Джураев Нурулло Мавлододович : другие произведения.

Происшествие близ ущелья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чёт накатило, чёт накропал. Ненормативная лексика и сабатоны в ассортименте

  
  
  - Неделя, говоришь? - переспросил кастелян, не поворачивая головы.
  Он глядел сквозь узкое окошко второго яруса угловой башни, куда перебирался обычно на лето, из духоты и полумрака приказной избы. Комната имела окна по двум сторонам, так что отсюда было удобно орать на неисполнительных солдат, шатавшихся по внутреннему дворику крепости, и следить за всем, что творилось вокруг.
  По ту сторону стен расположился посад. Был полдень, сверкавшее с безоблачного неба солнце пекло серые крыши домов, крытых дранкой. С гор время от времени налетал порывами холодный ветер, поднимавший столбы пыли и приносивший облегчение на несколько мгновений, прежде чем волны сухого жара снова смыкалась над городком. С улицы доносились людские голоса, крики животных и дробный перестук топоров.
  Толпа мужиков, суетясь, разваливала стену сарая. Кучер понукал лошадок тянувших упряжь, на самой крыше, опасно раскачивавшейся при каждом их рывке, торчал работник с тяжелой 'мамой', которой он, под указания толпы, что то выбивал из карниза.
  'Убьется ведь, дурак', равнодушно подумал Орм, глядя, как выпустив облако пыли, от очередного рывка стена вспучилась, вываливаясь наружу.
  Парень, похоже, только сейчас осознал свою ошибку, потому что, отбросив молот, побежал по качающейся крыше, балансируя на крутом уклоне. Где то на середине кровля с грохотом осыпалась вниз и он благополучно съехал вместе с ней на землю.
  Над крепостью мрачной громадой нависала гора с обрывистыми склонами, венчавшаяся ледяной шапкой. Поселенцы звали ее Бычищем, дикие племена, кочевавшие вслед за оленьими стадами - Сторожем Порога, для кастеляна же она всегда оставалась Черной Горой.
  Западный склон ее был расколот и образовывал глубокое ущелье, именуемое Дуй-Воротами. Ущелье также было единственным здесь перевалом на ту сторону гор, в Странные Земли. Из него вытекала река Золотинка, окаймлявшая лесистые предгорья серебристой лентой и поворачивавшая затем на юг. Там, где она изгибалась, на каменистом холме и стояла крепость.
  Вход в ущелье находился в нескольких верстах отсюда, и попасть в него можно было через брод, к которому, минуя крепость, от большого тракта вела насыпная дорога, вившаяся через заливной луг в квадратных проплешинах покосов.
  Возле брода, на обрывистом берегу стоял одинокий хутор с водяной мельницей. Мельником там до недавнего времени был усатый Вист - известный на всю округу колдун. Действительно ли он знался с нечистью, или только пыль в глаза пускал, Орм не ведал, однако кому-то надо было приглядывать за мельницей, а Вист был единственным, кто не боялся поселиться возле зловещего места и даже иметь с этого какой-то доход.
  Кастелян прищурил глаза и на вершине одного из утесов, возвышавшегося над входом в ущелье, углядел остатки покинутого монастыря, к которому вел тонкий зигзаг вырубленной прямо в скале лестницы. Под ним, уже не видная среди елей, находилась ныне разрушенная старая крепость, когда-то охранявшая проход в Странные Земли от всякого, дерзнувшего их посетить. Нынче она служила последним спокойным пристанищем перед восхождением на перевал.
  - Неделя, - отозвался Полосатый Кот, выводя кастеляна из задумчивости, - может быть меньше.
  Он сидел за его столом в нарушение сложившихся негласных традиций, но сейчас им было не до них.
  Единственный, вернувшийся из четырех посланных разведчиков Кот казался тенью самого себя. Мало в этом измученном, обессилевшем человеке осталось от невозмутимого и уверенного в себе следопыта, уходившего за перевал несколько дней назад. Глубоко запавшие глаза на заросшем лице словно подернулись мутной пленкой и потерянно глядели перед собой. Он еще поддерживал внешнее спокойствие, но видно было, это дается ему с большим трудом. Орму пришло на ум, что сейчас Кот точь-в-точь похож на тех, выгоревших изнутри и потерявших надежду бедолаг, которых он немало повидал в дни своей солдатской юности. Эта мысль хлестнула его, словно пощечина.
  Да что это с ним? Херик, Андирс, Буряк, - кто угодно мог сломаться, но на Кота я подумал бы в самую последнюю очередь. Скажи мне кто-нибудь такое еще утром, я бы плюнул тому в морду и рассмеялся.
  Не мог вот так вот сдрейфить, жесткий как подошва, гордый и отпетый Котяра (тогда его звали ночным котом, но это было не имя, а прозвище всех, ему подобных), что целых три года наводил шороху на всю округу, грабя и убивая баронских слуг, а потом месяцами отсиживался в горах, в сердце лютой зимы, в холоде и голоде. Если где-то проходил слух о том, что его банда работала поблизости, солдатня боялась выйти за стены кучами меньше семи рыл, а все ловцы и егеря забивались в свои норы и молились, чтобы чума пронесла мимо. Будь он знатного происхождения, далеко бы пошел. Но родился Кот в семье углежога, а потому единственное, что сулил ему длинный список заслуг, была петля на шею. Награда, пусть и не сразу, но нашла своего героя, однако Кот, вопреки обычаям, не подох, провисев волшебно долго, словно назло самой пеньке. От тех времен у него остался 'чарующий' голос, выходивший из передавленной гортани адским хрипом, а также небольшой должок перед Ормом, на котором, наверное, и держалась вся их дружба. До этих пор.
   Кот молчал, глядя на безвольно вытянутые вдоль стола руки, заскорузлые от грязи. Кастелян посматривал на него искоса, прохаживаясь по комнате. Они оба знали, что ему нужно от разведчика и Орм мрачнел, с удивлением для себя узнавая что-то новое, проявлявшееся в лице следопыта.
  - Нужно забраться на перевал еще раз, - сказал он, наконец.
  Кот вздрогнул, словно очнувшись ото сна. Он подобрался, метнув на кастеляна злой взгляд, на мгновение превратившись в старого Кота, который терпеть не мог приказов и делал только то, что считал необходимым.
  - Не пойду, - твердо ответил он.
  - Я же тебя не сегодня посылаю, - сказал Орм, - сутки отдохнешь, отойдешь, тогда и...
  - Нет. Я туда вообще не пойду. Никогда в жизни.
  Кастелян остановился, прекратив мерить комнату шагами, и поглядел на следопыта. Его взгляда Кот не выдержал, опустил глаза.
  Орм поджал губы. Сочувствие сейчас не помешало бы, но в душе царапалось одно лишь раздражение.
  - Там теперь осиное гнездо, - быстро проговорил разведчик, облизнув губы сухим кончиком языка, - я такого никогда не видел. Все на уши встало. Где раньше можно было пройти, теперь такая чертовщина творится, что не приведи боги.
  Кастелян слушал его, рассматривая замызганный рукав котовьей куртки. Пальцы его левой руки в определенные промежутки времени сгибались и снова распрямлялись, скребя по столу. Кот, похоже, делал это неосознанно.
  - Кто угодно бы там пропал, а я выбрался, но это место меня словно выпило, - Кот замолчал на полуслове, стукнув по столу ладонью, чтобы прервать навязчивые движения. Следопыт посмотрел на свою руку и Орм заметил в его взгляде отвращение, смешанное со страхом, словно тот глядел на ненароком свалившегося на него паука. Пережитые воспоминания душили его, заставляя вздрагивать, разрушая тонкую корочку напускного спокойствия.
  - Хочешь сводку оттуда, - выдавил он из себя, - там п...ц, круглый как колобок. И скоро он сюда прикатится.
  Он не упоминал других, ушедших с ним, но это и не требовалось. Кастелян знал, что они не вернутся.
  - Ты мой лучший разведчик, - заметил он, - Никто другой и дня за перевалом не протянет.
  - Там теперь никто не протянет, - тихо ответил Кот, - извиняй, не могу я. Никак.
  Кастелян молча поскреб бороду, соображая.
  - Ладно, - буркнул он, - ты не девка, чтобы тебя уговаривать. Если этот скулеж все, что я от тебя услышу, то можешь валить отсюда на все четыре стороны. Ты мне больше не нужен.
  Кот незамедлительно встал, схватив свой лук, стоявший у стены.
  - Вам бы тоже свалить, - бросил он, выходя за дверь, - пока время есть...
  Хлопнула дверь. Кастелян сел на бочку, глядя перед собой.
  "Все, ослеп", - подумал он, чувствуя, как копится в нем злоба. Он выглянул из окна.
  Кот уже спустился по лестнице и пошел через двор, минуя служебные постройки, направляясь к конюшне. Он смотрел себе под ноги, спина его была напряжена в ожидании удара.
  Боится, подумал кастелян злорадно. Ссыт. Вот ведь как бывает иногда. На вид человек - золото, аж глазам больно. А ковырнешь поглубже - и из-под тонкой фольги полезет суть, вонючая и гнусная.
  - Валить значит, - пробурчал он себе под нос, - пока не поздно. Бросайте все, люди добрые и бегите. Разведка говорит, что там п...ц. Хороший совет, ничего не скажешь. Ну, я тебе сейчас устрою. Херик!
  На зов явился сержант, возвестивший о своем появлении громким топотом сапог по лестнице.
  Недалекий, но бойкий Херифолк, или Херик для простоты, недавно вернулся со своей пятеркой с дежурства на заставе у брода. Этот страха не ведал - места в голове под страх не осталось, также как и под мозги. Пустоты в его черепе целиком и полностью заполняла хитрожопость, которая распирала его изнутри, скапливаясь на носу вечной каплей, из-за чего серж имел привычку часто шмыгать и утираться. Кастелян не любил его за душевную нечистоплотность и мелкую хищность в делах, однако держал при себе, потому что сержантом тот был справным.
  - Слушаю, господин, - гаркнул он молодцевато, вытянувшись напряженной струной, словно готовый ринуться в огонь головой вперед.
  'Если бы' - подумал Орм и усмехнулся про себя. Он глянул за окно.
  Кот уже вывел свою лошаденку из стойла и теперь быстро шагал к проезжей башне, минуя цепочку тягловых мужиков, стаскивавших мешки в крепостные амбары.
  Сержанта можно было и не звать. Стоило только свистнуть парням у ворот, и они без долгих разговоров приведут его, готовенького, с заломленными за спину руками. В крепости, даже не зная о преступном прошлом Полосатого, разведчика недолюбливали, видимо, что то было в его манере держаться. Разумеется что и сам Кот не слишком то уважал "ищеек" которые столько лет были его врагами, и добычей.
   Одно слово. Кастелян почувствовал отвращение к самому себе.
  - Свободен, - буркнул он, глядя вслед разведчику, скрывшемуся в подворотне.
  Херик пожал плечами и удалился.
  Вот так вот, подумал он. Коты уходят, крысы остаются. И старики. И все те, кто не может бежать.
  Перед глазами светлел дверной проем, ведущий на стену и он вышел наружу, чтобы глотнуть воздуха и сменить обстановку.
  Через пространство двора, в поту и мыле, перемещались работники, сквозь зубы проклиная жару, солдат и кастеляна, устроившего для них этот праздник жизни. Сам виновник торжества взирал на суету нимало не стыдясь, с каким-то даже злорадством.
  Крепость занимала в жизни поселенцев немного места, выходя на первый план во время сбора податей, да еще когда возникали споры различного характера, которые не могли быть решены сельским сходом, или старшинами 'бродячих инородцев', кочевавших по землям Марки, вслед за своими стадами. В остальное время Орм сидел на своем холме, особо не вмешиваясь в дела подданных, которые далеко не всегда могли вспомнить имя нынешнего короля.
  Тем больше было удивления, когда этот порядок оказался порушен и кастелян со своим воинством спустился с холма, заявив о правах, оторвав от насущных дел в разгар летней страды и заставив тяжко трудиться. Мужики ворчали, хотя, как поселенцы Западной Марки и обязаны были безоговорочно откликаться на военный призыв. Многие из них были потомками отставных солдат, переселившимися сюда из центральных областей, поклявшихся, когда-то, охранять границы с оружием в руках. Памятуя об этом, Орм гонял их в гриву и хвост, смиряя наиболее строптивых плетьми. Парочка особенно недовольных, забитая в деревянные колодки сидела сейчас посреди городской площади, в назидание остальным.
  Такова была цена за землю, которой в незапамятные наделил их король.
  Правда, некоторые семьи поселенцев жили здесь задолго до того, как власть добралась до этой глуши, а потому чувствовали несправедливость в том, что их привлекают к исполнению повинностей наравне с остальными. Вопросы, кто здесь настоящий 'коренной', а кто пришлый, прежде не занимавшие умы, сейчас обрели новую остроту.
   Орм понимал, что такое обращение с привыкшими к вольной жизни людьми не приведет ни к чему хорошему. Мужички пока еще выполняли его приказы, но по вечерам сходились в старой таверне на окраине, где допоздна жгли свет, о чем-то совещаясь. Он не знал, когда подспудное недовольство выплеснется наружу и чья кровь прольется первой, но чувствовал, что этот момент уже не за горами. Тем не менее, выбора у него не было.
  Как это бывает после долгих лет спокойствия, опасность подкралась, откуда не ждали. Старая крепость находилась в плачевном состоянии, но тех денег что положены были на ее содержание, едва хватало, чтобы кое-как платить солдатское жалованье.
  Он каждый год посылал в Ведьмин Камень пергаменты с отчетами, описывая в них, какой еще ремонт не смог произвести по причине отсутствия средств. Это была старая традиция, заложенная еще его предшественниками, выхолощенная со временем до ритуала. Орм не был уверен, читаются ли его донесения, но особенно не сетовал, с каждым годом испытывая все больше сомнений в необходимости сильной крепости с крупным гарнизоном в этих местах.
  Шло время, крепость ветшала все больше. Постарел и кастелян, однажды с удивлением узнавший себя в растолстевшем и уставшем мужике, закисшем от рутины и однообразия провинциальной службы. Обязанности свои он выполнял машинально, гонялся по лесам за бандитами, иногда даже кого-то ловил, веря, что несет службу исправно и не слишком переживая, что тын со стороны реки приходилось подпирать жердями, чтобы не уплыл, а в трухлявых гроднях, смотревших на посад, зияли большие щели, сквозь которые наружу сыпалась галька и часовые, неосторожно поставившие ногу 'мимо досочки'.
  Пример его не был единственным. Печальную картину разрухи можно было наблюдать во многих городках и военных поселениях провинции. Колонизация диких окраин, начавшаяся еще при прапрадеде нынешнего властителя, теперь почти заглохла. Улучшения ситуации ждать не приходилось. Последние войны были неудачны для Ипирии, две эпидемии мора, прокатившиеся одна за другой, обескровили сердце государства, заглушив жизнь в целых областях. Досадная потеря портов отрезала королевство от моря, все еще назвавшегося Ипирским, и положила конец торговле - главного источника жизни не только побережья, но и крупных городов внутри страны. Придворная знать щеголяла в дедовских нарядах из вылинявшего дамаста, делая вид, будто ничего не поменялось, но и последнему конюху ясно было, что величие Ипирии уходит в прошлое. Королевство за последний век усохло почти вполовину, погрязло в местнических распрях, оставив окраину прозябать в забвении. Жизнь кипела где-то там, далеко на юго-востоке, здесь же тихо тлела, питаясь отголосками исторических трагедий и постепенно хирея.
  Ладно уж, не все так плохо, подумал он, возвращаясь в помещение, где было душно и жарко почти также, как и снаружи. Паники пока что нет, гарнизон за меня, люди с грехом пополам, но работают. А на ропот наплевать, лишь бы дело на месте не стояло. Гонцы должны были уже добраться до маркграфа, оповестить соседние крепостицы. Подмога придет, надо лишь продержаться.
  Кастелян несколько раз повторил эту формулу про себя, но никакого успокоения не ощутил. Не верилось ему сейчас в хороший исход. Помощь была где-то далеко и шла медленно, чтобы на нее рассчитывать, а грубая реальность находилась тут, у самого носа и, с полнейшим равнодушием выкладывала на стол свои козыри, бить которых ему было нечем.
  Он отвлекся, услышав скрип лестницы.
  Чьи-то ноги осторожно поднимались по ступеням, выжимая из них одну пронзительную ноту за другой. Кастелян вперил взгляд в лестничный проем, готовя громы и молнии на незадачливую голову, которая из него вот-вот покажется.
  Правда, показываться то она не спешила, предоставляя ему время поразмыслить и Орм уже заранее мог сказать, кто так неторопливо поспешает к нему на встречу.
  Он отложил в сторону тяжелый половник из твердого дерева.
  - Привет, Чирик, - послышался голос старосты Асмуса, который с тем же успехом мог произнести 'Не стреляй, это свои!'.
  - Здорово, Слива, - холодно поприветствовал Орм, глядя как он, все с той же неторопливостью, проходит через комнату, садится на табурет и, безо всякого благоговения, зачерпывает воды из бочки тяжелым половником из твердого дерева, капая себе на штаны.
  Нерасторопный, по причине когда-то простреленного колена староста иногда удостаивал его визитом, чтобы под кружку мутного эля поболтать о днях минувших, да заодно, между делом, ввернуть какую-нибудь из своих хитрых 'просьбишек'.
  Незнакомые с крутым нравом Орма просители, приходившие к нему с подарками, обычно препровождались им, или его людьми с применением одного из ста пятидесяти способов проявления учтивости, и обходили потом крепость за день пешего пути. Староста был в курсе этих привычек, но все же без страха заходил к кастеляну по самым шкурным вопросам, на правах старого друга.
  Бывший знаменосец королевской роты, известный в свое время дикими выходками и сумасбродством, а теперь почтенный патриарх многочисленного семейства, проросшего во все дела городка, он знал Орма еще по 'детскому отряду', где они вместе начинали тянуть лямку. Не сказать, чтобы в роте они были закадычными друзьями, однако с течением времени сложилось так, что из всех сверстников, начинавших службу, Чирик остался единственным целым и невредимым знакомцем Сливы. Взаимно пережитые события сблизили их, сделав друзьями по необходимости, к тому же, у угрюмого Чирика их почти не водилось, так что выходки старосты он пока терпел, каждый раз обещая себе приструнить зарвавшегося приятеля.
  - Амбары практически вычищены, - доложил староста, - во всяком случае, казенный хлеб перетащен весь.
  - Это самое главное, - кивнул Орм, - что община?
  - Честно говоря, сход воспринял твою идею без восторга, - ответил он, - в конце концов, это их дело, правда же? Я передал им все, что ты велел, они выслушали, но большинство отказалось сдавать, даже под запись. Не доверяют. Думают, что их зерно пропадет.
  - А так оно не пропадет? - поинтересовался кастелян с кривой ухмылкой, - впрочем, дважды предлагать не стану. Охота пустить все по ветру - пожалуйста. Это была милость, а не просьба.
  - Хм, значит, места на складе у тебя еще остается порядочно, - задумчиво произнес староста, - слушай, есть тут у меня одна маленькая просьбишка...
  - Достал ты меня, - поморщился кастелян, - ладно, говори.
  Староста помедлил, словно раздумывая над весом своих слов.
  - Тут есть один купчик, - начал он, - просит перенести к тебе свое добро. Плакался, что не может вывезти, потому что компания не дает достаточно лошадей.
  - Пусть идет к черту, - просто ответил Орм, - еще не хватало мне стеречь всякое барахло... Или нет. Я приму его товар, но с его стороны мне нужна помощь деньгами и людьми. Не сраная взятка, а именно помощь.
  - И сколько же тебе нужно от него денег и людей? - грустно спросил староста, видя, что разговор сворачивает совсем не туда, куда он хотел.
  - Я готов озвучить смету, - отрезал кастелян, - если он готов помочь. Так и передай. И пусть друзей подтянет, сучилище, дешевле обойдется. Таковы мои условия.
  Купцы, как и местные пастухи на создавшуюся ситуацию прореагировали ожидаемо просто - взяли ноги в руки, отбоярившись извинениями, что помочь не в состоянии. Дом и склады компании в посаде также напоминали разворошенный муравейник, вот только все ценное не сносилось в крепость, а длинной цепочкой телег уходило по тракту. Увы, тронуть их он не имел права - за торговых агентов стоял закон. Орм только скрипел зубами, глядя на это бегство и обещая себе припомнить эти шутки купчишкам, когда все утрясется. Если все утрясется.
   Асмус молча развел руками и кисло посмотрел на кастеляна, крепко задумавшись.
  Так, подумал Орм не без удовольствия, первое нападение отбито.
  - Пока я шел к тебе, то встретил Полосатого, - произнес староста, помолчав некоторое время.
  - И что же? - спросил кастелян, недовольно хмуря брови, - небось наговорил тебе... всякого.
  - Да так, ничего особенного, - пожал плечами тот, - жаловался на тебя, мол, ты его совсем загонял.
  - Ему не повредит, - буркнул Орм, глядя в сторону, - капризные все стали, будто не свою шкуру спасают.
  - И вот еще, - сказал староста напоследок, - ты вроде высоко сидишь, а на дорогу не смотришь.
  - С чего ты решил? - недоуменно спросил Орм, сощурив веки и глядя подозрительно.
  - С того, что иначе бы морда твоя не кривилась так, будто ты ложку соли съел.
  Твою бабушку, ну сколько можно, подумал Орм, раздраженный напоминанием о давнишнем случае из молодости.
  - Что там еще у тебя, - спросил он, нехотя поднимаясь с места.
  - Парад, - ответил староста, широко улыбаясь, видимо довольный произведенным впечатлением, - день рожденья короля и джостры с балами по случаю события.
  Орм подошел к окну, открывавшему вид на дорогу.
  На тракте стоял пыльный столб. Он увидел длинный поезд возов, двигавшийся к воротам городка. Сердце в первую секунду возликовало, но присмотревшись, кастелян понял, что это всего лишь очередной торговый обоз, хоть и довольно большой.
  Его внимание привлекли верховые, ехавшие сбоку от обоза. Он принялся было считать их, но те постоянно перемещались и, сбившись, Орм бросил это занятие. С такого расстояния воина от караванщика было не отличить.
  - То, что тебе нужно, не правда ли? - спросил староста, дождавшись, пока кастелян отвернется от окна.
  - Черт его знает, - ответил тот, чеша в затылке, - если бы, да кабы. Не знаю, что за люди ведут этот караван, но могу предположить, что наши проблемы будут им до глубокой задницы. Во всяком случае, по-хорошему дел нам не сладить.
  Он умолк, помрачнев.
  - Cудя по одежде, - староста прищурился, вглядываясь в двигавшиеся вдоль дороги фигурки, - это какие то южане. Махарцы, или иная родственная им сволочь, любящая шляпы с перьями и блестючие побрякушки.
  Востроглазый черт, с завистью подумал Орм, безуспешно пытаясь высмотреть детали, названные старостой.
  - Что-то много их стало тут шастать, в последние годы, - задумчиво произнес он вслух, зажмуривая глаза, - всегда считал, что Махара - это морской порт.
  - Был морской, - ответил староста, - да сплыл. С тех пор как варвары взяли Аргузу и заняли Пепельные Острова, торговля в Нашем Море стала делом проблемным. Дальние берега отрезаны, военный флот едва справляется с защитой оставшихся гаваней. Вот некоторые из них и решили сменить водные пути на сухопутные. Сталкивался я с ними пару раз, и как по мне, все до одного мерзавцы, правда, с повадками гордых мурманов. То есть, кораблей уже нет, а гонор остался. Но ты, с твоим бычьим красноречием, может с ними и договоришься. Как говорится, рыбак рыбака...
  - Договорюсь не договорюсь, - ответил Орм, - а поучаствовать придется. Откажутся - им же будет хуже.
  - Вот сколько знаю тебя, Чирик, - покачал головой староста, - а как был ты сержантом, так и остался. Только и политики, что кулаком в рыло. Обоз то здоровенный, там, почитай, охраны одной - человек писят. Чем грозить то будешь?
  Орм мрачно ухмыльнулся.
  - А ты Слива, - сказал он, - всегда был умником. Даже когда говны из конюшен выгребал, по тебе сразу можно было сказать - вот работает будущий великий коннетабль. А что глаз подбит и морда похмельная - то лишь временные недоразумения на пути к успеху.
  - Ты на что это намекаешь, кастелянишка? - староста приосанился, насупив брови.
  - Протри глаза, крот слепой, - произнес Орм, - или ты, за выглядыванием махарских шляп не заметил самого главного?
  Слива вновь напряг зрение. Впереди, важно подбоченясь, выезжал всадник в охотничьей шляпе с фазаньим пером, облаченный в красивую накидку с вышитым шиповником, приметно красневшим на песцовом "меху". Конник, следовавший за ним, держал в руке четырехугольный флажок с личным гербом.
  Эти детали ничего не сказали бы несведущему человеку, но для старосты и всадник и сопровождавший его паж составляли когда-то привычную, очень характерную картину.
  - Кавалер, - подтвердил он, не веря глазам, - Настоящий бронезадый, дери его оглоблей да через хребет. Вырядился, как на свадьбу, только что орифламмы в руце не держит. Что он забыл в обозной-то охране? Видать, совсем плохие времена настали, если всадник в цветах мыкает горя по большакам.
  - А по-твоему было бы лучше, - спросил Орм, в ответ на это неприязненное ворчание, - если бы он промышлял, потроша путников на дороге, или жег поля под знаменами какого-нибудь выродского клана? Какая бы нужда не заставила его здесь оказаться, сейчас это может быть нам на пользу.
  - Интересно, каким образом? - усмехнулся староста, не отрывая глаз от обоза.
  - Таким, - принялся объяснять Орм, - мы оба королевские слуги под присягой. Ясно, куда веду? Ткну его мордой в указ, объясню, что да как. Захочет помогать, молодец и орел. Не захочет, ославится на весь мир, уж я об этом позабочусь.
  Он постучал пустым пергаментом по столу и наставительно поднял палец:
  - Перо порой сильнее алебарды сечет, знай!
  - Не обязательно, - возразил староста, - после Вдовьего Похода у короля и без доносов проблем хватает. Посмеется всадник над твоими угрозами, да уведет караван. У купцов деньги, а у тебя одни ветхие свитки.
  - Главное - все делать аккуратно. Помнишь, Слива, как мы баранов воровали прямо с овчарни?
  - Помню, - ответил староста, - как ты сенной сарай поджег, засранец, чтобы внимание отвлечь. Очень аккуратно. В этот раз тоже что-нибудь подобное учудишь?
  Орм выглянул во двор и крикнул во все горло:
  - Бла-а-а-анш! Ты здесь? Поднимись, на пару слов.
  На зов явилась, резво взбежав по ступеням, стройненькая девушка лет пятнадцати, в рабочем переднике поверх крестьянского платья. Передник, руки с закатанными по локти рукавами и лоб девушки были перепачканы сажей, словно она таскала уголь или разбирала печь. Так, возможно и было.
  -Дядя Асмус, - поприветствовала она старосту небрежным поклоном.
  - Мышка, мышка, - поинтересовался тот, - отчего у тебя нос в саже?
  - Очищала заблудшие души, - ответила она нетерпеливо, - огнем. Для чего звал, батя?
  - Ты обоз на дороге видела? - осведомился Орм.
  В ее глазах появился интерес. Она выпрямилась, неосознанно приглаживая передник руками.
  - Да, - коротко ответила Бланшет, - купцы.
  - Точно так, - Орм кивнул, - и он для нас очень важен. Хочу дать тебе одно задание, но вот не знаю, справишься ли?
  Бланш улыбнулась, склонив голову на бок. Орм знал о ее любопытном нраве и о том, что она любила слушать истории чужеземцев.
  - Затрудняюсь ответить, папаша, - ответила она, - довольно странно слышать это от тебя. Как дом юной деве по бревнышку раскатать за полдня, так справишься, а как задания поручать, так сразу 'не знаю'.
  После смерти жены все домашнее хозяйство и три 'дуры' остались висеть на его плечах. От единственного сына, отданного на воспитание в пажи, давно не было вестей и помощников, таких, чтобы помогали вести дела, у Орма не осталось. Он сдал дочерей на попечение городских матрон, но если старшие вели себя, как подобает благовоспитанным девам, тихо ожидая замужества, то младшая, любимица Орма, проявляла необычно много интереса к папашиным делам. Ее помощь была весьма кстати в это трудное время, но, наблюдая за неутомимой деловитостью, с которой подошла она к решению проблем, Орм проявлял все больше беспокойства, гадая, что же он такое, на свою голову, вырастил.
  - А ну, не дерзи папе, - рыкнул Орм, погрозив ей пальцем, - а то мигом к сестрам отправлю!
  - Ужас, - проговорила она, прикрыв лицо ладонью, - уж лучше бревна на холм таскать.
  - То-то же, - ответил отец, не уверенный, что над ним не потешаются, - в общем, мне необходимо, чтобы ты встретила караван, потому и спрашиваю.
  - Я не могу принимать гостей в таком виде, - произнесла она, оглядывая свой наряд, словно заметила его только сейчас, - мне следует переодеться.
  - Нет, - Орм покачал головой, - ты одета именно так, как надо.
  И староста, и Бланшет недоуменно воззрились на него.
  - Поступим так, - продолжал между тем кастелян, - ты будешь находиться у постоялого двора компании. Сильно не рисуйся и постарайся быть незаметной. С купцами не заговаривай и на глаза не попадайся. Им вовсе ни к чему знать, что ты моя дочь, так что притворись простушкой. Когда те, кто ведет караван, уйдут в крепость, ты должна будешь найти того, кто командует охраной и задержать его в посаде до тех пор, пока я не подам знак. Скорее всего это будет королевский всадник и узнать его для тебя труда не составит. Затем ты приведешь его ко мне. Это тебе ясно?
  - Ясно, - кивнула Бланшет, вопросительно переглянувшись со старостой, - хотя и мутно, как весенняя вода. Стесняюсь спросить...
  - А вот это уже не твоего ума дело, - прервал ее Орм, - тебе надо знать только, что это очень важно. Если поняла меня, то ступай.
  - Ты отправляешь ее улаживать мужские дела, - заметил староста с укоризной, когда Бланшет удалилась.
  - Сущая ерунда, - махнул рукой Орм, - не смотри что она девка. По разумению Бланш заткнет за пояс матерого мужика. К тому же, ты сейчас сам заикался о какой-то по-ли-ти-ке. Не знаю, что ты имел в виду, но, сдается мне, к старым добрым поджогам сараев оно отношения не имеет, и, значит, мелкая поганка в этом больше преуспеет, чем мы с тобой.
  - Ум с благочестием в ногу не идут, - покачал головой Асмус, - да и ты, как отец, должен понимать, что впутываешь ее в щекотливую историю.
  - Все намеки твои, - буркнул Орм, цокая языком.
   - Ну, сам посуди, - начал староста, - дочь нобля беседует с заезжим всадником, словно простая девка. Глаза у людей не на затылке, Орм. Пойдут разговоры, слухи. Ты же знаешь, какие у нас тут языки. Так навьючат, что спину сломишь...
  Кастелян посмотрел на него, прищурив веки, словно увидел на лице старосты какие-то надписи смешного содержания, написанные мелким текстом.
  Он подумал, чего это Слива так озаботился этим как вдруг вспомнил, что один из его сыновей вроде по возрасту близок Бланшет и пока не женат.
  Он удивился было, почему Асмус, по своему обыкновению всегда и везде блюсти свой интерес, до сих пор еще не заводил речи о сватовстве, но потом сообразил, что, верно, он не раз думал об этом, и только дворянство Орма, пусть и служилое, было тому препятствием.
  Боялся Слива, видать, что Чирик заважничает, дав ему - не последнему человеку в округе, от ворот поворот. Возможно, таким образом проявлялась его зависть к регалиям кастеляна, которые староста мог бы получить, если бы в свое время был похрабрее, когда в сражении при Делинге, сержант Орм, а не сержант Асмус, с благословения Старого Лося и солдатского схода одел через плечо окровавленную ленту мертвого лейтенанта и повел роту за собой.
  Ну, сукин сын, с невольным уважением подумал про себя Орм, внезапно увидев в другом свете все Сливино возможно показное приятельство.
  - Ничего, и не такие ломать пытались, - сказал он вслух, превращая улыбку в оскал, - но пока с целой спиной хожу. Ты запомни, просто, что и хитрую птичку хватают за... перышки. Пора тебе, к делам возвращаться, старый. Буду готовиться к приему гостей заморских.
  
  Эант Малый.
  
