Аннотация: осторожно, гомо. не дописано и допишется вряд ли))
Сейчас мне 30 за это время я успел повидать множество людей, нелюдей, смерти, жизни, надежд и разочарований. Когда я поступил на службу, мне было 21, я был маленьким, наивным мальчиком, мечтающим воевать, за великое дело нацизма. Стоит ли говорить о то, как я был рад получению поста при штабе одного из концлагерей. Это была прекрасная платформа для начала, как карьеры, так и жизни. Безусловно, пылкость и приверженность понятиям не могли остаться незамеченными, это заметили и назначили меня унтер-офицером при штабе всё того же лагеря. Отсюда начинается самая интересная и захватывающая полоса моей жизни........
***
.....Я сидел у себя в кабинете, когда мне доложили, что меня ждёт у себя штурмбаннфюрер СС и криминалдиректор Генрих Бёрке. Солнце уже давно зашло за горизонт, но мягкий, золотистый свет ещё не до конца погас в осеннем небе. Генерал Бёрк стоял спиной к входу, таким образом, он выказывал мне полное доверие. Я стоял в дверях, зная, что он меня заметил, но, не понимая, почему он не оборачивается.
- Эх! Прекрасный закат. Небо такое мягкое и почти сказочное, что-то нереальное, не материальное управляет этим. Вам нравиться?
Я стоял ошеломлённый этим вопросом.
- Да, господин штурмбаннфюрер! - чётко произнёс я.
- О! К чему эти формальные пошлые глупости. Я ж не приказывал вам отвечать, а попросил ответить на вопрос.
Я стоял, смущённо глядя в пол.
- Не смущайтесь, Людвиг. Я понимаю вас, этот вопрос был задан не впопад. Я позвал вас вот зачем.....
Я вытянулся по сойке смирно.
- О нет! Сядьте! Не становитесь по стойке смирно. Это личная тема.....Точнее....Мне сегодня не с кем поужинать, не присоединитесь ли вы ко мне?
Я задумчиво и немного обеспокоенное посмотрел на него.
- Нет, не думайте что это, каким бы то ни было образом отразиться на вашей службе или повышениях в звании. Это просто предложение одного человека другому.......
Я ослепительно улыбнулся, мне стало легче принять решение, но я всё-таки молчал.
- Если вы заняты или у вас планы. Например, встреча с вашей невестой или что-то подобное, вы скажите, я пойму.....- с грустным видом спросил молодой человек. Сейчас он уже не был похож на штурмбанфюрера, молодое лицо, голубые глаза, выдающиеся скулы и красивые, чёткие губы. Ему было не больше 27ет. Только сейчас я заметил, дикую, нечеловеческую усталость не его лице: впалые щёки, чахоточно красные губы, запавшие и окружённые синими тенями глаза, всё в его фигуре выражало усталость и какое-то отчаянье.
- Нет! Я не занят!! Да конечно, я согласен, - быстро затараторил я.
- Если я вам не нравлюсь или противен........
- Нет, что вы! - с жаром произнёс я и, покраснев, опустил глаза. После того как я почувствовал, что краска сошла с лица, я поднял глаза, лицо штурмбанфюрера было всё ещё залито румянцем.
- Тогда до встречи! - произнес он. - Я пришлю за вами.
***
Странное это чувство, когда ждёшь, но не знаешь чего, когда надеешься и не знаешь, на что. Но более странное чувство, когда знаешь, что будет и вроде полностью готов к тому, что произойдет, но всё равно как-то странно и тревожно, хотя ничего плохого вроде не должно произойти.
Фонари зажигали свои большие глазки и молча смотрели на асфальт, освещая ровным светом круги на асфальте. Я стоял у окна, придерживая пальцами край занавески. Я смотрел на вечернюю улицу, по обочинам бежали в спешке толпы людей, в домах приглушённо горел свет. Наверно каждый человек за этим окном чувствовал себя в безопасности. Но это было далеко не так, может пройти пять минут и в мирный дом ворвутся люди, и у вас больше не будет возможности выбраться из железных тисков, которые называются - правосудие! Я убежденный нацист до мозга костей, но моя внешность не совсем схожа с представлениями об арийской расе: у меня темные волосы, бледная кожа, серые глаза, средней рост..... Но ведь Гитлера тоже не типичный ариец!! Зато он вождь! Главное чтобы убеждённость и приверженность теории нацизма не колебалась в человеке. Я смотрю не стол, там как всегда, на своём обычном месте лежит Main Kampf , красивый переплёт, серебряные тиснёние буквы на корешке и обложке книги, чёрная кожа. Да, эта книга занимает особое место в жизни каждого нациста. Неожиданно в моей голове, замещая образ Гитлера, возникает лицо Генриха Бёрке, я невольно и быстро кидаю взгляд на часы.
"- Интересно, он меня в чём-то подозревает и хочет проверить, или он действительно хочет просто установить дружеские взаимоотношения?" - сидя в кресле, размышляю я. "А он красивый....такие губы...интересно, какой он на вкус?"
- Чёрт подери! - вскрикиваю я, вставая с кресла - О чём я думаю! Он же не девушка, я как я могу о таком думать! - я начинаю шагами мерить комнату.
