Егорова Мира : другие произведения.

Военная полиция Учиха

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Учиха Саске всегда знал, что должен стать сильным шиноби. Сначала его целью было превзойти брата. Потом - отомстить. Но что, если побочная реакция на Цукуёми поставит на этом крест? Что ж, тогда придётся браться за дело с другой стороны. Теперь Саске собирается взглянуть на Инцидент не как жертва, а как следователь. Лишь наиболее способный из шиноби может распутать преступление другого шиноби, так ведь, Итачи? ------------- Фанфик по Наруто, по заявке "Самое сложное дело Учихи Саске". В процессе первая арка - становление героя. Первые семь глав - лютый ангст, потом идёт в сторону более лёгких жанров. Следующая глава вообще юмор, но то шкура неубитого медведя. 07/04/2020
  Пролог
  Он бежит, но не чувствует под ногами земли. Сандалии пачкаются в крови, всё в крови, всё красное. Он бежит - к его горлу подступает удушье, смыкающиеся холодными ладонями Шинигами на плечах.
  
  Тело бьёт дрожь, от запаха крови выворачивает. Кровь везде. Красное, красное, красное. Страшно. Но намного сильнее - странное, потустороннее ощущение холода. Он впитывается в кости, в мышцы, в кожу. Сковывает движения, превращая живого человека в лёд.
  
  Отец. Мама.
  
  Он рвется вперед, вопреки барьеру из физически ощутимого ужаса. Сердце глухо стучит в ушах, разгоняя по телу обжигающе ледяную кровь. Кровь, кровь, пятна крови. Брызги пачкают бинты на ногах. Красное.
  
  Ни-сан. Итачи.
  
  Он заставляет себя бежать быстрее. Итачи, Итачи, Итачи - образ брата согревает, придаёт сил. Он встаёт за спиной, незримой рукой отгоняя злых духов. Страх потерять его сильнее, чем страх за собственную жизнь.
  
  Потерять?
  
  Мысль-осознание заставляет тонкие холодные пальцы сильнее сдавить шею. Страшно. Дом. Знакомый дом. Каждый шаг даётся сложнее, каждый шаг причиняет боль. Знание страшнее незнания, неопределенность страшнее сомнений.
  
  По полу разливается красный.
  
  - Отец! Мама! Ч... Что произошло? Ни-сан? - слова застревают в горле. В стене совсем рядом с его головой торчит кунай. Сердце пропускает удар.
  
  Не верю.
  
  Не верю!
  
  - Мангекё Шаринган.
  
  Иллюзия затягивает, как трясина, и он падает вниз. Бьётся, задыхается, захлёбывается красной-красной болотной водой. Иллюзия разъедает его тело, каждую клеточку, каждый нерв - и он кричит.
  
  - Хватит! Хватит!
  
  Падает на пол. Он всё ещё чувствует металлический привкус на языке и не знает, чья это кровь. Наверное, всё же его - из груди как будто вырвали сердце. Конец. Теперь там пусто. Ничего не бьётся. Только черная, непроглядная тишина.
  
  Это похоже на смерть.
  
  Он слышит слова, но не может их разобрать. Он видит движения, но не может их осознать. Пусто. Совсем пусто. Он уже умер - он чувствует это. Живые не бывают без сердца.
  
  Отец. Мама. Их клан.
  
  "Всего лишь проверял свои возможности..."
  
  Простая фраза звенит в ушах, выжигается перед глазами, но он не слышит. В пустоте на месте мертвого сердца начинает зарождаться красный. Красный, красный, как кровь, и обжигающий, как огонь. Красный, как шаринган.
  
  Красный бьёт в глаза, обжигая, заставляя подняться. В груди начинает разгораться пламя - оно только жжёт, ничуть не согревая, выжигая остатки внутренностей. Прежде он никогда не испытывал ненависти. Незнакомое чувство разрушает, растворяет в себе. Красный цвет разъедает изнутри, но эта боль придаёт сил.
  
  Если такова цена, он согласен.
  
  Встать. Развернуться. Безошибочно вычислить направление. Напасть без какого-либо промедления - глаза застилает красный, но красный и направляет его удар. Он не просто видит - он сам часть этого красного.
  
  Легкий блеск - не металл. Белый. Секундная заминка, такой неуместный среди красного белый... Росчерк куная - на землю падает хитай-ате. Красный - такой же красный - в ставших чужими глазах. И...
  
  Белый.
  
  Слёзы.
  
  - Довольно!
  
  Саске резко сел на кровати. Пелена сна исчезла. Глубоко порывисто вдохнув, мальчик ненадолго задержал дыхание и медленно выдохнул. Он знал, что ему почудилось. Конечно же, почудилось. Чёртово подсознание. Он просто видел то, что хотел бы видеть. Сладкий самообман.
  
  Но любой обман в последнее время вызывал лишь ненависть. Учиха подавил в себе желание встать и уйти: подальше, куда глаза глядят. Побег от проблемы её не решит, единственный выход - раз и навсегда закончить это.
  
  Убить Итачи. Монстры не плачут: как бы Саске ни хотелось обратного, он знал это. Нет оправданий. Нет недопонимания. Всё просто: есть цель, и есть путь, который к ней требовалось преодолеть.
  
  Он должен стать сильнее - и он собирался таковым стать.
  
  Так что на глупости нет времени. Мальчик медленно лёг обратно на кровать, рассеянно разглядывая потолок больницы, но не запоминая деталей. Перед его глазами всё ещё стояло лицо из того сна и полные слёз алые глаза.
  
  Хватит размышлений. Он уже всё решил.
  
  
  Глава 1. Хуже смерти
  Стоило закрыть глаза, и Саске снова видел этот красный. Мальчик понимал: всё уже случилось, но раз за разом пытался что-то исправить. Хотя бы во сне. Что, если бы он вернулся раньше? Смог бы он что-то изменить?
  
  Конечно же, нет.
  
  Он тонул в красном, проваливаясь в кровь по колено. Взмах меча. Красные капли на сёдзи. Иллюзия выворачивала восприятие наизнанку. Саске чувствовал сопротивление человеческой плоти при столкновении с клинком, слышал хруст костей и громкий хлюпающий звук так, будто он убивал их своими руками.
  
  Отец. Мама.
  
  Яркий солнечный луч коснулся зажмуренных век. Рассвет. Уже рассвет. Учиха приоткрыл глаза, касаясь кончиками пальцев щеки. Ничего. С той ночи он ни разу не плакал. Не мог?
  
  Или ему просто было всё равно?
  
  Гнев и ненависть захлестнули волной, бессмысленно ища выход.
  
  Итачи.
  
  Разум зацепился за знакомое имя. Ненавидеть кого-то конкретного было проще, чем совсем никого или... Самого себя. Саске знал - он должен стать сильнее. Сильнее настолько, чтобы поступить, как Учиха. Как наследник, как последний выживший - очистить их имя, не дать ему исчезнуть без следа. Должен поставить точку в этом кошмаре.
  
  Должен хотя бы отомстить.
  
  Саске одним резким движением поднялся с больничной койки, толком не замечая обстановки вокруг. Туман из головы не спешил уходить - мальчик и не пытался его прогнать. Он чувствовал себя вполне здоровым и надеялся сегодня же вернуться...
  
  Домой.
  
  Домой. В клановый квартал, в дом главы клана. Домой. В место, которое он раньше называл домом. В место, которое теперь вызывало лишь боль и бессильную злобу - и пусть. Это даже хорошо.
  
  Эти чувства придавали сил. Сил, чтобы жить, чтобы тренироваться и, наконец, отомстить.
  
  Саске быстро привел себя в порядок перед старым, потёртым зеркалом, висящим над таким же потрепанным умывальником. Оттуда на него смотрели пустые чёрные глаза - такая же пустота тянула в груди.
  
  Где-то внутри он понимал, что месть ничего не решит. Не починит то, что уже сломалось, не вернёт ни одной отобранной жизни. Не уберёт ни чёрного, ни красного из его души.
  
  Чёрный и красный. Как шаринган.
  
  Шаринган просыпается от боли и грусти, от ярких эмоций - Саске не чувствовал ничего, кроме тихой, уже привычной ненависти. Видно, недостаточно ярко для кланового додзюцу - и пусть.
  
  К биджуу.
  
  Часы показывали шесть тридцать утра. Обход проводили в семь. Учиха не собирался сбегать - только время потеряет. Лучше подождёт сейчас, чем потом спорить или выглядеть капризным ребенком.
  
  К удивлению Саске, его не отпустили, хотя причину никто из медсестер назвать не смог. Две девушки-ирьенина на все вопросы только отводили глаза, виновато качая головами. Рикудо, как же они этим бесили.
  
  - Я в полном порядке, - практически по слогам сквозь зубы проговорил мальчик. - Не вижу смысла оставаться здесь и тратить время.
  
  - Мы не можем решать вопросы о чьей-то выписке, - пыталась надавить на отсутствие полномочий одна из медиков. Саске бы даже поверил, если бы не бегающий взгляд, постоянно соскальзывающий вправо и вверх.
  
  Лжёт.
  
  Впрочем, никаких других аргументов у него не было. Да, потеря времени раздражала, но приходилось ждать. Сидеть и ждать, пока Итачи становится сильнее. Учиха крепче сжал кулаки и, стараясь ничем не показать своих эмоций, сунул руки в карманы. Он не собирался нарываться на неприятности: нужно ждать. Пусть пока и непонятно - чего.
  
  Реальность с треском разбила все предположения. Чего мальчик точно не ожидал, так это визита самого Хокаге.
  
  Сев на кровати, он хотел было встать и поклониться, как того требовал этикет, но был остановлен коротким жестом и мягким приказом. Саске непонимающе оглядел Каге, мимоходом отметил странную горечь в его глазах, но не придал этому значения.
  
  - Не против, если я присяду, Саске-кун?
  
  Короткий вежливый кивок. Повисла тишина.
  
  - Хокаге-сама? - мальчик непонимающе наклонил голову. Ради чего такая честь? В случайности он не верил, особенно в такие. Значит, ждали именно этого. Значит, визит был запланирован заранее. И, значит, была весьма конкретная цель.
  
  - Да... Я... Хотел бы поговорить с тобой о произошедшем, Саске-кун. - Учиха с удивлением увидел на обычно спокойном лице шиноби искреннее смятение и... Вину? - Это, конечно же, тяжело, но...
  
  - Благодарю за беспокойство, Хокаге-сама, - Саске старался говорить бесстрастно, хотя внутри снова закипала злоба. Да что такое?! Почему его просто не могут оставить в покое?! - Я понимаю, что являюсь единственным свидетелем, и готов...
  
  - Постой, я не об этом, - мягко прервал его Сарутоби, похоже, на что-то решившись. - Послушай меня сейчас внимательно, Саске-кун, и постарайся понять. - Мальчик внутренне подобрался. Формулировка ему уже не нравилась и даже немного пугала. - Речь идёт о последствиях твоего столкновения... С убийцей, - Хокаге не стал называть конкретное имя, опасаясь неожиданной реакции. - Его техника гендзюцу повредила твою кейракукей. И это накладывает определенные ограничения на использование чакры...
  
  Он говорил что-то ещё, объяснял причины и конкретные повреждения, технику их появления. Саске не слышал - звуки как отрезало. Не то, чтобы он не верил - он даже не мог осознать услышанные им слова.
  
  Да нет. Нет же. Этого просто не может быть - он не чувствовал ничего подобного! Руки сами собой сложились в печать концентрации, но остановка чакры не развеяла иллюзию. Хокаге поднялся на ноги, что-то говоря, наверное пытаясь успокоить.
  
  Учихе казалось, что всё происходит во сне, где он - лишь сторонний наблюдатель, не контролирующий ничего. Ни свои движения, ни свои свои слова - это как будто был вообще не он. Он бы точно не стал вести себя так глупо... Не стал бы пытаться доказать самому себе, что ещё способен использовать техники.
  
  Неожиданная боль отрезвила.
  
  Мальчик свалился на пол, держась за сведенное судорогой плечо и крепко сжимая зубы. Он уже достаточно пришёл в себя, чтобы понимать - правда. Всё происходящее - правда. И с этим требовалось просто смириться. Принять с честью, достойной наследника великого клана. Слёз всё ещё не было, но сейчас Саске был даже рад этой пустоте. Так опозориться - это нужно было постараться...
  
  А не всё ли уже равно?
  
  Неожиданная мысль заставила замереть. Немигающие чёрные глаза, ещё совсем недавно живые и детские, смотрели без всякого выражения в лицо Хокаге. И мальчик видел перед собой простого старика.
  
  Всё кончено. Ему не стать сильным, не стать главой клана, не вернуть Учиха прошлого величия. Он просто неудачник. Даже ненависть не могла ничего изменить теперь - Саске никогда не сможет даже просто отомстить. Как бы ни были сильны его чувства, они не способны лечить.
  
  Итачи сказал ему стать сильнее. И сам же отрезал все шансы. Растоптал любые мечты. Любые цели и стремления. Будто в насмешку, а может, и правда насмехаясь.
  
  Красная жгучая ненависть вспучилась, закипая и разрастаясь.
  
  Всё равно. Уже всё равно. Он не собирался извиняться, ему было всё равно, что подумает Хокаге. Какая разница? Саске больше даже не шиноби - лучше вообще никем, чем бесполезным балластом в бою.
  
  Сжать кулаки, медленно подняться, чтобы не получить очередную порцию боли. Коротко поклониться и сесть на кровать. Пускай думают, что хотят. Ему уже всё равно, насколько подобное неуважение к Каге навредит репутации клана.
  
  Клана больше нет. И уже не будет.
  
  Жгучий красный ударил в глаза так же, как и во сне до этого. Обжигая, разрушая, перекручивая всё внутри, изменяя восприятие, окрашивая мир вокруг в монохромную палитру.
  
  Что ж, видимо, Итачи решил, что будет забавно оставить ему крохи былых возможностей и предложить взамен проклятые глаза. Теперь Саске был окончательно уверен: ему показалось. Монстры, может, и плачут. У монстров могут быть свои причины.
  
  Итачи - не монстр. Наслаждаться, мучая когда-то близких людей, может только тварь, достойная участи, что хуже смерти. Вот только заставить его заплатить Саске уже не сможет. Зато теперь он знал, что это за участь, что хуже смерти.
  
  Жить без возможности на что-либо повлиять.
  
  Жить, зная, что лучше бы умер.
  
  Незаметно ушёл Хокаге, незаметно мимо прошли те самые девушки-ирьенины. Учиха этого не заметил - даже не видел смысла замечать. За окном продолжали петь птицы и светить солнце. Для людей вокруг ничего не изменилось, а мальчику казалось, что кто-то одним щелчком выключил весь свет в его жизни.
  
  Ха. "Кто-то". Будто бы он не знает кто. Но теперь уже всё равно. Он мог сколько угодно ненавидеть, упрямиться, биться, силясь что-то изменить. И будет - хотя бы попытается. Сдаваться и умирать на радость Итачи Саске точно не собирался.
  
  Кого он обманывал? Он уже сдался. Лишь вопрос времени, когда он умрёт - уже умер. Просто внутри. Там, где не вылечить медицинскими техниками, не перевязать бинтом. Такие раны не лечатся.
  
  От отчаяния хотелось выть. Хотелось бежать и никогда не возвращаться - и больше Учиха не видел смысла противиться своему желанию.
  
  Шаг в сторону, прыжок на подоконник - если не сможет, не страшно. Это тоже не имело значение. Легкое уверенное движение - прыжок на ветку дерева, потом на крышу и дальше. Тихо, чтобы лишний раз не попадаться на глаза.
  
  Не домой. На кладбище. Туда, где самое место и ему. Саске проспал несколько дней после резни, все похороны уже прошли. Он не смог даже попрощаться - и это тоже не имело значения.
  
  Прыжок, немного сконцентрировать чакру - хоть это может. Спрыгнув на землю, мальчик пробежал по пустынным улицам. В этой части деревни селиться никто не хотел. Снова небольшая роща, и вот оно - кладбище.
  
  Огромное, подстать скрытой деревне. Шиноби редко доживали до тридцати. Саске казалось, что это даже неплохо - не успеваешь сойти с ума. Пройдя по пустынным рядам, он безошибочно свернул к огромному скоплению свежих могил. Серые камни, белые цветы.
  
  Белый.
  
  Перед глазами мальчика снова мелькнул навязчивый образ из сна. Белый. Как слёзы. Красный снова поднимался в груди, стоял комом в горле и обжигал лёгкие, требуя выхода. Последний выживший Учиха медленно опустился на колени, позволяя себе плакать - уже не важно, уже не стыдно. Будь отец жив, он бы назвал это "позором". Будь мама жива, она бы посмотрела с унизительной жалостью.
  
  Но их больше нет - и уже всё равно.
  
  Сил плакать уже не оставалось, а слёзы давно высохли. На Саске опустилось тихое, лёгкое и серое, как пепел, опустошение. Он не знал, сколько времени уже прошло и зачем он продолжал сидеть прямо на земле, перед надгробием с именами отца и матери. Из оцепенения мальчика выдернул незнакомый голос:
  
  - Ты же Саске-кун, так?
  
  Он даже не обернулся - не было смысла. Лёгкое прикосновение к волосам стало полной неожиданностью: вздрогнув, мальчик удивлённо посмотрел на присевшего рядом на корточки шиноби.
  
  Мужчина, как минимум чунин, со странными, торчащими вверх серебристыми волосами. Натянутая на лицо тканевая маска не давала оценить даже приблизительный его возраст. Единственный видимый глаз смотрел со странным, но очень честным пониманием.
  
  - Тоже больше никого не осталось?
  
  Саске перевел взгляд на могилы, пару раз моргнув чтобы сдержать глупые, бессмысленные слёзы. "Тоже", значит. Как ни странно, этот вопрос не вызывал раздражения - только боль. Сочувствие шиноби в маске не было вынужденным. Он правда понимал.
  
  - Как и у вас.
  
  Желания рассказывать незнакомцу о своих проблемах у Саске не было никакого, но за тихую, молчаливую поддержку, он был и правда... Благодарен. Этот шиноби был сильным. Мальчик даже немного, совсем беззлобно, завидовал. Хорошо иметь хотя бы какую-то перспективу в жизни.
  
  - Что будешь делать?
  
  Вопрос на грани. Саске знал, что мог и не отвечать. Но скрывать правду глупо, когда и скрывать-то нечего.
  
  - Не знаю. А вы что делали?
  
  Шиноби в маске тоже мог не отвечать - мальчик не стал бы настаивать. Он просто спросил то, о чём хотел спросить, впервые не задумываясь о вежливости. Уже без разницы, на этикет в том числе.
  
  - Пытаюсь жить. До сих пор не получается.
  
  Учиха даже улыбнулся, настолько честно и пронзительно звучали простые слова. Правда, вместо улыбки на его лице появилась лишь натянутая, горькая усмешка. Слёзы всё ещё сдавливали горло.
  
  - Ты тоже попытайся.
  
  - Зачем?
  
  - Может, пригодится.
  
  Единственный видимый глаз шиноби в маске изогнулся в ответной улыбке. Саске был уверен: гримаса под маской выглядит ничуть не лучше, чем то, что вышло у него.
  
  Может, пригодится? Может, и пригодится. Итачи отобрал у него вполне достаточно - с него хватит. Да, юный Учиха знал, что не сможет даже ударить предателя - для этого нужна стабильная чакра. Но раз мечтать не вредно, так почему бы и нет?
  
  Где-то на задворках сознания ворочалась мысль, что это ещё не конец. Если есть травма, есть и лечение: а медицинские техники по своим свойствам ему вполне подходили. Пусть ирьедзюцу в клане раньше особенно никто не изучал, но это был шанс.
  
  - Спасибо.
  
  - За что?
  
  - Вы подали мне хороший пример.
  
  Шиноби в маске удивленно моргнул, а затем рассмеялся - надтреснуто, как если бы смеялся впервые за долгое время. Потрепал мальчика по голове и исчез, будто бы его и не было. Только ворох иллюзорных листьев медленно опустился на землю. Иллюзия проходила сквозь предметы и постепенно растворялась - у братца Шисуи шуншин был без подобных спецэффектов.
  
  Братца Шисуи тоже больше нет.
  
  А вот Саске пока что был жив и мог хотя бы попытаться
  
  
  Глава 2. Сон и явь
  Солнце давно перевалило зенит и клонилось к закату, окрашивая кладбище в красный. Только когда тени от надгробий полностью накрыли Саске, он понял, сколько времени прошло.
  
