Как я попала в эту историю - да как во все прочие, легко и непринужденно. Я иду себе и вдруг-раз - и я уже попала. В позапрошлый раз это был Безумный Финансовый Проект. БФП. Я его вообразила, потратила на него то, что тратят все идеалисты от коммерции, получила примерно то же - стойкое знание того, что я больше не делаю и умеренное отвращение к слову 'деньги'. Особенно с приставкой "главное". "Главноеденьги" мне лучше не говорить. Я мгновенно превращаюсь в ... нехорошую женщину с дурными намерениями и ядреной бомбой в голове.
Прошлый еще и настоящий по совместительству, поэтому про него не буду. Но слова 'деньги' там нет, поэтому я спокойна.
Этот случай особый - меня попросил Мой Муж. Они с ДонКихотом фантазировали, что бы сделать такого. Открыть музыкальный магазин. Ну это-то не фантазия, магазин ДонКихот с кем-то открывает. Сделать репетиционку. Хорошую, и чтоб студия звукозаписи. И молодые таланты приходят и расцветают как розы мая, и Красноярск начинает напоминать тот шальной от музыки город времен юности.
Он пришел и сказал - а может, вы с Танькой?.. И я позвонила Таньке.
Танька меня не обматерила, но это читалось. В трубке я слышала бульканья и междометия - точки и тире, обозначавшие неприличное. Я сделала вид, что не понимаю. Потом сделала вид, что понимаю.
В общем, Танька тоже попала. Она лучше знает, во что. Двенадцать лет борьбы с вязкой средой, у которой слово 'бард' вызывает чесотку (у меня, кстати, тоже. У лука есть слои, и для меня это слово одновременно священно и плакать хочется). И фестивали, фестивали... В прошлом году ее выгнали с работы после успешного по зрителям и провального по рентабельности концерта. У нее были полставки, тысяча четыреста плюс коэффициент. Билетов купили мало, народу пришло много. Народ пустили в зал, начальство пришло и сказало - иди, Таня, нафиг. И она теперь нервничает, когда говорят 'пустите кого-нибудь'.
Правильно нервничает, я тоже нервничаю. Есть социальные проекты - их финансирует государство, и есть коммерческие - их финансируют те, кто получит потом.
А мы не социальные - госудаство от нас отдельно и далеко, и не коммерческие, то есть ничего не получим. Когда мне говорят 'когда будут деньги' я честно говорю - никогда. И себе тоже говорю. И уже даже не вздрагиваю. Ну разве что совсем чуть-чуть...
январь
Буду писать раздельно и по частям, хотя хочется обо всем и сразу.
У меня сейчас всю голову и шар ауры вокруг нее занимает Нелюбова. Потому что Нелюбова - это мои первые музыкальные впечатления. И она не старая, и я не молодая - но некоторым искусство должно подойти и постучаться в голову. Нелюбова пришла и постучала. Было это так.
Я как и все нормальные студенты эпохи девяностых, жила и дышала бурлящей событийностью. Красноярск тогда был городом шальным. На проспекте Мира, перекрывавшемся в выходные для пеших прогулок горожан, музыканты на улице устраивали концерты, выносившие из мозга чувство реальности и собиравшие толпу примерно до разделительной полосы. В оставшихся от советской эпохи точках концентрации организованной культуры собирался неорганизованный народ и превращался в организованный . Фесты пришли потом, мое время - время сейшенов. Сейшены проходили в культовых местах: ДК ЖД, Комбашке и ГорДК. Часто какой-нибудь сдавшийся на милость активистов сельский ДК соглашался, зажмурившись, немного потерпеть - и туда налетала куча неформалов с громкой музыкой и пассионарным настоящим.
Меня позвала в Дом Офицеров на концерт, Ленка, моя подруга. Сказала, пойдем - Нелюбова - это да, это интересно. У Ленки музыкальная школа, и клуб СП, и гитара. И феньки по запястьям, а как же. Я поверила и пошла.
На сцене была девушка в черном. Она куталась в шаль, и по ней было похоже, что сейчас начнется вечер романса, или оперных арий. Я приготовилась честно отсидеть время, отведенное на прекрасное.
А потом я помню плохо, у меня булькает, как у Таньки в трубке, но уже от других эмоций.
