Висеть на тонких лесках было, наверное, неудобно. Но осознавать это у кукол не было ни времени, ни желания, ни воли
Странные существа - куклы... живут своей странной, изломанной жизнью, которой властвует Он. Живут, меняя другую жизнь, легкую, пьянящую, с ароматами свежей луговой травы на подчинение, отсутствие воли и чувств, на затхлый воздух витрин и лески, врезающиеся в запястья
Но меняют ли? Сколько их у Него, плененный игрой его пальцев на выступлениях бродячего кукольного театра? А сколько права выбора у этих милых молодых девушек, которые летели на полуулыбку и стальную его волю, как мотыльки на огонь? И так же сгорали. Сгорали, ведь, закрывая глаза после очередного выступления, видели своего кукловода, надеялись, что он еще коснется их, чтобы потом снова отставить в сторону
Такова была жизнь, и некому было что-то менять
Таковой была судьба и еще одной куклы, попавшей в этот театр. Милая рыжая девчонка, с блеском и улыбкой в глазах, пришедшая на одно из выступлений. Он тихо застонал, увидев, как зажглись с новой силой, но через минуту потухли эти глаза. Порой он чертовски ненавидел свою работу...
Так она и оказалась в его, с позволения сказать, труппе.
Ничего не изменилось с этим приходом. Так же своим чередом проходили дни, только эта кукла не сломалась, как все остальные. Остались в ее сердце и простые человеческие чувства, которые так постоянно и ожесточенно сражались с кукольными.
Наверное, именно поэтому она смогла сопротивляться приказу "Разойтись!" после выступления. Наверное, поэтому пробралась в каморку кукловода и затаилась в старом платяном шкафу.
Кукловод вошел в каморку через минут десять после того, как она затаилась. С замиранием сердца она смотрела, как он гасит свечи, закрывает тяжелые ставни окон. Она не видела, что Он делал, слышала только, что он упал на колени, но все ее человеческие чувства горели и вырывались в это время. С немой болью кукла смотрела в пугающую темноту, закусив губу, чтобы не закричать
Наконец, она услышала, как он поднимается с пола и подходит к окну. Ставни распахнулись, пропуская лучи лунного света, которые осветили его силуэт. Она даже не смогла разглядеть его лица, но по изломанной позе, по откликам, несмолкаемо бьющим по чувствам, понимала. Что?
Дрожащей рукой она толкнула дверцу шкафа. Она скрипнула, разрывая устоявшуюся тишину, но кукловод даже не вздрогнул
Она выбралась из шкафа и подошла к нему, коснувшись его плеча. Он резко вздрогнул, оборачиваясь и торопливо стирая с глаз слезы, которые она уже явно видела
- Какого... черта?! - в его голосе грохотала ярость. По чувствам Марионетки резануло яростью и гневом, но другие чувства и говорили другое. Они выдавали удивление и восхищение кукловода, вместе с его стыдом и остатками боли. Она улыбнулась, вынося свою душу и остатки своей жизни на суд Кукловоду
- Я. Никогда. Никому. Не позволю. Этого. Слышишь? - его голос гремел яростью, смешанной с холодом
- Прошу, - прошептала она, - позволь мне... я знаю, я смогу, я верю. Поверь и ты и позволь...
- Нет. Я обречен и я это знаю. И то, что ты оказалась здесь, лишь доказывает это. И точка.
Он взмахнул кистью руки. Марионетка склонила голову и потеряла сознание, лишь повеление кукловода удерживала тело в воздухе
***
Пришла в себя она следующим утром. Так и пролежав неподвижно, глядя в потолок, она не знала, что делать дальше и как ей быть. Другие марионетки слегка сторонились ее, не понимая, что произошло
Вдруг весь театр услышал звук выстрела. Марионетки резко побледнели, некоторые потеряли сознание, но со всех неизбежно спадали оковы воли Кукловода. Он был добр к своим пленницам, даровав им свободу
Всем, да не всем. Неподвижная рыжая кукла молящее сложила руки, прося не отпускать ее, не бросать. Впрочем, он и не собирался. Или не он?
Она встала и побрела в каморку кукловода. А чуть ниже, чем в центре груди у нее расплывалось кровавое пятно, расползающееся по телу все быстрее и быстрее. Она прикрыла глаза, слегка задрожав, но не замедлила свой шаг. А капли крови медленно стекали на пол, стелясь за ней кровавой дорожкой.
Вот и каморка. Она толкнула дверь и увидела кукловода, сидящего в кресле. Пистолет, выбитый отдачей, валялся на полу. Уголки губ были привычно вздернуты вверх, но в этот раз она была настоящей
Она подошла к креслу, не стирая слез, стекающих из глаз, села рядом, на колени, провела рукой по еще теплой щеке, коснулась глаз. Вдруг резко дернулась, вытянувшись, и упала на него, опираясь головой в его плечо. И сердце перестало биться.