Единак Евгений Николаевич : другие произведения.

Иоанн Боканча Молдавский Декамерон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Иоанн Боканча Молдавский Декамерон
  
  
  Предисловие
  
  Е.Н.Единака
  
   Однажды, выбирая из почтового ящика счета на газ, воду и другие коммунальные услуги, вытащил довольно объемистый пакет. Адресовано мне. Без почтовых реквизитов и обратного адреса. Обычно сектанты такие пакеты оставляют, или к очередным выборам. Поскольку пакет был открытый, стал читать. Кое-что показалось забавным, некоторые истории вроде были знакомыми, словно когда-то рассказанный анекдот.
   Дочитал до конца. Положил на полку и забыл. Вначале думал: а вдруг явится автор? Чтобы поговорить о написанном. Но никто не пришел. Однажды вечером снова начал читать. Почти не осознавая, взял ручку и стал править. Слегка. Чтобы сохранить авторский стиль. Потом решил поместить правленный вариант в интернете.
  Вдруг автор наткнется, прочитает и придет за своим произведением? Но я оказался предусмотрительным. Кое-что убрал, изменил имена, совсем чуть-чуть. Записал, чтобы не забыть. Если претендующий на авторство достоверно укажет мне, где и какие изменения я допустил, тогда мою фамилию, как посредника между автором и издательством, я уберу. Не претендую даже на вознаграждение за правку.
  
  Итак,
   ИОАНН БОКАНЧА
  
  Молдавский Декамерон
  
  Я читать не люблю. Сразу становится скучно. Случается, взяв в руки книгу, я засыпаю. Бывает и сидя. За вином я не засыпаю. С хорошими друзьями даже после кувшина доброго вина до утра не сплю. И не пьянею.
  Читает моя жена. Она мне даже мои методички по физкультуре читает, планы пишет, а потом спрашивает, что я понял. А все потому, что она учительница. Она сорок лет, молдаванка, учит детей русскому языку и литературе. Уже тридцать пять лет она директор школы. И никто ее не скинет. Пусть попробуют. Она у меня совсем миниатюрная, ее голова едва достигает моего плеча. Но сколько в ней силы! Откуда она ее берет? Она сама, кому хочешь, глотку перегрызет.
  Да и со мной никто не желает связываться. Несмотря на мои сто девяносто, я человек мирный. Я тоже учитель. Только преподаю физкультуру. Учеников с черным поясом у меня целых три человека. Да еще боксеры, самбисты, баскетболисты и прыгуны.
  А жена читает все. Я уважаю ее за это. Раньше больше читала книги, журналы и газеты. Сейчас в основном читает с компьютера. Иногда смотрит телевизор. А потом подробно рассказывает мне. Когда она успевает? И школа, и дом на ней. С детьми и внуками регулярно говорит по телефону и скайпу. Правда, двор, сад и огород я целиком взял на себя.
  В последнее время Люда много читает об Украине. Читает внимательно, я бы сказал, болезненно. Соседи все таки. Но, главное, брат у нее там. Служил под Житомиром и там же женился, трое детей. Когда говорят по скайпу, вижу, как старательно они обходят стороной политические вопросы. Но, закончив говорить, Люда читает об Украине все. А потом целый день ходит без настроения. Родной брат все-таки!
   Люда переживает, когда пишут о морекопателях, об Адаме с оселедцем. Какой национальности был Спартак? Кто у кого был прародителем? То ли укры у шумеров, то ли шумеры у укров? В таких случаях моя Люда, учившая историю в университете, закрывает ноутбук. Как мне кажется, хлопает довольно громко. Боюсь, сломает.
   А мне повезло родиться в Молдове. На шумеров мы, молдаване, не претендуем, на Адама не тянем, но кое в чем можем утереть нос даже древнему Риму.
  Наш сельский батюшка, работавший когда-то учителем истории, потом инструктором райкома партии, говорит:
  - Молдавский язык, происходит из тех же мест, где родилась латынь.
  Священник рассказывал, что сам читал сочинения то ли ирландского либо исландского богослова Ледвита или Летвида. Знаменитый, с мировым именем, богослов утверждает, что не молдавский язык произошел от латинского, а совсем наоборот. Кроме того, батюшка несколько лет назад купил в Кишиневе книгу "Неизвестная Молдавия". Кажется Паскаря. Люда говорит, что фамилия эта библейская: пастырь, пастух. Там также написано, что народы Молдавии и Румынии произошли от вольсков, которых римляне изгнали с Аппенинского полуострова. Вольски через много веков скитаний попали на земли между Карпатами и Дунаем и стали предками, сформировавшими молдавский и румынский народы. Так, что первоначально древними предками молдаван были коренные жители Италии, а не римские колонисты в Дакии. Племена скифов, сарматов, гуннов, трипольцы, даки, геты ... Чьи только стопы и копыта лошадей не оставили следов на этой земле в дохристианские и ранние христианские времена? А потом?...
  
  Мне как-то все равно. Историю я никогда не знал и не любил. Не помнил ни дат, ни войн, ни царей. Я учился на физкультурном факультете. Моя жена, хоть и преподает русский язык, училась на факультете иностранных языков. Она знает французский, испанский и итальянский. Да еще директор школы. Как много может уместиться в такой маленькой голове?!
  С первого курса мы жили на одном этаже. Наши комнаты, в каждой из которых жили по четыре студента, были рядом и находились недалеко от кухни. С кухни все и началось! Хоть ел я много, в студенческой столовой брал двойные порции, но всегда ходил голодный. Люда заметила это и из жалости всегда старалась подкармливать меня. С того все и началось.
   Должен был раньше сказать: Зовут меня Иоанн, по фамилии я Боканча. Метрику, рассказывал отец, в сельсовете мне выписал секретарь, который до сорокового года и во время войны служил в церкви дьяком. Это после войны он стал секретарем сельсовета. При этом он вместо Иона записал меня Иоанном. Кроме того, не только у меня, а во всех сельсоветовских документах он путал буквы, особенно, если сама запись следовала за преподнесенной благодарностью в виде стопки самогона или двух-трех стаканов вина. Часто русские буквы у него соседствовали с румынскими. В результате первая буква в моем имени была написана по румынски, да еще так, что мое имя читалось не Иоанн, а Жоанн. Люда, прочитав мою метрику, нашла девять ошибок!
  Скоро Люда стала звать меня Джованни. Только она говорила "Джёвани". Но мне было все равно. Даже приятно. Больно хорошо она меня кормила. Что касается моей фамилии Боканча, то подруга Люды, Вероника из Чимишлии, сказала, что моя фамилия означает то ли обувщик, то ли сапожник, а, возможно, ботинок либо сапог. Люде такое происхождение моей фамилии, особенно самое последнее, не понравилось. Она продолжала называть меня "Джёвани", реже Боккаччо.
  Я не знал, кто такой Боккаччо. То ли боксер, либо футболист, или еще какой спортсмен, но я охотно стал откликаться на Боккаччо. Уж больно хорошо она меня кормила! С каждым месяцем все лучше и лучше. Скоро весь этаж, а за ним университет называли меня Боккаччо. На любых соревнованиях, когда я бежал, прыгал, или забрасывал в корзину мяч, весь стадион орал:
  - Боккаччо! Боккаччо!
  Посколько Люда была не против, мне такое обращение стало даже приятным.
  Однажды я провожал Люду в книжный магазин. Сам я вообще туда не ходил. Одна скука. Не то, что яма для прыжков или турник. Люда могла часами ходить по магазину, брала с полок книги, листала. Я терпел. Уж больно хорошо она меня кормила! Чтобы не отличаться от других, я тоже бродил по магазину, разглядывая обложки.
  И вдруг! Вижу ... Джованни Боккаччо. "Декамерон" !
  - Люда! - закричал я. - Иди сюда!
  Люда подошла и удивленно вполголоса спросила:
  - Ты чего орешь? Тут принято говорить тихо!
  - Смотри! - и показываю ей на Боккаччо с "Декамероном".
  - Ну и что?
  - Как что? Ты что, забыла, как меня все обзывают? Давай купим! Хоть узнаю, кто этот Боккаччо. Каким видом спорта он занимался?
  - Давай начнем с Чуковского либо Маршака ...
  Я заметил, что у нее в конце предложения чуть не вырвалось: "Джёвани". Но моя Люда с трудом сдержалась и продолжила:
  - Для этой книги у тебя еще молоко на губах не обсохло!
   Что она плетет? Неужели забыла, что молоко на губах у нас с ней обсыхало в один и тот же день. Это было первого мая, когда весь университет ушел в город на первомайскую демонстрацию. Все собирались на парад, дули шары, а мы в то утро даже не поздоровались. Словно незнакомые... Молча слонялись по этажу, я больше торчал на кухне. Но есть не хотелось, несмотря на то, что в животе появилось чувство голода. Совершенно незнакомое... Показалось, что меня стало слегка подташнивать. Не заболел ли? Во всем общежитии, сами не зная почему, остались только мы вдвоем!
   Пополудни в коридоре послышались голоса, возвращающихся с парада, демонстрантов. Глядя на то, что еще утром было ее простынью, Люда серьезно сказала:
   - Ну вот, с праздником! С внеочередным чрезвычайным красным днем календаря!
   Развесив за шкафом простынь с нашими биологическими уликами, Люда просто сказала:
   - Это на память. - чуть помолчав, добавила. - Девочки разъехались по домам. Будут только завтра к вечеру.
  Новую, выглаженную простынь мы застилали вдвоем.
   Потом, обогнув стадион, мы направились во, вкрапленную в глухую стену стадиона, мититейную. Весь город называл это заведение "У дяди Миши". Мы заказали кырнэцеи. Они казались больше и сочнее. Едва взглянув на нас, дядя Миша поставил перед каждым по бутылке "Боржоми" и открыл. Тщательно вымыв, поставил граненые стаканы. "Боржоми" мы уничтожили, едва дождавшись первых кырнэцеев. Потом заказали и мититеи. Затем дядя Миша принес еще по одной порции кырнэцеев и, подавая, открыл еще по бутылке "Боржоми":
   - Это вам за счет дядя Миши. Будьте счастливы! Заходите еще!
  Хитрый был дядя Миша! После того знаменательного первого мая мы часто обедали и ужинали у него!
  
   Уломал я таки в магазине Люду. Купили мы ту книгу. В общежитие мы возвращались, уже поужинав в "Плачинте". Под мышкой у меня была зажата довольно толстая, ставшая заветной, первая в моей жизни художественная книга "Декамерон" Джованни Боккаччо. Казалось, что-то роднило меня с этой, в черном переплете с золотыми буквами, книгой и с самим Боккаччо! Тем более, что я сам Иоанн Боканча!
   Начал я читать. Сначала была одна скука. Ничего не понимал. В голове все смешалось. Хотел бросить. Опять помогла Люда. Объясняла, что к чему. Скоро я расчитался или зачитался. Как правильно? Надо будет спросить Люду. Она уже спит, а я все читаю. Встали на место годы, потом люди. Так, повесть за повестью я форсировал "Декамерон", словно батальон реку. По ходу, сам того не замечая, в тетрадке делал пометки. Между прочим, впервые в жизни.
   Зачем я делал пометки? Читая, я понял, что наша жизнь не беднее пикантными приключениями, нежели у Боккаччо. А может и богаче. А в тетради я записывал в нескольких словах повести моих приятелей, рассказанные за стаканом вина с мамалыгой и брынзой, орехами, шашлыком, ухой и просто так, при встречах. Записал, чтобы потом не забыть. Это мужики придумали, что женщины любят болтать больше всего о мужчинах. Наш брат даст женщинам форы на половину волейбольного сета, хотя сам себе в этом не признается.
  Я люблю послушать анекдоты. Но тут же их забываю. А потом, по каким-то законам один из анекдотов всплывет в памяти, чаще всего не к месту и не ко времени. И опять забуду. А вот один мой покойный старинный, далекий от литературы, приятель, сам инженер, знал уйму анекдотов. Он ничего не записывал. Все у него хранилось в голове. Выдавал анекдоты по заказу. Он мог часами рассказывать анекдоты про Хрущева, потом про Брежнева и Горбачева. Затем наступала очередь любви, и, наконец, пойманных на месте преступления, мужьях, и, наоборот, попавших впросак, женах. В конце, как правило, звучали армейские анекдоты. Главное, он никогда не повторялся.
  Не то, чтобы я решил написать книгу. Мне такое не одолеть. Просто решил отдать все задумки моей Люде. А она сумеет их, как сама говорит в школе, систематизировать. Несмотря на свое директорство, она обожает послушать занимательные истории, хотя делает вид, что даже в компании она остается директором школы.
   Со мной она всегда остается собой. Да и я тоже. У меня в жизни никогда не было другой женщины. Зачем? И я горжусь тем, что всевышний подарил мне единственную, как в песне, ту одну на земле, половинку мою. Уверен, у Люды тоже никого не было, кроме меня. От добра добра не ищут. А как же остальной мир? Бог им судья! В назидание не грех рассказать, к чему приводит, интеллигентно говоря, стремление к полигамии.
  
  Начинается книга, называемая
  Молдавский Декамерон, в коей содержатся повести,
  рассказанные только мужчинами
  за кувшином доброго
  молдавского вина
  
  Инструктор по вождению
  Алкидная эмаль
   Беда приходит не одна
  Белый шарф для партактива
  Победа
  Пропала зеленая Лада
  За колхозной скирдой
  Дорогая удовольствия
  На табачной плантации
  Костюм для номенклатуры
   Орехи у межи
  
  
  Инструктор по вождению
  
  Действие происходило за деревянным столиком под раскидистым орехом соседки. Одинокая Наталья Николаевна - изначально наша соседка и коллега по работе в школе. Начинала она свою педагогическую карьеру сразу после войны. Окончив в Горьком педагогический техникум, по направлению приехала в Молдавию.
  Наше село очень старое, многонациональное. Половина молдаван, украинцы, русские, поляки, цыгане ... Проработав четыре года в младших классах, стала преподавателем русского языка и литературы в старших классах. За четыре года молдавский язык выучила так, что на переменах и уроках поправляла речь старшеклассников. Заочно закончила педагогический институт. Потом много лет была директором школы. В семидесятом по направлению приехали в село мы с Людой. Полагали, что всего лишь на два-три года. А потом ...
  В школе тогда двое супругов из местных преподавали немецкий. Так, что о французском и других иностранных языках речь не шла. Мы хотели взять открепление, но не отпускали меня, как учителя физкультуры. Люде было предложено вести русский язык и литературу в молдавских классах. Неожиданно она согласилась. Потом вся нагрузка по русскому языку и литературе в школе легла на ее плечи. Затем Люду назначили завучем.
  Еще через год Наталья Николаевна, как говорят, подала в отставку. Устала. Стала часто болеть. Сама же в РОНО пробила вопрос преемника, вернее, преемницы. Ею стала моя Люда. Так случилось, что сельсовет выделил нам участок для постройки дома рядом с огородом Натальи Николаевны. Так мы стали еще и соседями. Пока мы строились, Наталья Николаевна в меру своих сил помогала. А дети изначально называли ее бабушкой.
  В тот день Наталье Николаевне привезли дрова. Будучи накануне в лесничестве, я выписал и оплатил. Завгаражом Нику Арнаут выделил, недавно полученный колхозом, бортовой ЗИЛ. Вручая путевку водителю Вите Ротарю, сказал:
  - Загрузите нормально. Я с Емилом говорил.
  Нику Арнаут, Витя Ротарь и лесник Емил Быткэ в прошлом были учениками Натальи Николаевны.
  Выехали мы ранним утром. Емил уже ждал нас. Погрузили быстро. Выехали из леса до восьми, чтобы не встретить кого-либо из лесничества или экологии. Вместо выписанных двух кубов в кузове было не меньше восьми. Каждый помнил свое детство и участие в нем Натальи Николаевны.
  Разгрузили быстрее, чем погрузили. Наталья Николаевна подозрительно окинула взглядом гору метровых бревен:
  - Ребята! Мне кажется, что тут больше. Разве я вас тому учила?
  - А мы выписали на трех. Вот их бумаги! - Емил вытащил из внутреннего кармана ворох накладных.
  - Хочется верить. Если бы я не помнила, Емил, вырванные и переклеенные страницы в твоем дневнике.
  Все весело рассмеялись.
  Затрещали две бензопилы. На звук моторов пришли еще два соседа, тоже ученики Натальи Николаевны, с третьей пилой. Сообща быстро перепилили привезенные дрова. Потом покололи и сложили под навесом. А Наталья Николаевна суетилась у плиты. Ей помогала Люда. Потом женщины пригласили нас обедать.
  Налили по стакану вина. Витя, потыкав вилкой салат и селедку, опустив голову, смотрел в землю. Подали тарелки с борщем. Наталья Николаевна подошла к Вите:
  - Витя! Ты что-то скучный! Поешь горячего борща!
  Наталья Николаевна не знала, что наступила на самую, что ни есть, больную Витину мозоль. В свои преклонные годы она, погруженная в Некрасова, Лермонтова и Есенина, жила в своем вымышленном литературном мире. Все остальное было для нее, если не далеким, то мало существенным. Тем более происшествия пикантного плана.
  Витя опустил голову еще ниже. Сидящие за столом весело переглянулись. Женщины ушли в дом. Нику с сочувственной улыбкой повторил:
  - Поешь горячего борща. Где ты сегодня еще поешь?
  Витя поднял голову. Обвел тоскливым взглядом присутствующих. Остановился на Нику:
  - Хоть ты помолчи!
   - Витя! Расскажи, как было! А то в селе черт-те что болтают. И тебе легче станет. А мы подумаем. Может, чем сможем помочь?
   Витя обреченно махнул рукой. Посидев так несколько минут, тихо заговорил:
   - В тот день я поехал в город. В центре встретил куму.
  - Витя! Ты куда едешь?
  - Еду в автомагазин, а потом сразу домой.
  - Меня возьмешь, кумэтре?
  - Садись! Как не взять кумэтру?
  В магазине Витя пробыл недолго. Вышел с небольшим свертком и, трепещущим в руке, тросиком. По дороге Витя молчал. Он вообще, от природы был молчаливым. Не то, что Троцкий. А в школе Витю почему-то звали Троцким, несмотря на но, что большую часть времени у доски он проводил молча. Наверное, назвали Витю так за крупную круглую, кучерявую голову.
  По дороге домой въехали в небольшое село Кварту.
  Древняя польская Кварта была названа, скорее всего, в честь жестяной кружки объемом около или чуть больше литра. Испокон веков спрос рождает предложение. Скоро стали делать кружки в половину и четверть литра. Но все равно их называли квартами. Производство таких кварт, по преданию, в древности наладил мастер-жестянщик поляк Шостаковский. Искусство и секреты выделывания кварт Шостаковские передавали по наследству в течение веков. Кварты ценились, пользовались спросом в окрестных селах. Кварта служила мерой всему: муке, крупе, соли, вину и самогону.
  В шестнадцатом и семнадцатом веках село дважды полностью вымирало от "черной смерти" - чумы. Опустевшие дома со временем занимали, бежавшие с других мест, переселенцы. Больше молдаване, отчасти украинцы.
  Одних Брагуц чума не брала. Как заговоренных, чума сторонилась их лачуги. Может быть потому, что в их лачуге из поколения в поколение, в выдолбленных липовых кадушках бродили сливы, жердели, виноград, груши и все остальное, что сладкое и бродит. Пили Брагуцы брагу и летом и зимой, в радости и в горе. Со дня основания села, будучи православными, из поколения в поколение Брагуцы справляли в церкви службу дьячками. Были и священники. Вновь прибывших, поселившиеся в чьих-либо домах, дьячки Брагуцы, во избежание в будущем осложнений, записывали в церковных книгах по фамилиям прошлых владельцев.
  Селившиеся в хате Шостаковских становились Шостаковскими. Вместе с фамилией им доставались инструменты, ворот с роликами, деревянные штампы, печь для нагрева, ковки, проката и отпуска жести. И продолжали они дело ушедших в небытие хозяев - штамповали и клепали кварты.
  