  - Да куда он делся вообще?! - в сердцах вопросил небо Дэв-с-Утесов, осаживая лошадь возле полуразвалившегося дома. Небо смущенно молчало, не зная, что ответить.
  Очередная деревня, долго маячившая перед глазами, пока обоз тащился по пыльной дороге, обманула их ожидания, оказавшись призраком. Несколько домов стояли с провалившимся крышами, пялясь в никуда слепыми глазницами окон, на фоне враждебно торчавшей отовсюду крапивы. Лишь протоптанная возле колодца тропинка еще говорила о том, что путники иногда заглядывают сюда.
  Огорченный такой несправедливостью, Дэв выхватил свой двуручный топор, который он называл 'батыгой', и обрушил его на подвернувшийся столб навеса пристройки. Брызнули во все стороны сухие щепки, желтые, как старые кости, но опора устояла. Раздосадованный горец развернул лошадь и рубанул его еще несколько раз, неловко елозя в седле. Привыкший к пешему бою, верхом он чувствовал себя неуверенно, что, правда, компенсировал большой силой и свирепостью. Четвертого удара старый столб не выдержал и подломился. Навес со скрипом просел вниз, но не рухнул, назло Дэву оставшись висеть на стропилах, да еще и обсыпав его всяким пыльным сором, скопившимся на нем за долгое время. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону, громко всхрапнув и едва не сбросив незадачливого седока на землю.
  - И нахера же ты это сделал, птичка моя? - недовольно спросил его Кловер, подъезжая ближе и оглядывая строения.
  Вдаваться в объяснения он не стал, но и дураку понятно было, что лучше так не шутить. Мало ли какие люди жили здесь раньше и что за духи после них остались. Зачем же лишний раз усложнять и без того трудный путь, где всякая оплошность может иметь тяжелые последствия?
  Вместо ответа Дэв плюнул на дорогу, показав свое отношение ко всем местным духам и их злобе. Он положил свое оружие поперек седла и отъехал на обочину, скрестив руки на груди и недовольно ожидая остальных спутников, пыливших в сотне метров позади.
  - Ясно все, - произнес Гиль Три-Капли вытягивая из колодца веревку, с примотанным к ее концу котелком, на дне которого плескалась мутноватая водица вперемешку с песком, - ушла водичка, ушли и люди. Да и нам не стоит здесь задерживаться.
  Он кивнул на полосу леса, зеленевшую совсем рядом, за заросшим бурьяном полем.
  - Эй, господин всадник, - зло ощерясь, крикнул Дэв, когда Эант подъехал на достаточное для разговора расстояние, - скоро ли будет город?
  Эант покосился на Гиля, осторожно цедившего добытую воду из котелка, понял, что напиться не удастся и потянулся своей к фляге.
  - Я тебе гадатель что ли? - задал он встречный вопрос, глотнув кисловатого питья из воды подкрашенной вином, - спроси у Сабаса, если хочешь. Может, он тебе еще расскажет, когда дождь пойдет.
  Он обернулся в сторону приближавшихся конников и поднял руки вверх, скрестив их над головой.
  Те помахали ему в знак того, что поняли и развернули коней в сторону дороги, по которой длинной змеей неторопливо полз обоз.
  - Расскажет он, старый черт, как же, - сказал Дэв, - завел всех, не пойми куда, а теперь рожу кривит, будто это мы виноваты. Пошли бы через Намат, давно бы уже были на месте.
  Эант молча поглядел в сторону гор, до которых отсюда, казалось, было рукой подать. Заблудиться, имея такой ориентир, было невозможно. К тому же никаких развилок на дороге им не встретилось, так что шли они, вроде бы, в нужном направлении.
  Вроде бы, потому что расстояния тут были протяженными и мерились всего двумя величинами: 'близко' и 'далеко', понятия о которых у разных людей значительно отличались. Вот и тащились они уже почти неделю к 'довольно близким' Дуй-Воротам, гадая, сколько еще осталось пройти. Чем дальше они забирались на запад, тем реже встречалось и человеческое жилье, так что и уточнить направление было не у кого. А неопределённость рождает страх, особенно у людей недалеких, вот и приходилось всаднику, как старшему, скрепя сердце, слушать в сто первый раз этот дурацкий вопрос.
  - Тебе-то, Дэвил, чего нервничать, - участливо спросил ратника Гиль, - разве горы для тебя не дом родной?
  Эант ожидал, что горец как обычно вспылит, но тот лишь покосился в сторону далекого сияния, горевшего над вершинами, и поежился.
  - Кабы это было так, - сказал он мрачно, - то с хрена ли бы я спустился в долину со своими братьями? Мои родные Утесы - божий дар, а на эти проклятые кочки я даже смотреть не хочу. Зря махарцы сюда завернули.
  -Я думал, что все горы похожи, - хмыкнул Гиль.
  - Ага, как твои дети на соседа, - ответил Дэв, - есть горы и Горы, а еще бывают глупые старые болтуны, которые не видят разницы...
  Эант оглушительно свистнул, прерывая их перебранку и пуская свою лошадь рысью. Надо было возвращаться.
   Как будто мало ему было тревог пути, так добавилось еще и это странное сияние. Последнюю пару дней, что обоз двигался вдоль горного хребта, оно маячило перед ними, осеняя их путь. Его сполохи были заметны даже днем. По ночам же оно разгоралось в полную силу, змеясь над горами переливчатыми зелеными и малиновыми полотнищами, сгущая окружающую тьму и заставляя людей нервничать и вскакивать посреди ночи, мучаясь от неясных кошмаров. Оно вызывало в нем чувство жути, но одновременно и манило к себе своей чуждой пониманию красотой. Ни в одной из небылиц, что Эант слышал про эти края, не упоминалось ни о чем подобном. Никто в караване тоже раньше здесь не ходил и потому не мог сказать, недавно зажглось оно над горами, или же было здесь испокон веку.
  Первоначально они собирались пройти южнее, но планам помешали слухи о распре. Немногочисленные, но воинственные здешние мелкие владетели, хоть и отринувшие личные интересы, признав власть короны, на деле сварились, как и раньше, придавая огню и мечу владения соседей пуще, чем жестокие пираты побережья. У маркграфа не всегда хватало времени и сил, чтобы утихомиривать их постоянно возникавшие ссоры, так что марка полыхала междоусобицами не меньше центральных областей королевства. Эант, чей клинок вот уже много дней покоился в ножнах, соскучился по хорошей драке и настаивал на продолжении старого пути, но его наниматели считали иначе. Хороший торговец должен избегать приключений, назидательно сказал ему седой Сабас. Аурелиано же просто напомнил о договоре. Вспомнив, что ввязался во все это ради заработка, Эант подчинился и обоз свернул в сторону, удлинив их путь на неопределенное 'далеко'.
  Солнце было в зените, когда у предгорий они наконец то увидели городок, к радости всего каравана. Эанту было жарко, но все же ради такого случая он надел 'цвета' и приказал оруженосцу развернуть флажок.
  - Может, заседлать Валета? - предложил Томас, глядя в сторону их боевого коня.
  Жару конь переносил вроде бы неплохо, но все же заметно исхудал за последнее время и всадник каждый раз содрогался, представляя себе, в какой омут окунет его сейчас, если с Валетом, не дай боги что-то... нет, даже вслух произносить этого нельзя, чтобы не накликать.
  - Перебьются, - решил он, застегивая пояс с мечом в красиво отделанных ножнах.
  Глядя на эти его приготовления, махарский щеголь Аурелиано произнес что-то на своем языке Сабасу, блеснув оскалом белых зубов из-под широкополой шляпы. Старый махарец только нахмурился и отвернулся, принявшись внимательно изучать сорняки вдоль обочины.
  Эанту эти поползновения казались бы забавными, если бы незадолго, в покинутой деревне, Дэв не улыбнулся ему с таким же вызовом. Всадник ощутил болезненно-приятный укус застарелого раздражения.
  - Оскалишься так еще раз, - громко, на родном наречии, пообещал он в ответ, - и будешь носить свою улыбку на шее в виде бус, лощеный ты пидор!
  Языка Аурелио не знал, но интонации понял правильно, как и несколько охранников, хмыкнувших ему в спину. Улыбка погасла на его устах.
  - Что ты сейчас сказал? - спросил он, натягиваясь, словно тетива.
  Рука его упала на блестящее навершие тонкой работы. Махарская знать очень гордилась своим искусством обращения с мечом, и всадник был не прочь проверить его в деле.
  - Сказал, что у тебя забавная шляпа, - ответил он нарочито любезно, - не хочешь поставить?
  Эант тряхнул кошелем, в котором звякнули монеты.
  Аурелиано выпрямился в седле, но не успел и рта открыть, как ехавший рядом с ним Сабас пихнул его локтем в бок.
  - Перестань, - сказал он, сурово глядя на молодого купца, - не нужно ссориться.
  Произнес он это на торговом, так что его поняли все, после этого наклонился к Аурелиано и что то прошептал тому на ухо. Тот ответил на махарском, так громко, что его соотечественники, услышав его речь, удивленно повернулись на голос. Сабас в ответ прошипел что-то нелестное, что, похоже, наконец убедило купчика. Он сверкнул на Эанта злым глазом, тронул своего асиля за бока и умчался к хвосту обоза.
  Накануне молодой дон продулся всаднику в канджифу, в чем видно и крылась причина неприязни.
  Эант с ухмылкой поглядел ему вслед. Его по-своему забавляла манера Аурелиано, его неумение держать себя в руках. Вряд ли это было следствием глупости, просто там, у себя на родине молодой купец, видно, привык к подобному поведению.
  Очень скоро это могло выйти ему боком. Здесь, в краю, где самый распоследний землепашец пользовался свободой не меньше, чем благородный человек, были в ходу иные нравы. Если махарец не поумерит свой горячий пыл, то, рано или поздно закончит, лежа на обочине дороги с разрубленным лицом. Всадник допускал, что произойдет это не без его участия. И в последнее время ему стало казаться, что это ровным счетом никак не повлияет на текущее положение дел.
  Хоть благородный дон Аурелиано и числился вторым нанимателем, но было ясно как день, что правит предприятием старый дон Сабас, опытный купец и бывший судовладелец.
  Обоз его, словно лоскутное одеяло, был сшит из крупных ссуд различных пайщиков, чьи доли, оборачиваясь, вырастали в несколько раз и оседали в филиалах махарских банков на другом конце мира. Назад Сабас вместо денег привозил бумаги с печатями, на которых красивым почерком были написаны заверения в том, что по весу они равны серебру, которым обеспечены. Сам купец зарабатывал на проценте с оборота, относительно небольшом в сравнении с теми тысячами, что он вез в зашпиленных возах в виде товаров. Правда и этот процентик исчислялся сотнями джильято, фйоринов и дукатов, так что он, при удачном исходе дел, внакладе не оставался.
  Как получилось, что искушенный в делах торговли Сабас взял себе в компаньоны бретера и красавчика Аурелиано, который и считать то не очень умел, чему доказательством были его успехи в картах, Эант мог только догадываться.
  Возможно, что кто-нибудь из могущественных покровителей спихнул старику своего набедокурившего родственничка, скрывавшегося от алькайда на чужбине и теперь добавлявшего Сабасу ненужной головной боли.
  Признаться, у Эанта давно уже руки чесались на обоих махарцев. Хотя они и были невыносимы по-разному, в итоге вызывали у него одинаковую меру неприязни. И если Аурелиано раздражал его своей воинственной заносчивостью, с которой еще можно было что-то поделать, то поведение старого купца было вовсе неисправимо.
  Большая ответственность и боязнь прогореть из-за непредвиденных обстоятельств превратили старика в недоверчивого скалдырника, державшегося за каждый грош. Разговоры, которые Эант поначалу заводил с ним, отличались тяжеловесностью и сводились обычно к ностальгическим вздохам по старым временам, когда сам Сабас был тверд руками и успешен, а пути его кораблей проходили по зыбким хлябям, и не надо было мотаться в опасные путешествия самому, поручая все нанятым капитанам.
  Сейчас же дела его измельчали и заработки были уже не те. Эант не слишком верил Сабасу на слово, подозревая, что где-то у старого хрыча запрятан клад, размером в два годовых податных сбора Ипирии вместе с вассальными княжествами. Поэтому, когда купец в очередной раз заводил речь о собственной бедности и неблагодарных сыновьях, всаднику очень хотелось посадить его на муравейник, или же, привязав к высокой перекладине, хорошенько припечь пятки свечкой с намереньем узнать, в чем заключается причина столь чудовищной скупости.
  Он, быть может, и в половину не был бы так обозлен, если бы скупость Сабаса не коснулась его напрямую.
  Вместе с людьми Эанта и группой махарских воинов, из охраны компании, их было меньше трех десятков обученных воинов, хотя, по его прикидкам, охраны требовалось гораздо больше. Вот только тратить больше денег на защиту прижимистый купец посчитал излишним. Доводам всадника он противопоставил собственный опыт, мол, ходили так уже не раз и всегда обходилось. Не привыкший объяснять и выпрашивать, Эант испытал для себя много новых ощущений.
  Конечно, в караване находилось достаточно погонщиков, слуг и мелких купчишек, прибившихся к ним по пути, почти все из них носили оружие, но Эант за силу их не считал и не был уверен, что, случись чего, все они не побегут прочь от обоза, спасая свою шкуру. В вину это он им не ставил, считая, что за каждый должен заниматься тем, за что ему платят.
  Сабас понял это слишком поздно, уже когда караван находился в пути, но ошибку свою так и не признал, в качестве компенсации став подозрительным вдвойне, чем попортил немало крови своим спутникам. Эант не уставал благодарить свою предусмотрительность, одержав победу хоть в малом, отсеяв сброд, что был предложен ему первоначально.
  Людей, что скакали сейчас рядом с Эантом, всадник набирал сам, с бору по сосенке, и выбором своим остался вполне доволен. Конечно, они были не чета тем волкам, которые сражались под его началом в последней войне, но Эант не планировал никого жечь или грабить, равно как ошарашивать врага яростными атаками или дерзкими ночными вылазками.
  Народ тут собрался тертый и спокойный (разве что Дэв несколько выбивался из общего строя), трудяги от войны, которые, как и Эант, остались не у дел. Все они умели сражаться верхом, были хорошо вооружены и что немаловажно, уже имели опыт далеких поездок, представляя, что их ожидает впереди. Для всех этих воинов охрана каравана обеспечивала также и возможность странствовать между городами, в надежде на выгодную работу. Найти хорошего солдата стало не трудно, но для Эанта это значило только то, что войны в ближайшее время никто не ждет, а значит и на большой прибыток надеяться не стоит.
  Стража пропустила их без долгих расспросов и обоз въехал в город.
  Всадник привставал в седле, в попытках углядеть что-то интересное, но ничего особенного не заметил. Встречавшиеся на пути редкие прохожие останавливались, беззастенчиво глазея на них, или спешили по своим делам не обращая внимания на приезжих. Правда, в городе царила необычная для таких мест суета и центром ее, как он мог предположить, был насыпной холм у реки.
  Небольшая деревянная крепостица возвышалась надо всем, неотличимая от множества ей подобных, разбросанных вдоль трактов, проходивших сквозь марку. Эант ловил себя на мыслях, что бывал здесь уже не раз. Он ожидал увидеть твердыню, охранявшую вход в логово дьявола, но узрел лишь полуразобранную деревянную развалюху, вокруг которой суетился народ, скидывая по склону гнилые бревна и поднимая наверх новые. Всадник был разочарован.
  Дикое пограничье, постоялые дворы с вездесущими бобами, сонные обыватели, перетирающие новости двухлетней давности - все это ужасно приелось ему за время пути.
  Он уже жалел о том дне, когда нанялся. Будет интересно, говорили они, увидишь дальние страны, говорили они. Пока что кроме рутинной скуки, пресной еды и пыли он не видел ничего, достойного внимания.
  В городке нашлась таверна, где они и решили устроиться, минуя ночлег, предоставляемый местным отделением купеческой компании. Махарские воины увязались следом за ними.
  В оборот его взяли почти сразу же. Эант убедился, что лошади и люди пристроены, нашел угол для себя и уже собирался выпить первую кружку пива, предавшись заслуженному отдыху, когда за ним пришли. Застенчивая молоденькая вертихвосточка, из прислуги, с розовыми ушками, явилась пред ним, выдав нечто несуразно-прелестное. Из всех экивоков и намеков, которые она, сбиваясь, произносила, всадник понял только, что его куда-то там срочно зовут. Будь это слуга, Эант без промедления отправил бы его к чертям собачьим, то бишь к своим нанимателям. Но девчонка была чудо как хороша, да к тому же так мило краснела, смущаясь его присутствия, что он повелся, забыв про кружку с холодным, и на негнущихся после долгой езды ногах пошел туда, куда его повели.
  Дорога на холм больше напоминала оживленную главную улицу крупного города - народ сновал по ней с сосредоточенными лицами, бросая на пешего всадника лишь мимолетные взгляды - явление для провинциальных зевак совершенно небывалое.
  У него закрались подозрения, когда он оказался во дворе крепости, перед дверью приказной избы - старого бревенчатого строения больше похожего на тюрьму.
  - Господин кастелян сказал, что очень ждет вас, - улыбнулась девушка, подталкивая его в спину тонкой лапкой.
  Эант пожал плечами и толкнул дверь.
  Кастелян сидел за столом - грузный мужик с вислыми усами и неприветливым взглядом, смотревшим на всадника из-под насупленных бровей. Тяжелые, как и их хозяин руки с загрубелыми пальцами покоились на столе, господствуя надо всеми предметами, находившимися рядом. Эант заметил на безымянном пальце левой руки позеленелый бронзовый перстень внушительных размеров. Такими вроде бы в свое время награждали солдат, но за что и когда, он не мог припомнить.
  Он почувствовал себя так, словно на него вылили ушат холодной воды. Девушка тоже куда то делась, так что всаднику стало совсем тоскливо.
  - Меня зовут Орм из Сурсдалира, - представился между тем угрюмый мужик, - я кастелян этой крепости, сборщик податей и коронный судья здешней общины.
  Он замолчал.
  Спустя несколько секунд Эант сообразил, что от него ждут чего-то.
  - Эант из Пентаполиса, - ответил Эант, - всадник.
  Угрюмый мужик поднял тяжелую бровь.
  - Я слышал о прославленном воине Эанте, - пробасил он, - герое осады города...
  - Нет, - Эант почувствовал себя неловко, - тот Эант, по прозвищу Большой, тоже из Пентаполиса, но из другого места. Мы даже не знакомы, и я гораздо младше его по возрасту.
  - Стало быть, - усмехнулся кастелян, - он Большой, а ты Эант Малый, так что ли?
  - Я Эант - Никакой, - ответил всадник холодно, - не у всех есть громкое прозвище.
  - Что же, - произнес кастелян, - извини, если задел. В конце концов, ты не виноват, что тебя так назвали.
  - В наших краях немало Эантов, - сказал Эант.
  Примерно каждый четвертый, подумал он про себя. Большой Эант со своими подвигами тому поспособствовал.
  - Смотришься ты орлом, - сказал Орм, - в последней войне участвовал?
  - Последние лет пять я из них не вылезаю, - небрежно бросил Эант в ответ, - скажи, какую конкретно ты имеешь в виду? Островную, Вдовий Поход или, может быть, осаду Аргузы?
  - Так ты и с варварами повоевать успел? - оживился Орм.
  - Было дело, - недовольно фыркнул всадник, уводя взгляд в сторону, - да прошло. Хочешь послушать истории из жизни, приходи сегодня вечером в таверну.
  - Как бы своих рассказывать не пришлось, - ответил кастелян, - но на самом деле я позвал тебя, потому что нуждаюсь в твоей помощи.
  Чего тебе там надо, подумал Эант с досадой. Козу подоить? На свадьбе приглашенным чучелом посидеть?
  - Тебе бы с торговцами поговорить, - произнес он уклончиво, отступая к двери, - обозом заведуют они, а я просто слежу за дорогой. Мэтр Сабас и тот, второй, будут к твоим услугам.
  - Боюсь, что сказанные негоцианты ничем не могут помочь мне, - признался кастелян, - разве что разбираются в военном деле, или командуют воинами из обоза.
  - Мое копье служит лишь мне, - ответил Эант, - но сам я скован обязательствами, которые не имею права нарушать.
  Однако усатый кастелян так просто не сдавался.
  - Никакие обязательства не могут быть важнее служения долгу, - заметил он, - или я спутал с чем-то другим цветочки на твоей одежде?
  Эант воззрился на него, недовольный таким проявлением настойчивости.
  - Они настоящие, - холодно ответил он, - и все же тебе придется сперва поговорить с купцами.
  - Я уже поговорил с ними, - произнес кастелян, - и лишний раз убедился, что в этом деле они лишь помеха. Досадная и трусливая помеха, пекущаяся больше за собственную шкуру.
  Эант пожал плечами.
  - Они все-таки купцы, а не воины, - сказал он, - их честь - это барыш, так что неудивительно, что они дорожат им больше, нежели чем-либо другим.
  - Да ладно?
  Кастелян скрестил руки на груди и посмотрел на всадника сквозь прищур.
  Всадник замер.
  - Не смотри на меня так, уважаемый, - как можно спокойнее произнес он, выдерживая его взгляд, - воинская честь для меня не пустой звук, но ты сам должен понимать, что сейчас я нахожусь на службе и должен выполнить свои обязательства. Если купцы не согласны выделить помощь, то и я ничем тебе помочь не смогу.
  Выражение лица кастеляна не изменилось.
  - Можешь, - возразил он, - в том числе и им тоже. Их несговорчивость была настолько возмутительной, что мне пришлось арестовать их.
  - Тебе пришлось... что? - всадник опешил.
  - Не волнуйся ты так, - сказал кастелян, глядя, как Эант подскочил с места, - ничего с ними не случится, как и с имуществом, за сохранность которого ты отвечаешь. Обоз стоит, где стоял, и охраняют его ваши люди.
  Глаза Эанта блестели из-под нахмуренных бровей и Орм почти видел, как под черепом у него что-то шевелится в попытках осмыслить происходящее.
  - Ты лучше сядь, - предложил он, - сидя и думается легче.
  - Без тебя разберусь, - огрызнулся всадник, еще не решивший, как ему реагировать на эту новость, - ладно, рассказывай. Посмотрим, где там корона, а где - личные интересы.
  Теперь пришла очередь Орма стискивать зубы. Да что этот сукин сын себе позволяет, подумал он, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Поотвык, ой поотвык он от этих заносчивых благородных, смотрящих на все, что ниже их по происхождению, как на навоз. Хряснуть бы по наглой роже, да чтобы юшка брызнула...
  Он грустно вздохнул. Эант подумал, что кастелян устрашился и почувствовал себя увереннее.
  - Крепости и поселению под ней угрожает опасность, - начал Орм, - есть шанс, что вскоре мы окажемся в осаде, так что любой муж, способный держать в руках оружие, и желающий помочь окажется полезен. Поэтому я и обратился к тебе, как к человеку, знакомому с войной, да еще имеющему за собой отряд добрых бойцов.
  Всадник сморщился, будто вспомнил что-то об этих 'добрых бойцах', но кастелян и сам был склонен в разговоре не расхваливать понапрасну своих людей, а потому воспринял этот жест, как проявление скромности.
  - Ты опасаешься бандитов? - догадался Эант.
  - Нет, - ответил Орм, - они тут иногда шалят, но существенной угрозы не представляют. Не крепости, во всяком случае. Дело в другом.
  Он помолчал, обдумывая, как лучше подойти к предмету разговора.
  - Как ты, возможно, знаешь, - сказал он, собравшись с духом, - основная цель, ради которой построена Приречная, это наблюдение за Дуй-Воротами...
  Всадник поднял брови.
  - Ты имеешь в виду одержимых? - высказал он догадку, - я, честно говоря, ни одного не встречал, но все, что до сих пор знал о них, так это то, что дьявольские порождения вполне по силам даже местным охотникам, а не то, что вооруженному гарнизону крепости.
  Сунулся бы ты за Золотинку с такими рассуждениями, - подумал кастелян, - так от тебя бы даже шпор потом не нашли.
  - Беда заключается не только в них, - произнес он вслух, - знаешь, я вообще не мастак говорить. Ты не против прогуляться?
  Эант не сдвинулся с места, глядя, как он поднимается из скрипучего кресла.
  - Ты собираешься показать мне балаганных чудищ, а после нагнать страху байками о том, как одержимые задрали корову? - спросил он недоверчиво.
  - Ты меня раскусил, - ответил Орм, - выводы сделаешь сам. Пойдем.
  Они прошли через двор к массивному бревенчатому срубу, скромно притулившемуся к тыну. Построен он был в стародавние времена и, возможно, был первым строением, с которого началась крепость. Шедший впереди сержант толкнул тяжелую дверь и Эант сразу же почувствовал запах сырости. Вниз, в полумрак, уводила лестница, сложенная из подогнанных, стертых от времени плоских камней.
  Внутреннее пространство состояло из двух, разных по размеру камер, соединенных коридором. Камеры были закрыты дверьми с зарешеченными оконцами, сквозь которые была видна их внутренняя обстановка.
  В меньшей по размеру, тускло освещенной светом, проникавшим с улицы сквозь узкое окно под потолком, сидело трое. Сумрачного парня с побитым лицом, развалившегося на подвесных нарах у стены всадник не признал, а вот двое купцов, увидев его, радостно вскочили, бросив разложенные карты.
  - Капитан, - воскликнул дон Сабас, - мы заждались тебя. Объясни этому человеку, что он не может удерживать нас в этой дыре против нашей воли.
  Всадник покачал головой, отметив про себя, что не слишком-то переживает за положение нанимателей.
  - Подождите немного, - сказал он, - сейчас я во всем разберусь.
  - Что это значит? - недовольно проскрипел Сабас, - мы уже должны были отправиться, а до сих пор торчим здесь, по милости этого неучтивого господина.
  - Тебе заплатили за защиту, - добавил Аурелиано, - так защищай!
  Эант почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Чего бы там не задумал кастелян, сейчас он был благодарен ему за предоставленную возможность сбить с махарцев спесь.
  - Этот неучтивый господин, - произнес он медленно, - представляет здесь государя, защите и возвеличиванию которого я поклялся на мече. Как его подданный я обязан отринуть все, ради исполнения долга.
  - А как же наш договор? - криво усмехнулся Сабас, - нам ты тоже пообещал отринуть все. Или ты отказываешься от своих обязательств также быстро, как меняется ветер?
  - Я, прежде всего воин, принявший присягу, - ответил Эант холодно, - а уже потом торговец. К тому же не забывайте, в какой стране находитесь. Здесь вам не Махара, где исчирканная бумага повелевает людьми. Сидите тихо и ждите своего часа, хотя бы из уважения к правителю, милостью которого вы прошли весь этот путь и не были до сих пор ограблены, или убиты.
  - И сколько же, - поинтересовался Аурелиано, - нам здесь ждать?
  - До тех пор, - произнес Эант, - пока Я не сочту свой долг исполненным. Не беспокойтесь, здесь вы в безопасности, говорю вам, как капитан вашей охраны.
  - Мошенник, - не выдержал Сабас, - верни хотя бы деньги!
  - О деньгах забудьте, - ответил Эант, вернув усмешку, - как только я разберусь с делом, то вернусь к вам, а до тех пор притворитесь, что вас здесь нет. Отсрочка в несколько дней нисколько не повредит нашему делу.
  Он отошел от двери с мрачным чувством удовлетворения человека, по собственной воле потопившего груженый золотом и кредиторами неф.
  - Сукин сын, - прошипел сквозь зубы Аурелиано, сверля спину всадника ненавидящим взглядом, но Эант этого уже не услышал.
  - Собственно вот, - дожидавшийся его Орм сделал приглашающий жест в темный проем распахнутой сержантом двери.
  Эант вошел вслед за кастеляном, наклонив голову, чтобы не удариться о низкую притолоку.
  В дальнем конце помещения тосковал худой мужичок в драном кафтане. Загорелое лицо и всклокоченная бороденка делали его похожим на самого обычного тяглеца, если бы только мужичонка не был прикован цепями к стене, словно опасный преступник.
  Эант осмотрелся и, не найдя в камере больше ничего интересного, недоуменно оглянулся на кастеляна.
  - Привет Зекс, - по-простецки поздоровался с узником кастелян.
  - Здорово, барин, - тот улыбнулся, показывая редкие серые зубы, - никак, опять с допросом пришли?
  - А как же, Зекс, - ответил кастелян, - сейчас начну тебя опять выспрашивать. Кто, что, где, когда... ну ты знаешь.
  - Да чего там, - сказал мужичок, пожимая плечами, - спрашивайте. Только ничего нового вы тут не услышите. За Дуй-Ворота ходил, бывало, золотишко там мыл, но ведь это и не запрещено, верно?
  - Ничуть, - сказал кастелян, - только непонятно, для чего столько трудов. В верховьях что, лучше моется?
  - Нифига, - ответил Зекс, - также, как и в долине, а то и хуже. Можно мокнуть целый день, пока не посинеешь, а по итогам наработать такой пшик, что и говорить об этом стыдно.
  - Зачем же так далеко мотаться? - спросил кастелян, - работал бы в здесь, как все.
  - Дык в долине все поделено уже, - объяснил Зекс, - ты сам и делил, вашскородь. Лучшие мойки всякое сучье себе заграбастало, нам же, людишкам малым, больше голяк остался. А попробуй залезть на чужой участок, сразу стрелу получишь. Народ здесь шуток не понимает.
  За перевалом-то все гула боятся, и лишний раз не суются. Спокойней там... да я, в общем-то, по золотишку не очень, ты же знаешь. Так, когда делать нечего. В основном охотой пробавляемся. Пушнинкой там.
  - Сейчас же лето, - удивился кастелян, - чего ты там добываешь?
  Зекс потупился, виновато и жалко улыбаясь.
  - А мне то что, - произнес он, - куницы и летом идут. Дешево, но идут. Хотя и грош, а все же мой. Да куница то редко попадается, все больше белочка кормит.
  Кастелян покачал головой.
  - Что скажешь, всадник, - поинтересовался он, - пропащий человечишка, да? Браконьерил тут одно время, пока по носу не получил за свои дела, да видать жизнь ничему не научила. Ни ремесла, ни охоты к работе не заимел, так и шарахается за перевал в поисках легкого грошика. Да и тот на винцо зеленое меняет. Правда же?
  - Вы, господин каштелян, - возразил Зекс, - с высоты своего высокого замка наших проблем не видите. Где же ее найдешь то сейчас, работу эту? Землица вся братьям отошла, при дележке. Да и нету здесь доброй землицы, что кормить может. В подмастерья меня никто не берет, везде и так битком набито сынков всяких. За промыслом тащиться за сто лиг, потому как за свои деляны охотнички мне глаза на жопу натянут. Оленные люди с нашим братом-поселенцем и знаться не хотят. А говны на конюшнях вычищать, да батрачить на сиволапых, уж извините, не желаю. Отец мой - вольный охотник, зарок такой поставил. Вот и остается соваться в когти к дьяволу и хватать, что успеешь. Такая у нашего брата, маргинального элемента, горькая доля.
  Он сплюнул в сторону и тяжело вздохнул, загремев цепями.
  - Я теряю время, кастелян, - хмуро сказал всадник, - если бы у тебя здесь сидел ручной медведь, потехи было бы больше. Или ты хотел сказать, что твоей крепости угрожает этот вот ярыжка?
  Улыбка сошла с лица Зекса. Он испуганно сглотнул, бегая глазами от кастеляна к всаднику и обратно.
  - А ты подойди к нему поближе, сам все и увидишь, - предложил Орм.
  От внимания всадника не ускользнуло, что глава крепости и солдат как-то подобрались и посерьезнели. Единственными, кто не понимал, что происходит, оставались они с Зексом.
  - Давай Херик. Ты знаешь, что делать, - кивнул Орм сержанту.
  - Но господин, - солдат побледнел лицом, нервно шмыгнув, - может быть...
  - Ты что, приказа не понял? - грозно рыкнул кастелян, - подходи, а не то сядешь вместе с ним!
  Эант без стеснения положил руку на кинжал, висевший на поясе, отступая в угол, чтобы предупредить возможную подлость со стороны Орма, но кастелян, похоже, никаких преступных намерений не имел. Их с сержантом внимание было устремлено на ярыжку.
  - Господа славные, - взмолился тот, пав на колени и протягивая к ним руки, - только не убивайте! У меня жена и ребятишки!
  - Да если бы только можно было тебе кровь пустить, вошь, ты бы уже прикопанный лежал, - прошипел Херик сквозь зубы, медленно подходя к нему.
  Зекс, не понимал, что происходит, а потому испугался не на шутку. Он прижался спиной к стене, с ужасом глядя на солдата, приближавшегося к нему с дубинкой в обманчиво расслабленной руке, висевшей вдоль тела.
  Всадник нахмурился. Это дурацкое представление, которое здесь разыгрывал явно сумасшедший кастелян, стало надоедать ему.
  Испуганный Зекс внезапно сменил тактику, с удивительным для его тщедушного тела проворством бросившись на солдата. Звякнули до предела натянутые цепи и он, сбитый ударом дубинки, упал на грязный пол, немного не дотянувшись до обидчика.
  - Сука! - выдохнул Херик испуганно, в последний момент успев отпрянуть от скрюченных пальцев, - ну все, теперь держитесь!
  Зекс вскочил, и стал упрямо рваться вперед, гулко гремя кандалами, силясь достать хоть кого-нибудь растопыренными руками.
   - А как теперь тебе мой ручной медведь? - поинтересовался кастелян не без злорадства.
  В первую секунду Эант подумал, что это продолжение розыгрыша и хотел возмутиться, но вдруг словно запнулся, глядя на бесновавшегося мужичка.
  Всадник обратил внимания на его лицо. Оно было расслаблено и лишено всякого выражения, словно обретавшийся в Зексе дух куда-то делся, соскользнув во тьму небытия и оставив вместо себя одно бездумное тело. Лиловый синяк от дубинки расплывался по скуле, кровь, пошедшая из носу двумя багровыми дорожками, стекала на подбородок, рот был безвольно приоткрыт, как у идиота.
  - Успокойся, - рявкнул он, стараясь перекричать громкий звон цепей.
  Тот внезапно затих, щелкнул зубами, присев на четвереньки и пристально глядя всаднику прямо в глаза. Оскаленные зубы громко скрипели, но вот взгляд был мертвым и бессмысленным, как у рыбы.
  - Ты слышишь меня? - спросил его кастелян.
  Ответом ему было утробное рычание, не похожее на человеческое, словно под личиной Зекса скрывался еще кто-то. Слышал, определенно.
  - Одержимый, - произнес Эант тихо, не в силах отвести взгляда от жутковатой картины.
  - Упырь, - мрачно определил кастелян.
  Зекс подергал цепи, которыми был скован, и осмотрелся. Оглядев цепь, он уверенно намотал ее на предплечье, уперся ногами в стену и принялся тянуть. На бледном виске вздулись вены, между стиснутых пальцев закапала кровь. Казалось, что он сейчас порвется от напряжения.
  - Не старайся... - начал было кастелян, но тут все ясно услышали громкий скрип заржавленного железного гвоздя, выходившего из бревна.
  Упырь судорожно дернул еще несколько раз и со звоном грохнулся на пол, когда чек вылетел.
  - Бей его, - кастелян хлопнул по плечу замешкавшегося Херика, выхватывая меч из ножен.
  Сержант очнулся и кинулся к упырю, замахиваясь коротким копьем. Одержимый не попытался прикрыться, вместо этого бесстрашно раскрутив цепь над головой и хлестнув ею сержанта. Не успевший увернуться Херик получил тяжелейший удар цепью и отлетел в сторону, замерев у стены неподвижным мешком.
  От удара копьем упырь покачнулся, но остался стоять на ногах. Он дернул его за древко, но наконечник ушел глубоко в бок. Из раны брызнула кровь, но Зекс уже забыл про него, заметив кастеляна, который попытался зайти сбоку, пользуясь заминкой.
   Упырь ловко хлестнул его наискосок. Цепь дрязгнула о клинок, вышибив искру, и меч упал на землю. Орм чертыхнулся, хватаясь за отбитые пальцы и отступая назад. Упырь было кинулся за ним, но ему помешала вторая цепь. Его развернуло боком и в этот момент Эант решил, что пришла пора действовать.
  Он поднырнул под запоздалый встречный удар, бросив горсть земли в лицо упыря. Тот отпрянул, подняв руки и всадник ухватился за копейное древко, навалившись на него всем телом, толкая его вперед. Упырь упал на спину, из распоротого живота хлынула кровь.
  Не давая ему подняться, Эант прижал его локтем к земле и, размахнувшись, ударил снизу-вверх кинжалом. Треугольный клинок почти без сопротивления вошел в область слева под грудной клеткой, погрузившись по самую рукоять.
  К его удивлению, упырь не помер тут же, сграбастав всадника окровавленными руками. Он отпрянул назад, поднимаясь и стараясь оторвать от себя одержимого, который, однако, крепко ухватился за его накидку.
  - Да что ты, сука... - вскричал удивленный Эант, пытаясь отстраниться от зубов упыря щелкавших у самого его лица.
  - А ну-ка, поберегись! - крикнул кастелян.
  Эант успел заметить блеснувшую в тусклом свете полосу клинка.
  - Стой, что ты де... - крикнул он ему, когда кастелян, перехватив меч двумя руками, рубанул упыря по шее. Голова качнулась вперед повиснув на лоскуте кожи. Отчаянным рывком Эант смог освободиться от хватки и отскочить к стене.
  Обезглавленное тело еще шевелилось, руки хлестали, словно плети, пытаясь нашарить врага.
   Распахнулась дверь и в проеме показались встревоженные солдаты с копьями наперевес.
  - Ты как? - спросил кастелян у всадника.
  - Не маши больше оружием у меня перед лицом, - ответил тот, тяжело дыша и утирая окровавленное лицо рукавом, - напугал до чертиков!
  Кастелян подошел к Херику. Тот уже пришел в себя и сидел у стены, засунув указательный палец в рот и аккуратно трогал зубы, словно настраивая струны. Правая половина лица у него сильно опухла.
  - Ничего, - махнул рукой Орм, - до свадьбы заживет.
  - Дык, я школько лет уже, - неразборчиво пробурчал Херик, ворочая непослушной челюстью.
  - Ну и хер тогда с тобой, - ответил кастелян в привычной ему манере, - ходи такой до похорон.
  Он повернулся к всаднику.
  - Беспокойное у тебя хозяйство - произнес Эант, отряхивая одежду, - что тут вообще происходит?
  - Хотел бы и я это знать, - Орм развел руками, - но ответов мне никто не давал. Просто однажды я проснулся и оказался по шею в дерьме. Если хочешь, на досуге можешь поразмышлять.
  Они поднялись на башню и кастелян указал на зеленое свечение, исходившее из за гор.
  - Знаешь, что это?
  - Понятия не имею, - ответил всадник, - но последние дни только его и наблюдаю.
  - Здесь это дело обычное, - произнес кастелян, - правда, летом его едва-едва заметно, да и то по вечерам. Но десять ден назад оно пыхнуло. Кто видел, рассказывали про синее пламя, взвившееся над горами. Сполохов я не видел, зато услышал гул, прямо здесь. Знаешь ты, что такое гул?
  - Слыхал. Говорят, это мертвые нашептывают живым в уши дьявольские речи, сводя их с ума.
  - Ерунда, - кастелян дернул щекой, - никаких голосов я в гуле никогда не слышал. Но с ума он сводит, это правда. Словно черепушка изнутри чешется, и все самое плохое лезет из тебя наружу. Его можно почувствовать уже за рекой, но по-настоящему звучать в голове он начинает по ту сторону гор, в проклятой стране. Обычному человеку недели хватает, чтобы сбрендить, но я встречал много таких, которые торчат там по месяцу и более, но остаются в здравом уме. Так вот эти бродяги рассказывают, что гул - самое меньшее из творящихся там ужасов. Не буду занимать тебя страшными сказками, но возвращаются оттуда далеко не все, кто ушел. И все-таки лезут, кретины.
  - Как видно, не без причины? - поинтересовался Эант, - этот твой, как бишь его, упоминал что-то о барыше.
  - Отдельный вопрос, - кастелян замолчал ненадолго, морща лоб, - в основном обирают руины. Вся настоящая 'Кеттская работа' которую толкают от Аргузы и до Соленого Маяка на западном побережье, родом отсюда. Из-за гор, я имею в виду. Правда, на ближних подступах все давно уже выбрали, так что просто так безделушек сейчас не достать, иначе бы наш Зекс ходил в парче. Кто-то собирает растения, которые там растут. Будто бы они обладают особыми целебными свойствами. Мужская сила там, удача в делах и прочий бред.
  - Волосы во всякому случае у меня не выросли, - Орм провел ладонью по своей коротко остриженной голове с залысинами.
  - Еще жрецы часто наведываются туда по каким-то своим надобностям, - продолжил он, - Король засылает своих магов для изысканий. Много кто. Одно время пытались следить за здешним проходом, но безуспешно. Лезть здесь может быть и перестали, но начали в других местах. Путей туда множество, все не перекроешь, разве что гробануться там еще проще. Сейчас же, когда наступили тяжелые времена, то, что здесь происходит и вовсе стало никому не интересно и народ шарится там свободно. Заходи, кто хочешь, бери что хочешь, если унести сможешь. Ну и приносят на плечах своих много такого, от чего глаза на лоб лезут. Мое мнение таково, что, если бы не тревожили тамошнюю нечисть, жилось бы тут куда как спокойнее.
  Всадник зевнул.
  - Так, вот, когда полыхнуло, - продолжил Орм, - страх меня взял, что оттуда прорвалась какая-то пакость, и я сейчас, сука, выполню свое предназначение самым геройским образом, то бишь насмерть. Гарнизонных на уши поднял, даже посад жечь собирался, по военному времени. Колдуна-то у нас в крепости почитай уж сколько лет нету. Что вокруг творится объяснить некому, что делать - непонятно.
  Гул, правда, потом стих, и мы успокоились, но свечение это с тех пор гораздо ярче горит чем прежде, словно бы кто угли раздул. Пару следующих дней все вроде тихо было, мы успокоились. Он помолчал. - А потом начали выходить эти... люди. Многих я лично знал. Выглядят как нормальные, но как только подходят поближе, превращаются.
  - Разговаривать с ними ты не пробовал? - спросил Эант.
  Кастелян усмехнулся.
  - Чего я за эти дни не пробовал, - сказал он, - только разговорами их не пронять, все равно прутся, как одурманенные, будто в крепости для них медом намазано. Правда, у многих тут действительно дома и семьи. Уговоров не слушают, хотя и отвечают внятно. В крайнем случае поворачивают в лес и переплывают Золотинку ниже по течению. Солдаты уже и разговаривать перестали - как увидят кого-нибудь с той стороны, сразу стреляют. Я запретил им это делать, но они, понятно, слушать не станут, а разорваться я не могу, так что приходится смотреть сквозь пальцы.
   - Больно живучие они, - сказал Эант, дернув губой, - никогда не видел, чтобы кто-то так долго барахтался с пробитым сердцем.
  - Убить их трудноватенько, - согласился кастелян, - тут недавно один солдатик, дури не занимать, в стычке упырю башку снес. Так тот, безголовый, сграбастал его и чуть не придушил. Правда, без головы они долго не живут, но проще, по-моему, несколько раз рубануть его, и бегать вокруг, пока он кровью не истечет. Если он даст тебе бегать, конечно. Без крови они вялые становятся и быстрее дохнут. Собственно, как и все вокруг. Только вот и мои люди заканчиваются на такой работе.
  Вместе с ратниками у меня осталось около трех десятков бойцов, и то постоянно приходится выдергивать их для разной срочной работы. При том, что упырей могут быть сотни. И идут они все почему-то через мой перевал.
  - Пара сотен может доставить проблем, - согласился Эант, - ты посылал за помощью?
  - Я послал гонцов в Ведьмин Камень и соседние крепости, - сказал кастелян, - но наши господа - те еще лентяи. Если поход не сулит барыша, может пройти немало времени, пока маркграф соберет отряд. К тому же у них у самих могут быть схожие проблемы. Так что надеяться на подкрепление в ближайшее время не стоит.
  -Да уж, - сказал Эант, - и вправду, весело тут у тебя.
  - Не скучно, - согласился Орм, - что касательно тебя, то ты будешь охранять брод у водяной мельницы. Там устроена застава с десятком парней. Остальные останутся в резерве, на случай, если совсем туго станет. Ребята они толковые, но, чтобы время от времени раздавать им пинки и следить, чтобы все шло как надо, одних сержантов не хватает. Я не могу быть там все время, да и прежней прыти у меня уже нет, так что примешь их под свое командование. Будешь моим капитаном. Сможешь?
  - Попробую, - ответил Эант.
  - Хорошо. Распоряжайся ими на свое усмотрение, но главное, продержись, пока я не подготовлю крепость. Дальше дело пойдет легче.
  - А если их привалит целая толпа?
  - Тогда помогай нам боги. Ты видел, что может натворить один упырь. Вообрази, на что способны пять, или десять...
  - Мне нужно предупредить моих людей, - сказал всадник, предупреждая жгучее желание крепко почесать в затылке.
  
