Золотисто-зеленые осколки веером разлетелись по полу. Секунды две Тиоль растерянно смотрела на стеклянные брызги, потом присела на нижнюю ступеньку лестницы и заплакала. Ну вот, все пропало... А она-то надеялась, что сегодня или завтра начнет искать работу!

  В мастерской старого Орилла девушка провела почти три года и считала, что всему необходимому давно уже научилась. Но каждый раз, когда она заговаривала об этом, учитель отвечал, что пока не готов поручиться за ее умение. А найти хорошую работу без рекомендации было бы непросто. И вот наконец Орилл пообещал подписать заветную бумагу, как только Тиоль справится с последним заданием. Оно сперва показалось несложным - всего лишь придумать рисунок и украсить им обычную стеклянную вазу. Но старик объяснил, что нужно не просто аккуратно расписать сосуд, а превратить его в настоящее произведение искусства, которым было бы можно любоваться и восхищаться.

  Конечно, Орилл имел право требовать от учеников больше, чем обычные ремесленники. Он был, без сомнения, лучшим мастером в столице, а по мнению многих - и во всей стране. Даже сам господин Аджис, один из богатейших людей в городе и увлеченный коллекционер изящных безделушек, иногда заглядывал к нему и покупал особенно удачные вещи. До недавнего времени Тиоль гордилась тем, что учится у Орилла, но теперь ей пришлось об этом пожалеть. Выбери она в свое время что-нибудь попроще, давно бы уже расписывала подносы и сервизы на заказ. Пусть даже какими-нибудь аляповатыми розочками, зато за настоящие деньги, а не как сейчас - за еду, обучение и крошечную комнатку на втором этаже мастерской. Иногда, правда, Орилл позволял ученице немного заработать, выполнив несложный заказ, но делать это она должна была в свободное время. Вот и эту вазу тоже пришлось раскрашивать по вечерам и ночам, поэтому в последние дни от усталости у девушки все начало валиться из рук. А сегодня она споткнулась на лестнице, и почти готовая вещь превратилась в кучку бесполезных осколков...

  Резко скрипнула дверь, и в комнату вошел Орилл.

  - Так, что у нас тут случилось? Из-за чего слезы? - с наигранным участием поинтересовался он. Хотя, разумеется, и сам все прекрасно видел.

  - Вот... Разбилась, - всхлипнула Тиоль и взглянула на старика с надеждой. Наверняка ваза попадалась ему на глаза раньше, значит, он мог бы и посчитать задание выполненным...

  - Я уже видел эту вещь, - словно отвечая на мысли девушки, произнес Орилл. - Неплохо, но для того, чтобы считаться мастером, одной удачной поделки мало. Умение надо подтверждать из раза в раз, а ты не переживала бы так, если бы знала, что легко справишься с этим. Так что рекомендацию получишь, когда сделаешь новую вазу не хуже первой. И нечего реветь, лучше собери осколки и отнеси госпоже Мейтен.

  Мысленно пожелав мастеру, чтобы его голова когда-нибудь раскололась на столько же кусочков, что и злосчастная ваза, Тиоль утерла слезы, аккуратно сложила стекло в коробку и понесла к соседке.

  

  Госпожа Мейтен и ее сын совсем недавно поселились рядом, в двухэтажном доме, который до этого много лет стоял пустой. Окна и дверь его были забиты досками, штукатурка на стенах облупилась, а палисадник зарос лопухами и крапивой. Но однажды с утра Тиоль проснулась от шума на улице и увидела в окно, что на соседнем дворе вовсю трудятся уборщики и строители. Первый этаж они быстро привели в порядок, а второй так и остался с заколоченными окнами, когда в дом приехали новые жильцы.

  Хозяйка оказалась миловидной и приветливой пожилой женщиной. Она сразу же постелила на крыльце яркие плетеные коврики, посадила под окнами цветы и перезнакомилась почти со всеми соседями. А вот ее сына за все это время никто так и не увидел. Он не появлялся на улице, не выходил поздороваться, когда у его матери были гости, и даже ни разу не выглянул в окно. Если бы госпожа Мейтен время от времени о нем не упоминала, все были бы уверены, что она живет одна. Из-за этого о молодом человеке ходили разные слухи - например, будто он преступник, скрывающийся от закона, или буйный сумасшедший, которого приходится держать на цепи и с кляпом во рту. Некоторые думали, что женщина зачем-то дурачит людей, а сына у нее и вовсе никакого нет. Но большинство все же считало, что он не показывается на людях из-за невероятного уродства, и каких только ужасов о бедняге не напридумывало! Кое-кто даже утверждал, что у него две головы.