Я ложусь на диван, стоящий у стены и закрываю глаза. Видимо нужно больше отдыхать! А то всякие непристойные мысли в голову лезут! Через пару мгновений я слышу шаги и стук в дверь. Я быстро вскакиваю
- Войдите!
Дверь открывается и в неё входит Генрих Бёрке, сам, собственной персоной. Меня пробивает крупная дрожь! Нет, это не страх, я его не боюсь, это что-то другое, то, что я не в силах унять и проконтролировать, и это меня немного раздражает.
- Я пришёл за вами, Людвиг. Вы не передумали?
- Нет, господин.....- начал я
- Людвиг, давайте договоримся, что вы забудете на сегодняшний вечер, что я ваш начальник, давайте просто общаться, без званий и погон!
Я глянул на свой китель и хмыкнул.
- Думаю, мы сможем заехать сначала к вам, чтобы вы сменили свой китель на костюм, а потом поедем в ресторан, - улыбнулся Генрих.
- Думаю, что это не возможно.....герр Берке.
- Почему? - удивлённо поднял бровь молодой человек.
- По двум объективным причинам... - я быстро соображал как бы лучше их озвучить. - Во-первых, у меня нет костюма...
- Ну, это дело поправимое - вставил Генрих. - А во-вторых? - после долго паузы спросил он.
- Во-вторых, не надо никуда ехать. Я уже долгое время ночую здесь.
Брови генерала метнулись вверх. Я сделал каменное лицо, но в душе боялся его реакции.
- Почему?
- С квартиры я ушёл, там невозможно было жить, да и не по средствам это мне, а другую времени искать нет. А дом родителей сейчас занят квартирантами, мать заключила с ними договор, перед смертью, через 2 месяца договор истечет, и я смогу въехать в дом.
Генрих засмеялся легко и непринуждённо.
- Я бы всё понял, зачем вы сделали каменное лицо?
Я смущённо пожал плачами.
- Не знаю, это защитная реакция- тоже улыбнулся я.
Он улыбался своей ослепительной улыбкой, а я улыбался ему в ответ. Лед моей неуверенности стал таять.
- Значит, заедем ко мне, я дам вам костюм, мы вроде по комплекции одинаковые! - сказал он и, улыбнувшись, взял моё пальто, помогая мне одеть его.
***
Дорогой ресторан, мне уже давно не приходилось бывать в таких местах. Мои длинные волосы, собранные в хвост привлекали большее внимание, нежели мы сами. Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
- Ты устал? - спросил Генрих, я сам не заметил, как мы перешли на "ты", то ли, это произошло, тогда, когда мы ехали к нему домой, и я сидел, поджав колени и обхватив их руками, то ли, когда мы ехали в ресторан, и он, заботливо укрывал меня пледом, когда я зябко ёжился.
- Нет, всё в порядке - произнёс я, уставшим голосом, представляя, как сегодня, я опять вернусь в свой кабинет, после этих шикарных апартаментов, что бы поспать там.
- Не лги мне! Я же вижу! - он устало прошептал и замолчал, тоже закрыв глаза.
- Ты тоже устал! Зачем этот ужин? Давай поедем по домам! - мне стало жалко его.
- А почему бы и нет? Хочешь сказать мы слишком старые для такого?
Я улыбнулся.
- Старые? Нет. Мне 21, а тебе.... Кстати, сколько тебе?
- 27- просто произнёс Генрих.
- Ну вот, мы ещё слишком молоды для этого...- сказал я с улыбкой.
- Да не скажи - произнёс он, обводя глазами зал. - Смотри, все веселятся, мужчины с дамами, всё так красиво и органично, ты бы так смог?...... Смог бы ты так легко болтать с кем-то, не думая о том, не доносчик ли он, не проверяет и он тебя?!..... Смог бы ты пригласить её домой и спать рядом с ней, не думая о том, что она может тебя убить?!...... Смог бы ты смотреть не неё и не думать арийка ли она?!..... А знаешь, ответ один - нет. Поэтому мы не можем, мы разучились веселиться! Разучились верить и как следствие любить.
- Ты не прав, - я поднял на него глаза, вполне осознавая, что он прав.
- Да? - он удивлённо и насмешливо поднял брови - в чём же?
- Все способны любить, тут разучиться невозможно, - почему-то я опустил глаза и покраснел.
- Ты кого-то любишь? - спросил он каким-то странным, хрипловатым с ноткой боли, голосом.
- Не то чтобы люблю. Я ещё не до конца понял, надо разобраться в себе.
По его лицу тенью проскочила боль, он сомкнул пальцы и сжал побледневшие губы.
- Я искренне рад за тебя! Ты намного лучше, чем казался с первого взгляда!
Генрих попытался превратить всё в шутку, но у него ничего не вышло, что-то тягучие, липкое и холодное повисло над нами, что-то, что мешало говорить и даже смотреть друг на друга.
- Давай уедем отсюда! - попросил я, не в силах находиться больше в этом жутком месте, где люди могли беззаботно болтать и смеяться, любить и ненавидеть, обижаться и прощать, где весь мир превращался в один вечер, а один вечер, в жизнь.