Я два года искала ее диск, диски тогда были редкостью, и компьютеры тоже, и слушать мне было не на чем. Но мне диск подарили, и это был лучший подарок.
Песню про дом я ставлю всем, и часто нравится. С остальным сложнее. Ведь я помню, как в зале пахнет озоном, и как атмосфера становится чистой, как после дождя. И хочется летать на метле Маргаритой, или бегать по полю с ромашками.
А на моей кухне мало места, и громкость не поставишь. И не побегаешь уж точно. И главное - Нелюбовой нет. Голос - это только кусочек. Обмотанный ватой записи.
У Нелюбовой концерт, они едут из Томска, их четверо. Я сплю и вижу - Наталья и три дядьки с грустными глазами, но радостными улыбками, в маленьком автомобильчике мчатся по заснеженной трассе, а сверху к нему (автомобильчику) привязан большой барабан. Это полная ерунда, барабан дает наш звуковой спонсор - бородатый дядька, похожий на накачанного ДонКихота. После прошлого концерта он полночи один таскал аппаратуру, и даже не обматерил нас с Танькой - пожалел, такие мы были расплющенные от усталого счастья.
А картинка хорошая, да.
Перекресток проспекта Мира и улицы Перенсона. Дом Офицеров.
Монолог номер два. История продолжается. Март.
Давеча я писала, как все это началось. И, о чудо, или о, бедная моя голова - это продолжается.
Кстати, про Нелюбову. Она вспомнила тот концерт, и радостно рассказала, что был страшный холод, шалью она спасалась, потому что в шубе на сцену нельзя. Вот ведь сила искусства - ничего не помню про температуру в зале.
Что было дальше. Дальше был - Рома Ланкин, с добрыми мечтательными глазами, поиском максимально точных формулировок и нежным концертом в небольшую компанию. Подкосивший массы грипп и солнечные бури свели количество зрителей к минимуму, и наши планы трещали по швам. Сейчас не трещат. Сейчас мы с Вовкой каждый день ругаемся, спорим и обнимаемся на тему музыки. Высокие отношения.
Вовка сел и переписал заново тексты двадцатилетней давности, а еще нашел себе бас-гитариста. Мальчик юн, имеет справку от армии, что не ей нужен - два месяца послужил и его послали, сперва к психиатрам, потом нафиг. Хороший мальчик, душевный, и напоминает кого-то из олдскульной красноярской музтусовки.
К нам прибился Вася. Вася лыс до зеркальности, улыбается и смотрит немного настороженно. Ему пятьдесят два (никогда б не подумала, но Вовка божится, что факт), и он прислал свои сканированные фото Вовке - чтобы доказать, что тоже был кудряв. На фото юноши семидесятых, действительно с кудрями, в батниках и клешах. Стоят в ряд, и серьезные лица, и гитары, да. Квартет. Битлзфоревер.
Я после пятничного концерта Костюшкина уже живая и голова не болит почти совсем, только чуточку, и пива. Ура Костюшкину, да здравствует Костюшкин, все люди - братья, и даже чужие дети, сидевшие у меня на голове, мне нипочем. Хоть и старались. Зарисовка: я с микрофоном приготовилась вещать о планах проекта, заполняя паузу. Ко мне подбегает дитя музыкально-тусовочное, впитавшее непосредственность еще на этапе зачатия. Для дитя дядька на сцене - Леха, который друг, и которому он приготовил подарок: что-то кругленькое в бумажке. Дитю сказано вести себя тихо, как шпиону в тылу врага. И дитя отчитывается теперь через каждые пять минут страшным шепотом, что все в порядке, и я посылаю его шепотом же работать дальше. А потом ко мне подходят всякие люди, и говорят - милый у вас ребенок! Я почти ору - это - не мой ребенок! Этот, конечно, хороший (все дети - пинки их родителям, чтобы развивались, и каждому свой тип пинка, мы это вчера с Верчей
Горбань, фотографиней нашей Вероятной вывели), но мой ребенок - вот там сидит, с Черныхами, и мистически кивает в такт музыке.
...Я к нему подхожу наконец, и он смотрит на меня и делает улыбку - как аниме - на всю ширину лица, одним движением, и дальше катится вечер, и чужие дети чуть не падают с лестницы, и я думаю - успею ли добежать, не успею, я - у сцены... С облегчением вижу там, в конце зала, Вовку. Он выводит детей проветриться и разговаривает с ними. Про барабаны, я потом слышу краем уха, когда из зала выскакиваю, чтобы непомнючто.
