Снег шёл без перерыва.
В первый день мелкие колючие снежинки швыряло ветром на остывшую землю, на пожухшую траву, на замёрзшую речку и на крышу лисьего дома. Глядя на неспокойное, свинцово-серое небо, Лиса качала головой и зябко куталась в шаль. Впрочем, она была довольна: клубника теперь будет зимовать под тёплым снежным одеялом.
На третий день, когда ветер немного затих, к Лисе в гости пришли друзья: старая Выдра, жившая на другом берегу реки, и Зяка, самый прекрасный в мире зайчишка редкого розового окраса. Они проторили тощую тропку в высоких сугробах, и громко постучали в дверь.
- Ку-ку! - воскликнула Выдра, заходя в дом и стряхивая варежкой снег с воротника. - Я тут вкусненького принесла!
Из глубин клетчатого кармана она извлекла бутылку из тёмно-зелёного стекла. Лиса присмотрелась к пожелтевшей от времени этикетке:
- Ого! Еловый бальзам!
- Да, тридцатилетней выдержки. Мой муж, капитан дальнего плаванья, привёз когда-то целый ящик. - И выдра тихонько вздохнула - её супруг без вести пропал в Северном море много лет назад, вместе с кораблём и командой.
- Привет! - Зяка, совершенно не обратив внимания на взгрустнувшую старушку, живо сбросил валенки и повис на шее у Лисы. Лиса смутилась от таких нежностей, и ретировалась в кухню - она очень трепетно хранила своё амплуа чёрствой и неласковой особы.
Вечерние посиделки начались прекрасно: бока у пирогов были румяными а начинка из клюквы - душистой , чай золотился в чашках, а пряный еловый бальзам, разлитый в серебряные напёрстки, согревал беседу. Зайчик, слегка обиженый оттого, что ему не налили бальзама, делился последними новостями:
- Мои сестрички, представьте, верят в деда Мазая! И ждут от него подарков на новый год! И вот вчера они написали Мазаю целое письмо со своими пожеланиями. Семь сестричек захотели кукол, морковной пастилы и велосипеды, а восьмая, самая младшая, подошла к маме и спросила: "Мама, а что вы с папой хотите на новый год? Я попрошу у деда Мазая, он вам принесёт!"
Лиса растрогалась и протянула Зяке очередной пирожок. А Выдра слегка поджала губы, и произнесла:
- Вот молодёжь сейчас пошла! Ну, детишки... Вот я в их годы тоже верила в деда Мазая. Но никаких писем с пожеланиями и в помине тогда не писали - все дети старались себя хорошо вести, потому что дед Мазай мог и отшлёпать за плохое поведение. А подарки только за хорошие дела дарил...
Она отпила глоточек бальзама, и запила его чаем. А Зяка, дожёвывая пирожок, снова затараторил:
- А я за прошлую четверть в школе не получил ни одной тройки! И всего две четвёрки! А всё остальное - пятёрки! И за это мама с папой подарили мне новое удилище - самое настоящее, покупное! И моток импортной лески ещё. Эх, скорее бы уже весна, пойду на речку, поймаю того карпа...
А Выдра снова была недовольна:
- Вот в наше время, - сказала она, - дети ничего не получали за оценки. Сейчас-то матеря детям и деньги дают, и подарки покупают - а тогда мы просто знали, что должны хорошо учиться, чтобы не опозорить свою фамилию, чтобы чего-то добиться...
На этот раз Лиса не выдержала:
- Ну, знаете ли, мне вот тоже в детстве ничего за хорошие оценки не дарили. И зря, между прочим. Я так хотела одну куклу, у неё были восхитительно жёлтые кудрявые волосы и розовое платье... - и она мечтательно уставилась на огонь в печке.
Зяка немного стушевался, но молчать всё равно не мог - чувства его так и распирали:
- А знаете, - доверительно сообщил он, - мне очень нравится одна девочка в нашем классе. У неё такие милые пушистые ушки, и ещё она забавно морщит носик и пачкает его чернилами, когда задумывается...
- А ты с ней дружишь? - спросила Лиса, нюхом учуяв страдания заячьего сердечка.
- Нет, - вздохнул Зяка, - я хотел пригласить её к нам на новый год, даже написал приглашение, но стесняюсь отдать. Я же розовый, и... и круглый. Да и сёстры меня задразнят.