- Как скажешь, - устало произнёс Генрих, мы расплатились и ушли.
На улице пахло пылью и надвигающейся очистительной грозой. Ветер дул особенно сильно, небо было особенно темно, и чёрная машина блестела тёмной каплей ртути на обочине асфальта. Мы сели в машину, водитель тронул...
- Куда ты хочешь? - спросил Генрих, смотря в пустоту.
- Куда угодно, только не в мой кабинет...
Генрих вздёрнул брови.
- Думаю тебе это не надо, ты прекрасно переночуешь у меня..... герр Лоттман, прошу вас, ко мне домой......
***
Я прожил у Генриха месяц, не замечая как поносятся дни, я каждый раз, приезжая к его дому, испытывал трепет, Он стал избегать меня. И боль моя стала невыносимой. Я перестал ощущать краски, вкусы, запахи. В один холодный осенний вечер, я сидел, наклоняя голову и слушая музыку, из патефона лилась печальная и до крика больная мелодия. Хотелось кричать, плакать, упасть и разрыдаться в голос, и все равно, видит кто-нибудь это или нет. Она была не такая как фашистские марши, это была классика, насколько я понимал в музыке, это была русская классика. О фюрер, эта музыка прекрасна!
- Музыка, она живая, каждый раз, слушая её звуки, мы ненадёжно связываем себя с ней. Между нами и музыкой постоянно что-то происходит, но что бы не происходило, как бы больно или радостно не было, всё это останётся между вами двоими... И больше никто не узнает и не посмеётся над этим....А музыка - живая, она поймёт....Просто закрой глаза и расскажи ей о том, то болит. Она залечит.... Она сможет....
Я закрыл глаза.
- Музыка, мне плохо, мне больно без него. Я хочу увидеть его, услышать его голос, я хочу, что бы он был рядом со мной. Что бы он научился любить, так же как и я.... Я хочу, что бы он верил мне, что бы.....любил..... Музыка, но он этого не хочет - мой голос срывался на слёзы - музыка, он меня не любит!! - из-под закрытых век потекли ручейки раскалённого стекла.
Я ощутил мягкое прикосновение рук к шее и нежный поцелуй в губы. Я медленно открыл глаза, бледное и обеспокоенное лицо Генриха было перед глазами. Он медленно провел пальцами по лицу и окинул с губ прядки волос,
- Неужели есть человек, которого ты так любишь? - спросил Генрих страшно усталым, потерянным и больным, полным грусти, отчаянья и безысходности голосом.
- Да.
- Кто же он? Скажи мне.
- Это..... ты.
Генрих несколько секунд удивлённо смотрел на меня, пытаясь окончательно понять то, что я ему сказал. В это время я обвил его талию руками и притянул к себе. Он сел и прижавшись ко мне, ощутив тепло пледа и горячность тела, склонил голову, и несколько слезинок проскочили между ресницами. Я нашёл его губы, среди путаницы волос и слез, и долго, насколько был способен нежно, поцеловал его. Мне не нужно было его утверждение, что он меня любит, мне нужно было, что бы он был рядом, а в остальном я был уверен..........
***
То была наша первая ночь вместе, луна светила на постель, освещая сплетённые тела, размётанные волосы и смятые и влажные простыни. Он лежал на моей груди. Я проводил кончиками пальцев по его лицу. Он молча проводил рукой по моей груди. Молчание, тишина, сплетенье тел..... Он был такой красивый и такой желанный, я поднял его подбородок к своим губам.
- Я люблю тебя - выдохнул я ему прямо в губы.
- Я тебя тоже, - он подался мне навстречу и позволил себя поцеловать. Второй раз за ночь у меня появилось ощущение, будто он игрушка и с ним можно делать всё что хочешь. Я немного прижал его к себе и накрыл нас одеялом, сегодня полностью доминировал я, поэтому вся ночь была до ужаса нежной, я так хотел подарить ему всего себя, я хотел, чтобы он понял, КАК я его люблю. Он молча лежал, прижимаясь ко мне, всё сильнее и сильнее, как будто боялся, что я уйду.
- Ты не уйдёшь? - спросил он, сонным голосом.
- Нет, я всегда буду рядом с тобой, спи... - произнёс я тоном заботливой матери.
- Правда? - он как маленький мальчик жался ко мне и сонно лепетал.
- Да, правда,...спи - произнёс я, тоже почти засыпая.
Наверно это странно и удивительно было, но я, убежденный националист, принял эти отношения, как что-то нормальное, хотя они действительно не соответствовали нашей идеологии, но тогда мне было на всё плевать, я хотел быть с ним, и я был с ним.
***
Как-то вечером он зашёл ко мне в кабинет в своей форме, его китель был новый, и от него пахло порошком.
- Никого не впускать... - проорал он в коридор.
Я сразу ощутил, что он очень сильно раздражён, его напряжённые мускулистые руки выделялись из-под ткани кителя. Я встал, он подошёл к краю стола и сел на него, его лицо выходило прямо к окну, а за окном была суровая зима, город лежал весь в белых руинах, деревья как старые мраморные колонны смотрели в полностью белое небо, подставляя свои белые тело холодным хлопьям снега. Дорога стелилась ровно и не единый след от машины или человека не нарушил её зыбкую, белую, бархатную гладь. Синий туман уже начал застилать улицы и первые фонари-одиночки уже стали распахивать свои светящиеся глаза.