  Сама госпожа Мейтен объясняла, что юноша серьезно болен и не может выходить из своей комнаты или принимать гостей. А чтобы не скучать в одиночестве, он нашел себе развлечение - складывать узоры из кусочков разноцветного стекла. Поэтому женщина попросила соседей не выбрасывать осколки стеклянной и фарфоровой посуды, а оставлять их для ее сына. Она даже соглашалась их покупать, особенно если разбитая вещь была дорогой и красивой. Но чаще все-таки соседи отдавали стекло просто так.

  

  В мастерской Орилла то и дело что-нибудь разбивалось, и тогда старик отправлял ученицу в соседний дом с "подарком". Девушка была этому только рада, потому что госпожа Мейтен обычно приглашала ее к столу и угощала чаем с пирожками или домашним печеньем. А еще Тиоль каждый раз надеялась узнать что-нибудь о сыне соседки и увидеть если не его самого, то хотя бы один из тех узоров, которые он собирал. Но в этот раз она бы, наверное, даже не вспомнила о молодом человеке и его странном увлечении, если бы перед самым домом случайно не подняла глаза и не взглянула на второй этаж.

  Оказалось, что с одного из окон там наконец-то сорвали доски и сняли глухие ставни, а вместо обычных стекол в раму вставили удивительной красоты витраж - с ветки цветущей яблони взлетала, расправив крылья, большая пестрая птица. Каждое перышко ее было собрано из мелких, идеально подобранных по оттенку и форме кусочков стекла, каждый цветок и лист казался живым. Тиоль даже не сразу догадалась, что картинка сделана из осколков битой посуды... Какие же чудесные вещи мог бы создать тот, кто живет в комнате наверху, будь у него возможность работать с хорошим материалом! Девушка невольно позавидовала терпению и таланту незнакомца, но тут же одернула себя. Вряд ли стоило завидовать человеку, неизвестно почему вынужденному сидеть взаперти.

  

  Как обычно, госпожа Мейтен тепло встретила гостью и предложила ей чаю. За столом Тиоль, надеясь перевести разговор на сына хозяйки, восхитилась мозаикой, которую только что видела в окне. Но соседка не поддержала беседу на эту тему, и девушке даже показалось, что упоминание о витраже было ей неприятно. Смутившись, Тиоль поспешно заговорила о другом и вскоре попрощалась.

  Работу над новой вазой она решила начать завтра, а сегодня вечером отдохнуть и немного помечтать. Окончив дела в мастерской, девушка поднялась к себе в комнату, села на подоконник и задумчиво стала смотреть на соседний дом. Там, в окне второго этажа, мерцал огонек свечи и двигалась чья-то тень. Она дробилась в неровных стеклах на цветные осколки, искривлялась и меняла очертания, но было ясно видно, что за витражом скрывается не жуткий двухголовый урод, а нормально сложенный человек. Он расшагивал туда-сюда по комнате, иногда останавливаясь у окна.

  Странно, подумала Тиоль - если незнакомец может ходить и выглядит не слишком необычно, то почему он никогда не показывается на улице или во дворе? Даже если его лицо безобразно до крайности, не обязательно из-за этого запираться в четырех стенах без свежего воздуха. Можно, в конце концов, надеть хотя бы маску или плащ с капюшоном!

  А может, загадочный сосед гуляет по ночам, когда никто не видит его? Девушка решила понаблюдать за домом ночью и проверить, так ли это. Когда на улице совсем стемнело, она погасила в комнате лампу, задернула шторы и стала подсматривать в щель между ними.

  

  В окне напротив по-прежнему горел свет, но силуэт за стеклом больше не мелькал, и ни в самом доме, ни во дворе не было заметно никакого движения. Миновала полночь, и Тиоль уже собралась лечь спать, когда раздался цокот копыт, и на улице показался крытый наемный экипаж, запряженный парой лошадей. Обычно в таких ездили на пристань или вокзал небогатые горожане, когда им приходилось везти много вещей.

  Экипаж остановился, из него вышли три человека и направились к дому госпожи Мейтен. Уличные фонари горели тускло, но все же Тиоль удалось рассмотреть приехавших. Двое выглядели как обычные рабочие, а третий... Им оказался не кто иной, как господин Аджис! Девушка не раз видела его в мастерской и теперь узнала даже в такой неподходящей для богача одежде - простом темном плаще, грубых сапогах и шляпе с обвисшими полями.