Там много было непомнючто, обрывками все. Олеся Владимировна ( лавная по заведению, где концерт) с испуганной улыбкой и нервами на пределе, потому что у нее девочки-официантки с необходимостью пошаговых инструкций (Встань, Подойди, Спроси... Не спрашивай...) и администратор Алена, уволившаяся в самом начале вечера, и отсутствие пива в баре. И у нас - народ, который хочет - концерт в соседнем городке, концерт в мае, еще раз Костюшкина, еще песню "Александра", и еще раз Костюшкина... Фотоаппарат сломался, Иринка-Золотой-Корень (почти Сонька-Золотая-Ручка, ага, мы с ней вчера придумывали звание для прессрелиза, кто она - муза, девушка с блокнотом или вдохновение группы) чуть не плачет, она фотограф от бога, ей это как руку сломать...
А после концерта мой ребенок ждет еще час, полтора часа - мы бегаем и решаем, договариваемся про май, собираемся,обнимаемся, улыбаемся, водку не успеваем, прощаемся, едем...
Сын засыпает, пока жарится картошка, и я утаскиваю его с кухонного дивана в комнату.
Утром он мне говорит: у меня аж сердце замирает, когда ты говоришь в микрофон.
Будь что будет. В субботу полнолуние, и Киберев с Максом (это еще одна история), и картина Левченки ( тоже история, всего много, времени мало). Потом допишу, пора будить народные массы.В смысле чай закипел.
Прошло несколько месяцев, ага, а в нашем безумном мирке - предконцертная неделя - за год, а концертов было примерно десять. Точнее считать лень: были, например, подготовки без концертов, и наоборот - почти импровизации, их куда? Суть остается - мы ковыляем по дороге к славе, попутно отфутболивая здравые мысли о бренности и преходящести. Нас мало, но мы полосаты. Танька не выдержала еще того, нелюбовского провального по билетам и сумасшедшего по атмосфере концерта. Мы с Мужем отбились, сняв деньги с кредитки, и отбивались так дважды. Потом было принято решение о перемене стратегии, потому что на карте деньги кончились. И концерты мы теперь делаем только на сборе, как все реалисты. К тому же появилось полтора своих музыкальных проекта - Мой Муж наконец собрал группу, а еще дядька Кремез, гениальный музыкант с очень хреновым здоровьем и почти слепой - тоже собрал, и я пишу тексты, и немного думаю о музыке. Но в основном все-таки концерты.
Уже есть первые огорчения - неприлично поздно, на пятом месяце. Отменилось два концерта - один - из-за нерентабельности, в полный рост вставшей - ни одного билета, черт, а человек очень хотел.
История второго концерта еще не окончена. Нас попросили помочь человеку сделать прощальный концерт, перед отъездом в город-на-неве. Кто ж знал, что человек так уезжает каждые полгода, уже надоел всем. В ссоре с половиной площадок, потому что кругом враги. Мы договорились о дате, заказали билеты, решили по аппарату. И тут управляющая (три недели работы, ничего еще не знает и не успевает) звонит сказать, что дату дала неправильно, у них билеты проданы на антикараоке, что же делать.
Я чертыхаюсь и звоню человеку. Тот не берет трубку. Я пишу срочно его помощнику. Помощник - один наш местный святой, уже лет семь преимущественно безвозмездно, то есть даром, работающий на ниве красноярской музыки в качестве продюсера и технаря, спасателя и аудиоспонсора. Наконец дозваниваюсь до музыканта, рассказываю о проблеме. Слушаю истерику, там бросают трубку, трубку не берут. Десять раз не берут. Я все понимаю, я всех понимаю, но не надо на меня кричать. И не надо на меня не брать трубку. Я смс-кой уточняю, что таки тогда другие даты не смотрю и другие площадки не спрашиваю. И что трубку тоже больше не беру. Потому что достало, и потому что три дня назад он довел до белого каления моего Мужа тем, что чуть не сорвал сейшн. Его уверенность в том, что 'свободный микрофон' начинается как раз в тот момент, когда он хочет петь, неистребима. И я полвечера успокаивала бившихся головой о решетку нежных мальчиков, пришедших в приличное место выйти на сцену и всех поразить, а на сцене бардак... А ведь и правда бардак: если порядок сломался, процесс уже не остановить. И Муж теперь отказывался делать этот чертов концерт, и я всех увещевала, и вот - такая фигня, лучше бы три дня назад отказались, святой еще рекламу не давал в интернете...
