему руку, в жесте, полном мольбы, потом обернул столь же умоляюще глаза к Сейвиль, ибо Тайлендел отрицательно покачал головою.
- Мардик с Донни не из болтливых, и я уверена, Маргрет тоже даже под пыткой станет держать язык за зубами. Но если ты хочешь здесь остаться, Ваниель, ты не должен ни словом, ни делом выдать свои отношения с Ленди. Как только об этом пойдут пересуды, дойдёт и до твоего отца.

- И самый верный способ заставить их заговорить, любимый, - едва слышно произнёс Тайлендел, - это вдруг перемениться. Даже просто статьчуть дружелюбнейсо мной, чем было прежде. Ты же говорил, девчонки называют меня извращенцем.
Глаза Ваниеля округлились от такой прямолинейности Тайлендела.
- От твоего внимания наверняка не укрылось, как они фыркают и смеются над этим, и это они ещёвесьма учтивы. Мои предпочтения в обществе не считаются нормой. И только по двум причинам у меня практически нет с этим проблем. Первая, это то, что я Герольд-ученик, а Герольдам дозволено чуть больше, чем простым смертным. Ну и, к тому же, мой патрон Сейвиль. А она, так уж случилось, стоит в Круге выше всех, кроме разве что Собственного Герольда Её Величества.
- А другая? - подавленно спросил Ваниель.
Губы Тайлендела растянулись в чем-то, не совсем похожем на улыбку.
- Другая... Я тут как-то поймал парочку самых злостных зубоскалов и отколошматил их так, что они были не в силах подняться.
- О....
Тайлендел взял в ладони его руку:
- Язнаю, как тебе хочется, чтобы все знали про нас. И у меня нет слов, как много это для меня значит. Но для меня гораздо важнее быть уверенным, что ты сможешьи дальше оставатьсясо мной.

- А для этого, юный Ваниель, - вмешалась в их оживленный диалог Сейвиль, - ты должен будешь начать представление, которому позавидует и Мастер Сцены. Мы с Ленди говорили тут о тебе нынче в полдень.
По совершенно изумлённому лицу Ваниеля Сейвиль поняла, что он абсолютно не в курсе того, что они могут общаться посредством Ментальной беседы. Похоже, он даже не подозревал, что они оба обладают подобным Даром.
- Мы с ним оба владеем Даром Ментальной Речи, дружок мой, и это чертовски удобно в такие вот моменты. Он рассказал мне кое-что из того, о чём ты ему поведал, и это здорово изменило моё мнение о тебе. Но я не стану тебе лгать: я собираюсь помочь тебе только потому, чтоон этого хочет, потому что желает, чтобы ты был здесь. Так что слушай, что я тебе прикажу: за стенами этих апартаментов ты будешь оставаться всё тем же маленьким заносчивым говнюком, каким и явился сюда. Если сможешь быть с Ленди капельку грубее - даже лучше. Я же, в свою очередь, превращаю эти апартаменты в небольшое убежище для вас двоих. Ну что, по рукам?

Ваниель, став совсем бледным, набрал в грудь побольше воздуха и кивнул.
Сейвиль улыбнулась - впервые за всю эту их беседу.
- Вот и умница. И если ты хотя бы вполовину так хорош, как расписывает Ленди, я, пожалуй, однажды стану тебя любить. И да, мне жаль, что твой батюшка так обращался с тобою. Скажу тебе, онздоровоизменился, с тех пор, как я стала Избранником. Он стал упрямым, жёстким, а ещё - здорово узколобым. Вероятно, года всё же берут своё. А быть может, проводив слишком много старинных друзей в Дальний Путь, он и сам подумывает о том, что Смерть уже ходит за ним по пятам. Ещё, возможно, виной этот его священник, с которым он связался... не знаю. - Она кашлянула. - Ладно, неважно, важно то, что тебе придётся разыгрывать весь этот фарс лишь до тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать. После ты станешь самостоятельным человеком и сможешь делать всё, что душе угодно. Ну а я позабочусь, чтобы у Ленди начались небольшие проблемки с уроками Магии, - она подмигнула, и Тайлендел понимающе хихикнул. - Думаю, нам удастся попридержать его без Белых одежд до твоего совершеннолетия. После чего,коли ваша любовная история к тому времени благополучно не завершится, будете сами решать, как вам быть. Логично?

- Более, чем, Тётушка Сейвиль, - Ваниель выглядел весьма подавленным, и был совсем не похож на того мальчишку, что стоял перед ней ещё какой-нибудь месяц назад. И она не смогла бы даже толком сказать, отчего это так.
: Ленди, что это с ним?:- Мысленно спросила она, перенаправив Тайленделу собственное недоумение.
:Маски прочь!:- немедленно отозвался тот. - :Перед Вами истинный Ваниель, моя милая. Такой, каким его не видел ещё никто, кроме меня ... ну, быть может, ещё его сестры. Видите теперь, за что я его люблю?:
Вот последнее-то её и смущало.
:Ты точно в этом уверен,кешара?Ты, и впрямь, так убежден в этом?:
Он устремил свой взгляд на неё, поверх головы Ваниеля: поймал и удержал её взгляд.
:Да. Я совершенно убеждён.:
: Ну а он?:
: Не знаю. Но ради меня он готов бросить вызов своему отцу. Сдаётся мне, это о чём-то да говорит.:

Она прикрыла глаза, не в силах больше вынести его пылающего, убеждённого взгляда.
: В таком случае, да помогут и охранят вас боги:
Она снова обратилась к Ваниелю, да поскорее.
Он всё ещё смотрел на Тайлендела, и в его глазах было то же самое выражение.... А ещё - уязвимость и страх, которые разорвали ей сердце.
- Я помогу тебе. Всем, чем только смогу, сынок, - негромко произнесла она. - Всем, чем смогу.

Шесть.

- Не уходи пока что, - порывисто сказал Тайлендел, увидев, как Ваниель поднимается с пола.
Ваниель недоверчиво глянул на него. Всё не мог привыкнуть... к тому, что теперь не надо ничего скрывать. По-прежнему ждал подвоха, того, чего больше не будет. Никогда.
Впрочем, Тайленделу всё, кажется, было понятно.
- Всё в порядке, Ван, - сказал он ласково. - Правда, в порядке. У меня просто есть один прекрасный повод.
- Но у меня же урок, - возразил Ваниель. - История. И я до сих пор отстаю от остальных троих в своём классе.
Тайлендел поморщился:
- Ты же сам себе судья, забыл? По крайней мере, так ты должен себя держать. Прогулял утренние уроки, так прогуляй и оставшийся! Скажи всем, что заболел. Скажем, вчерашняя гроза наградила тебя головной болью.
- Но...
- Это важно, - увещевал его Тайлендел. - Правда, важно. Куда важнее этого твоего урока истории. Если отстаешь, я сам тебя потом подтяну. Ну, же? Пожалуйста!

Долго уговаривать Тайленделу не пришлось, ведь Ваниель и сам желал этого больше всего на свете: идти на урок было куда менее привлекательной перспективой, чем побыть ещё в компании Тайлендела. Здесь ему не придётся страдать. Здесь о нём позаботятся. Это было, как если слегка перебрать вина, только без всякого похмелья. Ваниель закрыл обратно дверь своей комнаты и в предвкушении обернулся к возлюбленному, всё ещё не выпуская из рук задвижку. Тайлендел лениво потянулся, вскинул к потолку руки и запрокинул голову. Потом уронил руки вниз, встал с кровати и, подойдя к Ваниелю, приобнял его за плечи.
- Хочу познакомить тебя кое-с-кем, - сказал он, аккуратно подталкивая Ваниеля к наружной двери.
- Но.., - слабо воспротивился Ваниель, - я-то думал...
- Как же тебе нравится это словечко "но", любовь моя, - хохотнул Тайлендел. - Есть что-нибудь, что заставит тебя произнести что-то другое?

Он открыл дверь, всё ещё держа Ваниеля в неведении, как это он собрался знакомить его с кем-то, когда Сейвиль только что сказала обоим, что следует держать их отношения в тайне...
...и Тайлендел, ведь, с ней согласился.
Ваниель хотел было опять возразить, но поняв, что единственное, что приходит на ум, это злосчастное "но", прикусил язык, и Тайлендел повел его через дверь в сады, что находились за нею.
- Видишь тот мост? - Тайлендел указал на север, на первый из двух мостов, что вёл через реку Терилею на территорию Дворца. - И сосновую посадку на той стороне?
Ваниель кивнул: то была, на самом деле, вполне добротная роща, деревья тянулись далеко, до самого Поля. Высокие, очень густые, с тёмно-зелеными кронами, казавшимися почти чёрными, с огромными ветвями, которые под собственной тяжестью сгибались чуть не до самой земли.

- Увидишь, как я вхожу в неё, досчитай до пятидесяти и следуй за мной, - наказал Тайлендел. - А вообще, на случай, если вдруг кто-то пойдёт мимо или посмотрит в окно, постарайся-ка изобразить маленького высокомерного франта.
Ваниель снова кивнул, совершенно заинтригованный, но готовый на всё, чего бы ни пожелал Тайлендел. Он старательно принял позу, прислонившись к двери и скрестив на груди руки, и сделал вид, что просто праздно любуется садами, а Тайлендел неспешно направился прочь.
Теперь, кажется, будет куда труднее, чем прежде,- невесело размышлял Ваниель, стараясь не пялиться вслед Тайленделу. -Раньше-то мне нечего было терять. Теперь, лишь один промах - и я потеряю всё.- Он прикрыл глаза, и подставил лицо солнцу, будто бы наслаждаясь его теплом.- Но если я всё же выдержу, не сорвусь... о, боги, кто бы из вас ни был в ответе за это... но оно стоит всего на свете! Клянусь, это стоит всего, чего бы вы ни потребовали от меня взамен!

Он кинул как бы случайный взгляд в сторону речки: Тайлендел только подходил к роще. Ваниель отвернулся, прошёлся до жардиньерки с лилейником, полюбовался немного цветами, потом снова кинул взгляд в сторону реки. Светлые волосы Тайлендела солнечным зайчиком сверкнули на фоне тёмных крон и исчезли, когда ветви сомкнулись за его спиной.
Считая до условленных пятидесяти, Ваниель перенёс своё восхищение на клумбу с розовыми вьюнками, лениво склонился к ней, вдохнул аромат цветов. Он в жизни не считал до пятидесяти быстрее, однако, стоило ему закончить счёт, из-за изгороди появилась щебечущая стайка его поклонников и поклонниц, которые, едва завидев Ваниеля, тут же сменили курс и заспешили к нему.

О, нет! Он испуганно оглянулся украдкой, ища пути к бегству, но, кажется, встречи было не избежать. Так что пришлось смириться и дождаться их.
- Ваниель, что это ты тут делаешь? - спросила худенькая Джиллиан, почти совсем ещё девочка, хлопая в сторону Ваниеля своими светлыми ресницами. - Разве ты не должен быть на уроках?
Ваниель покривился.Ну конечно,это должнабыла быть Джиллиан, кто же ещё? Ни капли здравого смысла и мораль течной сучки. Нацелилась на меня с упорством ястреба, падающего камнем на голубка. Бог мой! Надеюсь, её батюшка быстро пристроитеёзамуж, покуда она не переспала тут со всем Двором.
Однако в лицо ей он улыбнулся, хоть и довольно вымученной улыбкой.
- Проклятая головная боль, просто ужас. Одолела меня этой ночью, когда началась гроза.Никак не могуот неё избавиться. Попытался её переспать, но..., - он пожал плечами. - Моя тётушкапредложиламне как следует прогуляться.
Вся компания рассмеялась, практически в унисон.
- Тростью, небось, "предложила"? Могу поклясться, - язвительно прокомментировал темноволосый Кертир, щурясь на солнце. - Сейвиль - зануда. Ладно, тогда мы составим тебе компанию, чтобы тебе не было скучно.
Ваниель с досадой куснул губу, быстро соображая.
- И ещё онапорекомендоваламаршрут, - сказал он кривясь. - До конца Поля Компаньонов и обратно. Уверен, что она теперь следит за мной из своего окна.

Он посмотрел на них, недовольно надув губы.
- Как бы мне ни была по душе ваша компания, мои хорошие, весьма сомневаюсь, что ваши тапочки - подходящая обувь для прогулки по полю, полному... э-э...
- Конского дерьма, - грубо сказала Джезалис, наморщив носик и откинув за спину свои блондинистые локоны. - Чёрт. Да, ты прав, - сказала она, немного выставив ножку и с сожалением разглядывая шлёпанец из расшитого розового атласа. - Я как раз только закончила их вышивать и забрала от сапожника. Не хочу их испортить, а это случится, не успеем пройти и половины пути.
Остальные пробормотали похожие извинения, грустнея лицами.
- Мыникогдатебе не простим, что ты оставил нас в одиночестве, Ваниель.

- Эй, так нечестно! - воскликнул он, притворившись жутко расстроенным. - Винить меня за приказы моей чудной старой тётки! - он трагично округлил глаза и глянул на них.
Джезалис хихикнула.
- Ладно, мы простим тебя, если только пообещаешь нынче же вечером, после ужина загладить свою вину.
- Нынче вечером? - переспросил он, вконец удручённый идеей провести этот вечер с ними, вместо того, чтобы быть с Тайленделом, как они запланировали ещё утром.
Девицы отнесли его кислое выражение на счёт головной боли.
- Ладно, если будешь чувствовать себя хорошо, - уточнила Джезалис.
- После такой-то прогулки по полному опасных ловушек маршруту? - он пафосным жестом указал на Поле за рекой. - Здорово сомневаюсь, что стану чувствовать себялучше.
- Ну-у...
- Клянусь: если вы меня простите, я приду и сыграю для вас завтра утром, когда вы будете заняты рукодельем, - сказал он с немалым воодушевлением, готовый пообещать им что угодно, лишь бы не остаться без своего вечера, а также памятуя, как все они приставали к нему, прося сыграть для них.

До этого дня он не мог и помыслить об этом: было слишком больно. Теперь же ... - хм, становиться ли Бардом, не становиться ли Бардом - всё это было, оказывается, не так уж и важно. А значит, и мысли о музыке больше не ранили. По крайней мере, не так сильно. И уж точно, то была слишком малая цена за то, чтобы освободить себе вечер.
- Ты сыграешь?! - восторженно взвизгнула Венди, чья старшая сестра училась ещё с матушкой Ваниеля. - Правда? Рата говорит, ты не хуже любого Барда!
- Ну, - пожал Ваниель плечами и самодовольно ухмыльнулся. - Могу сказать, я неплохо владею лютней. И я знаю балладу и парочку танцевальных мелодий.
- Идёт, - сказала Джезалис. - По рукам.
- Будь благословенна, моя дорогая, - ответил он с искренней благодарностью. - Не знаю, как бы я жил дальше без вашего прощения. Что ж, коли вы все меня извините,... чем скорее покончу с этим безумием, тем скорей доберусь назад до своей постели.
Они рассмеялись и повернули обратно, возвращаясь, откуда пришли.
Он проследил, как они снова скрылись за изгородью и направились в сторону лабиринта.

Как только они удалились на достаточно безопасное расстояние, он лениво потащился - со стороны посмотреть, стакойнеохотой! - через мост, потом через небольшой пригорок, который вёл немного в сторону от сосновой рощи.
Он миновал его, бредя по мягкой траве, что местами доходила ему до колен, а местами была скошена почти под корень. И что бы там ни говорили девчонки, никаких "ловушек" для зазевавшегося путника не скрывалось в этой траве. Что,в самом деле,немного его удивило: а ему-то уж было не привыкать к долгим прогулкам по пастбищам со всеми их "сюрпризами".

Как же, скажите на милость, обходятся Компаньоны? Они что, делают это всё в каком-то одном углу? Наверное, да... легенды рассказывают, будто они умны, как люди. Думаю, такое вполне возможно. Правда, похоже на то.Питаются-тоони всё-таки травой, как и все лошади, а кому захочется есть в отхожем месте?

Для начала убедившись, что его никто не видит, Ваниель ускорил шаг и свернул к сосновой роще. Он развёл в стороны тяжёлые колючие ветки и принялся практически продираться сквозь них. Они цеплялись за его волосы и одежду, и тут же смыкались над его головой, почти не пропуская солнечного света. На глубине нескольких шагов внутри рощи прямого света совсем не было. Он шел через напоённый хвоей ароматный сумрак, и ветви сплетались прямо над его головой, а толстый ковёр сухих игл расстилался у него под ногами. Иглы слегка потрескивали, добавляя хвойного запаха, иначе его шаги были бы совсем бесшумны. Где-то вдали перекликались птицы, но пение их, казалось, раздавалось не ближе мили отсюда. Теперь, когда он очутился внутри, посадка вдруг показалась громадной - гораздо больше, чем смотрелась снаружи. Она была волшебной, едва ли не мистической, и словно бы совсем далеко от яркого, зеленого с золотом Поля, которое, на самом деле, находилось всего лишь в десятке шагов отсюда. И это ещё не была самаРоща: та находилась гораздо дальше в Поле... но эта вот посадка из дремучих сосен приятно будоражила чувства Ваниеля, словно заставляя его ощущать себя более уверенным и полным жизни.

- Ленди? - тихонько окликнул он сизо-зеленую тишь под сводами сосновых веток, и голос его растворился среди прямых, колоннообразных стволов в смолисто-чёрной шершавой коре, которые окружали его повсюду. Он медленно повернулся, стараясь разглядеть хоть что-то за темными тенями, пристально вглядываясь между мохнатых ветвей.
- Я тут, - раздался ответ совсем рядом, за его спиною, и где-то справа мелькнул белый силуэт, превратившийся в...

Компаньона. Первого, которого Ваниель видел настолько близко. И рядом был Тайлендел, положивший руку на эту гибкую, снежно-белую шею.
- Вот с кем я хотел тебя познакомить, Ван... это Гала. Она уже знает о тебе. Ещё ночью знала. Мы мысленно связаны с нею, так что я рассказал ей всё, и она пожелала немедленно с тобой познакомиться.

Ваниель ощущал себя очень странно и неловко. Да, в этих сапфировых глазах было столько ума, и это было поразительно, нообличьем-то она была лошадь. И как,скажите ради Хейвена, он должен знакомиться с лошадью?
Молчание затягивалось. Он уставился Гале в глаза, набрал побольше воздуха и, наконец, решился.
- Привет! - смущённо сказал он, глядя прямо в эти глаза и искренне надеясь достучаться до разума, что скрывался там. Стараясь не думать при этом, как ему, в самом деле, мягко говоря, страшно и вообще... как-то это всё дурацки. - Я... я надеюсь, ты не против....

Гала фыркнула, а Тайлендел рассмеялся.
- Она просит тебе передать, что рассчитывает на то, что в тебе я найду, наконец, достойную вторую половинку и отстану уже от неё на достаточно долгий срок. Говорит, что её здорово бесит, когда в самый ответственный момент, когда она подкатывает к симпатичному жеребчику, в голове вдруг появляюсьяи прошу рассказать на ночь какую-нибудь сказку!
Это былопоследнее, чего мог ожидать Ваниель. Он подавился смехом.
- Ленди, скажи, что это неправда!
Тот кивнул и Гала тоже утвердительно помотала мордой.
- Скорее всего, так и было, нотолько один лишьраз. Как раз после Невиса, и мне было, - он немного замялся и отвел взгляд, - здорово одиноко.
Ваниель коснулся его руки, всё ещё лежавшей на шее Галы.
- Надеюсь, больше такого не будет.
Тайлендел посмотрел на его ладонь, накрывшую его руку, потом перевел взгляд на лицо и слегка улыбнулся, глянув Ваниелю в глаза.
- Да, - тихо сказал он. - Больше не будет.

Тишина и покой этой тенистой рощи позволили им позабыть обо всём на свете, кроме друг друга. Замереть в зачарованном волшебстве этого места, этой вот позы, позабыв про всякое время.... Пока Ваниель вдруг не покачнулся, почуяв довольно жесткий пинок в спину, и Тайлендел подхватил его, не давая упасть. Оба они, не успев даже понять в чём дело, вскрикнули от удивления.
Гала же отгарцевала на пару шагов назад и издала звуки, которые - Ваниель в том голову дал бы на отсечение - были самым настоящим смехом. И можно было не сомневаться, это именно она толкнула его своей мордой в объятия Тайлендела.
Тайлендел вдруг схватился за живот, разразившись смехом. Он едва не задыхался, отчаянно ловя ртом воздух. Гала же фыркнула, мотнула головой, и Тайлендел рассмеялся пуще прежнего.

Они так общаются,- наконец дошло до Ваниеля, когда Тайлендел с трудом перевел дух.И... похоже, она немного дразнит его. Боги вышние и преисподней, так, получается, все эти истории- правда,!Как же мне хочется послушать, о чём они говорят!

У него слегка подвело живот, он ощутил внутри горький привкус того, что можно было назвать только ревностью. Тайлендел с Галой разделяли между собой нечто такое, к чему ему никогда не стать причастным.... Нечто, существовавшее между ними задолго до него, и в чём он был, и всегда будет оставаться для них посторонним. Открытие это сжало комом его горло, добавив горечи к ревности. Он зябко поёжился, ощутив накатившее вдруг одиночество. И лёгкий укол сомнений.
Он же, на самом деле, мог запросто заполучить кого угодно, разве нет? Тогда какое ему дело до меня? Почём мне знать, правда ли он думает то, что говорит мне?
Но не успел он окончательно впасть в тоску, как обнаружил в своих объятиях Тайлендела: ему пришлось подхватить его, пока тот не упал, снова задыхаясь от смеха и хватая ртом воздух.

- Прекрати! - прохрипел Тайлендел, по щекам которого уже катились слёзы.
Он вырвался от Ваниеля и с шутливой угрозой замахнулся на неё... однако был вынужден снова согнуться и ухватиться за ствол ближайшего дерева, потому что Гала "сказала" что-то, вызвавшее у него очередной приступ смеха. - Даже не заикайся, Гала! Я в жизни такогоне сделаю! Какая же ты всё-такигрубиянка!
Гала игриво заплясла на месте. На толстом ковре из хвои копыта её были бесшумны, глаза озорно сверкали, и на какое-то мгновение Ваниель вдруг увидел, словно бы смутно двоящийся силуэт гарцующего Компаньона и столь же задорной девчонки, примерно ровесницы Тайлендела, беззвучно хохочущей над своим Избранником.

От этого ему стало ещё хуже. Ваниель ощутил себя жутко одиноким... позабытым всеми в сторонке.
Совершенно не замечая его страданий, Тайлендел, наконец, сумел взять себя в руки. Он утёр тыльной стороной ладони глаза и выпрямился.
Сделал строгое лицо:
- А теперь слушай сюда, безнравственная девица, - начал, было, он, но она, вдруг поменявшись с ним ролями, сама принялась фыркать и ржать и пытаться ткнуться мордой ему в щёку.
И Ваниель увидел, как тут же смягчились его глаза, он обнял её.
- Ладно, ладно, прощаю, - Тайлендел примирительно вздохнул, обхватил руками её шею и прижался щекой к её щеке. - Но тебе, блин,не следовало....

Чего именно Гале "не следовало" делать, Тайлендел не озвучил. Да Ваниель и не был, на самом деле, так уж уверен, что ему хочется знать это. Он сильно подозревал, что там было что-то не слишком приличное.
Наконец, Гала встряхнулась, высвободилась из объятий Тайлендела и подтолкнула своего Избранника к Ваниелю... причём, куда ласковее, чем Ваниеля чуть раньше. Потом, словно бы извиняясь за это, она шагнула вперёд и нежно тронула Ваниеля мордой, будто даря ему ласковый поцелуй, после чего унеслась резвой рысью в синий сумрак сосновых веток и растворилась среди деревьев.

После её ухода наступила тишина.
- Вот, - сказал, наконец, Тайлендел. - Это была Гала.
Ваниель ответил первое, что пришло на ум:
- Ты её очень любишь. Да?
- Больше всего и больше всех на свете, ну, кроме тебя и Стейвена, - отвечал Тайлендел, чуть ли не извиняясь. - Не уверен, что смогу это правильно объяснить..., - он вдруг оборвал себя, как будто что-то во взгляде Ваниеля подсказало ему, как здорово того опечалило это знакомство.
- Ван, - Тайлендел протянул, было, руку к плечу Ваниеля, но убрал её, так и не решившись его коснуться. - Я же привёл тебя сюда не за тем, чтобы ранить.
И это его, такое очевидное, расстройство заставило Ваниеля взять себя в руки и попытатьсяразобратьсяв своих чувствах, вместо того, чтобы сразу предаваться отчаянию.

А чувства его были, мягко говоря, противоречивыми.
- Мне кажется, я ревную тебя, - сказал он после неловкого молчания. - Знаю, что это глупо, и что у неё никогда не может быть с тобой того, что у нас... но, ведь... и я не могу быть с тобой в твоих мыслях, как это может она.
- Пф! Ты быи сам не захотел..., - начал, было, Тайлендел.
- Но дело даже не в этом, - перебил его Ваниель, отступая на пару шагов назад. - Яи узнатьникогда не смогу, каково это. Да, ты можешь мне рассказать, но я всё равноникогда не узнаю, каково это, верно?
Он не знал, что теперь делать и что должен ещё сказать, а потому замолчал, слегка отвернувшись и глядя мимо Тайлендела в тенистый сумрак, поглотивший его Компаньона.
- Ван...
Он почувствовал лёгкое прикосновение руки Тайлендела к своему плечу и обернулся, снова глянул ему в глаза.
- Ну, хочешь, мы об этом поговорим? Хочешь, я расскажу, как это всё у нас, и с чего всё началось? Быть может, тогда это поможет тебе понять?
Не доверяя своему голосу, Ваниель молча кивнул.

- Только это не получится быстро. Давай найдём, где присесть. Или хочешь вернуться в комнату? - Тайлендел вопросительно вскинул бровь.
- Нет, я хочу здесь; почему-то мне кажется, здесь более спокойно, - пролепетал Ваниель, и чтобы как-то скрыть неуверенность, притворился, будто ищет подходящее местечко.

Наконец, он выбрал место у подножия одного из ближайших высоких деревьев, меж двух толстых, как ноги, корней. Ваниель прислонился спиной к стволу и сполз в уютную впадину у соединения ствола с корнями.
Тайлендел немного задумался, как ему поступить:
- Ну, я вижу лишь два способа, чтобы разговаривать с тобой и при этом тебя видеть. А так, как мне не улыбается орать через всю поляну...
Не успел Ваниель и опомниться, как он уже растянулся на земле возле него и водрузил свою голову ему на колени.
-...вот... так-то лучше, - выдохнул Тайлендел.
Ваниель обмер.

- Ван, - мягко сказал Тайлендел, закрывая глаза, -я не причиню тебе зла.Ни за что на свете. Мне нравится быть возле тебя, быть с тобой. У меня просто такая потребность - прикасаться к людям... и яникогдане сделаю тебе больно.
Ваниель немного расслабился.
- Мне тоже нравится в этой роще, хотя, кажется, нас таких немного. Здесь будто времени вовсе нет. - Он по-прежнему не открывал глаза, и Ваниель заметил болезненную складку между его бровей.
Его донимают эти его головные боли. Он рассказывал ночью.... Интересно... он не станет возражать, если ... только бы это как-то могло помочь...
Немного поколебавшись, Ваниель принялся осторождно растирать его виски кончиками пальцев.
Тайлендел тихонько засмеялся, довольный, и Ваниель почувствовал, как расслабились его напряжённые плечи.
- У тебя впереди есть примерно сто лет, так что не останавливайся, - заявил Тайлендел. - Кажется, у меня и впрямь та самая головная боль, про которую ты утверждаешь.
- Ты собирался поведать мне про тебя и Галу и про то, как ты стал Избранником, - напомнил Ваниель, хотя мысль об этом всё ещё причиняла ему некоторое беспокойство. - То есть..., прошлой ночью ты выудил из меня практически всю историю моей жизни, а я до сих пор ничего не знаю о тебе.

- Ну, для начала ... у меня есть брат-близнец, Стейвен. Он старше примерно на час. И, кстати, совсем не похож на меня: он и выше, и худее, и более тёмный да, к тому же, куда красивее. Он лидер, я же привык следовать за ним. С самого рождения между нами существует нечто вроде простейшей мысленной связи. С нами вечно что-нибудь происходит. Вещи, вроде... да вот, хоть - он однажды упал в колодец, а я потерял сознание. Я сломал ногу, а он давай хромать. Мы всегда знаем, когда с другим что-нибудь стряслось.
Он перевел дыхание.
- Про подобное в народе уже отлично известно. Но у меня оказались и другие Таланты, помимо. Кроме этой мысленной связи, примерно лет с девяти у меня проявилось что-то вроде способности к Чтению мыслей, причём мыслей чужих людей, не только Стейва. А ещё у меня есть способность... устраивать несчастные случаи с теми, кого я невзлюбил.
- И у тебя от этого были проблемы? - поинтересовался Ваниель. - Я имею в виду, с теми людьми? Мне кажется, последнее не слишком кому-то понравится.
Тайлендел легонько помотал головой:
- Я не так часто этим злоупотреблял, чтобы успеть засветиться.... Ну а если кто и замечал, то все слишком боялись моего отца, чтобы хоть что-то вякнуть. Я не часто такое делаю, ну, то есть, устраиваю несчастные случаи. Мне всегда плохо после этого. Стейвен, конечно, пытался меня на это подбить, но только я редко когда ему поддавался.

Тайлендел замолчал и закусил губу. Лицо его на миг приняло мрачное и задумчивое выражение, но вскоре опять посветлело.
- Эта связь со Стейвеном была самым сильным и самым предсказуемым из моих Даров: она по большей мере ограничивалась чисто физическими ощущениями, но стоило нам только понять, как этим пользоваться....
Ваниель хохотнул:
- Готов поклясться, вы были просто кошмаром.
Тайлендел ответил ему таким же смешком и подмигнул:
- Не отказался бы иметь нечто подобное и с тобой.
Ваниель вспыхнул, но ответил искренне, как есть:
- Я бы тоже не отказался.

Тайлендел вдруг посерьёзнел.
- Дальше начинается часть, когда всё становится очень странным. Стейвен повзрослел довольно рано: к двенадцати годам вымахал так, как другие вырастают лишь к пятнадцати, и все девчонки вокруг тут же принялись бегать за ним. Да не только девчонки, взрослые женщины тоже. Думаю, ему досталась вся доля мужской привлекательности для слабого пола,и моя, в том числе, если хочешь знать правду. В то лето мы устраивали турнир в поместье, так вот, за ним волочились все, начиная от последней птичницы до заезжих благородных дам. Он же вёл себя, как молодой озабоченный петушок на птичьем дворе. В итоге страсти достигли своего апогея - прости за такие слова - когда одна из дам, явившихся с визитом к Маман, подкинула ему записку, где в самых недвусмысленных выражениях было сказано, что она будет весьма рада видеть его этой ночью в своей койке... Что ж....

Он на время прикрыл глаза, потом снова глянул в лицо Ваниеля. Его собственное лицо стало слегка ироничным.
- Понимаешь, мне, как и любому двенадцатилетнему пацану было ужасно любопытно, как Это всё происходит. Ну, я и сказал ему, что прикрою его, коли он мне позволит... эм-м... подсмотреть.
- Что-то подсказывает мне, что всё пошло не совсем по тому плану, - предположил Ваниель.
- В яблочко, - серьёзно отвечал Тайлендел. - Я пробыл "с ним", покуда мне это всё было интересно. С самого начала я почувствовал, что что-то идёт не так, но постарался не обращать на это внимания и сосредоточился только на нашей с ним связи. И тут всё вдруг стало..., даже не знаю, как это правильно описать..., пожалуй, вот: я стал терять контроль над самим собой и всё больше растворялся в нём. И чем больше я сосредотачивался, тем чудней это всё становилось. Было немного похоже на то, как когда я устраивал несчастный случай: комната начала вдруг мерцать и пульсировать, я был словно слегка в бреду, сердце отчаянно колотилось... и я уже не мог сказать, где я сам, а где Стейви. При других обстоятельствах, думаю, я бы всё это тотчас же прекратил, покончил бы с этим, но я был слишком упрям да к тому же побаивался, что потом, когда всё закончится, Стейви станет смеяться надо мной за то, что я соскочил. Так что я продолжал поддерживать нашу связь, прикидывая, что надо просто чуть-чуть потерпеть, а потом всё снова станет забавно... И тут..., - он легонько тряхнул головой, рот его покривился, - когда Стейвен был уже на подходе, что-то... словно бы оборвалось у меня внутри. Я едва могу вспомнить сейчас, как именно это всё началось, но... меня, как будто охватило пламя. Невероятная боль! Я чувствовал себя так, словно я угодил в эпицентр грозы, прямо в сердцевину всех громов и молний. И из того погрома, что я учинил в нашей комнате, полагаю, что именно её я и смог тогда сотворить. Всё это вместе взятое - и то, что происходило там, и та связь, что была между мной и Стейви, вдруг, будто взорвало, высвободиловседоселе дремавшие во мне Силы... Примерно сутки я был без сознания, а когда очнулся....

Он повёл плечами...
...- Мой мир перестал быть прежним.
Он закрыл глаза и Ваниель провел рукой по его лбу. Губы Тайлендела были сжаты, уголки рта скорбно опущены. Где-то вдали, услыхал Ваниель, кричали луговые стрижи, словно заплутавшие души детей-призраков.
- Вот так всё и вышло со мной, - тихим и напряжённым голосом продолжал Тайлендел. - У меня оказался Дар Магии, Способность Читать мысли, Дар Привлечения и немного Эмпатии - и всё это свалилось на меня безо всякого предупреждения. Я абсолютно не мог это всё контролировать и оно, похоже, могло проявиться в любой, самый неожиданный момент.
Он глянул на Ваниеля и увидел его озадаченное лицо.
- Боги, вечно я забываю, что ты-то не ученик. Привлечение - значит то, что я могу перемещать вещи, даже не прикасаясь к ним. Эмпатия - это чувствовать то, что ощущают другие, вот откуда я узнал про твой кошмар прошлой ночью. Чтение Мыслей - если кто-то не защищается от меня специально, я могу сказать, о чём он думает. Что такое Магический Дар объяснить труднее всего, но это то, что позволяет Герольд-Магу делать всякие волшебные штуки.

- И ты можешь сказать, о чём думаю я? - с сомнением проговорил Ваниель.
Хотелось бы ему иметь возможность обмениваться мыслями с Тайленделом, как Гала! Только вот он не был до конца уверен, что хотел отношений, основанных на такой односторонней откровенности.
- Могу, ноне стану, - сказал Тайлендел с такой нежностью, что Ваниель не нашёл в себе сил усомниться. - Даже если бы это не было настолько нечестно по отношению к тебе, тут возникают вопросы этики, без которых не стать Герольдом. В основном я пользуюсь этим лишь для того, чтобы общаться с Галой и Сейвиль.
Ваниель кивнул, успокоившись.
- Так значит, все эти... Дары... они обрушились на тебя, и ты не имел возможности с ними никак управляться.
- Именно, - серьёзно кивнул Тайлендел. - И это в двенадцать лет. Зацелых два годадо того, как за мной явилась Гала. Так что если б не Стейвен, я бы просто сошёл с ума.
- Почему?- пробормотал Ваниель. - Что же такое там было?
- Лучше спроси, чего тамне было! Я упал без чувств,... а когда очухался снова, на пятнадцать футов вокруг меня всё лежало в руинах. Это было следствием моего Магического Дара и Привлечения вместе взятых, причём нам с Сейвиль потом не удавалось воспроизвести этого специально, как мы ни старались. Похоже, я просто-таки был вне себя.

Он нахмурился и потёр переносицу.
- Стейвен был единственным, кто мог находиться со мною рядом... и ктосознательнооставался возле меня во время или после припадков. Все говорили, что в меня вселился демон. Говорили, что это всё оттого, что мы слишком близки со Стейвеном, и что я одержим. А когда у меня проявились ещё и признакишайячен, меня, вдобавок, объявили проклятым.
- Но это же... это какая-то дурость! - возмущённо воскликнул Ваниель.
- Тем не менее, так говорили все. И если бы они только посмели, меня изгнали бы. Но они не посмели. Стейвен заявил, что пусть только попробуют, и он уйдёт вместе со мной. А он был наследником, причём единственным из возможных, при таком-то раскладе со мной. Матушка больше не могла иметь детей. Батюшка не собирался вступать в повторный брак, ибо был всецело ей предан, настолько, что даже ни о каких бастардах речи быть не могло. У них не осталось выбора. Пришлось позволить мне остаться, однако они вовсе не обязаны были создавать мне комфортные условия.
Ваниель озадаченно задумался: получается, ситуация Тайлендела была, на деле, куда хуже, чем у него самого.

- Они позаботились о том, чтобы хорошенько меня изолировать. И даже когда я был в полном порядке, меня старательно избегали. Но когда все до единого прятались от меня во время моего очередного припадка,онвсегда оставался рядом,онзаботился обо мне, абсолютно и непоколебимо уверенный, что я ни за что не причиню ему зла. Хорошо, что, несмотря на все кривотолки, случившееся со мной было вовсе не одержимостью, а оказалось тем, с чем всё-таки можно работать.
Тайлендел снова поёжился, и его затравленный взгляд был явно устремлен туда, в иные времена и места.
Чувствуя,какему больно, Ваниель осторожно взял его за плечи, стараясь окружить своим участием и вниманием, но не желая при этом беспокоить. Тайлендел глянул на него снизу, прижал его ладонь к своему плечу и слегка улыбнулся.
- Видишь? Может быть, потому мы так понимаем друг друга. Ну так вот, наконец, появилась Гала... и, боги! У меня нет слов, чтобы передать каково это было - впервые глянуть в её глаза! Это было... как будто соприкоснуться душами. И какое же облегчение - осознать, что я никогда не былчокнутым,не былодержим никаким демоном... Во мгновение ока я вознесся из Ада до самых Небес.
Он вздохнул и на какое-то время, казалось, погрузился в собственные воспоминания.

- И что же она сделала? - спросил Ваниель.
- Для начала, взяла меня под свою защиту. Под свой контроль, покуда мы не прибыли сюда, и уже Сейвиль не забрала меня под своё крыло. Одного этого было бы достаточно, чтобы её любить, даже безо всяких уз с нею. Она мой лучший друг, моя сестра душою.
Он вскинул руку и коснулся щеки Ваниеля. Рука была холодной. Чуть ли не ледяной.
- Но ей никогда не быть тем же, чем являешься ты. Понимаешь, о чём я, любовь моя? Ей я обязан своим рассудком, но она слишком во многом превосходитменя, и я люблю её так же, как люблю Сейвиль. Или свою матушку... Любовью низшего к высшему.Не какбрат сестру, или любовник любовника. Мыникогдане станем равными.

Ваниель прижал его ладонь к своей щеке, согревая своим теплом.
- А кто же тогда я?
- Ты - мой напарник, мой ровня, друг... и мой возлюбленный. Ваниель, я был не слишком-то многословен этой ночью... но я,действительно, люблю тебя.
Слова эти были очень уж как-тонеожиданны. Ваниель, ей-богу, никак не думал услыхать подобное признание.
- Но..., - заикаясь, пробормотал он, не зная даже, радоваться ему или страшиться.
- Ван, я знаю, мы знакомы ещё слишком недолго, но я,правда,тебя люблю, - сказал Тайлендел, не обращая внимания на это его "но" и удерживая взгляд Ваниеля своим взглядом. - И я люблю тебя просто потому, что люблю. Не потому, что обязан тебе чем-то, не из-за того, что какой-то бог где-то решил, что я обязательно стану Герольдом, не потому, что ты мой любимый учитель. Я люблю тебя, потому, что ты - Ваниель. И мы принадлежим друг другу, и вместе, спина-к-спине, сможем выстоять против чего угодно.

К своему огромному смущению Ваниель почувствовал, как у него защипало глаза.
- Я не знаю,... правда, не знаю, что сказать, - сконфуженно ответил он, отчаянно моргая. - Просто... Ленди, после этой ночи, кажется,... я в жизни ещё не былнастолько счастлив. Я никогда никого не любил и не знаю, каково это, но если...,- он постарался хоть как-то объяснить то, что чувствует сейчас, - ...если желать умереть за тебя, это и есть любовь....
У него вновь защипало глаза. Он потёр их свободной рукой и постарался облечь свои мысли в связные слова. Он нащупывал их, жутко неуклюжие, но зато идущие из самой глубины души, и потому он должен был озвучить их, хоть и пребывал в совершенно растрёпанных чувствах. Никогда в жизни он ещё не был настолько уязвим итакоткровенен.

- Ради тебя я готов на всё. Вынесу любые насмешки, пусть сколько хотят тычут в меня пальцами... плевать! Лишь бы не разлучали меня с тобою. И если бы мог, я бы отдал тебе всё. Я готов на всё, чтобы сделатьтебясчастливым. И я... я с удовольствием разделю тебя с Галой....
- Хейвенс, вот не говори таких слов! - хохотнул Тайлендел, при том, что голос его был подозрительно глухим, а глаза влажно блестели в полумраке. - Ты же знаешь,онасобиралась "подслушать". Она же после такого слопает тебя живьём, эта маленькая фурия!
Лицо Ваниеля вспыхнуло и, он тоже рассмеялся, прикрывшись смущением, лишь бы поскорей покончить с этой откровенностью.
-Так и знал, что она говорит тебе что-то, что вгонит меня в краску, какчувствовал!
- Вот только фигушки ей, обещаю! Пусть уймёт свой зуд любопытства, - решительно заявил Тайлендел. - Потому чтоя-тоне собираюсь ни с кем делитьсятобой, и точка.

Ваниель вошёл в их с Тайленделом комнату через садовую дверь. Поморгал, пока глаза, ослепшие после полуденного солнца в саду, не привыкли к сумраку. Правой рукой он держал за гриф свою лютню, левую же, обёрнутую носовым платком, прижимал к груди.
Боги, и где только были мои мозги?!- сокрушённо подумал он, чувствуя, как ужасно дёргает левую руку.Надо же быть таким кретином!
- Ленди? - крикнул он в наружную комнату и, по-прежнему действуя одной рукой, бережно положил лютню на стойку. - Ты здесь?
- Естественно, - в дверях появился Тайлендел, державший в руке надкушенный кусок хлеба с сыром. - Время обедать. А ты же знаешь, я всегда тут, когда можно поесть!
Ваниель принялся потихоньку разматывать свою руку....
Тайлендел перестал жевать, потом кинул бутерброд на стол, тут же забыв про всякий ланч.
- Боги, Ван... что это ты с собой сотворил? Ну-ка сядь!
Кончики пальцев Ваниеля были в страшных мозолях, которые прорвались и теперь кровоточили. Мышцы на его руке свело так, что он был не в состоянии разогнуть пальцы, как ни пытался. Он с болезненным удивлением глянул на раны, которые сам же и нанёс своей бедной руке.
Тайлендел толкнул его на кровать и взял израненную руку в свои ладони.

- Я свалял дурака, вот что я сотворил, - с горечью сказал Ваниель. - Вчера пообещал девчонкам, что утром сыграю для них, если они оставят меня в покое. Но я забыл, как давно уже не играл, и... так и быть, признаюсь, совершенно из головы вон, что мои пальцы потеряли былую чувствительность после того, как я сломал руку. Я даже не понял, что наделал с ними, пока не начались судороги в мышцах.
- Сиди на месте, - Тайлендел отправился к небольшому сундуку у подножья кровати, который притащил в комнату Ваниеля вместе с остальными своими вещами, немного покопался в нём и вернулся с бинтами и маленьким горшочком с мазью. - Я, конечно, не Лекарь, - сказал он, усаживаясь и снова беря Ваниеля за руку. - Но разок-другой уже делал себе перевязки, так что это хорошее средство.
Он взял немного мази на кончики своих пальцев и принялся натирать ею ладонь Ваниеля. От снадобья исходил приятный и терпкий запах, свежий, чуть пряный, а пальцы Ваниеля тут же отпустило, то ли благодаря согревающему эффекту мази, то ли благодаря массажу.
- Что это? - Ваниель повёл носом. - Теперь я буду пахнуть, как сдобный пряник.
Тайлендел рассмеялся.
- Эй, хватит меня соблазнять с утра пораньше, Ваниель-ашке. Тут календула и корица. Помогает при мышечных судорогах,и вообщенеплохо для таких несчастных истерзанных пальцев.

Он старательно растер пальцы Ваниеля до самых кончиков. Судороги практически прошли, и от этого бальзама намазанные места слегка онемели и перестали гореть, чего побаивался Ваниель.
- Так, теперь давай-ка тебя перевяжем.
- Как это ты меня сейчас обозвал?
-Ашке? ЭтоТайледрийский. Язык Братьев-Ястребов. Все те лики и маски из перьев, что висят в гостиной Сейвиль, изТайледраса. Она училась у одного из их Мастеров, КейТрева Звездного Ветра, и её сделали Крылатой Сестрой. Для них это то же, что братство по крови.
Тайлендел тщательно забинтовывал его пальцы, подолгу возясь с каждым из них.
Ваниель ничуть не возражал против этого. Теперь, когда боль почти исчезла, этот заботливый уход Тайлендела стал обретать нотки чувственности.
- Она часто пользуется их выражениями, если в нашем языке не находится подходящих слов. Вот какшайячен... Переводится, ... э-э... "тот, чей любовник такой же, как он сам", с сексуальным контекстом в слове "сам", что подчёркивает, что речь, конечно же, не идёт об инцесте или подобного рода увлечениях. Очень сложный язык.
Он оторвал свой взгляд от бинтов, и Ваниель заметил, что в глубине его глаз скачут озорные огоньки.
- Ты так вкусно пахнешь. У тебяточносегодня уроки после обеда?

- Мы же обещали Сейвиль быть сегодня благоразумными, - напомнил ему Ваниель, хотя его и самого это всё здорово завело.
Тайлендел сокрушённо вздохнул:
- Да, тут уж ничего не попишешь. В-общем,ашкепереводится просто - "возлюбленный". И оно уже было частью твоего имени -ашке- Ашкеврон. Чуешь?
Он домотал остаток бинта с мазью.
-Ашке..., - Ваниель хмыкнул. - А мне... нравится.
- Тебе оно идёт,ашке. Сейвиль говорит, Братья-Ястребы редко используют имена, полученные при рождении. Когда они становятся магами, то берут себе псевдонимы. Быть может, это как раз и есть твоё настоящее имя? Теперь идём, съедим свой ланч и будем благоразумными... Пока я не передумал и не нарушил своё клятвенное обещание Сейвиль.

***

Сейвиль подняла взгляд от своей книги и потёрла утомлённые слезящиеся глаза. Тайлендел с Ваниелем расположились на диванчике напротив неё, занятые своей учёбой. Свет от канделябра со свечками возле них создавал вокруг тёмно-золотых локонов Тайлендела сияющий ореол и подсвечивал золотисто коричневым его мантию. Ваниель же, в своём тёмно-синем, пристроившийся возле него, казался продолжением его тени. Они читали исторический текст, положив учебник Ваниеля к себе на колени, так что, у каждого была половинка книги. Рука Тайленедела обнимала Ваниеля за плечи, головы их склонились друг к другу. Время от времени Сейвиль слышала, как племянник негромко задает Тайленделу какой-то вопрос, а тот ему отвечает своим чуть более высоким голосом.

Как это странно, что тенор достался старшему, а у младшего более густой и низкий голос,подумалось ей. Она сонно поморгала, любуясь ими.Впрочем, парочка и вообще странная, как ни крути. Никогда бы не заподозрила Ваниеля вшайячене.У такого-то папаши, как Витген.
Она тихонько зевнула и прикрыла глаза. Пара юношей в комнате напротив превратилась в расплывчатые силуэты - золотисто-каштановый и тёмно-синий.Ладно, он хотя бы занял мозги Тайлендела другими вещами, помимо междоусобной вражды,и этимздорово смягчил моё сердце. Хотя, мне порой всё же хочется размазать его по стенке, ох уж этот маленький самовлюблённый фат.Кажется, Ленди удалось-таки вбить ему в голову некоторые представления о благовоспитанном поведении. А заодно немного учтивости. Хотя, хорошо ещё, чёрт побери, что Мардик с Донни не склонны принимать за чистую монету всё, что он говорит им. Не то уже размазали бы его по стенкепохлеще меня! Благослови их боги. Какой-же он временами несносный... сам того не желая!

Она сорвала заусенец с большого пальца.Впрочем, так долго быть в изоляции, полагаю, тут нечему удивляться. Благодарение богам, Ленди, кажется, научит его, как себя вести. Там и так уже гораздо больше спокойствия, чем было прежде... и, думается, прибавилось доброты. И уж точно поубавилось заносчивости. Витген будет очень доволен полученными отчетами и позволит ему остаться.
Она заметила, как сосредоточен Ваниель над своей книжкой, так что удержалась от того, чтобы скептически покривить рот.
Похоже, процесс ему нравится. И, скажем,я-тововсе не против его обучения под руководством моего Ленди! Бедняжка: если уж отдался чему, так, похоже, с головой. И всё же, не уверена, что меня устраивает то, что он становится настолько зависим от Ленди. В этом ничего хорошего. Для них обоих. И однажды может здорово аукнуться.

Она почувствовала лёгкое мысленное прикосновение к себе, пришедшее с той стороны комнаты, хотя взгляд Тайлендела был по-прежнему устремлен в книгу.

: Серебряную монетку за то, чтобы узнать, о чём Вы сейчас думаете, о, учитель моей души:
: О том, как мило вы смотритесь вместе, мой юный искуситель:- в тон ему отвечала она.:И какое счастье, что вам удается всё же держать себя в рамках.:
:Дисциплина, и ещё раз дисциплина,:- пришёл ей задорный ответ.:А если серьёзно, что слыхать, никаких пока сплетен?:
: Только то, что вы тут у меня, похоже, чуть ли не на ножах.:
Тонкое довольное свечение усилилось.
:Ага, значит, всё же сработало. Теперь мой черёд.:
Сейвиль вздёрнула удивленную бровь и распахнула глаза, увидев, что Тайлендел смотрит на неё, пряча задорную усмешку в уголках своих губ.
:То есть, несносный чертенок?:
:Да он там прошёлся насчёт меня за моей спиной. Так, пустая болтовня. В основном относительно моих наклонностей. На случай, если что-то дойдёт до Витгена.... Мы решили, что мне, якобы, "станет известно об этом", а коли оскорбления замечены, я буду просто обязан явиться к нему за ответом.:

: Боги всевышние!:Она закусила губу, чтобы не расхохотаться.:Битва чайника с самоваром, вся надежда на Хейвен! И что же, интересно, вы собрались делать? Будешь вызывать его на поединок? Я бы предпочла, чтобы вы обошлись без поножовщины.:
:Ну, быть может, закачу ему хороший скандал при как можно большем количестве свидетелей. Да, без всяких клинков, о, учитель моего сердца. Он для меня слишком хорош, и мы решили, что ему лучше проиграть, так, чтобы вся толпа его наседок смогла как следует над ним покудахтать. Нам тут подумалось, пусть это будет поединок голыми руками. Просто драка, и постараемся по возможности обойтись без кулаков. Есть кое-какие намётки провернуть это во время очередного ливня, в грязи. Это будет весьма забавно.:

Сейвиль пришлось ненадолго оборвать ментальную связь, чтобы немного прийти в себя и взять себя в руки.
Да уж, забавно до чёртиков, куда там... боги всемогущие, эти двое, дерущиеся на улице, на глазаху всех, иникомуи в голову не приходит, что они валяют дурака!
:Ах, чертенок ты эдакий, я, ей-богу, отправлю тебя в дипломаты, когда придёт час давать тебе рекомендации для Белых Одежд: уж больно изощрённый у тебя ум!:
:Ну, мы, таким образом, не сможем покалечить друг друга, а то я ведь уже дал всем понять, что от меня никому не бывает пощады. Впрочем, бедняге Вану нужно решить, какой из его нарядов он сможет принести в жертву. Для правдоподобия я хочу порвать его в клочья.:
Сейвиль чуть не удушилась, стараясь сдержаться и не расхохотаться от мысленных картинок и полунамёков, что пронеслись у неё в голове с этими его словами.
:Для правдоподобия, я тебя умоляю! Да тебе просто самому хочется...:
:Эй, Сейвиль!:- глаза в комнате напротив расширились в показной невинности. -: Да как Вымоглидаже подумать такое?:
: Да запросто:- отрезала она, добавив в мысленный голос немного металла.- :Учитывая, кого я тут пригрела у себя в воспитанниках.:
:Ну-у...:
:- Вот тебе и "ну". Ленди,... просто предупреждаю, а я могу быть и жёсткой, ты знаешь... Но мне очень не нравится, что Ваниель так к тебе льнёт, во всём полагаясь на тебя. Это не безопасно: ему стоит научиться хоть немного рассчитывать на свои силы.:
:Ой, да ладно, Сейвиль...:
:Я не шучу.:
: Это всего лишь такой момент. Он слишком юн, и емутак нуженхоть кто-то. Боги всевышние, да никто никогда не удосужился его полюбить, кроме его сестры! После того, как мы подольше побудем с ним вместе и он убедится, что я никуда от него не денусь, он это перерастёт.:

:Ленди, я, конечно, не так хорошо разбираюсь в людях, как Лансир, но по опыту знаю, что людиникогдане вырастают из своей привычки зависеть от других.:Она бросила взгляд на свечку-часы.: Ладно, на этом пока и закончим, хорошо? Просто держи это в уме, и всё. И хватит уже на сегодня учёбы. Оба марш в койку.:
Снова этот мысленный смешок:
: Эй, Сейвиль!...:
:Спать, разрази вас гром!:
Тайлендел толкнул плечом своего напарника и захлопнул учебник. Потом кинул взгляд на другой конец комнаты на свою наставницу. Взгляд, который был ей так хорошо знаком!
- Идём-ка укладываться спать, Ван, - произнёс он спокойно...
...и:
:Да-да, конечно,спать,учитель:- Услыхала она в голове. Но стоило им скрыться в своей комнате, до неё донеслось.: :Наконец-то!:

К тому времени, когда разразился хороший ливень, прошло почти две недели, так что Сейвиль успела напрочь забыть про намеченный "поединок". На этот вечер она оставила Мастерскую за Мардиком и Донни: при всём том, что эта парочка была связана между собой вечными узами, оба испытывали, говоря магическим языком, поразительную неспособность к сотрудничеству. Донни имела обыкновение приступать к делу сходу, без всяких проволочек, Мардик же, ровным счетом напротив - тянул до последнего, подолгу не отваживаясь на решительный шаг. И это приводило к тому, что когда они действовали вместе, аура их была неустойчивой, порой давала серьёзную слабину, и получалось, что защита у них никогда по-настоящему не сходилась. Сейвиль как раз давала им специальные упражнения, призванные научить их синхронизировать свои энергоуровни с тем, чтобы работать вдвоём, как единое целое, а не каждый сам по себе. И вот в такой-то ответственный момент кто-то нетерпеливо заколошматил в дверь.

С первым же стуком энергетическое поле нарушилось и со звонким хлопком рассыпалось на мириады вполне осязаемых искр, разделившись на два сияния - зелёное у Донни и жёлтое у Мардика - облив своим свечением упавших духом учеников. Сейвиль выругалась, на чём свет стоит, так, что от её брани могла вспучиться краска. Потом окинула парочку Особенным Взглядом и выругалась ещё раз, не менее крепко.
Да провалиться мне на этом месте, всё... концентрации как не бывало! Только гляньте, аура просто мерцает! О-о, разрази меня гром! Ну, если там только не что-то сверхважное! Прибью любого, кто бы то ни был!
Резким взмахом руки она сняла фиолетовое защитное поле, которым укрывала парочку, и ринулась к двери. Распахнув её, она уставилась на взволнованного Стражника, который стоял за дверью.
-Ну?- она резанула воздух таким гневным голосом, что об него было можно порезаться.
- Герольд Сейвиль... там... ваш племянник и воспитанник Тайлендел... они... они подрались, - бедолага нервно сглотнул и невольно отступил назад, перепуганный её гневным лицом. - Тайлендел поставил защиту, и туда никто не может прорваться. Он уже сбил вашего племянника с ног и мы боимся, как бы он не сделал с ним что-то худое...
- Проклятье! - искренне вырвалось у неё, ибо она мгновенно решила, что у парочкии в самом делечто-то там приключилось, и онипо-серьёзномуподрались.
Но тут она вспомнила про их план и едва не испортила всё, чуть не расхохотавшись прямо в лицо стражнику.

Она спохватилась и поскорей приняла грозный вид, подобающий ситуации, будь эта дракавсамделишной, а не понарошку: губы сжаты, глаза гневно сверкают.
- Ну-ка, где они там! - рыкнула она. - Я немедленно разберусь с этим безобразием.
Стражник торопливо повёл её по коридору, она же поспешила за ним, периодически морщась от боли в глубине суставов, разыгравшейся из-за проклятого дождя.
Клянусь, Ленди нарочно поставил барьер, чтобы никому не было видно, что они с Ваном лупят друг друга понарошку,- размышляла она, прибавляя шаг, ибо Стражник убегал всё дальше.А заодно, чтобы им не помешали, не оборвали драку слишком рано. Мне бы тоже надо закатить им там грандиозную сцену, иначе он мне этого никогда не простит.

С местом, где собственно, происходила драка, ошибиться было невозможно при всём желании: Герольд-воспитанники, придворная молодёжь, ученики-Барды и прочая разношёрстная компания юнцов сгрудилась возле двери в сады в юго-восточной части Дворца. Все они голосили, как ненормальные. Стражник, невзирая на лица и регалии, уверенно протолкался сквозь них, Сейвиль проследовала за ним и толкнула дверь в самый ливень.
Драчуны были в полусотне шагов от неё, на участке вытоптанной травы возле выложенной булыжником садовой дорожки. Над тем местом, где разыгралась баталия, - и отсюда больше похожим на загон для свиней, - действительно, был возведен магический колпак. Из-за этого барьера, вкупе с ливнем, было толком не разглядеть, что там творилось на самом-то деле. Ваниель, похоже, и впрямь, лежал на спине: Сейвиль, по крайней мере, удалось разобрать, что это он, потому как потерпевший был чуть поменьше, и волосы его под слоем грязи были, кажется, тёмными. Тайлендел восседал на его груди, и не будь Сейвиль в курсе событий, она могла бы поклясться, что он вознамерился младшего придушить.
- Вот тебе, маленький гадёныш, забирай свои поганые слова обратно! - рычал Тайлендел. - Забирай, коли не хочешь опять нажраться грязи!
Сейвиль заставила себя успокоиться, а потом рявкнула самым своим громовым голосом, способным остановить любую толпу, одно лишь слово:
- ПРЕКРАТИТЬ!
Бойцы моментально замерли.

Сейвиль гордо выступила под лавину дождя, но всё достоинство её оказалось тут же сведено на нет жалобным хлюпаньем под ногами, а ведь она собиралась ступать твёрдо и важно. Волосы моментально промокли до самой черепушки, глаза и рот залепила заструившаяся с них вода. Тем не менее, она сочла, что выглядитдостаточновпечатляюще, ибо толпа позади неё разом смолкла, стоило ей подойти и встать у края тайленделового магического барьера.
- А ну убрать это, ученик! - произнесла она таким ледяным тоном, что от него дождь мог запросто обратиться в снег.
Тайлендел вскочил на ноги и снял защиту.
Теперь, когда он стал хорошо виден, он выглядел так, словно прошёл не одну войну. Волосы, все в грязи, облепили мокрыми кольцами его лицо. Один глаз почернел и начинал заплывать. Нижняя губа распухла и сочилась кровью. Рубаха была разорвана, перепачкана, как и его штаны. Один высокий ботинок расшнуровался и болтался вокруг лодыжки. А выражение его лица было совсем не похоже на всегдашнего Тайлендела - мрачное, полное плохо сдерживаемой ярости.

Ваниель какое-то время ещё оставался лежать ничком, грудь его тяжело вздымалась, он жадно хватал ртом воздух. И всё это длилось так долго, что Сейвиль уже заволновалась: а вдруг, ему,и в самом делекрепко досталось? Она облегченно выдохнула лишь когда он, наконец, выбрался из грязи и медленно поднялся на ноги. Ваниель оказался в ещё более плачевном состоянии, чем Тайлендел: рубаха его была разорвана в клочья так, что от неё практически ничего не осталось, лишь полоски ткани, свисавшие из-под ремня и с запястий. На руках и груди было несколько устрашающего вида царапин. Губы, как и у Тайлендела, разбиты. Однако серьёзнее всего было то, что он припадал на правую ногу и морщился от вполне настоящей боли при любой попытке перенести на неё свой вес.

