Какое чудо света этот ИНТЕРНЕТ! Он связывает людей между собой, преодолевая расстояние и время. Фантастика!
Недавно с помощью интернета меня нашел мой школьный друг. Мы не общались почти 30 лет, а может и дольше. Судьба раскидала нас сначала по разным городам, а потом и странам. А ведь тогда, если живешь с другом в разных городах, уже не поговоришь каждый день. Тем более в разных странах. Но это было в прошлом веке. То ли дело сейчас, в 21 веке. Открываешь на компьютере Скайп, кликаешь мышкой на кнопку с его именем, и через несколько секунд открывается окошко и видешь его собственной персоной дома и можешь говорить сколько угодно.
Вот и мы с моим другом далеких теперь детства и юности встретились на экранах своих компьютеров, и вспомнили, что за эти годы с нами случилось. Но не только. Это был октябрь месяц этого года. И вспомнил мой друг то, что было с ним и его матерью в эти октябрьские дни семьдесят два года тому назад, когда село, в котором они прятались от немецких бомбежек, заняли гитлеровцы. Он никогда мне об этом не рассказывал прежде, и я упросил его ради его детей и внуков записать этот рассказ, чтобы не было это забыто и не ушло с нами. Я привожу его рассказ дословно без редактуры, только с небольшими разъяснительными примечаниями в скобках со значком "Я" и заменив наши имена инициалами, ибо этот рассказ - для всех. Вот он.
"Доброго здоровья, дорогие....
По твоему совету, Л., пишу о давно минувших событиях, но болезненных.
Моя мама Сарра Осиповна У. (девичья Бровер) погибла, вероятно, осенью 1941 года либо в начале зимы 1942 г. Но вероятнее всего первое, потому что моя троюродная сестра Даша Н. (девичья Пузыч) говорила, что во время этих трагических событий она несла меня из соседнего села во время ливня. А зима 1941-42 гг. была суровая и снежная, потому, я думаю, в 42 по ливню она нести меня не могла
Как все было?
По началу войны папа решил вывезти семью из Харькова в родное село Довжик Золочевского района Харьковской области. Понятно, что бомбежка промышленных центров, каким был Харьков, была более мощной (а родители тогда жили на Москалевке, вблизи Новеселовки, где располагались промышленные предприятия), чем села и, соответсвенно бОльшая опасность для семьи. То же сделал и наименьший из папиных братьев дядя Сережа.
Из родственников в селе жили дедушка Опанас Васильевич У., семьи папиных братьев д. Петра и д. Феди, папина сестра т. Наташа и семья двоюродной папиной сестры Ганны Федоровны Пузич. Отношения между папой и мамой Ганной были едва не теплее, чем с родными братьями и сестрой.
Дедушка Панас с бабушкой Параской жили в квартире (Я: то есть не в своей хате, а снимали у кого-то): в феврале 1930 его раскулачили (хотя наёмных работников и средств производства, кроме коня, у него и не было, а трудилась вся большая семья) и он с тех пор жил на квартире и принять семью сына не мог. Из его хаты его выгнали при раскулачивании, а потом хату снесли, т.к. это был хутор.
Старший брать Петро в 30-у погиб на производстве. Осталась вдова Анастасия Семеновна и четверо детей. Хата была маленькая, и она (АС) уже приняла к себе жену и сына д. Сережи. На с троих просто некуда было деть.
Идти в семью д. Феди папа не хотел, потому что (да простит меня Бог, о покойниках плохо не говорят) его жена была человеком злым и недобрым. Дедушку с бабушкой, то есть родителей мужа, она выжила, и они ушли на квартиру, хотя до выхода на хутор это подворье было дедушкиным.
Папина старшая сестра т. Наташа т. Наташа жила в маленькой хатке, которую она сама соорудила в 30-х годах. Её семью и семью родителей мужа тоже раскулачили и выслали. Потом (не знаю когда, но в 30-х годах) разрешили вернуться на родину. Хотя мужа опять забрали и он пропал. Его родители тоже пропали. Таким образом, оставшись одна, т. Наташа построила хатенку и продолжала воспитывать детей (их было четверо) и взять нас к себе не могла.
Таким образом, из близких родственников в Довжике осталась лишь семья Ганны Федоровны Пузыч (1903-1986) - двоюродной папиной сестры по его маме. Семья была большая, бедная. В 1937 г. муж Ганны Федоровны погиб, работая на железной дороге: работал сцепщиком вагонов и по окончании работы возвращался домой, идя вдоль товарного состава. На беду крепления досок, находившихся на вагонной платформе, лопнуло и доски упали на него.