  Уже закат. Он и не заметил.
  
  Попытка встать окончилась неудачей и тихим стоном - ноги затекли от неудобной позы. Холодало. Мальчик зябко поёжился, всё же заставляя себя подняться. Отчего-то навалилась огромная усталость, пусть для неё и не было особых причин.
  
  В груди так и осталась серая пустота. Саске ещё немного постоял на месте, вглядываясь в имена родителей. К горлу до сих пор подступал предательский ком, но почему-то стало немного легче.
  
  Как будто немного всё равно.
  
  Мальчик медленно двинулся вдоль крайнего ряда могил, прячась в отбрасываемых ими тенях. Кто-то плакал неподалёку, и Учиха малодушно старался смотреть в другую сторону. Лишь бы не видеть чужую скорбь - вполне хватало своей.
  
  Ещё капля, и это уже будет слишком. Саске казалось, что ещё капля, и он сам осыпется прахом, оставив вместо себя лишь бесплотный серый призрак.
  
  Поэтому он свернул в освещенную красными лучами заходящего солнца рощу, стараясь не наступать на алые пятна на земле. Всего лишь игра света - умом Учиха и сам это понимал.
  
  Тут и там на земле встречались россыпи старых, покрытых мхом и опавшими листьями, каменных домиков для духов. Наверное, чтобы погибшим шиноби было, где переждать. Дальше за деревьями угадывались очертания маленькой святыни и странного каменного идола.
  
  Саске осторожно перешагнул из тени в тень, чем, наверное, и спугнул взвившуюся вверх стаю ворон. Прикрыв лицо руками, он увидел лишь промелькнувшие рядом чёрные крылья: громко каркая, птицы улетали в небо. Их силуэты растворяясь в подступающих сумерках.
  
  Вороны. Призыв Итачи.
  
  Прятавшийся под слоем пепла красный снова разгорался внутри, несмотря на усталость. Снова Итачи. Мальчик зло потряс головой. Он не собирался думать о предателе больше, чем тот этого заслуживал.
  
  Не собирался, ясно?
  
  Но руки всё равно сами собой потянулись к груди, комкая футболку, царапая кожу сквозь ткань. Ядовитый красный прятался глубже. Там, откуда его не вырвешь, как не пытайся. В пустой дыре, оставшейся от сердца.
  
  Будто бы пытаясь убежать от собственных мыслей, Учиха запрыгнул на ближайшее дерево. Неуверенно оглянулся через плечо на скрывшиеся за густыми кронами ряды могил и, резко оттолкнувшись от ветки, побежал вперед.
  
  Быстро, неслышно, не теряя концентрации - лишь бы не вспоминать лицо того, кем он когда-то так восхищался. Совсем недавно, месяц назад, даже меньше - когда бежал домой, больше всего боясь его потерять.
  
  Лучше бы так. Лучше бы он просто умер тогда. Любимым братом. Верным сыном. Честным шиноби Конохи и достойным наследником клана, о котором можно было говорить с гордостью, а не отвращением.
  
  Ноги не несли домой. Впрочем... Едва ли пустой особняк главы клана Саске мог теперь назвать домом. Просто серые стены с красными пятнами камона Учиха. Мальчик остановился на фонарном столбе, глядя на пустой квартал. Шаг за шагом, почти тем же маршрутом, что и Итачи в иллюзии, по крышам он добрался до дома, который раньше тепло называл своим.
  
  Больно. Всё так же, почти физически - боль свернулась клубком в груди. Почти привычно, почти нормально. Вроде терпимо, вроде даже не мешает. Не реагировать, не обращать внимания - и, может, даже получится в это поверить.
  
  Учиха пробежал несколько метров по высокой каменной ограде, обходя основной вход, потом спрыгнул вниз, во внутренний двор, оттуда - в открытое окно кухни. В нос ударил запах просроченных продуктов.
  
  Мама могла бы сейчас готовить ужин.
  
  Саске закусил губу и отвернулся, спрыгивая на пол. Ничего, что в обуви - уже не важно. Образ у плиты развеялся с дуновением ветра из всё ещё открытого окна. Хватит. Хотя бы на сегодня - хватит.
  
  Пожалуйста.
  
  Он сорвался с места, быстрым шагом добравшись до лестницы наверх. Взгляд невольно зацепился за закрытые двери в гостиную. Яркий образ вспыхнул перед глазами: убийца и растекающийся по полу красный. Тело пробрала дрожь. Мальчик почти бегом добрался до второго этажа, борясь с желанием обернуться, распахнуть сёдзи. Развеять иллюзию. Убедиться, что это всё - не правда.
  
  Правда.
  
  Правда. Нужно просто принять.
  
  Вверх по лестнице. Направо. Мимо кабинета отца, дальше по коридору... Саске остановился, нерешительно замерев напротив двери. Отец не разрешал ему заходить - он и не пытался.
  
  Отца нет. И остановить больше некому.
  
  Некому отругать, некому напомнить про честь клана - нет никого. Клана нет. И смысла цепляться за прошлые слова - тоже. Последний Учиха сдвинул сёдзи, не встретив никакого сопротивления. Не заперто. Не то, чтобы он действительно хотел зайти. Это было всего лишь чуть лучше, чем идти дальше.
  
  Пришлось бы пройти мимо комнаты Итачи, чтобы добраться до своей.
  
  Кабинет отца утопал в тенях. Ещё недостаточно стемнело, чтобы его поглотил чёрный, и можно было разглядеть очертания предметов. Письменный стол, кресло, ряды высоких шкафов вдоль стен. Ничего, что было бы знакомо. Здесь было безопасно, и можно было не бояться призраков прошлого.
  
  Мальчик медленно сполз спиной по закрытой двери на пол, уткнувшись носом в колени и чувствуя, как усталость берет своё. Он и правда собирался остаться здесь - хотя бы на эту ночь. Что бы подумал отец уже не имеет значения.
  
  Ночи в последнее время не приносили отдыха или даже временного забытья. Сегодня сон Саске решил посетить Итачи - как будто было мало постоянных напоминаний наяву. На тонких серых губах играла улыбка, в глазах вращался рисунок мангекё.
  
  - Боишься меня, глупый маленький отото?
  
  Боялся ли? Конечно, боялся. Смотрел, не в силах отвести глаз, как хрупкая кисть стирает с щеки неестественно-красную кровь. Чужую кровь, проклятую кровь, кровь их клана. Их родителей. Близких. Друзей.
  
  Наверное, и братца Шисуи тоже. Мальчик видел, снова и снова видел это во сне: неверие и разочарование десятков глаз, только окровавленная катана почему-то была теперь у него в руках.
  
  - Нет... Нет! Их убил Итачи! Не я!
  
  Мама смотрит со страхом и болью.
  
  - Почему, Саске?..
  
  Отец сплёвывает кровь, заваливаясь на одно колено, и цедит сквозь зубы едкое, ярко-алое:
  
  - Предатель.
  
   Братец Шисуи с чёрными провалами вместо глаз вымученно улыбается, повторяя:
  
  - Я верю в тебя...
  
  Росчерк меча, и из распоротой артерии толчками хлещет кровь, заливая Саске с головой. Он тонет в ней, как в бесконечном море из сплошного алого. Проклятый цвет застилает глаза, закручивает и сдавливает, чтобы так же неожиданно схлынуть. Пришло время развязки.
  
  Итачи.
  
  Из горла вырывается только глухое рычание. Он бросается вперед, бессмысленно и безрассудно атакуя, целя в шею - чтобы наверняка. Вот только юноша перед ним не уворачивается, лишь неловко пытается отступить в сторону, падая.
  
  Взмах. Белое на чёрном. В остекленевших глазах навсегда застыли слёзы горького разочарования.
  
  Саске резко распахнул глаза, замерев на месте и тихо пытаясь отдышаться. За окном только-только начинало светать, над деревней клубился туман. Всего лишь странный сон, последние мгновения которого снова и снова всплывали перед глазами.
  
  Биджуу. Почему снова этот чёртов белый?
  
  Мальчик устало откинул голову назад. Конечно же, никакого ощущения бодрости. Только тупая фоновая боль и затёкшие от неудобной позы мышцы.
  
  Глубоко вдохнув и выдохнув, Саске усилием воли поднялся на ноги, чтобы прямо на месте устроить небольшую разминку. Настал новый день, и тратить его на слёзы и бессмысленные эмоции он не собирался, вот только... Что делать дальше тоже не представлял.
  
  В долгосрочной перспективе очевидно: ирьедзюцу. Постепенно мальчик всё сильнее и сильнее уверялся в том, что те медики ошиблись. А может, просто не пожелали возиться или даже осознанно не стали помогать. Конечно. Слабый Учиха - это безопасно. Слабый Учиха не сможет вырезать целый квартал за одну ночь.
  
  Руки сами собой сжались в кулаки. Саске не собирался сдаваться просто потому, что остался один. Напротив. Одному быть лучше - по крайней мере, уже точно никто не предаст.
  
  Разве что сам себя.
  
  Он раздраженно встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Чушь. Предать самого себя невозможно. Важнее было понять, что делать здесь и сейчас.
  
  Спуститься вниз и привести в порядок дом? Уйти через окно и потренироваться на клановом полигоне? У мальчика никогда не было такой свободы действий. Но Ками, он был согласен на самую тесную клетку, лишь бы всего произошедшего не случалось.
  
  Идти вниз и оттирать с пола кровь? От одной мысли стало тошно, а что ещё хуже - от этого было никуда не деться. Следователи никогда не тратили время на нечто настолько незначительное, как следы крови. И им не было дела до чувств жертв.
  
  Хорошо. Прекрасно. И дальше? Что дальше?
  
  Саске наклонил голову, пряча лицо за волосами. Уличить его в слабости было некому, но всё равно выглядеть плаксой не хотелось. Он шиноби. Шиноби не плачут.
  
  Даже если очень, очень больно.
  
  Первые лучи солнца осветили мрачную и аскетичную обстановку комнаты. Расчертили желтыми полосами тёмный стол, заваленный бумагами и папками - так, как будто хозяин кабинета отложил их на новый рабочий день.
  
  Который никогда не наступит.
  
  Яркие лучики отразились от стекол и абажура выключенной лампы, упали на край стеллажа с книгами и свитками, небрежно скинутую на подоконник повязку с символом военной полиции. Тёплый свет удивительно преобразил даже такое холодное помещение.
  
  Рассвет.
  
  Мальчик блёкло улыбнулся, смахивая подсвеченную солнцем пыль с корешков книг. Как ни странно, с наступлением утра стало немного легче. Но всё же недостаточно, чтобы можно было спуститься на первый этаж.
  
  Просто не сейчас.
  
  Саске распахнул окно и ловко перепрыгнул через подоконник. Пусть голод и давал о себе знать, идти на кухню ему пока что не хватало решимости. Учиха решил начать день с тренировки. Физические упражнения не оставляли времени на мысли.
  
  Ноги сами несли его на клановый полигон. В рощице на его территории уже вовсю пели птицы.
  
  Удар. Скрип макивары. Кувырок, удар ногой, воображаемый противник бросился в атаку, целя в корпус. Перехватить, перенаправить силу, коленом в основание шеи. Вполне возможен перелом позвоночника, выведен из боя.
  
  Второй целит в слепую зону - даже бьякуган не увидит, не то, что простой ребёнок, - но Саске прекрасно знает об этой уловке. Пригнуться, пользуясь преимуществом небольшого роста, резкий разворот и удар в корпус, крутануться на руках, вырываясь из захвата. Отскочить.
  
  Глупо - зря разорвал дистанцию, - пришлось уворачиваться от нескольких кунаев. Учиха пригнулся, складывая руки в печать концентрации, чтобы использовать замену... И замер на месте, закусив губу.
  
  Конечно же. Как он мог забыть. Нельзя.
  
  Бой проигран.
  
  Настроение у Саске заметно испортилось, но усталость от тренировки успешно подавляла лишние чувства. Судя по теням, прошло не больше пары часов. Можно было бы ещё сделать пару упражнений, взять метательное оружие...
  
  - Нет.
  
  Как бы ни хотелось оттянуть возвращение как можно дальше, это было попросту глупо. Возвращение. Домой. Снова никакого отклика, только глухое раздражение и... Страх.
  
  Кровь на руках. Как в том сне.
  
  - Нет! - Саске сжал виски руками, присев на корточки и плотно зажмурившись. Вес катаны ощущался настолько реальным, что на несколько мгновений ему и правда показалось - это он... Он убил всех. - Не правда! Не правда! Это был не я! - Всхлип. - Это был Итачи!
  
  Рикудо. Как же он жалок. Самому себе отвратителен.
  
  Пошатываясь, мальчик поднялся на ноги и, немного прийдя в себя, заставил себя быстрым шагом двинуться домой. Тут и там на улицах встречались меловые контуры и следы крови, которых не было видно в сумерках накануне.
  
  Страшно.
  
  Последний выживший Учиха упрямо закусил губу, не позволяя себе отвести взгляд. Смотри. Смотри и никогда не забывай. В груди ворочался чёрно-красный клубок из боли и злости, и это было хорошо.
  
  Лучше чувствовать хоть что-то, чем вообще ничего.
  
  Знакомая улица. Знакомый дом. Его дом. Саске казалось, что он идёт против сильного ветра, с таким трудом давался каждый шаг ко входной двери. Не отворачиваться. Не отступать. Он уже всё решил.
  
  Сёдзи поддалась без труда - тоже не заперто. Видимо, те, кто проводил обыск, не видел смысла закрывать пустой дом на ключ. Неаккуратно скинув сандалии на пороге, мальчик сделал всего пару шагов вглубь дома... И замер, не в силах даже просто пошевелиться. Тело онемело. Ещё немного, ещё чуть-чуть - только сдвинуть дверь в гостиную...
  
  Красный раскаленной волной врезался в уставший разум, затапливая своим безумием. Всего пара шагов - и Саске собирался встретиться со своим худшим кошмаром. Если не сможет сейчас - не сможет вообще.
  
  Не сможет двинуться - навсегда останется на месте.
  
  Одно резкое движение. Иллюзия сомкнулась с реальностью, сбивая с ног, заставляя кричать от бессильной, испепеляющей боли. Она ощущалась почти физически, даже сильнее, чем в ту ночь. Тогда это походило на сон - теперь всё было слишком реальным.
  
  Мама. Папа.
  
  Нет. Нет. Нельзя - нужно встать.
  
  Не замечая ничего вокруг, двигаясь на чистом упрямстве, Саске медленно поднял на ноги. На автомате дошёл до кухни, стащил с полки первую попавшуюся тряпку и намочил её водой. И долго, долго тёр красные и белые следы на полу, глотая слёзы, не позволяя себе остановиться. Остановится - уже не сможет продолжить.
  
  Не сможет продолжить оттирать то, что осталось от его семьи с пола. Интересно, Итачи хотел бы видеть его сейчас? Глупый вопрос. Конечно, хотел. Он бы улыбался. Жестко, с насмешкой и удовольствием - ведь это и было его идеей.
  
  Это и было тем, чего он добивался.
  
  Красный цвет покрывал руки мальчика почти до локтя, забивался под ногти, впитывался в кожу, кипел прямо под ней, сжигая изнутри. На пол с бурыми разводами капали слёзы. Не грусти - бессильной, с трудом сдерживаемой ярости.
  
  Смыть пропитанную кровью ткань под водой. Снова вернуться в гостиную. И так несколько раз. Закончив, Саске не ощутил облегчения: только сейчас он заметил, что держит в руках фартук. Мамин.
  
  Отчаяние вылилось в тихий, похожий на скулёж, вой. Почти животный, пропитанный всем, что чувствовал ребёнок, враз лишившийся семьи и родных. Преданный и выкинутый самым близким человеком.
  
  Постепенно слёзы сошли на нет, и Учиха обнаружил себя на полу в гостиной, комкающим в руках мокрый, покрытый тёмными пятнами передник. Как знак, как символ. Подтянув колени к себе и крепко прижимая испорченный кусок ткани к груди, он заставил себя улыбнуться. Вода постепенно пропитывала футболку, но это было совершенно не важно.
  
  - Я найду способ отомстить, мама, папа... Клянусь. Итачи заплатит по счетам.
  
  Это шептала на ухо кипящая в душе ненависть, но почему-то после бессмысленной клятвы в никуда стало легче. Возможно, он даже не сможет её исполнить... Сможет. Раз поклялся - назад пути нет.
  
  Мальчик встал с пола уже почти уверенно, сжал в руке клочок счастливого прошлого... И без сомнений выбросил его в ведро на кухне. Времени на страдания просто не было. Хватит уже радовать своей слабостью Итачи. Саске собирался - и, Рикудо, он это сделает! - найти способ вернуть себе стабильную чакру, стать сильнее. А потом, наконец, убить его.
  
  Убить ненавистного старшего брата, лишь своей прихотью разрушившего всё, что было ценно.
  
  Откуда-то взялись силы закончить уборку, вынести мусор. Сваренный кое-как рис оказался слишком мягким и, даже с добавлением соевого соуса, безвкусным. А может, Саске просто не чувствовал вкуса: разницы не было никакой.
  
  Следующей целью стала библиотека отца - там должна была быть хоть какая-то информация по основам медицины. А может, и не должна. Попытаться стоило точно. Не потому, что не было других мест, скорее, мальчик поосто хотел вернуться в безликую, бесстрастную комнату. Без ярких цветов, без лишних ассоциаций.
  
  Там было спокойно.
  
  Вытащив наугад один из свитков, юный Учиха не понял и половины из написанного. Только то, что это был свиток с техниками простейшего гендзюцу. Не то. Следующий свиток - снова неудача. В итоге единственной понятной книжкой из целого стеллажа оказался сборник легенд. Старый, ветхий, написанный от руки, наверное, ещё во времена клановых войн.
  
  Саске перевернул страницу, вчитываясь в незамысловатый текст. Это походило на пустую трату времени - да что там, ей и являлось, - но оторваться от живых, ярких историй было слишком сложно. Они увлекали за собой, заманивая в выдуманный мир.
  
  Интересный, захватывающий, на удивление честный. Мальчик свернулся с ногами на кресле отца, на его лице появилась робкая, но искренняя улыбка - мыслями он был далеко от Конохи. Его разум находился в тех далёких временах, когда деревни ещё не было вовсе. Люди жили плохо, рано умирали, но всё же находили поводы для радости.
  
  Странно, даже дико, но лучше, чем тот надуманный мир, который был сейчас. Честнее. По крайней мере - честнее. Книга затягивала. Там были семейные ценности, там были люди, справляющиеся с любыми трудностями.
  
  Саске не замечал, что по его лицу текут слёзы. Не боли или злости, на этот раз они давали настоящее успокоение. Пусть на время, пусть лишь иллюзия, но сейчас он был согласен на что угодно. Что угодно, только не реальность.
  
  
  Глава 3. Взгляды
  Тишину пустого дома разрезал громкий звон.
  
  Саске вздрогнул, рывком вернувшись в реальность и даже вскочив. Дверной звонок? Но кто мог... Решительно отложив книгу, мальчик двинулся вниз, в прихожую.
  
  Вместе с уже привычной - привычной, слышишь? - тяжестью навалилось странное, щемящее чувство. Он знал, что возвращаться домой некому. Но несколько секунд неосознанной иллюзии, и кажется, будто можно открыть дверь, услышав тёплое "Я дома".
  
  Последняя фраза в голове почему-то прозвучала усталым голосом брата.
  
  Как удар в спину. Резко выдохнув, Учиха заставил себя успокоиться. В сторону бессмысленные мысли и эмоции. Шиноби не нужны подобные слабости. Нет никого. И "домой" в пустой квартал тоже никто не придёт.
  
  Мальчик решительно прошёл прямо через центр гостиной, ступая босыми ногами по ещё не до конца высохшим татами, спрыгнул в предбанник, и решительным движением распахнул дверь. Получилось слишком рвано, почти рывком - стёкла громко задребезжали.
  
  Холодные чёрные глаза столкнулись с удивлёнными карими.
  
  Ирука вздрогнул, рефлекторно отпрянув. Не от страха, скорее, от неожиданности: встретить Саске здесь он совершенно не ожидал. Пусть это и выглядело логично - вернуться домой, но не в дом, где недавно вырезали всю твою семью. И проверить-то решил лишь на всякий случай, доверившись интуиции.
  
  Юный Учиха в вежливом недоумении наклонил голову и неожиданно отступил от порога.
  