Он встал, да так больше и не двинулся с места. Стоял, обхватив себя руками, с выражением, точь-в-точь, как у Тайлендела, и Сейвиль снова всерьёз забеспокоилась.
:-Ленди?:- Мысленно позвала она, вложив в Ментальный Голос всю свою тревогу и беспокойство.
Выражение лица Тайлендела практически не изменилось, лишь еле заметно дрогнуло веко. Впрочем, Мысленный Голос его оказался бодрым и довольно задорным, хотя лицо и оставалось мрачным и злым:
:Не бойтесь, о учитель моей души. Всё почти по плану.:
Она мысленно выдохнула с облегчением.
:Почти?:
:Ну, у нас же особо не было возможности потренироваться, так что мы тут, кажется, слегка перегнули палку. Ван заехал мне локтем в глаз, оба мы умудрились нахлебаться грязи, и, боюсь, как бы я не вывихнул ему лодыжку, когда сбивал его с ног. Ну же, давайте уже, отчитайте нас хорошенько, а то я больше не в силах держать эту серьёзную мину!:

Она выпрямилась, вперила в них свой длинный нос, не обращая внимания на то, что с его кончика капает вода.
- Замечательно! - ехидно произнесла она. - Невозможно оставить воспитанника и подопечного одних, в надежде, что в моё отсутствие они будут вести себя как культурные взрослые люди! И что мне прикажете с вами делать? Охрану к вам приставлять?
Тайлендел изобразил, будто пытается что-то сказать, но поник под её ледяным взглядом, а дождь потихоньку вымывал грязь из его волос.
- Ученик Тайлендел, ужтебе-тоследовало быть умнее! Ты же Герольд-ученик, и от тебя я ждала, что хотьтыстанешь держаться со всеми честью и достоинствами, подобающими твоему положению. Вот ужне думала, что застану тебя барахтающимся в грязи, как бестолковый шестилетний мальчишка, у которого ни разума, ни манер! И меня не волнует, что тебя спровоцировал Ваниель, ты должен был первым делом явитьсяко мне, а не устраивать самоличную расправу!
Тайлендел повесил голову и что-то промямлил в лужу у своих ног.
- Громче, ученик! - рявкнула она. - Не слышу!
- Да, Герольд Сейвиль, - повторил он сдавленным голосом, ибо едва сдерживал истинные свои эмоции. - Я был неправ.
- Марш... назад, в свою комнату. Живо! И приведи себя в надлежащий вид. Я ещё займусь тобой, вот только разберусь с Ваниелем.
Тайлендел отвесил лёгкий поклон и, ни слова более не говоря, прошествовал мимо неё и потом сквозь толпу, собравшуюся у двери. Сейвиль и головы не повернула, чтобы проследить за ним, но и через мерный стук дождя ей было отлично слышно, что толпа позади расступилась, пропуская его. Раздалась пара-тройка смешков. Но и только.

А Сейвиль обратила свой гневный взор на Ваниеля, который с вызовом смотрел на неё из-под под своей мокрой чёлки, закрывающей один его глаз.
- Ну аты? Замечательные дела, ничего не скажешь! - Она немного прошлась вперёд и обхватила себя руками, стараясь не дрожать под ледяным дождём. - Наслышана о твоих злобных выпадах, обо всей этой мерзостной клевете и прочем. Ты, юноша, цепляешься к Ленди с самого приезда сюда, и я этого больше терпеть не намерена!
Ваниель гордо вскинул голову, зыркнув на неё со всей заносчивостью, на какую был только способен:
- Да он же просто....
- Он во всём превосходиттебя, молодой человек, и тебе стоит зарубить это на носу! - прошипела она. - Всё! Будешь сидеть взаперти, покуда я не скажу иного! И если только узнаю, что ты посмел высунуть нос из своей комнаты куда-то ещё, помимо уроков, мигом полетишь обратно к своему отцу, только шорох будет стоять! А теперь,маршотсюда!
Ваниель стиснул зубы, развернулся и заковылял прочь по этой грязи, через все эти струи дождя, направившись в апартаменты Сейвиль - в сторону, прямо противоположную той, куда ушёл Тайлендел. Он так здорово хромал, что у Сейвиль у самой заныла лодыжка, из сочувствия к нему. Однако она и пальцем не пошевельнула, чтобы ему помочь. Вместо этого она просто отправилась за ним, якобы проследить, чтобы он дойдёт, куда следует.

Но стоило им обогнуть угол и скрыться из виду от посторонних глаз, она поскорее отбросила всякую позу и важность и, поскальзываясь на мокрой траве, заспешила к нему.
- Обопрись на меня, дружочек, - сказала она, подбегая к Ваниелю и подхватывая его под руку. - Меня тут как-то уже называли старой клюкой, так что я вполне могу послужить ею на деле.
- Тётя... о, благодарение богам..., - пробормотал он. - Я думал, мы никогда не уйдём оттуда.
Он споткнулся и чуть не упал, всем весом навалившись на Сейвиль и заставив её зашататься.
- Прошу Вас, мне надо минутку передохнуть. Боги всевышние, как жебольно!
- Здорово повредил? - спросила она, чувствуя, как он весь дрожит под холодным дождём.
- Не знаю, - он выдавил из себя мучительную улыбку. - Болит посильнее занозы в пальце, но меньше, чем когда я сломал руку. Это о чём-нибудь Вам говорит?
- Не очень, - хмыкнула она. - Ладно, идём, чем скорее я доставлю тебя под крышу, тем буду счастливей. И, надеюсь, у моего воспитанника достанет мозговне выскочить нам на помощь.

Огни в окнах Сейвиль были близко..., и сердце её пропустило удар, когда она увидела, что кто-то, ив самом деле,несётся к ним под дождём. Но потом она увидела ещё один силуэт рядом с первым и поняла, что это, слава богам, не Тайлендел, а Мардик и Донни.
Они перехватили у неё Ваниеля, и Сейвиль смогла, наконец-то, налегке пойти впереди, за что была премного им благодарна. Она успела продрогнуть до самых костей, и кости эти, чтоб их! начинали ныть всё настойчивей.

Она прошла через уличную дверь комнаты Ваниеля, и едва переступив порог, оказалась в теплых объятиях одеяла. Потом её едва ли не внесли на руках в общую комнату. Ну, конечно же, то был Тайлендел. Стоило ему усадить Сейвиль в её любимое кресло и сунуть ей в руку кружку глинтвейна, как он тотчас же испарился. Вскоре, впрочем, он появился вновь, бережно поддерживая Ваниеля, закинувшего руку ему на плечи и прыгающего рядом с ним на одной ноге. На диване Ваниеля тоже уже ждало одеяло. Тайлендел закутал его в него и сунул вторую кружку вина ему в руки.

Следом за ними появились и Донни с Мардиком. Смеясь, они стряхнули капли дождя со своих волос и направились прямиком к чайнику с вином на камине.
Ваниеля же куда больше волновал сейчас почерневший глаз и разбитая губа возлюбленного, чем вино.
- Боги мои... Ленди, я не хотел, - пробормотал он, протянув руку и осторожно трогая край его синяка. - Вседержитель и Вседержительница, ну надомне было быть таким неуклюжим!
- Ой, да ладно тебе, дерёшься, как девчонка, - подзадорил его Тайлендел. - Пихался там, понимаешь, коленками да локтями. Это мне самому было надо так сглупить, чтобы подставить свою физиономию. Но меня куда больше волнует твоя лодыжка.
Он принялся расшнуровывать Ваниелю сапог, дергая за мокрые шнурки и отчаянно ругаясь про себя, когда те не поддавались.
- Да со мной всё...ай!
Тайлендел замер:
- Что? Это я, да...?
-Нет, - простонал Ваниель, стиснув зубы. - Просто... может попробовать стянуть этот чёртов башмак, пока тебе не пришлось его резать?
Однако Тайлендел пребывал в такой растерянности, что Мардику пришлось отодвинуть его в сторонку и взяться за дело самому.
Он так решительно сдёрнул сапог с ноги Ваниеля, что Ваниель побелел, как полотно, и вцепился в руку Тайлендела. Мардик внимательно осмотрел лодыжку, пробормотал: "на перелом не похоже", и принялся её бинтовать.

- Хейвенс, учитель, - расхохотался Мардик, забирая у Донни свою чашку и усаживаясь к её ногам напротив Сейвиль, - мы чтотожебыли такими чокнутыми, как эти двое? Боги, меня как будто натыкали мордой в сироп!
Он указал головой на парочку на диване, занятую выяснением, чьи раны серьёзней. Причём каждый уверял, что его-то раны сущий пустяк, а вот у второго.....
- Как минимум первые полгода, - сдержанно отвечала Сейвиль, отхлебнув вина. - Точно такими же чокнутыми и такими же занудными. Но куда более слащавыми.
И добавила, повысив голос:
- Эй, вообще-то вам двоим следовало быпоблагодаритьменя.
- Да без вопросов, Сейвиль, - обернулся к ней Тайлендел. - Как только Вы сообщите нам, за что именно.
- Боги мои! Ваниель, ну а ты тоже ничего не слышал?
- Прошу прощения, Тётушка, - тот обернулся к ней, крайне смущённый, один глаз всё ещё закрыт чёлкой. - Нога так зверски болела, что мне было не до того, но ведь, нотация-то былане по-правде?
Она возвела очи горе:
- Боги, дайте мне сил! Я же только что посадила тебя под домашний арест. До тех пор, пока не соизволю отменить своего решения, маленький ты простофиля. Этим я избавила тебя от толпы этих твоих наседок, да ещёнаказала тебеостаться тут на неопределенно долгий срок. Так что, кроме уроков, ты будешь здесь денно и нощно. Что значит, и обедать ты тоже будешь здесь.
- Правда? - ошарашенно произнёс Ваниель. - Это что же получается, я..., Вы хотите сказать, я смогу оставаться тут...?
- С Ленди, и при этом не вызывая никаких подозрений, - подхватила она. - Именноэтоя и хочу сказать. Кстати, твой чёртов батюшка, вероятно, будет весьма доволен услышать, что ты....

Она оборвала себя на полуслове, видя, что этим двоим уже снова не до неё, и услышав, как Мардик, сидевший напротив неё, ехидно фыркнул.
Сейвиль смерила суженых язвительным взглядом:
- А вы двое тоже не больно-то веселитесь, - сказала она. - Не то ипро васнайдётся, о чём почесать языком.
- Да-да-да, Сейвиль, - ничуть не раскаявшись, отвечал Мардик. - Как скажете. Не желаете ли немного мёду в вино?
Сейвиль снова кинула взгляд на диванчик.
Тайлендел в который раз перематывал лодыжку Ваниеля, и делал это с такой осторожностью, словно она была нежнее комариного крылышка. Сейвиль состроила гримасу.
- Пожалуй, нет, - отвечала она. - Хватит с нас тут патоки на один вечер.
Тайлендел обернулся и показал ей язык, Ваниель же залился краской.
Сейвиль хохотнула и откинулась в своём кресле, совершенно умиротворённая этой всей обстановкой.
Хоть на краткий миг, - подумала она, отхлебнув ещё немного пряного вина, -это всё, на что может рассчитывать любой Герольд в здравом уме. Ну, а про то, что случится завтра, завтра и побеспокоимся.

Семь.

Развалившись в своём любимом кресле, Тайлендел наблюдал за Ваниелем, который усевшись на постель и скрестив ноги, натягивал струны на свою лютню. Пламя свечи отражалось в медового цвета завитке, который тянулся вдоль круглого корпуса его лютни.
Быть может, уже пора?- думал он. -Для девчонок-то он играет, хотя они для него ничего не значат, и ему всё равно, хорошо или плохо выходит, когда он исполняет для них. Так быть может, сыграет и для кого-то, кого он по-настоящему любит? Для того, кто ему,действительноне безразличен? Оправился ли он настолько?
Что ж, средство узнать это было только одно.
-Ашке, - потихоньку позвал он и как мог осторожно прикоснулся к нему своим Эмпатическим Полем.
Ван поднял голову, оторвавшись от своего занятия, и он был такой забавный, с этими старыми струнами, торчавшими у него изо рта, словно сомовьи усики.
- М-м? - отозвался он.
- Как настроишь своего Жаворонка, быть может, сыграешь мне что-нибудь?
Ваниель замер, и ТайленделОщутилего оторопь... и почти тут же - страдание. И среагировал на них:
- Ну, пожалуйста! Мне так хочется.

Ваниель вытащил изо рта струны, и Тайлендел смог почувствовать, каким отчужденным тот вдруг стал.
- А зачем? - спросил он, и глаза его влажно блеснули. - Здесь же рядом, у Бардов, отыщутся дюжины тех, что гораздо лучше меня. Стоит ли слушать какого-то недобитого калеку-дилетанта?
Тайлендел едва удержался от инстинктивного порыва тут же встать, подойти к нему, обнять и тем самым облегчить его страдания.
Страдания-то он облегчит, верно, однако не вылечит его этим совсем.
- Стоит, потому что ты уже давнонекалека, - отвечал он. - Потому чтововсене дилетант. Барды в один голос утверждают, что ты очень хорош.
- Но всё же не настолько, чтоб стать одним из них, - Ваниель отвернулся, однако Тайлендел успел заметить слёзы в его глазах. И снова Ощутил страдание.
- Это неправда, - ласково возразил он. - Пойми, Ван, дело вовсе не в том, что ты ненастолькохорош. Просто у тебя нет этого Дара. Вот может ли слепой рисовать?
Ваниель лишь потряс головой, и Тайлендел уловил, как он замыкается всё больше.
- Это совсем другое, - натянуто произнёс Ваниель. - Слепой не может увидеть картину. У меня же всё в порядке с моими ушами.
Тайлендел попытался найти хоть что-то, что позволит пробиться в тот израненный уголок души его любимого, и, наконец, нашёл.

-Ашке, а зачем, по-твоему, у Бардов обучаются менестрели? Для чего им вообще возиться с менестрелями, если их задача работать с Бардами? - Тот же самый вопрос он задавал и Бреде, у которой были все три Бардовских Качества: Одарённость, Талант и Способность Творить. Ответ её прояснил для него многое.
Ваниель покачал головой, по-прежнему замкнувшись в себе.
- Да потому что Бардов не так уж на свете и много, как и тех же Герольдов или настоящих Целителей.
- Неправильный ответ, - ласково произнёс Тайлендел. - И я знаю это от самой Бреды.Бывает, что Дар появляется от самой музыки.
- Что? - ошарашенный Ваниель резко к нему обернулся, и Тайлендел увидел блестящие дорожки слёз на его щеках. - Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что сказал, -вот теперьбыло самое время встать и подойти к Ваниелю, что Тайлендел тут же и сделал. - Послушай меня: ну что такое этот самый Дар Барда, м-м? Способность посредством музыки заставить другихощутитьто, что вам хочется, чтобы они ощутили. Только когда это делает Бард, ты уже не думаешь о самой музыке, верно? Ты толком даже и не разбираешь, насколько она прекрасна, а думаешь лишь о том,что делаетэтот Бард. Ты, в общем-то, даже и не слышишь её саму, эту музыку, а когда вспоминаешь потом, то помнишь не музыку, помнишь свои эмоции. И ещё один резон: когда выступает Бард, ты не вкладываешь в то, что слушаешь ничего своего. Когда же выступает простой менестрель или Бард, у которого нет Дара, ты слышишь в музыке ровно то, что сам в неё вкладываешь.
Он засмеялся и коснулся безвольно опущенных рук Ваниеля.
- Бреда сказала, что в какой-то мере это можно сравнить с тем, как если заниматься любовью с куртизанкой и с тем, кого по-настоящему любишь. Твой возлюбленный может быть и не настолько искусен, зато опыт, полученный с ним куда более настоящий.

- Это Бреда сказала так? - заикаясь переспросил Ваниель.
- Да, когда была подшофе, - Тайлендел не стал уточнять, что это было как раз тут, в апартаментах Сейвиль, и в тот самый вечер, когда Бреда устроила Ваниелю испытание, а тот провалил его. Несмотря на её несокрушимый вид, сердце у Бреды было ужасно мягкое: ей было так жаль, что пришлось, пускай и окольным путём, разрушить мечты Ваниеля. - Говорят же, на дне бутылки скрывается истина. - Тайлендел помолчал немного, потом вскинул бровь и загадочно глянул на своего возлюбленного. - Ещё она говорила, что не будь ты наследником своего отца, тебя давно бы тут с руками оторвали.
- Она так сказала? - Тайлендел Ощутил, как расслабляется потихоньку пружина страданий Ваниеля.
- Она так сказала. - Он взял с кровати лютню и вновь вручил её Ваниелю. - И так, как я лично предпочитаювовсе некуртизанок, хоть и тоже опытных... ну же, сыграй мне?
- Но..., - Ваниель сглотнул и наконец поднял на него глаза, встретившись с ним взглядом.
Страдание его пока никуда не делось, но уже заметно подтаяло.
- ... Ладно, только позволь, я настрою лютню.

Ваниелю Ашкеврон от Лорда Витгена Ашкеврона: приветствие.
Я получил хорошие известия о тебе от Герольда Сейвиль, за исключением единственного момента - некой ссоры с её воспитанником. И хотя я ничуть не оправдываю твоих действий, однако вполне могу понять, что необходимость находиться с этим юношей под одной крышей может здорово тебя раздражать. Тебе, однако, следует впредь держать себя в руках и не провоцировать его, так, как с его стороны, по-видимому, мы не можем ожидать того же. Ещё мне дали понять, что ты, наконец, отказался от этой своей идеи стать музыкантом и отвёл данной чуши подобающее ей место: забавы на досуге, не более. Я весьма доволен столь явными твоими успехами: на мой взгляд, сие есть подтверждение твоей зрелости и готовности занять достойное место в жизни, так что посылаю тебе небольшой знак моего одобрения.
Писано Отцом Лереном, подписано Мною Лично и скреплено Печатью,
Лорд Витген Ашкеврон.


* * *
Лорду Витгену Ашкеврону от Ваниеля Ашкеврона: Приветствую.
Я получил Ваше письмо и знак Вашего одобрения, за которые большое Вам спасибо. Я прилагаю все усилия, чтобы самым наилучшим образом следовать указаниям Герольда Сейвиль. Я нахожу её мудрым и весьма компетентным наставником и надеюсь в будущем радовать её ещё больше.
Собственною рукою,
Ваниель Ашкеврон.


Драгоценнейший мой сынок: Молю от всего Сердца, чтобы это Послание застало тебя в Добром Здравии, чтобы тебя не Покалечил этот Жуткий Хулиган. Мои Опасения, что нечто в подобном Роде может Приключиться с тобой не оставляли меня с тех самых Пор, как твой Батюшка Поведал мне этот свой Идиотский План, так что с самого момента твоего Отъезда я пребываю в Тоске и Мрачных Мыслях. Сейвиль, конечно же, Не Из Тех Персон, что Позаботится Приструнить своих Чудовищ. Умоляю тебя: не дразни ты больше этого Дикаря. Я очень стараюсь Убедить твоего Батюшку забрать тебя обратно Домой, но пока что Всё безрезультатно, у Меня же тут Новое Горе: Моя горничная Меленна зачала Дитя... да от кого - от твоего Братца Мекеаля! Так Заявляет она, и Мекеаль Подтверждает это. От Батюшки же Твоего Никакого Проку: Похоже, ему это всё представляется Очень Забавным. Мне же, ей-богу, Хоть в Петлю лезь, и я Просто не знаю, Что Делать! Но при всех моих Бедах я вовсе не забываю своё Самое Любимое Дитятко, и помню, что как раз нынче твой День Рождения. Посему Прилагаю небольшой Подарок... всё, что Могу, и конечно же, Далеко не то, чего ты Заслуживаешь на самом деле. Умоляю тебя, если только тебе что-нибудь Нужно, дай Мне Тотчас же Знать. Я Выбью это из твоего Батюшки с его Каменным Сердцем.
Любящая тебя Матушка,
Леди Триса Илиана Брендивин-Ашкеврон.


- Пурпурные чернила? - недоверчиво произнёс Тайлендел, заглядывая Ваниелю через плечо. - Меня не обманывают мои глаза, это пурпурные чернила? И розовая бумага?
- Стоит целое состояние, но других она просто не признает, - рассеянно отвечал Ваниель, раздумывая, что бы такое ей написать, чтобы не расстраивать матушку снова.
Розовый листок лежал на письменном крае стола, являясь немым укором за то, что с тех самых пор, как он прибыл сюда, он не написал ей ещё ни строчки. Рядом стояли две стопки серебряных монет - абсолютно равного номинала.
Одна из них - награда за то, что он поколотил извращенца, другая - утешительный приз за то, что извращенец отколошматил его.Он вздохнул.Боги, как же иногда хочется быть сиротою!
- Разреши? - попросил Тайлендел.
Ваниель пожал плечами:
- Валяй. Уверен, однажды тебе всё же придётся с ней встретиться. Так что ты должен знать, что она из себя представляет.

Тайлендел не без труда продрался сквозь затейливую, полную завитков орфографию, и вернул листок Ваниелю с гримасой, которая всё сказала лучше любых слов.
- Думаешь это ужасно? Ты бы видел, какие письма она пишет своим друзьям, или, хуже того, тем, кто, как ей кажется, ею пренебрегает. По три, по четыре, по пять страниц, и всё это пурпурными чернилами, с разводами от слёз, плюс сплошные заглавные буквы. - Он снова вздохнул. - Икошмарнейшаяграмматика. Стоит ей по-настоящему впасть в истерику, как она начинает изъясняться формальным языком и тогда простоспасу нетот этих её оборванных "эт" и "тако". - Он на пару мгновений опять засмотрелся на письмо. - Самое ужасное, что она и разговариваетточно так же.
Тайлендел рассмеялся и упал на свою постель, снова вернувшись к книге, которую до этого читал.

Дражайшая моя Матушка: со мною и в самом деле всё в полном порядке. Прошу, не волнуйтесь так обо мне... лучше позаботьтесь о себе. Если Вы не будете заботиться о себе, как надо, коли позволите своей чрезмерной чувствительности одержать над собою верх, вы занедужите снова. Сейвиль весьма добра, и она позаботилась обо всех проблемах, что были у меня с Тайленделом. Те же слухи, что доходят до Вас из Дворца, мягко говоря, сильно преувеличены, в худшем же случае, просто насквозь лживы, так что не обращайте внимания на то, что Ваши приятели Вам говорят. Очень жаль, что так получилось с Меленной. Для Вас это, должно быть, ужасно тяжкое бремя. Подарок Ваш был так мил, я им очень доволен, и его более, чем достаточно при всех моих нуждах.
Люблю Вас, часто о Вас размышляю.
Всего доброго,
Ваниель.



Милый мой Ваниель: Как твои дела в Хейвене? Ты в порядке? Если совсем нет сил терпеть, ради всех богов, только дай мне об этом знать, и я тут же примчусь к тебе на помощь во главе Семёрки Фехтовальщиц Кори.... Они тут просто обожают разыгрывать из себя ангелов Мести, хотя, если глянуть на их фигуры, они больше похожи на ангелов Жести.
Со всей моей к тебе любовью,
Лисс.

***
Ваниель рассмеялся в голос и протянул листок Тайленделу.
Тайлендел расплылся в широкой улыбке и возвратил письмо обратно.
- Вотэтомне нравится. Каковы мои шансы познакомиться с ней?
- Весьма неплохие, - потянувшись, отвечал Ваниель. - Если наша тайна однажды всплывет наружу, Батюшка объявит, что я больше не его наследник, Матушка станет бегать по потолку, и тут появляется Лисса с мечом в руках и защищает меня от батюшкиного гнева. Она стала ещё отважней, с тех пор как перешла на воспитание к Кори. Лорд Тревор уже практически устроил ей пост в Гвардии.
- И он может ей его дать, ибо он лично отвечает за набор в Гвардию, - задумчиво сказал Тайлендел. - Это последнее письмо?
- Нет, осталось ещё одно....

Моя драгоценная Лисса. Не волнуйся, всё хорошо. Я в порядке, и здесь я, к тому же, счастлив, как никогда в жизни. Сейвиль на моей стороне и против Батюшки, так что кое-что из того, что ты услышишь, сделано лишь, чтобы порадовать его. Верь мне, у меня и в самом деле всё замечательно.
Люблю и скучаю,
Ван.

Ваниелю Ашкеврон от Эвана Лешара: Приветствую.
Полагаю, у нас имеются кое-какие общие интересы, так что почту за честь и удовольствие, если мы сможем встретиться и обсудить это.
В любой вечер к Вашим услугам.
Собственноручно, за Собственной печатью,
Эван Лешара.

- Ленди..., - осторожно проговорил Ваниель, весьма озадаченный последним посланием, которое только сегодня в обед доставил в их апартаменты паж. - А кто такой Эван Лешара?

***

Тайлендел, похожий на тигра в клетке, беспокойно метался по спальне. Сейвиль полагала, что оба они сидят здесь. Он же не стал сообщать ей, что Ваниель улизнул из-под замка, отправившись выяснить, что нужно этому Эвану Лешара. Тайлендел глянул на часовую свечку: ни с места с тех пор, как он последний раз на неё глядел.

Мне не следовало его отпускать. Если Лешара выяснит, что та драка была всего лишь фикцией....
Взад-вперед, и снова - туда-сюда. Для осенней ночи сегодня было чертовски жарко, или это он сам был настолько на взводе, что даже вспотел? Кожу на голове пощипывало, а в глубине правого глаза зарождалась знакомая головная боль. Тени, отбрасываемые часовой свечкой, мерцали, отплясывали на стенке, то взлетая, то опадая.

...Если этот гад пронюхает, какую игру мы тут ведем, он может запросто накатать на меня подмётное письмецо Ваниелю, а мне на Стейвена. О, боги! Не надо мне было его отпускать! Я должен был сказать, чтобы он оставил приглашение Лешара без ответа. Я должен был. Я...
Скрип садовой двери оборвал все его тревоги, и как только Ваниель скользнул из темноты внутрь и защелкнул за собою дверь, напряжение тотчас спало.
-Ашке? - начал, было, Тайлендел, но запнулся, увидев, какой озабоченный у Ваниеля взгляд.
- А он чертовски убедителен, этот Лешара, - негромко произнёс Ваниель, опускаясь в кресло напротив холодного камина.
- Потому он и здесь, - мрачно отвечал Тайлендел. - Это ответный ход Лешара на моё пребывание тут. Раз они оказались не в силах купить место Герольда, то послали сюда одного из своей родни, самого медоречивого, чтобы тот, коли удастся, стал наушничать Королеве.
- Он утверждает, что ему это удалось. Ленди, он рассказал мне кучу всего. И очень многое из того, что он там понарассказал, вовсе не лишено, чёрт возьми, здравого смысла.
- Ну, ещё бы! - нетерпеливо перебил Тайлендел. - Готов поклясться, что под доброй половиной его слов, я быи самподписался. Главное не это, а то,какон это тебе преподнёс, в каком контексте, и какой вывод желал, чтобы ты сделал, вот что важно! Ты и сам уже должен знать, после того, как писал домой все эти письма, что лучшая ложь - это правда... просто не рассказанная до конца!

- Но, Ленди..., - Ваниель всё ещё, кажется, пребывал в сомнениях. - Ленди, он говорит, их люди давно уже хотят всё уладить, с одобрения самой Королевы, и только ваши не желают никак смириться....
- Он же не рассказал тебе, что у них был за "план", верно?
Ваниель помотал головой.
- Женить на моей тридцатилетней сестре, которая всю жизнь просидела затворницей, пятидесятилетнего распутника, потом прогнать Стейвена из Лорд-Гольдеров, а вместо него поставитьеё, - гневно произнёс он. - Что фактически означает, сделать Лордомеё жениха, ибо она в жизни не осмелится ему перечить. Да она обомрёт, её ветром сдует, стоит ему только прикрикнуть на неё.Воткакое справедливое решение предлагают Лешара, - он гневно взглянул на Ваниеля, слегка уязвленный тем, что тот рассматривал дажесаму возможностьпринять слова Лешара за чистую монету. - Они напирают на то, что Стейвену всего лишь семнадцать, а значит, он не компетентен и слишком молод, чтобы принимать серьёзные решения. И целая куча власть имущих при Дворе, из которых из самих уже песок сыплется, конечно, легко купилась на эту чушь. Да в конце-то концов: для того, чтобы заявить тебе, что ты должен сражаться и умирать за что-то там, семнадцати вполне достаточно... а вот для права голоса в нужном вопросе этого почему-томало!

Глаза Ваниеля стали совсем несчастными, он весь съёжился в своём кресле.
- Ленди, - растерянно пробормотал он, - я же ничего не имел в виду.... Я вовсе даже не сомневался в тебе....
Тайлендел мысленно двинул себя по макушке за то, что сумел напугать его.
-Ашке, я не хотел на тебя кричать, - сказал он, опускаясь на колени возле его кресла и кладя руку ему на колено. - Прости... Я просто ужасно зол. Он может трепать там своим проклятым языком, сколько его душе угодно, а я, будучи Герольд-учеником, даже не могу заткнуть ему рот. Порой это немного сводит меня с ума.
Ваниель немного приободрился и накрыл ладонью руку Тайлендела.
- Да всё нормально. Я же знаю, каково тебе. Это, как у меня с Батюшкой и Джервисом.
- Да, что-то вроде того.

- Ленди, а ты не мог бы.., - Ваниель немного замялся, - не мог бы ты рассказать мне, что думают ваши обо всём этом?
Тайлендел тяжко вздохнул.
- Если я это сделаю, то нарушу данное Сейвиль слово не втягивать тебя в это дело.
- Меня же уже втянули. И я... да почему, собственно, нет? Если я, действительно, желаю быть в курсе? Почему это всё никак у вас не закончится?
- Вообще, это всё из-за Вестера Лешары, - отвечал Тайлендел, отчаянно борясь с порывом тут же вскочить на лошадь, поехать и придушить Вестера голыми руками. Стоило ему только вспомнить обо всём, как он моментально вскипал, и тогда было чертовски трудно удержать себя в руках.

- Сейвиль говорит, мне следует быть предельно честным... так вот, чтобы быть совершенно честным, скажу, что всё это началось с того, что во время одной облавы случайно погиб его младший сын. Мы... то есть, наши люди... напугали их скот, тот кинулся в паническое бегство, мальчишка упал с коня и был раздавлен копытами. Но всё равно! Я не считаю, что это оправдывает то, как поступил Вестер.
- И как же он поступил?

- Всё случилось почти сразу после кончины моего Батюшки. Так вот, он нанял какого-то трёхгрошового шарлатана, чтобы тот убедил Матушку, будто Батюшкин Призрак желает с ней говорить. Она и так-то не отличалась большим душевным равновесием..., о чем проклятому Вестеру было прекрасно известно! Это же окончательно добило её. Мы, конечно, избавились от того проходимца, но тот успел прежде вбить ей в голову, будто она сможет общаться с Батюшкиным духом, если ей удастся найти верное снадобье. В надежде увидеться с ним она начала принимать всевозможные зелья. В итоге, онаи вправдувстретилась с ним,... наевшись Чёрных Поганок.
Он не стал добавлять, что именно они со Стейвеном и нашли её тогда.
Ваниелю и так уже было плохо. Тайлендел заставил себя охладить свой пыл и сменил тему.
- Так чего там хотел этот сукин сын?
- Хотел, чтобы я доносил ему всё, что только услышу о тебе или твоей семье. А ещё чтобы я склонил на его сторону своего отца.
- И что ты ему сказал?
Ваниель покривился:
- Похоже, сыграл с ним в его же игру, не сказав всей правды. Сказал, что для того, чтобы узнать, каковы ваши люди, мне достаточно было послушать тебя, хватило более, чем всяких сторонних слухов. И пусть теперь думает,чтоя хотел этим сказать.
Тайлендел выдохнул и улыбнулся.
Ваниель ещё больше воспрянул духом.

- Ну а про твоего отца?
- Сказал, как есть: что меня сослали сюда в качестве наказания, потому как дома я всячески нарушал дисциплину, и что отец скорее послушается совета любого глупца, чем моего. Он, кажется, был здорово разочарован.
Теперь Тайлендел рассмеялся и крепко обнял его.
-Ашке, ашке, ты не мог повести себя лучше, даже распиши я тебе всё по нотам!
- Значит, я всё сделал правильно? - Ваниель теперь просто сиял, до того был доволен.
- Лучше и быть не может!

Боги,- подумалось Тайленделу, когда он увидел, какой Ваниель окрылённый, -он же едва не зачах, как цветок без воды, стоило ему решить, будто я злюсь на него... теперь же... можно подумать, я предложил ему венец Барда! Неужели моё мнение так много значит для него? Ясамтак много для него значу?
Подобные мысли были отрезвляющими. За ними неизбежно возникли другие.
Быть может, Сейвиль и права...
- Он сказал, что нам стоит не терять связи друг другом на случай, если я что-то услышу. Я сказал, что с моей стороны тут никаких проблем. Фактически, выразил ему полную свою готовность. - Ваниель немного повернул голову набок и, колеблясь, предложил: - Мне подумалось, мы могли бы таким образом сообщать ему то, что нам будет нужно?

Ха! Он сказал "мы", не "ты". Нет, всё же Сейвильнеправа. Да, он полагается на меня, но и я, ведь, полагаюсь на него тоже. И что, если даже он немножечко от меня зависим? Никому от этого худа не будет. Просто он не привык ещё принимать самостоятельные решения, вот и всё.

- Это просто-таки идеально, - сказал он, облокачиваясь на ручку кресла. - Исключительно идеально! А теперь, о благородный рыцарь, после того, как вы вступились за меня против дракона, могу ли яхоть чем-товознаградить Вас? - он быстро-быстро захлопал перед Ваниелем ресницами, а тот рассмеялся и уселся повыше, так, будто восседал на троне. - Я готована всё...
- О? - лукаво отвечал Ваниель. - Прямуж и на всё?

***

- Сейвиль рассказала мне сегодня кое-что довольно забавное, - тихонько прошептал Тайлендел на ухо Ваниелю. Голос его вывел Ваниеля из сонной полудремоты, в которую тот погрузился, когда они с Тайленделом устроились на своей самой любимой полянке посреди Поля.
Они впервые нарушили молчание с тех пор, как вступили в сосновую рощу.
В апартаментах в этот теплый осенний вечер, казалось, совсем было нечем дышать, хоть все окна и были распахнуты настежь. Ваниель же почти не выходил оттуда с тех пор, как они инсценировали свою "драку".... Разве что на уроки да на вынужденные вечера с Эваном Лешара, когда он пичкал того ложной информацией. Ну, и все эти обязательные визиты ко Двору, чтобы осчастливить кружок своих почитателей и пустить пыль им в глаза.

Ночь была безлунная, так что шансов, что кто-то увидит, как они направляются к Полю Компаньонов, практически не было. А потому, когда Ваниель, оторвав взгляд от учебника по Религиям, робко предложил прогуляться, Тайлендел тут же захлопнул книгу и с шутливым поклоном и неподдельной улыбкой на лице распахнул перед ним дверь в сады.
Гала, конечно же, тотчас увязалась за ними, присоединившись, как только они перебрались за реку. За те несколько драгоценных совместных вылазок, что они умудрились проделать никем незамеченными, Ваниель уже как-то привык воспринимать её присутствие, как само собой разумеющееся. Это было так же обязательно для них, как каждый раз отыскать ту самую, "свою" сосновую посаду: она манила их, как ни одно другое место на расстоянии пешей ходьбы.

В эту безлунную ночь под густыми ветвями сосен было чернее, чем в Окаянной душе Солнцепевца, однако, едва они миновали первый ряд деревьев и оказались надёжно укрыты от посторонних глаз, Тайлендел зажег маленький магический огонёк. И они долго просто бродили из одного конца мирной рощи в другой, молчали. Да никакие разговоры им и не были сейчас нужны. Они даже не прикасались друг к другу, но, опять-таки, в том не было никакой нужды, покуда они не разогнали прогулкой остатки скопившегося за день напряжения, и не решили, наконец, устроиться возле самого древнего дерева в роще и просто отдохнуть в его тиши.
Гала услужливо подставилась под их спины, они откинулись на её мягкую и теплую шкуру, а Ваниель положил голову Тайленделу на плечо. Тайлендел потушил магический огонёк, погрузив всех троих почти в кромешную тьму.
Морозом ещё не побило последних сверчков, и их стрёкот теперь несся, казалось, сразу со всех сторон. А однажды, услыхал Ваниель, где-то высоко над их головами прокрякали гуси. Если бы не это, да не громкое дыхание Галы, могло показаться, что они двое - единственные живые существа во всей, бесконечно пустой и полной ароматов сосны вселенной.
И как же Ваниелю хотелось, чтоб было именно так!

Разыгрывать этот их бесконечный спектакль на деле оказалось и проще, и гораздо труднее, чем ему представлялось.
Проще, потому что ему более не надо было пытаться подавить свои чувства, не надо было продолжать убеждать себя, что ему никто не нужен. Проще, ибо вся его заносчивая поза, все эти любовные заигрывания стали теперь не более, чем частью затейливой игры. Но и труднее, ибо один лишь неверный шаг, лишь намёк на то, что происходит на самом деле, случись ему дойти до Витгена,- и Ваниель потеряет всё, что делает его жизнь не одной лишь едва выносимой ношей. Труднее из-за этой двойной игры, которую он ведёт с Лешара. Допустишь оплошностьтут, и Лешара поймёт, что творится на самом деле.... А тогда для него окажется детской забавой использовать своё знание как обоюдоострое оружие и против самого Ваниеля,ипротив Тайлендела. И никакой возможности узнать насколько Эван Лешара доверяет - илине доверяет - тому, что говорит ему Ваниель! Всё, что ему оставалось, так это понадеяться на то, что Ленди достаточно в курсе всех дел, чтобы сеять свои фальшивки ровно с той толикой правды, которая была необходима....

Ибосам-то он, уж точно, был слишком мало осведомлён. Это постоянное притворство отбирало у него последние душевные силы. Ему так не часто удавалось забыть про всё и просто наслаждаться моментом. Ощущение зыбкости своего положения было первым, с чем он просыпался утром и последним, с чем засыпал.
Но дело было не только в напряжении. С момента драки он попал в негласную обструкцию у Бардов, Герольдов и, соответственно, всех их учеников. Тайлендел (к немалому своему удивлению), оказывается, пользовался большим авторитетом среди "тружеников" Верховного Двора Королевы Элспет. Но сие повлекло за собой то, что Ваниелю пришлось нести на себе бремявсеобщегопрезрения за то, что он, якобы, спровоцировал эту драку. И хотя учителя его, вроде бы по-прежнему, держали себя в рамках приличия, они вовсе не считали нужным скрывать своего презрения к нему. Уроки превратились для него в тяжкое испытание, и лишь по настоянию Тайлендела, утверждавшего, что емуследуети дальше ходить заниматься, если они хотят, чтобы их проделка удалась, он продолжал упорно противостоять всей той враждебности, с какой ему пришлось отныне столкнуться.

Единственным из учителей, кто, кажется, и ухом не повёл в данной ситуации, был Лорд Оден - возможно в силу того, что заместителю командующего Лорда Маршала было, в общем-то, наплевать на всё, что не имело отношения к материальным искусствам. У Ваниеля теперь была полная возможность прочувствовать всю иронию своего нынешнего положения, оказавшегося прямо противоположным тому, что было у него в Форст-Рич. Там он был любимчиком всех педагогов, за исключением одного только мастера клинка, и презираем своими сверстниками. Здесь же - если не считать воспитанников Сейвиль - сверстники перед ним так и лебезили, учителя же, напротив, делали всё, что было в их силах, чтобы своей ледяной любезностью отбить у него всякую охоту учиться. Опять же - за исключением мастера клинка. И это вовсе не Ваниель придумал себе, что с ним обходятся гораздо жёстче, чем с остальными в классе: Мардик, который теперь посещал класс Религий вместе с ним, подтвердил все его подозрения.

- Ну и что там сказала Сейвиль? - отозвался он, закрыв утомлённые глаза, и немного приподнялся, чтобы не слишком давить своим весом на плечо Тайлендела.

Тот в ответ лишь крепче прижал его к себе.
- Сказала, что не может понять, как это мы до сих пор ни разу не подрались, - ответил Тайлендел, слегка рассмеявшись. - Сказала, что на нас даже противно смотреть.
- В чём-то она права, - согласился Ваниель, выдавив из себя подобие улыбки. - Есть такое. Немного.
- Она сказала, что никак не может взять в толк, как это мы умудряемся оставаться столь самозабвенно преданными друг другу. Говорит, что мы ведем себя, будто парочка подхалимов... ну, такие, знаешь: их пнешь, а они прибегают назад и умоляют, чтобы их пнули снова.... Только хуже, ибо мы даже и не пинаем друг дружку.
- Просто она не понимает, - задумавшись, посерьёзнел вдруг Ваниель. - Ленди, я же ни при каких обстоятельствах не стану с тобой ругаться. Тогда, как в любой момент мой отец может всё узнать про нас и забрать меня домой.... Мне просто невыносима мысль, что последними нашими словами могут оказаться слова ненависти и злости. Я же хочу, чтобы каждый наш миг вдвоем оставался мне на добрую память.
- Эй-эй, только не надо изводить вот этим себя, - оборвал его Тайлендел. - Тебе сейчас шестнадцать, мне семнадцать. Какая-то пара лет - и ты станешь совершеннолетним. И у нас всё будет в полном порядке, покуда ты можешь управляться и с Лордом Эваном.

Ваниель вздохнул.
- Боже, боже мой, целых два года... словно вечность. Мне кажется, что уже прошла уйма лет. И представить не могу, когда же всё это закончится.
Тайлендел провел рукой по его волосам - рукой лёгкой, как дыхание ветра.
- Ты справишься,ашке. Ведь ты гораздо сильнее, чем думаешь. Порой мне кажется, ты куда сильнее меня. Сомневаюсь, что сумел бы справиться так же, если бы на меня навесили ярлык, как на тебя. И веришь ты или нет, но я, полагаю, что сам завишу от тебя ничуть не меньше твоего. Гала тоже так говорит.
- Правда? - голос Ваниеля от удивления прозвучал довольно громко. - Она так говорит?
- То и дело, - Тайлендел вздохнул, а Ваниель удивился: чего это он?

Порою казалось, что между Галой и её Избранником существуют какие-то серьёзные разногласия, видимо, часто основанные на безусловной и не обсуждаемой поддержке Тайленделом его брата-близнеца. Лично Ваниель не понимал, в чём вообще проблема. Даже если бы Ленди ине былтак сильно привязан к своему брату, даже если бы Вестер Лешара ине довёлдо того ужасного самоубийства их матушку, Талендел всё равно был обязан поддерживать Стейвена. Вот у самого Ваниеля - хоть у него и были достаточно болезненные и напряжённые отношения с его собственным братом Мекеалем, а дойди дело до усобицы между Домами, у него даже и сомнения не возникло бы, чью сторону ему принять. И он знал, что Мекеаль чувствует в точности так же. Если же принять во внимание, сколь многим был обязан Тайлендел своему брату, когдатотподдерживал его перед лицом всеобщего неприятия... ну, Ваниель даже и не знал, как иначе тот мог поступить, не запятнав своей чести и не уронив достоинства.

С другой стороны, речь тут в значительной мере шла обо всех этих "Герольдовских" заморочках, в которых он ничего не смыслил. Как, например...
- Ленди, а если нам придётся держаться к долго... до тех пор, пока ты не облачишься в Белое....
- "Если"? Да никаких тут "если", любовь моя! - с нежным упрёком сказал ему Тайлендел. - Быть может, это будет не просто, но мы всё сумеем. Хейвен! И этояговорю о том, как это будет непросто, тогда, как именно на твои плечи ложится всё основное бремя! Но я обязательно стану тебе помогать! Всем, чем только смогу. И мы доведем это дело до победного конца.
- Ну ладно, а что будет с нами потом? Когда ты получишь свои Белые Одежды, я стану совершеннолетним... что дальше?
Повисло долгое молчание, рука Тайлендела замерла на его затылке.

- Дальше, на самом деле, всё просто. Перво-наперво, тебе придётся решить, как ты желаешь поступить с Лордом Витгеном. Я имею в виду, желаешь ли ты просто взять и выложить ему всё про нас, или же позволишь ему всё узнать самому. Что тебе больше нравится. С этой точки зрения самое худшее, что он может сделать, это совсем отказаться от тебя. Но ты жезнаешь, всё, что есть у меня, полностью в твоём распоряжении. Мой Круг не станет ни в чём меня ограничивать, так что мне вполне хватит средств, чтобы обеспечить обоих.
- Скорее всего, он и откажется от меня, - с горечью сказал Ваниель. - Что означает, что мнепридётсяобратиться к тебе, Ленди.
- И что? Мы же партнёры, не так ли? Это будет вовсе не милостыня,ашке, всё будет нашим общим.
Ваниель удержался от логично возникшего возражения, что это всё равно будетчувствоваться, как милостыня.
- Ну, хорошо, допустим, я всё сказал своему отцу и могу теперь делать всё, что мне угодно. Что дальше?
- А дальше Сейвиль передает голубков другому Герольду, а меня... нас... забирает на работу в Поле. Нас, потому что я, понятное дело, без тебя никуда не поеду, и Сейвиль это знает, так что это даже не обсуждается. Это примерно на год или около того. А вот потом... не знаю. Я же ученик Герольд-Маг. Обычно им дают какие-то постоянные должности, а не заставляют заниматься выездными делами, как чисто Герольдов. Возможно, меня оставят здесь, в Хейвене, либо отправят куда-то на Границу, туда, где требуется магия. Ниже по Тропе Белого Жеребенка, или на окраины Пелагира...

- Но почему? У меня это никак не укладывается в голове. Отчего так? - спросил Ваниель. - То есть,почемуты собрался поступить так, как хочется кому-то другому? Почему ты обязан делать то, что скажутони? Да и кто эти "они"вообще такие?
- "Они" - это Круг Герольдов. Собственный Герольд Её Величества Королевы, Герольд Сенешаля, Герольд Лорда-Маршала, спикер Герольдов с учениками - это, как раз, Сейвиль, - спикер Герольд-Магов, и спикер выездных Герольдов. Ну и, конечно, сама Королева и Наследник. Только они решают, где станут служить Герольды и Герольд-Маги, и чем именно они будут заниматься. Это... ну, просто, вот так вот заведено. Ваниель, теперь я не понимаютебя, - в голосе Тайлендела зазвучала обида. - Ты что,не хочешьехать со мной?
- О, боги.., - Ваниель нащупал свободную руку Тайлендела и вцепился в неё. - Ленди, я даже и не думал такого! Да я лучше останусь без рук и без ног, чем потеряю тебя! Я поеду с тобой куда угодно, и с радостью. Я просто пытаюсь хоть как-то осознать всё это.Зачемтебе это надо - ехать туда, куда скажут другие, и делать то, что велят тебе делать они? Почему вся эта... Герольдовская канитель... настолько для тебя важна?

Ваниель буквально почувствовал, как Тайлендел ищет нужные слова.
- Да просто... ну, не знаю.... Это своего рода жажда. Я ничего не могу с этим поделать. У меня есть все эти мои способности, мои Дары, и я просто не могуне пользоватьсяими. Не могу же я сидеть здесь, отлично зная, что где-то там есть люди, которым нужнаименно мояпомощь, та, которуюямогу им оказать, и даже не попытаться найти их? Не позаботиться о них? Тут то же самое, что и с обеспечением тылов Стейвену - я даже и представить себе не могу, как это не делать этого. Не могу объяснить, Ван, не знаю.... Я просто должен... или это буду уже не я.
Ваниель лишь тихонько покачал головою.
- Ну ладно. Я принимаю это, как есть. И всё равно мне этого не понять, - признался он. - Отказаться от всего лишь ради того, чтобы разыгрывать из себя няньку для кучки каких-то людей, которых ты даже не знаешь. А как же твоя личная жизнь? Для себя? Кто они такие, эти гипотетические люди, так нуждающиеся в тебе, чтобы приносить им в жертву свою жизнь?
- Хм-м-м, - отозвался Тайлендел, - ты говоришь в точности, как Стейви....
Он вдруг напрягся и замер.
- Стейвен? - пробормотал он. - Стейви...

А потом всё тело его содрогнулось. Он снова выкрикнул имя Стейвена. И ночь вокруг них обратилась в хаос.
Он вскрикивал снова и снова, наполняя весь мир отчаяньем и болью утраты. Вокруг них росло, усиливалось невыносимое напряжение, и вдруг лопнуло в один миг, сорвавшись в долгий, как вечность, крик. Неподвижный доселе воздух закрутился в неистовый вихрь и принялся колошматить их своими жаркими и буйными кулаками. Гала вскочила на ноги. А Ваниель обхватил и крепко сжал своего любимого, пытаясь удержать его, пока тот бился в непроизвольных судорогах. Лбом Тайлендел ударил его в переносицу, у Ваниеля из глаз посыпались искры, и он почувствовал во рту привкус крови, но стиснул зубы и, не обращая внимания на боль, продолжал крепко держать его. Из всего этого хаоса и смятения вдруг вырвался штормовой вихрь. Он с воем взвился над их головами, закрутившись в спираль и едва не сорвав с Ваниеля одежду. Тайлендел был теперь... весь охвачен каким-то сиянием: дикий красный огонь пульсировал вокруг него. И среди этого огня Ваниель увидел лицо, застывшее безумной маской. Зубы сжаты в гримасе боли. В глазах - ни признака чувства или рассудка.

Ближайшее к ним дерево оказалось буквально разорванным на фонтан щепок, те же, что находились чуть дальше, сначала задёргались в конвульсиях, как у Тайлендела, а затем стали тоже разлетаться на мелкие кусочки.
Ветер крепчал, он трепал всё более отдалённые деревья, закручиваясь спиралью с каждым разом со всё более широким захватом, чем за мгновение до того. Свечение, охватившее Тайлендела - а теперь уже и Ваниеля - мерцало, то вспыхивая, то опадая при каждом новом содрогании его тела. И что-то, до ужаса похожее на молнии, порой прорывалось сквозь край этого свечения, наугад поражая всё, что было вокруг. От этих ударов эффект был точно такой же, как от настоящих молний: деревья расщеплялись, земля покрывалась гарью и дырами в местах, куда они попадали. Ураган, стелившийся по земле, сметал всё на своём пути, превращая сухие иглы и обломки деревьев в смертоносные снаряды. И сама земля содрогалась, вставала на дыбы, словно лошадь, задумавшая сбросить седока.

Ваниель из последних сил прижимал к себе Тайлендела и дико озирался в поисках Галы. Наконец, он увидел её - там, на самом краю этого хаотичного круга. Она тоже светилась, и свет её был голубой. Похоже, все эти летящие обломки и мусор, равно как и молнии, разбивались о край её свечения, однако большего она была сделатьне в силах. Нет, она, конечно, пыталась - тянула шею в сторону своего Избранника, и глаза её были огромными от боли и ужаса - но, похоже, всё, что сейчас было ей подвластно, так это лишь защитить саму себя. Она не могла даже подобратьсяк нимближе.

- Гала! - завопил Ваниель, пытаясь перекричать завывания ветра и крепко сжимая возлюбленного, который принялся биться в новом приступе конвульсий. - Беги за помощью! Приведи Сейвиль! - большего он придумать сейчас не мог. Если Гала была не в состоянии ничего сделать, то помощи было можно ждать только от Сейвиль.
Гала тряхнула мордой и попыталась ещё раз прорваться к ним через это сияние, но её буквально отшвырнуло неведомой силой, управлявшей этим бушующим вихрем. Она сделала ещё две попытки, но каждый раз её откидывало всё дальше, ибо круг разрушений всё рос. В конце концов, она тревожно заржала, и голос её напоминал голос до ужаса напуганного человека, потом припала на задние ноги и скакнула во тьму.

Ваниель зажмурился и прижал Тайлендела к своей груди, пытаясь защитить его от этого ветра, пытаясь не дать ему покалечить самого себя, потому что тот не переставал биться в судорогах. Ваниель был здорово перепуган: мозг его оцепенел, во рту пересохло, сердце бешено колотилось... Он молил сейчас только об одном - чтобы это поскорее закончилось, чтобы пришла уже помощь! Он не в силах был ни двинуться с места, ни соображать... всё, что он мог, это просто держаться.
- Ленди, я здесь...,- мысленно произнёс он, напрягшись изо всех сил и надеясь, что Тайлендел как-то его "услышит".- Ленди, вернись ко мне...
Тот дёрнулся ещё раз, его спина выгнулась... и вдруг, всё прекратилось. Сияние постепенно померкло, а вместе с ним улёгся и ураган. Земля перестала дрожать... Наступила мёртвая тишина, кромешная тьма накрыла их, а неподвижное тело возлюбленного обмякло у Ваниеля в руках, навалившись на него всем своим весом.
- Ленди? - он потряс Тайлендела за плечи и застонал, не получив никакого ответа. - О, боже...
Тайлендел всё ещё дышал, но дыхание его было странным, каким-то поверхностным, кожа влажной и очень холодной на ощупь, практически ледяной.

Чуть погодя прискакали верхом на своих Компаньонах Сейвиль и пара других Герольдов. Над головами их сияли магические огни, при свете которых Ваниель смог разглядеть, что Тайлендел выглядел совершенно безжизненным, лишённым всяких чувств. Голова у него запрокинулась, глаза закатились под полуопущенные веки. Ваниель в страхе сглотнул, а Сейвиль на полном скаку съехала со спины Келлан, и тяжело приземлившись, спотыкаясь, побежала к ним. Пульсирующие шары магов засветились ярче, и Ваниель с ужасом увидел, что от когда-то густой рощи не осталось ничего, кроме единственного соснового саженца.

- Я-я-я н-н-не знаю, что п-п-произошло, - сказал он, стуча зубами.
Сейвиль, опустившись возле них на колени, приподняла веки Тайлендела, посмотрела в его глаза, потом пощупала пульс. Лицо её было серым и каким-то особенно мрачным в голубом свечении её шара. Двое других Герольдов неторопливо спешились, с бесстрастными лицами оглядели разруху вокруг.
- Вот т-т-только что с ним всё было в-в-в п-порядке, а потом вдруг... Тётя Сейвиль, умоляю, в-в-ведь это н-н-не я с-с-с ним т-такое сделал ... не я же?
- Нет, дружок мой, - рассеянно сказала она. - Джейсен, подойди-ка сюда и засвидетельствуй.

Тот из двоих Герольдов, что был ростом повыше, подошёл, опустился на колено возле Сейвиль, и проделал все те же манипуляции, что и она.
- Обратный шок, - коротко бросил он. - Плохо. Лучшее, что мы можем для него сейчас сделать, это отправить его в постель и посадить рядом кого-то, кому он полностью доверяет.
- Я так и думала, - отвечала Сейвиль, поднимаясь на ноги, потом махнула старшему Герольду подойти и помочь Джейсену поднять бездыханного ученика. - Нет, Ваниель, ты тут ни при чём. - Наконец-то, онаобратила вниманиеи на него. - Ты в курсе, что у тебя сломан нос?
- Да? - отозвался он, всё ещё одурманенный жутким страхом за Тайлендела.
- Да. Постой-ка, не двигайся. Лекарского Дара Джейсена должно хватить на то, чтобы справиться с этим....

Высокий, какой-то бесцветный на вид Герольд, высвободил из-под своей ноши одну руку, ровно для того лишь, чтобы коснуться лица Ваниеля. Странное тянущее ощущение сменилось вспышкой дикой боли, на какое-то время ослепившей Ваниеля, а потом пришло онемение.
Сейвиль мельком глянула на него.
- Сойдёт. Несколько дней будет жутко болеть, но потом всё заживёт быстро. Отмоем твоё лицо от крови попозже. Джейсен, Рольф, доставьте Ленди обратно в мои апартаменты. Лекарям тут делать нечего. Мы сами о нём позаботимся.

- Тётушка, прошу Вас, скажите мне, что это было? - Ваниель вскочил на ноги, крепко вцепившись в руку Тайлендела, которого подхватили двое Герольдов, словно поломанную куклу - по-прежнему бездыханного и не подающего признаков жизни. Ваниель не желал его отпускать, покудане выяснит, что же такое случилось.
Сейвиль ласково разжала его пальцы.
- Если то, что сообщила нам Гала, верно... в тот момент, когда он потерял рассудок, кто-то убивал его близнеца, - сказала она со злой досадой. - Ты же знаешь, как он был привязан к Стейвену.
Ваниель кивнул, и всё лицо его задёргало от боли.
- Он всё чувствовал. Чувствовал смерть, и он знал, что случилось. Он утратил контроль, на какой-то момент потерял рассудок, как во время тех приступов, что у него бывали... только, думается, на сей раз это было гораздо сильнее. Теперь же он просто истощил себя, практически до предела, его тело здорово пострадало от всех тех энергий, которые он через себя пропустил, сознание травмировано гибелью Стейвена. Это обратный шок.

Ваниель не был уверен, что всё из этого понял, однако, он всё же кивнул.
Лицо Сейвиль потемнело от неприкрытой ярости:
- Да будут прокляты эти идиоты с их враждой! Смерть за смертью, а имвсёмало! Ван, наша задача проследить, чтобы мы не потеряли ещё и Тайлендела.
- Потерять его? - голос Ваниеля сорвался, он бросил дикий взгляд вслед Герольдам с их бездыханной ношей. - О, нет... о, боги... Тётя, скажите мне,чтоя должен делать, я просто не могу позволить ему....
- Я тоже не собираюсь дать ему умереть, - перебила она его, подталкивая вслед за Герольдами. - Маскарад отменяется. И к чёрту, что твой папаша может об этом узнать. Я сама разберусь с Витгеном. Ты же останешься здесь, даже если на это мне придётся получить приказ самой Королевы. Ступай за ними, и не отходи от него ни на шаг, что бы ни случилось. - Сейвиль куснула губу, и снова подтолкнула Ваниеля, потому, как он оглянулся на неё с ужасом, который буквально парализовал его. - Ну же... шевелись! Ты нужен ему, дорогуша.... Как никто и никогда прежде. Ты моя единственная надежда на то, что он выберется из всего этого, не утратив рассудка.

Двое Герольдов, которых Сейвиль называла Джейсеном и Рольфом, раздели так и не подающего признаков жизни Тайлендела, и уложили его в постель. Ваниель застыл на пороге. Кулаки его были сжаты, лицо дёргало дикой болью, и бледным он был, наверное, не менее Тайлендела. Когда они, наконец, ушли - предварительно не раз одарив его подозрительными и любопытствующими взглядами - он придвинул стул поближе к кровати Тайлендела, уселся на него, взял безжизненную холодную руку своего любимого и замер в неподвижности.

Он пробыл с ним весь остаток ночи: не в силах спать, не в силах даже чётко соображать. Тайлендел выглядел ужасно: кожа его стала прозрачной и приобрела восковой оттенок, в руке, что держал Ваниель - ни единого напряжения мышц. Единственным признаком того, что он всё-таки жив, было легкое вздымание его грудной клетки, когда он дышал.
Сейвиль пару раз в течение ночи заглянула к ним, но не проронила ни слова. На рассвете явился Мардик и попытался убедить Ваниеля хоть чуть-чуть отдохнуть, но тот лишь упрямо помотал головой. Он не станет, онпросто не в силахсейчас отдыхать, покуда не определится, что с Тайленделом всё будет в порядке.

Едва взошло солнце, Сейвиль ушла на заседание Совета - вероятно, связанное со всей этой междоусобицей. Через пару меток часовой свечки и Мардик с Донни, хоть и с некоторой неохотой, отправились на свои занятия. После того, как Мардику не удалось убедить Ваниеля отдохнуть, Донни попыталась уговорить его хоть немного поесть. Но и от этого он также отказался, подозревая, что она - пусть и из самых благих побуждений - могла подмешать что-нибудь ему в еду, чтобы он заснул.
- Ленди, они ушли, - сказал он, услыхав, как открылась и закрылась дверь.
Он говорил только, чтобы в комнате был слышен ещё хоть какой-нибудь звук, кроме дыхания Тайлендела.
- Здесь только ты и я. Ленди, ты должен вернуться... прошу тебя. Ты нужен мне, Ленди, - он засмеялся, будучи на грани истерики. - Ну, подумай сам, ты же отлично знаешь, как я отстал по Истории, разве Мардик поможет мне?

Ему подумалось... что, быть может,... он, и впрямь, увидал эту слабую вспышку в ответ. Сердце его пропустило удар, и он продолжил говорить. Он уговаривал его, читал отрывки из любимых стихов Тайлендела - всё, лишь бы тот очнулся от своего ненормального забытья. Он говорил, пока не пересохло во рту и в горле, и голос его не осип. Он вышел, чтобы только глотнуть воды, возвратился и вновь завёл свой монолог. Где-то к полудню он совсем утратил нить своих рассуждений. Как в тумане, он видел, что к ним, вроде, кто-то заходил, чтобы их проведать, но ему было плевать есть тут кто или нет, главное - не прерывать потока слов. И так было, пока не перевалило за полдень, а тогда - он был почти в этом уверен - в состоянии Тайленделачто-то сталоменяться. И к лучшему. Он не знал, поспособствовало ли тому, что он всё время разговаривал с ним, но выяснять этого он и не собирался. Он просто сидел там, держал Тайлендела за руку, и говорил всё, что приходило на ум, как бы дурацки это ни звучало.

Наступил закат, превратив на какое-то время реку за окном в пламенный клинок. Потом свет померк, в комнате стало темно, но он по-прежнему отказывался уходить. Сейвиль заглянула к ним, чтобы зажечь свечи, и прошептала ему что-то... видимо, что он всё делает, как надо, он точно не знал. Ему было всё равно: весь его мир сейчас свелся вот к этому мертвенно бледному лицу на подушке, да едва теплящейся ладони в его руке. Веки его отяжелели, всё тело ныло, голос превратился в шелест, который он и сам уже не мог разобрать. Наконец, он склонил голову и прилёг на руки, собираясь лишь капельку отдохнуть...

Очнулся он от того, что кто-то робко гладил его по голове. Он подскочил, оторвав голову от одеяла, лицо тут же начало адски дёргать от боли.
Тайлендел смотрел на него измученными, в тёмных синих кругах глазами. Глазами, полными такого страдания и боли утраты, что Ваниель чуть не разревелся.
- Я слышал тебя, - очень тихо проговорил Тайлендел. - Я тебя слышал, просто у меня не было сил отвечать тебе. Ван... Стейвен...
Лицо его исказилось, и Ваниель соскользнул со стула, припал к нему на кровать, обхватил руками и обнял так крепко, как только мог, удерживая его за плечи и пытаясь своим присутствием хоть как-то облегчить его страдание. Тело Тайлендела содрогнулось от рыданий, и он приник к Ваниелю, как к единственному утешению, оставшемуся у него на всём белом свете. И Ваниель расплакался вместе с ним.
В итоге, так они и уснули. По-настоящему, а не тем шоковым забытьём, в котором пребывал до этого Тайлендел... Ваниель так и не раздевался, полусидя на стуле, и наполовину распластавшись на краю кровати, Тайлендел - вцепившись в него, как убитое горем дитя.