  Признаться, Эант немного прихвастнул, когда назвал их 'своими'. Да, они слушались его потому, что он их нанял, имел добрые доспехи, расшитый сюрко, настоящего боевого коня и, как сам был уверен, мог в любой момент дня или ночи любому из них доказать, кто в отряде лучший боец. В конце концов, у него был отделанный серебром пояс всадника и приставка к имени, которая как бы закрепляла его потомственное право помыкать и распоряжаться. Но хватало ли этих качеств, чтобы вести за собой людей? По собственному опыту Эант догадывался, что нет.
  До сих пор он не злоупотреблял полномочиями, не стремился вызвать к себе уважение, довольствуясь ролью первого среди равных. Но теперь ему предстояло узнать меру своей власти и это немного беспокоило его.
  'Шире шаг, кавалер!' улыбнулся Эант сам себе, для поднятия духа вспоминая о военных деньках, когда он был острием целого копья. Помогло, но не так, чтобы очень.
  Воинов он нашел в таверне, обедающими в общей зале. Настроение у всех было приподнятое. Стук ножей и ложек сливался с шумом разговоров. Махарцы сидели неподалеку, собравшись за отдельным столом.
  Какие-то разряженные мальчики, очевидно цвет местной молодежи, согнанные со своих мест этим внезапным и очень нахальным многолюдством, ютились в углу, попивая эль и бросали на солдат хмурые, но безвредные взгляды, делая вид, что ничего особенного тут не происходит. Эант усмехнулся напускной провинциальной важности, неумело скрывавшей смущение. Как бы не пыжились они, но до этих беззаботных господ, щеголявших в невиданных здесь ярких нарядах, заработанными ратными трудами, этим воробьишкам было далеко.
  - Как вам жрется, господа насильники и душегубы? - громко спросил он воинов, спускаясь по ступеням, - не мучает ли часом совесть?
  - Заходила намедни, - отозвался Гиль с набитым ртом, - но мы ее нагнули и залюбили до смерти, так что теперь все в порядке.
  Тут воин заметил пятна крови на одежде всадника.
  - Гля, братцы, - воскликнул он, роняя крошки, - старшой-то, кажись, кого-то уработал в лежачую!
  Все лица с интересом повернулись к нему.
  - Вот сукин сын. Еще и часа здесь не пробыли, а он уже кровь пролил, - отозвался один из арбалетчиков.
  - И что нам теперь, - спросил кто-то полушутя, - собирать манатки и валить отсюда? У тебя самого-то совесть есть?
  Эант загадочно улыбнулся и присел на краешек стола, подцепив кинжалом кус оленины с ближайшей тарелки.
  -Нет, ну правда, - возмутился Кловер, - чего молчанием томишь? Какую юную деву ты совратил, испортил и сожрал напоследок, чтобы вот так вот испачкаться?
  Эант проглотил мясо, почти не жуя.
  - Да, я кое-кого убил, - произнес он, цыкнув зубом, - но это неважно. Имеет значение другое. Я тащился сюда по жаре, чтобы задать вопрос, взывающий если не к совести, то хотя бы к вашему аппетиту, ибо, как ни приглядываюсь я к вам, иных добродетелей не обнаруживаю. Повестка дня на сегодня такова: Кто из вас, пьяниц, убийц и отпетых гадов желает на излете своей никчемной жизни послужить отчизне?
  - Бля, ну вечно ты аппетит испортишь, - недовольно отозвался Гиль, утираясь рукавом.
  - Твоя лошадь мне должна за это спасибо сказать, - ответил Эант, - но что-то не слышу я ваших голосов, герои. Бросайте жрать, говорю! Отечество в опасности, отвечайте, что вы об этом думаете?
  - А сколько отечество платит? - осведомился Дэв.
  - Чужестранцы могут не беспокоиться, - сказал ему всадник, - я хотел услышать мнение тех, кто считает себя подданными короля, так что доедай своего оленя спокойно, Дэвелчен.
  - Значит, не заплатят, - пожал плечами горец, теряя интерес.
  - Расскажи, наконец, что случилось?
  Эант рассказал. Разговоры стихли.
  - А почему мы, караванщики, должны решать эти проблемы, - поинтересовался Гиль, - разве здешний кастелян, если у него не хватает бойцов, не может обратиться к воеводе, бальи, или кто у них тут управляет округом?
  - Он и обратился, - ответил Эант, - но подкрепления еще черт знает когда будут, так что без нашей помощи здесь скоро станет не до жизни.
  - Слушай, всадник, - начал Кловер, виновато улыбаясь, - ты, конечно, наш командир, мы уважаем тебя и все такое, но некоторые из нас не планировали заниматься войной так скоро. То есть, конечно, мы все от нее живем, но тут другое дело...
  Ну, началось, подумал он.
  - Друг мой Кловер, - повернулся к нему Эант, улыбаясь, - я гляжу, в этом походе ты планировал лишь лакать пиво по тавернам, спать на постоялых дворах, желательно в обнимку со шлюхой, пока жены нет рядом, а прибыв в Западную Звезду, положить жалование к себе в карман и спокойно ждать следующего каравана? Поправь меня, если я ошибаюсь.
  - Обычно все так и проходит, - буркнул Кловер негромко, хмуря брови.
  - Что ж, - понимающе кивнул Эант, - в таком случае я рад, что мы с тобой не попали на этом пути в настоящую передрягу, и немного разочарован, потому что, когда я нанимал тебя, ты говорил мне совсем другое.
  - Вот только не надо... - вспылил воин, приподнимаясь с места.
  - А ну заткнись! - яростно рыкнул на него всадник, в мгновение ока теряя весь свой приветливый вид, - пока не пожалел, что раскрыл рот. Твои оправдания мне сейчас до задницы!
  Кловер побледнел, играя желваками, и неприветливо глядя на Эанта, но смолчал.
  Всадник отметил, что теперь никто не улыбался.
  - Кто еще считает, - вопросил он громогласно, - что вышеперечисленное заключает в себе весь круг обязанностей охранника каравана? Есть забывшие?
  Эант замолчал, скрестив руки на груди и недовольно глядя поверх голов. Некоторое стояла тишина, которую никто не решался нарушить.
  - В эти обязанности точно не входит защита каких-то там местных рубежей, - подал голос Дэв, очистив свою тарелку, - здесь нет трусов, благородный всадник, и брат Кловер не исключение. Он просто выражает общее мнение. Чего ради вольные люди должны заниматься работой, за которую им не заплатят?
  - Почему же, - спросил в свою очередь Эант, - это непосредственное выполнение воли нанимателя, то есть меня. Ввязываясь в это дело, вы продолжаете работу в караване.
  - Нас наняло купеческое товарищество, - возразил Дэв, - стало быть, надо спрашивать его мнения. Сперва неплохо бы узнать, что по этому поводу думают Старый Жмот и Павлин.
  Солдаты одобрительно зашумели, соглашаясь.
  Всадник почувствовал, что свирепеет.
  - Бумагу надо было пристальнее смотреть, - жестко сказал он, - или слушать внимательнее. Купцы наняли лишь одного меня, я же потом подрядил вас из своих кровных денег, которые вернут мне, вместе с заработанным, когда мы достигнем места назначения. Стало быть, ребята, я не только ваш командир, но еще и работодатель, так что добро пожаловать в сказку!
  Это было наглое вранье и Эант внутренне содрогнулся, представив, каким бесчестьем он себя покроет, если попадется.
  - Получается, - подал голос один из стрелков, - ты нам приказываешь, и теперь у нас просто нет выбора, кроме как согласиться на твои условия участвовать в замесе с этими... одержимыми?
  - Отнюдь, - сказал Эант, - Я никого не держу. Если вы не хотите послужить короне, или имеете свое мнение, то можете проваливать на все четыре стороны. Было приятно поработать ребята, жаль, что шкуры победили. Никаких денег, разумеется, вы от меня больше не получите, но сможете продолжать валять дурака у других хозяев.
  - А ты не боишься, - спросил вдруг Дэв со злым весельем в голосе, - если, о-боже-как-они-могли, выясниться, что мы не такие идиоты, как ты привык о нас думать, и сейчас всей толпой пойдем к махарцам, наниматься по-новой, но уже без тебя? Ой, я это вслух сказал?
  Он поднялся с места и направился к выходу. За ним, один за другим, начали вставать остальные. Всадник отметил, что многие из них старались не смотреть ему в глаза. Безмолвный с начала разговора Томас, сидевший в дальнем конце стола и Тури остались на своих местах. Вид у обоих был недоуменный.
  - Иди-иди, умняга-Дэв, - сказал Эант ему в спину, - только в купеческой гостинице ты их не найдешь.
  - Это еще почему, - недоверчиво спросил Дэв, остановившись в дверях - что еще за пакость ты задумал?
  - Ну почему сразу я, - спросил Эант, - их арестовал сам кастелян, за отказ содействовать. Как командующий крепости в трудные времена он может себе это позволить. Вы можете, конечно, собрать остатки мужества и попытаться вызволить их, но я сомневаюсь, что из этого выйдет что-либо путное. Служивые люди тут злые и голодные, потому что не могут позволить себе жрать мясо каждый день, запивая его элем, так что кусаться они будут по-взрослому, без скидок.
  - Это что же получается, - произнес Дэв, - мы тут застряли, что ли?
  - Не знаю, - всадник пожал плечами, - возможно, что и так, Дэв. Но ты выкрутишься, я уверен.
  Повисло молчание. Горец так и замер в дверях, хмуря брови и не находясь, что ответить.
  - В общем, так, - подытожил всадник, - все, что могло быть сказано, было сказано. Я пока выйду подышать воздухом, а вы соображайте и решайте, что будете делать. Только не торопитесь - до зимы еще много времени.
  - Не торопись, Эант, - вдруг раздался голос молчавшего до этого Тассо Корелья, бывшего старшим среди махарцев, - мы уважаем тебя и прислушиваемся к твоим словам, но сейчас ты пришел сюда, весь испачканный кровью и говоришь очень странные, тревожные вещи.
  Он обернулся на голос и увидел, что все махарские воины вышли из-за стола и сейчас стояли, подобравшиеся и настороженные. Чернявый Тассо загородил выход с самым решительным видом, заткнув большие пальцы рук за пояс с кинжалом. На толстой шее ярко выделялся, похожий на ухмылку длинный рубец, пересекавший его кадык.
  'Но ведь было же, было время переодеться!', - с запоздалым раскаяньем подумал Эант.
  - Кровь на моей одежде принадлежит одержимому, - произнес он вслух.
  - Так говоришь ты, - заметил Тассо, - но где гарантии, что это не кровь наших нанимателей? Есть у тебя доказательство, подтверждающее правоту твоих слов?
  Правоту? Он несколько раз повторил это слово про себя, пытаясь сообразить, шутит наемник, или говорит всерьез...
  Все катится к чертям, подумал всадник, под нашими невозмутимыми взглядами, а мы стоим, не сходя с места, и наблюдаем, холодея внутренне от собственных намерений, хотя малюсенькой уступки хватило бы, чтобы предотвратить кровопролитие. Те же, кто выживет, впоследствии будут удивляться, с какой легкостью дело дошло до ножей, так и не поняв, что для таких выбор не велик, что все пути рано или поздно привели бы нас к этому месту в окружении исцарапанных столов, воняющих прокисшим пивом и мертвой тишине, звенящей напряжением ...
  - Я не собираюсь никому ничего доказывать, - произнес Эант медленно, - придется тебе мне поверить, Тассо. Отойди в сторону.
  - Тогда у нас проблемы, - сказал махарец, - потому что просто так отсюда ты не выйдешь.
  Доигрался, подумал Эант, медленно перемещая руку вдоль пояса, ближе к ножнам. Как бы ни повернулось дело, а первый удар будет за мной.
  - Я слышу угрозу в твоем голосе, Тассо, - внезапно раздался из-за его спины голос Дэва.
  Махарцу пришлось отступить на шаг, чтобы держать в поле зрения их обоих. Эант с трудом удержался от того, чтобы воспользоваться этим шансом.
  В этот момент все и решилось. Люди Эанта, хватая, что потяжелее, окружали пятерых махарских охранников.
  Хозяин таверны, потный от страха, пятился вдоль стены в кухню, но путь ему преградил один из павезьеров, лихо перепрыгнув стойку и приперев старика к стене.
  Побледневшие мальчики затаили дыхание, завороженно наблюдая за кинжальчиком, которым тот безмятежно поигрывал у толстого пуза трактирщика.
   Всю спесь как ветром сдуло, остался лишь страх, притом не беспочвенный. Эант был свидетелем того, как в таких "кошачьих сварах" под горячую руку попадали и сторонние наблюдатели, непричастные к делу.
  - Не забывайся, махарец, - предупредил Гиль, перехватывая поудобнее тяжелую лавку, - это наш командир и что бы здесь не произошло, тебе он отчитываться не обязан.
  Тассо на мгновение скосил глаза в его сторону, видимо, что-то прикидывая.
  Эант примирительно поднял руки ладонями вперед.
  - Успокойтесь все, - произнес он с нажимом, - Гиль, опусти лавку. Нельзя пиздить хороших людей тем, на чем сидела твоя жопа, иначе мир провалится в тартарары. Сейчас мы вместе с Тассо пойдем к кастеляну, и он предъявит нам живых-здоровых купцов. Все прочие останутся здесь думать над своим поведением и ждать нашего возвращения.
  - Такой вариант меня устроит, - произнес махарец, немного расслабляясь.
  А ведь можно было бы его сейчас порешать, пришла в голову всадника шальная мысль. Многие так и делали, много раз...
  - Я очень надеюсь, - сказал Эант, уцепившись за свой пояс так, что заболели пальцы, - что, когда мы вернемся, то не застанем здесь кучи трупов.
  - Нам делить нечего, - благодушно ответил Гиль, ставя скамейку на прежнее место, - особенно если есть, чем утолить жажду. Хозяин, хватит считать ворон, тащи бочонок!
  Эант остановился, пристально оглядев просветлевшие лица.
  - По какому поводу праздник? - спросил он сухо, - или вы решили, что мы будем держать оборону таверны? Допивайте, что осталось в кувшинах и бегом проверять снаряжение! Чтобы, когда я вернусь, все глядели орлами, а не свинскими собаками. Сержант Томас - с тебя спрашивать буду за их внешний вид.
  Молодой оруженосец подскочил со своего места, виновато глядя на взрослых дядек, которыми ему предстояло командовать.
  ***
  - Что самое главное для всадника? - бывало, спрашивал их отец, когда сыновья после дневных уроков коротали время возясь возле очага, в большом зале их поместья.
  - Копье, - уверенно ответил старший сын Алкмеон, с недавних пор тренировавшийся на живой лошади и ужасно этим гордившийся, - самое страшное оружие против которого никто не сможет устоять.
  - Секира, или меч, - сказал средний сын Арсита, несмотря на юные года уже проявлявший изрядные способности к воинским искусствам и упрямый характер, - копье обеспечивает лишь первый удар, но потом, когда, когда конь теряет бег, всадник оказывается лицом к лицу с врагом, он может рассчитывать только на них.
  - Доспехи, - произнес Эант, ни о чем особенно не думая и глядя на висевшую на стене вытертую бригандину.
  - Честь и верность? - высказал догадку Сфенел, самый младший, сосредоточенно искавший покрытые коркой окалины гвозди в еще теплой золе очага.
  - Ни первое, - ответил отец, - ни второе и ни третье. Из вас, балбесов, самым умным оказался самый маленький. Молодец, мелкий, иди, возьми с полки тренчер.
  Отец прочистил горло, наставительно поднял указательный палец и начал:
  - Кто угодно может научиться держаться в седле и попадать копьем в висящее кольцо, или же владеть мечом, словно волк зубами, но без доблести и чести это будет обычный воин, наемник, или разбойник с большой дороги. Доблесть - есть меч всадника, а честь - его щит. С нее он начинается, ею же и заканчивается, ибо всадник, поступившийся честью, перестает быть достойным своего звания. Получить его трудно, потерять же легко. Всегда помните об этом, дети.
  - Доспехи, старый хрыч! - гаркнул Эант, не выдержав патетики.
  - Доспехи, милорд? - спросил его отец внезапно помолодевшим голосом.
  Эант открыл глаза и узрел начищенную медную люстру, висевшую на темной балке, пересекавшей оштукатуренный потолок.
  Из похожего на бойницу узкого окошка светило солнце.
  Эант поднял голову и увидел Тома, топтавшегося на пороге комнаты.
  - Чего тебе? - неприветливо спросил он.
  - Там сержант из гарнизона приехал, - ответил оруженосец, - да и наши люди уже готовы.
  - Угу, - буркнул Эант, махая рукой, - сейчас буду.
  Том развернулся и исчез из проема. Слышно было, как он скрипит ступенями лестницы.
  С дороги они, считай, что и не разгружались, а потому сборы заняли совсем немного времени. Так, проверить вооружение, внешний вид, лошадей. Эант остался вполне доволен, его 'обезьяны' выглядели почти по-боевому.
  Дела с махарцами уладили быстро. Убедившись, что купцы живы-здоровы, Тассо успокоился и препятствий больше не чинил, однако и от дальнейшего участия в обороне отказался.
  - Я присягал другим цветам, - отшутился он, и всадник не стал настаивать. Уважительных причин для нарушения обязательств у Корельи не было.
  Выходить в тот же день они не стали, переночевав под крышей опустевшей купеческой гостиницы.
   То ли из за непривычно мягкой кровати, то ли из за жары, а то ли из за того, что мысли навязчиво лези в голову, Эант долго не мог уснуть, проворочавшись большую часть ночи и заснув, только когда на дворе начало светать.
  Погнав сон, он сел на кровати, свесив ноги, задумчиво растирая шею ладонью.
  Плохо дело, подумал всадник, если стали сниться родные края. Сколько же я там не был?
  Он попытался посчитать, и не смог. Это удивило его.
  Батя любил витийствовать, вбивая в сыновей прописные истины, однако сейчас Эант понимал, что, как и всякий старший сын в роду, отец не съел и десятой части той соли, что выпадает настоящему странствующему воину. Да и откуда ему было знать, ленному вассалу, как часто приходится выбирать между честью и куском плесневелого хлеба?
  Эант давно уже был отрезанный ломоть и по родным краям особенно не скучал, тем более что они, родные эти края, давно уже перестали быть своими для всех представителей их фамилии.
  С тех пор как общий их предок Григорий Злой встал под знамена тогдашнего деспота, обратив копья личной дружины против собственных сограждан, к сильному негодованию последних, многие из мужчин их фамилии традиционно служили этому дому, получая в ответ на порожденную предательством верность немалые выгоды. Таким образом, они обрели твердую почву под ногами, но навсегда лишили себя самостоятельности, ибо память народная была сильна и многочисленны потомки тех, кто в свое время погиб от их рук, защищая канувшую в лету Пентаполисскую Республику.
  Папаша Эанта был патриархом одной из младших ветвей, и владел леном в глубине полуострова, куда не долетал шум моря и в воздухе не ощущалось его дыхания. Ни бог весть что, по меркам морского юга, где благосостояние измеряется кораблями, овечьими отарами и защищенными от бурь гаванями, но для того, чтобы устроить жизнь, этого вполне хватало. Батя приглядывал за границами и дорогами, регулярно почесывая мужиков, ковырявших клочки доброй землицы, затерянной среди лесов и скал и ничуть не страдал от этого прозябания. Имение было небольшим, и чтобы следить за хозяйством много народу не требовалось. Это означало, что трое из четырех сыновей должны были покинуть отчий дом и искать собственного пути.
  Нет, конечно, должны, отнюдь не значило обязаны, но сидеть неучами в тихом омуте родного края, будучи на посылках, братья не захотели. Большой свет и дух приключений манил их на стремнину жизни, а папаша благополучно забыл объяснить, или не знал, что за каждым углом подкарауливает самый отъявленный из бандитов - судьба, распоряжающаяся людьми по-своему, вне зависимости от их устремлений.
  Самый жирный кусок достался, конечно, Алкмеону, как самому старшему. Он так и не стал прославленным турнирным бойцом, зато унаследовал титул, отцовское поместье и родовые земли с деревнями, пашнями и лесами. Эант усмехнулся, вспомнив, что когда-то даже пожалел старшего брата, прикованного к хозяйству.
   Младшенький, Сфенел, прозябал где-то в пажах, поверяя опытом собственные слова. Вестей от него Эант не получал уже много лет.
  Лучшее вооружение, вместе с боевым конем достались самому способному из них - Арсите, вступившему в орден, которому многие прочили большое будущее.
  К сожалению, папашиным надеждам не суждено было сбыться. Бедняга Арсита, неплохо начав, сложил свою голову в пограничной стычке, защищая чужую землю. Тяжкое бремя прославления фамилии, вместе с побитыми, но все еще надежными доспехами брата перешло к Эанту, который звезд с неба не хватал и, если честно, совсем не метил в 'десятые герои'.
  Как и его почивший брат Арсита, Эант выбрал путь воина, но служению правящему Пентаполисом дому предпочел королевскую присягу и поначалу дела его шли как будто неплохо. В составе рот он участвовал во всех крупных делах последних лет, много раз рискуя своей головой, кое-где даже отличился.
  Но военное счастье переменчиво. Крайний поход, названный Вдовьим, окончился неудачно. Король, потеряв половину войска небоевыми, опустошив казну и не добившись скольких-нибудь значимых успехов, был вынужден заключить 'вечный мир' с соседним княжеством, распустив вассалов по домам. Эант остался не у дел и, чтобы прокормиться, стал наемником. Изо всей его дикой ватаги, разбежавшейся кто куда, на текущий момент остались только юный паж по имени Тури, приходившийся ему дальним родственником, который по возрасту уже годился в оруженосцы, и молодой оруженосец, Томас из Вюрмса, который все никак не мог опоясаться.
  Вездесущий Херифолк, провожавший их до переправы, был не особенно разговорчив. Ушибленная челюсть у него за ночь опухла еще сильнее и видимо болела, отнюдь не располагая к беседе. Всадник, со своей стороны, тоже не пытался выспрашивать его, зная, что скоро все увидит своими глазами.
  Застава встретила их мирным, даже каким-то вальяжным покоем. Несколько псов подняли лай скорее для порядка, не став даже выскакивать на солнце.
  Шумел горный поток, отгородивший жителей городка от опасностей перевала, негромко поскрипывало поднятое из воды колесо мельницы, волновались на горячем ветру кроны деревьев, росших вдоль берега.
  Пространство двора, образованное постройками хутора, было пустым. Стены домов изнуряли глаза раскаленной белизной свежей штукатурки. Пахло дымом. В тени навеса, в назойливой компании мух, пристроился алтарь какого-то божка, или местного духа. Неподалеку, в леваде, под присмотром пары мальчишек, паслись стреноженные лошади. При виде сверстников Тури важно подбоченился, придав лицу выражение чего-то, что он, видимо, понимал как 'суровость'.
  - Живот скрутило? - невинно поинтересовался у пажа Эант.
  - Нет, а что? - не понял подколки Тури.
  - Ничего, - ответил Эант, - форси на здоровье, только Вольта пожалей, а то со смеху лопнет.
  Тури слегка покраснел, потупив взор. Всадник довольно ухмыльнулся, но тут подумал, что дети - отражение в зеркале взрослых, и прикусил губу.
  Завидев их, устроившийся на крыше одной из хат часовой помахал им рукой.
  Среди деревьев, росших вдоль берега, Эант заметил движение. Потревоженные собачьим лаем, из папоротника поднялось несколько людей с луками наизготовку. Заметив пыливший по дороге отряд, они как будто оживились, спеша навстречу.
  Когда отряд Эанта въехал во двор, там собралось больше десятка солдат, под предводительством рослого часового, ловко скатившегося со ската крыши, куда сейчас карабкался его сменщик.
  Всадник с любопытством стал их рассматривать.
  Вооружением и одеждой эти воины были схожи скорее с кочевавшими по округе дикарями, чем с настоящими солдатами. Единственным, что выдавало в них принадлежность к воинам Ипирии, были начищенные до блеска старинные шлемы с клепаными тульями и широкими наносниками, имевшими употребление еще во времена дружины Унгтаа, да пара тяжелых алебард в широких, крестьянских ладонях. Кольчуг он не заметил вовсе, зато при каждом из них были добрые луки со снятой тетивой, которые они не выпускали из рук, а также копья, легкие чеканы и большие ножи, болтавшиеся на поясах рукоятями вперед.
  Двое солдат, наблюдавших за переправой, держали в руках деревянные щиты круглой формы, ярко размалеванные зубастыми харями и облупленными фигурами фантастических животных. Такие же щиты были прислонены к стволам деревьев, возле которых отдыхали воины. Неподалеку, у стены сарая, рядком выстроились длинные рогатины с толстыми ратовищами.
  Эант заметил еще нескольких лошадей в сбруе, с любопытством вытягивавших длинные морды из-под навеса конюшни.
  - Андирс из Рердотха, - представился, прокашлявшись, часовой, делая шаг вперед - имею несчастье состоять сержантом при здешней каличной команде.
  Эант кивнул ему, останавливая Валета.
  Херик хмыкнул, не разжимая зубов, так что усмешка получилась похожей на хрюканье.
  - Выговаривать эти фирзские словечки, лицо устанет, - произнес он с натугой, - все в округе кличут его Крохой, даже собственные дети.
  - Вот ты, я гляжу и устал, меня вспоминая, - оскалился Кроха в ответ, - аж покривел с одного бока.
  - Но-но, - ответил Херик, - я на боевом посту пострадал, пока ты тут по тылам прохлаждался!
  - Опять кастелян тебя мордой по лестнице катал? - поинтересовался Андирс.
  - Ух, - посетовал Херик, качая головой, - и где же то дерево, которое тебе впору придется, шибенник?
  - Растет. Лет через сто готово будет.
  - Ну что за негодящий человек: не утопить тебя, ни повесить, одни только мухи рады, - Херик вздохнул и сменил тон, - ладно, пляши, Андирс: помощь, хоть и не такая, как мы рассчитывали, все же пришла.
  Кроха нахмурился, оглядывая их небольшой отряд.
  - Ты ведь не из замка, господин? - обратился он к Эанту, - не из отряда маркграфа?
  - Нет, - ответил всадник, - мы прибыли с купеческим караваном, по большаку.
  Кроха кивнул.
  - Видать, до сих пор плохого мнения я был о купчишках, - сказал он, - раньше помощи от них было не дождаться.
  - Благодари своего кастеляна за это, - ответил Эант, - если бы не его настойчивость, то пылили бы мы дальше, мимо всех ваших бед.
  Херифолк поглядел на всадника, но тот и виду не подал, решив умолчать о деталях.
  Андирс заулыбался, просветлев лицом.
  - Орм таков, - сказал он, - может иногда что-то полезное сделать.
  Херик тронул поводья, поворачивая лошадь.
  - Устраивайся, капитан, как можешь и спокойствия вам всем, на рубежах, - пожелал он на прощанье.
  Эант спешился и оказалось, рост у Крохи был действительно почти великанским. Чтобы заглянуть ему за плечо, Эанту пришлось бы встать на носки.
  - Капитаном будешь, значит, - произнес Андирс, задумчиво глядя на людей Эанта,
  - Есть возражения? - поинтересовался Эант.
  - Не-не-не, - запротестовал Андирс, - ни в коей мере! Если уж Старый Змей решил, что нашел человека, способного взять на себя этот груз, то пусть так и будет.
  Пройдя через двор, Эант направился к реке в сопровождении Андирса и своих людей.
  Берег был обрывистым, но там, где находился брод, он был сглажен и образовывал пологий взъезд, по которому могла проехать телега. Правда, сейчас его перекрывал земляной вал до пояса человека с рогатками на вершине, который, чередуясь с плетнем, тянулся до домов, включая их в систему защиты. Через равные промежутки из этой преграды торчали палки, между которыми были натянуты веревки с болтавшейся на них мелкой дребеденью. Проходы между постройками также были загорожены плетнем. Там, где его не хватало, находились связанные из досок загородки или просто наваленный хлам.
  Использовали все, что попалось под руку, подумал Эант, окидывая взглядом укрепления, возведенные солдатами. Придраться особенно было ни к чему: фортификация не была его сильной стороной и сказать, чем защита слаба, он с ходу не мог.
  Противоположный берег был пуст и безмятежен. Дорога шла от брода до опушки леса и пропадала среди деревьев, вновь выныривая из зелени уже вдали, у подножья перевала.
  Сам брод представлял из себя неширокую полосу курумника с лежавшими тут и там валунами. Могучий речной поток, грозно гудя, перекатывался через него, вздыбляясь белой гривой кипящей пены.
  - Серьезная речка, - сказал Эант, задумчиво покачивая торчавшую из вала жердь и слушая, как бренчит привязанный к веревкам мусор.
  - Да уж, - согласился Андирс, - унесет течением и размотает по камням, стоит только зазеваться. Редкий год проходит, когда Золотинка не забирает человека, или лошадь. Хотя и переплыть ее можно - ниже по течению она более спокойна, хотя расширяется и чертовски холодна.
  Из потока вырвалась и тут же скрылась рыба, блеснув серебряной чешуей.
  - Ты говоришь о ней, как о женщине, - заметил Эант.
  - Проживи тут несколько лет, - ответил Андирс, - начнешь общаться с деревьями, горами и ромашками в поле, а если повезет, они тебе еще и отвечать станут. А что по поводу реки - баба она и есть баба. Красивая, но характер склочный и хрен под час разберешь, чего от нее ждать.
  - Что упырики? - поинтересовался всадник, - затишье у них, или же здесь всегда так?
  Андирс пожал плечами.
  - Наверное, - сказал он, - почему бы и нет. А может быть прямо сейчас они затихарились по кустам и ждут, когда их наберется побольше, чтобы задавить нас числом. Недавно что-то похожее и произошло.
  - Кастелян упоминал, что стрелы их не берут, - заметил Эант.
  - Да их вообще почти ничего не берет, - встрял бородатый солдат, находившийся рядом, - что для честного человека верный отъезд в страну лентяев, то для этих сукиных детей лишь поцелуйчики.
  - И все же, - возразил Эант, обращаясь к Андирсу, - Орм был недоволен, что вы просто отпугиваете их от заставы стрелами, и они потом переправляются на берег ниже по течению.
  Услышавшие его солдаты недовольно зароптали.
  - Да мы бы и рады их отпугивать, господин конный, - ухмыльнулся один из них, - только они, суки, чегой-то не отпугиваются. Полюбуйся, насколько им плевать на стрелы. Вот!
  Он отдернул ворот рубахи и Эант увидел уродливый, опухший шрам на его шее, оставленный явно зубами.
  - Спрячь свой сифилис, - сержант пихнул его локтем, - дома жене хвастать будешь. Здесь приличное общество, а не балаган!
  - Да мне то что, - буркнул солдат, хмурясь, - мое село не у реки стоит, как ваши, но только и я здесь не зря зад протираю. Знаю, что будет, если мы эту напасть не отобьем. Так что пусть кастелян не говорит, про что не ведает...
   - Поговори еще, - одернул его сержант, - крамолу сеять собрался?
  Солдат промолчал, видимо, понимая, что сказал лишнего.
  - Среди бреха Сивого есть и доля здравых рассуждений, всадник, - сказал Андирс, - если бы все так просто было, тебя бы и не побеспокоили. Мы немало братьев потеряли на этом броде, прежде чем поняли, что с упырями накоротке закусываться себе же дороже выходит.
  - Держимся только благодаря лукам, господин, - поддержал его загорелый солдат средних лет, в потертом акетоне, - да еще, может, вон тем дурам.
  Он кивнул на длинные рогатины с потемневшими от частого пользования ратовищами.
  - Можно их в топоры брать, - подхватил третий, - если по уму. Только не при нашей численности: осталась нас здесь горстка, не разбегаешься. Да и те, что в строю, тяжелой брони не имеют, а здесь без нее никак.
  - У господина Вирджила доспехи были, - возразил его товарищ, - и чем все кончилось?
  - Новым капитаном, - буркнул кто то, стоявший позади Эанта.
  - Твой предшественник, - пояснил Андирс, - господин Вирджил. Первый воин был на всю округу и добрый малый, хоть не без причуд. Любил посвящать странные обеты, в основном своей жене, и воевать. Ну, и довоевался: метелил их по всей опушке в одиночку, пока упыри не прижали его в овраге на том берегу. Их там уйма была, и к тому моменту, как мы к нему пробились, они успели загрызть нашего славного капитана и коня его выпотрошить. Светлая память герою!
  - Светлая память, - отозвались солдаты нестройным хором, стягивая шапки, глядя на небольшой холмик за хутором, венчавшийся аккуратной кучкой камней.
  Все замолчали.
  - Ладно, - произнес Эант, выдержав положенную паузу, - считайте, что пока вы меня убедили. Сперва погляжу, как вы тут управляетесь, а потом решу, что делать дальше.
  Ждать пришлось долго. Солнце перевалило зенит и медленно катилось к горам. Они всей компанией пообедали из общего котла, затем солдаты разбрелись по своим службам, а его люди, не привлеченные покуда, к обязанностям, убивали время в меру фантазии и способностей. Андирса на вышке уже сменило несколько часовых, а враг все не показывался.
  Солнце обжигало кожу и жара, несмотря на вечер, не думала спадать, наваливаясь тяжелой духотой, сменяясь иногда порывами ледяного горного ветра, от которых пробирал озноб. В этой погоде не было середины, как отметил всадник, в очередной раз спускаясь к реке освежиться. Несмотря на жару, бурливший поток был таким студеным, что Эант, опасаясь лихорадки, почел за лучшее отказаться от купания и просто поливал себя водой.
  Чтобы скоротать время он в очередной раз осмотрел чекан, убедившись, что с прошлого раза он не стал симпатичнее.
  Все, что можно сказать о простоте и лаконичной красоте линий, образующих формы оружия, созданного для войны, явно не касалось этого странного соединения амбиций и лени. Грубо и дешево выкованный топорик амхарской работы с маленьким молоточком был кривовато насажен на неумело обработанное кизиловое топорище. Очевидно мастер, поняв, что результат его трудов не совпадает с задуманным, попытался украсить дерево резным орнаментом, однако не справился и с этой работой, бросив затею на половине.
  Эант взял его с бою и оставил себе, рассчитывая в будущем найти что-нибудь получше. Но повода к этому чекан, словно некрасивая жена, не давал. Кроме корявого внешнего вида, особенных недостатков у него не было. Он на удивление хорошо сидел в руке, неплохо держал заточку, а Эант сейчас был не настолько успешен, чтобы разбрасываться пусть даже уродливым, но эффективным инструментом.
  Он поплевал на оселок, и несколькими движениями подновил лезвие, снимая патину. Острая кромка матово заблестела.
  Эант опробовал его на попавшемся под руку кусте, небрежно взмахнув топориком, и на землю полетели, белея чистыми срезами, мелкие веточки с обрывками листьев.
  Больше ничего не происходило и всадник, утомившись сидеть у реки, вернулся на двор.
  Перед глазами снова замаячил алтарь, и, любопытствуя он подошел ближе.
  Под закопченным навесом сарая, обращенное лицом к переправе, было поставлено деревянное изображение бога войны северных атойцев, отца раздора Мороса - согбенного старичка с мерзким характером и тросточкой-змеей из кривой веточки. Плоская рожица идола, вырезанная грубо, но удивительно живо, была вымазана кровью.
  Тут же лежали подношения: свернутые из ткани куколки 'полонянок' - трофейных жен старика, потрескавшиеся кругляшки глиняных 'денег', стаканчик крепкого пойла, а также потроха и шкура жертвенного ягненка над которыми роились мухи.
  Морос не был покровителем всадников, отдававших предпочтение древним героям и яростным божествам войны, которых молили о ниспослании отваги, твердости и удачи в бою.
   Старому же богу было плевать на доблесть.
   Его почитали в основном простые воины, да и то просили не о милостях, а только чтобы не строил подлянок, на которые он был весьма щедр и горазд. Если вдруг лопалась тетива, падала лошадь или подстерегала в походе болезнь, то вспоминали старичка и его многочисленную младшую родню. Вспоминали его и тогда, когда властители в своих бесконечных играх доводили дело до беды, начиная кровопролитные войны. Считалось, что это отец раздора влил яд вражды им в уши, а сам отошел в сторонку, похихикивая в кулачок от удовольствия и глядя, как заваривается каша. Морос олицетворял будничную сторону любой войны, нахально сверкая глазками из-за могучей спины любого сказочного витязя.
  Из душного транса его вывел свист часового.
  - Кто-то идет по дороге от перевала, - крикнул тот с вышки.
  Суеты не было. Гарнизонные как будто и ухом не повели, но враз подобрались. На загорелых лицах появилась сосредоточенность. Скверный признак, отметил Эант, безуспешно пытаясь высмотреть на дороге цель, показанную лучником.
  Дэв стоял у загородок и задумчиво вертел батыгу в руках, поглядывая на реку. Эант отметил, что он был не единственным, кто выражал свое нетерпение. Его люди заметили тревожность солдат и, похоже, только сейчас по-настоящему начали понимать, что происходившее не было шуткой.
  Вскоре, с той стороны показался человек в заплатанном худе и с объемистой корзиной за плечами которую он нес, продев руки сквозь засаленные тряпичные лямки.
  - Это его мы сейчас будем убивать? - спросил Эанта Тури, вертевшийся рядом.
  Всадник долго думал, брать ли пажа с собой на рубеж, и, после долгих сомнений, решил, что для него это может оказаться полезным.
  - Ну да, - ответил он, - если только он не подчинится нашим требованиям и не уйдет восвояси.
  - По-моему, он больше похож на обыкновенного простолюдина, чем на чудовище.
  Эант хотел съязвить по этому по поводу, но внезапно задумался.
  - Ты знаешь, - сказал он, - в этом нет ничего необычного. Сколько я, по-твоему, убил за свою жизнь людей?
  Мальчик наморщил лоб, припоминая.
  - Я видел вас в двух битвах и девяти стычках, господин. Трижды на моих глазах вас спешивали в конной сшибке, в пешем же бою не побеждали ни разу. Тот всадник из Падеборна, которого вы одолели в стычке и чуть не взяли в плен, если бы его не отбили его люди, выглядел плохо, когда покидал поле сражения...
  - Брось, Тури, - прервал его Эант, - я пока не убил ни одного всадника. Но честных бондарей, землепашцев и колесников сгубил за свою жизнь изрядно.
  - Вы серьезны сейчас, господин? - спросил он.
  - Как никогда, - ответил Эант без тени улыбки.
  Это признание поставило Тури в тупик.
  - Но ведь, - сказал паж, собравшись с духом, - главной обязанностью настоящего всадника является защита слабых?
  - Не главной, - возразил Эант, - об этом много говорится в Доброй Книге и Стихотворных Хрониках Благонамеренных Братьев. Всадник должен блюсти честь, быть добропорядочным и защищать тех, кто слаб. Но все это касается только Его людей. А из кого, по-твоему, барон Тауберн набирал пехотную шваль, вина которой в том лишь, что на свою беду оказалась она в недобрый час на пути моего коня? В основном это пахари, да горожане-ремесленники. Учат их кое-как ходить строем, стоять, там, где укажут, и наклонять пики по звуку рожка, и когда они выходят на поле, то слабо представляют, что их там ждет. Многие из этих несчастных ублюдков настолько бедны, что не имеют даже порядочных акетонов, не говоря уж о шлемах и прочей защите. Конечно, когда их много собирается в одном месте, сиволапые могут доставить хлопот, даже и со своими ржавыми пихлами. Но чаще множество из них бывает убито, или искалечено так, что не годится потом больше ни на что. Господа часто воюют, а за их амбиции расплачиваются вот эти вот ребята.
  Если честно, я даже не считал, скольких из них угробил я, причастив железом по глупой голове, а скольких Валет, стоптав копытами. У благородного всадника, если только он не дурак, есть добрые доспехи, крепкий шлем и выезженный конь. Если всадник трудолюбив и неустанно работает над собой, то он сведущ в военном искусстве и умеет обращаться с оружием, что увеличивает его шансы сохранить жизнь и остаться целым на ратном поле. Кроме того, среди людей нашего сословия принято проявлять милосердие и брать поверженного всадника в плен, чтобы потом отпустить за выкуп. А откуда все это возьмется у простого пахаря, за которого его сеньор не даст и медного гроша? Что с ним потом делать?
  - Это как то странно звучит, - сказал Тури, задумчиво, - вы не говорили мне об этом раньше.
  - Многие не считают это странным, - ответил всадник.
  - Убивать поднявшего оружие, еще куда ни шло, - добавил он вполголоса, - а в военное время, когда ты оказываешься на чужой земле, могут иметь место и некоторые... происшествия.
  - Это еще какие? - спросил Тури.
  - Да так, - замялся всадник, решив, что сказал лишнего, - в другой раз узнаешь. Пока что есть дела поважнее. Давай поглядим, как будут развиваться события.
  Андирс стоял с наложенной на тетиву стрелой, неотрывно глядя в сторону мужичка, приближавшегося к переправе.
  - Именем короля, стой! - гаркнул он, едва тот ступил в воду.
  Мог бы крикнуть и раньше, подумал Эант, но для лучника чем ближе, тем вернее.
  Тот замер, войдя в реку и помахал им, рассеянно улыбнувшись.
  - Что случилось, господин стражник? - крикнул он в ответ.
  - Ты случился, - гневно ответил Андирс, - разворачивайся, и проваливай туда, откуда выполз, а не то хуже будет...
  Мужик встрепенулся и, наверное, подпрыгнул бы от испуга, если бы не боялся, что его опрокинет течением.
  - Помилосердствуйте, господин, - заблеял он, отступая назад, - я уже три дня скитаюсь по горам. Со вчерашнего крошки во рту не было!
  'Черти что', - сплюнул Эант, ощущая, как мурашки забегали между лопаток. Человек был оборван и выглядел изнуренным, не тая в облике и намека на опасность.
  Андирс однако, был неумолим.
  - Пошел прочь, я тебе говорю, - крикнул он снова, хриплым голосом, - иначе стрелой поужинаешь.
  Эант оглянулся на лица своих бойцов и отметил, что на происходящее они смотрят с явным неодобрением.
  Сам бы так глядел, если бы своими глазами не видел, какие изменения они претерпевают.
  Мужичок не двинулся с места.
  - Да вы разве не помните меня, сержант? - обратился он к Андирсу, - это же я, Жак, промышленник, ваш сосед!
  - Я помню тебя, травник Жак, - ответил Андирс срывая голос, - помню, как мы чуть не передрались, когда делили вершок земли между нашими огородами. Помню всю твою семью и то, как ты в бурю лазал по скалам, рискуя расшибиться насмерть, за целебной травой для моего сына, когда тот слег в горячке. Ты был славным малым, дружище Жак, поэтому заклинаю тебя всеми демонами - уматывай отсюда ко всем чертям, пожалуйста!
  Травник отошел на шаг, словно собирался повернуть, но затем вдруг затрусил через переправу, вопреки предупреждениям.
  - Да чтоб тебя! - выругался Андирс, - не зевать, ребята!
  Подпустив его поближе, солдаты разом отпустили тетивы и несколько стрел порхнуло в сторону мужичка. Эант подумал было, что сейчас ему не поздоровится, однако мужичок оказался не так-то прост, хладнокровно упав на четвереньки в тот самый момент, когда острые росчерки уже готовы были превратить его в подобие ежа. Одна из стрел клюнулась в воду у самых его ног, он сделал судорожное движение чтобы уклониться и потерял равновесие, завертевшись в потоке вместе со своим нелепым коробом. Всадник подумал, что сейчас его понесет течением, но одержимый извернулся, с силой рассекая воду, и смог встать на ноги.
  Этой его секундной заминкой успел воспользоваться лишь Андирс, выпустив еще одну стрелу. Он едва не исполнил свое обещание, но одержимого качнуло в потоке, и стрела вместо горла пробила короб, уйдя в него по самое оперение.
  - Не стрелять, - рявкнул Андирс, останавливая стрелков, которые только сейчас успели изготовиться ко второму выстрелу - пусть подойдет ближе. Рогатины под рукой держите!
  Одержимый между тем почти добрался до берега. Лямки тяжелого короба на безвольно расслабленных плечах сползли и клонили его на сторону. Он бежал, развернувшись полубоком и ссутулившись, словно старик, при этом демонстрировал неожиданную прыть, отталкиваясь от скользких камней мощными рывками. Эанту показалось, что человеческого в его повадках сильно поуменьшилось, словно их смыло бурной рекой.
  Лучники дали еще один залп, целясь в разные части тела упыря. Среагировал тот мгновенно, уйдя в сторону. Болтавшаяся плетью рука внезапно взметнулась, словно змея, и упырь выхватил стрелу из воздуха. Лучники, однако, схитрили: трое из них задержались на секунду и выстрелили чуть позже, что оказалось более действенно: острый наконечник таки чиркнул по бедру упыря, выбив из него веер кровавых капель, другая же стрела пробила левый бок, пониже грудной клетки. Упырь походя сломал ее, удостоив ранение вниманием не больше, чем комариный укус, а через несколько мгновений легко забежал по склону, к нацеленным в грудь рогатинам.
  Не желая путаться под ногами, Эант отошел за спины защитников и стал наблюдать за происходящим действом.
  Немного не добежав до загородок, одержимый резко остановился и замер. Вода струилась с мокрой бородищи, прилипшей к груди, глаза, не мигая, смотрели на людей с обмякшего лица.
  Он по-птичьи вращал головой, оглядывая стоявших за загородкой воинов то левым, то правым глазом. В левой руке он держал обломанный наконечник стрелы, той, что словил на лету. Пальцы правой беспрестанно дергались, словно мяли что то невидимое.
  Один из солдат сделал выпад, целя в бок одержимого. Тот лениво увернулся, уйдя в сторону, но копье задело короб, оторвав тряпичную лямку, и сбило его на землю.
   Упырь еще немного постоял, находясь в полушаге от досягаемости копий, затем, что-то решив, побежал вдоль преграды, к просвету между палисадами и краем обрыва, да так резво, что ему едва успели загородить дорогу.
  Упырь снова отпрянул от железного наконечника, но попыток добраться до людей не бросил, пробуя оборону то тут, то там. Солдаты отгоняли его, уповая на лучников, посылавших в одержимого одну за другой стрелы, от большинства которых он уклонялся.
  Несколько, правда, достигли своей цели, на его подвижности сказались мало.
   - Помогли бы, что ли, - обращаясь к пришлым воинам, бросил вспотевший от напряжения Кроха, печальными глазами наблюдая, как очередная из его прекрасных стрел, вертясь, уплывает вниз по течению, - стоите как стельные коровы. Загонять эту суку надо...
  Люди Эанта втянулись в общую бестолковщину, но даже их помощь ничего особенного не изменила, разве что к торчавшим из одержимого стрелам добавился короткий болт, удачно пущенный одним из стрелков Эанта по прозвищу Бяха.
  - Ну что вы топчетесь? - крикнул, не выдержав Эант, с досады пиная колоду, на которой сидел, - завалите его уже наконец!
  - Сам бы попробовал, - крикнул кто-то в ответ, - командир хренов!
  Сказано это было в запале - не стоило обращать внимания, но Эант вскипел. Одержимый продолжал невозбранно маячить, и всаднику вдруг жутко захотелось каких-то действий.
  Он сплюнул сквозь прореху в зубах и сунул руку в петли щита.
  В едином порыве подошел к месту боя, оттолкнул с пути подвернувшегося солдата и, отодвинув загородку, решительно вышел вперед.
  - Туши его, капитан! - с воодушевлением крикнули за его спиной.
  - Ставлю денье на упыря, - раздался другой выкрик.
  - Проиграешь, сученок! - Эант оглушительно свистнул и грохнул в щит чеканом, чтобы привлечь его внимание.
  Увидев доступную добычу, упырь не медлил и устремился к всаднику.
  Пожалуй, слишком быстро, подумал Эант, попрыгав на месте, чтобы размять ноги.
  Ему стало весело. Тело было послушным, по жилам вместо крови носился злой кипяток, легкий чекан в руке весил не больше ветки. Вся ерунда последних дней, все треволнения, мутные кастеляны, тупые купцы и пронырливые сержанты разом перестали его беспокоить. Солнечный день, понятный враг, изготовившийся к бою. Чего еще желать? Эант был практически счастлив, однако головы не терял, несмотря на то, что выходил против почти что безоружного противника. Который мог ловить стрелы руками и не обращал внимание на боль от ран.
  Какие чувства испытывал одержимый, осталось загадкой. Его бессмысленное лицо не выражало ровным счетом ничего, контрастируя с подвижным телом, которое яростно устремилось на противника, отталкиваясь всеми четырьмя конечностями и разметывая в стороны сухую гальку и пучки травы из-под подошв.
  Так даже лучше. Не люблю долгих поединков.
  Шагов за пять до него упырь взметнулся, распрямившись пружиной, и прыгнул прямо на всадника, растопырив руки.
  Наконечник стрелы порвал сукно бригандины в районе груди, скрежетнув по металлу.
  Почти одновременно с этим Эант выбросил навстречу руку со щитом, вложив в удар движение своего тела.
  Твердый рант косо врезался упырю в подбородок, опрокинув его назад. Пролетев пару метров тот упал на спину, взметнув худые ноги в стоптанных башмаках.
  Эант подскочил к нему, замахнувшись чеканом и намереваясь прикончить, но одержимый изогнулся всем телом, сильно лягнув всадника в живот обеими ногами. Тот успел подставить щит, поневоле отступая на пару шагов, чтобы сохранить равновесие.
   Чекан слегка задел одержимого по ноге, но и только то. Гораздо большие повреждения получил он от стрел.
  Упырь не вскочил, а как-то перетек в полусогнутое положение, криво встав на ноги. Эант накинулся было на него, но одержимый ушел от атаки с таким проворством, что всадник не стал продолжать и остановился, глядя, как его противник, взметнув клуб пыль, во мгновение оказался в полутора десятках шагов от него.
  Удар щитом оставил заметные следы. Целый лоскут кожи на подбородке одержимого оказался содранным и багровел, сочась кровью. Сломанная челюсть мешала ему закрыть рот. Обычного человека такая травма надолго вывела бы из боя, но упырь как ни в чем ни бывало пялился на противника немигающими глазами, танцуя вокруг него, словно сольпуга, и все порываясь напасть снова.
  Новая атака не заставила себя ждать. Упырь был текуч как ртуть и чертовски быстр. Он ударил и отскочил, снова ударил, легко уходя от всех Эантовых попыток раскроить ему череп.
  Очередная его атака оказалась обманом. Всадник заслонил щитом висок, ожидая сильного удара мосластой руки по клееному дереву, однако его не последовало. Вместо этого упырь неожиданно подсек его открытую ногу.
  Вздрогнул, становясь дыбом, горизонт перед глазами. Всадник рухнул на одно колено, прикусив язык. Он сохранил равновесие, опершись щитом о землю, но остался совершенно открыт.
   Солнце заслонили цепкие руки, протянувшиеся к лицу.
  Защищаться было поздно и Эант наугад секанул топором перед собой, почувствовав, как острая лопасть натолкнулась на небольшую преграду, словно срубила ветку.
  Вместо того, чтобы атаковать, упырь отскочил от него со все той же ошпаренной прытью.
  'Ловкий, сука', - подумал Эант, сетуя на собственную неуклюжесть.
  Он вскочил, подняв чекан и готовясь встретить очередной натиск.
  Трава перед ним была запятнана кровью, часто капавшей с кисти одержимого, на которой теперь недоставало пальцев.
  - Что-то потерял? - участливо спросил Эант.
  Упырь ждал его, сгорбившись, уперев ладони в землю.
  - Осторожнее, сейчас он прыгнет, - предупредили со стороны загородок.
  Эант понял вдруг главную свою ошибку. Всадник привык к бою с обычным, как и он сам человеком, но упырь как раз таким и не был, а значит и возможности для развития собственных атак следовало создавать немного другие.
  Вместо того, чтобы в очередной раз пытаться попасть в ничтожный промежуток между атаками упыря, он атаковал в самый, казалось бы, неподходящий и невыгодный момент, работая на опережение. Свистнул наконечник, но ударился в подставленный щит, а в следующий момент всадник нанес жесточайший удар, хватив упыря по голове.
   Череп раскололся с сырым треском, из раны толчками хлынула кровь, заливая безумные глаза.
  Есть, успел подумать Эант, пытаясь высвободить оружие.
  Чекан глубоко погрузился в голову одержимого и пока всадник вытаскивал его, упырь крепко ухватил его за запястье, выкручивая топорище из руки. Эант попробовал стряхнуть его, но тот повис мертвой хваткой, перехватив руку со щитом, после чего попытался укусить его в лицо. Эант уберегся от щелкнувших зубов, отклонив голову. Ну, попробуй, погрызи, не без усмешки подумал он, глядя, как упырь вцепился зубами в край авентайла.
  В следующую секунду ему стало не до шуток, потому что правая рука упыря внезапно отпустила щит, змеей метнувшись к его лицу. Эант снова отстранился, стряхнул щит и схватил его за запястье, запоздало жалея, что перед боем отстегнул забрало. Скрюченные пальцы находились в опасной близости от глаз, скребя по полированной тулье. Колено упыря уперлось ему в грудь, он откинул голову назад и, напрягая мышцы шеи стал тянуть, стаскивая с головы всадника шлем.
  Тут он понял, что попал в ловушку. Упырь оказался не только ловок, но и непомерно силен. Эант на спор ломал подковы руками и, хорошенько подвыпив, даже мог приподнять небольшого курсера, но сейчас ему не удавалось ни стряхнуть, ни пересилить тщедушного вроде бы мужичка, вцепившегося в него, словно клещ. Ремень шлема впился ему в подбородок. Эант сопел, лихорадочно ища выход.
  Он оторвал упыря от земли и развернулся вместе с ним, осматриваясь.
  Солдаты похоже, еще не поняли, в какую беду он попал, а позвать на помощь мешал ремень, намертво стиснувший челюсть.
  В глазах уже начинало темнеть, когда он увидел свой шанс.
  Всадник прошел несколько шагов с висящей на нем ношей, качнулся вместе с упырем, практически падая на острый конец обструганного кола, торчавшего из загородок.
  Кол прошел через верхнюю часть спины, застряв где-то между ребрами одержимого.
  - Держись капитан! - крикнул один из солдат, просовывая рукоять топорика под подбородком упыря.
  Тот зарычал, словно пес, вцепившийся в кусок мяса, но отпустил вооруженную руку всадника. Пользуясь этим, Эант несколько раз ударил его в висок рукоятью топора, дробя кости в кашу. Хватка ослабла и он рванулся назад что есть силы. Блеснули осколки выломанных зубов одержимого и Эант завалился на спину, хватая ртом воздух.
  Упырь яростно рвался, не смотря на пробившие его спину копейные древки, но все уже было решено. Эант, вскочил, размахнулся и рубанул по тощей шее чеканом. Вскоре упырь затих, хотя все еще слабо корчился, царапая дерево посиневшими руками.
  Всадник отошел на несколько шагов.
  - Сука, - выдохнул он, сбрасывая с головы тяжелый шлем, - сука, сука, сука...
  После душных объятий подшлемника ветерок приятно обдувал разгоряченную голову. Эант тяжело дышал, со свистом гоняя воздух между стиснутых зубов, уперев в колени дрожащие руки.
  Близко, подумал он, слишком близко. Словно рукав одежды попал в жернова. Еще не чувствуешь страшной боли, но уже понимаешь, что упустил мгновение, когда можно было выпутаться.
  Он выпрямился и увидел столпившихся солдат, с любопытством глядевших на него из-за завала.
  - Ну и что, - крикнул он им, - поняли, как надо?
  - Поняли, - заметил один из солдат, - что у тебя, капитан, крыша обмерзла.
  - Не без того, - кивнул всадник, ощущая противную дрожь отходняка в руках.
  Полный мрачной задумчивости Кроха смотрел, как солдаты снимают мертвеца с кола.
  - Увезти его в город, Андирс? - обратился к нему один из них.
  - Не думаю, - ответил тот, помолчав, - к чему лишний раз напоминать людям, чем мы здесь по временам занимаемся. Его семье я потом сам скажу.
  В руках у него был заступ, с которым он пошел вдоль берега.
  Когда Андирс вернулся, солнце опустилось к самым горам, обещая скорое наступление темноты.
  Выглядел он при этом еще мрачнее.
  - Это твой друг был? - спросил его всадник, чувствуя неловкость, - извини, что пришлось его прикончить.
  Сержант махнул рукой.
  - Если бы не ты, мне пришлось бы это делать самому, - сказал он, - уговоры на упырей не действуют.
  - Что здесь происходит, когда стемнеет? - спросил Эант.
  - Тоже самое, что и сейчас, - ответил Кроха, - с той только разницей, что охраняем мы свои жопы. Ночь - это их время, так что нам остается только жечь костры и следить, чтобы ничего не случилось с лошадками. Если совсем плохо станет, они увезут нас в крепость. Да, и спускаем псов с цепи: днем эти мохнатые засранцы стараются утечь отсюда всеми доступными способами, а вот ночью понимают, что деться некуда и предупреждают нас, если упыри рядом. Правда, в последнее время они что-то дерганые стали: брешут на каждую полевую мышь, что мимо пробегает.
  - А что, думаешь, скоро ли подойдет подмога?
  Андирс пожал плечами.
  - Как-то неопределенно все, - ответил он, - но тут тоже своя особенность: людей здесь раз-два и обчелся, не то, что на юге. Да и живут все друг от друга далековато. Чтобы наколупать на роту бойцов, надо объехать земли на три дня пути от Вороньего Камня. А если надо тяжелую конницу сеньоров приспособить к делу, то тут еще сложнее.
  - Чем сложнее? - спросил Эант с любопытством, наслышанный о всадниках Запада - привычных к тяготам и лишениям суровых воинах, закаленных самой природой.
  - Да тем, что не густо их тут, - махнул рукой сержант, - сидят на кормлении, земли немало имеют, да кормильцев всех - раз-два, и обчелся. Мужика ведь не привяжешь ногой к плугу, а буреть начнешь, пошлет он тебя подальше и сбежит. Ищи потом ветра в поле.
  Так что, редко у кого хотя бы на деревню наберется люда, большинство же пашут землю своими или батраков руками и всего знатного в них: лемех на щите, да гонор. Да и ехать за ними, почитай, до Наматы. В нашу глушь они редко заглядывают. Не хватило нам знатных, хе.
  - Не любишь ты их, как я погляжу, - заметил Эант.
  - Служивый вотчиннику не товарищ, - ответил Кроха,- ты, конечно, из благородных, но цвета хотя бы носишь и думаю, что разделяешь мое мнение. Те из них, кто устроился хорошо, та еще напасть. Пушной промысел, торговлишка, горное дело думаешь, в чьих тут руках? Правильно, в их. Мы дороги для них стережем, да бандитов по лесам и горам ловим, а они за нашими спинами барыш наживают, потихоньку отжимая его у короны. Сколотили себе дружинушки, да сидят по замкам и никто им не указ. Маркграфа, правда, еще побаиваются, потому как светлейший пару лет назад сжег гнездо одного разбойного владетеля, но это до поры. Тают наши силы.
  Он замолчал, покосившись на всадника.
  - Ладно, что-то я разговорился, - буркнул он, - если они придут нам на помощь, я готов им простить.
  - Это очень благородно с твоей стороны, - заметил всадник.
  Он не стал упоминать, что происходит из поместного рода, причем не из самого захудалого. С мнением сержанта он был, в немалой мере, солидарен.
  