  Проехав часть Кварты, там, где у поворота направо нет домов, Витя, неожиданно для самого себя, вдруг повернул направо, потом снова налево в сторону леса.
  - Ты куда, Витя?
  - Обучу тебя водить машину. Ты сама меня просила об этом на поминках у старого Епуре. Забыла?
  Возвращались с учебы они часа через полтора. Выехав за Кварту, кума вдруг вспомнила:
  - Витя! А практике вождения ты меня так и не научил. Давай я поведу машину!
  Довольный успехами как своей ученицы, так и своими, благодарный Витя охотно уступил ей место за рулем:
  - Только сильно не газуй! Не спеши!
  В километре за Квартой недавно построенная асфальтированная дорога шла по высокой, метров 10 - 12 насыпи с подъемом и коварным поворотом направо. Далее следовал длинный пологий подъем. За насыпью у леса паслось стадо коров. Среди множества буренок кума узрела свою Марцолю. Внимательно вглядывалась в стадо:
  - А где же Жояна, телочка?
  - Тормози! Поворот!
  Но было поздно. "Москвич" уже пересек проезжую часть и обочину. Левое переднее колесо на мгновение повисло в воздухе, а потом ... Не потом, а тут же! Машина свалилась влево, колесо ударилось о склон насыпи, и ... "Москвич", беспорядочно переворачиваясь, покатился вниз, на широкую долину, в конце которой виднелся длинный пруд.
  Несмотря на то, что инструктор и стажерка не были пристегнуты ремнями безопасности, оба отделались многочисленными ушибами и легкими порезами и царапинами, причиненными, вдребезги разбитыми и разлетевшимися, осколками стекол. Только левая скула кумы, вероятно от удара о рулевое колесо, вздулась фиолетовым бугром.
  Машина лежала днищем вверх. Пока Витя пытался выдавить заклинившую дверь, кума, через, откинувшуюся во время пируэтов машины, спинку водительского сиденья ящерицей проскользнула на заднее сиденье. Через открытую заднюю дверцу выскочила на свободу. Не обращая внимания на Витю, пытавшегося спиной открыть дверь, кума изо всех сил бросилась бежать мимо стада к лесу.
  В этот момент Витя выдавил дверцу и выбрался наружу. Оглянувшись, кума на ходу крикнула:
  - Витя! Только Лиде ничего не говори! Скажи, что сам!
  Как же? Ничего не говори! В пятидесяти метрах от машины, пасшая в колии (в очереди) стадо коров, стояла и лузгала семечки недалекая Витина соседка.
  Остаток дня Витя провел в, так внезапно свалившихся на голову, мало приятных хлопотах. Знакомый, из соседнего села, водитель помог. С помощью троса поставили машину на колеса. На жесткой сцепке "Москвич" был увезен в Бельцы, на станцию по ремонту и техобслуживанию легковых автомобилей.
  Домой Витя вернулся, когда стемнело. Жена с дочками как раз усаживались ужинать. Сел на свое обычное место и Витя. Положив в тарелки девочкам и себе, Витина жена уселась на табурет и стала ужинать.
  - А папе? - спросила, обожавшая отца, пятилетняя Стелуца.
  Витя низко опустил голову.
   - А ты горячего борща у меня уже не увидишь. Пусть тебе варят другие! - заявила Вите жена.
   Должен просветить читателя. В Украине недобросовестного либо проштрафившегося супруга жена до конца дней обещает не кормить варениками. В Молдове высшей мерой наказания провинившегося супруга является лишение его возможности получить к обеду тарелку горячего борща.
   Старшая дочка потупилась. Она уже кое-что понимала. Стелуца расплакалась:
   - Как же папа ляжет спать голодным?
   - Он может вообще не ложиться дома! Может найти себе другую кровать!
  - Мама! - не выдержала старшая, Луминица.
  - Что, мама? - вмешалась, входящая на кухню, Витина мама.
  Она была целиком на стороне невестки. Повернулась к образам, перекрестилась:
   - Господи! Как же так? Такой грех! Двоюродные же сестры! Носит таких земля!
   Спать Витя улегся на топчане во времянке. Рано утром встал, крадучись, отрезал кусок хлеба, сунул в карман кусок пожелтевшего сала и, не поднимая глаз, ушел на работу.
  Где и как спала кума, она же двоюродная сестра Лиды, неясно. Но утром на работу в магазин она шла с густо припудренной не только левой, но и правой вздувшейся синей скулой. Муж кумэтры был левшой.
  
  - Витя! Неужели ты не мог поговорить с соседкой, которая пасла коров? Заплатил бы..., чтоб молчала. Если что, мы помогли бы!
  - Емил! Самый толстый дуб в твоем лесу легче уговорить! Если бы я тогда подарил ей "Волгу", все равно через два дня о том, что произошло, знало бы все село!
  
  Прошло около месяца. Переночевав очередную ночь на топчане, Витя ранним утром уехал. После обеда во двор практически бесшумно вкатил оранжевый "Москвич". Сияющий новой лаковой краской, автомобиль выглядел нарядно. Новые блестящие бампера, шикарные молдинги, на правом крыле, припасенная еще в армии и, ждавшая своего часа много лет, высокая катушечная танковая антенна. Сияли желтизной противотуманные фары.
  Сидевший за рулем, покидать автомобиль не спешил. Наконец открылась дверца. Из машины медленно вышел Витя. Похудевший за прошедший месяц, свежевыбритый, он, все так же, не поднимая глаз, обошел машину. Осмотрел колеса. На крыльцо вихрем выскочила младшая - Стелуца. Обежав машину, взлетела на крыльцо и, открыв дверь веранды, радостно прокричала:
  - Мамика, мамика! Вари скорее борщ! Татику приехал на нашей машине! Она стала еще красивее, чем была!
  
   С той поры в селе вместо Троцкого, которого уже стали забывать, Витю стали называть "Инструктором".
  
  
  Алкидная эмаль
  
  В тот год мы большой компанией выехали на маевку. Как правило, это случалось второго мая. Ясный солнечный день, свежая, словно только что умытая, изумрудная зелень леса. Холодные закуски, шашлыки, уха. Люда приготовила в русской печке большой глиняный горшок с голубцами. Она умеет. Их и уничтожили в первую очередь.
  Приехавшие личным транспортом, расположили машины по краю поляны полукругом, открытым на юг. Открыли багажники и все дверцы. После влажной зимы изнутри еще потели стекла. Подальше от машин устроили костер с треногой и мангал.
  Маевка, по общему мнению, удалась. Уже были съедены шашлыки, рыба. Допивали уху. Магнитофонная музыка сменялась мелодиями, виртуозно извлекаемыми из аккордеона нашим соседом.
  Потом пошли анекдоты. Маевщиков разморило. Некоторые искали комфорт в тени распускающихся дубов. Иные, особенно женщины, старались вобрать в себя живительное весеннее тепло, растянувшись на одеялах под солнцем..
  Люда, приехавшая на маевку в джинсах, подошла к нашей машине и растянулась на, нагретом солнцем, капоте:
  - Какое блаженство!
  - Смотри, не прогни капот! - предупредил сосед.
  - Ничего не случится! - успокоил соседа я, - Эта "Лада" первого выпуска. Бывало дети, а сейчас и внуки в догонялки играли, в азарте прыгали на капот, и ничего, пружинит!
  - Машину давно красили? - спросил преподаватель технического училища, подрабатывающий ремонтом, рихтовкой и покраской автомобилей. - Смотрю, углы капота и багажника вытерты до грунтовки.
  - Я вообще еще не красил. Это ее заводская краска. Югославская эмаль.
  - Тогда не страшно. У меня был случай с краской, едва не разваливший две семьи.
  - Расскажи!
  - Это было лет двадцать назад. Ремонтировал я одну "Ладу". Крупных поломок не было. Машина попала под град. Вся крыша, капот и крышка багажника были в мелких вмятинах. В таких случаях мелкие выбоины шпаклюют, грунтуют и красят. Но через несколько лет шпаклевка начинает шелушиться. Несмотря на незначительность повреждений, ремонт занял уйму времени и труда. Вакуум, выдавливание, резина. Потом шпаклевка, грунтовка.
  Пришло время покраски. Привез мой клиент, недавно появившуюся, алкидную автоэмаль. Опыта работы с алкидной эмалью у нашего брата автослесаря и маляра тогда было мало. Каждая партия отличалась вязкостью, временем высыхания, реакцией на растворитель. Цвет был бежевый, богатый, глубокий. Ошибиться было нельзя. Дорогая была эмаль!
  Сначала была грунтовка. Потом началось главное: покраска. Выдули из гаража пыль, опробовали, несмотря на летнее время, нагреватели. Протертую машину закатили в помещение. Нанес на всю машину два слоя. Даже самому понравилось. Вечером снова читал инструкции, звонил приятелям. Посоветовали: крышу, капот и крышку багажника покрасить еще одним слоем. Потом снова сушка. Получилось великолепно.
  Уже зная повадки и капризы алкидной эмали, я инструктировал клиента, что можно делать, что нельзя. Особенно в части мытья, пока полностью не высохнет.
  Довольный, клиент расплатился и уехал. Недели через две звонит:
  - Толя! В воскресенье в лесу шашлык. Будет большая компания. Мы с женой будем рады видеть тебя. Заодно, хочу, чтобы люди увидели твою работу. Это будет твоей рекламой.
  В воскресенье мы с женой приехали с небольшим опозданием. Почти все были на месте. Свежеокрашенная "Лада" стояла в стороне, словно на выставке. Проходя мимо, показалась, что капот отражает свет не как обычно. Осознать не успел, да и необходимости не видел. Совсем недавно сам красил.
  - Из-за отражения листвы деревьев. - подумалось мне.
  Пикник удался на славу. Особенно старалась жена моего клиента. Обычно малоразговорчивая, в тот день она обходила всех гостей, оживленно и мило разговаривала. Особенно обхаживала она молодую даму, прибывшую с соседями без мужа. Мужа как раз призвали на два месяца на переподготовку в Тарутино.
  А потом женщины по двое, а то и по трое, по известной извечной причине стали отлучаться на несколько минут. Закурив, скрывались в противоположном направлении мужчины. Так всегда бывает на пикниках. Жена моего клиента, усевшись на переднее сиденье, глядя в зеркало заднего вида, старательно красила губы. Затем, пригласив одинокую гостью, скрылась с ней в несколько другом направлении. Через несколько минут на поляну вернулась одна хозяйка. Проходя мимо бежевой "Лады", что-то бросила на заднее сиденье. На вопрос, где напарница, ответила:
  - Рая встретила компанию из "Сельхозтехники". Осталась с ними. Попросила прощения, что ушла почти по-английски. Сказала, что поедет домой с ними.
  Хозяин бежевой "Лады" заметно помрачнел, заерзал. Несколько раз кидал ревнивый взгляд в сторону, куда скрылась Рая. Пикник продолжался. Разлили уху. Потом, под общий гул одобрения и восхищения подали огромное блюдо с крупными раками под петрушкой и укропом. Перед каждым из гостей поставили бутылку пива.
  Наконец, довольные гости стали разъезжаться. Мы с женой задержались, помогая хозяевам прибрать поляну и уложить посуду в багажник. Наконец, сели в машину. В это время жена моего клиента открыла заднюю дверцу и вытащила сверток. Положила на капот "Лады". Повернулась к мужу:
  - Подойди!
  Мой клиент подошел. Я уже не спешил. Что-то заставило меня искоса наблюдать за происходящим у бежевой "Лады". А жена клиента в это время расстелила на капоте сине-серого цвета джинсовую юбку. Развернула тисненым логотипом кверху. Муж побледнел.
  - Рыбку видишь?
  Муж обреченно молчал. Жена отодвинула юбку в сторону, и, показывая на переднюю часть капота, снова спросила:
   - А тут рыбку видишь? След от кармана видишь?
  Муж, схватившись за стойку машины, качнулся. До меня дошло: на поверхности не отвердевшей полностью в глубине алкидной эмали осталось тиснение джинсовой юбки, логотипа и всего остального, включая швы. При каких обстоятельствах тисненое художество появилось на капоте, ежу понятно! Я понимал, что нам надо уезжать, но что-то заставило меня не включать зажигание.
   А жена, тем временем, вытащила из складок юбки большой кухонный нож с хищно изогнутым лезвием. Даже на расстоянии я видел, что нож красный. Кровь?! Жена моего клиента салфеткой, как фокусник, молниеносно вытерла от крови нож и бросила его в багажник. Мужа снова качнуло. Он еле держался на ногах:
   - Мила! Ты что? Неужели? Как ты могла?
   - Неужели? Выходит могла! А ты мог? Садись рядом! Машину поведу я! А ты по дороге мне все расскажешь! Как есть! И врать мне не смей! Рая мне все рассказала перед ...
   Мой клиент послушно, словно загипнотизированный, медленно опустился на пассажирское сиденье. Машина резко тронулась и запетляла по лесной дороге. Выждав некоторое время, тронулись в путь и мы. Моя жена сидела ни жива, ни мертва ...
   - Что произошло? Куда делась Рая? Отчего нож в крови?
  А мне многое, если не все, стало понятным. Я вспомнил, как старательно хозяйка перед тем, как идти в чащу леса, красила помадой губы.
   - Ничего страшного! Скоро узнаем.
  Я вел машину и еле сдерживал смех. Вот чертовка! Как она его ловко раскрутила? Ей, как следователю, цены не было бы. Но, действительно, где Рая? Юбка-то у Милы!
   На второй день мой клиент был у меня чуть свет. Я вышел из дому. Он стоял у машины и чесал затылок:
   - Слушай! Ты все видел. Можно что-либо сделать? Чтоб без следов...
   - Без проблем! Краска с тобой?
   - Хватит с лихвой! Только сделай! Не подведи! Век не забуду!
   Проблем действительно не было. Поставил в гараже четыре метровых чурбана. Включил электрообогрев снизу. Загорелись мощные лампы. Загудел вентилятор. Капот снять, как два па... извините, четыре гайки крепления к петлям открутить. Потом упор.
   После полного высыхания, когда эмаль стала терять блеск, стали вдвоем шлифовать. Потом снова грунтовка, Затем еще два слоя алкидной эмали по всему капоту и сушка. Сушили долго. Мой клиент, было видно, домой не спешил.
   - Как все произошло? Откуда кровь? Где Рая? Что твоя жена с ней сделала?
   Мой клиент не спеша повествовал:
   - Жена подозревала. Но виду не подавала. А когда я приехал с тисненым капотом, ей все стало ясно. А я и не заметил тиснение. Сама предложила пригласить Раю в лес. Я совсем успокоился. В лесу спрятала нож за пояс брюк. Подкрасила губы и пригласила Раю отойти по женским делам в сторону. А там, ничего не объясняя, вынула нож и, кое-что пообещав, заставила Раю снять юбку. Та послушно выполнила требование. Потом жена послала ее куда подальше. Бегом. С губ перенесла помаду на нож. Это несложно. Остальное ты все видел.
  В этой истории осталось непонятным одно: как Рая летом без юбки добралась домой. Одиннадцать километров все-таки ...
  