Мама Ганна (я ее так и называл всегда, называю и сейчас - она с дедушкой Панасом крестили меня, чтобы Бог спас от фашистов, и всю войну была мне мамой) осталась вдовой с четырьмя детьми и старенькой мамой Мариной Антониевной Гарянык, родной сестрой-близнючкой моей татуси Параски - мамы моего отца.
Мама Ганна приняла нас с мамой, то есть маму, мою старшую сестру Тамару (1931 г. рождения) и меня (1939 г. рождения). Вот с такой оравой детских голодных ртов и бесконечным количеством проблем (питание, одежда, опасности военного времени). Мама Ганна спасла всех детей (Мария, правда, была угнана в Германию, но по окончании войны возвратилась домой) и свою старенькую маму Марину (на начало войны ей было далеко за 60 лет).
Считаю нужным назвать и детей мамы Ганны: Даша (1923 г. рождения), Мария (1925 г.), Вера (1929 г.) и Алексей (1931 г.). Я считаю, что они определенным образом также причастны к нашему с Тамарой спасению, так как, будучи малыми детьми могли сболтнуть на стороне ненужную информацию.
2013.09.12 я был у Даши. Она живет сейчас в с. Нестеренки Харьковского района Харьковской области. Этой весной ей исполнилось 90 лет. Старенькая, плохо видит и слышит.
Мама Ганна умерла в 1986 г. Похоронена в с. Довжике Золочевского района Харьковской области. Все дети мамы Ганны, кроме Даши, уже оставили нас.
По самой трагедии.
Выдал маму фашистам некий Васыль Головань - полицай из местных. Будучи 2013.09.12 у Даши, я спросил у нее, что могло толкнуть этого гада на такой поступок. Она сказала, что якобы, чтобы спасти маму, сельскому старосте (поставленному фашистами) мой отец с родственниками дали "хабар" (взятку), а он - староста - не поделился с Голованем.
Дальше события развивались так. После начала оккупации папа увозит маму с детьми, зная уже отношение фашистов к евреям, из Должика в с. Велыку Рогозянку, где он работал агрономом в колхозе (там маму не знали). Поясню: во время первого прихода немцев (они дважды были в Харькове) папа оказался на оккупированной территории, так как лежал в больнице с воспалением легких. По выздоровлении работал в с. Велыка Рогозянка до прихода наших войск и ушел с нашими войсками при втором их отступлении. К этому времени мамы в живых уже не было.
Между тем беда надвигалась и, вероятно, чувствуя ее приближение и бессилие изменить что-либо мама Ганна на ночь глядя посылает Дашу как самую старшую из детей в Рогозянку забрать меня и тайком принести в Довжик, желая тем самым спасти хотя бы меня. Даша забрала меня и под проливным дождем ушла в Довжик. Ей было тогда 18.5 лет По дороге домой издали увидела подводу, на которой в Рогозянку ехал Горбань. Чтобы ее не увидели, она спряталась, благо было уже достаточно темно.
В тот же день стало известно, что маму арестовали. В тот же день ее отвезли в пос. Золочев - райцентр при советской власти.
Через день после ареста рано утром мама Ганна посылает Дашу и Галю - дочь д. Феди примерно того же возраста - в Золочев, снабдив их буханкой хлеба и еще какими-то продуктами, узнать, где моя мама, что с ней и передать то, что им дали. До Золочева 10 км. Девочки пришли в Зололчев, нашли место, где держали задержанных. Охраняли их немцы и не разрешали общаться с задержанными. Но девочки каким-то образом смогли увидеть в окно, что мама стояла на коленях и молилась. Они передали ей передачу. На следущий день, то есть через 2 дня после задержания, всех расстреляли.
На следующий день после посещения мамы Дашей и Галей в Золочев пошел дедушка, чтобы проведать маму, и узнал о расстреле. Он просил немцев, чтобы забрать маму для захоронения. Немцы не разрешили. Все расстрелянные были закопаны на месте расстрела. Найти это место я не смог.
Директор Довжанской школы Тамара Дмитриевна Марченко помогла мне с некоторой информацией. С Тамарой Дмитриевной я познакомился по другому поводу и рассказал ей о моей боли. Бывая в районо в Золочеве, она узнала, что расстреливали немцы (а этих событий в Золочеве было несколько) в основном в урочище Кившик и где-то еще, но там расстрелов было меньше. По приходе наших войск останки всех расстрелянных и погибших во время боёв солдат были снесены в одну братскую могилу, которая находится в центре поселка Золочев. А в Кившику после войны построили райсельхоз химию.
Мне рассказывали, что меня переодевали в девичье платье, что острижен я был не то после тифа не то после скаратины, говорили, что я сын Даши, окрестили. Словом, много хлопот я принес маме Ганне и моему дедусе Панасу.