  Трудно было даже предположить, что общего могли иметь с этим человеком пожилая скромная домохозяйка и ее сын. Уж не вздумалось ли собирателю дорогих редкостей пополнить свою коллекцию какой-нибудь поделкой из бутылочного стекла и битых цветочных горшков? Но когда господин Аджис вышел из дома, его спутники вынесли следом большой и, судя по всему, тяжелый ящик. При виде него Тиоль усмехнулась. Надо же, какие сложности может создать себе человек из-за сущей чепухи! Поздний визит, наемный экипаж, нарочито бедная одежда... Неужели богачи настолько стесняются покупать дешевые вещи?

  Экипаж уехал, и больше в эту ночь ничего интересного не случилось. Тиоль скоро легла спать, а наутро уже засомневалась, не приснилось ли ей вчерашнее происшествие.

  

  Прошло несколько дней, и на пороге мастерской в очередной раз появился господин Аджис. На этот раз он был одет роскошно и элегантно, и Тиоль показалось невероятным, что она совсем недавно видела этого человека в уродливой одежде бродяги.

  Девушка старательно-вежливо улыбнулась посетителю.

  - Добрый день. Одну минуточку, я сейчас позову мастера...

  - Не стоит, - покачал головой Аджис. - Я, собственно говоря, пришел не к нему, а к вам.

  "Догадался, наверное, что я могла увидеть его в ту ночь из окна, вот и явился выведать, так ли это" - подумала Тиоль и решила сделать вид, что ничего не знает. Поэтому постаралась как можно убедительнее выразить удивление. Аджис улыбнулся и негромко произнес:

   - Хотелось бы поговорить без помех и спешки. Сейчас как раз обеденное время... вас, надеюсь, не заставляют работать весь день без перерыва? Тут рядом есть одно уютное кафе, предлагаю зайти туда, перекусить и спокойно побеседовать.

  - Хорошо, - согласилась Тиоль.

  Конечно, ей следовало бы отпроситься у Орилла. Но тогда бы пришлось объяснять, зачем она вдруг понадобилась господину Аджису, а этого девушка и сама толком не знала.

  

  Кафе оказалось приличное, но недорогое. Тем не менее, коллекционер явно был здесь не впервые. Он уверенно провел Тиоль к самому уютному столику в глубине, по пути кивнув официантке, как старой знакомой.

  Разговор Аджис начал издалека. Он стал расспрашивать Тиоль о ее работе, планах и отношениях с Ориллом, и слушал так внимательно, что девушка сама не заметила, как выболтала ему все подробности. И о разбитой вазе, и о затаенной обиде на учителя, и о мечтах поскорее получить рекомендацию.

  - Девочка, не будьте так наивны, - рассмеялся Аджис. - Старик вас просто за нос водит. Он никогда не подпишет бумагу, пока вы будете готовы работать за пустые обещания.

  - Мне и самой иногда кажется так, - вздохнула Тиоль. - Я давно бы ушла, но без рекомендации трудно куда-нибудь устроиться.

  Аджис удовлетворенно кивнул.

  - Именно об этом я и собирался поговорить. У меня к вам деловое предложение...

  Девушка от неожиданности чуть не уронила чашку с горячим кофе. Аджис - сам Аджис - похоже, собирался дать ей работу! Немного напитка все-таки пролилось на колени Тиоль, но она не подала виду, что обожглась, и собеседник ничего не заметил. Разглядывая кончики полированных ногтей и словно бы размышляя вслух, он продолжал говорить:

  - На днях я навещал одного приятеля, молодого художника Иртена. Он, кстати, живет как раз напротив вас. К сожалению, из-за слабого здоровья он не может выходить на улицу, но трудолюбия и таланта ему не занимать. Думаю, не пройдет и года, как этот парень оставит вашего Орилла без единого клиента. Видели, наверное, какую красоту он собрал из разноцветных стекляшек на своем окне? А ведь это просто безделушка, состряпанная на досуге... Так вот, Иртену требуется умелый помощник, и я порекомендовал ему вас. Хотите работать у него?

  - Да! - радостно ответила Тиоль и поставила пустую чашку на блюдце.

  - Прекрасно. Я вижу, вы допили кофе, тогда не будем терять времени. Идемте, я вас познакомлю с Иртеном, и он подробнее расскажет вам обо всем.