- Что-то случилось? - спросил я его, подойдя сзади и опуская руки ему на плечи.
- Нет.
- Не лги мне! - сказал я и начал спускать руки ему по груди.
- Да говорю ж! Ничего не случилось! Разве не ясно - вскочил он с края стола.
Я обошел стол и стал сел перед ним на корточки.
- Какого дьявола ты делаешь? - воскликнул он, когда я, опустившись на корточки, стал расстегивать молнию на его штанах. Но я не ответил и полу спустил ему до колен штаны. Он охнул, когда я дотронулся пальцами до его напряжённого члена.
- Может не надо тут, Людвиг - выдохнул он.
Но я, пропуская его слова, мимо ушей дотронулся языком до головки его члена и провёл языком к основанию, по вене. Потом член медленно скользнул в теплый и влажный рот, и он напряжённо застонал. Я стал ритмично двигать языком, то, отпуская его, то, ловя губами в нежные тиски. Он вцепился пальцами в крышки стола, но стоял на ногах. Я усилил нажим языком, и сделал более резкими движения и вскоре почувствовал во рту сильную струю жидкости, я инстинктивно сглотнул и поднял глаза, Генрих стоял, закрыв глаза и опираясь руками на стол.
- Генрих, всё нормально? - сказал я, вставая и тряхнув его за плечи.
- Да, - ответил он, натягивая штаны.
- Ты лжёшь мне, зачем это? Мы же с тобой не чужие люди!...
- Это мои проблемы, Людвиг, пойми, их я решаю сам, извини, - он повернулся и вышел, а я остался посреди кабинета в полной растерянности, гадая, о чём он говорил.
Как жаль, что человек не умеет предсказывать будущее. Хотя, наверное, в той ситуации мне бы это совсем бы ничего не дало. Но на тот момент я даже не подозревал о чём говорит Генрих, поэтому продолжал гадать, даже не подозревая о сути.
***
Глупо отрицать тот факт, что я любил Генриха, это было больше чем просто физическое влечение, я любил его.... Именно любил..... Хотя теперь, наверное, не многое изменилось, мои чувства остались такими же, как и были, а значит, лучше было употребить настоящее время в той фразе. Я люблю его..... Высказывание чувств никогда не стояло между нами. На работе у нас были сугубо деловые отношения, я никогда не позволял себе вольностей в отношение его. Если не считать то, когда мы ночью закрывались у него в кабинете и до утра мы проводили там, полные всплеска неожиданных эмоций, часы. Но, не смотря на это, про нас начали ходить не очень хорошие слухи. Все люди, которые распространяли их, были задержаны и направлены в концлагеря. Их судьба нас обоих волновала мало, как и вообще судьба всех людей.
Это было совещание только для высшего руководства, я сидел рядом с Генрихом, его лицо на выражало ни одной эмоции, как впрочем, и лица всех здесь присутствующих, все слишком хорошо умели владеть собой.
- Герр Бёрке, теперь мы обсудим секретную миссию, которую будет выполнять.....- говоривший чиновник перевёл глаза на меня - Людвиг Штрасс. Герр Бёрке, вы поставили в известность герра Штрасса?
- Нет - лицо Генрих не выразило не одной эмоции, но под столом он неожиданно и сильно сжал мне руку.
- Значит, это сделаю я, - продолжал командир средних лет - Герр Штрасс, вам выпала честь совершить секретную миссию, по уничтожению врага фюрера.
- Каким же это образом? - подозрительно спросил я.
- Вы войдёте в круг доверенных лиц у объекта, войдёте к нему в доверие и когда объект полностью поверит вам и будет в вашей власти, мы его захватим и препроводим в комнату допросов. - Все засмеялись, все из присутствующих знали, что такое комната допросов и знали, какие люди туда входят и какие выходят всего лишь через час. Они просят у бога даровать им смерть, если он по своей милости не сделал это ранее.
- Кто же это?
- Эрик Груббер. Родился 25 марта 1912 года. Не женат. Вредных привычек не имеет. Детей нет. В партии национал социалистов не состоит. К числу гомосексуалистов не относится. Любит девушек и шоколад. Вот его личное дело... ознакомьтесь...
Я открыл папку.
- Но ведь тут написано, что никого из людей мужского пола он к себе не подпускает.... Как же я тогда войду к нему в доверие?
Командир улыбнулся.
- В виде женщины.....
***
- Чёрт побери, Генрих, почему ты мне не сказал? Я чувствовал себя полным идиотом! Точнее идиоткой! Какого дьявола ты молчал? - я быстро шел по коридору, за мной быстро бежал Генрих, я выбежал не улицу и быстро двинулся по тротуару.
- Людвиг, прости меня, но я не хотел раньше времени тебя травмировать. Я надеялся, что смогу их переубедить!
- Ты всегда думаешь только о себе!
Я остановился.
- Почему я? Неужели у вас нет женщин?