  
  Беда приходит не одна
  
  Поехали мы с колхозным механиком в райцентр. Я пробивал уже два месяца в райисполкоме и спортивном обществе "Колхозникул" вопрос насчет стадиона. Есть у нас в селе место. Давным давно высохший пруд. Там площади на два футбольных поля. Я все распланировал. Футбольное поле, и вдоль него по широкому склону место для трибун. Баскетбольная и волейбольная площадки, яма для прыжков, место для турников, брусьев, бревна. По договоренности с председателем колхоза, стоящий на хозяйстве деревянный финский дом решили разобрать, перевезти и собрать для раздевалки. Затраты минимальные. Только с южной стороны вдоль стадиона надо прорыть канаву для стока воды, чтоб в дождь стадион не заливало. В узле связи обещали помочь с каналокопателем.
  Но заартачился председатель сельсовета. Дом сыну построил рядом с высохшим озером, как раз через дорогу. А на месте высохшего водоема предусмотрел место для огорода своему сыночку. К нашей тяжбе подключился отдел физкультуры райисполкома, спортивное общество, районная архитектура, прокурор. Все решилось в нашу пользу. Сейчас ехали только за официальным разрешением райисполкома и заключением архитектуры.
  Накануне вечером моя Люда сказала:
  - Поедешь и в РОНО. Звонил заведующий. На следующий год количество классов сокращается, с каждым годом детей все меньше. Часы по физкультуре сокращаются. Предлагает тебе взять на себя уроки трудового обучения. Ты сам знаешь: за последние два года сменились три наставника по труду. Один вор, а те алкоголики. Был полный комплект столярных и слесарных инструментов. Осталось два рубанка, несколько молотков и верстак. Заведующий обещал помочь. Часть через хозгруппу, часть через сельхозснаб. Там же обещали выделить токарный станок. Настоящий. Колхоз обещал все оплатить. Да и тебе будет интересно.
  Люда права. Мне самому интересно. Уже несколько лет, как я восстановил, выброшенный в быткомбинате на металлолом, токарный станок по дереву. Увлекся по-настоящему. А два семиклассника на том станке чудеса творят. Так, что токарный станок по металлу в школе будет кстати.
  В райисполкоме и архитектуре вопрос решился, что называется, с ходу. Да еще и председатель райисполкома поговорил по телефону с мэром нашего села. Дал конкретные сроки. В случае невыполнения ...
  Поехали мы на базу. А товаровед, он же зав складом, на работу еще не пришел. Директор нервничал. Из колхозов приехали люди, на носу уборка. Наконец, в широкой калитке проходной показался товаровед Боря. Едва кивнув собравшимся, зашел в кабинет директора. Скоро из раскрытого настежь окна директорского кабинета понеслось:
  - Боря! Сколько можно терпеть? Две недели назад тебе в том же месте порезали четыре новых автопокрышки. Пришел, как побитый пес. И все из-за твоих девок! Со скатами я тебе помог?
  - Помогли, Александр Яковлевич.
  - Машину и человека, чтоб быстрее поменять, я тебе дал?
  - Дали, Александр Яковлевич.
  - Двух недель не прошло, так ты к своим девкам опять в село?
  Все ожидающие сгрудились у открытого окна директорского кабинета. Интересно!
  - Тебе скаты порезали там же, где прошлый раз?
  - Нет! Я машину оставил метров за двести на соседней улице, в тупике. Все равно нашли.
  - Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос! Твоя Наташа сейчас на усовершенствовании в Кишиневе?
  - Да. На два месяца... Курсы усовершенствования учителей...
  - Насколько я знаю, оба комплекта ключей от машины перед отъездом Наташа спрятала?
  - Александр Яковлевич! Вместо ключа зажигания я поставил, спрятанный под торпеду, тумблер. А под включатель стартера приспособил кнопку. Ключи - так, для проформы.
  - Какой же ты негодяй, Боря! Тебя выгнать давно пора, а я терплю! Подведут тебя твои девки под монастырь! Ей богу!
  На некоторое время в кабинете установилось молчание. Потом снова раздался голос директора:
  - Иди, отпусти людей! Тебя еще спасает то, что ты успеваешь по работе. А то бы метелкой под зад!... Вот тебе бумаги для школы. Выпишешь все в первую очередь, включая станок. Заберут самовывозом. После обеда, так и быть, выпишу я тебе еще четыре ската! В последний раз! А сейчас иди, чтоб глаза мои тебя больше не видели. За машиной поедешь после обеда, как вернется грузовой УАЗ.
  - Александр Яковлевич!
  - Я сказал! За машиной после обеда! Мне что, за твоим "Москвичом" "Техпомощь" по следам пускать?
  Боря вышел на крыльцо. Нервничавшие клиенты прониклись к Боре сочувствием. С кем не бывает? Посыпались участливые, смешливые, а то и с издевкой веселые вопросы. Боря сел на бетонное крыльцо конторы, обхватил голову руками:
  - Минимум двести метров, не доезжая, оставил машину. Как они нашли? Главное, разрезы такие, что не заклеишь.
  В это время к конторе подъехал больничный УАЗик с красным крестом. Открылась пассажирская дверь. На землю степенно спустился коренастый крепыш - медицинский работник, которого знал весь район. Особенно хорошо он был знаком любителям клубнички и дамам с низкой социальной ответственностью. В районе его побаивались и за глаза называли "Медицинским гестапо". Одни говорили, что он фельдшер, другие называли врачом. Поговаривали, что недавно ему дали звание профессора.
  "Профессор" подошел, поздоровался и вполголоса обратился к Боре:
  - Отойдем!
  - Боря! Фрате - фрате, да брынза ку бань. (Брат братом, но брынза за деньги). Тебе сегодня надо приехать к нам в кабинет. Не задерживайся. Там сейчас сидит одна дама с четырьмя крестами на сифилис и со вчерашнего дня пишет объяснительную. За полтора месяца она дала больше сорока контактов. И помнит всех, зараза. Где, когда и с кем. Назвала и тебя! Якобы месяц назад. Так, что надо будет сдать анализ крови и твоей жене.
  - Жены сейчас нет. Она в Кишиневе, на усовершенствовании. - Боря снова обхватил голову.
  - Ничего, как приедет, так пусть сразу и зайдет. А ты сегодня!
  Бледный Боря, чтобы не упасть, ухватился за чистилку у крыльца конторы. В это время открылось окно бухгалтерии:
  - Боря! Только что звонила твоя Наташа! Их отпустили с курсов на три дня. Приехала, а дом закрытый. Ключей на месте нет. Звонила от твоей мамы. Ворота открыты, двери гаража настежь! Машину угнали, гараж обокрали. Голые стены. Чердак пустой! Даже трехфазный электросчетчик сняли.
  Боря опустился на скамеечку под окнами бухгалтерии. Мужики обступили его.
  - Что украли?
  - Ребята! В спешке, уезжая на свидание, забыл закрыть гараж и ворота. В гараже была куча инструментов. Самых дефицитных. Плюс компрессор, точило, запчастей на две машины. Два бидона со спиртом и три ящика коньяка "Белый аист". Это, скорее всего те, что скаты порезали.
  Помолчав, тяжело поднялся:
  - Ребята! Не обижайтесь! Сегодня кина не будет. Скорее всего, на той неделе. Извините!
  Ответственный медработник стоял у машины с раскрытым ртом и смотрел вслед, уныло, еле тянущему за собой ноги, Боре.
  
  Колхозный механик сказал мне:
  - Поехали домой, Иван Георгиевич! Это для нас кина не будет. А для Бори кино еще не начиналось.
  
  
   Белый шарф для партактива
  
  Едва пообедав, Василий Фомич, директор совхоза, попросил жену:
  - Валя! Достань черный кримпленовый костюм, однотонную рубашку и подходящий галстук! Сегодня, позвонили, в актовом зале райисполкома внеочередной партхозактив. Будут с Кишинева из правительства. После актива немного задержусь. Шестой вопрос.
  - Если будет шестой вопрос, возьми лучше Федю-водителя. Так будет спокойнее. И мне тоже.
  - Ладно!
  Василий Фомич одел кремовую рубашку, галстук, модную в те годы, кримпленовую тройку. Перед тем, как одеть пальто, жена накинула ему на шею белоснежный шарф. Осенью сама привезла мужу тот шарф из Венгрии.
  Василий Фомич вышел. Послышался рокот заведенного мотора. "Нива" тронулась и покатила в сторону улицы, на которой жил директорский водитель. Валентина Николаевна пошла на кухню. До вечера возилась по дому, потом уложила детей и расположилась в ожидании мужа в широком кресле. Включила телевизор. Под звуки музыки задремала.
  Разбудил ее сигнал "Нивы". Приезжая домой, Василий Фомич уже много лет, еще будучи бригадиром, приобрел привычку сигналить жене метров за сто до дома, сразу после поворота с центральной улицы села. Валентина Николаевна вскочила. Походя, кинула взгляд на часы в прихожей. Начало второго.
  - Не так уж и поздно ...
  Уже потому, как муж заезжает в проезд, открывает ворота и заводит во двор машину, Валентина Николаевна безошибочно определяла его состояние с точностью до ста граммов. По ее мнению сегодня вечером у Василия Фомича была средняя степень изменения его состояния, случающегося после партактивов, профсоюзных конференций и других торжеств.
  Валентина Николаевна открыла входные двери. Василий Фомич, войдя, почти мгновенно повалился в кресло в углу обширной прихожей.
  - Чем закончился ваш партактив? - участливо спросила мужа Валентина Николаевна.
  - Не спрашивай. Полдня мозги компостировали. Дали конкретные разнарядки по каждому хозяйству. Даже не представляю, как буду выкручиваться.
  Кроме привычного запаха дезодоранта, сигарет и коньяка Валентина Николаевна уловила еле ощутимый посторонний запах. Она подошла поближе.
  - Раздевайся, милый! Видно, как ты сегодня устал. Завтра расскажешь подробнее.
  Василий Фомич встал. Подошел к вешалке. Его слегка пошатывало. Пожалуй, даже меньше, чем обычно в таких случаях. Валентина Николаевна включила верхний свет.
  - С кем ты рядом сидел на шестом вопросе? - спросила она мужа.
  - Ой! Не спрашивай! Опять ко мне подсел Пынзеску. Просит одолжить двадцать восемь тонн ячменя, чтобы по сводкам вышел на уровень в среднем по району. А он, кроме "Ляны", ничего не курит.
  - Мне кажется, - спокойно сказала Валентина Николаевна, что уходя с шестого вопроса, вы с ним обменялись шарфами. Потому, от тебя так и несет. Посмотри в зеркало! Это, кажется, не твой шарф.
  Василий Фомич нетвердыми шагами подошел к зеркалу. Валентина Николаевна включила, висевшее над зеркалом, двойное бра. Директор всмотрелся в зеркало. Он перестал качаться, глаза его, кажется, начали трезветь. Под пальто его шею облегал кружевной, телесного цвета, бюстгальтер.
  