  - Зайдёте, сенсей?
  
  Подобный тон сбил Умино с толку. Он ожидал слёз, горя, злости, отчаяния - сам проходил через подобное. Знал, каково это - потерять родителей. Знал, как это больно, помнил все этапы, когда пытаешься принять. Такое не забудешь.
  
  Отстраненного спокойствия там не было точно. Как поддержать ребенка, когда он плачет, можно было хотя бы предположить. Что делать с безразличием - совсем непонятно.
  
  Чунин узнал о случившимся с кланом Учиха буквально пару часов назад, получая задание найти сбежавшего из больницы ребёнка. Ситуация шокировала даже стороннего человека, не то, что непосредственную жертву.
  
  Проблемы с чакрой усугубили ситуацию ещё сильнее. Ирука даже не представлял, насколько Саске сейчас должно было быть плохо - и это было бы понятно! Вот только внешне выглядело так, будто мальчику было совершенно всё равно. Подобное отношение... Пугало.
  
  - Сенсей?
  
  Снова этот тон.
  
  - Д-да. Спасибо, Саске-кун, - учитель заставил себя улыбнуться, несмотря на пробирающий до мурашек иррациональный ужас. Безосновательно, глупо - он и сам понимал, но едва ли мог что-то поделать.
  
  Мальчик резко, не тратя времени на лишние движения, развернулся и двинулся вглубь дома. На миг обернувшись, он жестом предложил идти следом. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
  
  Оставив сандалии у порога и стараясь не коситься слишком сильно на две пары взрослой обуви, Ирука поспешил догнать своего ученика. Атмосфера дома давила: казалось, призраки умерших не своей смертью людей так и остались на месте убийства.
  
  Саске прошёл через центр традиционной гостиной, безразлично ступая по чуть мокрому пятну на полу, потемневшему от влаги и... Остатков крови. Чунин с трудом подавил желание уйти - у него был опыт, он сам вынужден был убивать и, временами, даже пытать людей, но...
  
  Он так и не решился переступить порог. Маленький Учиха остановился у другого конца комнаты. В своей чёрной одежде, с пустыми чёрными глазами на бледном лице, он напоминал скорее фарфоровую куклу, чем живого человека.
  
  Выглядело жутко. Действительно жутко.
  
  - Чаю?
  
  Саске склонил голову на бок, будто бы задал обычный, ничем не удивительный вопрос. Да, так было положено, это было знаком вежливости, нормальной в отношении ученика к учителю.
  
  Но, биджуу, не в такое время! Как можно думать о вежливости... Ирука мысленно осёкся. Каждый переживал горе по-своему, и стойкостью такого маленького ребенка можно было только восхищаться. Клан обязывал их быть лучшими - они и были. Во всём.
  
  - Сенсей?
  
  Чунин усилием воли подавил дрожь, снова улыбнулся и почти искренне поблагодарил... Хозяина дома. Это ощущалось очень странно, неестественно. Неправильно. Не должен был ребёнок получать такой груз ответственности на свои плечи так рано.
  
  Клан - это не просто фамилия. Это честь, традиции и обязанности. При этом - минимум свободы. Наследники должны были с детства "соответствовать", только непонятно, кому должны и чему соответствовать.
  
  - Идёмте на кухню, - со скрытым облегчением в голосе предложил Саске и, не дождавшись ответа, повёл своего невольного гостя дальше по коридорам.
  
  Наследник великого клана многое должен. В том числе - скрывать свои эмоции. И именно после таких установок они удивляются, получая очередного Итачи.
  
  Ируку это не просто злило - это была одна из тех немногих вещей, которые могли его по-настоящему взбесить.
  
  Кухня встретила их той же опустошающей тишиной, разве что горящий огонь и кипящая вода привносили в неё немного жизни. Саске поставил на плиту чайник, не без труда дотянувшись до нужной высоты: для этого ему пришлось встать на носочки. Наверное, кто-то посчитал бы это милым - наставник Академии скорее бы сказал, что это грустно.
  
  На лице мальчика не было даже следов слёз. Потому что слёзы наследнику клана тоже запрещены, как и любые другие "слабости" по меркам этих напыщенных идиотов. Умино считал, что умение переживать свои эмоции - не слабость, а скорее, преимущество.
  
  В молчании Учиха заварил чай, не стремясь первым начинать разговор, но явно... Нервничая? Если можно было назвать так излишне дёрганные движения. Ни в чём другом это не проявлялось.
  
  - Садитесь, сенсей, - не глядя добавил он. Как будто видел, что Ирука неловко застыл, не совсем понимая что делать и как себя вести.
  
  Десяток секунд неловкой тишины, нарушаемой лишь шумом воды. Умино постарался за это время подобрать нужные слова, и даже почти начал говорить, но застыл. Саске резко обернулся, ставя чашки на стол, и на пару мгновений его глаза как будто вспыхнули красным.
  
  "Показалось. Мне показалось", - твердо оборвал сам себя чунин.
  
  - Я... Все волновались о тебе, Саске-кун, - он не особо уверенно улыбнулся, решив начать хотя бы с чего-то. Фраза звучала до зубного скрежета банально.
  
  - Прошу прощения за причинное моим побегом беспокойство, - мальчик мягко поклонился, обозначая, что виноват.
  
  - Н-нет-нет, что ты, я не это хотел сказать! - учитель ожидал чего угодно, но не этого. Сбившись с мысли он беспомощно взмахнул руками, в спешке пытаясь подобрать правильную формулировку к своим мыслям. - Никто тебя не винит.
  
  Учиха едва заметно дёрнулся и опустил голову чуть ниже. Ирука отлично понял этот жест - он снова сморозил какую-то глупость, которую сам же не мог осознать.
  
  Он и подумать не мог, насколько это было похоже на повторяющиеся по кругу кошмары.
  
  - У тебя... Всё в порядке? - глупо и банально, чунину самому было тошно произносить безликие слова, но как сказать иначе он просто не знал. - Если что-то...
  
  Если есть что-то, что он мог сделать...
  
  - Благодарю за заботу, всё в порядке, - жестко прервал его Саске. Кухню накрыло давление Ки. Пока что слабое, но концентрированное и едкое, как кислота. - Прошу прощения за грубость, - с небольшой задержкой добавил мальчик, смотря учителю в глаза.
  
  Даже без шарингана взгляд оказался для ребенка на редкость тяжелым. Впрочем, это не помешало Ируке стойко его выдержать.
  
  Давая ему и нескольким другим чунинам задание на поиск, Сандайме действительно беспокоился. Знал, что новость о проблемах с кейракукей сильно подействовала на Учиху, а потому просил помочь ему и поддержать. Кто чем сможет.
  
  Вот только мальчик не выглядел как кто-то, нуждающийся в помощи. Он терпеливо ждал объяснений, не пытаясь поторопить, но явно подавляя раздражение. Даже не злость, не ненависть ко всем вокруг - просто холодное раздражение.
  
  Ирука глубоко вздохнул и... Сдался. Вряд ли он сумел бы пробиться сквозь толстую броню, которой окружил себя Саске. Оставалось только говорить сухо и по делу. Про пропуски в Академии - обстоятельства понятны, но прошло уже две недели, а это большой отрыв. Про ситуацию с чакрой.
  
  Учиха дёрнулся, как от пощёчины, и застыл на месте, крепко, наверное, даже до боли сжимая руки в кулаки. Это была сложная тема, но даже она вызывала не боль и не отрицание - тихую, ядовитую злобу. Его Ки ощущалось кислотным облаком, разъедающим всё вокруг. Сильная, разрушительная чакра.
  
  - Это не станет препятствием или проблемой, - твёрдо проговорил Ирука, переговоров на миг навалившийся ужас. Это всего лишь ребенок. И он точно не желал причинить кому-то вред здесь и сейчас. - Тебе, скорее всего, не успели объяснить детали этого ограничения, - привычная роль учителя помогала немного расслабиться. - Думаю, ты и сам знаешь о том, чем является чакра в шиноби: соединением инь и ян составляющих. Ян - энергия физическая, энергия тела, она постоянно циркулирует по организму, поддерживая его жизнеспособность на биологическом уровне. Инь - духовная энергия, она окутывает и пронизывает тело шиноби на... Так сказать, другом плане. Если каналы ян-чакры можно увидеть при... - Умино сбился с заданного ритма, подбирая нужное слово. "Вскрытие" в свете всего произошедшего в этом доме употреблять не стоило. - При ранении. То инь-составляющую может либо почувствовать опытный сенсор, либо увидеть обладатель додзюцу, но её каналы полностью дублируют физическую кейракукей и они, как бы, наслаиваются друг на друга. Инь несет в себе исключительно информацию, создаёт нематериальный образ, контролирует все процессы. Ян наполняет всё это жизнью. Твоя проблема находится на уровне... Автоматического контроля, так сказать. То есть... - он замялся, не зная, как можно максимально доступно объяснить не такой уж и простой процесс. - Теоретически, ты контролируешь инь, инь контролирует ян, но в определенный момент наступает сбой и... Последствия не всегда можно просчитать, либо техника просто не получается, либо ян-чакра обжигает пользователя. Сбой происходит при превышении "лимита" на... Так скажем, единицу чакры в секунду.
  
  По мере рассказа жажда убийства постепенно слабела, превращаясь во вполне искренний интерес. Саске слушал с видимой увлеченностью, скорее всего, сразу всё запоминая. Даже с неактивным додзюцу клан всегда славился отличной, почти фотографической при должном развитии памятью. Дослушав, мальчик поблагодарил за полезный рассказ и задал один совершенно неожиданный для Умино вопрос:
  
  - Сенсей, вы не могли бы посоветовать мне что-нибудь по основам ирьедзюцу?
  
  Почему это было такой неожиданностью? Хотя бы потому, что гордые Учиха крайне редко занимались медициной, а если и занимались, то ещё ни разу не достигали в этом больших успехов. Клан специализировался на боевиках и диверсантах.
  
  А ещё потому, что просьба была чертовски обоснованная. Неестественно-логичная для семилетнего ребенка. Эта была единственная область, требующая маленького, но постоянного потока чакры - как раз того, что стало для Саске ограничением. И которую он, похоже, собирался обернуть на благо.
  
  Не сдался. Не утонул в ненависти. Принял свои ограничения и быстро нашел выход. Обернул свой недуг на пользу другим. Это вселяло в Ируку надежду и даже, немного, уважение. Теперь он понимал, что за внешним безразличием скрывался внутренний стержень.
  
  Почему-то на миг показалось, что он просто хотел верить в лучшее. А не в правду.
  
  Чунин потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Это либо паранойя, либо пессимизм. И то, и другое естественно для шиноби, но всё же перегибать палку не стоило. Улыбнувшись, он пообещал написать список книг, которые можно было взять в библиотеке Академии. Саске серьезно кивнул, вежливо, почти церемониально поблагодарив.
  
  Допив на удивление вкусный чай, Умино решил не тратить своё и чужое время зря. Постарался соблюсти этикет и поблагодарить за гостеприимство правильными словами, даже, похоже, угадал. Даже жуткая гостиная не смогла испортить хорошее настроение.
  
  - Не опаздывай в Академию, - улыбнулся он на прощание и хотел было потрепать Учиху по голове, когда его по ощущениям будто бы окатили ушатом холодной воды, заставив отдернуть руку. Вроде бы ничего такого, но...
  
  - Хорошего вам дня, сенсей.
  
  На лице мальчика играла мягкая, скорее вежливая, чем искренняя улыбка. Саске так никогда раньше не улыбался, так улыбался только... Итачи. На мгновения два образа наложились друг на друга, и со знакомого лица на учителя взглянуло прошлое.
  
  - С-спасибо, - выдавил из себя он, борясь с желанием бегом покинуть ужасающий квартал.
  
  Саске - не Итачи. Не было смысла даже думать о подобном, даже видеть аналогии... Но своим ощущениям не прикажешь. Слишком похожи. Пугающе похожи. Как бы ни старался Ирука убедить самого себя в обратном.
  
  Резко захлопнув дверь, Саске обессилено опустился на пол в прихожей. Дыхание сбилось, как после долгой тренировки, и даже задержка на счёт не сильно помогла. Он полностью выложился, всего-то удерживая видимое спокойствие.
  
  Выложенный плиткой пол неприятно холодил голые колени. Тело пробрала дрожь. Вместо красного его обволакивал чёрный. Сковывал, предлагал простой выход: остановиться, отдохнуть.
  
  Сдаться.
  
  Слишком много сил было потрачено на короткий разговор. Но молча склонять голову мальчик не собирался, как бы ни хотелось. Он узнал много новой информации, это с лихвой окупало усталость. Начало положено, а значит, и останавливаться уже поздно...
  
  Учиха сам прекрасно понимал, насколько ненадежны его аргументы. Просто попытка обмануть самого себя. Успешная лишь потому, что он хотел быть обманутым.
  
  Встать. Отряхнуть колени. Расфокусированный взгляд наткнулся на две лишние пары обуви. Саске прикусил губу, давя чувства внутри - хватит с него слёз. В груди мучительно медленно повернулся колючий чёрный.
  
  Всё равно больно, как себя ни убеждай.
  
  Практически целый день заняла уборка. Точнее... Зачистка, если можно было так сказать. Мальчик собирал со всего дома личные вещи, фотографии. Потом относил на полигон, складывая в железную бочку. После крови на полу это было почти не больно.
  
  Последняя вещь - мягкая игрушка в виде дракончика. Подарок на день рождения. Последний кусочек ушедшего детства. В предзакатных сумерках ярко вспыхнула спичка.
  
  Почему-то тоже красным.
  
  Саске не стал смотреть на огонь - у него не было на это времени. По крайней мере, так бы он сказал, если бы кто-то задал вопрос. На самом деле - просто не было сил.
  
  Пустой дом уже почти не пугал. Теперь он такой же безликий, как и его единственный обитатель. Братоубийце и шиноби лицо не нужно. Стоило начать к этому привыкать. Комнату Итачи он оставил нетронутой.
  
  На следующее утро Саске снова проснулся с рассветом. Кошмары, Итачи, кровь на руках - всё повторилось по кругу, разве что сегодня он спал в своей комнате, и вместо солнечной погоды по крыше барабанил ливень. Небо потемнело, тут и там вспыхивали яркие зарницы.
  
  Уже начался сезон дождей?.. В этом году раньше обычного.
  
  Снова рис на завтрак: готовить мальчик почти не умел, да и продуктов дома не было. Нужно зайти на рынок и докупить. Спокойная, отстраненная мысль почему-то всколыхнула черный холод в груди.
  
  "Жизнь шиноби зависит от его способности к приспособлению" - простой академический факт. Цинично? А их мир - вообще штука циничная. Всем всё равно. Это стоило просто принять.
  
  Быстро собравшись и раскрыв зонт, мальчик вышел под дождь. Запер дверь на замок, убрал ключ в подсумок - так, будто делал так всегда. Не было даже мандража после долгого перерыва: наверное, он просто исчерпал свой запас чувств.
  
  Тишина, тихий стук капель по зонту. Деревня всё ещё утопала в утреннем тумане, скрывающем цвета и силуэты отдаленных зданий. Вот и Академия.
  
  Такая же серая, как и всё вокруг.
  
  Немногие ранние пташки спешили скорее внутрь, не желая мокнуть. Учиха автоматически оглядел пустынный двор, и его взгляд неожиданно наткнулся на одинокое яркое пятно. Тёплый желтый больше подходил солнцу, и в пелене дождя смотрелся инородно.
  
  Узумаки Наруто. Прозвище - демонёнок.
  
  Саске дёрнул плечом, отвернувшись и направившись ко входу. Поступками этого странного ребенка и их причинами он не интересовался, да и времени на это не было. И всё же вид мокрого до нитки мальчишки, сидящего в отдалении на подвесных качелях, чем-то задел красный в душе. Ещё один человек, которого бросили, предоставив самому себе.
  
  Такие люди, как Итачи, не должны существовать в этом мире. Без них он станет намного, намного лучше. Может, даже немного приблизился к идеалу из книг.
  
  Стряхнув зонт, Учиха оставил его в холле и медленно двинулся наверх, к своему классу. Второй этаж, двести седьмая аудитория. Первокурсники ещё не собрались: он был одним из первых.
  
  Устроившись на своем месте с самого края аудитории, мальчик перевел безразличный взгляд на окно. Видеть людей не хотелось: вообще никого, а особенно - шумных одноклассников. В груди бурлило напряжение. Придётся. Терпеть, делать безразличный вид, говорить вежливо - это было наилучшим путём.
  
  Итачи в семь лет уже выпустился из академии.
  
  Губы искривила едва заметная усмешка. Итачи был гением, а Саске теперь - даже не "обычный". Теперь он - пустышка. Бездарность, в лучшем случае - будущий медик. Балласт и слабое звено для любой команды.
  
  Руки непроизвольно сжались в кулаки под партой. "Стань сильнее и одолей меня", - Итачи мог глумиться сколько угодно. Он всё равно получит своё.
  
  Погрузившись в свои мысли, мальчик не заметил, как в аудиторию потихоньку начали заходить остальные. Тут и там пробегали негромкие шепотки, на Саске даже косились - ему было всё равно.
  
  - ...слышала, весь клан...
  
  - ...ужас...
  
  - ...весь в чёрном... траур, наверное...
  
  Не реагировать. Это же так просто.
  
  - ...тише!.. кажется, его брат...
  
  Возможно, и просто. Но не когда под кожей нагревается и закипает красный. Шепотки резко оборвались: в помещение зашел Ирука-сенсей, а следом - понурый и мокрый насквозь Наруто. Дети тут же нашли новую тему для обсуждения: "демонёнок" был интереснее. Он поддавался на провокации.
  
  - Тишина! - прикрикнул на них учитель. - Урок. Продолжаем вчерашнюю тему... Сакура-чан, покажи, пожалуйста, свои конспекты Саске-куну.
  
  - Благодарю, нет необходимости, - категорично, но всё-таки вежливо остановил девочку Учиху. - Я разберусь.
  
  Умино насмешливо улыбнулся, но настаивать не стал.
  
  - ...воображала.
  
  - ...ведёт себя, как...
  
  - А ну тихо! - прикрикнул наставник, оборачиваясь к доске. - Итак, продолжим. Траектория сюрикена, летящего...
  
  Саске открыл тетрадь и, перелистнув пару пустых страниц, принялся коротко конспектировать суть лекции. Пусть не очень подробно, но эту тему он уже разбирал...
  
  С Итачи.
  
  Тихо заскрипела сжатая слишком сильно ручка. Не думать. Не вспоминать. Сам же себе пообещал не думать о нём больше, чем необходимо, а вместо этого мысли постоянно соскальзывали на прошлое.
  
  Саске раздраженно встряхнулся, стараясь сосредоточиться на учёбе. Следующим уроком стоял контроль чакры с Куротой-сенсеем. После краткого повторения теоретической части, освоенной чуть раньше, он раздал каждому по листику. Задачей было заставить его двигаться в пределах ладони, чем точнее - тем лучше.
  
  - Саске-кун, если не уверен в своем контроле - лучше не пробуй, - коротко приказал инструктор, даже не взглянув на Учиху.
  
  Внутри ярко вспыхнула красным злость. Мальчик уткнулся взглядом в стол, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Унизительно. Но если сорвется, будет только хуже.
  
  - Благодарю за беспокойство, я справлюсь.
  
  Сохранить вежливый тон получилось с трудом, но стало даже немного легче. Шиноби не должен реагировать на провокации. Резкий тихий выдох позволил окончательно успокоиться.
  
  По аудитории снова прокатились шепотки, но Саске не было дела до глупых сплетен. Даже не так. Он не хотел слышать ни единого слова, сказанного недалёкой толпой.
  
  Мальчик сложил печать концентрации одной рукой, медленно разгоняя чакру по телу. Упражнение с листком было одним из простейших, и раньше давалось без каких-либо проблем.
  
  Получится ли сейчас? Говоря начистоту, он не был уверен. Тормозил страх. Он боялся провала, боялся повторения того, что было в госпитале.
  
  Боялся снова увидеть доказательство своей ущербности.
  
  Плечо и локоть прошила боль. Слабее, чем в прошлый раз, но даже эта малость заставила Учиху до крови закусить губу. Ирука-сенсей говорил, что сбой происходил, когда он выпускал слишком много чакры за раз.
  
  Значит, нужно просто уменьшить поток.
  
  - Саске-кун, у тебя кровь! - неожиданно громкий девичий голос прямо над ухом сбил Саске концентрацию. Листок вспыхнул, обжигая его ладонь.
  