- Людвиг, давай зайдём домой, и поговорим спокойно! - Генрих смотрел на меня преданными и умоляющими глазами.
- Нет, ты мне сейчас всё расскажешь! - Мой внешний облик изменился за последний час, глаза помутнели и провалились, щёки впали, лицо удлинилось, я стал выглядеть как тяжело больной человек.
- Прошу тебя, не заставляй меня применять к тебе силу, давай пройдём домой и я тебе всё расскажу...
- Не пугай меня, я не боюсь, что ты мне сделаешь? Арестуешь, будешь допрашивать? Удачи! Я жду! - Я стоял с вызовом в глазах. Через пятьсот метров стоял дом Генриха, и я надеялся в случае чего добежать туда, ещё до того, как Генрих меня схватит. Неожиданно для меня Генрих, схватив за руку, резко повернул к себе и, вывернув руки и тесно прижав к себе, повёл к дому. В этот момент я обрадовался, что на мне плащ. Потому что естественное трение между пахом Генриха и моим бедром вызывали у меня очень ощутимые желания. Генрих со злобой впихнул меня в прихожую. Я, не снимая плаща, резким движением прижал, растерявшегося спутника, его к стене.
- Мне нравиться, когда ты..... я хочу.... Трахни меня...
Генрих в ответ зарычал и с силой повернув, прижал меня к стене.
- Ты сука, шалава.... Какого дьявола ты меня злишь - почти кричал злым тоном Генрих.
- Даааааааааа.... Хочу так.... Трахни меня... - я сползал на колени, расстегивая ширинку партнёра. Он выхватил расстегнутый ремень с брюк и накинул мне его на шею, притянул его к своему паху. Его глаза пылал злобой, смешанной с желанием.
- Да, сука, давай. Бери больше.... Даааа......
Я действительно действовал языком как шалава, я чувствовал себя ею. В этот момент я даже не предполагал думать, какого мнения станет обо мне Генрих.
Его член напрягся, и вены вздулись не нём синими дорогами. Он резко дернул ремень в сторону, я упал на пол. Он стянул с меня штаны и быстрым толчком вошёл в меня. Это было не как раньше мягко и нежно... Это было жестко и причиняло боль, но приятную и сладостно трепещущую боль. Он двигался во мне, я тяжело вдыхал, когда он входил в меня, моя шея до сих пор была перетянута ремнём.
- Майн фюрер.... Ты мой фюрер... давай.. кончай... - он зло рычал и, царапая мне спину бляхой ремня подавался то вперёд то назад. Я выгибал спину и стремился на встречу члену, который выходил в меня. Генрих специально пытался ввести его поглубже, от чего я рычал, а он рывком стягивал ремень.
- Ты меня не слушался, дрянь... Ты за это поплатишься, - рычал он, почти над самым ухом.
- Да, да, да.... Давай.... Ещё.. ещё... ааааааа
Я чувствовал сильное напряжение и, судя по всему, Генрих скоро должен был кончить.
-Даааа...
Немецкая брань.....
Немецкий стон......
Немецкое наслаждение....
- Да детка, ты хорош.... - Генрих лежал рядом не полу, так и не сняв с моей шее ремень.
- Ты прекрасно рычишь.... Такой секс по мне - улыбнулся я.
***
Это был первый день, когда выпал снег. Я шел к дому Груббера, большой особняк с огромным садом стоял в самом конце улицы, в окнах, яркими золотыми квадратиками, на фоне сине-чёрного неба, светились окна. Я открыл калитку и пошёл по дорожке. Дверь из массивного чёрного дерева предстала у меня перед глазами раньше, чем я этого хотел. Я специально шёл медленно, растягивая шаги и замедляясь. Я думал о Генрихе. Когда я уходил, сегодня вечером, я ничего не сказал ему, просто ушёл, как будто меня и не было в его жизни. Теперь из соображений конфиденциальности и дабы Груббер не заподозрил, кто я, я переехал жить в отремонтированный дом моей матери. Мы с Генрихом почти не общались, телефонные разговоры были нам запрещены, у него в кабинете, появляться, я, не имел никакого права, приезжать и он и я друг к другу не могли. Это было концом, подумал я... и ушёл...ушел, сделав вид, что меня в его жизни нет и не было, но он в ней остался.
Как бы то ни было, но я нажал кнопку звонка и, не взирая на боль в душе нацепил самую очаровательную улыбку. Дворецкий открыл дверь и впусти меня.
- Как о вас доложить, фройляйн?
- Марта Ульрих. Мы договаривались с герром Груббером о встрече... - сказал я томным голосом, который мне даже почти не приходилось переделывать и стараться быть похожим на женский, у меня всегда был такой голос.
- Ах, простите, раз у вас была договорённость с герром Груббером, тогда пройдёмте, он вас ждёт.
Дворецкий повел меня по коридору, вдоль стен, увешанных портретами, шторы уже были опущены, а от газовых рожков, от абажура, подал причудливо свет.
- Фрояляйн Магда!
- Да, Герр Груббер, вы правильно догадались - прошептал я с притворным смущением.
- Тогда присядем ...........................................................................................................................................................