... Заверения проштрафившегося заведения о нашей непричастности к срыву концерта не помогли. Теперь мы враги, и уезжалец шлет ночами подробные смс-ки, а еще хочет заявить на нас в милицию. Потому что Муж, не выдержав полночного письма, пообещал ему отъезд к Балтийскому морю в обнимку с костылями.
Но это еще не все. Вчера человеку-ездоку-в-питер отказали в репетиционке, потому что владелец студии на лето перебирается в пампасы, ибо аренду не тянет. Человек увидел в этом руку тьмы, то биш нас, и полдня названивал нашим знакомым с расспросами. О том, реализуемы ли обещание костыли, и о том, насколько мы длинноруки. Знакомый звукооператор, ненароком оказавшийся пару месяцев назад басистом нашей группы, меланхолично ответил, что, при всем уважении и тэ дэ, информацию об этих людях не дает. Чем окончательно уверил уезжальца в нашей длинноконечности.
Сегодня выяснилось, что поход 'к прокурору про костыли' не состоится. Как и концерт.
Вчера человек сделал кучу полезного.
Во-первых, пришел на прощание в репетиционку, где репетировали молодые панки. Побеседовал со своим знакомым, дежурным по студии. И нелестно отозвался о панках, их игре, манере петь и так далее, после чего быстро ушел. А вот работавший там знакомый остался. И спас его только наш местный святой, придя в момент начала погрома мебели и прочего.
Затем полезный человек со-товарищи спилил замок с ворот городского парка, чтобы играть концерт на свежем воздухе, и чтобы осчастливить этим концертом всех парковчан, срочно. Пилили замок вечером. Спилили, обрадовались, поставили колонку и стали проверять звук. Тут-то их и поймали наблюдавшие из кустов за спиливанием доблестные охранники парка, вместе с полицией.
А надо сказать, замок этот многострадальный любят срывать ратующие за бесплатность посещения парка (цена пятнадцать рублей для взрослых и пять для детей) бунтари от музыки: год назад его сорвали для проведения трибьюта, наш герой уже однажды тоже срывал замок при помощи джипика. Вот паркодержателям и надоело, и стал у них наряд дежурить. И теперь одного из со-товарищи ждет жена, а полезный человек требует нашей крови, потому что первопричина опять таки в нас.
... Я уже боюсь, что у него, например, случится расстройство желудка. При таких-то нервах. А кто виноват окажется? То-то и оно.
Перекресток улиц Карла Маркса и Горького. Парк Горького. Набережная.
Лирическое отступление, или небольшой экскурс в местные культурологические пампасы. Июль, на пляже вспоминая.
Когда-то про город, где жили мои бабушка и дедушка, папа сказал 'Ему не хватает моря'. И с того момента я стала воспринимать места с нахальством демиурга: этому я бы добавила горы на востоке, а в этот ландшафт встроила бы замок и водопад. Замок просился на берег озера, пару десятков лет назад оно было одиноким, свободным от толп и прекрасным. И тогда я мечтала, что изыщу способ сделать его своим персональным. И Город тоже. 'Это мой Город', этот город будет моим, говорила я себе, рассматривая текущую внизу автостраду. Как это произойдет, я не знала, не знаю и по сей день. Но сейчас я намного ближе к тому, чтобы назвать его своим: могу завернуть его в трубочку из слов, и посмотреть сквозь нее на клубящиеся вдали горы. Могу рассказать его или спеть.
Однажды я услышала в ответ на свои мечтания о городах, которым нужен горный ландшафт на горизонте - а и правда, вот бы дизайнера по макроландшафтам...
Про дизайнера по макроландшафтам завернул Василий Слонов, Васька.
