В лесу, на холме, под летним солнцем, сидел ребёнок, и смотрел на проплывающие по небу облака. Взгляд его медленно скользил вслед за этими воздушными левиафанами. Он смотрел и улыбался. Радость его была чистая и искренняя.
Солнце играло в его волосах и, казалось, что этот маленький человечек - неземное существо, ангел, по ошибке оказавшийся среди нас.
Пахло травами. Ромашкой, мятой, душицей, ландышем и земляникой. Мальчик сидел на мягкой траве, и плёл венок из одуванчиков. Его маленькие пальчики быстро вплетали стебельки один за другим, и вот венок уже был готов. Он надел его на копну непослушных русых волос, и упал вновь на траву, дабы продолжить созерцание ясного неба.
О чём он думал тогда?
Наверное, о том, как хорошо лежать вот так, ничего не делать, и просто греться в лучах солнца. О том, что он никому ничего не должен, никому ничем не обязан, о том, что в его маленьком сердце живёт радость. Яркая. Живая. Невесомая. Но такая объемная, что её хватит на всех живущих, такая светлая, что даже когда мир опуститься в вечную мглу она осветит его, такая горячая, что она зажжет даже самое холодное сердце. И нет в его мыслях места отчаянию, сомнению, страху. Он смотрит вперёд и не боится идти дальше. Его не пугает то, что может ждать его впереди.
Он верит людям.
Он верит в людей.
Он верит в себя.
И нет для него ничего невозможного, он властелин своей жизни, хозяин своей судьбы.
Осень. Вся земля покрыта листьями разных цветов. Оранжевые. Красные. Жёлтые.
Деревья голые и безжизненные.
На холме, на желтой сухой траве сидел юноша. Он был одет в серый плащ, который укрывал его с ног до головы и скрывал лицо. Небо затянули тучи. Дул пронизывающий ветер. Он смотрел вдаль, на мёртвые поля. Начинался дождь. Капли мерно стучали по его плащу и терялись в сухой траве.
Но он не обращал на дождь внимания, его взгляд ничего не выражал. Ветер сорвал капюшон с головы, обнажая непокорные русые волосы, которые тут же намокли от крупных капель. Но он не сделал ничего, чтобы укрыться, он лишь моргнул несколько раз и перевёл взгляд с полей на камни, в которые упирались его ноги.
О чём он думал?
Мудрые говорили: " Не задумывайся о жизни, как только задумаешься, сразу от неё устанешь". Он не знал этого. Он задумался.
Сегодня утром он видел, как на костре сожгли человека. Сожгли за веру, за ложную веру, так сказали инквизиторы. А у этого человека осталась молодая жена и крошка-дочь, но самое главное - он не был в сговоре с дьяволом, он был доктором, почти святым человеком, он не нарушал закона.
Просто проповедник в местной церкви, вопреки всем законам божьим, возжелал жену ближнего своего, но получил отказ.
Хотя какая теперь разница?
Разве правда кого-нибудь интересует? Разве вернёт она жене мужа, а дочери отца? Разве правда соберёт развеянный ветром прах и воскресит его?
Нет. Нет. Нет. Ничего этого не будет.
Тем утром юноша как бы прозрел. Стал видеть всё таким, каково оно есть, без прикрас. Он понял, что миром правят деньги. Что люди, спасая себя, готовы на самые жестокие поступки (ведь никто не заступился за того человека, хотя все знали, что он невиновен), что люди как звери, обид не прощают, и мстят жестоко и беспощадно. Он понял, что законы карают одних, и неписаны для других, что богатые берут то, что хотят, а бедные довольствуются, тем, что осталось.
Но он не хочет так жить. Он молод. Ему хочется богатств и славы. Славы и власти. Власти...
Почему он видит только один путь, когда перед ним их миллионы?
Почему сейчас он думает только о том, как бы поскорее убежать отсюда, как можно дальше, на восток, в чужие земли?
Может быть, он боится?
Может быть, он жаждет смерти?
Может быть, ему уже всё равно, его ничто и никто не держит и ему нечего терять?
А может быть, просто детство прошло, и венок из увядших одуванчиков лежит у его ног?..
Земля холодная и твёрдая. Она усыпана сухими листьями, которые уже давно почернели от мороза. Всё время моросит противный дождь со снегом, который, падая, уже не тает. Зима.
На холме, на промозглой земле, сидел дряхлый старик. Он курил длинную трубку и не спеша, выпускал кольца сизого дыма. В глазах его были покой и удовлетворённость, ничем непоколебимое спокойствие. Его не тревожили такие мелочи как холод или снег, он был выше этого.
Старик размышлял о прожитых годах, вновь переживал радости и потери, он понимал, что жизнь, какой бы она ни была, прекрасна, что даётся она только раз и не нужно жалеть ни о чём, т.к. это занимает слишком много бесценного времени, которого и так осталось совсем мало.