  Победа
  Рассказ старого рыболова
  
  Это был конец лета, начало осени восемьдесят девятого года. После окончания политеха я работал тогда в конструкторском бюро Бельцкого завода имени Ленина. Мы с товарищем уже несколько лет собирались порыбачить на озере Корпач, что за Единцами в двух километрах от Прута и, естественно, государственной границы. Решили мы ехать в пятницу сразу после обеда. До вечера следовало обустроить наше стойбище с тем, чтобы остаться до полудня воскресенья.
  От Бельц до Корпача около ста километров через Единцы. Доехали в целом без приключений, если не считать, что немного поплутали в Брынзенах, доехав до самого карьера. Но нет худа без добра. Встретившийся по дороге, парень рассказал, как проехать, и где лучше рыбачить. Место безлюдное, попадаются карпы весом до десяти килограмм. Как стемнеет, к берегу на свет костра или фар устремляются раки.
  Проехав Ханкауцы, мы повернули направо. Через полтора-два километра открылось озеро. В этом месте водоем был шириной более трехсот метров. А длина самого озера до плотины, по рассказам, часто рыбачивших там бельчан, тянулась около шести километров. Проехав перелесок, петляя по едва заметной дороге, мы спустились к самому берегу. Потом вправо, метров пятьдесят.
  Парень нас не обманул. Место действительно выглядело удачным. Берег в том месте был в виде ровной площадки, уместившей на себе автомобиль и место для палатки. Широкий участок берега был без поросли, вода чистая, берег был относительно пологим, что давало преимущества при выводе к берегу крупной рыбы. Кроме нас, в тот день на этом участке не было ни души. Разбили армейскую палатку с надувным дном-матрацем, приватизированную приятелем из воинской части, где он служил прапорщиком. Забросили донки с макухом.
  Несмотря на то, что мы постоянно возили в незнакомые места с собой дрова, которыми нас щедро снабжал лесник, тоже бывший прапорщик, мы пошли по перелеску, ломая и собирая сухой хворост. Молодой перелесок был высажен на, спускающихся к озеру, высоких террасах. Скорее всего, сказал мой напарник, для профилактики оползней.
  Скоро начало клевать. Крупной рыбы не было. Окуни, караси, пескари. Потом попался килограмма на полтора карп.
  - Живем! Ухой обеспечены!
  Мы почистили рыбу. Забили в грунт треногу, развели костер. Подвесили котел. Уже темнело. Помня наставления парня у карьера, я развернул машину так, чтобы фары светили на отмель. Завел двигатель. Достали из рюкзаков привезенный провиант. Открыли бутылку коньяка. Выпили за удачную рыбалку, поели, оставив место для ухи. В это время закипела вода. Мы всегда варим уху, опуская в котел все сразу. Только на дно сначала насыпаем мелко порезанные овощи: лук, картошку, морковь, петрушку. Лишь потом, сверху, чтобы не пригорала, опускаем рыбу. Укроп мы всегда добавляем в конце, вместе с лавровым листом.
  В это время на отмели показались раки. Некоторые были довольно крупными. Они медленно двигались на свет, некоторые застывали, сверкая огоньками глаз, на границе воды и, покрывающего отмель, мелкого щебня. Раков мы подбирали с берега сачком. Потом опять раздался звонок колокольчика. Снова вытащили карпа. Быстро почистили и опустили в котел. Шумовкой, которая всегда с нами, сняли первую пену. Когда уха забурлила, сдвинули тлеющие угли в сторону. Уха должна доходить до готовности на медленном огне долго, до полного разваривания картошки.
  Наконец, мы сняли с крючка треноги котел. Той же шумовкой выбрали рыбу, выложив на самодельный нержавеющий поднос. У нас на заводе такие подносы ребята подпольно штампуют комплектами. Мал, мала, меньше... Как матрешки. Несколько подносов, сложенных один в другой, удобны в поездках, места мало занимают, и мыть легко.
  Подвесили второй котел для раков. Снова сели пировать. Выпили - ну самое чуть-чуть. Мы оба не любители горячительного зелья, несмотря на то, что завтра никуда не надо ехать. Скоро закипела вода для раков. За дело взялся мой напарник. По ракам он мастак. Соли всегда ставит в меру. А потом по очереди укроп, петрушка и любисток. У нас в Молдавии он называется леуштяном. К ракам достали сухое белое вино. Мой напарник, с которым мы рыбачим уже больше пятнадцати лет, считает пиво к ракам признаком дурного вкуса.
  Наконец, кажется, насытились. Вымыв посуду, сгребли в кучу поближе к пологу палатки тлеющие угли. Положили на них, концами к центру, несколько толстых поленьев. Так костер дольше тлеет, и комаров отпугивает. Проверили донки. Несмотря на полное безветрие, рыба не клевала. Ночь была необычайно тихой. Полное безлуние. Дежурили по очереди до двух часов ночи. Потом расположились на ночлег. Улеглись и тут же уснули.
  Казалось, спали мы всего одно мгновение. Нас разбудил неясный нарастающий, ни на что не похожий шум. Казалось, подрагивала земля. Землетрясение? Шум с треском ломаемых, словно спички, молодых деревьев, чередующийся с ударами, заставляющими вздрагивать землю, нарастал. Шум, по нашим ощущениям, двигался прямо на нас.
  Не успев включить фонарики, мы выскочили наружу. В полной темноте, совсем рядом с нашей палаткой, как потом оказалось, в двух метрах, промчалось что-то огромное и темное, похожее на гигантского жука. Инопланетяне? Подпрыгнув на пороге террасы последний раз, чудовище промчалось к озеру и, не снижая скорости, плюхнулось в воду. На тлеющих углях зашипели, долетевшие до нас, брызги воды.
  Наконец мы догадались включить фонари. В метрах четырех-пяти от берега, еще тихо двигаясь вперед, быстро погружался в воду автомобиль. Мы успели заметить, что стекла на дверцах были опущены. Кажется, это была "Победа". Уже почти забытый, даже среди старых автолюбителей, раритет. Скоро машина колесами достигла дна и неподвижно застыла. Щель между поверхностью озера и верхним краем окон была не более пяти-шести сантиметров.
  Казалось, "Победа" была пустой. Изнутри ни звука. Потом в автомобиле что-то захлюпало, плеснуло, словно крупная рыба. В проеме окна задней дверцы показалась голова. Отфыркиваясь, через окно из машины выбралась девушка. На берег она не спешила. Набрав полную грудь воздуха, она нырнула и скрылась в проеме окна. Снова послышался плеск, звуки бурления воды, словно в автомобиле происходила борьба. Из-за бликов по волнующейся воде свет наших фонарей не позволял увидеть, что происходило внутри машины.
  Скоро в окне снова показалась девушка. За волосы она тянула здоровенного мужика. Почувствовав, что лицо находится в воздухе, мужчина фыркнул, как конь, закашлялся и вырвал воду. Потом снова закашлялся и снова вырвав, направился, почему-то, на глубину, к середине озера. Девушка догнала его и схватила за волосы. Повернув, потащила к берегу. В свете фонарей было странно видеть совсем небольшую, миниатюрную, словно подросток, женщину, тянущую за собой, словно бугая, здоровенного мужика. Он послушно следовал за ней.
  Несмотря на свет фонарей, было впечатление, что они не сразу увидели эти фонари и нас. Стоя по колено в воде, кавалер остолбенел. Дама даже не засуетилась. Вытащив кавалера на берег, прислонила его к дереву, вручив ему в руки тонкий ствол. Только сейчас мы осознали, что странные пришельцы были, в самых, что ни есть, натуральных костюмах Адама и Евы.
  Надо было спасать честь дамы. Доставать одежду. Но дама оказалась достойнее кавалера. Без визга и оханься она молча бросилась в воду. Снова исчезла в открытом окне, виднеющемся узкой черной полоской на фоне бледнеющего на востоке неба. Воздуха в машине, по нашим представлениям, совсем чуть-чуть, под куполом крыши "Победы". Скоро наша дама, как Афродита из пены, появилась из затопленного окна с ворохом одежды, с которой стекала вода. Мы хотели помочь, так как кавалер еще оставался в ступоре. Он стоял, полусогнувшись, скрестив руки внизу живота. Словно прикрывал что-то стоящее. И крупно дрожал.
  А дама снова, словно подводник на учениях, нырнула в проем окна. Прошло около минуты. Мы стали раздеваться, чтобы спасать даму. Помощь не понадобилась. В машине снова что-то глухо булькнуло, послышался всплеск, и наша дама с оставшейся одеждой и дамской сумочкой в руках вынырнула и выскочила на берег. А кавалер стоял в той же позе.
  На востоке продолжала светлеть узкая полоска неба. Еще не видя как следует лица, мы прониклись к даме глубоким уважением. И коня на скаку остановит, и ... в утопшую "Победу" нырнет. Тщательно выкрутила то, что называется летом нижним бельем. Мы деликатно отвели лучи наших фонарей. Дама натянула на мокрое тело трусики и застегнула бюстгальтер. А мы уже ломали сухие, собранные вчера сучья, набрасывая их на чуть тлеющий костер.
  Наш тлеющий костер разгорался. Дама приблизилась к огню. Наконец, мы увидели ее лицо вблизи. Она не была красавицей, но казалась удивительно симпатичной. Особенно, после того, что буквально несколько минут назад произошло на наших глазах. Лицо ее было сосредоточенным, но в, мелькающих бликах костра, глазах ее плясали бесенята. Она повернулась к кавалеру:
  - Что стоишь, как вкопанный? Гайдук! Одевай трусы и поближе к костру!
  Голос ее, несмотря на хрупкость телосложения, был властным и, чувствовалось, не терпел возражений. На вид ей было никак не больше сорока. Короткий волос был растрепан в разные стороны. Если бы не женская принадлежность на груди, она могла сойти за подростка. Дама снова повернулась к своему кавалеру:
  - Гайдук! Нагни ветки! Зацепи одну за другую. У вас проволоки или веревки нет? - обратилась она к нам.
  И веревка и проволока нашлись. Скоро одежда сушилась вокруг костра. Наш гость, кажется, стал отходить. Движения его приобрели некоторую живость. Но он почти неотрывно смотрел в сторону выступающей из воды, крыши своей "Победы". Какая-то, застрявшая в голове, мысль не давала ему сосредоточиться на реальном.
  Костер разгорелся. Было видно, что кожа обоих наших гостей становится сухой. А мы с приятелем засуетились. Разложив у костра покрывало, отмотали кусок белой бумаги от рулона, который всегда сопровождал нас в поездках. Быстро накрыли стол. Остатки привезенной холодной закуски, вареную рыбу, раков. Налили стопку коньяка. Сначала протянули ее даме. Без колебаний взяв в руку стопку, она выпила коньяк залпом. По тому, как она пила, как закашлялась после выпитой стопки, было видно, что опыта в поглощении горячительного у нее маловато.
  Мужику, успевшему уже одеть трусы, приятель налил полный стакан. Несколькими крупными глотками наш гость вылил в себя коньяк. Потянулся за закуской. Руки его уже не дрожали. Наконец мы разглядели и нашего гостя. Высокого роста, плечистый, недюжинной физической силы. Массивная голова его была в черных крупных кудрях. Такие же черные, свисающие книзу, густые усы.
   Мы предложили нашим невольным гостям повторить по стопке коньяка. Женщина, тоном и жестами, не допускающими возражения, отказалась. Мужик снова выплеснул в себя стакан спиртного. Мне показалось, что, глядя, как он жадно вливает в себя коньяк, у женщины еле заметно презрительно искривились губы.
   Настало время деликатно расспросить наших гостей о том, как они свалились на нашу голову, едва не переехав вместе с содержимым, то есть с нами любимыми, палатку. Мужик ел, едва не давясь. Дама же, повернувшись другим боком к костру, начала повествование:
  - Приехала я из Ленинграда в Бричаны. Как меня занесло? Захотелось отвлечься от городской суеты и поработать на уборке яблок. Думаете приехала заработать, как нормальные люди? У меня месячная зарплата, как у других за год! По совету случайной женщины поехала в совхоз. Не сад, а море! Попала я в бригаду приезжих из Белоруссии, Подмосковья. Были с Донбасса и Поволжья. А в соседней бригаде были, чему я несказанно удивилась, и азербайджанцы.
  - Бригадиром у нас оказался Гицэ, вот этот самый гайдук. Я видела, он сразу положил на меня глаз.
  Гицэ сначала потупился, потом ухмыльнулся и обвел нас взглядом. Казалось его взгляд вопрошал:
  - Каков мой выбор?
  - Рассказывать все как было? - спросила дама у Гицэ. - Люди нам приют организовали, хоть и случайно.
  Гицэ согласно наклонил голову и пожал плечами, словно говоря:
  - Рассказывай! Куда от тебя денешься?
  - Ездил Гицэ по садам на УАЗике. Подвозил меня в Бричаны. В магазин, аптеку. Потом приехал на "Победе". Странно! Люди на "Ладах" катаются, а он с "Победой". Купил он ее у какой-то генеральши в Москве. Машина вообще простояла на колодках с тех пор, как купили. Генерала возили на "Волгах". Купив новые скаты, Гицэ и поехал своим ходом домой. Правильно я рассказываю, Гицэ?
  Гицэ с полным ртом утвердительно кивнул головой.
  - Сразу же завез машину в Черновцы. Изначально вынашивал преступные планы. Там какой-то умелец переделал в машине интерьер. Поменял, переделанные на свой лад сиденья так, что нажатием на единственный рычаг, все они расстилались в виде ровной кровати. Спинку заднего сиденья устроил так, что одновременно она опрокидывалась в багажник в виде двух комфортных подушек. Обхаживал Гицэ меня долго. Не для того приехала. Два года назад похоронила мужа. Онкология. Он у меня настоящий мужик был, хоть и ростом невелик. Осталось до отъезда два дня. И я решилась. Приехали сюда. Расположились там, наверху!
  Женщина показала рукой куда-то далеко вверх.
  - Поставили машину поперек ряда. Я ему говорила:
  - Поставь вдоль террасы. Так катиться некуда.
  - Тормоза надежные. - ответил мне этот гайдук. - И машина в скорости. А потом, сами догадываетесь, люди взрослые... Уснули мы поздно, как провалились. Головы в багажнике, ноги впереди. Видимо, во сне кто-то из нас ногой сдвинул рычаг скоростей. Ну а тормоз, сами понимаете...
  Женщина замолчала. Насмешливо посмотрев, как Гицэ налил себе третью и принялся за остатки раков, вдруг захохотала. Громко и долго. Гицэ вздрогнул. Переглянулись и мы. Не сдвинулось ли у нее что-то в голове после стресса? Потом, немного помолчав, женщина, уже весело, продолжала:
  - Прилететь из Ленинграда! Чтобы испытать такое?! Ночью, на краю земли, голой, не к ночи, слава богу, сказано, ногами вперед, в мчащемся и прыгающем с горы, без дороги и водителя, готовом в любое мгновение опрокинуться автомобиле! Под треск ломаемых деревьев, не зная, что с тобой будет через мгновение, плюхнуться и почти мгновенно погрузиться с машиной в воду! И тут же спасать и вытаскивать застрявшего тонущего кавалера-гайдука! Я тяну его к окну, а он вырывается и прет назад, в закрытый багажник. Когда пузыри стал пускать, вроде покорился. Об этом можно только мечтать! Острее ощущения я в жизни не испытывала! Мой покойный муж, царство ему небесное, был бы рад за меня, если видел все это с небес! У нас сейчас мужики все больше голубые, а тут ... мокрые!
  -Я очень переживала кончину мужа. Впала в какой-то бесконечный ступор. Дочка в Свердловске, у нее своя жизнь. А я день и ночь сгорала на работе. Ненормальная, два года ходила по психологам, разным шарлатанам и экстрасенсам. Подруги советовали:
  - Слетай куда нибудь подальше! Развейся!
  Помолчав, опять захохотала:
  - Развеялась! На славу! Теперь я знаю, что никакой врач мне не нужен! Клин клином вышибают!
  Вокруг рассвело. А Гицэ с тоской глядел на крышу своей "Победы".
  Наверху послышался треск мопедного мотора. Скоро на наше стойбище спустился парень лет семнадцати-восемнадцати. Гицэ встрепетнулся:
  - Олег! Это ты?
  - Я, Георгий Иванович? Что у вас произошло?
  - Слушай! Дуй обратно на бригаду к нам в совхоз. Для начала, никому ни слова! Пусть бригадир сам берет "Беларусь", трос, и сразу сюда! Скажи, я ему пять тонн яблок дам!
  - А колесный трактор с ковшом у вас есть? - это был голос нашей дамы.
  Все переглянулись. Что за женщина? Кто она? А дама продолжала:
  - Трактор с ковшом и двумя тросами. Один длинный, другой короткий. За длинный машину надо подтянуть к берегу, а потом с коротким поднять задние колеса над обрывом берега. Иначе оборвете мост.
  Все снова переглянулись. Все предусмотрела, как ...
  Дама повернулась к Гицэ:
  - Гайдук! Организуй из твоих надежных ребят машину в Кишинев. Сейчас! Прежде, чем лететь, мне нужно купить переодеться. Расходы на поездку в Кишинев и все остальное в счет копеек из моей зарплаты в вашем саду!
  Гицэ махнул рукой:
  - Пустое! Что мне с машиной дальше делать?
  - Машину не пробуй заводить! - мы все снова переглянулись. - Все равно движок надо весь перебрать. А машину со всеми внутренностями высушить. Раньше понедельника не получится. Сегодня только суббота ...
  - Где ее высушить? - обреченно спросил Гицэ. - у нас нигде такой камеры нет.
  - К понедельнику доставишь машину в Бельцы. Там завод имени Ленина. Знаешь? Обратишься к начальнику семнадцатого цеха. Забыла, как его зовут.
  - Константин Николаевич? - сказал я. - Он сейчас уже главный технолог. Я там работаю.
  - Прекрасно! - голос нашей ночной дамы звучал, как на планерке. - Отдашь ему эту визитку.
  Дама вытащила из сумочки и с трудом отклеила от стопки мокрую визитку.
  - Вы с ним знакомы? - Гицэ почему-то перешел на вы.
  - Нет! Но с завода у нас были на стажировке. Он поможет без разговоров. И еще! Не знаю, какие у вас мастера? На всякий случай. Мягкую обивку и сиденья сушить при температуре не более восьмидесяти градусов в приточно-вытяжной термокамере. Там же - машину в целом. Можно поднять до ста пяти. Выше не стоит. Пластмассы на "Победе" в пятидесятых были легкоплавкими. Да и на спицах рулевого колеса пластмасса при нагреве ужимается, трещины до самого металла.
  Мы смотрели на женщину, как на инопланетянина.
  Скоро подъехал трактор. Олег нырнул и зацепил длинный трос. Подтащили "Победу" к берегу. Задние колеса упирались в обрыв. Все снова переглянулись. Олегу снова пришлось лезть в воду и нырять. Короткий трос на ощупь закрепил за мост. Медленно, сантиметр за сантиметром задняя часть машины поднималась над водой. Наконец Гицэ скомандовал:
  - Самый малый назад!
  Скоро машина была на берегу. Изо всех отверстий журчала вода. В это время подъехал парень на "Жигулях". Дама устроилась на заднем сиденье:
  - Не поминайте лихом!
  "Жигули" укатили и скрылись за перевалом.
  - Ну и баба! - раздался голос. - Интересно, Гицэ, кто она?
  - Сам не знаю!
  Гицэ достал из кармана еще влажную визитку:
  
  Фамилия, имя, отчество.
  Ленинградский завод точного машиностроения.
   Первый заместитель главного инженера.
  Телефоны ...
  
  С тех пор, несмотря на требование Гицэ хранить подробности происшествия в тайне, в селе и районе его звали Гайдук. Гицэ не обижался.
  
  Пропала зеленая "Лада"
  
  Это было второе воскресенье августа, уже не помню, какого года. Вся страна праздновала День строителя. В нашем объединении праздник отмечали с особым размахом. Ко дню строителя объединение сдало в эксплуатацию комплекс по откорму свиней, животноводческие комплексы в трех колхозах, две школы, дом культуры, общежитие и три жилых дома. Вручали грамоты, премии, путевки в санатории и дома отдыха.
   Но всех в социалистическом соревновании обошла бригада под руководством Виктора Николаевича Мельничука, освоившая больше всех, выделенных на строительство, средств. А самому Виктору Николаевичу на торжественном собрании было вручено распоряжение райисполкома, в котором было написано, что прораб может ехать в столицу и, вне очереди, приобрести легковой автомобиль "Ладу".
   Настал день, когда Виктор Николаевич пригнал домой светло зеленого цвета новенькую "Ладу".
  - Зачем тебе зеленая машина? - вопрошали коллеги, прорабы других бригад. - По статистике машины такого цвета, наряду с серыми, чаще всего попадают в аварии.
  - Зато такая машина почти не заметна в лесу. - подмигнув, просветил безграмотных Виктор Николаевич.
  Такие дела в те времена так просто не делались. Чтобы машина ездила много тысяч километров без происшествий, ее надо было хорошо обмыть. Как каждую звездочку на погонах советского офицера. Члены бригады, внесшие вклад в строительство объектов и ощущающие и свою причастность к приобретению патроном "Лады", ждали магарыч.
   Но Виктор Николаевич без конца откладывал торжество в кругу своего коллектива. Ребята терпеливо ждали. Однако и ангельскому терпению приходит конец. А шеф, не откладывая, уже испытал и вовсю использовал маскирующий цвет своего автомобиля. Регулярно, усадив на заднем сиденье даму сердца, ездил в соседний лес.
   Как заставить раскошелиться шефа? Пригрозить обнародованием регулярных поездок в лес? Узнает супруга шефа. Тогда мало не покажется никому. Не могли себе позволить такой подлости ребята. Надо было сохранить хотя бы видимость благородства.
   Проследить, куда ездил Виктор Николаевич, не составляло труда. Тем более, что, уверенный в безотказности маскирующего цвета автомобиля, он постоянно ездил на одно и то же место. Операция готовилась тщательно. На объектах прораб, как правило, не вынимал ключей из замка зажигания. Снять оттиск ключа не представляло труда. Ключ изготовили быстро и качественно. Ждали подходящий случай.
  Такой момент не заставил себя долго ждать. Усадив в условленном месте даму, Виктор Николаевич, путая следы, поехал по объездной, через соседнее село. Времени в запасе у ребят было с лихвой. Усевшись впятером в салоне и, погрузив одного участника операции в багажник, вшестером подъехали к месту свидания с противоположной стороны. Автомобиль оставили на трассе. Пересекли узкую, но непроходимую для автотранспорта полосу ракитника. На позицию вышли вовремя.
  Вскоре, чтобы не привлекать внимания, с неработающим двигателем по пологому склону прикатила светло зеленая "Лада". Забрав из машины одеяло, наши любовники, пригнувшись, сквозь туннель проникли на небольшую прогалину, расположенную в центре густого терновника в пятидесяти-шестидесяти метрах от светло зеленой "Лады".
  Ребята времени не теряли. Вставили ключ в замок зажигания. Двигатель решили не заводить. Зачем, когда есть шесть молодых здоровых ребят. Ключ повернули на пол оборота. Разблокировали поворотное устройство руля. Самый худой сел за баранку. Остальные легко столкнули и покатили автомобиль к опушке леса, где не было никаких подъездных путей. Следов практически не оставили. Загнав автомобиль в узкое пространство между ракитником и терновником за опушкой, спокойно вышли на трассу и уехали. Свою машину остановили на видном месте у "Туриста". Было такое кафе, расположенное на трассе при въезде в райцентр. Там и решили устроить капкан для скупого шефа.
  Заказали пиво. Кто-то достал вяленого леща. Ждали долго. Шеф же, отправив спутницу на трассу, покинул лес пешком в мучительных раздумьях.
  - Кто угнал машину? Как вернуться домой? Что завтра сказать на работе? Обратиться в милицию? Это уже ЧП районного масштаба. Начнется расследование. Как очутилась в лесу машина? С кем был? Допрос свидетеля? Нет! И еще раз нет! О свидетеле основной вопрос ему задаст жена. О жене Виктор Николаевич даже думать не смел. Ее Виктор Николаевич боялся больше милиции.
  Виктор Николаевич поравнялся с "Туристом". "Копейку" своего крановщика узнал издалека. Зашел в кафе, поздоровался. А там шесть его работников. Ребята гостеприимно пригласили шефа за стол. Шеф сел, не зная с чего начать. Потом вызвал крановщика и электрика на улицу. Вкратце обрисовал ситуацию. Ребята сочувственно молчали, качали головами.
  - Ребята! Помогите! Машина где-то в лесу! Надо найти до вечера. До утра угонят, как у Петрики. И страховки не получишь. Не успел оформить. Но главное - жена! Помогите! Вас шесть человек, плюс я. Магарыч на всю катушку до упора плюс премиальные. Слово шефа!
   - Вы помните, где оставили машину?
   - Конечно! И главное, следов никаких. Звука двигателя не было слышно вообще! Как будто улетела по воздуху.
   - Что ж, придется в два рейса. Жигуль всех не уместит. Садитесь! Покажете место, а я за остальными приеду.
   "Копейка" укатила в направлении леса. Не прошло и десяти минут, как вернулась за остальными. Сообща стали искать автомобиль довольно плотной цепью. Обследовали каждый куст, заросли терновника, шиповника и кизила. Искали добросовестно и долго. Никаких следов.
   Солнце клонилось к закату. Виктор Николаевич мрачнел. Еле передвигал с непривычки натруженные ноги. А ребята молодые, им то что? Наконец кто-то предложил:
   - Давайте обойдем лес по кругу, петлей.
  Пошли опушкой леса в обратном направлении. Прошли еще около четырех километров. Виктор Николаевич совсем пал духом. Он даже не представлял, как явится домой. Тем более, на завтра обещал жене съездить вместе в Бельцы. Дошли до ракитника. Казалось, самое открытое место. И вдруг крик одного из поисковиков:
  - Е-есть!
  Виктор Николаевич не верил своим глазам. Недоверчиво подошел к машине. Осмотрел. Целая, без царапин. Покрышки целые. Подергал все двери. Машина закрыта на ключ. Открыл. Подергал рулевое колесо. Оно оказалось заблокированным, так, как оставил там, на полянке. Еще не веря, вставил ключ в замок зажигания. Двигатель завелся, что называется, с полуоборота. А ребята переглянулись:
  - "Куй железо, пока горячо!"
  - Магарыч! Виктор Николаевич!
  Прораб сунул руку во внутренний карман пиджака. Там были деньги, приготовленные для завтрашней поездки в Бельцы.
  - А! Черт с ним!
  Отдал все деньги крановщику:
  - Ребята! Поездка в Бельцы пока отменяется! Завтра суббота. С утра купить мясо! Замариновать. Ну и все остальное, на ваше усмотрение. Если не хватит, скажете!
  Суббота прошла весело. Мангал развели на том месте, откуда "угнали" "Ладу".
  В конце месяца вся поисковая группа вместе с зарплатой получила солидные премиальные.
  
