День выдался слишком ярким и слишком теплым, чтобы работать. Вася Килькин стоял у окна. Он наслаждался потоками кондиционированной прохлады, льющейся с потолка, и наблюдал за девчонками, по-летнему полуголыми, пробегающими по своим делам мимо старинного особнячка в центре Москвы, в котором располагался офис Акционерного Коммерческого Банка "Кредит и Доверие". На другой стороне улицы двое парней в шортах и пестрых рубахах с короткими рукавами сосредоточенно запихивали в багажник машины раскладной мангал. Килькин им завидовал, завидовал черной завистью, завидовал им, неизвестным пестрым парням, а в их лице всем тем, кто может себе позволить сегодня лежать на песочке возле водоема и кушать шашлык в компании девок в купальниках.
Килькин не мог этого себе позволить. Килькин работал.
Машин на служебной стоянке перед банком было еще не много. Боссы обычно слегка задерживались. Вот в ворота вползла новенькая серебристая "Ауди" управляющего Операционным Департаментом банка, господина Грибникова Демьяна Ивановича, непосредственного Васиного начальника.
- О! Черт принес! - Подумал Вася и пожалел о том, что не успел до его прихода испить чашечку кофе.
Машина прирулила на свое обычное место возле кустов чего-то там, и остановилась. Серебристая дверь распахнулась, и из ее блестящего нутра на свет божий вылез Демьян Иванович собственной персоной, в светлом льняном костюме и в модном галстуке пшеничного цвета.
Сказать, что Демьяна Ивановича сотрудники не любили, это значит не сказать ничего. Его не просто не любили, его жестоко и глубоко ненавидели, сотрясаясь всеми фибрами души при одном только упоминании о его персоне. В то же время Демьян Иванович был личностью загадочной, окутанной тайной. Никто толком ничего не знал о его личной жизни, что вызывало массу сплетен и слухов, иногда почти близких к реальности. Кто-то утверждал, что Грибников приходится родственником самому Якутову, Председателю Правления, поэтому его, Демьяна, такого дурака и бездаря, и держат на этой жирной и весьма престижной должности. Другие считали его любовником Главного бухгалтера Колтушиной. Колтушину, к слову сказать, все тоже терпеть не могли, даже поговаривали, что у них есть общие дети. Почвой для таких слухов послужило обилие фотографий в кабинете последней, на которых был изображен в разных позах улыбающийся беззубый карапуз неопределенного пола, похожий как две капли воды на Демьяна Ивановича. Но это все только слухи.
На самом деле Демьян Иванович в свои сорок пять лет ни разу не был женат, искренне ненавидел женщин и жил вместе с мамой и попугайчиком Яшей, который отчего-то не говорил, хотя должен был бы.
Демьян Иванович был толст, волосат, и страдал странным пристрастием к железным набойкам на ботинках. Никто не знал, зачем это он наколачивает железки на всю свою обувь. Возможно, он делал это в целях экономии, наивно полагая, что ботинки так прослужат дольше. А, может быть, ему нравилось ходить, цокая каблуками по мраморному полу, кто его знает, этого Демьяна! Эти подковы жутко скользили, и Демьян Иванович ходил всегда осторожно, степенной походкой, чтобы не сверзиться с лестницы и не сломать себе конечность, что, несомненно, придавало ему дополнительную важность.
Некоторые сотрудники из-за этих подковок прозвали его, за глаза, конечно, Педальным Конем. Было у Грибникова и другое, более жестокое прозвище, которым наградили его более остроумные и злоязыкие сотрудники. Демьяна Ивановича звали "Омэн", во-первых, по созвучию имени с героем известного ужастика, а, во-вторых, по причине просто дьявольского характера и отсутствия христианской любви к ближнему.
Итак, Демьян Иванович, он же Педальный Конь, он же Омэн, вылез из своей блестящей на летнем солнышке машины. Он открыл багажник, извлек оттуда специально припасенную тряпочку, и принялся любовно протирать ею сверкающую хромом эмблему на радиаторной решетке от налипшей за время поездки дорожной пыли. Демьян Иванович очень любил чистоту.
Присев на корточки, он всецело отдался этому делу, как вдруг что-то больно стукнуло его в район поясницы. Словно раненый олень, Демьян Иванович встрепенулся, испуганно оглядываясь по сторонам, пока не обнаружил причину своего беспокойства. Это было яблоко, причем обкусанное с одной стороны. Оно катилось по дуге возле него, выписывая издевательские пируэты и норовя закатиться под машину. Расстроенный, Демьян Иванович снял пиджак, обнаружил на нем нелицеприятное пятно в месте попадания вражеского яблока, что-то проворчал, наверняка выругался нецензурно, и гневно осмотрел окна банка, стараясь вычислить подлого обидчика. Окна были открыты почти везде, так как было уже жарко, а кондиционерами обладали только боссы. Понять, откуда брошен вражеский яблочный снаряд было невозможно. Демьян Иванович снова выругался, зло швырнул испорченный пиджак в машину, запер сигнализацию и пошел в банк. Вася Килькин уселся на рабочее место и сделал умное выражение лица. Рабочий день начался.
Деньги - это зло. Деньги портят человека, попадая ему в руки даже в незначительных количествах. Вот отчего во все времена так ненавидели ростовщиков? Нет, ну почему? Почему в литературе нигде не описан добрый умный и ласковый банкир? По какой причине банкиры это всего лишь злые и жадные ростовщики, мерзкие Гобсеки, которых все ненавидят и презирают? Это оттого, что банкир дает тебе денег в долг, когда это нужно, а затем просит вернуть? Или, это потому, что у него есть деньги, а у тебя нет, но тебе очень хочется, чтобы были?
Тогда, почему никто не ругает мясников? Ведь у них всегда есть мясо, когда тебе хочется есть. Они не дают тебе мясо просто так, бесплатно, лишь потому, что ты голоден. Отчего тогда банкир должен давать тебе деньги просто так, бесплатно? Сначала ты проматываешь все свои сбережения, потом проигрываешь в карты и становишься должен всем своим друзьям, которые начинают на тебя косо смотреть. Жена хочет шубу, дети хотят компьютер, а ты хочешь здоровущий плоский телек, который, черт возьми, стоит больше твоего месячного оклада. Потом ты идешь к ростовщику и горько плачешь, прося дать тебе в долг. Ты умоляешь, пишешь расписки, потом хватаешь деньги и расплачиваешься с друзьями, чтобы они не считали тебя дерьмом. Затем тебе надо обязательно полить грязью милягу Гобсека, спасшего тебя в трудную минуту, мол, он жадный и жестокий, а я белый и пушистый.