- Да-а-а... - протянула Выдра. - Пошла нынче молодёжь... Ещё молоко на губах не, а они уже туда же - нравятся. Вот моему мужу я понравилась, когда уже закончила школу, и поступала в плотостроительное училище. А он был студентом мореходного. В лесу тогда вовсю цвела бузина, вечерами пели соловьи и в воздухе плавала любовь... И вот, однажды, он пригласил меня на прогулку.
И она пустилась в долгое странствие по волнам своих воспоминаний. Лиса сидела, прихлёбывала чай и внимательно слушала. Ей казалось, что в воздухе пахнет бузиной, а когда она прикрывала глаза, то видела залитую солнцем лесную тропинку, усыпанную золотистой хвоей, и молодую Выдру в лёкгом белом платье - весёлую и белозубую, идущую за руку со своим спутником. И даже Зяка притих, зажав в лапе надкушенный пирожок, и внимательно слушал.
Тем временем, за окном стемнело, а снегопад усилился. Но в лисьей кухне было уютно, от печки шёл жар, ветер завывал в трубе, а гостям предусмотрительная Лиса раздала тёплые шали, поэтому никто не торопился: от рассказов Выдры плавно перешли к воспоминаниям Лисы о жизни в городе, затем - к общей дискуссии о роли прессы в лесной жизни. И лишь ближе к полуночи Лиса встрепенулась:
- Мамочки мои! Зяка, тебе уже давно пора быть дома!
Выдра и заяц быстро надели пальто, шарфы и шапки, попрощались с Лисой, и открыли входную дверь. За дверью стеной стоял снег - стоял в прямом смысле этого слова: сугроб намело выше дверного косяка. Зяка прижался мордочкой к снегу, выдавил на нём свой отпечаток и сказал:
- Через дверь мы не выйдем, это очевидно...
Лиса поднялась на второй этаж, и выглянулы из окна спальни: от подоконника и до речных холмов, теряясь в снежной завесе, тянулась белая холодная равнина. Где-то под ней были скрыты голые яблони, почтовый ящик в виде жестяной рыбы и набережная беседка.
- Мда... - сказала сама себе лиса, и принялась искать в недрах сундука запасные пуховые одеяла.
Следующее утро выдалось весёлым. Проснувшись в кресле, и потирая затёкшую поясницу, Лиса запихнула лапы в тапочки и прошлёпала к кухне, намереваясь поставить чайку да подкинуть дровишек в печку. Но, не тут-то было: кухонная дверь была наглухо забаррикадирована. Лиса попыталась посильнее её толкнуть, но из кухни раздался вопль:
- Нет-нет, не входите! Я принимаю утренний душ!
Лиса в недоумении спросила:
- Почему на кухне?
На что из-за двери ответил Выдрин голос:
- Потому что у некоторых нет нормальной, современно оборудованной ванной комнаты.
Лиса немного постояла под дверью, вслушиваясь в плеск воды и в фальшивое пение Выдры. Затем она поплотнее закуталась в халат и с надеждой открыла входную дверь. Но нет, чуда не произошло: всё так же пласт снега преграждал путь наружу.
Внезапно Лиса озадачилась отсутствием Зяки. Она поднялась наверх - но в спальне его не было. Лиса открыла окно, опасаясь увидеть на снего заячьи следы - но, если они и были, то их за пять минут занесло снегом, который всё так же безостановочно падал с неба. Тогда Лиса немного подумала, и поднялась по хлипкой лестничке ещё выше - на чердак. Как она и ожидала, Зяка сидел там, с паутиной на ушах, и увлечённо рылся в старом сундуке со всяким хламом. Увидев Лису, он восторженно воскликнул:
- Сколько тут всего интересного! Ты только посмотри на это! - и он протянул барометр с медными стрелками и корпусом из розового дерева, давно неисправный и сто лет, кажется, пролежавший уже в этом сундуке.
- Можешь забрать себе, - сказала Лиса.
- Урра! - закричал Зяка. - А скажа мне, Лиса, у тебя ещё остались вчерашние ватрушки?
- Полагаю, что да. Но, чтобы напоить тебя чаем, мне придётся выдворить из кухни одну слишком уж чистоплотную особу.