  Ломаный силуэт гор был увенчан зеленоватой короной сияния, горевшей во тьме ничего не освещавшим пламенем.
  Эант сидел у едва тлеющего костерка на складном стульчике, положив на колени длинный меч.
  Напротив него расположился Андирс, завернувшийся в дорожный плащ. Складки одежды делали его силуэт бесформенным, зеленое пламя отражалось в глазах двумя тусклыми огоньками.
  - Раздуй огонь, - попросил всадник, - не видно же ни шиша.
  - Тут лучше полагаться не на зрение, а на слух, - наставительно заметил Андирс, - мы услышим, когда они станут перебираться через вал.
  Эант неуверенно пожал плечами, проложив руку на клинок. Пальцы ощутили шершавую дрянь. Он скосил глаза, напряженно вслушиваясь в темноту, полную шорохов и неразборчивых голосов. Меч покрывал слой ржавчины, словно тот сто лет пролежал под водой. Лезвие было затуплено и выщерблено во многих местах.
  Драться этим дерьмом не выйдет... черт, когда успел?
  Шорохи между тем все приближались. Эант осторожно толкнул в костер кучку растопки, лежавшей около ноги однако вместо пламени от костра повалил едкий дым.
  - Бойцы... - с трудом произнес Эант, сквозь кашель, - где ребята?
  - Спят, наверное, - безмятежно ответил Андирс и зевнул.
  Эант почувствовал, как у него слипаются глаза.
  - Разбудить бы, - предложил всадник, безуспешно крепясь.
  - Нафига, - возразил Андирс, - пускай дрыхнут. Им вставать рано.
  - Да ты гонишь, - ответил Эант, подавляя зевоту, - еще минутка, и вообще никому вставать не придется.
  - Не обязательно прыгать на медведя, когда он всего лишь идет своей дорогой, - произнес Андирс, - если их не трогать, то и они, может быть, не тронут.
  Предчувствуя недоброе, Эант перехватил меч поудобнее. Шорохи стали отчетливым топотом, он не сомневался, что по лагерю бродят те, кому здесь быть никак не положено.
  - Чтобы я, да не прыгнул, - произнес он, против воли клонясь на бок, - такого быть не может.
  Соприкосновение с землей было неожиданно приятным. По телу разлилась свинцовая тяжесть, он почувствовал, что засыпает.
  В последнем усилии Эант распахнул глаза. Костер в это мгновение полыхнул, разгораясь и Эант увидел лицо своего собеседника.
  На него смотрел упырь, убитый им на переправе. Края страшных ран, которые нанес ему Эант расширялись, покрываясь сетью трещин, плоть становилась сухой, опадая внутрь и открывая черное ничто, сливавшееся с окружающей тьмой, оставляя нетронутыми зеленые огни глаз и рот, постепенно растягивавшийся в хитрую, жабью ухмылку.
  Чьи-то сухие пальцы протянулись из темноты, цепко хватая его за горло.
  - Король на троне! - произнес в самое ухо многоголосый шепот.
  
