- Знаком ли я с парадоксом близнецов? Еще бы. На этом парадоксе было построено много замечательных преступлений. В моей картотеке...
- Нет, нет, Холмс. Здесь совсем другое. Представьте себе, что два брата близнеца живут без особых приключений лет, скажем, до двадцати, а потом один из них уезжает в дальнее путешествие.
- В Америку?
- Нет, значительно дальше.
- Вы путаетесь в показаниях Ватсон. В моей практике не было еще ни одного случая, чтобы преступник мог уехать дальше Америки. Дело в том,
что уехав дальше Америки, он неминуемо опять приближается к Европе, что значительно сокращает поиски, и тогда щелк, и он пойман.
- Ценю ваше остроумие Холмс, но позвольте мне продолжить.
- Продолжайте.
- Итак, один из братьев садится в ракету и покидает пределы Земли.
- Это меняет все дело.
- Вы думаете?
- Безусловно.
- Ровно через год ракета вернулась, брат-путешественник выходит и что он видит? Его брат-домосед встречает его глубоким стариком.
- Ужасное преступление.
- Нет Холмс, всего лишь одно из следствии этой теории.
- А есть еще какие-либо другие следствия?
- Есть. Оказывается масса тела зависит от его скорости.
- Вы хотите сказать, что если я еду в кэбе и кэбмен гонит лошадей, то моя масса увеличивается?
- Да.
- Но это же просто ерунда.
- Нет. На малых скоростях это незаметно, но зато на больших...
- Если взять свежих лошадей и дать кучеру соверен?
- Да нет, дело идет о скоростях, сравнимых со скоростью света.
- Интересно. Есть еще что либо в таком же духе?
- Есть. Оказывается длина дороги зависит от того, с какой скоростью по ней едешь.
- Вы хотите сказать, что расстояние от Гайд-парка до Тауэра меняется по желанию кучера?
- Да.
- Никак не могу согласиться с таким нарушением английских традиций. И научная общественность всерьез принимает эту ерунду?
- Да.
- Почему?
- Потому, что все основопологающие моменты и логические построения, по-видимому, совершенно безупречны.
- По-видимому, так, так, так. Хорошо. Пожалуй я займусь этим делом, Ватсон. Оставьте свои бумаги и жду вас в гости ровно через две недели.
Холмс проводил Ватсона, попрощплся с ним и вернулся обратно по коридору, бормоча себе под нос: посмотрим, что там за специалисты по загибанию.
Начало этой беседы.
- Я не хочу вас обижать, дорогой Ватсон, но согласитесь, что приносить своим друзьям, после стольких лет совместной работы, трудные и кляузные дела, связанные с этими учеными, это не лучшая услуга.
- Меня нисколько не удивляет, что вы догадались, что дело это касается ученых. Из моего портфеля торчит солидная связка бумаг и на уголке одной из них можно разглядеть математическую формулу. Не сложно
догадаться также, что дело это трудное, так как легкого я бы вам не принес. Но как, чёрт возьми, вы догадались, что дело это вдобавок еще и кляузное?
- Очень просто, дорогой Ватсон. Я шел от общего к частному. Поскольку все дела, связанные с этими учеными, кляузны, я не вижу оснований, почему бы это составляло исключение.
- И вы трижды правы. Я уже целую неделю пытаюсь что-либо понять и все тщетно.
- А где вы откопали ваше сокровище?
- В Лондонской библиотеке. Неделю назад, сидя в библиотеке, я наткнулся на удивительный труд. Я читал его и спереди назад, и сзади наперед, и с середины. Результат был один. Я ничего не понял. Тогда я обратился к
своим друзьям физикам. Все они, по-видимому, понимали эту работу,так как говорили о ней очень уверенно. Но вот что интересно. На один и тот же вопрос разные физики давали разные ответы. И ни из одного из этих
ответов, и ни из их совокупности, я опять-таки ничего не понял. Более того, один из них утешил меня тем, что мы уже дошли до такого уровня, когда можем понять то, что невозможно себе представить, а другой заявил,
что для понимания этой работы нужно расстаться со здравым смыслом. Поскольку, с одной стороны, я, по-видимому, значительно отстал в своем развитии от научной общественности, а, с другой стороны, здравый
смысл это, пожалуй, единственное, чем я дорожу, не считая коллекции оружия, вывезенной из Индии, я вынужден побеспокоить вас.
- Так, так, так, интересно. Значит наши ученые уже расстались со здравым смыслом и могут понять то, что невозможно себе
представить.
- Здесь что-либо не так?
- Отчего же, эта два момента не имеют взаимных противоречий. Знаете, Ватсон, вы хорошо сделали, что пришли ко мне. Это дело начинает меня интересовать. Боюсь только, что оно недолго будет нас забавлять.
- Почему?
- Вы помните мою теорию, что самые необычные и таинственные дела решаются наиболее быстро.
Остался еще один маленький кусок.
Ватсон приходит через две недели, стучит в дверь. Из-за двери глухой голос:
- Войдите.
Открыв дверь, Ватсон ужасно закашлял. На диване, в клубах сизого дыма, который, по-видимому, ему нисколько не мешал, сидел великий сыщик с трубкой в руке.
- Входите Ватсон, входите. Распологайтесь как вам будет угодно. Не наступите на мои книги. Вы знаете, я не позволяю здесь флибустьерствовать миссис Томпсон с метлой, веником и прочими предметами домашнего
обихода. У нас с ней, знаете ли, разные взгляды на порядок. То, что она называет порядком, я называю беспорядком, и наоборот. Все, как известно, относительно.
- О я вижу, вы далеко пошли в освоении новой теории.