  Они вышли из кафе и направились к дому госпожи Мейтен. Пройдя немного, Тиоль почувствовала, что перед глазами у нее все плывет, а ноги плохо слушаются и вот-вот подогнутся, как у тряпичной куклы. Коллекционер тоже заметил это.

  - У вас кружится голова? Держитесь за меня, - спокойно произнес он и с улыбкой протянул руку.

  Тиоль покрепче уцепилась за нее и вдруг сообразила, что Аджиса ничуть не удивляет ее состояние. "Отравил он меня, что ли? Вот глупость какая... Зачем?" - успела подумать она перед тем, как потерять сознание.

  

  Когда Тиоль пришла в себя, то обнаружила, что лежит на обшарпанном, но чистом деревянном полу. Солнечный свет лился на него сквозь витражное окно, бросая на старые доски теплые цветные блики. Они складывались в отчетливый рисунок птицы на фоне яблоневых веток.

  Девушка привстала, осмотрелась и обнаружила, что попала в самую странную комнату, какую только видела когда-либо. Три ее стены от пола до потолка были сплошь покрыты мозаичными панно из осколков. Только в одном углу отделку не закончили, и вместо части рисунка виднелся кусок ободранной штукатурки. Вдоль четвертой стены стояли шкафы и полки с расписной и чеканной посудой, статуэтками и картинами. Кроме них, из мебели в комнате было только большое кресло с изодранной в клочья обивкой, две таких же облезлых табуретки и стол, сколоченный из пустых ящиков.

  Иртен сидел за этим столом, спиной к девушке. Одет он был под стать обстановке своего жилища - во что-то вроде пестрого домашнего халата, сшитого из лоскутов. Узор, составленный из них, по красоте и затейливости не уступал рисункам на стенах и окне - но сама ткань выглядела потрепанной и линялой, отчего наряд имел весьма жалкий вид.

  Вряд ли нормальный человек напялил бы на себя такое даже дома. Неужели этот парень все-таки сумасшедший? Тиоль засомневалась, стоит ли с ним заговорить или лучше тихонько уйти, пока он не обратил на нее внимания. Но "тихонько" все равно не получилось - как только она попыталась подняться на ноги, рассохшиеся доски пола заскрипели. Хозяин комнаты обернулся, и Тиоль увидела его лицо - красивое, бледное и безжизненное, как у манекена с витрины. Только вот у них обычно бывает надменный или глупый вид, а юноша за столом казался скорее усталым или скучающим.

  - Привет, - сказал он. - А я тут изучаю то, что осталось от твоей вазы.

   В его руке блеснул знакомый золотисто-зеленый осколок.

  - Красиво, - произнес Иртен, разглядывая стекло на просвет. - И узор довольно необычный. Правда, сделано не слишком уверенно. Видно, что ты волновалась или торопилась. Но зато теперь станешь отличным художником... Волноваться тебе больше не о чем и торопиться некуда.

  - Почему это? - не поняла девушка.

  - Так тебе ничего не объяснили? А я думал, ты сама согласилась... Ну что ж, тогда придется тебя расстроить - ты полчаса назад умерла.

  Тиоль поняла, что опасалась не зря: Иртен оказался не в своем уме. Припомнив, что с ненормальными лучше не спорить, она кивнула и произнесла как можно мягче и спокойнее:

  - Понятно. Спасибо, что рассказал мне об этом. Ну ладно, до свидания, мне пора домой, то есть на кладбище...

  - Подожди, - начал юноша, но Тиоль, не слушая его, подошла к двери и дернула за ручку. Дверь не шелохнулась.

  - Заперто, - спокойно сообщил Иртен. - К счастью для нас обоих. Ты даже не представляешь себе, что могло случиться, если бы ты вышла из этой комнаты. Конечно, можешь продолжать считать меня сумасшедшим, но сначала послушай, бьется ли твое сердце.

  Тиоль приложила руку к груди, но ничего не ощутила. Она попыталась найти пульс на руке или на шее, но безрезультатно.

  - Ну? Веришь теперь?

  - Не знаю... - растерянно произнесла девушка.

  - Еще доказательства нужны? Подойди сюда, - Иртен взял со стола что-то и протянул ей. Приблизившись, Тиоль увидела в его руке кусок стекла. - У живых людей из ран течет кровь. Покажи мне хоть одну каплю - и можешь идти, куда хочешь.