  Костер ярко горел, освещая круг света, в котором сидел Андирс, вопросительно уставившийся на всадника, который вдруг подскочил, дико озираясь вокруг. Но опасности как будто не было: Двор был ярко освещен, возле границы их владений горели костры, между которыми ходили вооруженные часовые с факелами.
  Эант зябко поежился, постепенно возвращаясь к реальности.
  - Приветик с той стороны, да? - поинтересовался Андирс, - я тоже раньше вскакивал, потом привык.
  Ага, - кивнул Эант, ощупывая шею. Ощущение прикосновения чужих, шершавых ладоней было правдоподобным, словно это произошло с ним наяву, - привыкнешь к такому.
  - Пообвыкнешь, - ответил Андирс, - или с ума сойдешь. У нас тут многие не в себе, как на мой взгляд. Так что не удивляйся, если вскоре начнешь нести чушь, или странно вести себя.
  - Я в порядке, - отозвался Эант, - долго я спал?
  - С полчаса, или около того.
  - Все спокойно вокруг?
  - Почти, - на той стороне ребята видели нескольких, да здесь Гийом слышал подозрительное шуршание за кочкой. Может то был заяц... а может и не заяц. Идти проверять почему-то никто не рвется.
   - Надо полагать.
  Эант лег под дерево, укутавшись в плащ. Мало-помалу ощущение тревоги отступило, и он вспоминал, как прошли остатки дня, пока не забылся тяжелой дремой без сновидений.
  До темноты случились еще две стычки, в одной из которых отличился Дэв, бесстрашно разыгравший свой главный козырь. От тяжелого клинка 'батыги' не спасали даже металлические шлемы, чего уж говорить о плоти и костях. Упырь прыгнул на него, а горец подгадал единственно верный момент, одним страшным ударом перерубив одержимому обе ноги.
  - Алакы-ы!!! - победно взвыл он, потрясая оружием, так и не успевшим испачкаться в крови.
  Эант только ухмыльнулся, испытав легкое разочарование против воли. Если дела пойдут так и дальше, работа их ждет непыльная.
  Он отобрал наиболее одоспешенных из своих людей, определив их на передний край обороны. Остальные совместно с солдатами должны были поддерживать их алебардами и копьями, буде одержимые прорвутся. Самую главную гордость отряда - два больших осадных арбалета, способных насквозь просадить лошадь, Эант со вздохом оставил в обозе - болтов для такого дела было маловато. Но если разобраться, особенной надобности в них и не было - встречи с тяжелой конницей здесь не планировались.
  Вечер принес с собой промозглость и холод. Эант с тоской вспоминал о дневной жаре, кутаясь в плащ и выдыхая изо рта холодный пар.
  Солдаты разожгли костры, осветившие хутор. Эант убедился, что владения их теперь ограничивались световой зоной, которую давал их свет.
  Он заметил, что часовые, прохаживавшиеся вдоль защитной линии, не приближались к насыпи, напряженно вглядываясь в густеющие сумерки.
  - Чтобы не утащили, - пояснил Андирс, - суки эти в темноте прекрасно видят.
  
  Эант долго выплывал из своей свинцовой дремы, ощущая какое то неясное неудобство, мешавшее ему раствориться во сне. Он сообразил, что это был звук, повторявшийся с нудной цикличностью, словно кто то елозил по темечку грубым напильником.
  Он постепенно проснулся и звуки оформились в собачий лай, который не умолкал все это время.
  Собака была взволнована не на шутку, вздрагивая при каждом гавканье всем своим куцым телом, словно стрелка-указатель вытянувшись по направлению к тьме.
  Эант встал, вытащив меч из ножен и взяв щит.
  Его люди вперемешку с гарнизонными стояли в лагере, напряженно всматриваясь в темноту и к чему-то прислушиваясь. Эант также застыл, но ничего конкретного в окружающих звуках разобрать не смог.
   -Может - убег? - прошетал Три-Капли, перехватывая алебарду поудобнее.
  - Вряд ли, - ответил рядом стоявший солдат, - скорее сидит сейчас в траве, - выжидает. Ночь безлунная, куда ему торопиться.
  - Им, - поправил другой служивый, - дюжину к одному ставлю, что их там веселая компания в овраге ошивается.
  Эант поднял глаза и увидел Андирса, занявшего вышку - свое излюбленное место. На острие стрелы трещал, роняя пылающие капли, комок пакли, пропитанной какой-то горючей дрянью.
  Стрела мелькнула огненным росчерком и воткнулась в землю за валом.
  - Ох-х... и мать твою! - выдохнул находившийся возле вала солдат, судорожно перехватывая древко рогатины.
  Ругаться было с чего. Прямо напротив него, всего в нескольких метрах за валом сидели ночные гости. Горящая стрела выхватила из темноты их ссутуленные фигуры и равнодушные лица, которые светотень превратила в гротескные маски.
  В следующую секунду они, один за другим, проворно полезли через преграду.
  Солдат успел уколоть одного из них алебардой. Упырь в ответ навалился на древко всем телом, вцепившись руками, и отгибая его в сторону. Тот отпрянул, хватаясь за нож, что, в общем-то, уже было не важно, потому что из-за спины первого уже летел второй упырь, разняв руки, словно для объятий. Он врезался в ошеломленного солдата, сбивая его с ног.
  Эант и все, находившиеся неподалеку уже спешили к ним, когда солдат дико закричал, пытаясь стряхнуть с себя упыря, вгрызшегося ему в шею. Одержимый вдруг выпрямился, вперив него свои мутные глаза и Эант невольно вздрогнул, чувствуя, что робеет от жуткой картины его хари, державшей в зубах лоскут кровоточащего мяса.
  Сверкнул меч и острый клинок с глухим стуком врубился ему в висок по самую переносицу.
  Он ударил его щитом освободив оружие, готовясь приняться за следующего, но того уже и след простыл. Канул во тьму, как не бывало.
  Когда Эант получил возможность подойти к солдату, тот уже не шевелился. Шея возле горла была разорвана, не помог даже стеганый горжет. Всадник заскрипел зубами, шепотом поминая всех богов.
  К нему уже сбегались люди, когда закричали с другой стороны, призывая на помощь.
  Эант бросился туда и застал солдат, стоявших перед крайним домом, воздев пики к козырьку крыльца.
  - Туды забрался! - крикнул один из них, глядя наверх, - ловкий, сука, как белка!
  - Дай-ка, - рявкнул на него Андирс, забирая у того факел.
  - Ты очумел, Кроха? - спросил его солдат, - спалить все здесь хочешь?!
  Пропуская его слова мимо ушей, Андирс широко размахнулся, а затем со всей силы метнул факел вверх.
  Тот, роняя искры в воздухе, пролетел значительно выше крыши, осветив ее на пару секунд.
  Они заметили силуэт упыря, который очень ловко, на четвереньках, бежал вдоль конька.
  Воины отошли на несколько шагов, уставив пики в небо, но упырь и не думал бросаться сверху.
  Добежав до края крыши, он прыгнул, растянувшись в воздухе, словно кошка. Эант подумал, что цель его слишком далека, и вот-вот он упадет на Тома, поджидавшего внизу, но тот упырь благополучно уцепился за край соседнего с домом сарая, где стояли лошади и в мгновение вскарабкался на крышу. Со ската посыпалась оторванная дранка. Еще один кусок, брошенный уже целенаправленно, едва не попал в самого всадника, который успел пригнуться. Эант почел за лучшее прикрыть голову щитом.
  Внутри заржали лошади, напуганные шумом.
  - Он до лошадей, что ли, добраться решил? - спросил Эант у Андирса.
  - Да хрен плавал, - рявкнул сержант, натягивая тетиву, - там доски сплошные настелены. Не выйдет у тебя ничего, сучара, слышишь! Подсветите, ребята, сейчас я его!
  Однако выполнить его просьбу оказалось не так просто. Кидать факелы через крышу больше никто не рискнул.
  Догадливый Кловер занимался рукоделием, приматывая к длинному шесту кусок пакли, но до работающего факела ему было еще нескоро.
  Утомленный ожиданием, Эант заметил лежавшую вдоль стены сарая лестницу. Добравшись до нее короткой перебежкой, он приставил ее к краю.
  - Лучше не рискуй, - раздался сзади голос Андирса, но Эант уже карабкался, хватаясь за перекладины одной рукой, а другой прикрываясь щитом.
  Он был уже почти у цели, когда наперерез ему бросилась тень.
  Эант успел только проклясть себя за дурость и подставить щит, когда почувствовал сильный толчок и понял, что падает.
  Он успел заметить, как упырь вздрогнул: в голову ему попал камень, метко брошенный чьей-то рукой и он полетел вслед за Эантом.
  Грохот удара расколол мир. Всаднику приходилось падать с лошади даже в доспехах, но здесь высота была больше, к тому же приземлился он ровно на спину. Из глаз посыпались искры, а воздух, казалось, уплотнился до твердости панциря морского ежа, чтобы разорвать легкие в клочья. Всадник успел увидеть, как упырь кубарем перелетел через него, когда его настигла Боль.
  Дальнейшую картину он наблюдал безучастным зрителем, стараясь вернуть себе дыхание и молясь богам о том, чтобы хоть половина костей в его теле осталась целой.
  Упырь между тем ловко вскочил и помчался вперед, лавируя среди бойцов пытавшихся его задержать. Андирс заступил ему дорогу, замахиваясь мечом, но тот просто отшвырнул его с дороги, прорываясь обратно к валу. По пути он получил стрелу в спину и так и убежал с ней, сопровождаемый проклятиями и бранью.
  Его люди помогли ему подняться.
   -Ушел, - мрачно констатировал арбалетчик Бяха, стискивая в руках алебарду.
  - Эй, всем в оба глядеть, - предупредил Андирс, - возможно, это уловка была. Разойдитесь по постам!
  Держась за ушибленную поясницу, Эант вернулся к костру и отыскал во вьюках флягу с вином.
  - Ты цел? - спросил его Андирс.
  - Хрен знает, - сипло ответил он, наливая себе полкружки, - точняк, что спину ушиб, но, кажется, ребра на месте. Если не буду кровью ссать, значит обойдется. Хочешь?
  - Не откажусь, - ответил Кроха, - но ты и правда отбитый, капитан. За какой звездочкой ты туда полез?
  - За какой полез, ту и получил, - отмахнулся всадник, - сам понимаю, что сглупил. Думал, успею залезть, пока упырина на вас отвлекался.
  - Ну, положим, у тебя бы получилось, - усмехнулся сержант, - а что потом бы делал? Бился бы с ним на скате, ступая по хрен знает на каких соплях державшейся дранке?
  - Там труба торчала, - ответил всадник, - уцепился бы как-нибудь, или спиной, там, уперся.
  Сержант с сомнением покачал головой, смакуя редкий в этих краях напиток.
  - У нас потери, - сказал Эант, желая перевести тему разговора, - ты видел?
  - Угу, - ответил сержант, - а что делать? Был бы раненный, а так - убитый. Назад не вернешь. Ты слышал, что с ними в ближний без хороших доспехов опасно, а теперь увидел это собственными глазами.
  Эант вспомнил Вдовий поход, когда и он воспринимал смерть товарищей с такой же обыденностью.
  - Что-то невдомек мне, - сказал он, когда боль отступила настолько, что можно было вести размеренную беседу, - упыри что, дальше заставы не ходят? Только здесь кучкуются?
  - Нет, конечно, - ответил Андирс, - нас они только поклевывают, а ночью в основном через реку переплывают и ковыляют до города. Дождемся утра, и будем их по округе ловить. Такое себе веселье, сразу скажу.
  - Погоди, - прервал его Эант, торопясь задать вопрос, давно вертевшийся на языке, - а какой тогда смысл в этих бдениях? Зачем все эти потери, если можно оставлять заставу и пережидать ночь в городе?
  Андирс допил вино и серьезно посмотрел на всадника.
  - Думал я об этом, - сказал он ему, - надеюсь, что только я один, иначе бы нытья тут развелось ненужного. Только что делать будем, если через переправу их большая толпа попрет? Предупредить-то некому будет.
  - И что? - спросил Эант, - ну и попрет. В посаде стены высокие, а если в крепости запереться, вообще можно сидеть, в ус не дуя. Упыри хоть и ловкие, но такая преграда им точно будет не по зубам.
  Андирс как-то заерзал, зачесал в затылке.
  - Да не знаю я, - ответил он, разводя руками, - Орм так приказал, потому что, понимаешь?
  - Орм, Орм, - буркнул Эант, - Да пошел он, Орм твой. Что он, старый хрыч, не видит, что ли, какой тухляк здесь творится?
  Андирс поморщился.
  - Это ты можешь так говорить, - ответил он, - потому что благородный и вообще птица вольная. А для нас он кастелян, а стало быть бог, закон и папа с мамой.
  - И самодур, как погляжу, - добавил Эант.
  - Да не то, чтобы так, - с сомнением в голосе протянул Андирс, - крутоват иногда без причины, это да, но башка у него варит. Когда тут все завертелось и люди поняли, какая беда нам угрожает, он единственный был, кто смог оборону организовать. Только местные с непривычки так на него насели, что озверел слегка наш Старый Змей. Колодников ты на площади видел? Вот эти два негодяя вздумали с ним спорить по глупости. В объяснения он теперь особо не вдается, видимо, чтобы панику не разводить, но план у него, думается, какой то есть.
  - Думается? - переспросил Эант, - как то неуверенно ты это сказал.
  - Тьфу ты, - воскликнул Андирс, дергая себя за бороду, - ну что ты воду баламутишь, господин всадник? Тут и так все как на иголках сидят. Скольких ребят потеряли - одной только верой и держимся. Не уверен, бля, ни в чем я сейчас, не уверен! Ни как до утра дожить, ни как я завтра людей на бой подымать буду.
  Они немного помолчали.
  - Я спать пойду, - подытожил сержант, - до собачьей вахты еще часа три. Тебе тоже советую.
  Всю оставшуюся ночь Эант так и не сомкнул глаз. Хотя до рассвета упыри больше не предпринимали попыток прорваться за вал, слышно было, что они находились совсем рядом.
  Когда рассвет проредил ночную тьму, они увидели, что противников было всего лишь четверо. Теперь, по светлу, разобраться с ними оказалось не в пример легче. Упыри продолжали являть чудеса ловкости, но люди действовали более согласовано и вскоре бой был закончен.
  - Как думаешь, - обратился к Андирсу один из солдат, - много там еще наших осталось?
  - Не помню, - сказал Кроха, отирая меч пучком соломы, - староста объявлял список, но всех я не запомнил. А что?
  - Да брат у меня за перевал ушел, - ответил солдат, - сколько раз говорили дураку беспутному, не суйся под гул, не стоит оно того.
  - Так он у тебя получается, из этих? - ответил Кроха.
  - Ага. Из этих. Недели три говорит, терпеть мог, не напрягаясь.
  - Так, может, выберется еще? - предположил сержант.
  Солдат помолчал, с сомнением глядя на сложенные вдоль выкопанной позади хутора траншеи тела.
  - Сомневаюсь, - сказал он, - сколько уж времени прошло и хоть один нормальный к нам вышел?
  