Васька, он Васька и есть: как бы не именовали его в передачах или статьях, и подписи не помогут. Васька замечателен: его невозможно ни с кем спутать. Как и великолепного Ле Вчен Ко, гения, Просто Гения. Они оба, и Васька, и Ле, божэственно хороши: у Васьки нос уточкой и лохматая шевелюра, глаза мужика-хитреца и борода, бородища, лопата. И губы он все время прямит, а на самом деле кажется, что они должны быть дудочкой, в присвист. В нем одновременно Васисуалий в костюме и парубок Васько с хворостиной. Васька хорош как художник и гений в подергивании социума за лохмы. Его картины требуют тишины: стая рыбок на гибких стебельках полевого букета, квадратная радуга, вспарывающая безоблачное небо. А его шальная душа требует шелеста усохшей мыслеплоти, и отсюда все эти громадины поп и кич культуры: экспозиции, шоу... Васька - человек-турбина, как у Грина. И одновременно он тот самый 'Вы когда-нибудь видели, как течет река'-художник. К Митькам он опоздал, вернее они поторопились. А одному Ваське скучно. И он теребит всех, и Ле в том числе. Ле шевелиться не любит. Он тоже красив: этакий немецкий Ганс с украинской рябиной, и с взглядом препаратора. Но он застенчив до неимоверности, ибо самолюбив, как средневековый дворянин, и взглядом отстреливаться не любит. Количество его автопортретов равно количеству его картин, но он в этом никому не признается. Я люблю их обоих, безопасно и неэротично: они женаты и даже кажется венчаны, пахнут куревом и возбуждаются только от вида холста. Ну или холстины. Самый мощный комплимент от Васьки - какая ты... красивая! - я услышала именно облаченной в платье из последней. Мне бы венок из кистей, и он бы не устоял...
К господам художникам я забегаю на чай, пряники тащу с собой - должен же быть им хоть какой-то профит от моей болтовни. Иногда на чай из автомастерской внизу заходит Женька. Женька - мастер с крышей набекрень, реализатор Васькиных и своих идей. Последняя Женькина и Васькина хреновина с авторским размахом - 'мясомобиль', ржавая дура на колесах, останки несчастной то ли тойоты, то ли хонды, в капот которой впаяны мясорубка и плитка. На шоу-автовыставке мы лепили котлеты и жарили их, угощая скучающих горожан. А Ле заснял сюжетец, и долго ругался, что мне надо было смотреть не на всяких журналюг с фотоаппаратами, а на него, и чубчик свой гитлеровский откидывать почаще. Так что можно считать, что ко мне Ле Вчен Ко тоже неравнодушен : все германско-арийское он подчеркнуто обожает. Марши там всякие немецкие, каски. Портреты фюрера. Ему можно, он 'Валенки Самурая' написал, ему теперь народ все простит.
В соседнем с мастерской помещении - репетиционка дяди Вовы Буша. Вова Буш красив мефистофельской красотой, характерной для кризиса взрослого возраста. Он седеет и психует, чувствуя, как время уходит сквозь пальцы. Особенно остро он это чувствует пальцами ног, которые раз в год ампутируют в качестве подачек диабету. И Вова с ужасом и безнадегой ждет следующего решения, и истово обещает себе беречь здоровье, нервы и печень, и раслабляется на следующий день после выхода из больницы. Пятидесятилетие он встретил в палате, я притащила вино и конфеты медсестрам, а Вове - герберу и записки от народа. Вова вышел из больницы в четверг вечером, а в субботу уже отжигал в Дзержинске на фестивале 'Железный Феликс', и вся провинция орала Вовино известное 'Москва, иди-ка ты на!..'
Вова по-хорошему безнадежен. Последний настоящий панк. Не тот, который с ирокезом шокирует народ кабачковой икрой на салфетках. А икона русского панк-рока: красивый печальный мужик с торсом юноши и ликом, к которому просятся рожки, с гитарой, расписанной под голую бабу, и неизменно интелегентными матами, застенчиво вкрапляемыми в текст. Вова живет жизнь сложную и полную творческих колыханий. Его 'Ху-Хи' носятся по все тусовкам, и народ его и любит, и тяготится Вовиной гиперактивностью. Пауз в пути у него не бывает, он не Немченко.