Нет, ростовщики здесь не при чем. Во всем виноваты деньги. Деньги - зло, они сводят людей с ума, причем и при своем наличии и при отсутствии. Деньги порождают злость и зависть, когда их нет. Когда денег много, тогда они вызывают жадность и страх, страх потерять хоть копейку, страх ошибиться, проиграться... Хотя, что я говорю, денег много не бывает!
В любом случае, одним фактом своего существования деньги пробуждают в человеке все самое мерзкое и гадкое. Ведь не зря же, во все времена, мало-мальски уважающие себя люди перекладывают решение всех финансовых вопросов на специально обученных управляющих, освобождая свою бессмертную душу от лишних терзаний и переключаясь с цен на колбасу на прекрасные и светлые мысли. Ведь все цари-короли, все прочие дворяне, включая даже средневековых японских самураев, не держали денег в своих руках, разве только жалкие монеты, чтобы раздавать милостыню нищим.
Но, чтобы более-менее абстрагироваться от денежного вопроса и воспарить душой, необходимо быть или очень богатым или прослыть мудрецом философом. Причем, первый вариант менее доступен большинству. Ведь надо быть не просто богатым, а богатым от рождения, потомственно, чтобы не только папа и мама твои были богатеями, но и дедушки с бабушками, а еще лучше прапрадедушки и прапрабабушки, чтобы уж точно никогда не задумываться над тем, откуда взять денег и куда их деть. Второй вариант более доступен, ведь философом может стать каждый, пусть даже и не мудрецом.
А так, все мы живем в мире денег, где деньги вокруг, деньги решают все, деньги это Бог. Мы что-то продаем, что-то покупаем, стараясь не переплатить, мы сами продаемся и покупаемся, мы знаем себе цену. Кто-то сказал, что "недостаточно знать себе цену, надо еще и пользоваться спросом", хотя речь сейчас не об этом.
Итак, почему не любят ростовщиков? Они, по сути дела, все обычные ребята, две руки и две ноги, за что их не любить? Просто они окружены деньгами, а деньги - это зло. И люди к ним идут не просто так, спросить, например, как дела, они идут с деньгами, или за деньгами, они хотят много денег, еще больше, чем есть, они страдают. Надо работать в банке, чтобы наблюдать, как богатый дяденька может закатить истерику из-за пары долларов.
- Почему мне в прошлом месяце начислили на два доллара больше процентов, чем в этом? Позовите руководство, я этого так не оставлю! Верните мне мои деньги! - Кричит он и топает ногами.
Тогда выходит специально обученная тетенька в деловом костюме и начинает долго и нудно объяснять клиенту, что ошибки нет, рисует формулу расчета процентов по вкладу, доказывает, показывает, десять раз пересчитывает, лишь бы тот только ушел довольный и не забрал своих денежек.
Вот так, насмотришься на людей, на их деньги, на чужие деньги, и откроешь, наконец-то, для себя несколько истин. Первая - ты беден. Кругом полно людей намного богаче и намного глупее тебя. Вторая - ты жалок. Ты должен прогибаться перед любым человеком лишь потому, что он принес деньги в банк, или принесет в будущем, а все свои чувства, включая гордость, можешь засунуть себе в задницу. Иначе увольняйся! Третья - ты гибкий, как шланг. Ничего личного, только бизнес. Никакой личности, никаких чувств, все описано инструкциями и регламентами. Когда надо, тогда ты любезный и добрый, в противном случае ты злой и жестокий. Верните срочно долг! Погасите овердрафт! Вы просрочили кредит! Вы заключили договор, какие могут быть вопросы!
Вася Килькин был именно таким. Вася был сотрудником банка. С одной стороны, он милый парняга, симпатичный и улыбчивый, красиво говорящий и правильно ставящий ударения в словах. С другой стороны, он порвет любого, кто ляжет у него поперек дороги, но он не злой и не жестокий, просто ему уже за тридцать и надо думать о карьере.
Вася был заместителем Омэна, того самого, что с утра получил по спине огрызком яблока возле своей новенькой "Ауди". Вася Килькин тоже его мягко сказать, недолюбливал. Со свойственным ему природным остроумием, Вася травил в курилке все новые анекдоты про своего шефа, послушать которые сходилась целая толпа сотрудников. Если в курилке громко ржали, значит, это Вася рассказывает новую байку про Грибникова. В то же время Вася искренне желал Педальному Коню всех благ и скорейшего продвижения по службе, поскольку был твердо уверен, что если тот уйдет, то он обязательно займет его место. Также Вася всей душой желал Демьяну Ивановичу крепкого здоровья. На то были причины. Дело в том, что Омэн, простудившись, никогда не брал больничного. Он ходил по банку, злой, как собака, демонстративно чихая и кашляя, при этом умудрялся перезаразить половину сотрудников, в первую очередь Васю.
Вот, Омэн, злой как черт, яростно топая подкованными башмаками по полу, врывается в свою приемную. Из глаз сыплются искры, но никому не страшно, он всегда такой. Наоборот, однажды Демьян Иванович, пребывал в хипповском настроении и всем улыбался, приводя этим сотрудников в дикий ужас, поскольку все решили, что он задумал недоброе, как минимум, очередное сокращение или еще чего похуже.
- Доброе утро, Демьян Иванович! - Выпорхнула ему навстречу личная секретарша Ксюша.
Демьян Иванович сухо кивнул и велел срочно пригласить к нему Килькина.
- Вася! Иди! - Прошептала Ксюша в телефонную трубку. - Педальный зовет! Дикий, как обычно.