  Тиоль неуверенно взяла осколок и провела по руке острым краем. Стекло распороло кожу, но кровь не выступила, и боли девушка тоже не почувствовала. Она удивленно взглянула на Иртена, которого больше не считала сумасшедшим, хотя и не могла до конца поверить его словам.

  - И что со мной теперь будет?

  - То же, что и со мной: ничего, - улыбнулся Иртен. - Останешься здесь, будешь помогать мне работать. Со временем поймешь, что в каком-то смысле нам даже повезло. Другие постареют и умрут уже по-настоящему, а мы навсегда останемся такими, как сейчас.

  Тиоль вовсе не считала, что ей повезло. Однако ни страха, ни отчаяния тоже почему-то не испытывала - только смутное тоскливое чувство, вязкое, как болото.

  - А тебе тоже яд в кофе подмешали? - спросила она.

  - Нет. Я сам захотел принять снадобье. Когда-то давно врачи нашли у меня смертельную болезнь, и Аджис меня в некотором роде спас. Во всяком случае, раздобыл где-то средство, которое позволяет сохранить подобие жизни в мертвом теле. И, что очень важно, само это тело во вполне пристойном виде. Смотри, я почти как новенький, а ведь почти тридцать лет прошло!

  - Тридцать лет? - удивленно переспросила Тиоль. Ей казалось, что художнику вряд ли больше двадцати.

  Иртен кивнул.

  - Да, мне было бы около пятидесяти, если бы я был жив.

  - Но госпожа Мейтен...

  - Она не моя мать. Просто женщина, которую Аджис нанял присматривать за мной в этом доме. Раньше я жил в его загородной усадьбе, в заброшенном домике садовника. Но там было слишком тесно и сыро, и меня перевезли сюда.

  Тиоль вспомнила богатые наряды и роскошные экипажи господина Аджиса, его великолепный особняк в центре города... а теперь еще оказалось, что у него и загородный дом имеется! Впрочем, это не удивительно, если все те изделия, которые он развозит по выставкам и продает втридорога другим коллекционерам, достаются ему бесплатно! Теперь-то девушка понимала, что было в ящике, который рабочие выносили ночью из этого дома!

  - Знаешь, а твой Аджис неплохо на тебе наживается, - задумчиво произнесла она. - Может быть, он с самого начала все это нарочно подстроил, и про болезнь тебе все наврали?

  Иртен пожал плечами:

  - Не знаю. Все равно теперь у нас нет другого выхода, кроме как работать на него. Больше все равно заняться нечем...

  - Но почему нельзя просто сбежать отсюда?

  - Потому что снадобье действует не везде, а только в особенных местах, - объяснил Иртен. - Таких, как эта комната. Если мы попадем в обычный мир, то погибнем уже окончательно. Существовать мы можем только там, где нет ничего живого. Даже вещи, которыми мы пользуемся, должны быть поломанными, выброшенными, отслужившими свой срок - то есть, в некотором роде, мертвыми. А смотреть на улицу можно только сквозь окна из битого стекла. И все-таки, даже их можно сделать красивыми, правда? - Иртен подошел к витражу и провел рукой по неровной поверхности.

  - Какая разница, - равнодушно ответила Тиоль. - Если мы действительно мертвые, то зачем вообще что-то делать?

  - Это ты сейчас так думаешь, - в голосе Иртена прозвучала спокойная уверенность. - А потом сама не сможешь сидеть без дела и захочешь создать что-то красивое. Не потому, что надо, а просто по привычке.

  Тиоль покачала головой, но ничего не ответила. Она уселась в кресло, стоящее напротив окна, и отвернулась.

  

  Так, в молчании, прошло несколько дней. Иртен увлеченно расписывал очередную вазу, копируя узор с осколков, которые принесла Тиоль. Сама девушка работать отказывалась из принципа и целыми днями сидела, поджав ноги, в старом кресле. Художник не обращал на нее внимания, не ругал и не уговаривал - он считал, что ей рано или поздно станет скучно и она сама возьмется ему помочь. Но мысли Тиоль были заняты совсем другим. Она разглядывала стены, украшенные сложной мозаикой, расставленные на полках незаконченные картины, посуду и статуэтки и удивлялась - как может человек, способный создавать такую красоту, называть себя мертвым? Наконец девушка собралась поговорить об этом с художником.

  - Иртен, - решительно начала она, вставая с кресла, - этот Аджис тебе так здорово заморочил голову, что ты даже меня почти убедил... Но все это ерунда, и никакие мы не мертвые!