***

- Ешь, - приказал Ваниель, ставя поднос на укрытые одеялом колени Тайлендела.
Тайлендел с отвращением покачал головой:
- Не могу, - прохрипел он сдавленным голосом.
- То есть "не хочу"? - почти таким же хриплым голосом возразил ему Ваниель, стараясь не обращать внимания, как больно от каждого произнесенного слова. - Ты уже целый день без еды. Сейвиль говорит, если не съешь хоть что-нибудь, снова впадешь в этот свой шок. А я не для того тут сидел с тобой всё это время, чтобы ты снова потерял сознание. Ну-каживо ешь, чёрт тебя подери!
Ваниель сложил на груди руки и воззрился на Тайлендела.
Тот, слегка приподнявшись на подушках, которыми его обложили, чтобы он мог сидеть, попытался убрать поднос в сторонку. Но к несчастью, он был настолько слаб, что не смог даже поднять его, и лишь отодвинул от себя на расстояние, не больше ладони. Ваниель упрямо придвинул поднос обратно.

На прекрасный суп Тайлендел кинул такой взгляд, словно то была миска свинского пойла, но всё же нехотя взялся за ложку. Первую ложку супа он проглотил с таким видом, словно через минуту всё вылезет из него обратно, когда же ничего подобного не случилось, он робко отважился на вторую, потом и на третью.
Ваниель аккуратно присел на краешек его кровати, стараясь не задеть оказавшийся между ними поднос. С тех пор, как Тайлендел очнулся, он как-то неуловимо изменился... стал как будто более замкнут, и в то же время, все чувства его были, словно, обострены. Это ощущалось в каждом слове, которое они сказали друг другу. Ваниелю показалось, что он знает, что это, но он хотел убедиться точно.

- Ты знаешь, они боятся, что я съеду с катушек, - как бы между прочим, пробормотал Тайлендел, наполовину опустошив миску.
- Знаю, - так же сухо отвечал Ваниель, чувствуя, что тайна вот-вот готова прорваться наружу. - Потому и посадили меня сюда. Но ты же не съедешь?
Тайлендел оторвался от своей еды и взглянул на него. И в глубине его глаз Ваниель снова увидел этот непонятный и мрачный, неизвестного свойства огонь.
- Пусть думают, что хотят. Ваниель, ты мне должен помочь.
- Тебе вовсе не нужно об этом просить, - со всей ответственностью заявил Ваниель. - Говори, что нужно, я сделаю для тебя всё.
- Отомстить, - этот странный огонь в глубине его глаз вспыхнул снова, но тут же опять превратился в едва заметный, тайно тлеющий уголёк.
Ваниель кивнул. Именно этого он и ожидал. И если Тайлендел так желает отмщения...
- Говори. Я сделаю, коли это в моих силах.

Тайлендел откинулся на подушки, голова слегка запрокинулась, глаза закрылись, лицо облегчённо расслабилось.
- О, боги... Ван... я уж думал...
- Ну-ка ешь! - прикрикнул на него Ваниель. - Я уже говорил тебе раньше, что я-то всё, как раз, понимаю, даже если Сейвиль и нет. Единственный вопрос, который имеетсяу меня лично, это как, по-твоему, двое подростков, двое недоучек смогут отомстить людям, живущим отсюда в паре недель конским галопом? Полагаю, у тебя имеется ответ на этот вопрос?
Тайлендел открыл глаза и кивнул, однако ложка по-прежнему оставалась лежать в миске с супом, где он её забыл.... Ваниель же сейчас был сосредоточен на более насущной задаче - поскорее поставить его на ноги. О всяких планах он станет волноваться только тогда, когда Тайлендел будет в достаточной форме, чтобы воплотить их в жизнь, не раньше.

- Проклятье, Ленди, еслине будешьесть, яне станутебе помогать!
Тайлендел виновато взялся за ложку и вновь склонился над своей едой, чтобы скорее покончить с этим.
Ваниель стянул у него кружку, чтобы отхлебнуть немного вина. Лицо чувствовало себя ужасно, в точности, как смотрелось со стороны. Глянув в зеркало, он поскорее отвернулся. Да, на данный момент кругу его почитателей не над чем было бы воздыхать. Он будто надел чёрную с голубым маску-домино с картонным носом. Да ещё оно так зверски болело! Боги, как же больно! Единственное, почему ему вообще удалось накануне уснуть, когда он утешал Тайлендела, так это потому, что он совершенно, простоабсолютновыдохся.

- Это я тебя так? - тихо спросил Тайлендел, который выскреб из миски остатки супа и, наконец-то,взглянул по-настоящемуна его лицо.
Ваниель кивнул, не видя смысла отрицать это.
- Не то, чтобы это был прям ты, - сказал он, забрав поднос и перегнувшись через Тайлендела, поставил его на стол.
- О, боги... Ван, прости..., - потаённая ярость на какое-то время покинула взгляд Тайлендела, сменившись беспокойством.

Он протянул руку к носу Ваниеля и беспокойство тотчас сменилось страданием, стоило Ваниелю поморщившись, отшатнуться.
- Трогай, где хочешь, Ленди, тольконе здесь. Болит, как не знаю что. И да, то не твоя вина, ясно? - чтобы хоть как-то смягчить страдание у Ленди в глазах, Ваниель придвинулся ближе и быстро обнял его, после чего забрал в руки обе его ладони. - Ну же... ты, вроде, хотел о чём-то поговорить? Быть может, настала моя очередь тебя послушать?
И снова вернулся этот глубоко запрятанный огонь, что боролся в лице Тайлендела со смертельной тоской.

- Эта связь между Сетйвеном и мною... она была не совсем такой, как об этом думали. Как правило, на подобные связи влияет расстояние: чем дальше, тем она слабее. Но только не в нашем случае. Сейвиль же считала, что это так, и я не разубеждал её в этом. Иначе она заставила бы меня оборвать её. - Он напрягся и закрыл глаза. Ваниель легонько сжал его руки. - Всё, что мне требовалось для того, чтобы бытьс ним, это лишь подумать о нём. То же самое и ему. Они... эти Лешара... устроили на него засаду, перебили его эскорт. Убили его. Но то не было обычное убийство, Ван.Они применили магию.
Ваниель почувствовал, как у него поползла вниз челюсть.
- Они... что? Как это? Как же мог Герольд...
- Это был не Герольд. Они наняли чужого мага, за пределами Королевства. Они напустили на Имение неких...тварей. Волшебных чудищ, возможно, из Пелагира. Стейвен с эскортом поскакал за ними, но когда добрались до места, те исчезли. Наверное, целый день он потратил на поиски их следов, и добился лишь того, что все они, и лошади, и бойцы, растеряли остатки сил. Вот тогда-то маг и вернул их обратно и устроил на Стейвена засаду, - глаза Тайлендела были полны такого ужаса, словно он глядел в преисподнюю. - Эти гады, они жеранилиего, прежде чем убить. Ранили жестоко. Намеренно, следуя приказам своего хозяина. Я думаю, приказам Лешара. Не могу тебе даже сказать..., - он вцепился Ваниелю в руку так, что у обоих пальцы побелели, и голос его задрожал.

- Он знал, что я там, вместе с ним. Знал с того самого момента, как я связался с ним. Хвала богам... он знал, что он не один. Но последнее, самое последнее, о чём он молил меня, Ван, о чём он меня заклинал, было поквитаться с ними. - Глаза его расширились и больше уже не тлели: в них бушевали ярость и боль. - И я пообещал ему это, Ван. Я пообещал ему. Те ублюдки убили Стейвена... но просто так им это не сойдёт.
Ваниель ощутил его ярость и склонил перед ней голову.
- Я сказал тебе, Ленди, - негромко проговорил он. - Одно твоё слово....
- О, любимый..., - голос его сорвался в рыдание, Ваниель поднял взгляд и увидел слёзы, бегущие по щекам Тайлендела. - Я не должен был впутывать тебя в это... Боги, мне не следовало этого делать. Это несправедливо по отношению к тебе, это неправильно. Ты же не имеешь к этому никакого отношения.
- Ты же сам сказал, что мы с тобою партнёры, что всё, что принадлежит тебе, принадлежит мне, - отвечал ему Ваниель со всей возможной убедительностью. - Это значит, плохое ровно так же, как и хорошее, именно так я воспринимаю это. - Пришла его очередь лезть в платяной шкаф за носовым платком. - Держи, - сказал он, сунув платок в руку Тайлендела. - Теперь говори, что ты хочешь, чтобы я сделал?

Тайлендел вытер слёзы своей дрожащей рукой.
- Мы должны сделать так, чтобы Гала ничего не узнала, не то она попытается меня остановить. Я могу заблокировать её, и она ничего не узнает. Я уже делал это, чтобы она не узнала про мою связь со Стейвеном. Я... притворюсь больным....
- Ты и так больной. Посмотри, у тебя же руки трясутся.
Тайлендел глянул на свои дрожащие руки с толикой удивления в глазах.
- Значит, скажусь больным ещё сильнее. Слишком больным, чтобы быть в силах делать что-то, помимо того, что валяться здесь. От тебя же мне нужно, чтобы ты пробрался в комнату к Сейвиль и принёс мне оттуда две книжки. Это запрещенные книги. Никому, кроме Герольд-Магов самого высшего уровня не известно даже про их существование, Сейвиль же, одна из троих здесь, в Хейвене, у кого имеются копии.

Ваниель ощутил внутри опасливый холодок.
- В таком случае, разве они не находятся под замком?
Тайлендел вздёрнул уголок рта:
- Ой, да естественно. Она наложила на них кучу защиты. Однако защиты не действуют на того, у кого не имеется Магического Дара.
- Что? - челюсть Ваниеля снова отвисла.
- В её комнаты вхожа лишь Маргрет, чтобы там убираться. Так что защиту Сейвиль наложила лишь для того, чтобы Одаренные Магией не могли прикасаться к ним. Маргрет же запросто может их брать и класть на место, если Сейвиль вдруг случайно оставит их где-то. Сейвиль полагает, что никому без магического дара и в голову не придёт их искать. Так что ты спокойно сможешь их взять, а вот я нет.
- Сейчас? - переполошился Ваниель.
Тайлендел покачал головой:
- Нет, сейчас... сейчас я пока что ни на что не годен. Позже..., - он судорожно вздохнул и пробормотал: - О, боги... Стейвен....
Дыхание его опять стало прерывистым, и на сей раз он уже не сумел сдержаться. Разразился безнадёжными рыданьями, так что Ваниель тут же оставил всякие планы и переключился на то, чтобы его утешить.

***

- Ты должен будешь переворачивать страницы, - сказал Тайлендел, глянув на простую книгу в чёрной обложке, лежавшую на покрывале между ними. - Я не осмелюсь коснуться их.
Ваниель пожал плечами и, повинуясь обещанию, открыл самую обычную на вид книжку на первой странице.
Уловка их сработала на удивление отлично: Тайлендел изображал, что он куда более слаб, чем был на самом деле, так что единственное, что заботило сейчас Сейвиль, это чтобы он как можно больше отдыхал. И по ней было не сказать, будто она подозревает, что его выздоровление как-то слишком уж затянулось. Она даже не стала звать Лекаря, когда Ваниель (на пробу) довольно настойчиво попросил её сделать это, ибо ему, якобы, показалось, что Тайлендел не больно-то идёт на поправку.
- Обратный шок штука ужасная, дружочек мой, - сказала она, вздыхая. - Нужны недели, чтобы выкарабкаться из этого. Порой даже месяцы. Я не ожидала, что он очухается и настолько-то, и, думается, за это следует благодарить тебя.
Ваниель покраснел и промямлил что-то смущенно. Сейвиль же потрепала его по голове и велела ему возвращаться к своим обязанностям, а не строить из себя дурачка. В любом случае, в этот момент он ощутил укол вины за то, что он знал нечто ей неизвестное. Знал, что они замышляют кое-что, во что не желают посвятить её. Однако он уже тысячу раз повторил себе, что она, скорее всего, не поймёт. Скорее всего, нет. Она давным-давно оборвала все связи с собственной семьёй, которые, к тому же, никогда и не были так сильны.

Время от времени сила тайленделовой жажды мести слегка пугала его, но он всякий раз напоминал себе, что это же Тайлендел, и кто, как не он имеет на это полное право? Так что, когда ему приходило на ум, что его возлюбленный становится слишком уж одержим этой своей местью, он отметал эту мысль, как непотребную. Незаслуженную ни Ленди, ни Стейвеном. То была вовсе не месть... то было правосудие. Герольды-то, конечно же, и пальцем не шевельнули, чтобы разобраться с этими Лешара.

Нынче в полдень Сейвиль назначила Мардику с Донни занятия в Мастерской, пригрозив убить каждого, кто посмеет помешать ей на сей раз. Так что как только на горизонте всё стало чисто, Ваниель немедленно пробрался к ней комнату.
Книги, как рассказал ему Тайлендел, должны были быть в небольшом книжном шкафу, встроенном в стену рядом с дверью, ведущей в её личный кабинет. Обнаружив на верхней полке пару нужных им фолиантов, Ваниель испытал лёгкий противный трепет. Он потянулся за ними, ожидая в любой момент, что сейчас его либо отбросит на другой конец комнаты, либо испепелит молнией. Однако ничего не произошло.
Он вернулся в спальню, где его поджидал Тайлендел, который, подоткнув под себя одеяло, вооружился пером и бумагой. Прижимая к груди книги, Ваниель быстренько скользнул внутрь и закрыл за собою дверь.
Торжествующая улыбка Тайлендела, когда он положил перед ним эти книги, пустила мурашки вдоль хребта Ваниеля, но он сказал себе, что это просто радость от чувства выполненного долга.

- И что ты тут ищешь?- полюбопытствовал он, медленно листая страницы, а Тайлендел кивком давал ему знать, когда пора перевернуть следующую.
- Пару заклинаний. Ведь, если у нас в ходу не слишком-то много заклинаний, это не значит, что остальные не работают, - рассеянно отвечал Тайлендел. - Они работают, и очень даже неплохо, если у тебя такой сильный Магический Дар, какой у меня. Сейвиль говорит, я могу вытянуть энергию из камней... В общем, многие из нас такого не могут, так что эти заклинания особо и не применяются. Первое, которое мне нужно, называется что-то вроде "Врат", оно позволит нам одолеть расстояние отсюда до земель Лешара за какой-нибудь час.
- Ты, должно быть, шутишь, - не поверил Ваниель. - Сроду не слыхивал ни о чём подобном.
- Герольд-Маги предпочитают не распространяться об этом своём умении среди людей.... На самом деле, лишь лучшие из них вообще на такое способны. Сейвиль может это делать, и она как-то обмолвилась, что и я, должно быть, смогу. Мардик с Донни, кстати, тоже, если они, наконец, научатся действовать сообща. Большинство же из тех, кто на это способен, не станут делать этого по собственной воле. Потому как на это требуется слишком много энергии. По-хорошему, вся энергия, что в наличии у мага. А потому.... Ну, представь, что делать магу, когда он очутится там, где ему нужно?
- Хороший вопрос: и что же ты сам собираешься там делать?

- Я собираюсь забрать энергию у тебя,... если, конечно... если ты мне позволишь..., - он запнулся и поднял на Ваниеля умоляющие глаза.
Ваниель вздернул подбородок:
- Какое такое "если"? Естественно, ты можешь забрать всё, что угодно. Чего же ещё я могу для тебя сделать?
- Боги... ашке, ашке, как же я не достоин тебя, - ласково проговорил Тайлендел, слегка улыбнувшись.

Голос его задрожал, дав понять Ваниелю, что Ленди снова готов расплакаться.
- Ну вот, опять снова-здорово, любовь моя, - оборвал его Ваниель. - А кто, интересно удержал меня... от медленного самоуничтожения? Кто показал мне, что такое счастье? Кто любит меня, как никто другой? М-м?
- Кто наставил тебе фингалов, разбил нос и едва не сломал лодыжку?
- Ну, так это лишнее доказательство, разве нет? - Ваниель попытался обратить всё в шутку. - Говорят же, коли бьёт, значит, любит.
Тайлендел лишь покачал головой.

- Я же... боги, не давай мне опять раскисать. Ваниель-ашке, без тебя мне было бы нечего и надеяться провернуть всё это. Нет никого, кому я мог бы настолько довериться, и кто мог бы помочь мне с заклинанием Врат.... И, Ван, я же выпью из тебя все соки. После этого ты станешь чувствовать себя адски слабым, как будто сам перенёс обратный шок, как и я.

- А ты сумеешь забрать что надо? - недоверчиво перебил его Ваниель. - Ну, то есть, у меня же нет всех этих Магических Даров и прочего.
- Действующих, да. Но у тебя всё же есть кое-что, есть потенциал, просто он заблокирован. Я точно не знаю, но мне кажется, мы слегка связаны. Причём, на более глубинном уровне, чем с Сейвиль... или даже с Галой. Это больше похоже на то, как у меня с моим братом. Быть может, это не слишком объяснимо с точки зрения разума, но... я же знаю, что ты всегда узнаёшь, если мне...
-...плохо, - задумчиво закончил за него Ваниель. - И многое другое. Угу, думается мне, ты прав. Мне казалось это всё лишь потому, что я очень беспокоюсь за тебя, но, похоже, всё гораздо глубже. Как прошлой ночью, когда я разбудил тебя ровно перед тем, как у тебя начались кошмары.
Тайлендел кивнул.
- Так что, полагаю, между нами есть узы, и, думается мне, это случилось где-то между началом моего приступа и моментом, когда я очнулся от шока. Я чувствую... в тебе... есть нечто. Что-то, запрятанное очень глубоко, но ужасно мощное. Это случилось, когда я думал про заклинание Врат и посмотрел на тебя Иным Взглядом. Я ощутил тогда нечто вроде связи, а затем увидел и Магические силы, которыми мог бы воспользоваться, применив эту связь.
- Боги... Ленди, только не говори мне, что я начинаю превращаться в Герольд-Мага, - сказал Ваниель, переполошившись лишь от одной этой мысли.
- Если до сих пор этого не случилось, то вряд ли тебе это грозит, - отвечал Тайлендел к великому его облегчению. - Сейвиль утверждает, потенциал есть у многих, но мало у кого он однажды срабатывает. У тебя же - просто потенциал.

- Вот тогда и не провоцируй его, - отвечал Ваниель, дрожа от необъяснимого озноба. - Я не желаю быть ни Герольдом, ни Герольд-Магом, ни кем-то вроде того.
Тайлендел как-то странно поглядел на него, и сказал только:
- Сомневаюсь, что мне это удалось бы, даже если б ты захотел. Говорят, что имеется пара школ Магии, которым известно, как высвободить потенциал, но, насколько мне известно, пока что никто не видел, чтобы такое случилось на деле. Так что, даже если такое и возможно, то люди, которые могли бы это сделать, держат свои способы в глубокой тайне.
- Вот и хорошо, - отвечал Ваниель, всё ещё борясь с холодком нехорошего предчувствия. - Это меня совершенно устраивает. Итак,... ты делаешь эту свою штуку... эти Врата. А дальше?
- Как только окажемся по ту сторону Врат, мы очутимся на землях Лешара. Прямо на вершине их владений, если всё у меня получится. Тогда я использую второе заклинание из тех, что ищу,... и со всем этим будет покончено.
Ваниель вдруг каким-то странным образом ощутил, что не желает знать, что это за "второе заклинание".
- Отлично, - лишь коротко бросил он, переворачивая очередную страницу. - Давай, ищи. Только скажи, когда мне остановиться.

Восемь.

Ваниель тревожно поглядывал на собственное отражение в окне - призрак, бледный и смутный, похожий на привидение с тёмными провалами вместо глаз. Там, за стеклом, ночь своим покрывалом накрыла сады, ночь безлунная, ветреная и облачная, ночь без единого огонька, даже звездочка не сверкнет.
Совиная ночь - Совван, ночь празднования Урожая, но также и ночь, посвящённая памяти ушедших в этом году. Ночь, когда - так уж повелось - Потусторонний мир был ближе, чем в любую другую. Ночь кромешной тьмы, как и луну назад, когда убили Стейвена.

Сейвиль вместе с другими Герольдами поминала усопших этого года. Донни и Мардик, которым некого было поминать, вместе с кучкой учеников отправились на празднование во Дворец, где, должно быть, предавались теперь всякой суеверной чепухе, связанной с Праздником Урожая, являвшегося неотъемлемой частью Соввана, по крайней мере, для молодых.

Лорд Эван Лешара уехал домой, в Имение Вестрел. И уехал, должно быть, очень довольный собой. По мнению Ваниеля, не могло быть даже сомнений, что из той информации, которой они его пичкали, Лорд Эван сумел каким-то образом извлечь именно ту, которая помогла ему придумать наживку, на которую потом и заманили Стейвена в ту смертельную западню. Так что, пока они с Тайленделом пытались использовать его в своих интересах... всё обернулось так, что воспользовались как раз ими.
И осознавать это теперь было ужасно горько.

Тайлендел с Ваниелем остались в апартаментах одни....
Но Тайлендел и Ваниель не собирались задерживаться в этом заточении долго.
- Готов? - спросил Тайлендел из двери за его спиной.
Ваниель кивнул и, стараясь не слишком вздрагивать от собственного отражения, надвинул на голову капюшон своего тёмно-синего плаща. В этом капюшоне, скрывавшем его лицо, облик его был подобен облику самой Смерти. Тайлендел молча двинулся в его сторону, и в мутном стекле оказалось уже две фигуры в надвинутых капюшонах: Смерть и Её Тень.
Ваниель тряхнул головой, чтобы избавиться от этих зловещих мыслей, Тайлендел же распахнул дверь, и они вышли в ледяную и грозную ночь.

Этим утром Ваниелю удалось незаметно ускользнуть в Хейвен и прикупить там пару неприметных лошадок у жалкого торговца скотом, потратив при этом почти все монеты, что они с Тайленделом сумели наскрести за последние три недели. Лошадей он отвел в западную часть города и оставил там в конюшне на постоялом дворе, сразу за городской стеной.
Тайлендел объявил Ваниелю, что прежде, чем делать заклинание, которое перенесет их на такое поразительное расстояние во владения Лешара, он хотел бы убраться подальше от глаз Герольд-Магов, чтобы те не смогли так запросто их обнаружить. Вот для этого им и потребовался какой-никакой транспорт, так что было без разницы, насколько тощими будут их клячи: лошади требовались лишь для того, чтобы выдержать расстояние в час пути от города. Дальнейшая же их судьба никого уже не интересовала.

Понятное дело, о том, чтобы взять для этого Галу, не могло быть и речи. Взять Звездочку или "одолжить" кого-то из настоящих скакунов из Дворцовых конюшен они так же не могли, ибо их пропажу тотчас, конечно, заметят. А Тайлендел не желал вызывать никаких подозрений, покуда не станет слишком поздно, чтобы их было можно остановить. Ваниель принял всё это безо всяких возражений: если им не удастся загнать своих лошадей в тайленделовы Врата - а Тайлендел дал понять, что такое возможно: или просто не получится, или животные заупрямятся - то они собирались отпустить их на волю, чтобы те сами позаботились о себе. Звёздочку же отпускать вот так вот совсем не хотелось. Как не хотелось и брать на себя ответственность за утрату дорогой кому-то другому лошадки.

Резкий ледяной ветер пронизывал насквозь их плащи, находя всякую лазейку и продираясь сквозь тяжелую шерстяную ткань. Не успели они проскользнуть мимо Караульного у Дворцовых ворот и кинуться вдоль городских улиц, как Ваниель уже весь дрожал, словно осиновый лист. Караульный был целиком поглощён тем, чтобы самому согреться возле угольной жаровни у ворот: похоже, он даже не заметил их, когда они юркнули в тень дальней от него стороны ворот и припустились по мостовой.

Теперь они находились в самом зажиточном квартале столицы. Высокие здания по обе стороны от них образовывали своего рода воронку, и ветер задувал в неё и дул прямо на них с Тайленделом. По крайней мере, складывалось такое впечатление. Тайлендел, который всё ещё не слишком твёрдо держался на ногах, вцепился Ваниелю в руку и почти повис на нём. Ваниель чувствовал, как он весь дрожит. Отчасти от холода, отчасти же - судя по тому, как сверкали его глаза из тени капюшона - от нетерпения.

Особняки богачей и высокородных господ этой ночью были по большей части темны: обитатели их были сейчас или на службе в Храме или во Дворце на Празднике Урожая. Ваниель своего приглашения не получил, и хотя было не сказать, что он был так уж этим опечален, но всё же недоумевал, почему? Этот внезапный поворот на сто восемьдесят градусов в его отношениях с Тайленделом озадачил, похоже, не только кружок его почитателей, но также и учеников, и всех Герольдов. А просветить их было некому: Сейвиль сочла, что, если заставить сплетников немного погадать, то это хоть ненадолго да скроет истинную историю от Витгена и позволит им выиграть толику времени. Если только Лорд Эван не сообщит ему. Просто, чтобы осложнить жизнь Тайленделу и тайленделову любовничку. Что было бы вполне в характере Лешара.

Ваниель мимоходом подумал про пропущенный праздник Совван. Возможно, те, кто отвечал за празднование, решили, что он в любом случае останется с Тайленделом, тем более этой ночью. Было также не исключено, что его просто винили в том, что этоондовёл Тайлендела до такого состояния (Мардик уже выдал на эту тему несколько интересных историй), так что теперь его просто "наказывали" за такое поведение. В общем, какова бы ни была причина, это лишь доказывало, что лучшей возможности ускользнуть незамеченными у них не будет.

Стоило им свернуть за угол, как здания стали совсем другими: теперь они были меньше размером, теснее жались друг к дружке и уже не скрывались за высокими стенами. В каждом доме на тёмном окне стояла свеча - то был ещё один ритуал Соввана. По этим-то огонькам они и ориентировались, ища дорогу, ведь факелы, что обычно освещали улицы ночью, давно уже были потушены.

За последние несколько дней с тех пор, как Ваниель утащил для Тайлендела у Сейвиль те магические книжки, тот стал совсем странным и отчужденным. Просыпаясь посреди ночи, Ваниель заставал его скорчившимся в кресле и погружённым в изучение своих записей с копиями обоих заклинаний. Он делал это с какой-то одержимостью и лихорадочной сосредоточенностью. Днём же Тайлендел часами сидел, уставившись в никуда, или глядел на пламя свечи, а все ответы его становились односложными. Единственными моментами, когда он вновь становился похожим на себя прежнего, были те, когда его начинали одолевать кошмары и Ваниель будил его ото сна. Тогда Тайлендел плакал на плече Ваниеля, а потом они говорили, покуда оба не засыпали вновь. Вот тогда он разговаривал, как прежний Тайлендел - не боявшийся разделить ни своё горе, ни свои страхи с тем, кого любит. Стоило же наступить дню, и он опять замыкался в своей скорлупе, и тогда уже, похоже, ничто, что бы ни говорил, что бы ни делал Ваниель, было не в силах разрушить этой преграды. Ваниель давно уже начал подумывать, что Ленди не станет прежним, пока не совершит это своё возмездие. Он уже и сам начал жаждать его с одержимостью, почти такой же, как у возлюбленного.

До самого квартала лавок и таверн им не встретилось ни единой живой души. И лишь очутившись там, они повстречали людей, да и те оказались обычным Ночным дозором. Стража из двух человек едва удостоила их мимолётными взглядами: по Тайленделу с Ваниелем было сразу видно, что они не вооружены ничем, кроме ножей, для уличных разбойников слишком хорошо одеты, для юных господ, ищущих опасных приключений, слишком тихо себя вели. Оба Дозорных почти одновременно коротко кивнули им - занятым стражам было совершенно не до них - и оба ответили им, очутившись под светом Дозорного факела стражника, что был поправее. Удовлетворившись увиденным, Дозорные проследовали мимо, Тайлендел с Ваниелем сделали то же, застучав каблуками по булыжнику мостовой.

Здешние дома были высотой всего в один-два этажа, и ветер беспрепятственно задувал сюда и завывал отовсюду. Качество и состояние ремонта этих зданий - по большей части всяческих лавок, кабаков, ночлежек и ремесленных мастерских - по мере того, как они приближались к западной городской стене Хейвена, быстро и неуклонно ухудшалось. Стражей больших городских ворот Хейвена нынче ночью нигде не было видно, хотя на стене имелось смотровое окно, и Ваниель буквально ощутил на себе чей-то взгляд, когда они проходили под ним. Видимо, Стража, как и Дозорные, решила, что беспокоиться из-за пары подростков не стоит. Так они и миновали стену, никем не потревоженные.

Оказавшись позади западной стены, они попали в самый убогий квартал столицы. Ваниель, продираясь буквально по дюйму сквозь лютый ветер, едва не вырвавший полы плаща из его окоченевших рук, повёл Тайлендела к обшарпанному постоялому двору, в котором оставил утром своих кляч.
Постоялый двор "Красный Нос" был залит огнями и ломился от выпивох. Когда они проходили мимо распахнутой настежь двери, Ваниель даже сквозь это завывание ветра расслышал их нестройное пение и хриплый хохот. Из двери бил свет и валили клубы дыма, один такой случайный клуб порывом ветра швырнуло им прямо в лица, и мерзкий смрад заставил их с Тайленделом закашляться, глаза заволокло слезами, покуда не пахнуло новым, свежим ветром. Этой открытой дверью они, естественно, не воспользовались, а отправились за угол, на грязный внутренний двор, туда, где находились конюшни.

Там дежурил единственный полупьяный конюх, валявшийся на сложенных в кучу у ворот конюшни вязанках сена. Вход в конюшню освещался едва тлеющим масляным фонарём. Конюх громко храпел и голова его перекатывалась по груди в такт храпу. Воняло от него так - и это ощущалось даже на таком ветру, - словно он угодил в кадку дешёвого пива. Тайлендел остался ждать в тени, куда не достигал свет чадящего фонаря на подветренной стороне входа в конюшню, пока Ваниель разберется с конюхом.
Ваниель растормошил конюшего за плечо, пока тот не проснулся.
- Э? - промычал конюх, уставившись во тьму ваниелева капюшона и безуспешно пытаясь разобрать его черты.
Дыхание его было таким же вонючим, как и его одежда, физиономия мятая и небритая, волосы непромытыми слипшимися прядями свисали вокруг ушей. - Чё вам надо-то? И где ж ваши клячи?
- Да тут они уже, - отвечал Ваниель взрослым голосом, бесцеремонно и грубо, насколько сумел изобразить. - Держи..., - он сунул в руку конюху два залоговых жетона вместе с парой серебряных монет.
Конюх какое-то время тупо пялился на них, удивлённо моргая, как будто никак не мог взять толк, почему это раздвоились жетоны. Потом, внезапно прозрев, расплылся в широкой улыбке, и, демонстрируя гнилые зубы, кивнул.

- Хорошо погуляли, э? Хозяин? Ща, обождите-ка туточки, ща всё будет.
Он сунул монеты с жетонами в карман заношенного и засаленного кожаного фартука, рывком поднялся со своего ложа их вязанок сена и, пошатываясь пошёл в дверь конюшни. Вернулся он гораздо быстрее, чем ожидал от него Ваниель, и привёл в поводу пару потрёпанных неказистых меринов, оказавшихся уже под заплатанными и сто раз чиненными сёдлами и взнузданными такими же видавшими виды уздечками. Ваниель покосился на них, пытаясь в этом туманном свете понять, точно ли это те клячи, которых он купил нынче утром, но потом до него дошло, что это, в общем-то без разницы - те ли, нет ли. Ладно бы ещё купленные им лошади представляли собой хоть какую-то ценность.... На деле же, даже если это и были не "его" лошади, они были уж точно ничуть не лучше тех, что купил он сам!

Так что без долгих разговоров он забрал у конюха поводья, развернулся и повёл лошадей через грязный двор. Туда, где его ждал Тайлендел, прятавшийся за стеной таверны в тщетной попытке укрыться от шквального ветра. Оглянувшись через плечо, Ваниель увидел, что конюх уже снова завалился на свои охапки сена и продолжил прерванное занятие, громко захрапев.

Ваниель вручил Тайленделу поводья лучшей из двух кляч, и сам вскарабкался в своё седло. Захудалый мерин шарахнулся вбок, попытавшись не дать ему сесть верхом, а когда он захотел устроиться в седле поудобней, даже сделал попытку взбрыкнуть. Ваниель сжал кулак и как следует двинул конягу промеж ушей, после чего та прекратила испытывать седока и угомонилась. Лука седла оказалась треснутой, сам же конь был с такой ужасно вислой спиной и кошмарным ходом, каких Ваниель в жизни не видывал. Так что, увидев, как Тайлендел двинулся первым и направил коня по Дороге Изгнания на запад, он сильно понадеялся, что им не придётся скакать верхом слишком долго.

***

Ветер стих - по крайней мере, на время - как раз тогда, когда Тайлендел, наконец-то, остановил коня. Было так темно, что Ваниель определил это лишь по тому, как вдруг стих впереди топот копыт по твёрдой дороге. Им пришлось положиться на то, что Дорога Изгнания с обеих сторон была огорожена живой изгородью, так что их клячи, по идее, не должны были сбиться с пути. Ваниель пришпорил своего мерина, побудив его пошевелиться, покуда не почувствовал, что Тайлендел с его лошадью совсем близко. Вдруг откуда-то вспыхнул свет, и Ваниель поморщился, когда он больно резанул его по глазам после почти непроглядной тьмы на протяжении целой метки свечи. Когда же он смог видеть снова, то увидел, что Тайлендел спешился и ведет своего коня в поводу, и над их головами уплывает вдаль красный шарик магического огня.

Ваниель сполз со своей коняги, с радостью избавившись от кошмарного седла, уже порядком измучившего его, и перекинув повод через голову лошади, подхватил его спереди.
- Ну, что, мы достаточно отъехали? - спросил он, отчаянно желая услышать от Тайлендела хоть слово, лишь бы нарушить это молчание и напряжение, что висело между ними.
Лицо Тайлендела было усталым и измождённым. И очень напряженным. Было ясно, что всё внимание Тайлендела вовсе не здесь, что он весь ужасно сконцентрирован, и это стало для него уже характерным в последнее время.
- Почти, - ответил он, наконец, после долгого и изматывающего молчания.
Голос его был каким-то чудным, словно Тайленделу приходилось прилагать усилия для того, чтобы выдавить из себя хоть слово, нарушая свою сосредоточенность на чём-то, понятном ему одному. - Я тут... ищу кое-что....
Ваниеля пробрал озноб, и вовсе не из-за холода.
- Что же?
- Место для Врат.
Они подошли к пролому в изгороди. Нет... то был не просто пролом.
Когда Тайлендел, остановившись, подвёл к нему свою лошадь, Ваниель увидел, что то были останки бывших ворот в ограде, которые давно заросли. Позади пролома темнела какая-то масса, тускло освещаемая магическим огнём.
Тайлендел легонько кивнул.
- Мне кажется, я вспомнил это место, - пробормотал он.
И так как он, судя по всему, не ожидал никакого ответа, Ваниель не стал ему отвечать.

Было очевидно, что лошади не захотят продираться сквозь этот узкий проход. А потому Тайлендел закинул поводья своей коняги на луку седла и привязал их к ней, после чего крепко шлёпнул конягу по крупу. Та удивленно всхрапнула и унеслась обратно во тьму. Со своим конём Ваниель поступил точно так же, безо всякого сожаления отпустив его. Затем повернулся к Тайленделу и увидел, что тот уже с усилием втиснулся в проход и скрылся из виду. Лишь красные отблески магического огня между голых ветвей изгороди показывали, где он. Ваниель полез в заросли вслед за ним, отчаянно чертыхаясь, потому что ветки цеплялись за его плащ и норовили расцарапать лицо. Когда он, пошатываясь, выбрался из колючих объятий упрямых веток, он обнаружил, что стоит по колено в сорной траве посреди какого-то двора у небольшого дома. Раньше тут могло быть что угодно, от мастерской ремесленника до сельской хижины, сейчас же дом разваливался на чусти. Двор зарос сорняками, как та калитка. Крыши у дома, похоже, совсем больше не было, вместо окон и дверей - лишь провалы в стенах. Тайлендел внимательно осматривал останки двери. Дыра на её месте была огромной, туда запросто мог пройти всадник верхом на коне.

Тайлендел снова кивнул, и на сей раз на его лице было выражение мрачного удовлетворения.
- Пойдёт, - негромко произнёс он. - Ван, ты как там? Готов?
Ваниель сделал глубокий вдох и постарался хоть немного успокоиться.
- Готовее, похоже, не буду, - отвечал он.
Тайлендел обернулся, взял его за руки и долго вглядывался Ваниелю в глаза.
- Ван, чтобы всё сработало, мне придётся заставить нашу связь широко распахнуть этот ход. Тебе может быть больно. Я, конечно, постараюсь, чтобы не было, но ничего не могу обещать. Так что, ты всё ещё желаешь мне помогать?
Ваниель кивнул, подумав: "Стоило ли заходить так далеко, чтобы теперь отступить? К тому же... ему это надо. Как я могу не позволить этого ему?"
Тайлендел закрыл глаза. Лицо его замерло, похожее на самую бесстрастную изо всех масок, что приходилось носить Ваниелю. Чуть трепеща, Ваниель принялся ждать, что же будет.
Долго, очень долго ничего не происходило. Потом...

Ярость вдруг полыхнула внутри него. Всепоглощающая, безудержная ярость, не оставляющая места ничему другому. Единственное, что имело значение: Стейвен... и он был мёртв. Единственная цель двигала им: устроить убийцам Стейвена смерть, смерть столь же мучительную. И лишь самым крошечным уголком своего сознания Ваниель ещё смог ощущать самого себя, и немного переполошился от этой безграничности тайленделова гнева. Однако эта часть сознания была заблокирована и не имела никакой возможности на что-либо повлиять.

Пословица утверждает, что "боль разделенная - лишь наполовину боль"... Однако эта боль, будучи разделенной, оказалась, похоже, лишь усиленной вдвое.

Повинуясь какому-то подсознательному движению разума, он развернулся и встал лицом к старинной двери. Тайлендел сделал то же самое. Он видел, как Тайлендел вскидывает руки и словно бы сыплет две полных пригоршни какого-то порошка на землю перед дверью. Слышал, как тот начинает напевное заклинание на непонятном языке, держа теперь уже пустые руки ладонями от себя, и стоя лицом точно к такому же пустому провалу.

И он почувствовал, как что-то вдруг словно бы потекло из него самого, словно кровь из раны, ощутил, как вместе с этим утекают его силы.
Края разрушенного прохода вдруг начали светиться. Таким же сумрачным красным светом, что сиял сейчас над головой Тайлендела и похожим на затухающие красные угли. Так, словно края дверного проёма тлели. И по мере того, как из Ваниеля утекали силы, неровные края дверной рамы полыхали всё ярче, и вот уже тонкие языки ярко-алого пламени начали вырываться из них наружу, туда, где была дверь. Языки эти становились всё больше и больше, извивались, как водоросли в быстром потоке, покуда не сомкнулись совсем, закрыв собою провал двери.

С последним всплеском утекающих из него сил, всплеском, от которого у Ваниеля едва не подогнулись колени, весь проём целиком оказался, наконец, заполнен полыханием этого кроваво-красного огня....
Потом сияние поблекло,... и проём обрамлял уже не чёрную пустоту, но сад: строгий ухоженный сад, украшенный к празднеству и полный народа, света и суеты.
Ваниелю некогда было даже толком его рассмотреть, потому что Тайлендел вдруг схватил его за руку и потащил, спотыкающегося, через этот порог. На какой-то миг Ваниель потерял ориентацию в пространстве: мир будто выскочил прямо у них из-под ног. Потом....

Звук: смех, музыка, крики... Он стоял, вместе с Тайленделом, лицом к этому саду, который они уже видели через разрушенную дверь, но теперь они были позади этого сада. Странное состояние. Весело посверкивали огоньки в ветвях ровного ряда деревьев, отделявшего их от собравшихся там людей, от козлоногих столиков, накрытых угощениями, от огней, видневшихся на той стороне. Под деревьями была освещенная огнями сцена, на которой группка музыкантов в пёстрых нарядах с азартом, восполнявшим их невеликое мастерство, наяривала разудалую музыку. Толпа людей танцевала в кругу перед этой сценой, хохотала, подпевала в такт музыке.

У Ваниеля подгибались колени, и стоило Тайленделу отпустить его руку, ноги отказались повиноваться ему, и он очутился едва ли не на четвереньках, с отчаянно кружащейся головой, испытывая слабость и тошноту. Тайлендел ничего не замечал: всё его внимание было приковано к танцующим.
- Празднуют, - прошипел Тайлендел, и его злость, которую Ваниель всё ещё невольно разделял с ним, так и полилась к нему, по-прежнему связанному с Тайленделом невидимой связью. - Стейвен мёртв, а они веселятся!
Та малая трезвая часть рассудка, что ещё оставалась Ваниелю, прошептала, что это всего лишь Праздник Урожая, как и у всех. Что Лешара вовсе не были как-то особенно рады смерти своего врага. Но этот голос разума был сейчас слишком слаб, чтобы его было можно расслышать за ураганом ярости Тайлендела. В приступе головокружения взгляд Ваниеля заволокло красной пеленой, кровь в висках застучала.

Когда же он снова смог видеть, Тайлендел уже отошёл от него, и теперь находился между ним и линией деревьев, высоко воздев над головой руки. Из поднятых ладоней Тайлендела вырвались две ярко-алые вспышки молний, точно таких же, как те, что испепелили их сосновую рощу луну назад. Только теперь молнии были управляемы, и били целенаправленно. И они ударили поперёк сада, в мгновение ока сокрушив деревья, что стояли между Тайленделом и собравшейся толпой родственников Лешара.
Вслед за вспышкой молнии послышались испуганные крики. Музыка сошла на нет с нестройными звуками лопающихся струн и завыванием рожков. Танцующие замерли, и, вцепившись друг в друга, сбились кучками от двух до пяти человек.

Магический огонь Тайлендела небольшим ярко-алым солнцем сиял над его головой, освещая полное ненависти и перекошенное неистовством лицо. Слёзы струились по его щекам, а голос его сорвался, когда он закричал им:
- Он мёртв, вы, ублюдки! Он мёртв, а вы тут смеётесь и распеваете! Но я, будьте вы все прокляты, научу вас петь другую песню! Магии хотите? Что ж, вот вам магия, получите....

Ваниель не мог пошевельнуться: он, казалось, был крепко привязан ко всё ещё сиявшим Вратам позади него. Он мог только смотреть и молчать, пока Тайлендел снова вскидывал вверх свои руки.... На сей раз уже не молния ударила из его поднятых рук. Высоко над его головой со звуком громового удара вдруг возник сверкающий шар. Размером примерно с арбуз, он завис в воздухе, и медленно вращаясь, дымился и переливался бледно-жёлтым огнём. Оказалось, он рос и медленно уплывал от Тайлендела туда, где сгрудились люди Лешара, снижаясь по мере приближения к ним, пока не коснулся земли в центре развороченной и почерневшей поляны, на которой ещё совсем недавно стояли деревья.

Там он замер, по-прежнему вращаясь и по-прежнему увеличиваясь, пока не раздулся до размеров вдвое больше человеческого роста. А затем, во мгновение ока, лопнул.
Ваниеля накрыло новой волной потери в пространстве: он заморгал, решив, что не может никак сфокусироваться. Там, где остановился шар, казалось, создалось завихрение в виде извивающейся и клубящейся массы каких-то силуэтов-теней. На вид - жидких, как чернила, и гибких, извивающихся, как змеи. И было неясно, есть они там, или только привиделось.

А потом клубок вдруг распался, силуэты разделились на пять извивающихся призрачных фигур. А те налились и обрели реальную форму.... Если бы какому-то безумному божеству вздумалось скрестить гадюку с быстрой гончей да вывести потомство размером с хорошего тельца, результат мог быть примерно таким, как вот эти пять тварей, что теперь рыча, извивались клубком в мерцании магического огня Тайлендела. Цветом они были дымчато-чёрные, с кожей, покрытой, скорее, гладкой чешуёй, а не мехом. У них были длинные-предлинные шеи. Слишком уж длинные. Неимоверно. И заострённые морды - эдакая жуткая помесь змеиной и собачьей голов, с жёлтыми глазами без зрачков, сияющими тем же самым переливчатым светом, что и шар, породивший их. В их узких пастях были острые, как иглы зубы, диной с человечий палец. Тела, как у гончих, но ноги и хвосты этих тварей казались ненормально длинными и неимоверно гибкими, словно совсем без костей. Они смотрели на Тайлендела своими немигающими шафрановыми глазами и будто чего-то ждали.

Дрожащим голосом он произнёс одно только слово, и голос его сорвался в самом конце, на слишком пронзительной и высокой ноте... Твари развернулись, как по команде, и встали перед сбившимися в кучу перепуганными людьми Лешара, безмолвно разевая пасти в жуткой пародии на разгорячённых гончих псов.

Но не успели они сделать и шага к своим жертвам, как откуда-то из-за спины Ваниеля раздалось гневное и протестующее конское ржание.
Из Врат вылетела Гала, пронеслась галопом мимо Ваниеля, мимо Тайлендела, не обратив на того никакого внимания, и снова заржала. И в голосе её было столько ярости и отваги, что Ваниель поразился: он и не чаял когда-либо услыхать такое в лошадином крике. Она замерла на полпути между Тайленделом и вызванными им существами. Гала сияла, как тогда, когда у Ленди был тот припадок: чистым, бело-голубым сиянием, которое завораживало не меньше, чем сияние, источаемое жёлтыми глазами чудищ. Она по-прежнему не обращала никакого внимания на присутствие Тайлендела, и повернувшись к нему задом, встала на дыбы, взбила передними копытами воздух и бросила громкий клич этим пяти тварям, что были сейчас перед нею. Не успели её копыта вновь коснуться земли, твари уже развернулись, обратив к ней свои пасти с беззвучным яростным шипением.

Она ударила копытом в землю и оскалила зубы, призывая их попробовать сразиться с ней.
- Гала! - с болью в голосе воскликнул Тайлендел, и голос его сорвался опять. - Гала! Не надо...
Она повернула к нему голову, но лишь затем, чтобы глянуть ему в глаза... и Ваниель услыхал её мысленный ответ, прозвеневший в сознании Тайлендела и отдавшийся эхом в его сердце, и разрывающий душу.
: Яне знаю тебя: - проговорила она холодно и отстранённо.:Ты не мой Избранник:
После этих её слов связь, существовавшая между ними, померкла. И Ваниель смог ощутить жуткую пустоту, возникшую на её месте - ведь он всё ещё разделял все ощущения с Тайленделом.
Ярость Тайлендела словно рассыпалась, ударившись об лёд этих слов.
И как только связь разорвалась, её место заполнила абсолютная опустошённость.

Ваниель застонал от тоски, разделяя страдания Тайлендела, разделяя его мучения, его скорбь, когда тот принялся мысленно снова звать Галу, но не получил даже отголоска в ответ. Там, где прежде были тепло, и любовь, и поддержка, там теперь было... так пусто: даже призрака прошлого не осталось там.
То, что связывало их самих, захлестнуло Ваниеля волной утраты, и в глазах у него померкло. Он услышал, как Тайлендел, в полном отчаянии, кричит имя Галы, и приказал своим глазам проясниться. И к собственному ужасу увидел, что Гала кинулась в самую гущу этих чудовищ, абсолютно не думая про свою безопасность.

Они накинулись на неё, и их тьма поглотила её сияние. Ваниель услыхал новый пронзительный крик, но на сей раз то был крик боли, и увидел красное пятно крови, проступившее на её белоснежной шкуре.
Он попытался, шатаясь, подняться на непослушных ногах, но у него не достало сил. В ушах зашумело и всё померкло кругом. Он лишь почувствовал, как снова падает, однако пронзительный крик Тайлендела - крик отчаяния и горькой потери - заставил его перебороть себя, не позволить себе окончательно потерять сознание. Оказалось, что он уже едва не распластался по холодной земле. Не думая о головокружении, Ваниель заставил себя встать и выпрямиться, и огляделся, ища Галу....

Но Компаньона больше не было. Битвы не было. Лишь обезображенное мертвое тело, растерзанное на куски, с порванной в клочья шеей, да потухшие сапфировые глаза. Тайлендел стоял на коленях возле Галы, гладил её разбитую голову и горько рыдал. Возле бездыханного тела лошади валялось одно из чудищ с размозжённой бесформенной головой. Остальные рыскали вокруг бездыханного Компаньона, словно дожидаясь, когда тело снова вскочит и можно будет опять на него напасть. Два монстра ковыляли на трёх ногах, два других же были по-прежнему целы и невредимы. И судя по тому, как они в два счёта расправились с Галой, было ясно, что даже этих двух будет более, чем достаточно для того, чтобы уничтожить всех мужчин, всех женщин и детей Лешара. Всех, до единого.

Наконец, они перестали нарезать свои безумные акульи круги и развернулись к перепуганным насмерть людям. Тайлендел заботил их не более мёртвого Компаньона. Из толпы вдруг выскочил человек, в котором Ваниель тотчас же опознал Лорда Эвана. Ваниель не мог бы сказать, намеревался ли тот кинуться на чудищ, или же хотел попросту убежать. На деле, то было уже неважно: одно из двух чудищ, что остались невредимыми, метнулось к нему, вмиг преодолев разделявшее их расстояние, схватило его и, не успел тот и вскрикнуть, как оно выпустило ему кишки. Раздался пронзительный женский визг... Для чудовищ это словно бы стало сигналом к атаке. Они, извиваясь, потекли в сторону своих жертв....

Откуда-то из-за спины Ваниеля вдруг полыхнула ослепительно белая молния и ударила в землю прямо перед их вожаком. Со стороны Врат донёсся громкий топот копыт. Ваниеля ослепило ярким светом, и новый приступ неимоверной слабости заставил его рухнуть на землю. Когда в глазах его прояснилось вновь, он увидел троих Герольдов в их кипенно-белых одеждах, и верхом на трёх Компаньонах. Они преградили путь чудищам, и из их поднятых кверху рук с оглушительным треском вырывались молнии. При помощи молний они пытались обуздать этих проклятых тварей, отрезать им путь к их жертвам. Он не успел даже понять, что двое из них - это Сейвиль и Джейсен, когда те уже ринулись в битву.

В глазах его снова померкло, и ему показалось, будто из него пытаются вытянуть душу. Он сопротивлялся изо всех сил, не желая терять сознание, хотя оказалось, что ему уже просто нечего этому противопоставить: не было больше ни ярости, ни отчаяния, осталась лишь одна пустота. Такая пустота, от которой было просто невыносимо и больно....
Он вдруг ощутил легкий прилив сил, совсем слабый, но ему хватило его для того, чтобы побороть темноту в глазах, преодолеть головокружение и понемногу возвратить себе этот зыбкий мир. Первое, что он увидел, был Тайлендел: он всё ещё стоял на коленях, но больше уже не рыдал. С отсутствующим взглядом, белый, как полотно, он уставился на свои перепачканные кровью руки. Там, где совсем недавно рыскали те пять тварей, теперь не было никого, лишь растерзанное тело Галы да обгорелая, перекопанная земля. Кто-то убрал руку у Ваниеля с плеча. Оказалось, Сейвиль... с лицом, застывшим бесстрастной маской.

***

Сейвиль отключилась от Тайлендела, который был сейчас перед ней в состоянии, похожим на оцепенение от охватившего его совершеннейшего отчаяния, и снова прислушалась к тому, что Ваниель рассказывает двум другим Герольдам.
- ...и тогда она сказала "Я не знаю тебя, ты не мой Избранник", - бесцветным голосом бормотал мальчик, и глаза его были полны тоски, отражавшей внутреннюю опустошённость. - И она повернулась к нему задом, просто взяла и отвернулась, и накинулась на этих тварей.
- Чтобы потянуть время для нас, пока мы сюда добирались, - пробормотал Джейсен, и голос его всё-таки выдал боль, которую он не желал показать. - О, боги, какая же она отважная, бедняжка... Не сделай она этого, мы подоспели бы только к кровавой бане.

- Она же отреклась от него, - произнёс Лэнсир, Собственный Герольд Её Величества, который словно никак не мог в это поверить. - Она отреклась от него, а затем....
- Покончила с собой, - ровным голосом закончила за него Сейвиль.

У неё самой сейчас разрывалось сердце: от боли за Тайлендела, от гибели Галы, от боли из-за всего того, что она должна была бы увидеть заранее, но не увидела, нет. - Боги мои, она взяла и покончила с собой. Она ведь знала, не могла не знать, что ни одному Компаньону не выстоять против стаи вирса.
Тайлендел по-прежнему сидел там, где его оставили: ослепший, безмолвный... со всем этим адом в своих глазах. Сотворённые ими магические огни сияли над их головами, безжалостно освещая всю жуткую картину.

Джейсен окинул ученика Сейвиль долгим задумчивым взглядом, но так ничего и не сказав, лишь едва заметно покачал головой. Потом перевел взгляд на Ваниля и нахмурился.
Сейвиль услыхала его мысли:
:Мальчишка всё ещё связан с Вратами, сестра. И с каждым мгновением его силы тают. Если ты желаешь, чтобы он остался цел... :
И тут же ещё одна, не высказанная словами мысль, но она прочла её без труда: что быть может, даже и к лучшему было бы "позабыть" про Ваниеля, пока не станет слишком поздно спасать его от последствий воздействия Врат. И эта его потаённая мысль дала явственно понять Сейвиль, что всю вину за произошедшее Джейсен без колебаний взвалил на плечи Ваниеля.

:Здесь нет никакой его вины, Джейсен:отвечала она, с обливающимся кровью сердцем, готовая разрыдаться, но не в силах покривить душой. :Он всего лишь поступил так, как хотелось Ленди, не сказал ничего мне. Я виновата в происшедшем не меньше его, потому что это я проморгала.:
Джейсен коротко кивнул, впрочем, не без скепсиса.
:В таком случае нам нужно как можно скорее закрыть Врата, или мальчишка останется инвалидом... если не хуже того.:
Что такое "хуже", было ясно без всяких объяснений: Ваниель выглядел кошмарно. Он был совершенно измучен, почти прозрачный, ибо Врата допивали из него остатки жизненных сил. Сейвиль понятия не имела, как им - недоучившемуся Тайленделу и Ваниелю, у которого и вовсе не было Дара - вообще это всё удалось. Как они умудрялись поддерживать эту связь даже теперь, когда Врата были больше им не нужны.

:Хорошо. Но как быть со всем вот этим?:Сейвиль указала головой на сгрудившуюся толпу людей, на обезображенный труп единственной жертвы вирса, на жалкие останки Компаньона. :Надо, чтоб кто-то занялся ими, иначе не знаю до чего дойдёт. Устроят кровавую тризну для людей Тайлендела, разнесут байки о том, что к этому приложили руку Герольды...:
Даже будучи на грани истерики, она по-прежнему мыслила очень трезво. Ничего не могла с собой поделать.
:Я остаюсь здесь, :вызвался Лэнсир.:Элспет отлично обходится без меня по несколько

недель. Я тут пригляжу за Лешара и позабочусь о...:он мысленно запнулся:о Гале:
:А как же вы потом доберетесь домой?:озаботился Джейсен.:Мы, ведь, закроем Врата, как только окажемся по ту их сторону, а вам вдвоём не открыть их в течение ближайших дней.:
: Как простые смертные:на полном серьёзе отвечал он.:Своим ходом:
:А что... что нам делать с...:взгляд Сейвиль метнулся к Тайленделу и тут же вернулся обратно: парень по-прежнему сидел, уставившись в никуда, с бледным, ничего не выражающим лицом, с глазами, полными такой потаённой муки, что у неё не хватило духу заглянуть в них, из страха, что тогда она просто не выдержит и разрыдается.

:Яэтого не знаю:ровным голосом отвечал Лэнсир.:Понятия не имею. Подобного прецедента ещё не было. Забирайте мальчишку домой. Станете волноваться об этом, когда будет время всё хорошенько обдумать. Спросите у Компаньонов: ведь погиб один из них. Это всё, что мне сейчас приходит на ум. Но вам лучше пошевелиться, если не желаете, чтобы другой мальчишка потерял рассудок.:
- Джейз, возьмёшь на себя Тайлендела? - произнесла вслух Сейвиль, берясь за руку Ваниеля и помогая ему подняться на ноги. - Лэнс...
- Да пребудут с вами Боги, братья и сёстры мои, - промолвил Собственный Её Величества Герольд, и жалость и сострадание на какой-то миг преобразили его безыскусное лицо, сделав его одухотворённым, похожим на прекрасную резную статую. - А вам понадобится их помощь. Тайвер?

Его Компаньон грациозно подступил к нему и замер, позволяя Джейсену помочь ему усесться верхом: как сама Королева, как Сейвиль, в эти осенние дни Лэнсир особенно остро ощущал свой возраст, так что без помощи Джейсена забраться в седло ему было уже не под силу. Однако, стоило ему очутиться верхом, к нему тотчас вернулись все силы, всё достоинство того молодого, Собственного Её Величества Герольда, каким он был ещё каких-нибудь лет двадцать назад. Тайвер вскинул голову и тихой, спокойной поступью двинулся к перепуганной насмерть толпе Лешара на том конце сада.

Джейсен подхватил под руку Тайлендела. Мальчик, конечно, поднялся, но двигался он автоматически, словно заворожённый, и по-прежнему оставаясь погружённым в себя. Закинув руку Тайлендела себе на плечо, Герольд Сенешаля, от которого ни на шаг не отступал его Компаньон, повел парня к Вратам.
По дороге он оглянулся на Сейвиль.
- Мне как-то не слишком улыбается, что нам придётся скакать верхом.... По дороге, ведь, всякое может сучиться. Ты лучше моего знакома с этим заклинанием.... Не могла бы ты как-нибудь перенаправить эти Врата, чтобы они вывели нас прямиком во Дворец?

Она переключила своё внимание с остававшегося пока без ответа вопроса о том, как поступить с мальчишками, и пригляделась к структуре Врат. С этой стороны портал представлял собой затейливый проход посреди раскуроченного сада. Там, за его аркой, была тьма заброшенного двора какой-то лачуги.
- Не вижу никаких проблем, - поразмыслив, отвечала она. - Могу вывести нас к Храму в Роще, если это сойдёт.
- Сойдёт, - отвечал Джейсен, оценивая небеса по ту сторону портала, полыхающие разрядами молний. - Боги милостивые,... откуда взялась вся эта страсть? Не из-за грозы же.
- Чему ты удивляешься, Джейс? - раздражённо буркнула она.

Сейвиль было просто необходимо сейчас отыграться на ком-нибудь, так что его забывчивость пришлась очень кстати. - Уже сто раз тебе говорила, что заклинание Врат играет с погодой дурные шутки. Вот почему я терпеть его не могу. Когда я их переориентирую, будет ещё хуже. А уж когда затворю, начнутся просто адовы пляски.

Он поджал губы и нахмурился, но ничего не ответил ей, лишь отмахнулся свободной рукой. Она оставила Ваниеля, который снова рухнул на колени, слишком слабый, чтобы сохранять устойчивость без её поддержки. Она же вскинула руки высоко над головой и сделала лёгкий пасс. От Врат сейчас же потянулись к ней тонкие струйки мрачного красного света. Совершив какие-то сложные манипуляции, она поймала их на кончики своих пальцев и как только ухватилась за них достаточно крепко, зажала их в кулаки и послала ответный импульс из очищающей, мощной энергии, превращая красные потоки в белые по мере того, как её собственная энергия разливалась по ним.
И едва белая волна докатилась до Врат, портал ненадолго помутнел, а затем вдруг вспыхнул ярким ослепительным светом. Когда этот свет поблёк, перед ними очутилась арка прохода, ведущего на Поле Компаньонов, освещаемое вспышками молний. Прохода из портика Храма в Священной Роще.

Сейвиль наклонилась и, ухватив Ваниеля за край рубахи, снова заставила его подняться, а потом потащила его за собой, едва не наступая на пятки Джейсену, который шёл впереди. Тот заторопился поскорее пройти Врата, протолкнул вперёд себя Тайлендела. Она едва ли не бегом, влетела следом, изо всех сил таща за собой Ваниеля. Снова это, такое знакомое, тошнотворное чувство, когда проходишь через Врата. Словно они вот-вот на тебя рухнут. Но вот под ногами оказался жёсткий и гладкий мрамор. Они, наконец-то, были дома.
В ближайшее от них дерево ударила молния, и Сейвиль на некоторое время оглохла из-за раската грома. Поскорее освободив дорожку, идущую от Врат, она оттащила в сторонку Ваниеля и мимо, прижав к головам уши, пронеслись Келлан с Феларом.
Она отпустила Ваниеля, и тот на нетвердых ногах шагнул к одной из ближайших колонн и вцепился в неё. Сейвиль же повернулась лицом к Вратам. Рядом с ней тут же ударила новая молния. Врата задрожали, пошли волнами красного и белого цвета, которые, борясь, накрывали друг друга. И вся эта неустойчивость силовых полей отражалась на небесах, в которых всё свирепее расходилась гроза, били молнии. Она вскинула руки и начала отменяющее заклинание,... но вдруг наткнулась на неожиданное сопротивление.

Она начала по-новой, поморщившись, когда гром ударил прямо над её головой. Что-то тут было не так. Что-то было очень и очень неправильно. Врата словно бы сопротивлялись ей.
- Джейс, - прокричала она, пытаясь переорать раскаты грома и дикие завывания ветра. - Мне нужна помощь. Прямо сейчас.
Джейсен бросил Тайлендела и присоединился со своей силой к Сейвиль. Вдвоём они сосредоточились на заклинании,... нащупали узел противодействия, попытались развязать его, покуда тот не затянулся снова.
Разлившись огромной волной дикой и мощной энергии, вызвавшей с полдюжины молний, обрушивших свои разряды на Колокольню Храма, Врата захлопнулись....
И тут снова случилось то, чего никто не ожидал: энергия Врат вместо того, чтобы уйти в землю и в воздух, вдруг вспыхнула и потекла назад по единственному оставшемуся руслу - силовой линии, связывавшей Врата с Ваниелем. Сейвиль Увидела это своим магическим взором... но уже не успела остановить.