  Он тихо зашипел, стряхивая тлеющий пепел, и быстро спрятал пострадавшую руку под стол. На возглас, как выяснилось, Сакуры, обернулся весь класс. На лице сенсея застыло обреченное раздражение.
  
  - Зайди в медпункт, Саске-кун, - проговорил он. - Тебе не стоило пытаться.
  
  - Больше такого не повторится, - сквозь зубы ответил мальчик, поднимаясь из-за парты, и молча вышел из аудитории. Спину сверлили заинтересованные, насмешливые и жалостливые взгляды.
  
  Под кожей кипела злость, требуя выхода. Конечно же, он не собирался идти в медпункт - как будто в первый раз. Когда тренировал катон было хуже.
  
  Хуже, но уж точно не так унизительно.
  
  Мальчик перешел на бег и, быстро преодолев оставшееся расстрояние до дверей, вылетел под дождь. Холодные капли моментально пропитали волосы, стерли с подбородка кровь и немного отрезвили.
  
  Всё-таки сорвался.
  
  Отец бы назвал это позором. Саске глубоко выдохнул, остановившись под деревом во дворе, и невольно усмехнулся своим мыслям. Отец бы назвал его позором ещё в тот момент, когда узнал про нестабильную чакру.
  
  И к чёрту.
  
  К горлу подступал предательский ком, саднила обожженная ладонь, но падать ещё ниже Учиха не собирался. Ирука-сенсей обещал помочь ему подобрать книги по ирьедзюцу в библиотеке - сбегать было бы тоже глупо, но...
  
  От одной мысли о возвращении в класс становилось тошно.
  
  Оставалось только потратить оставшееся время урока с пользой. Он сел прямо на землю, укрывшись среди корней и привычно перевязал ладонь - после тренировок с огненным шаром появилась привычка брать с собой бинт.
  
  Сквозь густую крону пробивались редкие капли дождя. Вокруг было тихо-тихо, только ливень барабанил по железному карнизу Академии. Здесь никто не будет отвлекать.
  
  Снова листик. Снова боль, в этот раз почти терпимая. Сконцентрироваться - и она станет слабее.
  
  Листик чуть шевельнулся на ладони.
  
  
  Глава 4. Ливень
  - Курота-сенсей рассказал мне о произошедшем на его уроке.
  
  Руки Саске чуть заметно дрогнули, но он всё же забрал у Ируки свитки по основам анатомии, невольно отведя взгляд. В теплых, слишком уж добрых для шиноби глазах светилось искреннее желание помочь. Видеть эти эмоции не было ни желания, ни сил. Внутри закипали злость и отвращение: в первую очередь, к себе. Жалкий. Какой же он жалкий.
  
  - Прошу прощения за беспокойство.
  
  Положенный по правилам поклон. Ответом стал протяжный вздох. Учиха распрямился, но головы не поднял.
  
  - Хватит уже, - неожиданно устало проговорил инструктор. Удивление пересило злость, заставив мальчика посмотреть ему в лицо. Умино потер шрам на переносице. - Я понимаю, этикет, вежливость... Но для учителя нормально волноваться о своём ученике. Здесь нет правых и виноватых, так что и извиняться не за что.
  
  Саске только едва заметно дёрнул плечом. Может, и не за что. Но так было проще. Ему не нужны были беспокойство, жалость или сочувствие - просто бессмысленная трата времени. Лучше бы его просто оставили в покое.
  
  Всё равно никому не понять.
  
  - Спасибо. Всё действительно в порядке. - Безликий, но вежливый ответ. Ирука красноречиво указал на перебинтованную ладонь Учихи, не желая сдаваться и отступать. - Это мелочь.
  
  - Не мелочь! - от возмущения чунин даже немного повысил голос, но быстро взял себя в руки. - Это никакая не мелочь. Ты поранился во время урока...
  
  - Мой контроль чакры недостаточно хорош, - твердо прервал сенсея мальчик. - Травма - всего лишь следствие моей ошибки. Подобного больше не повторится.
  
  Он начинал медленно терять терпение: в душе предупреждающе вспыхнула красным злость. Разговор не имел смысла, только раз за разом подчеркивая ущербность Саске.
  
  Зачем? В чём цель этого унижения?!
  
  В коротком поединке взглядов Умино отвёл глаза первым. Он и сам не знал, зачем раз за разом пытался пробиться через стену отстраненной вежливости. Остановить, предложить отдохнуть? Ничего не поменяется.
  
  Он не был в силах даже дать совет, подсказать, как не ранить самого себя собственной же чакрой. С таким никто раньше не сталкивался: высшая ступень шарингана и побочные эффекты от её применения не то, что не исследовали. Даже не видели.
  
  Шарингана.
  
  Разум зацепился за интуитивно кажущуюся верной мысль. Шаринган. Додзюцу Учиха, кеккей-генкай клана... Вот оно. Сандайме говорил, что Саске пробудил первое томое. Ирука никогда толком не интересовался темой улучшенных геномов, но всё же знал основы. Даже самая слабая форма способна видеть чакру.
  
  Тем, что видишь, управлять ведь проще, так?..
  
  - Я... Имел в виду, может... Тебе поможет в улучшении контроля твой шаринган? - прозвучало совсем не уверенно. Спросил бы кто-то "Как именно?" - Умино бы не ответил.
  
  Он просто указал пальцем в небо и, к своему удивлению, попал.
  
  Глаза Саске чуть расширились в немом удивлении. Шаринган вряд ли мог чем-то помочь в проблемах с чакрой сам по себе. Другое дело - то, что сам факт его пробуждения будто бы стерся из памяти. Возможно, не напомни Ирука сейчас - и мальчик бы забыл о клановом кеккей-генкай ещё надолго, полностью погрузившись в медицину.
  
  Глубокий поклон получился на удивление легко, совсем без раздражения - Учиха был правда благодарен. Как минимум за возможность сдвинуться с мёртвой точки. И за хорошую подсказку, как ускорить процесс.
  
  - Большое спасибо.
  
  На лице Умино застыла какая-то недоуменная радость, будто бы он сам до конца не верил в успешность своей догадки.
  
  - С вашего позволения, я пойду, - Саске коротко склонил голову и, получив положенный ответ, направился обратно в холл.
  
  Убрав часть свитков в подсумок, он развернул один, читая прямо на ходу - нетерпение взяло верх. Не сказать, чтобы он так уж любил учиться, но призрачная возможность буквально подталкивала в спину.
  
  - Смотри, куда прёшь!
  
  Несильный, но неприятный удар заставил Учиху отшатнуться. С трудом удержавшись на ногах, он поднял удивленный взгляд от свитка. Слишком увлекся и, похоже, врезался в одного из старшекурсников.
  
  - Прошу прощения, - он сдержанно наклонил голову. Желания вступать в диалог не было. Бессмысленная трата времени.
  
  Мальчик попытался было пройти мимо, но ему преградил путь один из компании старших ребят.
  
  - Мешаешь.
  
  - Совсем обнаглел, малолетка?! - вспылил ещё один парнишка.
  
  Судя по всему, все они были с выпускного курса. Выше на две головы, чем-то разозленные. Самоуверенные. Удар у них такой же: прямой, легко читаемый. Достаточно сделать шаг в сторону, и хватит обычной подножки.
  
  С громким грохотом старшекурсник свалился на пол, на глазах свирепея. В два движения вскочив на ноги, он уже на полном серьезе бросился на Саске.
  
  Шаг. Пригнуться, немного сместиться в бок, уворачиваясь от неумелой атаки. Шаг. Учиха резко нанес точный удар раскрытой ладонью в горло невольного противника. Тот пошатнулся и в следующую секунду снова завалился на пол - на этот раз без сознания.
  
  Бил бы кулаком в полную силу - мог бы и убить.
  
  - Отнесите его в медпункт, - Саске убрал свободную руку в карман, а свиток спрятал в подсумок. Спокойная, циничная мысль об убийстве обдала чёрным холодом изнутри.
  
  Но так и должно быть. Шиноби - сами по себе монстры. И он - один из них.
  
  И ничего, что это страшно.
  
  Резко развернувшись, мальчик быстрым шагом преодолел оставшиеся метры до дверей и уже на улице открыл зонт. В лицо ударил промозглый ветер: похоже, дождь вполне мог перерасти в скором времени в полноценную грозу.
  
  Саске глубоко вдохнул влажный, немного пахнущий сырым деревом и дымом воздух. Буря внутри уже почти улеглась, но страх продолжал касаться тонкими пальцами горла. Он не боялся драк, не боялся проиграть, и уж тем более, не боялся старшекурсников.
  
  Нет. Главным страхом Саске стала необходимость убивать.
  
  Бояться самой сути шиноби просто глупо. Но с этим ничего не поделать. Наверное, будь у мальчика выбор, он бы больше никогда не взял в руки оружие. Разгорающаяся алым пожаром в душе ненависть выбора не оставляла.
  
  Сложив зонт, чтобы не мешал, он перешел на бег. От судьбы не убежишь - и что? Поворот, поворот, узкая пустая улица. Клановый квартал находился на самой окраине, даже бегом не меньше десяти минут.
  
  Ничего. Это неважно.
  
  Плеск воды, капли из лужи попали на бинты на ногах, напоминая навязчивый сон. Только сон был окрашен красным и чёрным, а реальность - безликим серым. Мокрые волосы липли к лицу, лезли в глаза - Учиха не обращал внимания.
  
  Холодно. Начало сбиваться дыхание. В ушах гулко стучало сердце - всё ещё живое, будто бы в насмешку.
  
  Мальчик резко остановился у ворот на входе в квартал, пытаясь отдышаться. Он сам не заметил, как добрался сюда. Дождь и не думал утихать. В кривом отражении в луже дрогнул знакомый силуэт.
  
  - Уходи!
  
  Крик поглотила пелена тумана. Такая же пелена, казалось, застилала разум и взгляд. Саске глубоко вдохнул и выдохнул. Всего лишь выдался сложный день. И снова слишком много мыслей о нём.
  
  Об Итачи.
  
  Усилием воли заставив себя расслабиться, он двинулся вперед, дальше по казавшейся призрачной улицы. Стало немного легче, пусть мальчик и промок до нитки. Видимо, такова расплата за видимое спокойствие. Даже дорогу до дома он помнил урывками.
  
  И правда, слишком слаб.
  
  Учиха быстрым шагом добрался до особняка, нащупал в подсумке ключ - хорошо, что ливень не намочил свитки - и практически привычно отпер дверь.
  
  - Я дома.
  
  Негромкий голос растворился в тишине. Сердце почему-то пропустило удар. Скорее всего, потому, что он слишком привык слышать ответ - привыкнуть к молчанию пустых стен было не так-то просто.
  
  Скинуть на пороге мокрые сандалии. Тихий скрип деревянных досок. Саске быстро переоделся и вытер волосы. Забыл зайти за покупками - точнее, даже не вспомнил об этом. Что ж, тогда снова безвкусный рис с маринованными овощами.
  
  Готовить не хотелось, поэтому мальчик просто заварил себе чай. Тоже безвкусный. Наверное, он просто не чувствовал разницы. Горячий напиток хотя бы согревал - это было уже неплохо.
  
  Чашка дымилась на столе отца в кабинете, в то время как Саске вчитывался один из полученных от сенсея свитков. Написанный простым языком, упускающий много деталей, но интересный. Наверное, будь текст сложнее, было бы просто непонятно.
  
  Секундная заминка. Стоило попробовать одну идею.
  
  Учиха сложил свободной рукой печать концентрации. Ожог под бинтами неприятно кольнул, но это было неважно. Пущенная к глазам чакра окрасила мир в красный.
  
  Шаринган.
  
  Восприятие действительности через додзюцу сильно отличалось от обычного: всё вокруг замедлилось и будто бы стало глубже, информативнее. Мальчик оглядел кабинет, отмечая незаметные прежде детали, заставившие закусить губу.
  
  Казавшийся раньше безликим кабинет был насквозь пропитан личными чертами хозяина. Положение ручки на столе, несколько хитро спрятанных в углу дальнего стеллажа томов художественной литературы. Закладка в книге в виде потёртого бумажного кота. Неаккуратно брошенные под парой бумаг очки.
  
  Глубокий вдох и выдох - привычная дыхательная техника. Саске на миг зажмурился, отгоняя непрошенные мысли. Шаринган тянул чакру, пусть не сильно, но весьма ощутимо. Так что тратить время впустую не стоило.
  
  Скорость восприятия увеличилась. Скорость запоминания стала почти идеальной. С таким подспорьем свитки, на которые можно было потратить добрых пару дней, были выучены наизусть за жалкие полчаса. Додзюцу почти полностью осушило резерв, оставив лишь самый минимум - доводить себя до истощения Учиха не собирался.
  
  Глубокие вдох и выдох - уже привычка. Глаза саднило и жгло, будто бы песка насыпали. Голова болела, но не критично, скорее - просто ныла. Мальчик мимоходом отметил побочные эффекты использования новых сил.
  
  Пытаться пользоваться шаринганом без подготовки было глупо - он сам знал. Любопытство и нетерпение сыграли с ним злую шутку - так бы, наверное, сказал отец. По крайней мере, такое объяснение было проще.
  
  Об истинной причине собственного безрассудства Саске не хотел ни думать, ни говорить, даже наедине с собой. Хотя, казалось бы, кто, помимо него, теперь может быть недоволен? Кто посмотрит с осуждением, разочарованно покачает головой?
  
  Верно. Никто.
  
  Немного придя в себя, он занялся уборкой - снова. Не то, чтобы она действительно требовалось, но могла быть неплохой тренировкой.
  
  Как всегда, не главная причина. Учиха усмехнулся, смахивая пыль с пустых полок. Плохая привычка лгать самому себя грозила сыграть с ним злую шутку в будущем. Впрочем, едва ли он проживет долго, чтобы и правда сыграла.
  
  - Да что такое? - мальчик похлопал себя по щекам, отгоняя странные мысли. У него была цель, были средства, были возможности.
  
  И не было времени на нытьё.
  
  На улице прогремел первый раскат грома, неплотно запертые двери на веранду громко задребезжали. Перед глазами уже плыло от усталости, но Саске почему-то вернулся в кабинет. Едва ли он мог что-то прочитать, просто...
  
  "Признайся уже себе. Ты прячешься здесь, как напуганный котёнок."
  
  Мальчик крепче стиснул зубы, как будто молчанием можно было обмануть самого себя. Руки сами собой разложили бумаги отца по стопкам на краю стола. Под парой документов и правда лежали очки. Учиха медленно сложил дужки и, не глядя, отложил их поверх стопки. Здесь было ещё кое-что.
  
  То, что его шаринган прежде принял за блокнот.
  
  Фотография.
  
  Их фотография.
  
  На деревянную столешницу закапали слёзы. Саске, плотно зажмурившись и опираясь на руки, молча глотал позорные всхлипы. Жалкое зрелище. Думал, что выбросил всё. Как выяснилось - нет.
  
  Дрожащими руками вытащив из рамки фотографию, он осторожно загнул её край, сам не понимая, почему. Почему просто не уничтожит, как всё остальное. Почему не порвет. На поставленном обратно изображении видны остались только трое.
  
  Отец, мама и он.
  
  Рамка заняла своё место на краю стола. Среди бумаг и отчётов, рядом со стопкой документов и очками. Теперь здесь - маленькое святилище Саске. Глупо? Он и не собирался спорить. Но остановить его от глупостей тоже было больше некому.
  
  Мальчик сам не заметил, как задремал, сидя за столом и положив голову на руки. Усталость от второго в жизни использования шарингана всё-таки взяла своё. Пробуждение встретило его головной болью и поздним вечером. Вместо снов Саске помнил только липкую черноту.
  
  Зажигать свет не хотелось. На кухне - пришлось.
  
  То же, что и накануне. Всё повторилось с точностью до мелочей: безвкусный рис, тихий шелест воды, едва не разбитая чашка - раковина слишком высоко, а вставать на стул слишком по-детски.
  
  Беспокойный сон, переполненный красным. Грязно-серое утро. Стук капель по крыше - дождь всё лил и лил, даже не думая прекращается. За прошедшее время накопилась стирка, и сушить вещи, видимо, придётся дома.
  
  Спокойные, безразличные мысли. Саске усмехнулся, зачёсывая волосы назад так, чтобы они не мешали. Интересно, как скоро он забудет о том, что когда-то было по-другому? Как скоро сотрется из памяти мамина улыбка, её лицо, привычки? Как скоро он не сможет вспомнить голос отца, тепло его рук в редкие моменты похвалы?
  
  Когда-нибудь ведь точно забудет.
  
  Разминка, завтрак, сборы, зонт. Серое здание Академии. Желтое пятно во дворе - снова Наруто сидел и мок под дождём. Усуратонкачи. Учиха дёрнул плечом, едва заметно нахмурившись. Он не знал, почему раз за разом обращал внимание на этого странного ребенка.
  
  Наверное, потому, что теперь они похожи.
  
  Людный коридор, короткая стычка - снова полезли вчерашние старшекурсники, но теперь их быстро остановил Такеши-сенсей. Саске даже не обратил толком внимания - он думал о прочитанных накануне свитках. На глупые детские разборки просто не было времени.
  
  Безликий серый день, снова тренировка чакры - в этот раз проблем не возникло, но взгляд учителя так и остался раздраженным. Мальчик только пожал плечами: это не было существенно. Лекция с Наной-сенсей по основам выживания в гористой местности. Короткий конспект. Лекция с Ирукой-сенсеем - не обязательно даже записывать, тема простая и знакомая.
  
  Серый-серый день, почти без красных всполохов.
  
  - Благодарю за помощь с подбором свитков, сенсей, - после окончания последнего урока Саске подошел к инструктору, чтобы вернуть бесполнзные уже материалы. - Не могли бы вы посоветовать, что стоит прочитать дальше? Конечно же, если вас не затруднит.
  
  Сложные слова, спрятанные за вежливостью эмоции - в клановом этикете были свои плюсы. Ирука устало вздохнул: ему эта подчеркнуто-вежливая форма казалась архаизмом. Им, собственно, и являлась. Для всех, кроме Учиха.
  
  - Ты прочитал всё это так быстро? - чунин вымученно улыбнулся, забирая свитки. Мальчик только пожал плечами - а почему бы и нет? - Хорошо, пойдём. Думаю, лучше тебе просто оформить библиотечную карточку и брать книги по мере прочтения.
  
  - Спасибо, - короткий благодарный поклон, серьезный взгляд.
  
  Умино передернул плечами, отгоняя слишком уж похожий образ из прошлого. Саске и правда напоминал ему Итачи, особенно сейчас. Не сколько словами или внешностью, сколько взглядом.
  
  Кто-то сказал бы, что в безразличных чёрных глазах оставила свой отпечаток боль - и был бы прав. Кто-то увидел бы злость, холодную решимость - и тоже бы угадал. Ирука же видел то, что когда-то сгубило его близкого друга.
  
  Оковы из долга и обязательств.
  
  Хьюга печатью-клеткой клеймили побочную ветвь. Учихи носили на своих плечах тяжелый доспех ответственности с детства. Все без исключений. И именно поэтому сейчас великий когда-то клан лежал в руинах.
  
  - Сенсей? - тихий вопрос вырвал учителя из его мыслей. Провалившись слишком глубоко, он сам не заметил, что застыл у дверей библиотеки.
  
  - Да, прости, Саске-кун, задумался, - Ирука улыбнулся уже почти искренне. Предупрежден - значит, вооружен.
  
  - Ирука-сенсей! - стоило Умино закончить с оформлением карточки, как на подоконник вскочил смутно знакомый ему чунин. - Там Наруто опять... - стоило ему начать, и инструктор резко подхватился с места. Коротко попрощавшись с учеником, он выскочил в окно вслед за коллегой.
  
  Саске задумчиво проводил его взглядом.
  
  Всё такой же серый день. По крайней мере, для него.
  
  
  
  Глава 5. Человеческая справедливость
  - Эй, ты! Учиха!
  
  Саске едва заметно вздрогнул, с трудом вынырнув из своих мыслей. Кому он мог понадобиться?.. В голове всё путалось и перемешивалось, не давая разобраться в ситуации. Ночное чтение отвратительно сказывалось на самочувствии, но временами он просто не мог оторваться. Мальчик медленно поднял взгляд на окликнувшего его парня-старшекурсника.
  
  Слишком медленно, чтобы успеть среагировать на удар.
  