Лиса спускалась по лестнице, и хмурила лоб: она планировала провести весь сегодняшний день в работе, оформляя рецепты для новой кулинарной книги, а теперь будет вынуждена развлекать гостей и готовить им еду.
Когда Выдра закончила свои банные процедуры, оказалось, что она истратила на подогрев воды почти весь запас дров, который был у Лисы на кухне. В любой другой день это не было бы проблемой - всего и делов то было бы, дойти до дровяного сарайчика и вытащить пару полешек. Но сейчас, когда от дома невозможно было отойти ни на шаг, Лиса была озадачена. Впрочем, она ничего не сказала, и принялась делать ревизию съедобных запасов. На полках было негусто: две банки абрикосового варенья, немного муки, одна рыбная консерва и половинка засыхающего лимона. Что поделать - Лиса была холостячкой, и не привыкла запасаться провиантом впрок.
- Эх, гулять, так гулять, - сказала она и начала готовить оладьи с вареньем.
В целом, день прошёл довольно спокойно. Лиса примостилась в углу гостиной, пытаясь написать хотя бы пару страниц для своей кулинарной книги. Выдра сидела на диване с вязанием в лапах, и рассказывала путанные истории из своей жизни, похожие на ворох пожелтевших от времени газетных статей, без начала и без конца. Зяка занял весь пол - он разложил на нём кучу мелких деталек от барометра, периодически звонко постукивал молоточком и часто вклинивался в длинные Выдрины рассказы со своими комментариями. Выдра неизменно вспыхивала, начинала ругать молодёжь и нравы, и между ними затевался очередной спор. От этого шума лисья книга не писалась, а к вечеру у Лисы безумно разболелась голова и она пошла спать.
Проснулась Лиса от холода. Стараясь не разбудить Выдру, храпящую на раскладушке, она спустилась по лестнице, миновала посапывающего в кресле Зяку и вышла на кухню. Печка больше не грела: огонь потух ещё ночью. Возле неё лежало два тоненьких полена. Лиса подумала, что неплохо было бы что-нибудь приготовить, а в буфете оставалась ещё банка варенья и малюсенький кусочек сала. Лиса погрустнела. Она взяла сало в лапы, и внезапно вспомнила о том, как когда-то в детстве они с братьями и сёстрами вывешивали на улице кормушки для синичек. Лиса сонно похлопала глазами, подумала и приняла решение: тщетно страраясь не скрипеть ступеньками, она поднялась на чердак и добралась до окошка. Крыша была довольно крутой, и потому снега на ней было ровно столько, что можно было, хоть и с трудом, открыть оконную раму. Лиса протиснулась сквозь узкое окно, и вылезла на крышу, прихватив с собой метлу. На улице светало, было всё так же пасмурно, но снег уже не шёл. Зато сугробы выросли до самой крыши. Лиса примерно расчитала, где может быть флюгер, и принялась расчищать в этом месте снег. Было так холодно, что от дыхания меховой лисий воротник моментально покрылся инеем. Наконец, Лисе удалось сбросить снежные наносы с конька крыши, и освобождённый от снега флюгер-петушок гордо взглянул на зимний мир. Лиса достала из кармана пижамных штанов замусоленное сало и кусок бечёвки, и соорудила кормушку для синичек.
- Пусть я умру от голода, - сказала Лиса, - но хоть что-то полезное для бедных замёрзших птичек я сделаю.
Окончательно закоченев, Лиса полезла обратно на чердак. Она не падала духом, ведь если оставался чай и в банке плескалось варенье, жизнь всё ещё была прекрасной.
Когда Лиса пришла на кухню, кто-то уже растопил печку последними поленьями. Зяка сидел на стуле, и меланхолично облизывал ложку, а перед ним красовалась опустевшая банка из-под варенья. У Лисы внутри всё похолодело, и в этот момент вбежала растрёпанная Выдра в Лисьем халате и с папильотками на голове.
- Лиса, а Лиса, как, по-твоему, я должна принять свой утренний душ?! Не могу же я, как моржи, обтираться снегом?
Она перевела взгляд на Зяку, на пустую банку, и спросила:
- А это - наша последняя еда?
Лиса молча кивнула. Зяка, сообразив, что сделал что-то не то, с ужасом переводил взгляд с Лисы на Выдру, и обратно. Выдра же опустилась на стул, и произнесла:
- Ну, всё, теперь нам конец.