Надо сказать, что Ксюшу Демьян Иванович ненавидел больше всего. Это оттого, что на нее нельзя было орать. Ксюша была внучкой лучшей подруги его матушки, и он сам ее устроил на работу, поддавшись на долгие уговоры, а теперь очень жалел об этом поступке. Во-первых, Ксюша, чуть что, сразу жаловалась своей бабушке на бесчинства шефа. Бабушка срочно все докладывала маме Демьяна Ивановича, а мама вечером устраивала бедняге рак мозга, отчитывая его, как ребенка. Потом Ксюша была чертовски симпатична как женщина, а женщин Демьян Иванович очень не любил, особенно симпатичных. Иногда ему казалось, что Ксюша нарочно строит глазки и надевает такие короткие юбки, чтобы его соблазнить, захомутать, а потом компостировать ему мозги вместе со своей бабушкой и его, Демьяновой, матушкой, тем более что последняя души в Ксюшеньке не чаяла. Был еще один, так сказать, очень деликатный повод не любить Ксюшу. Дело в том, что, если вдруг Демьян Иванович все же терял над собой контроль и позволял себе резкость по отношению к собственному секретарю, то у него тотчас же начинался понос. Анализируя такое совпадение, Грибников пришел к выводу, что эта стерва в отместку что-то сыплет ему в кофе, но доказательств у него не было.
Итак, Вася Килькин, широко улыбаясь своей дежурной улыбкой, вошел в кабинет шефа.
- Килькин! - Обратился к нему с ходу Омэн. Надо заметить, что он всех и всегда называл на "вы" и строго по фамилии. - Килькин! Вы же мой зам?
- Естественно, Демьян Иванович! - Промурлыкал Вася. - Ах, какая у Вас машина шикарная! Видел, оценил, завидую.
- Кстати, Вы не видели... - начал, было, Демьян Иванович, собираясь спросить про яблоко, но потом вдруг резко решил стать выше этого. - Ладно. Вы, Килькин, мой зам. У меня есть к Вам несколько дел. Записывайте.
- Я запомню, Демьян Иванович. - Ласково ответил Вася. - Вы же знаете, какая у меня хорошая слуховая память.
- Не отвлекайте меня, Килькин! - Начал потихоньку напрягаться Омэн. - Вы сбили меня с мысли, Килькин! Значит так...
Тут Демьян Иванович, в выражениях, уместных в деловой беседе, начал:
- Вы, Килькин, присутствовали на корпоративном мероприятии в прошлые выходные?
- Нет. - Ответил Вася. - Меня всегда укачивает на теплоходах. А что, что-то случилось?
- Случилось? - Повторил Омэн. - Плохо, Килькин! Надо быть ближе к коллективу, а Вы прикрываетесь какими-то мнимыми недугами... Вот, я тоже не был, потому что не люблю, а надо было бы, Килькин, надо! Ведь, для кого устраиваются подобные мероприятия? Скажите, для кого? Для курьеров с кассирами, чтобы они там перепились все? Нет, Килькин! Нет, и Вы должны понимать, так как Вы, Килькин, мой зам! Ясно Вам, Вы мой зам! Замещать меня должны, если меня нет! Поэтому, в следующий раз, укачивает Вас там, или тошнит, меня не волнует! Будьте добры замещать меня, а не отлынивать! Ясно?
- Исправлюсь, Демьян Иванович! - Браво отрапортовал Килькин и хотел, было, спросить, в чем же дело, но Омэн не дал ему вставить слово.
- Я Вам, Килькин, объясню, для чего руководство нашего банка тратит такие большие деньги на корпоративные мероприятия, если Вы, Килькин, сами не понимаете. Не для забавы рядовых сотрудников, они, поверьте мне, и сами могут напиться где-нибудь за свой счет. Это делается для того, чтобы развить командный дух, Килькин. Ясно Вам, командный! Но, главное, чтобы посмотреть, послушать. Что говорят, какие, так сказать, настроения в коллективе, кто как себя ведет, как обстоят дела с моралью? Ясно Вам, Килькин? А Вы упустили возможность, Килькин, а теперь мне за Вас расхлебывать тут, а Вы, между прочим, мой зам!
- Так что произошло, Демьян Иванович? - Аккуратно поинтересовался Вася, мысленно перебирая в уме все рассказы о корпоративной поездке на теплоходе. Вроде бы все было как обычно, никто не подрался.
- Я так и знал, что Вы, Килькин, не в курсе! - Прорычал Омэн и вытащил из портфеля женскую босоножку, завернутую в полиэтиленовый пакет.
Тут, мерно постукивая пакетом по столу, Демьян Иванович поведал историю.
- Звонит мне домой, понимаете, Килькин, домой! сам господин Грызликов, наш самый крупный акционер. Надеюсь, Вы, Килькин, хорошо понимаете, кто такой господин Грызликов и что значит этот звонок? Сам Грызликов! Вчера вечером позвонил! И рассказал мне господин Грызликов, что произошло ЧЭ-ПЭ, понятно Вам, Килькин, ЧЭ-ПЭ, причем, по Вашему недосмотру. Оказывается, что на корпоративное катание на теплоходе проник его сын, который учится в Англии. Заметьте, Килькин, в Англии! В Оксфорде, а не в Урюпинске каком-нибудь. Приехал домой на каникулы и попросился на теплоход. Инкогнито, конечно, курьером представился. Так вот, Килькин, младший Грызликов познакомился там с какой-то девушкой. Имени ее не помнит, потому что напоили мальчика, а он в Англии учится! В Англии! А Вы, Килькин, своей тошнотой мне тут в лицо тычете, хотя должны были предотвратить! А Вы боитесь лишний раз свой зад от стула оторвать! Значит так, познакомился он с этой девушкой, не знаю, что еще было, я свечку не держал, а потом она убежала от него. Вот, туфлю потеряла и убежала!
- Прямо как Золушка! - Усмехнулся Вася.
- Я Вам, Килькин, советую тут не умничать, особенно относительно родственников нашего ведущего акционера! Ясно вам, Килькин, не смешно! Девушка эта убежала, а Грызликов-младший теперь в Англию не едет!
- Вы, Килькин, наверное, не понимаете! Там вперед проплачено! Деньги такие, что Вам и не снилось, а он ехать не хочет! Говорит, что без нее он никуда не поедет и точка! Понятно Вам, Килькин, или еще раз объяснить?
- Понятно, Демьян Иванович. - Ответил Вася. - Только я не понимаю, при чем здесь мы?
- Не "мы", а Я! - Гордо произнес Омэн.
- Хорошо. - Согласился Вася. - При чем здесь Вы?
- Так это моя сотрудница!
- Почему Вы так решили? - Аккуратно спросил Килькин. - Он ведь имени не знает. Может быть, она и не наша? Вдруг она из бэк-офиса?
- Наша! - Прорычал Омэн. - Она говорила, что в ОПЕРД работает! Это все, что известно!
- И что делать? - Задал вопрос Вася.