  Мощный выпад сбил Учиху с ног и отбросил на пару шагов. Разбитую губу пронзила боль. Тело действовало на рефлексах - перекат, неудачное скольжение, приземление на корточки. Содранные колени отозвались болью. Уставший разум не поспевал за происходящим.
  
  Что?.. Саске абсолютно не ожидал нападения, особенно в стенах Академии. Кто? Зачем?
  
  Чего им всем опять нужно?!
  
  Взгляд заволокла ярко-красная дымка из сна. Тихий выдох сквозь зубы: сознание захлестнула ярость. Раньше спрятанная глубоко внутри, она рвалась из груди, оплавляя кожу и мышцы. В глазах мальчика всё плыло, слишком явственно напоминая повторяющийся снова и снова кошмар.
  
  Уйдите с пути. Мешаете.
  
  Вокруг зрачка закружилось единственное томоэ. От следующего удара со спины Учиха уже успел увернуться, от третьего - тоже, пусть и с трудом. Просто видеть атаки было недостаточно: не хватало скорости, чтобы отреагировать.
  
  Кувырок, подсечка - бесполезно. Короткий взгляд вокруг. Противников четверо, ещё один чуть вдалеке. Взяли в кольцо, обступив со всех сторон. Группой на одного.
  
  Твари.
  
  Первая контратака - Саске бил в полную силу, кулаком, метя в солнечное сплетение. Увернулся - ожидаемо. Не было смысла смотреть на лица - личности нападающих не имели значения. Они сами выбрали бой.
  
  Мальчик сделал резкий шаг назад, почти вплотную к растерявшемуся старшекурснику. Попытался схватить - поддался на провокацию. Удар локтем в область печени - пропустил, - одновременно - пяткой по подъёму стопы. Дезориентирован. Разворот. Ребром ладони в шею - потерял сознание, - сразу же уйти вниз, уворачиваясь от атаки его разозленного союзника.
  
  Руку Учихи полоснуло что-то острое - судя по траектории, тренировочный кунай. Отвлёкся. Едва успел вывернуться из захвата, удар прошел по касательной по боку. Больно. Он резко дернулся в сторону, пытаясь разорвать дистанцию - чуть не попал под бросок тренировочного сюрикена.
  
  Вот и слабое место их построения.
  
  Обманное движение, прыжок, перекат, удар снизу - этот явно был бойцом дальнего боя и пропустил сильный удар в живот. Руку Саске прошило неприятное ощущения погружения в мягкую, тёплую плоть.
  
  На пару мгновений мир будто бы застыл.
  
  Спазм сдавил горло, Саске почти захлебнулся в невыносимом красном. В глазах поплыло ещё сильнее. Он в два шага оказался у окна и выскочил прямо под дождь, неуклюже приземлившись на забор. Следом - на землю. Задыхаясь, мальчик бежал по пустым, теряющимся в сумерках улицах.
  
  Мягкая, тёплая плоть. Тихий хруст, упругость рвущихся мышц.
  
  Тело сотрясала дрожь, то ли от холода, то ли от животного, иррационального ужаса. Учиха резко остановился в каком-то переулке, тщетно пытаясь отдышаться: грудь будто бы прошило множество острых шипов.
  
  Слабак. Жалкий слабак. Испугался, потерял контроль над эмоциями...
  
  Логика не помогала - руки продолжали ходить ходуном. Саске зажмурился, проклиная себя за неосторожность, за вспыльчивость, за допущенные во время короткого боя ошибки. Не удержавшись на ногах, он свалился на колени в черную от грязи лужу.
  
  Ха. Боя.
  
  Тишину переулка разбил хриплый, истерический хохот, быстро сошедший на нет.
  
  Боя. Это даже не смешно. Боем их глупую детскую стычку было не назвать.
  
  Долгий вдох. Влажный промозглый воздух опалил лёгкие.
  
  Холодно.
  
  Дождь насквозь пропитал водой легкие шорты и футболку, мокрые волосы лезли в лицо и противно прилипали ко лбу. Холод сковывал руки и ноги, пальцы почти не слушались.
  
  Холодно. Больно.
  
  Боль поселилась в груди, за ребрами - отголоски былого ужаса. Усилием воли Саске заставил себя встать и отряхнуть от грязи сбитые в кровь коленки. Неудачно упал во время драки.
  
  Сил не было. Совсем. Но сдаться не позволяла гордость. Дорога до дома прошла как в тумане. А может, вокруг и правда был туман. В перегруженных глазах всё плыло, головная боль давила на лоб и виски.
  
  За что?
  
  Было почти смешно: Учиха чувствовал такую глупую, детскую обиду. За что на него набросились толпой? Зачем полезли драться с представителем собственной деревни, ещё и со спины?
  
  Ответ был прост - ими просто управляла красная, бесконтрольная ненависть. Губы мальчика искривила горькая, почти отчаянная усмешка. Справедливость, как же. Справедливость, которую в детстве он так хотел защищать.
  
  Почему-то эти воспоминания казались теперь такими далёкими, а ведь после резни прошел всего лишь месяц. Целый месяц, проведенный в красно-чёрном тумане.
  
  Справедливость же... Не было её. Справедливость всегда создавали люди, люди же - чертовски субъективны. Наверняка те старшекурсники считали, что их действия справедливы. Каждый так считает. И Итачи так считал.
  
  В замке оглушительно щёлкнул ключ.
  
  Каждый считает, что он в своём праве. Саске не исключал из этого правила и себя. Он просто не знал, где ошибался - это можно было увидеть только со стороны.
  
  Скинув мокрую обувь у закрытой двери, мальчик тихо вскочил на порог. Шаг, другой - центр гостиной. На полу не осталось и следа от крови, но воспоминания были даже ярче, чем реальность. Намного ярче.
  
  Тихий шелест воды - горячий душ смыл грязь и кровь, не тронув холода, прячущегося под кожей. Порез и губа противно щипали. Спирт, пластырь. Больно, зато перестали мешать. Стирка. Не сложно, но долго - Саске стирал всё руками, как когда-то мама.
  
  Мог бы просто зайти в прачечную, но... Не хотелось. Почему-то казалось, что глупые привычки помогут подольше сохранить крупицы прошлого.
  
  Кровь отстирывалась холодной водой. Грязь - горячей. После первых ошибок Учиха больше этого не путал. Вода в деревянной кадушке окрасилась темно-бурым. Кадушка тяжелая, наполнять слишком сильно не стоит.
  
  Выжав вещи - всё ещё недосточно сильно, - мальчик развесил их на протянутой в ванной веревке. Из-за высокой влажности сохло плохо, а до окончания сезона дождей должно было пройти ещё не меньше пары недель.
  
  Дома опять почти ничего не осталось. Нужно было сходить в магазин - рынок наверняка был закрыт в такую непогоду. Учиха усмехнулся, быстро перетягивая бинтами легко вылетающие лодыжки и запястья. Времени на мысли о произошедшем просто не было, и это тоже казалось почти забавным.
  
  Совсем недавно он бы думал о драке весь день. Казалось, что он понемногу лишался чувств, и Саске не был уверен, плохо ли это или хорошо. Для человека - плохо. Для безликого убийцы - хорошо.
  
  У каждого своя справедливость.
  
  Только натянув всё ещё влажные сандалии, мальчик понял, что оставил в Академии свой зонт. Раздраженно сощурившись, он машинально потёр глаза тыльной стороной ладони. Бесполезно - последствия шарингана так легко не снимешь.
  
  К чёрту. Заберёт завтра.
  
  Тяжелый большой зонт неприятно оттягивал руку, но всяко лучше, чем снова мокнуть под ледяным дождём. Вечер окончательно вступил в свои права, окрашивая деревню в монохромные цвета: из-за сильного ливня темнело раньше обычного.
  
  Холодно.
  
  Зябко передернув плечами, Учиха запер дверь и тихо двинулся сквозь пустой квартал, утопающий в уродливых чёрных тенях. Призраки прошлого следили за последним выжившим пустыми провалами вместо глаз, но это не было жутко.
  
  Так даже лучше. Сложнее забыть, погрузившись в рутину однотипных дней.
  
  Здание полицейского управления, ворота. С трудом пробивающийся сквозь пелену дождя свет уличных фонарей. Мерный стук капель по зонту звучал удивительно умиротворяюще, стирая лишние эмоции.
  
  Тишина отдалённых районов вскоре сменились приглушенными голосами случайных прохожих под разноцветными зонтами. Большинство куда-то спешили: домой, к ужину, или, хотя бы, под крышу какого-нибудь заведения. Овощная лавка пряталась под широким навесом, подсвеченным теплым светом изнутри.
  
  - Добро пожаловать!
  
  Саске вежливо поздоровался с хозяйкой лавочки, но та, похоже, даже не обратила внимания. В последнее время так было со всеми - его просто старались не замечать. Он не задумывался о причинах - в сущности, не было никакой разницы.
  
  Есть и есть.
  
  Хозяйка не глядя назвала цену, завысив цифры минимум в полтора раза. Бессмысленное дело - глупо даже для мести. Да и за что ей было мстить юному Учихе? Могло бы быть интересным вопросом, если бы его правда интересовало мнение простых гражданских.
  
  Вежливая благодарность, короткий поклон. В ответ - холодный, недобрый взгляд. Не так важно. Молодая продавщица уже собиралась закрывать магазинчик, торгующий молочной продукцией. Она смотрела иначе - наверное, считала, что это похоже на сочувствие.
  
  По мнению Саске, больше походило на безразличие с примесью лживой жалости. Всего лишь пара мелочей: положение рук, морщины вокруг глаз - и чувств непримечательной девушки уже не разобрать.
  
  - Заходи ещё, Саске-кун, - улыбнулась она на прощание.
  
  Вежливый поклон, вежливая благодарность - мальчик даже толком не запоминал, с кем он говорил. Не было смысла. После недавней вспышки эмоций навалилась огромная усталость. Барабанящий по зонту дождь постепенно сходил на нет. Даже туман понемногу рассеивался. Закрыв и стряхнув зонт, Учиха медленно двинулся домой.
  
  Почему-то впервые за прошедший месяц было почти спокойно.
  
  Тишину неожиданно разбил громкий топот и плеск воды. Мимо Саске пронесся, поднимая тучу брызг, его ровесник. Единственное, что бросилось мальчику в глаза - яркий, неуместный желтый цвет волос и белые слёзы на глазах.
  
  Опять Узумаки. Опять биджев белый.
  
  Учиха раздраженно дернул плечом. Странный ребенок и очередное напоминание. Он и правда непозволительно расслабился... Почти забылся.
  
  - А ну стой, паршивец!
  
  Следом за Наруто бежал хозяин небольшой лавки, торгующей самыми основными товарами, чаще всего - длительного хранения. Мужчина весь раскраснелся - даже ребёнок-шиноби доставлял своей скоростью проблем.
  
  - Прошу прощения. - Собственный голос прозвучал будто бы со стороны. Саске сам не понял, зачем остановил разъярённого мужчину. Чего хотел этим добиться?
  
  - Чего тебе, пацан? - зло осведомился тот, резко обернувшись на мальчика. В его глазах отражалась бесконтрольная, красная ненависть. - Ты мешаешь мне поймать этого биджуева щенка!
  
  - Прошу прощения, - снова проговорил Учиха и мягко преградил дорогу торговцу, борясь с подступающим раздражением. - Могу ли я спросить, по какой причине вы желаете поймать этого мальчика? Он что-то натворил?
  
  - Да! - гаркнул мужчина, но отпихнуть отчего-то не решился. Его налитые кровью глазки забегали в попытке не пересекаться взглядом с мальчиком.- Проваливай, если не хочешь леща получить! Ты ведь проклятый Учиха?! Ну так где ваша хвалёная полиция, а?! - он распалялся всё сильнее, отчётливо уйдя от темы. - Померли вс...
  
  Торговец резко замолчал, побледнев. Саске прикрыл саднящие глаза, отключая шаринган. Для простого гражданского более чем достаточно. Сам факт агрессии на детей-сирот неимоверно злил. Вот такая вот субъективная справедливость: нет полиции, и теперь каждый сам себе указ.
  
  - Не смей говорить о моём клане в подобном тоне, - глухо проговорил мальчик, чеканя каждое слово.
  
  Как же он ненавидел мелких, трусливых тварей, нападающих на заведомо более слабых. Ненавидел их лицемерие, их желание навредить просто потому, что захотелось. Они не могли считаться людьми. Не были даже монстрами.
  
  Твари.
  
  - Так что произошло? Он что-то украл? - быть вежливым с подобными личностями Учиха не хотел и не собирался. Больно много чести. Но и грубить старшему не стоило - не хотелось позорить честь клана.
  
  Хотя хотелось не просто нагрубить. Руки почти наяву ощутили тяжесть боевого танто и сопротивление мягкой, не знавшей тренировок плоти. Звон разрываемых мышц...
  
  Тело снова сдавило судорогой, как до этого в Академии, но Саске не позволил себе ни единым движением выдать поглотивших его эмоций. От навязчивого образа перед глазами его замутило, страх сдавил горло и грудь.
  
  Он правда... Хотел убить этого гражданского?..
  
  - О-он своровал несколько пачек заварной лапши, - соврал торговец, немного запинаясь. Мальчик прекрасно видел фальшь, да и Узумаки вряд ли мог что-то украсть. Слишком болезненно-справедливый он для подобного.
  
  - Я за него заплачу. И на этом инцидент будет исчерпан, - губы Учихи тронула неискренняя, жесткая улыбка. Он не знал, зачем помогал этому усуратонкачи.
  
  Почему-то казалось, что просто замаливал (свои) чужие грехи.
  
  - Надеюсь, больше подобного не повторится. Доброго вам вечера.
  
  Лёгкий поклон, десяток шагов. Глубокие вдох и выдох.
  
  Как же он устал.
  
  Саске снова потер воспаленные глаза. Конечно же, бесполезно. Теперь не стоило использовать додзюцу ещё хотя бы пару дней, чтобы дать зрению отдых. В груди за рёбрами плескалось обжигающее красное озеро.
  
  Как же он ненавидел тот чистый, горький белый.
  
  Путь до дома почти ничем не запомнился. Мальчик шёл медленно, пытаясь прийти в себя. Мешанина эмоций давила на виски, и, временами, он не мог отделить свои от чужих, впечатавшихся в сознание раскаленным железом. Буря и тишина одновременно.
  
  Отвратительное ощущение, будто сходишь с ума.
  
  Он правда хотел убить того гражданского? Скорее нет, чем да. Чужие воспоминания въелись слишком глубоко. Мальчику всё чаще снился танто в руках. Настолько часто, что он уже почти привык, почти поверил в то, что эти руки - его.
  
  Всё чаще ночами ему снилось, будто Итачи - это он сам.
  
  Остановившись в тени древнего дуба, Саске поднял взгляд на небо. Среди расплывающихся силуэтов туч он не видел не одной звезды: шаринган временно снизил зрение. Не в первый раз уже.
  
  Вместо черного неба перед глазами всё ещё стоял яркий белый в уголках (родных) ненавистных глаз.
  
  На следующий день снова шёл дождь, а у ворот Академии Учиху ждал сердитый Ирука-сенсей. На расспросы о драке мальчик мог лишь пожать плечами: не его инициатива, не его желание.
  
  - Прошу прощения за беспокойство, сенсей. Впредь буду внимательнее. - Короткий поклон.
  
  - Лучше избегай драк, когда это возможно, - учитель устало вздохнул и улыбнулся, потирая шрам на переносице. - Вы всё-таки будущие шиноби одной и той же деревни.
  
  - Сделаю всё, чтобы подобного больше не повторилось.
  
  Пустые слова. Саске едва заметно дернул плечом, пытаясь сбросить неприятное ощущение незавершенности. Он просто сказал то, что должен был. То, что было положено. Ирука - тоже. Это ничего не решало, но и сама "проблема" не имела значения.
  
  Первым уроком стояла лекция по древней истории мира шиноби. Легенды и предания, шесть путей прародителя чакры - Рикудо Сеннина. Названия и значение которых варьировались с поразительным отрывом друг от друга.
  
  Наверное, каждый летописец считал именно свою версию верной.
  
  В конспектировании Саске не видел смысла, по памяти ответив на несколько вопросов от инструктора. Тот укоризненно покачал головой, но мальчик лишь продолжал смотреть в окно. Несмотря на внешнее безразличие, история ему нравилась.
  
  Дальше - основы стратегии на примерах относительно недавних сражений. Смысл принятых Нидайме решений в ходе второй мировой войны. Сенджу Тобирама будто бы видел на несколько ходов вперёд. Учиха короткой схемой зарисовал причины и следствия действий и приказов Хокаге.
  
  Где-то на дальних рядах уже полторы минуты не прекращались шепотки.
  
  Звонок. Перемена. Саске вытащил из подсумка недочитанный свиток по теории чакры. За пару недель он приноровился читать по диагонали, выцепляя основные мысли - не было времени слишком углубляться в текст. Раньше разберется - раньше сможет, наконец, стать сильнее.
  
  Это ведь и есть его цель. Стать сильнее и отомстить. Лишние мысли только мешали. В последнее время мальчик и правда слишком часто ловил себя на странных рассуждениях. На позорных страхах.
  
  Хватит. Больше такого не будет. Нужно сосредоточиться.
  
  Взгляд как назло зацепился за знакомую желтую макушку. Саске потряс головой, возвращаясь к свитку. Вчерашнее происшествие было единичными: он не собирался ни драться, ни помогать этому усуратонкачи в дальнейшем.
  
  - Сегодня позанимаемся в помещении, - Такеши-сенсей усмехнулся, чуть растрепав край своей рыжей бороды. Они только закончили основную разминку. - Повторите основные ката стиля тайдзюцу Листа. Посмотрим, чему вы научились.
  
  Учиха послушно принял начальную стойку, как и стоящие рядом однокурсники. Расстояния вполне хватало, чтобы... Мальчик удивленно вздрогнул и оглянулся по сторонам, чтобы встретиться с удивительно колючим взглядом инструктора.
  
  - Начали!
  
  Первое ката. Шаг вперед, прямой выпад. Резкий разворот, шаг назад. Сменить стойку. Блок. Выпад, выпад - отступить.
  
  Снова этот взгляд.
  
  Удар ногой, имитация подсечки, шаг назад. Прямой выпад. Завершить.
  
  По окончанию разминки Такеши-сенсей разбил учеников на пары, сказав отработать приёмы с условным противником без непосредственного контакта. Следом - спарринги до падения.
  
  - Учиха и Узумаки.
  
  Саске с удивлением взглянул на своего недовольного противника. Смысл ставить их друг против друга? Сложив печать конфронтации, он остановился в шаге от центра начерченного на полу круга.
  
  Без разницы.
  
  - Начали!
  
  Хватило всего пары секунд, чтобы сбить Узумаки с ног: слишком читаемая и простая атака. Шаг в сторону. Простая подсечка. Саске слегка потянул "противника" за край жилетки, страхуя, но не мешая падению.
  
  Зачем он вообще использовал страховку?..
  
  - Победитель - Учиха Саске. Следующие, Акимичи и Яманака!
  
  За следующим поединком Учиха не следил - не было смысла. Как, собственно, и во всём этом занятии: отработать ката можно и одному, а тренироваться следовало с тем, кто хотя бы равен по силам.
  
  Конец занятий. Следующая цель - библиотека. Мальчик шёл по давно намеченному плану, привычно игнорируя всё вокруг. Знакомый коридор заставил его замереть и всё же вынырнуть из своих мыслей.
  
  Совсем забыл.
  
  "Нужно быть внимательнее", - напомнил себе Саске и, встряхнувшись, огляделся по сторонам. Коридор на первом этаже, ведущий через весь корпус Академии. Библиотека находилась в противоположном от входа крыле. Десяток шагов спустя мальчик снова остановился: из-за двери учительской звучали знакомые голоса. Он бы прошел мимо, если бы темой разговора не являлся... Сам Учиха.
  
  - Такеши, ты предвзят, - негромко, но твердо, скорее всего, не в первый раз повторял Ирука. - Да и зачинщиком...
  
  - Ирука, не будь наивным, - жестко перебил его голос Такеши-сенсея. - Не важно, кто зачинщик. Меня беспокоит то, что Учиха мог без раздумий сломать своему сверстнику шею.
  
  - Но не сломал же, - резонно заметил Умино. - Ты сгущаешь краски. Понимаю, именно ты рекомендовал Итачи на звание генина, но...
  