Луна светила отчаянно белым светом в окно, заливая кровать. Я лежал на одеяле, так и не разобрав постель. Рядом, на полу валялось женское платье, туфли и другие мелочи. Вперив невидящий взгляд в потолок, я не в силах был даже пошевельнуться. Было ужасно угнетающее и давящее чувство, как будто облили грязью и положили гору на плечи. Я был раздавлен и распят, хотелось увидеть Генриха, прижаться к нему, всё рассказать..... но..... но я не мог.
- Иногда желания выполняются! - произнес голос, я мгновенно вскочил на кровати. В дверях стоял Генрих и улыбался красивой и почти сказочной улыбкой. Его лицо заливал лунный свет, такой ненавистный мне, но одновременно с этим и такой любимый. Он выглядел так, как будто не было разлуки, длинною в 2 месяца, строгих планёрок и долгих "обсуждений плана" с его старым "другом".
- Генрих!!! - закричал я.... И проснулся. Я так и лежал на кровати... Один. В пустой квартире, среди платьев и косметики.
- Я ненавижу тебя, слышишь!!! Ненавижу!!! - прокричал я в тишину на одном вдохе. Не стало ни капли легче и проще не стало. Но помогло заснуть, заснут так, чтобы утром проснуться более уставшим.
Утро. Наши отношения с Груббером развивались строго по плану, как - будто он сам составлял его. По плану всё должно было закончиться через месяц. Но, однако, я понимал, что не выдержу ещё месяц не видеть Генриха. И вот я пришёл к нему домой......
Половица в прихожей привычно скрипнула, весь дом как - будто потонул во мраке и тишине. Хотя я точно знал, что Генрих дома, что-то внушало мне неуверенность и почему-то хотелось убежать.
- Да....да...да...Генрих.... - донеслось неожиданно до меня.
Я пошёл по знакомой дороге к спальне Генриха. Я ожидал увидеть его с другим. И увидел... Я замер в дверном проёме. На кровати переплетение человеческих рук, ног, волос и стоны....стоны....стоны..... Они оба кончили и обмякли, одновременно поворачивая голову в мою сторону.
- Людвиг!!!!! - Генрих вскочил и вмиг оказался рядом.
- Не трогай меня!!!! - быстро отшатнулся я, выскакивая в коридор.
- Людвиг, господи!!!! Людвиг выслушай меня! Я не могу без тебя! - Генрих приближался ко мне. На нем каким-то образом оказались штаны и майка.
- Я вижу, как ты "не можешь без меня".... Ты тут неплохо веселишься и без меня!!! - я направился к двери.
- Людвиг.....Людвиг.... Я.... Это ничего не значит,... Я люблю тебя!!!
- Ты только что любил его......!!!!
- Это ничего не значит!
- Ты трахал его!! Ты трахал его, как трахал и меня!! Зачем я тебе, трахай его! Я тебе не нужен. Да и нужен ли был!!!!
- Поздно..... слишком...... - я замолчал и быстро вышел, когда Генрих выбежал на улицу, меня уже не было.
***
Последний месяц подходил к концу, Груббер полностью доверял мне как женщине, хоть я никогда не позволял ему заходить дальше поцелуев.
- Магда, вы такая красивая женщина, неужели вокруг вас нет мужчин? - произнес Груббер улыбаясь.
- Мужчины, есть, да настоящих мужчин нет! - сказал я, женским голосом, думая в это время про Генриха.
- А я!! - заулыбался Груббер. И в моём мозгу мелькнула картина его задержания... Моей расплаты!!!!
- Поедимте в ресторан, если вы не возражаете... - сказал я и, подойдя к Грубберу, поманил по направлению к двери.
Мы зашли в ресторан, такой уютный и шикарный. Сегодня была последняя ночь операции, сегодня мы должны были взять Груббера, во время того, когда мы будем у него на квартире, готовиться к любовным игрищам! Груббер заказал еды, вина и к 11 часам он был уже пьян.
- Поедемте обратно, к вам домой! - неожиданно для него сказал я.
Мы вошли в его просторную прихожую. Сколько раз я видел её на плане, сколько раз я повторял и повторял с разными начальниками как я должен действовать, как двигаться, как будут входить люди, чтобы арестовать Груббера, как я должен быстро убраться с поля его зрения. Сейчас все это прокручивалось у меня в голове, с точностью до запятой на листах. Я точно помнил, что, по минутам должно происходить.
23,05 - вход в дом... мы быстро проследовали в гостиную, я зажег камин, платье жутко мешало, а от каблуков болели ноги.
23,10 - мы садимся на диван. Я точно знал, что последние полтора часа за нами пристально наблюдает отряд, который вскоре арестует этого выродка. Этого жалкого пародия человека! Да, он еврей, поэтому прикасаться к нему было особенно не приятно. Говорят, что когда человека проводят в комнату допросов, то можно попросить несколько часов этого человека себе в собственность. Главное, чтобы это оказало моральное или физическое подавляющее воздействие на арестованного. Думаю, мне разрешат воспользоваться им! И ТОГДА.... Он пожалеет, что родился! Это я обещаю! Обещаю, прежде всего, себе.
23,20 - все идет по плану он выпивает очередной бокал вина, чем пьянее он будет, тем лучше для нас.