- Искать, Килькин, ясно Вам! Искать! Найти и предъявить! Причем срочно! Вот улика.
Демьян Иванович швырнул Васе туфлю. Вася развернул пакет и брезгливо сморщил нос.
- Как она выглядит хоть? - Попытался уточнить он. - Кого искать?
- Господин Грызликов сказал, что сам не знает. Его сын не хочет говорить с ним. Говорит только, что она самая лучшая девушка в мире, и что он поедет только с ней или не поедет вовсе, понимаете, Килькин?
- Так, может проще его самого сюда привести и пусть ищет?
- Килькин! - Заорал Омэн. - Вы что, спятили? Самого Грызликова-младшего? Как так можно? Да если бы я так сказал, то меня бы... Вы, Килькин, отдаете себе отчет? Не отдаете! Ведь это же Грыз-ли-ков! Понятно? Найти и предъявить! Сегодня же! Иначе мы с Вами пойдем искать себе другую работу, так и знайте, Килькин! Причем Вы в первую очередь, так как не досмотрели!
- Я все понял, Демьян Иванович. - Произнес Вася. - Но как я найду? Не туфлю же мерить всем?
- Все Вам объяснять надо! - Окончательно взбесился Омэн. - Как дитя малое! Вы же зам мой, Килькин, а не дворник в ... Ладно. Я объясню. Возьмете туфель... туфлю... короче, обувь эту вот, и пройдетесь по отделам. Спросите, чей... чья... , короче, кто потерял. И все! понятно Вам, Килькин, или еще раз объяснить? Найдете, и мне доложите. И, дело деликатное, не трепаться, Вы поняли? Идите, работайте.
Вася вышел из кабинета, сжимая в руках пакет с туфлей, терзаемый странным чувством оскорбленной гордыни.
- Это чего у тебя? - Спросила вездесущая Ксюша. - Женской обувью интересуешься?
- Не твоя? - Обреченно спросил Килькин, вытаскивая босоножку из пакета.
- Нет! - Протянула Ксюша. - А что?
- А не знаешь, чья? - Спросил ее Вася.
- Не знаю. - Ответила Ксюша, с интересом изучая предмет. - Я таких не ношу. Эта совсем дешевая, из заменителя, но симпатичная. Цветочек миленький. И каблук маленький слишком. В таких очень удобно ходить, но мне нравятся повыше каблуки, и из кожи. Не знаю я, Вася, а что случилось то? Зачем тебе?
- Не могу сказать. - Заговорщицки произнес Килькин. - Тайна.
- Ну, раз тайна... - Обиделась Ксюша. - Сам и разбирайся!
Вася направился в свой кабинет, чтобы распечатать список всех сотрудников ОПЕРД женского пола. Он любил подходить к работе основательно.
- Эй! - Окликнула его Ксюша уже в дверях. - Размер маленький!
- В натуре, Золушка. - Проворчал Вася, закрывая за собой дверь.
Первым делом Вася пошел к пластикам. На то были причины. Во-первых, пластики совсем обнаглели и еще не удосужились с утра прислать Килькину ежедневный отчет по эмиссии. Необходимо было дать по шее. А, во-вторых, среди пластиков была дама, причем не крупная, вполне возможно, что именно она и была хозяйкой загадочной туфельки тридцать пятого размера.
Как только Вася открыл дверь кабинета, в котором помещалась группа пластиковых карт, он сразу забыл, зачем пришел. Старший группы Миша Плюшкин был странным, очень-очень странным. По какой-то загадочной причине он обильно обклеился пластырем. Рукава рубашки он закатал выше локтей, причем обе руки Миши были местами забинтованы. Одна штанина была порвана в клочья и на скорую руку зашита ниткой. Второй сотрудник, вернее, сотрудница, Наташа Рябцева, с траурным лицом пыталась пудрой замазать синяк под глазом. В глазах ее блестели слезы.
- В чем дело? - На правах начальника поинтересовался Вася. - Почему вы в таком виде?
Наташа громко зарыдала, а Миша попытался отмахнуться забинтованной рукой и проворчал что-то нечленораздельное.
- Ну, вы даете! - Возмутился Вася. - А, кстати, где мой отчет? Почему я должен ждать? Уже половина одиннадцатого!
- Да-да. - Как-то рассеянно пробормотал Миша и принялся жать забинтованной рукой на клавиатуру компьютера, что, впрочем, ему плохо удавалось. - Василий, ты, пожалуйста, Грибникову не говори, что мы... прошу тебя!
Миша умоляюще взглянул на Васю, тот великодушно кивнул и уже собирался уйти, как вдруг вспомнил про свою основную миссию.
- Наташ, а это не твоя туфля? - Спросил он, потрясая перед ее носом пакетом, зажатым в двух пальцах. - Посмотри внимательнее.
- Нет. - Прошептала Наташа и вновь заплакала.
- Да! Дела! - Произнес Вася и пошел дальше.
А дела были вот какие.
На самом деле, все было очень просто. Миша и Наташа долгое время работали вместе, в одном кабинете, бок о бок. Вместе ходили курить, вместе обедали, вместе уходили домой. Почти все в банке считали их любовниками, что само по себе было вполне разумеющимся, но это было не так. Нет, между ними были определенные чувства, обычно называемые флиртом, они целовались, обнимались и активно строили друг другу глазки, но дальше дело не шло. Наташа была замужем, а Миша уважал чужие чувства. Ему, конечно, очень нравилась Наташа, и как человек, и как женщина, но он не стремился форсировать события. У Миши, надо сказать, была постоянная подруга, заводная девушка Света, и он давно собирался жениться на ней, но только все не знал, как бы получше ей об этом сказать.
Наташин муж работал в какой-то фирме, поставляющей упаковочное оборудование, и постоянно катался по командировкам. Наташа скучала.
- Миша! - Спросила она вдруг вчера. - Хочешь поехать вечером ко мне в гости?
Миша, очень обескураженный подобным предложением, даже растерялся.
- Зачем? - Спросил он, хлопая глазами.
- Ты что, маленький? - Хитро спросила Наташа и подмигнула.
- А твой где? - Поинтересовался Миша, имея в виду Наташиного мужа.
- Укатил вчера утром. В Ростов-на-Дону. Ну, так что, пойдешь или нет?