  - Я. - Несколько секунд тишины. - Я курировал его выпуск и знаю, о чём говорю, Ирука. И не собираюсь учить второго Кланоубийцу.
  
  Глубокий неслышный вдох и долгий выдох. Саске не бросился бежать, как сделал бы раньше. От судьбы не убежишь. Так смысл? Он просто двинулся дальше по коридору, как будто ничего не произошло. Поздоровался со стариком-библиотекарем, вежливо поблагодарил за помощь с книгами. Отдал прочитанное, взял новый атлас и более углубленную книгу по теории. Вернулся ко входу в Академии.
  
  Замер у дверей, как будто пытался перетерпеть боль.
  
  Учиха снова попытался восстановить равновесие техникой дыхания - кажется, почти помогло. В подставке его ждали два зонта. Открывать не хотелось ни один. Ураганный ветер на улице сразу же бросил в лицо капли дождя.
  
  Взгляд зацепился за неуместный среди серого желтый.
  
  - Усуратонкачи. Чего домой не идёшь?
  
  Узумаки вздрогнул и принялся быстро тереть лицо, прежде чем обернуться.
  
  - Отстань, Саске-бака!
  
  Учиха только поднял бровь, красноречиво обведя глазами мокрого мальчишку, Наруто снова отвернулся, столкнувшись взглядом с чёрными, как будто кукольными глазами.
  
  Не нравились ему эти глаза. Словно и не живые вовсе.
  
  К руке неожиданно прикоснулось что-то холодное. Вскрикнув, Узумаки отскочил в сторону от... Ручки простого детского зонта. Он удивленно посмотрел на протягивающего ему зонт Саске.
  
  - Вернешь потом.
  
  Бледные губы, такие же фарфоровые, как и он сам, тронула легкая, ненастоящая улыбка. Наруто неуверенно сжал зонт в руках и, проводив скрывшуюся в пелене дождя фигурку взглядом, запоздало улыбнулся в ответ.
  
  
  Глава 6. Плата за смерть
  Саске снова убегает. Ноги сами собой ведут по привычному маршруту через окрашенный в монохромную гамму квартал. В спину дышит холодом неминуемая смерть - и он бежит. Мимо алых подтеков на земле и сёдзи, по щиколотку проваливаясь в землю, как в вязкое болото. Липкий, чужеродный ужас подгоняет вперед.
  
  За ним гонится тот, кто несёт смерть, но не хватает времени обернуться и посмотреть ему в глаза. Да и что толку? Будто он и без того не знает, что увидит - улыбку и безразличие в чёрных глазах. На самом деле, мальчику уже почти не страшно.
  
  Нет... Даже не так.
  
  Его уже бесит эта биджуева нескончаемая игра в кошки-мышки.
  
  Дыхание сбивается, ноги зацепляются за камень мостовой. Главное - не упасть. Потеряет слишком много времени, и... И что? Что? Бесконечные повторения кошмара не делают его страшнее.
  
  Они заставляют привыкнуть.
  
  Поворот, ещё один. Бесконечно-одинаковые улицы вокруг. Саске резко остановился на месте, ощущая, как мертвый холод щекочет затылок. Чувства приказывали - "беги". Но зачем? Все равно догонит. Рано или поздно, без разницы. Из иллюзии нет выхода.
  
  Надоело.
  
  Мальчик резко обернулся, успев различить только чёрную тень, летящую на него. У тени не было ни глаз, ни рук, чтобы держать меч. Её некому было отбрасывать. Тень была лишь тенью. Взмахнув полами своего призрачного плаща, она сбила Саске с ног.
  
  На миг для него в мире остались лишь тьма и холод, и вот уже следующие декорации: в его руках снова меч. Его чужие руки совсем не дрожат, когда первый взмах отнимает первую жизнь.
  
  Ярко, слишком ярко, слишком детально: правый наруч немного давит на предплечье, руки чувствуют сопротивление плоти. Глаза болят и жгут. Он видит каждую деталь расползающихся на телах людей ранений: толчками рвущаяся из пробитой артерии кровь, белые пятна оголенных костей. Неаппетитный вид глубоко распоротой брюшины.
  
  От вони становится тошно. Пахнет кровью и мёртвыми людьми.
  
  Шаг. Чёткий отпечаток форменной обуви в крови, хлюпающий звук выдираемого из тела танто. Удар. Пронзительные, отчаянные крики. Чей-то плач. Треск ломаемых деревянных перегородок и рвущейся рисовой бумаги.
  
  Ещё раз, ещё, ещё! Обжигающе-горячая кровь попадает на одежду и лицо, окрашивает алыми пятнами белый жилет АНБУ. Всё ещё немного жмёт неудачно затянутый наруч. Руки заляпаны по локоть вязким и липким красным, разъедающим, как кислота.
  
  Больно. Больно, больно, больно! Хватит! Он просто хочет прекратить. Но тело не слушается, лишь нелепо застывает на пару секунд. Саднящие глаза выцепляют из темноты чей-то знакомый силуэт.
  
  Шаг. Ещё один. Он срывается на бег и бьёт чётко в сердце: танто проходит под левой лопаткой. Дёргает меч назад и тело по инерции заваливается назад. Хлопок.
  
  Снизу вверх пустыми глазами смотрит троюродная сестрица Даоко. Она добрая и смешная, она прекрасно готовит сладости, но всегда считает, что вышло плохо. Она генин и ещё не завершила ни одной миссии выше ранга "С".
  
  Она смотрит снизу вверх пустыми посеревшими глазами и больше никогда не улыбнётся.
  
  Гневный крик сбоку. Сместиться в сторону от удара. Это двоюродный дядя Рьёто. Он с детства любит Даоко и собирает сухие цветы. В его полных скорби глазах вращается два томое шарингана.
  
  Он не успевает увернуться от куная, попавшего в шею и вспоровшего трахею. Он падает, протягивая руку к Даоко, которой больше не покажет свой гербарий с прошлой весны.
  
  На улицу из дома выбегает пожилая пара - бабушка Отоко и дедушка Хироши. Они простые гражданские и держат небольшую лавочку. Бабушка Отоко относится ко всем с одинаковой добротой, дедушка Хироши любит сёги.
  
  Они не успевают даже понять, что произошло - мгновенно умирают, лишившись головы. В их глазах застывает удивление и испуг, их кровь липнет к волосам.
  
  Он стирает раскалённые капли с щеки тыльной стороной ладони.
  
  Снова и снова, десятки раз, десятки имён, десятки историй, стремлений и надежд. Каждый из них проживал свою собственную жизнь, не похожую на других. Каждый из них кого-то любил и чем-то дорожил.
  
  Каждый из них был живым человеком. Они кричали. Они спрашивали. Они плакали. Они защищали. Тётя Ритсу пыталась выиграть своим детям время, дать возможность спрятаться. Шаринган прекрасно видел сквозь тонкие сёдзи.
  
  Дети плачут в шкафу и зовут мать, только что убитую у них на глазах. Взмах танто - треск сломанной дверцы. Быстрый удар - ещё две жизни, которые никогда не будут прожиты до конца. Ещё две пары испуганных, переполненных болью и злобой глаз.
  
  Шаг за шагом, жизнь за жизнью, одна за другой. Голова раскалывается от боли, кожу жжёт чужая кровь, раскалённым железом разъедая плоть. Глаза прошивает острая боль, но он не останавливается.
  
  Ещё раз.
  
  Снова и снова забирает жизни тех, кем дорожил, пока не настанет момент кульминации. Что-то неуловимо поменялось вокруг, всё будто бы размылось и расплылось, исчезли очертания домов и предметов.
  
  Из-под тела лежащей на полу куноичи растекается уродливая красная лужа. Длинные черные волосы медленно окрашиваются алым.
  
  Мама. Мамочка.
  
  Раскаленный алый сжигает заживо, глубже и глубже, до самых костей. Но руки не дрожат. Он смотрит и не может отвернуться от хрупкого мальчика - его ровесника, даже младше, - плачущего рядом с телом матери. Тонкие ручки отчаянно сжимают чужую остывающую ладонь.
  
  Своей матери. Их матери.
  
  В детской фигурке Саске легко узнаёт совсем ещё маленького Итачи. Он плачет, но не зовёт - знает, что уже не дозовется. Рука, сжимающая клинок, медленно, будто через силу, поднимается над головой. Итачи вздрагивает и поднимает на него заплаканное лицо, отражающее страх, боль и... Невыносимо-белую надежду. В тёмно-карих глазах нет и намёка на шаринган. Слёзы продолжают течь по щекам и он ищет брата.
  
  Ищет брата в нём. Ищет помощи и защиты.
  
  Красная ненависть вспыхивает в груди, руки резко дергают клинок рубящим ударом вниз. Грудь прошивает неожиданная боль. Итачи кричит - со страхом. Со страхом не за свою - за чужую жизнь.
  
  Окровавленное лезвие танто проходит насквозь, между ребрами, точно через сердце - Саске не успевает даже толком удивиться. В следующее мгновение всё вокруг поглощает пустота, насмехаясь, показав последний отблеск света именно белым.
  
  Холодная тьма вокруг оплетает тело, утягивая глубже. Сдавливает тонкими пальцами горло, шепчет на ухо десятками чужих голосов - Саске почти не против. Чёрный холод после раскаленного красного кажется спасением. Он закрывает глаза, позволяя себе утонуть.
  
  Реальность встретила мальчика тишиной и бледным светом полной луны. Сев на кровати, он рассеянно посмотрел в распахнутое настежь окно. Наверное, забыл закрыть прошлым вечером. Сегодняшний сон казался реальнее оставшегося позади дня.
  
  Ещё ни разу Учиха не видел всё это настолько детально. Тело казалось совершенно чужим и слушалось с трудом, когда он поднялся с кровати, надеясь смыть слишком настоящий кошмар холодной водой.
  
  Протяжно скрипнули доски пола в коридоре. Не глядя, он прошел мимо неприметной двери в комнату Итачи, мимо кабинета отца и лестницы на первый этаж. Не включая свет, не наступая в пятна света.
  
  Сохраняя иллюзию.
  
  Набрав в ладони воды, Саске не слишком аккуратно плеснул ей на лицо. Холодные капли затекли под ворот футболки и намочили волосы. Подняв взгляд на зеркало, мальчик столкнулся взглядом со светящимся в темноте ярко-алым шаринганом.
  
  Из отражения на него с горечью смотрел семилетний Итачи из сна.
  
  Вздрогнув от неожиданности, Учиха рефлекторно отшатнулся назад, больно врезавшись локтем в дверной косяк. В глазах призрачного ребенка по ту сторону стекла сверкнул знакомый страх.
  
  Жалкое зрелище. Испугался отражения. Саске раздраженно закусил губу, пытаясь усилием воли отключить отвратительно-красное додзюцу. Будто в насмешку маленький Итачи напротив повторил его действия. Бесполезно.
  
  Сон. Это был сон. Всего лишь сон.
  
  Но мальчик прекрасно знал - не сон. Иллюзия не была сном, она была реальней, чем что-либо вокруг здесь и сейчас. И он пошёл следом за этим смутным ощущением смешанной с ложью правды. Ноги сами собой привели к комнате брата, и сегодня он решился толкнуть дверь.
  
  Тихо зашелестело сдвигаемое сёдзи. Шаг. Так буднично и спокойно, как будто это всё в порядке вещей. Как будто прошедший месяц был сном. Старая форма АНБУ брата всё также лежала на своём месте и подходила тошнотворно идеально.
  
  Тяжелый жилет с металлическими пластинами не сковывал движений и не мешал. Перевязь для меча непривычно пустовала. Саске чуть сильнее, чем нужно, затянул наруч на правом предплечье.
  
  Это походило на попытку совместить два фуин, наложив их друг на друга. Отчасти тем, насколько до омерзения легко два изображения сложились в одно. Бледные ладони, скрытые в тенях, могли быть испачканы в крови - достаточно прикрыть глаза.
  
  Кто он вообще такой теперь?
  
  Воспоминания путались с иллюзией и искажались воображением: разум мог дать верный ответ, но что от него толку, если душа продолжает молчать? Он - Учиха Саске. И что? Что это значит?
  
  Он - тот, кто должен отомстить. Тот, кто должен уничтожить убийцу.
  
  Но стоящий перед глазами образ не шёл из головы. Представляя мертвое тело Итачи, он не чувствовал ни радости, ни удовольствия. Он не чувствовал вообще ничего, кроме отвращения. Потому что в уголках глаз улыбающегося мертвеца продолжали стоять биджуевы белые слёзы.
  
  Злость клокотала внутри, требовала выхода. Злость на страх, страх оттого, что Учиха вовсе забыл, когда в последний раз по-настоящему что-то чувствовал, кроме боли и злости. Для безликого убийцы - хорошо. Для живого человека - смерть.
  
  Две стороны медали, но которая - его?
  
  "Я не буду учить второго кланоубийцу!" - грохочет чужой голос в голове.
  
  Взгляды, взгляды, чужие слёзы и крики всё ещё звучали в ушах.
  
  - Это был не я, - Саске сам не заметил, что прошептал это вслух. Опустившись на пол на колени, он зарылся руками в волосы и крепко зажмурился, пытаясь развеять навязчивые видения.
  
  Сон, сон, всего лишь сон. Сон. Почему же тогда он так похож на реальность?!
  
  Это был Итачи. Итачи. Поэтому он должен убить Итачи! Именно поэтому!
  
  Перед закрытыми глазами появился образ жестко улыбающегося брата, быстро и незаметно сменившийся на ребенка из сна, смотрящего снизу вверх испуганными глазами. Ребенка, на которого Саске замахивался танто.
  
  - Хватит! Хватит! Хватит так на меня смотреть! Ты не Итачи, ты лишь сон!
  
  Итачи же...
  
  Эмоции схлынули так же внезапно, как и появились. Мальчик посмотрел на свои пустые бледные ладони без следов чужой крови. Правый наруч всё так же немного жал. Почему бы тогда не поправить?
  
  От былой мешанины осталась только острое, холодное понимание. Он убьёт Итачи. Любой ценой, чего бы это не стоило. Он отдаст свою человечность, свои чувства, даже свою жизнь, если потребуется.
  
  Убьёт Итачи. И умрёт сам.
  
  Надоело. Слишком надоело, слишком устал - уже сейчас устал, устал цепляться за призрачную цель. Он мог бы взять сейчас кунай, как танто во сне, и направить остриём к себе. Воспоминания свежи - не промахнется.
  
  Вот только не время. Ещё не время.
  
  Саске уже знал, что смерть убийцы не освободит его от оков. Он не почувствует радости или умиротворения, только отвращение - целиком к себе. И, биджуу, ему всё равно, что почувствует Итачи.
  
  Просто безразлично. Злость? Страх? Удовлетворение от того, что добился своего? Или разочарование от ошибки? Мальчик не собирался гадать. Он собирался просто убить того, кто был виновен.
  
  Вот такая вот безликая справедливость. Это и есть настоящая месть. Без чувств и эмоций. Он станет вторым кланоубийцей - ничем не лучше Итачи. Он убьет родного брата. Потом - умрет сам.
  
  Потому что человек, убивший свою семью, заслуживает наказания. Вне зависимости от причин.
  
  До самого рассвета Саске так и не смог заснуть. Стоило первым лучам солнца осветить собирающиеся тучи, он поднялся с кровати. Дальше лежать - только зря время тратить. Взгляд снова зацепился за сложенную на столе форму, по аналогии вспомнилась немного порванная в драке одежда. Должна была уже высохнуть, несмотря на погоду.
  
  Сносно управляться с нитью и иголкой мальчик научился довольно быстро. Денег оставалось не так много, чтобы тратить их лишний раз на одежду: хранящийся в комнате родителей свиток-фуин был рассчитан на бытовые расходы за месяц.
  
  Что делать дальше пока что не было понятно.
  
  Монотонное занятие успокаивало натянутые струнами нервы. В голове продолжали вспыхивать и гаснуть чужие лица и имена. Чужие чувства, чужой ужас. Чужие голоса.
  
  Они шептали проклятия. Саске почему-то не чувствовал даже прежней вины. Только тупую ноющую боль за ребрами и сухую, безжизненную решимость.
  
  Неосторожное движение - игла на пару миллиметров воткнулась под кожу. Всё равно почти не больно. На подушечке указательного пальца выступила алая капля. Кровь совсем не такая красная, какой казалась во сне. Шов вышел немного кривым, но чёрных ниток на темной футболке всё равно не было видно.
  
  По крыше застучали первые капли дождя. Тихо задребезжали от порыва ветра сёдзи. Лето в самом разгаре, а всё равно холодно. Хотя, возможно, холодно было только Учихе.
  
  В Академии мальчика снова поймал Ирука-сенсей, отчитывая за снизившиеся оценки. Саске лишь пожимал плечами и неискренне извинялся. Они оба понимали, что это всё - фарс. Не могли не понимать.
  
  Никто не будет учить второго кланоубийцу.
  
  Оставаться после уроков - просто лишняя трата времени. Но смысла сбегать тоже не было: только добавит проблем. Сенсей мог спрашивать всё, что угодно - Учиха уже сильно обгонял программу своего курса. Краем глаза он отметил неизменный желтый.
  
  В последние дни его определенно было слишком много.
  
  Узумаки не мог долго усидеть на месте, вертелся и то и дело странно поглядывал на Саске. Разобраться, что происходило у него в голове, не представлялось возможным, да и желания не было.
  
  Бесполезная информация.
  
  А по дороге домой вечером на мальчика впервые напали. Не разошедшиеся дети, не одуревшие от безнаказанности хулиганы, а взрослые. Подвыпившие чунины проклинали имя его клана. Они злились, кричали и едва ли понимали, что делают.
  
  И они ненавидели. Ненавидели красной, бессмысленной ненавистью. Не последнего выжившего Учиху - скорее, весь мир. Желали причинить кому-нибудь боль просто потому, что сами её ощущали.
  
  Впрочем, Саске их чувства абсолютно не задевали. У него было преимущество: он был трезв и собран, поэтому уйти не составило труда. Новая привычка смотреть по сторонам помогла избежать вероятной драки, из которой выйти невредимым бы не вышло.
  
  Это не было страшно. И не могло разозлить. Скорее вызывало глухую досаду. И ещё было до горечи, до отвращения ожидаемо. Потому что на самом деле справедливости попросту нет. Настоящей справедливости, общей для всех, не существует.
  
  Пожелтевшие страницы сборника легенд шуршали в руках. Не то, чтобы на них нанесена истина - скорее наоборот, но Учиха признавал: ему нравилось обманываться. Именно поэтому он раз за разом перечитывал сказания о великих свершениях великих людей, когда сил не оставалось больше ни на что.
  
  Кабинет отца за несколько недель стал ощущаться почти своим. Мальчик устало потер виски, возвращаясь к свитку со строением нервных окончаний в руках и их взаимодействием с мельчайшими каналами чакры, расположенными вокруг.
  
  Хочешь понять частность - для начала разбери принцип. Вполне рабочая схема.
  
  Следующий день был выходным - Саске провел его на кладбище. Над головой клубились тёмно-серые тучи, но дождь так и не пошел. К вечеру и вовсе выглянуло солнце - он не заметил, что простоял перед могилами несколько часов.
  
  Бессмысленно ждать чего-то от камней, когда можно было заняться чем-то полезным - Учиха сам это понимал. Но уйти раньше просто не хватало сил. Хотели бы родители видеть его сейчас? Гордился бы отец выбранной целью? Простила бы мама?
  
  Стоило закрыть глаза, и мальчик мог назвать имя каждого, убитого (им) в ту ночь. Увидеть их лица, даже больше - вспомнить их живыми. Счастливыми и грустными, строящими планы и оплакивающими близких.
  
  И цена этой памяти была слишком высока, чтобы просто забыть.
  
  Саске каждую ночь теперь видел один и тот же кошмар. Снова лица, снова крики, снова боль и кровь. Снова чужие смерти. Они умирали каждую ночь у него на глазах, от его руки.
  
  Красный в душе больше ни разу не выходил из-под контроля - копился внутри, обжигая горло и глаза. Учиха выпускал его только на тренировках. В любую погоду, будь то дождь или ветер - даже лучше. Сможет попасть в цель сейчас - сможет и потом.
  
  Полагаться только на глаза в бою было бы глупо: шаринган требовал слишком много чакры. Но однажды почувствовав принцип вместе с ним, вполне можно было повторить бросок и без додзюцу.
  