  Эти слова не произвели на Иртена никакого впечатления. Он как ни в чем не бывало продолжал водить кисточкой и даже головы не повернул в сторону девушки.

  - Да, я первое время тоже надеялся, что жив - тоном усталой, но терпеливой няньки ответил он. - Искал этому подтверждение, пытался что-то придумать, но вскоре понял, что сделать ничего нельзя. Мы умерли, и точка. Когда ты с этим примиришься, тебе станет легче, поверь мне.

  - Да нет же! Послушай меня! - Тиоль подошла ближе и сердито ударила рукой по столу. Задрожала и зазвенела посуда, несколько ваз едва не упало, зато Иртен все-таки отложил работу и посмотрел на девушку.

  - Аджису было выгодно внушить нам, что мы умерли, - продолжила она. - Но скорее всего то, что с нами случилось, называется как-то иначе. Мы отравлены, заколдованы, прокляты или что-то в этом роде - но живы. Значит, у нас есть надежда. Надо искать выход, а не тратить время на дурацкие поделки для этого обманщика!

  Внезапно что-то ударило Тиоль в грудь. Изнутри.

  Девушка даже не поняла в первый миг, что это снова забилось ее собственное сердце. Но вскоре почувствовала боль в руке, которую поранила стеклом, а из пореза тут же потекла кровь. Как только Иртен это заметил, от его спокойствия не осталось и следа. Опрокинув табуретку, он вскочил из-за стола и отпрыгнул в дальний угол. Лицо художника, и без того донельзя бледное, стало серо-бесцветным, как застиранная до дыр половая тряпка.

  - Не подходи ко мне! - выкрикнул он хрипло и невнятно, как будто с трудом выталкивал изо рта слова. - Убирайся отсюда! Ты... ыы-ы-ы...

  Но Тиоль уже стало не до него - она внезапно почувствовала, что замерзает, словно все окружающее мгновенно превратились в лед. Девушка оглядела комнату в поисках какой-нибудь одежды или одеяла и заметила на спинке кресла пестрый плед, сшитый из таких же лоскутов, как и халат Иртена. Тиоль набросила его на плечи, но ткань показалась еще холоднее, чем воздух вокруг. Тогда девушка схватила с полки один из тяжелых расписных кувшинов и швырнула его в окно, прямо в голову стеклянной птицы.

  Со звоном осыпались цветные осколки, и в дыру хлынул горячий воздух летнего дня. Иртен в углу задергался и попытался закричать, но вышло только шипение и хрип. Кожа начала клочьями сползать с его рук и лица, чернея, словно обугленная бумага. Из-под нее сыпалось нечто, похожее на мокрый пепел.

  Тиоль смотрела, как разваливается и превращается в труху то, что недавно казалось ей живым человеком, и не могла заставить себя отвернуться. Похоже, Иртен оказался прав! Но тогда почему то же самое не произошло и с ней?

  И вдруг она вспомнила, что, когда пила отравленный кофе, от волнения расплескала на колени чуть ли не половину. Аджис тогда или в самом деле ничего не заметил, или понадеялся, что хватит и того яда, что остался в чашке. Но, видимо, девушка приняла слишком мало снадобья, и его действие прошло само по себе.

  

  Теперь нужно было срочно выбираться из этого дома, пока хозяйка ничего не обнаружила. Тиоль начала обшаривать комнату в поисках веревки, по которой можно было бы спуститься из окна. В это время на лестнице послышались шаги, в замке защелкал ключ, и вошла госпожа Мейтен. Тиоль растерянно пыталась придумать, что бы такое соврать хозяйке дома, но та уже заметила и разбитое окно, и то, что осталось от художника.

  - Ну, я так и знала, что этим кончится... - вздохнула она. - Тебе лучше уйти из города, пока господин Аджис не узнал, что ты жива. Идем, выпущу тебя через заднюю дверь. А ему скажу, что вы с Иртеном погибли оба, когда кто-то из вас разбил окно.

  Вслед за хозяйкой Тиоль начала спускаться по ступеням. Она по-прежнему куталась в плед и даже слегка дрожала, но уже не от холода, а от волнения. Под пестрой тканью она успела спрятать вазу - последнее изделие Иртена. Художник почти точно скопировал орнамент, который придумала Тиоль, поэтому девушка вполне могла выдать его работу за свою.

  Конечно, она сегодня же уйдет из города, но сначала заглянет с этой вазой к Ориллу. Может быть, на этот раз он все-таки даст рекомендацию?