Как уже было сказано, Наташа Мише нравилась. Потом он вдруг вспомнил, что сегодня должна приехать тетя Зина с дядей Славой из Калуги. Он подумал, что дядя Слава непременно напьется и будет весь вечер учить его жизни, а потом мать постелет им в его комнате, а его, Мишу, положит на полу, и тетя Зина будет лазить через него всю ночь, потому что у нее больные почки и надо часто ходить в туалет. Короче, Миша решил принять приглашение.
После работы он, как настоящий джентльмен, купил конфет и бутылку шампанского, и они поехали в Теплый Стан, где и обитала Наташа.
Наташа открыла дверь ключом. В тот же момент из темноты коридора вылетело нечто большое и черное, буквально сбив Мишу с ног.
- Мальчик мой! Маугли! - Завизжала Наташа, схватила в охапку это черное, оказавшееся при более подробном рассмотрении здоровущим доберманом, и принялась страстно целовать его в морду.
- Это мой Маугли! - Она с гордостью продемонстрировала Мише пса. - Мой сыночек! Соскучился по мамочке! Я пойду выведу его, а ты, Миш, располагайся, будь как дома. На кухне в холодильнике котлеты стоят в красной сковородке, погрей, пожалуйста, а я скоро приду.
Миша разулся и по-хозяйски прошел на кухню.
- Хорошо живут поставщики упаковочного оборудования! - С завистью произнес он, разглядывая просторную свежеотремонтированную кухню, уставленную дорогой мебелью под старину и модной техникой. Миша поставил на плиту котлеты и принялся изучать остальное пространство квартиры, также поражавшее его, жителя типовой хрущевки, богатством интерьера и простором.
Повсюду взгляд натыкался на фотографии добермана. Маугли был везде, на стенах, на столах и шкафах, нарисованный маслом, сфотографированный и помещенный в изысканные рамки, даже вылепленный из глины. Сразу видно, что собаку здесь очень любят.
Нет, Миша, конечно, знал, что у Наташки есть собака, но как-то случилось, что этот факт совершенно вылетел у него из головы.
- Черт с ним, с доберманом! - Подумал Миша и стал настраиваться на приятный романтический лад.
Поглощенный своими мыслями, Миша не услышал, как вернулась Наташа. Внезапно он получил резкий удар в спину и от неожиданности потерял равновесие, больно шлепнувшись пузом на пол. Четыре грязные собачьи лапы пробежали у него по спине, оставляя отпечатки на практически новой и почти белоснежной рубашке из натурального хлопка.
- Фигня! - Одобряюще изрекла подошедшая Наташа. - Сейчас замоем, и будет как новая. К утру и просохнет.
- Ладно, пустяки. - Пробормотал Миша, почувствовав внезапно, что романтика бесследно покинула его душу.
Наташа быстро оттерла пятна с рубашки и они уселись ужинать. Рядом сидел Маугли, голодными и черными, как пуговицы, глазами провожающий каждый кусок пищи, что Миша отправлял себе в рот.
- Мальчик мой! Котлетки хочешь? На, сладкий песик! - Наташа наколола на вилку большой кусок котлеты и протянула его доберману. Маугли разинул зубастую пасть и мгновенно проглотил угощение, обильно облизав розовым языком Наташину вилку. Мишу покоробило, что она продолжала есть этой самой вилкой, он даже поймал себя на крамольной мысли, что ему уже совсем не хочется с Наташей целоваться, а хочется уйти домой, но Миша был джентльменом.
Пока он мысленно придумывал благородный повод побыстрее смыться, не обидев даму, чертов Маугли подобрался к его тарелке и успел сожрать одну котлету, обслюнявив другую и почти всю картошку. Есть Мише совсем расхотелось, и он предложил выпить.
- Что это он на меня так смотрит? - Спросил Миша у Наташи, попутно кивая на застывшего рядом пса. Глаза Маугли не сулили ничего приятного.
- А! Это он просто не любит, когда пьют! - Радостно проворковала Наташа. - Когда кушают, это мы любим, а когда пьют, то нет. Да, сладкий пупсик?
Последняя фраза предназначалась Маугли, который, уж точно, не был ни сладким, ни пупсиком.
- Это я заметил. - Произнес Миша.
Они выпили по бокалу и приступили к романтике, плавно переместившись в спальню. Миша уже почти расстегнул Наташин бюстгальтер, как вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Рядом с кроватью застыл в позе Сфинкса доберман Маугли.
- Я так не могу! - Растерянно сказал Миша. - Он на меня смотрит.
- Так он всегда здесь спит. - Ответила Наташа. - Он тебе что, мешает?
- Да, как сказать... - Продолжал смущаться Миша. - Я не могу, когда на меня смотрят.
- Хочешь, я его выгоню? - Предложила Наташа, и, не дожидаясь ответа вытолкала сопротивляющегося пса за дверь.
Через минуту Маугли завыл. Завыл громко и протяжно, тоскливо, завыл так, что Мише захотелось повеситься прямо здесь, на люстре. Еще через минуту раздался звонок в дверь и противный старческий голос с наружи загнусавил:
- Наталья! Я - пожилой человек, инвалид! Прекратите немедленно шум, иначе я позвоню участковому!
- Черт! - Выругалась Наташа. - Придется его пустить.
Голая, она открыла дверь. Маугли победно ворвался внутрь и плюхнулся в самый центр кровати, широко раскинув все четыре лапы.
- Я же говорила, что он всегда здесь спит! - Оправдывалась Наташа. - Он так привык. Ложись сбоку, он тебя не тронет.
- Я так не могу! - Жалобно простонал Миша.
- Ну, хорошо! - Сдалась Наташа. - Пусть сидит на полу, если ты так уж и не можешь!
Она согнала пса с кровати. Маугли вновь уселся рядом и стал наблюдать за Мишей своими глазами-пуговицами.
А Мише уже совсем не хотелось секса. Эрекция пропала. Ему казалось, что от Наташи пахнет псиной, казалось, что все тело чешется от налипшей собачьей шерсти. Масла в огонь подлила Наташка.
- Это еще что такое? - Она потыкала пальцем сморщившийся Мишин член. - Ты что, не хочешь меня?
- Что-то мне как-то нехорошо... - Смущенно проворчал Миша, почесывая спину. - Давление, наверное.
- А зачем ехал? - Резонно спросила Наташа.
- Так я забыл, что у тебя собака... - Попытался оправдаться Миша.