  Сюрикены со звоном столкнулись в воздухе, разлетевшись в разные стороны. Не совсем точно в цель - немного не рассчитал силу ветра, - но в бою вполне хватит. Целил бы в грудь - мог так попасть в ключицу.
  
  От запаха крови больше не мутило. Полный контакт в тайдзюцу всё ещё вызывал неосознанный ужас. Каково это - убивать, он видел раз за разом каждую ночь. И это оставалось единственным, к чему Саске привыкнуть не мог.
  
  Снова.
  
  Странные взгляды на улицах, на рынке, в магазине.
  
  Снова.
  
  Неприязнь и попытки задеть однокурсников, молчаливое осуждение учителей. Библиотека Академии и сухонький старичок-смотритель.
  
  Снова.
  
  Бесконечные строчки и рисунки в свитках, хитросплетения нервной системы и неопределенность работы инь-чакры. Саске заучивал названия костей, мышц, танкецу, не всегда понимая, зачем.
  
  Снова.
  
  Визиты на кладбище. В тихие, ясные вечера. В последнее время мальчик начал недолюбливать сырость. Наверное, потому, что затянувшийся сезон дождей пропитал ею весь дом.
  
  Снова.
  
  Тренировки на клановом полигоне. Контроль чакры давался всё лучше - это единственное, что было доступно из ниндзюцу. Броски оружия попадали точно в цель двадцать девять раз из тридцати.
  
  Снова.
  
  Родные лица на фотографии.
  
  Всё с большей скоростью раскручивалась плёнка, оставляя вместо жизни лишь смазанное пятно. Гонка со временем, попытка обмануть самого себя. Не оглядываться, не останавливаться, не давать себе времени на отдых. Времени на правду:
  
  Стоп. Вспышка. Конец.
  
  Саске показалось, что он очнулся от долгого сна и наконец-то увидел реальность такой, какая она есть. Безнадежной, даже скорее - безразличной. Обычной, точно такой же, как раньше, такой же, какой была всегда.
  
  В ней просто не было места для "последнего" Учихи без возможности нормально использовать чакру. И пришла пора прекратить это отрицать.
  
  Дефект чакры невозможно исправить.
  
  Последствия Цукуёми высшей ступени шарингана мог излечить разве что риннеган. Мифическое додзюцу - даже не смешно. Такая же сказка, как и легенды из сборника, который Саске так часто перечитывал. Говорил, что ненавидит обман, и при этом постоянно врал самому себе.
  
  В душе коротко вспыхнула последняя красная искра и ненависть, раньше кипящая внутри, посерела и истлела, как догоревшая спичка.
  
  И... Что теперь?
  
  Саске откинулся на руки, отклоняясь назад. Деревянный настил старого причала негромко заскрипел. Он ещё ни разу не сталкивался с тем, чтобы путей просто не было. Не было цели, к которой мог бы стремиться такой, как он.
  
  Слабак и калека, неспособный толком вести бой: даже укрепить тело чакрой можно было лишь до определенного предела. В лучшем случае, он мог бы быть медиком. Бойцом поддержки, наблюдающим за смертями товарищей.
  
  А Итачи будет жить дальше. Убивать тех, кого заказали, скрываться от АНБУ Конохи и... Пожалуй, такое существование ничем не лучше того, на которое он обрёк Саске. Вот только сам мальчик так жить не собирался.
  
  На это просто не было сил. Да и смысла - тоже.
  
  Как ни странно, отчаиваться не было больно, даже напротив - боль, терзавшая раньше, исчезла. Мальчик прикрыл глаза, вдыхая теплый воздух. Четыре дня назад ему исполнилось восемь. Он даже не заметил, посмотрев на календарь лишь накануне. В кустах на вершине небольшого холма за спиной затрещали цикады.
  
  Саске не думал, что принять поражение может быть практически приятно. По щекам текли слёзы - и больше не было стыдно. Это было сродни свободе. От долга. От необходимости что-то доказывать. От притворства. Впоследствии - даже от самого себя.
  
  Он надеялся, что Итачи проживет долгую жизнь. И эта жизнь в конце концов станет для него проклятием. А потом он где-нибудь найдёт свою смерть. Скорее всего - в бою. Бесславный конец бесславного человека. Его некому будет вспомнить.
  
  У Саске всё точно так же. Разве что долго жить он не собирался.
  
  - Эй, теме! Это... Ты плачешь, что ли?..
  
  И всё-таки биджуева желтого в последнее время точно было многовато.
  
  Глава 7. Смысл разрозненных слов
  Саске тихо выдохнул, выравнивая сбившееся на миг дыхание. Не то, чтобы он был удивлен, но Узумаки как обычно стал неожиданностью, неучтенным фактором любых вычислений. Каждый бы прошел мимо, но, похоже, - не он.
  
  - Это действительно имеет для тебя значение?
  
  Дрожащий в отражении закат немного слепил уставшие от долгого чтения глаза. За спиной послышался тихий шорох, и ощущение чужого взгляда пропало.
  
  Ушел?
  
  Это и к лучшему. Учиха прищурился, пытаясь рассмотреть противоположный берег. В последнее время зрение заметно упало: деревья вдалеке выглядели размытыми и нечёткими.
  
  Впрочем... Уже не так важно.
  
  Громко скрипнули доски старого причала, и рядом с шумом плюхнулся насупленный Узумаки. Краем глаза заметив ставший знакомым желтый, Саске даже не вздрогнул.
  
  - А вот и имеет, - из чистого упрямства пробурчал усуратонкачи, забавно и так по-детски надувшись.
  
  Имеет, значит. Учиха едва заметно усмехнулся, сам не зная чему. В груди тихонько ворочалась щемящяя пустота, и это чувство стало только сильнее: наверное, на контрасте.
  
  С десяток секунд Наруто совсем неубедительно делал вид, что тоже смотрит на закат. Что, впрочем, ему быстро надоело: снова заскрипел причал, а щёку обжег чужой горящий взгляд.
  
  Биджуев желтый действительно почти обжигал - сейчас Саске мог сказать это наверняка. Как обжигает полуденное солнце в жаркий летний день. Если долго смотреть, легко ослепнуть.
  
  - Тэме, ты над чем смеешься?!
  
  Возмущенный Узумаки в одно мгновение оказался слишком близко, но желания отшатнуться не было. Раньше Саске не позволила бы "проиграть" гордость. Сейчас - просто не было смысла.
  
  Он уже проиграл войну, так зачем бороться в битве?
  
  - Я не смеюсь, - практически мягко возразил мальчик.
  
  На глазах удивленного Наруто привычная усмешка преобразилась в улыбку, заставившую его отпрянуть от неожиданности. На кукольном лице Учихи появилось совершенно незнакомое выражение, разом преображая привычный образ.
  
  Слишком беззлобный, почти печальный, вцепляющийся в душу.
  
  Узумаки отвел взгляд первым - чересчур поспешно, хотя казалось бы, не было причин. Он просто не ожидал. Просто рассчитывал на другое. Просто не думал, что его может так (напугать) задеть нечто, чему он едва ли мог подобрать название.
  
  - Нэ, тэме... Тебе... Грустно, да?..
  
  Звучало так глупо, что Наруто сам себя назвал бы сейчас дураком. Вот только ничего лучшего не приходило в голову даже потом: что ещё он мог сказать? Спрашивать о причинах казалось ещё большей глупостью.
  
  Все знали, что случилось с кланом Учиха. И "демоненок" лучше других понимал, каково это - остаться совсем одному. Он иногда представлял, какими могли бы быть его родители, и терять их даже в своих мечтах всегда было больно.
  
  А если потерять наяву?
  
  - Не думаю, что это можно так назвать.
  
  Снова странные, расслабленные, почти мягкие интонации заставили Узумаки вздрогнуть. Пустые, блестящие от слёз глаза расфокусированно мазнули по его лицу.
  
  - Но ты же плачешь, - тихо возразил он, мельком удивившись собственной робости. - А плачут, когда грустно, даттебайо!
  
  - Не всегда.
  
  Прикрыв глаза, Саске прислушался к себе, пытаясь подобрать подходящие слова хотя бы для самого себя. Грустно? Нет. Даже почти не больно: эта боль не разъедала изнутри, как красный, не походила на безразличную сталь танто.
  
  Она просто была.
  
  Будто бы фоном, как будто это - нормально. А возможно, это и правда было так: все шиноби кого-то теряли. Все шиноби видели кошмары. И в итоге каждый учился мириться с этой пустотой по-своему.
  
  Наверное, Саске тоже мог бы смириться: это почти не сложно, почти естественно, привычно до дежавю. Он сам не бы не заметил, когда перестал бы её замечать.
  
  Если бы была причина, этот шаг было бы сделать даже слишком легко. Но куда идти, если этот единственный путь закрыт? Все шиноби кого-то теряют, но как быть, если теряешь даже себя?
  
  - Иногда слёзы просто помогают отпускать.
  
  Странное слово. Наруто с непониманием нахмурился, безуспешно пытаясь ухватить призрачный смысл. Отпускать пойманную в ладони бабочку. Отпускать бумажный кораблик по течению реки.
  
  Вроде просто. Но Саске говорил о чём-то другом: о том, что нельзя было удержать в руках или увидеть глазами. Наверное, он бы записал это слово сложным иероглифом кандзи.
  
  - Что значит "отпускать"? - вопрос сорвался с губ раньше, чем Узумаки успел понять, кого и о чем он собирался спросить. Тэме наверняка обидно рассмеется и скажет, что это очевидно.
  
  Мальчик сжался, ожидая насмешек, но Учиха, кажется, даже не слышал вопроса, продолжая смотреть на танцующие на воде солнечные блики. Красные всполохи отражались в чёрных, почти безжизненных глазах. Тэме действительно напоминал фарфоровую куклу, увиденную однажды в антикварной лавке.
  
  - Это значит "позволить себе потерять без сожалений".
  
  Без сожалений? Саске подавил желание стереть щекочущие щёки и шею слёзы, почти незаметно дёрнув плечом. Были ли у него сожаления? И если да, о чём он сожалел?
  
  Ответить несложно. О прошлом, которого не мог изменить. О будущем, которого не удастся достичь. Об обещании, которое не сможет исполнить. И о чужой вине, которую не получится искупить.
  
  Вес окровавленного танто возвращался каждую ночь. Холодная сталь отрезала любые пути, кроме одного. Месть и искупление на пробу оказались отражением друг друга.
  
  Пусть смерть Итачи обещала одно лишь отвращение, но бездействие было в сто крат хуже. Саске презирал слабость - свою в том числе. Слабых шиноби не бывает: слабые подводят всю команду. Слабые позорят клан.
  
  А сильным теперь уже не стать. Вот и весь парадокс. И в это упираются любые сожаления.
  
  - Нэ, тэме... - тихий голос неожиданно прозвучал совсем рядом: Учиха почти забыл, что он на причале не один. Узумаки смял в руках край не по размеру большой футболки.
  
  - Спрашивай, если хочешь что-то спросить, - Саске пожал плечами, не отводя глаз от горизонта. Вглядываясь во что-то, видимое только ему: сколько Наруто не смотрел, не видел ничего, кроме заката.
  
  Спросить? Что он мог спросить? Какой задать вопрос, если казалось, что он не понимает вообще ничего? Призрачный и ненадежный, как отражение, смысл ускользал из рук. Слишком сложно для простого на первый взгляд слова.
  
  "Позволить себе потерять без сожалений". Вроде понятно, но на самом деле - нет. Кусочки фразы упрямо не складывались воедино: зачем терять, если сожалеешь? "Позволять" - как будто на это наложен запрет!
  
  А на самом деле единственное, что приходило Наруто на ум - банальное "сдаться". Проиграть без боя. Отдать то, что хочешь защитить. Предать самого себя и свой путь ниндзя. Ведь шиноби не должны опускать руки, как бы ни было трудно: только так можно было исполнить мечты.
  
  Тэме хотел сдаться? И в то же время, вроде как, не хотел. Или не должен был? Слишком много сложностей. А ведь на самом деле достаточно не сдаваться - и жалеть ни о чём не придется. Саске должен был это понимать.
  
  Несмотря на то, что он - бака, он всё-таки не дурак. Так ведь?
  
  - Звучит так, как будто "отпустить" значит "сдаться", - пробурчал Узумаки, борясь с непонятной ему самому обидой. - Это неправильно.
  
  - По-твоему, сдаваться неправильно, усуратонкачи?
  
  - Конечно же, неправильно, - возмутился Наруто и, хотя прозвище не казалось плохим или унизительным, добавил: - И я не усуратонкачи! Что вообще такое усуратонкачи?..
  
  Уголки тонких губ Саске дрогнули так, будто он с трудом сдерживал смех. В каком-то смысле, так и было.
  
  У Узумаки всё было так просто, делилось на наивные "плохо" и "хорошо". Он точно знал, как правильно, потому что никогда в этом не сомневался. Потому что ещё не сталкивался с той точкой невозврата, за которой "правильно" уже не будет.
  
  Наверное, это и к лучшему. Для человека. Для безликого шиноби, наивность - верная смерть. Каждый справлялся с крахом иллюзий по-своему. Некоторые справиться так и не смогли: из тех, кто верил в них больше всех.
  
  - "Усуратонкачи" значит "хрупкий молот".
  
  Солнце мазнуло последними лучами по глади воды, и скрылось за горой. Тихий голос заставил Наруто вздрогнуть - он практически забыл заданный в порыве негодования вопрос, и совершенно не ожидал получить ответ.
  
  - Хрупкий... Да он же бесполезен, даттебайо! Я не бесполезный! - Вышло слишком громко - с дерева на вершине холма взвилась потревоженная стая ворон. Мальчик даже вскочил на ноги, пыхтя от праведного гнева. - Саске - бака!
  
  Доски старого причала протестующе заскрипели, а Учиха даже не шевельнулся, продолжая смотреть на темнеющее небо. Наруто снедало не сколько возмущение, сколько странная обида. Он чувствовал себя... Преданным?..
  
  На эти несколько минут он как будто оказался в другом мире: иллюзия была такой реальной и манящей, почти семейной, и... Не удержался. Поверил. Обида сменилась злостью - на себя. На глаза наворачивались слёзы, но не успел Узумаки сделать и шага, чтобы убежать прочь, как его остановил чужой голос:
  
  - "Хрупкий молот" - не значит "бесполезный". Скорее - "неподходящий". Как шиноби ты и правда усуратонкачи.
  
  - Да что ты понимаешь, тэме! - в полный голос прокричал Наруто. По щекам побежали соленые капли, но он не обратил на них внимания. Так горько не было давно. - Ха, неподходящий! Я тебе ещё покажу, даттебайо! Я стану хокаге, и все меня признают! Потому что хокаге - самый-самый крутой шиноби! Вот! Ни-че-го-шень-ки ты не понимаешь!
  
  - Не понимаю. Но понимаешь ли ты сам?
  
  Вопрос ничем не отличался по громкости и интонации от всех предыдущих слов Учихи, но Наруто, сам не зная, почему, замолчал. Наверное, из-за взгляда: в чёрных, почти стеклянных на вид глазах было спрятано слишком многое, и в то же время - не было ничего. Мальчик попятился, и свалился бы с края причала, если бы его не дёрнули за руку назад.
  
  - Осторожнее.
  
  Как будто ничего не случилось. Как будто не было острых, как меч, слов, как будто Саске даже не слышал чужого возмущения. Как будто это нормально, резать по живому, а потом делать вид, что ничего не изменилось!
  
  - Как ты можешь говорить это с таким спокойным лицом?! - вырвав руку, прокричал Узумаки. Он сам не знал, почему ещё не ушёл: надеялся на что-то? Верил в лучшее? Пожалуй. И раз так, то и сдаваться он не собирался!
  
  - Сохранять равновесие - один из принципов бытия шиноби, - негромко ответил Саске, вернувшись на своё место. Исчезли последние отсветы заката, и на деревню начала опускаться тьма. - В том, чтобы быть шиноби, нет ничего хорошего.
  
  Последняя фраза была сказана еле слышным шепотом, но звучала набатом. Так, как будто биджуев тэме правда что-то знал, считал, что понимает больше других. Так, как будто его мнение - единственное верное.
  
  - А вот и неправда, 'ттебайо! Быть шиноби - здорово!
  
  - Тогда что значит, по-твоему, быть шиноби?
  
  Что значит быть шиноби? Саске и сам не знал чёткого ответа. Но если говорить чисто о его мнении... Стать шиноби - значит, перестать быть человеком. Потерять лицо и личность, спрятать поглубже чувства и смириться с тем, что лучше не будет.
  
  Или человек, или безликий убийца: оставаться и тем, и другим просто нельзя.
  
  - Это значит быть верным Конохе и своей мечте! И всегда идти до конца, даттебайо!
  
  Ответил так уверенно - у Узумаки и правда всё просто. Саске чуть заметно улыбнулся, прикрыв глаза и будто признавая поражение. Не то, чтобы он был согласен, но и возразить было нечего. Да и... Хватит. С него достаточно лжи самому себе: возражать просто не хотелось.
  
  То, что сказал усуратонкачи, почти слово в слово повторяло речь одного героя из глупой, такой идеалистической книги, которую Саске взял со стеллажа в кабинете отца. Интересно, он тоже мечтал о таком же мире, как тот, что был описан на страницах наивного романа?
  
  - Наверное, так и есть .
  
  Согласиться было так легко, даже слишком легко. А главное, теперь Саске имел на это право: он мог соглашаться с тем, с чем хотелось. Слабых шиноби не бывает, а сильным уже не стать, значит, шиноби - тоже. Так что этот вечер - его собственная свобода.
  
  Наследник клана Учиха не может быть гражданским. А значит, Учиха Саске просто не может существовать. Если его не существует - так что ему мешает ошибаться? Идти за желтой свободой, как летящий к огню мотылёк?
  
  Сейчас он очень хотел просто сгореть. И причин не делать этот шаг не осталось.
  
  - Х-ха, тэме, ты только что признал, что был неправ! - не скрывая облегчения, рассмеялся Наруто, привычно тыкая пальцем в Учиху. Боль предательства исчезла, будто страшный сон. И даже стеклянные глаза напротив перестали казаться неживыми. - Пойдём! Когда грустно - нужно просто зайти в Ичираку!
  
  Наруто широко улыбнулся и, крепко ухватив Учиху за руку, поднял его на ноги. Покачнувшись от неожиданности, тот даже не нашелся, что и как возразить. И нужно ли было возражать? Хотел ли он возражать?
  
  Ответ очевиден - и Саске послушно сделал шаг к вспыхнувшей желтым огоньком свободе.
  
  На улицах уже зажглись первые фонари, когда они бежали сначала по узким переулкам, потом через закрывающийся уже рынок в сторону центра деревни. Неподалёку находились Академия и резиденция Хокаге.
  
  После недавнего дождя на дорогах остались лужи, но Саске впервые за долгое время не обратил внимание на брызги, стараясь не врезаться в случайных прохожих. Узумаки явно не слишком беспокоился об осторожности.
  
  Поворот, ещё один - главная улица. Наверху мелькнула смазанная тень - по крышам пробежали несколько шиноби. Саске едва успел увернуться от удивленной пары гражданских, ловко дёрнув своего "провожатого" в сторону.
  
  - Усуратонкачи, осторожнее!
  
  - А? - переспросил Узумаки, на миг обернувшись и сверкнув широкой улыбкой.
  
  Отражаясь в лужах, Учиху на миг ослепил ярко-желтый свет фонаря. Руку обжигало тепло чужой ладони. Желтый заполнял всё вокруг, окрашивал карнизы, камни мостовой и даже людей. И Саске не видел ни единой причины противиться тому, как желтый постепенно растворял его самого.
  
  - Нэ, Саске, тебе точно понравится, даттебайо! Ты просто не понимаешь, рамен старика Теучи просто невероятен!
  
  Саске на это только улыбнулся, с головой погружаясь в чужой яркий мир, так не похожий на привычный монохромный. Времени думать о прошлом или будущем не было, да и желания, на самом деле, тоже. Учиха знал, на что шёл - и знал, что сейчас может позволить себе позволить такую "глупость".
  
  Как маленький желтый праздник прежде, чем всё навсегда станет чёрным.
  
  После бесконечных кошмаров, после осточертевшего до боли окровавленного танто в руках, после жмущего каждый ночь наруча: всё теряло значение. Отец бы точно повторил что-то про позор клана, но может ли опозорить клан тот, кто скоро исчезнет?
  