Ваниель мучительно закричал, забился в судорогах, отчаянно цепляясь за колонну, а высвобожденная энергия Врат по дуге хлынула обратно в него.... От него по такой же дуге, только чуть поменьше, она потекла к Тайленделу. Тайлендел вдруг дёрнулся, ожил, и издал пронзительный крик такого страдания, какого Сейвиль ещё ни разу не доводилось слышать. Крик, который будет преследовать её в кошмарных снах всю оставшуюся жизнь. Она развернулась и кинулась, было, к нему, торопясь, как только могла, потому что Ваниель со стоном рухнул и весь скорчился у подножия колонны.
Но было уже слишком поздно. Больше не в силах сдерживать себя после ужасного шока, Тайлендел отбросил от себя её протянутую руку. В сверкании молний она увидела его лицо: зрачки его были огромными, заполняя собой всю радужку, лицо - словно перекошенная маска одной лишь боли. Этими своими глазами, в которых не осталось ни капли рассудка, он дико озирался по сторонам, потом снова отшвырнул её и вдруг кинулся мимо неё, в заросли Священной Рощи.

Джейсен бросился за ним вдогонку. Сейвиль заковыляла за обоими следом. Молнии теперь так и сыпали сверху с небес, так, что стало светло, как днём. Не поспевая за ними, она попыталась воспользоваться потоком своей мысленной связи с Тайленделом, надеясь повернуть его обратно к себе. Однако, едва коснувшись его мыслей, она в ужасе споткнулась на всём ходу и упала. Там было просто не за что зацепиться! Мысли мальчика были хаосом из кричащей боли, дикой скорби и полнейшего одиночества. Там была такая нечеловеческая пустота, что какое-то время она могла лишь корчиться на мёрзлой увядшей траве, слыша, как бьётся в панике её исстрадавшееся сердце. Ей пришлось призвать на помощь всю свою выучку, чтобы привести в порядок собственные мысли после соприкосновения с этим жутким, всепоглощающим страданием.

С некоторым опозданием она вспомнила про Ваниеля. А ведь если кто и мог достучаться сейчас до Тайлендела, то только он. Она, шатаясь, поднялась с земли и побрела обратно к Храму. В свете молний она смогла разглядеть, как мальчик слепо бредет куда-то наугад, спотыкаясь и обхватив себя руками, словно он жутко замёрз.... Потом увидела, как он споткнулся и упал, ударившись в землю плечом и даже не попытавшись уберечься. И Тайлендела, выскочившего из тени деревьев, откуда-то справа. Он пронёсся мимо неё, мимо своего лежавшего на земле возлюбленного и бросился обратно к Храму.
Сердце её похолодело от внезапного предчувствия чего-то непоправимого.

В порыве бежать она попыталась заставить себя быстрее передвигать уставшие и ослабевшие ноги, но ей не хватило на это сил.
Когда она добралась до того места, где лежал, корчась и постанывая от боли, Ваниель, она увидела, как он вдруг вскинул голову, словно в ответ на слышный ему одному зов. Смотрел он, похоже, на Башню, в которой находился Колокол Смерти. И Сейвиль услыхала, как он закричал что-то нечленораздельное, и проследила за его полным ужаса взглядом...
... и увидела Тайлендела. Там, наверху, на фоне сверкающего молниями неба. Он стоял, широко раскинув руки, словно собирался взлететь...
...и потом прыгнул...
На какой-то миг он словно бы застыл в вышине, как будто каким-то образом сумел научиться летать.
Всего лишь на миг. А в следующее мгновение уже падал вниз. Падал... и она даже не поняла, чей отчаянный крик она услыхала тогда - свой или Ваниеля, или сразу обоих.
Только не Тайлендела: глаза его были закрыты, губы сжаты, челюсти стиснуты в гримасе неподдельного горя.
Удар тела о безжалостную землю она ощутила так, словно упала сама...
... Крик оборвался.
Джейсен, запнувшись на полном ходу, замер возле неё.

Она издала низкий гортанный крик, а Джейсен медленно двинулся к бесформенной куче, лежавшей на земле не далее двадцати шагов от неё. Он опустился на колени, потом поднял голову, и Сейвиль увидела, как он медленно покачал ею из стороны в сторону, подтверждая то, что Сейвиль уже и так знала сама. И вот тогда мерно и торжественно ударил Колокол Смерти.

Едва в силах передвигать ноги, Сейвиль побрела к Джейсену. Каждый шаг давался ей с такой болью, какой она не испытывала за всю свою жизнь, отданную жертвенному служению Кругу и Королеве. Она тяжело опустилась на колени, подобрала изломанное несчастное тело и прижала его к своей груди. Она сжимала его, уложив на плечо и слегка укачивая, будто малое дитя. Слёзы тихонько струились по её щекам, смешиваясь с дождём, который сыпал с небес. И казалось, весь мир отозвался сейчас на её горе. Джейсен опустился на колени возле неё, склонил голову, плечи его вздрагивали в беззвучном рыдании. Вокруг собрались Компаньоны, а надо всем этим горестно звонил Колокол Смерти.

Лишь когда прибыли остальные Герольды, чтобы забрать у них горестный груз, вспомнили о Ваниеле, послали разыскать его.
Но мальчик исчез.

Девять.

Ваниель продирался сквозь ледяной ливень. Он почти ослеп от горя, утратил всякую надежду когда-либо обрести покой и приют на этом свете. У него не осталось больше ничего... ничего.
Он мертв, о боги, он умер, и это целиком моя вина...
Всё тело его, казалось, полыхало огнём, и эта тихая, тлеющая боль испепеляла его изнутри, как тот лёд из его снов, что заставлял цепенеть от холода. Но больше не было смысла бороться ни с этим огнём, ни со льдом. Пусть и то, и другое, хоть сразу вместе, сожрут его, ему было плевать.
Ливень нещадно сек его градом, словно камнями. Голова кружилась, кровь стучала в висках. Ему было так больно, но он был даже рад этой боли....
Это всё, что я заслужил. Это я виноват во всём....

Он шёл, не разбирая пути, и ему было всё равно. Он спотыкался, падал бессчётное число раз. Но какое значение теперь имели все эти царапины и синяки? Он снова заставлял себя подняться и бежал, бежал, куда глаза глядят.
Вселенная его рухнула в тот самый миг, когда Тайлендел бросился вниз с этой башни.
Где-то там, в самой глубине души, ещё жила смутная догадка, что если бежать достаточно далеко, и достаточно быстро, то можно убежать за край земли, за край забытья, где больше не будет ни чувств, ни боли.

До края земли он, в общем-то, не добежал. Добежал до края реки и свалился в реку. Земля неожиданно исчезла из-под ног, и он, выставив перед собой руки, полетел, покатился с обрыва и плюхнулся прямиком в ледяную воду. Она сомкнулась над его головой, её холод отрезвил его, заставив отбросить иные мысли: желание впасть в забытьё исчезло, а верх взял животный страх, заставивший его забарахтаться и из последних сил вынырнуть на поверхность.

Он судорожно глотнул воздух, смахнул воду с глаз и при вспышке молнии увидел летящий на него огромный сук. Увернуться он уже не успел, сумел только отвернуть голову, и тот ударил его по темени, вновь заставив уйти под воду. Он снова вынырнул, оглушённый, и ничего уже не соображая. При очередном сполохе увидел перед собой какой-то куст, попытался уцепиться за его ветки....

Но те были слишком далеко, так что его отчаянная попытка не удалась....

И вдруг этот куст яростно содрогнулся, и словно бы потянулся к нему сам. Он коснулся его веток. Каким-то непостижимым образом, ухватился за них. Они врезались ему в ладони, но он всё-таки сумел выкарабкаться на отмель. У него достало сил заползти на скользкий от ливня берег, и остатков сознания - удивиться, зачем ему было вообще спасать себя?
Он лежал ничком на берегу, уткнувшись лицом в мокрую неживую траву, продрогший, окоченевший, и леденеющий с каждой минутой всё больше, охваченный чувством мучительной вины и неизбывного горя.

Ленди, Ленди, это я во всём виноват... о боги, во всём виноват я.... Я жедолженбыл рассказать всё Сейвиль. Должен был постараться тебя остановить.

Он зарыдал, уткнувшись лицом в жёсткую траву, в пахнущую сыростью землю, отчаянно желая сейчас обладать божественной силой, чтоб повернуть время вспять и исправить всё то, что случилось.
Прости... о, боже, пожалуйста, кто-нибудь, пусть всё будет, как было! Если тебе нужно забрать кого-то, возьми взамен меня! Пусть это всё окажется сном, о, боже... умоляю....

Но то был вовсе не сон. Не более чем этот дождь, растворяющий его слёзы, чем ледяная вода, что тянула его за ноги. И не было никакого бога, готового вмешаться и вернуть всё, как было, обратно. Зимний холод всё сильнее овладевал им, наполняя жилы ледяным огнём. И он был слишком слаб, чтобы двигаться. Он так устал. Он был так убит своим горем, что ему было уже всё равно.
Ему вдруг пришло на ум, что он, должно быть, так и умрёт здесь. Таким же одиноким, каким был Тайлендел перед смертью.

Что ж, иного он и не заслужил, так что он стал молиться иначе. Прошу - в отчаянии молил он всевышние силы, которые не давали ему ответа. - Пожалуйста... дайте мне умереть.
Он припомнил все свои ошибки, которые совершил, каждый малейший свой промах, и застонал.
Этоязаслужил смерть - в отчаянии думал он, закрывая глаза. - Я хочу умереть.

:Нет.:Этот мысленный голос был таким отчётливым, таким ясным, как пламя. Острым, как сталь, отсекающая эту мрачную его надежду на скорую смерть.:Нет, тебе нельзя умирать. Ты должен жить, Избранник.:
Он немного приподнял голову, но так и не смог заставить себя открыть глаза, он этого и не хотел.
:Ты ничего не знаешь, :в ответ незнакомому голосу послал он унылую мысль.:Оставь меня в покое. Я никому не нужен. Никогда и никому я не буду нужен. Я убиваю всё, что мне только дорого.:

Но кто-то упрямо ухватил его за край воротника и потащил на берег. Он попытался вывернуться, но тело его больше не слушалось, и всё, что ему удалось, это слегка дёрнуться. А уже пару мгновений спустя дождь перестал хлестать его спину, под едва шевелящимися руками оказался душистый, мягкий и абсолютно сухой мох. Кто-то втащил его в укрытие и аккуратно уложил на мох, после чего, наконец, оставил воротник в покое. Он кое-как разлепил глаза, но в свете угасающих вдали молний не смог разглядеть ничего, кроме темноты.
Что-то большое и тёплое со вздохом опустилось на землю возле него. Мягкие ноздри коснулись его шеи...

...как когда-то Гала....

От этих ощущений всколыхнулись воспоминания и едва не разорвали ему душу в мелкие клочья. Он подтянул к подбородку колени, обхватил их руками, сжался в комок и безудержно зарыдал на грани помешательства от горя и одиночества.

:Эй, я же тут...:

Он приподнял голову и взглянул на сказавшего это затуманенными от слёз глазами.... И с последней вспышкой молнии наткнулся взглядом на сияющие сапфировым светом глаза... Глаза, полные такого понимания, такой любви, что он осознал вдруг: их владелец простит ему что угодно. Любовь накрыла его, просочилась внутрь. Конечно, она не могла совсем стереть его утрату, но смогла разделить его боль.... И никакого обвинения за то, что случилось.

Он распрямился и вцепился в эту мягкую белую шею и плечо, как схватился за ветки того куста, чтобы не утонуть.
В это плечо он и выплакал все свои слёзы, до тех пор, пока уже не было возможности выдавить из себя ни слезинки, пока не провалился в лихорадочное забытьё. И всё это время чистый голос повторял ему тихонько, как заклинание, снова и снова проникая в его сознание:
:Я здесь, мой Избранник. Я люблю тебя. Я никогда тебя не покину.:


***

- Сейвиль, мы нашли его, - промокший с головы до ног Мардик, ворвался в бывшую комнату Ваниеля и Тайлендела, передёрнувшись от сквозняка из двери позади него.
Пока он поворачивался, чтобы её закрыть, Сейвиль, собрав остатки сил, на которые уже и не рассчитывала, сделала попытку подняться. Джейсен и Целитель Андрел, не сговариваясь, схватили её за плечи и усадили обратно в кресло.
- Где он? - воскликнула она голосом, охрипшим от рыданий. - Кто его нашёл? С ним всё в порядке?
- Да фиг знает, это Компаньоны нашли его. Ифандес, точнее сказать, - не слишком-то внятно отвечал Мардик, шатавшийся от усталости и поблекший от изнеможения в этом жёлтом свете свечи. - Она отыскала его в саду по эту сторону речки и оттащила в грот. Тантрас полагает, что он болен. Что-то вроде ответного шока, но точно он не уверен. Он пытается уговорить её позволить ему забрать Ваниеля сюда, чтобы Андрел смог тут им заняться.

Сейвиль тряхнула головой, пытаясь вникнуть в смысл его слов.
- Мардик, что ты тут пытаешься мне сказать? При чём тут вообще Ифандес?
- Сейвиль, она не даёт никому дотронуться до него даже пальцем, - отвечал Мардик, моргая и всё ещё трясясь от холода, хотя в комнате было довольно тепло. - Упёрлась, стоит на своём. Чуть не отхватила Тантрасу руку, когда тот попытался коснуться Вана. Моей Фортин она заявила, что не доверяет нам заботу о нём. Что не верит, будто мы сможем обеспечить ему правильную защиту. Нам, якобы, не понять, с чем мы имеем дело... он сейчас слишком страдает, он душевно совсем разбит, и мы тут пока что ничем ему не поможем....
- Погоди, Мардик, - осторожно произнёс Джейсен, - ты хочешь сказать, что Ифандес Избрала Ваниеля? Единственный во всём Поле полновозрастной Компаньон, у которого не было Избранника?... Компаньон, который более чем за десять лет не Избрал себе никого... И вот теперь она что, Выбрала Ваниеля?
- Ну, пока что в открытую она этого не заявила, однако полагаю, что да, - отвечал Мардик, устало привалившись к дверному косяку и едва ворочая языком. - Иначе, с какого перепугу бы ей укладываться вокруг него, словно это её жеребенок, и никого к нему не подпускать? Нам кажется, он без сознания: он не шевелится, не отвечает на наши попытки с ним заговорить, но Ифандес не даёт подойти к нему, чтобы его рассмотреть.
Сейвиль и Герольд Сенешаля обменялись озадаченными взглядами, Целитель же Андрел произнёс вслух то, о чём оба подумали:
- Во имя Сиятельной Госпожи, - пробормотал он, изумлённо округлив свои зеленые глаза, - и что, ради Хейвена, всё это должно значить?

***

Повинуясь этому настойчивому зову в своей голове, Ваниель вынырнул из лихорадочного беспокойного сна, полного кошмаров. Он застонал и открыл сухие воспалённые глаза. Их было больно и жгло огнём. Голова всё ещё кружилась, и стоило только двинуть ею чуть-чуть, в глазах всё плыло. Он чувствовал себя так, словно всё тело его было заковано в тесный и жаркий панцирь, причиняющий невыносимую боль. Да и само тело словно было чужое.

Солнце тускло освещало каменистый проход: он смог разглядеть там речку, журчащую всего в нескольких шагах от него. Сам он был словно в какой-то пещере, только у входа стояли две скамьи розового мрамора. В пещерах же не бывает скамей из розового мрамора? В них не бывает такого ухоженного, выстланного мхом пола. И тут до него, наконец, дошло, что это за место: то был один из садовых гротов, расположенных на берегу реки. Такие были весьма популярны среди придворных парочек и тех, кому хотелось ненадолго уединиться, отдохнуть от суеты Двора. Тайлендел постоянно мечтал как-нибудь тоже отважиться, взять и воспользоваться одним из них...

Тайлендел.Боль утраты вдруг стиснула ему горло, не давая дышать.

:Нет, Ваниель. Нет, мой Избранник. Не сейчас. Скорбеть станешь потом. Сейчас ты должен подняться.:
Не имея понятия, как он вообще тут очутился, Ваниель вдруг оказался на ногах, навалившись всем весом на шелковистое плечо своего Компаньона.
Своего Компаньона. Ифандес.
Он попытался это осознать, но голова его настолько сейчас шла кругом, что было бесполезно пытаться ухватиться хоть за одну мысль из тех, что смутно возникали у него и тут же улетучивались.
:Ты болен, :произнёс в его сознании озабоченный голос .:Ияне в силах тебе помочь. Мне не хочется отпускать тебя из-под своей защиты, но я не могу помочь тебе. У тебя жар. Тут нужен Целитель. Давай-ка, передвигай ноги. Вот так. Шагнули - раз. Два...:


Оказалось, его здорово лихорадит, так что он крепче прижался к боку Компаньона. Подчиняясь этому голосу в своей голове, сделал один несмелый шажок, потом другой, быстро усвоив лишь, что ему надо просто перенести весь свой вес на руку, вцепившуюся плечо Ифандес. Сделав пару шагов, он был вынужден закрыть глаза и позволить ей дальше вести его самой: у него всё так и плыло, его мутило так сильно, что он даже не соображал, что творится кругом. Они выбрались на солнечный свет, и для его глаз сейчас это оказалось настоящим ударом: он попробовал, было, взглянуть, но поскорее зажмурился снова.

Компаньон вдруг шагнула куда-то в сторону, и он буквально упал на руки незнакомого ему Герольда. Стоило ему утратить контакт с Ифандес, как голову его заполнили десятки голосов, которые отчаянно вопили и дико пугали его. Он взвыл и попытался укрыться, схватившись за голову руками. Голоса терзали его, причиняя невыносимую боль, и он никак не мог разобраться во всей этой мешанине, пытаясь отличить, где его собственные мысли, а где чьи-то ещё.

:Вели своему безмозглому Избраннику поскорее укрыть его защитой, Делиан!:
Он узнал этот голос, хотя с ним самим Ифандес ни разу не разговаривала так резко. Незнакомец чертыхнулся, быстро коснулся лба Ваниеля, и голоса тут же оборвались. Ваниель снова открыл глаза, но тотчас же пожалел об этом: всё завертелось вокруг него, сделав его центром настоящего хаоса. Он зажмурился опять и поклялся себе не делать больше таких попыток.
- Позволь-ка, Тантрас, - этот спокойный голос принадлежал ещё какому-то незнакомцу.
Головы Ваниеля коснулась пара прохладных рук, принесших умиротворение, навеявших мирный усталый сон. И он с благодарностью принял его, провалившись в приятное забытьё. Если чуть-чуть повезёт, быть может, не придётся уже проснуться.

***

Кровать казалась для мальчика слишком огромной: он и так-то не был особо крупным, а теперь, казалось, и вовсе весь сжался. Белый, как полотно, и... то должно быть, из-за его тёмных волос и природной бледности кожи, но ей показалось, он выглядел куда хуже, чем Тайлендел после того своего припадка. Могла ли до сего момента Сейвиль о таком помыслить!
Тайлендел. Ох, Ленди, Ленди, бедный, бедный мой мальчик.
Невыплаканные слёзы застряли комом в горле, застлали пеленой глаза. Так что она проморгала момент, когда Андрел, убрав ладонь со лба мальчишки, с усталым вздохом откинулся в своём кресле. Его тронутые сединой рыжие волосы взмокли от пота, а на совсем побледневшей от напряжения коже отчётливее проступили веснушки.
Этот его шумный вздох вернул её к действительности.
- Андрел? - негромко позвала она.- Скажешь мне что-нибудь?
- Я сделал для него всё, что было в моих силах... и даже чуть больше. Мне удалось наладить канал, - не глядя на неё отвечал облачённый в Зеленую Мантию Целитель герольдов. - И я хочу, чтобы теперь ты взглянула через него сюда.... Или, если чувствуешь, что не в силах, найди мне равного тебе Герольд-Мага. Честно сказать, я сам не верю тому, что Увидел, так что мне требуется подтверждение.

Сейвиль стиснула челюсти, опять повторив себе, что во всём случившемся нет никакой вины Ваниеля. К тому же, она была, кажется, единственным во Дворце Герольд-Магом, который испытывал к мальчишке хоть какие-то тёплые чувства.
- Я взгляну. Есть ещё, что сказать, или...?
- Я хочу, чтобы ты сначала взглянула, - настойчиво повторил он. - Мой ответ будет зависеть от того, решишь ли ты что я вовсе не спятил.
Она с удивлением вскинула бровь, однако подошла и встала рядом с Целителем.
Позволить Андрелу это его умиротворяющее ментальное Присутствие у себя для неё было так же просто, как подать ему руку. Они ведь были любовниками. Когда-то. Так что много работали вместе - и до того, и потом.

Ауры их соединились легко, как если бы они просто взялись сейчас за руки, и Сейвиль проследовала по тому "каналу", который настроил Целитель, проникая сквозь этот горячечный поверхностный хаос дремлющего сознания Ваниеля прямо в его мрачную, совершенно убитую горем сущность. И то, как сильно он страдал, заставило бы её простить его, даже если бы она и считала его виновным. Ей была хорошо известна глубина чувств Тайлендела, но чувства Ваниеля, судя по всему, были, как минимум, ничуть не слабее. И, конечно же, горе его, его утрата, были столь же глубоки, как и её собственные. А дальше....
О, боги... именно то, о чём я и предупреждала Ленди. Он погиб, он совершенно пропал без него....

Но было там и нечто совсем другое, что заставило её потрясенно отшатнуться, покачнувшись на своих каблуках.
Посвятив большую часть из последних двадцати лет своей жизни непосредственному обучению будущих Герольд-Магов, Сейвиль чаще других приходилось заниматься выявлением молодёжи, наделенной активным Даром и потенциально годной в Избранники. Ей доводилось встречать детишек с одним-двумя Талантами, или (что чаще всего) вовсе без оных. Тайлендел был уникален, обладая Мыслеречью, Привлечением, Эмпатией и Даром Магии, и всем этим примерно в равной степени. У большинства же Герольдов или Герольд-Магов был лишь один самый развитый Дар, и только у некоторых от силы три.

У Ваниеля были все. Какой бы канал она ни попробовала сейчас проверить - за исключением разве что Целительства - они все были открыты. И большинство просто нараспашку, словно вырванные с мясом. У мальчика были и МыслеРечь, и Привлечение, и Проницание, и Прорицание, равно как и Эмпатия, в той же степени, в какой она была у Тайлендела. И даже в достаточной мере Воспламенение, так что ему больше уже не понадобится огниво, чтобы разжечь огонь. И, что самое важное, - Магический Дар. МыслеРечь у него присутствовала даже в обоих видах - и Чтение Мыслей и Воспроизведение своих. К тому же - вот уж ирония судьбы, как если бы боги решили, забрав одно, восполнить потерю щедрой рукой - у него был и Дар Барда!

У одного мальчишки Даров оказалось больше, чем у пяти полноценных Герольдов! И все они полностью активизировались менее чем за один день. К собственному ужасу, она Увидела и то, настолько свежими и чувствительными сейчас были все эти каналы, как будто зияющие раны. Каналы оказались не просто "открыты", их словно бы вырвали с корнем для того, чтоб открыть. Было просто непостижимо, как это мальчишка не свихнулся от одной только боли.
Сейвиль в ужасе вынырнула из сознания Ваниеля, как перепуганная рыба выскакивает из слишком бурного потока, перевела взгляд с мальчика на Целителя, и снова уставилась на Ваниеля в изумлении, сродни настоящему шоку.
- Боги всемогущие, - пробормотала она. - Как такое, чёрт возьми, получилось?

Андрел лишь покачал головой.
- Тебе видней. Меня-то никогда особо не заботило, откуда берутся все эти наши силы. Всё, что меня волновало, так это как научиться использовать их с наибольшим эффектом. Но теперь-то ты поняла, с чем мне пришлось столкнуться, занявшись мальчишкой?
- Полагаю, что да, - отвечала Сейвиль, уцепившись за стойку кровати и осторожно присаживаясь у её подножия. - Погоди, дай мне всё уложить по полкам. Получается, это у него поражение обратным шоком после того, как через него прошла энергия Врат. И повторное - когда мы направили энергию в него обратно. А ведь стоит только пробудить Дар, рано или поздно получаешь проблемы. И наихудшие из проблем, если с самого момента пробуждения всё включается на полную мощь. Но тут всё ещё страшнее - тут каналы, которые были открыты огнём и силой, вместо того, чтобы открыться самим.
- Да. Вкупе с простой эмоциональной травмой и с физическим шоком. Молю Хейвен, чтобы всё не закончилось пневмонией. Мне уже удалось справиться с одним приступом лихорадки, вызванной тем, что его тело, собственно, просто не вынесло переизбытка энергий, - тыльной частью руки Андрел коснулся восковой щеки мальчика, проверяя температуру. - Пока всё обошлось, но остаётся реальная вероятность этого. И ещё я пытаюсь убрать последствия облучения. Сейвиль, с ребёнком будут большие проблемы.
- Любимый, у тебя просто талант всё преуменьшать, - Сейвиль вгляделась в исстрадавшееся, искажённое горем лицо Ваниеля.
Даже во сне боль не отпускала его.

- Теперь понятно, почему Ифандес пришлось всё же выпустить его из-под своей защиты. Пока у них не возникнут прочные, надёжные узы, ему необходим физический контакт с нею, чтобы она могла его защищать. Но как же мы можем это устроить? Не могу же я привести её сюда, и его не могу отправить в конюшни, по крайней мере, не в такую погоду.
- Давай, попробуй, и я вмиг призову тебя к ответу, - отвечал Андрел, и Сейвиль сказала бы, что он вовсе не шутит. - Если учудишь подобное, когда у него такой жар, ты просто прикончишь его. Даже в этой тёплой постели всё к тому, что тут слишком всё серьёзно.
- Ну и как, скажи на милость, мне тогда уберечь его от его собственных сил?
- Наложи пока свои защиты, и будем надеяться, что их ничто не пробьёт.
- Но не могу же я поддерживать их бесконечно, - язвительно напомнила Сейвиль. - Я и так уже просто выдохлась. Меня хватит не больше, чем на пару часов.
- Тогда давай, заказывай двойную усыпальницу, чёрт тебя подери! - в неожиданном расстройстве вдруг рявкнул Целитель. - Потому что и этого ты тоже потеряешь, если и с ним не сумеешь поступить, как должно!

Сейвиль отпрянула, не готовая к такому всплеску его неожиданно бурных эмоций.
- Я, - она запнулась, а потом, когда слова его дошли до её сознания, и она вспомнила о том, кто сейчас лежал в Храмовой Роще, остатки зыбкого спокойствия покинули её.
Она вскочила, покачнулась, отвернулась от него и, бросившись на дверной косяк, беззвучно разрыдалась, вздрагивая плечами.
- Сейвиль...
Сильные, но немного дрожащие руки взяли её за плечи, развернули снова лицом к комнате и притянули в объятия, крепко прижав к костлявой груди, укрытой мягкой тканью из зеленой шерсти.
- Сейвиль, прости меня, - пробормотал Андрел, уткнувшись ей в волосы. - Мне не следовало брякать такое. Ты измотана, я тоже вымотался, и ни один из нас не был готов к тем проблемам, которые преподнёс мальчишка. Есть тут кто-нибудь, чьим заботам ты бы могла его препоручить? Хотя бы на день? Пока сама сможешь немного отдохнуть и обо всём поразмыслить?

Белый клок ткани появился очень вовремя. Она промокнула глаза протянутым ей платком и высморкалась.
- При любых иных обстоятельствах, Анди, я бы всякому позволила меня заменить, но тут... я не знаю. Многие по-прежнему считают, что это он в ответе за всё. И даже если наложить на него защиту... с такими Дарами, как у него, кто знает, чего от него ожидать? Уж тебе-то, как никому другому должно быть известно, насколько мы все уязвимы перед лицом свежего, едва обретенного Дара, даже не будучи в таком стрессе.
Андрел вздохнул.
- Душа моя, не думаю, что у тебя на самом деле есть особенный выбор. Тебе остаётся только надеяться, что даже если там и мелькнут какие-то мысли, то он будет пока не в силах этого осознать. Ты же, если не позволишь себе хоть немного отдыха, просто свалишься. И любой, даже самый неопытный Целитель скажет тебе то же самое.
Она склонила голову, ощутив как на её спину вдруг навалилась тяжесть всех прожитых ею лет, всех горьких потерь.
- Ну, хорошо, - сказала она, поступая абсолютно вразрез с доводами собственного рассудка, но не видя сейчас иного выхода для себя. - Попробуй-ка вызвать ко мне Тантраса, хорошо? Он, по крайней мере, был не так близко знаком с бедняжкой Ленди.

***

Ваниель очнулся ото сна, в котором Тайлендел был снова жив и ласково потешался над ним, интересуясь, как долго он ещё собирается горевать. На какой-то короткий миг после пробуждения Ваниель даже усомнился, где тут вообще сон, а где явь. Но потом он открыл глаза и понял, что лежит у себя в постели, в своей собственной комнате, освещенной заботливо притенёнными свечами. И эта комната... с нею было что-то не так. Чуть погодя до него дошло, в чём именно дело: ощущение "Тайлендела" - его присутствия, даже когда его самого и не было тут - оно исчезло. Это сказало ему обо всём. Он проглотил стон отчаяния, зажмурился под натиском вновь подступивших слёз. И вовремя: потому как дверь тихонько отворилась и закрылась опять, и он почувствовал, что в комнате кто-то есть, кроме него.

На какой-то миг он оцепенел, потом шумно вздохнул, как бы во сне, и повернулся на бок, пряча от света лицо.
Он слышал всё... как если бы кто-то разговаривал сам с собою, только... только это было у него в голове. Так же, как в его голове возникал этот голос Ифандес. Слушать было больно, но слова всё шли и шли, и он никак не мог их остановить. И ощущая этот мысленный голос, он отчего-то знал, кто именно сейчас сидит у его кровати: то был один из тех Герольдов, что приезжал с Сейвиль, тот, которого звали Джейсен.
И Джейсена мало заботил Ваниель.

:... боги всемогущие...:- услышал Ваниель, будучи слегка рассеянным из-за боли, пришедшей вместе с этими словами.:получить эту маленькую заносчивую гадину взамен Тайлендела? Кошмарно неравная сделка.:
Ваниель ощутил на себе задумчивый взгляд и слова в голове стали отчётливее и яснее.
:Что бы там ни говорила Сейвиль, никогда не поверю, что он не причастен к гибели мальчика. Если уж они, действительно, были настолько близки, Тайлендел непременно бы его послушал. Ведь если Ленди и помешался на этой своей мести, то этот-то вовсе нет. Быть может, Ленди и любил его, но этого говнюка он, похоже, не слишком-то сильно заботил, иначе он непременно остановил бы его. Похоже, Ленди был всего лишь небольшим дополнением к табуну его обожателей. И если бы он только оставил Ленди в покое, если бы не вздумал играть на его слабостях....:
Ваниель весь сжался от этих безжалостных слов, от того, каким в них представал он сам - заносчивым, самовлюбленным, заботящимся лишь о себе. Тем, кто лишь использовал Тайлендела, ничуть не заботясь о нём самом. И даже хуже, много хуже того: он словно бы спаивал пьяницу, жаждущего вина, которого тому было нельзя.

Не задумываясь над тем, что делает, Ваниель мысленно унёсся за пределы комнаты: это было слегка похоже на то, как подслушивать какой-то очень отдаленный разговор. Боль от усилия сделать это ощущалась, как натяжение мышц над сломанной костью. Однако, он обнаружил, что может уловить и ещё кое-какие обрывки... должно быть всё тех же мыслей... и тоже касавшихся его.
Скорее всего, то были отголоски мыслей Джейсена.
Он поскорее отозвал своё сознание обратно, как дитя отдергивает руку от огня, укусившего его. На всём белом свете было лишь два существа, в которых он был уверен, и кто заботился о нём, каким бы он ни был: Тайлендел и Ифандес. Но и им было нельзя сейчас поверить всей правды о себе. Вторая одурманена какой-то магией, заставившей сделать его Избранником, первый же....
Первый был мёртв. И виноват в этом был он.
Джейсен прав: если бы его на самом деле заботил Ленди, он бы его остановил. И это было бы даже не так уж трудно сделать: стоило только не согласиться брать эти чёртовы книги, помогать с заклинанием, и Тайлендел... он был бы теперь жив. А если бы он не соблазнил Ленди - по своей прихоти - ничего этого вообще бы не случилось.

Но хуже всего: он оказался теперь обузой для Герольдов, которые его ненавидят, однако считают своим долгом взять его на место Тайлендела. А он же не может заменить им Тайлендела, да он никогда не заменит его! Даже ему самому это было совершенно ясно. Он же не обладал ни одной из добродетелей Тайлендела, только всеми этими своими пороками и даже хуже.....
Он изо всех сил вслушался в мысли того, кто сидел с ним рядом, не обращая внимания на то, какой ценой это ему далось, и отчаянно надеясь, что Герольд как-нибудь даст ему возможность улизнуть... убраться отсюда и всё исправить. Если бы только Герольд... на минуточку вышел, или... или того лучше - заснул бы....

Джейсен здорово притомился за этот день: хоть ему и пришлось использовать меньше магии, чем Сейвиль, и у него было больше времени на отдых, но всё равно он был сильно измотан. Он устроился в действительно весьма уютном кресле, стоявшем в комнате - в том самом, в котором время от времени засыпал Тайлендел. Ваниель ощутил, как сознание Джейсена проваливается в дремоту, затаил дыхание, сильно надеясь, что тот так и проспит.
Потому что он уяснил ещё кое-что из тех мыслей, что услыхал там, за пределами комнаты...
Так как, несмотря на всё содеянное, по Тайленделу прозвонил-таки Колокол Смерти, Ленди был признан полноправным Герольдом, и завтра он будет погребён со всеми почестями

Завтра. Но сегодня, этой ночью... он всё ещё оставался в Храме в Священной Роще. И если только удастся туда добраться, Ваниель хотел попытаться искупить всё то зло, что он причинил всем, расплатившись единственным, что у него пока что имелось.
Мысли Джейсена перепутались, смешались с сонными видениями, и почти тут же из кресла у кровати донеслось негромкое сопение, сообщив Ваниелю, что Герольд, наконец, уснул.
Ваниель повернулся, сделав это нарочно громко.
Джейсен преспокойно продолжал сопеть.

Ваниель потихоньку сел, прислушался к себе и пригляделся к обстановке.
Примерно через одну метку свечи времени он уже был одет: даже если бы ему не пришлось двигаться очень тихо, боясь разбудить Герольда, он всё равно из-за слабости не сумел бы двигаться шустрее. Поначалу он был даже вынужден цепляться за мебель, потому что ноги плохо держали его. И теперь его ноги всё ещё дрожали, стоило сделать шаг, но, в конце концов, ему удалось начать передвигаться увереннее..
Крадучись, он пересек комнату и отпер дверь, приоткрыл её ровно настолько, чтобы выскользнуть самому и поскорее закрыл за собой. Снаружи было темно, там стояла тихая безоблачная ночь. Никто не увидит его, но до Рощи... До неё было ужасно далеко.

Он встал ровнее и неуверенно шагнул на каменистую тропинку, что вела от его двери через залитый лунным сиянием сад.
Кто-то ждал его там.
Не успел он проделать и нескольких шагов по этой дорожке, из темноты выскочила Ифандес и подскакала к нему.
:Нет...:строго сказала она, преградив ему путь.:Ты слишком болен. Ты должен лежать в постели.:
В какой-то миг он едва не сдался, прямо на том же месте.
...боги, она хочет меня остановить....
Но тут он вдруг понял, что может сделать так, чтобы Ифандес ему помогла... сама не подозревая об этом.

: Пожалуйста...:Он призвал на помощь всё, что только мог, чтобы это прозвучало правдой. Не мог же он лгать, отвечая мыслью на мысль, он отлично знал это. Ему просто не следует раскрывать всего. Разве только Ифандес не спросит его напрямую. Кроме того, связь между ними время от времени слабела (и это было мучительно, как и всё остальное) и он был готов поклясться, что она сама не захочет действовать силой.:Пожалуйста, Ифандес, я ведь должен...:он запнулся: должен...проститься с ним.:
Она склонила голову чуть не до самой земли когда он выплеснул на неё всё своё безутешное горе.
: Ну хорошо. Ладно.:услышал он в уме её не очень охотный ответ.:Я тебе помогу. Но потом ты должен будешь отдыхать.:
:Буду.:пообещал он уверенно, хоть и не совсем то, что подразумевала она.
Она опустилась на колени, чтобы он смог сесть на неё верхом, и он, когда-то лучший наездник во всём Форст-Рич не смог бы забраться ей на спину без этой её помощи. От слабости у него тряслись руки и ноги, он прижался к её спине, и если бы не её выучка - а она могла удержать на спине и младенца, не уронив его - он вмиг свалился бы.

Он сосредоточился на своей усталости, на том, как ужасно себя чувствует физически, истинным же своим намерениям позволил возникать не более, чем на мгновение ока. Закрыл глаза: и чтобы сосредоточиться получше, и не видеть эту землю, замелькавшую в лунном свете так быстро, что его опять затошнило и всё снова смешалось в голове.
Ваниель и понятия не имел, насколько быстро умеют перемещаться Компаньоны во время своих так называемых прогулок. Так что Ифандес осторожно ступила на подножие портика Храма в Роще задолго до того, как он ожидал там очутиться. Отчётливый стук её копыт по мрамору пола заставил его удивленно открыть глаза.
:Мы пришли.:сказала она и припала на колени, чтобы он смог спешиться.
Мрамор портика Храма влажно поблескивал в лунном свете, и Ваниель увидел полоску света свечей под дверью. Соскользнув со спины Ифандес, он "прислушался" своим новообретенным мысленным слухом, нет ли в Храме каких чужих мыслей.
Нет.

Его передёрнуло от порыва холодного ветра: он сознательно надел на себя чёрную шёлковую рубаху и брюки, в которых по мнению Тайлендела он выглядел лучше всего, и теперь, оказавшись вне тёплой широкой спины Ифандес, он был предоставлен ветру, который тут же пронизал его одежду насквозь.
:Давай. Недолго.:предупредила она, наблюдая, как он вцепившись в косяк двери, ведущей собственно в Храм, сражается с её задвижкой.
: Да, Ифандес.:искренне отвечал он.:Я недолго.:
Наконец, ему удалось открыть эту дверь и закрыть её за собой... а потом, как можно тише, запереть её изнутри.
Снаружи не донеслось никакого протеста, так что он решил, что она не услышала щелчка задвижки.

Он повернулся, побуждая себя поскорей сделать то, зачем пришёл, и встал лицом к алтарю.
Сам Храм был совсем небольшим, не больше общей комнаты у них в апартаментах. Выстроен целиком из белого мрамора, изнутри и снаружи. На стены падал отблеск свечей и они, отражая его, красиво светились сами. Внутри была лишь пара скамей да алтарь. За алтарём - стойка, густо утыканная свечами. Там, за свечками находилась стена с изящным резным барельефом в виде кудрявых облаков, луны, звёзд и солнца. Среди облаков виднелись смутные очертания мужского и женского лиц, чьи выражения постоянно менялись в колебании пламени свечек.

Перед алтарём было выставлено погребальное ложе.
С каждым шагом ноги Ваниеля слабели и подгибались: он пошатываясь подошёл к этому задрапированному белым постаменту и заглянул внутрь, на того, кто там находился.
Тайлендела облачили во всё Белое. Глаза его были закрыты, на лице - таком прекрасном и мирном - ни следа былой горести и безумия. Руки его были сложены на груди. Эти нежные, эти сильные руки, дарившие столько уюта и покоя его любимому. Он выглядел сейчас почти точно так же, как все эти утра, когда Ваниелю случалось проснуться первым. Длинные золотистые локоны рассыпались по белому покрывалу ложа, несколько непослушных прядок упали на правый висок. Длинные, тёмно-золотистые ресницы отбрасывали тени на щеки. Вот только эта поза. Она была совсем не такой. Тайлендел, сколько знал его Ваниель, всегда спал, только вольготно раскинувшись.

Ваниель протянул руку, несмело коснулся этой гладкой щеки... почти уверенный, даже теперь, что стоит ему только дотронуться до него, и он проснётся. Но щека была ледяной, холодной, как этот алтарный мрамор, и глаза не дрогнули, не открылись от прикосновения. То была вовсе не детская сказочка, где усопший мог очнуться от одного только волшебного прикосновения того, кто его любил.
- Пожалуйста, Ленди, прости меня, - прошептал он в покойное лицо, и достал нож из белых ножен на поясе Тайлендела. - Я.... я всего лишь хочу попытаться... отплатить за всё, что я сделал с тобой.
Рука Ваниеля задрожала, но намерения его по-прежнему оставались твёрдыми.

Поскорее, пока совсем не утратил мужества, он склонился и поцеловал холодные губы... надеясь, что и это тоже ему потом простится, охваченный скорбью, слишком глубокой для слёз. Потом он опустился на колени на ледяной мрамор возле смертного ложа, зажал рукоять кинжала между коленями и приставил запястья к краям клинка, по обе стороны от его лезвия.
- Ленди, без тебя для меня больше нет ничего. Простите меня... если сможете, - прошептал он ещё раз, обращаясь и к Тайленделу, и к этим хмурым Ликам над алтарём.
И покуда он не начал ни о чём сожалеть, он рванул обе руки вверх, запястьями по клинку, рассекая их одновременно.
Кинжал, как он и рассчитывал, был очень острым... даже острее, чем он ожидал. Он располосовал оба его запястья почти до кости. Ваниель зашипел от боли, резанувшей руки, кинжал со звоном упал на мрамор, вывалившись из непроизвольно дрогнувших коленей.
От внезапного приступа дурноты он зашатался и упал вперед. Ткнулся головой в руки, безжизненные ладони упали на мрамор пола. По белому мрамору растекалось кровавое пятно, образуя лужицы под каждым из разрезанных запястий. Он смотрел на них в каком-то болезненном оцепенении. Красное на белом. Словно кровь на том белом снегу.

И только теперь до Ифандес, кажется, дошло, что у него тут происходит. Она тревожно заржала, начала бить копытами в дверь. Однако было уже слишком поздно: в глазах его всё помутилось. Запястья было даже ничуть не больно. Но было так холодно, так жутко, так дико холодно....
:Извини.:отрешенно подумал он про растревоженного Компаньона, теряя сознания и чувствуя, как заваливается и падает на бок.:Извини, Ифандес... ты найдёшь себе кого-нибудь ещё... лучше меня. Более достойного тебя.:

***

- Сбежал? - голос Сейвиль сорвался. - Какого чёрта, что значит сбежал?
- Сейвиль, клянусь тебе, мальчишка спал. Я всего на каких-то пару мгновений сомкнул глаза, а когда очнулся, его уже не было, - отвечал Джейсен, вцепившись рукой себе в волосы, с полным ужаса виноватым лицом. - Я подумал, вдруг, он пошёл в уборную или куда-то типа того, но не смог отыскать его нигде.
Сейвиль скинула ноги с постели и протёрла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Куда, во имя всех богов мог уйти Ваниель, и зачем?

Но уже через мгновение у неё был ответ - из-за реки донёсся неистовый растревоженный крик Компаньона, и у Сейвиль в голове возникла её Келлан.
:Сейвиль,... мальчик:а следом- видение того, где он находился и что натворил.
Судя по потрясённому лицу Джейсена, его Фелар сообщил ему то же.
- Боги! - Сейвиль схватила с кресла, стоявшего возле кровати свой плащ, и прямо босиком вылетела в общую комнату, а оттуда - к двери в комнату Ваниеля. Джейсен летел за нею, дыша ей в затылок.
На всём бегу она толкнула садовую дверь, благо та оказалась не заперта, иначе она снесла бы её с петель. Её ударило по лицу ночным холодом, словно кто-то припечатал по щеке непочтительной рукой. Это заставило её на миг запнуться, но ровно на один лишь миг. В следующее мгновение к ней уже подскакали галопом Фелар и Келлан. Фелар на всём скаку заложил крутой вираж, подставив круп своему Избраннику, и тот с акробатической ловкостью вскочил на него, что при других, менее щекотливых обстоятельствах, непременно заставило бы Сейвиль высказаться насчёт такого "трюкачества". Теперь же она дождалась, пока Келлан встанет, как вкопанная перед нею, с трудом вскарабкалась на её спину, путаясь ногами в складках плаща, и вцепилась изо всех сил, потому что та сорвалась с места и ударилась вбешеный галоп.

Теперь уже Сейвиль дышала Джейсену в затылок, следуя за молодым Герольдом Сенешаля через ближайший мост, по Полю Компаньонов и дальше - к Храму в Священной Роще. На неистовые крики Ифандес - ментальные и в голос - выскочили не только они двое. Все Герольды и ученики высыпали из Дворца, словно потревоженные рыжие муравьи, повскакивали на своих Компаньонов и тоже кинулись, сломя голову, на ту сторону речки.
Впрочем, Джейсен с Сейвиль оказались первыми на месте событий, так что получили сомнительную привилегию первыми увидеть, как Ифандес пытается в одиночку одолеть тяжёлую бронзовую дверь Храма. Благодаря своим усилиям она продвинулась не более, чем на пол пальца. Копыта её скрежетали по металлу, высекая фонтаны искр, а голос до жути напоминал крик перепуганного человека.

Джейсен соскочил со спины Фелара, стукнув каблуками о землю, бесстрашно поднырнул прямо под бьющие по воздуху копыта Ифандес, и попытался сам справиться с дверью.
- Здесь заперто изнутри, - крикнул он зачем-то, пока Сейвиль, съехав со спины Келлан, ковыляла к нему.
Навалившись на дверь плечом, он попробовал выдавить её, но добился не больше Ифандес.
- Ваниель! - Сейвиль прижалась ртом к щели между дверью и рамой и прокричала внутрь. - Ван, детка, впусти нас!
Потом приложила ухо к щели и прислушалась. Ничего.
:Келлан...:
:Ифандес говорит, что он всё ещё жив, но он без сознания и теряет силы:был ей мрачный ответ. Ифандес тревожно плясала на месте, её сапфировые глаза от ужаса стали почти чёрными.

- Кто-нибудь, посветите мне на эту чёртову башню!
То был Мардик: положив руки на плечи Донни, он смотрел на вершину колокольни. В руках у Донни был арбалет со взведенной тетивой и какой-то громоздкой штуковиной, готовой к выстрелу. Сейвиль среагировала первой. Она отбежала от двери, чтобы видеть верхушку Колокольной башни. Башня слабо поблескивала в темноте, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы Донни смогла как следует прицелиться. Сейвиль вскинула руки и послала на макушку колокольни такую вспышку энергии, что вся крыша тотчас расцвела огнями.

И пока Мардик, закрыв глаза, сосредоточенно концентрировался, Донни вскинула арбалет, прищурив один глаз, прицелилась и сделала выстрел.
Её стрела с чудным остриём взлетела странно и тяжело, потянув за собой какую-то светлую полоску... и Сейвиль вмиг поняла, что это было, что за штуковина у неё. Перед тем, как стать Избранницей, Донни была маленькой и весьма талантливой ученицей вора. То была специальная стрела-кошка, предназначенная для того, чтобы протащить в открытое окно лёгкую, но прочную бечевку и зацепиться там за потолок. У Мардика же был, хоть и слабенький, но довольно полезный Дар Привлечения, позволивший стреле протащить с собой нечто потяжелее лёгкой бечевки - добротный канат. Тот схватился петлёй за саму Колокольню, зловеще задев при этом Колокол Смерти. Сейвиль пробил лёгкий озноб, и она поскорее сделала знак, отвращающий зло, да и не только она одна. Ей было видно, что большинство из присутствующих, как минимум, вздрогнули при звуке Колокола, а Ифандес застонала, как перед смертью.

Донни, чьё обычно такое живое лицо стало непроницаемым, не обращала внимания ни на что, кроме своей стрелы и бечёвки. Она целиком сосредоточилась на задаче, которая теперь заключалась в её руках. До ужаса медленно она принялась тянуть веревку на себя, и Сейвиль подавила в себе порыв закричать на неё, чтобы шевелилась быстрее. Наконец Донни почувствовала сопротивление. Она дёрнула за веревку, затянула её потуже, и, вот уже потянула за неё её изо всех сил. А через миг, не успела Сейвиль и глазом моргнуть, она белкой карабкалась по ней наверх.

Пара-тройка учеников принялась нестройно её подбадривать, но Донни и дела до них не было. Она добралась до проёма и скользнула в него, и Сейвиль с удивлением увидела, что за ней последовал и Мардик. Она была настолько поглощена тем, как продвигаются дела у Донни, что даже не сразу заметила его, пока тот тоже не нарисовался в сиянии магического света. Сейвиль ринулась обратно к двери - тамошняя толпа расступилась, пропуская её - и дрожа от нетерпения, принялась ждать вместе с остальными.
:Один момент, Сейвиль:услышала она мысленный голос Мардика, говорившего с ней в Открытом режиме, который могли слышать все.:Живой. Хвала богам, он не знает, как правильно резать запястья. Донни удалось остановить кровь, но нам нужен Лекарь, и живо. Фанди тут слегка покорёжила дверь, когда билась в неё, так что придётся чуть-чуть повозиться.:

Пока Мардик, навалившись на дверь, потихоньку - дюйм за дюймом - расшатывал заклинившую задвижку, к Сейвиль протолкалась долговязая фигура в Зеленом облачении Целителя. Андрел развёл руки и обнял Сейвиль, накрыв её вместе с собой своим тёплым, отороченным мехом плащом. Наконец, дверь скрипнула и открылась, и Андрел вдруг покинул её, оставив тяжелый плащ в полном её распоряжении. Сейвиль отправилась за ним, с трудом передвигая ноги.

Донни стояла на коленках перед смертным одром. И на мраморном полу вокруг неё расплывалось ужасающе огромное ярко-алое пятно. Руки её смотрелись сейчас так, словно она окунула их в киноварь. Она держала Ваниеля за запястья, а мальчик распростёрся рядом с ней на полу, у подножия катафалка, и лицо его было таким же прозрачно-белым, как этот мрамор под его головой. Он был совсем без сознания. Андрел опустился на колено по другую сторону от мальчишки, прямо в самую лужу крови, абсолютно наплевав на свои одежды, и пока Сейвиль, сопровождаемая толпой остальных несостоявшихся спасителей, ковыляла к ним, он решительно взялся за перепачканные кровью руки Донни. Лицо его сосредоточенно напряглось, и Сейвиль ощутила потёкшую от него энергию. Однако, сегодня ему уже пришлось здорово потрудиться, а времени отдохнуть почти не было. И ей было отлично известно, что немногих его запасов вряд ли будет достаточно....

В несколько шагов она подлетела к нему и положила руки ему на плечи, потому что он, концентрируя свою энергию и направляя её вниз, потихоньку начал сдавать. А уже мгновением позже она почувствовала, как к ней присоединился Джейсен... потом Мардик... и Донни. Вчетвером они слили свои энергии в единый поток, и это было совершеннее всей магии на свете, что ей когда-либо доводилось видеть. Они направили поток Андрелу, дав ему всё необходимое, и даже больше, укрепив его силы, сделав поток его энергии ровным и мощным.
Наконец, Целитель выдохнул и убрал свои ладони с рук Донни. Трое остальных разъединились тоже, с чем-то, похожим на лёгкую неохоту. Даже Герольдам не так уж часто доводилось испытывать умиротворение, которое наступало при таком вот идеальном Целительном единении сил. То был почти мистический опыт, очень похожий на тот самый Покой Хейвена, которого Сейвиль пыталась достичь с первого же момента, как была Призвана к Служению.

Донни отняла руки от запястий Ваниеля, и Сейвиль увидела, что его кожа, а также вены и жилы под ней снова целы. Какое-то время запястья ещё украшали устрашающие красные рубцы, но постепенно они побледнели и превратились в тонкие белые полоски.
Джейсен без промедления подхватил на руки бездыханное тело, кровь с рукавов мальчика перепачкала грудь его Белой мантии, но Джейсен, кажется, этого даже не замечал. Голова Ваниеля безвольно откинулась на грудь Герольда. И сколько бы его не трогали, Ваниель не проявлял признаков жизни.

Сейвиль помогла Андрелу подняться, и они подошли к нему. Целитель протянул непроизвольно дрожащую руку, пощупал пульс на артерии под челюстью Ваниеля, приподнял ему веки, заглянув в глаза, и покачал головой:
- Он на грани, и ближе, чем мне бы хотелось. К тому же потерял слишком много крови, особенно учитывая то, через что ему пришлось недавно пройти, - покривившись, сказал Андрел. - Джейс, не могли бы вы с Феларом отвезти его обратно в постель, где он был ещё метку свечи назад?
- Нет, - перебила его Сейвиль. - Нет, предоставьте это нам с Ифандес. Джейс, подашь его мне, как только я сяду верхом.

Она протиснулась через потрясенно умолкнувшую толпу и увидела Ифандес, стоявшую так близко к двери, как только смогла подобраться. Компаньон поймала взгляд Сейвиль. Глаза Ифандес теперь снова были парой спокойных бездонных сапфиров. Она опустилась на колени, чтобы Герольд смогла сесть на неё верхом. Сейвиль взобралась на её спину и Ифандес грациозно поднялась на ноги, ни разу даже не покачнувшись на гладком мраморе пола. Сейвиль протянула руки, сама поражаясь собственному сейчас спокойствию, а Джейсен поднял и положил перед ней безвольное тело Ваниеля. Она прижала мальчика к своему плечу, закуталась вместе с ним плащом Андрела: Ваниель был почти невесомым. В самом деле, слишком уж лёгким, чтобы снять этот камень с её разума и сердца.

Ох, детка, детка, - вздохнула она, легонько тронув Ифандес пятками, чтобы дать ей понять, что уже можно идти. Бедняжечка... мы превратили твою жизнь в настоящий хаос, верно? И даже не знаю теперь, кто больше из нас виноват, кто больше тебя не слышал - я или Витген.
Она прижала его к себе покрепче, и Ифандес аккуратно двинулась вперёд, на зовущий маяк распахнутой двери её покоев. Этот мальчик был всё, что осталось ей от Тайлендела, и она дала обет мирно спящему в этом Храме за её спиной, что отныне станет лучше о нём заботиться.
Первая задача, это поставить тебя на ноги, мой бедный, мой потерянный и заблудший мальчик с разбитым сердцем. Если, конечно, смогу.

Десять.

Прошла целая вечность - или так ей показалось - пока Сейвиль, наконец, смогла засунуть себя в какую-то одежду. Ей так хотелось, она испытывала просто насущную потребность, свернуться калачиком где-нибудь. Она жаждала отдыха, как голодающий страждет куска хлеба, но не осмелилась оставить Ваниеля одного. В конце концов, она пододвинула своё кресло, в котором до того сидел Джейсен, поближе к кровати и закуталась в первую, попавшуюся под руку, тёплую вещь (то оказался меховой плащ Андрела), намереваясь, несмотря на всю свою вымотанность, бодрствовать столько, на сколько хватит сил.
Однако прямо перед рассветом она всё-таки задремала, проснулась же - от сдавленного всхлипа.

Она попыталась выпутаться из цепких объятий плаща, и первое, что увидела, кое-как выпростав голову из капюшона, - серебристые глаза Ваниеля, смотрящие на неё с горькой укоризной.
- Зачем? - горестно простонал он. - Зачем вы меня остановили?
Сейвиль, наконец, совсем высвободившись из-под своего покрывала, уселась в кресле и быстренько огляделась кругом. Мардик, согласно её приказу, по-прежнему нес свой усталый дозор у двери, ведущей в остальные апартаменты, а Донни дремала, прислонившись к садовой двери. Второй раз Ваниелю было не ускользнуть, какой бы нереальной не выглядела подобная перспектива. В прошлый раз, вон, тоже казалось, что подобное невозможно.

Кивком головы она отпустила Мардика, Мысленно приказав::Выйди-ка, дорогуша, у меня личный разговор.:и Ментальным прикосновением разбудила Донни. Стоило Сейвиль прикоснуться, как Донни моментально очнулась, как будто и не спала - талант, которому Герольд-Магу оставалось лишь позавидовать. Оттолкнувшись спиной от дверного косяка, она вскочила на ноги и оба отправились к себе, закрыв за собой дверь, ведущую в общую комнату апартаментов.
Сейвиль, кряхтя, встала, чувствуя ломоту в каждом своём бедном суставе, и, пересев на край кровати, взяла Ваниеля за руки. Они у него были, как две ледышки, и, казалось, в них не осталось ни кровинки.
- Я остановила тебя, потому, что была обязана это сделать, - отвечала она. - Потому что... Ваниель, самоубийство, это никакой не выход. Потому что мы уже потеряли того, кого очень любили... и я не могла позволить себе потерять ещё и тебя, так что....
- Но я заслужил смерть..., - его слабый голос сорвался на последнем слове.
И он никак не отваживался взглянуть ей в глаза.
О, боги... что там только творится, в этой его голове? Что он только себе в неё вбил?
- За что это? - воскликнула она, и голос её прозвучал немного резко даже для неё самой. - Уж не за то ли, что совершил кое-какие ошибки? Боги, да если б подобное было достойно смертного приговора, мне тоже следовало бы разделить с тобой тот кинжал!

От его ладоней у неё стыли руки: она попыталась их как-то ему согреть, очень осторожно растирая их.
- Послушай меня, Ваниель... вся эта кошмарная канитель была нагромождением разных ошибок. Совершила ошибкия: мне следовало приглядывать за Ленди получше, а когда был убит его брат, следовало настоять на том, чтобы он поговорил с Лансиром. Ведь это одна из задач Лансира, делать так, чтобы наши головы всегда оставались ясными, а мозги способными мыслить трезво. Я же, чёрт возьми, отлично знала, на что способен Ленди, когда дело касалось Стейвена! Ему никак не удалось бы утаить эту его одержимость от Целителя-Менталиста! Ленди... он тоже наделал ошибок - и каких, одним богам известно! Прежде, чем действовать, ему следовало хорошенько подумать: я же всегда старалась заставить его так поступать. Мы, Герольды, берем в расчёт и ментальные показания. Всё, что ему следовало сделать, так это запросить слушания. Мы могли бы получить весь нужный материал из его собственного подсознания и призвать Лешара к ответу. Да, ты тоже наделал ошибок, но ты сделал их из любви. Ему нужна была помощь, он обратился за ней к тебе, и ты постарался ему помочь. Так, как привык, как тебя научили, как посчитал верным. И даже Гала, да видят Боги, и та совершила ошибки!

Голос её стал глухим от подступивших к горлу слёз и от чувства вины, и она не стеснялась показать ему это.
- Ох, Ван, Ван, мы всего лишь простые смертные, подверженные ошибкам.... Мы не святые, не ангелы.... Да, мы падаем лицом в грязь, да, совершаем ужасные вещи и порой из-за этого гибнут люди.... Иногда даже те, которых мы любим больше всего на свете...
Она захлебнулась рыданием и повесила голову.
Он высвободил свою руку и нерешительно коснулся её щеки: пальцы его были по-прежнему ледяными.
Она схватила и сжала её, и снова взглянула ему в глаза, успев уловить в них больше, чем просто скорбь, пока он не опустил свой взгляд.
- Ты, что же, решил, что с твоим уходом мир станет лучше?
Он молча кивнул, и руки его, которые она держала в своих руках, задрожали.
- А ты подумал о том, каково будетмне? Ты же был любовью Ленди. Ты подумал о том, что мне не совсем на тебя наплевать, хотя бы даже только ради него?
Ну как, как ей было до него достучаться ... когда она сроду не могла подобрать нужных слов?!
- Нынче я похоронила его. Думаешь, мне так просто было бы хоронить ещё и тебя? А Джейсен? Я послала его присмотреть за тобой. Как ты думаешь, каково ему теперь чувствовать, что это всё по его недосмотру? А что, по-твоему, он должен был бы думать, если бы ты умер? И что - помогай нам боги - по-твоему, было бы с Ифандес?

- Я думал... думал, она найдёт себе кого-то получше, - он запнулся и голос его слегка задрожал.
- Она бы умерла, приятель: Компаньоны очень редко переживают своих Избранников. А она Избрала тебя. Умрёшь ты, она тоже умрёт: быть может, ей даже пришлось бы для этого уморить себя, а она этого не заслужила.

Он нахохлился, отдалившись от неё ещё больше, и она отругала себя за свои неуклюжие слова, за свою неспособность передать истинные мысли, не причиняя ему ещё большей боли.
- Ван...о, чёрт... да что я такое тут говорю! Послушай меня: сейчас ты болен, тебе надо отдохнуть и поправиться. А с этим со всем разберёмся потом, идёт? Просто... не надо пытаться уйти из этого мира прямо сейчас, потому что есть те, в чьих жизнях образуется пустота, если тебя не станет. И я одна из таких.

Он кивнул. Нет, было не похоже, что ей удалось его убедить, но на данный момент она исчерпала всё своё красноречие и просто не знала, что ещё можно добавить. Так что, она решила использовать последнее.
Я всего лишь хочу, чтобы он оставался жив.... И если нам это удастся, быть может, мы сумеем ему помочь.
- Пообещай мне, дай слово чести, что не станешь пытаться снова покончить с собой. Если да, я поверю тебе и не стану более оставлять охрану у твоих дверей.
Он сглотнул, забрал у неё свои руки и прошептал, запинаясь:
- Я... обещаю. Слово чести.
Он по-прежнему не решался взглянуть ей в глаза, но она поверила этой его клятве.
Она кивнула.
- Принято. Ну а теперь, быть может, есть что-то - что угодно - что я могла бы для тебя сделать?

Быть может...
- Хочешь поговорить?
Он покачал головой, и она опять почувствовала его полную отчужденность, и выругалась про себя: проклятье, как только мне больше всего нужен Лэнс, его никогда рядом нет!
- Уверен? - не унималась она, даже рискуя окончательно всё испортить, но такова уж была её натура. - Ваниель... Ваниель, ты же единственный у меня, кто знал всю подноготную Ленди так же хорошо, как я. И если... если тебе понадобится кто-то, кто смог бы разделить твою скорбь....
Он снова помотал головой, упрямо избегая встречаться с ней взглядом, и она со вздохом сдалась.
- Если передумаешь.... Ну хорошо, отдыхай, дружочек. Поправляйся. Зови, если что-то станет нужно - мысленно или вслух - всё равно, я услышу тебя.