- А при чем тут собака? - Расстроено спросила Наташа. - Чем тебе Маугли мешает? Он же тебя не трогает?
- Еще чего не хватало. - Проворчал Миша, прикидывая, успеет ли он на метро доехать из Теплого Стана до Капотни. По любому получалось, что не успеет, а денег на такси у Миши не было. Занимать у Наташки? Опозориться еще больше? Ну, уж нет!
- Не расстраивайся! - Наташка, видя траурный настрой кавалера, решила его подбодрить. - У всех бывает, ничего страшного. Сейчас много хороших таблеток делают...
- Не нужны мне таблетки! - Сердито проворчал Миша. - У меня все в порядке.
- Конечно-конечно! - Произнесла Наташа и попыталась погладить Мишу по голой спине, но тот демонстративно отвернулся от нее.
- Ну, как знаешь! - Обиженно проворчала она. - Ложись спать, и забудем все. Ничего не было.
Сон к Мише не шел. Он все ворочался с боку на бок, казалось, что все тело чешется от шерсти. Он пошел на балкон покурить, а когда вернулся, то обнаружил на своем месте Маугли, вольно разлегшегося поперек кровати.
Миша попытался аккуратно скинуть пса на пол, но тот был слишком тяжелый. Миша приложил чуть больше усилий и пихнул посильнее. Маугли подскочил, как ошпаренный, перепрыгнул через спящую Наташу и что-то грохнул об пол. Зазвенело стекло.
Через мгновение раздался звонок в дверь и старческий голос загнусавил:
- Наталья! Я - пожилой человек, инвалид! Прекратите шум, иначе я пожалуюсь участковому!
- Ты что, издеваешься! - Заорала проснувшаяся Наташка и вскочила с кровати. - А! Черт! Вазу кокнул, придурок! - Заголосила она, схватившись в темноте за ногу. - Стекло попало! Свет включи! А! как больно! У меня кровь!
- А причем он то? - Плаксиво простонала Наташа. - Зачем ты его трогал?
- Да не трогал я его! - Разозлился Миша.
- Рассказывай! - Прорычала Наташа. - Пять лет он здесь живет, и еще ничего не разбил, пока ты не приперся!
- Ты сама меня позвала! - Огрызнулся в ответ Миша.
- Я думала, что ты мужик, а ты... - Со злостью бросила Наташа и заплакала.
Миша взял подушку и пошел спать в гостиную.
Он уютно улегся на угловой диван, накрылся пушистым пледом, прижал к груди продолговатый валик, набитый какими-то маленькими шариками, и вскоре уснул. Но сон не принес Мише совершенно никакой радости.
Сон был тем самым кошмаром, что мучил его с детства. Мише снилось, будто он маленький, лет шести, спит на чердаке на даче. Его переселили туда, когда мама вышла замуж за дядю Диму. Раньше чердак был завален всяким хламом, но для Миши его специально расчистили, хотя запах старья и плесени не выветрился оттуда и по сей день.
Итак, Миша совсем маленький, лежит в темноте на старом диванчике и видит, как в небольшое квадратное окошко залезает летучая мышь.
Луна светит ярко. В ее свете видно все-все, видна страшная морда, сверкающие мелкие зубки, гадкие перепончатые крылья и остренькие коготки. Миша лежит и боится. Он старается не шевелиться. Он заворачивается с головой в одеяло, оставив только щелочку для глаз. Он лежит и смотрит, как мышь идет по полу в его сторону. Вернее, она ползет, царапая деревянные доски своими коготками. Миша лежит и смотрит. А мышь все ближе и ближе. Вот она уже у самой кровати. Миша чувствует, как она карабкается по свисающему на пол одеялу. Он знает, что еще чуть-чуть, и она ткнется ему в лицо своею страшной и мерзкой мордой. Тогда он проснется.
И в этот раз Миша проснулся, только сон его стал явью. Весь покрытый холодным потом, он открыл глаза и явно почувствовал на своей щеке влажное прикосновение. От испуга Миша тихонько вскрикнул и ударил с размаху перед собой диванным валиком.
Маугли, а это был именно он, вцепился зубами в валик и принялся его драть. Обивка лопнула, и шарики разлетелись по полу. От злости Миша замахнулся на пса рукой. Маугли вцепился ему в кисть и грозно зарычал.
В состоянии аффекта Миша двинул кулаком свободной руки что было сил по собачьей морде и попытался вскочить с дивана, но запутался в пледе и свалился всем телом на Маугли. От неожиданности Мауги залаял, вырвался и побежал прочь. Воодушевленный победой, Миша ринулся за ним с победным криком: "Убью суку!", но споткнулся по пути о растерзанный валик и полетел. На траектории Мишиного полета оказался стеллаж, причем тяжеленный. Стеллаж с грохотом рухнул на пол, засыпав Мишу всем своим содержимым. В дверь раздался звонок:
- Наталья! Я - пожилой человек, инвалид! Прекратите шум! Я звоню участковому!
В это время зажегся свет. Пришла Наташа, взлохмаченная, в прозрачной ночной рубашке, которую она, видно одела, разумно решив, что секса сегодня точно не будет.
- Ты! Придурок! - Завизжала она, бросаясь мимо распростертого на полу Миши к разгромленному стеллажу. - Ты знаешь, что наделал! Это же коллекция минералов! Мой муж с детства собирал, а ты все сломал, гад!
Миша лежал и равнодушно смотрел на какие-то полупрозрачные куски, зажатые в ее руках.
- Это же хризопласт, бестолочь, а тут кусок откололся! Коля меня убьет! - Не унималась Наташа. - А подушка! Что ты с ней сделал? Ты зачем ее порвал, урод? Ты знаешь, сколько стоит этот диван!
- Смотри, что твоя псина сделала! - Миша важно продемонстрировал Наташе укушенную руку. На ладони, с обеих сторон, были видны глубокие следы зубов. Из ран уже сочилась кровь.
- Маугли, он добрый! - Злорадствовала Наташа. - Он просто так никого не укусит! Значит, ты его опять трогал. Мальчик мой! Этот гадкий дядька тебя обидел?
- Как же! Обидишь его! - Проворчал Миша, но его никто не слушал.
- Все! Иди отсюда! - Грозно изрекла Наташа.
- Так куда же я пойду? - Поинтересовался Миша, пытаясь самостоятельно перевязать себе раненную руку. Он посмотрел на себя в зеркало и увидел несколько глубоких царапин на щеке, видно от коллекции минералов. Кроме того, на лбу была приличная шишка.
