Когда я гостил у прадеда в деревне, меня поражало, какая везде у него была чистота. Куда ни пойдёшь - всё чуть ли не блестит. Я не понимал, чем ему сдалась эта чистоплотность. Как-то вечером я спросил у него:
- Дед, вот зачем тебе такая чистота? Ты постоянно что-то протираешь, чистишь, моешь. Как будто гостей всё время ждёшь. Ты расслабься, я не привереда. Мне в таком лоске жить не к чему.
Он только покачал головой и усмехнулся. Наступила неловкая пауза, которую он же и прервал:
- Знаешь, - голос его чуть дрогнул, - когда я служил, в нашей воинской части никто не задумывался о чистоте.
И он начал свой рассказ.
***
Когда я служил, в нашей воинской части никто не задумывался о чистоте. Вообще. Казарму все звали бараком. Всюду крысы, тараканы, клопы - как полагается. Просто кошмар. Но мы свыклись с такой жизнью и даже не задумывались, как отвратительно живём.
А самым противным местом в нашей части был, конечно, сортир. Что и говорить: никто им не пользовался. Разве что самых провинившихся туда отправляли, чтобы всё отдраили. Но, понимаешь, грязь уже настолько въелась в гнилые доски, что отмывать это казалось бесполезным. Так и жили.
В какой-то момент стало прибывать много новобранцев. Поначалу они все, конечно, ныли. Ведь жить в этой грязи никто не хотел, но и отмывать это всё ни у кого желания не возникало. Большинство считали это стыдным что-ли: мало кому хочется, ну... дерьмо за остальными убирать.
Ты, наверное, думаешь, что в армии с порядком всё строго. Но начальству на этот бардак тоже было всё равно. Тут и говорить нечего - ведь жили они совершенно так же. Разве что иногда, когда вся остальная муштра кончалась, наш командир приказывал дежурным по части полы вымыть. Больше - ничего.
Но вот как-то раз к нам в барак привели ещё одного новобранца. Все поначалу решили, что он щёголь какой-то или франт. Все его тут же окрестили графом: приехал он весь выглаженный, сморкался исключительно в платок. И вообще был похож на лощёного британца: с ровными аккуратными бакенами и уложенной причёской. Мы шутили, что только эполетов ему недостаёт. И шпаги.
Через какое-то время граф спросил у нас, где туалет. Мы с усмешкой показали ему на сортир. Он ушёл. А мы опять принялись шутить кто во что горазд.
Часа через два мы хватились. Нет графа и нет. Мы решили сходить и проверить, что с ним. Мало ли что могло случиться с ним в этой, ну... западне. Зашли в сортир - и у всех разом челюсть отпала.
Все гнилые доски были заменены на новые. Все вёдра - вымыты. И вычищено всё до блеска. А вони - как ни бывало. Просто чудеса. Даже газетки рядом лежали.
Мы даже не знали, кого хвалить: нам и в голову не приходило, кто это мог сделать. Конечно, всё это сделал граф. Зайдя туда, он пришёл в ужас. Но в отличие от других солдат, он раздобыл у другой роты доски, а у нашего командира взял тряпки, щётки и швабру. Газетки свои положил: решил, что в сортире они нужнее. На следующий день мы уже всей ротой убирали наш барак...
***
Дед вздохнул и перестал рассказывать - мне и так всё стало понятно. Не стыдно убирать грязь. Стыдно - жить в грязи.