Он тихонько кивнул, снова закрыл глаза, и, откинувшись на подушки, отвернулся лицом к стене, и лицо его было таким же белым, как эти подушки под ним. У Сейвиль даже защемило сердце, когда она снова увидела, какой у него потерянный вид. Она посидела ещё немножко: вдруг он всё же обратится к ней или попросит чего-нибудь, но он снова забылся в тяжком и тревожном сне. Наконец, она поднялась с кровати, забрала с кресла плащ Андрела и оставила его одного.

***

На закате явился Андрел, принявший её приглашение забрать свой плащ, а заодно разделить трапезу и обменяться кое-какими мыслями. Сколько же раз за всю свою жизнь они ужинали вот так вот, с глазу на глаз, и чаще всего, в этой самой комнате? Но, пожалуй, никогда ещё в таком мрачном настроении.
Мардик с Донни отправились попытать потихоньку счастья среди кружка воздыхателей Ваниеля: вдруг, отыщется кто-нибудь, кто смог бы помочь им вытащить парня из этой его душевной бездны.
Маски Брата Ястреба на стене у левого плеча Андрела уставились на неё своими пустыми бесстрастными глазницами. На столе, разделяя её и Андрела, мерцали свечи.

Ни ей, ни ему сейчас не хотелось есть: все их мысли были заняты мальчишкой, спящим за запертой дверью, там, за креслом Сейвиль.
- Кто нам нужен, - хмуро сказала она, совершенно не чувствуя вкуса пищи, - так это Лансир. Нужны его силы, Исцеляющие Душу. С каждым своим пробуждением мальчик всё больше уходит в себя, и я никак не могу заставить его допустить меня к себе. Он снова отгородился, уже не прежним своим высокомерием, но одно другого не лучше. А Ланс, как назло, именно сейчас вне досягаемости.
Андрел вздохнул, дыхание его колыхало пламя свечки, он задумчиво гонял по тарелке вилкой свою еду.
- Должен с тобой согласиться. А что, если попробовать вернуть Ланса через Врата?

Она покачала головой, пытаясь развеять своё расстройство. Они уже говорили об этом с Джейсеном.
- Как? Я даже не знаю, где он сейчас, а он не настолько силён в Чтении мыслей, чтобы поймать мысленное послание, пущенное Широким посылом. И мы не знаем, каким именно путём он поедет домой, тут с полдюжины вариантов. Если бы что-то случилось с Элспет, мы могли бы себе позволить послать на его поиски полдюжины Герольдов, но тут... Ваниель же не велика шишка. - Голос её стал язвительным. - Ну, так мне, по крайней мере, сказали.
Андрел нахмурился, брови его сошлись на переносице.
- Он может оказаться довольно важным: я укрываю его защитой, насколько это в моих силах, но его эмоциональная травма продолжает просачиваться наружу. Половина учеников в этот самый момент находятся в депрессии, вот-вот готовые удариться в слёзы - а это Одарённые Барды, Целители, Герольды - и всё это из-за того, что исходит от Ваниеля.

- Ну а ты чего ожидал? - парировала она, не скрывая своего самого настоящего гнева. - Ты же видишь, насколько сильны и глубоки его Дары. Раз даже по таким сырым каналам он источает их Широким посылом, сам того не осознавая, и о том, как прикрываться защитой, знает не больше, чем о том, как летать! И не каждый же день после самоубийства одной половинки пары, связанной пожизненными узами, остаётся в живых вторая. Он источал бы их, даже если бы и был обучен. Просто никто и представить не может, насколько он силён: все полагают, будто это я в своей любви к Тайленделу преувеличиваю всё, что с ним связано до небес.
- Боги! - Андрел оторвался от своей тарелки и уставился на неё с выражением оглушённого барана. - Так Ваниель и Тайлендел... они что, были связаны узами?

Она печально кивнула.
- И я в этом практически уверена, чёрт подери. Более того, и Мардик с Донни тоже: а уж кому и распознать эти узы, как не паре, которая сама связана такими же. Да, я ожидала страданий и скорби: это нормальная реакция для юнца, потерявшего первую свою любовь, да ещё при столь ужасных обстоятельствах.... Но чего я никак не ожидала, так это обнаружить настолько зияющие душевные раны, как у него, пока он не успел от меня нынче закрыться. Я никогда и ни у кого ещё не встречала такой глубины чувств, Герольды там или нет, исключая Мардика с Донни. И вот теперь скажи мне: что, чёрт возьми, мне делать с этими оборванными узами?
Он в полном недоумении покачал головой.
- Я не скажу тебе. Я не знаю. Я не Целитель души, я Целитель тела. И мне не известен никто, кто бы Исцелял сердца.

Она вздохнула и глянула на свой простывший ужин.
- Я боялась, что ты скажешь так. У меня ещё более плохие новости: отношения между ними были таковы, что Ленди всегда был ведущим, а Ван - ведомым. И эмоционально Ван целиком зависел от Ленди. Я пыталась предостеречь Ленди, но..., - она пожала плечами. - И ещё, до кучи: Ван испытывает какую-то вину, которую тщательно от меня скрывает. Мне остаётся лишь догадываться, что это, но, кажется, Ван убежден, что это он навлёк проклятье на Ленди, потому что соблазнил его. Однако должна тебе напомнить, он этого не делал: насколько мне известно, да я просто уверена в этом, соблазнение, если даже таковое и имело место, было взаимным, но... вот так вот.
- Это Джейсен, - убежденно сказал Андрел.
Она кивнула.
- Верняк, друг мой. У Джейса всегда были эти Клеймаровы предрассудки относительно однополых пар. Он смирился с Ленди, но и то лишь после того, как я высказалась против его предубеждения прямо ему в лицо. Но Ваниель? Он же даже не был кандидатом в Герольды, когда они сошлись с Ленди. Джейс ни слова не сказал, но могу поклясться, я знаю, о чём он там думал, пока сидел возле него. Самое меньшее - то, что Ван живой, тогда как Ленди-то мёртв.
- А Ваниель воспринял всё это, - горько сказал Андрел.

- Вероятнее всего, - она попробовала проглотить хоть кусочек, но после того, как тот застрял у неё в горле, оставила всякие попытки и отодвинула тарелку прочь. - Всё, что могу сказать: он настолько восприимчив, что может почувствовать то, о чём ты и думать сто лет забыл, причём делает это даже через защиту. О, боги!
Она поставила локти на стол и прикрыла ладонями исстрадавшиеся глаза. А уже в следующий момент ощутила, как рука Андрела гладит её по волосам. Она уронила руки на стол и через пламя свечей посмотрела на него долгим взглядом. Его тёмно-зеленые глаза, не мигая, смотрели в её лицо, выражая глубочайшую озабоченность.
- Ну а ты-то сама? - спросил он, едва слышно.
- Я пытаюсь до него достучаться, - сказала она, чувствуя себя такой старой и немощной, что впору было сдаться. - Думаю, я достаточно убедила себя саму, что во всём случившемся его вины было ничуть не больше, чем всех остальных. Я, чёрт возьми, сильно на это надеюсь, или он и от меня получит клинок в нутро. А этого он не заслужил. В остальном же...боги, я просто не знаю, что делать.

- Я не об этом, - отвечал он, убирая руку с её головы и берясь за её запястье. - Я о том, как ты выдержишь всё это. Нужно же чьё-то плечо?
- Хочешь правду? - ей пришлось собрать все силы, чтобы не разрыдаться, как дитя. - Да. Мне нужно плечо. И нет, я не могу спокойно выносить всё это. Я хочу, чтобы Ленди вернулся. Анди... он был мне духовным сыном, я так любила его, и ужасно хочу, чтобы он был снова со мной.
Голос её сорвался: всё напускное самообладание рассыпалось в прах, обратившись горючими слезами.
Андрел вскочил, грациозно, не выпуская её запястья, обошёл стол, заставил её подняться, а потом отвел на диванчик, предоставив ей то самое плечо, в котором она сейчас так нуждалась.

***

Мирную ночь разбили раскаты грома: Ваниель задёргался, издав продолжительный вопль.... Крик его прозвучал отголоском каких-то его глубинных терзаний, волосы Сейвиль от него тотчас же встали дыбом. Комната содрогнулась, в самом прямом смысле. Стены зашатались в такт судорожным сокращениям мышц Ваниеля. Глаза мальчика были широко раскрыты, но не видели ничего, зрачки расширены от ужаса. Он содрогнулся опять, и Дворец тряхануло до самого основания. Кровать запрыгала, как будто она была живая. Лютня, соскочив со стены, приземлилась с таким жалостным стуком, что было ясно: она разбилась и вряд ли её уже можно будет починить. Оружейная стойка опрокинулась, разметав по полу все доспехи, а саму Сейвиль, не успела она опомниться, отшвырнуло от кровати Ваниеля на пол. Она поскорей поднялась, не думая сейчас ни о своей безопасности, ни о синяках, и снова метнулась к нему.

Он выгнулся под ней, сопротивляясь с какой-то нечеловеческой силой. Он и понятия сейчас не имел ни о том, где находится, ни кто эта женщина рядом с ним. Всё, что ей удалось прочесть по нему, так это жуткую агонию..., а за ней - боль, испуг, панику угодившего в ловушку.

Она вцепилась в его запястья, попыталась прижать их к подушке, потом попробовала связать его одеялами. Грудь его снова выгнулась под нею, он закричал, и стены опять содрогнулись.
Там, за её спиной, в углу без сознания лежал Мардик, а Донни, уложив его голову себе на колени, пыталась прикрыть его своим телом от летящих отовсюду предметов. Ваниель отбросил парня к стене, когда у него начался этот ночной кошмар - или что там это было такое, - а Мардик по ошибке попытался проникнуть в его сознание и разбудить.

:Донни...:- Сейвиль улучила момент затишья и Ментально коснулась ученицы, уделив ей толику своего внимания, оторванного от попытки - именно попытки, потому как всё пока было безуспешно - накрыть Ваниеля защитой и взять его хоть под какой-то свой контроль.- :Донни, как там Мардик?:
:В порядке. Просто оглушён.:- был ей обнадёживающий ответ. -:Я могу одолжить вам немного. Ловите, быстрее...:
Девушка "кинула" ей ментальный поток, и как только Сейвиль его "схватила", принялась слать дополнительную, так необходимую сейчас ей энергию. Это позволило Сейвиль не потерять сознание, когда на неё обрушился новый удар ментальной вспышки Ваниеля, но и только.

К ним уже бегом нёсся Джейсен: Сейвиль Ощущала его попытки дотянуться сюда и выяснить, какого чёрта тут происходит. И явственно Ощутила панику в его мозгу, когда до него дошло, что они имеют дело с необычайно мощным Одарённым, оказавшимся в ловушке из боли и бредовых видений. Он едва не снёс дверь, так торопился сюда войти, и, не задумываясь ни на миг, кинулся в самую гущу событий.
- Закрой же его, чёрт подери! - прокричал он, падая поперек ног Ваниеля, и стены (хвала богам ещё, что то хотя бы не основание дома) опять содрогнулись.
- Да я пытаюсь, - раздражённо крикнула она, отчаявшись, наконец, после неравной борьбы привязать Ваниеля к кровати, и озаботившись тем, чтобы хотя бы обезопасить его руки. - Он сносит защиту тут же, как только я её навожу!
Джейсену удалось справиться с ним физически и скрутить его: здесь она со своим лёгким весом потерпела полную неудачу. Он добавил свою энергию к энергиям Сейвиль и Донни в их отчаянных попытках удержать рассыпающуюся защиту над парнем. Но и это было ещё далеко не всё: они продолжали терять его, охваченного его собственными кошмарами.

Тут появился Андрел. Сейвиль даже не увидела и не Почуяла, как он вбежал: он просто вдруг взял и откуда-то появился. Но вместо того, чтобы тоже кинуться в общую свалку, он вдруг схватил их обоих за руки и оттащил от парня. Потом нагнулся к своим ногам, подхватил ведро с ледяной водой и без малейшего колебания окатил ею мальчишку, кровать и всё остальное.
Конвульсии оборвались, а Ваниель моментально очнулся. Подскочив, он уселся в постели - округлив непонимающие глаза - и вдруг обмяк.
Комнату перестало трясти.

- Сейвиль, принеси-ка мне одеяло, - ровным голосом приказал Андрел. - Джейс, помоги вытащить его из сырой кровати, пока он тут у нас не схватил удар. Потом снимешь постель, чтобы матрас не промок насквозь.
К тому времени, как Сейвиль возвратилась обратно, притащив стеганое одеяло лебяжьего пуха со своей кровати, оба мужчины уже выпутали всё ещё не до конца пришедшего в себя парня из мокрых простыней, а постельное бельё свалили в кучу на пол. Андрел осторожно тряс мальчика за плечи, а Джейсен поддерживал его.
Позади них поднимался на колени всё ещё оглушённый Мардик. Донни помогала ему, чтобы он не падал, но оба отмахнулись от Сейвиль, едва она попыталась шагнуть в их сторону.
:Мы в порядке:- Мысленно сообщила Донни. -:Я сама отведу Мардика в койку, а потом вернусь и перестелю здесь постель.:

Сейвиль вновь переключила всё своё внимание на Ваниела, зная, что раз Донни сказала, что справится, то ей вполне можно в этом доверять.
- Ну же, Ваниель, - уговаривал Андрел, - давай, дружок, возвращайся к нам. Просыпайся, очнись, ну же!
Ваниель моргнул, потом ещё раз, и в его взгляд вернулось осмысленное выражение. Он огляделся, моментально смутившись, и тут до него, видимо, вдруг дошло, какая кругом разруха. Он закрыл глаза и издал тихий, едва слышный стон, из самой глубины души.
И на какой-то миг Сейвиль едва не расплющило от захлестнувшего её бесконечного отчаяния, жуткой вины и горя, настолько невыносимых, что у неё едва не подогнулись колени - такими тяжкими были они. А потом вдруг всё прошло. Раз - и кончилось. Абсолютно. Так, что на какой-то миг она даже засомневалась: а было ли? Впрочем, одного взгляда на Андрела с Джейсеном оказалось достаточным, чтобы убедиться: было. Первого колотила дрожь, у второго стали белыми губы.

Нежности и сострадания она ждала скорее от Андрела, но уж никак не от Джейсена, который вдруг аккуратно усадил мальчика в кресло и укутал его в одеяла. А когда Донни перестелила постель, перенес из кресла в кровать. И это Джейсен остался сидеть с ним, дав Сейвиль возможность сходить к Мардику и убедиться, что с ним, действительно, всё в порядке. У Сейвиль же сейчас было не то настроение, чтобы задавать вопросы, с чего бы это он вдруг так переменился.

Мардик был в норме, и, соответственно, бодр и энергичен.
- Завтра будет раскалываться башка, - сообщил он ей. - Ван, бедняжка, решил, что я собираюсь его убить, принял меня во сне за своего врага. Когда же до него дошло, что это всего лишь сон, он оттянул большую часть обратно....
- Большую часть? - Сейвиль чуть не задохнулась. - Да он тебя чуть по стенке не размазал, и это он ещё оттянул большую часть назад?
- Насколько могу судить, да, - Мардик взялся за свои виски и осторожно потёр их. - Ну, в общем, когда он оттянул обратно свой удар, энергия хлынула во все эти его свежие каналы и жахнула по нему самому. Он обезумел от боли и уже не мог что-либо контролировать. Потом - думается - он просто утратил всякую почву под собой, утонул в этой боли. Андрел верно сообразил: физический шок стал для него тем, что позволило ему снова почувствовать землю под ногами.
- Но с тобой-то всё будет в порядке?
Он усмехнулся:
- Если позволите мне немного поспать.
Сейвиль восприняла это как не слишком-то тонкий намёк и скорее вышла.

Возвратившись, она увидела, что Андрел даёт Ваниелю выпить какой-то успокоительный напиток. Сидеть же с мальчиком, ожидая, пока лекарство подействует, остался Джейсен. И это Джейсен привёл в порядок оружейную стойку, и подобрал с пола обломки лютни, поморщившись при виде печального состояния замечательного инструмента.
- Попробую починить, если это вообще возможно, - сказал он, поймав на себе взгляд Сейвиль, собравшейся опуститься на колено и потушить камин. Пока Ваниель будет спать, они не осмеливались развести тут огонь, и даже свечки, и те не зажигали - до тех пор, пока Андрелу не удастся сделать хоть что-то, чтобы не дать парню впасть в очередной припадок.
- Джейс, что же мне с ним делать? - тихо сказала она, поднимаясь, и покривилась от боли: потянутая мышца спины тут же напомнила ей о том, какой она была дурой.
Он указал ей на дверь, предлагая выйти и пропуская её вперед. Проходя мимо него, она обернулась, чтобы видеть его лицо.
- Он страдает от ответного шока, и ему всё хуже, хотя должны уже быть улучшения. Каналы его совсем сырые: нельзя тронуть Ментально, как у него тут же начинаются судороги. Именно из-за этого всё это и произошло, когда Мардик попытался разбудить его от дурного сна. А что же мне делать в следующий раз, когда снова будут кошмары?

Джейсен беспомощно пожал плечами, и затворил за собою дверь.
Она же принялась обходить общую комнату, поправляя и зажигая свечи.
- Если уж ты не знаешь, откуда знать мне, чёрт возьми? Анди, а мы можем держать его на успокоительных, покуда он не поправится?
Андрел поморщился, словно прожевал кислятину.
- Будь это какой-то другой пациент, я бы сказал вам, куда идти с такими вопросами... То, что я только что дал мальчишке, был аргонель.
Джейсен с Сейвиль изумленно уставились на него, и, что до Сейвиль, то там было не без примеси шока:
- Боги всемилостивые, Анди!
- Расслабься, ему ничего не грозит, - поспешил добавить он, падая на диван, как обычно, ничуть не заботясь о мебели.
Он застонал, потянулся, а потом вскинул бровь, кинув взгляд на Герольда Сенешаля.

- Оу, Джейсен, позволь тебе сообщить, у тебя очень красивые ноги.
Джейсен, который оказался одетым в одну лишь рубашку и чулки, и лишь сейчас сам это заметил, вспыхнул, как маков цвет, однако не дал сбить себя с толку.
- Аргонель, Анди..., - начал, было, он, усаживаясь в кресло и демонстративно закидывая ногу на ногу.
- Очень быстро усвоится у него, иначе я не стал бы ему его давать, - подхватил Андрел. - Его преимущество в том, что он отлично снимает спазмы и даёт хороший седативный эффект, так что у него не будет никаких конвульсий, даже если Ментально его касаться. Не скажу за то, сможет ли он снова трясти весь близлежащий Дворец, но физических конвульсий у него точно уже не будет. Что же до выздоровления, что ж, тут всё зависит от того, что именно вы под этим подразумеваете.

Сейвиль заняла соседнее кресло, хлопнувшись в него с тем же усталым стоном, что и Андрел, когда тот падал на диванные подушки.
- Физическое, - сказала она ровным голосом. - Чисто физическое выздоровление. Симптомы обратного шока, истощение, потеря крови. О его сырых каналах я стану волноваться после.
- Ну да, я смогу продержать его на успокоительном, пока не исчезнут последствия шока, пока не восстановится физическая форма и не восполнится кровопотеря. Я могу сочетать аргонель с джервейном, и тем самым слегка приглушить его чувствительность к проявлениям Даров. Это даст возможность подзаживить каналы. Но точно я не уверен: ни разу не видел и даже не читал ни о чём подобном - чтобы Дары открывались вот так, как у него, словно их прорвало.

- А ментальное? - нахмурившись, поинтересовался Джейсен. - Эмоциональное?
- Тут, мне думается, даже Ланс не в силах будет ему помочь, - грустно ответил Андрел. - Вы же оба это почуяли...
Джейсен горестно кивнул.
- Там... мне думается, я уловил кое-что ещё, кроме того, что вы, - сказал он, и по его лицу мелькнула тень похожего на вину чувства. - Он... он полагает, что всё, чего бы он ни коснулся, становится проклятым, обречено. Из-за того..., кем были они с Ленди. И я точно знаю, откуда растут ноги у этой его отравляющей душу мыслишки. Только это теперь уже далеко не "мыслишка". Это одержимость, как было у Тайлендела.
Он опустил голову, не смея взглянуть на Сейвиль.
- Я же сроду не думал..., - он осёкся. - У меня и в мыслях не было.... Я же думал, он просто использует его...
Сейвиль сейчас было не до снисходительности.
- Да, чёрт возьми, ты сроду не думал! - сердито вскричала она. - А когда ты вообще думал?! И ты, и все эти ваши чёртовы провинциалы...
- Сейвиль, - предостерегающе произнёс Андрел, легким кивком головы указав на дверь, за которой спал Ваниель.
Она смолкла. Стоит ей впасть в ярость, Ван может это учуять, а это может опять спровоцировать его.
- Извини, Джейс, - в итоге неохотно сказала она, впрочем, ничуть не раскаиваясь.

- Из-за тебя хоть никто не отправился резать вены, - сказал тот несчастным голосом.
Она покривилась:
- Нет... из-за меня всего лишь... чёрт, так мы ни до чего не договоримся! Анди, так ты полагаешь, что всё-таки сможешь вернуть его в физическую форму?
Пламя свечей отражалось в его погружённых в раздумья глазах.
- Я бы ответил утвердительно, но с осторожностью.
- Тогда побеспокоимся прежде всего об этом, хотя бы на пару дней. У меня тут наклёвывается одна идейка, но получится ли из этого что-нибудь или нет, будет всецело зависеть от того, удастся ли тебе сделать так, чтобы Ваниель смог сидеть верхом.
- Если мне не удастся добиться этого примерно за пару ближайших недель, то, боюсь, этого не случится никогда, - отозвался Андрел.

- И каковы наши шансы справиться с этими его защитами, которыми он отгораживается ото всех? Или хотя бы помочь ему взять под контроль какую-то часть его собственной силы?
Он долго размышлял над её вопросом, под треск огня в камине рядом с ним.
- Почему бы вам не спросить об этом своих Компаньонов? Быть может от вас он и может отгородиться, но сомневаюсь, что ему удастся подобное с Ифандес.
Она прикрыла глаза рукой и покачала головой:
- Боги, и какого чёрта я сама не подумала об этом?
И тут же послала Мысленно:
:Келлан?:,- зная, что то же самое сделал и Джейсен, обратившись к Фелару.
:Я здесь:- был ей тут же ментальный ответ.

Она отослала ей ворох спутанных и очень взволнованных мыслей, обозначив вставшую перед ними проблему, и выждала, пока Келлан переварит всё это и, быть может, посоветуется с Феларом и Ифандес.
:Ифандес говорит, узы слишком сейчас слабы.:- был ответ, щедро сдобренный острым привкусом беспокойства.:То и дело почти исчезают... и мальчику временами причиняет боль общение с ней.:
:А мы можем тут как-то помочь?:вмешался в контакт Джейсен, и если там и было что-то, помимо подлинного сострадания Ваниелю, то Сейвиль ничего иного не ощутила. Через него она смогла слышать Фелара.
:Физический контакт:- кратко сказал Фелар.
Келлан согласилась.
:И как можно больше. Это укрепит узы. Сейчас же она пока не может помочь ему совладать с тем, что он творит.:
:А когда узы окрепнут, сможет?:спросил Джейсен.
:Вероятно.:сказал Фелар.
:Есть надежда:добавила Келлан.
Джейсен со своего конца комнаты глянул в глаза Сейвиль и кивнул, слегка помрачнев. При данных обстоятельствах им приходилось хвататься даже за эту надежду, пусть и призрачную.

***

Больше не было прежней боли. Не сейчас. И это не оттого, что он выпил этот обжигающий напиток, который дал ему рыжеволосый Целитель. Внутри, в тех укромных уголках его сознания, которые так и полыхали болью.... там по-прежнему был пожар, но теперь какой-то, словно бы, очень далёкий. Как будто боль эта была не его, а чья-то ещё. Он не мог ни на чём подолгу сосредоточиться, так что всё, казалось, не имело никакого значения.
И лишь одно опустевшее место внутри оставалось прежним: лишь там продолжало болеть так, словно снадобья Целителя не могли добраться сюда. Место, где раньше был Тайлендел..., а теперь....
Впрочем, снадобья позволяли забыться сном. Обычным, без сновидений. А тогда ему снова приснился снег.... И потому и случился припадок.

О, боги... он-то думал... думал, те снежные сны не повторятся больше. Думал, Ленди избавил его от них навсегда. Впрочем, теперь это были уже не сны про то, как он заперт в ледяных стенах. Так что, может быть, Ленди и вправду помог.... А быть может, и нет. Он не мог сказать наверняка. Как бы ни было, сон на сей раз оказался другим. Ярким, гораздо явственней прежних снов, и гораздо более подробным, чем прошлые.

Он был в ущелье, на узкой горной тропе, ограждённой двумя какими-то очень уж гладкими стенами. И он знал - там, во сне, - что то была не обычная тропа - это был проход, прорубленный, пядь за пядью, магией. И ещё он знал, что магия та была злой, извращённой. Она несла в себе отголоски боли и смерти. Так, как если бы каждая пядь этого ущелья была куплена пролитой кровью.
Стояла ночь. Пасмурная и ветреная. В воздухе пахло снегом. В том самом месте, где он теперь находился, ущелье только что заметно сузилось, оказавшись засыпанным лавинами снега с обеих сторон. Ему было жутко холодно, несмотря на меховой плащ, оттягивавший его плечи. Ступни словно превратились в глыбы льда, наподобие тех, что венчали стены этого ущелья. С чувством мрачного торжества он увидел, что теперь здесь смогут пройти одновременно не более двух человек. И он знал, что эти завалы - его рук дело. Ему было нужно сделать площадку, на которой, судя по всему, в-одиночку придётся сдерживать целую армию.

Потому, как это армия сейчас заходила сюда, в ущелье.
Он послал за подмогой. Послал Ифандес и Тайлендела....
Тайлендела? Но Тайдендел же мёртв....

... и ещё он знал, что помощь, по всей видимости, не подоспеет.

Он выждал, пока чужаки, ни о чём не подозревая, окажутся практически носом к носу с ним. А он отлично знал, что пока что его не могут видеть, ибо это он так велел. И тогда он вскинул высоко над головой правую руку, и полыхнул магический огонь. Такой яркий, что передние ряды этой кошмарной армии так и отпрянули. И черные, как непроглядная ночь, тени, упали за ними на снег. Он не проронил ни слова. Да и что тут было говорить? Он преградил им путь, и это было всё, что от него требовалось пока что.

На них были тяжеленные доспехи, на тех воинах. Доспехи из какого-то тускло-чёрного материала и такие же шлемы. И этот вес они несли с той же лёгкостью, с какой Ваниель носил свой собственный плащ из белоснежного меха. У них были незатейливые круглые щиты, всё из того же тускло-чёрного материала, и длиннющие палаши. Остальная одежда, что виднелась из-под доспехов, и плащи, наброшенные сверху, были довольно пёстрых расцветок. Двигались они так слаженно, так чувствовали плечо соседа по строю, что там, во сне, что-то подсказало Ваниелю, что солдаты эти были вымуштрованы рукой столь безжалостной, что куда там до неё Джервису!

Они уставились на него, и долгое время стояли, не шелохнувшись....
Потом передний строй расступился, и из-за него вышел маг.
Да, то был Чародей, можно было не сомневаться. Ваниель ощущал эту тяжкую Силу внутри него. И то была Сила того же свойства, что и проложившая это ущелье. Сила, за которую было заплачено многими муками. И иссякнув, она не могла быть восполнена иначе, чем новыми муками и убийствами.
У Ваниеля же за спиной были силы самой жизни. Сила спящей земли, сила живого леса....
Он раскинул свои руки, и от него полилась животворная энергия, возводя преграду посреди ущелья...

...как заслонку посреди собственного сердца...

... заграждение, за которым он мог укрыться. Он встретился с чародеем лицом к лицу, с гордо поднятой головой, с вызовом в каждом мельчайшем жесте: ну, давай, попытайся, пройди!
Но ряды воинов расступились снова, и к первому колдуну присоединился второй, потом третий. И Ваниель ощутил, как заныло вдруг сердце, прочитавшее смертный приговор в этом их тройном превосходстве против него одного.
И всё же он не сдвинулся с места....

Пока в его сознание не вклинился Мардик.
И это было невыносимо больно - прикосновение - как будто на свежую рану сыпанули вдруг соль. И он принял прикосновение за атаку чародеев, а потому ответил на этот удар своим смертоносным ударом. И лишь потом до него дошло, что....

...это же сон, о боги... это сон, это всё не взаправду! И это Мардик....

Он попытался вернуть свой удар. Оттянул его обратно. Однако это заставило так резко оборванную энергию хлынуть назад, туда, откуда она пришла, вызывая каждым своим касанием ужасные муки. Он попытался остановить этот мощный поток, но добился лишь того, что всё внутри смешалось, и он сам превратился в комок терзаемых оголённых нервов, перестав уже соображать, где находится и что происходит. Это была страшная боль, боль без конца, без границ, и он бился в ловушке страданий и муки. Он кричал, но никто не мог его слышать. И он совершенно погиб... уже не чуял своего тела, ничего не видел, не слышал. Лишь тонул в этом море страданий....

И вдруг - словно шок... Как будто его ударили....


Он очнулся, хватая ртом воздух и продрогнув до самых костей, но хотя бы снова в своём обычном теле, болевшем, как любое нормальное тело.
Потом у него на миг помутилось в голове, и он очнулся от того, что Целитель тряс его за плечи и что-то ему говорил.
Он был мокрый до нитки и весь дрожал.
Мардик.... Что с Мардиком?
Герольд Джейсен удерживал его прямо, практически держа на руках...
И Тайлендел, мёртвый, лежит бесформенной массой у ног Джейсена. Я виноват, о, боги, это моя вина....

Горе обрушилось на него с новой силой. Но где-то там, в глубине своего сознания, он вдруг понял, что они всё чувствуют - то, что чувствует он. И он запретил себе... оборвал эту утечку....
В мёртвой тишине внутри своего разума он услышал сокрушённые мысли Джейсена. Так отчётливо, словно тот шептал их ему прямо в ухо.
:Боги... о, боги мои, я же не знал, я даже подумать не мог... Я-то полагал, что он просто играет с мальчишкой. Думал, он... о, боги, что же я натворил!:
И он отшатнулся от этого непрошеного сочувствия, от этих мысленных фраз, которые были сейчас, как кислота на его раны. И этот канал он закрыл столь же безжалостно, как и первый.
И вот тогда подоспели снадобья, а с ними - забытьё. Благостное бесчувствие.
Он забылся сном, и его ничто уже не тревожило, даже беспокойство за Мардика.

Было так темно. В комнате не оставили ни огонька, и при данных обстоятельствах это было, наверное, даже мудро. Уделом его теперь стали эти обрывки мыслей, витавших вокруг него: вот мысленный голос Сейвиль, вот Джейсен (мысли его мрачны от чувства вины, и Ваниель никак не мог взять в толк, с чего бы). Вот Мардик.... Будь он сейчас на своих двоих, он бы, наверное, покачнулся в облегчении, услыхав этот последний голос.
Значит,явсё же не прикончил его... боги благословенные, я его не прикончил.
Он уплыл в новое, ещё более глубокое забытьё, где больше не слышал ничего. Где утратил и собственные мысли. И где были лишь сон, да скорбь, которая уже вовек его не покинет.

***

Сейвиль стояла перед садовой дверью и, вцепившись одной рукой в дверной косяк, молилась. Она молилась нечасто, как и большинство Герольдов. Молиться, ведь, обычно означало что-то просить.... А те, кто становились Герольдами, относились к тем людям, которые не станут ждать помощи со стороны, пока не утратят последней надежды.
Что до Сейвиль, то она, наконец, кажется, дошла до этой самой точки.
Прямо за окном, завернутый в одеяла, полулёжа сидел Ваниель, привалившись к боку Ифандес. Он дремал на солнышке, по-прежнему в своём легком забытьи из-за снадобий Андрела. Сюда его вынес Джейсен, и так тщательно защитил собственное сознание от случайных утечек каких-либо мыслей, что даже лёгкого Взгляда Сейвиль хватило, чтобы увидеть, что он буквально дрожит от напряжения. Через пару меток свечи - всё, что смог дозволить Андрел в такую холодину - Джейсен вернётся за мальчиком.
Это был уже третий день затишья. Кризисы больше не повторялись, и, казалось, уже сделано всё, чтобы их не вызвать, тем не менее, Сейвиль каждую ночь ждала повторения.

Ваниель вздохнул во сне, одна рука его выскользнула из-под одеяла и обвилась вокруг шеи Ифандес. Компаньон ткнулась носом ему в ухо, но вместо того, чтобы отстраниться, он лишь теснее прижался к ней.
Не успела Сейвиль как следует осознать этот первый положительный признак укрепления связи мальчика с его Герольд-Компаньоном, как кто-то постучался в наружную дверь. Сейвиль слегка обернулась и услышала, что Донни, стуча каблучками, спешит на стук через общую комнату. Дальше - негромкий разговор, не слишком внятный, чтобы понять, что там такое.
Потом голос за дверью зазвучал громче:
- Прошу вас! Я сестра Ваниеля.... Дайте мне хотя бы поговорить с моей тётушкой....

Сейвиль сорвалась с места и, быстро пройдя через комнату Ваниеля, распахнула дверь. Только одна из его сестер могла вот так вот возникнуть на пороге её дома - та, что была отдана в обучение с надеждой на карьеру в Гвардии.
- Пусть войдёт, Донни, - сказала Сейвиль... и удивлённо моргнула: девчонка в дверях была копия её самой лет в семнадцать-восемнадцать.
Помогайте ей боги... ясное дело, зачем она подалась в Гвардию, - ни с того ни с сего подумалось Сейвиль. Девчонке достался этот проклятый нос Ашкевронов.
Те же самые мысли, очевидно, пронеслись и в голове девушки.
- Вы, должно быть, моя тётя Сейвиль, - отважно произнесла она, застыв в дверях, словно по стойке "смирно". - У Вас тоже этот нос. Я Лисса. Могу я как-то помочь?
Сейвиль решила, что, пожалуй, ей нравится эта резковатая девчонка.
- Возможно, пока не знаю, - отвечала она. - Для начала зайди, Лисса, да расскажи мне, что именно ты слыхала.

Лисс с содроганием отвернулась от садовой двери.
- Он выглядит так, словно его проволокли физиономией по девяти кругам преисподней, - сказала она.
- И это ещё лучше, чем каких-то три дня назад, - отвечала Сейвиль.
Она хотела ещё что-то добавить, но в дверь апартаментов снова постучали, и она услышала, как Донни отвечает на сердито грохочущий голос, слишком хорошо знакомый Сейвиль.

- В гробу я видал это её "слишком занята"! - бушевал Лорд Витген Ашкеврон. - Я не для того едва не загнал своего лучшего скакуна, чтобы теперь выслушивать про всякие "неотложные дела", разрази меня гром! Где она, чёрт её подери?
Сейвиль - и Лисса тенью, не отступая ни на шаг от неё - стремительно подошла к двери, распахнула её и встала перед Витгеном - осанка гордая, ноги слегка расставлены, руки скрещены на груди.
- Чего тебе надо, Витген? - очень ровным голосом произнесла она, чуть прищурив глаза в смеси досады и тревоги.
- А чего, по-твоему, мне может быть надо, чёрт тебя подери? - рявкнул он, не обращая внимания на Донни и Лиссу, словно их тут и не было. Он упёр руки в бока, и грозно расставил ноги. - Хочу знать, какого чёрта ты тут сделала с моим мальчишкой, которого я тебе прислал! Я прислал его тебе сюда, чтобы ты сделала из него мужчину, а не превратила в развратного дружка содомита! - Лицо его с каждым словом становилось всё мрачнее, а голос всё громче. - Я....

- Аяполагаю, что ты сказал более чем достаточно, Витген, - резко оборвала она его, пока он не накрутил себя до предела своего воображения. - "Я, я, я"! - да чёрт-то тебя возьми, пустоголовый скандалист, это что, всё, о чём ты способен сейчас думать? Лишь о себе? Да Ваниель чуть не умер четыре дня назад, а три дня назад почти умер снова. Он может даже не дожить до очередной свечной метки, может сойти с ума, а ты сейчас можешь думать лишь о том, что он сделал нечто такое, что идёт в разрез с вашими провинциальными предрассудками?! Боги всевышние и преисподней, у тебя что, язык не поворачивается назвать его настоящим именем? Только - "этот мальчишка"?!
Она двинулась на него с такой яростью на своем лице, что он реально сдал на шаг назад, и в глазах его мелькнули обеспокоенность и удивление. Лисса шагнула одновременно с ней и встала рядом, напрягшись каждым мускулом и до боли сжав кулаки.

- Врываешься сюда со скандалом, тогда как мы тут, быть может,... быть может,... едва привели его в чувство. И никаких нам "прошу вас" или "позвольте"? Ты даже не соизволил поинтересоваться, а в состоянии ли он вообще сейчас нормально связать хотя бы пару слов! Так нет же, всё, на что ты способен, это орать, что этояпревратила его в "дружка содомита", тогда как ты прислал его сюда затем, чтобы из него сделали тут человека. Мужчину! - она хохотнула, издав горлом хриплый каркающий звук. - Боги мои... а кем же, чёрт тебя раздери, он по-твоему, был? И ещё скажи мне, Витген, что за настоящий мужчина мог сбагрить своего сына в чужие руки лишь потому, что бедняжка, так уж вышло, не отвечает его представлениям о мужественности?

На этом у Сейвиль иссяк запас слов. Но зато они были у Лиссы.
- Какой настоящий мужчина позволил бы жестокому головорезу безнаказанно взять и сломать руку своему сыну? - воскликнула девушка. - Какой мужчина стал бы доводить сына до состояния морального евнуха тем, что всякий раз, как только мальчику хотелось капельки отцовской любви, он получал в ответ оплеуху? Какой мужчина стал бы верить чужим словам, лишь бы не словам своего сына, который и повода не давал заподозрить его во лжи? - Лисса развенчивала своего отца с таким видом, словно тот стал вдруг её злейшим врагом. - Ответьте мне, Отец! Да какое Вы имеете право что-то требовать от него? Что он видел от Вас, кроме презрения? Когда Вы хоть раз в жизни дали ему то, что он действительно желал или в чём нуждался? Когда хоть раз похвалили его за что-то? Сказали, что любите его?

С лицом человека, которого только что стукнули обухом по голове, Витген отступил ещё на пару шагов назад, пока не уперся спиной в стену возле двери.
У Сейвиль снова развязался язык.
- Мужчиной.... Да чтоб все боги воздали тебе за всё, что ты заслуживаешь, болван! Какого мужчину станет заботить его собственная репутация, когда речь идёт о жизни его сына? - теперь она уже теснила его в угол, обрушив на Витгена всю свою боль, всё расстройство, всю ярость, что кипели внутри неё последнюю неделю.
Он побледнел... попытался что-то сказать, но она не дала ему и рта раскрыть.
- Позволь мне тебе сказать, Витген, - процедила она. - Всё, что стряслось с Ваниелем, это дело твоих рук - и лишь потому, что тебе был нужен не сын, тебе нужна была лишь копия тебя самого, с которой можно было бы выезжать на парады, и чтобы народ мог восславить твои спальные доблести. Ведь это ты помог сотворить из него то, чем он стал.... Вдолбил ему кучу настолько искажённых понятий, что это просто чудо, что он вообще сумел распознать любовь, когда столкнулся с ней. Ты научил его держать все свои чувства в тайне, потому что взрослым нельзя доверять. И вот теперь у меня один мальчишка погиб, другой - на волосок от смерти, а тебя только и заботит, что кто-то сможет заподозрить тебя в недостатке мужественности для того, чтобы стать отцом мужественных сыновей! А ну, убирайся отсюда, убирайся с глаз моих долой....
И поскорей отвернулась, пока он не увидел её слёз.

Лисса успокаивающе положила руку ей на плечо и вперила в отца такой яростный взгляд, словно была бы просто счастлива отгрызть от него кусок, промолви он сейчас одно лишнее слово.
- С-с-сейвиль..., я... я же..., - заикаясь пробормотал тот. - Кругом все говорят.... Да я ничуть и не поверил.... А Ваниель, он ....
- Одно неверное слово, один неверный шаг и он умрёт, Витген, - ровным голосом произнесла Сейвиль, плотно зажмурив глаза и стараясь взять себя в руки. - Даже одна неверная мысль, и та может его убить. Он перерезал себе запястья, потому что узнал, что некто, кому он доверял, решил, будто его любовь стала причиной гибели Тайлендела. Ну что, теперь ты доволен делами рук своих? О да, то был истинный поступок чести с его стороны, верно?
- Я... я...

- Я ужасно рада сообщить тебе, Витген, что он больше уже не принадлежит тебе. Он мой. Он был Избран.... и если выживет, то станет учеником-Герольдом, а, будучи таковым, окажется под моей опекой. Отныне ты не можешь претендовать на него. Так что твоё желание сбылось - можешь объявлять своим наследником малыша Мекеаля, а в отношении Ваниеля с чистой совестью умывать руки.
Витген вздрагивал от её хлёстких слов, с каждым становясь, словно, даже меньше ростом.
- Сейвиль..., да я и в уме не держал... не хотел...
- Не хотел? - она язвительно выгнула бровь.
Он поморщился.
- Сейвиль, я могу... хотя бы повидаться с ним? Я не причиню ему боли, я... да чёрт побери, он всё ещё мой сын!
- Лисса, как полагаешь, можем мы пойти на такое?
Лисса кинула на отца взгляд, каким смотрят на не слишком заслуживающего доверия чужака.
- Не знаю, как он себя поведет.
Витген потемнел лицом:
- Ах, ты, маленькая неблагодарная...
Лисса пожала плечами:
- Вот и я о чём. Видите?

Сейвиль кивнула:
- Вижу. Однако.... Он в чём-то прав. Быть может, ему стоит взглянуть на то, что он натворил. - Она указала головой на дверь в комнату Ваниеля. - Ступай за мной, Витген. И попридержи-ка язык, а не то я вышвырну тебя вон.

Он замер ровно у садовой двери и в полной растерянности прижался ладонями и лицом к стеклу.
- Боги мои..., - прошептал он. - Мне говорили,... но я не мог поверить. Сейвиль, я видел трупы недельной давности, так они выглядели куда лучше!
Лисса фыркнула. Сейвиль же нетерпеливо оттолкнула его от двери, отворила её, зябко поёжившись от налетевшего холода. Оглянулась на Витгена: тот даже не сделал попытки последовать за нею.
- Так ты идёшь или нет? - кинула она, всё ещё понизив голос, чтобы не потревожить Ваниеля.
Витген сглотнул - и у него самого лицо было потерянным и белым, как полотно - и двинулся за ней медленными, неуверенными шагами. Она стремительно пошла к подсвеченному солнцем участку сухой травы под навесом, где рядом с Ифандес лежал мальчик. Ваниель так и не шелохнулся с тех пор, как она ушла. И, кажется, даже не заметил её, когда она присела на колени рядом, в жесткую сухую траву, колючую даже сквозь штаны и чулки.

- Ван... Ван, проснись ненадолго. Можешь? - ласково позвала она, не смея коснуться его даже ментально. - Ван?
Он чуть-чуть повернул голову и непонимающе моргнул в своём странном полусне-полузабытьи.
- Тё-ётя?- пробормотал он.
- Здесь твой отец... Витген...он хочет увидеться с тобой. Ваниель, он не может забрать тебя домой. Теперь, когда ты Избран, он больше над тобой не властен. И ты не обязан встречаться с ним, если не желаешь.
Ваниель заморгал опять, проявив чуть большее беспокойство.
- Н-нет...сё в порядке. Фанди говорит... сё хорошо. Говорит, я должен....
Сейвль быстренько поднялась и вернулась к Витгену, застрявшему в сомнениях на вытоптанной дорожке на полпути между дверью и навесом, где лежал мальчик.
- Вперёд, - жестко скомандовала она. - И не вздумай повысить голос, говори медленно. Нам пришлось напичкать его лекарствами, чтобы он не потерял рассудок. Так что ты можешь ненароком спровоцировать его, если не станешь соблюдать осторожность.

Они пошли позади него - Сейвиль, а за ней Лисса, - и остались в пределах слышимости. Когда он, опустившись на колено в сухую траву, потянулся рукой к плечу Ваниеля, Сейвиль хотела, было, его одёрнуть, но Ваниель, чуть приподнявшись, сам смахнул с себя его грубые пальцы.
- Ваниель, - произнёс Витген, и, кажется, позабыл все слова. - Ваниель, я... я слыхал, ты болен....
Ваниель издал слабый хриплый смешок.
- Х-хотите с...казать... слыхали..., что меня трахает Ленди.... Не надо... мне лгать, Отец. Вы ведь... лгали мне... всю мою жизнь. И хоть я... не могу этого доказать, но сейчас-то знаю... когда мне лгут.
Витген вспыхнул, но Ваниель ещё не закончил.
- И те...перь Вы думаете... что я... что я извращенец... нечестивец и всё такое... что я... я просто отвратительный... неблагодарный... и н-никогда... не смогу п-п-порадовать Вас...и... Проклятье, ведь всё, чего я х... тел... это чтобы Вы сказали мне, что я... сделал хоть что-то верно! Хотя бы раз, Батюшка... один только р...раз! Вы же только и... делали, что п-поз...воляли Джер...Джервису втаптывать меня в грязь... а потом...добивали сами! Ленди же... он любил меня. И я... любил его, так что можете больше.... не придумывать себе эти... чёр...чёртовы гнусности....
Витген отшатнулся, вскочил и разинул рот, готовый закричать на сына....
Но не тут-то было. Глаза Ваниеля вспыхнули, лицо застыло гневной маской. И не успел Витген проронить и звука, как Ваниель, выбравшись из вороха своих одеял, при помощи своей неуправляемой пока что, и наполовину затуманенной снадобьями силой сознания, отшвырнул Витгена в кусты - у того только пятки засверкали.

Витген с трудом выбрался и поднялся. Ваниель снова заставил его упасть. Лисса не знала, к кому из них метнуться, но Сейвиль удержала её за руку.
- Посмотри на Ифандес, - сказала она. - Она спокойна, даже не шелохнётся. Оставь их, пусть разбираются сами. Между нами, думается, мы с Ифандес сможем не дать мальчишке прикончить своего папашу. Да он и не собирается этого делать.
Ещё дважды Витген пытался подняться на ноги, и оба раза Ваниель сбивал его с ног. Он теперь плакал. Тихие слезы, которых он даже не замечал, струились по его бледным щекам.
- Ну и каково это, Батюшка? Довольно ли я теперь силён? Каково... чувствовать себя... поверженным и растоптанным тем, кого вы... не в силах ни урезонить, ни с кем биться дальше? Нравится? Теперь я... такой же крутой вояка, как Дж...Джервис. Что ж... Вы сильно... счастливы этим?

Витген разевал рот, но оттуда не шло ни звука.
Ваниель глянул на него и вдруг яростный огонь в его глазах померк, сменившись горечью отвращения.
- Меня же это вовсе не радует, Батюшка, - сказал он тихо и чётко. Остатки лечебного дурмана улетучились из его речей. - Мне просто тошно осознавать, что я могу с Вами делать такое. Больше ничто уже меня не радует в этой жизни. И не порадует никогда.
Он упал обратно на землю, закутался в одеяла и отвернулся к плечу Ифандес.
- Убирайтесь, Отец, - сказал он сдавленным голосом. - Уходите и всё.

Витген медленно и неуклюже поднялся на ноги. Встал, бледный и шатающийся, и долгим взглядом уставился на своего сына.
- А если бы я сказал "прости меня", это что-то бы изменило? - наконец, произнёс он.
И судя по растерянности на его лице, он был, на самом деле, здорово обеспокоен.... Даже более того - было совершенно очевидно, что его мир только что перевернулся с ног на голову, и он совершенно не знал, ни что сказать, ни что сделать, ни как вообще жить дальше.
- Возможно... когда-нибудь, - раздался в ответ голос, глухой от слёз. - Не теперь. Уходите, Батюшка. Прошу... оставьте меня в покое.

***

Дорогой Витген, я полагаю, впервые в жизни ты сделал правильно. Мальчик больше уже не ребенок. Да он никогда и не был тем ребенком, которым ты его полагал. Если ты сумеешь заставить себя обращаться с ним, как со взрослым и не как со своим отпрыском, а как с равным, думаю, вы сумеете с ним когда-нибудь прийти к своего рода примирению.

- Сейвиль?
Она подняла взгляд. Мардик, всем своим видом выражая сомнение, сунул голову в её приоткрытую дверь.
Хм. А я делаю успехи в понимании людской натуры.
Она кинула быстрый взгляд на своё окно. Там, прямо за окошком, на лавке сидел Ваниель и беседовал с Лиссой. Над ними обоими возвышалась Ифандес.
Благословите боги это дитя: не представляю, что бы я без неё делала.
На какое-то время она позабыла про Мардика: от усталости у неё опускались плечи, словно под грузом тяжеленной накидки.

Боги. И что же мне делать? Ему, ведь, совсем не становится лучше, он лишь немного окреп. И по-прежнему всё пытается найти в нас с Лиссой замену Ленди, того, за кем можно пойти. Но я же не могу позволить ему этого. От этого будет только гораздо хуже! А стоит нам попытаться подтолкнуть его самого крепче держаться на ногах, как он тотчас впадает в хандру. Она вздохнула. Поэтому я на него такая злая, что, наверное, ещё неделя, и я всё же отшлёпаю его. А ему, ведь,и такуже здорово досталось. К тому же, он, правда, такого не заслужил. Проклятье, как раз эта его хандра ближе всего к его обычному поведению! О, боги....

Мардик прочистил горло, и она аж подскочила.
- Прости, дорогуша. Замечталась. Должно быть, старею. Заходи же.
Он бочком протиснулся в комнату.
- Сейвиль, мы тут с Донни хотели попросить Вас кое-о-чем, - он замялся, спрятав за спину руки, и застенчиво почесал левую ногу о правую. - Мы... Сейвиль, Вы самая-самая лучшая, но... Ваниель... он нуждается в Вас гораздо больше, чем мы.
- Боги, - выдохнула она и потёрла правый висок. - Я совсем забросила вас двоих... простите...
- Нет же, право, мы совсем не об этом, - вмешалась Донни, сунув в дверь курчавую голову и выглядывая из-за плеча Мардика.
- А я-то всё жду, когда же ты вставишь свои пять серебряных, - отвечала Сейвиль.
- Ну да. Мы же одна команда, - заметила Донни. - Но дело совсем не в том, что Вы нам чего-то не додаёте. Скорее, это мы боимся за Вас, видя, как Вы разрываетесь на половинки, пытаясь объять необъятное. Вы нужны Ваниелю. Мы же, наконец, получили от Вас всё, что могли.... И вряд ли кто-то другой, кроме Вас сумел бы научить нас действовать в полном согласии, Вы только гляньте...
Мардик прошёл в комнату, Донни осталась у двери. Они вытянули навстречу друг другу руки, чуть-чуть не касаясь друг друга, и....
Когда-то две ауры теперь сливались воедино: золотисто-зелёный поток облил их без единого стыка... и уж точно он был куда мощнее, чем две ауры, взятые по-отдельности.

Сейвиль непонимающе моргнула:
- Эй, когда это вы двое этому научились? - подивилась она.
- В ту ночь..., когда нам пришлось открывать Башню, - сообщил Мардик. - Когда нам нужно было направить стрелу, и особенно, когда смешали энергию для магии Исцеления. Именно в тот момент Вы и показали нам, что значит, когда всё по своим местам. Так что, ну, как бы...теперь уж любой Герольд-Маг может учить нас дальше. И... по чести, если принять во внимание, что мы уже делаем вместе, то, быть может, Джейсен, ну или Лансир, могли бы.... Просто, у Джейсена же сейчас как раз никого нет.
- Балда! Ну что ты всё ходишь вокруг да около, когда всё можно сказать гораздо короче? - фыркнула Донни. - Сейвиль, мы спросили Джейсена, и он сказал, что возьмёт нас, если Вы позволите.
Сейвиль отложила ручку и закрыла разинутый рот.
- Думаю, я должна расцеловать вас обоих, - отвечала она, а Донни кинула Мардику довольную усмешку, мол: "ну, что я тебе говорила"? - Я и сама тут пыталась придумать, как же мне передать вас другому наставнику, но так ни к чему и не пришла, ибо я единственная, кто знает, как научить согласованной работе. Благослови вас боги, мои дорогие.
Она встала и заключила обоих в объятья, и они обняли её в ответ, мысленно послав ей поддержку не менее верную, чем эти физические объятья.


- Сейвиль, - сказала Донни, когда та с явным нежеланием, выпустила их из объятий. - А что Вы станете делать с Ваниелем? Он же... он до сих пор так надломлен.... И здесь всё постоянно напоминает ему про Ленди. Как же плохо, что Вам нельзя забрать его в какое-то совсем другое место.
- Боги, это же сущая правда!- отвечала она.

...совсем другое... боги... о боги, благодарю вас за моих умничек-протеже!

- Донни, - задумчиво произнесла Сейвиль, - мне, кажется, ты только что разрешила один мучивший меня вопрос. И теперь я даже ещё более благодарна вам за то, что вы нашли себе другого наставника.
- У Вас появилась какая-то идея?
Сейвиль кивнула.
- И я убью этим сразу двух зайцев. Те твари, которых призвали Лешара... они, должно быть, из Пелагира, как и те, которых наколдовал в отместку Ленди. Мне всё равно надо было туда поехать, выяснить, кто это так вредит. Так что.... Вот что я сделаю: я заберу туда с собой Ваниеля, к своим друзьям, Братьям-Ястребам. Они самопровозглашённые стражи Пелагира. Их в любом случае надо предупредить, что кто-то творит зло при помощи их магических созданий. К тому же, они применяют иные практики, быть может, это сможет помочь Ваниелю. Но если даже и нет, то, знаю, они смогут, на худой конец, хотя бы сдержать его.

- Вы, и правда, полагаете, что там смогут ему помочь? - с надеждой спросила Донни.
- Ну,яэто сделать не в силах. Зато точно знаю, что Звездный Ветер куда лучше меня. Кроме того, боюсь, если мы станем держать Ваниеля на лекарствах и дальше, то, как и опасается Андрел, он может на них подсесть. Если же мы не станем этого делать....
- Он может разрушить Дворец, - солидно кивнул Мардик. - И когда Вы его увозите?
- Когда.... Дело нескольких дней. Чем скорее, тем лучше. - Она кинула взгляд выше его головы, на талисман Крылатой Сестры, висевший у неё на стене. - Единственная проблема в том, что для того, чтобы разыскать Звездного Ветра и Лунного Танца КейТрева, мне придётся отправиться к ним самой.... А так как они никогда не выбираются из своего Пелагира, мне придётся построить Врата, и остаётся надеяться, что я не забыла, как отыскать их.

Одиннадцать.

- Лисса...
Девушка подошла и встала рядом с её учениками.
- Не знаю, с чего и начать, чтобы отблагодарить тебя, - открыла, было, рот Сейвиль, как всегда, с трудом подбирая слова.
- Отблагодарите, вернув Вана домой в добром здравии, - серьёзно отвечала Лисс. - Это всё, чего я желаю.
Она протянула руку и пожала ладонь Сейвиль, потом отступила назад.

Молодёжь отошла в сторонку, пришёл черед Джейсена и Андрела. И те не медлили ни секунды. Она протянула к ним руки, снова прикрыла глаза и раскрылась навстречу им всей душой, в слиянии даже более личном, чем со своими учениками, ибо между ними троими не было ни малейших тайн и никаких недомолвок. То, чего она не сказала Донни с Мардиком, так это того, что из этого путешествия они могут и не вернуться. Если она не справится с Ваниелем, он может прикончить их обоих, настолько сильными были его Дары. Даже сейчас он постанывал, пребывая в своём сне, вызванном лекарствами, чувствуя энергию Врат, несмотря на дозу дурмана, от которой любой, чуть менее Одарённый, неделю провалялся бы без всяких чувств.

На какой-то момент она даже разозлилась: он же может убить нас, даже не осознавая того, что сделал. О, боги! Боги, вы же перед ним в долгу, будь всё оно проклято! Это вы отобрали у него любовь..., так дайте же хоть что-то взамен!

Но она слишком устала, она была слишком истощена сейчас, чтобы долго сердиться на Злой Рок, на богов - на что бы там ни было. Тем более что это могло, и впрямь, оказаться расставаньем навеки. Так что, настала пора попросить у друзей прощенья за всё, что она быть может, совершила в прошлом.... И они простили её, и сами тоже попросили у неё прощенья.
Когда же она подняла чугунную голову, две пары глаз, смотревших на неё, - зеленых и серых - были полны слёз и даже не пытались этого скрыть - по крайней мере, в такую минуту. Она пожала друзьям руки и отпустила их. Они отошли прочь, а она уселась в седле получше, набрала в грудь побольше воздуха и повернулась лицом к Вратам и серому ландшафту за ними. Он по-прежнему выглядел ничуть не приветливей, так что медлить нечего, прощанье от этого не станет легче.
:Ну что ж, добро, Келлан:Мысленно Сказала она.: Идём.:
И они вступили в тошнотворное головокружение, которое она просто не переваривала.

***

Сейвиль сидела у костра, съёжившись и подогнув под себя ноги, и изо всех старалась не заснуть. Хвала богам, здесь хоть не было ветра, и пещера очень быстро наполнялась теплом. Хотя, тут всё равно пахло сыростью и затхлой полуистлевшей листвой, которую намело сюда осенними ветрами. Сырость же означала, что стоит ей прозевать огонь, как тут всё моментально остынет и тогда холод проберет их до самых печёнок даже сквозь тяжёлые накидки из доброй шерсти.

После того, как она сняла Врата, ей хватило сил лишь на то, чтобы разложить в безопасном месте костёр да разжечь его при помощи угля. После этого она плюхнулась на песок рядом с ним, подтянула поближе Ваниеля и завернулась с ним вместе своим плащом. И сейчас он, свернувшись возле неё калачиком, лежал головой у неё на коленях. Он дрожал, как тростинка на ветру. Иногда постанывал и всё пытался поймать руками что-то, что, словно бы, ускользало от него. Она укачивала его, заставляя опять заснуть, гладила по волосам, пока он не осознавал, что она по-прежнему тут, с ним рядом, и ненадолго успокаивался.

Проход через Врата дался ему тяжело. Всё, как она и боялась. Когда она собралась забрать его со спины Ифандес, он был наполовину очухавшимся от дурмана, глаза широко распахнуты, челюсти сжаты. Он всё ещё был парализован, но уже не от снадобий, а от невнятного, всепоглощающего ужаса и боли. И ей пришлось целую метку свечи утихомиривать его.

Где-то там, снаружи, остались Келлан с Ифандес, стоя чуткими стражами под бушующим снегопадом. Бедняжки, они всё ещё были со всей своей поклажей - у неё достало сил лишь на то, чтобы выпутать из седла Ваниеля, а потом просто рухнуть рядом с ним. Она даже чуть не забыла активировать свой Талисман Крылатой Сестры. Резкий окрик Келлан, хорошенько встряхнувший её, вырвал её из морока усталости, заставив проколоть палец и выдавить три капли крови на амулет.

А потом нахлынули воспоминания, такие отчётливые, словно она распрощалась с Братьями-Ястребами тому назад всего несколько дней, а не лет.

***

- Кровь к крови, сердце к сердцу, - торжественно произнёс Звёздный Ветер. Взгляд его ледяных голубых глаз был устремлен вглубь себя. Он простёр рассеченную ладонь над Талисманом Крылатой Сестры из серебряной проволоки и хрусталя, и кровь его, капая на центральный камень, окрасила прозрачный кристалл в яркий рубиновый цвет.
Сейвиль молча наблюдала за ним, ощущая поток магической энергии, который, извиваясь, тек по затейливой вязи серебристой проволоки и радужного кристалла.

То была магия, ничуть не похожая на магию, что обычно применяла она сама, и даже на ту, которой учили её Братья-Ястребы. Эта магия была куда древней, о, гораздо древней! и вела своё начало, быть может, со времен Магических Войн. Тех войн, что разрушили мир и превратили Пелагир в эти искорёженные, иссеченные магией руины. Она слегка поёжилась, и Ветер взглянул на неё, лицо его на миг осветилось краткой, и столь нечастой для него улыбкой.
Он сжал свою ладонь. И Лунный Танец коснулся её тыльной стороны, после чего тот раскрыл её снова. Порез на ладони оказался во мгновение ока Исцелен. В восемнадцать лет этот юный чужак, который теперь называл себя "Лунным Танцем", сумел сделаться одним из редчайших магов, Мастером-Целителем.

Ветер прикрепил Талисман на положенное место - на маску из перьев и хрустальных бус. Амулет стал чем-то, вроде диадемы в ладонь размером, водружённой на лоб маски над прорезями для глаз. Он вручил Сейвиль маску и кивнул на Талисман:
- Когда мы снова понадобимся тебе, приезжай, смочи центральный камень тремя каплями крови. И я услышу и приду к тебе.

***

За все эти годы яркий рубин основного камня ничуть не померк. Она лишь надеялась, что не ослабли и чары, наложенные на него. Ей показалось, что как только первая капля крови коснулась центрального камня, тот начал слабо сиять изнутри еле заметным светом. Хотя, быть может, то были лишь отблески от костра, или это рябило у неё в глазах. Она была слишком измучена, чтобы точно сказать. Сейчас она была настолько истощена, что не учуяла бы магическую силу даже под собственным носом.
Рядом с ней заворочался Ваниель, перевернувшись на другой бок и плотнее подтянув к груди коленки. Она чуть подвинулась, благо пол в пещере был на несколько дюймов засыпан сухим и мягким песком.