- А мне плевать! - Прошипела Наташа. - Чтобы ноги твоей здесь не было.
Она вышла, громко хлопнув дверью спальни. Вновь раздался звонок.
- Наталья! Я - пожилой человек, инвалид! Прекратите шуметь! Немедленно! Я уже звоню участковому.
- Ну и хрен с тобой! Ну, и пожалуйста! - Ворчал Миша, одеваясь. Рубашка была все еще мокрая и противно липла к телу. - Пойду на скамейке спать! Развели собак! Покалечили всего нахрен!
Миша на скорую руку оделся и пошел в прихожую обуваться. В прихожей, на кафельном полу, лежал проклятый Маугли и смачно причмокивая грыз Мишин ботинок.
Сам этот факт был очень прискорбным. Стоит заметить, что у Миши были только одни летние ботинки. Только одни! А вокруг было, по меньшей мере, пары три башмаков Наташкиного мужа и целая куча Наташкиной обуви, но эта сволочь, чтоб ей сдохнуть в корчах, жрала именно его, Мишин, ботинок!
Разозленный донельзя и окончательно решивший, что терять больше нечего, Миша схватил первое, что попалось под руку, и отважно ринулся на грозного противника. Под руку Мише попалась пластиковая швабра.
Пес получил шваброй по ребрам, бросил свое занятие и вцепился зубами в пластиковую палку, мгновенно перекусив ее надвое. Затем он нехорошо сверкнул глазами и бросился на Мишу, схватив его за ногу. Треснула штанина. Миша попытался вырваться, но всю ногу пронизала дикая боль. Помня, как легко этот монстр перегрыз швабру, Миша, собрав всю волю в кулак, двинул кулаком по влажному черному носу. Маугли на мгновение отпустил хватку, но Мише хватило и этого. Воспользовавшись свободой, он резво вскочил в первую же попавшуюся дверь и заперся.
Это был туалет. Свет включался снаружи, как и во всех нормальных туалетах. В кромешной темноте Миша уселся на холодный кафельный пол и попытался ощупью понять, насколько много откусил доберман от его ноги. К счастью, нога оказалась целой. Липкой от крови, пульсирующей жуткой болью, но целой.
Миша долго сидел, наблюдая, как за дверью тяжело дышит Маугли, терпеливо ожидая свою жертву. Сначала Миша хотел, было, позвать Наташу, чтобы она прогнала пса и дала ему спокойно уйти восвояси, но потом Мише вдруг стало стыдно, что он, взрослый мужчина, не может самостоятельно справиться пусть и с большой, но собакой, и жалобно просит помощи у женщины, которой на него абсолютно плевать. Посидев так час или два, Миша уснул.
Проснулся Миша от звонка будильника. Сразу же за этим он услышал жизнерадостный Наташкин голос:
- А! Маугли! Сыночек! С добрым утром! Не дали нам поспать сегодня, да, малышик мой? Ну пойдем на кухню! Скорее! Мамочка даст тебе печенки.
Судя по дальнейшим звукам, Наташа пошла в ванную, закрыла дверь и включила душ.
Наивно полагая, что злобный доберман ушел жрать свою печенку, Миша открыл дверь и поспешил поскорее убраться из этого проклятого дома. Но не тут то было! Скотина больше предпочитала человечину.
Маугли сидел у двери в ожидании добычи. Как только Миша попытался выйти наружу, пес бросился на него, норовя вцепиться в горло, но Миша тоже был не промах! Сперва он закрылся руками и отбивался, не чувствуя боли, затем потерял равновесие и упал назад, больно стукнувшись спиной об унитаз. Маугли на миг разжал челюсть, но только для того, чтобы вцепиться в него поудобнее. Решив биться насмерть, Миша схватил с пола туалетный освежитель воздуха и выпустил сильную струю прямо в пуговичные глаза добермана. Тот мгновенно отпустил Мишину руку и, заскулив, убежал прочь.
Вдохновленный победой, Миша, вместо того, чтобы схватить свои башмаки и убежать, с победным кличем индейца прыгнул верхом на Маугли и принялся его дубасить рукой и баллончиком с освежителем воздуха.
В дверь опять позвонили.
- Наталья! Я - пожилой человек, инвалид! Что вы там себе позволяете! Я иду к участковому! Хамы!
Доберман вырвался, сбросив Мишу о спины на пол, и вновь вцепился ему в руку. Снова применив баллончик с освежителем, Миша получил минуту свободы и попытался укрыться от пса в стенном шкафу.
Стенной шкаф - плохое убежище от разъяренного добермана. Изнутри его дверца не закрывалась, поэтому Мише пришлось забраться поглубже. Он намотал на руку первое попавшееся, а это было дорогое кашемировое пальто Наташиного мужа, и стал ждать следующей атаки. Ждать пришлось не долго.
Маугли прыгнул в шкаф, вцепился в пальто, оторвал от него здоровенный кусок и бросился снова, буквально придавив Мишу своим весом. Миша громко и жалобно заорал. Вся мужская гордость его испарилась. В дверь снова позвонили.
- Наталья! Я - пожилой человек! Я - инвалид! Вы издеваетесь надо мною? Я уже иду к участковому!
Из ванной выскочила совершенно голая и мокрая Наташа. Она принялась бить Маугли зажатым в руке полотенцем и кричала:
- Фу! Фу! Пусти! Нельзя! Ты же загрызешь сейчас этого придурка! Фу!
В дверь снова позвонили.
- Наталья! Это просто беспредел! Я - инвалид! Я - пожилой человек!
- В чем дело, Степан Самуилович? - Спросил чей-то второй голос.
Миша, хоть его и грызла здоровенная псина, очень удивился, что инвалидом и пожилым человеком оказался мужчина. Почему-то раньше он был уверен, что это старуха.
- А! Николай! - Продребезжал Степан Самуилович. - Вот, полюбуйтесь! Супруга ваша всю ночь шумит. Хулиганит, а вроде бы приличная женщина, но такое себе позволяет, что у меня давление поднялось. Сейчас пойду скорую вызывать! А вы же вроде бы уехали?
- Да! Смежники подвели. Комплектацию не обеспечили. Вот я и катаюсь туда-сюда...- Раздосадовано произнесли за дверью, и Миша вдруг осознал, что это внезапно вернулся из командировки Наташин муж.