  Дорогая удовольствия
  
  Вино было чудесным. Вкус, аромат, цвет... Все было прекрасным. Но мы, сидя под старым орехом, не спешили. Без вина мы были, что называется, на взводе. Особенно после последних двух рассказов. Бывает, рассказ или поучительный анекдот действуют не хуже стакана вина.
   - Да-а! - протянул наш бессменный бригадир огородной бригады. Он бригадирствовал уже около двадцати лет. За это время сменились шесть председателей колхоза, а Иван Михайлович был, как говорят, в седле.
   - Да-а! - повторил через минуту Иван Михайлович. - Хорошо, что ребята, хоть и хулиганы, а раскрутили начальника только на магарыч. Бывают случаи и похлеще.
  - Володя! - обратился он к своему крестнику, работавшем учителем в соседнем районе. - Расскажи о дорогом удовольствии. Ты в курсе.
  - В одном из сел недавно построили школу. Директором там еще в старом здании был заслуженный педагог, сам математик, великолепно знал физику, мог заменить любого учителя на уроках алгебры, геометрии и тригонометрии без подготовки. Сам молдаванин, знал в совершенстве русский язык и литературу. Из семьи депортированных, учился в школе где-то в Сибири. В Новосибирске закончил университет. Сам эрудит, того же требовал и от педагогов.
  Была у него одна слабость: молодые симпатичные женщины. На том и сгорел. Нет, конечно, не сам, но все же...
  Построил колхоз в глубине леса пионерский лагерь. Почистили озеро, сделали глубину его безопасной для детей, запустили малька. Поставили подстанцию. Некоторые дети проводили в лагере по две смены, не хотели возвращаться в село. Зачем? Прекрасная кухня, небольшой кинозал, телевизоры, библиотека, рыбалка. Приезжим гостям из столицы показывали лагерь, как образцовый.
  В тот год в начале июля пошли проливные дожди. До лагеря колхоз еще весной насыпал щебень, но в домиках стало сыро, некоторые дети простудились, стали кашлять. Решено было привезти, хранящиеся в школе, дополнительные одеяла. Ждали колхозный УАЗ.
  В тот день приехал в лагерь директор школы. Вроде бы с проверкой. Но по секрету все знали, что предметом его внимания была молодая учительница, назначенная директором начальником пионерского лагеря. Когда ему сказали о проблеме с одеялами, он решил вопрос с ходу:
  - Зачем ждать УАЗ? Да и пыльно в машине. Поедем на моей. Думаю, уместятся все одеяла.
  Директор сел за руль. Рядом устроилась начальница лагеря. Приехали они в село, вынесли и погрузили полную машину шерстяных одеял. Начальница сходила в магазин, договорилась о завозе в лагерь круп и макарон. Зашла домой. Мужа не застала. А муж в это время был в сельском баре. Шепнули ему дружки, что директор приехал с его женой, погрузили одеяла и скоро повезут в лагерь.
  Не теряя времени, муж взгромоздился на велосипед и полевой тропкой, а потом лесом поехал напрямик в сторону лагеря. Остановил он велосипед на развилке тропинок и дороги в лагерь. Проехать мимо было невозможно. Скоро послышался шум мотора. Муж оттянул велосипед за кусты и укрылся за толстым дубом.
  На развилке автомобиль директора свернул с дороги в лес и вскоре, скрывшись за высокими кустами, остановился. Выключив двигатель, директор взял с заднего сиденья одеяло и вместе с женой обманутого мужа, пошли дальше, в самую гущу леса.
  Муж подбежал к машине, тихо открыл багажник. Там было несколько тряпок, которыми директор вытирал стекла, фары, машину. Самую длинную тряпку опустил до конца в бензобак. Вытащив, растянул по траве. Вторую тряпку окунул и вытащил наполовину. Щелкнул зажигалкой подальше от машины, у начала длинной тряпки. Сел на велосипед и той же дорогой покатил в село.
  Наши, ничего не подозревающие педагоги-любовники в самый что ни есть неподходящий момент услышали, как громко и глухо ухнул бензобак. Нет, бензобак не взорвался. Из горловины вырвался столб огня, почти мгновенно охвативший всю машину вместе с одеялами.
  Говорят, легковая машина на бензине сгорает полностью в среднем за восемь-десять минут. К машине невозможно было приблизиться. Новый "Жигуль" сгорел, что называется, дотла. Расплавились все алюминиевые детали. К этому времени прибежали и сотрудники лагеря. Но на месте происшествия оставался один директор. Оберегая честь дамы, он своевременно отправил ее обратно в село.
  Стоявший рядом с директором завхоз лагеря вопросительно глянул на директора. Он был в курсе пикантных взаимоотношений директора с ... Взглянув на завхоза, директор пожал плечами.
  Позже, в кругу мужской компании, директор, комментируя потерю машины, начал по молдавски:
  - О плэчере... (удовольствие - в молдавском языке имя существительное женского рода).
  Осмотревшись, увидел, что половина мужиков была русскоязычной. Сам, прекрасно владеющий русским языком, закончил:
   - Дорогая удовольствия....
  
  
  За колхозной скирдой
  
   - Да. Дорогое удовольствие... Особенно с огнем ... Шутить нельзя! - покручивая на столе стакан с вином, сказал бригадир тракторной бригады.
   - В прошлом году мы убрали огромный массив пшеницы. Урожай был богатым. Зерно сразу же отвезли на хлебоприемный пункт, часть складировали, солому председатель распорядился скирдовать на месте, сразу за лесополосой. А потом по частям возить на ферму. Такой огромной скирды не помнили даже старожилы. Да и не могли помнить. Раньше скирдовали лошадьми, а сейчас - тракторные волокуши. Можно поднять скирду до высоты трехэтажного дома.
  
  - В первую же ночь скирда загорелась. Подойти и подъехать было невозможно. Пока приехали, как обычно, опоздавшие и почти без воды, пожарные расчеты из района, делать уже было нечего. Горящая скирда завалилась в сторону поля. Жар держался более двух суток. Приехавшая из милиции группа сотрудников, уехала ни с чем. Потом пошел ливень. Потушил.
  Когда подсохло, агроном подъехал ко мне на бригаду:
  - Поехали!
  Приехали мы к сгоревшей скирде. Агроном подвел меня к горе пепла с противоположной стороны. Было отчетливо видно, что пепел от сгоревшей соломы кто-то разгребал. От середины скирды в пепле тянулась глубокая, до самой поверхности земли борозда около полутора метров шириной. Мы пошли по следу. Уже на проселке следы исчезли. Словно испарились.
  - Что это могло быть?
  Пригласили криминалиста. Обследовав пепел, специалист пришел к выводу, что со скирдой сгорела легковая машина. Найдены осколки стекла, оплавленный алюминий и другие металлические детали. Следов останков, сгоревших в огне, людей не обнаружено. Заявления по поводу сгоревшей машины и гибели людей никто не подавал.
  Прошло два года. С главным инженером одного из последних в районе колхозов я ехал в сад. По дороге справа был, выгоревший вместе со скирдой два года назад, участок лесополосы.
  - Тут у нас сгорела огромная скирда соломы. А с ней какое-то транспортное средство, больше похожее на легковую машину.
  - Других неприятных последствий не было? - спросил главный инженер.
  - Нет! Вызывали милицию, был криминалист. Следов, указывающих на гибель людей не обнаружено.
  Несколько минут ехали молча. Потом главный инженер заговорил:
  - Сейчас об этом можно рассказать, но не для широкого распространения. Под скирдой сгорела моя машина.
  - Как?
  - Сын взял машину и поехал кататься с девушкой. Проезжая мимо скирды им пришло в голову устроиться в машине за скирдой. Мол, никто не увидит. Дело молодое... Потом сын завел машину и попытался тронуться с места. Машина стала буксовать. Вместо того, чтобы оставить автомобиль и другой машиной взять его на буксир, он, в надежде выехать, стал раскачивать машину вперед-назад. Буксовал, пока, видимо, не нагрелась докрасна, приемная труба глушителя. Под машиной загорелась солома. Хорошо, что сами успели выскочить и удрали.
  - Я знал, что в горе пепла все равно обнаружат сгоревшие остатки автомобиля. Установить принадлежность не составит никакого труда. После дождя ночью, ближе к утру, приехали мы с подъемником и тракторным прицепом. Вытащили и погрузили то, что было машиной в кузов прицепа. Сразу же до утра отвезли в соседний район. У меня там приятель имеет предприятие по приему металлолома. Свалили с кузова и уехали. Вот и вся история .... Спасибо, что без жертв ...
  
  
  На табачной плантации
  
   Вечерело. Солнце уже коснулось линии горизонта и сразу изменило цвет неба. Старый лес стеной подступал к берегу. Глядя вглубь густого леса поверх плящущего пламени костра, казалось, что там, между деревьями, сгущающаяся с каждой минутой, царит, дрожащая темень.
  Мы сидели на берегу озера. Пододвинув ярко тлеющие угли к центру костра, над которым был подвешен котелок внушительных размеров с кипящей ухой, ответственный товарищ из райисполкома, задумался.
  - Что вы задумались, Иван Сергеевич? - спросил, пригласивший меня на уху, приятель, председатель колхоза Виктор Алексеевич. - что-то вы сегодня скучный.
  - Я, собственно к тебе, Виктор, приехал по другому поводу. Не хотелось по телефону. Мне завтра в Кишинев, а на этом козле, - указал Иван Сергеевич на, стоявший неподалеку, темно-зеленый УАЗ, - будешь трястись три с половиной часа. Кроме того, туда, куда я еду, желательно прибыть на "Волге". Дай мне на завтра твою "Волгу" с водителем Мишей. Он в Кишиневе великолепно ориентируется. Недаром раньше возил второго.
  - Не проблема. - сказал Виктор и, повернувшись, крикнул в сторону компании водителей, расположившейся в метрах пятнадцати. - Миша! Подойди!
  К нашему костру подошел упитанный, чуть выше среднего роста, крепыш. Волнистые волосы и профиль делали его лицо, похожим на кого-то из, виденных в учебнике истории, древнеримских императоров.
  - Слушаю!
  - Завтра поедешь с Иваном Сергеевичем в Кишинев. Договоритесь, во сколько выезжаете. Не опаздывать!
  - Слушаюсь! - шутливо вытянулся перед председателем Миша.
  Обратившись к Ивану Сергеевичу спросил:
   - Во сколько быть у Вас дома?
   - В половине шестого выезжаем. В начале девятого я должен быть управлении транспорта СовМина.
  Миша, вышколенный в армии водитель, возивший в Германии генерала, тут же отошел к группе шоферов.
   - Не машину новую получаете? - спросил Виктор. - вы совсем недавно получили. Если что, может отдадите вашу на баланс колхоза.
   - Нет, не получаю. Надо привести свою в порядок. У нас в сельхозтехнике в наличии таких запчастей нет. Вот и еду завтра выбить через гараж СовМина.
   - Что с вашей машиной?
   Иван Сергеевич, огляделся. Убедился, что никто из посторонних не слушает. Я был не в счет. Он, по долгу службы, часто бывал у нас в школе, поздравлял, подготовленных мной ребят-спортсменов, занявших призовые места на республиканских и Всесоюзных соревнованиях. Затем начал повествование:
   - Седина в голову - бес в ребро! Я не был особым охотником до особ слабого пола. Работе мешают, иные пытаются решить свои интересы. А в прошлом году, помнишь? Клава из райархитектуры решила покаяться перед женой второго. Скандал! А у того уже документы в ВПШ готовы. А тут и меня черт дернул. Боялся где-нибудь в гостинице или другом помещении. Огласка стопроцентная. Решили провести время на природе. Днем с первым проверяли в трех колхозах плантации табака. Табак, знаешь, высажен клетками. В одном месте заметил я в середине массива утоптанные машиной растения. Примерно на несколько метров вглубь клетки. Словно кто-то разворачивал машину.
  Туда я и направился, как только полностью стемнело. Ту клетку нашел без труда, заехал задним ходом. Выпили по чуть-чуть коньяку, приспустили стекла. Темень полная. Как раз новолуние. Аромат в самом начале цветения табака, одуряющий. Так и тянет на подвиги. Через час-полтора я собрался ехать домой. А в мою спутницу словно бес вселился. И меня завела.
  Как говорят, на пике блаженства, на нашу "Волгу" обрушился потрясающий удар. Я даже не понял, откуда. Кругом сплошная темень. Ни огонька. Вначале, показалось, что удар был откуда-то сверху. А шелохнуться нет сил. И дама от страха чуть не ...
  В это время слышу, как завыл стартер. Завелся двигатель. Нашу машину слегка дернуло. Потом на полных оборотах машина, я это уже понял, задним ходом вывернула и помчалась вдоль клетки. А вокруг одна темнота! Как он мчался на такой бешенной скорости задним ходом? Ас какой-то?
  На перекрестье клеток машина мгновенно развернулась и со свистом, которого я еще не слышал, и выключенными фарами помчалась в гору к селу в сплошной темноте. Через несколько секунд свист прекратился. Было слышно, что автомобиль остановился. Не прошло и полминуты, как мотор взвыл и машина в темноте помчалась дальше. Только свиста уже не было слышно.
  Оправился я от первого испуга. Стало ясно, что ударил нас автомобиль, в кабине которого были наши собратья по желанию. Решил уехать и я. Повернул ключ, а стартер мертвый. Даже щелчка не услышал. Вышел. Капот был приоткрытым и слегка помятым. Включил аварийную переноску. Не горит! Хорошо, что в кармане за водительским сиденьем всегда есть фонарик. Так, на всякий случай ...
  Включил я фонарик. Лучше бы я его не включал! Удар пришелся спереди слева. Крыло всмятку, фары не видно, решетка разбита! Бампер загнуло, как будто столкнулись с бронетранспортером. С трудом поднял капот. Мать родная! Из радиатора еще журчит тосол, искривленный вентилятор уперся в радиатор. Прислушался. Еще где-то журчит. Посветил и глазам своим не поверил: По аккумулятору косая трещина! Приплыли!
  Пошли мы пешком в ближайшее село. По улице случайно встретили председателя. Отвез он нас в райцентр. Дама направилась домой. Мы, взяв из гаража УАЗ, вдвоем поехали на табачную плантацию. На буксире привезли "Волгу". Поставили в гараж. На своей машине председатель тут же уехал домой. Я посмотрел на часы. Половина четвертого утра. Славно провели ночь!
  - Вот и еду в Кишинев!
  
  Прошло несколько месяцев. В районе за это время сменилось несколько руководителей. Ивана Сергеевича перевели в министерство. Сменился зам председателя райисполкома. Назначили нового заведующего РОНО. Моя Люда мне говорит:
  - Слушай, я хорошо помню этого дебила. И ты его знаешь. Он еле-еле получил диплом. Начал на юридическом, едва закончил заочно исторический. Что он только не преподавал. Даже пение. В последнее время в соседнем районе вел физкультуру. Потом взяли инструктором райкома партии. А сейчас назначили у нас заведующим РОНО. Для укрепления! Съезди, посмотри, поговори! Может быть мне самое время подать в отставку!
  А мне надо было еще в хозгруппу. Председатель дал мне УАЗ секретаря партбюро. Водителем со мной поехал Миша! Приехали мы в РОНО. Сижу в приемной, жду очереди на прием к новому начальству. В приемной и коридоре человек пятнадцать ожидающих. Открылась дверь и в приемную вышел новоиспеченный заведующий. Я, как положено, встал.
  - Боккаччо! Сколько лет, сколько зим! - узнал он меня сразу. - Заходи!
  Неудобно перед остальными, но первое слово за начальством. Зашел. Поговорили минут пять. Я понял, что все вопросы в хозгруппе будут решены без промедления. Зря Люда волновалась. Передал он ей привет, хоть и имя-отчество забыл. Позвонил куда-то:
  - Через пятнадцать минут буду. Стол на двоих и второй на водителей.
  Вышли в приемную.
  - Я в райкоме! - бросил заведующий на ходу секретарше.
  Когда мы приехали, нас ждал уже накрытый стол.
  - Что будем пить? - спросил заведующий таким тоном, словно в приемной РОНО остался один вакуум.
  - Спасибо! - пришлось соврать. - Я в поликлинику. На ЭКГ. Сердце стало пошаливать.
  Во время еды расспрашивал, кто из наших в районе. Да и сам-то он не был нашим! Водители поели за столиком в углу зала. Встали первыми. Вскоре закончили трапезу и мы. Закончив дела в районе, поехали домой.
  По дороге домой мы больше молчали. Проехали большой мост. Миша внезапно повернулся ко мне:
  - Иван Георгиевич! Вы помните случай, рассказанный Иваном Сергеевичем в лесу на берегу озера?
  - Конечно, помню!
  - Так вот! Нападение на его "Волгу" совершил я!
  - Как?!
  - У меня место там облюбовано еще с начала лета. Там машина не видна, даже если табак низкорослый. Место такое! А тут вымахал около двух метров. Выехав за село, я преодолевал перевал. А там сразу глушил мотор и выключал фары с подфарниками. В темноте я вижу прекрасно, даже если нет луны. Накатом бесшумно я спускался до нужного перекрестка. Там я специально повесил желтую тряпку. Поворачивал направо, затем метров через двадцать пять снова направо. Так натренировался, что тормозил в последний миг, уже на месте.
  - Так было и в тот раз. Машина, набирая скорость, неслась вниз по склону. Впереди показалась, подвешенная к стеблю табака, тряпка. А мне и тряпка не нужна! Я там все изучил наизусть! Резко направо! Еще раз направо!
  - Бах! - мы остановились почти мгновенно. Я больно ударился грудью об руль. Моя дама врезалась об лобовое стекло головой. Слава богу не лбом, а сверху. Под волосом не будет видно! Как это место называется?
  - Темя!
  - Вот-вот! Стоим. Вижу машина большая. Похоже "Волга"! Ну! - пронеслось в голове, - где мне столько денег взять, чтобы отремонтировать "Волгу" и задрипанный "Москвич" кумната. Это я "Москвича" брал у него для маскировки! Ни фига себе!
  - А рука сама потянулась к замку зажигания. Нащупал ключ. Повернул. Зажглись лампочки на щитке. Довернул ключ! Вж-вж-вж! Думаю: все! Тут тебе Миша и конец. И о муже моей подруги вспомнил, и о жене! Вдруг мотор завелся! Я сразу заднюю! Что-то дернуло, видимо зацепил. А сам задний ход на полный газ. Ничего не видно! Проскочил я немного перекресток клеток. Сейчас! Полный вперед! Мой "Москвич" рванул и помчал нас наверх, к перевалу.
  Почти сразу же услышал визг и свист впереди справа. Это мы уже проходили. Надо срочно остановиться! Загнутое внутрь крыло острым краем по скату порет. Если не остановиться и не отогнуть, через десяток метров жесть прорежет резину и мы встанем на якорь навсегда! Я видел такое. После столкновения машин на перекрестке водитель, тоже на "Москвиче" хотел удрать. Как дал газу! Был такой же свист. Через метров тридцать-сорок правый передний скат развалился пополам. Машина съехала в кювет и стала. Ох, получил тогда тот парень. А я не хочу!
  Остановился я, выскочил из машины. Первым делом посмотрел назад, на место происшествия то есть. А там тишь да благодать. Ни звуков, ни света! Уперся я ногой, руками отогнул крыло, как подальше от колеса. Я даже не подозревал, что крыло такое мягкое! Как таким мягким крылом я раздербанил "Волгу" так, что она не может тронуться с места? Теперь пусть кто скажет, что "Москвич" барахло! Сел за руль и газу. Даму оставил у огорода ее нанаша. А сам к кумнату. Загнал "Москвича" в гараж. А тут он сам, кумнат, собственной персоной! Увидел передок, за голову схватился. Второй раз он схватился за голову, когда мы обошли машину спереди. Левое колесо смотрит прямо, а правое вовнутрь. Левое колесо, как было новое, так и осталось. А на правом протектора почти не видно! Стерся! Договорились, что я все восстанавливаю за свой счет.
  