Бедное дитя,- с мрачной безысходностью думала она,- я совершенно теряюсь, не знаю, что с тобой делать. Ты всё ищешь во мне поддержки, и я очень хочу тебе её дать, но не могу, не имею права. Ведь стоит мне сделать это, и мы вернёмся ровно туда, откуда начинали ещё с бедным Ленди.Она провела рукой по его тонким, шелковистым волосам, и у неё сжалось сердце от боли за него.Ты даже не знаешь, что теперь и думать, верно? Боишься снова соприкоснуться с кем-либо, боишься открыться, переполненный такого страха, такой боли... боже мой, когда ты сказал Витгену, что ничто на свете уже не сделает тебя счастливым....

Она сглотнула ком, перекрывший её горло так, что угрожал придушить её, и заморгала, глядя на пляски огня, а потом прикрыла защипавшие глаза и почувствовала подступившие слёзы.
Зведный Ветер, дружище, ну где же ты?в отчаянии подумала она.Я больше не могу. Я не знаю, что мне делать. Мне нужна твоя помощь...

:И ты получишь её, сестра моего сердца:

Она встрепенулась. У входа в пещеру образовалось небольшое завихрение снега, заиграв белым золотом и тенями в неверном свете костра. Ни один из Компаньонов даже не поднял тревогу.... Но как только снег осел и картинка прояснилась, он был тут.

Звездный Ветер ни капли не изменился.

Ледяной клинок - так прозвала она его при их первой встрече. Серебристые волосы его по-прежнему струились до самого пояса, когда он, освободив их шелковистую массу, скинул капюшон своего белого плаща. На его лице всё ещё ни единой морщинки, даже возле раскосых глаз цвета голубого льда. Он всё так же был высок, с гордой осанкой, стройный, как мальчишка. И лишь холод в глубине его глаз выдавал истинный возраст, да сияние магической энергии, мерцавшей вокруг него. Любой маг без колебаний, враз признал бы в нём Мастера, и при том невероятной мощи.

Он улыбнулся и протянул к ней руки.
- Добро пожаловать, сестра моего сердца, Крылатая Сестрица Сейвиль., - произнёс он текучим языком Тайледрас, и скользнул к ней, и взял протянутые к нему руки. - Здесь всегда тебе рады, и вот ты здесь.
- Ветер, шайдра, - в глазах у неё на мгновение потемнело, а когда прояснилось вновь, Мастер Тайледриец уже был возле неё на коленях и поддерживал её под спину.
- Сейвиль, вот же ты твердолобая упрямица, - пожурил он её, и она почувствовала, как от него течёт к ней энергия. Она чуть закачалась, но он удержал её. - Что же за великая нужда заставила тебя истощить себя до помрачения рассудка, воздвигая сюда Врата?

- Вот эта..., - она распахнула свой плащ и показала свернувшегося у неё под боком мальчика, с лицом, застывшим от боли.
- Боги моих отцов..., - он протянул к Ваниелю свободную руку и легонько коснулся его лба. И тут же отдёрнул руку, словно обжегшись. - Богини моих матерей! Что это ты мне сюда притащила, сестрица?
- Не знаю, - сказала она, устало откинувшись к нему. - Он был раскрыт против воли, и его никак не исцелить... и даже хуже того.... Нет, я слишком устала сейчас, чтобы тебе рассказывать. Случилось столько всего, с нами обоими... я просто не в силах придумать, как мне быть дальше. Знаю лишь, что он страдает, а я ничем не могу помочь, и если оставлю его, как есть, то в лучшем случае, он погубит себя, в худшем - разнесет половину столицы.

- Смею заверить, ты всё рассудила верно, - отвечал Ветер, усевшись на пятки и с недоумением разглядывая мальчика. - Здесь такой потенциал,... что он пугает меня. И такая тьма в душе.... Нет, сестра, не зло. В нём нет зла. Лишь тьма. Отчасти - из-за отчаяния, однако... есть и вторая причина - неприятие того, что он есть такое, и то, чем ему предстоит стать. Тьма произвольная, мне думается, он сам не желает ничего видеть.

- Ты чувствуешь более моего, - отвечала она ему, потирая свой ноющий лоб. - Знаю, что не имею права просить от тебя этого, однако,... поможешь мне с ним? Ты в силах мне помочь?
Пламя костра превратило лёд его глаз в сине-золотое пламя.
- У тебя есть такое право, просить меня, как сестра брата, обо всём, что ты от меня пожелаешь. Не ты ли одарила меня самым великим из всех даров, в лице моего шайкреташке?

Она не выдержала и улыбнулась в ответ на его слова. Когда-то, давным-давно, она привела к Ветру другого мальчишку, и то было одно из немногих истинно добрых её деяний.
- Кстати, а где же Лунный Танец?
:Лунный Танец торчит в снегу, и пытается спасти свою голову и свой живот, умоляя чужака-лашаКаладру не есть меня:пришёл ей шутливый ответ.:Я тут её слегка напугал, и она мне не доверяет, как я полагаю:
:Келлан,:устало Произнесла Сейвиль.
:Да он выскочил ниоткуда, прямо перед носом Ифандес, напугал её до самых потрохов, Избранник.:извиняющимся тоном Отвечала Келлан.:Ну, она и вздыбилась на него, покуда мы не выяснили, кто он такой. Теперь уже всё хорошо, он просто пытается загладить свою вину.:

:Святые Небеса, Келл, ну ты-то какого? Ты же, ведь, с ним знакома!:- проворчала Сейвиль, чья усталость сделала её раздражительной.
:Уже нет...:
- Боюсь, я здорово переменился, Крылатая сестрица, - сокрушённо отозвался Лунный Танец от входа в пещеру. - И совершенно вон из головы этот факт.
Сейвиль выглянула из-за плеча Звёздного Ветра и изумлённо разинула рот. Ветер со смехом протянул руку и, поддев пальцем её челюсть, закрыл ей рот.
- Боги всемогущие! - произнесла она после долгого изумлённого молчания. - Ты и впрямь, изменился!

Лунный Танец, которого она знала - он, кстати, тогда только-только начал носить это имечко - был темноволос и кареглаз, был самым обычным, как любой деревенский парнишка. Что, в общем-то, было не удивительно для того, кто родился в крестьянской семье. Сейчас же ...сейчас волосы его были длинными и серебристыми, глаза - того же голубого льда, что и у Звездного Ветра. Черты его лица оставались те же: чуть квадратные против треугольной формы лица Ветра, однако скулы стали более рельефными, чем помнилось Сейвиль. И фигура...из неуклюжего подростка он превратился в высокого стройного красавца, как и Ветер, так что теперь они были похожи скорее на братьев по рождению, чем по обету крови.

:Он даже пахнет иначе:обиженно заявила Келлан.
- Как вам такое удалось? - потребовала она объяснений.
Танец слегка пожал плечами, откинул назад свой белоснежный плащ, показав, что под ним у него лишь тонкие серые штаны и длинная серая безрукавка, да сапоги в цвет.
Сейвиль поёжилась, тут же вспомнив, что Тайлендел тоже сроду, словно бы, и не чуял холода.
- Это всё наша магия, - сказал он. - Она превращает нас в то, что ей вздумается. Я так полагаю.
- Как всегда, у тебя всё слишком легко и просто, - ласково поправил его Ветер. - Кашилет. Сейвиль привезла нам тут одну проблему. Иди-ка сюда, взгляни на этого парнишку....

Танец обошёл Сейвиль с другой стороны, уселся на пятки с ней рядом, и какое-то время изучал лицо Ваниеля.
- Хайяша, - выдохнул он. - Хмм, шайячен? Да ещё Потерявший возлюбленного? Хотя нет, там всё куда глубже. - Он, как и Ветер, протянул руку и коснулся лба Ваниеля, но в отличие от Ветра, не отдернул тут же руки. - Аишева - Святые Матери! Боль! - он стиснул челюсти, а зрачки его превратились в точки. - Утрата, лишение своего шайкреташке. - Лицо его окаменело. - Заложник нынче... заложником был и прежде, - промолвил он ровным голосом, осевшим на пол октавы. - Заложником своей сути, того, чем он не желает быть. Но хочет он того или нет, эта пешка уже в игре... и игра эта - испытание...
- И что это за игра? - прошелестел Ветер.
Танец немного подумал, потом лицо его снова стало живым, он ещё раз пожал плечами, зрачки его приняли свой обычный вид.
- Это невозможно узнать, - ответил он, неспешно отнимая ладонь ото лба Ваниеля. - Это всецело зависит от того, пожелает ли он стать чем-то большим, чем простой заложник. Но тебе придётся Обучать его, я полагаю, - он серьёзно взглянул на Мастера. - Силы, что в нём заключены, сродни твоим. Что же до Исцеления, тут, я полагаю, всё наполовину должно стать делом его собственных рук - если только он вообще способен на Исцеление....
- А на другую половину - твоих? - с ироничной усмешкой кивнул Мастер.

Танец развернул к свету запястье Ваниеля, демонстрируя пересекающий его шрам, а потом показал собственную руку, и в свете костра все увидели шрам, идущий от его золотистого цвета ладони почти до середины предплечья, шрам, повторяющий линию голубоватой вены, идущей под кожей.
- Чем один из нас лучше другого? - спросил он. - Думаю, у нас есть с ним кое-что общее.
Сейвиль опять закачалась, ощутив приступ дурноты, и Ветру пришлось схватить её снова за плечи, чтобы не дать упасть.
- Тебе следует отдохнуть, - озабоченно сказал он. - Отдохнёшь тут или сможешь поехать верхом?
Сейвиль с тоской подумала о том, что с удовольствием улеглась бы прямо здесь, но потом представила себе уютную постель.
И Компаньонов, оставшихся там, в снегу и стуже, во всей этой своей сбруе.

- Компаньоны смогут унести и унесут двойную ношу, - выдохнула она, чувствуя головокружение. - Если пожелаете тоже поехать верхом. Или... привяжите нас к ним, мне всё равно. Но мне хочется, чтобы они поскорей оказались в тепле.
- Тогда едем, - сказал Ветер, а Танец подхватил на руки Ваниеля, как будто тот почти ничего не весил.
Старший Мастер поднялся на ноги и подал руку Сейвиль, и ей стоило всей оставшейся силы воли, чтобы подняться тоже.
- Это близко, Сестрица.
- Надеюсь, - сказала она, нетвердыми шагами ступая на снег, а Танец обернулся и одним только взглядом затушил костер. - Ибо в противном случае вам придётся тащить меня тоже, как этого мальчишку.

****

Сначала была темнота, и тишина, потому что его напичкали лекарствами до полной потери чувства. И впервые за все эти дни он ощутил покой, так что с удовольствием смирился и со снадобьями, и с этим рыжеволосым Лекарем, что их приносил. И он постоянно, бессчётное число раз, надеялся, что на сей раз Целитель просчитается... и больше не придётся уже просыпаться.

А потом приходила боль. Неясная, но где-то совсем под рукой. Она была как луч солнца на коже, которая уже была сожжена до красноты и горела. Она каким-то образом проникала и сквозь лекарства. Он пытался избавиться от неё, но она всё равно просачивалась в эти наполовину исцеленные уголки его сознания, и за нею неизменно следовала новая боль, ещё сильнее.

А потом не оставалось ничего, кроме боли. Огня в жилах, огня под кожей. Пламени, танцевавшего вдоль каждого нерва и выжигающего разум. Огонь Врат, Энергия Врат... её ни с чем не спутать и невозможно вынести, но это всё продолжалось и продолжалось, так долго, так бесконечно. Хотя он полагал, что уже давно должен был потерять рассудок. Или сердце... оно должно было разорваться. Он выл, или это ему казалось? Он тонул в этой боли, из которой не было выхода... даже в смерти, ибо боль не давала ему умереть.

А потом боль прошла. Остались только её отголоски, все его незажившие пока каналы по-прежнему полыхали огнём, и хуже того - в памяти снова и снова всплывало всё, что тогда случилось....Смерть Галы, Тайлендел, кинувшийся с башни, Тайлендел, неподвижно лежащий в Храме....
А потом, безо всякого предупреждения, пришёл Сон.

****

Он стоял, перекрывая дорогу, эдакой баррикадой из единственного мага поперёк Горбатого Перевала. Магический свет от его поднятой руки отражался в безразличных лицах и пустых, словно дыры, глазницах трёх чародеев, что вышли против него.
Это было не как в его старом сне - сне, где он был один-одинёшенек во льдах. Тут было ещё что-то такое.... Он мог чувствовать вещи, обрывки чужих мыслей, они были где-то совсем близко, почти на поверхности, но, похоже, он никак не мог ухватить их настолько, чтобы прочесть.
Однако ощущение было... очень реальным. До ужаса реальным.

- Ну и что за ерунду ты тут нагородил?
Голос, раздавшийся из-за спин чародеев был приторным и тягучим. Из рядов воинов, стоявших позади чародеев и расступившихся, чтобы пропустить кого-то, появилась ещё одна фигура.
- Ты же совсем один, Герольд-Маг Ваниель.
Один из чародеев отошёл в сторонку на пару шагов, чтобы новоприбывший смог выйти на середину и обратиться лицом к Ваниелю.

Он был... прекрасен, иного слова и не подобрать. Совершеннейшей формы лицо, тело, цвета ночного сумрака волосы и глаза. Уверенность, спокойствие и сила, настолько совершенные, словно то было произведение искусства.
Если бы не темные глаза, он бы мог сойти за родного брата Ваниеля, и если бы не такое нарочитое совершенство, мог даже вполне сойти и за самого Ваниеля, чуть более юного.

Чужак был облачён в тусклые тёмные доспехи, как и его солдаты, только без оружия. Оно было ему и не нужно: оружием был он сам. Оружием, чьей единственной целью было уничтожение и смерть, которые он затем обращал в свою силу. Но в отличие от клинка, который можно было использовать как во вред, так и во благо, это оружие никогда не служило иной цели, кроме боли. И Ваниель это знал не хуже, чем знал себя самого.
- Ты же, - повторил юный красавец, смеясь и выбирая слова побольней, - совершенно один.
Ваниель кивнул:
- Ты не сообщил мне ничего нового, ничего, что бы я уже не знал. И тебя я знаю. Ты - Леарет. Что означает....
- Тьма, - рассмеялся Леарет. - Я - Тьма. А это - мои слуги. Какая причудливая игра, не находишь?
Ваниель не промолвил ни слова. Каждое мгновение, что он удерживал здесь Леарета, давало лишнее время Ифандес, которая неслась во весь опор по дороге вдвоём с Тайленделом...

...но, ведь, Тайлендел мёртв....

- Тебе больше нет нужды оставаться одному, - продолжал Леарет, облизнув губы, и сделал это так чувственно. - Только протяни мне руку, Ваниель, и прими в себя мою Тьму... И тогда тебе уже не придётся быть одиноким. Никогда. Вместе мы сможем совершить столько всего, мы двое. Или, если пожелаешь... я мог бы даже..., - он сделал навстречу ему шаг, другой. -Ябы мог даже возвратить тебе твою давно потерянную любовь. Только подумай о нём, Ваниель. Представь - Тайлендел - живой, и снова с тобою рядом.
- НЕТ!
Он ударил в это ужасное, в это прекрасное лицо изо всех подвластных ему сил... и разрыдался, ударив.

:Видения, юный Ваниель.:этот сине-зеленый голос заставил его замереть посреди той битвы.:Всего лишь видения. Стоит только тебе пожелать, и они рассеются, как туман.:
И та армия, тот перевал, Леарет и всё остальное вдруг закрутилось и умчалось прочь, превратившись во тьму иного рода: то была успокаивающая темнота, и он принял её с той же готовностью, с какой до этого отвергал ту, прежнюю.

Прохладная, золотисто-зеленая музыка пронизывала темноту, не нарушая, но дополняя её. Она проникала в его сознание, и, проникая, несла с собой исцеление. Во все его зияющие, сочащиеся кровью уголки, во все полыхающие огнём каналы. Она пронизывала его самого, и он погружался в неё, и парил, парил, парил в ней, и не мог этим насладиться. Она обволакивала его со всех сторон, погружая его словно бы в ванну с бальзамом, пока в нём не осталось ни единого болезненного уголка....

...кроме одного, того, в котором оставался Тайлендел... уголка, который по-прежнему ныл от пустоты....

В золотисто-зеленую музыку влилась ещё одна, сине-зеленая, гармоничная, как тот голос, что развеял его сон. И эта музыка больше не позволяла ему плыть бесцельно. Она вела его за собой, обволакивала его душу, и ему не оставалось ничего иного, как следовать за ней туда, куда ей было угодно.
Сине-зеленая музыка задавала мелодию, золотисто-зеленая сошла в дискант, и голос из его видений заговорил снова:
:Смотри: ты желаешь контроля - вот она, твоя точка опоры - так давай же, ступай на неё, давай - ощути под собою землю:
Эта музыка повела его в танце, пока он не обрёл того равновесия, о котором и не подозревал прежде, но которого так страстно желал. Музыка окутывала его, он кружил вместе с нею и знал, что единожды обретя эту точку опоры, он больше уже никогда её не утратит.
:Так, так, очень хорошо:смеялась музыка.:А теперь, давай, защити себя ... вот так вот, преградой, видишь? Плотнее, и всё останется за ней, подвластное твоей воле. Навсегда - подвластное твоей воле, юный Ваниель, только твоя воля и ничего больше...:

Она окружила его стенами, не дававшими никому проникать в его сознание. Он увидел, как это делается, и сам усилил их, сделав ещё прочнее.... потом распутал слегка, снова сделав тонкими, и зная, что сможет в любой момент по своему желанию выстроить их снова.
А затем сине-зеленая музыка стихла, оставив золотисто-зелёную вести мелодию в одиночку. И она пела ему тогда, пела об отдыхе, о покое, и он заснул. И ему снилось, что он просыпается, двигается, повинуясь чьей-то чужой воле, что-то пьёт, приводит себя в порядок и снова спит. Но больше не было видений, приносящих страдания... лишь эти сны, полные зеленой музыки.

А потом он проснулся - по-настоящему, не во сне - из-за звука: настойчивые, с придыханием ноты рассыпались по мелодии, которую он почти узнал, только никак не мог определить, где её прежде слышал. И были ароматы папоротника. Запах молодой поросли и свежевскопанной земли, с легкой примесью металла. А за звуками этой мелодии он услыхал лёгкое журчание водопада.
Он уже не был одурманен снадобьями. И каналы в его сознании больше не полыхали огнём, не причиняли боли.
Он медленно открыл глаза.

На какой-то безумный миг он решил, что зачем-то висит на дереве. Со всех сторон его окружала зелень, и пышные зеленые ветви нависали над его головой. Но потом он увидел, что хотя ветки и были настоящими, как и листва, но они не были единым организмом. Ветви поддерживали огромные папоротники, чья листва образовывала эдакий живой полог над его постелью. Зелень же над его головой состояла из многослойных занавесей из зеленой ткани различных оттенков, свисавших с каркаса из других веток, и каждый слой которых был тоненьким и прозрачным, как паутина, и изрезан так, чтобы создавать впечатление каскада листвы. Он в жизни не мог себе представить, что существует столько зеленых оттенков.

Слабые лучики солнечного света проникали сквозь стебли папоротника. Одеяла - если только их можно было так назвать - были более темного зеленого цвета, как мох, и на ощупь мягкие, словно бархат, только гуще и тяжелее.
Он попытался сесть, но понял, что не может этого сделать. Он был слишком слаб, просто совсем обессилен.

Музыка, доносившаяся из-за занавесей, смолкла, захлебнувшись на самой высокой ноте, а чуть погодя занавеси распахнулись.
Ваниель удивленно заморгал, уставившись на юношу, который оказался за ними в обрамлении зеленой ткани занавесок. Он знал, что беззастенчиво пялится на чужака, но ничего не мог с собой поделать. Он никогда ещё не видел никого подобного.
То был юноша, с волосами серебристыми, как у старика, волосами, которые были длиннее, чем у любой женщины, и со светло-голубыми глазами, глядевшими на Ваниеля оценивающе и изучающе, и полные тайн и мыслей, которых Ваниелю нечего было и пытаться прочесть. На нём была длинная зелёная безрукавка, штаны чуть более темного зелёного цвета, а в руке, которую он прятал за занавеской, была белая флейта, словно вырезанная из сияющего матового кристалла.
Ваниель вдруг осознал, что и в самом деле, не может прочесть его мыслей. Он ощущал его присутствие, но ничто не касалось его сознания.

Он пробормотал, заикаясь, первое, что пришло на ум - не слишком-то умное, и уж точно не оригинальное, но....
- Г-где я? К-к- кто Вы?
Юноша слегка склонил голову набок, и Ваниель увидел, как он ответил с легкой усмешкой, говоря очень медленно и с непривычным акцентом:
- Ага. Ты задал мне вопрос "где я?"... и это лучше, чем я опасался. Я уж боялся услышать "Кто я?", юный Ваниель. - Он склонил голову в другую сторону и теперь уж точно улыбнулся. - Ты на землях КейТрева в Горах Пелагира, и, предваряя твой новый вопрос: сюда тебя привезла твоя тётя, наша Крылатая Сестра Сейвиль. Мы с ней друзья, она попросила нас помочь ей разобраться с твоими неприятностями. Я - Лунный Танец КейТрева. Тайледриец и твой Лекарь. Это моя постель, то, где ты сейчас лежишь. Нравится? Звездный Ветер говорит, что это всё тщеславная дурь, ноЯ личнополагаю, что это лишь потому, что он не додумался до такого первым.
В ответ на это Ваниель сумел лишь недоумённо моргнуть.
Лунный Танец сочувственно покачал головой:
- Кажется, я слишком тебя тороплю. Для начала давай, что попроще. Ты не голоден? Хочешь пить? Не хотел бы принять ванну?
Он был и голоден... и ужасно хотел пить... и с отвращением ощущал, что кожа просто чешется, желая ванны.
- И то, и другое, и третье, - чуть поколебавшись, ответил Ваниель.
- Значит, будем исправлять все три пункта, - Танец до конца раздвинул занавески над кроватью и....

... и протянул руку, чтобы снять с него одеяла. И тут Ваниель осознал, что лежит под ними совершенно голый. Он вспыхнул и вцепился в свой покров.
Танец глянул на него с удивлением.
- Как ты думаешь, кто раздевал тебя и укладывал в эту постель? - спросил он. - Могу заверить тебя, то был не Восточный Ветер.
Ваниель покраснел, пуще прежнего, но не выпустил одеяла из рук.
- Ах, так, ну тогда... вот держи, скромник ты мой, - Танец покопался за занавесками, выбрал что-то и кинул Ваниелю на одеяло. Ваниель протянул руку. То оказалось что-то вроде пижамы из шелковистой зеленой ткани, благо, оказавшейся не такой прозрачной, как занавески. Как только Танец демонстративно повернулся к нему спиной, Ваниель выскользнул из постели и поскорей завернулся в одежду.
И ухватился за кроватный столб, ибо от слабости комната закружилась, заплясала вокруг него.
- Нет, так дело не пойдёт.
Что-то прохладное коснулось его переносицы, и комната перестала вращаться.
- Шагай, - Танец оказался прямо перед ним и ободряюще протянул к нему руки. - Давай, ну же, смотри мне в глаза... вот так. Делай шаг. Ещё. Ты слишком долго провалялся в постели, юный Ваниель, так что теперь давай-ка снова учиться ходить.

Тайледрийский Лекарь медленно пятился, а Ваниель шёл за ним, глядя только в его глаза. Но тот ни разу не дернулся, чтобы как-то ему помочь, разве что один раз, когда Ваниель споткнулся и едва не упал. Тогда Лунный Танец подхватил его и поддержал, пока тот не обрёл равновесие снова, а как только Ваниель твёрдо встал на ноги, снова отпустил его.
Ваниель смутно чувствовал, как они переступили через порог в другую комнату, но само передвижение стоило ему такого пота, такого напряжения сил, что он не решался оглядеться по сторонам. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Танец остановился, поймал его за локоть и подвел его к сиденью на гладком каменном выступе, обрамлявшем бассейн, полный воды. Такой горячей, что от неё шёл пар.


- Теперь оглядись тут, - Танец махнул рукой, указав на бассейн и на всё остальное. - Это бассейн для мытья. Вот мыло. Как только отмоешься, ступай вот сюда, в бассейн для отдыха.
Хотя тот бассейн, возле которого теперь сидел Ваниель, был глубоким, он был довольно небольших размеров. Рядом же с "бассейном для мытья" был ещё один, гораздо больше и много глубже. Он слегка возвышался над первым, и с одной стороны имел проём, через который горячая вода стекала в этот бассейн. Оба бассейна были, похоже, природными: с каменистыми берегами и песчаным дном.
- Полагаю, что даже при всей твоей слабости, ты тут не заблудишься. Я скоро буду. С едой и питьём.
Юноша немного помедлил..., потом со стремительностью пикирующего ястреба вдруг склонился и поцеловал Ваниеля прямо в губы.
- Мы рады тебе от всей души, юный Ваниель! - сказал она, прежде чем Ваниель смог опомниться от своего изумления. - Я и Звездный Ветер. И не только из-за Сестрицы Сейвиль.
И прежде, чем Ваниель сумел как-то среагировать, он исчез.

Ваниель обнаружил, что если двигаться очень медленно и осторожно, то это не так отнимает силы. Он скинул одежду и осторожно погрузился в воду, шумно вздохнул. Потом принялся намыливать себя и тереть, пока не почувствовал себя снова чистым. Вода из его бассейна выливалась через край и стекала в жёлоб в полу. А откуда вода бралась, он не знал, но пока что решил, что это какой-то горячий источник, если судить по металлическому привкусу в воздухе.

С уходом Лунного Танца у него появилась возможность получше оглядеться, пока он приводил себя в порядок. Оказалось, что тут нет никаких дверей, лишь дверные проёмы. Эта ванная комната была многоярусной. Самым верхним был ярус "бассейна для отдыха", что каскадом спускался на следующий уровень - в "бассейн для помывки", который, в свою очередь, располагался над "полом" с проделанным в нём каналом, по которому уходила вода. В стенах из природного камня не было окон. Освещалось всё через верхнее окно, занимавшее весь потолок. Повсюду были расставлены и развешаны горшки с цветами и папоротниками. В помещение вёл только один вход - тот, что шёл обратно в спальню. Она была также окружена каменными стенами и, судя по тому, что было отсюда видно Ваниелю, и тоже с прозрачным потолком.

Перегородка между бассейнами была не такой уж высокой, однако Ваниелю стоило куда больших усилий перебраться через неё, чем он полагал. Оказавшись в большом бассейне, он увидел, что его догадки оказались верны: чистая горячая вода, пузырясь, поднималась прямо из песка в центре бассейна. И немного подправив природный ландшафт, кто-то устроил по краям бассейна, ниже уровня воды, гладкие каменные скамьи.
Это было просто чудесно. Вода была комфортно горячей и невольно располагала к расслабленности. Он прикрыл глаза и откинулся на скамье, оставив всякие мысли. И открыл их лишь, когда услышал легкие шаги по камню пола внизу под собою.
Как он и думал, то был Лунный Танец.

Он принёс с собой глиняный бокал напитка, оказавшегося сидром, и тарелку с кусками хлеба, разного сыра и фруктами.
- Вот, давай, подкрепись, но только слегка, - предостерёг юноша, взойдя на ярус Ваниеля и поставив принесенное на край бассейна справа от его руки. - Ты три недели практически ничего не ел, и не один из тех дней провёл под воздействием снадобий.
- Три недели?
Танец пожал плечами:
- Тебе было необходимо Лечение, которого ваш добрый Целитель Андрел не мог тебе дать, увы. Полагаю, что, наверное, ни один из Целителей вашего народа не смог бы предложить тебе такого Лечения. Они же понятия не имеют о том, как Исцелять повреждения, вызванные магией. Они могут лечить лишь простые болезни и обычные раны. А этому обучались лишь избранные, в основном люди Тайледрас. Ешь, юный Ваниель. В этом хлебе и этом питье целебные травы, которые придадут тебе сил.

- А где... где Сейвиль? - спросил Ваниель, внезапно заволновавшись, что оказался наедине с чужаком.
- Она со Звездным Ветром. Она сильно измотана - физически и душевно. Это всё... то, что случилось... стало для неё огромным горем, так же, как и для тебя. Сердце её, полагаю, страдает не меньше. Они давние приятели, мой шайкреташке и Сейвиль. Между ними нет никаких тайн, и они очень любят друг друга. Она сейчас здорово нуждается в этой любви. Быть может, даже больше, чем ты, потому, как её некому было поддержать.

Ваниель встрепенулся - услышав это "ашке", хлестнувшее по лицу ледяной пощёчиной - и, кинул на него быстрый взгляд. Сердце больно заныло.
Лунный Танец с подозрением глянул на него. Какое-то время оценивающе смотрел, потом прочистил горло и неспешно отвёл взгляд.
- Я должен тебе сказать кое-что. И хочу, чтобы ты хорошенько это обдумал.
Ваниель поставил бокал с сидром и с опаской приготовился слушать, что же он скажет дальше.
- Я тут прочитал твои мысли. Так что знаю о тебе теперь больше, чем кто-либо, за исключением, быть может, твоего шайкреташке.
Танец пересел на бортик и теперь был спиной к бассейну, уперев руки позади себя и разглядывая облака в прозрачном потолке. Он изо всех сил следил, чтобы случайно не глянуть на Ваниеля.

- Как ты мог уже догадаться по моим словам, - сказал он, - я - шайячен. Как и Звездный Ветер. Как и ты. - С этими словами он всё же кинул вскользь взгляд на Ваниеля. - Я - Мастер-Целитель и я Исцеляю не только людей... я Исцеляю места. Я знаю природу так, как её может знать лишь тот, кто стремится восстановить её изначальный баланс. Так вот, что я хотел тебе сказать: в целом мире, помимо людей, есть и иные существа, что образуют союзы на всю жизнь. Среди них столь благородные, как волки, лебеди, гуси, большие хищники - все те существа, которым человек может лишь слабо подражать во многих, очень многих отношениях. И у всех них, абсолютно у всех, время от времени появляются однополые пары. Не так часто, конечно, но и не так редко, чтобы не принимать этого в расчёт.

Ваниель почувствовал, что не может пошевельнуться, и понятия не имеет, чего ожидать от этого разговора дальше.
Теперь уже Лунный Танец опустил взгляд и поймал глаза Ваниеля, целиком завладев и ими, и его интересом.
- У тебя внутри страх, стыд, которые поселены туда твоими собственными сомнениями и мыслями человека, ничуть не разбирающегося в этом. Я же говорю тебе: только представь себе - шайячен пары случаются и в обычной природе. Так что же, они тоже "противоестественны"? Обычное дело? Нет, конечно. И, да, не желательны для породы, иначе она просто вымрет из-за отсутствия потомства. Но всё женепротивоестественны. Дикие звери в лесу так невинны, как и не снилось человеку, который наделен знаниями о том, что есть хорошо, что есть зло и каков правильный выбор. Но они никогда не изгоняют из своих рядов шайяченов. Между тобой и твоим шайкреташке была большая любовь... одна лишь любовь. А в любви не бывает ничего стыдного.

Ваниель не смел дышать. Всё, что он видел сейчас - лишь эти глаза голубого льда.
- То, что я выучил, как мне кажется, это - если есть любовь, то неважно, в какой она форме, боги всё равно будут этому рады. Всё, что я наблюдал, это то, что в природе всё является делом рук самой природы, и если бы богам это было не угодно, они не допустили бы этого. Вот что я даю тебе в качестве пищи для твоего ума и твоего сердца.

И опять, не успел Ваниель опомниться, он неспешно склонился к нему и поцеловал, на сей раз в лоб.
- Я пока оставлю тебя ненадолго со всей этой пищей, - он улыбнулся и спокойно подмигнул Ваниелю. - Ты, ведь, вряд ли будешь вечно сидеть в этом бассейне, так что я должен подыскать тебе, во что одеться.Лично я-то ничего против этого не имею, но вот твоя тетушка.... Она уже начинает беспокоиться и очень желает видеть тебя бодрствующим и в полном рассудке. А мы же не хотим вогнать её в краску, м-м?
С этими словами он соскочил с бортика бассейна и снова исчез.

Двенадцать.

- Вот, - чуть погодя Танец, с озабоченной складкой между бровей, вернулся обратно. Он принес полотенце и свёрток какой-то одежды, зелёного, как у него самого, цвета. - Боюсь, тебе тут придётся обходиться самому. Возникли кое-какие проблемы и меня попросили с этим разобраться. Ветер с Сейвиль скоро зайдут к тебе.
Он немного поколебался, совершенно очевидно раздираясь меж двух огней.
- Прости, но я должен бежать.
Положив принесённое на край бассейна, он выскочил вон, не успел Ваниель и глазом моргнуть.
Боги.... Чувствую себя персонажем какой-то сказки. Тем, который уснул, а проснулся через сотню лет. И как же тяжело напрягать мозги...словно я всё ещё до конца не проснулся.

Он попытался хоть как-то собраться с мыслями и принялся одеваться. Очень медленно, чувствуя, как трудно ему это даётся. Он помнил... смутно... как Сейвиль говорила ему, что он слишком болен, и что Андрел не в силах ему помочь. И совершенно точно помнил - не смотря на лекарственный бред - эти её слова.... Она сказала, что собирается отвезти его к каким-то своим друзьям. Его ничуть не заботило всё, что происходило дальше. Он был слишком одурманен, чтобы как-то это воспринимать, да и боль тогда была просто невыносимой.
Возможно, Лунный Танец, и этот пока не появившийся Звездный Ветер и были теми друзьями, которых она имела в виду? Они были странными, как и те таинственные маски из бусин и перьев, что висели у Сейвиль на стене. Как и всё это место. Где бы оно ни находилось.

Он натянул через голову тёмно-зеленую рубаху, и тут его осенило: лекарства...их дурман прошёл. Но при этом ничего не болит. И эти уголки его сознания, что так полыхали... нет, он всё ещё чувствовал их, но они уже не причиняли той боли.

Лунный Танец сказал, что это он Исцелил меня. Так вот почему мне кажется, что я откуда-то знаю его. Тайледрас. Не о них ли рассказывала нам Сейвиль все эти свои истории? Я всегда полагал, что всё это всего лишь... сказки. Вымысел.

Он оглядел это странное помещение, наполовину - деяние рук человека, наполовину - природы, но обе составляющие настолько хорошо подходили друг другу, что было сложно сказать, где заканчивалось одно и начиналось другое.

И это всё реально! Боги, да если бы мне пришлось кому-то описать это место, мне бы ни за что не поверили! Это же.... Тут всё настолько другое. У меня даже ощущения совсем иные.

Он чувствовал, что ограждён своего рода барьером - вокруг его мыслей. Поначалу это немного обеспокоило, но потом он осторожно прощупал его и обнаружил, что может управлять этой странной защитой. Стоило ему сделать защитный барьер чуть потоньше, как он сразу же начал ощущать словно бы чужое присутствие, которое, вероятней всего, и было другими сущностями, там - вне пределов этой комнаты. Животные... это он чуял наверняка. И птицы, потому как их мысли были очень расплывчатыми и какими-тосиюминутными. А потом появились ещё две, совсем близко друг к другу... Очень явные, но при этом смутные и совершенно нечитаемые. Одна "ощущалась", как Сейвиль, другая, должно быть, принадлежала этому загадочному Звездному Ветру. Потом ещё две. Столь же явные, и столь же смутные... хотя в одной - по "ощущениям" - он точно узнал свою Ифандес. И потом ещё целая россыпь других....

Ифандес! Компаньон. Мой Компаньон.

Так...получается, это было вовсе не галлюцинацией? Это что же, он, и впрямь, каким-то образом обрёл Дары Герольда и заполучил себе Компаньона?
Дары, которых я сроду и не желал! Да ещё такой ценою, какой я за них заплатил! Да все их и половину моей жизни в придачу я бы отдал за то, чтобы... он... возвратился назад!
Это было словно удар под дых. Он спустился с верхнего яруса бассейна в самый нижний и плюхнулся на одну из каменных скамей, что обрамляли помещение по периметру. Слишком усталый и подавленный, чтобы двинуться дальше.
Ох, Ленди.... Боги мои,- думал он, переполняемый безысходным отчаянием. -Что я здесь делаю? Почему мне не дали просто взять и умереть?!

:Ты так ненавидишь меня, Избранник?:произнёс в его сознании очень отчётливый голос, полный укоризны.:Ненавидишь за то, что я пожелала, чтобы ты жил?:
:Ифандес?:
Он вдруг вспомнил слова Сейвиль, говорившей, что его Компаньону придётся зачахнуть до смерти, если он умрёт, и осёкся, чувствуя себя виноватым.
:О, боги, Ифандес, нет... нет, прости...я просто...:

Да, под действием лекарств он был в состоянии не думать об этом. Он был в состоянии сосредоточиться лишь на самом ближайшем моменте, не более. Теперь же... теперь его разум был слишком чист и ясен. Он уже не мог отмахнуться от реальности, от того, что Тайлендела больше нет... И уже не было снадобий, что держали его в мутном тумане забвения.
: Скучаешь по нему:ласково отозвалась она.:Нуждаешься в нём, тебе его очень не хватает:
:Как своей руки. Как собственного сердца. Не могу представить, как мне дальше быть без него. Не знаю, куда себя девать: куда идти, чем дальше заниматься.:

Если Ифандес и хотела ему что-то ответить, то он этого уже не узнал: в этот самый момент в комнате появились Сейвиль, и тот, второй Тайледриец. Этот был одет в белые штаны, мягкие низкие сапожки и безрукавку. Ваниель собрался, было, встать, но Сейвиль махнула ему, чтобы оставался на месте. Вместе с незнакомцем они не спеша прошествовали по каменному полу, пересекая комнату, и устроились на скамье рядом с Ваниелем.

Ваниеля потряс вид Сейвиль. Ведь, хоть её волосы и раньше были совершенно седыми, но никогда она не смотрелась такой старухой. Сейчас же, да... она выглядела на все свои года, если не более. Он вспомнил, как Танец сказал ему, что смерть Тайлендела оказалась для неё столь же тяжким ударом, как и для него. Теперь он в этом убедился.
- Тётушка Сейвиль, - нерешительно произнёс он, как только они с незнакомцем уселись получше на скамье рядом с ним. - Вы... с вами всё в порядке? То есть, я хочу сказать....
- Что я выгляжу, как старая ведьма? - натянуто сказала она. - Не надо, не трудись извиняться. Я гляделась в зеркало. Да, теперь я уже не так легко восстанавливаюсь, как прежде.
Он вспыхнул, в смущении и полный чувства вины.
- Ван, это Звездный Ветер КейТрева, - продолжала она. - Они с Лунным Танцем Мастера Тайледрас, о которых я вам как-то рассказывала. Это всё, - она неопределенно обвела рукой окружающее, - в основном, принадлежит ему, как Главному Представителю КейТрева.

- Насколько вообще Тайледрас может принадлежать земля, - заметил Ветер, вскинув одну бровь.
Голос его навевал ассоциации с древними скалами и с глубокой, стоячей водой.
- Было бы столь же верным сказать, Сестрица, что я сам принадлежу этому месту.
- Замечание принято. ЭтовуртхайшенТайледрас... как это перевести,шайяна?

У Мастера Тайледрас, сидевшего рядом с ней, было лицо треугольной формы, длинные волосы по вискам были заплетены в две косы. Не в одну, как у Лунного Танца. И ещё... он отчего-то казался гораздо старше. По крайней мере, по ощущениям Ваниеля.
- Клановое Поместье. Это, я думаю, будет наиболее близким по своему значению, - сказал Ветер. - Хотя, КейТрева нельзя назвать кланом в том значении, которое имеют в виду ваши люди. Понятие Клан, скорее, больше подходит Шиньяин.
Голос его был чуть ниже, чем у Танца, и спустя какое-то время, Ваниель опознал и это "ощущение", эту "сине-зеленую музыку" из своих снов.
- Милорд, - неуверенно начал он.
- Здесь нет никаких "лордов", юный Ваниель, - отвечал Мастер. - Да, я говорю от имени Кей Трева, но каждый Кей Трева сам творец своего счастья.

Ваниель сконфуженно кивнул.
- Зачем я здесь, сэр? - спросил он.... А потом нерешительно добавил: - Что вы со мною сделали? Я... прошу простить мне мою грубость, но я знаю, вы что-то такое сделали со мной. Я чувствую себя... иначе.
- Ты здесь потому, что в тебе заключены очень мощные Магические Дары. Разбуженные через боль, разбуженные с запозданием, и не поддающиеся контролю, - отвечал Мастер. Выражение его лица было спокойным, но серьёзным, и скрывало в себе лёгкую озабоченность. - Твоя тётушка рассудила, и совершенно справедливо, что у Герольдов нет возможности обучать тебя, не поставив под угрозу как тебя самого, так и тех, кто тебя окружает. Нам же с Танцем не привыкать иметь дело с теми, кто несёт в себе опасную магию. Мы заняты этим постоянно. Это часть того, чем мы и занимаемся. Мы можем сохранить это всё в тебе, и как полагает Сейвиль, можем с успехом тебя обучить. Но даже если и не сумеем научить тебя управляться со всем этим, мы можем сделать так, и сделаем это, что ты не будешь представлять угрозы для остальных.

Танец выглядел совершенно другим - не таким безразличным, не таким категоричным. Ваниель поёжился под отстранённым и слишком спокойным взглядом Ветра. Он, конечно, не знал, что имеет в виду Мастер, говоря, что в нём что-то "заключено", но он был и не готов это выяснять!

- Что же до того, что мы с тобой сделали... Лунный Танец Подлечил твои каналы, то есть, своего рода проводники, через которые ты направляешь энергию. Я же поучил тебя слегка, пока ты находился в Целительном трансе. Конечно, я не мог обучить тебя в том состоянии слишком многому, однако, то, что я тебе уже дал, является очень важным. Это здорово продвинуло нас к тому, чтобы сделать безопасным твоё пребывание среди окружающих. Я показал тебе твой внутренний ориентир, показал, как обрести опору и оградить себя защитой. Так что теперь ты, по крайней мере, обрёл некоторое равновесие, и уже можешь защитить себя от посторонних мыслей, а свои держать при себе, где им самое место. И никаких больше землетрясений, вызванных видениями.

Так вот что это было такое - вся эта музыка, эти цвета... и эта новая защита вокруг сознания.
Звездный Ветер слегка подался вперёд, и выражение его лица стало более человечным - заботливым и серьёзным.
- Мы, юный Ваниель, - Лунный Танец и я, - мы чрезвычайно рады видеть тебя у себя, и рады помочь тебе. Но это всё, что в наших силах: только тебе помочь. Ты должен сам научиться управлять собой, мы не можем силой заставить тебя сделать это. Ты должен научиться использовать свои Дары, либо это они станут использовать тебя, и в этом можно не сомневаться. Такова сила Магии, заклинаю тебя мне поверить, ибо я это знаю наверняка. Если ты не используешь свою силу, она сама начинает использовать тебя. А когда такое случается, - глаза его стали совсем ледяными, - необходимо принимать срочные меры.
Ваниель даже отпрянул от такой его холодности.

- Однако, сейчас не место и не время говорить о подобных вещах, - подытожил Ветер, вставая. На данный момент ты у нас под щитом, и слишком истощён, чтобы создать какие-либо проблемы. Как ты? Можешь ходить, молодой человек? Если да, то было бы неплохо тебе поупражняться, подышать свежим воздухом. А я бы, пользуясь случаем, показал тебе наше жилище и рассказал, чем мы тут занимаемся.

Ваниель кивнул: ему не хотелось опять оставаться один на один с болезненными воспоминаниями. Поднимаясь на ноги, он вдруг ощутил, что, оказывается, гораздо сильнее, чем думал. Конечно, идти слишком быстро пока он не мог, но оказался вполне в силах сопровождать Ветра и Сейвиль во время всей их неспешной прогулки.

Из ванной комнаты они снова прошли через спальню, которая даже ещё больше, чем ванная, походила на какой-то природный грот. Ваниель практически не мог отличить настоящей листвы от занавесей, окружавших кровать, а мебель - необычной формы кресла, скамьи и столы с объёмистыми подушками и каркасами из гнутых ветвей - настолько сочеталась с растениями, что то и дело казалась их частью. Там был какой-то занавешенный альков (снова с этими вуалями, похожими на листву), должно быть, гардеробная, судя по нарядам, видневшимся из-за края сдвинутой в одну сторону занавески.

Оттуда они прошли в третью, самую необычную из комнат. Мебели тут не было совсем, а посередине, вырастая прямо из каменного пола, вздымался вверх ствол живого дерева, такой, что его не смогли бы обхватить и двенадцать человек. К стволу было приделано что-то вроде спиральной лестницы. По ней они взобрались наверх - Ваниель, ощущая слабость в коленях, был вынужден почти всю дорогу цепляться за поручни - и оказались на своего рода крытом балконе, откуда открывался отличный вид на маленькое королевство Звездного Ветра.

То была долина горячих источников. Нет, скорее, даже каньон, ибо края его были практически отвесны. Ваниель увидел бессчётные струйки пара, поднимающиеся среди буйной растительности. И хотя по верхнему краю каньона с обеих сторон лежал снег, в самой котловине бушевала живая зелень.
- КейТрева, - сказал Ветер, обведя плавным жестом открывающийся вид на долину. - Впрочем, здесь, внизу, обитаем в основном Танец и я. Ниже нас обиталищагертазии прочих, не желающих жить на деревьях.
Ваниель глянул за край балкона: там, под ними, находилось скопление помещений, в основном без окон, но с прозрачными потолками, разбросанные так, что их вряд ли можно было назвать целым "домом".

- Наверху тоже есть жилища - именно там, в основном, мы и обитаем, - с ироничной усмешкой продолжил Ветер. - Танец же не настолько Тайледриец, чтобы чувствовать себя комфортно высоко от земли. Гертази, которых ты увидишь, а быть может, и нет, прислуживают нам. Мы защищаем их и позволяем обитать здесь же. Они стесняются чужаков - даже из Тайледрас. По правде, лишь один Танец и дружен с ними со всеми. Они похожи на больших рептилий, хотя разумом - абсолютно люди. Если тебе будет нужно встретиться с кем-то из них, прошу, постарайся не испугать их. И если спускаться вниз ты можешь по своему желанию в любое время, то заклинаю тебя не подниматься вверх без приглашения.
Ваниель поднял взгляд, но так и не увидел и признака этих самых "жилищ" - лишь ступени, уходящие по стволу по спирали вверх и исчезающие в ветках. Одна мысль о том, чтобы лезть на такую высоту, вызывала дурноту, и он подумал, что одним приглашением тут не обойтись, чтобы он туда забрался.
- Ну, уж дудки,...я остаюсь на половине Танца, - отозвалась Сейвиль. - Помню, как в свой первый визит сюда ты попытался уложить меня спать на одном из этих ваших насестов. Спасибо, не надо, друг мой.

- Вот никакого в тебе авантюризма, - парировал Ветер и, положив ладони на перила, слегка наклонился вперед. - И последнее, что ты можешь почувствовать здесь, и убедиться, что это существует на самом деле - это защитный барьер над долиной. Он защищает нас от проникновения сюда всего нежелательного, а заодно сохраняет в долине постоянное тепло и создаёт навес. Вот... это и есть КейТрева. Заняты же мы тут в основном двумя вещами. Во-первых, создаём места, где могут мирно сосуществовать все волшебные создания Пелагира. Во-вторых, убираем магию из тех мест, где они не живут, делая те земли безопасными для человека. Собранную энергию используем для разграничения безопасных мест, так, чтобы ни один чужак не смог проникнуть туда без спроса. Вот чем занят Магический Клан КейВарда. Мы охраняем Пелагир от захватчиков, а наши двоюродные братья, Шиньяин, охраняют так же Равнины Дориша.

- Я всегда говорю, что вы подобны нам. Вы охраняете Пелагир, как и Герольды охраняют Валдемар, - сказала Сейвиль.
Ветер кивнул и косы его качнулись.
- Угу, но не забывай, что Герольды посвятили себя служению людям, а Тайледрас - земле.
- Валдемар - это и есть люди. Мы в любое время можем собрать вещички и сделать ноги, как это и было с нами в самом начале, и всё равно останемся Валдемаром. Подозреваю, то же самое можно сказать и про вас, если бы вы только согласились себе в этом признаться.
- Да нет же, Тайледрас привязаны к своей земле и не могут жить за пределами Пелагира. Мы должны...
Его прервал ястребиный крик, раздавшийся где-то над головой. Он вскинул руку и сверху, из кущи листьев, к нему спикировал какая-то большая белая хищная птица. Ваниель удивленно моргнул, а потом увидел, что у Мастера-Тайледрийца на руке была специальная защита из белой кожи, предохранявшая его плоть от страшных когтей.

То был кречет. Он бил крыльями воздух, пока не устроился как следует на руке Ветра, его золотистые глаза не мигая, глядели Ветру в лицо.
Тайледриец погладил его по голове пальцем, потом долго вглядывался ему в глаза, словно что-то там читая. Потом, безо всякого предупреждения, взмахнул рукой, снова отпуская кречета в небо. Крылья ударили густой влажный воздух, потом птица набрала высоту и снова исчезла среди ветвей.
- Плохие вести? - спросила Сейвиль.
- М-м, нет... хорошие. Всё не так страшно, как мы опасались. Танец, конечно, здорово выдохся, но к рассвету он возвратится.
- Рада слышать, что хоть для кого-то что-то сложилось к лучшему, - вздохнула Сейвиль.
- И правда, - отвечал Мастер, обратив свои странные, непроницаемые глаза на Ваниеля. - В самом деле. Тебе, юный Ваниель, я предлагаю прогуляться, поправить своё здоровье, кушать и отдыхать. Как только Танец вернётся и восстановит силы, приступим к твоему обучению.


Так он и поступил, как ему велели: исследовал из конца в конец то, что Ветер назвал "своей долиной". Каплевидной формы, она оказалась куда меньше в размерах, чем показалась сперва. Здесь было множество небольших водоёмов и ручейков, с водопадами и гейзерами, и всё в окружении буйной зелени, с успехом скрывавшей дорожки, бегущие на небольшом расстоянии друг от друга, так, что создавалось полное ощущение бесконечно диких мест.
Ну что ж, это было хоть какое-то занятие. Долина оказалась столь экзотична, столь чудесна, что он мог затеряться тут на долгие часы... и, любуясь на ярких цветастых птичек и рыбок, забывал, насколько он одинок.
Часть его ещё жила, оказывается, теми временами - до Тайлендела. Чувствуя себя комфортно в тиши этого чудесного ландшафта. Другая же - корчилась и страдала. И он уже не знал, ни того, что ему нужно больше, ни что он вообще такое.

Он ломал голову, что ему делать с Ифандес. Да. он нуждался в ней, любил её, но как раз эта его привязанность к ней и делала его уязвимым, заставляя бояться, что снова придётся страдать. Ифандес, казалось, чувствовала его замешательство и хотя держалась всегда поблизости, но совсем не приближалась, и Мысленно общалась с ним лишь когда он сам вызывал её на контакт.

Сейвиль держалась от него особняком, что было только на пользу. Когда же, наконец, объявился Лунный Танец, он сделал несколько дружественных шагов навстречу Ваниелю, но не более. И Ваниеля такое положение вещей вполне устроило.
По его просьбе молодой Тайледриец послужил ему чем-то, вроде гида, проведя его по долине и показав некоторые вещи, на которые сам Ваниель не обратил бы внимания, и объяснил, как работает защитный барьер, удерживавший по ту сторону от долины холод... и прочие разные вещи.
Неуловимые геритази так и не появились, хотя их деятельность ощущалась повсюду. Одежда исчезала, а потом появлялась вновь, уже выстиранной и починенной, через определенные промежутки подавалась еда, комнаты убирались словно сами собой. Когда долина сделалась совсем привычной, Ваниель попробовал даже выследить их. Всё, лишь бы ни о чём не думать.
Но потом ему дали новую пищу для его ума.

***

:Ничего у тебя не вышло:очень чётко Мысленно Произнёс Звездный Ветер.
Он сидел, скрестив ноги, на камне в полу, за сияющим сине-зеленым барьером, невозмутимый, как глыба льда.
:Ещё попытка, юноша:
:Но...:Ваниель протестующе глянул на него из центра заградительного круга, которым Мастер его окружил. -:Я же...:
Он всё ещё с трудом превращал свои мысли в Речь.
:Ты, ты:- кивнул Ветер.:Именно. Только ты, и только сам. Пока не подберешь себе барьер и не объединишь с моим, мой никуда не исчезнет. А покуда остаётся мой, ты не можешь его пройти, а я - забрать тебя из этой комнаты.:


Ваниель устало поник: казалось, этот маг-Тайледриец учит его, без перерыва и не ведая жалости, уже много дней, а не каких-то несколько часов. То был уже седьмой - или нет, восьмой? - подобный тест, устроенный ему Мастером. Ветер каким-то образом проникал ему в голову, показывал, что надо сделать. Один лишь раз. А потом уже Ваниель пытался выполнить это сам. И как только Ваниель овладевал очередным приёмом, Мастер тотчас устраивал ему соответствующее испытание.

В этой пустой комнате с каменными стенами, куда Мастер поместил его, кажется, не было ни входа, ни выхода. И ни единого намёка на то, в котором из запутанных помещений нижнего этажа они теперь находились. Был лишь Звездный Ветер, да его заострённое лицо, столь же холодное, как эти каменные стены.

Ваниель уже не знал, что ему и думать. Все эти новые его ощущения.... Они давали ему представление о таких вещах, о которых он, кажется, и знать ничего не желал. Например - эта долина. В ней было что-то такое.... Сила. Живая мощь. Она пульсировала в его сознании в такт биению его собственного сердца. Он как-то сказал об этом Сейвиль, полагая, что, быть может, ему нездоровится, или это воображение. Но она лишь согласно кивнула и сказала, чтобы он не волновался об этом. Он вообще задавал ей мало вопросов, да и не часто ходил к ней.Чем меньше общаешься, тем меньше придётся страдать.Этот подсознательный зарок был всё тем же, вот только смысл теперь стал иной.Яне стану больше открываться, мне не следует делать это, чтобы не было больше горьких потерь.

Эти Тайледрас - Ветер и Танец - попеременно то пугали, то совершенно очаровывали его. Они были не похожи ни на кого из прежних его знакомых. И он не мог читать их. Особенной загадкой был Ветер. Общаться с Танцем, казалось, было попроще.
Но всегда оставалась всё та же опасность: не подходи близко, не прикасайся - шептала ему часть его существа, что всё ещё страдала. Даже и не пытайся.

Там, в Хейвене, уже было нечто подобное: он пытался протянуть руку сначала Сейвиль, затем Лиссе. Ему хотелось положиться на кого-нибудь, чтобы кто-то говорил ему, как ему поступать. Но как только он пытался заставить их принимать за него решение, те осторожно отгораживались от него. Так что... с него довольно. Все, чего он желал - это чтобы его оставили в покое.
Но у этих Тайледрийцев, похоже, были иные планы.

Однажды утром, через несколько дней этих его самостоятельных блужданий по долине, за ним зашла Сейвиль, напомнив ему слова Ветра о том, что ему необходимо учиться управляться со своими нежеланными силами. Он отправился за нею и, пройдя через три или четыре помещения, которых прежде никогда не видел, очутился ....

...непонятно где...

Он был не совсем уверен, что это за место: по ощущениям слегка было похоже на Врата, но без всякого портала, а только с какими-то пятнами разметки на полу. Он, спотыкаясь, прошёл через них и очутился посреди вот этой самой комнаты - без дверей.
Позади него появилась Сейвиль, однако не успел он и рта раскрыть, она кинула ему предупреждающий взгляд и обратилась к Звездному Ветру:
- Не покалечь его, шайяна.
И тут же ушла. Просто шагнула в разреженный воздух и растворилась. Оставив его одного с этим... безумцем. С непредсказуемым существом, которое целое утро заставляло его делать все эти непонятные вещи, используя силы, с наличием коих в себе он не только не успел смириться, но даже и просто осознать их.

- Зачем Вы делаете всё это со мною? - крикнул он, готовый расплакаться от усталости.
Ветер пропустил мимо ушей эти слова, словно ничего не было.
:Говори мысленно, Избранник:прозвучал в его голове спокойный голос Ифандес.:Это часть испытания. Пользуйся Мысленной Речью.:
Он напрягся, заточил свои мысли в кинжал и метнул их в Ветра.
: Зачем ты ДЕЛАЕШЬ это со мной?!:
:Тише:был ему невозмутимый ответ.:Спокойнее, или я не стану тебе отвечать:
Что ж, это было хоть что-то за эти долгие часы.
:Зачем?:- взмолился он.

:Ты ещё кучка сушняка:спокойно отвечал Ветер.:Опасный для самого себя и для окружающих. Хватит одной лишь искры, чтобы ты бесконтрольно вспыхнул. Я учу тебя управлять собой, с тем, чтобы пламя внутри тебя вспыхивало лишь там и тогда, когда ты этого пожелаешь.: Он глянул на Ваниеля сквозь мерцающий магический барьер. : Ну так что, ещё разок?:
:Нет:- Ваниель поёжился.
: Тогда всё может стать только хуже.:
Ветер показал ему, что такое это "хуже". Совершенно явственная картинка Витгена... мертвого... раздавленного, словно жук под безжалостным сапогом... силами, которых Ваниель пока не уразумел в себе и не сумел верно направить.
:НЕТ!:
Он попытался отмести саму мысль о том, что он мог сотворить нечто подобное, отринув сей образ с такой яростью, что...

...пол затрясся у него под ногами.

:Видишь?:невозмутимо произнёс Ветер.:Ты видишь? Без контроля, без понимания ты можешь - и станешь - убивать, даже сам того не желая. Итак...:
Ваниель повесил голову, и устало попытался ещё раз подобрать этот чёртов барьер.

***

Сейвиль неслась по коридору на настоятельный призыв Звездного Ветра. Лунный Танец отставал от неё на какой-нибудь шаг. Она на бегу произнесла набор постоянных заклинаний, сотворив что-то вроде Врат облегченного варианта. Ощутив мгновенное помутнение в голове, она, споткнувшись, очутилась на полу рабочей комнаты Ветра, прямо посреди просто-таки королевского бедлама.
Где-то сзади неё заворочался Ветер, пытаясь подняться с пола. В воздухе пахло палёным камнем с едким привкусом озона. Весь центр комнаты, что, впрочем, ничуть не удивляло, там, где находился Ваниель, теперь занимало выжженное дочерна пространство. Сам мальчишка валялся сбоку от него, обгорелый и без сознания.
Выскочив из прохода следом за ней, Танец глянул на одно, растянувшееся на полу тело, потом на другое, и решил, что мальчишка нуждается в нём сейчас больше. Так что Ветер достался заботам Сейвиль.

Она протянула руки и помогла Ветру подняться на ноги. Он потряс головой, приходя в себя, затем откинул за спину волосы.
- Боги моих отцов, - пробормотал он, проведя ладонью по лбу. - Меня будто зашвырнуло за реку.
Сейвиль быстренько осмотрела его, отметила пульсацию одного канала и почистила его ему.
- Что тут такое стряслось? - обеспокоенно поинтересовалась она, всё ещё поддерживая его под локоть. - Здесь словно прошла война магов.
- Похоже, я переборщил, напугав мальчишку, - сокрушённо сообщил Звездный Ветер, осматривая свои руки, не повреждены ли они. - Я, конечно, хотел слегка его припугнуть, но не настолько. Он должен был вызвать молнию, но всё отчего-то упирался. Никак не желал использовать призванную им же силу. Наконец, моё терпение лопнуло, и я наслал на него призрака вирсы. Он запаниковал и обрушил на него не только собственную мощь, но призвал ещё и энергию долинного узла. Потом, осознав это, попытался остановить процесс, и сделал единственное, что пришло ему в голову - оттянул это всё на себя, - Ветер глянул на Сейвиль с укоризной. - Ты говорила мне, что он чует узел, но не сказала, что может черпать оттуда энергию.
- Да я и сама не знала. О, боги всемогущие, ... шайяна, ведь это вирс его шайкреташке наслал на своих врагов. Разве я тебе не говорила? - у Сейвиль похолодело внутри. Она закусила губу и оглянулась на Танца с его пациентом.
Мастер-Целитель, опустившись рядом с мальчиком на колени, держал ладони над его лбом.
- Вседержитель и Вседержительница, ничего удивительного, что он едва не разнёс тут всё, не оставив камня на камне!
Ветер, казалось, был потрясён до глубины души. Танец, убрав руки ото лба мальчика, приподнял его, обхватив за плечи и удерживая в полусидячем положении.
- Да, ты говорила,... но я совершенно об этом забыл. Богини моих матерей, что я натворил, бедное дитя!

- Ашке, что ты такое сделал? - обеспокоенно окликнул его Танец, одной рукой всё ещё удерживавший Ваниеля за плечи, другой, щупавший ему лоб. - Разум этого ребенка перенес глубокое потрясение.
- Худшее из всего, что было возможно, - простонал Ветер.- Напустил на него тварей, которых его возлюбленный призывал для мести.
-Шетка!Ладно, чего уж тут теперь. Что сделано, то сделано. Я уложу его в постель и вызову его Компаньона, после займёмся им. Посмотрим, что из всего этого выйдет.
Он подхватил мальчика на руки и шагнул в проход, даже не оглянувшись.