А дальше и так все ясно. Муж возвращается домой из командировки. Верный четвероногий друг Маугли, как ни в чем, ни бывало, будто он и не грыз никого, виляет обрубком хвоста и норовит лизнуть хозяина в лицо. Голая жена судорожно пытается запихнуть в шкаф какого-то постороннего мужика. В квартире бардак. Любимое пальто изорано в клочья. Коллекция минералов разбита в куски. Кругом стекла и еще черт знает что. Жена получает в глаз. Коварный соблазнитель, не дожидаясь справедливой расправы, пулей выскакивает из шкафа и убегает в открытую дверь, грациозно подхватив по дороге свои ботинки. Красота!
Но Вася Килькин не был знаком с деталями этого происшествия. Твердо решив, все же, застучать при случае пластики Омэну, хоть и обещал этого не делать, он отправился дальше искать загадочную Золушку.
- Бардак! - Думал он. - Вот придет клиент с карточкой. С золотой или с Дайнерсом, а у нас не банк, а травпункт! Совсем обнаглели в таком виде на работу приходить.
Вычеркнув из списка Наташу Рябцеву, так как она не может быть самой замечательной девушкой на свете, Вася пошел в бухгалтерию.
Весь состав сотрудников Отдела бухгалтерского учета и отчетности собрался кучей вокруг стола старшего бухгалтера, красавицы Полины Вешняк.
- Что такое! - Громко забасил Вася. - Почему не работаем?
Все девушки тотчас же вспорхнули стайкой и расселись по местам, уставившись с умным видом на мониторы компьютеров.
- Молитесь богу, - продолжал наставлять Вася, - что это я пришел, а не Демьян Иваныч! А то бы премии за квартал лишил всех вас, к чертовой бабушке! Вы же знаете, что у него не заржавеет.
- Мы бы топот услышали. - Заметила Оля Козловская, симпатичная рыженькая толстушка в очках. - Цокот копыт!
- А вот я посоветую Омэну по-дружески, - ответил Вася, - снять башмаки и в носках пройтись по коридору! Компромата найдет море!
- Тогда мы, Вася, кнопок насыплем перед кабинетом. - Угрюмо произнесла Саша Полозова. Все дружно засмеялись.
- Да! Да! - Хихикала Оля Козловская. - Будет знать, как шпионить.
- Шпиону - собачья смерть! - Траурно сказала Саша, вызвав этим новый взрыв хохота.
- Да! - Снова засмеялась Козловская. - И тебя, Вася, это тоже касается.
- Темную устроим. - Сказал кто-то, Вася не разобрал кто.
- Кастрируем! - Пригрозила Саша.
- Степлером! - Прибавила Оля. - Или нет, дыроколом!
Идея кастрировать Васю дыроколом вызвала новую волну всеобщей радости.
- Я сам вас тут всех кастрирую! - Попытался грозно прикрикнуть Вася. - Расшалились! Работайте, давайте!
- Так мы же шутим. - Вступила в разговор Марина Петровна, самая старшая из коллектива, а поэтому больше всех боявшаяся быть уволенной. - Потом вы, Василий, не стукач ведь? Правда? Это же не про вас?
- Да нет, конечно. - Попытался отшутиться Вася. - Вы же знаете, что я добрый.
- А что ты хотел то? - Спросила его Марина Петровна. - По делу, наверное, зашел? Я тебе отнесла меморики по кредитам, на стол положила. Ты подписал?
- Некогда! - Ответил Вася, приняв в раз деловой тон. - Так! Дамы! Чья туфля? Посмотрите внимательно и ответьте. А так же мне надо знать, кто из вас плавал в выходные на теплоходе и не видел ли на ком-нибудь подобную обувь.
С серьезным видом Вася обходил столы, демонстрируя босоножку.
- Внимательней глядим, дамы. - Говорил он. - Собираемся, вспоминаем.
- Нет! Не! Не знаю! - Отвечали ему бухгалтерши.
Так, шаг за шагом, он добрался до рабочего места Полины Вешняк.
- Поленька! Твоя туфелька? - Ласково спросил Вася. Все знали, что он был к ней неравнодушен. Да что говорить, все мужчины в банке, да и не только в банке, наверное, и на всей планете Земля, были неравнодушны к Поленьке Вешняк.
Полина подняла на Васю глаза и смущенно покачала головой. Только теперь он заметил, что она плачет, беззвучно, отчаянно, безутешно. Косметика потекла. Черные ручейки бежали по милым розовым щечкам, губки дрожали.
- Что случилось? - Спросил Вася, стараясь вложить в голос как можно больше ласки и учтивости. - Кто тебя обидел? Скажи мне, и я его обижу.
- Все в порядке. Спасибо. - Сдавленно прошептала Полина и опустила глаза.
- Да ничего не в порядке! - Сказала Настя Пушкина, считавшаяся Полиной подругой. - Козлы все, вот что!
- Ну, зачем ты так! - Всхлипнула Полина и высморкалась в платок. - Я сама виновата.
- Нет! Ты не виновата! - Отрезала Настя.
- Кстати, я тоже так считаю! - Заявила Марина Петровна. - Он сам виноват, предупреждать надо было.
- Так, в чем дело? - Не унимался Вася, уже всецело поглощенный любопытством.
- Я покурю пойду. - Сказала Саша и вышла.
- Стой, я с тобой! - Окликнула ее рыженькая Оля и пошла следом.
Убедившись, что хозяйки туфельки нет среди бухгалтеров, Вася тоже пошел на перекур.
- Так, что стряслось то? - Спросил он Сашу, любезно предлагая зажигалку.
- Да... - Протянула Саша, явно не желая рассказывать. - Трагедия на личном фронте.
- Свадьба у нее сорвалась. - Вставила Оля, протискиваясь поближе к пепельнице.
- Она собралась замуж? - Спросил Вася, слегка расстроенный этим фактом. В глубине души он все же верил, что рано или поздно Поленька будет его.
- Да! - Шепотом произнесла Оля. - За князя Бобровского!
- А кто это? - Поинтересовался Вася.
- Журналы читать надо! - Проворчала Саша. - Он стилист из Парижа.
- Да! - Оживилась Оля, будто речь шла об ее собственном женихе. - Его семья в революцию эмигрировала во Францию. Они богатые! Князья! А он тосковал по родине и сюда приехал. По работе.