23,30 - до того как войска вломятся в дом остается ровно пол часа. Я спокойно флиртую с Груббером, он тянут свои руки к моей шее и пытается поцеловать... Я слышу шум у окна, видимо какой-то солдат пошел докладывать об обстановке своему начальнику. Что ж, не удивительно!
23,45 - я с Груббером оживленно целуюсь, изо всех сил пытаясь скрыть отвращение и унять приступы тошноты и позывы к рвоте.
23,55 - он какими-то неимоверными и титаническими усилиями опрокидывает меня на диван.... Спокойствие, осталось всего лишь 5 минут!
24,00 - страшный удар в дверь. Она слетает с петель. Слышен стук множества ног и немецкая речь. Груббер не понимает, что происходит и только беспомощно хлопает глазами. Он еще крепко держит меня, прижимая к себе. Мне искренне противно. Я вырываюсь и отшатываюсь к камину. Кто-то накрывает мои плечи, на которых одета лишь легкая материя женского платья, китель. Я оборачиваюсь.... Это он.... Генрих стоит и улыбается.... Все сначала....его улыбка...глаза....НЕТ....этого не будет.... Я слишком боюсь.....
Я медленно, покачиваясь, вышел из дома и пошел по аллее, покрытой туманом. Фонари грустно горели по обочине, на мне еще был китель Генриха. Но в тот момент я не осознавал, что мне придется ещё раз встретиться с ним наедине, хотя бы для того, чтобы вернуть китель.
***
- Оберштурмфюрер Бёрке командование войск СС выражает вам особую благодарность в связи с помощью поймать опасного врага Родины, - четко и ясно говорил один из штурмбанфюреров, которые находились при штабе, пока проводилась эта операция.
- Благодарю, штурмбаннфюрер Гайслер.
Гайслер довольно посмотрел на меня и расплылся в доброй, если можно так выразиться, улыбке.
- Не хотите ли просить ЧТО-ЛИБО, в связи с задержанием этого преступника? - произнес Гайслер и все лукаво улыбнулись. Все знали одно из негласных правил - если приманка, которую поймал враг, пожелает, то некоторое время в комнате допросов он может провести наедине с обвиняемым. То, что делалось за закрытыми дверьми этой комнаты, никого не интересовало, ЧТО делал с человеком тот или иной нацист тем более никого не задевало.
- Да!! - злобно прорычал я - хочу просить вас о нескольких часах "аудиенции" один на один с Груббером.
Все заулыбались и начали переглядываться, Генрих сидел молча и не шевелясь, он смотрел в упор на меня, и каждый раз, когда я ловил это взгляд во мне что-то переворачивалось.
- Да, конечно, Герр Бёрке. Груббер ПОЛНОСТЬ в вашем распоряжении. Делайте с ним ЧТО ХОТИТЕ.
Я косо усмехнулся, представляя лицо Груббера, перекошенное болью и ненавистью. Я собирался разыграть грандиозный спектакль, и игра стоила свеч! Кулаки сами собой сжались, и ухмылка перекосила лицо.
- Только единственная просьба, Герр Бёрке, оставьте его ЖИВЫМ. Может не совсем здоровым, но живым.
- Безусловно! - многообещающе произнес я.
В комнате для допросов никогда не бывало солнечно, были маленькие окошечки, через которые сюда попадал свежий воздух. Там был бетонный пол, с многочисленными следами крови, никто уже не стремился их убрать или отмыть, это было практически бесполезно. Серые стены, тоже с потеками крови, с живописные брызгами, такими, которые не мог бы нарисовать не единый художник. Даже на потолке были следы от капелек. Стол. С одной стороны которого сидел следователь или просто нацист, который допрашивал, с другой стороны стола сидел обычно допрашиваемый. Со стороны следователя не было ни единой капельки крови. А со стороны допрашиваемого было такое чувство, как будто злой шутник закрасил половину стола алой краской. Еще на столе и стенах, на полу и двери, везде, были отпечатки окровавленных рук. Ладоней. Видимо люди, не выдерживающие издевательств хотели прекратить это...но безуспешно... Тут не было ничего лишнего. Только стол и стулья. Кстати, тоже залитые кровью. Ни ножей, ни тесаков, ни других страшных орудий пыток в этой комнате не было. Иногда на человека можно воздействовать даже без специальных приспособлений. Даже не обязательно причинять человеку физическую боль. Гораздо важнее подавить его морально....Это гораздо интереснее.....
Я сидел в женском платье, в том самом, котором был, когда пришли арестовывать Груббера. В голове метался план мести, почему-то я совершенно не задумывался о том, что меня могут осудить нацисты. Меня это нисколько не задевало, даже наоборот. Почти каждый человек, который когда-либо побывал приманкой - мстил жертве. Как правило, самыми изощренными издевательствами, насколько я знал, такой вид издевательств тоже входил в репертуар.
В коридоре послышались шаги и, с леденящим душу скрипом, открылась двери. Как правило, двери никогда не смазывали, именно из-за этого великолепного скрипа! Вели Груббера, я коротко кивнул и конвоир вышел. Груббер стоял, понурив голову и не смел, поднять глаза на меня!! Чувствовал, сволочь, что перед ним истинный ариец! Истинный сын благородной крови!