  В это время мы въехали в село. Миша повернулся ко мне:
  - Иван Георгиевич, теперь вы знаете все. Вы уже тоже мне, как нанаш. Посмотрите вперед! Вон, слева! Идет домой.
  Не поворачивая головы, посмотрел: по дороге навстречу идет, как модель, наша выпускница. Аурика Калдаре. Работает бухгалтером в правлении колхоза. Поравнявшись с нами, Аурика резво приветственно покачала рукой. Миша так же приветственно вытянул руку и сжал ее в кулак: "Рот фронт!" Вот хулиган!
  Жизнь продолжается ... Или: горбатого могила исправит?
  
  
  Костюм для номенклатуры
  
  На восточной окраине села, где начинается спуск к излучине Днестра, испокон веков существует небольшое озерцо. Кто его запрудил, никто из стариков не помнит. Вокруг озера много лет назад высадили орехи. С тех пор то место с озером так и называется: нукэрия (орешник). Ребятня там мало играет. Купаются лишь редкостные смельчаки. Даже в самый летний зной вода там ледяная, словно в глубоком колодце. Глубокое озерцо постоянно подпитывается несколькими ключами.
  Сквозь плотину, выложенный, позеленевшим от времени и лишайника плиточным камнем, узкий туннель. Вода из него вытекает постоянно. По склону прозрачный ручей до самых крещенских морозов, журча, резво стремится к Днестру. Место тенистое, прохладное. Для любителей шашлыков там раздолье. Опущенные самым жарким днем в авоськах, бутылки с вином или пивом через полчаса открыть приятно. Бывает, зубы ломит.
  В одно из воскресений на берегу собралась приличная компания. Это означает, что были только мужчины. Поставили самый большой в селе гратар (мангал, шашлычница, барбекю). Ровно метр длиной. Привезли огромную кастрюлю с маринованным мясом, лук, чеснок, помидоры и огурцы в банках, свежую и соленую брынзу. Потом вспомнили, что забыли захватить, привезенный из Яловен, двадцатилитровый "дипломат" из нержавеющей стали. А в нем - сухой херес. Председатель колхоза послал за "дипломатом" водителя. Скоро "дипломат" на веревке был опущен в озеро у плотины на самое дно. Там вода холоднее. В УАЗе привезли и установили в ряд три самодельных раскладных стола и, также сработанные сельскими умельцами, складывающиеся брезентовые стулья.
  Причиной такого представительного собрания был приезд на лето нашего заслуженного земляка - Николая Павловича Бантуша. Небольшая усадьба досталась Бантушу в наследство еще от деда и находится в тридцати метрах от озерца. Потемневшая от времени, каменная изгородь, отделяющая нукэрию от сада и огорода Бантушей тянется от дороги до начала крутого склона в сторону Днестра. Со стороны нукэрии высота ограды была не менее полутора метров. Со стороны, расположившихся террасой, огорода с садом высота ее достигала едва сорока сантиметров.
  Построенный, вернувшимся с первой мировой дедом Николая Павловича, небольшой дом из мелового камня, до сих пор не дал ни одной трещины. Дом был построен над днестровской кручей на плоской известняковой площадке. Зимой толстые меловые стены хранили в доме тепло, летом же, несмотря на жару, в комнатах царила прохлада. Крытый, позеленевшей от времени, черепицей, старый дом Николай Павлович не трогал. С солнечной стороны добавил на всю длину дома широкую террасу. С северо-востока, откуда зимой дуют пронзительные заднестровские ветра, стену дома прикрыла, возведенная Николаем Павловичем, широкая, как и терраса, веранда.
  
  По окончании университета Николай Павлович начинал свою карьеру у нас, в родном селе. Работая экономистом, командовал сначала ДОСААФом, затем комсомолом. Вскоре взяли его в район. В райком комсомола. Там и стал первым секретарем. Потом высшая партийная школа. Пару лет работал инструктором орготдела ЦК. Затем в соседнем районе много лет был председателем райисполкома. Потом там же первым секретарем райкома партии. За несколько лет до перестройки забрали Николая Павловича в Кишинев. Стал министром.
  Сейчас Николай Павлович на заслуженном отдыхе. Поскольку успел посидеть в депутатском кресле, пенсия у него вышла приличная, квартира почти в центре Кишинева. Зиму Николай Павлович проводит в столице. В середине мая приезжает в родное село. Читает, возится в саду, винограднике и огороде. Ходит пешком на рыбалку. Ездит в район, изредка в Кишинев. А по приезду в мае и перед отъездом в октябре организует на этом самом озере традиционное мероприятие. Приглашаются самые близкие приятели-земляки. Кстати. Вино Николай Павлович постоянно привозит с собой в неизменном нержавеющем "дипломате". Только сухой херес. Это его любимое вино, хоть и пьет он наперстками.
  Наконец зарумянились шашлыки. Стало невмоготу глотать слюну. Налили по стакану вина. Николай Павлович терпеть не мог пластмассовых одноразовых стаканчиков и прочей подобной посуды. На природе предпочитал граненые стаканы с каемкой вокруг.
  - За встречу!
  - За здоровье!
  - За мир во всем мире!
  - За все хорошее!
  И так далее.
   Затем пошли анекдоты и другие пикантные истории. Испокон веков самые безобидные темы на застольях. Кто хохотал так, что вздрагивала распустившаяся ореховая листва, кто хихикал, кто ложился от восторга на спину и поднимал ноги. Один Николай Павлович на каждый удачный анекдот или шутку сдержанно улыбался.
   Выше среднего роста, слегка плотный, осанистый, с крупной львиной головой, Николай Павлович в молодости всегда был объектом пристального внимания сельских девчат, потом девушек и молодых женщин районного звена управления. Женился Николай Павлович, работая в комсомоле, на директоре дома пионеров Валентине Васильевне Солкан.
  Сейчас Николай Павлович похудел, побледнел, казалось усох, стал ниже ростом. Особенно после двух операций на сердце. Только остались его живая речь, порывистые движения, энергичное рукопожатие, зоркий, казалось насквозь все видящий, взгляд.
  Никто из присутствующих и отсутствующих не мог похвастать знанием каких-либо интимных подробностей из личной жизни Николая Павловича. Все были уверены, да так оно и было. Николай Павлович сгорал на работе. Во время мужского застолья, каждый раз после очередного тоста, едва пригубив вино и умеренно откусывая еще крепкими зубами небольшие кусочки шашлыка, он казался безгрешным небожителем.
  Послышался чей-то молодой голос:
  - Николай Павлович! Неужели вот так вы и прожили, как святой? Без приключений? Скучно! Даже вспомнить будет нечего!
  - Вспомнить всегда есть о чем. Особенно о людях. И более всего о тех, кого нет уже рядом с нами. Ладно! Чтобы не выделяться святостью, расскажу вам одну, пожалуй, поучительную историю, случившуюся много лет назад:
  - Работал я тогда председателем райисполкома. Был депутатом Верховного Совета. Будучи на одном из предприятий, обратил внимание на молодую, если не совсем юную женщину. Сидя в президиуме собрания, я почти постоянно чувствовал на себе ее взгляд.
  Когда в очередной раз началось выдвижение кандидатов в депутаты Верховного Совета, директор предприятия, видимо уловивший искру, вместо того, чтобы организовать выдвижение себя любимого, выдвинул кандидатуру главного технолога, Галины Петровны Визитей, запомнившейся мне с того самого собрания.
  С того все и началось. Я не буду рассусоливать о тогдашних событиях и морально-этической их оценке в нашей жизни. Скажу одно. Несмотря на то, что с женой мы прожили много лет, как говорится, душа в душу, угрызений совести я почему-то не ощущал. Больно органично Галина Петровна вошла в мою жизнь. С самого начала ее условием было одно. Наши отношения - это одно, а семьи - это табу. Решил сегодня рассказать не о любовных "подвигах". Считайте, что решил исповедаться, так как кроме меня и еще одного человека, никого из участников этой истории, уже нет в живых.
  В то самое время, даю слово, без моей помощи Галина Петровна была переведена руководителем крупного предприятия в соседний район. Встречались мы редко, несмотря на то, что супруг ее часто бывал в командировках в столице и Одессе. Скорее всего, мы берегли друг друга от злых языков. Встречались иногда в столице, но больше у нее дома. Для меня такие визиты несли на себе малоприятный отпечаток. Я всегда чувствовал себя вором, проникшим в чужое жилище.
  Тогда мобильников не было. Однажды Галина Петровна позвонила мне и сообщила, что муж едет в Одессу в командировку на четыре дня. Когда поезд, по моим подсчетам, отошел от станции соседнего района, я позвонил водителю. Он отвез меня и оставил недалеко от заветного дома. Договорились, что после моего звонка он приедет за мной немедля.
  Поднялся я на второй этаж. Дверь была открыта, меня ждали. Поговорив, мы отправились в постель. Прошло совсем немного времени, когда сердце мое замерло. Я явственно услышал звук вставляемого в замок ключа.
  - Муж?
  Мы вскочили, в чем мать родила. Задвинув всю мою одежду под диван, открыла двери на балкон.
  - Прыгай! Тут невысоко, второй этаж, внизу клумба. Одежду я выброшу в окно. - успела прошептать она и открыла дверь на балкон.
  Я прыгнул. Казалось, еще в прыжке, я слышал щелчок задвижки балконной двери. Прыгнул удачно, если не считать, что поцарапал бок о куст можжевельника. Присел под кустами. Сложное чувство! С одной стороны - словно нашкодивший мальчишка ... С другой - положение достаточно серьезное. Обнаженный, я ждал одежду. В комнате продолжал гореть свет. Что-то пошло не по нашему плану.
  Прошел еще час. Дело было в октябре. Я уже изрядно замерз. Помощи ждать неоткуда. Надо что-то предпринимать... Я осмотрелся. В метрах семидесяти высились, обнесенные плотным дощатым забором, бункеры бетонно-растворного узла местной ПМК, осуществляющей в городе и районе строительные работы.
  Еще не имея конкретного плана, я двинулся туда. Главное - укрыться от чужих глаз. А там будет видно. Стал я ощупывать забор. В одном месте две доски держались только на верхних гвоздях. Видимо, цемент через эту щель воровали... Отодвинул. С трудом проник на территорию, в центре которой находилась огромная бетономешалка. Надеялся найти чью-либо спецовку, а еще лучше комбинезон. Или то и другое вместе. Обыскав всю территорию, ничего подходящего я не нашел. Какие-то, измазанные маслом, тряпки.
  В углу высились гора пустых бумажных мешков из-под цемента. Стараясь не шуметь, стал рыться в мешках. Ничего... Потом, словно выстрелила мысль. Мешки! С трудом оторвал прошитое дно. Протиснулся в мешок, как в юбку. Никогда не думал, что цементные мешки такие прочные. Куском шпагата опоясался. Держит! Попробовал шагать. Бедные женщины в узких юбках! Разорвал по сантиметров тридцать спереди, потом сзади. Нормально!
  С "пиджаком" все оказалось сложнее. Мои плечи не умещались в узком бумажном пакете. Разорвал мешок вдоль. Руками и зубами выгрыз отверстия для рук. Одел. Спереди живот и грудь не покрыты мешком сантиметров двадцать, а может больше. Сделал еще один "пиджак". Одел его разрезом назад, как медицинский халат. Завязал. Суровых ниток, которыми зашивают цементные мешки, вокруг оказалось более, чем достаточно.
  Подошел к забору. Через щель с противоположной стороны улицы ярко светила лампа. Посмотрел на часы. Пора! Скоро пассажирский поезд. Пристроиться я решил между вагонами. Всего две станции, и я дома. Что будет дальше, думать не хотелось. Отодвинув доску, выбрался наружу. Между домами двинулся по направлению к железнодорожному вокзалу. Все время прижимался к палисадникам, готовый нырнуть в кусты при появлении встречных и другой возможной опасности.
  Опасность пришла, откуда не ждал. Внезапно громко и злобно затявкала собачонка. Казалось, она поднимет на ноги весь город. На дорожку выбежала болонка. Увидев меня, отчаянно завизжала и бросилась назад. На дорожке между кустами палисадника появилась, видимо выгуливающая собачку, старушка. Увидев меня, не успела перекреститься. Бросилась назад и, повернув, побежала к подъезду пятиэтажного дома. Громко скулящая болонка с ней.
  Я понял, что, как говорят в Одессе, надо вовремя смыться. Представить, что будет, если из подъезда выбегут несколько жильцов одновременно, не хотел. Я побежал. Центральную площадь, где райком партии пересек благополучно. Вот и здание милиции, будь она неладна! Не хватало, чтобы меня в таком виде задержали! Я перебежал на другую сторону улицы. Да и фонарей там меньше.
  В это время я услышал сигнал тепловоза. На станцию заходил пассажирский поезд. Надо успеть! Я припустил пуще. Скоро стало не хватать воздуха. Поезд остановился. Я понял, что счет идет на секунды. Не добежав до перрона метров тридцать, я увидел, как, набирая скорость, поплыли, светящиеся окна вагонов в сторону Черновиц.
  Надо прятаться. Сейчас пойдут в город, сошедшие с поезда, пассажиры. Я залез под высокую густую серебристую ель. Там и решил ждать я лучших времен. Хоть до утра. Ждал еще часа полтора. Холода я уже не чувствовал. За это время вслед за пассажирским поездом, не останавливаясь, проследовал товарняк. Сразу же в сторону Кишинева промчался тепловоз с несколькими вагонами-цистернами для нефтепродуктов. Я понял, что ждать поезда в нужном мне направлении придется, как минимум еще полчаса. Если соизволит остановиться.
  Я рассчитал довольно точно. Через тридцать пять минут, замедляя ход, на станцию зашел товарный поезд. Остановился. Последние вагоны отцепили и оттянули на другие пути. Потом маневровый мотовоз подтолкнул два, судя по звукам столкновения, порожних вагона.
  - Сборный! Повезло! Такие поезда останавливаются на каждой станции!
  Я выбрался из моего укрытия и ринулся к поезду. Я уже заметил площадку, на которой смогу ехать. Она была пуста. С трудом забравшись на площадку, ждал недолго. Скоро поезд тронулся. Ветер пронизывал меня до костей. Я чувствовал, что пальцы рук сгибаются с трудом. Да и в голове тормозило, как сейчас говорят. В сознании билась одна мысль. Только на прошлой неделе меня вызвали в орготдел ЦК и спросили:
  - Что вы скажете, если мы вам предложим возглавить район?
  Я и так район возглавляю. Как председатель райисполкома. Но хозяином района по факту является первый секретарь райкома партии. Представлять, что будет, если сегодняшнее происшествие будет предано гласности, не хотелось.
  Вот и полустанок. Пассажирские поезда тут вообще не останавливаются. Но наш сборный остановился. Прицепили два вагона. Следующая станция. Снова остановка. Ненадолго. Прицепили всего лишь один вагон. Поехали! Следующая наша! Я стоял на площадке и делал зарядку, чтобы сгибались хотя бы пальцы и колени. Наконец из-за поворота показались огни нашего города. Я выглянул. Светофор горел зеленым цветом. Я даже не успел осознать. Умчались назад вокзал, затем рампа. На полной скорости поезд мчался к следующей станции.
  Миновали переезд. Потом плавный поворот направо. Тут поезд всегда притормаживает.
  - Будь, что будет!
  Я не десантник и не спецназовец. Приготовился. В последнюю секунду вспомнил: где-то читал, что прыгают лицом вперед, но отталкиваются изо всех сил назад. Обязательно согнуть обе ноги. Как прыгнул, как выполнял рекомендации, сейчас не вспомню. Помню, что удар был сильным и я покатился по склону, довольно высокой в этом месте, насыпи. Наконец я перестал кувыркаться. Подвигал руками, ногами. Вроде цел. Встал. От моей "юбки" и "фрака" остались нитки и обрывки бумаги. Все тело горит!
  Главное, что было еще темно. Тут меня каждая собака знает. Железную дорогу я пересек в метрах ста от переезда. Не дай бог, увидят. Я через переезд два-три раза в день, бывает, проезжаю. Опасаясь собак, обошел предприятие. Вот и первая улица. За ней вторая. На ней живет мой водитель! Ваня! Только бы не наткнуться на его жену, Иру. Она такая худенькая, я бы сказал хлипкая. Увидит меня, может умереть от разрыва сердца!
  Во двор вошел без приключений. Барбос даже голоса не подал. Узнал меня еще на улице. Я подошел к окну спальни. Робко постучал. Хоть бы выглянул Ваня!
  Так, к счастью, оно и произошло. Узнав меня, выскочил на крыльцо. Я приложил палец к губам. Коротко рассказал суть. Ваня соображал быстро. Скоро вышел из дому со свертком одежды и туфлями. Размеры одежды и обуви у нас были одинаковыми. Провел меня во времянку. Умывшись, я оделся. А тут совсем рассвело. Ваня задернул занавески, вышел, закрыл на ключ времянку, сел в УАЗ, который ночевал у него дома, и уехал. Приехал, когда отвез Валю на работу. Сказал, что я задерживаюсь в связи с приездом в район комиссии.
  Дома принял ванну, обработал царапины. На работу решил в тот день не выходить. Ваня уехал в соседний райцентр. Часа через два вернулся. Привез одежду и обувь. Заодно выяснилась причина неприятного происшествия. Где-то за Черновцами ливень размыл железнодорожные пути. По телефону на все станции передали, что предположительно поезд опоздает на четыре-пять часов. Естественно, человек, живущий в километре от вокзала, вернулся домой.
  Тогда все, благодаря Ване, обошлось. Происшествие послужило серьезным уроком. Потом работал первым. Ваню я забрал в райком с собой. Потом мне предложили министерскую должность. Переезжая в Кишинев, я забрал с собой и Ваню. Помог ему с квартирой. Удивительной ответственности и преданности был человек! Умел слушать и быстро анализировать ситуацию. Несколько раз помог в таких вопросах, в которых без Вани было бы туго. Предупреждал меня заранее о предстоящих кадровых перестановках и других событиях в ЦК и СовМине. Думаю, не секрет, что водители большого начальства иногда знали ситуацию и прогнозы оперативнее и достовернее своих шефов.
  А потом, после очередной аппаратной склоки в ЦК я дал инфаркт. Валя, Ваня и Ира не отходили от моей койки в реанимации. Тем более, что Ира, Ванина жена, по специальности медсестра. Потом был второй инфаркт. В Москве предложили операцию. Деваться было некуда. Согласился. После операции сдвинулся клапан, образовался тромб. Несколько дней меня держали на искусственном дыхании. Два раза останавливалось сердце. Потом вторая операция.
  Я еще был в реанимации, когда с Валей случилось несчастье. При переходе улицы ее сбила машина. Случился сложный перелом бедра. Мне из-за моего состояния даже не сообщили. Был консилиум и решили ее оперировать. Во время операции, как объяснили врачи, произошла жировая эмболия. Шансов не было. Ни у нее, ни у хирургов. Такое бывает. Похороны легли на Ванины плечи. Дочка прилетела с Кубы только в день похорон. А Ира была со мной в Кремлевке.
  Сообщили мне о кончине Вали уже дома. Я впал в депрессию. Очень тяжело выходил. Потом вышел на работу. Конечно, не министром. В это время заболел Ваня. После обследования направили в онкоинститут. Но было уже поздно. Метастазы по всему организму. Скоро его не стало. Хоронил Ваню я, так как Ира дала очень тяжелый нервный срыв. Купил и одел в черный костюм, совсем как тот, в который он когда-то одел меня.
  - А что с Галиной ...? - спросил кто-то.
  - Галина Петровна с мужем переехали в Тирасполь. Потом мужу предложили работу в Одессе на кафедре, где он защитил диссертацию. Поздравляли друг друга на праздники ... А потом перестали. Директор завода рассказал, что спустя шесть лет после переезда Галина Петровна заболела. Онкология по женской части. Через полгода ее не стало.
  В это время к озерцу подошла миниатюрная моложавая женщина с рюмкой и чашкой:
  - Николай Павлович! Вам пора принять лекарства. - неодобрительно взглянув на стакан в руке Николая Павловича, подала рюмку.
  Николай Павлович опрокинул рюмку с таблетками в рот, запил, поданной в чашке, водой:
  - Спасибо, Иронька!
  Все переглянулись. Извинившись, женщина ушла в дом. Все смотрели ей вслед. Потом, словно по команде, перевели вопросительные взгляды на хозяина. Николай Павлович встал:
   - Прошу всех налить!
  Когда все налили, Николай Павлович произнес:
   - Это Ира, жена покойного Вани, моего "адъютанта его превосходительства", как называла его Валентина Васильевна, моя покойная жена. Вот так ... Бывает ... Живые разменялись с ушедшими. Жить надо! Прошу всех встать!
  Все присутствующие встали.
  - Не чокаемся! - немного помолчав, слил из стакана часть вина на траву и добавил. - За упокой душ покинувших нас. Пусть земля им будет пухом ...
  