  Утром к ним приехала смена во главе с Херифолком, которые заменили половину солдат на заставе. Серый от недосыпа Андирс пожелал всем удачи и уехал.
  В середине дня случился переполох: с перевала спустилась порядочная толпа одержимых. К ним присоединились упыри, вышедшие из леса на дорогу. Видимо, осознавая свою численность, они действовали нагло: скучковались и уверенно вошли в воду. Это пока еще были люди: они махали засевшим за валом солдатам, удивляясь, почему те притихли. Однако никто по ту сторону реки не обманывался и не сомневался в том, что с ними сейчас будет.
  - Твою же мать! - нарочито громко выругался Херифолк, - вот это толпа! Десятка три будет, парни, не меньше.
  Солдаты одобрительно зашумели, оглядываясь назад.
  Всадник ловил на себе вопрошающие взгляды, отвечая деланным удивлением в глазах, но молчал, нарочно ожидая, пока Херик выскажет в слух тревожившую их мысль.
  Ввиду приближавшейся опасности, сержант не заставил себя ждать.
  - Валить надо, господин всадник, - продолжил он, видя, что тот никак не реагирует, - много их тут что-то.
  Он осекся, нарвавшись на взгляд Эанта.
  - Так точно, мой господин, - ответил всадник, растягивая губы в улыбке, - слышали, парни, что вам говорят их сержантство? Драпать, говорят, надо, потому как несть числа лютому ворогу! Что вы об этом думаете?
  Дэв издал неприличный звук губами, остальные бойцы из его отряда обидно заржали. Гарнизонные молчали.
  - Так ведь сомнут нас, - ответил Херик сквозь зубы, серея лицом, - чис... численное превосходство у них...
  - Ты бы не лез поперек батьки, а, серж? - посоветовал один из конников, сплюнув за вал, - не умничай, если ничего умного придумать не можешь.
  - Доспешные, в первую линию, - скомандовал Эант, вставая в самую середину, - гарнизонные - хватайте свои рогатины и прикрывайте нас. Друг друга не терять, вперед без надобности не лезть. Если упыри вас с вала выдавят и окружат, пеняйте потом на себя. Сделаем красиво, как в Аргузе.
  Так как обстрела не было, толпа невозбранно пересекла реку, выбралась на берег и, не обращая внимания на предупреждения, подошла к валу. Какая то часть их перекинулась еще в реке и обогнав остальных, первой взобралась на вал, из-за чего их атака получилась недружной и беспорядочной.
  Они яростно набрасывались на людей, но воины Эанта стояли плотно и организованно и выдержали первый натиск. В это время подошла остальная масса одержимых, также устремившаяся вперед при виде драки. Задние бестолково напирали на передних, не давая им реализовать преимущество в маневренности.
   Спустя несколько очень нервных и потных минут большая часть их была порублена. Оставшихся вытеснили на берег и в конечном итоге сбросили в реку. Нескольким удалось прорваться назад и скрыться в лесу. Одного упыря снесло течением.
  Кловер сдернул с головы шлем, дыша, словно рыба, вырванная из родной стихии. Он наклонился было к воде, но там болталось тело, и он брезгливо отряхнул руку.
  - Ну и в дела ты втравил нас, господин всадник, - пожаловался он между вдохами, - эту картину я до конца жизни не забуду.
  Он окинул взглядом берег и вал, заваленный изуродованными телами.
  Зрелище и вправду было не из приятных. Эант побывал не в одной передряге, сидел в осаде и сам штурмовал стены, но даже он не сталкивался еще с таким кровавым и одномоментным избиением стольких человеческих существ, пусть даже и поехавших крышей.
  Ему хотелось сесть на землю, но вокруг не было ни единого пятачка, не запачканного кровью.
  - Выбор невелик, - ответил он воину, - или они тут лежат, или мы. Сам же видишь, с одержимыми не договориться.
  - Вижу, - буркнул Кловер и выругался вполголоса.
  Эант поглядел в сторону течения реки, куда несло барахтавшегося одержимого.
  - Что с тем гадом будем делать?
  - Пусть его несет, - крикнул Гиль, маша ему рукой на прощанье, - может утонет.
  - А если нет? - задал Эант вопрос без ответа, - надо убедиться. Том и Кловер - по коням!
  Они немного проехали вдоль берега, когда увидели свою цель.
  Одержимый действительно не утонул, кое-как переплыв реку, и, верно, укрылся бы в перелеске, помедли Эант с выездом еще немного.
  Завидев несущихся на него конных, он припустил вдоль луга в сторону тракта. Расстояние между ними быстро сокращалось. Эант коротко свистнул, привлекая внимание товарищей и рукой показал им направление. Всадник и оруженосец разъехались в стороны, оказавшись по обеим сторонам от него, Кловер же скакал позади, замыкая.
  Том, скакавший по левую руку, резко пошел на сближение с одержимым, занося оружие для смертельного удара. Одержимый шарахнулся в противоположную от него сторону, едва не столкнувшись с конем Эанта. Всадник привстал в седле и на всем скаку рубанул его мечом по спине. На мгновение перед глазами мелькнуло рассеченное мясо с розоватыми срезами перерубленных костей, затем Валет унес его вперед.
  Всадник остановил коня и спрыгнул в траву.
   Голова закружилась, он споткнулся, и не упал только благодаря поводьям. Он глубоко вздохнул, стараясь унять подступившую дурноту. В ноздри ударил запах пряных трав, разогретых на солнце и ему стало еще хуже.
  - С вами все в порядке, господин? - спросил его оказавшийся рядом Том, протягивая флягу с вином.
  Эант выбил флягу у него из рук и сделал нетерпеливый жест в сторону одержимого, неразборчиво замычав онемевшим горлом. Снизу поднялась томная волна, от которой потемнело в глазах. Соленый пот защипал лоб, язык в пересохшем рту онемел и стал шершавым.
  Его вырвало. Отмучавшись, Эант вытер слезящиеся глаза и потянулся за флягой.
  Вода, подкрашенная вином была кислой и теплой. Эант кое-как умыл лицо и прополоскал рот.
  - Одержимый умер, господин, - сообщил Том, - что делать с телом?
  Эант неприязненно зыркнул на него.
  - Зажарить и съесть, - хрипло огрызнулся он, отплевываясь. Потом, подумав, добавил - пригони телегу и увезите его... куда они там трупы складывают.
  - Поедем, мальчик, - сказал Кловер, хлопая оруженосца по плечу, - господин всадник нас догонит.
  Они уехали. Эант сел на землю, провожая их взглядом.
  Грубить не стоило, подумал он, как всегда запоздало. Если рассуждать, то нужно было похвалить его за правильные действия в тройке, но первым делом почему-то пришла мысль отлупить недогадливого сученка по глупой морде.
  Нельзя поддаваться страстям, господин всадник, отчитал он сам себя, это недостойно наставника.
  Вернувшись в лагерь, он увидел суету вокруг раненного павезьера по имени Арвир.
  - Как думаешь, это надолго? - взволновано спросил молодой воин, обращаясь к Гилю, - скоро я смогу вернуться в строй?
  - Вернешься, - успокоил его Три Капли, торопливо и туго заматывавшего предплечье, словно наперегонки с кровью, - особенно если грязь в рану не попадет. Через полгода будешь как новенький, я думаю.
  Он врал. На самом деле рана выглядела более чем паршиво. Эант помнил хороших людей, распрощавшихся с жизнью при менее страшных увечьях.
  - Полгода? - протянул Арвир с тоскливо, - я же ни черта больше не умею, кроме как мечом махать! Как мне прожить полгода!?
  - Вали в деревню к родителям, - посоветовал Гиль, - доставай накопления, если есть, и запомни на будущее, что, думая о преходящей славе не стоит забывать и о том, что второй шкуры в обозе для тебя вряд ли припасено.
  Эант вздохнул, вспоминая, как врачевать подобные ранения. В роте к их услугам всегда был хирург. Он мог бы попробовать сшить края раны, но рисковать и делать это без опыта совершенно не хотелось. Вспоминались частые последствия таких горе-операций.
  - Его бы к Меланто, - посоветовал Ачак, один из гарнизонных, - да поскорее.
  - Куда-куда? - переспросил Эант, помогавший Арвиру забраться в повозку.
  - К медикусу, - уточнил солдат.
  - У вас здесь и доктор есть? - удивился Эант, пытаясь представить, что здесь мог забыть ученый медик.
  - Не совсем, - ответил Андирс, - но, если бы не Меланто, трупов бы здесь было гораздо больше.
  Эант тупо повторил это имя про себя безо всякого выражения. Ехать не особенно хотелось, но надо было. Как командир он должен был убедиться, что с его человеком все будет в порядке.
  Он сходил к реке и умылся, затем подозвал оруженосца.
  - Значит так, - буркнул Эант, чувствуя себя неуютно, - я отправлюсь до города с Арвиром, а ты, любезный кутилье, остаешься тут за главного, - во всем чтоб был, как я. За реку не соваться, смотреть по сторонам. Вернусь к ночи, или позже. Если все будет спокойно, половину людей отправишь спать, сам отстоишь первую стражу. Только не давай этому, как его... Хорьку, своевольничать. Ты сам видел, что этот попутчик соскочит с нашей телеги при первой возможности. Помни, что ты здесь - волк среди псов. Если заметишь, что на тебя как-то не так смотрят, без разговоров двигай в рыло. Они могут не любить тебя, но уважать обязаны, ты понял?
  Побледневший Томас кивал головой, словно болванчик, нисколько не преисполняясь решимости выполнять все рекомендации наставника. Эант давно заметил за ним эту нервность. Оруженосец часто выказывал неуверенность в делах, и более спокойно чувствовал себя, выполняя чужие поручения, нежели проявляя собственную инициативу. Эант намучался с ним, но искоренить этих, сомнительных для странствующего воина доблестей так и не сумел. Родитель его был небогатый дворянин с одним сельцом на кормлении, где-то под Вюрмсом, и в очереди на наследство перед Томом стояло двое старших братьев, предопределивших его судьбу и род занятий.
  Познакомились они случайно. Эант застрял в Вюрмсе - захолустном городишке, жившем от ярмарки к ярмарке, где лечил ногу после ранения во время Вдовьего похода, проматывая остатки награбленного. Король тогда давал понять, что неудачный поход - лишь досадный этап в долгом противостоянии, и заключенный мир не более, чем передышка перед новым витком войны. Поместные владетели, надолго оторванные от хозяйства, эту новость восприняли прохладно, а вот безземельные всадники, обнадеженные обещаниями, коней не расседлывали. В общем же, на шанс расквитаться с графами Хусами надеялись все, и Эант не особенно экономил, предвкушая будущие подвиги и богатую добычу. Но перемирие затянулось, а нога никак не хотела заживать, в результате чего бравый всадник прозакладывал почти все свое имущество, включая, к стыду своему, Валета, что было особенно трагично для небогатого воина, большую часть боевой мощи которого как раз и составлял добрый скакун. Восполнить эту потерю в ближайшее время он не мог, а это означало потерять возможность стоять в первых рядах, среди лучших, и вскоре присоединиться к тем нищим башелье, что в большом количестве странствовали по дорогам, нанимаясь к любому сеньору, лишь бы платил. Такой перспективы для себя Эант не хотел, а потому принял Томаса, хотя и с неохотой, в обучение, пустив деньги назначенные для его содержания, на выкуп коня и снаряжения.
  Том был для отца паршивой овцой, и, выпнув его из дому, в компании деревенской клячи, ржавого шлема, похожего на мятое ведро, и драного акетона, батя забыл о нем, как о вчерашнем дне, так что возвращаться будущему всаднику было некуда. Никто его не ждал.
  - Что-то ты скис совсем, - ухмыльнулся Эант, хлопая оруженосца по плечу, - вон Тури улыбается, бери с него пример.
  Тури и вправду сиял, воспринимая их остановку как веселое приключение. Прошедшая ночь нисколько не утомила его. Не желая, чтобы паж попал в передрягу, Эант наказал ему не лезть вперед, в качестве утешения дав в руки лук.
   Они с одним из гарнизонных стояли посреди двора и пускали стрелы в стену дома, где углем была нарисована мишень. Лучник, нашедший благодарного зрителя, демонстрировал свое мастерство, попутно объясняя пажу некоторые приемы стрельбы, которые, правда, мало помогали Тури, по молодости едва справлявшемуся с тугим ясеневым луком.
  - Хотя знаешь, - сказал Эант, глядя на них, - немного твоей кислоты ему бы не помешало. Держи его за шкирку, а то мало ли. Обойдемся без дохлых героев.
  - Хорошо, - ответил Том, смущенно улыбаясь, - сделаю все, как вы говорите, господин.
   Эант подозвал к себе пажа, снял с плеча окованный серебром рог и протянул ему.
  - На тот случай, - произнес он, - если вас съедят. Дунешь три раза, и я пойму, что назад можно не ехать.
  - Дуну четыре, - сказал маленький паж, гордый оказанной честью, - чтобы ты ничего не понял, приехал и был сожран следом за нами.
  Эант в шутку замахнулся на него рукой, но Тури ловко увернулся от подзатыльника и спрятался за спину Тома.
  Между собой паж и оруженосец хорошо ладили, хотя вряд ли в этом была заслуга наставника. Тури рос вполне дружелюбной балаболкой и легко находил друзей.
  - Ладно, балбесы, - попрощался он, - удачи вам тут.
  И поехал, погрузив раненных на телегу, для спокойствия взяв с собой арбалет. На козлы сел Бяха, с замотанной тряпкой шеей, скрывавшей синяк от удара упыря.
  Эант так и не смог найти общий язык с оруженосцем, причем не мог объяснить, с чем это было связано. Том был какой-то другой. Он напоминал сучковатое полено в поленнице, которое как не приткнешь, а все равно лежит криво и портит картину. Учил он его по совести, но без огонька, в отличие от Тури, с которым у них сложилось нормальное взаимопонимание. Том, похоже, видел эти шероховатости общения, но давно бросил пытаться что-то сделать, понимая, что скоро их пути естественным образом разойдутся. В последнее время они общались только по необходимости. Эанту стыдно было признаться, но он был даже рад скорому избавлению от несуразного оруженосца. Как-нибудь пооботрется, махал он рукой, или же утонет, хотя, скорее всего, поступит на службу какому-нибудь вотчиннику и будет до старости объезжать межи, слушая за спиной обидный смех сиволапых. Не борючий он, этот Том.
  До городка они добрались без приключений, до сумерек.
  Эант застал ставшую привычной суету и многолюдство.
   Солнце опускалось за лес, к ржавчине вечера примешивалось все больше зелени сияния, а работы в городе и не думали останавливаться. Те, кто не был занят в крепости, укреплял свои дома. Многие окна были заколочены, или заколачивались. Возле домов он заметил прислоненные к стенам копья.
  Заметив приближавшуюся телегу, отовсюду сбежались местные. Повозку обступили женщины стремившиеся узнать, кто лежит за бортами. Впрочем, посмотрев, они сразу же теряли интерес - выросшую под сердцем шипастую гадину тревоги за близких мало интересовала судьба чужаков.
   На все вопросы Эант только отмахивался, говоря, что все идет, как шло. Будоражить местных, рассказывая о жуткой резне, случившейся на заставе, он не собирался.
  - Вы в госпиталь, милорд всадник? - окликнул его знакомый голос.
  Он оглянулся и увидел девчонку, накануне подло заманившую его к кастеляну.
  - Тебя, вроде бы, Бланшет, зовут, - произнес он холодно, глядя на нее сверху вниз.
  - Истинно так, - он шутливо козырнула ему, - Уважающие себя благородные обычно добавляют, леди.
  - Уважающие себя простолюдины обычно ведут себя более смирно, - буркнул он в ответ, трогая бока лошади.
  - Вчера вы не были таким грубым, - сказала она, следуя за ним, - кстати, вы едете не туда.
  - Эй, человек, - стараясь отвязаться от нее, он обратился к сидевшему у завалинки степенному старику, следившему за развешанным на веревках стиранным бельем, - где у вас тут находится госпиталис?
  - Хопси... чево, милорд? - не понял тот, хмуря кустистые брови.
  Эант смерил ее недовольным взглядом.
  Ее мирное и дурашливое нахальство казалось неуместным после целого дня грязи, пота, крови, коркой застывших на его чувствах. Эант хотел было взъерепениться, вывалив на девушку всю накипевшую внутри черноту, но вдруг осекся.
  Да что это я, в конце концов? - рассердился он уже на самого себя. С бабами воевать вздумал?
  - Ладно, показывай, - выдохнул он.
  - Вот и славненько, - она победно улыбнулась.
  Эант почувствовал, что его понемногу отпускает.
  Вот и ладно, вот и славненько, подумал он вторя ее насмешливому тону.
  - Правь за этой шмакадявкой, Бяха, - обратился он к арбалетчику, сидевшему на козлах.
  - Как скажешь, милорд... ой, - арбалетчик испуганно показал пальцем в ее сторону.
  Эант обернулся и увидел, что она берет его коня под уздцы и поворачивает в сторону.
  - Осторожно... - запоздало воскликнул он, глядя как Валет гневно всхрапнул, готовый пресечь такую наглость самым жестоким образом.
  Цапнет, с ужасом подумал всадник, глядя на узкую руку с тонкими пальцами. Но в этот момент Бланшет храбро вытащила из кармана передника дольку яблока и ловко затолкала коню в зубы.
  - Сено будешь жрать, шкура продажная, - прошептал Эант коню, немного обиженный сменой настроения своего обычно свирепого скакуна. Тот не ответил, хрустя угощением.
  Опять она меня куда-то ведет, сделал он наблюдение.
  Эант вздохнул. Ничего, я с тобой еще рассчитаюсь, подумал он, невзначай любуясь на изгиб ее плеча, белевший из под драного ворота платья.
  - Между прочим, - заметила она, - я не простолюдинка. Мой отец - кастелян крепости.
  - Ну-ну, и как я сразу не догадался, что ты его дочь. Очень похожа - соврал Эант.
  Она повернулась к нему в пол оборота, бросив удивленный взгляд.
  - Вот только хамить не надо - я в маму пошла.
  - И почему же ты не находишься со своей добродетельной матушкой, - поинтересовался он, - и не занимаешься, например, чесанием куделя и поеданием репы, как подобает настоящей леди?
  Она пожала плечами.
  - Наверное, по той же причине, - сказала она, улыбнувшись и глядя на дорогу, - по которой вы не сидите в своем высоком замке и не занимаетесь поглощением пива и чесанием... чего там чешут настоящие всадники. От чрезвычайной нужды. Матушка умерла три года назад, братец Ян решил стать прославленным-турнирным-шампиньоном, и уехал, а сестрицы, да, сидят дома, под надзором капитанской вдовы и мечтают о женихах. С домом они еще управляются, но во всем остальном от них не очень много пользы.
  - По-моему, довольно правильное занятие для женщины. По крайней мере это лучше, чем приставать к заезжим всадникам, - заметил Эант.
  - За свою добродетель можете быть совершенно спокойны, - ответила она, - никто вас не украдет, хотя, если вы ищете супругу, могу познакомить вас с нашей старой кухаркой. По возрасту вы друг другу подходите.
  - Опять ты пытаешься втянуть меня во что то, - всадник покачал головой, - и, не многовато ли дерзостей в твоих речах?
  - Вовсе нет, - она улыбнулась, - просто вы каждый раз так забавно подпрыгиваете на вашей кобыле на каждую мою шутку, что я начинаю верить, что обладаю остроумием...
  - Это конь, - возразил всадник.
  - Ну да, - согласилась она, - а скажите, мессир, с вами приехал один такой мальчик...
  - Тури, что ли, - удивился Эант, - а не зеленоват ли он для тебя, дева?
  - Такой, рыженький...
  Эант рассмеялся, глядя на нее. Скорее он подумал бы, что ей нравится беззубый Бяха, или павезьер Черноус, умащавший усища ушной серой, чем его невзрачный оруженосец.
  - Почему вы смеетесь? - притворно удивилась она
  - Так, вспомнил одну смешную историю.
  - Историю своей жизни?
  - Ты, вроде бы, хотела узнать имя моего Томаса...
  - Не то, чтобы меня это сильно интересовало, я же приличная девушка.
  - Более чем, - вздохнул всадник, - так вот, моего томаса зовут... а, черт, опять твои шуточки. Кстати, ты обманула меня. Мы дали изрядного крюка, вместо того, чтобы ехать напрямую.
  - Зато поговорили, - ответила она, - когда еще я смогу наслушаться куртуазностей от почтенного всадника?
  - Не такой уж я и почтенный, - ответил он, - мне еще и тридцати нет.
  - О боги, - она округлила глаза, - да вы почти ровесник моего прадеда. А я еще думаю, отчего на улице так пыльно сегодня...
  Они подъехали к небольшому подворью, огороженному низкой зеленой изгородью.
  - Приехали, - сказала она, указывая на строение, - как вам наш госпиталь?
  - Йуругу-шакал, - вырвалось у Эанта, при взгляде на большой деревянный дом черепичной крышей, - куда ты завела нас? Это твоя очередная шутка?
  - Хотелось бы, но - нет. Все взаправду. Это госпиталь.
  Эант невольно ухмыльнулся, почесывая затылок.
  - Чем же тут лечат, - произнес он, - флеш-роялями?
  Перед входом во двор, в центре выложенного белой речной галькой круга, находилась деревянная статуя Тюхе - хозяйки удачи и слепого случая. Статуя как будто открывала руки для объятий, но посмотрев на потрескавшийся лик со стеклянными зрачками, Эант заметил ехидную усмешку, нарушавшую симметрию условно красивого лица и понял - богиня просто разводила руками.
  За плечами Тюхе покачивалось, скрипя несмазанной втулкой, тележное колесо с ободом, разделенным на секторы, раскрашенные черной и белой краской, вечный ее символ.
  Они проследовали мимо статуи. Эант хотел раскрутить колесо, но, поразмыслив, суеверно отказался от этой идеи.
  Через двор были протянуты веревки, на которых сохли застиранные тряпки и простыни. Возле небольшой пристройки, притулившейся сбоку от святилища, одетый в рубище прислужник колол дрова на большой плахе. Неподалеку от нее находился собранный из почерневших камней очаг с водруженными на него огромными котлами, парившими на весь двор. Две бабы занятые стиркой белья, суетились возле них с раскрасневшимися лицами. Еще две, в черных одеяниях прислужниц, с натугой тащили закипевший котел по направлению к распахнутым дверям святилища, из которых раздавался многоголосый говор. В углу, возле ограды сидел раненный солдат, которого Эант раньше не видел и старательно раздирал на нитки льняную тряпку, между делом перекидываясь словами с бабами.
  - Не удивляйтесь, - успокоила его Бланш, - у нас тут все шиворот-навыворот. Жрецы Доброй Матери до наших краев пока не добрались, так что довольствуемся тем, что есть.
  - Ну, а разве у вас тут нет знахарей?
  - Был один, по имени Вист, держал мельницу на переправе. Лечил в основном заговорами...
  - Но жрецы Тюхе, ведь, кажется, не занимаются медициной, - Эант почесал переносицу, оглядывая неброский фасад святилища, - насколько я знаю, их и жрецами то можно назвать с большой натяжкой.
  - Меланто умеет, - сказала Бланшет уверенно, - хотя и ворчит постоянно.
  Заметив телегу с ранеными служитель, коловший дрова, бросил свое занятие и скрылся в пристройке, хлопнув дверью.
  Бабы выпрямились с интересом глядя на них.
  - Сколько привезли то, - крикнула одна из них.
  - Троих, - ответил кучер.
  - Это вместе с тобой что ли?
  В дверях появилась высокая женщина в рабочем переднике поверх платья. В ее облике Эант узнал уроженку областей Кадиса с характерными для их женщин темным волосами, заплетенными во множество мелких косичек, подбритыми у лба, и густо подведенными черной тушью глазами.
  Никаких атрибутов своего сана она не носила, но всадник как-то сразу понял для себя, что, во-первых, именно это и есть старшая жрица, а во вторых, что зовут ее Меланто.
  - О, что за дивной красоты цветок я вижу на пороге этой обители?! - как мог высокопарно сказал Эант. Говорить приятности было не сложно - жрица действительно выглядела очень эффектно.
  Он элегантно снял шляпу и взмахнул ею в приветствии, слегка задев свою спутницу фазаньим пером.
  - День добрый, - жрица коротко кивнула в ответ на его приветствие, равнодушно опрокинув всю куртуазию.
  -Ну, я свое дело сделала, - чуть с большим ехидством чем обычно произнесла Бланшет, - развлекайтесь.
  Она повернулась и пошла, не прощаясь.
  - Она действительно дочь кастеляна? - спросил Эант.
  - О, да, - ответила Меланто, усмехаясь, - вся в папашу. Не дает нам здесь заскучать. А вы, никак, новый капитан? - спросила она без выражения, пристально глядя на удалявшуюся Бланшет.
  Значить это внимание могло все, что угодно. Эант решил для себя, что они друг друга недолюбливают.
  - Точно так, - ответил он на вопрос, - и я привез раненного из моего отряда. Где ему могут оказать помощь?
  Жрица поставила ногу на обод колеса, подтянув себя к борту телеги, и одарила бледного Арвира, баюкавшего опухшую руку, неприязненным взглядом.
  - Грязная, однозначно грязная, - посетовала она, спрыгивая на землю и отряхивая руки.
  Жрица засунула пальцы в рот и неожиданно громко свистнула, крикнув во двор несколько слов на своем гортанном наречии и стала молча ждать, совершенно не обращая на него внимания.
  Присмотревшись, Эант заметил темные круги под глазами женщины, которые не могла скрыть даже щедро нанесенная тушь.
   - Довольно необычно, - произнес Эант, отчасти, чтобы развеять любопытство, а отчасти, чтобы поддержать разговор, - что подобные вам занимаются здесь такой деятельностью.
  - Что вы имеете в виду? - поинтересовалась она, немного оживившись.
  - Госпиталь, конечно же, - улыбнулся Эант, покосившись на статую.
  - Если быть честной, - призналась Меланто, - то сперва храм планировал завести здесь лотерею и, впоследствии, лупанарий. Все же Приречная - это крупная, по местным меркам, меркатория почти на самом тракте. Основать госпиталь просили сами купцы. Обычно мы не занимаемся подобной деятельностью, но в этот раз решили сделать исключение... раньше эти края редко освящались благодатным взором нашей Госпожи.
  - Если посмотреть, - продолжила она, подумав немного, - то занятие медициной не так уж и противоречит ее главному аспекту. Берясь за лечение, ты запускаешь то же колесо. Может быть больной выздоровеет, а может и нет. Добрая Мать ведь тоже часто забирает людей по своему усмотрению, так почему бы и Тюхе не поступать также?
  - Добрая Мать по крайней мере радеет за то, чтобы больной выздоровел. А твоя богиня... - всадник посмотрел на статую.
  - Ты думаешь? - Меланто усмехнулась такой же, как у Тюхе, кривой ухмылкой, - возможно, что и так. Но Добрая Мать никогда не спорит с предопределением наших судеб, а Тюхе - это сама слепая случайность, из-за которой все может измениться и тот, кому на роду написано сгинуть, возможно останется жив.
  - Или тот, кто должен был бы жить, погибнет, - сказал Эант, - ко мне твоя богиня не слишком то благосклонна, хотя я и часто обращаюсь к ней, когда играю в кости.
  - Всем не угодишь, - ответила Меланто, - но, возможно, что очередной поворот колеса спасает тебя от ножниц Айсы. Ведь приехал ты сейчас верхом на коне, а не лежа в телеге.
  Эант не стал возражать и лишь пожал плечами, не горя желанием дальше обсуждать Тюхе в ее святилище.
  Из госпиталя наконец вышло двое мужиков в одинаковых робах. Арвир отказался ложится в носилки, самостоятельно, хотя и не без труда выбравшись из телеги.
  - Держись, старина, - сказал ему Эант, - чтобы через неделю был как новенький.
  Боец неопределенно кивнул, сосредоточенно глядя в землю. Лоб его был покрыт испариной.
  Сопровождаемый служителями, он исчез в темном проеме входа. Всадник и жрица последовали за ними.
  В ноздри ударил тяжелый запах крови и чего-то еще, застоявшегося, нечистого.
  Внутреннее помещение представляло из себя один большой зал занятый лежаками, расстеленными прямо на полу. Часть из них была занята тяжелоранеными. Некоторых из них Эант помнил по двум последним дням. Большинство же он видел впервые. Те, кто мог перемещаться и был в кондиции, сидели на скамьях вдоль стен и убивали время за болтовней или игрой в кости.
  В помещении было тесно и грязно.
  - Сколько же их, - спросил Эант тихо.
  - Двадцать четыре, - ответила жрица, - вместе с твоим.
  - Ч-черт, - не выдержал всадник, - и это всего за неделю?
  Меланто кивнула.
  - За полторы, - уточнила она, - разумеется здесь не все. Легкораненных я отпустила по домам, либо вернула в строй.
  - А погибших сколько? - спросил Эант, глядя на нее.
  - Из тех, кого довезли, полтора десятка, - ответила Меланто, - Многих забрала лихорадка, кто-то истек кровью.
  - Понятно, - мрачно ответил Эант, нахмурившись.
  - Возможно, доблестный всадник голоден и не откажется поужинать? - предложила жрица, - заодно рассказал бы, что творится сейчас в мире.
  - Спасибо, - ответил он, деревянно поворачиваясь к выходу, - но сперва мне нужно поговорить с кастеляном.
  - Ну, еще бы, - ответила жрица, вновь усмехаясь, - передавайте ему мое почтение.
  Бяха что-то крикнул ему, но Эант не ответил, шагая к коню с каменным лицом и сжатыми кулаками.
  