Алекс - это еще один 'последний герой'. Проекту 'Временные неприятности' лет много, он - часть рок-истории Сибири. Первые участники кто где, и только Алекс неизменен. Ну еще Гарик у них хорош, да. Гарика откопал в каком-то доме культуры в кружке барабанщиков Воffка Полухин, мой ныне муж, а тогда с шилом в заднице музыкант-самоучка, лепивший проекты на выход-два. Гарику было лет пятнадцать. Потом Полухин на долгие восемнадцать лет ушел 'зарабатывать свой миллион баксов', а Гарик все это время играл, и теперь он один из лучших ударников этого города. С немузыкальной работой, семьей и деньгами у него все в порядке. А музыка - это такое добавочное, то самое, что делает остальное осмысленным. Гарик не пьет и не курит. Когда он за ударными, видно, почему: ему это просто не нужно. Его кайф - это вписать в рисунок ритм, и тихо захватить мир при помощи музыки. Он сразу такой Чорный властелин с глазами, обращенными в космос...
Гарик хорош, да.
Алекс сейчас переживает очередной развод и очередное увольнение с очередного радио, не выдержавшего его неординарности. Алекс - тонкий интеллектуал, язва с мировым уровнем, не любят таких в глубинке. Ему нравится вести затейливо-хамский диалог с миром, и мир все время злится и отпинывается. Но Алекс не унывает. Куда уж дальше, и так все рок-н-рол и бейбидонтфакмайбрейн.
Есть еще в окрестностях 'Золотой Корень', Кибирев с Мининым. Серега и Макс, рыже-русый здоровенный как бы кельт с протяжными сибирскими песнями и состоящий из одних вертикалей его неизменный напарник. Когда они поют, люди впадают в радостный транс, и потом долго качают головами...
Много чего есть хорошего в наших окрестностях.
Академгородок, район Ботанического Сада.
Гурии и Гуру
"Посмотри, его рука - как бабочка, ее почти не видно!'(Мой Муж)
'Чувствую себя Бэтмэном и Робином в одном лице. И хочу спать'(Я много раз)
'...И прочел на уголке страницы, там был афоризм - 'Чтобы сделать большое дело, нужно две вещи - четкий план и отсутствие времени...'(Сам Маэстро, за чаем)
'Я ждала этого концерта долгих тринадцать лет. Маэстро, все первое отделение я плакала от счастья'.(Надпись 'на стене' вконтакте)
...Я медленно бреду по утренней улице, слегка спотыкаясь и сонно ловя капли на лоб, щеки - мне хорошо. Впереди блаженное безделье, несколько часов в кофейне, просто сидеть и смотреть на людей, проходящих мимо окна, I am sitting in the morning at the diner on the corner, и этим людям ничего не надо, и можно просто пить свой кофе, два кофе, спасибо.
Сегодня - третий день после пятидневного марафона, подброшенного (у тебя сейчас испытание на прочность своего рода - это астрологиня Танька-новосибирская, она вообще любит подглядывать в мою карту, там все так весело) Великим Космосом, Которому Важно Занять Всех Детей (чем бы дитя не тешилось, ну вот хоть концертами).
Началась эта история в прошлую то ли среду, то ли четверг, телефонным звонком во время занятия, как раз когда студенты смотрели фильм, в котором Дэнни Де Вито постигал значимость чувств в противовес деньгам, и в промежутках общался с компьютером по имени Маргарет.
Я вышла в коридор, притворив дверь: в пятницу в зале бара, где я периодически организую музыкальное что-нибудь, должен быть концерт сибирского обаятельного музыканта. Его группа заняла первое место на каком-то российском канале, и народ рвется на концерт, чтобы поздравить и отметить событие шампанским, поэтому звонки с заказами столиков количеством и характером эмоций радуют мою организаторскую душу. Участникам встречи-посиделок точно будет хорошо.
'Вы - идеальный администратор!' - с чувством говорит девушка. Она немного пьяна. Их компания из трех человек нечаянно забрела на второй этаж, где проходит концерт. А нужно на первый, выигран по радио купон в местное кафе, и я ласково провожаю их , попутно удовлетворяя интерес к происходящему в зале и планам на будущее. О да, спасибо, я в курсе. Идеальный много кто. Жена, например. А уж какой я билетер...
В трубке - дрожащий нежный голос.
- Ольга, мне сказали, Вы можете помочь... У нас сложилась такая ситуация... В понедельник или вторник должен быть концерт Маэстро, а у нас произошла отмена всего... И я теперь не знаю, что мне делать...