  
   Орехи у межи
  
  В августе сорок пятого вернулись с войны в село два фронтовика: Георгий Рошу и Георгий Негру. Одногодки, оба родились в мае, оба были призваны на фронт в сентябре. Оба вернулись рядовыми, но живыми. У обоих на груди одинаковые медали: "За победу над Германией" и "За взятие Берлина". Оба вернулись без единой царапины.
  Основанием для нашего рассказа явились важные обстоятельства. Оба Георгия не были даже дальними родственниками. Да и разнились они между собой поразительно. Георгий Негру был таким рыжим, что хоть прикуривай от его отрастающей шевелюры. Георгий Рошу был черным, как смоль. Гадало все село:
  - Откуда они, такие?
  Родители и остальные родственники были с шевелюрами разного цвета и прическами. Были каштановые, почти черные, были русые, цвета спелой пшеницы и пожухлой соломы. Но таких черных и таких рыжих волос в роду обоих не было. Их часто путали, особенно в школьные годы. Они были недолгими, их школьные годы. Всего четыре класса. Но за долгие четыре года учитель Пынтя, приехавший в село из Ясс, Георге Негру называл Рошу, а Георге Рошу называл Негру. За цвет волос. С трудом к концу четвертого класса усвоил учитель: кто есть кто?
  Жили оба Георге в разных частях села. Рыжий Георге Негру жил на самой долине, недалеко от Куболты. Черноволосый Георгий Рошу жил с родителями в верхней части села, у самого леса.
  После войны парни в селе были нарасхват. Оба фронтовика, сверкая медалями, гуляли по селу, ловя на себе вожделенные взгляды сельских девчат. Поняли оба: пришло время жениться. Как положено издревле, заслали сватов. Чернокудрый Георге Рошу заслал сватов в самую нижнюю часть села, к соседке рыжего Георге Негру. Сваты рыжего Георге Негру направились сватать соседку чернокудрого Георге Рошу, жившую в самой крайней хате верхней части села. Огород их упирался в лес. Каждую осень опушка леса была украшена красно-оранжевой полосой созревшего шиповника. Точь в точь, как шевелюра будущего зятя, рыжего Георге Негру. Сам черт, будь он неладен, запутается в их шевелюрах!
  Поскольку обоих фронтовиков звали Георге, обе свадьбы решено было справлять субботним днем и вечером семнадцатого ноября, на следующий день после Святого Георгия Победоносца. Вовремя. Через четыре дня, в среду - день Святого Архангела Михаила. Начинается строгий сухой пост.
  Та суббота была особенной. В селе играли одновременно два духовых оркестра, с трудом собранные после войны в окрестных селах. Сначала музыка играла у женихов. В нижней части села музыканты старательно надували щеки на подворье родителей рыжего Георге Негру. В верхней части села мелодии отражались от леса эхом до середины села. Оркестр играл на усадьбе родителей черного Георге Рошу.
  После обеда, по обычаю, обе свадебные процессии направились за невестами. Старательно выводили мелодии трубы, пели, чудом сохранившиеся за годы войны, кларнеты, ухали барабаны, звенели медные тарелки. Свадьбы встретились на середине пути, там где огромный пустырь делит село пополам. Каждый оркестр старался играть погромче, чтобы переиграть друг друга. Даже у музыкантов в ушах засвербело. Положение спас старый цыган барабанщик. Подняв вверх свою огромную, нарезанную кругами из старых валенок, колотушку, барабанщик извечным знаком дал команду музыкантам остановить музыку. Разные мелодии стихли в одно мгновение.
  Обе процессии, словно по команде, остановились. Гости обеих свадеб принялись разглядывать молодых и сравнивать красоту каждой из невест. Но не смогли гости отдать предпочтения ни одной. В Молдавии, как известно, испокон веков на каждой свадьбе самая красивая невеста. А тут две! Попробуй, выбери!
  Старый цыган что-то тихо сказал и дал, понятный только музыкантам, незаметный для других знак. Раздалась негромкая стихающая дробь его барабана. Коротко звякнули тарелки. И-и. Сводный оркестр обеих свадеб заиграл зажигательную "Молдовеняску". Обе свадьбы, не разбираясь, кто чей гость, пустились в пляс. Казалось, само собою, на всю ширину улицы и пустыря образовалось кружащееся живое кольцо. Затем ноги гостей не успевали за стремительной "Полькой". Особенно старалась молодежь. Никто не заметил, как быстрая "Полька" перешла в плавные, словно колеблющиеся на волнах Днестра, звуки "Сырбы".
  Старый цыган снова подал незаметный знак. Мгновение перерыва и оба оркестра одновременно заиграли свадебный марш. Обе свадьбы, как по мановению руки, мгновенно распределились. Разделились, играющие марш, оркестры. Выстроившись в ряды, одна свадебная процессия, стараясь попасть в ритм марша, направилась на долину, к Куболте. Другая, под звуки того же марша, направилась в верхнюю часть села, туда, где на фоне темных стволов и потерявших листья, голых ветвей, по краю леса выделялась красно-оранжевая полоса шиповника и перезрелого кизила.
  