- О, боже, всё ведь шло так хорошо... до этого самого момента, - сокрушался Ветер. - Он уже начал обретать настоящий контроль. Боже мой, ну как, как я мог так сглупить?!
- Бывает, - вздохнула Сейвиль. - И что касается Ваниеля, то, похоже, тут тем более нечему удивляться. Он словно притягивает неудачу. Шайяна, а зачем тебе вообще понадобилось насылать на него что-то, пусть даже не этих вирса?
- Он наконец-то, оказался готов освоить элементы контроля, проделал упражнения на защиту, но всё никак не мог перейти к атаке.
Ветер сжал виски и помассировал их немного, страдальчески сдвинув брови.
- Если же он не отточит нападение...
- То магия атаки так и останется неуправляемой, - нахмурившись, сказала Сейвиль, всё ещё чувствуя в воздухе крепкий запах горелого камня. - Как у Тайлендела. После его травмы я так и не сумела пробиться в его сознание, заставить как следует запереть эти силы. Мне следовало привезти его к вам.
- Все мы крепки задним умом, Сестрица, - Ветер немного помедлил, посылая ей безмолвный поток своего сочувствия и она грустно улыбнулась. - Что же до мальчика... я тебе уже сказал: молнии уже были у него прямо в руках, я их видел, но он упорно не желал их метать. Я подумал, что, напугав, заставлю его начать атаку.
Он опустил руки и беспомощно глянул на Сейвиль.
- Он для меня загадка. Никак не могу взять в толк, почему он не желает использовать на полную свои силы.
- Полагаю, потому, что не может уразуметь, зачем ему это, - задумчиво произнесла Сейвиль, покачиваясь на каблуках. - Он не видит ни единой причины использовать эти силы. Не желает никому помогать, а всё, чего хочет, так это чтобы его оставили в покое.
Ветер, похоже, пришёл от такого в ужас:
- Но, ведь... с такими силами... как же можно, чтоб он не...
- У него просто не было пока что такой потребности, шайяна. А если даже и была, то его настолько захлестнули разные иные ощущения, что всё, что он смог уловить, это его собственная боль. - Сейвиль покачала головой. - Вот и всё, насколько я догадываюсь. Быть может, он просто не видит причины заботиться о ком-то, с кем сам даже не знаком. А может, потому, что вот прямо сейчас у него просто нет сил заботиться о ком-то, кроме себя. Келлан говорит, Ифандес готова за него в огонь и в воду. Так что там должно быть что-то. Может, Танцу удастся до него достучаться.
- Если только он выживет после того, что мы сделали, - подавленно произнёс Ветер, указав ей на выход и предлагая идти первой.

***

Он проснулся с растерзанным сердцем и весь в слезах. Этот образ вирсы всколыхнул внутри всё, что он так старательно пытался забыть.
Ваниель понял, что находится в собственной постели, всё ещё одетый, но руки и предплечья, вроде бы, забинтованы. Лицо болит, кожа стянута и горит.
В прозрачный потолок над его головой серебристо светила луна. Сквозь ветки папоротника он отчетливо видел её белый круг. Голова болела, ныли обожженные руки. Но всё это была ерунда по сравнению с тем, как его терзала эта пустота внутри, или то была вина...ужасная, тяжкая его вина.

Ленди, Ленди... это я виноват....

Он вдруг услышал чьё-то дыхание рядом с собой. Мысленная Речь тут же подтвердила - здесь Лунный Танец. Как же ему не хотелось сейчас ни с кем говорить! Всё чего он хотел, это побыть одному. Он собирался уже, было, отвернуться лицом к стене, но ласковый, странно по-юношески звучащий голос заставил его замереть на месте.
- Я хочу рассказать тебе кое-что....
Облизнув пересохшие губы, Ваниель повернул голову на подушке, и взглянул на серебристую с чёрным фигуру, сидевшую возле него на одном из своих любимых чудных "кресел". Танец был словно статуя. Словно серебристое божество, которое уселось тут, поджав под себя одну ногу и сцепив на колене руки. Лицом он обратился к Луне, облившей его своим сиянием, словно потоком серебра.

- Жил-был один мальчик, - негромко начал Лунный Танец. - Звали его Талло. Родители его были крестьянами, простыми людьми, по-своему хорошими, это так. Привязанные к своим обычаям, к своей земле, к течению времен года. Этот же Талло... он был не таким. Он чувствовал в себе нечто, что никак не совпадало с таким образом жизни. Они же не могли понять своего сына: почему это ему мало лишь поля да урожая. Впрочем, они любили его. И старались его понять. Они отдали его учиться. Настолько, насколько могли себе позволить, попытавшись заинтересовать им священника. Откуда им было знать, что то, что он ощущает в себе, было не просто призванием. То была сила, но сила иного сорта, не такая, как у священника. Наконец, из тех книжек, что нашёл для него священник, мальчик узнал, что то, что таится в нём, принято называть волшебными силами. Из этих немногих книжек да из сказок, что он слыхал, он попытался понять, как ему управляться с этим. Из-за всего этого он стал... слишком непохожим на своих прежних друзей, так что он стал гулять в одиночку. Родителям его было непонятно такое стремление к уединению, они не понимали, что это за тропы, которыми он ходит, так что они попытались заставить его вернуться к обычаям отцов. У них пошли....раздоры. Злость, очень много злости. С обеих сторон. И было ещё кое-что. Они желали, чтобы он женился, завел семью. Но у мальчика Талло не было никакого влечения к юным девам... но было к юношам... и это была ещё одна история.

Танец вздохнул и Ваниель увидел влажный блеск на его ресницах.

- Тем летом, когда раздоры достигли своего предела, в деревню приехала кучка джентльменов. И среди них был один юноша, очень красивый, и мальчик Талло вдруг обнаружил, что не единственный во всём свете, кому нравятся представители его же пола. Они быстро сделались любовниками.... Талло казалось, он в жизни не был так счастлив. Он строил планы уехать вместе с этими джентльменами, сбежать и примкнуть к ним, когда они покинут деревню, а его возлюбленный лишь подначивал его. Но случилось так, что однажды их застали вместе. Родители, священник, вся деревня - все были в негодовании, ведь про такие вещи, как шайячен, было запрещено даже упоминать, не то, что быть шайяченом. Талло... побили. Очень здорово. И юного джентльмена побили тоже, а потом вышвырнули обоих из деревни. Потом же случилось так, что этот юный джентльмен дал Талло от ворот поворот. В злости и боли он заявил ему то, чего и не думал на самом деле: что Талло, якобы, ему никогда и не был нужен. И Талло дико разозлился. Ему тоже было больно: он пострадал из-за этого любовника, из-за него его выгнали из деревни, вышвырнули из семьи, а теперь его вот так вот отвергли... и он при помощи едва освоенной магии наслал на него молнию. Он желал всего лишь немного припугнуть юношу,... но никак не того, что случилось. Он убил его. Поразил силой, которой сам не умел управлять.

Лунный свет блестел серебром на щеках Танца, по которым медленно стекали слезы.

- Талло, ведь, слышал мысли своего возлюбленного и знал, что тот на самом деле и не думал тех обидных вещей, которые говорил. Талло всего лишь хотел, чтобы тот произнес словами то, что он слышал там, в его сознании. Вот тогда он и наслал на него молнию, только чтобы его напугать. Но оказалось, что молния, вызванная яростью, да ещё посланная неумелой рукой, не подчиняется ему. Он слышал, как тот мальчик, умирая, кричал его имя. Кричал в ужасе, страдая от жуткой боли, но Талло уже не смог спасти его. Талло не мог жить с тем, что он натворил. Он взял кинжал из-за пояса своего возлюбленного и разрезал себе запястья, а потом стал дожидаться смерти, ибо лишь смертью было можно искупить убийство любимого.

Танец вскинул левую руку, чтобы убрать с лица часть рассыпавшихся тяжелых волос, и луна осветила белый шрам, идущий от запястья почти до середины его предплечья.

- Но так уж случилось, что по дороге шла странница. Чужестранка, не из этих мест, она учуяла движение энергий, распознала признаки и поняла, что силы эти бесконтрольны. Она поспешила к нему..., хоть всё же сделала это не настолько быстро, чтобы спасти обоих. Она нашла двух юношей - одного мертвого, второго при смерти... и спасла того, которого ещё могла, а потом отвела его к своему другу, который по её мнению мог всё правильно понять.

Танец долго молчал, так долго, что Ваниель решил, что он выдохся. Он смотрел на луну и щёки его влажно блестели, словно у мраморной статуи под дождём.

А потом он заговорил снова. И каждый звук его был отголоском ужасной боли.
- А вот тут такой парадокс. Если бы тот мальчик, Талло, не промахнулся со своими неокрепшими силёнками и не угробил любовника, они бы так и ушли вдвоем, а по прошествии времени разбежались. Талло, скорее всего, обнаружили бы Маги и стали бы его учить, или - как знать - может, он добрался бы до самого Валдемара и был бы избран каким-нибудь Компаньоном. Те, у кого есть силы, никогда не остаются надолго предоставленными сами себе. Могло даже случиться так, что его нашли бы Маги из тёмных, и Талло - на время или навсегда - мог обратиться ко злу. Случилось, однако, иначе. Мальчик убил.... из невежества прикончил человека... и попал к КейТрева. И у КейТрева обрел прощение, обучился необходимому, как зерно, что нуждается в весеннем ливне.... И было ещё кое-что. Он нашёл своего шайкреташке. На вашем языке это значит "суженый, на всю жизнь".

Ваниель встрепенулся. Танец, не оборачиваясь, кивнул.

- Понимаешь? Вот такой вот парадокс. Не случись того, что случилось, Талло никогда не повстречал бы Звездного Ветра. Тайледрас очень скрытны, и Сестрица Сейвиль одна из первых за бессчётное число лет, кому удалось познакомиться с одним из нас, тем более, увидеть КейТрева. Двое, предназначенных друг другу в спутники жизни, могли так никогда и не повстречаться. В КейТрева не было бы Мастера-Целителя, а куча нужной работы так и не было бы сделана. Так что... из этого вышло много добра и много любви..., но корни-то всего этого уходят в убийство. Убийство непреднамеренное, но оттого не переставшее быть таковым.
Танец снова вздохнул.

- Так кто же теперь такой этот мальчик Талло? Решением Звездного Ветра было: объявить мальчика Талло погибшим от своих собственных рук, в знак подобающего искупления его вины, а взамен возродить к жизни другого человека, Лунного Танца КейТрева. Так что нет больше никакого Талло, есть другой, которого магия превратила в человека, так похожего на Тайледрас, словно он был рождён им по крови. И всё же порой мальчик Талло просыпается в сердце Танца.... И тогда он сомневается..., рыдает... и скорбит за все беды, которые учинил.
Танец, наконец, повернул свою голову. И протянул Ваниелю руку.
- Кешара, мог бы ты разделить скорбь Талло? От рыданий в одиночку так бесприютно, а у тебя на сердце та же боль, что и у меня.

Ваниель протянул, было, руку в ответ, но потом засомневался.
Если не сближаться ни с кем...

- Если не сближаться, - сказал Танец, словно прочтя его мысли, - значит, не жить. Если наглухо запечатать себя внутри собственных барьеров, то вместе с болью снаружи можно оставить любовь. А любовь, она, хоть, порой и приносит боль, но никогда, ведь, не знаешь, не приведет ли боль тебя к новой любви.
- Тайлендел... мертв.
Вот. Он произнес это. Произнёс вслух. Такова реальность... и этого не изменить.
Запекшаяся кожа на его лице начала гореть, от того, с каким усилием он сдержал в себе слёзы.
- Уже ничто не вернет его к жизни. Я всегда теперь буду одинок.

Ветер медленно кивнул, и опустил руку на край его постели. В тени каскада его белоснежных волос Ваниелю было не видно его лица.
- Да, большая любовь ушла. Но остается любовь поменьше - друга к другу, брата к сестре, ученика к учителю. Неужели откажешься погреться в хижине у очага лишь потому, что тебе более недоступен дворец с камином? Неужели отвергнешь тех, кто тянется к тебе в надежде погреться у твоего очага? Это жестоко, а ты не кажешься мне жестоким, Ваниель. А Ифандес? Она любит тебя всем своим существом. Неужели отгородишься и от неё? Это уже не просто жестокость.
- Зачем ты вообще рассказываешь мне всё это? Зачем задаёшь вопросы?
Слова вырвались сами, он этого и не желал.
- Потому что я сам прошёл почти точно такой же дорожкой.
Тайледриец чуть подвинулся в своём кресле и Ваниель услышал, как под ним слегка скрипнуло дерево.
- Лучше, думалось мне, ни с кем не входить больше в контакт, не причинять боли ни себе, ни другим. Лучше не делать вообще ничего, чем совершать непоправимое. Но, даже решив не соприкасаться ни с кем, и вообще ничего не делать, всё равно, Ваниель, я тем самым причинял боль тем, кто пытался до меня достучаться.

Он немного выждал, но Ваниель так и не смог заставить себя ответить.
Выражение на лице Лунного Танца стало отчуждённым, непроницаемым, и он пожал плечами:
- Решать тебе. Это твоя жизнь. Целитель не может так жить. Тебе, быть может, это удастся.
Он выпрямился в своём кресле и, не прерывая движения, встал, откинул назад волосы.
В глазах его, когда он снова взглянул на Ваниеля, уже не было слёз, а выражение лица было таким невозмутимым, словно их не было никогда.
- Если почувствуешь, что болит, Подумай обо мне, и я приду.
И ушел, не успел Ваниель и глазом моргнуть.

Настало утро... он ждал, что его опять позовут в Рабочую Комнату Звездного Ветра, но его так никто и не позвал. Встало солнце, он слонялся по пустынным комнатам - по этой небольшой, знакомой ему территории, - так и не повстречав никого. Он уже начал волноваться, не избегают ли его, оставив здесь одного, потому, что он вчера отверг Лунного Танца?
Наконец, ему удалось самостоятельно найти выход в долину. Он остановился под сводчатой аркой, моргая от яркого солнца, которое не рассеивалось теперь прозрачным колпаком потолка. Тут росли папоротники, размером с небольшую комнату, кусты и невысокие деревья, под чьей листвой он мог бы укрыться от дождя, и ещё деревья, побольше, хоть и не такие громадные, как то, что росло посреди их "дома", но всё равно в обхвате человек на пять.

:Ифандес.:осторожно Позвал он. И был даже не уверен в том, что получит ответ.
Но ему ответили.
:Я здесь:- Произнесла она..., а спустя какое-то время прискакала резвой рысью из подлеска, высоко держа хвост и в столь же приподнятом настроении. Она ткнулась носом ему в щёку.:Как твои руки? Получше?:
Утром он размотал повязки. Руки немного побаливали, но выглядели вполне сносно. И болели уж точно не так, как ещё прошлой ночью.
:Думаю, да:
Он уткнулся лбом в её шею. Было ужасно комфортно просто быть рядом с ней, он и не вспомнил про баррикады, которыми окружал себя.
:А где все?:

:Сейвиль наверху, у Звездного Ветра:она мысленно нарисовала ему картинку какой-то комнаты со множеством окон, примостившуюся среди ветвей, наверняка, того самого дерева, в центре "дома".:Ей не больно-то хотелось туда, так что её поход наверх заставил Келлан немного нервничать, но Ветер здорово расстроен после вчерашнего происшествия, а там, среди ветвей ему лучше. Они беседуют.:
:С другими КейТрева?:
:Полагаю, что да:.
:А где Танец?:
:Сидит в одиночестве. Размышляет: отвечала Ифандес.
:Фанди..., я...:он сглотнул.:Я вчера вечером что-то сделал не так?:
Она глянула на него с укоризной.
:Да. Я думаю, тебе следует с ним поговорить. Ты вчера обидел его куда сильнее, чем он тебе показал. Никогда и никому он ещё не рассказывал эту историю. Сейвиль с Ветром знают её, но сам он никогда им не рассказывал. И даже Ветру никогда не признавался в том, как ему до сих пор ещё плохо. Ему было очень нелегко рассказывать всё это тебе:

Первой реакцией Ваниеля было чувство вины.
Второй - злость.

Он же сам признаёт, что тот трагический роман был всего лишь мимолётным романом, не больше... заранее обреченным на то, чтобы быть скоротечным. Так как он вообще посмел сравнивать свою боль с моей? Танец же не один.... Он же убил не Ветра... а какого-то там тупого джентльмена, появившегося в его жизни на каких-нибудь пару недель. Так как же Танец может сравнивать себя с ним?!

Ифандес, похоже, почувствовала, что творится в его голове. Она немного отстранилась и взглянула на него - или это только ему показалось? - слегка оскорбленно.
Это лишь разозлило его ещё больше.

Ни слова не говоря - ни мысленно, ни вслух - он развернулся на каблуках и побежал ...подальше от неё, подальше от этих Тайледрас... ото всех!
Он бежал, пока не оказался в дальнем уголке в конце долины, в угрюмой тенистой роще с сочной листвой и толстыми папоротниками, куда почти не проникал свет. Он продрался сквозь эти ветви и свернулся калачиком, лелея свой гнев и свои страдания. У него подвело живот и щипало глаза.
Им всем плевать на меня... их заботит лишь то, что я могу делать. Им плевать, как мне больно, всё, что им нужно, это чтобы я делал то, что мне говорят. Сейвиль хочет лишь одного - чтобы я притворился проклятым Герольдом. И никто, никто из них не желает понять! Ни один не знает, как сильно...я....
Он принялся тихонько плакать.
Ленди, Ленди, они же понятия не имеют, как много для меня умерло вместе с тобой. Всё что мне надо, это чтобы все от меня отстали. Ну почему они не могут оставить меня в покое? Почему никак не прекратят заставлять меня делать то, что хочется им? Они все одинаковые, чёрт их возьми, все, как мой Батюшка, единственное различие лишь в том, чего именно они от меня хотят! Ох, Ленди,... как же сильно ты мне сейчас нужен...

Так он и просидел там, то плача, то умолкая, пока не стало совсем темно.... Потом выбрался, как можно тише, и вернулся в дом, какой-то частью своей души надеясь обнаружить, что его всё-таки ждали.

Но оказалось, что в комнатах по-прежнему пусто, как и когда он уходил. Лишь повсюду горели ночники, да и те зажигали на случай, если кому-то из Тайледрас придёт в голову ночью спуститься на землю. Похоже, по нему тут никто не скучал.
Им плевать, сиротливо думал он, бродя по пустым сумрачным комнатам.Им же совершенно плевать. О, боги...
Живот скрутило в жесткий тугой комок.
Никому нет дела. Никому и никогда, кроме Ленди. И так теперь будет всегда.
Плечи его поникли, к горлу подступил новый ком. Он ещё раз обошел все комнаты, но они оставались пустыми, отзываясь на его шаги гулким, причиняющим боль эхом. Ни души. Ни признака, что сюда когда-нибудь снова вернутся.
Добродившись до того, что звук собственных шагов уже вызывал слёзы, он, наконец, залез в постель, свернулся там калачиком и зарыдал. И рыдал так, пока не заснул.

Тринадцать.

Леарет смеялся. Его ледяной хохот прокатился эхом по отвесным склонам каньона, едва лишь он вскинул руку и сделал совсем простенькое движение. И точнёхонько на границе защитного поля Ваниеля взвихрился волшебный ураган. Ваниель скорее добавил энергии в своё поле: то была последняя, самая последняя из его защит. Он уже выдохся, его энергетические ресурсы исчерпались, эта дуэль нанесла ему гораздо больший урон, чем он мог себе позволить показать Леарету.
И он уже ничего не мог противопоставить лавине взрывов, сметавшей его щиты так быстро, что Ваниель не успевал восстанавливать их. А там, за волшебным ураганом, ехидно радовался Леарет, отлично знавший, что Ваниель теряет последние силы. Пот застилал глаза и начинал леденеть в них. Ваниель упал на колени, всё ещё пытаясь сражаться, но уже зная, что проиграл. Леарет же, казалось, не устал ни капли.
Заключительным взрывом снесло остатки защиты. Ваниель закричал в невыносимой агонии, какой никогда не испытывал прежде, тело его от боли выгнулось дугой....

...И проснулся. Кровать его была влажной от пота, его самого трясло так, что над головой вздрагивали листья папоротника. Он испугался, что громко кричал во сне. Однако, судя по тому, что никто не прибежал к нему в комнату, это было не так. Всё было лишь во сне. На сей раз он, хотя бы, никого не разбудил. И в этом сне он уже не был загнан в ловушку.

Сон. О, боги, да это не просто сон!Он дрожал, несмотря на то, что в комнате было тепло. Он поднял голову, вгляделся сквозь папоротниковые ветки в убывающую луну. Ночной кошмар впился в него железной хваткой и, кажется, не собирался отпускать.
Наверное это то, что должно случиться на самом деле. И оно настолько реально... Это и есть ПроВидение. Да, должно быть, оно самое. Леарет называет меня "Герольд-Магом Ваниелем", и я весь в Белом. А то, что мне снится - это моя собственная смерть. То, что ожидает меня однажды. То, как я погибну, если стану Герольдом. В одиночестве. В ужасных муках и совершенно один, паду в безнадёжной битве.

Его затрясло пуще прежнего: он буквально продрог от холода из своего сна, но ещё больше - от ужаса. Наконец, он откинул одеяла, схватил рубашку и кинулся в комнату с горячими бассейнами, найя привычную дорогу при свете луны. Да, он уже не впервые просыпался вот так, посреди ночи, окоченев во сне и мечтая скорее согреться. Но впервые с тех пор, как он приехал сюда, сон оказался столь ясным, что он сумел его после вспомнить.
Он забрался в верхний бассейн, выдохнул, и, дрожа, погрузился в воду.
О, боги! Я не желаю так умирать! Не может быть, чтобы им хотелось, чтобы столкнулся с чем-то подобным! Неужели, узнав про этот сон, они по-прежнему захотят, чтобы я стал Герольдом? Боги... я знаю, каков будет ответ....

Он погрузился в воду поглубже, пока она не стала доходить ему до подбородка. Он изо всех сил пытался перебороть этот слепой, панический страх, но всё тщетно.Что же мне делать? О, боги... ума не приложу.... Нет. Мне нужно бежать. Я не могу здесь более оставаться. Если останусь, они попытаются меня уговорить. Но куда же бежать? Я ведь даже не знаю, в какой стороне отсюда мой "дом". Но и оставаться я не могу.... Нет, нужно бежать. Собрать вещички и делать отсюда ноги, в надежде, что что-то получится, вот и всё, что я сейчас могу. Но это значит - бросить Ифандес....
На какой-то миг мысль эта показалась невыносимой. И всё же... страх пересилил всё.Одно из двух: или потерять её, или свою жизнь. Нет. Не могу. Не могу встретить вот так вот ужасно свой конец.Кроме того...,он шумно всхлипнул,она же тоже спит и видит, чтобы я стал Герольдом....

Он снова глянул вверх, пытаясь определить по луне, который теперь час.У меня есть несколько часов до рассвета. И когда меня хватятся, я уже буду далеко, за пределами этой долины... А быть может, никто и не хватится... Ветер пока не готов снова связаться со мною. Они могут решить, что я просто вышел, чтобы побыть одному, особенно если мне удастся заблокироваться от Ифандес и держать её в неведении.
Он выбрался из бассейна, вытерся своей рубашкой. Он отлично знал, где висит его одежду, в которой сюда прибыл. Отыскав её в дальнем углу кладовки Танца, он как мог быстро натянул её на себя, забрал добротный плащ, перекинув его через руку. Один из их дорожных мешков оказался здесь же. Тот, в котором была вся его зимняя одежда. В долине ходить в такой было слишком жарко, так что её даже не доставали, а вместо неё он носил вещи Танца, которые были ему здорово велики. В комнате возле лестницы обычно всегда была какая-нибудь еда, ведь Тайледрас порой выбивались из обычного режима. Он сунул в мешок с вещами немного сыра и хлеба.

На то, чтобы выбраться в долину, у него ушла почти целая свечная мерка. И если бы не начавшийся снег, он бы, возможно, даже вернулся ни с чем обратно. Но сыпал снег. Несильно - как раз, чтобы замести следы. Он накинул на плечи тяжёлый плащ и обнял себя руками, сразу озябнув из-за резкой смены температур, и шагнул в стылую ночь. Хорошо, что он вовремя вспомнил о необходимости укрыться защитой, чтобы его не выследили по свечению ауры.

***

- Шаг вперед, два назад, - донёсся доэкелеВетра голос Танца, и лишь через какое-то время с трапа - Сейвиль упорно отказывалась называть "лестницей" эти крутые ступеньки - показался и сам Лунный Танец. Голова его вынырнула из люка в блестящем деревянном полу одновременно с сильным порывом ветра, заставившем всё дерево угрожающе скрипнуть и покачнуться.
Сейвиль судорожно сглотнула и вцепилась в ручки своего низкого кресла, поскорей отвернувшись от окон, за которым метались птицы. Ветер, конечно, сроду не признается, что такое они используют для этих своих окон вместо стёкол..., но это, должно быть, не продержится и десяти вздохов при хорошем-то урагане. Из того же материала были и потолки, только слегка потолще. Что-то вроде упругих и гибких прозрачных мембран.... Сейвиль никак не могла убедить себя, что они выдержат, если свалиться на них.Экелескрипнуло снова, и она поёжилась, увидев, как затряслись все эти "стекла" в своих гуляющих оконных рамах.

- Нельзя ли поподробнее? Что значит это твоё загадочное высказывание? - поинтересовалась Сейвиль, когда Танец полностью показался из "двери".
- А, да это всё твой ученичок, Сестрица, - сказал тот с самым непринуждённым видом, захлопывая за собой люк от очередного порыва ледяного ветра.
Лестница хоть и находилась под крышей, но не закрывалась со всех сторон - то было не целесообразно, так что Ветер не считал необходимым тратить магию на защиту входа в собственное "гнездо", когда с этим прекрасно справлялся обычный люк.
- С погожим деньком, Господин-ашке.
- Ветер в крылья, - не раздумывая, отозвался Ветер, поворачиваясь от окна. Его мрачное лицо слегка посветлело. - У тебя тут нет никакого "Господина", шайкрет ашке.
- Неа... до тех, пор, пока твои крылья не вознесут тебя ввысь, ты - мой Господин, - Танец скользнул к Ветру по колеблющемуся полу с уверенностью матроса, шагающего по зыбкой палубе.
- Так, хватит с меня, тошнит! - вскричала Сейвиль. - Боги мои, ох уж эти любовнички..., поневоле станешь блюсти обет безбрачия. Так что там не так с моим учеником? И... ты не мог бы отойти от окна? Не могу избавиться от ощущения, что следующим порывом тебя выдует вон.
- Окно выдержит. Кроме того, смею заметить, за столько лет ни один Тайледриец ещё не выпал из окна своегоэкеле, Сестрица, - сказал Ветер, поворачиваясь спиной к окну и демонстративно опираясь на край его рамы.
- Значит, давно уже пора такому случиться, и я не желаю, чтобы первым оказался ты, понял?
От нового порыва ветра дерево застонало, и Сейвиль вцепилась в подлокотники так, что у неё побелели костяшки пальцев.
- Ну, ладно, ладно, - Ветер с улыбкой отошёл от окна и преспокойно уселся в одно из кресел, привинченных к полу его экеле. Он получал явное удовольствие, дразня Сейвиль с её акрофобией.

Каждое экеле было чем-то вроде искусного жилища на дереве: по одному на каждой из больших ветвей Царь-Дерева. Общим числом что-то около двадцати. Свой постоянный хозяин, впрочем, был не у всех экеле. В основном они использовались для медитации, учёбы и просто приятного времяпрепровождения. Для всего прочего куда лучше подходило "место внизу". Но когда Тайледрийцу было нужно где-то уединиться и поразмышлять, он зачастую уходил в своё экеле. Порой целые недели проводя там, и лишь по великой нужде ступая ногой на землю.

Экеле обычно представляло собой одну единственную комнату с окнами. Размеры были разные. Сооружалось оно из полированного дерева, столь светлого, что казалось почти белоснежным. Из мебели обычно тут было лишь несколько прикрепленных к полу кресел, такой же, привинченный к полу, стол, да похожие на валики подушки, набросанные в одном из углов для сна.ЭкелеВетра было одним из самых верхних, а значит и из самых маленьких. И вид отсюда открывался величественный.
Вот только не для Сейвиль.
Танец занял третье из здешних кресел, усевшись в нём боком и закинув ноги на подлокотник.
- Ну, так...? - потребовала Сейвиль. - Не желаешь ли объясниться?
- Да этот твой ученик... Перво-наперво мы пытаемся заставить его прекратить зависеть от кого бы то ни было. Он в ответ замыкается в себе, не доверяя даже своему Компаньону, таит внутри себя свою боль. Тогда я пробую заставить его признаться в том, что ему больно, разделить его боль, пойти на контакт....
- И?
Танец пожал плечами, и Сейвиль почувствовала, что он что-то недоговаривает.
- Что именно ты ему сказал?
Все эмоции Танца было можно прочесть по его серо-голубым глазам, а они сейчас потемнели. - Я... рассказал ему о себе. Мне подумалось, если он узнает, что не единственный в мире, чья душа страдает, то быть может, поделится со мной.
Сейвиль округлила глаза: Танец несчастен?
- Шайяна, он что же, причинил тебе боль? Если да, то...
- Нет, если кто и причинил мне боль, так это только я сам.
Глаза его прояснились и он грустно улыбнулся Сейвиль.
- Он всего-навсего отверг меня, и всё. Итак, он весь день прячется, и нынче утром он спрятался снова. Кровать пуста, гертази говорят, что его видели на том конце долины. А его Компаньон утверждает, что он полностью заблокировался от неё. К тому же, Сестрица, он пребывает в отвратительном настроении.
Сейвиль вздохнула, позабыв про подлокотники своего кресла.
- Боги мои, и что же нам с ним делать?
Выражение лица Ветра снова стало серьёзным. Он собрался, кажется, задать какой-то вопрос...

Но ему не дали. Оба Тайледрийца встрепенулись, обратившись в слух, и оба, как по команде повернули головы к окну, куда спланировали две большие птицы - белый кречет и второй, с обычным опереньем. Ветер вскочил из кресла и распахнул окно. С порывом ветра птицы впорхнули внутрь, а он поскорее захлопнул окно снова.
Едва Звёздный Ветер кинулся к окну, Лунный Танец тоже вскочил на ноги и протянул к птицам руки. Не успел ещё Ветер захлопнуть и запереть окно, как птицы уверенно подлетели к Танцу и уселись, вцепившись когтями в кожаные защиты на его предплечьях.
Старший из тайледрийцев вытянул руку, и светло-коричневый ястреб, захлопав крыльями, тут же перепрыгнул к нему. Оба тайледрийца молча уставились в глаза своих птиц.
Сейвиль сидела, ни жива, ни мертва. Хотя узы, связывающие Ястребиных Братьев с их птицами были очень крепки, а сами птицы, выведенные при помощи магии, были чем-то большим, чем их обычные дикие собратья, разум этих птиц всё же не достигал в развитии разума маленького ребенка. Он лишь где-то втрое превосходил кошачий, так что спугнуть их не составляло большого труда.
Белый кречет распушил хвост и крылья, коричневый что-то громко проклекотал. Наконец, Тайледрицы отвели от них свои взгляды, и по их сурово сжатым губам Сейвиль прочла: "тревога!".
- Что там такое? - спросила она.
- Во-первых, как ты и сообщила, какие-то козни, только на сей раз не на нашей земле, а в КейВала, - отвечал Ветер, успокаивающе гладя свою птицу по пушистой грудке. - Судя по всему, обнаружено гнездовье ледяных дрейков. Что-то их расшевелило, а когда имеешь дело с дрейками, всегда смотри за пределы своих границ. В тех местах проживает народ, который защищают КейТрева. И это впервые, когда мы застукали злоумышленника на месте преступления, так что я не собираюсь спускать это дело с рук.
- Надеюсь, когда ты говоришь "мы", то берешь в расчёт и меня? Раз тут речь про гнездовье дрейков, то на счету каждый маг, - сказала Сейвиль, аккуратно вставая на ноги и пытаясь устоять в шатающемся экеле.
- Если ты с нами... мы будем лишь рады, - в глазах Ветра отразилось заметное облегчение. - Вот только Ваниель....
- Раз он прячется, то выйдет не раньше, чем будет готов к этому. Пока он в долине, ему же ничто не угрожает? Кстати, а как далеко отсюда чудища?

- Полдня пёхом, может чуть меньше, - отвечал Танец. - Чего бы мне дико не хотелось. Он говорит, их вспугнули, быть может, даже не обошлось без Врат. А если так, то чьих это рук дело и зачем?
- Хорошие вопросы. И тот и другой, - кивнула Сейвиль. - А кого мы могли бы заподозрить?
- Кого-то не ниже Мастера, судя по дрейкам. Даже Подмастерьям не управиться с дрейками, по крайней мере, таково моё мнение. Шетка!
- Только не говори, что кроме нас троих тут некому справиться с ними, ладно?
- Песня Солнца ещё не оправилась после того, как переправляла в убежище огненных птиц. Светлый Ветер слишком стар для таких путешествий. Крыло Бури беременна.
- Боги Всемилостивые... сейчас же заприте её под замок! - воскликнула Сейвиль.
- Не бойся, сделавшись Мастером она стала куда спокойней. Больше не кидается, сломя голову, навстречу любой опасности ради одних только острых ощущений. Итак.... Звёздный Дождь недавно уехал, у него ещё один вызов от кири, как всегда срочнее некуда. Вот и все Мастера КейТрева. - Ветер поморщился. - Будь сейчас лето...
- Будь лето, ашке, неоткуда было бы взяться ледяным дрейкам, - напомнил ему Танец. - Так что, принимаем то, что есть, и будем благодарны, что с нами Сестрица Сейвиль.
- Тогда нечего медлить, - сказала Сейвиль, настраивая себя на долгий путь вниз, потому как оба Тайледрийца уже пересадили своих птиц на плечи, готовясь спускаться. - Что до меня, то я готова не глядя махнуться вашей чёртовой лестницей на любого ледяного дрейка!

***

Прямо перед рассветом снег прекратился, а сквозь голые ветви деревьев - бледное и переливчатое - проглянуло солнце. Лес сразу наполнился светом, а вместе со светом к Ваниелю возвратился и здравый смысл. Уставший и продрогший, он присел на пенёк. И словно вдруг окончательно очнулся от своего ночного кошмара.
Что я здесь делаю?- шумно дыша, подумал он. -Сам не знаю, куда иду, что стану делать, когда дойду куда-либо, и понятия не имею, где я вообще! Я просто... трусливо сбежал в никуда, как последний придурок!Он плюхнул мешок к ногам, зачерпнул варежкой свежего снега и отправил в рот. От снега язык слегка онемел, только вот жажды от этого не убавилось.Поверить не могу, что я сотворил такую глупость собственными руками.

Он поплотнее запахнулся в плащ и, подтянув к подбородку ноги, уставился на тонкую вязь белых веток на фоне ослепительно голубого неба, такого яркого, что резало глаза. Он попытался неспеша разобраться со своими мыслями. Потихоньку, по маленькому, болезненному шажку.
И вспыхнул от стыда.
Поверить не могу, что учудил такое! Проклятье, и я же отлично знал, как сильно любит меня Сейвиль, я же всегд чувствовал это.... а Ифандес, и... чёрт возьми, я законченный идиот! Танец всего лишь пытался сказать, что... гораздо проще, когда рядом с тобой люди, которым так же больно, как больно тебе. И он вовсе не полагал, что ему больнее моего. Я же, оттолкнув его, здорово его обидел.
Он покраснел пуще прежнего.И хуже всего то, что он, похоже, простил меня, хоть я и не попросил у него прощения. И они вовсе не избегали меня вчера: они были заняты... возможно чем-то, что нужно для моего же блага. Они дали мне именно то, чего я и хотел: оставили меня в покое. Я же впустую бился о стену.
Так размышлял он, глядя, как качаются на ветру ветви берез. Он был один, совершенно один, впервые с тех пор, как покинул Форст-Рич. Единственное, что нарушало тишину, были свист ветра да случайные крики какой-то зимней птицы. Вот оно, то самое одиночество, которого он так искал ...которого не находил... в том своём ледяном сне. Но теперь, когда он обрёл его, он оказалось вовсе ему не нужно.

И это не потому, что это место не было мирным... просто убежище, как он обнаружил это ещё там, в своей тайной комнате в родном поместье, слишком уж легко оборачивается темницей.
Как только ты закрываешься от всего,неспешно размышлял он,ты сам оказываешься взаперти. Должно быть, вот что хотел мне сказать Лунный Танец.Он не отрывал взгляда от белых веток, однако не видел их. Он даже не то, чтобы думал, по большому счёту, он просто позволил мыслям как бы течь сквозь своё подсознание. И где-то там, в самой глубине его, уже рождалась какая-то разумная мысль. Очень важная. Но пока не готовая проявить себя.

Наконец, он вздохнул и снова вернулся к мыслям о том, как сглупил.Даже если тот сон и был ПроВидением, должен, ведь, быть и какой-то выход? Никто не собирается силой заставлять меня становиться Герольдом. Быть может, если попросить, мне разрешат тут остаться? Так что не было никакого резона сбегать в эту дичь, имея при себе лишь то, что смог унести в руках и никакого оружия. Боги, какой же я глупец!
Он обернулся, поискал взглядом свои следы: прямо на его глазах резвый ветерок занёс пушистым лёгким снежком их остатки. Он застонал вслух.О, отлично! Просто великолепно! Теперь у меня нет даже дороги назад! Нет, мне нужны не учителя, мне нужны няньки!
Он вдруг удивленно моргнул, сам оторопев от настроя собственных мыслей. Он даже уселся прямее, прислушался к себе, и вдруг обнаружил, что... снова чувствует себя живым. Чувствует в себе готовность жить дальше!
Это как, когда ты был болен, был в лихорадке, и лихорадка только-только прошла. Я был, словно, сломан внутри, каким-то образом... и вот, наконец, почувствовал, что исцеляюсь. Давно я не чувствовал себя так... хорошо... с тех пор, как ... умер Тайлендел...
Он зажмурился, ожидая, что вот сейчас, следом за этой мыслью вернется боль.
Да, боль была, но уже не та изнуряющая агония горькой утраты, что прежде.

Ленди,в лёгкой оторопи думал он, Мне по-прежнему не хватает тебя. Мне всё ещё очень больно от того, что тебя нет. Но, должно быть, прав Лунный Танец: я должен жить дальше. Даже если тебя больше и нет со мной рядом, чтобы разделить со мной эту жизнь.Он открыл глаза, посмотрел на сверкающий снегом лес, и даже сумел слабо улыбнуться своему безрассудству.Вот что я за идиот? Воистину просто король дураков! Ты бы первый поднял меня на смех, да, Ленди?- он покачал головой. -Ну ладно, сдаётся мне, нужно бы поискать обратную дорогу, раз уж не осталось никаких следов.
А потом ему пришло на ум решение, и он рассмеялся собственной глупости.
Вседержитель и Вседержительница, благо, хоть вы присматриваете за глупцами! Мне надо всего лишь отыскать, где тут маги. В конце концов, вряд ли в этих местах так уж много магических анклавов. Должна найтись энергия, которую почует даже такой болван, как я.
Он снова закрыл глаза и набрал в грудь побольше морозного воздуха.Так...сосредоточиться... закрепиться... и... открываемся.... Что ж, как я и думал, вот они где...
Его ударило шквалом энергии Врат, поразило неожиданным шоком, и он лишился чувств.

***

Когда Ваниель снова очнулся, солнце стояло уже высоко над головой, согревая ему щёку. Был полдень или около того. Он лежал там же, где и упал, на боку, растянувшись между своим мешком и пеньком, на котором сидел прежде. Он свернулся вокруг мешка и корневища от пня впились ему в бок и ногу. В ушах стоял звон... или это было в его голове? Как бы то ни было, это здорово напоминало Джервиса, когда тому удавалась одна из самых удачных его попыток как следует "наградить" Ваниеля.
Боги.Он взглянул на солнце и зажмурился.Это же были Врата! Только от них бывает такое. Как же больно! Хорошо ещё, что я успел завернуться в плащ, прежде чем свалиться, иначе я бы уже окоченел.
Он отодвинул мешок и перевернулся на живот. Так его хотя бы не слепило солнце. Он подтянул коленки и оттолкнулся руками от снега: продрогший и окоченевший, он всё же был цел и невредим. Вот только раскалывалась голова... эдак по-особенному, как бы "изнутри", что означало, что он "ударился" всеми этими своими новыми чувствительными каналами.
Он немного постоял на коленях, потом откинул с головы капюшон и огляделся. Похоже, он так и рухнул на бок, когда его поразил этот шок.

Похоже, мне лучше пошевелиться. Пока не превратился в снеговика. Опершись о пенёк, он кое-как поднялся на ноги, потом немного потоптался в снегу, заставив кровь снова бежать по жилам.Надеюсь, никто не заметил, что я сбежал. И что эти Врата были не ради моих поисков. Я и так чувствую себя полным кретином.
Он вскинул мешок на плечо и постарался взять себя в руки.Ну, хорошо, давай-ка попробуем ещё раз. Сосредоточиться... закрепиться... и открыться.... Ну, если узнаю, что тут приложил свою руку Танец, я ему....
В его голове опять зазвенело, он покачнулся и снова едва не упал, но на сей раз удар был таким явственным, таким настойчивым и бессловесным криком о помощи - и в этом невозможно было ошибиться, - что он отрезвил его/ Причём так же быстро, как ведро ледяной воды Андрела.

В этом крике не было чужого "присутствия", как если бы то был обладатель Даров или Тайледрас. Это был просто надрывный вопль. Нет, ни учёного Мага, ни Герольда. Так мог голосить лишь простой человек, причём от смертельного ужаса.
Боже!Голову саму развернуло на этот крик, поманив, словно иголку магнитом. Он обернулся. И не осознавая сам, почему делает это, кроме того, что кто-то зовёт его на помощь, и потому он должен бежать, Ваниель, спотыкаясь, рванул вперед и, увязая в снегу, побежал.
Он нёсся наугад, не думая ни про какие тропинки. С размаху влетел в кусты, заметался, пытаясь их обойти, но, в конце концов, повинуясь настойчивому кличу, стал продираться прямо сквозь них. Потом он очутился в буковой роще, между ровными белыми стволами почти без всякой растительности, что позволило бежать быстрей, пока он не начал нестись уже со всех ног.
Однако эта лишённая растительности чистая территория быстро закончилась. Он запыхался от бега, а лес под ногами всё чаще стал перемежаться зарослями колючек и грудами камней. Полы его плаща то и дело цеплялись за всё подряд, как ни старался он запахнуться плотнее. Вот он зацепился за что-то, споткнулся о какой-то пенек, упал, вскочил и тут же снова упал ничком прямо в снег. На какой-то миг у него оборвалось дыхание, однако смертельно напуганный, жалобный голос, что он улавливал своим "внутренним слухом" не позволял ему остановиться. Он снова вскочил, рванул плащ, отцепляя его от зарослей куманики, и снова бросился бежать.
Должно быть, ещё дюжину раз он спотыкался о невидимые в снегу препятствия, падал, снова вставал, и уж конечно, наделал достаточно шума, чтобы его услышал всякий, кто не был глухим.
Не был глухим... или чересчур занят.

Задыхаясь, еле передвигая ноги и не видя ничего перед собой на пару шагов, он снова споткнулся о какой-то корень на самом гребне невысокого холма, до которого успел добежать, и полетел в заросли кустарника, что венчали этот холм.
И прежде, чем сумел встать и продраться сквозь безопасное укрытие, он заметил опасность. Ваниель замер, где был. "Опасность" была сейчас слишком сосредоточена на своей жертве, чтобы обращать внимание на шум, который он наделал. Похоже, выскочи на неё сейчас даже куча всадников, она и тогда не повела бы ухом.

То была окраина какого-то из поместий на расчищенных для житья землях: расположенный в плодородной долине реки, прекрасно орошаемой, укрытой от ненастий зимы и летних гроз, этот кусок пахотной земли вполне был способен прельстить какого-нибудь предприимчивого селянина и заставить его закрыть глаза на возможные опасности Пелагира. А на случай подобных невзгод дом с амбарами был обнесен частоколом. Однако теперь этот частокол из цельных брёвен, который прежде охватывал кольцом постройки, был повален, вырван буквально с корнем. Он не выстоял и нескольких мгновений против того, кто явился за обитателями этого места сим ярким зимним утром.
Ваниелю ещё никогда не доводилось видеть ледяных дрейков, но он отлично знал их по описаниям в многочисленных песнях и сказках, которые ему доводилось слышать.

Похожие скорей не на ящеров, а на змей, но с короткими толстыми лапами, они были самыми огромными из тварей, что когда-либо видел Ваниель. От носа и до хвоста дрейк был размером с шесть добрых повозок, поставленных одна за другой. Конская голова - размером с винную бочку. По хребту через всю спину шли ряды серебристых и острых, как иглы, шипов. Из таких же шипов был воротник вокруг шеи дрейка. Чудище утробно рычало, обнажая зубы, размером с ладонь Ваниеля - белые и острые, как осколки льда. Ужасающие изогнутые когти взрыли землю вокруг него. Ваниель уже знал, на что похожи эти когти: у Лунного Танца был из такого кинжал. Когти эти были длиннее ладони, и острые, как и зубы твари. Огромные темно-фиолетовые глаза, парой безупречной чистоты аметистов, не мигая уставились на жертву - молодую женщину с двумя детишками. Чудовище было ослепительно-белого серебристого цвета, как свежевыпавший снег, чешуя его переливалась на солнце. Оно было необыкновенно прекрасно, и настолько же беспощадно жестоко. Судя же по останкам разорванного тела у его ног, чудовище отлично знало, как управляться со своими клыками и когтями.

Однако не хвост, не клыки и не когти зверя заставили замереть в неподвижности перепуганную до смерти женщину с её ребятишками так близко от него. То было главное оружие ледяного дрейка - парализующая сила его глаз. Он смотрел на них молча, в такой кромешной тишине, что Ваниель из своего укрытия мог слышать, как трясётся от ужаса бедная женщина. Дрейк не торопился. Он собирался подманить жертву поближе, чтобы вернее схватить её.
С того самого момента, как его, словно ножом, резанул жуткий крик этой женщины, Ваниель больше не укрывался своей защитой. Он по-прежнему слышал её мысли - спутанные, панические, полные безнадёжности. Разум её метался, стенал, бился о стены, выстроенные вокруг неё фиолетовым взглядом ледяного дрейка. Она была в западне, они все трое были в западне. Воля покинула их, тела больше им не подчинялись.
Точно так же вот только что погиб её муж, отец ребятишек: он отправился прямо в пасть чудовища, послушный его воле, а не своей. Чудище было медлительным, в том и состоял весь его ужас: стоило ему отвлечься на какой-то решающий момент, сумей они оборвать силки его взгляда, и они бы убежали от него.
Ваниелю были "слышны" и мысли других - там, в отдалении отсюда, по ту сторону поляны. Другие члены этого большого семейства - а их были, должно быть, десятки - разбежались от неповоротливого монстра, спрятались под кровом деревьев. И только вот этим четверым не удалось убежать - женщина была связана по рукам и ногам своими детишками. Её муж остался её защищать. Ваниелю были "слышны" обрывки стенаний в виде хора плача, на фоне которого метался неподдельный ужас женщины.

Ваниель глядел на бедняг, угодивших в ловушку и полных парализующего ужаса. У него пересохло во рту, сердце бешено колотилось от страха. Мысли смешались, словно эти фиолетовые глаза поймали и его.
Краем глаза он вдруг уловил какое-то движение.
Нет... не все убежали в лес. Из-за угла амбара показался человек. Болезненно прихрамывая, он медленно заковылял вперед. Так тихо, что даже снег, казалось, не скрипнул под его сапогами. Он крался к дрейку. И в сознание Ваниеля вторглись новые мысли - обрывочные, но дающие представление, о том, что происходило в голове этого человека.
:...вот подберусь поближе и... вломлю тебе по первое число...:

То был какой-то старичок, старый уставший от жизни дедушка. Дед этой женщины. Когда чудище напало на них и принялось рушить частокол, он был в амбаре, так что он видел, как муж его внучки отправился в челюсти монстра. Он опознал дрейка, и вооружился тем, что попалось под руку - обычными вилами. Смешное оружие против ледяного монстра.

:...давай, отведи от неё свои зенки... чтобы она могла убежать...:

Дрейку было мало дела до чего бы то ни было, кроме своей жертвы. Так что старику удалось подобраться к нему совершенно незамеченным. Старик, конечно же, знал, что идёт на верную смерть. И он был спокоен. Знал, что его атака лишь только пуще разозлит чудовище, но она, быть может, заставит его отвлечься, заставит повернуть голову и вот этого момента может оказаться достаточно. Да, это было самоубийством, но зато давало шанс уцелеть внучке и её детишкам. Он подобрался к дрейку на расстояние вытянутой руки... спокойно перехватил вилы, как будто собирался просто наколоть охапку сена... и ударил монстра, вонзив зубья в драконий бок по самую рукоятку, со звуком, с каким нож вонзается в дерево.

Дрейк взвыл. Его громогласный визг разорвал мертвую тишину и едва не порвал перепонки Ваниеля. Изогнул длинную змеиную шею, дрейк повернул голову к старику, не успевшему ещё даже выпустить из рук вилы, и с громким лязгом, перекрывшим даже собственный визг, одним махом откусил бедолаге голову. Ваниель застонал, ощутив, как умирает старик... Но этой его такой беззаветной отваги оказалось более, чем достаточно, чтобы он сам ринулся против чудовища в бой. Ярость, страх, какие-то ещё эмоции, которых он даже не смог бы сейчас назвать, всё это заставило его подскочить, встать на ноги и выбежать на открытое пространство. А потом они все вырвались из него, с отчаянной силой, подобной той, которая вызвала взрыв, когда Звездный Ветер заставлял его призывать молнии.
Он успел подумать о том, чтобы выкрикнуть слово, укрывшее защитой женщину и её детей. А потом обрушился на дрейка всей своей мощью. Взрывом чистой энергии он ударил чудище в бок, откинул на крышу дома... и подбросил выше, до самых небес....заставив зависнуть там мучительно долго, так, что у Ваниеля самого едва не вывернуло всё нутро.
А потом энергия улетучилась, и чудовище рухнуло наземь, истекая кровью из сотни ран и с переломанными в труху костями. Ваниель же упал на колени, потом ткнулся руками в землю, и наконец, свалился ничком, оставшись лежать под открытым небом с его бледным зимним солнцем. Он отчаянно хватал ртом воздух и пытался понять, что же такое сотворил.

***

Сейвиль осмотрела последние из останков дрейков и, тревожно закусив губу, обернулась к Ветру.
- Где же драконья матка?
- Ни следа, - коротко отвечал Ветер, держась на ногах только благодаря своему мужеству. Он только что отразил главный шквал атак, а потому был совершенно измотан и ослабел от усилий, сдерживая центр, пока Танец с Сейвиль держали фланги ловушки, кишевшей ледяными дрейками.
- Я тоже её не вижу, - крикнул снизу холма Танец.
Он внимательно осмотрел каждую тушу, не окажется ли то останками юной королевы дрейков. Конечно, вряд ли такая свора заявилась бы с недозрелой маткой, но всё же совсем исключать подобное было нельзя.
Ифандес дала согласие довезти обоих Тайледрийцев - что было вызвано настоятельной необходимостью поскорее добраться до места скопления дрейков, пока те не добрались до населенных мест. Там Ветер спешился и стал для них пешей "приманкой", тогда как Танец на Ифандес и Сейвиль на Келлан с двух сторон загоняли их в ловушку.
- Здесь королевы нет, - ровным голосом сказал Танец, закончив осмотр шестой и последней из туш.

Во время битвы снег с вершины холма снесло, обнажив почерневший склон. И теперь все шесть дрейков причудливыми грудами валялись тут и там на выжженной земле, словно какие-то гротескные украшения, рассыпанные неаккуратной великаншей на чёрный бархат.
- Ашке, ты как? В порядке? - с тревогой спросил Танец, оставив в покое последнее из тел, и поскорее взбежал на холм. Было впечатление, что ноги вот-вот откажутся держать Ветра, и Ифандес подошла к нему, подставив своё плечо. Пробормотав слова благодарности, он тяжело опёрся на неё, когда Мастер-Целитель наконец-то добрался до него.
- Буду, как только смогу перевести дух, - отвечал старший Тайледриец, позволив Танцу тоже подхватить его в помощь Ифандес. - Меня больше беспокоит то, что мы не нашли королеву.
- Так ты полагаешь..., - начала, было, Сейвиль.
Но тут все трое ощутили невероятный взрыв чистой, неприрученной энергии... буквально пронизанной "присутствием" Ваниеля.


- Эй, млорд?
Кто-то потянул его за плечо, и Ваниель, оторвав от рук голову, слегка приподнял её - это было всё, на что он сейчас был способен.
- Боже, - ошарашенно произнёс он в ответ на попытку молодой коренастой женщины, закутанной в плащ, приподнять его и заставить сесть, - О, прошу вас... не надо...не трогайте меня пока что.
- Млорд? Вы чё, ранены? - спросила она, сведя густые брови. - Ежли не ранены, вам лучше забраться в дом, пока не заявились остальные.
- Не явятся... больше, - с трудом отозвался он, поддавшись её настойчивым дёрганьям и усаживаясь.
Солнце показалось ему слишком ярким и почти невыносимым для глаз, сразу начавших слезиться.
Боги, это одна из местных. Сейчас начнёт корить меня, что я не подоспел раньше,- подумал он, зажмурившись от неё и уже готовый услышать резкие слова в свой адрес. -Наверное, хочет выяснить, почему я не спас старика, почему не поспел вовремя, чтобы спасти того, молодого. И что я скажу ей? Что меня сковал страх, пока тот дед не кинулся на чудище?


- Вы нас спасли, млорд, - округлив карие глаза, сказала она с таким благоговением, что это не укрылось даже от измученных ушей Ваниеля. - Вы что же, взяли и явились спасти нас? И как вы только поняли, млорд? Прям не знаю, как Вас и благодарить....
Он уставился на неё в изумлении.
- Но...
- Вы же из этих, из господ-птиц, точно, млорд? Вы, конечно, не похожи, но кроме них из магов никто и пальцем шевельнёт ради простых людей.
- Господ-птиц? - обалдело переспросил он.
- Тьфу ты, Менфи, это ж просто мальчишка. Ему, вот точно, заплатили!
К ним подошла старушка, с морщинистым, слегка обветренным, но при этом добрым, хоть и полным озабоченности, лицом. Она завязала узлом накидку на своих плечах и склонилась над Ваниелем.
- Ну что, парень? Идём в дом? Согреешься, приведешь себя в порядок, потом расскажешь свою историю, угу?
Она схватила его за локоть, и ему волей-неволей пришлось подняться, иначе он рисковал повалить её рядом с собой. После он видел лишь вспаханные колеи, через которые его вели, останки дрейка (Ваниель даже поёжился, каким же огромным тот оказался вблизи!) да полуразваленное крыльцо с тёмным дверным проёмом.

Ваниелю было плохо. И не только от усталости: он чувствовал себя ужасно неловко, совершенно не в своей тарелке. То были те самые люди, которых он всегда старался избегать ещё у себя дома - те самые загадочные, уму непостижимые крестьяне, чьих чаяний и образа жизни он совершенно себе не представлял.
Конечно же, они сейчас накинутся на него за то, что не подоспел вовремя , когда им была нужна помощь.
Но никто на него не накинулся.
Старушка подтолкнула его к стулу возле огромного очага посреди кухни. Та, что была помоложе, забрала у него плащ и мешок, а какой-то мальчик принёс Ваниелю горячего сладкого чаю. Когда же один из бородатых, одетых в посконную одежду мужичков только заикнулся о чём-то спросить Ваниеля, старуха, скинув с плеч свой серый плащ и бросив его на скамью, шикнула на мужичка и вытолкала его вон.
- А ну-ка кыш, Магнус, дай парнишке перевести дух. Я уже видала его тут раньше. С одним из этих птичьих пареньков. Они чё-то там колдовали, потом просто слонялись себе. - Она собственническим жестом погладила Ваниеля по голове. - Он сказал, чудищ больше не будет, так что давай, займись-ка бедным старым Керном и мужем Танси, а этого молодца оставь в покое.

Примостившись на своем табурете и щурясь на полумрак кухни, Ваниель принялся наблюдать, как эти люди без лишней суеты принялись снова обживаться. Кто-то занялся мертвыми, кто-то - рыдавшей молодой матерью, кто-то взялся за подготовку религиозных обрядов. Да, конечно, они скорбели о своих погибших, но делали это так просто, так от души, безо всяких там истерик, которых он опасался. Они не позволяли своему горю взять над ними верх, поставить под угрозу новые жизни, не позволяли лишить их сил, необходимых на восстановление своей прежней защиты.
И эта их такая безыскусная отвага отчего-то заставила его устыдиться самого себя.
В этом-то самокопании его и нашли остальные.

***

- Я знаю, это было глупо, вот так взять, и убежать, - Ваниель с сожалением пожал плечами. - И не стану оправдываться. В последнее время я наделал кучу глупостей. Просто не думал ни о чём.
- Ну, не будь так уж слишком строг к себе. Сны ПроВидения частенько сказываются на людях подобный образом, - сказала Сейвиль, закидывая ногу на ногу и слегка откинувшись на табурете перед очагом. - Как правило, они и заставляют тебя буквально вскипеть, отнимая всякую способность мыслить здраво. Ты не первый, и, думаю, не последний, кто, очнувшись после такого сна, несется куда глаза глядят, не разбирая дороги. Нет, благодарю, Меган, - она обратилась к девчушке с широко распахнутыми глазёнками, которая предложила ей ещё чаю. - Достаточно, мы в полном порядке.

Если селяне трепетали перед Ваниелем, то вид Тайледрас едва не лишил их дара речи. Герольд С Березы была им незнаком, но зато они отлично знали, кто такие Ястребиные Братья, и относились к ним с почтением, достойным королевских особ.
Все трое взрослых так устали, что увидев, что и Ваниель цел и невредим, и драконья матка совершенно дохлая, едва не рухнули на месте. Так что они с благодарностью воспользовались гостеприимством селян, и усевшись у очага, без всяких возражений приняли и кров, и чай.
Ваниель же прождал их достаточно, чтобы успеть взять себя в руки и быть готовым во всём признаться.
- Так что, когда я смог начать рассуждать здраво, - продолжал он, - я решил, что лучше всего будет глянуть, где сходится магическая энергия, и таким образом вернуться обратно. Я сделал всё, как Вы учили меня, Мастер Звездный Ветер. Я открылся... а когда потом очнулся уже был почти полдень. Кто-то открыл Врата... и, думаю, где-то рядом со мной... так что я потерял сознание.
- Ха! Что я вам говорила? Врата! - воскликнула Сейвиль. - Извини, дружочек, я не хотела тебя перебивать. Что же было дальше?
- Ну,...я понятия не имел, что здесь есть кто-то, кроме Тайледрас, так что решил, что это сделал кто-то из них. Я снова открылся, чтобы разыскать долину. Но услышал зов о помощи. Я добрался сюда, и когда увидел, как тот дрейк... как он... убил дедушку...я просто не смог оставаться на месте и ничего не предпринять. Я даже не задумывался ни о чём. Но лучше бы, кажется, задумался, потому что .., видимо, перестарался....

- С ледяными дрейками, особенно с их маткой, всегда лучше перестараться, - отозвался Ветер, обменявшись с Танцем взглядами тайного удовлетворения. - Пусть ты и вёл себя, как глупец, но зато это заставило тебя оказаться в нужное время в нужном месте, так что я лично не собираюсь тебя за это бранить.
- Тётушка Сейвиль, я..., - Ваниель покраснел и немного сник, - я добрался сюда ещё до того, как вышел тот дедушка. Но я ничего не сделал, пока он... то есть... я... я спрятался в кустах. Наверное..., - сказал он убитым голосом, - ...наверное, Батюшка был всё же прав. Я трус. Я ведь мог его спасти, но не спас.
- А ты был уверен, что можешь? - спросил Танец.
Его квадратное лицо было совершенно спокойным.
- Знал, что твоих магических сил хватит, чтобы справиться с дрейком?
- Эм-м,... нет.
- А как только Услышал зов о помощи, ты же кинулся навстречу опасности, так ведь? - спросила Сейвиль. - Не бросился наутёк?
- Ну... да.
- И ты просто немного оцепенел, увидев непонятное чудище. Не бегством же ты стал спасаться? - Ветер вскинул длинную бровь.
- Думаю, да, так оно и было.
- Сдаётся мне, у тебя не совсем верное представление о трусости, юный Ваниель, - убежденно сказал Ветер. - Трус кинулся бы со всех ног бежать, лишь услыхав призыв о помощи. Трус сбежал бы от одного только вида дрейка. Ты же просто был в нерешительности, но при этом - остался. Решительности придаёт человеку опыт, а у тебя его было ещё слишком мало.

- Млорд Звездный Ветер? - один из селян, одетый в домотканое платье, очутился возле локтя Тайледрийца.
- Мне не хотелось бы, чтобы ты называл меня "лордом", Фелипе, - вздохнул Ветер, покачав головой. - Да, мы взяли под защиту твои земли, но это всего лишь своего рода услуга: в обмен на еду, мы обеспечиваем вам охрану, не более.
- Окей, м... Мастер Звездный Ветер, а что, эта дракониха...? Она тут очутилась случайно или как?
Ветер с интересом обернулся к нему и посмотрел ему прямо в глаза.
- Почему ты спросил?
Фелипе кашлянул и смущённо покраснел.
- Да вот же..., млорд, я ж родился и вырос к западу отсюда. Мой народ живёт в землях Мага - лорда Гренвиса. Нет, он хороший, но... в общем, когда его соседи хотели устроить войнушку, они всегда сначала насылали дрейков или что-то в таком роде.
- И ты полагаешь, что тут может быть то же самое? Поздравляю, Фелипе, ты очень прозорлив. Мне самому пришло в голову нечто подобное...

- Па! - один из мальцов, не выдержав, подскочил к отцу. - Па, чё, скоро будет война? И битвы, и волшебство, и...
Фелипе ухватил мальчишку за край рубахи и подтянул к себе.
- Джо... хочу, чтобы ты послушал, что тебе скажет млорд Звездный Ветер... Млорд, скажите ему: вот, не верит, что в битвах ничего хорошего человеку, одни лишь погосты растут.
- Юноша, - Ветер пригвоздил мальца очень серьёзным взглядом. - Война это совсем не "здорово". В битвах нет ничего "славного". Для таких, как мы с тобой, война означает лишь то, что те люди, которых мы знаем и любим, умрут, и быть может, совсем напрасно. Другие же на всю жизнь станут калеками. А те глупцы, что затеяли всё это, снова рассядутся по своим высоким замкам и станут злоумышлять, как бы им возвратить всё то, что они потеряли. Если случится война - которую я лично всеми силами постараюсь не допустить, Фелипе, поверь моему слову, - то самое лучшее, что тебя ждёт, юноша, это то, что все эти прекрасные земли будут преданы огню и вам придётся пережить очень голодную зиму. Вот что такое война. Единственная справедливая битва - это битва защитника. Но в любой войне в первую очередь и больше всего страдают самые невинные.