Следующие десять минут я аккуратно выясняю, что случилось, тем самым особым мягким голосом, каким мамы распрашивают растерянных, но целых и невридимых детей о взорвавшемся кинескопе. И нарисованная робкими штрихами картина пленяет своей алогичностью и прямо-таки постмодернистскими деталями.
Некая организация, занимающаяся эзотерическими тренингами, решила организовать фестиваль. Милый междусобойчик для продвинутых, готовых выложить пару-другую средних учительских зарплат за три дня на свежем воздухе, в компании посвященных. Должны были приехать пара-тройка тренеров из Москвы. А в качестве основной энергетической составляющей был приглашен Маэстро, он же Гуру, великий музыкант, чье имя известно каждому, пережившему лет двадцать назад пору увлечения гитарным роком, или изучающему гитару и блюз ныне. Год назад на этническом фестивале Маэстро поразил девушек, и они поняли, что именно его магия и энергия наполнят фестиваль жизнью.
У Маэстро тур по России и Ближнему Зарубежью, он прилетел из Америки и сейчас где-то в области Одессы. Эзотерические девушки списались, и сибирский город прочно встал в плотное расписание перелетов и концертов. Подготовка фестиваля для избранных шла полным ходом, но знали о ней, конечно, только сами избранные. Прочий люд знал о факте вероятного приезда в город Мастера, и несколько человек уже копили деньги, чтобы отдаться на волю тренеров за право посмотреть концерт.
И вот происходит непредвиденное: председатель общества шаманов Тывы (ее имя я не помню, но оно мне, как поклоннице абсурда, понравилось - что-то вроде 'Маша Бугаева') сообщает, что фестиваль совершенно точно нужно перенести, потому что время очень неподходящее, духи не поймут и звезды не одобрят.
Девочка, занимавшаяся перепиской с артдиректором Маэстро, та самая, чей голос сейчас трепещет в требке, в момент отмены фестиваля лежит в больнице. Она срочно сбегает из больницы, и неделю мечется по городу в поисках кого-нибудь, кто...
И я понимаю, что попала. Потому что по дрожащему голосу в трубке ясно: всех надо спасать. И девочку, и неизвестного мне артдиректора. И Маэстро, хотя он про это не знает... Уже знает, успокаивает меня девочка, - они все понимают, может быть, все-таки что-то можно сделать...
Встреча назначена на послеобед, время, когда я приду в себя, и по дороге в 'Музыкальный магазинчик Дядюшки Ви' проведу предварительную разведку.
Звонок Ирише, нашему гениальному фотографу, ведущему концертные съемки, той самой, которая дала девочке с дрожащим голосом мой номер.
Ириша виновато и нежно мурлычет в трубку, что девочек - две (скажем, Света и Аня), они совершенно замечательные, но очень неземные, такие эфирные создания, хорошие, и катастрофически плохо ориентируются в физическом мире. Я вздыхаю и еду в магазин.
Эфирное создание номер один приходит: развевающиеся локоны, большие черные горящие глаза, голос-колокольчик. Она правда понимает, что все очень сложно. Но все-таки... Мы идем к компьютеру, она бережными пальчиками настукивает послание, я читаю '...организатору, который...' и отбираю клавиатуру.
Мое послание не соответствует никаким правилам работы с гуру, но я не в курсе. Я пишу, что зал есть, ресторанный. Работать официанты во время концерта, конечно, не будут, только на группе разогрева и в антракте. Количество мест...
Я едва успеваю напечатать свой номер телефона, как на него поступает звонок с европейским номером. Мастер на проводе, очень нежно (как я с девочкой) он говорит со мной, стараясь донести главную мысль - уже есть билеты обратно, им надо попасть к нам, главное - билеты, и как-нибудь организовать... Я тоже нежно говорю, все хорошо, закажем, разберемся, сразу отпишусь. Голос Маэстро становится менее нежным и более человеческим.
...В последующие дни окружающие порывались рассказать про список требований к залу, про особенности и нюансы, а я отбивалась. Поздно, все уже решено и машина запущена. (Якобы необходимая по бытовому райдеру протертая брусника по утрам оказалась сродни единорогу, из области мифов. Я бросила любопытный взгляд в список желательного наутро после концерта. Все аскетично, но непреклонно. Да, адыгейский сыр любит. Я тоже люблю.)