Старик не знал, что сейчас где-то на востоке идёт война, да это и не его дело, он уже отвоевал своё, пролил отмеренную долю крови на грешную землю. Отдал царям всё что имел, и то что, по сути, никому и не нужно было кроме него. Он вспоминал свою юность, трудную и тёмную, именно она подтолкнула его на тропу войны, именно она заставила его взять в руки оружие в поисках богатств и славы, которых он, кстати, так и не нашел.
Только став старше этот человек понял, что нет ничего героического в убийстве других людей, пусть даже они зовутся врагами. Человек, лишивший жизни другого человека - убийца, и ничего героического в этом нет.
А люди помнят только полководцев, которые демонстрируют лишь бумажный героизм, а сами отсиживаются в безопасных местах, пока такие как он рвут друг друга на части на поле боя, где уже не существует никаких законов.
Люди воюют за царей, которых они никогда не видели, воюют за какие-то призрачные идеалы и ценности, которых также никто из них не поймёт и не увидит.
Но всё это пережитки прошлого. Сейчас старик обрёл покой. Покой и мудрость. Ну и что с того, что никто никогда не узнает, как бесстрашно он рубил врагов на чужой земле, в каких местах он побывал, какие чудеса видел.
Всё это уже не важно. Зачем забивать голову мыслями о прошлом, когда настоящие здесь, рядом, только протяни руку - и ухватишься за него. Жаль только, что в этом настоящем всё время мелькает фигура в чёрном балахоне, ну да это не страшно, время ещё есть, несколько жалких крупинок, но есть.
И всё-таки он жалеет. Нет, не себя, он сожалеет о потерянных годах, о потерянных возможностях, хотя знает, что жалеть былого нельзя, нельзя отравлять самому себе последние блаженные мгновенья. Но, увы, он не в силах ничего с собой поделать. Старость ослабила его дух и волю.
Как жаль, что нет никого, кому бы он мог рассказать, о том, что постиг, о том, что он видел и испытал, у него нет ни детей, ни внуков, ни учеников. У него нет жены, которая пришла бы к нему на могилу и сказала бы несколько тёплых слов.
У него ничего нет. Разве что ржавый меч да разрубленный щит. Вот всё его богатство. Вот вся его слава...
Но после долгих скитаний он вновь вернулся домой. Он пришел сюда, на этот холм, где мальчишкой плёл венки, а, став старше, просто сидел и смотрел вдаль.
Вот и сейчас тоже, он сидел и смотрел; как чудесно, ничего не изменилось. Всё те же поля, всё тот же холм, вся та же кривая тропинка вдоль кустов можжевельника, и только столб на площади маленького городка каждый раз ставили новый...
Сейчас он не боится ни костра инквизиции и кары господней, которой так умело пугали его в детстве, он давно уже понял, что Бога нет, а если и есть, то он послал своим детям слишком тяжелое испытание, и, увидев, как они справляются с ним, разочаровался, и отвернулся от них.
Стало совсем темно, дождь прекратился, теперь один лишь снег падал на землю большими хлопьями.
Старик достал самодельную дудочку из залатанного мешка, и заиграл красивую мелодию. Она летела над мёртвыми полями, которые снег уже почти полностью одел в белые саваны. Она летела к городу, кружила вокруг обугленного столба, опускалась в катакомбы темниц, где сидели обреченные и ждали последнего в их жизни рассвета, она витала в церкви, где мирно спал проповедник, она была слышна в трущобах, где нищие сироты жались друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Она летела к его дому, пустынному и заброшенному, где уже почти сорок лет никто не жил, кроме крыс. И когда мелодия, облетев весь город, стала возвращаться обратно на холм, она внезапно прервалась.
Дудочка выпала из немощных рук и глухо ударилась о твёрдую землю. Старик облокотился на ледяные камни и что-то глухо прошептал, а потом его глаза последний раз скользнули взглядом по маленькому городку, (он уже так давно снился ему в прекрасных, светлых снах, где старик видел себя маленьким мальчиком) и навеки закрылись.
Так он и остался на холме, у камней. И весь его вид олицетворял покой, вечный и непоколебимый. А ведь мудрые говорили: "Никто не жаждет покоя так страстно, как тот, у кого разрывается сердце". Всё это было правдой.
Хотя какая теперь разница?
Эпилог.
Однажды в эти края пришел молодой скульптор и, услышав эту историю, сотворил старика из мрамора и посадил его у тех самых камней. Странно, но мрамор всегда оставался тёплым. И летом. И осенью. И зимой. Люди даже придумали поверье, что если дотронуться до старика, когда начинается первый снег и загадать желание, то оно обязательно сбудется. Чушь, конечно. Но людям нравится себя обманывать...