  Он нашел кастеляна у ворот посада, стоявшим перед запряженной телегой и трех мужиков с лопатами. Подъехав ближе, он увидел, что в телеге, но охапке соломы лежит мертвый. Даже при неровном свете факелов было видно его почерневшее лицо со спутанной бородой на которой запеклась кровь. На груди у трупа лежал сломанный лук.
  - Что здесь произошло, - спросил всадник, - упыри?
  - Нет, - ответил Орм коротко, не глядя на него.
  Он повернулся к одному из мужиков.
  - Похороните его на погосте.
  - Но удавленник, господин, - возразил тот.
  - Я сказал - НА ПОГОСТЕ! - рявкнул Орм, - вместе с остальными.
  Всадник заметил, что мужички как то съежились под его тяжелым взглядом.
  - Если бы не он, - произнес кастелян, - то половины из вас уже не было бы в живых. Хотя я бы охотно разменял вас всех на одного такого, но уж что есть. Сделаете, и на сегодня можете быть свободны.
  - Слушаемся, вашвысокородь, - мужик тряхнул головой и без охоты полез на козлы. Его товарищи залезли в телегу, покидав лопаты рядом с телом.
  - Привет, - кивнул он ему безо всякого почтения, словно намекая, что всадник сейчас должен быть не здесь, - как дела на броде?
  - Пока держимся, - коротко ответил Эант, - у меня к тебе разговор.
  - Говори, - сказал Орм.
  - Не при свидетелях.
  Кастелян молча забрался в седло и направил свою лошадь в сторону крепости.
  - Кто это был, - спросил его всадник.
  - Один человек, которого я недооценил.
  - Соболезную, - сказал Эант.
  - Для него так было лучше, - ответил Орм.
  Они заехали в крепость и поднялись в комнату.
  - Говори - сказал он, садясь за стол и вопросительно глядя на него.
  - Привез тяжелораненного, - начал Эант, - был у Меланто. За день нас осталось всего семнадцать.
  - Шестнадцать, - уточнил кастелян, - ты ведь здесь, а не на рубеже. И еще два десятка или около того искромсанных людей в госпитале, если считать с твоими. Многие из них останутся калеками. Я говорил тебе, что потери у нас большие. Возможно, эта истерящая сука наплела тебе еще много чего, но убыль у нас примерно такая, говорю, как есть.
  - Ей и не нужно было додумывать ничего особенного, - произнес Эант, - Госпиталь похож на бойню.
  - Как и на любой войне, - пожал плечами кастелян, - я думал, что ты окажешься менее впечатлительным. Но если хочешь впечатлиться до конца, то пошли на кладбище. Там в последнее время прибавилось свежих могил. По моей, конечно, милости.
  Эант не сдвинулся с места, глядя на кастеляна исподлобья.
  - Я знаю, что там увижу, - произнес он, пытаясь говорить спокойнее - за неделю ты потерял почти роту, пытаясь сохранить брод. Не слишком ли расточительно, кастелян, так гробить людей, когда тебе их не хватает?
  - Расточительно, - согласился тот, - но выбора у нас все равно нет. Переправу нужно держать как можно дольше.
  - Для чего? - спросил всадник, - оборонять ее сложно, людей у нас мало и при таких раскладах будет становится все меньше с каждым днем.
  Кастелян в задумчивости подвигал челюстью, потом посмотрел на Эанта, стоявшего посреди комнаты с широко расставленными ногами и скрестившего руки на груди.
  - Видишь ли, - начал он медленно, - пока ты удерживаешь упырей на переправе, я могу продолжать восстанавливать крепость. Без этого долгую осаду мы не выдержим.
  - Тогда дай мне еще людей, - потребовал Эант, - Если тебе так важно удержать ее, то можно вооружить мужиков. Трех десятков ратников мне бы хватило, чтобы наблюдать за окрестностями и держать ублюдков на том берегу.
  - Свободных рук у меня нет, - отрезал кастелян, - почти все заняты на крепости. Может быть, дня через четыре я дам тебе людей, но не раньше. Держись пока с тем, что есть.
  Эант вздохнул, покачав головой.
  - Если так пойдет и дальше, - сказал он, - то через четыре дня на переправе не останется никого.
  - Так. И что ты предлагаешь?
  - Упыри прут неорганизованно и нападают без системы. Все их вооружение, это камни, палки и ножи. Бесспорно, в индивидуальной схватке они сильны, но при этом довольно бестолковы. Я думаю, что если дело дойдет до обороны стен, то мы без труда сбросим их. Я предлагаю оставить брод и запереться в крепости. Может быть стены ветхие, но правильного штурма нам здесь ожидать вряд ли придется.
  Кастелян покачал головой
  - Ты даже не представляешь, насколько крепость не готова к осаде, - сказал он, - гродни разваливаются. На них не то, что воевать - даже стоять опасно. Мы поменяли большую часть, но чтобы закрыть сторону полностью, понадобится время, которое даешь нам ты. Так что, повторяю, продержись еще несколько дней.
  Они помолчали, глядя друг на друга.
  Эант почувствовал, что закипает. Он сел на бочку, сцепив пальцы.
  - Вот ты заладил, - произнес он уже безо всякого уважения, - тебе и не требуется так сильно ее готовить. Того, что у тебя есть, уже достаточно. Не хочешь слушать голову, кастелян, так послушай хотя бы сердце. Люди-то понапрасну гибнут!
  Выражение лица кастеляна не изменилось, но Эант заметил, как побелели пальцы Орма вцепившиеся в углы столешницы.
  - Волей короля я поставлен командующим этой крепости, - пророкотал он глухо, словно надвигающаяся издалека буря, - и мне решать, как лучше ее сохранить, благо я тут уже лет пятнадцать сижу и понимаю в обороне побольше, чем иной заезжий всадник.
  - И за пятнадцать лет ты так и не удосужился отремонтировать ее, - съязвил Эант, - зато построил большой и просторный дом. Интересно, бревна, из которых он сложен, тоже пошли в ремонт?
  Кастелян побагровел и медленно поднялся из-за стола.
  Сейчас он вытащит меч, подумал Эант. Если я не убью его сразу, то на шум сбегутся люди и убьют меня, так что придется зарубить его и валить отсюда как можно скорее, бросив на произвол судьбы и город, и крепость. Нехорошо получается. Может быть не стоило так давить?
  Орм подошел вплотную, буравя его тяжелым взглядом.
  - Посторонись, - сказал он, и не дожидаясь ответа, шагнул вперед, вытянув руку.
  Эанту невольно пришлось отступить, наблюдая, как кастелян достает с полки один из свитков.
  - На, - бросил он его на стол, - только чтобы на рожу твою поглядеть.
  - Что это? - недоверчиво бросил Эант, медленно беря свиток в руки.
  - Прочтешь, узнаешь, - сказал кастелян, - грамоте-то хоть разумеешь?
  - Умею немного, - отозвался Эант, присаживаясь на бочку и поднося развернутый свиток к свече.
  Некоторое время ушло у него, чтобы разобрать первые предложения. Орм только посмеивался над его неуклюжими попытками. Его гнев как будто рукой сняло.
  - Старый хрен, - произнес Эант, как только до него дошел смысл прочитанного, - почему же ты раньше молчал?
  - А что мне было делать? - отозвался Орм.
  - Сказать сразу, - пробурчал Эант, - сдохнешь тут с вами. Сколько времени осталось?
  - Несколько дней, - буркнул Орм, - может меньше. Пойдут этой дорогой.
  - Почему ты в этом уверен?
  - Только через Дуй-Ворота такая толпа с конными и обозом сможет протиснуться без ущерба для себя, да к тому же там отличная дорога идет, еще кеттской постройки. Так что выбор очевиден.
  Эант вскочил и заходил взад-вперед, растирая виски. Бумагу он положил на стол кастеляна. Опасливо, словно ядовитую гадину.
  - Сядь, не мельтеши - сказал ему кастелян, - ты же взрослый человек, понимать должен. Как ты думаешь, что будет, расскажи я им, какая опасность скоро подойдет сюда.
  - Разбегутся, - ответил всадник, давя постыдную мысль о том, что и сам бы так поступил с большой охотой.
  - Именно так, всадник, именно так, - ответил Орм, - а потерять Приречную нам нельзя - она закрывает деревни и тракт. Вообрази, насколько увеличатся жертвы, если упыри прорвутся.
  Взъерошенный Эант сел, чувствуя ком в горле.
  - Огорошил, поздравляю, - признался он, - а ты уверен, что они все до единого...
  - Ну, ты же видел, кто выходит из ущелья, - произнес кастелян жестко - было хоть одно исключение?
  - Да уж, - согласился Эант, - глупо на это рассчитывать. Хотя, королевская экспедиция должна иметь магов, а у тех вроде бы есть какое-то средство против гула.
  - Есть подозрение, что из-за них то все и случилось, - отозвался Орм, - да, в общем, что об этом рассуждать. Там их сотни три, из которых около четырех десятков тяжелой конницы.
  - Стало быть, не меньше полутора сотен вооруженной прислуги, - сказал Эант задумчиво, - не считая иную шелупонь. Целое войско. Даже если укрепить твою крепостицу, удержать ее будет трудно.
  - Ты в деле, или как? - спросил его Орм, глядя на смятенного всадника.
  - А есть другие предложения? - нервно улыбнулся Эант.
  ***
  С той поры потянулось утомительное ожидание. Было оно тем мучительнее, что Эант вынужден был молчать о том, что узнал от кастеляна. Он старался не подавать вида, опасаясь, что его товарищи обостренным чутьем наемников поймут, что что-то не так, но показная беззаботность давалась ему с немалым трудом.
  Иголочки тревоги покалывали его теперь постоянно, заставляя раз по десять вскакивать ночью, проверяя часовых, или подолгу сидеть на наблюдательном посту, глядя на дорогу, в ожидании врага. Все это не могло не подтачивать его, постепенно разрушая уверенность в своих силах.
  В голову лезли слабовольные мысли и сомнения.
   Не желая уступать неизвестности, он опирался на то, что имел, стараясь подготовиться к грядущим событиям как можно лучше. Полоса земли у брода была еще более изувечена и изрыта, вокруг хутора возвели частокол из нетолстых жердин. Солдаты, естественно, ворчали по поводу добавившейся работы, но, когда несколько ночей и дней прошли для них без потерь, ворчание как-то само собой сошло на нет.
  Эант сидел под навесом, ковыряя в зубах тростинкой после сытного обеда и лениво наблюдал за игрой в кости.
  - Идите к папочке, однерочки, - заговаривал Дэв пару костяшек, дробно брякавших о стенки кружки.
  Игравший против него Гиль заметно напрягся, хотя на кону стоял лишь столбик фишек, вырезанных из дерева. Всадник припомнил деньки под Вюрмсом, когда едва не лишился коня из-за собственного азарта, и запретил играть на что-либо ценное.
  - Сядешь, - прошипел Гиль, недовольный, что горец трясет кружку слишком долго, - бросай уже!
  - Не мешай, - рявкнул тот в ответ, - моя возьмет!
  Дэвел имел все шансы присовокупить пару однерок к трем, выпавшим при первом броске и тем закончить партию. Играл он страстно, но плохо, и такая внезапная удача воспринималась как колдовство, поэтому игра заинтриговала всех. Эант заметил, как некоторые поставили на победу Дэва.
  - Вижу людей на дороге, - крикнул с конька дозорный, - много!
  Все вскочили, разочарованно отрываясь от игры.
  - Бросай, - сказал Гиль своему сопернику.
  Дэв перестал трясти и опрокинул кружку на стол дном вверх, но оставил ее на месте.
  - НУ?! - нетерпеливо вопросил Три-Капли, - показывай, чего у тебя там выпало.
  Дэв хитро улыбнулся.
  - А вот хрен там, - ответил он, отбивая протянувшуюся к кружке руку, - после дела посмотрим!
  Со всех сторон раздался разочарованный вздох и упреки.
  Гиль нахмурился и оглядел присутствующих.
  - Ладно, - нехотя ответил он, - но пойдем отсюда вместе, чтобы никто не смухлевал.
  - Валите уже по местам, - поторопил их Эант, вставая с места, - лучники не зевать, остальным быть готовыми.
  Проходя через двор, он задержался возле алтаря.
  Морос продолжал пялиться на него с неизменным выражением.
  И почему они все тут такие ехидные, подумал Эант, разглядывая рожицу скособоченного божка.
  - Эй, - обратился он к нему тихо, - если не будешь пакостить, я тебе крови дам. Человечьей...
  Придя на рубеж, Эант оглядел своих людей. Вооружены они были неплохо - половина носила хауберки и железные шлемы, а щит и секира, молот или даже меч имелись у каждого. Они должны были принять на себя первый удар, прикрывая крепостных солдат, снаряженных поплоше. Свои задачи они более или менее понимали. За эти дни ему кое как удалось спаять людей, придав сборищу подобие команды.
  - Уцелеем, - прошептал Эант самому себе, - дураков нет, уцелеем.
  - Тридцать семь, - крикнули с вышки, - больше не пока не видно.
  - Да ладно? - не поверил Эант, - смотри внимательней.
  Прошло несколько томительных минут.
  - Тридцать семь, - повторил дозорный, - все пешие. У Дуй-Ворот пусто.
  Новость его не обрадовала, просто откладывала решающий момент на неопределенное время. Этот отряд мог быть попросту передовым.
  - Сиди там, - крикнул Эант наблюдателю, - не будем торопиться.
  Он покосился на сарай, где стояли лошади.
  Разумеется, не было речи о том, чтобы противостоять целому войску такими крохотными силами. Задачей Эанта было лишь убедиться в том, что дело плохо, а после зажечь хутор и отходить в крепость, неся дурные вести.
  Эант понятия не имел, что гул делает с животными и могут ли упыри ездить верхом, но не был уверен, что пришедшая сюда толпа являлась частью пропавшей экспедиции.
  Когда они показались на опушке, Эант смог разглядеть их поближе.
  Все пешие и разномастно одетые, размышлял он. Обычные мужики, судя по виду. Ну и ладно. Если мы бивали таких в прошлый раз, одолеем и в этот. Хотя погодите-ка, а это еще что за ребята?
  Из толпы выделилась группка вооруженных воинов во главе с рослым человеком в расшитом полинявшими цветами шиповника табаре, очень похожем на тот, который носил сейчас сам Эант. Это ему крайне не понравилось.
  - Это что же, господин, - спросил его оруженосец ошеломленно, - придется своих бить, что ли?!
  Эант сжал зубы и несильно двинул Томаса кулаком в грудь, заставив умолкнуть.
  - Дурак! - рявкнул он, - это уже не люди, просто выглядят как мы. И послушай, Том, что я скажу тебе. Если тряпка, что болтается на том висельнике, заставит тебя засомневается во время боя, задержит хоть на полсекунды, то можешь считать себя трупом. Они-то с тобой церемониться не будут, намотай на ус.
  - Так что будем делать, капитан? - спросил его Андирс, - потому как если собираемся отступать, то надо поторапливаться.
  Эант глянул на укрепления и отметил, что сейчас они выглядят куда серьезнее, чем тогда, когда они бились в прошлый раз.
  - Остаемся, - решил он, - приготовить оружие!
  Люди, между тем, продолжали прибывать. Всадник, шедший во главе группы, уже вошел в поток, попав в досягаемость стрел.
  - Стоп, - скомандовал Эант, - пока не стрелять.
  Он перебрался через завал и спустился к берегу, выходя навстречу.
  - Тупая идея, командир, - послышался за спиной голос Андирса, - бесполезно с ними говорить...
  Эант даже не обернулся, лелея в голове одну идею.
  - Именем короля, ни шагу дальше, - крикнул он, перекрывая шум потока.
  Всадник остановился, сделав знак своим воинам. Те тоже остановились.
  Он был высоким, выше Эанта и шире его в плечах, независимым своим видом напоминая тех задир, что ради приключений слоняются вдоль дорог и наживают себе неприятности, вступая в поединки с каждым встречным. К его поясу был подвешен большой меч, который всаднику приходилось поддерживать, чтобы оковка ножен не мокла в реке. Его оруженосец нес за ним небольшой, ярко-расписанный щит-экю.
  Свой шлем он держал в правой руке, так что Эант мог отчетливо видеть его лицо. Воин был черноволос и бородат. В его хмуром лице, хоть и показавшемся неприятным, Эант не увидел ничего необычного. Темные глаза смотрели сквозь него, будто не замечая перегородившего путь вооруженного человека.
  - Назови свое имя, - зычным голосом потребовал он.
  - Всадник Эант из Пентаполиса, - представился Эант.
  - Далеко же ты забрался, южанин - усмехнулся бородатый, - говорят, что вы оскверняете храмы и спите с козами.
  - Еще говорят, что мы метко стреляем и не спускаем обид, - заметил Эант.
  - Хотелось бы поглядеть на это, - ответил всадник, ощериваясь в зловещей улыбке.
  - Все зависит от того, с кем я разговариваю, - сказал Эант.
  - Всадник Клос из Тенсфельда, - немедленно отозвался бородатый, - искатель приключений и воин короля. По какому праву ты загородил проход, всадник Эант?
  Ну точно, подумал Эант, сомнений быть не может. Обыкновенный бычара или бандит с большой дороги, без претензий на оригинальность. Кто угодно, но только не безмозглое и кровавое чудище.
  - Если ты воин короля больше, чем искатель приключений, то повернешь назад, - сказал он, не вдаваясь в подробности, - Проход закрыт специальным указом.
  - За нами проклятая земля, - медленно произнес бородатый, - и дьявольский гул настойчиво звучит в ушах. Мы уже много дней находимся в походе, и оставаться здесь для нас равносильно смерти. Неужели король хочет, чтобы мы потеряли душу и погибли?
  А правда, подумал Эант, как-то по-дурацки выходит.
  - Двигайтесь вдоль берега, - сказал он, указывая направление рукой, - гул здесь уже не чувствуется. Через несколько дней будете в Лесной крепости.
  - У нас почти закончились припасы, - возразил Клос, - к тому же, что будет, если проход закрыт и там?
  - Значит, пойдете дальше и помогай вам боги.
  Чернобородый не двинулся с места.
  - Знаешь, - произнес он задумчиво, - ты не больно то похож на королевского посланника. У тебя есть какие-нибудь бумаги или знаки, подтверждающие твои привилегии?
  - Цвета на моей одежде совпадают с твоими, - Эанту уже начала надоедать эта затянувшаяся беседа, - мы оба слуги короля. Послушай меня, благородный Клос, уходи подобру-поздорову. Здесь для вас прохода нет и не будет.
  Бородатый остался стоять. Ледяная вода бурлила у его щиколоток. Воины за его спиной собрались плотнее, вытаскивая оружие. Остальные люди ждали у дальнего берега и наблюдали.
  - Смелые слова для того, чья мать скакала по горам и щипала траву, - сказал Клос, смачно плюнув в реку, - но знаешь, сдается мне, что ты обыкновенный разбойник в краденых цветах и сейчас просто морочишь мне голову, пока твои дружки грабят окрестности. Так что сдавайся по-хорошему, или пожалеешь, что на свет родился.
  Клос направился к нему, левой рукой вытягивая меч. Воины последовали за ним.
  - Ты оскорбляешь королевского посланца и дворянина, - предупредил Эант, - и через свою заносчивую глупость станешь причиной кровопролития.
  - Лучше разок ошибиться, чем потворствовать возможному злу, - хмыкнул Клос на это, - король справедлив, он разберется, что к чему, и явит милость своему слуге. Видят боги, намерения мои чисты.
  Упрямство, первый признак тупости, подумал Эант. Хотя как бы поступил я, находясь в сходных обстоятельствах - это большой вопрос.
  - Твою голову мне не жалко, - крикнул он, - но подумай о своих спутниках. Мои лучники никому не дадут пройти.
  До мечника, похоже, начало доходить, что численное превосходство не в его пользу, так как он остановился, раздумывая, что делать дальше.
  Тогда Эант сам натолкнул его на нужную мысль.
  - Можно разрешить возникшие противоречия иным способом, - предложил он.
  - Ты предлагаешь поединок чести? - спросил Клос.
  - Да, - ответил всадник, - решим спор пешим боем один на один, без оруженосцев. Победишь меня - ты и твои люди сможете пройти. Если победа останется за мной - утоплю тебя в этой реке как падаль.
  - Видом неказист, - осклабился тенсфельдский всадник, - зато весьма речист. Мне по нраву твое предложение, кто бы ты ни был, южанин! Вызов принят.
  - Хорошо, - ответил Эант, - на каком берегу желаешь рубиться?
  - Твой ровнее, - сказал Клос, одевая шлем.
  На твой бы я и не сунулся, подумал Эант.
  - Пусть будет так, - согласился он вслух, - сейчас я прикажу подготовить площадку для боя...
  - Да хрен с ней, - пророкотал Клос из-под забрала, - все вроде ровно. Не будем затягивать, здесь вода холодная.
  Эант промолчал, наблюдая за его действиями.
  Клос отдал свой пояс оруженосцу и покрутил меч, разминая кисть. Тяжелый клинок запорхал в его руке, описывая переходящие друг в друга восьмерки с высверками остро отточенной кромки. Со свистом разрубив перед собой воздух, он положил меч на плечо и не глядя вытянул руку, через которую оруженосец довольно проворно продел петли маленького щита. Затем они вдвоем зашлепали к берегу по каменистому дну. Воины мечника остались ждать на противоположном берегу.
  Какой бы тяжелый меч ни был, подумал Эант, проверяя, как сидит его бригандина, против облаченного в доспехи человека это было не лучшим выбором. Хотя кто знает, на что способен упырь с настоящим оружием в руках.
  Он принял из рук Тури чекан.
  - Опасное оружие, - крикнул Клос, следивший за его приготовлениями, - известно ли тебе, чем обычно кончаются поединки на тяжелых топорах?
  Эанту было известно, как и его оружию.
  - У тебя в руках тоже не зубочистка, - ответил он, - возьми секиру, если считаешь, что шансы не равны.
  - Мой меч лучше всякой секиры, - гаркнул Клос, приближаясь, - но учти, можешь даже не рассчитывать на мое милосердие.
  Эант не двигался с места, напряженно глядя на противника, стараясь угадать момент, когда тот перекинется. Вскоре эта ритуальная чепуха станет уже не важной, он это знал, хотя маленькая надежда все же осталась.
  Клос вдруг поскользнулся на гальке и нырнул вперед, едва не упав. Щит плюхнулся в воду и поплыл, захваченный течением. Воин выпрямился, затем вздрогнул и стал удивленно озираться, царапая пальцами по забралу.
  Началось, подумал Эант, перехватывая свое оружие поудобнее.
  - В Тенсфельде все такие полудурки? - поинтересовался он.
  Бородатый Клос, скособочась, словно при сильной колике и набирая темп, побежал на Эанта. Меч волочился за ним палкой, звонко плюхая по воде. Его оруженосец, находившийся позади, вдруг схватился за голову и упал, растянувшись лицом вниз в бурлящем потоке.
  Эант опустил забрало и защелкнул его, наблюдая за приближавшимся противником сквозь узкие прорези шлема, слушая собственное дыхание и запах железа.
  Он несколько раз сильно сжал рукоять, разминая пальцы.
  Клос был уже близко. Течение замедляло его, снося в сторону, но видно было, как он рвется в бой. Его оруженосец все еще барахтался в бурлящей реке, держась за голову, будто от сильной боли.
  'Пора' сказал он самому себе, выходя навстречу разъяренному упырю.
  Едва тот выбрался на берег, Эант атаковал его с выпада, выбросив топор вперед. Лезвие звонко тюкнуло по железу, оставив солидную вмятину в куполе шлема бородатого. Голова его дернулась в сторону.
  В ответ меч чернобородого сверкнул на солнце, а затем грохнул в щит с такой силой, что Эант щелкнул зубами, ощутив во рту вкус жженой кости. Он ударил в открывшийся промежуток между головой и шеей. Топор прорубил кольчужный авентайл Клоса, но плоти не достал. Эант тут же нанес еще один удар, рубанув его по бедру, после чего получил еще два могучих удара в ответ.
  Рука, державшая щит, онемела и Эант вынужден был попятиться от натиска упыря, который схватил меч двумя руками и теперь лупил им со всей дури, будто забивал сваю. Двигался он судорожно, рывками, напоминая куклу на веревочках, дубасящую дракона на площадном представлении.
  Удары сыпались один за другим, вынуждая Эанта в свою очередь пятиться и кружить вокруг Клоса, выгадывая пространство для маневра. Тот не пытался защищаться, вкладывая всю ярость в непрерывную атаку. Удар сверху, удар сбоку, обратный удар снизу-вверх... Примитивнейшая рубка, вот только шла она в таком темпе, что возможностей для ответа почти не оставалось. Тем не менее, Эант с трудом, но откусывался, разменивая один свой удар на пять упыриных. Их точность принесла определенные плоды.
   Кольчуга на предплечье Клоса разошлась под ударами и потемнела от крови, а несколько попаданий в голову образовали удобную вмятину на куполе шлема, которую Эант раз за разом углублял, рассчитывая в конце концов достучаться до черепа упыря. Сколько это будет продолжаться он не знал, но чувствовал, как бешеный ритм боя выматывает его и молился, чтобы выдержал щит.
  Упырь замахнулся в очередной раз, на что Эант проворно отскочил назад и в сторону. Клинок тяжелого меча просвистел мимо, и Клос провалился в атаке, потеряв равновесие. Совершив отход, всадник ощутил, как правое его колено, на которое пришелся вес, сильно заболело. Такие фокусы подобали скорее бретерам-махарцам, сражавшимся в бездоспешных дуэлях и никакого смысла, кроме траты собственных сил, обычно не несли. Однако принимать удары на себя и дальше было чревато: от щита мало что осталось, руку ниже предплечья он уже не чувствовал.
  Шанс надо было использовать. Продолжая уходить за плечо упыря, Эант нанес серию ударов, по разным этажам, посылая топор поочередно в шею и сгиб локтя, прикрытый лишь кольчужными кольцами. Упырь попытался достать его мечом, но Эант резко сократил дистанцию, почти повиснув на Клосе, рассчитывая таким образом немного передохнуть и вернуть руке чувствительность. Это оказалось ошибкой. Упырь легко вырвался из хватки и отбросил его от себя, словно мешок с соломой.
  Эант сделал два неверных шага назад, потерял равновесие и сел.
  Упырь сразу же навис над ним, занося меч.
  Всадник отшатнулся, извернувшись всем телом, словно агонизирующая гусеница и клинок лишь разметал гальку на том месте, где он только что был.
  Он успел подняться, едва не пропустив удар по ноге, который неминуемо травмировал бы его. И тут же был атакован оруженосцем Клоса, спешившем к нему с мокрым речным булыжником наперевес. Из его груди торчал обломанный черенок стрелы, пробившей кольчугу.
  Недолго думая, Эант ткнул его торцом обуха. Удар пришелся в лицо, с хрустом размозжив нос. Камень гулко бухнул в щит. Поймав инерцию оруженосца, Эант сделал ему подножку, опрокинув на землю, чуть не грохнувшись следом за ним. Тот попытался ухватить его за полу одежды, но Эант вовремя отпрянул, оставшись на ногах.
  Потратив на эти движения толику времени, Эант прозевал Клоса, замахнувшегося на него плоским, косящим ударом клинка. Кое как подставленный в последний момент нижний конец щита никак не мог его задержать движения и всадник сложился от тяжелейшего удара в корпус. Его бросило в сторону. Как назло, он врезался в поднимавшегося с земли оруженосца, перелетел через него и вновь оказавшись на земле.
  Клос неотвратимо надвинулся, но Эант быстро вскочил, кривясь от сильной боли в боку. Он уже примечал, куда нанесет следующий удар, когда услышал громкий окрик. Он оглянулся на укрепления.
  Томас что-то кричал ему, энергично жестикулируя из-за рогатки. Глянув туда, куда он указывал, всадник понял, что дело плохо. Через брод, поднимая водяные брызги, к ним неслась вся бешеная орава перекинувшихся упырей. С вершины оврага защелкали тетивы луков и арбалетов.
  Подбегая к нему Клос зашелся надсадным хрипом, похожим на хохот. Его оруженосец, пуская кровавые пузыри из сломанного носа, тащился следом. Кровь залила ему лицо и глаза, что дезориентировало его. Мимо просвистела еще одна стрела, вонзившаяся ему в бок и несколько замедлившая его движения.
  Оценив, что просто так убежать ему не дадут, Эант собрал остатки сил и ринулся навстречу противнику. Бородатый предсказуемо размахнулся и обрушил тяжелый вертикальный удар мечом.
  Эант выбросил руку со щитом вперед, словно козырную карту. Когда меч ударил в щит, боль в руке пронзила его словно молния, но клинок отлетел в сторону, соскользнув по гладкой поверхности и полностью открыв упыря. Эант тут же ударил, вогнав лезвие чекана в открывшуюся подмышку. Упырь пошатнулся, и всадник немедленно подсек его под колено хорошим пинком. Ноги Клоса разъехались и он завалился на сторону.
  Не став возиться с ним, Эант повернулся и со всех ног побежал к узкому проходу через завал. Оруженосец Клоса, хрипя, кинулся следом.
  Когда он подбегал, навстречу ему из-за отодвинутой загородки вышел Томас с округлившимися от ужаса глазами и боевым копьем наперевес.
  - Назад, дурак! - крикнул ему Эант, но тот, будто не слыша, миновал его, встав на пути оруженосца, бросившегося в погоню.
  Эант остановился, обернулся и увидел, как Томас с бычьим ревом вогнал оружие под ребра набежавшего оруженосца. Острие пробило кольчугу и пройдя сквозь туловище, вылезло из спины упыря. Тот попытался достать его, вытянув руки, но подскочивший Дэв в два удара батыги закончил дело.
  - Быстро... назад! - задыхаясь, проорал Эант, глядя как упыри выскакивают на берег.
  Они отошли за завал. Тяжело дыша, всадник наблюдал за разворачивавшейся картиной.
  В узкий проход протиснулось несколько одержимых, практически сразу же попавших на пики и зарубленных. Остальная масса перла следом, с громким треском продираясь через завал из древесного сухостоя. Они приближались слишком быстро, и вскоре уже карабкались вверх по склону оврага. Эант заскрипел зубами, осознавая, что допустил просчет. Преграда, на которую он так надеялся, была преодолена ими в какие то секунды.
  Лучники без устали пускали стрелы, однако ясно было, что врага это не сдержит. Несколько упырей отделились от общей кучи малы и побежали в обход.
  Он отвлек от рубежа несколько человек, оттянув их в резерв.
  - Алебарды, не зевать, - крикнул Эант, глядя как передние упыри, истыканные стрелами, пытаются залезть на загородки.
  Это было лишним. Солдаты и так прекрасно знали, что от них требуется. В руках замелькали алебарды и секиры, начиная свою кровавую работу.
  Томас стоял рядом, с окровавленным копьем наготове, ожидая приказаний. Лицо его было спокойно, а сам он на удивление собран и чуток.
  - Возьми что-нибудь потяжелее, - посоветовал ему всадник, - когда я вступлю в бой, будешь прикрывать меня.
  Томас кивнул и побежал за алебардой.
  - Дай мне новый щит, - обратился всадник к Тури, который стоял тут же, горя желанием броситься в общую драку, - и спрячься где-нибудь.
  - Я хочу помочь, - возразил тот.
  - Через пару лет, может быть, если доживем, - сказал Эант, - а сейчас лучшей от тебя помощью будет, если ты не будешь мешаться под ногами.
  - Слушаюсь, - с явным разочарованием ответил Тури, хмуро глядя на наставника.
  Возле загородок появилось несколько одержимых кольчужников. Один из них вскочил на рогатку, балансируя на горизонтальном бревне. Находившийся рядом Дэв сбил его обратно, но сам подставился и в следующий момент другой упырь сцапал его за пояс, притягивая к рогатке. Дэв упал на колени, бросив оружие и выхватил кинжал, единым движением разрезав пояс. Он освободился, но заминка позволила упырю перелезть через заграждение и навалиться на него сверху, вцепившись в горло наемника пальцами.
  Эант бросился ему на помощь. Он опрокинул упыря ударом щита и за считанные секунды буквально измочалил его топором. Дэв к тому времени хрипел, закатив глаза, прижимая руку к горлу. Сквозь его пальцы толчками выбивалась ярко-красная кровь. Помочь ему было уже нельзя. Всадник скрипнул зубами вставая на его место, но забыл о нем уже через секунду, полыхая в горячке боя.
  Несмотря на сопротивление упыри преодолели завал, оттеснив людей к центру двора. Бойцы вставали все ближе друг к другу и пятились от наседавшего врага. Эант крутился волчком, рубил по оскаленным мордам, рыча, словно заправский упырь, отрубая лезущие к нему конечности, толкая и пинаясь, не успевая хоть сколько-нибудь осмыслить происходящее. Это и не было нужно. Его сознание сузилось до куцего обрубка, растущего из позвоночника, уступив ему руководство.
  Время от времени сбоку мелькала алебарда Томаса. Тяжелое лезвие сминало железо и крушило кость. Текла кровь. В ушах стоял звон оружия, сквозь который по временам пробивались крики людей. Упыри умирали молча.
   Справа заорали хриплым, нутряным криком, но у Эанта не сразу нашлось время, чтобы взглянуть в ту сторону. В конце концов оглянувшись, он увидал, что Томас свалился под тяжестью троих упырей, рвавших его зубами. Он орал от боли, коля кинжалом направо и налево. Эант принялся рубить их, отпихивая от упавшего. У него почти получилось отюить оруженосца, но тут сбоку в него кто то врезался, сбив с ног.
  Он попытался встать. Солнце загородила чья-то тень. Эант успел мельком заметить занесенное для удара оружие и безумные глаза. Он поднял левую руку, чтобы заслонить голову, и тут, откуда то сверху, минуя защиту, на него низринулась тяжелая сталь, вздыбив горизонт перед глазами. Затем все померкло.
  ...Посреди кромешной тьмы, под бесконечно повторявшийся мотивчик флейты перед ним кружилась кукла, одетая в белое платье с длинными рукавами, пропитанными кровью. Злое лицо, сделанное с издевательской пародией на человеческое, было искажено гротескной улыбкой. Нарисованные глаза фальшиво блестели в сетке трещин. Они были неподвижны и вроде бы мертвы, но каждый раз, когда они проносились мимо него, Эант чувствовал на себе их свирепый взгляд. Она вдруг остановила свой танец, найдя его и стала неумолимо приближаться, заполняя пространство, пока вокруг не осталось ничего, кроме ее злобной, облупленной хари. Эант почувствовал, что падает прямо в центр черного зрачка. Черное постепенно увеличилось до размеров океана, образовало горизонт, разделив пространство на две части. Поверхность его шла какой-то рябью, и, подлетев поближе, он с ужасом убедился, что вся она состояла из леодров черных игл, непрерывно пульсировавших в хаотичном движении. Эант хотел закричать, но издал только задушенный всхлип, за секунду до того, как врезался в него, ощутив, как сотни игл пронзили каждую частицу его тела, закопошившись в нем, словно могильные черви. Больно не было, оцепеневший Эант лишь чувствовал, как его разделяет, разрывает и дробит на части. Скрип иголок, царапавших череп постепенно сливался в мерный рокот.
  Внезапно, все замерло и Эант почувствовал, что работа закончена, и он готов к завершающему этапу. Впрочем, на себя он уже не был похож. Части его тела были отделены друг от друга и разложены на мельчайшие компоненты, над которыми носилась нечто легкое и незначительное, в котором едва угадывались черты существа, бывшего всадником Эантом. Иногда он сосредотачивался на чем-либо и тогда из небытия проступали обрывки его воспоминаний едва заметные, словно стертые дождем и временем буквы на могильном камне. Он попытался вернуть себе одну из частичек себя, медленно, насколько хватало сил, дотянувшись до нее. В конце концов у него это получилось. Ему стало чуточку легче, и он потянулся за следующей, словно червь, ползущий сквозь сухую пустыню и мало по малу собирающий на себя пылинки. Ему казалось, что прошла уйма времени, но постепенно, правда очень медленно, то, что принадлежало ему, в конце концов возвращалось.
  Внезапно, все вокруг изменилось и Эант понял, что, если он не поторопится, то сейчас произойдет что-то непоправимое. Его вновь соберут, но при этом слегка изменят последовательности соединений, не сказав ему, что именно поменяли и это уже будет не он, а кто-то другой, послушный чужой воле и ее странным целям. В отчаянье он бросился вперед, вопреки своей слабости и словно провалился в пропасть. Его настигало что-то огромное и зловещее, но в последний миг Эант почувствовал, что он, это снова он, и хотя бы умрет собой.
  Морок пропал, и он, глядя на себя отрешенно, словно со стороны, обнаружил что все еще стоит на ногах, сжимая в руке топор. Постепенно чувства вернулись к нему
  Перед глазами все плыло. Он стоял на земле и тяжело и часто дышал саднящим горлом, ощущая в пересохшем рту вкус желчи. В шлеме было влажно и навязчиво пахло железом или кровью.
  Ощущения от пронзивших его тело уколов остались, хоть и чувствовались гораздо слабее. В ушах нудно звенело... впрочем не звенело, нет. Этот шум был похож на далекий рокот моря, но не был приятным, а вызывал головную боль и тошноту. Эант мог бы сослаться на то, что его слишком сильно ударили по голове, не будь шум прямым продолжением его видения...
  - Гул, - произнес он онемевшими губами, - что это еще может быть?
  Он чувствовал, что кошмар еще не отпустил. Эант как будто ненадолго вынырнул из трясины и теперь балансировал на поверхности, в любую секунду готовый погрузиться обратно, уже окончательно.
   Щита в руке больше не было, видно сбросил его в горячке. Отбитое левое плечо тукало в такт пульсу, быстро отекая и, скосив глаза, Эант увидел глубокую косую зарубку, смявшую латный брассар. Под его ногами кто-то дергался, царапая носок сапога уже скованными смертной слабостью пальцами.
  Он перешагнул через тело и приблизился к валу, чтобы понять, что вообще происходит.
  Палисады, на которые он так рассчитывал, оказались разметаны и поломаны. На потемневших от крови кольях болтались обрывки одежды. Один из упырей видимо застрял, пытаясь преодолеть преграду, был зарублен и так и остался болтаться на рогатке.
  Сражение распалось на отдельные кучки бьющихся. Понять, кто есть кто в этом мельтешении он не мог. Звуки долетали до него лениво, словно сквозь воду.
  Всадник почувствовал досаду и горечь. Если бы не его проклятая самоуверенность, этой бойни можно было бы избежать. Сколько наших погибло? Он вспомнил падавших защитников рубежа, Дэва, захлебывавшегося собственной кровью. А Томас, жив ли он еще?...
  Всадник огляделся. Зрение расплывалось и приходилось прилагать усилия, чтобы удержать его остроту.
  Вокруг лежали десятки изуродованных тел и понять, лежит ли среди них его оруженосец, было невозможно. Крови было так много, что она скапливалась в лужи и замешалась в бурую грязь на пятачке, где они встретили первый натиск.
  Неподалеку от него шевелилась куча из нескольких упырей, насевших на рослого солдата. Тот завалился, споткнувшись о труп, но продолжал яростно сопротивляться, упорно оттягивая неизбежное.
  Эант поспешил ему на помощь. Ноги были ватными и слушались его нехотя, но каждый шаг был тверже предыдущего. Всадник счел это хорошим знаком.
  Упыри были сильно увлечены своим делом и не заметили спешившего к ним Эанта.
   Негромко звякнули железные кольца кольчуги, разошедшиеся под ударом чекана и ближайший противник рухнул на землю с перерубленным хребтом. Второго Эант сбил с ног и припечатал к земле ударом в висок. Третий шарахнулся в сторону, спасаясь от секиры, но споткнулся на ровном месте, перехваченный длинной рукой, ухватившей его за щиколотку. Упырь грохнулся лицом вперед и, прежде чем он успел подняться, к нему, скользя по бурой грязи животом, подтянулся Кроха.
  Выглядел он ужасно. Шлема на голове не было, волосы торчали влажными иголками. Признать его можно было только по огромному росту, да, может быть, по деталям одежды. Один глаз вытек, левую сторону лица сплошь покрывала бурая корка, от уха остались лохмотья из которых обильно заливало красным его шею и ворот акетона.
   Сержант глухо зарычал, прижимая своего обидчика локтем к земле и, подобравшись к горлу, стал методично пилить его длинным ножом.
  Когда Эант разобрался с последним противником, Андирс уже закончил дело и с трудом поднялся на ноги. Он подобрал с земли свое оружие, нашел оставшимся глазом ближайшую свалку и молча побрел к ней, качаясь, словно пьяный.
  Эант хотел помочь ему, но тут свалка распалась на его глазах и в середине ее он увидел знакомого упыря в покореженных доспехах. Клос сильно хромал, правая рука его дохлой змеей болталась в изрубленном кольчужном рукаве. Его шлем был измят, словно по нему прошелся конский табун. Судя по всему, кто-то еще поработал над ним после Эанта, но дела не закончил. Несмотря на увечья, бородатый упырь сохранял свою прыть и ярость, гоняя солдат по двору, словно пес цыплят. Один из них не успел увернуться и согнулся пополам, получив удар в бок. Клос опрокинул его на землю и огрел зазубренным мечом с обломанным острием еще несколько раз, пока бедняга не перестал подавать признаков жизни.
  - Как же ты мне надоел, - тихо сказал Эант, почувствовав, как вся злоба от проваленной обороны концентрируется сейчас на бородатом.
  Всадник отбросил чекан и выкрутил из чьих-то холодных пальцев скользкий от крови полэкс.
  Он подошел, держа оружие наготове. Клос заметил его и незамедлительно бросился в атаку. Иззубренный меч свистнул, словно коса, описывая широкую дугу. Эант ушел от удара, сделав шаг назад и меч воткнулся в землю. Упырь тут же высвободил его, готовясь рубануть в незащищенный бок всадника, но полэкс начал свое падение гораздо раньше. Упырь уклонился и тяжелое лезвие попало в локтевой сгиб его левой руки. Кость сломалась с треском. Меч вышибло из потерявшей силу кисти и он, вертясь, отлетел в сторону.
  Эант развернул тяжелое оружие и незамедлительно обрушил его на открывшееся плечо Клоса. Наплечник глухо звякнул, сминаясь.
   Упырь не удержался на ногах и буквально воткнулся коленями в землю. Эант, толкнул его ногой в грудь, опрокинув на спину и добил, заведя короткое острие под шлем и надавив всем телом. Живучий упырь еще сопротивлялся, сучил ногами, но всадник держал его пока тот не перестал дергаться.
  Бой подошел к концу. Те, кто мог стоять на ногах, помогали раненным или сидели без сил, ошарашенно глядя на побоище. Это не было влиянием гула, а объяснялось простым потрясением выживших в тяжелом бою людей.
  Эанта к этому моменту немного отпустило, хотя гул никуда не делся, заставляя голову гудеть, словно колокол.
  Он загнал на вышку одного из немногих оставшегося невредимым солдата и подал сигнал о помощи. Это нужно было сделать гораздо раньше, но впопыхах все про него забыли.
  Быть застигнутым врасплох он не собирался, тем более, что возможности для бегства еще оставались: до конюшни упыри так и не добрались.
  Томаса он нашел лежащим навзничь, погребенным под кучей трупов. На покрытом кровавой грязью лице выделялись глаза, удивленно смотревшие в небо. Закоченевшие пальцы до сих пор сжимали кинжал.
  К нему тихо подошел Тури. Одежда его была запачкана кровью, в руках паж держал меч. Он оперся на него и посмотрел на мертвого оруженосца безжизненным взглядом.
  - Все-таки не послушал меня, - бросил ему Эант, опускаясь на корточки перед телом.
  - Жалко Тома, - произнес Тури, - еще утром мы собирались порыбачить.
  Эанту нечего было ответить.
  - Да, - сказал он, чтобы только не молчать, - мне тоже. Очень больно, когда погибают друзья.
  - А он был вашим другом?
  - Да... - Эант закашлялся, - к сожалению, я понял это, когда стало слишком поздно. Как оказалось, Том усвоил мои уроки лучше, чем я привык думать.
  Эант прислушался к самому себе, в надежде услышать отклик, но нашел, что сердце его бьется ровнее, чем положено в таких случаях. От этого ему стало еще тоскливее.
  Все-таки я тот еще мерзавец.
  - Принеси-ка мой пояс, Тури.
  - Старый или новый? - спросил мальчик.
  - Старый, - отозвался Эант.
  Когда это было сделано, он приподнял мертвого и Тури просунул его ему под спину.
  - Теперь ты полноправный всадник, мой верный Томас, - сказал всадник, застегивая пояс на талии, - в жизни ты был балбес, но погиб как истинный храбрец и жонтильом. Мало кто может похвастаться подобной судьбой.
  Он повернулся к Тури.
  - Ну, а ты теперь оруженосец, - заключил он.
  Тури молча кивнул, продолжая глядеть на мертвого Томаса. В шлеме его чумазое лицо казалось старым. Из него как будто разом ушла вся веселость. Эант надеялся, что не навсегда.
  - Прости меня, малой, - Эант положил руку на плечо новому оруженосцу, - я не хотел, чтобы ты увидел все это так рано, но так уж сложилось.
  Побледневший Тури неуверенно кивнул, давя вздох.
  Эант поглядел на свой шлем. Купол был заметно помят в месте, куда пришелся удар. Досталось и забралу.
  - Остается только радоваться, - проворчал он, - что этот идиот предпочел меч, а не что-нибудь потяжелее.
  - Это была славная победа, господин, - сказал паж, - ваш противник был силен, но вы одолели его.
  - Да, наверное, - согласился Эант, - иначе зачем сегодня полегло столько народу?
  ***
  Со стороны города подошло подкрепление: несколько десятков вооруженных мужиков, оставшиеся солдаты, и сам кастелян во главе воинства.
  - Потери? - спросил Орм, бегло оглянув поле боя.
  - Тринадцать убитых, - ответил Эант, - еще трое очень тяжелых. Из тех, кто остался в строю, почти все ранены.
  Орм выругался в усы и грузно слез с лошади.
  При виде мертвых, уложенных в ряд под навесом, мужики охали и снимали шапки, бормоча молитвы. Солдаты по большей части хмуро молчали, поглядывая на капитана.
  Эант стиснул зубы, чувствуя общий, невысказанный вопрос.
  Да, я облажался. Отправил на убой, с сомнительным итогом, кучу народа. Всех этих братьев, сыновей и кумовьев. Устроил Вдовий Поход в миниатюре. Был ли у меня выбор? Естественно, был. Выбор есть всегда. Куча выборов, вроде того, что заставил улыбаться шею Корельи. А как бы поступили они сами на моем месте? Пожалуй, не буду мучить их этим. Не стану оправдываться. Что сделано, то сделано. Пошли все в жопу.
  Чуть припадая на левую ногу (проклятые колени!) кастелян подошел к нему и протянул ладонь.
  - Спасибо, - буркнул он хрипло, но громко.
  Эант удивленно поднял бровь, машинально пожимая руку кастеляна.
  - Спасибо, - обратился Орм к солдатам, стоявшим за спиной всадника, - спасибо за службу, братцы.
  - Часть народу сегодня я отправил из города, - пояснил он позже, - баб и детей в основном. Община настояла. Думаю, не согласись я на это, они бы все равно ушли. Так что, капитан, благодари Тюхе - не иначе, она тебе помогла. Если бы вы не остались на броде, то думаю, упырики добрались бы до обоза.
  - Мы не сможем больше сдерживать их, - тихо ответил всадник, прислушиваясь к шуму в голове.
  - Какое то время ты нам выиграл, - ответил кастелян, - будем надеяться, что упыри оставят нам хотя бы несколько дней. Думаю, мы успеем.
  