...Эфирное создание номер два вышло по плохой связи в скайп. У нее тоже локоны, горящие глаза и пылающие щеки... На деле оба создания оказались очень способны при наличии четких инструкций - дизайн билетов и афиши, решение вопроса с жильем, ужин по прилету.
Итак, машина отправлена в аэропорт, Музыканта встречает главный менеждер крупной компании по личной просьбе Дядюшки Ви. Эфирные феи уже на месте, ждут с ужином.
Мы приезжаем в квартиру, где разместился Маэстро.
На входе окутывает аромат благовоний. Я переношу запахи с трудом, муж смотрит на меня сочувственно. В уютной кухне (Хозяйка - тоже Телец, представляете?) по полу и дивану разбросаны подушки. Маэстро сидит на табурете, облокотившись на стол, заставленный тарелочками с орехами, кусками торта и чашками, и, завораживающе жестикулируя и артикулируя, рассказывает сидящим на диване рецептуру мази от варикоза. Сидящие на диване - те самые эфирные феи - внимают и пожирают кумира глазами. Их пальцы сцеплены на длинных нитях бус, обвивающих газельи шеи, тонкие лямочки маек чуть приспущены и груди вздымаются в такт словам. Они ловят каждый звук, не забывая поправлять спутанные локоны, и иногда восклицают.
Мы садимся на диван, и Юлия наливает горячий терпкий чай. Ах, Юлия - маленький паж, таскающий сумку с педалями и распутывающий провода. Она - хрупкий на вид стальной каркас, оберегающий Маэстро. От пришлых гурий она заметно отличается отстраненностью , а также отсутствием украшений и румянца. Когда я слышу нечаянно ее дату рождения, то завистливо вздыхаю и решаю, что с такими примерами скоро буду готова к вегетарианству. А вот к служению какому-нибудь Мастеру - вряд ли. Очень уж энергозатратно.
Мастер переключается на нас. Мы вежливо говорим о том-о сем, я рассказываю особенности зала, успокаиваю на предмет звукораспределения, света и атмосферы ('королевская аудитория', сказал Маэстро после концерта. Еще бы - ведь в зале - все свои, родные, подсаженные на музыку. Даже ребята, которые на вечерах работают официантами в зале, привыкли к этой среде и даже уже немного полюбили, и свечи зажигают вовремя, и не шумят кофемашиной, и главное - слушают, слушают...)
А гурии сидят, и ждут, когда мы уйдем, и они продолжат внимать и вопрошать, вопрошать и внимать. У них солнечные планы на день после концерта, с фуникулером и кафе-юртой, и изысканным общением...
День концерта для меня сливается в вращающееся колесо с черно-белым профилем Маэстро в центре, и единственное, что я помню - чашка чая с сахаром и водкой, сунутая мне в руки в магазине, когда я падаю на диванчик. Потом еще всплывут в памяти куски мозаики, оказвыается память - такая затейница... Там много всего было, и правда - рука-бабочка, лаконичный свет, что-то ухватилось и запечатлелось, слава богу, и главное - есть новые поводы думать и учиться.
Вечер на следующий день после концерта неотличим от вечера накануне: благовония, чай, гурии...
Когда одна из них с придыханием начинает рассказывать про смену эпохи Лисы, прототипа поедательницы Колобка, на эпоху Волка, и про то, как это повлияло на провал прошлых договоренностей о концерте, мой муж, не выдержав, задумчиво произносит с неопределенной улыбкой свое любимое, репризное: - Когда я работал психиатром в маленькой сельской больнице...
Гурия непонимающе замолкает, а Гуру вежливо смеется.
Все итоги подведены, все получилось, мы это сделали, зал был полон и событие состоялось, и сайт ломится от восторженных отзывов.
Мы прощаемся и выходим наконец, из пропахшей благовониями жаркой квартиры в осеннюю влажную ночь.
-Бедняга мужик, помолчав, говорит муж и закуривает.
-Зависть - плохое чувство, говорю я, и на этом история заканчивается.
...И теперь я иду по улице, ловлю капли и думаю, что нужно зайти куда-нибудь, посидеть и все записать, пора начинать вести мемуары, да. Я ведь уже начинала писать про наших великих художников, Слонова и Левченко, вот и Маэстро теперь займет место рядом, в 'Портрете с высоты птичьего полета', малюемой моими воспоминаниями карте города.