Я молчал, видимо с ним уже поработали и объяснили, что да как надо делать в этом мире. Через несколько минут молчания он робко поднял глаза.
- Марта!!!
Я снисходительно улыбнулся, а он рухнул передо мной на колени, как подкошенный.
- Марта, ты пришла спасти меня!!! Моя женщина!! Моя спасительница!! Моя повелительница!!
Я резко встал и обошел стол.
- Я думал тебя, уже убили эти сволочи! Я думал, что они над тобой издевались, насиловали, пытали!! Они ведь звери!
- Молчать! - рявкнул я. Я знал, что со стороны двери уже наблюдают за этим спектаклем приличное количество народа. Говорили, даже, что Генрих тоже видел весь это цирк, из потайного отверстия в стене.
Груббер недоуменно смотрел на меня, снизу вверх, пытаясь понять, что за разительная перемена произошла во мне. Ха, глупец!!
- Но Марта!
- Сказала молчать!!!!! Ещё слово, и ты, поганая шавка будешь молить о прощении и умолять меня убить тебя.
- Марта, ты что?? Что с тобой?? - отшатнулся Груббер, поднимаясь на ноги.
- Мерзкая тварь! Ты не представляешь, как мне было противно.....
- Да, да, да, я понимаю, ты попала в это место из-за меня. Но я не виноват, что это звери, сволочь, скоты, твари.....
- Заткнись, отродье!!! - заорал я нечеловеческим голосом. Даже не знаю, на голос кого был он похож. Не мужской, но и не женский, звериный рык.... - как ты смеешь так говорить про столь великую нацию, как ты смеешь говорить что-то против фюрера!
Глаза Груббера округлились, лицо стало бледным, как бумага.
- Марта.... Ты.....ты..... нацистка.....
Я остановился и злобно уставился на него.
- нет. Я... НАЦИСТ......
Я резким движением снимаю женский пиджак, под ним простоя черная мужская майка. Фальшивая грудь слетает вместе с пиджаком....
- Я НАЦИСТ.....
Кричу я и срываю юбку, под ней черные галифе.
Груббер в страхе шарахается в сторону и ударяется лицом о стену.
- Ни более того! - я окидываю его равнодушным взглядом.
- Я....я...я...думал....- лепетал предатель.
- Это не твоя сильная сторона! - резко воскликнул я и приложил его лицом об стол. По многострадальному столу потекла струя крови - сука, не смей гадить наш стол своей кровью! - заорал я и отшвырнул его так, что он ударился об стену и стал медленно сползать по ней, от его затылка поднималась вверх кровавая дорожка. Одним прыжком я достиг тела Груббера.
- Ты ещё хочешь меня, малыш?! - прошипел я прямо в ухо Грубберу. Мой голос прокатился эхом по комнате, и я почувствовал, как по телу предателя побежали мурашки. Лицо заливала кровь, он пытался зажать рану на затылке, но я наотмашь ударил его по лицу, он сразу же опустил руки.
- Я тебя спрашиваю, мерзкая ты тварь, неблагодарная скотина, вздумавшая марать имя Германии, ты меня хочешь??
- Нет...нет..- слабо прошептал он.
Я засмеялся. Смех ледяной, бездушный, страшный, цепенящий, пробирающий до костей разнесся по комнате. Я смеялся. Я точно знал, что многие нацисты сейчас наблюдают за мной и Генрих в их числе. Я смеялся. Смеялся для него, чтобы он понял, каким чудовищем он сделал меня.
- Нет...Марта, пожалуйста....нет!
- Я не Марта! - заорал я, ударяя его сапогом в грудь - Я ЛЮДВИГ!
Одним движением я повернул его на живот и разорвал на нем старые штаны. Холодной рукой я расстегнул свой ремень.
- И сейчас ты убедишься, что я не Марта - сказал я, звенящим голосом и резким рывком вошел в него. Я почувствовал, как он напрягся и, как потекла теплая жидкость по моему члену. Я посмотрел вниз. Кровь. Несколько резких движений. Без смазки. И я ощутил, как что-то перестало сдавливать мой член, но кровь продолжала хлестать. Это лопнул сфинктер. Он закричал. Я ударил его головой об пол. И почувствовал, как руку тоже заливает кровь. Я двигался агрессивно и напористо, понимая, как сейчас больно этому человеку. Но я трахал его. И мне были безразлично то, что он чувствовал. Я представил слезы в глазах Генриха, как он плачет, глядя не мой звериный способ убийства личности. От этого я зарычал и кончил на рубашку Груббера.
- Сука! - плюнул я на него.
Груббер лежал в луже крови и тихо стонал. Похоже, он сошел с ума. Но мне было всё равно. Я подошел к двери и резко толкнул её. Она распахнулась, на пороге стояла толпа нацистов, не успевшая разойтись. Мигом все потупили глаза.
- Принесите мне новый китель и галифе, эта сука мне всё забрызгала своей мерзкой кровью - холодно сказал я, несколько человек бросились искать мне одежду - я буду у себя - кинул я, проходя по коридору возле стройных рядов любопытных нацистов.