Мальчика это, похоже, не слишком-то убедило.
Ваниель прокашлялся, мальчишка стрельнул в него глазами.
- А как чудесно этот дрейк отхватил голову глупому старикашке, да, Звездный Ветер? - проговорил Ваниель, намеренно копируя манеру своих прихлебателей из числа придворных.
Мальчишка побледнел, потом вспыхнул... но не успел он кинуться в слёзы или крикнуть в отчет что-то обидное, как Ваниель впился в него таким свирепым взглядом, что тот не посмел уже отвести глаз.
- И это ты постоянно будешь видеть во время войны, Джо, - сказал он резко. - Убитыми не каких-то там сказочных персонажей, а твоих людей. Стар и млад - без разницы. И только глупцы, те что вдалеке отсюда, будут вопить, как здорово всё это было. Вот что это такое.

Теперь Джо выглядел потрясенным... и, кажется, это его теперь убедило. Краем глаз Ваниель уловил, как согласно кивает крестьянин.
И ни с того ни с сего, Ваниель ощутил вдруг своё родство с этими людьми. Они вдруг обрели лица, перестали быть загадочной серой массой... вдруг оказалисьлюдьми. Теми, кто в какой-то мере, был куда больше похож на него, чем его собственная родня. Да, они жили... и любили, и заботились друг о друге. И их взгляды на войну, уж точно, были куда ближе к взглядам Ваниеля, чем у его кровных родичей.
Они не так уж и отличаются от меня. Разве что... разве что,ямогу делать что-то, чего не могут они. Я могу... могу их защищать, когда они сами не могут этого сделать. А они могут то, чего не могу я. Вот только, если понадобиться, я тоже смогу научиться выращивать морковку. Пусть не такую хорошую, но я смогу её вырастить. Они же никогда не сумеют взорвать дрейка.

И что тогда это значит? Что станется теперь с моей жизнью? Почему могу это именно я, а не кто-то другой... А что это за люди, которые... которые наслали дрейков, чтобы те сожрали беспомощных крестьян? И если я могу защитить этих бедных людей от тех,... то не значит ли это... не значит ли, что я и должен это делать?

Он оглянулся и увидел глаза своей тётки: то, как она смотрела на детишек, занятых делами, пока они чистили и резали овощи для похлёбки. На лице её были забота и обеспокоенность.
Так вот что чувствует Сейвиль... наверное. Вот почему она Герольд.

И вдруг ему припомнились слова Талендела. Так ясно, что на миг ему показалось, будто он и сам сидит рядышком и шепчет их ему на ухо:
"... это как будто жажда. Я ничего не могу с этим поделать. Я обладаю этими способностями, у меня есть эти Дары, и я не могу не использовать их. Не могу просто сидеть тут, зная, что где-то там есть люди, которым нужен именно я, и даже не попытаться их отыскать, не позаботиться о них".
Теперь-то до него дошёл смысл этих слов. Вот же, злая ирония: он сроду не был способен уразуметь эту сторону Тайлендела... Теперь же... теперь всё стало совершенно ясно.Только сейчас... когда Тайлендела больше нет. О, боги.
Он зажмурился от набегающих жгучих слёз.О да,...вот теперь он понял. Потому что теперь сам чувствовал то же самое. Вот только поздно... ибо не с кем уже поделиться.

Четырнадцать.

:Ну и?:
Со стороны всё выглядело так, будто Сейвиль дремлет возле каменного очага в крестьянской хижине, а вовсе не ведет Персональную Мысленную Беседу со Звездным Ветром. На деле же, несмотря на всю свою усталость, она ни чуточки не спала, а поглядывая из-под прикрытых век за огнём, дожидалась возможности посекретничать с Тайледрийцем. В одном этом её возгласе была целая гамма чувств, и она была уверена, что он это уловит.
:Интересно. Причём, на нескольких уровнях:отозвался он.
Ветер лежал на спине, закинув руки за голову. Глаза его тоже были прикрыты.

Местное население - а ещё до наступления ночи Сейвиль выяснила, что свои земли они называют "Гартхольд", - представляло собой семь семейств отдалённого родства. Тайледрийцам здесь оказывалось всяческое гостеприимство. А так как все четверо, несмотря на отдых и выпитый чай, вымотались донельзя, трое взрослых, посовещавшись, решили, что будет вовсе даже неплохо воспользоваться этим. Впрочем, они наотрез отказались лишать кого-либо из хозяев их привычных постелей. Так что после ужина, состоявшего из похлёбки с хлебом, всем своим видом дали понять, что останутся спать возле очага. Закутавшись в плащи, все четверо улеглись возле кухонного очага с тлеющими углями, на мешки, набитые соломой, послужившие им тюфяками на каменном полу.

Ваниель, похоже, и в самом деле уснул. Насчёт Танца же Сейвиль была не уверена: тот свернулся на боку, обратившись лицом к огню, и выглядел вполне себе мирным и безмятежным, как дитя. Право же, ему и следовало бы сейчас спокойно поспать. После нападения ледяного дрейка и спешного бегства селян, оказалось много раненых, и весь этот вечер Танцу пришлось Исцелять их, не покладая рук. После чего он вызвался помочь селянам восстановить частокол. С помощью своей магии он избавил Гартхольдцев от бесконечных усилий втыкать на место все эти бревна. Так что теперь он, должно быть, выдохся.

Так полагала Сейвиль, до тех пор, пока не услышала, как он Обратился Мысленно к ним обоим:
:Можно влезть в ваш разговор? Как я понял, вы тут общаетесь?:
Вот тебе и выдохся.
:Без проблем, только давай без посторонних,: отвечала она. :Мы тут, помимо прочего, обсуждаем нашего парня. Ветер, пожалуйста, продолжай.:
:Дальше больше... Думаю, тебе вполне можно перестать беспокоиться за мальчишку. По-моему, он уже ощутил эту самую жажду, про которую ты говорила, и достаточно всё осознал. Но отсюда возникает вопрос: сможет ли парень побороть собственные страхи.:

:Я уже думала об этом. Этим вечером у него было такое странное лицо, а я что-то не припомню в нём прежде такого дружелюбия к простолюдинам, как нынче.:Она широко распахнула глаза и невидящим взором уставилась на тлеющие угли.:Бедняжка Ван. Если этот его сон есть ПроВидение... то он должен жутко его угнетать.:
: Это может никогда и не сбыться.:напомнил им Танец и, скрипнув соломой в своём тюфяке, перевернулся на другой бок.:Мы Видим лишь то, что наиболее вероятно на данный момент. Ситуации же постоянно меняются. Я бы сменил тему. У нас есть более насущная тема для размышлений. Эти ледяные дрейки попали сюда при помощи Врат. Что говорит о том, что....:

:...на подходе огромные неприятности.:отозвался Ветер, и его мысленный голос был хмур и мрачен.:На данный момент, по моему разумению, несомненно одно: эти дрейки были посланы с тем, чтобы проредить здешнюю местность перед приходом основных войск.:В огне что-то одиноко треснуло.:И это уже выходит за рамки обычных козней. К западу отсюда была деревня, находящаяся под негласной защитой КейТрева. Сейчас я её не чую. Она под чьим-то чужим заслоном.:
:Хм, это что же, кто-то вторгся сюда и захватил её?:Сейвиль немного подумала над его словами.:А как вы смотрите на то, чтобы устроить небольшой сюрприз тем, кто наслал сюда этих дрейков? Вряд ли они ожидают столь быстрой реакции КейТрева. По-хорошему, с этим гнездовьем мы должны были провозиться неделю.:
Мысленный голос Ветра стал напряжённым:
: Я бы сказал, ты всё же не КейТрева...:
:А я бы ответила, что раз я Крылатая Сестра, это делает меня такой же КейТрева, как и Танец. Ещё я бы сказала, что вряд ли одним и тем же станут заниматься два разных мага, и уж больно похоже на то, что здесь действует тот же самый чародей, что был нанят Лешара из Валдемара. Что тем более делает эту битву моей. :
Снова зашуршала солома, Сейвиль легонечко повернула голову и увидела, что Ветер смотрит на неё долгим насмешливым взглядом.

:А я,:вмешался Танец,:сказал бы, что моему шайкреташке нипочем не переупрямить нашу Сестрицу, если я хорошо её знаю. И ещё скажу, что три Мастера в данном случае всяко лучше, чем два.:
Ветер вздохнул.
:Боюсь, меня победили ещё до того, как я начал сражаться. Как же в таком случае нам поступить с мальчишкой? Оставить здесь мы его не можем, и тратить время на то, чтобы тащить его обратно в долину, мне как-то не хочется. Это лишит нас некоторой внезапности.:
:Он может оказаться полезным,:неожиданно заявил Танец.:Убил же он королеву дрейков.:
:Думаю, всё же придётся взять его с собой,:слегка неуверенно согласилась Сейвиль.:Мы можем рассчитывать на Ифандес, что она, не пустит его в серьёзную переделку.:
:Не нравится мне всё это. Но я вынужден согласиться.:неохотно сдался Ветер.:Уж больно опасно брать с собой совершенно непроверенного человека, к тому же едва с больничной койки:
:Знаю:отозвалась Сейвиль, отчаянно желая, чтобы эти угли в камине были не так похожи на дымящиеся городские руины.:Поверь мне. Я это знаю.:

***
Снег шёл весь день. Не сильный, но сыпал без остановки. Воздух же казался едва ли не теплым. Компаньоны - на каждом по два седока - белыми призраками передвигались в завихрениях снежинок. Белые лошади, белые всадники... за исключением одного, того, что скакал позади первого седока на втором Компаньоне. Тот был в дымчато-сером, словно тень за спиной призрака.
- Вы похожи на Герольдов, - сказал Ваниель, сидя на специальной пристёжке позади Лунного Танца. - Все, кроме меня.
- Как это? - слегка озадачился Танец.
- Из-за этих ваших белых одежд, - пояснила Сейвиль.
Келлан шла чуть позади, так, что Сейвиль даже не пришлось поворачивать головы, чтобы ответить.
- Герольды при исполнении всегда облачаются в белое.
- Ах это..., Тайледрас, юноша, всегда носят те цвета, которые позволяют надёжнее спрятаться в кронах деревьев. Зимой это белое. Летом, соответственно, зелёное.
Танец двумя руками сосредоточенно плёл новую тетиву, ничуть не заботясь о поводьях, которые намотал на луку седла.

Ваниелю было всё равно, ехать ли вторым или первым. Но с Танцем, всяко, было неплохо. Младший из Тайледрийцев был, к тому же, не против с ним поболтать. Как Ваниель и думал, он давно простил его, не дожидаясь, пока он попросит прощения. А Ваниель сделал это при первой же возможности, как только они с Танцем остались наедине, это казалось ему единственно верным. Так что инцидента словно и не бывало. Танец, похоже, с удовольствием отвечал на его вопросы и даже сам поощрял его их задавать.
В основном говорили про Способности Ваниеля. Ваниель, ведь, по большому счёту, так и не разговаривал ещё о них ни с кем. У Сейвиль как-то не случилось для этого возможности. Звездный Ветер же первым делом входил в его сознание, показывал, что от него требуется и ждал, пока он справится с этим.
- Так о чём мы там говорили? - спросил Танец.
- О ПроВидении, - Ваниель поёжился. - Мне это не нравится. Слушай, Танец, я не желаю знать, что со мною случится. Можно как-то это заблокировать?
- После того, как оно открылось? Насколько мне известно, нет. Но ты не должен позволять этому угнетать тебя, кешара. То, что ты видишь, это не обязательно твоё будущее. Ты видишь то, что случится, если всё будет так, как есть. То, что наиболее вероятно на данный момент. Но всё же может и измениться. Да ты и сам можешь всё изменить.
- Правда? - услышав это, Ваниель оживился.
- Конечно. Только, может статься, ради таких перемен придётся отказаться от дружбы. Или любви. То, на что ты сроду не согласишься по доброй воле. Быть может, для тебя твои чувства будут не стоить такой цены, - он криво усмехнулся, глянув через плечо. - Вот я, даже если буду уверен, что узы с Ветром сулят мне завтра же верную смерть, приму этот рок по доброй воле. Хотя Ветру про своё предвидение,я, конечно, ничего не скажу. Пораскинь мозгами об этом как-нибудь, если будет желание.
Несколько фарлонгов пути Ваниель размышлял над его словами.

В седло к Ифандес посадили Танца, а не Ваниеля. А всё потому, что в случае внезапного нападения Ваниелю было приказано немедленно спрыгнуть с лошади и держаться от битвы подальше. Да, это было унизительно..., однако имело и свой резон. А сейчас Ваниеля куда больше заботила именно "разумная" сторона вопроса, а не какое-то там "унижение". Так что, если всё же дойдёт до драки, он подчинится тому, что ему приказано. С тем ледяным дрейком он отлично усвоил урок.

- Ну, так что, кешара, у тебя больше нет вопросов?
Ваниель помотал головой.
- Тогда задам я. Ветер рассказывал, что во время той тренировки, испугавшись, ты сумел призвать энергию узла долины. Это правда?
- Какого ещё узла долины?
- Так Сейвиль тебе не рассказала? - Танец сделал удивленное лицо. - Ну, это такие...места возмущения. Ты же, конечно, чувствуешь, что у всего есть своя энергия, да?
- Даже у камней....
- Гетева! Если ты чувствуешь это, то твой Магический Дар один из сильнейших! Даже мне сложновато разглядеть подобное. Так вот, ты же видел, как струится вся эта энергия, будто дождевая вода, образуя эдакие ручейки?
Нет, этого Ваниель пока не видел. Но закрыв глаза и попробовав мысленно "прощупать" окружающее, он увидел, что Танец прав.
- Теперь вижу!
- Так вот, проследи за потоком до того места, где он сходится с другим.
Ваниель так и сделал. И увидел своего рода ...комок. Место сосредоточения энергии. Он сообщил Лунному Танцу об этом.

- Это и есть узел, - кивнул Танец. - Тайледрас могут направлять эти потоки по своему усмотрению. Именно так мы и забираем магию из тех мест, где она остаётся после войны, и отправляем туда, где она нужнее. Строим укрепления в местах соединения двух и более потоков энергии. Эти самые узлы. Энергия каждого из узлов такова, что мы все можем пользоваться ею. Но мы обнаружили, что большинство чужеземных магов не только не ощущают эти потоки, но и не чувствуют и, соответственно, не могут задействовать даже узлы. Возможно, это что-то такое, с чем могут справиться лишь достигшие уровня наших Мастеров. Но по-моему, это, скорее, уникальное свойство Тайледрас, каждый из которых, как только в нём просыпаются его Дары, может управляться с этой энергией так же запросто, как дитя со своими кубиками. Было время... когда-то... очень давно... когда Тайледрас запросто принимали к себе чужаков. И, как утверждает молва, эти чужаки здорово менялись. Вот точно, как я. Я полагаю, что ключ к этим изменениям кроется как раз в использовании этой магии под руководством урождённых Тайледрийцев. Так вот... изо всех знакомых нам чужеземных Мастеров только Сестрице Сейвиль удавалось соединяться с этой энергией, помимо самих Тайледрас. Её Дары необычайно сильны. Ну и твои, получается, тоже.

Ваниель пребывал в замешательстве. Эдак далеко можно было зайти.
- И что же всё это значит, Танец?
- Ну, на данный момент... ты себя исчерпал, прикончив ледяного дрейка. В таком деле никогда не надо действовать поспешно. Если запомнишь это, то сможешь брать запасы жизненной энергии из ближайших к тебе узлов, тех, что в радиусе твоих ощущений. Когда же они будут исчерпаны, вот тогда только пользуйся собственными.
:То, о чём я и пыталась тебе сказать:неожиданно прозвучал в мозгу Ваниеля голос Ифандес.
Всё это дало ему пищу для размышлений ещё на несколько мерок свечи.

С подъёмом солнца двинулись к западу от Гартхольда, остановившись по дороге лишь трижды, чтоб расспросить знакомых Звездного Ветра. Первым оказался охотник на пушного зверя. Он поведал им слухи о чародее-отступнике. Тот, якобы, был получеловеком-полуоборотнем из Пелагира, владел волшебными навыками и желал покорить весь мир.
Вторым сталкири- похожее на волка существо, но обладавшее разумом, ничуть не уступавшим человечьему. Он остановил их и, пользуясь Мысленной речью, тоже предостерег относительно этого самого чародея. Однако то, что рассказал он, было вовсе уже не слухами: ему было доподлинно известно, что тот оборотень собирался в самое ближайшее время создать себе собственное королевство, и уже приступил к выполнению этой задачи.

Третьей была одна из пограничников, стражей КейТрева. Не из Тайледрас, а тоже из Пелагирских оборотней -терварди- женщина-птица, только не способная летать.
Оказалось, она уже оставила мир живых.
После безуспешных попыток Ветра Мысленно её дозваться, они свернули к рощице, где находилось её экеле. Никаких признаков борьбы они не обнаружили, однако в экеле наткнулись на зыбкий дух в белом оперенье, неживой, мало похожий на неё. Но в руках он держал её лук с натянутой тетивой. Пустые остекленевшие глаза были широко распахнуты, и Ваниель понял: это - от дикого ужаса.
Ветер на какое-то время задержался у тела, творя легкую магию. Ваниель почувствовал колебания в воздухе, хоть и не мог их пока что прочесть. Что там такое обнаружил Ветер, Ваниелю никто не сказал, но все трое взрослых стали чрезвычайно серьёзными... Танец же, уходя оттуда, прихватил с собой лук и стрелы.

Так они и скакали весь день галопом, выдержать который был под силу лишь Компаньонам. И только ближе к закату, приблизившись к какой-то на вид хорошо раскатанной дороге, снизили темп. Сейвиль с Келлан, не выезжая, остановились под сенью лесных деревьев. Ифандес поравнялась с ней и встала рядом, настолько бесшумно, насколько позволяли компаньонские размеры и масса. Заснеженные ветви огромного вечнозеленого дерева скрывали их от взглядов любого, кто мог находиться сейчас на дороге, тогда как сам проезжий тракт был у них как на ладони. Похоже, свежих следов там не было, старые же укрыл слой нового, никем не потревоженного снега. Впрочем, дорогу с обеих сторон окружали эти вечнозеленые деревья, за которыми могло скрываться не замеченным, всё что угодно.

- Если ехать по этой дороге, через несколько фарлонгов будет деревня Ковия, - прошептал Ветер, наблюдая, как впереди в мрачном сиянии угасает солнце. - Над ней всё ещё стоит защита, и что-то мне сильно не нравится ощущение энергии, которая исходит от этого щита. С другой стороны, я не чувствую, чтобы сама сила всё ещё оставалась в деревне.
- Я тоже, - через какое-то время отозвалась Сейвиль.
:Её там нет:сообщила Ваниелю Ифандес.
- Фанди говорит, что тоже ничего не ощущает, - доложил он, вполне согласный с её ощущениями.

- Мои мысли такие: войдём в деревню, посмотрим, насколько всё плохо... и выясним, что известно людям. Потом... Ваниель, я собираюсь оставить тебя с селянами. Твоих магических навыков хватит, чтобы их защитить, а они, со своей стороны, могут физически прикрыть тебя.
:Мне совсем не хочется этого, но я пойду с ними, :неохотно произнесла Ифандес.:Я сразу пойму, если вдруг понадоблюсь тебе. А им потребуется вторая лошадь.:
Ваниель с обливающимся кровью сердцем передал остальным слова Ифандес. Ветер согласно кивнул.
- Полагаю, у неё есть такое право: верхом мы покроем гораздо большее расстояние. Что ж, - он выглянул на дорогу в сгущающихся вечерних сумерках, - думаю, самое время взглянуть на дело рук нашего врага.

Ваниель изо всех сил старался сдержать тошноту. И опять, опять. Он уже один раз не сдержался. Прямо перед Ковией, когда они наткнулись на... следы этого чародея.

Солнце давным-давно зашло, и за пределами деревенской площади было хоть глаз коли. Все обитатели деревни - а это было более семидесяти человек - сгрудились на маленькой площадке. Многие прихватили с собой факелы и светильники. Они столпились вокруг четверых чужаков и двух Компаньонов, как цыплята, ищущие защиты под крыльями наседки. Впрочем, на Сейвиль они мало обращали внимание, ещё меньше - на Ваниеля и Компаньонов. Они понятия не имели ни о каких Герольдах, дитя же и "лошадки" вообще не могли браться в расчёт.

Их честная компания взобралась на своего рода помост, которым послужило крыльцо местного Храма, и на котором едва поместилось четверо человек, а Компаньоны встали по обе стороны, образуя живые заслоны, чтобы их не раздавила толпа. Как бы то ни было, позади Тайледрийцев стоять было тесновато. Но Ваниель был даже рад, что оказался скрыт от всеобщего внимания. Потому что пока селяне рассказывали Ветру свои истории - подтверждая их физическими доказательствами, предъявляемыми в мерцающем свете факелов - Ваниелю всё труднее было сдерживать рвотные позывы.

Когда-то тут была миленькая деревушка, тихая и безмятежная, как любая другая в Пелагире. Люди могли в своё удовольствие растить тут своих детей, время от времени устраивали праздники.
В один миг она перестала быть тихим уютным местом. Теперь она была в осаде, и осаде той не было видно ни конца, ни края.
Две недели назад сюда заявился чужак. Верхом, но не на лошади, и в сопровождении свиты из самых малопривлекательных обитателей Пелагира. Он объявил, что городок и все его жители отныне принадлежат ему, а затем принялся творить произвол. После первой же демонстрации его силы от деревенского постоялого двора осталась лишь горстка пепла. Местные жители решили, что будет благоразумнее не сопротивляться..., но за подмогой всё же послали. Останки гонца, насаженного на кол посреди уходящей из деревни дороги, обнаружили на другое утро. Замороженный труп всё ещё там и был: Компаньоны миновали его по пути сюда. И судя по виду бедолаги, кол избавил его от куда больших страданий.

Он возвращался почти каждую ночь, всякий раз отбирая у селян их добро и требуя живые жертвы. Селяне рассказали Ветру о том, как молились о помощи. И, должно быть, он послан им в ответ на эти молитвы. Ветер, похоже, - по крайней мере, так показалось Ваниелю, - был согласен с этим их заключением. Ваниель был только рад тому, что в неверном свете факела ему было не видно в подробностях, что творил со своими жертвами тот чародей. Равно как и тому, что сам он стоял в темноте в задней части крыльца, за спиной Сейвиль.

-... и последнее, Мастер Звездный Ветер, - устало сказал смуглый и заросший щетиной деревенский староста. Его воспалённые глаза выдавали человека, повидавшего за последние несколько дней слишком много ужасного. - Эта девушка.
Он подтолкнул к ним поближе какую-то блёклую девицу. Прямо под свет факела, так что Ваниель уже не мог не видеть её в подробностях. Девушку даже можно было бы назвать привлекательной..., если бы не безумные глаза и текущая слюна. Она была вся в грязи, со спутанными волосами, повисшими тощими прядями. Ветер отпрянул от одного её вида, Танец же бесстрашно взял девушку за лицо своими тонкими руками и долго всматривался в бессмысленные карие глаза.
Когда он, наконец, оставил её в покое, лицо его окаменело, а голос дрожал от ярости.
- Я думаю, Яркий Ветер, быть может, сумеет вернуть ей разум, - сказал он с расстановкой, тщательно подбирая слова, словно не желал сказать вслух лишнего. - На это может уйти несколько месяцев.... И она уже никогда не подпустит к себе мужчину. Слишком сильна боль, которую ей причинили. Но даже и после этого, все каналы, отвечающие за удовольствие, что были разрушены, станут причинять ей лишь страдания. Я даже не знаю, удастся ли мне хоть как-то Исцелить их. И вряд ли кому-то под силу Излечить её душу и сердце после того, что с ней сотворили. До конца, наверное, нет. Никогда. Быть может, лучше даже и не пытаться. Наверное, лучше будет просто стереть всё и начать с начала, как с малым дитём.

Лысеющий староста кивнул, словно это было именно то, что он и ожидал услышать.
- Она была одной из первых, кого он забрал, - мрачно сказал он. - Она и её мать. Отец её был тем гонцом, которого мы послали... Мать так и не нашли.
- И с каждой новой жертвой он становится лишь сильней, этот Кребиан?- спросил Ветер.
Свет факелов рвануло ветром, и на впалых щеках старосты заплясали таинственные тени. Он кивнул.
- Похоже на то. Мне кажется, он творит магию на крови, что Вы скажете, Мастер Звездный Ветер?
Ветер кивнул, и задумчиво сузил глаза.
- Что ж, Гален, думаю, ты и сам отлично знаешь ваши предания. Итак... Этот самый Кребиан... Он каждый раз возвращается в то самое место, которое избрал для проникновения сюда. И оно должно находиться где-то поблизости. Думаю, мы продолжим следовать нашему исходному плану. Гален, я оставлю здесь с вами юного Ваниеля. У него есть кое-какие познания в обычной стратегии и в ведении войн. А ещё он имеет Магический Дар.
Ваниель поёжился, представив, что придётся остаться здесь одному.
Староста кинул на него полный сомнения взгляд и решился возразить, за что Ваниель не слишком-то его осуждал.
- Мастер Звездный Ветер... умоляю...это же всего лишь мальчонка....

- Он уничтожил королеву ледяных дрейков. В одиночку и безо всякой помощи, - спокойно сказал Танец, чуть подтолкнув Ваниеля вперед и кладя руку ему на плечо. - И я уверен, он способен на гораздо большее, чем ты мог бы подумать.
- Правда? - на сей раз во взгляде, которым смерил его Староста Галлен, сомнения было куда меньше, но всё же до конца убеждён он так и не был.
- Я и не жду, Галлен, что Ваниелю придётся отстаивать вас от этого Кребиана, - терпеливо пояснил Ветер. - Возможно, парень и в подмётки не годится Мастеру кровавого волшебства, но ведь этого от него и не требуется. В худшем случае, как мне думается, ему придётся иметь дело с тварями этого отступника. Моя задумка такова, что это мы трое находим Кребиана и разбираемся с ним.... Когда же его власть над подчинёнными исчезнет, кому-то из них, возможно, придёт в голову напасть на вас здесь. И я не вижу причин, по которым твои люди или Ваниель не сумели бы защитить себя от этой куда меньшей опасности. Я тебя, наконец, убедил?

Нет, не убедил... и это было очевидно. Но на большее Староста Галлен рассчитывать и не мог, и ему это было хорошо известно.
Ваниель попытался представить, как должен мыслить истинный военный вождь. Но, кажется, не сильно преуспел в этом.
- Ван, придумай, что можно сделать для того, чтобы организовать всех этих людей, - вполголоса сказала Сейвиль. - Ты же наизусть знаешь все эти баллады, а в них куча отличных советов, именно потому мы их и учим. От тебя я хочу лишь одного: чтобы ты создал хотя бы видимость обороны, если столкнешься с чем-то таким, с чем не можешь справиться сам. Сразу зови Ифандес и постарайся как можно дольше протянуть время. В остальном же.... Все эти чудища, про которых в них говорится, хоть и сильны, но не больно-то разумны. Обычный заслон на дороге и огонь, как правило, сдержат любого из них. Ты справился с той королевой дрейков: помни об этом. На данный момент тебе по плечу практически всё, кроме самого Кребиана, потому что там немалое войско.

Ваниель сглотнул, и постарался придать себе уверенности и храбрости.К этому, ведь, всё и шло, верно? Это то самое, что я и должен делать. Должен, как говорил Ленди. Потому что эти люди нуждаются во мне.
- Да. Тётушка, - сказал он осторожно. - Заслон и огонь.
Сейвиль выглядела озабоченной и жутко обеспокоенной.
- Сделай всё, что будет в твоих силах, дружочек. Помнишь тот особенный "голос", которым я остановила вашу с Ленди драку? Он заставляет людей прислушаться, пробирает до самых кишок. Попробуй изобразить его, если получится.
Прямо с крыльца она села верхом на Келлан. Ветер занял седло Ифандес, однако Танец не торопился. Он немного задержался, прежде, чем усесться позади него.

- Ваниель, кешара, помни, что я говорил тебе про узлы. Используй их. Их тут..., - он прервался ненадолго и глаза его на какое-то время уставились в никуда, - ...три, насколько я чувствую. Из тех, что тебе доступны. Хотелось бы мне, чтобы ты тоже мог, как и мы, достигать узла долины, но, сдается мне, такое покуда тебе не под силу. Эти три, конечно, не настолько сильны, как долинный узел, но если их сложить вместе, вполне сгодятся.
Он взял в ладони лицо Ваниеля и поцеловал его в лоб.
- Да хранят тебя Боги, малыш. Если повезет, всё это окажется для тебя не более, чем прикольной тренировкой.
Он уселся верхом позади Звездного Ветра, и толпа крестьян расступилась, пропуская их. Ваниель с тяжелым сердцем проследил, как они исчезают во тьме.

***

Если бы он не был так сильно напуган сам, он, наверное, уже тысячу раз вышел бы из себя. Снова и снова ему приходилось вдалбливать всем этим людям, что именно ему от них нужно, и как это следует делать. Стоило, однако, ему повернуться спиной к очередной бестолковой кучке, в надежде, что наконец-то удалось достучаться до их мозгов, как тут же оказывалось, что, наплевав на все его планы, они снова с опаской пялятся в темноту.
Нет, они вовсе не были непроходимыми глупцами. Просто совершенно утратили надежду. Не видели ни единого шанса удержать хоть что-то, так зачем было что-либо предпринимать? В конце концов, даже все их лучшие усилия не привели ни к чему, кроме очередных смертей. Ваниель, который рассчитывал, что они тоже будут ему защитой, ничуть не меньшей, чем он для них, был на грани паники. Он убил не один час на то, чтобы, наконец, заставить их хоть как-то шевелиться

Далее следовало позаботиться об обороне.
Когда на рассвете он попросил их принести всё, имеющееся у них оружие, ему натащили кучу такого разносортного и убитого хлама, какого он в жизни не видывал. И ни один из них понятия не имел, как с этим всем управляться. То были крестьяне до мозга костей. Большинство из них - выходцы из земель, принадлежащих лордам и лордам-магам, которые и были обязаны их защищать, как КейТрева, которые обеспечивали защиту в обмен на ремесленные товары и еду. Так что им и в голову не могло прийти, что однажды придётся взять в руки клинок и защищаться самим.

В общем, Ваниель столкнулся с задачей показать полнейшим профанам, что такое меч. Можно было забыть о том, чтобы обучить их точности удара, забыть о мелких нюансах оборонительного боя. В конце концов, вооружив их до зубов, он заставил их колошматить друг друга. Он учил, как, если взять вот это длинное, то можно наносить пикирующие удары. А если вот это, потяжелее, то можно ударить с размаху. Если же это есть острый край, следить, чтобы нанести удар именно остриём, а не плашмя.

Ко второму дню подобных упражнений он устал, как собака, и медленно сходил с ума от разочарования, цепенел от страха, который не имел права им показать. Так что, когда мальчишка Вет, сын Галлена, в сотый раз не подумав закрыться, пошёл на него, он сорвался и саданул его со всей силы, сам того, в общем-то не желая. Спохватился, когда уже было поздно.
Парень отлетел аж до середины площади, приземлился на спину... упал и не шевелился.
У Ваниеля остановилось сердце....
Перед мысленным взором сейчас же возник... Джервис... как он стоял над ним...
О, боги!

Ваниель выронил меч. Шлем полетел за ним следом, а Ваниель со всех ног кинулся к Вету, упал рядом с ним на колени в стылую площадную грязь.
О, боже...боже мой.. Я сделал с ним то же самое, что Джервис сделал со мной. Боги, только не допустите того, чтобы я повредил его...
Он поскорей развязал завязки на шлеме мальчишки и стащил его с его головы.
Вет тут же очухался, оглушённо заморгал, уставившись на Ваниеля, и попытался сесть.
Ваниель едва не расплакался от облегчения.
- Вет,... прошу прощения, Ветти. ... Я... я просто не совладал с собой и... я, правда, не хотел, чтоб так вышло....
Парнишка обалдело уставился на него.
- Эй-эй, Мастер Ван, да всё в порядке. Наш старый мул ещё и не так брыкал меня.... Можно я только чутка попью, а?
Ваниель осел на пятки, зажмурился от резкого солнца, и облегчённо поник. Парнишка осторожно поднялся на ноги.
О, боже. Я же... я ничем не лучше Джервиса. Даже хуже него, ей-богу! О, господи...

- Ваниель, юный господин,...
Он поднял взгляд. То была Рева, мать Вета, и её усталое лицо было не на шутку встревоженным.
Он зажмурился: ох, сейчас ему будет взбучка! Что ж, он этого заслужил.
Но ничего не случилось.
- Прошу прощеньица, что вмешиваюсь, как старая наседка, - она слегка покривила рот, - но, думается мне, Вы совсем себя загоняли, молодой господин. Это ж всё равно всё без толку. А Вы тут не емши со вчера. Ну-ка, давайте...
Она протянула ему руку, он обалдело ухватился за неё, и, к его полному изумлению, женщина рывком подняла его на ноги, а потом обхватила одной рукой за плечи его, другой Вета.
- Идёмте. Думаю, вам обоим уже пора хоть немного перекусить. За то время, что будете есть, ни Вету не стать лучшим учеником, ни Вам - лучшим учителем.
Она крепко прижала мальчишек к себе, словно они оба были её детьми, после чего отпустила.

Те слова, что он сам же бросил однажды в лицо Витгену - неужели, то было всего лишь какой-нибудь год назад? - они вдруг вспомнились ему сейчас и заставили его устыдиться.
"Пусть же каждый сражается сообразно своим талантам, не заставляйте его осваивать какую-то определенную школу".
Я поступаю с ними в точности так, как поступал со мной Джервис. Заставляю делать то, о чём они понятия не имеют, прыгать выше головы. Я просто полнейший, некомпетентнейший идиот.

Ваниель вспыхнул. Пробормотал, запинаясь:
- Я... да какой из меня учитель, Мистресс Рева. Будь я учитель, я стал быть учить не так.
Он заговорил громче, чтобы его могли слышать и остальные, те, что тренировались сейчас на площади.
- Эдак мы ничего не добьёмся. Это всё равно, как если бы вы решили научить меня... пахать и прясть лишь за неделю до Летних состязаний. У нас совсем нет времени, а я полный кретин. Так что... Ну-ка скажите мне лучше, к какому оружию вы привычны? Кто-то умеет стрелять из лука? Обращаться с пращой? С кабаньим копьём, может быть?
Нет, ему не показалось: там, на площади, на самом деле, выдохнули с облегчением... и заулыбались.
Как бы то ни было, все его приготовления оказались ни на что не годны.

Все селяне, пожелавшие сражаться, были на баррикадах. В общем-то, заслонов было всего два. Дорога через деревню проходила только одна, и та шла прямёхонько через площадь, представлявшую собой квадрат плотно утоптанной грязи. Площадь на данный момент была защищена неплохо: даже ледяному дрейку было не пробраться через постройки. Те же, кто был слишком труслив, чтобы постоять за себя, попрятались по укромным уголкам, как они делали каждую ночь, залезая в свои погреба и сараи домов, что стояли вокруг площади.
Староста Галлен, успевший убедиться, что Ваниель всё же кое-что смыслит в том, что делает, вместе с парой-тройкой селян, из тех, что не побоялись выйти на оборонительные позиции (включая старую колдунью-травницу, которая не ждала ничего хорошего от этого юного выскочки-чародея, захватившего селение) пришёл переговорить с Ваниелем о том, что ещё им потребуется.... как вдруг шквал энергии Врат, распахнувшихся практически перед носом у Ваниеля, уронил его на колени и едва не откинул прочь.

Единственное, почему он на сей раз не потерял сознание, так это потому, что был надёжно укрыт защитой. Он очухался, жадно хватая ртом воздух и на какое-то время абсолютно утратив всякую ориентацию в пространстве. Из глаз его сыпались искры.
Ваниель потряс головой, пытаясь прояснить взор. Это было не верное решение: от малейшего движения в голове у него мутилось. Он был едва в состоянии соображать, а видеть - и того меньше.
Боже... да какого...

- И что же это тут у нас такое? - с издёвкой произнёс какой-то чистый напевный голос... и Ваниель обмер.
Голос прозвучал совершенно отчётливо... а на площади воцарилась такая гробовая тишина, как в девяти преисподнях.

Когда в глазах прояснилось, он поднял взгляд и понял, что видит одни лишь спины. Все члены его бывшего военного совета встали плечом к плечу, загородив его собой. Ваниель ухватился за треснувший край какого-то чулана и осторожно поднялся на ноги, потом нырнул за спину Галлена и, привстав на цыпочки, глянул через его плечо.
Ваниель увидел пышно разодетого чужака посреди пустой площади, и у него подвело нутро.
Это мог быть только чародей Кребиан.

Факелы попадали из рук потрясённых селян. Да они были и не нужны: чародей прихватил с собой свой магический свет и он сиял над его головой, как небольшое зеленовато-жёлтое солнце. Люди медленно отступали назад, а потом, кидались наутёк за стены и баррикады, оставляя чужака в гордом одиночестве посреди пыльной площади, прямо в её центре.
Чародей, разодетый в алое с золотом, выглядел весьма живописно: короткие штаны в обтяжку, узкий бархатный камзол с золотой отделкой, ярко-алый плащ с золотыми нашивками. Даже его сапоги и бархатные перчатки были алыми. На нём был алый шлем с маской, закрывающей большую часть лица, украшенный нелепым гребнем в виде вставшего на дыбы золотого дракона. Уперев одну руку в бедро, он поглаживал себя по подбородку пальцем одетой в перчатку другой руки и с интересом оглядывал народ, окруживший площадь.

- Бунтовать, значит, вздумали... да-да, я уверен, что это бунт! Забавно, забавно!
Он расхохотался, и звук этот был ужасен.

Он был изящен, строен и очень высок. Из-под шлема сияющим каскадом спадали длинные белоснежные локоны. Часть лица, что была видна из-под маски, напоминала искусно вырезанный мрамор.
Ваниель поймал себя на том, что его заворожила эта чистая, боговдохновенная красота чародея. Никто из селян и не обмолвился об этом прежде. Ваниелю ощутил едва ли не страдание: это зло, которое ему тут расписывали, оно не должно было оказаться таким.... прекрасным!

Но потом он подумал:Фальшивка - вот что на самом деле он такое. Он изменил себя, я уверен. Всё равно, что... нарисовать себе лицо, только хуже. Если бы у меня было такое могущество и мне было бы всё равно, куда его девать, я бы тоже, наверное, на его месте сделал себя прекрасным.

- Интересно, и что же заставило таких ничтожных червей, как вы, возомнить, будто можно взбунтоваться против меня? - громко разглагольствовал Кребиан. - До сих пор ни у одного из вас не было и капли подобной смелости. С другой стороны,... до этого ни от одного из вас, кроме вашей сумасшедшей старой ведьмачки, не разило врождённой магией. - Он хищно осклабился. - Кажется, я чую среди вас чужака... м-м? И где же вы его прячете?

По спине Ваниеля пробежал холодок.Всё, что от них требуется, это только ткнуть в меня пальцем... Но даже если они и не сделают этого, едва я кликну на помощь Ифандес, он тут же узнает, где я. О, боже, возможно ли где-то спрятаться? Не могу же я соперничать с ним! Они не могут требовать от меня такого.... я не ровня ему!
Однако, к его удивлению, ни один из оставшихся здесь, на площади, не откликнулся на вопрос чародея. Более того, люди, стоявшие перед ним, сдвинулись ещё теснее, чтобы укрыть его от случайного взгляда мага.
Голос чародея зазвучал резче:
- Эй вы, сброд, мне начинает это надоедать. Где чужак? Я его чую!
Тишина.
И только колдунья едва слышно шепнула, не оборачиваясь к Ваниелю:
- Сиди тихо, мальчик. Он тебе не по плечу и мы это знаем. Если он тебя схватит, нам тоже не поздоровится. Ведь даже заполучи он тебя, он всё равно разделается с нами. А так, вдруг, ему надоест и он уберётся отсюда?

- Я сказал, что желаю знать, где чужак, - теперь чародей упёр обе руки в бока и рыскал взглядом, ища Ваниеля, всей своей позой выказывая ярость. - Что ж, отлично. Вижу, пора преподать вам ещё один урок. - Он чуть повернулся и уставился прямо на группу, что сгрудилась возле Ваниеля, потом вскинул левую руку: - Ты, Галлен. - Он слегка поманил его. - Иди-ка сюда....
Геллен покачнулся, потом сделал шаг, второй... Он сопротивлялся воле чародея изо всех сил, но всё безуспешно. На лбу его выступила испарина, в горле родился натужный стон.
Группка людей за спиной Галлена тотчас снова сомкнулась, скрыв Ваниеля от глаз чародея.
Чародей же, стоящий перед ним, хищно усмехался.
- Ведь ты знаешь, у тебя ни единого шанса против меня, - забавляясь, говорил он. - Всё равно, что младенцу биться с воином в полном вооружении. Давай-давай, двигай. Вот так, молодец.
Последние несколько шагов Галлен пробежал бегом и, трепеща всем сердцем, замер возле чародея.

Кребиан обошёл его кругом, внимательно оглядел. Магический огонь неотступно следовал за чародеем, сияя у него над головой.
- А ну, посмотрим..., мне кажется, у тебя есть жена, - он метнул взгляд в сторону остальных селян. - Точно, есть.... Да вот же она! Рева, дорогуша. Ты что это, милая, никак собралась воевать? Ну-ка иди сюда, моя хорошая.
Он поманил её пальцем, и смуглолицая Рева нетвердыми шагами, всё ещё сжимая в руках самодельную пику в виде шеста с привязанным на конце ножом, отделилась от кучки людей возле баррикады на западной части дороги. Лицо её побелело... и застыло маской отчаяния.
Кребиан покачал головой.
- Милочка, ну что ты, в самом-то деле? Зачем тебе эта бесполезная штуковина? Галлен, забери это у неё.
Галлен не двинулся с места. Пот струился по его лицу, поблескивая в магическом свете.
- Я сказал, взять! - резким голосом приказал Кребиан, и грубые руки Галлена протянулись и выхватили у жены пику.

- Теперь, приставь-ка остриё этого страшного ножичка к её животу, давай!
Галлен с полным муки лицом медленно опустил пику, пока та не нацелилась в живот его жены, и застонал снова, когда Кребиан заставил его так и остаться. Улыбка Кребиана стала ещё шире.
- Конечно, Рева, это будет дико больно, если сейчас ты шагнёшь вперёд,...
Ваниель не мог больше выносить этого. Он собрал остатки своего мужества и крикнул срывающимся голосом:
- Стойте!
Он растолкал своих защитников и вышел вперёд, остановившись у всех на виду в паре шагов от их строя. А как только Кребиан обернулся к нему, облизывая свои губы, изо всех сил бросил Мысленный Клич:
:Ифандес! Этот чародей... он здесь! Фанди...:
- Достаточно, детка!
Ваниель ощутил, как на деревню накрыло щитом. Щитом, сквозь который не могла пройти больше ни одна его мысль, так что больше он не мог звать на помощь.

Он вскинул подбородок, с тем же отчаянным и дерзким хладнокровием, с каким прежде выходил против отца.
- Оставь их в покое, чародей! - сказал он голосом, срывающимся, несмотря на все попытки сохранять твёрдость, и почувствовал, как сзади по шее покатился ледяной ручеек, а во рту пересохло от страха. - Я - тот, кто нужен тебе.
Кребиан взмахнул рукой, отпуская Галлена с Ревой. Те пошатнулись, как только с них спали его чары, Галлен бросил копьё, схватил жену за плечи, и они вдвоём исчезли в толпе за спиной Кребиана.
- Ну-ка подойди сюда, чтобы я смог получше тебя рассмотреть, - ласково сказал чародей.
Медленными, неуверенными шагами Ваниель двинулся в круг магического света.
- Надо же, какой приятный сюрприз....
Если только этот Кребиан не шутил - что было вполне возможно - он удивил этим Ваниеля.
И... Ваниель был польщён.
Если ему удастся подольше удержать Кребиана в таком настроении, то, быть может, он сможет обеспечить им всем безопасность ещё на какое-то время?
В душе Ваниеля затеплилась маленькая надежда.
- В самом деле, это весьма приятный сюрприз. Мой предполагаемый враг оказался таким юным и таким красивым. И как же твоё имя, красотуля?
Ваниель не видел причин не ответить ему. По крайней мере... если только Ифандес успела услышать, он выиграет ещё какое-то время, пока не подоспеет подмога.
Он позволил себе ещё немного надежды, а потом отвечал:
- Ваниель Ашкеврон.

- Ваниель...? Нет, не могу поверить... Ваниель Ашкеврон? - чародей расхохотался, запрокинув голову. - Вот так шутка! Просто чудо, какая великолепная шутка! Меня же послали охотиться за тобой, и вот ты, безоружный, идёшь прямо ко мне в руки!
Ваниель растерянно мотнул головой.
Чародей усмехнулся.
- Дорогой, милый мой мальчик. У тебя же, ведь, есть враги, разве ты не в курсе? Враги, которым нет дела до красоты, зато есть уйма денег, которую они готовы потратить. Вестер Лешара обвиняют тебя в смерти своего кузена Эвана, ты что же, не знал? Он доплатил мне, лишь бы я разобрался ещё и с тобой, как расправился с юным Стейвеном Фреленнеем. Я-то собирался немного поразвлекаться тут своими делами, а уж потом, на досуге, заняться тобой, когда всё немного поостынет. Но вот... теперь даже и не знаю, хочется ли мне делать ему одолжение, убив тебя. Вряд ли, ведь ты, оказывается, такой красавчик. Подойди-ка поближе.

Странно, но Ваниель не почувствовал никакого магического давления, что здорово озадачивало.
- Если не возражаете, - осторожно произнёс он, - то я воздержусь.
На сей раз в улыбке Кребиана сквозила неподдельная ирония.
- Придётся тогда самому подойти к тебе, прекрасный Ваниель.

Грациозной походкой он двинулся к Ваниелю, словно ступая не по утоптанной грязи деревенской площади, а по ковру из лепестков, разбросанных в его честь. Магический свет по-прежнему неотступно следовал за ним. Он обошёл Ваниеля кругом, как до того обходил Галлена, только на сей раз выражение его лица было не жестоко-самодовольным, а, скорее, живо заинтересованным. Круг его шагов всё сужался, пока не сошёлся к Ваниелю, и Кребиан не оказался с ним лицом к лицу на расстоянии какой-нибудь ладони.
Он вскинул руку, обтянутую алой перчаткой, и не обращая внимания на присутствующих на площади, как если бы они с Ваниелем были тут совершенно одни, погладил его по щеке. Ваниель, не отрываясь, смотрел в чёрно-синие глаза, видневшиеся в прорезях маски шлема, и не стал уклоняться. Глаза эти были первым явным подтверждением тому, что чародей этот был нечто большее, чем просто человек. Тёмные, ужасающие глаза имели узкие, как у кошки, зрачки...., а под бархатом перчатки Ваниель ощутил на своей щеке что-то острое и твердое, похожее на когти.

- Боже мой, - выдохнул Кребиан, - серебристые глаза. Столь редкостные и прекрасные. Ваниель Ашкеврон. Как это здорово, и как невероятно, что ты оказался здесь, и именно теперь. И вот я о ещё чём тут подумал... Учитывая то, что мне известно про Тайлендела Фреленнея... был ли ты Тайленделу просто другом или же нечто большим?
И по-прежнему, не обращая внимания на остальных, он вдруг подался к нему и поцеловал Ваниеля в губы. Страстным, глубоким поцелуем.
Ваниель содрогнулся, внезапно охваченный одновременно и отвращением, и желанием.
Часть его хотела оттолкнуть от себя, ударить это существо, только что едва не заставившее человека заколоть собственную жену. Существо, которое могло позволить себе настолько ни в грош не ставить крестьян, что совершенно игнорировало их сейчас.

Другая - желала раствориться в руках этого чародея. И он боролся с искушением уступить.Это же... проклятье, это всего лишь секс, ничего больше! Я же знаю, что такое настоящая любовь... а это... это... ничуть на неё не похоже....
Он закрыл глаза и колени его ослабли.
Вспышкой возникло видение.
-Сдайся мне, Герольд-Маг Ваниель, - говорил Леарет. - Прими мою тьму.
Так, может, тот сон был не ПроВидением, а предупреждением?

Усилием воли он заставил себя мыслить ясно, безмолвно борясь с самим собой, но сумев не показать внешне этой борьбы. И вдруг осознал, что... несмотря на все свои силы, чародей не обладает Дарами Разума... такими, как у него. Такими, как...

Такими, как, например, Чтение Мыслей. И этот его щит, наложенный на деревню, он был всего лишь заклинанием, а не магией, вызванной разумом. Что означало, что Ваниель мог читать мысли чародея, и тот об этом даже не догадается.
Наконец, Кребиан оборвал поцелуй и медленно и блаженно отстранился от Ваниеля. Немного поласкал его щёку затянутыми в бархат пальцами, и наконец убрал свою руку от его лица.
- О-о, - едва слышно проговорил он, прикрыв глаза, зрачки которых сузились настолько, что стали почти невидимыми. - О-о, ты прекрасен и исключителен, восхитительный Ваниель. Идём же со мной. Идём, будь моим возлюбленным! Я могу научить тебя тому, что тебе и не снилось. Могу создать для тебя королевство, дать власть, удовольствия... всё, что только пожелаешь. Лишь назови что-то, и оно - твоё.

Искушение было невероятным. Как и новая мысль:...Я бы мог направить его на верный путь. Научить состраданию. Ему же не обязательно быть таким. Я мог бы сделать его лучше. Разве нет? Даже если не стану его любить... неужели это того не стоит? Чем не достойная цель? Да, я его не люблю... но разве я не смог бы заботиться о нём? Думаю, смог бы. Наши устремления взаимны..., разве этого не достаточно?Сердце его забилось.Я должен выяснить... из чего на самом деле сделан этот Кребиан. Есть ли там вообще, на что опереться... что-то, на что я бы смог повлиять...
Кребиан расплылся в улыбке:
- Я бы мог даже, - зашептал он, - обеспечить тебе такую месть Вестеру Лешара, какой ещё не видывал свет. Месть настолько ужасную, что удовлетворит даже возлюбленного Тайлендела.
В этот самый решающий момент сознание чародея открылось перед Ваниелем, оказалось, как на ладони, лишенное всякой защиты.
И Ваниель увидел, откуда Кребиан черпает свою силу, как... и откуда.... он всё узнал. И то, как он потом использует её. Как упивается тем, что сотворил. Нет, там не было ни капли людского, ни капли гуманного.
Боги! Никогда... ни за что я не отдамся вот этому!
Глубокое отвращение не оставило и следа от какого бы то ни было желания...

Ваниель отшатнулся и его чуть не вырвало, и это видели все.
Кребиан невольно отступил назад, лицо его вспыхнуло. Он нахмурился, разозлившись, и окаменел лицом.
- Я всё равно тебя получу, Ваниель Ашкеврон,... По твоей воле или без.
Ваниелю этого оказалось достаточно, чтобы поскорей возвести защиту и успеть крикнуть крестьянам:
- Бегите..!
По крайней мере, ему казалось, что он успел им это крикнуть. В любом случае, они тут же бросились врассыпную, вскарабкались на баррикады, построенные на случай такой вот угрозы, и укрылись за ними, оставив его один на один с чародеем.

А тот наслал на него молнии.

Несмотря на защиту, тело Ваниеля содрогнулось от боли. Волосы поднялись дыбом, каждый нерв пронизало огнём. От этого внезапного шквала он упал на колени, поскорее восстановил свою защиту и почувствовал, как она стремительно снова слабеет.... Но тут он вспомнил то, что ему говорил Лунный Танец про энергетические узлы.
Он в отчаянии принялся их искать. Нашёл, поскорее соединился с ними и ощутил, как в него потекла энергия, наполняя пьянящим приливом сил, унося боль и снова вселяя волю к борьбе с этим чудовищем в облике человека. Он вскочил, отставил ногу назад и, отразив молнии Кребиана, метнул их обратно, прямо ему в лицо.

Молнии дугами понеслись через площадь, и чародей дрогнул, попятился, едва успевая возводить обратно свои защиты. Не дав ему возможности справиться с удивлением, Ваниель уже сам ударил по нему. На сей раз не молниями, но сгустком энергии, которая окутала чародея плотным саваном и начала сжиматься вокруг него.
После недолгой борьбы, Кребиан, однако, прорвал её и ответил кольцом огня, который, окружив Ваниеля, стремительно пошёл на него, пожирая всё на своём пути. Ваниель почувствовал, как запахло палёным, как задымились подмётки, а кожа запеклась, стянулась и причиняла ужасную боль.

Обливаясь потом от невыносимого жара, равно как и от собственного ужаса и напряжения, Ваниель заставил взвиться на площади пыль и засыпал пламя.
Теперь уже Кребиан не дал ему опомниться от атаки и тут же вызвал магический смерч, наподобие того, что был в тех видениях Ваниеля. Смерч обрушился на Ваниеля с небес, и, завывая и потрескивая, окружил его вихрем из воздуха и энергии. Как тот смерч из его снов, он сносил все защиты Ваниеля, не успевал он их возводить.
Вихрь бушевал и ревел, застилая всё кругом... Ваниель больше ничего не видел... ничего, кроме этого сверкающего, ревущего урагана энергии, всё сжимающегося вокруг него с каждым мигом.

Узлы были исчерпаны один за другим. И вот у него остались лишь его собственные силы.
Он опустился на колени, изо всех сил удерживая последнюю свою защиту, и держась лишь на одном отчаянии...
....когда последним громовым ударом шторм вдруг смело прочь, а Ваниеля распластало по земле.

Оглушенный, он лежал на земле, на этой площади, во внезапно наступившей тишине, весь переломанный и истекающий кровью. Он лежал, извернувшись, то ли на животе, то ли на спине, и тишина набила ватой его уши, как до этого их забил своим воем смерч. Площадь опустела, если не считать одинокой и тихой ярко-алой фигуры чародея.
Ваниель был совсем без сил. Всё болело так, что он едва мог соображать. Он закашлялся и ощутил во рту привкус крови, а каждый вздох отдавался колкой болью в груди и спине.

И так странно, что он мог осознавать всякие мелочи, вроде булыжника, впившегося в щёку... своей как-то неправильно изогнутой лодыжки... клока волос, что щекотал нос... крови, текущей прямо в глаза.... снежинки, одиноко опускающейся вниз по спирали в свете магического огня...
Взор его начал меркнуть, и сквозь тусклую дымку он увидел, как Кребиан шагает через площадь к нему.
Чародей остановился над ним.

И вот что странно: он был готов рассмеяться!Боги. Всё, чего я так боялся в том сне, было такой чушью!Он увидел выражение лица чародея и сразу очнулся.Что ж. Вот к чему всё и шло. Вот так вот всё и закончится. Ну, хотя бы... он смотрится слегка усталым. По крайней мере, я хоть как-то сражался.
Ему показалось, он услышал, как кто-то... кажется... где-то всхлипнул.Боги, умоляю... сделайте так, чтобы они убежали. Эти люди. Пусть всё это не окажется напрасным. И пусть остальные поспеют вовремя, чтобы их спасти.

- Я же сказал тебе, Ваниель Ашкеврон, что заполучу тебя, по твоей воле или без, - ласково произнёс Кребиан. - Но я бы всё-таки предпочёл, чтобы ты отдался мне весь, и по собственной воле. Видишь? Я умею быть милостивым. Умею быть добрым с теми, кого люблю. Даю тебе ещё один шанс, прекрасный Ваниель. Сдайся мне, и я залечу твои раны, дам тебе всё, что пообещал. Ну, так что, теперь-то пойдёшь со мною?
Нет. Ни за что! Даже если это будет стоить мне жизни. Он поднял взгляд на эти бесчеловечные, жутко холодные глаза. И да, это будет стоить мне жизни. Но... боги...я не могу позволить, чтоб за это было уплачено ещё чьими-то жизнями, помимо моей!

Он изо всех сил попытался прощупать пространство вокруг, настолько далеко, насколько это только было возможно, надеясь, что в каком-нибудь из узлов, быть может, осталась ещё хоть капелька энергии... или найдётся ещё какой-нибудь узел, нетронутый...
...как вдруг дотронулся до узла самой долины.
Боги... не может быть!
На какой-то миг ему показалось, что вот он, выход, и не только для селян, но и для него самого. Однако, прикинув свои возможности, понял, что если воспользуется этими дикими, стихийными силами долины, то это просто-напросто прикончит его. У него больше не было сил удержать это всё под контролем. Эффект будет тот же, что и во время того занятия со Звездным Ветром... только стократ сильнее.
Он мог умереть без боли, позволив чародею уничтожить ему разум и душу..., а мог - в мучениях, спасая народ Ковии.

Я же сам хотел умереть ещё недавно, умереть за Ленди... Так чего ж мне теперь бояться этой боли и смерти?- подумал он, и у него сжало горло.- Верно, я заслужил такую расплату за то, что не остановил тогда Ленди. Вот и хорошо. Боже, пусть это станет моим искуплением. Дайте же мне эту последнюю силу остановить его.
- Нет, - выдохнул он. - Никогда.
Лицо чародея исказилось от злобы, он отступил назад, готовясь нанести последний удар. Ваниель закрыл глаза и мысленно потянулся к узлу...
И в этот последний для него миг на него снизошло спокойствие. Странная - до замирания сердца - внутренняя тишина, рождённая полным смирением с тем, что вот сейчас он сделает это, и умрет, потому что рядом не будет Лунного Танца, чтобы поправить то, что он сотворит с собой. Со странным ощущением, словно сердце вот-вот взлетит, он открылся навстречу узлу долины... сосредоточился....

И дикая сила заструилась к нему, потекла через него, и хлынула у него из глаз.
Он закричал от ужасной муки, но его собственный крик утонул в диком вое Кребиана, когда разрядом энергии его, лишенного всякой защиты, ударило прямо в лицо.
А потом Ваниель уплыл в настоящий покой... во тьму.
Ох, Ленди, где бы ты ни был, жди, я иду к тебе. Пожалуйста, умоляю тебя, только будь там...

***

Дорогой Витген. Я думаю, нынче ты можешь очень гордиться своим сыном....

Лёгкий шорох в кровати с папоротниковым балдахином, что стояла возле неё заставил Сейвиль отложить в сторонку перо и бумагу, выпутаться из своего плаща, встать на ноги и раздвинуть в шёлковые занавески.
Ваниель - весь в бинтах, в лубках, в синяках и жутко бледный, особенно на фоне темно-зеленого постельного белья Лунного Танца - повернул голову на подушках и открыл одурманенные глаза.
Сейвиль трудно сглотнула: он выглядел таким израненным, таким растерянным.
Ох, зайчик ты мой, на сей раз мы едва не потеряли тебя... ещё бы чуть-чуть, самую чуточку. Чую, чую, скорее всего, ты теперь попросишься остаться здесь, в уюте и безопасности. И, видят боги, ты этого заслужил.

Он заморгал, словно не понимая, что происходит.
- Тётушка... Сейвиль? - произнёс он слабым голосом. - Вы же... всамделишная?
Она осторожно присела на край постели, и, коснувшись его щеки, ласково ему улыбнулась.
- Вот... достаточно для тебя, чтобы убедиться? Всамделишная.
Он кивнул и моргнул опять.
- А эти люди... селяне... Галлен с Ревой... с ними всё в порядке?
- С ними всё замечательно, кешара, - отвечала она с сердцем, переполнившимся гордостью и любовью от этого его вопроса.
Первая мысль - о других! Действительно, можно не сомневаться. Ветер был прав. В нём можно не сомневаться.
- Мы подоспели вовремя, и Танец успел тебя спасти. Боги, тому сукиному сыну дико повезло, что он уже был мёртв к тому времени. Я не помню Танца в такой ярости, а Ифандес просто раскалилась до бела. Но нам там уже нечего было делать. В общем-то, мне и было делов, что создать Врата, чтобы мы смогли вернуться в КейТрева, а тут уже Танец собрал тебя по кусочкам обратно.

- Я..., - он безнадёжно всхлипнул. - Я... ведь, после того, что случилось с Ленди... они меня не захотят? Герольды... они не захотят меня....
- Ох, Ван, - она зажмурилась, чтобы и самой не расплакаться из-за непрошеных слез, только вызванных больше радостью.Детка... ох, деточка, да ты превзошёл все мои ожидания! Это последнее, что я ожидала услышать сейчас из твоих уст.
- Ван... кешара... Герольды обязательно тебя захотят. Как они могут не захотеть? Когда ты уже Герольд.
- Я... как это? Я? - он обалдело уставился на неё, явно не в состоянии поверить.
Она протянула руку к своему креслу и взяла с него свой белый плащ, а потом накрыла его им и тщательно расправила складки.
Он вцепился в него, широко распахнув глаза, и по его лицу пронеслась вся гамма чувств - от отчаяния, до огромного удивления и, наконец, радости. Такой же, как у неё самой.
- Вот. Это твои Белые Одежды, чтобы ты убедился. Тебе ещё следует кое-чему поучиться. Мы пробудем здесь ещё несколько лун, пока Ветер будет тебя учить... но, Ваниель, Герольда делает Герольдом его сердце. Заботливое, такое, которое прежде заботится о других, а потом уже о себе. Так что ты и есть Герольд.
Он вдруг улыбнулся, улыбкой такой довольной и такой радостной, что у неё оборвалось дыхание, а потом закрыл глаза в полном умиротворении и заснул, одной рукой всё ещё крепко прижимая к себе плащ.

...да, Витген. Ты будешь им очень гордиться. И я знаю, о чём говорю.