К обеду печь снова погасла. Лиса успела ещё приготовить себе и гостям чаю, и теперь они пили его, сгрудившись возле остывающего печного бока. Из-за снега в кухне было сумеречно, и все молчали, даже старушка-Выдра не рассказывала свои истории. Но прошло какое-то время, звери немного отогрелись, и Выдра заговорила:
- Знаете, жизнь - она как ожидание нового года. Ты ждёшь его, ждёшь, а он всё маячит где-то впереди. А потом приходит, и ты понимаешь, что ничего хорошего в этом празднике нет. А самое лучшее было в тот момент, когда ты вязал другу шарф в подарок, или пёк новогоднее печенье в кругу семьи.
Когда я была молодой, я изредка представляла себе свою старость. Мне не верилось, что я когда-либо состарюсь, но допускала, что это может случиться. Я думала, что буду жить в кругу многочисленной семьи, у меня будут дети и внуки, а мой любимый муж будет стареть вместе со мной, рука об руку. У нас будет чудесный, светлый и просторный дом в окружении старого сада, а в саду будет разбит пруд с зеркальными карпами. И мы, вдвоём, любящие друг-друга старые развалины, будем сидеть в беседке и любоваться игрой солнца на воде. Это праздник, знаменующий окончание моей длинной жизни, праздник, который никогда не наступит.
Дети, - Выдра посмотрела на печальные мордочки Лисы и Зяки, - не повторяйте моей ошибки. Не ждите праздника, самое лучшее происходит в его ожидании.
Лиса непонимающе посмотрела на неё. Выдра смутилась, и сказала:
- Вы знаете, мы ведь так и не поженились с тем молодым человеком. Он был моим женихом. А осенью того самого года, когда мы познакомились, он ушёл в свой злосчастный рейс. Хотел заработать славу и достаток, чтобы быть достойным меня. А я не стала отговаривать, ведь мне казалось, что с мужем-героем я буду ещё счастливее. А теперь, посмотрите, я совершенно несчастна и одинока... Новый год наступает, но для меня он не принесёт ничего хорошего.
Лиса окинула взглядом её по-старчески хрупкую, ссутуленную фигурку, тонкие ножки в заштопаных чулках, седую голову. И ей стало невыносимо жаль бедную, старую Выдру. Ей захотелось обнять старушку, но Зяка опередил: он обнял Выдру за шею и расплакался, вытирая ручейки слёз моментально промокшими розовыми ушами.
Лиса почувствовала, что у неё в горле стоит комок, а на глазах выступают слёзы, и поспешила уйти на чердак.
Сквозь заиндевевшее стекло было видно, как стайка нахохленных синичек расклёвывает кусочек сала. Лиса завернулась в одеяло и просидела на чердаке, стуча зубами, до самого вечера. Ей было грустно, ведь она никогда не ждала праздников.
Когда Лиса спустилась в гостиную, её ждал сюрприз. Множество свечей - наверное, все, что были в её доме - были расставлены на столе, на подоконнике, на комоде и даже на полу. Под потолком были развешаны мерцающие золотые золотые гирлянды и снежинки, вырезанные из серебряной фольги. У Лисы захватило дух...
- Как вы всё это придумали? - спросила она.
Выдра лишь молча улыбалась, а Зяка сказал:
- Мы решили, что сегодня должен быть самый настоящий праздник!
Все вместе, Лиса, Выдра и Зяка разлили по напёрсткам остатки елового бальзама. Они сидели и любовались на танцы снежинок в тепле свечей.
- А знаете, неплохой он, этот новогодний праздник - спустя какое-то время выдохнула лиса еловым ароматом. - Он какой-то... Волшебный.
Зяка и Выдра согласно закивали. Вдруг сверху раздался странный шум. Звери переглянулись, и дружно поскакали вверх по лестнице.
На втором этаже не было никого. На чердаке тоже. Лишь сквозь чердачное окошко жёлтыми пятнами падал свет. Лиса распахнула его, и вылезла на крышу, за ней выскочил Зяка, а вслед, покряхтывая - Выдра.
На высоте лисьего роста, прямо над флюгером, парила лодка, украшенная фонариками и лентами. В лодке сидел кто-то большой, бородатый и мохнатый.
"Что за зверь?" - подумала Лиса. А Зяка растерянно произнёс вслух:
- Дед... Мазай?