  Ранней весной сорок шестого пришли оба Георгия в сельский совет. По заявлениям выделили им участки земли для застройки. Оба участка выделили рядом в центре села на обширном пустыре, где, совсем недавно, осенью под одну музыку плясали обе свадьбы сообща. На том пустыре, почему-то, до сих пор не строился никто. С ранней весны до поздней осени там паслись козы.
  Должности землемера тогда в сельсоветах не было. Поскольку заявители были заслуженными фронтовиками, выделять землю молодым семьям пошли председатель сельсовета с секретарем. Отмерив положенные сотки, отметили их колышками. Отмеченные колышками участки предстояло записать на фамилии их будущих хозяев и внести записи в, недавно введенные, подворные инвентаризационные книги. Но, как говорит наш неподражаемый, мною любимый молдавский классик, тут начинается Молдавия.
  Черноволосый Георге Рошу выбрал участок слева. Второй, рыжий Георге Негру, будучи покладистее, согласился. Но тут в земельный спор вступили жены. Испокон веков, все войны на планете начинаются из-за земли и женщин.
  Жена чернокудрого Георге, в отличие от мужа, кинула взор на участок справа. На правый участок претендовала и жена рыжеволосого Георге Негру. В итоге, к концу дня председатель с секретарем, пытаясь разобраться в распределении участков, запутались сами так, что оба не могли объяснить себе, в чем предмет спора.
   Решено было перенести обсуждение и вынесение решения на потом. С утра следующего дня земельная тяжба продолжилась. Только чернокудрый Георге Рошу, уставший за ночь от увещеваний жены, плюнул на межу и махнул рукой:
   - Выбирайте сами, мне все равно. Как решите, так и будет.
   Но уже рыжекудрый Георге Негру, напичканный за ночь идеями и претензиями жены, противился желанию жены чернокудрого Рошу. Страсти накалялись. Помощь неожиданно пришла от шестилетнего Марчела Гроссу, который слушал спор, часто втягивая и вытирая рукавом сопли:
   - Надо тянуть спички! Кто вытянет длинную, тот жмурит!
  Марчел вытащил из кармана жменю разной длины горелых спичек, собранных им возле сельсовета. Целые, не горелые спички сразу после войны были невероятным дефицитом. Даже имеющий в кармане коробок спичек взрослый курильщик терпеливо ждал: вдруг мимо будет проходить сосед с зажженной самокруткой, либо кто-то будет прикуривать от собственной спички ...
  Идею шестилетнего Марчела восприняли по разному: кто с облегчением, кто с энтузиазмом, кто с пессимизмом. Жена рыжего Георге Негру заявила, что такой выбор в любом случае будет несправедливым.
  За неимением лучшего варианта, решили остановиться на спичках. Но снова вступили в спор женщины. Как считать результаты жребия? Вытянувший длинную спичку получит правый или левый участок? Возобновился спор по очень важному вопросу:
  - Какой участок правый, какой левый? Ведь если встать лицом к колодцу, по правую руку будет правый участок. А если спиной к колодцу?
  Спор окончательно разрешил тот же сопливый Марчел:
  - Кто вытащит длинную спичку, тот выбирает участок.
  Как просто! После недолгих раздумий решили:
  - Будь, что будет!
  Комиссия по решению спора была серьезной. Председатель сельсовета, секретарь, четверо зевак и Марчел. Потянули спички. Право выбора приобрела жена рыжего Георге Негру. Жена черного Георге Рошу молчала. Мужчины с облегчением вздохнули.
   Наутро оказалось, что ночью колышек от дороги кто-то выдернул. Колышек нашли в канаве через дорогу. Но потеряли место, куда был забит колышек. Пришлось снова идти в сельсовет. Территориальный спор был решен секретарем, пришедшим с рулеткой. На всех углах участков глубоко в землю забили акациевые толстые колья. Мир, казалось, был достигнут.
   Плетни плели клакой. Клака примирила враждующие стороны. Обед плетущим плетень из ивовых прутьев соседки готовили уже вдвоем. Прутья и столбики оба Георгия возили с Куболты на тачках. К вечеру плетень был готов. Угощали участников клаки сидя, прямо на земле.
  Разошлись довольные, в том числе и петух, наклевавшийся хлеба с пролитым на него самогоном. Сначала петух хорохорился, усиленно ухаживал за курами. Потом стал бросаться на людей, участников клаки и собственных хозяев. Чуть позже петух вдруг опрокинулся набок и, казалось, умер. Подошла хозяйка. На всякий случай. Если петух мертв, надо ощипать. Куры тогда были не у всех. Вырвала хозяйка несколько перьев на животе. Петух задергал ногами. Упившегося петуха положили на мешок и засунули в старую собачью будку. Собак у новоселов еще не было. Довольные угощением и художественным представлением с участием петуха, клакари разошлись по домам.
  Лето прошло в неустанных заботах. Замесы, лампачи, постройка домов, сараюшек, огороды. К осени каждая семья новоселов перешла в свою единственную, мазаную глиной с конским навозом, пригодную к зимовке, еще не беленую комнатенку. В остальных комнатах окна и двери заложили снопами убранной кукурузы. Убрали огороды. Поскольку погребов еще не выкопали, овощи закрыли соломой в прокопанных кагатах. Сверху насыпали землю. Зима, казалось, должна пройти благополучно.
  Утром 14 декабря соседей-новоселов ждал малоприятный сюрприз. Выйдя во двор, не сразу заметили, что плетня, разделяющего подворья от домов до улицы, нет. Ошалелые соседи не сразу вспомнили, что вчера был День святого апостола Андрея Первозванного. В ночь на четырнадцатое в Молдавии происходят удивительные, подчас фантастические события: уносят калитки, меняют ворота, опрокидывают вперед собачьи будки с собаками внутри, закручивают проволокой кольца на входных дверях домов, обвязывают цепями туалеты ...
  Плетень, разделяющий дворы, вместе с вынутыми из земли кольями нашли за колодцем во дворе одного из соседей. Отверстия в земле, где были забиты колья, были засыпаны и плотно утрамбованы. Каких-либо следов, указывающих на границу подворий не было. Неизвестные шутники, зная подробности соседской междоусобицы, постарались.
  Плетень восстанавливали сообща, в присутствии соседа, имеющего рулетку. Тем не менее, жене рыжего Георге Негру показалось, что от огорода забор сдвинут в сторону ее подворья, а жена черного Георге Рошу была уверена, что ее участок от улицы стал на целых одиннадцать сантиметров уже.
  Весной обе семьи занялись благоустройством сада и огорода. Рыжий Георге Негру поехал в Могилев, славившийся богатым базаром. Проходя по рядам, Георге Негру увидел старушку, продающую саженцы орехов. Рядом на полотенце лежали орехи для демонстрации: большие, круглые, светлые и тяжелые. Один орех был надколотым. Тонкая скорлупа, золотистого цвета полные ядра. Не думая, Георге Негру купил саженец. Промелькнувшую мысль о покупке второго саженца для Георге Рошу, заглушил в себе тут же. Сработало наше извечное молдавское: Ка ла мине, нуй ла нимень! (Как у меня, больше ни у кого!).
  Привез рыжий Георге Негру саженец домой. Посадил недалеко от плетня. Увидевший посаженное деревце, черный Георге Рошу прикинул: когда орех вырастет, закроет почти половину его подворья и огорода. Тяжбу разрешил секретарь сельсовета. В инструкциях он вычитал, что орех надобно сажать на расстоянии не менее трех метров от участка соседа и забора, отделяющего двор владельца и улицу.
  Скрепя сердце, Георге Негру решил уступить. Пересадил он орех подальше. Но Георге Рошу был начеку. Одолжив у соседа рулетку, вырезал трехметровый ровный шест и, просунув между прутьями плетня, измерил расстояние от ореха до плетня. В огонь тяжбы подлили керосин. От плетня, разделяющего дворы расстояние было почти на пятнадцать сантиметров меньше, чем по инструкции. А от забора, отделяющего двор и улицу, расстояние оказалось всего лишь два с половиной метра! Георге Рошу снова апеллировал к закону. Снова пришел секретарь. Повторили замеры. Все совпало. Снова пришлось рыжему Георге Негру под наблюдением секретаря и соседа с помощью эталонного шеста пересаживать орех. Напряжение между соседями нарастало.
  Однажды шел черный Георге Рошу со станции. По обочине дорогу сопровождала телеграфная линия. Под одним из столбов с распорками Георге Рошу увидел деревце ореха. Точь в точь как у соседа. Вырывать нельзя! Погибнет! Прибыв домой, взял лопату. С лопатой под мышкой прошагал Георге Рошу четыре километра. Почти час! Широко окопав, принес деревце домой. Еще один час! С шаблоном посадил точно по закону. Наутро сосед увидел высаженный орех. Проверил. Все точно, по закону. Расспросив соседа, немного утешился. Орех был диким, видимо пару лет назад оброненным вороной. Потом пророс. Вороны любят воровать орехи.
  В августе с разницей в два дня родились у соседей сыновья. Здоровые, розовые, орущие, пока их губы не почувствуют сосок материнской груди. Пришло время крестить детей. Крещенных в одной купели детей в Молдавии называют фраць де круче (крещальный брат). В обоих семьях снова вспыхнули искры меж-соседского конфликта. В обеих семьях не было желания крестить детей в одной и той же купели.
  Пожар погасили родители соседей и их бабушки:
  - Вы что? У вас кто-либо убил кого-то? На все село смех! Дети должны быть крещены на сороковой день после рождения. - заявила одна из бабушек.
  Детей крестили в одной купели. Кумэтрию (крестины) делали в один и тот же день. У каждой семьи были свои гости. Так, что даже кумовьями не стали.
  Дети подрастали. Подрастали и орехи. Пришло время менять плетень на штакетный забор. Даже калитки не сделали. Снова вмешались все четыре семьи бабушек и дедушек. Бесполезно. Так и росли дети, разделенные забором. Встречались, как говорится, на нейтральной территории, больше на улице. Потом в школе. Конфликтов между детьми не было, но оба мальчишки чувствовали неловкость, когда за игрой их заставал кто-либо из четырех родителей.
  Росли и орехи. В один и тот же год стали плодоносить. С первого года плодоношения стало ясно: бабка надула рыжего Георге Негру. Вместо больших круглых орехов с мягкой скорлупой, которые она выставляла на рынке, как рекламу, уродились мелкие, продолговатые, с толстой скорлупой и совсем маленьким ядром, орешки. Орех, выкопанный черным Георге Рошу стал плодоносить так, что ветви гнулись. Орехи были круглыми, гораздо больше соседских, с тонкой, мягкой скорлупой и набитым ядром. Рыжему Георге Негру родственники не раз советовали выкопать, проданный бабкой орех и посадить другой. Но он, только вспомнив о подлой бабке, сам не зная почему, отбрасывал эту мысль.
  Орехи созревали, падали. Часть орехов рыжего Георге Негру падали на подворье Георге Рошу, а орехи Георге Рошу падали и катились по земле во дворе Георге Негру, чему тот был несказанно рад. Он проворно собирал крупные круглые орехи и сушил их на чердаке. Георге Рошу, подбирая орехи с дерева, растущего на подворье рыжего Георге Негру, разбил для пробы пару штук. И тут же выбросил их на соседское подворье. Потом, увидев, как сосед, собрав орехи, упавшие с его дерева, поволок их на чердак, перестал кидать орехи через забор. Рыжий Георге Негру тщательно отделял свои орехи, отдавал их детям, а мелочь с соседского дерева стал собирать в мешок. Зимой, когда наступали холода, он с каким-то злорадным остервенением широким совком забрасывал ни в чем не повинные орехи в топку своей плиты. Орехи ярко горели, давая много тепла и долго сохраняя жар. На второе утро, найдя в золе от сгоревших орехов комки жара, получал несказанное удовольствие. Настроение его в тот день было прекрасным до самого вечера.
  Ореховые деревья меж тем разрастались. Над межой они густо переплелись и уже непонятно было, где над головой ветви от своего ореха, а где соседские.
  Мальчишки меж тем выросли. После учебы в село не вернулись. Почти одновременно оба женились. Также в один год родились дети. Опять сыновья! Ни одной девочки! Зато регулярно каждое лето на каникулы родители привозили сыновей в село. Старики внимательно присматривались к внукам. Мальчишки пошли в своих родителей, но больше ни угольно-черных, ни огненно-рыжих потомков стариков Негру и Рошу на свет не появлялось.
  Как-то одновременно заболели и стали усыхать обе соседки. Все больше проводили время в разговорах на огороде. Там заборов не было. Потом обе упросили мужей прорезать забор и поставить калитку. Затем, видя, как слабеющим женам стало трудно стоять, с каждой стороны забора у калитки забили колья и поставили скамейки. Сидя на скамейках, старухи наблюдали за карабкающимися по веткам, как обезьяны, внуками. Калитка внукам не была нужна. Забравшись на дерево в одного огорода, в мгновение ока без помощи рук перебегали на соседний орех. Старухи с замиранием сердца следили за внуками. Старики ворчали. Внуки посмеивались, вспоминая рассказы родителей о тяжбах стариков в молодости. И все это из-за клочка земли и орехов?
  Да и сами старики сильно сдали. Непонятно куда, улетучились черная и рыжая, роскошные в свое время, шевелюры. Волос обесцветился, старики облысели. У обоих волос узким, почти пуховым седым венчиком на затылке едва доходил от уха до уха. Сгорбившись под грузом прожитых лет, старики стали ниже ростом. Даже внешне они стали походить друг на друга. Однако в селе их продолжали называть по старому: Рыжий Георге Негру и черный Георге Рошу.
  В один год, одна весной, другая осенью, преставились обе старухи. Умирая, завещали мужьям калитки не забивать и орехи не рубить. С тем и ушли они в мир иной. На похоронах жены рыжего Георге Негру с родителями приехал правнук, тоже Георге. Только в отличие от своего рыжего прадеда и остальных родственников, Георге второй носил на голове кудрявую угольно-черную шевелюру. Все провожающие и рыжий прадед не сводили глаз с необычной, неведомо откуда взявшейся богатой шевелюры. Смотрел на Георге и старый черный Георге Рошу, в молодости бывший таким же черноволосым. Наверное, жалел что не оставил на земле собственного, похожего на него, кучерявого черноволосого правнука.
  На похороны жены черного Георге Рошу с родителями издалека приехала первая в роду правнучка. Назвали ее в честь прадеда. Только имя ее звучало несколько по другому - Жоржетта. И снова, пришедшие проводить в последний путь родственницу и односельчанку не отрывали глаз от юной Жоржетты. В отличие от черноволосого в молодости Георге Рошу и других бесцветных родственников, крупные кудри Жоржетты Рошу оправдывали ее фамилию. Они были огненно-рыжими, как когда-то у, никогда не бывшего родственником, рыжего Георге Негру.
  Прошло еще несколько лет. Постаревшие дети и, считай, немолодые внуки редко навещали стариков, которые вот-вот должны были разменять десятый десяток. Ограничивались денежными переводами, посылками с вещами и одеждой, которую уже и не сносить, и девать некуда. Старики все больше сидели на одной из лавочек у калитки. Говорить стали громко. У обоих, особенно у перенесшего на фронте контузию рыжего Георге Негру стал совсем слабым слух. Внуки из-за границы высылали им слуховые аппараты, но они помогали мало. Еще сильнее шумело в ушах, начинала кружиться голова.
  Была середина лета. В одно из воскресений, как снег на голову, на прадедов свалились правнуки. Из Москвы, сам черный как смоль, прилетел правнук когда-то рыжего Георге Негру - тоже Георге Негру. К черному когда-то Георге Рошу прилетела из Парижа его правнучка - огненноволосая Жоржетта Рошу. На прадедов они обратили внимание только по приезду, когда вытаскивали привезенные подарки. Остальное время проводили за ноутбуками и айфонами.
  Только одно огорчало стариков. Одеты внуки были не по-людски. Правнук приехал в коротких, чуть ниже колен, широких, словно в юбке, штанах. Шортами называют! Стыд и срам! Жоржетта, несмотря на приближающееся жнивье, словно мальчишка, приехала в джинсах.
  Однажды, когда Жоржетта сидела за ноутбуком, в комнату вошел ее прадед. Жоржетта с кем-то говорила по телевизору. Чудеса! Георге Рошу подошел поближе. Ему показалось, что с экрана прямо ему в глаза смотрит черноволосый правнук рыжего когда-то Георге Негру. Экран тут же мигнул, черный Георге Негру исчез. А на экране уже пели совсем другие артисты. Показалось от старости ...
  Почти каждый вечер Жоржетта в кабинке за домом обливалась водой из колодца, вытиралась и одевала нормальную широкую юбку. Вот это по-человечески, вернее по-женски, нормально. Накрывала деду ужин, усаживала, наливала рюмочку какой-то приторной дряни. Лучше бы сто грамм самогона! Подвинув ближе к прадеду рюмку, убегала во двор и исчезала. Словно растворялась в воздухе.
  Однажды Георге Рошу закончил ужин раньше и по надобности вышел во двор. Оттуда на огород. По ту сторону огорода никто так и не построился. На ярко-зеленых листьях орехов отражались блики от близкого к закату, солнца. Ему показалось, что листья обоих ореховых деревьев дрожат. Словно осенью кто-то трусит орехи. Но сейчас конец июня! Старый прадел подошел поближе, потом еще ... Посмотрел наверх и застыл, не веря своим глазам!
  Господи! Воля твоя! Неисповедимы пути твои!
  На густом переплетении уже довольно толстых ореховых веток ошалевший прадед увидел юбку Жоржетты. И черный молодой Георге Негру! Боже! На высоте около шести метров? Словно райские птички! На голых ветках! Задрав голову вверх, Георге Рошу не силах был оторвать взгляд. Стоя с запрокинутой головой, старик почувствовал головокружение. Так всегда бывало, когда он смотрел вверх. Сегодня головокружение было очень сильным! Георге Рошу, ловя в воздухе, за что бы ухватиться руками, стал валиться наземь.
  Господи! Воля твоя и милость безграничны! Старик почувствовал, что кто-то обхватил его плечи, не давая упасть на траву. Очнувшись, оглянулся. Это был Георге Негру, его старый сосед. Беззубый рот его приоткрылся, чтобы что-то сказать или спросить. Старый Георге Рошу, призывая молчать, приложил палец к губам. Георге Негру вопросительно молча слегка дернул головой. Георге Рошу показал ему пальцем наверх. Оба застыли и, не отрываясь, несколько мгновений наблюдали за происходящим на переплетениях ореховых веток.
  Георге Негру тронул Георге Рошу за плечо. Поманил ладонью. Оба удалились к калитке. Георге Негру спросил:
  - Что будем делать, сват?
  - Будем готовить свадьбу, сват! - ответил старый Георге Рошу.
  - По рукам!
  Вернулся Георге Рошу в дом. Не знает, как будет смотреть в глаза правнучке. Когда-то за такое секли! Как с ней говорить? С чего начать? Что сказать внукам, родителям? Не доглядел! В тяжелом раздумьи старик незаметно задремал. Разбудил его стук входной двери. В комнату впорхнула Жоржетта:
  - Извини, дед, что сделали вам стресс! Мы просто залезли на орехи, куда в детстве лазили. Только тогда мы лазили каждый в отдельности. А как приехали, полезли вдвоем. А потом оно само... Мы с Георге с самого приезда встречаемся. Извини, дед! Мы решили пожениться!
  Старый, когда-то черный Георге Рошу сидел, как пришибленный. Как все просто у них! Он повернулся в правнучке:
  - А родители? Они же за тысячи километров! А как к этому отнесутся родители же ... , Георге твоего?
  - Все родители и деды с бабушками все знают. Свадьба в Москве будет осенью. А у тебя, то есть у вас, через две недели! Эту свадьбу родители решили для вас с дедом Георге сделать. Когда еще погуляете?
  - Как? - оторопел старый Георге Рошу. У нас со сватом Георге ничего не готово! Ты же сама видишь! Из хозяйства у меня одна курочка, а у него петух.
  - Ха-ха! Как похоже! Дед! Все будет готово! Ты только скажи, я составлю список гостей. И все!
  Как пришибленный мешком Георге Рошу, словно впервые сюда попавший, сидел в самом углу комнаты собственного дома.
  - Как же так? - думал старик. - В его годы к свадьбам готовились за полгода. Гнали самогон, откармливали свинью, потом резали кур. А тут через две недели. За это время даже палату на улице не поставят. Да и некому.
  Георге Рошу прикинул гостей. Совсем крохотная свадьба! Большинство уехало из села, многие давно почили. Вот только их с соседом, то есть, уже сватом, смерть обходит. Забыла, наверное ... Село, когда-то большое, можно уместить в одном четырехэтажном доме, какие в райцентре стоят. Как же так! А земля, огороды, виноград, орехи!
  За три дня до свадьбы дома обоих стариков были переполнены детьми с женами и сватами, внуками, и еще, какими-то совсем незнакомыми людьми. А оба древних свата вдвоем сидели на завалинке за сараем, чужие в собственных дворах, из-за которых в далеком прошлом случилось столько историй!
  - Прости, сват!
  - И ты меня прости, сват! - вероятно думая о том же сказал, когда-то рыжий, Георге Негру.
  Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Посмотрели прогноз погоды. На ближайшую неделю - ни одной капли дождя. Оба внука, сейчас уже сваты, часами сидели, уткнувшись в свои айфоны, или как там их. Все время трогали пальцами экран. Никто никуда не ездил. Ничего не привозили.
  Палату решили ставить под орехами, как раз под сплетением ветвей. Для этого внуки и дети сообща снесли забор, целиком отнесли его далеко за сарай и прислонили к старой груше. Засыпали ямки, выровняли и утоптали место для будущей палаты. Сняли, когда-то, стоящие рядом и смотревшие на улицу, ворота. Старики задумчиво смотрели:
  - Уже никому не понадобится старый забор. И новый не нужен!
  В пятницу с утра у расширенных вдвое ворот остановилась фура. Молодые ребята в голубых комбинезонах, установив и проверив площадку, расстелили на ней что-то большое, с желто-синими полосами. Подключили шланги. Заурчал мотор. На глазах стала подниматься надувная палата. Сгрузили и занесли раскладные столы и стулья. В углу поставили два больших холодильника. Подключили к розетке. Холодильники заработали, а в палате зажглись гирлянды из сотен, а может и тысяч ярких разноцветных, сложенных в гигантские розы, лампочек. В палате сразу стало нарядно. Подошли к внукам. Все достали свои айфоны. Через полминуты приезжие сообщили:
  - Оплата прошла! Поехали.
  А прадеды смотрели и рассуждали:
  - Смотри! И ковры не надо развешивать.
  В субботу с утра машины стали приезжать одна за другой. Разгрузив, уезжали. Привезли в контейнерах еду. Горячее в термосах. Старики, решившие помочь внукам, достали, сберегаемые издавна, присланные внуками и детьми доллары, евро и леи. Улыбаясь, внук сказал:
  - Спрячьте деньги. Все уже оплачено. - показал он на айфон.
  - Чудеса, да и только!
  Снова у ворот остановился бус. Из него выпорхнули совсем юные девчата. Их сопровождал молодой человек, который, несмотря на июньскую жару был одет в черный костюм с бабочкой. Из буса вынесли баул. Скоро все девочки были в белых фартуках и ажурных кокошниках. Официантки...
  Только музыки не было. В углу палаты на стуле сидел молодой паренек и, нажимая кнопки и двигая ручками, что-то настраивал. Потом ниоткуда полились свадебные мелодии. В это время подъехал и притормозил автобус. Внуки подошли к, стоящим рядом, растерянным старикам и сообщили:
   - Это вам в подарок, деды!
   Из автобуса стали выходить музыканты с инструментами. Оказывается есть такая организация, которая за деньги, хоть луну с неба достанет и привезет! Вышли трубачи с трубами, баритоном и огромным басом. Выволокли контрабас, за ним целую гору разных барабанов. Потом вышли саксофонист и флейтист. За ними два аккордеона, саксофон. Открыли заднюю дверь автобуса и осторожно вынесли и установили на привезенном помосте цимбалы. Большинство музыкантов были пожилыми, если не старыми. Старики прослезились.
   - Вы рассказывали, что на ваши свадьбы после войны музыкантов собирали со всей округи. Вот и мы решили собрать. Это было самое непростое из всей свадьбы мероприятие. Эти ребята тоже собирали старых музыкантов от Бельц до Липкан.
   Меж тем прибывали гости. Людей, действительно было мало. Село вымирало.
   Грянул оглушительный марш. Из дома черного Георге Рошу вышли жених в черном костюме и невеста в белом платье с диадемой. Молодые уселись в центре стола, под самым переплетением ореховых ветвей.
   Скоро расселись все гости. Музыканты заиграли молдавские свадебные мелодии. Свадьба началась. Старики, как диковинку, наливали кубинский ром, текилу. Привычная водка была не в новинку. Женщины налегали на сладкое шампанское и критическими взглядами окидывали стол. Такую свадьбу еще тридцать лет назад надо было готовить за полгода. До начала шестидесятых о холодильниках не мечтали.
  А брезентовая палата! На длинных кольях неструганные доски для столов. Такие же скамейки. Посуду, ложки и вилки собирали у соседей и всей родни. Бывало, палату ставили после осенней вскопки огорода или, в лучшем случае, после убранной картошки. Неровная поверхность грунта, стертая, легко поднимающаяся под ногами танцующих по кругу у стола, пыль. А тут за минуту настелили пластиковый пол!
   Свадьба продолжалась. Воздушные официантки разносили, уже не умещающиеся в желудки, диковинные стравы. Несли, никогда в селе невиданные, пылающие синим пламенем, колбаски. Чудеса, и только!
  Только два прадеда-соседа, положившие в свое время начало ореховой распри, а сейчас ставшие сватами, весь вечер, полуобнявшись за плечи, в ряд, взад-вперед, шаркая и спотыкаясь, казалось без устали, не спеша танцевали что-то среднее, похожее на сырбу и краковяк одновременно. Они все время о чем-то оживленно говорили. Стараясь перекрыть звуки оркестра, они что-то кричали друг другу в оглохшие от времени уши, но чаще, показывая сначала пальцем, смотрели наверх, туда, где густо переплелись массивные ветви, посаженных ими в молодости у межи, двух ореховых деревьев. Качали головами ... И улыбались ...
  
  
  С моих слов женой записано верно. Я даже не читал. Просто я верю моей Люде. Да и некогда. Иду копать огород старушке, соседке Натальи Николаевны. Трактор в ее огород не проникнет из-за зарослей акаций, а нанимать копать довольно дорого. А я копаю бесплатно, для удовольствия, для зарядки, хотя мне вот-вот семьдесят. При моем росте в 190, всю жизнь мой вес держится 77 - 78 килограмм. Я всегда помню, что закончил физкультурный факультет.
  
   К сему, как писали в древности в конце писем воспитанные персоны,
   - Иоанн Боканча
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"