  После всего, что осталось позади, Саске казалось, что он и сам - простая иллюзия, которая скоро развеется без следа. Как рассеивается утром туман, а вечером - силуэты теней.
  
  Небольшая палатка Ичираку Рамена встретила теплом и запахом готовящейся еды.
  
  - Привет, старик! - громко поприветствовал хозяина Наруто, взмахнув свободной рукой и широко улыбаясь. Ладонь Саске он так и не отпустил, буксиром затащив его за занавеску. - Нам два супер-рамена со свининой!
  
  - Привет, Наруто, - немолодой повар залихватски улыбнулся. - О, сегодня с другом? Это нужно отметить! - он закатал рукава, оборачиваясь к небольшой кухне за своей спиной.
  
  Десяток минут - и на стойку со звонким ударом опустились две дымящиеся порции фирменного рамена. В глубине палатки горел огонь, прогревая всё небольшое пространство. За занавеской уже окончательно стемнело.
  
  - Итадакимас!
  
  Громкий хлопок ладоней, треск палочек. Лицо обдало густым паром, смешанным с ярким запахом бульона. Повар с улыбкой положил в тарелки двойную порцию свинины.
  
  - Тэме, ешь давай, иначе лапша размякнет!
  
  - Итадакимас, - Саске послушно разломил палочки. Он никогда раньше не ел вне дома - было непривычно, но... Почему бы и нет?
  
  Рамен оказался обжигающе-горячим, насыщенно-ярким на вкус - наверное, если кто-нибудь сумел бы попробовать желтый цвет, он был бы именно таким. Приятный жар растекся на языке, лапша полностью пропиталась вкусом бульона.
  
  Значит, он всё ещё не разучился чувствовать вкус. Учиха дёрнул плечом, давя непонятно откуда появившуюся щемящую грусть внутри. Подхватив палочками маринованное яйцо, он спрятал горький вкус за ярким желтым.
  
  Было вкусно. Правда вкусно.
  
  - Эй, Саске, ты чего, опять плачешь? Тебе не нравится рамен? - последняя фраза прозвучала почти обиженно и Саске против воли только улыбнулся. - Да ну, даттебайо, я не понимаю!..
  
  - Я давно не ел ничего настолько вкусного, - прожевав, честно ответил он и быстро стёр слёзы тыльной стороной ладони. Стыдно почти не было: желтый постепенно захватывал душу, заполнял пустоту внутри, почти подчинял, даруя свободу, пусть и на время.
  
  Плачь, если хочется. Смейся, если хочется. Здесь и сейчас - потому что "следующего раза" просто не наступит. И Учиха позволил себе эту вольность, тихо смеясь над чужим недоумением. Уж очень забавное у усуратонкачи было лицо: как у сбитого с толку котёнка.
  
  - Э? Зачем плакать, если вкусно?! Тэме, ну хорош смеяться!
  
  Впрочем, вскоре Наруто не удержался и рассмеялся вместе с ним. И от этого стало легко, как будто рухнула непреодолимая преграда, мешавшая даже просто поговорить. Такой Саске казался другим человеком: незнакомым, но в то же время... Близким?
  
  Впервые кто-то из сверстников воспринял "демона" так спокойно, как... Младшего брата? Он не мог сказать точно, но раньше к нему так никто не относился. Не было той пропасти, что отделяла его от других. Тэме смеялся - но совсем не обидно. Говорил что-то, потому что так думал. Отвечал на вопросы честно, когда как другие не отвечали вообще.
  
  Иллюзия. Красивая сказка, фантазия - Узумаки знал, что это так. Он часто представлял, какими могли бы быть его родители, какой могла бы быть другая жизнь: без насмешек и презрения людей. Сейчас - то же самое.
  
  Фантазия о друге. О семье. О брате. Мальчик видел всё это каждый день, пусть и со стороны. Видел чужие отношения, чужие жизни, проживаемые в тепле и, конечно же, хотел того же. Никто же не упрекнет "биджуево отродье" всего лишь в желании не быть одному?
  
  - Усуратонкачи, твой рамен остывает. - Негромкий голос над самым ухом заставил Наруто вздрогнуть и проскочить со своего места. Саске смотрел чуть насмешливо, наклонив голову к плечу.
  
  - А-а... Ага! И хватит называть меня "усуратонкачи"!
  
  - Вот станешь хокаге - и перестану.
  
  В ответ - только улыбка. И Узумаки улыбнулся в ответ так широко, как мог, показывая знак победы свободной от палочек рукой. В груди бешено стучало сердце - простые, сказанные, наверное, в шутку, слова задели что-то в глубине.
  
   Саске стал первым, кто хотя бы на словах признал его мечту.
  
  - Нэ, тэме, а у тебя есть мечта?
  
  Только что отложивший палочки Учиха удивлённо наклонил голову, чуть приподняв уголки губ.
  
  - А что такое, по-твоему, "мечта"?
  
  - Ну хва-а-атит, только не японский! - Наруто уронил голову на стойку, возмущаясь больше для приличия, чем всерьез. Было так хорошо и спокойно, что думать совершенно не хотелось, но всё же... - Наверное, то, что может изменить мир... - неуверенно протянул он, неосознанно покосившись на Саске, ища в его лице подтверждение своих слов.
  
  - И каким образом перевернет мир твоя мечта? - К удивлению Узумаки, тот не насмехался, а спрашивал... С интересом? Как равного?
  
  - Я стану хокаге и все признают меня, даттебайо! - Чужая серьезность вселяла неожиданную уверенность. И мальчик действительно понял, что верит в свои слова.
  
  Если нашелся хотя бы один человек, признавший его, признают и другие.
  
  - И как это изменит мир? - Учиха прищурился, смотря со смесью любопытства и смеха.
  
  - Больше никто не будет никого ненавидеть! Я этого не позволю, даттебайо! - Наруто упрямо сжал кулаки, смотря в живые чёрные глаза с готовностью убеждать в своей правоте.
  
  - Хорошая мечта.
  
  Короткий миг - и Саске прикрыл глаза, соглашаясь, признавая чужие слова. Он мог понять её причины: не заметить отношение окружающих к Узумаки мог только слепой. Его желтая свобода рвалась в мир из книг - и усуратонкачи жаждал сотворить его наяву.
  
  - Эй, Саске, ты так и не ответил на вопрос! - шумно проворчал Наруто почти в самое ухо Учихе, но получил в ответ только беззлобную усмешку и неожиданный щечок по лбу:
  
  - Отвечу как-нибудь в следующий раз.
  
  Глава 8. Надежда
  Приглушенное дыхание звучало в ночной тишине слишком громко. В пустом квартале не осталось других звуков. Саске продолжал смотреть в потолок: он не знал, сколько уже прошло времени, но заснуть не выходило.
  
  Слишком много мыслей. Мальчик клял себя за то, что поддался минутному искушению. Позволил себе раствориться в чужой свободе. Соблазнился очередной иллюзией, слишком реальной в этот раз.
  
  Зачем? Знал же, что будет только хуже. Знал же?.. Прикрыв глаза, Учиха снова попытался избавиться от мерзких сомнений и противоречий. Выхода всё так же не было: только два тупиковых пути.
  
  На внутренней стороне век снова расцветали красные пятна, будто выжженные калёным железом. Они отражались в воде и зеркалах, липли к рукам и одежде. Такого же цвета были удушающая вина, возвращающаяся каждую ночь во сне.
  
  Путь первый - смерть. Путь второй - свобода. Если бы Саске смотрел со стороны, выбор был бы очевиден: и он мог взглянуть со стороны, чтобы это признать.
  
  Вот только... Выбирая свободу, что он собирался с ней делать? Смысла врать не было: Учиха даже не знал, что это такое. Два простых иероглифа, но значение снова и снова ускользало. Почему-то единственное, что приходило на ум, это отстраненно-презрительное "безответственность".
  
  Интересно, что бы сделал на его месте Итачи?
  
  Младшего сына главы никогда не воспитывали, как наследника: наследником должен был стать его гениальный, идеальный старший брат. Мальчик едва заметно скривился.
  
  От него требовалось совсем иное.
  
  Младший сын должен был стать опорой. Щитом и мечом. Если нужно - даже отдать свою жизнь, чтобы сохранить клан и наследника. Младший сын был исполнителем чужой воли.
  
  Просто инструментом. Катаной, оживающей только в руках мечника. Сейчас - её бесполезными обломками. Смотреть непредвзято было почти легко, вот только это мало что давало. Саске запутался. И его гордость была растоптана достаточно, чтобы открыто это признать.
  
  Какая, к биджуу, свобода?
  
  Что-то в глубине остатков ещё живой души рвалось прочь. Домой, к улыбке матери и скупой похвале отца. Но то, что раньше казалось правильным решением, теперь до зубного скрежета напоминало побег.
  
  Слишком жалко даже для него.
  
  Этой ночью в квартале горят яркие желтые огни. Саске не может вспомнить причин, но этот цвет кажется невероятно знакомым. Он тихо шепчет о чём-то, оставшемся в прошлом. А может, в будущем: в любом случае, слишком далеко.
  
  Гражданские снуют по улицам, украшая дома и праздничные лотки - точной даты не вспомнить, но похоже, совсем скоро фестиваль. Горячий вечерний воздух оседает в легких, и Саске проходит мимо: его не замечают.
  
  По крышам проносится группа шиноби в форме полиции. Спешат к главному особняку - наверное, что-то срочное к отцу. Хорошо бы, если бы не произошло ничего серьезного. Сердце сжимает смутное беспокойство.
  
  На небе клубятся чёрные облака. Будет дождь.
  
  Напитав чакрой ноги и чуть разбежавшись, Саске запрыгивает на столб линии электропередач. Под ступнями немного прогибаются провода, легко выдерживая вес детского тела. Здесь, на уровне крыш, пахнет летом и близящейся грозой.
  
  Поток тёплого ветра приносит с собой первый раскат грома. Домой идти не хочется. Мама осуждающе покачает головой, если он вернется мокрым, но Саске всё равно: тёплый ветер несет его дальше по крышам, за пределы квартала.
  
  В небольшой роще пахнет летом: свежей листвой и, немного, лесными цветами. Под ногами неслышно шуршит мягкая трава, увлекая глубже, к неприметной полянке. Если пройти чуть дальше, можно услышать шум водопада.
  
  Но Саске не собирается идти дальше - дальше будут серые камни и холодный грохот падающей воды. Руки тянутся к хрупким желтым цветам, прячущимся под защитой корней. Пусть икебаной он владеет не очень, но этого вполне хватит для букета.
  
  Хочется, чтобы грустная в последнее время мама улыбнулась.
  
  На входе в квартал встречает неестественная тишина. Миг темноты - и Саске снова окружен чёрным и красным. Правое запястье неприятно перетягивает наруч, но вокруг по-прежнему не звука. Миг темноты.
  
  Его руки смыкаются на тонкой детской шее. Снизу вверх на него с ужасом смотрят черные глаза. Ребёнок приоткрывает рот, пытаясь вздохнуть, но не пытается вырваться.
  
  Снизу вверх на Саске с ужасом смотрит он сам.
  
  Именно такой, каким он видит себя в зеркале. Такой же слабый и беспомощный, как и месяц назад. Его руки сжимаются крепче - и он начинает задыхаться. Закатываются черные глаза, дергается придавленное к полу хрупкое тело.
  
  В сведенной судорогой ладони - завявший букет неуместно-желтых цветов.
  
  Проснулся Саске рывком, с бешено стучащим в груди сердцем. Лёгкие горели, как от удушья. А может - просто от ужаса. На его лице сама собой появилась натянутая усмешка: в этот раз что-то новенькое, но глупо было рассчитывать на ночь без кошмаров.
  
  Последние сцены сна стояли перед глазами: убивать во сне самого себя было так... Глупо?.. Часы показывали без пяти минут два часа после полуночи. В доме, как и во всем квартале, по-прежнему царила мёртвая тишина.
  
  Тело слушалось почти с трудом, как чужое: Саске и без того чувствовал себя призраком, управляющим марионеткой. Пожалуй, сегодня он впервые мог чётко сказать, о чём говорило его подсознание. Слишком уж это было очевидно после вопросов, о которых он думал вечером.
  
  Сколько бы ни отобрал у него Итачи, но ярко-желтую свободу он раз за разом отбирал у себя сам. Упрямо отрезал любой шанс: боялся. Боялся даже просто "попытаться жить", как говорил шиноби в маске.
  
  За последние несколько часов которое это уже было признание собственной слабости? Учихе даже нравилось, в каком-то смысле: раз за разом давить собственную болезненную гордость.
  
  Слабый, слабый, слабый - слишком слабый, чтобы сделать хотя бы что-то правильно. Достаточно сильный, чтобы не лгать самому себе, но что толку? Если он выберет "свободу", хватит ли ему сил, чтобы повести себя достойно? И нужно ли? Как это - "достойно"?
  
  Вопросы множились, путались между собой, разветвлялись и объединялись воедино, но Саске только улыбнулся. Как ни странно, этот сумбурный, лихорадочный поиск истины казался отличным определением слова "надежда".
  
  Он попробует. На самом деле, путь "свободы" всегда был единственным. Выбора не было изначально. Так что теперь он... Попробует жить. Попробует смириться с болью в груди. Попробует привыкнуть к чужой вине, окрасившей руки красным по локоть. Попробует достойно сыграть чужую роль.
  
  Младшего сына никогда не готовили к должности главы клана. Давно пора было понять, что теперь он - "единственный". И научиться с этим жить.
  
  Утром Саске не пошёл в Академию. Прогуливать он не собирался, но принятое решение требовало хотя бы нескольких часов тишины. Ещё не развеялся утренний туман, когда мальчик выбрался из дома. На улицах ещё не было ни души - слишком рано.
  
  Ноги сами собой несли знакомой дорогой через небольшую рощу. Кладбище освещал тёплый желтый свет, пробиваясь сквозь дымку. Привычный, почти заученный путь: от квартала так было быстрее всего. Знакомые ряды могил.
  
  Неуверенно проведя кончиками пальцев по вырезанным в камне именам, Учиха опустился на колени. Стоило бы принести цветы - странно, почему он забыл об этом раньше. Лоб коснулся холодной и мокрой от росы земли.
  
  - Отец. Мама. Простите. Боюсь, что я не смогу сдержать обещание.
  
  Ещё не прогретая солнцем земля холодила голые колени и пачкала свежие бинты. Саске просидел перед могилами ещё какое-то время, вслушиваясь в пустоту в голове. Почему-то казалось, что выбор был верным.
  
  Впервые выточенные на камне имена родителей не разрывали болью. Не вызывали отчаяния, ненависти, горя - все чувства как будто смыло водой. Остались лишь смутные, блёклые пятна.
  
  Стоило в следующий раз зайти в цветочную лавку Яманака. Мальчик не помнил названия цветов, которые любила мама, но наверняка бы узнал их вид и запах. Стерев всё-таки выступившие слёзы тыльной стороной ладони, он поднялся на ноги.
  
  - Я обязательно приду снова.
  
  Поклон вышел каким-то неловким. Прощаться вот так, как будто привыкнув, было странно. В груди всё так же ныло: почти незаметно. Так, как и должно было. Саске даже нравилось, что она оставалась: теперь он знал, что это - напоминание.
  
  - М-ма, прогуливаешь Академию, Саске-кун?
  
  Вздрогнув от неожиданности, Учиха резко обернулся, рефлекторно отступив на пару шагов назад. Взгляд столкнулся с беззлобным смехом в единственном видимом глазу. Подсвеченный утренним солнцем, ему улыбался тот самый шиноби в маске.
  
  "Пытаюсь жить. До сих пор не выходит".
  
  Растерявшись, мальчик не сразу сообразил поклониться, благодаря за помощь в прошлую их встречу. За спиной мужчины виднелся монумент павшим в войне; чёрный монолит, казалось, поглощал свет, образовывая вокруг себя нечто, обратное свечению. Подойдя ближе, Учиха вгляделся в бесконечную вереницу имён.
  
  Кого-то из них навещал этот человек. Знал, видел живым - а теперь остались лишь сухие иероглифы.
  
  - Шиноби-сан, у вас есть мечта? - странный вопрос вырвался непроизвольно. Саске не знал причины, но с "шиноби в маске" было легко.
  
  Наверное, это потому, что они похожи. Не обстоятельствами, чем-то внутренним: пониманием тупой боли, похожей цветом на Монумент. Учиха не мог с уверенностью сказать, насколько схожим был их опыт, только то, что у Нинмэн-сана его было куда больше.
  
  - М-ма... Сложно сказать, - казалось, шиноби совершенно не удивился неожиданному началу разговора. - Почему спрашиваешь?
  
  - Мысли вслух. Этот вопрос мне задал один... Усуратонкачи.
  
  - И ты не смог ответить?
  
  Уши вспыхнули, и Саске отвернулся, чувствуя, как они предательски краснеют. Признавать собственную слабость в одиночестве было почти привычно; с другим человеком, ещё и шиноби, это оказалось мучительно стыдно.
  
  - Нет. Он говорит, мечта - это то, что может изменить мир. А я не уверен, может ли человек в одиночку изменить хоть что-то, - Саске дёрнул плечом, не зная, как объяснить своё смятение словами.
  
  Нинмэн-сан на мгновение замер, но после лишь беззаботно пожал плечами, вызвав молчаливое негодование Учихи. Он и не рассчитывал на ответ, но то, что его не принимали всерьёз, оказалось очень обидно.
  
  - Один... Мой знакомый считал так же, - шиноби устремил взгляд в небо, немного щурясь. - Но знаешь... Не обязательно менять что-то в одиночку. Один человек не может изменить мир. Но если их двое, вероятность немного возрастает, не правда ли? Иногда нужны только правильные идеалы, и за ними пойдут люди. Множество людей. И вот тогда мир изменится.
  
  Саске скептически фыркнул.
  
  - Звучит утопично.
  
  - А мечта и должна быть утопичной, - наставительно ответил шиноби, улыбнувшись только одним глазом. - На то она и мечта.
  
  Значение странного слова всё ещё отказывалось выстраиваться в голове. Оно было слишком нелогично, его не выходило проследить логически, подписать точным определением. "Мечта" казалась чем-то эфемерным, вместе с усуратонкачи сошедшим со страниц книг.
  
  "Мечта" совсем не походила на более простую и естественную "цель", пусть и то, и другое можно было назвать "стремлением". Мечта представлялась яркой картиной, объемной и живой. Цель была проще. Ближе. В цель можно было попасть кунаем, правильно рассчитав траекторию. Мечту можно было только построить.
  
  А ещё мечта могла быть "утопичной". Нереальной, невыполнимой - и, наверное, она и должна была быть таковой. Странно, но при этом люди часто добивались, собирали её по кусочкам. Простое на вид слово напоминало логический парадокс.
  
  Была ли мечта у Саске? Пусть не сейчас, но раньше, в детстве, пока он жил без оглядки на окровавленную катану во сне? Кажется, нет. Он точно понимал, что "мечту" забыть невозможно. Она - часть личности, и это равнозначно тому, чтобы забыть самого себя.
  
  Люди объединяются, разделяя и строя такую "мечту". Наверное, тот, кто писал книги, тоже вкладывал туда свои мечты - и именно поэтому истории и оживали среди строк. Представить легко, описать сложнее, построить почти невозможно.
  
  - Спасибо, - серьезно проговорил Учиха, снова поклонившись, как того требовал этикет. У него не произошло "прозрения", он не увидел "неожиданно" ответа - просто стал на шаг ближе к "истине".
  
  - Да я толком ничего и не сказал... - с едва заметной неловкостью почесал затылок Нинмэн-сан. - О, уже так поздно... Бывай, Саске-кун, и поменьше пропускай Академию, а мне пора.
  
  И он, оставив краснеющего мальчика в одиночестве, распался листвой. Знакомая техника снова кольнула болью за рёбрами. Не то, чтобы они были так уж близки с братцем Шисуи, но он был частью детства. Осколком смеха и шуток, так редких в клане.
  
  Да и не то, чтобы Саске собирался прогуливать, просто так получилось.
  
  Примечание к части:
  Нинмэн-сан - "господин маска шиноби", как-то так. Оно на русском с трудом звучит, в силу того, что "мэн" - приставка, обозначающая "маска", а нин - "шиноби". Причём "нин" - это прилогательное, а "мэн" - существительное. Как "маска (чья?) шиноби". Ну и "сан" - уважительный суффикс. Тут игра на том, что шиноби имеет значение "скрываться, прятаться" и предполагается, что Какаши - живое его определение.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"