  Посад сильно опустел. В поле тоже почти никого не было. Редко кто отваживался выходить на работы, тем более, что упыри отныне могли невозбранно переправляться через реку. Ночевали все в крепости, лишь возле посадских ворот выставили круглосуточную охрану. Вооруженные люди кое как занимались своими делами, одним глазом косясь на реку, готовые в любую минуту бросить все дела и бежать на защиту стен.
  Опасности ждали со дня на день, но она все не приходила. О подкреплении вестей тоже пока не было, так что каждый спокойно проведенный день только усиливал ощущение общей тревоги и неопределенности. Бежать из города больше никто не пытался, видимо осознавая риски.
  Эант проводил эти дни в праздности, слушая звуки, доносившиеся из головы. Устрашающие видения к нему больше не приходили, но теперь он был единственным, кто слышал гул даже в безопасном городе. Он был очень слабым, напоминал комариный писк, но обладал какой то манящей силой и Эант сосредоточенно слушал этот загадочный шепот из-за перевала, словно пытаясь найти в нем ответы, или предсказания грядущих событий.
  Времени на подобные занятия у него хватало с избытком. Бородатый упырь порядочно помял его в схватке. Рука и несколько ребер с правой стороны у него были сломаны, синяки покрывали добрую половину тела. Всадник не мог толком держаться в седле и сражаться, хотя повезло ему несравненно больше, чем искалеченному Андирсу, только недавно пришедшему в себя настолько, чтобы самостоятельно принимать пищу.
  Видя, что толку от Эанта в таком состоянии будет немного, кастелян выделил ему крохотную комнатку в крепости и забыл о нем в суматохе событий. Новости всадник получал главным образом от своих людей, навещавших его между дежурствами, да от Тури, разрывавшегося между желанием приключений и необходимостью ухаживать за раненным наставником. Второе пока перевешивало.
  Сил оставалось мало. Орм убрал людей с брода и разбил их на тройки, патрулировавшие окрестности. В открытый бой они уже не вступали, стараясь заманивать забредавших упырей к городским воротам, где перевес в численности играл решающую роль.
  Всадник не возражал против своего затворничества, хоть оно и могло пойти во вред делу. Ранам требовалось время и покой, чтобы зажить, но ближе к правде было то, что он опасался выходить наружу, под взгляды тех, чьи родные полегли в битве у брода из-за его ошибки.
  Он теперь по большей части дремал, влив в себя несколько кувшинов местного грюйта и, прикрыв глаза, слушал гул, который просачивался в череп, словно морская влага в трюм старого корабля, капля за каплей проникая сквозь источенную обшивку.
  Звук обретал новые формы, теперь он был похож на прерывистый, но настойчивый стук. Эант заслушался и не сразу сообразил, что стук имел здешнюю природу.
  - Открыто, - раздраженно крикнул он, с неохотой выныривая из омута.
  В комнату вошла Бланшет. Эант отметил, что теперь она оделась не как служанка.
  - Душно тут у тебя¸ - пожаловалась девушка, направляясь к запертым на засов оконным ставням.
  - Не трогай, - сказал Эант, - жары напустишь.
  Орудуя правой рукой, он неуклюже сел, опершись о стену. Спина в тугой повязке толком не гнулась, доставляя всаднику дополнительные мучения.
  Она отошла от окна и присела на край его кровати. Другой мебели в помещении не было, да и не поместилась бы она в крохотной комнатушке. Эант машинально подобрал ноги.
  - Как рука? - она кивнула на плотную шину, которая надежно сковывала левую руку всадника.
  - Без изменений, - ответил Эант, - чешется.
  - Хоть бы на улицу вышел, проветрился, а то сидишь, пылью дышишь. Не скучно?
  - Весело, - угрюмо ответил Эант, - у меня полно дел.
  - Да ну? - улыбнулась она, оглядывая бедную обстановку комнаты.
  - Я полагал, - сказал Эант, - что Орм отослал тебя из города, когда была возможность. Почему ты не уехала?
  - Потому что не захотела, - сказала она.
   - Как погляжу, он во всем тебе потакает.
  - Дело не в этом, - ответила она, поморщившись, - даже если бы отец совершил глупость и выделил воинов для охраны, это было бы опрометчивым поступком. Представляешь, чем закончится визит дочери кастеляна в чей-нибудь домен?
  - Честным пиром и свадебкой? - пожал плечами Эант.
  - Иронизируй почаще, - сказала Бланш грустно, - твой юмор догадливее тебя, - назад я приехала бы уже как замужняя женщина в гости к отцу.
  - Вовсе не обязательно, - сказал Эант, - иногда гостеприимство, это просто гостеприимство.
  - Это ты так думаешь, - сказала Бланш, - не хочу хвастаться, но я более завидная невеста, чем можно судить на первый взгляд. Приречная, хоть и развалюха, а все же важная крепость контролирующая торговый путь.
  - Но ведь, - предположил Эант, - твой отец - служивый. Крепость не приданое, ее не передашь по наследству.
  - Так было раньше, - вздохнула Бланш, - теперь перебором людей никто не занимается, так что отец в скором времени рискует превратиться в настоящего сеньора. Не по своей, конечно, воле. Ты, проезжая через тракт, должен был видеть в каком состоянии находится большинство западных крепостей. Королю просто не до нас.
  - Ну, на содержание их уходит много серебра, которое сейчас нужнее всего на Востоке. Здесь нет особенных врагов, которые угрожали бы границам.
  - Эти враги созрели внутри королевства. Богатые фамилии уже сейчас смотрят на земли короны, как на свою добычу и потихоньку подчиняют себе более слабых соседей. Брать нас силой они сейчас, конечно не осмелятся, но без поддержки короны против крупных здешних домов мы слабы. Еще пять лет назад его сиятельство маркграф мог приструнить любого из них и призвать к ответу за свои действия. Сейчас он вынужден заключать сделки и лавировать, словно играет с ними на равных.
  Эант задумчиво почесал бровь.
  - Бароны никогда не договорятся между собой, - сказал он, - такое уж свойство их природы: если вдруг усиливается один, остальные, в страхе за свой лен начинают кусать его со всех сторон. Думаю, если бы не король, половины из ныне существующих домов уже не было бы.
  - Вижу, тебя не переубедить, - ответила она, - однако, я останусь при своем мнении: лучше уж попытать счастья здесь, чем по доброй воле идти в полон.
  Она наводит мрака, конечно, подумал всадник, глядя на погрустневшую дочку кастеляна. Но ведь эту историю я слышу довольно часто, хоть и из разных уст. Действительно, сеньорам незачем идти за королем, они всегда держались своих исконных прав и сейчас, в это недовольное время, у них, возможно, появится шанс избавиться от нашей опеки.
  - Да не переживай ты так, - решил он ее успокоить, - осталась, да осталась. Небось, в обиду не дадим. Король молод и силен, отвоюет Наше Море и наведет порядок, вот увидишь. Накидаем барончикам горячих...
   - Слушай, капитан, - она вдруг посмотрела на него в упор, так что Эант осекся и замолчал, - думаешь, выстоит крепость? Скажи мне, не юли.
  Всадник опешил.
  - Откуда ты...
  - Тут не сложно догадаться, - ответила она, - отец не из тех, кто стал бы разводить такую суету из ничего. Полагаю, что сюда идет либо много упырей разом, либо что-то пострашнее упырей. Так что скажешь?
  - Скажу, что не знаю, - честно ответил Эант.
  - Ладно, - Бланш вздохнула и встала, отряхивая платье, - я поняла тебя.
  - Да погоди ты, - шикнул на нее Эант, которого уже начала раздражать прозорливость девушки, - подскакивает тут, как с иголок. Крепость уже сейчас достаточно укреплена, чтобы выдержать серьезный штурм. Провизией твой папаша тоже запасся с лихвой. Если бы нас взяли в осаду люди, то я бы сказал, что им дорого пришлось бы заплатить, чтобы овладеть Приречной.
  - Но угрожают то нам нелюди.
  - Верно, - сказал Эант, - нелюди, которые почти не пользуются оружием, и вряд ли смогут подвести под стены осадные машины. Однако, с другой стороны они не знают страха, не чувствуют боли и, должно быть, способны вскарабкаться там, где обычный человек сорвется.
  К тому же, мы не знаем их настоящих намерений. Может быть, эта крепость им не интересна и все обойдется еще легче, чем мы надеялись.
  - Ну да, - усмехнулась она невесело, - давай ворота откроем и проверим. До сих пор они показывали только то, что им интересно разрывать людей на куски.
  - Видишь ли, кажется они движимы чужой волей, - ответил Эант, - мне они напоминают пальцы слепого. Глаза не видят и потому приходится перемещаться в пространстве, ощупывая все вокруг. Кажется, они больше заинтересованы в разведке. Вот только непонятно, какова их конечная цель.
  Она прищурилась, пристально глядя на него, и в конце концов улыбнулась.
  - Всадник, - сказала она, - по-моему ты слишком давно здесь сидишь и тебе надо немного проветриться. Мысли, которые ты излагаешь весьма странны.
  - Благодарю, - ответил Эант, - мне и здесь вполне себе неплохо, как я уже говорил.
  Они замолчали, глядя на ленивую муху, тяжело кружившуюся по полутемной комнате в тщетных поисках стула.
  - В городе о тебе хорошего мнения, - произнесла Бланшет, - люди понимают, что ты для них сделал. Тебе нечего стыдиться. Пойдем, прогуляемся. Я составлю тебе компанию.
  Эант хотел выставить ее за дверь, но внезапно передумал.
  А почему бы и нет, решил он.
  - Ладно, - проговорил он сокрушенно, - ты ведь не отстанешь. Если чертов оруженосец еще не убег с моим мечом.
  
  Сон его был беспокойный, на грани бреда. Сотни призрачных голосов звучали в ушах, ведя с ним оживленный диалог. Он пытался отвечать, но постоянно сбивался из-за того, что все они говорили почти одновременно.
  Проснулся, утомленный, от зловонной сухости во рту и жгучей тошноты в желудке, покрытый липким потом. Сердце натужно гоняло по венам нечто, по консистенции напоминающее деготь.
  Только не шевелиться, а то станет еще хуже. Не тревожа неверного покоя опухшей головы, Эант попытался собрать разрозненные мысли в какое-то подобие цепочки.
  Вчерашние события вспоминались смутно. Сперва было весело. Вроде бы пили что-то дрянное и неразбавленное, в большом количестве... говорили.
  Рядом послышался вздох, кто-то застонал во сне, поворачиваясь и он ощутил, как его обвила теплая женская рука. Сердце зашлось от тревожных подозрений. Эант сообразил, что угол, который отвели ему как временное пристанище, был довольно убогим личным пространством и все, что в нем могло происходить, обязательно было на виду у всей крепости.
  Орм убьет меня, подумал он сокрушенно. Хотя, если учесть, что, возможно, совсем скоро они все умрут, особенного смысла в переживаниях не было. В крайнем случае, скажу, что женюсь на ней, теперь-то все равно.
   Он открыл глаза и отметил, что потолок перед глазами отличался от того, который был в его комнате. Он находился в другом месте.
  В воздухе стоял запах полыни. На стенах помещения висела одежда, рабочий стол, неподалеку, был уставлен стеклянными сосудами, разной степени залапанности, из приоткрытого окна светило солнце.
  Эант осторожно скосил глаза в сторону.
  При свете дня Меланто была похожа на самую обычную женщину. Косички были разбросаны по подушке беспорядочным ворохом, напоминая спящих змей.
  Однако, озадаченно подумал Эант.
  - Ты спишь? - обратился к ней всадник.
  - Не знаю, - хрипло выдавила она едва слышным голосом, - как голова трещит...
  Судя по всему, они находились в госпитале, точнее в бывшем его здании, которое сейчас пустовало. Довольно легкомысленно было приходить сюда, учитывая то, что посад не предполагалось защищать в случае большого штурма.
  Эант, выбрался из-под одеяла, с трудом встал с кровати, и сделал несколько шагов к одежде, разбросанной по полу. Его нарядный пояс с мечом висели на стене, соседствуя с сухими вениками травяных сборов. Эант смутно припомнил, что одел его, когда накануне отправился на прогулку с Бланшет, без особенных планов на вечер.
  В поисках ответов он оглянулся на постель.
  Жрица находилась в состоянии глубокого обморока, зажмурив глаза. Прошедшая ночь, похоже, и ей обошлась дорого.
  - И повезло же мне, - начал Эант, сколько мог учтиво, - что столь удачные стечения обстоятельств позволили мне оказаться так близко с прекраснейшей из женщин, вот только... я немного запамятовал, что было накануне. Ты не могла бы рассказать мне, что привело к тому, что наши пути сошлись столь приятственным и волнующим образом?
  Меланто приоткрыла красные глаза и некоторое время щурилась, видимо пытаясь поймать его в фокус.
  - Запамятовать ночь с прекраснейшей из женщин? - хрипло спросила она, - Эант из Пентаполиса, мне жаль, что ты так запросто обменял свое самое лучшее воспоминание о близости на пару мехов вина.
  - Мне тоже жаль, - извинился Эант.
  Она прокашлялась, шаря в поисках воды. Чертыхнулась, ничего не найдя, и села на кровати.
  - Скажу сразу, - продолжила она весьма холодно, - что означенная женщина тоже упустила из памяти много деталей, но вовсе не потому, что нализалась, как боров, подобно некоторым, а скорее из-за того, что бывший с ней рядом мужчина оказался довольно банальным ухажером и просто посредственным любовником.
  - И? - нетерпеливо спросил всадник, пропустив мимо ушей большую часть сказанного.
  Жрица покачала головой.
  - Я бы назвала эти обстоятельства довольно будничными, - сказала она, - и, на твоем месте, не стала бы присовокуплять это к своим трофеям. Ты выглядел сильно расстроенным и давил на жалость, говоря что-то о потерянных учениках и тяжелой доле странствующего воина. Я, в итоге, подумала, что ты нуждаешься в утешении, хотя, если честно, мне кажется, под маской скорби у тебя скрывались более приземленные интересы.
  - Нас никто не видел? - спросил он.
  - Почти никто. Может быть, человек пятьдесят. И эта твоя Бланшет. Видел бы ты ее лицо, когда мы уходили ко мне. Она была сильно недовольна. Мне казалось, она сейчас заплачет.
  Эант недобро зыркнул на нее, но справился с эмоциями.
  - Между нами ничего нет, - буркнул он.
  - Как скажешь.
  Эант стал одеваться, чувствуя себя препогано. Болели ребра, ныла рука, чесалась душа.
  - В сарае есть кувшины с холодной водой, - сказала Меланто, - готова простить тебя, если принесешь парочку.
  - Угу, - мимодумно отозвался всадник, выходя из комнаты.
  Он прошел через опустевший молельный зал и вышел на свежий воздух.
  От яркого света он зажмурился и чихнул.
  Солнце уже понялось высоко и висело посреди голубого неба без единого облачка. Вдоль улицы, мимо колодца, шло трое бородатых мужиков в драных куртках. День обещал быть жарким.
   Эант застыл, разом забыв про похмелье. Они были далековато, а он стоял в тени, так что был еще шанс, что его не заметят. Он сделал осторожный шаг назад.
  Колесо богини Тюхе скрипнуло от легкого ветерка.
  Один из тройки приветливо помахал ему рукой.
  В том, что это упыри, сомневаться не приходилось. Бледная кожа, изможденный вид и покрытые бурыми пятнами лохмотья, составлявшие их одежду, прилагались.
  Только тут Эант заметил, на улице не было видно ни одного горожанина.
  Возле входа в людскую располагалась поленница и прислоненный к дубовой плахе топор. Эант помахал упырям в ответ и натужно улыбнулся. Подойдя к поленнице, он поднял его и принялся колоть дрова. Топор был страшно неуклюжий и тяжелый. Управляться с ним одной рукой было сущим мучением. Это, впрочем, не имело значения. Даже вооруженный, облаченный в доспехи и трезвый, Эант сомневался, что смог бы в одиночку устоять против троих одержимых, а сейчас, имея на себе лишь камизу, подумал, что богиня довольно вредная и мстительная баба.
  Он с сомнением покосился на деревянную дверь в кухню, прикидывая, насколько она их задержит, если он сейчас бросится в дом. Дверь уважения не внушила.
  Значит, вот как я умру, пришла к нему ясная мысль. Эант воспринял ее спокойно. Ладненько, подумал он, все справедливо, глупость должна быть наказана. Лишь бы лень этой дуры оказалась сильнее, чем жажда и она, потеряв терпение, не вышла бы наружу.
  - Здорово уважаемый, - крикнул ему один из них веселым голосом.
  - Доброго утречка, ребята, - ответил Эант, разваливая очередную чурку, - от Дуй-Ворот идете?
  Они подходили все ближе. На лицах гуляли расслабленные улыбки.
  - Хе, от них, - согласился второй упырь, гордо показывая какие то кровавые ошметки, зажатые в руке, - промышляли вот, с добычей идем. А как догадался, парень?
  - По загару, - ответил всадник, сосредоточенно прицеливаясь в трещину.
  - А что это так пусто вокруг? - спросил упырь, - Приречная будто вымерла. Не знаешь, куды все делись?
  Эант от удивления опустил топор. И правда, куда все подевались? Посад будто вымер. Вокруг царила полная тишина - не слышно было даже вездесущего лая злых приреченских собак.
   Похоже, что накануне случилось что то нехорошее, а он и знать не знает.
  - Болеем, хуле, - ляпнул он первое попавшееся, ощущая, как изжога поднимается вверх по пищеводу.
  Подумав, он добавил:
  - Моровое поветрие у нас, ребята. Не иначе, купчишки откуда-то принесли, ослопом их через хребтину.
  Они беспокойно переглянулись.
  - Спасай нас боги, - воскликнул один, делая отгоняющий жест, испуганно оглядывая пустые дома.
  Чумы боялись все, ибо не делала различий и одинаково косила и знать и чернь. Самую большую дань собирала она в городах и иногда за одно только упоминание ее имени всуе, можно было найти очень больших проблем. Но сейчас Эанту было все равно.
  - Почему же вы не расставили знаков? - спросил упырь.
  - Кому их расставлять то, - продолжил врать Эант, - народишко поразбежался. Каштелян, вон, в крепости сидит, сука хромая, и плевать ему на наши беды.
  Он сел на колоду, облокотившись на топорище и горько вздохнул. Голова у него кружилась и самочувствие было отвратным, поэтому скорбь вышла вполне убедительной.
  - Валим-ка отсюда, братие, подобру-поздорову, - нервно предложил один из упырей, пятясь назад.
  Опасливо глядя на Эанта, они отошли от изгороди и быстрыми шагами двинулись в сторону ворот.
  Эант провожал их взглядом, пока они не скрылись за углом.
  Он встал, отбросив топор. По лицу его скользила нервная улыбка.
  Он зашел в святилище.
  Хмурая Меланто ходила по скрипучему полу в чем мать родила, приводя в порядок прическу и собирая разбросанную одежду. Солнечный луч выхватывал из полумрака крутое бедро и приятные глазу округлые изгибы прекрасно сложенного тела. Эант поймал себя на мысли, что действительно жалеет о выпавших из памяти подробностях прошедшей ночи.
  - Где вода? - осведомилась жрица.
  - Вода подождет, - произнес Эант торжественно, - я хочу сделать пожертвование...
  
  - Идут, черт бы их побрал, - наблюдатель указал на проплешину возле самого ущелья, - без счета.
  - Понял, - ответил Эант, - я сейчас спущусь, а ты кричи, если заметишь что-нибудь еще.
  Ему пришлось долго присматриваться, чтобы увидеть то, что показывал ему лучник.
  Поначалу ничего необычного он не заметил, но вскоре среди деревьев различил пыльное облако и всадников скакавших сквозь него.
  Экспедиция двигалась неторопливой и торжественной колонной.
  Впереди, верхом на лошадях выезжало разномастное конное воинство. Доспехов на многих не было, как и длинных копий - видимо, все неудобное железо вез за ними обоз.
  Следом, большой толпой двигались пешие. Замыкали же колонну повозки с походным скарбом, спускавшиеся со склона длинной цепочкой.
  - Твою мать... - промолвил Эант ошеломленно, не веря своим глазам, - а это еще что? Что за хренота там крадется?!...
  - Она самая и есть, - подтвердил лучник, бледнея от страха, - спаси Ункулу наши души...
  Он сделал охранный знак.
  На границе просеки, по которой двигалась колонна, мелькали тени. Эант почувствовал, как по спине его пробегает холодок.
   Причудливые силуэты существ, не являвшихся ни людьми, ни животными, сопровождали колонну, словно волки, бегущие поодаль оленьего стада. Одни из них были долговязыми, в два человеческих роста, с длинными, когтистыми руками, другие быстро, от дерева к дереву, перебегали на четырех конечностях, опасливо нюхая воздух и таясь, словно лисы. Третьи черными тенями величаво струились между деревьями не касаясь земли, поблескивая горящими угольками глаз. Было их великое множество и ни одна из тварей не была похожа на другую. Параллельно просеке, тяжко ступая, невидимое из-за листвы, шагало что-то большое, раздвигавшее древесные стволы, словно лопухи.
  Двигалась эта орава не таясь, по обе стороны от колонны, перекликаясь протяжными голосами от которых пробирала дрожь, но идущие в колонне люди как будто и не замечали их. Они громко и весело переговаривались друг с другом, смеясь и предвкушая скорый отдых. Эант слышал пение флейты, повторявшее один и тот же знакомый и занудный мотивчик, и чем больше смотрел, тем больше приближавшиеся люди в своем слепом веселье напоминали ему призраков.
  Стоявший рядом наблюдатель, сбиваясь, шептал молитву побледневшими губами.
  Лишь бы сработало, подумал всадник и по перекладинам стал спускаться с дозорной вышки.
  Вся надежда его сейчас опиралась палисад, перегораживавший дорогу, за которым последним рубежом обороны торчал одинокий, грубо сколоченный знак, украшенный тушками дохлых крыс, висевшими на нем как гирлянды.
  Эант пошел к броду. Стоявшие за ним солдаты, одетые в серые балахоны, явно нервничали, опираясь на алебарды и готовясь драпать, если маскарад не увенчается успехом.
  От колонны отделился один всадник и направил к нему коня быстрой рысью.
  Он был уже близко, когда заметил знак. Понимание символики знака пришло к нему секунду спустя. Он так резко осадил своего скакуна, что тот поднялся на дыбы.
  Вот-вот, подумал Эант, правильно, стой где стоишь.
  - Это то, о чем я думаю? - крикнул посланец, гарцуя на противоположном берегу, - у вас чума?
  - Она самая, так точно, - ответил Эант, перекрикивая поток, - Должно быть, торговцы занесли. Хоронить не успеваем.
  - А почему вы, черт вас дери, - сердито крикнул конный, гарцуя, - не поставили знака возле входа в ущелье? У нас тут три сотни человек, а ветер дует в нашу сторону!
  - Ну, обычно он дует из ущелья, - напрягая гланды проорал Эант, - сегодня просто погода поменялась. К тому же откуда нам знать, что вас привалит столько?!
  - Идиоты! - крикнул посланец, - учтите, если кто-нибудь из нас заболеет, вам кишки выпустят! Как твое имя, солдат?
  - Какая тебе разница, кретин? - дерзко ответил Эант, - поворачивай свою клячу и вали отсюда на все четыре стороны, пока я тебе его на лбу гвоздиком не выцарапал!
  Всадник повернул, не став припираться и поскакал в сторону колонны, прикладывая к носу шейный платок.
  Между деревьями, в тени леса стояли твари. Они застыли безмолвными статуями, чуждые и неестественные посреди звонкого летнего дня. Теперь он видел их более отчетливо и чувствовал, как против воли в нем пробуждается волна безотчетного страха, сковавшая его по рукам и ногам. Он стоял так же неподвижно, наблюдая за удалявшейся фигуркой гонца с угасавшей надеждой, улавливая в запахе страха отголоски мрачных кошмаров, глядевших на него из тьмы веков, красными трещинами пробившихся сквозь спрессованное тысячелетиями время. Их облик, запечатленный глазами далеких предков, нестираемым клеймом отпечатался в глубинной памяти, записанной на его костях и жилах. Все то, что поддерживало его в жизни, вдруг облетело, словно высохшая листва, оставив один лишь этот первобытный ужас. Он почувствовал себя маленьким, голым человечком, пытающимся отгородиться от этой угрозы деревянной палкой.
  - Ну чего вылупились, ублюдки? - зло произнес он, стискивая рукоять секиры одеревеневшей рукой, не замечая катящиеся по щекам слезы, - только суньтесь сюда, всех искрошу. До единого!
  Твари молча ждали, никак не проявляя внимания.
  Гонец, между тем, подскакал к голове колонны и остановился там, что-то говоря и активно жестикулируя.
  Эант завороженно наблюдал за ним, скрипя зубами. Колонна все не двигалась, а время шло. Наконец, ее авангард медленно повернул лошадей и запылил по дороге, удаляясь.
  Эант посмотрел в чащу и вздрогнул: лес был пуст. Дорога тоже опустела во мгновение ока.
  Противоположный берег был безлюден и молчалив.
  - Господин, - раздался сзади голос Тури.
  Он вздрогнул, оборачиваясь. Оруженосец стоял перед ним, с тревогой вглядываясь в его лицо.
  - С вами все в порядке? - спросил он.
  -... Долго я так стою, - спросил он хрипло.
  - Почти час, - ответил оруженосец.
  - Чертовщина какая, - покачал головой всадник, - ладно, пойдем, обрадуем кастеляна. Похоже, что мы опять победили.
  
  Эпилог.
  Эант со своим поредевшим отрядом покидал крепость.
  Сейчас по густоте населения Приречная напоминала большой торговый город. Вдоль берега реки, от крепостного холма и тех мест, где скалистые отроги делали ее переход невозможным, суетились сотни согнанных со всей округи крестьян, возводивших длинный вал для защиты от прорыва упырей. Экспедиция повернула назад, но не было гарантий, что одержимые не явятся сюда позднее, поняв, что их обманули. Или придет кто-то пострашнее. Очевидцев, видевших тех кто пожаловал сюда вместе с одержимыми, было предостаточно и сомневаться в их словах не приходилось. Приехавший с маркграфом жрец, нарисовавший пару картин по словесным описаниям Эанта, нашел упоминания некоторых из них в старых бестиариях.
  Дорогой, маркграф успел убедиться в опасности, которую представляли одержимые. Не все управители, подобно кастеляну Приречной, отнеслись к обороне с должной ответственностью или не смогли дать достаточного отпора, за что и поплатились: несколько местечек были буквально вырезаны и превратились в залитые кровью развалины.
  После прихода подмоги необходимость в услугах Эанта отпала. Орм предлагал ему сохранить звание капитана гарнизона, оставшись в крепости, но всадник вынужден бы отказаться.
  Освобожденные купцы согласились на примирение с сохранением всех договоренностей контракта, что решило вопрос о продолжении его работы. Правда, Аурелиано посматривал на него недобро, словно намекая, что их счеты еще не закончены.
   Была и еще одна причина поторапливаться: ощущения, связанные с гулом, становились с каждым днем все серьезнее и это начинало тревожить. Всадник обещал по возможности заглянуть в крепость на обратном пути.
  Бланшет с той злосчастной прогулки к нему больше не подходила и даже не пришла попрощаться. Впрочем, как и Меланто, которой в эти дни прибавилось работы. Эант не возражал, оставив все лишние мысли в дорожной пыли.
  - Все-таки кастелян мог бы и раскошелиться, - задумчиво проговорил Гиль, ехавший с ним рядом. Благодарность и слава, конечно, вещь приятная, но надо понимать, что мы люди бедные.
  - Чего тебе ныть? - спросил Эант, - Дэва, Тома, Лопоухого и остальных теперь нет с нами, а значит, и доля их будет разделена между оставшимися. Там неплохо получается, даже по скромным прикидкам.
  Всадник с печалью отметил, что лошадей в отряде стало гораздо больше, чем людей. Их расседлали и о прежних владельцах теперь напоминали только клейма.
  - Эх, ребята... - вздохнул Гиль, но тут же опомнился и негромко спросил всадника, - а купчишки возникать потом не начнут, а? Ты же их, по их мнению, кинуть через каргалыгу пытался.
  - Что я слышу? - Эант изобразил недоумение, - что на тебя нашло Гийом? Ты себя в отражении хоть раз видел? Ручищи, как корни, морда - в три дня не обгадишь, еще и в шрамах вся. Кто откажет такому красавцу писаному, хотел бы я знать, кто рискнет?
  - Ну, это сейчас так, - ответил Гиль, все еще хмурясь, - а как до Звезды доберемся, их же там толпа будет, махарцев-то. Как бы не перерезали нас, за малолюдством.
  Эант усмехнулся.
  - Не рассуждай о них так, - сказал он, - будто торгаши - Это Гиль, а Гиль - это торгаши. Все же махарцы - жители теплых краев, а значит у них всегда кишка будет немного тонка на серьезные дела. Даже старина Тассо, хоть по нему и не скажешь. Только не зевай и не проветривай спину слишком долго. Они скорее предложат тебе еще один контракт, в обратную сторону.
  - Да ну их в жопу, - громко произнес наемник, маша рукой, - устал я от этого скупердяя Сабаса. Пускай сам себя охраняет.
  - Ты спас целый город, - заметил Эант, - целехонек вышел из страшной зарубы, но из своего приключения запомнил только, как старый купчина кормил тебя постной кашей и квасом?
   Гиль вздохнул.
  - Ну что поделаешь, - сказал он, - старый я стал, повыветрилась романтика. Жизнь ведь продолжается. И время идет. А каша здоровому цвету лица не способствует. Хотя знаешь, я наверное пока завяжу с бродяжничеством. Выберемся отсюда, запишусь куда-нибудь в городовой полк или стражу. А то вернусь в родное село. Шесть лет дома не был, как-никак. Отдохну.
  Мне бы тоже не мешало, подумал Эант. Поистрепался я как-то за эту поездочку. А может, действительно, время идет, и пора остепеняться?
  Они подъезжали к перекрестку, когда гул внезапно отпустил. Эант ощутил звенящую пустоту в голове, успел удивиться странной легкости, поднявшейся вверх по телу. Он поднял взгляд к солнцу, и яркая, жгучая вспышка испарила его сознание, словно снежинку.
  Удара о землю он уже не почувствовал.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"