- Дед Мазай! - Закричала Выдра. - Я знала! Я всегда в тебя верила! С самого детства!
Дед Мазай - а это, и впрямь, был он, - поднялся во весь рост. Он был просто огромный, в белом пальто, в руках его было зажато большое золотое весло.
- Звери мои, - произнёс он глубоким голосом, - в канун нового года я всегда прихожу к тем, кто нуждается в моей помощи. Я исполню ваши желания - но только по одному от каждого. Ну, кто первый?
Звери в замешательстве застыли. Первая решилась Лиса. Переминаясь с лапы на лапу (мёрзли лапы в комнатных тапочках), она произнесла:
- Пожалуйста, дед Мазай, сделай так, чтобы мои гости - Выдра и Зяка - оказались у себя дома.
Дед Мазай, лицо которого невозможно было разглядеть сквозь пушистую бороду, ласково произнёс:
- А разве для себя ты ничего не хочешь?
Лиса отрицательно помотала головой. Она, действительно, больше всего на свете хотела, чтобы её друзья оказались в тепле своих домов, а она сама - в блаженной тишине и покое.
- Что ж, быть по-твоему. Твоё желание будет исполнено, - и стукнул веслом по дну лодки.
Вперёд шагнула Выдра.
- Дед Мазай, прошу тебя... Сделай так, чтобы я больше не была одинокой. Я... Так устала.
Мазай наклонился и произнёс:
- Что ж, хорошее желание. Знай же, что твой возлюбленный, о котором ты так тосковала все эти годы, вовсе не погиб. Его корабль разбился на берегу заснеженного северного острова, и весь экипаж сумел спастись. Все эти годы твой друг был королём моржового государства. Долгое время он не видел ни клочка зелени, ни цветка, а долгими полярными ночами он мечтал и думал о тебе. Если ты действительно этого хочешь - я помогу ему вернуться домой.
-Спасибо, спасибо тебе, - Выдра улыбалась сквозь слёзы. Лиса приобняла её за плечи.
Наступил черёд Зяки.
- Дедушка Мазай, сделай так, чтобы я перестал быть розовым и толстым.
Дед Мазай рассмеялся.
- Ну уж нет, - сказал он, - ты прекрасен и совершенен, и переделывать тебя я не стану. Но ты можешь загадать что-нибудь другое.
- Тогда... - Зяка почесал затылок, - тогда сделай так, чтобы стихи, которые я сочиняю, были хорошими!
- Вот, это отличное желание! - Дед Мазай снова весело расхохотался, и звякнул веслом по борту лодки.
- Елового бальзаму? - вдруг, ни с того ни с сего, предложила ему Лиса зажатый в руке напёрсток.
- Хм, а почему бы и нет? - он осторожно взял своей огромной лапищей напёрсток из лисьих лапок, и опрокинул в себя содержимое. - Эх-х-х, хорошо!
- А теперь, - проговорил Мазай, - запрыгивайте ко мне в лодку, зверушки, которых надо доставить по адресам.
Зяка забрался в лодку в предвкушении удивительного приключения - полёта над лесом, дед Мазай помог подняться Выдре. Лиса махала им лапой и ощущала себя очень несчастной Лисой - несмотря на то, что за последние дни устала от чужого присутствия в жизни.
Дед Мазай развернул лодку в невидимом воздушном потоке. Он посмотрел на лису и вдруг хлопнул себя по лбу:
- Ах, дырявая моя голова! - вскричал он. - Совсем забыл, старый я пень. Это тебе. - Он достал из-за пазухи тёплый конверт, с сургучной печатью на боку, и передал его растеряной Лисе.
- Твои синички совсем маленькие, но их много. Они загадали одно очень большое желание для тебя.
Загребая веслом, дед Мазай с Лисьими друзьями на борту уплыл в ночь.
Лишь когда лодка превратилась в светящийся огонёк на горизонте, Лиса решилась посмотреть на конверт в своих лапах. На нём было написано: Лисе в Доме-над-рекой. В адресе отправителя было написано только имя - то самое имя, которое она так и не смогла забыть за долгие годы. Лиса прижала конверт к груди и, путаясь в одеяле, побрела к чердачному окошку. Через минуту начинался новый год, а для Лисы - самый долгожданный в жизни праздник.