Почему столько хлопот не было с Тамарой (сестрой), не знаю. Возможно фашисты стремились уничтожить мальчиков в первую очередь.
Полицай Головань удрал с фашистами. Вера - дочь мамы Ганны, моя троюродная сестра, по замужеству жила недалеко от матери Головня, на той же улице. Так она говорила, что якобы после войны (говорили в селе), несколько раз приходили посылки из США на имя матери Головня. В селе трудно утаить такой факт!
И еше один факт, в который никто из родственников (кому я рассказывал) не верит. Против хаты мамы Ганны, через ширину улицы и соседский огород (соседи - добрые люди - у которых квартировал мой дидусь) было болото. С улицы были видны густые камыши, а дальше старое дерево, на котором каждый год жили аисты. Возле калитки у мамы была лавочка, на которой обычно собирались для беседы старушки.
Однажды перед вечером, но было еще совсем светло, я сидел на этой лавочке ( а это случалось часто - не с кем было играть). и смотрел в сторону болота. С той стороны заходило солнце, на гнезде стояли аисты, изредка забрасывая назад голову и издавая клювом частую мелкую дробь. Вдруг со стороны болота раздался выстрел. Звук выстрела я легко мог отличить от другого звука, тем более, что подобные звуки были еще в моей памяти. Под ногами что-то зашуршало. Это не точная передача того звука. Это шуршание не было растянуто во времени, а мгновенное. Я наклонился, посмотрел, - ничего нет, и ушел во двор.
Что стреляли в меня, я осознал уже в зрелом возрасте. Когда же я поделился этим воспоминанием, слушатель - кто-то из родственников - поднял плечи и спросил, а зачем в тебя нужно было стрелять? Я сам в недоумении. Ведь о старосте я узнал примерно месяц назад и, естественно, его судьбой я не интересовался. Может быть это был он? Боялся мести? Не исключаю.
Пишу с большой болью душевной, тяжестью и болью в сердце. Пишу ради памяти о моей маме, которую я практически не знаю, но испытываю бесконечную любовь.
Очень тяжело...."
И вот еще один рассказ про маму Ганну, светлая ей память, который я тоже упросил записать.
"Было тепло. Какой год - не помню. 23 августа 1943 г. был освобожден Харьков. Значит это было либо в 42. либо в 43г. Немцы устраивали облавы в этот вечер на молодежь-забирали в Германию. Мария уже была угнана. а Дашу ждала таже участь.Село оказалось на линии фронта - бесконечный свист снарядов. взрывы. пожары.Не знаю кто решил, но на ночь мы перешли в хлев: коровы не было, курей съели фашисты. У входа в хлев мама настелила соломы, прикрыла рядном, и мы легли спать.Бабуня осталась в хате. У дверей легла мама Ганна, а потом мы по росту: я возле мамы. а потом остальные.
Вдруг среди ночи грохот в дверь. Голос полицая: "Ганно! Видчиняй" (Я: открывай!)! Мама поднялась. открыла дверь. Там стоят полицаи. Один из них: "Де Дашка ?". Мама сказала. что не знает, где она. А Даша лежала последней от двери. И вдруг ужасный свист снаряда. Я стоял рядом с мамой, и, видимо, материнский инстинкт -"уберечь"-сработал: я очутился под маминой юбкой. А юбки тогда женщины носили длинные. Полицаи оттолкнули нас и ворвались в хлев. Чем-то присветили. Даши не было. Осветили от двери хлев и потребовали открыть хату. Дверь открыла бабуся. Осмотрев хату-две крошечные комнатушки- полицаи ушли.
А в хлеву происходило следующее. Даша. услышав грохот в дверь. вскочила. чтобы спрятаться. Но куда! Хлева-то жменя (Я: хлев-то - в ладошку), и он пуст: все видно. Налево от двери метрах может быть в трех-четырех находились пустые ясла. Это небольшое ограждение у стены высотой с полметра, куда клали сено для коровы. Тогда в яслах лежало жлукто.Жлукто - это труба, выдолбленная из цельного ствола дерева, диаметром около 0.5м и высотой около 1.5м. Для Даши спасением могло стать только жлукто. И оно им стало! Как она туда втиснулась-она сама не смогла об"яснить."
Я уже говорил, что мой друг никогда не рассказывал мне об этом раньше, сразу после войны, когда мы были детьми. Какой ужас должен был быть на душе ребенка от пережитого, что он только в старости смог это вспомнить и рассказать, с трудом сдерживая слёзы.
Вот такая обыкновенная история. Одна из 6 миллионов.